Рассказы, разные

[Лин Тень >>>]

Одно маленькое слово. Этот рассказ был задуман мною как фэнтези (или фантастика?), но многим он таковым не покажется. Что ж... если так, уважаемые модераторы <поклон>, то удаляйте сразу, не медлите.

Я видел это сам
(исповедь)

Они любили друг друга, и я видел это сам. Он мой лучший друг, а её я знал с детства.
Они были очень красивой парой. Он был высоким, крепким и статным мужчиной со светло-русыми волосами, которые вздымались непослушными и задорными вихрами на затылке. Его голубые глаза были честными и открытыми.
Она очень подходила ему — среднего роста девушка с длинной каштановой косой, доброй улыбкой и большими карими глазами, которые всегда по-особенному счастливо блестели, когда она была рядом с ним.
Она не была избалованной мужским вниманием, как большинство нынешних девушек. Она не покупала себе розовых кофточек, юбочек и брючек, а также туфель, у которых неизвестно что длиннее — мыс или шпилька.
А он не был из тех «мальчиков», что озабочены лишь новым стилем мелирования и супертонкими мобильниками.
Они были похожи во многом. Их музыкальные пристрастия не всегда сходились, если брать конкретных исполнителей. Но оба они предпочитали качественную и хорошо сделанную музыку со смыслом. Сами играли на гитаре, знали много песен как массовых, так и никому не известных, не гнушаясь перемешивать одно с другим, если брали в руки инструмент. Не считали гитару только своей, охотно уступая её любому желающему поиграть в большой компании.
Любили походы, хоть и не были профессионалами. Не гнались за рекордами, а просто выбирались на природу, чтобы отвлечься от суматошного города и бега всесильного времени.
Они не были закрытыми от людей и зацикленными на себе. Их общительность удивляла и притягивала. Свою любовь они не демонстрировали при каждом удобном случае, как многие пары, что обнимаются и целуются по поводу и без. Но я-то знаю, что они любили друг друга, может быть, даже больше, чем все остальные, ведь я видел это сам.
Такие пары обычно празднуют серебряную, золотую, а затем и бриллиантовую свадьбу. Такие пары живут в мире и согласии до самой смерти, не расставаясь, даже когда уходит то, что держит подавляющее количество семей — секс. Они же были не только влюблёнными, но и друзьями.
Конечно, они ссорились — это свойство человека, и от него никуда не денешься. И тогда он ходил мрачнее тучи. В такие моменты мы с ним напивались. А она выглядела подавленной, и всё валилось у неё из рук. В такие моменты я звал её в кино или просто погулять.
А потом они мирились, и я видел это сам. Они не смотрели друг на друга, опустив глаза в пол, а затем поднимали их, встречаясь взглядами, и извинялись. Каждый чувствовал себя виноватым. Они обнимались, и уже через минуту смеялись над собой.
Они были счастливы, и я видел это сам.
Я никогда не мог бы им завидовать, и на то есть много причин. Я радовался за них, мне становилось теплее, когда я видел их вместе. С ними я никогда не чувствовал себя «третьим лишним», они смеялись и называли меня хранителем их счастья. Хоть и в шутку, но мне было приятно.
Им было хорошо вместе, и я видел это сам.
Но ничто не вечно. И их счастью пришёл конец. Он попал в автокатастрофу — очень распространённая смерть в нынешнем мире. Здесь много машин, и на одной из них ты вполне можешь разбиться.
Как раз накануне они поссорились. Я приехал к ней, и мы пили чай «Майский» и ели печенье «Брянконфи» с изюмом, когда в её квартире раздался телефонный звонок. Она сняла трубку, отодвинув чашку с чаем, сказав «алло».
Я видел сам, как она побледнела, я видел сам, как наполнились ужасом её глаза, я видел сам, как из её левой руки выпало недоеденное печенье, рассыпавшись крошками от удара о пол. Затем и правая её рука ослабла, не удержав телефон. Трубка упала в чашку с чаем, дешёвый керамический заменитель фарфора разбился, кипяток закапал ей на ноги, но она не шевельнулась. Утопленный микрофон молчал, молчала и она, глядя в стену и не видя её.
Я взял её за плечи и заставил встать, чтобы она хотя бы не сильно обожглась. Она пусто посмотрела на меня и произнесла:
— Я же ему говорила, чтобы он не гонял по дорогам…
Я сам видел, что было потом.
На похоронах она не плакала, не падала в обморок и не произнесла ни слова — губы её были плотно сжаты. Она не ходила в церковь, не ставила свечи за упокой его души, но я-то знаю, каково ей было.
Она выкинула всю одежду любых светлых или ярких цветов, сняла все украшения, за исключением тонкой цепочки, что он когда-то ей подарил, не нося на ней кулона. Она постарела, сгорбилась и как-то вся истончала. Улыбка её стала явлением настолько редким, что немногие видели её, а в глазах навсегда поселилась грусть. Но она продолжала жить, и это поражало, ведь я-то точно знаю, что у неё хватило бы сил на смерть. Если кто-нибудь решался задать подобного рода вопрос, она отвечала, что он умер не для того, чтобы она резала себе вены.
Но я-то чувствовал, что причина в другом.
Она так никого себе и не нашла. Мужчины боялись её задумчивости и грусти, все подруги рано или поздно вышли замуж, и теперь были заняты совсем другими делами, позабыв про неё.
Даже я долгое время у неё не появлялся, да она и сама не вспоминала обо мне. Но однажды я купил у знакомого аптекаря малюсенький пузырёк и поехал к ней. Я позвонил в её дверь, она очень удивилась, открыв.
Мы снова отправились на кухню, и я достал пачку «Майского чая». Она будто бы не заметила, поставив чайник. А когда тот вскипел, я достал ещё и пакет печенья «Брянконфи» с изюмом. Она так и остановилась с чайником на весу, посмотрев сначала на печенье, а потом на меня. Медленно поставила чайник на стол, не заботясь о термостойкой подстилке.
— Зачем ты сделал это? — тихо и с ненавистью спросила она.
— Затем, чтобы ты не закрывалась в себе, — ответил я.
— Не закрывалась в себе? — выкрикнула она. — Да что ты знаешь? Что ты можешь знать?! Да я живу ради того, чтобы искупить свою вину! Он погиб из-за меня! Это я была виновата в той ссоре, он разнервничался и… Я могла бы умереть, но это так просто! Что ты знаешь…
Я шагнул к ней и положил ей руку на плечо. Не встретив сопротивления я обнял её, а она заплакала. Я нежно погладил её по спине, мои руки скользнули на её талию, затем на бёдра. Я поцеловал её, глядя в блестящие от слёз глаза. Мне хотелось лишь утешить её…
…Я начал медленно снимать с неё одежду…
Она звала меня его именем, но мне было всё равно. Я был с ней нежным и страстным, она трепетала в моих руках. Я сделал это не потому что хотел её как женщину. Я лишь хотел, чтобы ей было хорошо…
Наутро она попросила меня принести воды. Я пошёл на кухню и вскоре вернулся со стаканом. По дороге я достал из кармана куртки тот самый пузырёк.
Она сидела на кровати обнажённая, уткнувшись лицом в колени. Она осознала, что произошло. Она поняла, что я — не он.
— Что же я сделала?… — шептала она.
Я на секунду отвернулся, а потом подал ей стакан воды. Стуча зубами о стекло и зажмурившись, она выпила всё до дна, а потом подняла на меня взгляд.
— Я больше не хочу.
— А тебе и не придётся, — сказал я на это.
Я видел сам, как глаза её остекленели, я видел сам, как она повалилась набок. Я слышал сам, как остановилось её сердце.
Я сделал это сам. И ты можешь судить меня — это твоё право. Но я сделал это.

А затем я просто взял и сделал по-другому. Я могу изменить практически всё, потому что я — Бог.

Мы сидели на её кухне, пили «Майский чай» и ели печенье «Брянконфи» с изюмом, когда в её квартире раздался телефонный звонок.
— Как? — спросила она, когда в поднятой трубке заговорили. Кусочек печенья, что она надкусила, выпал из её левой руки. — Не может быть… Первая Градская… корпус… палата… до семи часов…
Она положила трубку и посмотрела не меня. Глаза её были полны решимости.
— Мне срочно нужно поймать такси, до семи часов осталось всего двадцать минут. Он разбился на машине, теперь лежит в Первой Градской больнице.
Мы оставили чай остывать, а печенье черстветь.
Её так и не смогли спровадить из больницы после семи в тот день. Она плакала и просила у него прощения, а он успокаивал её, говоря ласковые слова и гладя её по волосам. Его лечение было долгим, но ничего серьёзного он не задел в этой аварии. Она ходила к нему каждый день, все врачи только диву давались, насколько сильная у них любовь.
Вышел он из больницы с неизменной улыбкой и несколькими свежими шрамами. Но их это не пугало. Им это ничуть мешало.
А через некоторое время в больницу легла она.
В родильное отделение.
И я видел это сам.

23 октября 2004 г.

Сообщение отредактировал Лин Тень - 23-07-2010, 22:40

[Zu-l-karnain >>>]

Черт, это слишком красиво. Жаль, что так не бывает.

[Лин Тень >>>]

Zu-l-karnain, спасибо, конечно, но ещё бы кто-нибудь ПОНИМАЛ, о чём это...

К сожалению, опрос показал, что подавляющее большинство не то что не понимает - просто не догадывается. А жаль.

[Storm >>>]

хорошо написала.. проняло до глубины души.......

[Лин Тень >>>]

Storm, спасибо .

Zu-l-karnain, отдельное спасибо. Тема болталась здесь с марта, особо внимания не привлекая. Теперь её прочли минимум трое.

Я сама задаюсь вопросом, про что же я написала - про аватар бога или про бога. Ведь нигде не сказано, был ли этот бог "в теле". А ещё, нигде не сказано, от кого же рожала героиня. Не спрашивайте у меня. Я не знаю. Этот рассказ воспринимается, как "Книга Гор". Каждый находит в нём что-то своё. Каждый воспринимает его по-своему. В меру своей фантазии и в меру своих возможностей.

Сообщение отредактировал Лин Тень - 20-06-2010, 15:51

[Storm >>>]

Лин Тень
хмм бог? скорее кто-то заведующий Судьбами)))) этакий хранитель Судьбы, ангел решивший помочь героине, понявший ее. (ИМХО)))))

Сообщение отредактировал Storm - 20-06-2010, 16:01

[Лин Тень >>>]

Угу, только до этого изрядно развлёкшийся, нет? Для чего он всё это делал? Зачем он с ней переспал? Потому что так было надо или потому что он так захотел? Сама я склонна видеть в этом рассказе нечто похожее на рождение человека с божественными способностями. Дихотомия судьбы->зачатие происходит от бога, а не от человека->возвращение на привычные рельсы и уже непосредственное зачатие от человека. Прямое противостояние Библии с её "непорочным зачатием". Я думаю, что это скорей происходит так, нежели просто "ветерком надуло" от Бога. Т.е. человек рождается человеком, а закладываются способности в него божественные ещё до зачатия человеком. И для того, чтобы это произошло, необходима дихотомия судьбы.

И да, люди могут от этого страдать. Кто сказал, что с богами легко и просто?!

[Storm >>>]

Лин Тень да ладно иногда можно))))))
нууууу эт ты его спроси)
хрена как все глубоко оказывается...... мммм

[Къера >>>]

Лин Тень

Как, однако, завернули. А мне такое и в голову не пришло)

[Лин Тень >>>]

Storm

хрена как все глубоко оказывается...... мммм

Antia

Как, однако, завернули. А мне такое и в голову не пришло)

Я вообще не всегда сразу понимаю сама, что я пишу. Как будто рукой кто-то водит. Вот этот рассказ был написан на лекции по философии в... бишь 2004 году. Т.е. за 1.5 часа вот такая хрень написалась. Я его почти не переделывала с черновика. И я долго не могла понять, ЧТО это и к чему это. Поняла не так давно.

Я никогда не мог бы им завидовать, и на то есть много причин. Я радовался за них, мне становилось теплее, когда я видел их вместе. С ними я никогда не чувствовал себя «третьим лишним», они смеялись и называли меня хранителем их счастья. Хоть и в шутку, но мне было приятно.

Это показывает, что, возможно, это был и не аватар, а, собственно, бог как таковой.

[Kina Inewat >>>]

Случайно увидела тему... И рада,что увидела. И думаю, что многие читали, просто писать впечатления очень сложно... И сам рассказ такой сложный... Я ничего не могу сказать. Такая я--никогда не могу найти слова,когда мне что-то очень сильно нравится.

[Лин Тень >>>]

И рада,что увидела

Уж как мне приятно

И думаю, что многие читали

Что-то ты хорошо обо мне думаешь

просто писать впечатления очень сложно... И сам рассказ такой сложный... Я ничего не могу сказать.

Ничего, я поняла. Правда поняла Спасибо.

[Лин Тень >>>]

Эдельвейс или притча о жизни, смерти и цветах

Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой,
Я чувствую, закрывая глаза —
Весь мир идёт на меня войной.
Виктор Цой «Песня без слов»

Пролог
Она вышла из дверей университета, в котором только что отсидела четыре полных пары нуднейших занятий, и вдохнула полной грудью. В такие моменты ей вспоминалась старая-престарая песня «Секрета», которая называлась «Сердце северных гор». Там были замечательные слова, больше всего подходившие ей сейчас: «Домо-ой!». Туда она стремилась даже несмотря на то, что её никто там не ждал. Всего лишь старая глупая детская привычка: мой дом — моя крепость.
А осаждать её было кому. Всему миру, например…
В воздухе пахло весной. Успевшие стать жаркими лучи давно растопили снег и лёд, и теперь принялись сушить грязь, и, надо сказать, их дело было почти завершено. На деревьях уже начали робко распускаться протолистики — предки настоящих вместилищ хлорофилловых зёрен. Им ещё только предстояло вырасти в них.
Она завидовала листьям. Они не думали о том, о чём думала она, всегда и везде. Они не знали того, что знала она, с самого рождения.
Мир не в порядке. Мир стоит на ушах.
Она относилась к весне двояко. С одной стороны, она любила тёплые деньки, ещё не изматывающие летней жарой, когда светлое время суток начинает прибавляться, постепенно отбирая инициативу у ночи и надолго занимая пальму первенства. Да и как тут не любить весну?
С другой же, менее приглядной стороны, она почему-то не находила ничего забавного в таких праздниках, как Восьмое марта, Первое апреля и, самое главное, Четырнадцатое февраля, которое, вообще-то, с весной связано мало, но именно его почему-то традиционно считают её началом.
Весьма тоскливо было и то, что она этой весной, так же как и в течение всех предыдущих вёсен, лет, зим и осеней, будет одна. Но к этому она уже привыкла, стараясь просто не замечать гуляющих тут и там парочек и завязывающихся на факультете романов с записочками, приглашениями в кино и долгими принятиями решений, рассказать ли о своих чувствах. И это притом, что о них не знает только ленивые и глухие, да и то, через десятых людей дошло даже до первых, а вторым объяснили жестами, но объект симпатий делает вид, что ничегошеньки не знает и даже не подозревает. Традиционно свадьбы назначаются в субботу, а потом, не дожив до заветного конца недели, союзы распадаются ещё быстрее, чем образовались.
С ней такого никогда не случалось. Да и вряд ли случится когда-нибудь, так она считала, и тому были основания. Мало того, что она считала себя, мягко говоря, не самой привлекательной девушкой, так она ещё и хотела большего, чем назначение свадьбы в субботу. Именно поэтому ей путь в такие вот авантюры был заказан самой судьбой.
Ну ничего она не могла с собой поделать! Не хотела она отношений-пустышек, поэтому считала, что её возможности совсем не совпадают с её потребностями. Но поделать всё равно ничего не могла.
Сегодня был как раз один из тех дней, которые она не любила — Первое апреля. Это, вроде, и не праздник вовсе, однако атмосферу нагнетал. Во всех студенческих газетах, вроде «Багра», этот день расхваливали так, что посвящали ему целый номер, расписывая, какие чудесные шутки-прибаутки можно сотворить с преподами. Она лишь усмехалась, читая подобные заметки и представляя, как авторы этого номера попробуют испытать такой трюк на их математике.
Тем не менее, на эту же самую злосчастную математику Наташа и Алёна сегодня явились разодетыми на манер дураков. Правда, насчёт их реальной принадлежности к этой группе людей у неё было своё мнение…
Видимо, девушки сочли это прикольным — подвернуть одну штанину джинс до колена и надеть яркий полосатый носок. А из лифта в тот день выехала на роликах Катя из параллельного потока, тоже пожелав быть шутницей.
Наверное, в этом и правда был толк, но она этого не понимала. Ведь на нормальный розыгрыш у этих людей не хватает таблеток от лени.
Она направилась к остановке автобуса, радуясь, что этот день уже почти кончился.

Притча
Жила на свете одна девушка. Всё в ней, вроде, было хорошо, только не была она красавицей, но и уродиной её назвать — против правды грешить. Просто незаметная внешность её была. И жила она себе, жила, не испытав ни разу ничего того, чем жили все её сверстницы.
А ещё ей очень хотелось, чтобы однажды кто-то подарил её цветы. Но это, к сожалению, так и оставалось мечтой, потому что были девушки и покрасивее, и поумнее, и побогаче, и просто поярче. Им-то все цветы и доставались. А на неё не хватало.
Нет, в жизни ей несколько раз всё же дарили цветы, обычно одноклассники вручали ненавистные розы-мимозы на Восьмое марта. А в третьем классе она заболела и пришла только девятого марта, и учительница протянула ей полузавявший букет фиалок со словами: «Мальчики поздравляли вас седьмого числа, а тебя не было, вот, твой подаок остался».
Так и жила она. Много читала и немного писала сама, слушала музыку и прилично пела, даже пытаясь что-то наигрывать на гитаре, импровизируя, посредственно рисовала, хотя было несколько хороших картин. Ничего необычного в ней не было, кроме, пожалуй, того факта, что она думала, мир какой-то не такой, будто был давным-давно заражён страшной болезнью, вследствие чего был до неузнаваемости изменён.
И она ждала, что все это наконец-то заметят. Но они всё не замечали.
Иногда ей снились очень яркие сны, которые порой были ярче самой реальности, сами никак с ней не связанные. Это были сны самые разнообразные. И очень-очень редко она видела во сне его. Кого-то, кто знал и понимал её, кого-то, кто тоже заметил, что мир висит вверх тормашками.
И вот однажды она начала писать книгу, настоящую, интересную. День и ночь просиживала сначала за бумагой и ручкой, а потом за компьютером, страдая от того, что не может принести его на лекцию, чтобы было, чем заниматься. Она растеряла всех своих немногочисленных подруг из-за этой книги, потому что дружба не дрежится на пустом месте, людям необходимо общение. В группе при её виде крутили пальцами у висков — она писала даже на контрольных, из-за чего и получала всевозможные проблемы с учёбой.
Она много прогуливала, но лишь потому что не могла встать с утра, ведь просидела всю ночь за книгой. На вопрос, что же она пишет, она отвечала либо «да так…», либо «фигню всякую», либо вообще не отвечала.
Лица противоположного пола вскоре совсем перестали обращать на неё своё драгоценное внимание, хоть и до этого уделяли ей его в сотни раз меньше, чем другим девушкам. Естественно, кому нужна сильно чем-то увлечённая партнёрша, тем более если это увлечение не является косметикой, плюшевыми мишками, сопливыми мелодрамами, молодёжными комедиями и собственным парнем.
Тем более если это увлечение — холодное оружие, которое изобиловало в книге, сюжеты, которые она видела в минуты вдохновения и кто-то эфемерный, кто был лишь в её мечтах и стихотворениях (за которые она тоже иногда садилась), и с кем она периодически разговаривала мысленно или во сне. Кстати, снами она была увлечена не в меньшей степени, зачастую относясь к ним серьёзней, чем к экзаменам.
Так прожила она в общей сложности год. Примерно за это время она и написала книгу. И на последних страницах она вдруг поняла, что этого никто не поймёт. Никто не проникнет в суть идеи, которую она пыталась донести до людей, никто даже не захочет попытаться осознать её слова. Читатели отнесутся к этому тексту так же, как всегда относились к её словам знакомые — несерьёзно.
Но она знала, что написанное не ляжет «в стол». Пусть не поймут, пусть не примут, пусть отнесутся несерьёзно, но она напечатается, пойдя для этого не любые жертвы. Ведь не для того она работала целый год не покладая ручки, чтобы потом получать вялые похвалы от родных, которые, узнав ещё через пару лет, что она что-то там пишет, без особого энтузиазма попросят почитать.
И она отнесла книгу в издательство. Там её прочитали, внимательно на неё посмотрели, прочитали ещё раз и сказали наконец, что не примут её. Девушка очень расстроилась, но надежды не потеряла — пошла в следующее издательство. Случилось то же самое. Так продолжалось несколько раз, пока наконец какая-то маленькая и никому не известная компания всё же не взялась скрепя сердце её печатать. И книга появилась на прилавках магазинов.
Уже через смехотворный срок в месяц (именно такое время требуется для того, чтобы первый человек её купил, прочитал и восторженно рассказал о ней своим друзьям, а самому лучшему дал почитать, а затем по нарастающей — следующий и следующий) произошло то, чего не ожидел никто, включая её саму. Книга обрела не только известность, но и популярность, причём бешеную.
Тут же ей начались званки от тех самых издательств, что когда-то отвергли, её с предложениями издаваться у них. Представители вели себя так, будто ничего и не случилось.
У неё появилась такая куча поклонников и поклонниц, которой позавидовал бы кто угодно. Её сочли молодым гением, её таланту поклонялись, хоть она и пыталась объяснить, что нет в том её заслуги, ведь она это не придумывала, а лишь видела и записывала.
Не единожды ей предлагали выйти замуж. И подарили за всё время такую огромную кучу цветов, что в ней мог утонуть весь её пятиэтажный домик на окраине города. Теперь во внимании недостатка не было.
Конечно, были люди, которым совершенно не нравилась её книга, критики не раз резко высказывались в её адрес, её периодически обвиняли в плагиате, бесталанности и тому подобных грехах. Были и просто недоброжелатели, которые, не прочитав, уже говорили, что им не нравится. Ведь не бывает книг, которые нравятся всем.
Но всё же это не могло омрачить её радости от того, что её книгу читают, пусть даже и не все её понимают. Она об этом даже мечтать боялась!
Однако чего-то всё время не хватало. Она и сама не могла понять, чего, ведь она теперь знаменита, ей дарят много-много цветов…
Закончилось всё так же неожиданно, как и началось. Она умерла спустя год после выхода книги, на самом пике популярности. Просто однажды легла спать и не проснулась.
Её хоронили с почестями, достойными королей. Сотни плачущих людей шествовали от самого её дома до кладбища. Дорогой гроб закопали на почётном месте недалеко от могилы какой-то святой, поставили шикарный памятник и навешали кучу пышных венков, как искусственных, так и живых. Про её прижизненную прсьбу кремировать тело никто не вспомнил. Или не захотел вспоминать, ведь куда лучше похоронить обычным способом — сотни туристов будут съезжаться в город, чтобы отдать ей дань почестей, книга-то была известна и за границей.
И по сей день к её могиле продолжают ходить люди самых разных возрастов, женщины и мужчины. И по сей день ей продолжают исправно приносить цветы. Теперь нельзя сказать, что ей уделяют мало внимания, причём среди посетителей её бывшие одноклассники и одногруппники встречаются с той же частотой, с которой встречаются незнакомые люди. Все будто бы забыли о том, что раньше она была совершенно обычной девушкой, которую никто не замечал.
Её имя превращено в культ. И могила её и сейчас засыпана цветами.
Да только всё без толку. Цветы надо было при жизни дарить…

Эпилог
Она смотрела на это откуда-то сверху. Где она была — в раю ли, или просто в банальном распределителе-утилизаторе, она не знала. По её щеке скатилась слеза.
— Ну вот и всё… — прошептала она.
Тут она почувствовала тёплое прикосновение руки на своём плече. Она обернулась и увидела его.
— Привет, — только и сказал он, едва заметно улыбнувшись. Вторую руку он держал за спиной. — Это тебе.
Он протянул ей маленький белый и безумно красивый цветочек. Она никогда в жизни таких не видела, но моментально узнала его — это был эдельвейс.



Примечания
Эдельвейс — «цветок влюблённых», растёт высоко в горах, его практически невозможно найти, потому что он выбирает самые крутые уступы. В древности мужчины доказывали женщинам свою любовь таким подарком. Нередко разбивались насмерть, пытаясь его достать

Сообщение отредактировал Лин Тень - 23-07-2010, 22:45