IPB WARNING [2] Illegal string offset 'tid' (Line: 2088 of /sources/topics.php)
Форум Dragonlance -> Конкурс, конкурс!

Здравствуйте Гость ( Вход | Регистрация )

 
Тема закрыта Новая тема | Создать опрос

> Конкурс, конкурс!, "Холодная тема"

Горация >>>
post #1, отправлено 14-12-2007, 16:56


...Искатель философского камня...
*****

Сообщений: 625
Пол:женский

год рождения: 1919

Зима…. Зима….
Полагаю, что для каждого в этом холодном слове заключается что-то свое. Возможно, красота, возможно, сказка, возможно… отсутствие должного отопления. Тем не менее, едва ли кто-то возразит, что ключевым все же является «праздник». Праздник-то праздником, но существуют люди, которых даже развлечения могут порядком утомить. Итак, чтобы, так сказать, разнообразить череду пьянства и безделья, предлагаю очередной конкурс!
Вполне ожидаемо, что тема конкурса напросилась сама собой. Не мудрствуя лукаво, я так и решала ее назвать - «Холодная тема». Полагаю, что каждый желающий без труда сможет найти здесь простор для творчества, не ограничиваясь «зимой» или «заводом холодильного оборудования».

Условия конкурса:

1). Принять участие в конкурсе может любой желающий, зарегистрированный на форуме Утеха.ру. Прием работ начинается с 7 января и заканчивается… хм (для лентяев и любителей новогодней выпивки)… 17 февраля.

2). На конкурс принимаются произведения в любом жанре, соответствующие теме.
Как и прежде, прием работ с пометкой «конкурс» осуществляется посредством моего почтового ящика Goracia-tk@mail.ru или через форумскую почту.

3). Минимальное количество символов в конкурсном рассказе – 5000 знаков с пробелами.
Максимальное ограничение отсутствует. (Хочу лишь напомнить, что не всякий читатель способен прочесть до конца «произведение» более 20000 знаков с пробелами).

4). 18 февраля конкурсные работы будут представлены на суд читателей без указания авторства.

5). Судейская коллегия отсутствует. Победитель будет определен путем всеобщего голосования в опросе. Кроме того, проголосовав в опросе, каждый читатель имеет право выставить по одному дополнительному баллу трем понравившимся работам.

Желаю всем творческих успехов!




В случае, если я по какой либо технической причине не смогу продолжать конкурс, обязанности ведущего переходят к Клер.


--------------------
И муха имеет селезенку...
литературный портал "Сочинитель.ру"
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Горация >>>
post #2, отправлено 18-02-2008, 10:54


...Искатель философского камня...
*****

Сообщений: 625
Пол:женский

год рождения: 1919

В связи с катастрофической ленью наших авторов прием работ продлен до 3 марта.

Сообщение отредактировал Горация - 19-02-2008, 9:30


--------------------
И муха имеет селезенку...
литературный портал "Сочинитель.ру"
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Горация >>>
post #3, отправлено 4-03-2008, 9:24


...Искатель философского камня...
*****

Сообщений: 625
Пол:женский

год рождения: 1919

№1

Время-деньги.

Ночь заступила на вахту рано, как всегда в это ледяное время года, сменив короткий вечер с его спешащими в тепло людьми и безумным багровым закатом. Опустели заснеженные улицы, опустел вокзал, разогнавший большую часть пассажиров и поездов, и в теплых домах загорелись желтые карлики электроламп и голубые гиганты телеэкранов. А на небесах пылали вечно прекрасные, ничем не замутненные, звезды Ориона и Кассиопеи.
Несколько часов спустя погас свет в окнах домов, и на небо величаво выплыла красавица Луна, в отличии от земных красавиц, прекрасная в своей полноте. Она слегка рассеяла темноту, окрасив мир в хрустальные оттенки голубого и синего цветов и не прибавив ночи ни капли тепла, лишь немного таинственности от игры лунных теней и света. Казалось, мир замер, завороженный этой игрой. Черные силуэты деревьев, тянущие к Луне, Матери Силы, озябшие руки-ветви, пока Мать Жизни Солнце спит в своей тропической колыбели. Большие свежевыстроенные особняки и маленькие, тонущие в снегу домишки, покосившиеся заборы, неровная, спрессованная колесами автомобилей и ногами прохожих, заснеженная дорога - все застыло в вечном ожидании, предельном космическом одиночестве. Легкий ветер кружил в морозном воздухе мириады сверкающих обломков миров-снежинок, таких невесомых, что вопреки закону тяготения, они не падали вниз, а наоборот, поднимались все выше и выше, от белых сугробов, располосованных фиолетовыми тенями, к далеким звездам. И ни одной живой души вокруг, ни одной живой теплой плоти. Кроме, конечно, странников-кошек и лохматых собачьих хиппи, остающихся, впрочем, как всегда оставались, за кадром.
И кроме двух фигур, прячущихся в тени огромного мрачного здания с заколоченными фанерой окнами и грязно-желтыми стенами, покрытыми лишаями осыпавшейся штукатурки, бывшего Дворца Культуры бывшей Социалистической Республики. Две гротескные фигуры, еле различимые в густой фиолетовой тени, Леха и Рябой, два брата, две парадоксально похожие противоположности. Леха - маленькая фигура в старой куртке, в вязаной спортивной шапке, именуемой в народе "петухом", воротник торчком, с усов свисают сосульки, руки запрятаны в карманы серых брюк, и Рябой - огромный детина в затертой дубленке, без шапки, волосы, не знающие расчески, на ногах армейские сапоги "хрен его поймет какого долбанного" размера. Замерший Леха, то и дело высовывал свое сморщенное лицо из-за угла и смотрел на дорогу, и в это мгновение можно было бы хорошо рассмотреть шальной огонек в его глазах. Фигура Рябого, наоборот, неподвижна, мороз ему, похоже, не страшен, он уставился на носки своих сапог и задумчиво чесал небритый подбородок. Очень различные по внешности, они принадлежали к тем людям, в которых безошибочно узнаешь родственников с первого взгляда, может быть по одинаковой, чуть ехидной улыбочке, или по этому недоброму блеску в глазах, или по другим, столь же загадочным признакам родства. В небольшом шахтерском поселке, где они обитали, братьев знали очень хорошо, многие их недолюбливали, многие побаивались, зная или догадываясь о «ночном» образе жизни, который они вели время от времени. Здесь же, в чужом большом городе они чувствовали себя неуютно, нервничали, и даже небольшая доза водки, принятая "для храбрости" не очень-то помогала.
-Хорош светиться! - Рябой схватил Леху здоровенной ладонью за рукав и затащил поглубже в тень. Леха улыбнулся невидимой в темноте улыбкой и крепче сжал ручку острого финского ножа, лежащего в кармане.
-Словно вымерли все,- шепотом сказал он, чувствуя, как холод поднимается от ступней, одетых в ботинки на тонкой подошве, по ногам, к коленям и заползает в пах, - А еще город! Еще немного подождем и надо валить.
-Электричка все равно только утром. А на вокзале торчать опасно. – Рябой зевнул, демонстрируя полное безразличие к холоду.
-У Седого переночуем, - ответил брат. - Он нам еще трояк торчит, кстати.
И вдруг он весь напрягся и вытянул шею.
-Идет кто-то!
Похожая на чернильную кляксу в чистой тетради, на фоне голубых сугробов черным пятном выделялась одинокая фигура человека в пальто и шляпе. Он шел не спеша, балансируя на скользкой дороге, глядя себе под ноги. Редко кто ходит так ночью спокойно, как днем, не оглядываясь вокруг, не думая о возможных неприятностях, которые таит в себе это загадочное время суток. Казалось, человек этот просто гуляет, обдумывая какую-то важную проблему, его глаза, устремленные на дорогу, видели нечто совсем иное, губы беззвучно шевелились, руки в тонких перчатках парили в воздухе, как две темные птицы.
Он даже не заметил, как Рябой вырос перед ним из-за угла Дворца Культуры.
-Эй, папаша, - произнес Рябой затасканную фразу. - Огню не найдется?
Человек в черном остановился, как вкопанный, и посмотрел на Рябого невидящим взглядом.
-Что? - переспросил он, оглянувшись вокруг, словно только теперь понял, где находится. Наконец до него дошел смысл вопроса.
- Простите, я не курю, – вежливо ответил человек в пальто и шляпе, и повернул к Рябому бледное лицо пожилого интеллигента.
-А зря, - сказал Рябой, а про себя подумал: "Попался, жидяра! С этим возни не будет."
Леха уже занял свою позицию позади человека в черном, вынув из кармана финку и продемонстрировав ее. В свете луны нож блестел, как ледяная игла - страшно и отстраненно.
-Ну-ка, - сказал Леха, приставив нож к спине прохожего. - Отойдем в тень. Да без шума, старик. Посмотрим, не завалялась ли в твоих карманах мелочь.
Он больше не мерз. Сердце стучало ровно и часто, быстрее обычного и холод ушел из паха обратно в землю.
Человек в черном медлил и Рябой подтолкнул его в бок. На лице Рябого, покрытом густой смесью коричневых веснушек и многочисленных оспин, блуждала мерзкая кривая улыбка, обнажающая неровные зубы. Эта улыбка пахла спиртным, больной печенью и неприятностями. Незнакомец повиновался, и они все вместе скрылись в переплетении теней здания и огромного старого дерева, раскинувшего свои руки-ветви над засыпающим миром. Теперь все трое стояли плотно, и незадачливому прохожему невозможно было броситься в бега, да он и не смог бы убежать, без того, что бы не получить удар быстрой Лехиной Финки в бок. Да и разве может убежать пожилой человек от двух подонков, каждый из которых моложе его на пол жизни, ночью, по скользкой заледеневшей дороге? По дороге, на которой целый час уже не показывался ни один человек, на что очень сильно
рассчитывали грабители и в дальнейшем.
Где-то в районе железнодорожных путей загудел локомотив, и противно заскрежетали колеса вагонов. Подул легкий ледяной ветерок, но никто из людей даже не поёжился, адреналин переполнял их кровь, и сейчас они не замечали холода.
-Ну шо, папаша, бабки есть? - спросил Рябой. Он обычно «беседовал» с жертвой, имея куда более внушительный вид и грозный голос, чем у брата. На самом же деле именно Леха имел куда более скверный характер и был в их деле практически главным, хотя братья редко касались этой темы. Сейчас он не вмешивался в разговор, а просто держал финку, прижав ее к спине пожилого человека, -Мене не охота тебя обыскивать, - продолжал Рябой и это было правдой, он терпеть не мог этого.
-Так шо для твоего здоровья буде полезнее самому достать кашелек, или шо там у тебя заместо него.
-Очнись сука! - Добавил Леха, присовокупив к своей реплике удар свободной рукой по левой почке.
Человек тихо застонал и кивнул. "Размазня. - подумал с сожалением Леха. - Сейчас выложит бабки сам." Он уже вошел в азарт и ему хотелось, чтобы прохожий оказал сопротивление, тогда можно будет десяток разков ударить его в разные места, разок в пах, пару раз по почкам, двинуть по зубам. "Впрочем, - подумал он, - можно и так врезать, даже если он не будет сопротивляться. Чтобы в будущем, морда жидовская, не шлялся, где попало, по ночам. Попривыкали чувствовать себя хозяевами жизни! Нет уж! Знайте, кто здесь хозяин! Получи!"
И он опять больно ударил человека по почке, теперь по правой. Тот опять застонал и полез в нижний карман пальто. Ни Рябой, ни Леха даже бровью не повели, "боевой опыт" подсказывал, что люди в основном не носят с собой оружия, даже ножа, по разным причинам. Кто-то просто не думает об опасности, кто-то не умет пользоваться, многие просто боятся милиции (залети к ним с ножом, потом сто раз пожалеешь, что взял его с собой). Огнестрельное оружие есть у некоторых дома, но и его не носят с собой по тем же причинам. Правда, сейчас появились газовые баллончики, и один раз Леха даже испытал его действие на себе, когда хотел снять норковую шапку с одной «беременной сучки». Она брызнула ему в лицо и убежала, но он знал, где она живет, и потом рассчитался с ней сполна, так, что она на длительный срок попала в больницу, потеряв желание пользоваться подобными "средствами самозащиты". Так что они просто стояли и смотрели, как пожилой человек достает из кармана свои деньги . Рябой взял бумажки и передал их Лехе. Тот высунул руку из тени дерева и тотчас сунул ее обратно.
-Доллары. - сказал он тихо. - Десять долларов.
-Чего? - прорычал Рябой, забыв о правиле соблюдать относительную тишину.
-Тише ты! - Леха опять посмотрел на доллары. -Баксы. Два по пять.
-Може липовые? - спросил Рябой, поднеся для устрашения грязный кулачище к носу жертвы.
-Хорошо не разглядишь, но вряд ли,- ответив Леха, поразмыслив. - Пятерки не подделывают.
-Настоящие, - спокойно сказал человек в шляпе. В его грудном голосе не было явного страха, лишь опасение. Леха положил шуршащие бумажки в карман штанов и внимательно оглядел пожилого незнакомца. Лица его он не мог разглядеть, как следует, но одежда и в темноте производила впечатление дорогой, сидела на нём как влитая. Пальто, правда, не кожаное, скорее похоже на драп, но и драповые бывают дорогими, особенно ежели "там" сшитые. Под пальто явно костюм, может и галстук, под шарфом не видно. Черные обводы ботинок на снегу имели совершенную форму. У такого баксы могут быть. И не какая-то жалкая десятка, а поболее.
-А шо ещё есть? - спросил Рябой, словно прочитав мысли брата. -Давай, давай, выкладывай, а то подвесим за ноги, как Буратина, и трясти бум.
И он опять продемонстрировал кулак и кривую улыбку.
Юмор Рябого и его кулак подействовали на человека в шляпе, он опустил руку во второй нижний карман и извлек оттуда еще три бумажки. Он еще не успел передать их Рябому, а Леха по шуршанию понял, что это опять доллары. Он взял бумажки и взглянул на них - три десятки. «Не плохо», подумал он, а вслух сказал:
-Зеленые. Тридцать.
-Ну ладно, батя, можешь топать, - озадаченно сказал Рябой, очевидно будучи немного не в себе.
-Чего? Не шевелись! - приказал Леха «бате». - Да ты у нас просто денежный мешок. Грех тебя так быстро отпускать.
-Грех? - с сомнением спросил Рябой. Он почувствовал, что брат завелся. Этого Рябой не любил. В такие минуты он побаивался Леху. Но перечить ему он не стал, только огляделся вокруг. Потемнело. По небу бежали невесть откуда взявшиеся бодрые тучки. Ветер усилился. Луна ныряла в облаках, как резиновый мячик в волнах разгулявшегося моря. Мужчина с несоразмерно большими бетонными бицепсами и гагаринским лицом простого русского парня взирал на все свысока с разрушенного пьедестала метрах в тридцати, в тени высоких деревьев. На поднятых руках он держал мальчика с крупной головой и повернутым к небу лицом, который в свою очередь, гордо поднимал над собой нечто, бывшее раньше, наверное, голубем, а сейчас похожее на чучело птицы с оторванной головой и ребрами из арматуры. Время не пощадило ни мужчину, ни ребенка, ни птицу, да и что ему(Времени) за дело до них, будучи настоящим меценатом и ценителем искусства, оно разрушило и куда более выдающиеся памятники, нежели этот увековеченный в бетоне порыв человека покорить не только землю и море, но и небо. Рябой заметил, что и бедолага в пальто (Рябому он казался жалким) смотрит на памятник тоже.
-Не думаю, - сказал Леха, - что такой фраер носит деньги в карманах. У него должен был заваляться бумажник. Наверняка... Доставай, жидовская морда. А то тебе будет очень больно. - И он слегка надавил на ручку финки, прорезав пальто человека в шляпе и то, что было под ним, уколов его самым кончиком острого ножа в спину. - Гони бумажник!
Из-под шляпы сверкнули и сразу же погасли на удивление молодые глаза. Незнакомец покорно опустил взгляд и полез в нагрудный карман. Блеснула хромовая кожа, и в его руке показался бумажник. Он протянул его Лехе, догадавшись окончательно, кто здесь играет первую скрипку.
"Гордость показывает, сморчок, -выругался про себя Леха, беря бумажник и убирая нож, - Другой бы уже просил отпустить, в ногах валялся..." Но тут его
мысли переключились на другую тему. Он увидел содержимое бумажника. Никаких блокнотов, квитанций, записок, билетов, визиток, всего того мусора, что обычно таскают в бумажниках люди. Только деньги. Одна, две, три... десять, двадцать бумажек. И все зеленые, хрустящие. Двести долларов. Плюс сорок. Сердце у Лехи застучало быстро-быстро.
Рябой даже не спросил сколько, по Лехиному вздоху можно было понять, что много.
-Все? - спросил Леха, приблизив свое лицо к лицу незнакомца, чувствуя что нет, не все, что сегодня им повезло, крупно повезло. Масть пошла, как говорится.
-Давай остальное, и мы не будем тебя бить. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя били, да? Ведь не хочешь? Или тебе понравится, если мы снимем с тебя это пальто, костюмчик, штаны и пустим по улице? Холодно ведь, папаша. Да и ветер, вон, поднялся. А вы, буржуи, не любите холода. Ну что, есть еще что-нибудь? Может, за подкладкой завалялось?
Незнакомец вдруг посмотрел Лехе прямо в глаза, и тот даже отшатнулся, разглядев блеск в зрачках и странное, не тонущее и в темноте выражение превосходства на лице пожилого человека, словно не он был жертвой, не его ограбили здесь, в темном уголке, посреди длинной зимней ночи.
-Завалялось, - сказал человек и каким-то театральным жестом снял с себя
шляпу и, покопавшись внутри, извлек еще пять бумажек.
-Пятьсот, - сказал он, хищно глядя на Леху и играя бумажками. - Долларов. Леха дернулся всем телом, выхватил бумажки и ударил человека в живот. Тот согнулся пополам. Рябой не вмешивался, он даже отступил на шаг. Он чувствовал, что тут что-то неладно, нехорошо, может он из этих, из новых, правда не похож, те все больше в кожаных плащах, и пешком в темноте не ходят, и шобло при них, но кто его знает.
-Держи его, чтобы не убежал, - приказал Леха, а сам быстрой кошачьей поход-
кой пошел на другую сторону здания, где тускло светил одинокий, чудом уцелевший фонарь, раскачивающийся на невесть откуда взявшемся порывистом ветру. Рябой охранял странного человека в пальто, который уже преодолел боль и теперь смотрел на него исподлобья, правда, без злости, но и без затравленности жерт-
вы, знающей, что хищник намного сильнее ее, как-то не так смотрел, с жалостью, как доктор, глядящий на еще цветущего и уповающего на свою волю к жизни пациента, уже зная, что у того рак. Рябому даже показалось, что он улыбается, но, присмотревшись, он понял, что это скорее оскал. Если бы Рябой был верующим, он бы даже перекрестился, но его рука никогда не знала этого жеста, и он просто опять сжал кулак и помахал им перед носом прохожего, чтобы развеять свои опасения. Ему показалось, что если бы старик мог, то впился бы ему в кулак зубами, так хищно сверкнули глаза в темноте.
-Смотри у меня, гнида! – на всякий случай сказал Рябой, хватая жертву за рукав. -Не рыпайся!
Ветер вырывал бумажки из Лехиных рук, но он смог разглядеть их достоинство. И правда, пять сотен. На фальшивые не похожи. Да и человек этот не похож на фальшивомонетчика, просто богатый старый фраер. Случайно оказался не в том месте, не в то время. Пускай теперь пожалеет.
Он вернулся под дерево. Подумал: "Может пальто с него снять?", но сразу же раздумал, со шмотками связываться не любил, хватит и той злополучной шапки. "А может, у него еще баксы есть? - пронзила мозг шальная мысль. – Может много, под подкладкой или еще где?» Ну, не случайно дед отдал без сопротивления такую кучу бабок. Может у него еще больше, и он специально не сопротивлялся, чтобы не обыскали. Но с другой стороны, что за идиот будет шляться в темноте с карманами, набитыми долларами? Чертовщина какая-то. Леха не показал своего замешательства и только отрицательно покачал головой на вопрос Рябого, отпускать или нет старика.
Ветер дул все сильнее, и фонарь вдалеке раскачивался и плясал, заставляя плясать переплетенные в диковинный узор тени. Леха опять почувствовал, как холод начал атаку на ноги. "Ладно, пора кончать с дедом, - решил он. –Попробую в последний раз и сваливаем."
-Слушай, да я же знаю, старик, что у тебя за подкладкой еще завалялось. – Леха попробовал взять прохожего на понт, поднеся финку к самому лицу жертвы. - Братуха, сними с него пальто, штаны и все, что под низом. Ему это уже не понадобится.
Рябой нехотя принялся вытряхивать пожилого человека из его дорогого пальто. Он рванул его (кого?) за воротник, и несколько пуговиц отлетели.
-Стойте! – негромко и как-то театрально вскрикнул тот. - У меня еще есть! Я сам достану. Только не трогайте меня!
"Сработало!" - самодовольно подумал Леха, не обратив внимание, что в голосе
человека не было ни страха, ни жалобных нот. Старик нагнулся и, придерживая одной рукой шляпу, достал что-то из носка. Это были еще деньги. Еще доллары, свернутые трубочкой.
"В носке таскает!" - удивился Леха, словно это и было самым удивительным во всей этой истории. "В носке!" - удивленно повторял он про себя, пока брал бумажки из рук своей жертвы. Ветер разошелся не на шутку. Он уже завывал в деревьях и хлопал оторванными досками на заколоченных окнах ДК. Облака неслись по небу с почти невозможной скоростью, и над землей кружились их двойники, облака мелкого снега и снежной пыли, обжигая лица и руки. Луна на несколько секунд вылезла из облаков, и в ее свете Леха разглядел призрачные цифры на зеленых бумажках. Единица и три ноля. Он даже не знал, могут ли быть такие купюры. Ему вдруг показалось, что все происходящее, лишь сон, нелепый сон, наверное, они замерзли и пошли к Седому, «буханули» там, и теперь ему снится этот дурацкий сон. А проснувшись, он не обнаружит ни этого холода, ни бешеного ветра, ни этих огромных денег. Идиотский сон! Надо бросать пить!
Но, подняв глаза и посмотрев на человека в черном пальто, он вдруг осознал, что это вовсе не сон. Человек был предельно реальным, стоял теперь прямо и улыбался довольно, как висельник, которого повесили после долгих пыток, и теперь он был рад избавлению от боли. Его морщины пылали внутренним светом, глаза отсвечивали красным. Руки, разведенные в стороны, парили как две черные птицы. Он был словно черный крест на белом снегу, и ветер не шевелил его пальто, обтекал старика и с силой бил Лехе в лицо. Рябой, испугавшийся внезапного преображения человека в черном, отступил на несколько шагов и что-то кричал. Но его слова улетали по ветру, заглушаемые громким голосом странного человека, произносящего тяжелые, веские слова то ли стихов, то ли заклинаний.


...Солнце опалит зеницы,
Ветер вырвет волоса,
Время превратится в камень,
Золото сотрется в пыль,
Рот забьет песком и пеплом,
Прахом обратится плоть,
Каждая монета будет,
Жизни стоить ровно год...


Слова падали на Леху, душили его, как камни били по лицу и по ногам. Один удар в пах, несколько по почкам, под дых. Из последних сил он попытался ударить черного человека финкой прямо в лицо, но рука не смогла пробиться сквозь ветер. Рябой уже не кричал, а ревел как медведь. Одной рукой он обхватил ствол дерева, а второй схватился за Лехино плечо.
-Бежим! Бежим! - ревел Рябой. - Леха, бежим, бля!
Человек в черном, ставший словно на пол метра выше, запрокинул голову и засмеялся громким смехом, и раскаты этого смеха сотрясали окружающую действительность, как раскаты летнего грома. Он смеялся и смеялся, сверкая глазами из-под шляпы, а лицо его становилось все моложе. Исчезали овраги глубоких морщин, идущих от крыльев носа вниз, к подбородку и морщин, разрезающих высокий лоб. Посветлел гранит лица и стал прозрачнее обсидиан глазных яблок, розовый цвет проступил на равнинах щек, и испарилась синева на подбородке. Он в последний раз взглянул на Леху с Рябым, и, продолжая смеяться, повернулся и легко пошел против ураганного ветра. Полы его пальто были все так же неподвижны, а поля шляпы и не думали трепетать на ветру, лишь длинные черные волосы, выбившиеся из-под нее, слегка развевались. Он вышел на середину улицы, очертания которой размазались и утонули в метели, и пошел по ней черным призраком, медленно, не спеша, раскинув руки, запрокинув голову на встречу снежным ударам и продолжая смеяться, становясь все моложе и моложе, словно живое подтверждение истины, гласящей, что смех продлевает жизнь.
Ветер со страшной силой ударил Леху в грудь, и он чуть не упал. Но ветер не дал ему упасть, ветер развернул его лицом вперед и, пытаясь вырвать доллары из руки, бросил в объятия брата. Рябой тоже потерял равновесие и чуть не напоролся на Лехину финку. Он сдавил Лехино плечо с такой силой, что в плече что-то хрустнуло. Ветер вытолкал братьев из-под дерева и понес в сторону вокзала, причем они едва успевали переставлять ноги, вцепившись друг в друга (финка выпала из Лехиной руки со слабым звоном, балансируя и скользя на заледенелой дороге, потеряв через минуту всякое представление о времени и пространстве. Когда их наконец-то прибило к железнодорожным путям, как два утлых челна в бурю к берегу, и ветер стих, они нашли друг друга в ужасающем состоянии. Два глубоких старика с развевающимися бородами, без шапок, без обуви, в истлевшей одежде, с черными обмороженными лицами. Рябой плакал, согнувшись, держась рукой за правый бок, где бесновалась в спазмах печень, а Леха сидел на снегу, вытаращив глаза на огромную Луну в безоблачном небе, раскачиваясь и что-то бормоча себе под нос. Луна самодовольно плыла, улыбаясь противной хитрой улыбкой, плыла над вечной славянской зимой с ее бездорожьем, неприкаянностью, холодом, разбитыми надеждами и потерянными судьбами, уплывая куда-то далеко-далеко, где никогда не было ни зимы, ни лета, ни других времен года.
Совсем рядом резко загудел локомотив, а потом застучали колеса вагонов, отбивая привычный железнодорожный ритм. Дряблые Лехины мышцы расслабились, пальцы разжались и на снег выпали зеленые треугольные лоскутки, каждый стоимостью в один год. Корчась от боли, его брат Рябой поднял изуродованное лицо с замершими восковыми наплывами слез на морщинистой коже и тоскливо, как-то по-собачьи, завыл на Луну. Ночь продолжалась.


№2

Русская традиция


Зима выдалась студеной. Особую суровость времени года придавали крепкие морозы и колкий северный ветер. Никогда прежде Марко Буони не видел, что ртуть в градуснике опускалась ниже отметки в минус тридцать градусов. Теперь же такой случай ему выпал, и, сказать по правде, перспектива того, что температура опустится еще ниже, его не радовала. Однако к этому все шло. Последнее, что он узнал о погоде (это было вчера днем, когда солнце подарило надежду) то, что в ближайшие дни сохранится антициклон, идущий с севера. Уже вечером на экране телевизора красовалась рябь. Сколько раз Марко корил себя не выезжать из Бергамо в Россию зимой! Но работа есть работа. Только и она встала из-за непосильных морозов, отягощенных ледяным ветром.
Утром Марко выходил в магазин за продуктами. Вернулся усталым и продрогшим до мозга костей. Идти было всего сто метров, но ему показалось, что поход занял не меньше пяти суток, а самочувствие было такое же, как у Ганнибала, пересекшего Альпы. Марко был подавлен, угрюм, обессилен, и сопли в носу даже после кружки горячего кофе с коньяком не хотели разжижаться, все время норовили кольнуть в неожиданный момент. Куртка, хотя и теплая, но явно не рассчитанная на такую погоду, заледенела, и по шуршанию напоминала открахмаленные рубашки или бумагу для купюр. Буони как повесил ее на вешалку, так после боялся прикасаться, опасаясь, что она треснет. Ботинки с искусственным мехом внутри немедленно были поставлены на батарею отогреваться до следующего выхода на улицу.
После второй кружки кофе Марко отошел сам, постепенно, от желудка до головы, пальцы ног, впрочем, еще не подавали признаков того, что им комфортно даже в мягких, пушистых домашних тапках. Коньяк тоже сделал свое дело: разум чуть затуманился, отвлекся от пессимистичных мыслей о холоде, а сам итальянец расслабился. Марко из кухни прошел в скудно обставленный зал. Комната была маленькая с темно-красными обоями и темной мебелью, еще больше сужающей ее визуально. На журнальном столике находился телефон, рядом лежала развернутая книга, корешком вверх. Желтыми буквами на коричневой обложке было выведено: «Телефонный справочник». Других книг в квартире Буони не нашел, поэтому, в эти морозные дни – это стало единственным его чтивом. Усевшись в кресло-кровать и вытянув ноги, он взял справочник. На зеленом листе черные буквы рассказывали о людях, местах проживания, их телефоны. Одна из фамилий – Р. О. Гололедов – была подчеркнута синей ручкой.
Роман Олегович непосредственно работал с итальянской группой по установке нового оборудования. Это был плотный мужчина, лет сорока. Глубокие морщины, заметил Марко при первой встрече, исходили из краешков прищуренных глаз и рассеивались на висках. Нос Романа Олеговича выдавался вперед и переламывался горбинкой, как у настоящих римлян. Сходство добавлял и смуглый цвет кожи. Знай он итальянский, подумал тогда Буони, он сошел бы за местного и в Венеции, и в Ломбардии и даже на Сицилии. Хотя, как позже размышлял Марко, для сицилийца Гололедов слишком светел, и светло-русые волосы и брови тут ни при чем. В его лице было что-то русское, неуловимое разумом, но бросающееся в глаза. Понять, что же отличает Романа Олеговича от итальянцев Марко так и не смог. Попытался снова, когда увидел эту фамилию в справочнике, и снова это оказалось тщетно.
Марко закрыл книгу, заложив палец между страницами, и задумался, глядя в окно. Близился полдень. Солнце светило в окно, выходящее на юго-восток. Вдали между домами был виден заснеженный пустырь, по которому ветер гнал барханы. Итальянца передернуло. Он представил себя, стоящим посреди этого поля; представил, как его обдувает морозный ветер, как опаляет холодом лицо. Такая картина ему показалась жуткой. А вдруг он упадет, уснет, замерзнет? Придет ли кто-нибудь к нему на помощь, или оставят умирать в одиночестве? Марко испугался. Он вновь открыл книгу и вычитал номер Романа Олеговича. Положив книгу на колени, Буони левой рукой потянулся к трубке. Снял ее и пальцем набрал пять цифр.
― Алло, ― послышался знакомый голос, когда он поднес к уху трубку.
― Пронто! Марко. Марко Буони! Романолегович? ― затараторил Марко, помогая себе правой рукой, тайно надеясь, что его жесты передаются вместе со словами.
― О… Марко? Что тебе нужно? Сказал же на работу только, когда градусник будет показывать не ниже двадцати девяти!
― Си! Си! Я помню! Я подумал, ты… мы…поговорить, как друзья. Не о работе. За бутылкой вина.
― Странный вы народ! Я слышал, что итальянцы - индивидуалисты.
― Это их проблемо, ― монотонно ответил Марко, всплеснув рукой, показывая напыщенную ветреность суждения.
― Ладно, ― повеселел Гололедов. ― Так и быть, заскочу как-нибудь вечерком, часикам так к семи. Да, кстати, о выпивке не беспокойся. Я принесу то, что добавит к твоим тридцати шести и шести еще сорок градусов чужих.
― Руссо водка?
― Это рашн традишн!
― О, си! Ужин - это хорошо, можно расслабиться после сиесты. Что сготовить, спагетти с тертым сыром и петрушкой или ваши пелемени?
― Бесподобный народ! Придумай, что-нибудь. Я зайду. В семь. Ну, все, пока.
― Буон джиорно!
― И тебе того же…
Марко повесил трубку. Он расслабился, расплываясь на мягкой, пружинистой поверхности кресла-кровати. Теперь итальянец ощутил себя дома: в родном теплом Бергамо, где сквозь отворенные окна проникают сладкие сдобные запахи и приглушенный гомон далеких туристов. На терракотовом столике дожидался обычный бокал сухого красного вина, а рядом, на маленьком блюдечке, устроились пирамидальные кусочки сыра, хорошего домашнего сыра из молока Альпийских коров. Этот сыр Марко заказывал у своего тестя, жившего в горах, на свежем воздухе, полном трав и неописуемого аромата Италии, не южной, приторной со специями, а северной, полной тонких снежных запахов по зиме. Эта свежесть завораживала и слегка пьянила доступностью, притягивала. От этого и сыр был чуть сладенький, с небольшой кислинкой и привкусом альпийской природы. Сыр, сваренный с любовью. Тесть плохого зятю не предложит. Как тогда тот посмотрит на его дочь? Старик Антонио так мечтал, чтобы Марко обосновался у них в долине, помог ему по хозяйству. Буони хотя и не спешил соглашаться, все же бывал в у тестя достаточно часто, чтобы тот почувствовал близость, но достаточно редко, чтобы не бросаться в поликлиники с просьбой продиагностировать на присутствие неизлечимой болезни, вызванной головной болью от родственников, которые в августе толпами стекались к старику Антонию, как паломники в Ватикан на смерть Папы.
Ему даже нравились порой эти безмятежные летние дни. В долине устанавливается зной, а там, в маленькой хижине в горной долине становилось мирно и покойно. Разреженный прохладный воздух, чудесная природа, нарядившаяся, по такому случаю, в лучшие зеленые тона, и птицы, высвистывающие трели, услаждая слух, пробуждая желание взяться за тисовую дудку и подыграть им.
В такие моменты, Марко уже не интересовала свояченица, считавшая себя единственной наследницей одного из знатных родов Каталонского происхождения. Минерва доходила до исступления, когда даже жена Марко опровергала ее извечные доказательства сходства с портретом на медальоне, найденным ею на берегу, впрочем, Красного моря. Когда Минерва в слезах убегала в дом, на первый план выходила тетка сына от первого брака старика Антония, приговаривающая на всю итальянскую родню, обвиняя ее в холодности и полному отсутствию чувства семьи. Семья в эти моменты радостно и горячо поздравляла друг друга с этим обвинением и укреплялась, как никогда.
Тянулись августовские дни в сонном сознании Марко Буони. Но отпуск кончился…
Итальянец открыл глаза. За окном было темно, и лишь редкие фонари освещали голубоватым светом русский снег. Комната обреталась в безмолвном спокойствии, где-то за стенкой слышался тихий голос – работал телевизор. Сверху ходили и бряцали бокалами; снизу доносилась электронная музыка, становившая все громче и громче, пока не загудели трубы и не раздались за входной дверью злобные крики с требованием прекратить дебош, иначе приедет милиция.
Марко посмотрел на часы – уже восемь. Неужели он проспал приход Романа Олеговича? Буони представил, как Гололедов подносит руку к звонку, перетаптываясь с ноги на ногу, надеясь поскорее согреться за выпивкой и едой; как он звонит, но Марко спит с ехидной улыбкой на лице.
Ему стало противно от этого видения. Буони встал, разогревая затекшие мышцы, и прошел на кухню, где выпил стакан сока, сел на табурет и начал обдумывать свою халатность. Представлял, как у него мороз по коже пойдет, когда Роман Олегович будет рассказывать о том, как горячий итальянец оставил его на холоде, не пустил в дом, уснул и забылся в мечтах и воспоминаниях, бросив, предав его. Для Марко это казалось хуже смерти! Буони обхватил голову руками. Лучше бы он сгинул в снегу на том пустыре за домами, умер, только бы не предавать русского, который был так радостен, когда согласился прийти к нему, разделить с ним одинокий вечер за бутылкой водки.
Взяв себя в руки, Марко поднялся и решил, что Роман Олегович, просто задерживается. Подумаешь, в магазине очередь или пробка на дороге? Итальянец решил, что если Голодев придет, а у него ничего не приготовлено, то это будет очередным признаком проявленного неуважения. Этого Марко простить себе тоже не мог. Он скажет, что ужин он приготовить опоздал, потому что в магазине, где закупал продукты внезапно выключили свет и ему пришлось на ощупь искать нужные товары. Может, по дороге его остановила милиция и допрашивала о случившемся «мусорном кризисе» в Неаполе, Марко бы сказал, что ничего не знает, он живет в Бергамо, и совершенно ненавидит неаполитанцев, которые сами засорили себе город и выставили всех итальянцев на посмешище. Да, решил Буони, версия с милицией самая невероятная, а следовательно, и самая правдивая, лишь бы не призваться в том, что проспал указанное время.
На ужин Марко приготовил пельмени. Роман Олегович не пришел в девять часов, не было его и в десять, и в одиннадцать он не пришел, хотя звонок затрещал, как безумный. Итальянец рванулся к двери – на пороге стояли незнакомые молодые люди, которые извинились, а затем, с гоготом отправились на этаж выше. Видимо ошиблись квартирой, подумал Марко. Он загрустил. Перекусив, Буони вернулся на кресло-кровать и заснул под мистический цвет сумерек русской зимы. Марко вновь задумался: вдруг Роман Олегович шел тем пустырем и пожертвовал собой, чтобы он, теплолюбивый итальянец не сгинул в России навсегда? После секундной дрожи от холода, от выпавшего одиночества, Буони закрыл глаза и накрылся теплым пледом, уносясь к жгучим страстям в домике старика Антонио.
На утро Марко обнаружил себя более одиноким, ему не хотелось идти в магазин, чтобы очередной раз замерзнуть, не хотелось читать «Телефонный справочник». Бледный и больной он лежал, высунув нос из-под пледа. Смотрел Буони на черную точку на потолке, на ужасные шрамы и ущелья в местах состыковки плит. Вечером, когда Марко полностью оправился, и даже выпил кофе с коньяком, на заснеженном пустыре появился черный силуэт. Он становился больше. Человек свернул, и скрылся за домом. Итальянец взгрустнул. Только Марко допил кофе, как раздался звонок в дверь. Буони глянул на часы – семь часов вечера!
Роман Олегович все-таки пришел. Не оставил одного в эту суровую русскую зиму. Наконец, итальянец мог в полной мере напридумывать массу оправданий, только бы не сознаваться в том, что вчера он уснул, а сегодня и не ждал Гололедова.
― Здравствуй, Марко! ― опередил его Роман Олегович, начав оправдываться прямо с порога, судорожно помогая себе руками. ― Вчера пытался выучить итальянский, но у меня не получилось, а тут еще жена говорит вынести мусор, потом дети разбаловались, соседка пришла, в общем, выспаться мне не дали, но хорошо, что я застал тебя дома сегодня!..
В Гололедове точно было нечто общее с итальянцами, решил Марко, приглашая его войти, или же оба народа похожи. Кроме сицилийцев, они темнее. А в Неаполе еще и мусор. Марко подумал, что такой теплой зимы ему больше не видать. Об этом надо рассказать Минерве, чтобы та, наконец, перестала хвастаться своим Каталонским происхождением. Теперь Марко Буони будет хвастать своими, русскими, традициями.


№3

В заброшенном храме


***
Одень душу перьями. Пухом и перьями. Пухом укрой землю – так мягче падать.
Одень душу перьями. Белыми, черными, серыми… Не всё ли равно, какими? Может быть, так - она научится летать?
Одень душу перьями. Как? Не подумала. Неужели придется крепить их воском? Горячий воск белым снегом застывает в ладонях. Не успела. Мне холодно.
Боже, как холодно. Где мои перья?
Возьму, заточу перо, и пойду расписывать крестом небо. Бред? Конечно, бред. А что еще вы хотите? Мне холодно.
А внутри гуляет Ветер и Стужа. Это их Бал. А я забьюсь в уголок. И буду смотреть на замороженные ресницы стен.
У стен нет ресниц? Бред. Вот они, я же вижу. Серебрятся по краю иконных окладов. И затянули окна серебряными ранами.
Тебе тоже холодно?
Зачем же ты допустил внутрь Ветер и Стужу? Их танец прекрасен, но холоден, как их Сердца. Они заморозят твоё горячее сердце. Разве не видишь? Они уже добрались до тебя…
Оденься.
Перьями?
Оденься.
Сердцем?
Оденься.
Чудом?
Да… Кто-то когда-то где-то… Чудо моё пернатое… Нет, не так… Одень душу перьями…
Ах!
Ты откуда взялась, птаха? Голубь, да еще и белый.
Ты откуда же взялся? Голубь ты мой, бедный.
Ты откуда взялось, чудо? Чудо в перьях.
Одень душу перьями.
Холодно.
Боже, как холодно.
Дай, я тебя отогрею. Вместе теплее. Вот… пара крошечек белого хлеба. Ты голоден? Почему только пара? Вон, сколько их стелется… стайками, змейками по земле… Подожди, я поймаю парочку.
Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три… Кружатся, вьюжат, а в руки не даются! Иди сюда, будем ловить вместе! Раз-два-три… Раз-два-три…
Ах!
Ты умеешь летать!
…Возвращайся … скорее…
Мне холодно.
Где мой уголок? Хочу посмотреть на заснеженные ресницы стен. Они так похожи на перышки! Здесь даже стены одеты перьями.
Ах!
Тают от прикосновения руки. Значит, она горяча? Почему же мне так холодно?
И вода. Нет, слёзы стекают с холодных ресниц. О чём ты плачешь? Дай, вытру слёзки твои…
Ах!
Почему их так много? И больше… И больше… И больше… Боль-но – же. Ты меня ожёг! Ты сделал мне больно!
Но боль горяча, а мне холодно.
Боже, как холодно.
Почему здесь так холодно?
Странно. Перья твои воском оплыли в ладони. Ты даришь их мне, потому что сам разучился летать? Нет, я не возьму. Ты замерзнешь без них, я знаю. Одень душу свою белыми перьями. Одень душу перьями.
Я?
Не волнуйся, я привыкла быть здесь.
Я?
Не волнуйся, я всё равно не умею летать.
Я?
Ну, причем здесь я?
Тебе они нужнее.
Одень душу перьями.
Без них ты замерзнешь.
Снова плачешь? Зачем? Не топи крылья воском.
Оденься.
Перьями?
Оденься.
Сердцем?
Оденься.
Чудом?
Чудо моё пернатое, где ты?
Ах!
Ты откуда взялась, птаха? Голубь, да еще и белый.
Ты откуда же взялся? Голубь ты мой, бедный.
Ты откуда взялось, чудо? Чудо в перьях.
Одень душу перьями.
Холодно.
Боже, как холодно.
Дай, я тебя отогрею. Вместе теплее.
Ах, как внутри горячее бьётся сердечко. Не бойся меня. Не улетай. Останься.
Ах, у тебя настоящие белые перья. Мягкие перья. Тёплые перья. Дрожащие пухом… Одень душу перьями. Пухом и перьями. Пухом укрой землю – так лучше спится.
И больше не будет холодно.
Боже, как холодно.
У меня тоже замёрзли ресницы.
Видишь?
Одеть душу перьями – и в белое-белое небо. Чтоб я, наконец, научилась летать – как ты. Одеть душу перьями – и в белое-белое небо. Почему белое? Ну, как тебе объяснить? Ну, вот, ты же белый? И слёзы твои белые. И ресницы твои белые. И перья твои белые… И свет – он тоже белый. И если одеть душу белыми перьями – она станет похожа на ангела. И ты перепутаешь её с ним. И будешь с ней. И будешь в ней. И будешь для неё. И больше не будет холодно.
Боже, как холодно.
У меня леденеют ладони.
Видишь?
Слёзы не торопятся течь с ресничек стен.
Ветер поцеловал мою руку, перепутав со Стужей.
Зря я с ним танцевала.
Раз-два-три… Раз-два-три… Раз-два-три…
Иди сюда, будем ловить вместе!
Раз-два-три… Раз-два-три…
А он подумал, что это приглашение на танец.
Белый танец…
Белые стены.
Белые руки.
А лицо у меня тоже белое?
Не улетай, побудь со мной немного.
Мне так холодно…
Боже, как холодно…
Белый холод. Я всё думала, какого цвета холод? А он, оказывается, белый. Совсем как ты. Одень перьями душу…

***
В заброшенном храме было холодно. Там гуляла Стужа. Там она назначала свидания Ветру. Там они танцевали. Там они улыбались. Там они ловили холодные взгляды строгих холодных ресниц. Там они колдовали друг другу.
В заброшенном храме было холодно. Там гуляла Стужа. И обходя «беседку» зимнего сада, склонилась у дальней стены. Там лежала замерзшая девушка. И прижимала что-то к груди. И Стужа потянулась к ней ледяными пальцами.
«Ах!
Ты откуда взялась, птаха? Голубь, да еще и белый».

Вспорхнул из-под руки.
И вырвался в белое небо через полуразрушенный купол.
В заброшенном храме было холодно. Там стояла Стужа. И у ног её лежала девушка. И ледяными глазами смотрела в небо:
«Одень душу перьями. Белыми, черными, серыми… Не всё ли равно, какими? Может быть, так - она научится летать?
Одень душу перьями. Как? Не подумала. Неужели придется крепить их воском? Горячий воск белым снегом застывает в ладонях. Не успела. Мне холодно.
Боже, как холодно. Где мои перья?
Возьму, заточу перо, и пойду расписывать крестом небо».

И белый голубь, расправив крылья, взлетел над землёй.


№4

Ice.


Очередной летевший к нему снежок Мар испарил ещё на излёте, пока Драгомир с ловкостью всех его предков и вполне собственным упорством лепил новые и, надо отдать ему должное, несколько раз ему попасть всё же удалось. В какой-то момент Мир, пустив с небольшим перерывом полдюжины комков, бросился вслед за ними и, прежде чем Маргад успел как-то среагировать, повалил того на снег. Лишь изваляв друг друга с ног до головы, они немного успокоились. В воцарившемся молчании юноша тоже подозрительно притих, уставившись на идеально синее небо.
– Мар?..
Маргад, утомлённо прикрыв глаза и подавив зевок, промычал что-то неопределённое.
– Мар, скажи, тебе здесь не скучно?
Парень, наконец, повернулся и, убрав светлые волосы с лица, посмотрел на ярко-алые рубины, так выделявшиеся посреди окружающей белизны.
– С чего ты взял?
– Ну-у… – Драгомир, упав обратно на снег и на мгновение зажмурившись, слился со снегом. – Просто я никак не могу поверить… Все, кто приходил сюда, жаловались на однообразие… На холод… В конце концов им всем надоедало, и, несолоно хлебавши, все уходили… А ты…
– Что я? – Мар сел, продолжая следить за еле уловимой мимикой Мира.
– Ты… – Мир, закинул руки за голову, снова уставился на поразительной глубины небосвод. – Тебе правда так нужны эти сокровища? Ты ведь совсем их не ищешь… Думаешь, я?..
Маргад мягко улыбнулся.
– Я знаю, где они. – Мир, казалось бы, не услышал его. – И я знаю, что даже с помощью ворожбы не доберусь до них. – Рубиновые глаза встретились с соперничающими по цвету с небом.
После непродолжительного молчания Драгомир равнодушно поинтересовался:
– Как же ты тогда собрался его взять?
Маргад пожал плечами.
– Скажи… Тебе самому тут не скучно? – Мир вопросительно поднял брови. – Когда здесь никого нет, ты ведь просто впадаешь в спячку? Мне казалось, это не совсем та жизнь, которую ты бы хотел вести…
Юноша отвёл взгляд.
– Я не помню, чтобы мне кто-то предоставлял выбор.
– А я не думаю, что у тебя и сейчас его нет. – Мар улыбнулся. Сидение на снегу рядом с источником окружающего холода не приносило много физического удовольствия, но чувство какой-то извращённой привязанности цепко держало его на месте. Драгомир продолжал задумчиво изучать окрестности – казалось, эта идея никогда не приходила ему в голову. Наконец, он слабо покачал головой.
– Я боюсь, мир не оценит моего стремления к нему приблизиться…
– Если ты о небольшом временном похолодании, подозреваю, никто против не будет. – Мар надеялся, что его улыбка выглядит хоть немного ободряющей.
– Временном?.. – Глаза юноши подозрительно заблестели, приобретя ещё большее сходство с драгоценностями. – Знаешь, я, наверное, даже не против попробовать… – Он сделал глубокий вдох и даже усмехнулся. – Но я не думаю, что стражу к лицу брать охраняемое им и сбегать, куда глаза глядят.
Маргад со смешком протянул руку и потрепал Мира по голове, на что тот довольно зажмурился, разве что не урча.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
Драгомир вяло пожал плечами. Лицо его почти мгновенно утратило всякое выражение.
– Тебя, наверное, раздражает моя нерешительность. Но какой тебе самому от этого прок? Ведь тебе всё равно ничего не достанется…
– Ошибаешься. – Маргад в какой-то момент подумал, что после этого дня улыбка с его губ уже не сойдёт никогда. – Кроме прочего, я буду весьма рад тому, что мой друг вместо прозябания в одном месте, попытается найти свой путь в жизни…
Мар подумал, что сказал что-то не то ещё до того, как был одарён ледяным взглядом собеседника. Впрочем, Мир явно не собирался объяснять его ошибку, встав и двинувшись куда-то в противоположную от своего жилища сторону. Маргад едва не потерял его из виду, пока обдумывал сложившуюся ситуацию, рассеянно перебирая пальцами мягкий снег. Еле догнав юношу, по колено утопая в сугробах, он некоторое время молча шёл рядом, с трудом пробираясь вперёд, не в пример Драгомиру, казалось бы не замечавшему препятствия. Наконец, выдохшись, он остановился.
– Драгомир…
Юноша тоже притормозил и, оглянувшись, равнодушно посмотрел на него.
– …Мир… Прости, я помню, что ты говорил о своих друзьях. И то, что из-за одного из них ты так или иначе здесь. Просто мне сложно подобрать в этом языке более близкое по значению слово, тем более что ни один из тех, кого я привык так называть ближе к нему не подходили…
Маргад умолк, наблюдая за ладонью Мира, крепко сжавшей кулон, висящий у него на шее. Яростный рывок – и юноша бросил ему тусклый камешек, больше напоминающий простую гальку.
– Ты убедил меня! Доволен? – Мар удивлённо посмотрел сначала на кулон, потом на Драгомира, не понимая неведомо откуда взявшейся злости в его голосе. – Сейчас лето, так что тебе не придётся долго ждать, пока всё оттает.
– Мир? Боги, Мир, не смей говорить такие глупости… – Маргад подошёл к юноше почти вплотную. – Разве я не ясно дал понять, что мне не нужны деньги? – Выражение лица Драгомира едва заметно смягчилось, когда Мар, заново соединив порванный ремешок, повесил кулон тому на шею. – Я искал здесь развлечений, и их я нашёл. Неужели ты думаешь, я теперь так просто отпущу причину моего столь долгого пребывания в таком месте? – Насмешливый голос Маргада заставил юношу в который раз отвести глаза. Мар непроизвольно положил ему руку на макушку, задумавшись, как скоро ему удастся избавиться от этой привычки, коль обозначил Драгомира как друга, а не любимого питомца. Впрочем, судя по тому, как тот, слегка подняв голову и прикрыв глаза, подался вперёд, спешить не стоило.
– Значит, договорились? Завтра утром – в путь?
Юноша мгновенно оживился.
– Завтра? Но мы ещё до вечера успеем добраться до ближайшего города…
Маргад мысленно прикинул расстояние и с сомнением посмотрел на Мира. Не прошло и дюжины минут, как небольшая котомка была собрана, а пещера окинута прощальным взглядом. Ещё мгновенья спустя белоснежные крылья плавно очертились на фоне безоблачного неба. Вскоре лишь следы на снегу напоминали о чём-то присутствии, но и они к вечеру исчезли в общей тающей массе. Новый день обещал быть необычайно тёплым.


№5

Зимняя песня



- Офицер Леннарт. Чем могу служить, господин…?
- Беккер. – Молодой человек протянул руку, – Калле Беккер, университет Хельсинки. Вы писали на кафедру.
Он вытащил из кармана телеграмму. Пожилой полицейский мельком просмотрел текст.
- Что ж… Хорошо. Понимаю, вам не терпится все получить и уехать обратно. К сожалению, это невозможно. Вам следует вступить в наследство. Установленный законом срок давности по завещанию истекает через неделю. Прискорбно, что вам придется задержаться в нашей дыре, но… следует соблюсти формальности.
Внимательные серые глаза странно блеснули. Жаль Леннарту не было, даже, как показалось Калле, наоборот. Чем безвестный аспирант мог ему досадить?
- Остановиться у нас особенно негде, но вам это и не потребуется. Изба Ярвинена вполне пригодна для жилья. Она почти ваша, - так что, сочтем это удачной возможностью ближе познакомиться с будущей собственностью. Замков на дверях у него не было, так что и ключей нет. Вы к такому, конечно же, не привыкли… Поверьте, вы найдете все в целости и сохранности. У нас не воруют… Кстати, очень умно с вашей стороны прихватить лыжи. Надеюсь, вы умеете ими пользоваться, потому что никак иначе туда не добраться.
- Это далеко?
- Километров десять, если напрямик через лес, около пятнадцати, если по тропе. Ваша машина…хмм… странно, что вы не бросили раньше эту игрушку. Надо было оставить на стоянке в Ивало. Для наших дорог она бесполезна. Впрочем, уверен, что там, где вы живете, она помогает знакомиться с девушками… У старика был хороший дом, жаль, что совсем на отшибе.
- Жаль?
- Продать, скорее всего, не удастся. Некому продавать. Крайний Север. Далеко от деревни, не говоря уж о трассе. Электричества нет. Связи нет. Удобств тоже никаких, кроме бани. Отапливается дровами. А сам дом - загляденье…
- А… где кладбище?
- Зачем оно вам? – Калле замялся.
- Я не был на похоронах, но… - Леннарт осклабился.
- Никого из тех, кому я писал, не было на похоронах. Был я, был священник и еще несколько человек из деревни. Мы не стали особо мешкать с обрядом.
Калле опустил голову, будто пытаясь скрыть охвативший его румянец.
- Да, я…- он осекся. – Мне очень жаль.
- Мне тоже. Ярвинен заслуживал большего.
Полицейский криво усмехнулся. Потом покровительственно потрепал его по плечу.
- Ничего. Право, не стоит. Вы единственный, кто изволил явиться. Если не на похороны, так хоть за избой. Ну, так мы идем или нет?
- А… скольким людям вы написали? – Леннарт поморщился.
- Всем из вашей братии, чей адрес я смог узнать.

Спустя сорок минут Калле совершенно выдохся. Пот заливал глаза, от большого, набитого всякой всячиной рюкзака болели спина и плечи. То и дело приходилось поправлять старое крепление на ботинках – предположив, что найдется какой-нибудь снегоход, он поленился тащить свои лыжи. Те, которые он привез, были навязаны ему какой-то сердобольной бабкой в Партакко. Они принадлежали ее сыну, но тот уехал на юг, в Тампере, и что-то очень давно не заглядывал.
Догнать Леннарта не стоило и пытаться. К счастью, ехать можно было по следам лыж. Вроде бы, такое положение дел устраивало обоих путешественников. В компании пожилого финна Калле чувствовал себя школьником, не выучившим урок.
Молодой человек позволил себе остановиться и отдышаться. Скинув рюкзак, он прислонился к скрученному березовому стволу, замер, зажмурился, прислушался к тишине.
И понял вдруг, что оказался в сказке.
Не мертвое безмолвие обступило его, не тьма поглотила.
Высоко в небе ветер-пастух собирает стадо – плывут, повинуясь, тонкие облака, - и чудится Калле, что слышит он его звонкий напев. А на земле деревья между собой беседу ведут, - и понятна слуху речь их неторопливая. Горностай из-под ели нос любопытный высунул – Калле и тут слышит, как хрупкий наст под упавшими снежинками прогнулся.
Медленно открыл молодец очи – стоит перед ним ледяная арка, на двор заманивает. Жемчугами украшена, рубинами и изумрудами переливается. Высится за ней не дом, а дворец – куполом ему небо, сосны колоннами, вместо досок на полу снег искрится, ледяными цветами украшен. А рядом озеро хрустальное, и плывут по тому озеру серебряные лебеди.
Засмеялся Калле, не чаял он в краю суровом красу такую изведать. Умом не понять чудо чудное, мыслью не охватить диво дивное. Лишь сердце чуткое к правде стремится. И не бежит от него волшебная быль, не расползается туманом по кочкам, не теряется птичьим криком, снегом талым в землю не уходит. Понял Калле, что именно незнакомец ему в наследство оставил. Радостно стало у него на сердце, как будто не чуждую землю ногой попрал, но гостем дорогим к порогу пожаловал.
Короток путь до чертога таежного. Месяц молодцу свет серебряный под ноги льет, звезды тропу заветную указывают. Не оттягивает мешок плечи, не спотыкаются ноги – мать-земля несет ношу, отец-ветер стремит лыжи. Летит над миром песнь удалая, и внемлет ей суровая Лапония. Где было болото – там гладкий лед встал, где бурелом непролазный – тот в земле схоронился, а где валуны седые от века на малых камнях покоились – те сами в сторону откатились.
И не кажется уже вечностью обещанный срок. Знает молодец, что найдет в избе кантеле березовое и песни старинные. Поможет скоротать часы резной короб, развеют тоску острые колки, прогонят скуку тонкие струны. Гвоздики серебряные кузнецом кованные на свету заблестят. А в ларе просторном, под пологом узорчатым хранятся верные заговоры, мудрые песни бересте доверенные. Испокон веков пуночка на ветке те руны поет, ветер вольный по земле разносит. Услышал их Ярвинен и по нраву пришлись они ему. Пел он их всем соседям на радость - ивам, к воде склонившимся, рыбам в омуте гуляющим, зверям по округе рыскающим. Доводилось ему песней своей и людей баловать. А как навалились годы, и память подводить стала – взял в руки перо гусиное, красиво вывел буквы заветные. Для наследника приготовил.
А чтобы дурные люди те руны не получили – заклял их самым крепким заклятьем. Не слышат те песни злые, чье сердце крепче гранита, и жадные их не слышат, кто корку подать скупится, жалеет для бедных монетки. Не ведать их равнодушным, кто старину не уважит, и те богатств не заметят, кто внемлет бренчанию денег.
Забыта былая обида, так много досталось Калле. Добром он готов поделиться, сокровищ его не убудет. Пусть Леннарт получит избу, а Беккер согласен на песни.
Этнограф снимет заклятье, и людям вернутся руны.
И прирастет словами
Славная песнь Калевалы.


--------------------
И муха имеет селезенку...
литературный портал "Сочинитель.ру"
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Горация >>>
post #4, отправлено 1-04-2008, 10:24


...Искатель философского камня...
*****

Сообщений: 625
Пол:женский

год рождения: 1919

Итак, полагаю, что пришло время огласить итоги зимнего конкурса, в котором необычайным трудолюбием отличились не только наши форумские авторы, но и голосующие читатели.

1 место.
Безоговорочным лидером опроса стал Дени де Сен-Дени №2 «Русская традиция», набравший 6 баллов.

2 место.
Благодаря дополнительным баллам, выставленным читателями, второе место разделили Vitus KL №1 «Время-деньги» и trivera №3 «В заброшенном храме» с равными результатами в 5 баллов.

3 место.
Так же по-братски третье место разделили двое оставшихся участников: Jessica K Kowton №4 “Ice” и Frelasien №5 «Зимняя песня», набравшие по 4 балла.

Поздравляем победителя Дени де Сен-Дени!
Медаль на грудь в форумской почте!


--------------------
И муха имеет селезенку...
литературный портал "Сочинитель.ру"
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Дени де Сен-Дени >>>
post #5, отправлено 1-04-2008, 12:01


Ce pa naklonijo Smrt bohovi...
*****

Сообщений: 721
Откуда: Totenturm
Пол:мужской

Maledictia: 953

Списибо всех тех, кто снизошоел проголосовать.
Это честь для меня и прочая голливудская болтовня о всех и вся.

С прототипом Марко Буони - вышли не менее интересные казусы, именно после этих попоек с итальянцами и повились "рашн традишн", Симоне, ладно, периодически отсыпался, но Марко с нами был до конца. Мы их пихали русскими традициями, но обернулось, как я говорил казусом.
Провожаем их до гостиницы. Сигарет нет. Марко достает "Мальборо" и предлагает нам. Марко одну взял, я смотрю, там осталось две штуки, и нас двое. А последнюю-то не забирают. Вот железная логика пьяных людей: если я возьму другу не достанется. Друг подумал то же самое, поэтому в один голос мы сказали: "No, we are not smoking" (к слову, они по-русски ни бе ни ме, да и на ломаном английском говорит только Марко). Марко улыбнулся. Переспросил: Рашн Традишин? Мы кивнули. Он кладет сигарету обратно. достает из кармана пачку Беломорканала и заявляет утвердительно: "Рашн Традишн!"... пришлось объяснять сначала, как папиросу крутить, а потом "следовать рашн традишн. На следующий день, итальянцы были замечены возьле ларька с переводчиком, они покупали 10 пачек беломорканала.


--------------------
"We'll soon learn all we need to know"
ST: TNG - 6x14 "the face of enemy"

user posted image
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Jessica K Kowton >>>
post #6, отправлено 1-04-2008, 12:09


непись
******

Сообщений: 1500
Откуда: own Hell
Пол:средний

Created worlds: 2295

Нда... Можно я хоть сейчас скажу, что об этом думаю? Только без обид, хотя, впрочем, можете и обижаться... Но на мой взгляд единственная вещь на конкурсе вообще заслуживала внимания - это третья, "В заброшенном храме"... Первые две просто вызвали неприятие, если не больше... Это моё личное впечатление, можете не обращать на него внимание, но мне очень обидно, что действительно хорошая вещь всего на втором месте и с таким крохотным отрывом...

P.S. Поздравляю победителя, да...

Сообщение отредактировал Jessica K Kowton - 1-04-2008, 12:10


--------------------
"And my voice is my violence, clear the sky's frozen tears and no more we'll be silent!.."
"Я слышал эти байки довольно давно, я даже смотрел кино. Но от чеснока воротит и перестаёт радовать серебро..."
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
Vitus KL >>>
post #7, отправлено 3-04-2008, 16:21


бард
*****

Сообщений: 891
Откуда: BardHoll
Пол:мужской

протоптанных тропинок: 1658

Спасибо, Джессика за высокую оценку. smile.gif Если у кого-то рассказ вызывает неприятие - это уже что-то, хуже - это когда не вызывает никаких эмоций.

Очевидно, конкурс получился слишком холодным... smile.gif Тема холодная, время года холодное, вот сочинители и читатели слегка приморозились. Ничего, Горация, оттают к лету!

Сообщение отредактировал Vitus KL - 3-04-2008, 16:23


--------------------
Один замес и снова перекур! (с)
Лозунг Королевских Штукатуров

user posted image
Скопировать выделенный текст в форму быстрого ответа +Перейти в начало страницы
1 чел. читают эту тему (1 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
0 Пользователей:

Тема закрыта Опции | Новая тема
 




Текстовая версия Сейчас: 28-03-2024, 22:28
© 2002-2024. Автор сайта: Тсарь. Директор форума: Alaric.