Рассказики, Жду тапок

[Vetra >>>]

И воссияет новая звезда...
Мне брошен вызов. Вот он, мой соперник. Убийца. Мы никогда не лгали никому, даже себе. Он победитель, этот рыцарь. Он стоит перед входом в мое логово, не подозревая, что я лежу на вершине горы. Отсюда я прекрасно вижу его доспехи, способные выдержать удары когтей, амулеты, гасящие пламя, оружие – копье и меч-бастард, от одного вида которых у меня слезятся глаза, столько чар на них наложено. Да, он хорошо подготовился к последней битве.
Я могу скрыться, уйти во мрак бесконечных пещер и тоннелей. Мне открыты все подземные пути. Я могу просто уснуть, проспать сто, тысячу лет, ожидая… Чего? У меня, последнего из своего рода, нет надежды.
Я не лгу самому себе. Я трус, который сбежал с поля боя, на котором погибли все мои собратья. Можно бесконечно говорить: что мог сделать ты? Чем мог помочь пятнадцатилетний малыш, едва научившийся летать?.. Да, ничем. Но мои друзья, такие же малыши, как и я, полетели на ту битву, не слушая запреты взрослых. Они вцеплялись в глотки коней, пытались прожечь блестящие латы… и погибали, один за другим. Погибла моя золотистая сестренка, мой лучший друг, мои родители… Лишь я один скрылся.
-Дракон, выходи на бой!
Я грустно усмехнулся. Дракон. У меня не осталось ничего, даже имени и полета – главных сокровищ любого дракона. Пронзенные копьями, изуродованные чарами, крылья не могли поднять меня даже на жалкую полусотню метров, не давали вдохнуть встреченный ветер, насладиться стремительным пике…
Я могу скрыться, заснуть. Но я и так вижу, что меня найдут. Мой проклятый дар провидца показывает, что это сделают уже не рыцари, которые желают лишь моей смерти и готовые подарить ее легко и безболезненно, а странные люди, которые будут именовать себя «учеными».
Стоит мне закрыть глаза, погрузиться в сон, и передо мной начинают мелькать картины далекого будущего, когда на Земле не останется никого, кроме людей. Я вижу огромные армии, идущие по земле, безжалостно вытаптывающие землю, поливающие ее реками крови. Я вижу, как появляются изобретение за изобретением, как на свет выходит все более и более разрушительное оружие, способное превратить в выжженную пустыню целое королевство. Как отравляется воздух, загрязняются реки, вырубаются леса, которые были молоды еще тогда, когда драконы еще жили на земле. Как люди забывают о небе, о настоящих чувствах, все больше и больше погружаясь в трясину и утягивая за собой остальных. Одни слепцы будут вести к пропасти других. Они будут стремиться к звездам, но не для полета, а ради изучения. Наука, все во имя науки и прогресса! Меня, спящего, найдут и начнут изучать, причиняя боль, которую не в силах причинить не один палач… Меня будет ждать судьба хуже смерти.
И когда люди окончательно сорвутся в пропасть, погибнут те жалкие искры магии, что живут в сердце любого человека, любого существа, что дают ему мечтать, стремиться к полету ради полета, испытывать истинные чувства, жить настоящей, яркой жизнью… И тогда они погибнут, а вместе с ними и весь мир...
Хочу ли я дожить до такого? Хочу ли умереть в руках жалких слепцов?..
-Выходи на бой!
Я взглянул на чистое ночное небо, усыпанное сотнями разноцветных звезд. Легенды говорят, что звезды – души погибших в честной битве драконов, которые заслужили право на вторую жизнь. Я верю в это, ведь в день Огненной битвы на небе появилось множество новых звезд.
Кроваво-красный дракон вздохнул, расправляя измученные крылья, издал яростный боевой клич и ринулся вниз, в свой последний полет. Рыцарь поднял голову, вскочил на коня и приготовился к бою.
Я лечу, рыцарь, лечу на свой последний бой. И пусть воссияет в небе новая звезда!

Сообщение отредактировал Vetra - 16-07-2010, 9:13

[Vetra >>>]

После небольшого прилива творчества переименовала тему.
Печать
Сестры, седлайте коней!
Мчитесь сквозь черные тучи!
Из войны сыновей
Выберем самых лучших!
(с) Иллет, "Валькирии"
Меня разбудил привычный звук боевого рога – любимый и ненавистный звук для всех моих сестер. Любимый – потому, что предвещает радость и веселье, ненавистный же по той причине, что ходить даже на любимую работу не любят не только люди…
Я лениво потянулась и сползла с кровати. Хотелось еще поваляться, но – увы! – спать долго никогда не позволяли…
Встав, я начала неторопливо одеваться, попутно наводя порядок в комнате и подметая под кроватью (а почему кольчуга обнаружилась именно там? Я ж ее на спинку вешала…). Покосилась на сиротливо валяющееся на полу копье, на шлем, каким-то чудом запиханный в единственный ящик стола, на доспехи… но одевать и брать остальное вооружение не стала. Пока.
- Привет, Брун! Ты чего так долго спишь?
Я повернула голову. Странно, вроде ставни были закрыты с вечера… В окне на фоне веток исполинского ясеня торчала голова молодой женщины. Со шлемом.
- Я не Брун! – привычно уже огрызнулась я. – Ты запомни: меня зовут Брунгильда! Ударение на «и». Не то саму буду Римхой звать.
- Ой, да пожалуйста! – моя сестра (а это была именно она), весело фыркнула. – Ты идешь? А то опять эти воины всю еду сожрут! И поесть не успеем…
- Когда? – коротко спросила я, мгновенно становясь серьезной. С работой не шутят, особенно если это такая работа…
- Успокойся, днем, - легкомысленно махнула рукой она. Римха редко делалась серьезной. В последний раз это произошло лет пятьсот назад, когда Владыки сажали на цепь одного волчонка… - Опять тот герой воду мутит… И опять ему победу нужно присудить! А с кем дерется-то! С сопляком!
- Опыт всегда берет верх над молодостью, - глубокомысленно изрекла я. – Ну, пошли!
Одним тигриным прыжком я выскочила в окно. Сестра едва успела отшатнуться, чтобы ей не перепало ногой…
Из огромного здания, расположенного неподалеку, вышел крупный мужчина с огненно-рыжей бородой и молотом на поясе. В одной руке он держал рогатый шлем, а другую прижимал к голове и тихо постанывал. Мы остановились, дождались, пока он не подойдет к нам, и коротко поклонились.
- Владыка Тор…
Владыка оглянулся, поманил нас к себе и тихонько спросил, все время оглядываясь:
- Девочки, у вас рассольчика не найдется? Меня ж Сив прибьет, если я таким к ней заявлюсь!
Я с трудом удержалась от ехидной усмешки. Да, Сив умеет устраивать истерики… вспомнить только, какую трагедию она разыграла, когда ее Локи остриг!
Тор тем временем продолжал:
- Так ведь бороду выдерет, грозилась сама! Буду тоже у гномов заказывать…
Я все-таки не удержалась и хихикнула. Слишком уж забавная картинка передо мной предстала: Тор с всклокоченной огненно-рыжей шевелюрой, черными глазами и ухоженной, тщательно расчесанной и надушенной бородой! А ведь гномы предподнесли Сив именно такие волосы...
Он все-таки заметил мой смешок, несмотря на похмелье. И сурово надвинулся на меня:
- Над богами смеешься?! Ах, ты…
- О, что вы, Владыка, повелитель громов и молний, сын Одина? – Я не испугалась. Ни я, ни мои сестры никогда не испытывали на себе омерзительное дыхание страха. – Я ничуть не хотела вас оскорбить!
Ну… то, что сама мысль была немного оскорбительной… это пропустим…
- Ладно уж, - утихомирился Тор. Бог молний всегда отличался грозным нравом, но быстро остывал. – Тогда брысь отсюда!
Мы с Римхой охотно последовали его совету.
- Тебе обязательно нужно было его сердить? – укоризненно спросила сестрица, но в ее глазах прыгали озорные огоньки.
- Совсем необязательно, - беззаботно ответила я и тут же шепнула: - Слушай, Римхильда, а чего это он похмельем мучается? Ему что налили?
- Цверговский спирт.
- Это что?..
- Это то, от чего ты вчера так мило отрубилась после единственной кружечки, а мы все тебя до постели дотаскивали, - любезно напомнила Римхильда. – А Тор вчера с Бральдом поспорили, кто кого перепьет…
- И что?
- Бральд отключился первым, - она пожала плечами. – Опыт одержал верх над молодостью. Но Тор даже сейчас похмельем мучается…
Мы быстро прошли к столовой. Наше любимое место уже заняла пара воинов из Вальхаллы. Видимо, из тех, что не слишком вчера напился и еще мог встать с койки.
- Эй, красавицы, идите сюда! – окликнул нас один из них. – Вы рассудите нас?
- А в чем проблема? – Римха подошла. Второй воин объяснил:
- Мы вот поспорили: глупец тот, кто не испытывал никогда страха, или величайший храбрец, великий воин?
- Великий воин, конечно, - не замедлили мы с ответом. Здесь у нас не было сомнений.
Первый воин радостно гоготнул, но второй только покачал головой. Я только сейчас заметила, насколько он стар. Видно, боги его сильно любят, раз позволили совершить столько подвигов…
- А я говорю, что глупец, - тихо сказал он. – Все испытывали страх. Он нужен нам, как нужна боль. Чтобы предостерегать…
- Ну тебя! – фыркнул первый и уткнулся в кружку. Мы отошли и наконец-то принялись за еду… Чтобы прерваться от вторичного звука рога. На этот раз он доносился откуда-то снизу, с Мидгарда.
- А, чтоб вас! – в сердцах воскликнула Римхильда, бросая еду и кидаясь к выходу. Я также побежала за ней – нужно было привести себя окончательно в порядок и наконец-то полностью вооружиться…
***
Кони возникли из серого тумана и встали – каждый перед своей всадницей. Все красивы, широкогруды, из ноздрей пышет дым, а в глазах бьется злой огонь. Истинные кони битвы.
- Ты убьешь его, - проговорил Отец, обегая нас взглядом в последний раз. – Ты присудишь победу герою, что повидал уже много битв…
- Ага, - отмахнулась я, вскакивая на коня.
- Тогда – вперед!
Мы поскакали. Прямо по черным тучам, мимо радужного моста Биврёста с его вечным стражем, оставляя позади Асгард. Крепость богов.
Старшая валькирия уверенно вела нас к полю битвы. Две армии схлестнулись на нем, но убитых в поединках не было… Пока.
- Во славу отца нашего Одина! – закричала она, когда мы наконец увидели людей. Жалких людей, которые сейчас убивали друг друга…
Наши кони опускались им на головы, наши доспехи задевали их, но ни один не обращал на это никакого внимания. Как и на удары наших копий – невесомых, их мог удержать и ребенок. Но всякий, кого хотя бы мельком касалось копье, тут же умирал от ударом мечом или стрелой…
Девы Битв вступили в свои права, отбирая тех, чей час настал. Одни уйдут в Вальхаллу и присоединятся к тем легионам, что уже обитают там, другие… другие выживут, чтобы искать новые подвиги и побеждать. Так нам говорили.
Я соскочила с коня и закружилась в бешеном танце, то и дело протыкая копьем очередного война.
Как хорошо! Какое счастье! Какой восторг!
Закончится битва, - и мы вновь уйдем. Уйдем в Асгард, чтобы вернуться вновь. Но пока мы не ушли, можно насладиться этим бешеным экстазом, этим прекрасным зрелищем битвы. Можно увидеть алые брызги крови, услышать сладостную музыку боевых рогов и кличей, криков раненых… Можно убивать самой! Как хорошо! Сейчас, когда наши миры соприкоснулись, я чувствую себя живой… Живой…
Я увидела их случайно. Они встретились в самом центре поля – молодой юноша, бьющийся в отчаянной отвагой , и великий воин, одержавший уже сотни побед. У молодого не было шансов.
Я встала позади старого воина, готовясь ударить в грудь. Что бы то ни было, но позора от гибели в спину я не допущу. Он отважно сражается.
Я уже привычно занесла копье… и остановилась. Глаза сами прикипели к лицу молодого… Он был красив, очень красив. И на его лице не было печати страха! А эта печать накладывалась почти на каждого воина, который умирал…
Смерти боятся далеко не все… Пока не ощутят ее саму, ее ледяное дыхание, окутывающее тебя… Тогда боятся почти все… Лишь сильнейшие могут устоять, когда смерть уже настигла их, и ты погружаешься в тьму без дна – на краткие мгновения, но этого вполне достаточно… И эта печать видна отчетливо, но не смертным, а нам, валькириям, Девам Битв…
А такой молодой должен бояться и ее приближения. Но он не боялся, и его лицо, лишенное этой печати…
Я не осознавала, что делала. Просто… просто моя рука, вдруг ставшая чужой, направила копье. В спину старому герою. Вот оно пронзило его насквозь, вышло из груди, но не оставило следа. Зато его оставил меч, в тот же миг точно так же вонзившийся в спину этого человека. Он застонал и рухнул, прошептав:
- Грязно… Нельзя так… - и умолк. Его душа тут же отлетела к Вальхалле, но что толку?..
Воцарилась тишина. Нет, ни на поле битвы – там все также звучали горны и крики, также сражались. Но все валькирии внезапно повернулись ко мне. И глаза моих сестер были холодны, как лед.
- Что ты наделала, Брунгильда, - горько прошептала Римхильда. – Ты…
***
- Ты нарушила мой приказ! – закончил Один.
Я стояла одна в круге, который образовывали мои сестры – двенадцать валькирий. Они стояли подобно статуям, и их взгляды жгли почище огня. Даже взгляд Римхильды.
Один тихо и устало проговорил, глядя на меня единственным глазом. Оба ворона, сидевшие у него на плечах, так же не сводили с меня глаз.
- Ты была одной из моих любимых валькирий Брунгильда. Но ты не оправдала себя. Ты нарушила мой приказ. И тебя ждет кара…
Я не опустила глаз. Даже сейчас, когда меня, скорее всего, скормят Фенриру, я не боялась. Девы Битв лишены этой отвратительной печати.
- Ты перестала быть валькирией, - продолжал Один. – Ты будешь жить на земле. Выберешь себе мужа. И после смерти отправишься в царство Хель.
Внезапно я вспомнила о страхе, что испытывал каждый воин. Нет, я не хочу, чтобы моим мужем стал тот, на чьем лице есть эта омерзительная метка! И я произнесла:
- Моим мужем будет только тот, кто никогда не испытывал страха.
Один словно разом постарел, хотя для бога это невозможно. В его глазе отразились сожаление и печаль…
- Ты сама выбрала свою, Брунгильда. Я не в силах воспрепятствовать твоему выбору. – Он сорвал с терновника, росшего рядом, колючку, и подошел ко мне, твердо глядя в глаза. Я не отшатнулась.
Что-то кольнуло ладонь, и на меня навалилась необоримая дремота. Уже падая на землю и медленно засыпая, я услышала тихий шепот Одина:
- Бедная девочка… Какую судьбу ты избрала…
Больше ничего не было.

ЗЫ: Что было дальше, описывается в скандинавской легенде о Сигурде.

Сообщение отредактировал Vetra - 16-07-2010, 9:07

[Лин Тень >>>]

Прочитала первый рассказ. Чуть не прослезилась. Ты молодец. Что самое интересное, видимо, наши мысли совпадают. Очень здорово. Такой маленький рассказ, но столько эмоций! В общем, понравилось.

[Bookworm >>>]

"И воссият новая звезда"
Так, самое начало такое... блин, как сказать? Простенькое? Ну, короче, много коротких односложных предложений. Но вот конец... Честно, бежали мурашки по коже! Про души драконов, превращающиеся в звезды, сама придумала? Класс)
Ну-с, мне понравилось

Второй рассказ... Интересный(уж насколько я не люблю это слово, но на самом деле интересно). Прочитала с удовольствием.

[Лин Тень >>>]

Теперь по поводу второго рассказа. Очень понравился, написано здорово. Ну плюс к моей искренней любви к Скандинавской мифологии... да, мне было интересно и приятно читать. Очень здорово. Выложи что-нибудь ещё.

[Vetra >>>]

За лето настрочилось порядочно... прошу откритиковать...

Всего лишь игра
- Ну что, сыграем? – смуглый черноволосый человек, облаченный в черное, кивнул на шахматную доску с уже расставленными фигурами.
- Почему бы и нет? – легко согласился его собеседник – постарше, носивший белые до рези в глазах одежды. Свет от немногочисленных свечей освещал золотые волосы и светло-голубые глаза этого человека. – Как всегда?
- Разумеется.
Они сели за стол – каждый со своей стороны.
- Ну что же, - ядовито усмехнулся обладатель черных одежд. – Белые ходят первыми. Начинай.

Две армии встали друг против друга. Тьма и Свет, Зло и Добро. Здесь они не просто абстрактные понятия – это живые люди. Но построения у них практически одинаковы – впереди слабейшая пехота, командующие в безопасном тылу. Король Эннэр Лучезарный был бы рад встать впереди армии, но – увы! – нельзя, никак нельзя! Ведь именно туда придет основной удар, а он не имеет права погибнуть…
С его смертью умрут и другие. Сражение будет проиграно окончательно и бесповоротно.
- Вперед, - скомандовал он, не стараясь слишком повышать голос. Это сделают за него другие.
Светлые войска заволновались, и легкая пехота, призванная первой встречать врага, выступила вперед. Люди мерно чеканят шаг, ни на миг не отрывая взгляда от противника. Как поступит он?..

- Значит, так… ну что ж… а я сделаю вот что! – и он выдвинул на две клетки вперед пешку, освобождая ферзя.

Войска Темных также пришли в движение. Небольшой отряд выдвинулся вперед, но Эннэр понял, что это не атака. Просто они освобождают пространство для своего главного козыря.
Земля содрогнулась, когда огромное многоногое чудище, больше всего похожее на изуродованного паука, сделало шаг. За ним еще и еще… Но глаза короля были прикованы не к бесчисленным красным глазам чудища, не к жвалам, способным перекусить пополам даже дракона, и не к толстым покрытым шерстью лапам твари. Он смотрел лишь на всадницу этого урода – прекрасную женщину, дико смотрящуюся на спине монстра.
Государыня Тьмы собственной персоной.
- Справишься с ней, дорогая? – тихо спросил король, обращаясь к стоящей рядом миловидной девушке, облаченной в серебристые доспехи. Несмотря на кажущуюся тяжесть железа, двигалась она легко и бесшумно.
- Разумеется, милый! – звонко рассмеялась она. Пусть мне приведут моего дракона, и вперед!

- Что же… можно и позеркалить, - пожал плечами светловолосый. И ответно освободил своего ферзя.
Игра продолжилась, набирая обороты.

Королева Сиерра с высоты десятков метров осмотрела поле. Битва уже разгорается. Уже схлестнулись в схватке полки, падают мертвыми люди. Об исходе сражения трудно что-нибудь сказать – еще чересчур рано. Но уже видно, как от слепящего шара мага погибла целая сотня Темных… но и маг едва успел ускользнуть из ловко расставленной ловушки. А вот кавалерии не так повезло – один из двух отрядов уже можно считать мертвыми. Темные добивают остатки отважных рыцарей…
- Ш-ш-шаххх! – раздалось совсем рядом. Сиерра резко повернула голову… и встретилась взглядом с всадницей гигантского паука. Она была не так уж и близко, но шипение ее и здесь монстра звучало очень громко. На секунду королева даже пожалела стоящих рядом с Государыней людей. Впрочем, не ей жалеть порождений мрака. И не ей таиться от него, выдумывать хитрые ловушки. Она направила своего дракона прямо к пауку, ощущая насмешливое внимание Государыни…
Поздно, слишком поздно она сообразила, что это была всего лишь ловушка!
Одним невероятным для такого гиганта прыжком монстр преодолел расстояние между собой и своей жертвой. Сиерра попыталась увернуться, но безнадежно опоздала. Ее верный дракон тоскливо завыл, когда жвала вцепились ему в тело и впрыснули яд. Но вой продолжался недолго – уже через несколько секунд ярко-желтые глаза ящера остекленели, тело упало на землю. Вместе со своей всадницей.
Королева выжила лишь потому, что дракон до последнего старался не допустить гибели своей хозяйки. Удар сотряс Сиерру, но она все-таки не погибла под многотонным телом дракона. Но жить ей оставалось совсем недолго…
Государыня Тьмы натянула лук, чуть прищурилась и спокойно, даже лениво отпустила тетиву.
- Нет! – выдохнул Эннэр, глядя на гибель своей супруги. – Нет! Сиерра!
- Ваше величество… - тихо окликнул его советник. – Ваше величество… придите в себя! Вы еще успеете погоревать… а сейчас надо выиграть!
- Да… - потеряно прошептал король Света. – Да… надо выиграть…

- Ха! Это надо было попасться в такую глупую ловушку! – фыркнул черноволосый, удовлетворенно откинувшись с кресле. Белый ферзь вместе с таким же белым конем небрежно валялись на столе. – Да ты слабак! И как я только мог проигрывать раньше?!
- Да вот так, - пожал плечами второй, двигая фигуру. – Твой ход.

Несмотря на гибель королевы, бой продолжался. Уже не было прекрасного дракона, но армия Света отнюдь не исчерпывалась им! Остался и отряд конницы, и маги, и пехота, и катапульты… Король продолжал атаку, бросив вперед именно магов. Убийцу его жены, способного прикончить еще сотни, необходимо было убить как можно скорее. Но перед этим он отдал еще один приказ. Повинуясь ему, небольшой отряд людей осторожно двинулся вперед…
Жуткие крики ввинтились в небо. Сотня приспешников Тьмы просто перестала существовать, распавшись в прах. Но перед этим они испытали такие муки, что король невольно посочувствовал им. Но это были враги, и скорбеть по ним нельзя...

- Ты меня так всех пешек лишишь!
- А ты следи за ними повнимательней. Тогда не будешь терять, - резонно возразил его собеседник. Он заметил мрачный огонек в черных очах противника, но решил подождать, что будет. И вновь погрузился в игру…

Маги так и не поняли, что произошло. Как колдуны Тьмы могли подобраться незаметно?! Как?! Они погибли практически мгновенно, но другой отряд упрямо шел к Государыне, вместе с другими войсками захватывая ее в клещи…

- Так это была всего лишь ловушка. Пожертвовать пешкой ради слона… обмен не равноценный, но все-таки…
- Ха! А ты ненавидишь такие обмены, верно?! Светлый ты наш… В конце концов, это всего лишь пешки.
- Другого я от тебя и не ожидал.

Крошечный отряд упрямо прорывался вперед. Явир, командир этого отряда, отчаянно пытался не допустить потерь… Но как это сложно, невозможно в кровавой каше битвы! Полегло уже больше половины людей, а оставшиеся еле держались на ногах. Но они шли, невзирая на боль, кровь и смерть. Что это такое рядом с приказом короля, от которого зависит судьба битвы?
Совсем ничего.
Но люди не могли предотвратить волю судьбы. Они гибли – один за другим. Окруженные со всех сторон Тьмой, воины Света просто не могли выжить… Но некоторые все-таки жили. И стремились вперед.
- Мы живы лишь потому, что Тьма не обращает на нас никакого внимания, задевая лишь краешком - пробормотал Явир, на секунду останавливаясь. – Потому что мы – всего лишь жалкие пешки в чужой игре…
Но он все-таки шел. Уже показалась цель, и командир не отводил от нее упрямого взгляда. Шаг… еще один… Идти становилось все тяжелее, хотелось упасть и заснуть. И никогда больше не просыпаться.
Но Явир все-таки шел. Потому что должен был выполнить вою короля. Пусть он сам где-то далеко, пусть он не видит их крошечный отряд, но человек ощущал его присутствие. Хотя бы в своем воображении.
Дойдя наконец до отвесной скалы, он оглянулся. Тьма, бесконечная тьма… ни единого светлого пятнышка не было среди воинов Тьмы. Все они остались далеко позади, пав ради выполнения приказа…

- Ах ты!.. Смести бы эту пешку… Казалось бы, такая мелочь, а столько от нее вреда, - обозлено рявкнул черноволосый, глядя на пешку, которую противник непонятно как смог провести вперед, к самому краю доски. – Какую фигуру вернешь?
- Ферзя, разумеется.

Сиерра открыла глаза, чуть привстала. На груди запеклась кровь, но боли не было. Странно… ведь она чувствовала, как в нее вонзилась стрела! И почему ее не раздавило, когда паук проходил совсем рядом?..
- Спасибо, о Боже! – благодарно прошептала девушка. – Благодарю Тебя…
Она кое-как встала, с сожалением глядя на пробитые доспехи и мертвого дракона. Хотя… почему мертвого? Дракон шевельнулся и внимательно посмотрел на хозяйку. Сиерра счастливо рассмеялась:
- Вставай! Мы обязаны выиграть!
…Король Эннэр не отрывал взгляда с поля боя, стараясь найти слабину в тактике противника. Такие кое-где встречались, но и пробиться к ним нельзя!
- Ваше величество… - тихо прошептал его советник и дрожащей рукой указал куда-то в сторону.
Эннэр обернулся и тихо охнул. С земли тяжело вставал громадный дракон, на спине которого сидела всадница в серебристых доспехах. Она напряженно вглядывалась в их сторону и приветственно махнула рукой ему, Эннэру! Король судорожно втянул в себя воздух, не в силах поверить в случившееся.
- Невозможно… Чудо… - тихо прошептал он.
- Чудо! – подхватили солдаты. Все громче и громче раздавалось это слово, а люди внезапно обрели невиданную отвагу. Они бесстрашно шли на прорыв, глядя смерти прямо в лицо, и счастливо улыбались. Над армией Света все летело слово: - Чудо!
И, наконец:
- Вперед!

- Как?! Ты жульничаешь! Такого просто не могло быть! – прорычал тот, что играл за черные, глядя на все уменьшающееся количество своих фигур.
- Я никогда не жульничаю.

Огромный паук со своей всадницей сражались до последнего, как и все Темные. Немало доблестных воинов нашли свою гибель – по сути, уцелели лишь катапульты, один отряд магов и несколько сотен людей. И король с королевой, разумеется… Но после чудесного воскрешения королевы Сиерры Светлые словно забыли слово страх. Королева самолично убила Государыню Тьмы, затем убила и ее супруга. Со смертью владыки Темных окончилась и битва, завершившись полной победой Светлой армии…
- Добро опять победило Зло, - тихо сказала Сиерра, глядя на бесчисленные трупы, покрывавшие поле. В основном они были черные, но и белых было немало… - Но какой ценой…
- Ничего, - Эннэр только сейчас поверил, что его супруга жива и крепко обнял ее. – Ничего… в конце концов правда восторжествовала, милая. А это главное.

- Ах ты!! Опять! Почему ты постоянно выигрываешь?!
- Я отношусь к фигурам как к живым. Потому что они и есть живые, - пожал плечами носитель белых одежд. – Относись к ним нормально. Как бы ты поступил на месте короля? Что бы сделал? И, самое главное – что бы почувствовал? Вот и весь секрет…
- Ха! Чепуха светлых философов! – презрительно скривился черноволосый. – Это всего лишь фигуры и всего лишь игра! Что они могут чувствовать и какое мне до этого дело?
Светловолосый взглянул в глаза сопернику и тихо произнес:
- Вот поэтому ты никогда и не выигрываешь.

Добавлено:
Довольно крупный рассказ - попытка писать научную фантастику.
Стеклянный шар
- Начинаю обратный отсчет! Три! Два! Один! Старт!
Огромный звездолет полыхнул пламенем не хуже дракона и, все набирая скорость, взмыл небеса. Там, где только что он находился, на земле остался гигантский выжженный круг. Здесь ничто не сможет жить еще сотни лет…
Капитан этого корабля Григорий уставился в небо, где уже показался космос. Слои атмосферы быстро сменяли друг друга. Тропосфера… Стратосфера… Мезосфера… Термосфера… Экзосфера. И бескрайние просторы космоса, такие милые сердцу и такие родные…
В проигрывателе данью прошедшим временам зазвучало:
Земля в иллюминаторе…
Земля в иллюминаторе…
Земля в иллюминаторе видна…
Как сын грустит о матери…
Капитан с раздражением выключил надоевшую музыку. Он ничуть не грустил о Земле, как, впрочем, и о матери – первая уже изжила себя, превратившись в засоренную, умирающую планету, которая годилась разве что для стартовой площадки его «Крыла космоса», второй он не знал никогда.
- «Крыло космоса», прием! «Крыло космоса», прием! – зазвучало в динамике. – Говорит «Ермунганд».
- «Крыло космоса» на связи, - наклонившись к микрофону, сказал Григорий. – Капитан Григорий Небесный слушает.
- А, привет, Гришка! – обрадовался динамик. – Чего связиста-то отозвал? Как его, Антона Павлова? Или Павловича?.. Как полет?
- Великолепно, - сухо сказал капитан, внимательно глядя в экран, в котором все еще виднелась Земля. По заданным раньше директивам он не стал отдаляться от былого дома людей, зависнув на орбите, и стал поджидать остальные звездолеты.
То там, то здесь на материках вспыхивали огненные точки, которые постепенно гасли… а их место занимали огромные – вместимостью до миллиона человек – звездолеты. Капитан «Крыла космоса» начал осторожно отводить свой звездолет все дальше и дальше. Он немало гордился тем, что ему предстояло занять первое место в этой процессии. Он первым выйдет за пределы изведанных территорий!
По правде говоря, официально назвать его корабль звездолетом было нельзя. Эта модель была самой новой, самой надежной, самой долговечной… в теории. На практике же ее не проверяли не разу… Но капитан не сомневался, что этот великолепный корабль отлично послужит людям. Двигатели, позволяющие преодолеть все расстояние от Земли до станции всего за одиннадцать часом пять минут; суперпрочное покрытие; шестьсот восемьдесят камер, рассеянных по всему корпусу, которые передавали информацию на отдельные экраны, здесь собирающиеся в единое изображение, из-за чего Григорию постоянно казалось, что он в открытом космосе; «ищейка», с помощью ультрафиолетовых лучей определяющая расстояние до препятствий…
Нет, этот корабль не мог потерпеть поражение в космосе, родной стихии Григория Небесного!
- Жаль небось, что Землю покинули? – Голос Джека - связиста «Ермунганд» и давнего друга Григория - оторвал его от размышлений.
- Чего жалеть-то? Мертвая земля, пересохшие океаны… Чего такого, о чем следовало жалеть? – удивился непривычному вопросу капитан.
- Дом, родимый дом и прочее.
- Для меня дом – космос! – отрезал Григорий.
- Слушай, Гриш, как ты вообще умудрился родиться человеком, да еще и на Земле? – Пока в разговор не вмешалось главное начальство, можно было спокойно поболтать. – Ты ж просто инопланетянин какой-то!
- Спасибо.
- Не за что. Но все-таки, ты что, не понимаешь, чего мы лишились?
- Джек, ты пересмотрел старых фильмов. Той Земли, которую так восхваляют наши предки, не существует. Впрочем, я уверен, что она мне не понравилась бы. Сплошные леса, дикое зверье, горы, снег… Ничего общего с чистотой космоса!
- Ага, выгляни в окошко, там как раз пояс астероидов виден. Великолепная чистота! – съехидничал связист. Даже удивительно, как капитан еще не приказал ему оторваться от такого пустого времяпровождения! Впрочем, Григорий краем уха слышал, что весь немаленький экипаж «Ермунганд» такой же чокнутый, все тоскуют по старой Земле. Даже корабль в честь какой-то змеи назвали!
- Зато нет всяких гадов, кроме вашего, - огрызнулся Григорий. – Все, кончаю связь!
Джек уже отключился, а Григорий все еще смотрел на тот погасающий уголек, что раньше был домом для людей. Дом… он не знал такого слово. Ну что это такое? Здание, не более. Четыре стены, которые независимо от ощущения являются тюрьмой. И любая, даже самая большая, планета – те же стены, ограничивающие передвижение…
Григорий Семенов вырос на фантастических произведениях. Его первой книгой стала «Звезда КЭЦ» Беляева. Потом было много самых разных книг… Даже в сиротском приюте, лежа на тесной койке, он продолжал перелистывать растрепанные, пожелтевшие от времени странички. Продолжал читать даже во время Второй Ядерной Войны, когда каждую секунду они ожидали смерти, когда тысячи людей кончали жизнь самоубийством, а еще большее количество попросту сошли с ума. Маленького, но рано повзрослевшего Гришку, которому было всего шесть лет, спасли лишь эти хрупкие странички, такие ненадежные рядом с твердыми экранами маленьких компьютеров… И такие надежные, когда энергии нет, а вокруг рвутся снаряды, гибнут люди, и весь мир превращается в ад. Тогда единственной соломинкой, той звездой надежды, которую так любили прославлять поэты, становятся простые бумажные странички с выдуманными рассказами…
А потом был переворот. Ученые внезапно поняли, что их планета доживает последние года. Страшная угроза смогла объединить людей, слить воедино две вечно воюющие страны. Война была прекращена. Но спасать планету было уже поздно…
Григорий, а тогда еще просто Гришка, маленький беспризорник, помнил тот день, как вчерашний. Нет, даже лучше… Тогда везде зажигались экраны – любые, от телефонов до гигантских телевизоров, - и в них появлялись два уставшие, непривычно грустные лица, и раздавались слова, которые Григорий помнил и сейчас:
- Земля умирает. У людей есть не больше века… Решено построить станцию за пределами Солнечной Системы, куда на некоторое время переселятся люди. Потом мы начнем то, что не могли начать более двухсот лет – освоение дальнего космоса… Мужайтесь, люди! Нам требуются мужественные люди, способные вынести любые тяготы. Нам нужны истинные герои…
Засмотревшийся Гришка не глядел вперед, поэтому столкновение с кем-то стало полной неожиданностью для него.
- Ой! Простите, дяденька! – наклонившись, мальчишка попытался было поднять драгоценную «Звезду КЭЦ», но не успел. Чьи-то ловкие руки подняли ее раньше, повертели в руках, сунули ему.
- Что это? Любишь фантастику?
- Да…
Его бесцеремонно взяли за подбородок, осмотрели.
- Гляди на меня, гляди… тебе сколько, юнга? Шесть-то будет?
- Семь, - обиженно буркнул Гришка, глядя на говорившего – мужчину лет сорока, с внимательным цепким взглядом голубых глаз. – С половиной.
- Глянь-ка, какой большой уже… Дрался, что ли? – рука говорившего коснулась фингала под глазом.
- Да. Там пристали двое… плакать запретили… все забрали… деньги, карточку папину, мамино кольцо… а книгу… в грязь… - Гришка не удержался и начал всхлипывать, нежно погладив испачканную в грязи обложку. Он плакал не по деньгам, не по вещам родителей, которых все равно никогда не знал – он плакал потому, что воплощение всей его мечты безжалостно втоптали в грязь, не сочтя хоть сколько-нибудь ценной!
- Бедный… - Гришка отшатнулся от руки, намеревающейся погладить его по волосам. Он не любил чужих прикосновений. Беспризорник быстро успокоился и вновь взглянул на чужака. – А родители у тебя есть?
- Нет. Умерли еще в начале войны. – На этот вопрос мальчик ответил без всяких слез, сухо, как взрослый.
- Сирота, значит… А ты храбрый?
- Да. Могу на ту крышу забраться!
Неизвестный оценил высоту крыши, которая держалась на трех кирпичиках, и уважительно присвистнул.
- Доказать? – Григорий был готов сейчас же помчаться доказывать. – Я могу, я не хвастаюсь!
- Верю, верю, - успокоил его взрослый. – Как тебя зовут-то, храбрец?
- Григорий. Григорий Семенов…
- Вот что, Григорий Семенов, не хочешь поступить на обучение? Сам слышал, нам нужны мужественные люди…
- А что?
- Хочешь, - человек указал на книгу, которую Гришка продолжал сжимать в руках, - чтобы было, как здесь? Даже лучше? Чтобы ты на самом деле увидел и Луну, и Марс, и Плутон, и другие, никем еще не открытые земли?
- А можно? – мальчишка решил, что над ним смеются. Но глаза незнакомца были совершенно серьезны. – Можно? На самом деле?
- Можно. Пошли за мной…
Тот разговор перевернул жизнь мальчика. Он поступил на службу в спешно созданную Школу Капитанов. Туда набирали таких, как он – собранных со всего мира побитых жизнью детей, отчаянно храбрых, которые лишились родителей во время Войн. Набирали – и полностью перековывали, превращая в настоящих капитанов звездолетов, настоящих штурманов, настоящих воинов – умных, хладнокровных, отважных.
Спустя тридцать один год произошел первый выпуск. Был среди выпускников и Григорий – уже не Семенов, а Небесный. Он был лучшим среди всех.
А время все шло. И сейчас наконец-то осуществился великий план ученых – Великое Переселение. Уже построена за пределами Солнечной Системы огромная станция, готовая принять в себя выжившие после войн два миллиарда людей. Человечество на свой страх и риск переселилось в космос, оставляя Землю доживать оставшиеся ей десятилетия. Они взяли с собой самых важных животных, взяли клетки других, надеясь воссоздать их уже в новом доме – что еще можно было сделать для гибнущей планеты?
Может быть, попытаться ее спасти. Может быть, не стоило вообще начинать Первую Ядерную войну, возникшую на пустом месте и поначалу воспринимавшуюся как безобидный конфликт. Может быть, стоило погибнуть вместе с Землей, чтобы не подвергнуть такой же участи другую планету…
Все может быть. Но может быть, правилен этот вариант. Григорий Небесный был уверен, что это так…
***
- Капитан! – в навигационную рубку неслышной тенью скользнула миловидная женщина в тонком скафандре. Для выхода в космос он не годился, а вот для перехода со звездолета на станцию – в самый раз. – Капитан!
- Что, Вера? – не оборачиваясь, спросил Григорий. Руки капитана «Крыла космоса» крепко удерживали штурвал, глаза не отрывались от станции, которая зависла в каких-то пятистах метрах от корабля. Весь миллион, что сейчас был на борту, готовились к выходу на станцию. Они станут ее первыми жителями и будут жить точно так же, как и на Земле до войны. Во всяком случае, правительство очень на это надеялось…
- Пришло сообщение от «Новой Земли». На дальнюю разведку отправляют нас! – Вера, не удержавшись, засмеялась, да и Григорий не стал сдерживать улыбки. Кого отправят, было ясно и так, но, чем ближе подходило время решения, тем большее волнение он испытывал. А вдруг нет?! Вдруг найдут, кого отправить?..
- Дальнюю разведку пошлют во все стороны, - сообщила девушка, помахивая листком с сообщением. – Будет более сотни кораблей. Сейчас нам следует причалить к пристани номер пять и переправиться на «Новую Землю», где нас будет ожидать новый звездолет класса А. Название – «Стрела жизни», порядковый номер 58901, вместимость…
- Хватит, старший лейтенант! – поморщился Григорий. – Это я и так знаю… Куда летим?
- Курс – на Полярную звезду!
- Хорошо. Приготовиться к причаливанию.
***
Звездолет – настоящий звездолет, не тот, что необходим для путешествия большого количества людей, - был хорош, что и говорить. Наивысшая скорость – 90000 км/с, правда, при этом потребляется невероятное количество топлива. Размером с хороший дом, но легкий и маневренный. Часть поверхности – солнечные батареи. Григорий долго не мог налюбоваться на него.
И вновь, как в прошлый раз:
- Начинаю обратный отсчет! Три! Два! Один! Старт!
Но на этот раз они прощались не с Землей, а с огромной космической станцией, на которой люди могли жить веками. И летело не миллион человек, а всего лишь сорок…
Сначала полет проходил нормально. На этот раз Григорий не стал прогонять ни связиста, ни штурмана и теперь просто стоял рядом со штурвалом, оглядывая бескрайние просторы космоса.
- Знаете, - неожиданно сказала Вера, которая и была штурманом, глядя на Землю – ее все еще было видно. – А ведь она погибнет совсем скоро… Я слышала, кто-то заложил в нее бомбы… Теперь через несколько часов планета просто взорвется…
- Это кто ж догадался?! – ахнул Джек, которого перевели сюда. – Взорвать Землю?! Но кто…
- Кто-то догадался, - прервал его Григорий. – Ну и что? Все равно это – мертвая планета…
- Да, капитан, - по уставу сказал связист, но по его глазам было видно, что он не согласен с этим. Но смолчал.
Джек, Вера, Григорий… Эта троица была неразлучна с первого дня, и они смогли пронести свою дружбу через многие года… И надеялись, что эта связь останется между ними до самого конца…
- В космосе хорошо, - неожиданно сказал Григорий. – Нигде я не чувствую себя так свободно, как здесь… Здесь виден простор… Знаешь, что можно мчаться бесконечно – и не встретишь преграды…
- Да… - согласилась с ним Вера. – Но мне жаль покидать Землю. Я видела в фильмах. Какой она была раньше… такой… красивой. А мы не сберегли ее.
- Было бы что беречь, - не согласился с ней Григорий. – Тюрьма, сплошная тюрьма. Единственное, где тюрьмы нет – Вселенная…
- Всем кораблям, немедленно остановиться! – неожиданно раздался голос из динамика. – Повторяю: ВСЕМ КОРАБЛЯМ, НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ!!!
- Что за чертовщина?! – поразился Григорий, глядя на приборы. Нет, все в порядке. Разве что с «ищейкой» что-то не то, но никаких препятствий нет. – Вера, стоп!
- Знаю! – женщина как можно резче остановила звездолет, так что всех невольно качнуло вперед.
- «Стрела Жизни» на связи! – рявкнул в микрофон Джек. – В чем дело?
Динамик будто не замечал его. Голос, в котором Григорий узнал командующего станцией, продолжал:
- Всем кораблям! Приказ послать одного человека в мини-катере, разведать территорию на расстоянии тысячи восьми километров пятисот метров от станции! Приказ послать одного человека в мини-катере, разведать территорию! Соблюдать осторожность! Соблюдать предельную осторожность!
- Не понял, - тихо пробормотал Григорий, но приказ все-таки исполнил. – Я выйду в космос. Проверю, что там…
***
Мини-катер был рассчитан на одного-единственного человека. Большее количество в него попросту не влезло. По этой причине Григорий не взял с собой никого.
Он летел очень медленно, едва касаясь педали скорости. Но все-таки удалился на порядочное расстояние от звездолета, прежде чем увидел что-то не ладное – слабое дрожание звезд. Подлетел поближе, еще больше замедлив скорость…
Катер во что-то врезался. Григорий чертыхнулся и повернул его боком, выдвинув металлические щупы. Они немедленно наткнулись на что-то твердое… и совершенно прозрачное.
- Что за?.. – капитан начал осторожно лететь, а стена все не кончалась. Ни вверху, и внизу она не собиралась кончаться, все время оставаясь абсолютно невидимой…
- Стена. Прозрачная стена… - с горечью произнес Григорий.
***
- Сектор Б – прозрачная стена… сектор В – обнаружена прозрачная стена… сектор Г – «Один» врезался в прочную стену и взорвался… Сектор Д…
Григорий в одиночестве находился в своем кабинете. Никто из экипажа не должен был видеть его в таком состоянии. Он лихорадочно пересматривал сообщения, одновременно моделируя что-то на компьютере согласно показаниям.
Кабинет почти полностью повторял рубку – такие же экраны, на которые выводились изображения камер, такой же штурвал, с помощью которого Григорий мог всегда перенять управление над звездолетом… Все такое же кроме самой атмосферы. Там это была атмосфера свободы и надежды, здесь же царило отчаяние…
- Шар, - тихо, ни к кому не обращаясь, произнес Григорий страшно изменившимся голосом, глядя на результаты своего моделирования. – Стеклянный шар! Прочный стеклянный шар, который не разбить молотком, который заключил нашу систему в ловушку… отнял у нас шанс начать все заново! Заживо похоронил нас здесь!
Неожиданно Григорий почувствовал на щеках слезы. Это были слезы человека, надежда которого внезапно умерла, чья цель оказалась уничтожена… Он застонал, не в силах сдерживать боль, горечь и отчаяние.
- За что?! За вы наказали нас?! Что мы сделали?! Будьте вы прокляты… вы все!
Он не знал, к кому обращался. Но не все ли равно?..
- За что?! Ответьте, за что?!
Взрыв был бесшумным – ведь в космосе нет воздуха, - но Григорий все-таки услышал его. И обернулся.
Израненная, похожая на еле тлеющий огонек Земля взорвалась. Медленно, словно не торопясь, она раскололась на тысячи частей, которые разлетелись во все стороны – в Солнце, в планеты… Все перемешалось. Григорий не отвел взгляда, даже не прищурился, когда взрыв ослепил его. Он неотрывно смотрел на гибель дома, который считал пустыми оковами, и который сейчас стал для него дороже всего на свете…
Прекрасная планета, обиталище миллиардов живых организмов, драгоценная жемчужина космоса, как называли ее, Земля была уничтожена людьми в 2136 году от Рождества Христова.
Григорий понял ответ на свой вопрос.

Сообщение отредактировал Vetra - 7-09-2010, 15:53

[Лин Тень >>>]

Vetra, прочла первый. Увлекательный, необычный, интересный. Единственное - дофига философии свет-хорошо, тьма-плохо. Не могу понять, почему обязательно светлый понимает природу шахмат, а тёмный - нет. Тёмный в данном случае напоминает Дерека, который запрещал своим рыцарям отдавать дары Зебоим. Учитывая, что Дерек был светлым. А так - очень понравилось.

[Vetra >>>]

А тут дело не в шахматах. Светлый понимает, что это живые люди, а дли темного они были лишь тупыми фигурами. Нельзя делать людей пешками в чужой игре, это ведет к поражению (в ДЛ наглядные доказательства имеются). Опять же, "Добро побеждает зло" не надо нарушать.

[Лин Тень >>>]

Нельзя делать людей пешками в чужой игре, это ведет к поражению (в ДЛ наглядные доказательства имеются)

Идеалистично . Ну да ладно. Я уж не буду спрашивать о доказательствах в ДЛ.

Опять же, "Добро побеждает зло" не надо нарушать.

Что есть добро, а что есть зло? Это лишь наш взгляд на вещи. Как-то так звучала фраза Шекспира.

[Vetra >>>]

Вроде как начало новой серии рассказов... Ну не могу я без всякой экологии и прочего, хоть убей!
Сердце Леса
Рыцарь мчался через лес, невольно любуясь им. Не любоваться было сложно, так красив и необычен этот Лес. Только здесь на территории империи воздух так насыщен магией, что ее различают даже простые смертные. Только здесь смешаны самые различные породы растений, которые нигде больше не растут рядом. Великолепные деревья: кряжистые, но высокие дубы, стройные березки, небольшие елочки, какие-то неведомые ему… и драконий клен с необычной рыжеватой листвой формой напоминающей языки пламени. При виде этого клена, безжалостно вырубленного по всей империи, рыцарь хмурился и сердито понукал верного коня.
Высокие деревья ничуть не мешали расти кустикам и траве – еще одно необычное свойство Леса, по тропкам которого сейчас ехал рыцарь. Конь, единорог-полукровка каурой масти, с легкостью выбирал себе дорогу в непролазных, казалось, чащобах и ехал быстрой рысью. Рыцарь не слишком торопил его – конь не должен устать перед тяжелым сражением.
Рыцарь с гордостью посмотрел на свое копье, на меч. Они прошли с ним сквозь множество поединков, они поразили несколько драконов! Ну как можно не гордиться таким прекрасным оружием?! А скоро они поразят еще одно чудище и станут ненужными…
Он мечтал. Мечтал о прекрасной деве, что, по слухам, была похищена в незапамятные времена злобным чудищем и отныне не старела. Об огромном алмазе – Сердце Леса, что хранится у чудища. И скоро, совсем скоро они станут его!
Конь заржал и остановился. Замечтавшийся хозяин ухватился рукой о переднюю луку и удержал равновесие, но мечты были нарушены. Рыцарь недовольно спросил у коня:
- Ты чего остановился? Вперед!
Конь молчал, но пошел вперед – неохотно, то и дело вскидывая и опускаю голову, хлеща хвостом по бокам и ногам рыцаря. Но тут рыцарь сам натянул поводья, вслушиваясь в странные голоса, шептавшие ему в уши:
- Не трогай… Уйди… Уйди… Не надо… Уходи…
- Тварь!! – взревел рыцарь, вздымая полуединорога на дыбы. – Напугать хочешь?! Ну держись! Вперед, вперед!
Не обращая внимание на гневное ржание коня, на его странное поведение, он пустил его галопом по небольшой просеке. Здесь явно полз кто-то очень крупный…
Деревья, на опушке такие прекрасные, безжалостно хлещут по забралу. Из кустов на рыцаря глядят горящие глаза, а несколько волков даже пытались накинуться на коня, но рыцарь порубил их на куски. И голоса, призрачные голоса, бичом хлещущие по ушам и разуму!
- Уходи… Прочь… Не трогай… Уходи, рыцарь…
Но разве может это остановить настоящего рыцаря?.. Разве в силах Демону помешать посланцу Света, его живому воплощению?.. Разве есть что-то, способное остановить человека?..
Вот и цель. Пронзительно заржав, конь выскочил на полянку и остановился так резко, что рыцарь едва не вылетел из седла. Дальнейшие попытки сдвинуть его с места оказались пустой тратой времени, заставившие рыцаря порадоваться, что его никто не видит. Ну как же, рыцарь, не способный заставить коня повиноваться!
«Наверное, испугался», - решил рыцарь и слез с полукровки. Он знал повадки монстров и был уверен – со спины на него не накинется никто из драконьего племени. Эти тупые животные не расставляют ловушек, используют огонь лишь в безнадежной ситуации и всегда встречают его харей к лицу. И редко бросаются на вооруженного рыцаря первыми.
Он ждал. Рыцарь рассматривал его с помесью брезгливости и холодной отстраненности, внимательно запоминая каждую черточку.
Огромное тяжелое тело того цвета, что бывает у коры дуба. Чешуи нет, но кожа покрыта чем-то непонятным, подозрительно похожим на эту самую кору. Глаза темно-зеленые и лишенные зрачков. Омерзительная харя, вся покрытая наростами и шипами. В раззявленной пасти белоснежные, но короткие клыки и темно-красный язык. Крыльев нет. Лапы короткие и кривые, с трудом удерживают тело. Хвост длинный и тяжелый, конец также усыпан шипами. Всей своей внешностью монстр вызывал отвращение. Последние колебание, оставшиеся после беседы с одним блаженным и прошлой битвы, исчезли. Нет, такое омерзительное создание не должно жить и осквернять самим своим присутствием прекрасную империю!
«Что тебе нужно?»
Вопрос вспыхнул в сознании рыцаря сам, вроде без постороннего вмешательства, но рыцарь знал, кто его произнес. И кому нужно отвечать.
- А ты не догадываешься, тварь? – грубо рассмеялся он, опуская забрало. – Я пришел вершить суд над тобой! И по повелению Суда Света ты приговариваешься к смерти!
С этими словами рыцарь пошел на тварь, обходя его по кругу и выискивая слабины. Ага, вон так, сразу под горлом… И на боку… и грудь…
Монстр не спускал с него изумрудных глаз и мерно поворачивался вокруг своей оси. Он не спешил нападать.
«Уходи…»
- Ни за что! Во имя света!!! – рыцарь резко прыгнул. Зелье, выпитое совсем не давно, придало ему сил и улучшило реакцию. Он без труда увернулся от мощного, но неуклюжего удара, резко рубанул мечом по боку чудища. На доспехи брызнула кровь, зашипела, испарилась. Рыцарь довольно усмехнулся, уходя от следующего удара хвостом – не зря он заказал эти доспехи у мастеров гномов, совсем не зря… они могут выдержать даже дыхание дракона, что уж говорить о его крови?!
Это был очень короткий бой. Рыцарь скользил, словно хорек и метко ударял мечом по всем открывающимся местам. А их было много, очень много! Монстр пытался достать его, но где такому неповоротливому? Ему удалось опрокинуть его лишь один раз, но рыцарь тут же откатился в сторону, прежде чем огромная лапа вонзилась в его тело.
Удар, резкий рывок в сторону, меч с шипением высвобождается из раны. Краем глаза замечаешь единорога, вставшего на дыбы, волков, медведей, лис, рысей, которые кольцом окружили поляну. Под ногами послышался писк мышей, над головой хлопали крылья птиц всех размеров: от синиц до огромных сов, что встречались лишь здесь…
Не зря, ох не зря, священник говорил, что звери в этом Лесу Демоном прокляты! Что нужно их всех уничтожить и запустить новых, Светом освещенных…
Но они не переступают границы. Что это за граница, почему они не переходят ее, рыцаря интересовало очень мало. Он погрузился в бой полностью, отдавшись ему всей душой…
«А есть ли она у тебя, человек?..»
- Моя душа посвящена Свету еще в детстве! – гневно воскликнул рыцарь и рубанул по шее чудища. Меч, верный меч застрял в жесткой «коре», хотя раньше с легкостью вынимался даже из драконьей чешуи! Монстр взревел и попятился, вырвав рукоять у него из рук. Рыцарь остался безоружным…
- Порождение Демона, неужели тебе доставит удовольствие драться с безоружным? – крикнул он, оценивающе глядя на чудовище. Монстр явно сильно пострадал: не считая меча, торчавшего в его шее, раны били и на боках, и на лапах… Длинная царапина пересекала лоб, чудом или дьявольской удачей не задев глаз… Но оно было живо и все еще могло еще убить, поэтому рыцарь не приближался к нему, держась у самого края «арены». За спиной он ощущал присутствие лесных зверей, которые пока не нападали на него. Интересно, почему?..
«Почему это я – порождение Демона?» - несмотря на тяжелые раны, наверняка причиняющие сильную боль, в его голосе слышалось любопытство. Гнева не было.
- Разве Свет может создать столь омерзительно существо?!
«А он существует?..»
Меч словно вылетел из раны. Не тратя времени на раздумья, как такое могло произойти, рыцарь кинулся к нему, подобрал… и увидел, как монстр Леса медленно оседает на траву. Ранения все-таки доконали его. Он мог сражаться вечность, не зная усталости… но не мог сопротивляться смертельному холоду, который охватывал его все сильнее. Дерево сильно, но и оно уступит морозу. Оно может умереть от потери сока, заменяющего ей кровь, от холода, от пожара… Но не это грозило чудовищу.
Рыцарь восторжествовал. Он подошел к ослабевшему монстру, не обращая никакого внимания на диких зверей, все смыкавших кольцо, и торжественно провозгласил, подняв забрало:
- Я, рыцарь Света, победитель сотен кровожадных чудищ, убивший последнего дракона, осквернявшего своим присутствием империю Харр, приговариваю тебя к смерти! Последнее, что я хочу узнать – как твое имя, тварь?
Чудище медленно повалилось на бок. Ярко-зеленые глаза с трудом сфокусировались на острие меча, прижатом к его горлу, перешли на рыцаря. Оно еще могло излечиться. Лес не дал бы ему умереть, если бы не меч… Рыцарь уже ударил, не дожидаясь ответа. Но прежде чем меч коснулся горла чудища, его глаза вспыхнули, и так же вспыхнули слова в сознании рыцаря:
«Я – Сердце Леса…»
Рыцарь напрасно попытался остановить удар, отвести руку… Слишком поздно! Меч уже пропорол горло Сердца Леса и положил конец его жизни…
А вместе с ней – и всему в Лесе.
…Ибо говаривали старики: уничтоживший Сердце сам проклят будет. Станет его собственное сердце из камня, и не освободится он от чар, пока… но что нужно для этого сделать, не знали и они…
Дикие звери вокруг взвыли, пронзительно закричали птицы, заслоняя собой небо… и в их криках, в темноте, которая средь ясного дня обволокла поляну, рыцарю слышался приговор. Смерть забрала чудище, но она решила забрать с собой и его убийцу – так показалось рыцарю в те мгновения кошмара, в том жутком хаосе…
Земля задрожала. Раздался тонкий, но постепенно набирающий силу вой. Густой туман возник из ничего, белыми щупальцами обвил лес… Он касался всего живого и пожирал его, оставляя лишь костяк. Но рыцаря он так и не коснулся. Его не спасли бы ни доспехи, ни талисманы, ни магия… но тут вмешалась сама Судьба, дав ему шанс… или захотевшая уничтожить совсем. Так, чтобы от него не осталось и души.
Сколько так длилось, он не знал. Рыцарь упал на колени и закрыл глаза руками. Пусть ядовитая кровь, попавшая на них, разъедает кожу и жжет глаза, ничего! Это хоть немного отвлечет от хаоса, творящегося вокруг…
Вой раздавался все громче. Казалось, сами боги спустились на землю, чтобы свершить свой суд.
Все стихло. Рыцарь приподнял голову… и замер, охваченный ужасом.
Леса больше не существовало. Лишь серые тени, костяки деревьев стражей окружали его, лишь белый туман бродил между ними… От диких зверей остались лишь кости, сплошным кольцом окружившие его.
Но это кольцо не подаришь девушке, не наденешь на палец. Его не снимешь и не выкинешь на пыльную дорогу. Оно будет лишь сниться тебе во сне, упрекая за жестокость… Но, просыпаясь, ты забудешь этот кошмар, чтобы вновь вспомнить следующей ночью. Ты будешь ненавидеть весь мир, но не знать, за что. Твоя душа уже умерла, рыцарь. А скоро и ты сам… Таково проклятье Леса, таково твое наказание…
Трупа монстра уже не было. Он рассыпался в прах, как и все остальное. Рыцарь медленно встал и сделал несколько шагов по ковру из костей. Что-то яркое, чуждое этой Бездне, привлекло его внимание. Он медленно оглянулся, не веря своим глазам…
Как юный драконий клен мог уцелеть в этом катаклизме?.. Как его не затронул этот жуткий туман?.. Рыцарь не знал ответов на эти вопросы. Но он знал, о ком ему напоминает это юное дерево. Меч медленно приподнялся…
- Будьте вы все прокляты! – с отчаянием и болью крикнул рыцарь. Рыжая листва огнем жгла глаза, вызывая жуткую боль. Не осталось ничего, кроме этого проклятого рыжего цвета… И ненависти. Жуткой ненависти, к которой примешивалось безумие. Но этого он не замечал, не хотел замечать.
Меч обрушился на ветки клена, разрубил ствол, сорвал листья. Они вмиг свернулись серыми трубочками, а потом рассыпались в прах…
Рыцарь ушел, а несчастное дерево осталось лежать на земле. Он не знал, не видел, как под землей в своем яйце медленно и мучительно, как всякое растение, умирает уродливый малыш. Сын Сердца Леса. Единственный, кто мог еще возродить этот Лес… но ему не дали шанса, уничтожив его дерево. То, что заменяло ему мать на протяжении десяти лет и должно было заменять ее еще десять. Пока он, молодой, не выбрался бы из земли. Пока не начал бы поддерживать своей кровью деревья, растворяясь в них, став ими. Пока новый Лес не раскинулся бы на сотни и тысячи миль вокруг. Но это никогда не наступит…
Это будущее было уничтожено, и возврата не было.
Серые хлопья падали с небес и медленно садились на костяки деревьев. Рыцарь шел по пеплу и костям, безжалостно втаптывая их в землю.

[Скоффер >>>]

По поводу последнего рассказа.
Написано очень неряшливо: масса ошибок, опечаток, несогласованных предложений. Возникает ощущение, что рассказ перед публикацией не перечитывался и не проверялся. Это печально.
По существу - не оригинально. Сюжет "рыцарь убивает страшную тварь, а она была на самом деле белая, пушистая и играла ключевую роль в локальной экосистеме" ну очень, очень, очень банален. В финале должен быть взрыв эмоций, а его нет. Рыцарь ничего не чувствует и не переживает в связи с содеянным. Собственно, после такого он должен либо раскаиваться (погубил красоту), либо торжествовать (истребил зло). Ни того, ни другого нет - он напуган, но его пугают кости и внезапное запустение, а не то, что они стали результатом его поступка. Агрессия по отношении к выжившему дереву, которое что-то напоминает, указывает на то, что рыцарь считает себя правым и хочет завершить "истребление зла", но выглядит эта агрессия безосновательной и нелогичной.
Ну и экологический пафос в предпоследнем абзаце как-то ни о чем. Нет трагедии. Мне как читателю не интересно сопереживать деревьям - я хочу сопереживать людям, деревья призваны подчеркивать человеческую трагедию. Эффекта можно было бы добиться через контраст: например, если бы рыцарь пришел в ужас от содеянного, раскаялся (вариант реакции №1), пожелал бы возрождения леса, но в ослеплении погубил последнее дерево - то есть своимим руками лишил себя того, чего желал. Или (если брать вариант рекции №2) если бы он был последователен в разрушении, видел в последнем дереве корень зла, поработившего лес, уничтожил его, желая, чтобы на этом месте вырос нормальный "светлый" лес - а на самом деле погубил зерно света.

[Vetra >>>]

Ну... опечатки сейчас исправлять будем)) Рассказ писался довольно давно, 2ой по счету. Лес-то лесом, но я могу карту показать (недавно сделала) - он занимал 1/3 материка размером с Евразию - по-моему, такому можно посочувствовать. Хотя это какой человек - лично я такие экологические проблемы воспринимаю очень остро.
Расказ должен был встать в основу сборника "Бездушный Свет" - как раз об этом рыцаре. Поэтому он не чувствует жалости - а страх... он боится не того, что он совершил, а своей судьбы. Проклятия. После такого стресса человек способен на любые поступки - тем более на уничтожение напоминания (с чем у него ассоциировался клен?)...
За четкую критику спасибо. Будем работать))

Сообщение отредактировал Vetra - 7-09-2010, 13:47

[Скоффер >>>]

Vetra
а в чем заключается проклятье? Почему он его боится?

[Vetra >>>]

Продолжение следует... должно следовать, но потом. Сейчас уже охладела к этой идее, не знаю, продолжать или нет. По задумке - он словно лишился светлой части души. Страх, ненависть - все это осталось, а вот светлые чувства... Банально, поэтому и охладела

Сообщение отредактировал Vetra - 7-09-2010, 15:51

[Скоффер >>>]

Vetra
на заданные мной вопросы лучше ответить хотя бы примерно в рамках этого рассказа - это все-таки самостоятельное произведение, а не глава романа.

[Джин Ищущий Свет >>>]

Рассказы прекрасные, если не сказать- чудесные. Да есть и опечатки и банальщина и много чего ещё, но всё это не сильно мешает наслаждаться чтением. Так что не знаю как остальные форумчане, а от меня, дракон, ты не дождёшься ни одного тапка. Только похвалу.

[Vetra >>>]

Штурвал
Морской ветер шаловливо дунул в лицо и беспокойно пощекотал волосы. Я не стал сдерживать усмешку, и почти увидел своего вечного спутника – маленького беспокойного мальчишку, обожающего мелкие проделки, но искренне любящего старого деда, который, в свою очередь, не чает души в нетерпеливом отпрыске. Мальчишку…
Отражение услужливо показало седую копну и яркие сине-зеленые глаза в обрамлении морщин. А казалось бы, прошло так мало времени… Всего пять лет, ставшими годами бесконечного счастья и столь же бесконечной тревоги…
Море игриво толкнуло корабль, разбив прежнюю зеркальную гладь. Да, я совсем забыл… Ветерок любезно убрал волосы со лба, открыв остальной корабль. Маленький, легкий, не похожий ни на один из тех, что я встречал дома. Здесь нет весел, парус невелик и служит в основном для красоты, а причудливая резьба покрывает не только борта, но и мачту, и даже постаревшие доски под ногами. Эта резьба живая – слух оживляют голоса фигурок, изредка раздается могучий рык тигра или мелодичная китовая песнь. Я снова застыл, увлеченной картиной летящего дракона…
Отвлекла боль в груди – тяжелая, мучительная. Я торопливо шагнул к причудливо изукрашенному штурвалу. В отличие от остального корабля, он поражал своей внешней древностью. Резьба уже стерлась, светлое дерево покрылось сеткой мелких трещин. Но мне не надо было даже глядеть на него, чтобы узнать, что же изображено на штурвале. Четыре сектора, морские волны по внешнему краю и причудливая вязь букв:
Судьбою управляет лишь тот,
Кто держит в ладонях штурвал;
За старой волною другая идет,
И грянет на палубу вал…
Старые строки, которые я с каждым годом понимаю все лучше и лучше. Когда каждым движением штурвала изменяешь сотни, тысячи судеб, невозможно не понять это простое изречение… Но до чего же обидно!
…Всего пять лет…
Сверху обрушились почти материальные солнечные лучи, с легкостью пронзая поволоку облаков. На мгновение из воды показались камни, но тут же снова скрылись, сменились обломками корабля… Мягкое привычное прикосновение к штурвалу, корабль вильнул в сторону. Вновь показавшиеся камни с явным разочарованием зашипели, но я уже отвык удивляться. Здесь, в Море Судеб, разное бывает… И моя задача, как задача моих предшественников и других, кто будет после меня – не допустить того, чтобы корабль разбился. Ни в коем случае, любой ценой. Наверное, именно поэтому здесь, среди живых камней и гладких зеркальных вод, среди буйных ветерков, имеющих душу, так быстро стареют…
Боль в груди не утихла, но отодвинулась, давая возможность спокойно выпрямиться. Я достал небольшую фигурку, в точности повторяющую мой корабль…
- Когда почувствуешь, что пришла пора, просто кинь его в море. Ты понял, малыш?
- Конечно!..

Андрей Горкин любил море. Каждый день он выбегал на причал и долго глядел на волны – бурные, неукротимые, никогда не сдающиеся. В свои пятнадцать лет мальчик был не по годам серьезен и частенько мечтал просто раствориться в шумящих и переливающихся водах, забыть обо всем… Увы, раствориться в них можно было лишь посредством кислоты, а смерти и вообще боли он боялся…
«У тебя морская вода в сосудах, а не кровь», - частенько говорила посмеивающаяся мать. Может, она и не была так уж не права. Кто знает?
Так было и в тот день. После школы Андрей не пошел домой, а подошел к берегу и уселся в давно облюбованном уголке между двумя крупными камнями. Озорной ветерок пролистнул страницы тетради по русскому и остановился на крайне непонятной оценке – то ли три, то ли пять. Андрей и сам не понимал, что это такое, и действовал по методу среднего арифметического, поставив в дневник четверку.
Раздался скрип песка, и тетрадь накрыла легкая тень. Мальчик поднял голову, про себя удивляясь, кто бы это мог быть. Море здесь холодное, купаться в нем нельзя, а ценители красоты обычно собирались у пирса, откуда открывался великолепный вид…
Это оказался старик… хотя нет, скорее просто пожилой человек. Длинные седые волосы, короткая борода, у глаз виднеется несколько морщинок. Сами глаза тоже необычные – яркие-яркие, приятного сине-зеленого цвета. Несмотря на преклонный возраст, двигался этот человек легко и энергично, почти не увязая с неприятной смеси песка и гальки.
- Привет! – с усмешкой произнес старик и с непонятной нежностью провел рукой по шероховатому камня.. Ладони у него оказались крепкие и мозолистые, как у рулевого. Как у отца Андрея.
- Здрасте, - неприветливо ответил юноша, машинально прикрывая ладонью тетрадь. Он терпеть не мог показывать написанное, даже если это – всего лишь упражнение по русскому.
- Что делаешь?
Андрей беззвучно застонал. Каждый взрослый считал своим долгом задать этот бессмысленный вопрос, за которым следовали и другие, столь же бессмысленные: «Как поживаешь?» «Грустно, небось, без родителей, да?» «Дружишь с кем-нибудь?» Обычные вопросы, отвечать на которые и не требовалось. Впрочем, этот человек не выглядел таким уж обычным…
- Море любишь, верно? – Тот не стал настаивать на ответе, видимо, увидев его сам.
- Да.
- А корабли?
- Да.
Старик остро взглянул на него сверху вниз, но лишь в буквальном смысле. В его глазах не было обычного пренебрежения к мальчику-сироте, или, еще хуже, жалости. Только сочувствие и яркий интерес.
- Слушай, мальчик, а как тебя зовут?
-Андрей Горкин, - неохотно представился юноша. – Восьмой класс «Г», школа № 654…
- Ясно… У тебя родичи есть?
- Нет. Мать была, прошлой весной в море бросилась. С ума сошла…
- Жаль, жаль… Слушай, Андрей, а я ведь капитан. На мой корабль хочешь взглянуть?
Мальчик с искренним сожалением покачал головой. Он с детства мечтал стать капитаном или хотя бы попасть на корабль, но все никак не получалось… Но ему нужно делать уроки, так что пришлось отложить выполнение мечты на неопределенный срок.
- Да ладно тебе, потом уроки сделаешь. А я, если хочешь, помогу. Ну, пошли, - Старик, не слушая слабых возражений Андрея, схватил его за руку и повел по берегу. Впрочем, юноша не слишком сильно сопротивлялся. Он доверял этому человеку, хоть и не знал, почему.
Шли они недолго. Андрей мог поклясться, что только что перед ним ничего не было, но стоило ему на секунду отвернуться, и на волнах закачался корабль. Хотя это еще как сказать… Горкин оценивающе посмотрел на него и усмехнулся. Ни весел, небольшой парус… Идти в такой лодочке на моторе не получится, так что…
-Ну что, пошли? – Человек легко, словно двадцатилетний, взбежал по трапу. Андрей едва успел взойти вслед за ним, когда подул легкий ветер, и корабль неожиданно двинулся прямиком в море. Мальчик открыл рот, собираясь предупредить старика…
Перед глазами вспыхнули радуги, и светло-серое небо сменилось прозрачнейшим синим куполом.

Оказывается, находиться в настоящем мире, вдалеке от Моря, больно. А я и не подозревал об этом. Так что не жалею, что… да ни о чем.
Мальчик уже пришел в себя, но не возмущается. Да, помню, я тогда тоже не возмущался. Даже когда понял, что путь в родной мир уже закрыт…
Навалилась усталость. Я тяжело прислонился к мачте и прикрыл глаза, сквозь ресницы рассматривая напряженные руки мальчика, лежащие на штурвале. Его губы шевелились, словно отвечая кому-то.
Наконец он кивнул и уже твердо и уверенно взялся за штурвал. А усталость никак не хотела проходить… Внезапно я понял, что уже стал прозрачным, словно морская вода. Осталось лишь одно…
- Когда почувствуешь, что пришла пора, брось кораблик в море. Он сам найдет следующего. Понял, малыш?
Он не ответил, но понял. Или поймет позже…
Кораблик упал на палубу и остался лежать на боку. Прозрачные волны легко повернули его и начали торопливо сбегать в родную стихию. Волны, когда-то бывшие человеком.

Андрей так и не понял, что заставило его подойти к штурвалу, пока внезапно постаревший капитан глядел вдаль. Но он услышал зов. И не смог ему противиться. Когда его ладони сжали руль, раздались тихие голоса. Наверное, так могут говорить волны.
Андрей слушал и запоминал. Ему шептали о бескрайнем Море, в которое впадают все реки всех миров, над которым вечно летают чайки и живые ветры, и где каждый день видишь что-то новое. Говорили о Капитанах Судьбы, которые должны уберегать этот мир от разрушения; о пяти годах, отпущенных каждому Капитану, о следующей за ними жизни... Соблазн был слишком велик, и Андрей поддался ему. Кивок окончил его старую жизнь и начал новую.
Что-то заставило его оглянуться. На палубе никого не было, лишь морская вода, поигрывая бликами, быстро стекала с досок в море…

[Джин Ищущий Свет >>>]

Интересный расказ получился. Хочу ещё что-нибудь об этом же мире.

[Vetra >>>]

Странные существа
Спокойно…
Я лежал, старательно изображая из себя позеленевший камень. Гребень плотно прижат, глаза укрыты ложным веком, ласты и лапы полувкопаны в песок. Даже жабры почти не шевелятся, так что воздуха катастрофически не хватало.
Спокойно…
Яркая рыба, за которой я наблюдал, наконец определилась с направлением и решительно двинулась ко мне.
Раз…
Два…
ТРИ!!
Я взметнулся из песка, лишив рыбу какой-либо возможности для ориентирования. Хвост резко ударил по добыче, отшвырнул ее прямо в когти. Плавник повис на одном из них, но рыба еще пыталась уйти. Поздно, дорогая… Челюсти сомкнулись на бьющемся теле, и я проглотил ее – еще живой, вместе с чешуей, костями и шипами.
Я посмотрел на повисший на когте плавничок и стряхнул его. Покачиваясь, он медленно опустился на песок, где и исчез в пастях каких-то мелких рыбок.
Съеденная рыба не утолила голод полностью, но хотя бы отодвинула кончину от голода в необозримые дали. Вообще-то, мне никогда не нравилась рыба. Наземные животные вроде овец, людей и крыс гораздо вкуснее, да и поймать их куда легче. Не мне, правда – я еще не дорос и могу потопить разве что рыбачью лодку. Но вот если кораблекрушение случается без чьей-то помощи…
Люди – очень вкусные существа.
Я принюхался. Запахи, услужливо доносимые течением, говорили о многом: о рыбе, об акуле неподалеку, о протухшем трупе где-то позади… И о корабле. Дерево, железо, люди – точно, корабль! И совсем недалеко!
Первое небо легко раскололось от удара головой, и я выглянул в Наднебесье. Слух сразу же ухудшился, как и обоняние, но зрение осталось. Вдали я действительно заметил корабль. Маленький, всего с двумя палками под названием "мачта" и косыми тряпками, но все-таки корабль. И палочек-то сколько, прям загляденье…
Подплыть к кораблю, не вызывая подозрений, было делом одной минуты. Люди – очень глупые существа, они легко пропускают очевидные вещи вроде подплывающего морского дракона. Да даже у рыбы мозгов больше!
Палочки двигались неравномерно и то и дело задевали друг друга. Да уж, палочки… с этим я погорячился. Так называемые "весла" оказались длиннее меня раз десять. Да и сам корабль не такой уж и крошечный. Такой сходу не потопишь…
И несходу – тоже.
Я осторожно подплыл поближе к кораблю и крепко вцепился в него. Когти на лапах с некоторым трудом, но все-таки пробили древесину, а ласты помогли удержать равновесие. Так я и поплыл вместе с кораблем, слушая и запоминая…
Человеческий корабль оказался на редкость медленной штукой. За весь день и всю ночь мы почти не сдвинулись с места. Весла двигались все медленнее, но потом вдруг начали вращаться быстро и уверенно, с новыми силами. Они служили отличной защитой, так что я даже почти и не скрывался.
А утром на корабле раздались дикие крики и какой-то грохот. Пока я размышлял, что это значит, сверху проревело:
- Свободу рабам! Вернуть им свободу!
Я неплохо знал человеческий язык. Трудно путешествовать вместе с людьми (даже так) и ничего не узнать. Во всяком случае, смысл большинства фраз, исторгаемых их грубыми глотками, я понимал. Но вот кто такие рабы, почему свободу вообще можно отнять…
Люди - непонятные существа.
С корабля шлепнулись несколько фигур, сразу окрасив воду в пьянящий красный цвет. Я быстро скользнул к ним и…
На меня посыпались какие-то железки – что-то вроде цепей, связанных с кольцами. Такие частенько встречаются на скелетах в потопленных кораблях. Одна из таких цепочек шлепнулась мне на спину и едва не сломала гребень. Другая едва не разморожила голову, третья попала точно на лапу. Не сдерживаясь, я засвистел от боли и взглянул на корабль.
Люди, облепившие его борта, замерли. Они все глядели на меня, на морского дракона. Запах страха накрыл корабль, сразу прогнав боль. А последим дополнением к подарку оказалась молоденькая девушка, шлепнувшаяся в воду. Два других человека держали ее за руки, третий собирался толкнуть на небольшую дощечку, нависавшую над морем… Они не удержали ее, и эта сладкая добыча упала прямо в воду. Живая. А другие были мертвыми…
Сладкая? Я сказал неправду. Она вообще несъедобна! Когда девушка упала в воду, от нее распространился такой запах… Очень приятный, но совершенно несъедобный. На секунду показалось, что это морская драконица, причем очень красивая и молодая…
Ничего подобного. Даже не морская дева. Просто человек. Но она так пахла… Я внезапно понял, что нельзя, чтобы она погибла! Никак нельзя! Она слишком хорошо пахнет для этого!
Я как можно аккуратнее подхватил девушку за одну из бесконечных тряпок, которые она на себя зачем-то навесила, и забросил ее себе на спину. Пусть с ней, ничего от хорошего плаванья не произойдет…
Люди на корабле словно очнулись и яростно завопили. Гребень пронзила острая боль, в воду упала маленькая, но остро заточенная палочка…
Я обернулся и зашипел на них. Тонко, с присвистом и очень громко. Жабры раскрылись на полную … и я плюнул в них. Плюнул первосортным кипятком, смешенным с кислотой. Человек, в которого попал мой "снаряд", покатился вниз, забавно визжа от боли…
А я с чувством выполненного долга скрылся под водой, вынырнув лишь минуту спустя и очень далеко от корабля.

Вопреки распространенному мнению, мы, морские драконы, все-таки можем дышать воздухом. Да, не испытываем при этом никакого удовольствия и движемся вдвое медленнее обычного… Но все-таки можем. Так что я все-таки вынырнул, когда внезапно вспомнил, что люди задыхаются в воде. Интересно все-таки, почему…
Добыча все таким же неподвижным грузом висела у меня на спине, мешая нормально плыть. Еще больше мешали тряпки, которые она на себя навесила. В конце концов я сердито свистнул и попросту содрал их с нее. Ну и что, что случайно поранил? Кто ж знал, что у людей такая нежная кожа? Обычно они попрочнее будут… Особенно один, как вспомню про него... До сих пор плююсь. Он оказался просто напичканным маленькими металлическими кольцами! И все эти кольца оказались у меня во рту! При более близком рассмотрении выяснилось, что эти кольца некогда составляли одну-единственную тряпку. А я неосторожно проглотил ее кусок.
Так что я теперь всегда снимаю с добычи тряпки. Любые – хоть мягкие, как водоросли, хоть твердые, как панцирь краба. Один раз даже встретился человек в прочном, как черепаха, панцире, но его я бросил. Такого есть – себе дороже.
К тому же он давно протух, а я падаль не ем.
В любом случае, тряпки со своей добычи я снял и выкинул. А потом повернул к ближайшему берегу и решительно поплыл туда.
Хоть теперь девушка пахла далеко не так соблазнительно, бросать дело на полпути я не люблю. И вообще… мы в ответе за тех, кого приручили!

Была уже поздняя ночь, когда я, сердито шипя, выбрался на берег и свалил добычу на песок. Земля раздражала. Лапам-то еще ничего, а вот ласты и хвост… К тому же я сразу же слабел, кровь застаивалась в жилах. Дышать удавалось не всегда…
Но добычу я все-таки выгрузил и даже смог самостоятельно вернуться в воду. Там и замер, размышляя, что делать и зачем, собственно, я кого-то спас? Съесть… вроде как нехорошо получится. Оставить… ага, чтоб она тут и окочурилась?!
Так ничего и не придумав, я улегся на мелководье и ждать…
Похоже, я все-таки пробыл под водой слишком долго для слабенького человеческого организма, поскольку добыча едва не всплыла кверху брюхом. Но уже после пятого окунания в воду (а что мне оставалось делать, если она очухиваться не желала?!) застонала, открыла глаза и завизжала.
Визжала она хорошо, очень громко и всячески услаждала слух прекрасными высокими нотами. Даже я не издавал столь чудесных тонких звуков! К тому же тянула она их очень долго и однотонно, словно ставила какой-то рекорд. Не пойму, это у людей что, приветствие такое? Тогда, наверное, и мне надо поприветствовать ее…
Я аккуратно опустил добычу на песок и изо всех сил засвистел. Летучая мышь, пролетающая над головой, на мгновение замерла в воздухе, а потом рухнула.
От моего свиста добыча замолчала и впервые оглядела меня тщательнее, чем достаточно для хорошо поставленного визга. Я замер, изображая из себя статую – приветствие это хорошо, но ведь и говорить тоже когда-то надо!
- Д-д-д-дракон… - простучала наконец добыча. – Д-д-д-ракон…
Внезапно я услышал на чьи-то крики и стук копыт. Повернув голову, увидел…
Человек на пятнистом коне несся прямо ко мне. Какая-то сверкающая палка вроде шипа… Наверное, я бы еще успел от нее увернуться, хоть и на суше, но меня самым бессовестным образом отвлекли. Добыча неожиданно для полутрупа вскочила на ноги и завизжала:
- Спаси меня, мой рыцарь! Спаси-и-и-и!!!
Я отвлекся на какое-то мгновение, не успел увернуться до конца. В результате копье попало не в шею, а в грудь и скользнуло по кости. Боги моря, как больно!! Я рванулся к морю, уже позабыв и о добыче, и о рыцаре. К морю, только к морю!
До того, как я скрылся в глубинах, меня успели ранить еще два раза, в шею и ласту.
Люди – лживые и жестокие существа.

Кровь, хлещущая из раны, создавала самую большую опасность. Если, учуяв запах, сюда приплывет кто-то из хищников… нет, лучше не думать, чем это может кончиться.
Поэтому я плыл, плыл как можно быстрее, стараясь, пока есть силы, добраться до другого берега. Я развил страшную скорость, даже быстрее, чем какая-нибудь рыба-меч… Смог. Всего за полтора дня добрался до другого материка. А когда вконец обессилел, выплыл на мелководье, где не должно быть крупных хищников. Может быть, я смогу переждать, пока кровотечение не остановится…
Зачем я вообще сюда приплыл? Нет, разумеется. Здесь людей мало, я это знаю, но разве могут люди причинить мне хоть какой-то вред?
Против моей воли вода стала темной, больше, чем полагается воде ночью. Не от крови, я это чувствовал. Просто…
Раздались частые плески, словно кто-то шел ко мне. Кто-то…
Мутный взгляд скользнул по человеку и задержался на остроге в его руках. Вот нелепая смерть-то будет… Погибнуть от рук добычи! Людей!
Но вместо удара меня настигла ночь. Беспросветная и неестественная.
Люди – страшные существа.

Я лежал, наполовину погруженный в воду. Вся спина и большая часть шеи уже успели высохнуть, что доставляло определенные неудобства…
Тонкий предупреждающий свист. Не двигаться, будет больно.
Что?!
Я все-таки поднял голову и огляделся. Какой-то грот. Но, хоть убей, не помню, как я сюда попал…
Опять свит. Да понял я, понял! Кстати, а ты кто такой?
Повернув голову, я увидел… человека. Только не такого, как тот. Другого. Краснокожий, в седые волосы зачем-то воткнуты перья. Маскировка? А зачем маскироваться под птицу? Крыльев-то от этого не прибавится, да и ума тоже…
И он свистел.
Спокойно? Зачем? Ну и что, что больно? Я и так себя хорошо чувствую… Ох-х… Неосторожно шевельнув спиной, бессильно повалился в воду, корчась от боли.
Хорошо, я понял… не буду. А ты вообще что будешь делать? Что такое "лекарство"? Человек осторожно и мягко начал смазывать раны какой-то дурно пахнущей мазью, вроде слизи, покрывающей некоторых рыб. Как ни странно, это помогало.
Боль постепенно уходила, а я все лежал и лениво следил за движениями краснокожего человека. Он обращался ко мне спокойно, но с некоторым благоговением. И еще называл как-то… Богом? Богом-драконом? Никак не пойму, что это значит… и с какого… он мне помогает, тоже не пойму.
Без сомнений, люди – очень странные существа.

Кстати, ГГ выглядит примерно так (извиняюсь за плохое качество, сканер заглючил):

[Bookworm >>>]

За исключением нескольких повтором, придраться мне не к чему Понравилось. Понравился непосредственно дракон, который мыслил очень современно по отношению к средневековым, вроде бы, людям...

P.S.

Один раз даже встретился человек в прочном, как черепаха, панцире, но его я бросил.

Это какого человека он встретил? Просто у меня прошла только одна ассоциация - с гробом. Вдруг ошиблась?

[Джин Ищущий Свет >>>]

А о рыцарских доспехах, конечно, вспомнить не было возможности?

[Bookworm >>>]

Он оказался просто напичканным маленькими металлическими кольцами! И все эти кольца оказались у меня во рту! При более близком рассмотрении выяснилось, что эти кольца некогда составляли одну-единственную тряпку.

Эта цитата мне больше о рыцарях нопоминает, хоть тут и кольчуга.

Один раз даже встретился человек в прочном, как черепаха, панцире, но его я бросил. Такого есть – себе дороже.
К тому же он давно протух, а я падаль не ем.

Еще и протух! Только труп в гробу... Хотя, конечно, это может просто рыцарь давно не мылся, тут я спорить не могу

[Джин Ищущий Свет >>>]

Скорее всего он просто давно утонул. В пластинчатом доспехе как-то не очень поплаваешь.

[Аэлла >>>]

Мне понравились "Печать" и "Всего лишь игра". Особенно последний. А про карты чего-нибудь в этом роде нет? Просто там индивидуальностей больше. Какая дама при виде козырного короля ему на шею кинется (червовая), какая мстительно ухмыльнется и начнет доставать кинжал из-под корсажа( пиковая или трефовая), какая.... С вальтами тоже много чего придумать можно.

[Vetra >>>]

Про карты ничего нет. Честно говоря, недавно перечитала "Игру" и поняла, какое это... м-да. Опять же, идея не новая... Даже залежавшаяся.

Вот еще один, попытка написать монолог. Получилось сложно, нудно... странно.

Настоящий друг

Знаешь, мой друг...
(с) Тэм Гринхилл

Ты помнишь меня? Меня, твоего друга? С которым ты сражался бок о бок столько лет? Помнишь? Помнишь, дурак?
Не знаю, как ты, а я помню. Все. И то, как ты пришел в армию, имея при себе лишь полудохлого коня. Я тогда копал яму вместе с другими гордыми юнцами и не слишком-то обратил на тебя внимание. Да и потом тоже. Ведь ты был совсем новичком, а я отслужил на целый месяц больше. Смешно? А как же. Только я почему-то был горд этим...
А еще я помню, как ты смеялся надо мной, когда мы, прыщавые и гордые юнцы, боролись перед капралами. Дураки мы были, верно? Не знали ни о чем. Это сейчас, десять лет спустя, можно понять, что правильно, что неправильно, а тогда... Тогда мы об этом как-то не задумывались.
Я помню, как ты назвал меня менестрелем. Да уж, менестрель... Не слышал ты настоящих менестрелей, дворянский ублюдок. Только деревенских да тех, что в армию заезжали, да и тех редко. Иначе бы не называл меня менестрелем. Хотя чего уж? Я был не в обиде.
Я был в обиде за другое. За то что ты, выкормыш дьявола, предал нас! А как еще это назвать? Ведь мы спасли тебя тогда. Помнишь, как ты мучился на дыбе, когда наш отряд ворвался в тюрьму? Помнишь?! А ты... Ты даже не поблагодарил нас. Только молча смотрел куда-то вверх и пытался пошевелить руками. А я-то, дурак, думал, что это временно, что это пройдет, поддерживал тебя, не давал упасть. Это ты помнишь, сволочь?!
А, кого я спрашиваю. Тебя ведь нет, ты ушел. Я прекрасно помню все, до последнего проклятого камушка на этой проклятой тропинке под этим проклятым солнцем! Помню, как ты встал на этой развилке и повернулся ко мне. Помню твои слова! Как ты сказал тогда: "Это не моя война. Я... устал. Понимаешь? Устал от этой войны. Я ухожу". И начал рассказывать о своем доме, который лежит за хребтом, о море, не окрашенном кровью, о спокойных тихих лугах... Много ты тогда сказал. А я не слишком-то слушал, лишь смотрел в твои глаза. После плена они у тебя стали совсем другими. Прозрачными, как вода и пронизывающими. Нечеловеческими. Знаешь, я, сколько не пытаюсь, никак не могу забыть это.
Вот скажи, зачем? Зачем ты ушел? Что тебе не нравилось? Многие попадают в плен, многих пытают... тебе повезло, тебя освободили. А ты почему-то решил, что ты отличаешься от всех нас. Как там я обозвал тебя? Предатель? Или хуже? На менестреля я тогда, наверное, походил мало...
Но это было давно. Я с тех пор многое пережил. Меня, как ни странно, тоже брали в плен. Два раза. В первый раз повезло - удалось бежать самому, без помощи товарищей. А вот во второй... За это время я успел стать важной персоной, шпионом, которого выгоднее перевербовать, чем убить. Вот только перевербовывать пришлось долго и жестоко. Все повторилось, как и с тобой. Только теперь в пьесе главная роль была моя.
Как и тебя, меня выручили не сразу. Сначала палачи заставляли глядеть на корчащихся в огне людей, на умирающих женщин и детей, на их трупы... на святые иконы, загаженные этими вероотступниками! Не знаю, может быть, так было и с тобой. И знаешь что? Каждую ночь меня бросали обратно, и я задумывался, зачем вообще вступил в войну. И никак не мог понять этого. Добыча, девки, - даже слава! - все это не влекло меня никогда, так зачем? Каждую ночь меня мучили кошмары. Я переигрывал свою жизнь заново, пытался представить, как бы она прошла без войны. Без этого кошмарного десятилетия. Без смертей... И знаешь, без войны было бы гораздо лучше.
Помнишь, я не раз спрашивал, как тогда было? А ты молчал. Понимаю. Потому что рассказывать про это сил нет. Да и слов не хватит, чтобы выразить все чувства от пыток, от чумы, проникнувшей в замок, когда мои сокамерники мучились от жара и все равно протягивали мне свои одеяла... "Нам это уже не нужно", - говорили они. И улыбались, веря, что моя жизнь важнее. Нет таких слов, чтобы передать все это. И не будет никогда.
А ведь война была не моя. Вмешались в нее два молодых обалдуя, мечтая о карьере наемника. Один поумнел быстро, а другой нет. И только когда оставшийся обалдуй увидел, что такое настоящая война, он понял, что к чему...
Меня освободили гораздо позднее. Как раз когда палачи поняли, что вид пытаемых товарищей ничего не даст и решили воздействовать, так сказать, лично. Не успели. Я помню, как болт воткнулся в шею их главному, не знаю, как его называют. Может, Верховный Палач? Или Мастер? Неважно. Главное, что стрела вышла у него ровнехонько из-под подбородка, а я смотрел на это и ничего не чувствовал. Слишком хотелось пить, чтобы чувствовать.
Потом я подал в отставку. Ну да, глупо. Командир меня даже не отговаривал - небось, опасался, что меня все-таки переманили. Ну и пусть с ним. Вот то, что было после освобождения, я помню очень плохо. Даже почти ничего. Пришел в себя, только когда конь забрел в болото. А посмотрев наверх, я увидел этот хребет. И солнце над ним.
Знаешь, вдруг стало так легко... Ты помнишь, как я таращился на тебя, пока мы поднимались сюда? Как на сумасшедшего, верно? А вот теперь сам таким сумасшедшим стал. И ничуть в этом не раскаиваюсь.
И вот теперь стою ровнехонько на том месте, где стоял ты. И собираюсь поступить, как поступил ты. Интересно, как бы на это сказали настоящие менестрели? "Друг ушел вслед за другом"? Или "Лишь пройдя сквозь горнило войны, они очистили свой разум"? Я не знаю, никогда не увлекался столь красивыми и звонкими словами. Зря ты назвал меня менестрелем. Зря.
Я смотрю назад, за спину. На свою прежнюю жизнь. Наверное, я должен размышлять о переломе в своей судьбе, о том, что все меняется... О дезертирстве, о войне, тянущейся уже десять лет без каких-либо изменений. А я думаю, что в сапоги неудобные и что неплохо было бы на той стороне завалиться в трактир. И еще я уверен, что ты там будешь. Что ты все еще ждешь меня, дурного боевого менестреля, чтобы отправиться в путь вместе. Как ждал все эти десять лет, несмотря на наше далеко не мирное расставание.
Я уверен в этом. В конце концов, разве не для этого существуют друзья?

[Vetra >>>]

Кто-то видит весну радостной, полной зарождающейся жизни. А я... я вижу ее такой, потому что живу в городе, и другую весну отыскать не могу.

Весна

Эта пленка везде. Черная корка асфальта, тающий серый снег, грязная вода луж и ручьев – все покрыто тонкой обманчиво-красивой пленочкой, а особенно много ее на луже, что издыхающим зверем разлеглась посреди двора. Эта пленка не движется под ветром, не течет вместе с водой, а только ждет. Это она умеет делать.
Вот по асфальту торопливо идет девушка. Двигается неуверенно: мешают туфельки с высокими каблучками. "Цок, цок, цок", - стучат каблучки. Девушка замечает пленку, но не решается прыгать, а обреченно шагает прямо по ней. Через какой-то пяток шагов – чистый асфальт. Становится видно, как тянется за девушкой цепочка уродливых, белесых, с радужным отливом, следов. Они не тают на солнце, как это произошло бы с водой, а остаются на асфальте, делая его еще более чужеродным.
Цок. Цок. Цок. Следы на асфальте.
Девушка торопится и не замечает кошки, почти наступив на нее. Грязное, ослабевшее от старости животное с трудом избегает острых каблучков и не разбирая дороги бежит по белесому асфальту. Запоздало чувствует что-то, пробует вернуться назад… Поздно! Уродливая радужная пленка пачкает мохнатые лапки, а потом, когда кошка останавливается, чтобы умыться – красивую пушистую шерстку. Животное чувствует неприятный привкус на языке, но откуда он – не понимает.
Лужа, покрытая пленкой, лениво колышется под порывами ветра, словно выброшенная на берег медуза, уже давно погибшая и начинающая иссыхать.
Кошка продолжает свой путь и натыкается на стайку воробьев. Они купаются в ручье, наслаждаясь прохладной водой и не замечая, что вода мутная, коричневого цвета, что течет она из грязной лужи, что ее покрывает грязная радужная корка, которая не течет вместе с водой, но покрывает собой весь ручей, неопрятными комочками оседает на коричневых перышках и полупрозрачных коготках. Только один воробей, покрытый особенно густым слоем белесой грязи, не радуется весне, а сидит, нахохлившись. Заметив кошку, птицы взлетают – но не этот. Он смотрит на хищницу остекленевшим взглядом, а та пробегает мимо, не обращая внимания на него. А тонкая, почти прозрачная радужная пленка продолжает оседать на лапках птички. Воробей поднимает голову и провожает стайку угасающим взглядом.
Воробьи не улетают далеко, садятся уже около соседнего забора, но тут же испуганно взлетают, услышав шорох под землей. Из узкой щели, почти забитой грязью, вылезает тощая лохматая собака с отвисшими от молока сосками. Молоко некому пить – последний щенок так слаб, что не может даже пошевелиться, а остальные четверо, родившиеся зимой, в неудачное и неправильное время, вызванное теплом города, погибли еще раньше, один за другим. Этот, последний, даже не похож на собаку – грязный, растрепанный и тощий, с текущими глазами. От по-детски короткой шерстки разит болезнью. Собака знает об этом, но причина слабости щенков ей неизвестна, да и не может быть известна. Пошатываясь, она подходит к единственному в округе источнику воды - луже, - делает несколько судорожных глотков и возвращается к щенку. Прозрачная пленка остается на ее лапах и морде, уродливые радужные следы тянутся к логову.
Собака идет медленно, и на нее едва не натыкается мальчик. В руках у мальчика – кораблик, сделанный из дерева и бумаги долгими зимними вечерами. Не слушая маму, он пускается кораблик в первое плаванье по глубокой и широкой луже. Суденышку удается доплыть до вытекающего из "моря" ручейку, и лишь тогда он опрокидывается. Тонкая белесая пленка обволакивает вырезанный из дощечки корпус, оседает на снастях-нитках, впитывается в белые бумажные паруса. Теперь они уже не белые, а грязно-серые, с неприятными разводами. Мама больше не разрешает прикасаться к кораблику, но мальчик все равно останавливается и долго, очень долго смотрит на опрокинутое судно.
Но они еще кого-то ждут. Цок, цок, цок – и из-за угла появляется девушка. Ее туфельки на высоких, совсем не подходящих мокрой городской погоде каблучках, отбивают по асфальту торопливый марш. Брезгливо сморщившись, она переходит запачканный пленкой асфальт, аккуратно огибает лужу и присоединяется к мальчику и его маме. Дальше они идут вместе, и совсем рядом тянется три цепочки белесых, почти прозрачных следов.
Огромная лужа, покрытая пленкой, дрожит от ветра, а в нее бегут все новые и новые ручьи. Некоторые из них чисты, но лишь некоторые. Большинству пришлось преодолеть долгую дорогу на пути к луже, дорогу через автомобильные колеса, ноги людей и лапы собак. И все, что отдает им тающий снег, что получают они от людей, ручьи сохраняют и относят в лужу.
Сосульки на крышах начали плакать, роняя вниз драгоценные чистые слезы, которые, соприкоснувшись с асфальтом, немедленно покрываются тонкой радужной пленкой.
В город приходит весна.

[Реоркс >>>]

Почитал не всё, три первых, однако соглашусь с общим мнением, очень хорошо.

Я тоже иногда пишу для удовольствия, но одного желания маловато, а стимулов к этому нет, поэтому все реже мне интересно доверять свою мысль печати. А ты молодец не теряешь интерес, продолжай. Тапками кидать не будем))

[Vetra >>>]

Спасибо) Правда, сейчас получается мало печатать - конец года скоро, экзамены... Музу не просто это оглушает - из пулемета расстреливает. Правда, что-то она все-таки карябает))