Emotion Gothic Stories, Крик души! Вопль сердца! Голос боли!

[Тоги - Злобная Рыбка >>>]

- Во всем, - ответил мужчина, моргнув

Катя повернула голову к белой двери, отметив, что хотя положение ее весьма не завидно, но комната определенно ей пришлась по вкусу; контраст шоколадного и приторно светлого прибавлял уют, однако на мебель владелец дома поскупился, впрочем, так казалось лучше: шире и светлее. Ничего лишнего: осиновая кровать, застеленная льном; темное кресло, стеклянный журнальный столик на почти черных коротких ножках, напоминающих медвежье косолапие; темно-коричневые шторы; прозрачная тюль и зеленая герань за ней; на полу был постелен простой ковер с тускло-желтым греческим орнаментом Вечности. Свет от покрытой зеленым абажуром люстры лился мягкий, убаюкивающий, словно в палате оздоровительного лагеря или приличного санатория. Благоухание герани наводило хандру по веселым и безмятежным летним денькам, когда девушки, собираясь в парке, делятся слухами, сплетнями, впечатлениями и просто добрыми эмоциями. Кате непременно захотелось об этом рассказать.

― Это комната допроса, - пояснил Валерий, словно она чувствовала вслух.

Девушку это насторожило. Мужчина неподдельно читает ее мысли и способствует их развитию, говорит (казалось ей) правду и всячески старается угодить.

― Вы из ФСБ? – неожиданно для Валерия спросила Катя, не успев подумать об этом сама; нарочно, чтобы похититель не прочел вопрос в ее голове.

― А ты быстро учишься, - усмехнулся мужчина, но затем ответил: - Если бы я работал на правительство, то не стал бы тебе помогать. К тому же ты не представляешься для них интереса. Как ни больно тебе это осознавать, но сидя на лавочках в Парке им. А.С. Пушкина ты от начала до конца рассказала бы все своим подругам. У ФСБшников правило, я бы сказал слоган: «Болтать – врагу помогать!». Впрочем, если зашел об этом вопрос, и раз я сам изъявил желание рассказать все, то теперь отступать поздно… Это не я работаю на правительство, скорее это правительство с его ФСБ работает на нас.

― Это на кого? – уж было спросила Катя, но резкий укол в сердце навеял тревогу и странное чувство близкой опасности.

Валерий уловил ее мысли и смятение перед неизвестной угрозой и подскочил к кровати резво, стремительно, молниеносно, словно травмы колена не было в помине, а трость – лишь украшение. Когда послушались торопливые шаги, становившиеся громче и четче, девушка, освобожденная от наручников, сидела на корточках позади постели, затравленно озираясь по сторонам – натянутая до половины лица простынь мешала видеть, но подняться на ноги Катя не решалась.

― Определенно ты та, кто нужна мне, - прошептал мужчина, стоя одной ногой на полу, а левой – он уперся в кровать. – Как только скажу: отбежишь к окну и пригнешься.

Валерий перехватил трость обеими руками и приготовился к встрече гостей. Шаги оборвались, и почувствовалось, как рука медленно давит на входную ручку, как щелкает встроенный небольшой замок и как белая дверь открывается плавно, осторожно, приковывая к себе внимание мужчины и девочки; в такие моменты, кажется, что время замирает подобно зимней природе, и лишь весной с появлением первых проталин, среди белоснежных снегов, оно возобновляет движение; так и в этот раз: открылась дверь, и лишь показалась рука, облаченная в черный пиджак с выступающими манжетами рубашки, время отмерло, забилась жизнь в обреченных на скорую расправу сердцах. Вошел смуглый шофер, который, как поняла Катя, являлся не только им, но и охранником дома, телохранителем в одном лице. Валерий дал сигнал за несколько секунд до фразы Павла. Девушка пригнулась под подоконником, она увидела, как мужчина, опираясь на больную ногу, напрягался и готовился отшвырнуть кровать в нее. Чувство страха за собственную жизнь возобладало над рассудком и вопреки ожиданию Валерия и его шофера, Катя распахнула окно, и нырнула в ночь. Это произошло так быстро и стремительно, что несколько растерянный шофер не осознал, что стряслось, и спокойно вымолвил, что пожаловали непрошеные гости. Кто они такие, Валерию объяснять не было нужды, как, впрочем, и Павлу, но девушке… Мужчина слишком поздно о ней подумал, он оттолкнул кровать, которая повернувшись на девяносто градусов, заслонила то место, где должна была находиться пленница, но в последнюю секунду, когда Валерий уже разворачивался, чтобы атаковать первого «гостя», заметил, открытое окно и скрывающиеся за тюль подошвы тридцать седьмого размера… Поздно, - решил он и опустил трость, тяжело стоя на ногах; на светлой коже его проступила влага, и лицо сморщилось от боли в правом колене. Все труды оказались тщетными, все планы рухнули в одночасье: он мечтал возвысить девушку, отрыть ей глаза на мир, на жизнь в ее городе, маленьком, но великом, с великим наследием и с великой судьбой. С другой стороны, в глубине душе, Валерий радовался, что хоть кто-то способен на самостоятельное осмысление ситуации; радовался, что Катя не потеряла самообладание и вовремя взяла себя в руки. Она поймет, обязательно поймет, - уговаривал себя мужчина с тростью. И в этот момент в распахнутое окно под свист ветра, теребящего тюль, влетел первый оборотень. Волчара осклабил пасть, его гневные глаза горели адским пламенем: они завораживают, как вода, но выжигают в памяти каменные узоры страха, - увидевший их раз – во веки веков будет просыпаться в холодном поту. Мощное тело переливалось блеском от лоснящейся короткой шерсти, под которой напрягались мышцы, способные в миг разорвать человека на восемь частей Британского флага или на тринадцать кроваво-красных полосок флага США. Рычание оглушило Валерия, и он замешкался. Оборотень, почувствовав слабину, оттолкнулся от подоконника, оставив по три глубоких зазубрины от когтей, и прыгнул на мужчину, растягиваясь в воздухе. Это была его ошибка: этим он замедлил, притормозил свою реакцию. Павел резко обернулся, растворившись в мягком свете. Горящий кулак шофера обрушился на голову волчары, резко, словно боксер, Павел заушил ему, сбив направление полета. Удар пришелся настолько сильным, что, перевернувшись в бесконтрольном сознании, оборотень рухнул на стеклянный журнальный столик, подкосив его косолапые ножки; послышался неприятный треск стекла; он вывел Валерия из оцепления перед волчьими глазами, такими пленительными и жгучими. Надавив на глаза «орла», Мужчина обнажил шпагу и всадил острие оборотню в ямку между пятым и шестым позвонками. Валерий развернулся, чувствуя грозящее шипение, наполненное ненасытной злобой, вселенской ненавистью к нему и к таким, как он. Мужчина выбросил ладонь в сторону окна, понимая, что это последний шанс. С растопыренных, чуть загнутых пальцев сорвалась волна, небольшая, невидимая, сильная, могущественная, опрокидывающая не только мебель, но и крепко вцепившихся в подоконник волчар, которые с собачьим, словно шавки, визгом вылетают обратно в ночную пустоту. Этот не стал исключением – он прихватил с собой вниз чудом оставшийся до этого момента целым горшок с геранью и значительный кусок расщепленных досок. К окну рванулся Павел:

― Они уходят!

― Пусть уходят, Паша. Новая Кэтрин не должна пострадать, - грустно вымолвил Валерий, вытирая бурую, почти черную кровь оборотня со своей шпаги, - Пусть уходят.

― Но они же… - нетерпеливо начал шофер, - Мы их еще можем догнать!..

― Пусть уходят, я сказал! Она нужна им, не меньше, чем мне! – прикрикнул мужчина, между тем неспешно присаживался в кофейного цвета кресло. – Оставь ее, дай ей шанс выбрать, Бог даже нам оставил право выбора: обратиться к Вечному Злу или Благочестивому Добру. Она найдет свою судьбу. О, видит Бог, я оказался прав: сначала они упираются – а потом их за уши не оттянуть. Одним словом: кошки.

Валерий опустил веки на ярко-красные, возбужденные сверхъестественной силой, глаза, и его сознание поплыло вслед за утихающим лаем, который больше становился похож на человеческий смех. Дух летел через пустырь, неумолимо нагоняя оборачивающихся в гуманоидный облик оборотней. Вот она, Катя! Молодец, вцепилась в шею мертвой напуганной хваткой. Она управляет им, она…

_________
Сорри, как то думал кусочек уже выложен... оказалось нет, поэтому отредактировал...

Сообщение отредактировал Тоги - Злобная Рыбка - 17-01-2007, 7:22

[Аурелика де Тунрида >>>]

Тоги, ты молодец. Этот кусочек определенно лучшее из всего, что ты выкладывал за последнее время. Особенно порадовал стиль, даже на "волчару" ругаться не хочется. Что самое удивительное, это слово пришлось к месту - замечательный контраст с-неизвестно-кем-а-если-и-известно-никто-не-скажет Валерием. Браво. Жду продолжения. И только посмей снизить планку!)

[Эфа >>>]

хе-хе... Аурелика с похвалами, а ми - с тапками))) уж не обессудь - ми не виновата, что тапок нарыла честно
впрочем, я в общем-то согласна с тем , что она написала, но это не помешало немножечко покидаться тапочками

Удар пришелся настолько сильным

ммм... словари цитировать я не буду, скажу только, что "приходится" удар обычно по чему-то - по руке, лицу и т.п. поэтому надо хотя бы "удар получился настолько сильным"

подкосив его косолапые ножки

не звучит это "кос-кос"...
к тому же - мне кажется, "косолапый" все-таки обычно к живым существам применяется, а не к "журнальным столикам"

он вывел Валерия из оцепления перед волчьими глазами

может, все-таки "оцепенения", мм? ))

небольшая, невидимая, сильная, могущественная

хмм... как-то не вяжется "небольшая" и "могущественная"... может быть, стоит хотя бы противопоставить их друг другу?

[Тоги - Злобная Рыбка >>>]

«Владыка», - услышал Валерий тревожный голос Павла и поспешил вернуться в тело, тягостно взирая на удаляющуюся точку на пустыре Кулева болота. Он восхитился Катей, остался доволен ей. Новая Кэтрин, новая принцесса должна быть самостоятельной… быть должна. Скоро, знал мужчина, всего через неделю, наступит сочельник, тот благодатный день, когда будет решаться судьба Мироздания, Канун Рождества Вселенной. Нет, не календарное Рождество Христово, но особое, природное: когда Свет возобладает над Тьмой, укорачивая ночь, увеличивая день; когда на трон вступит Светлая Принцесса, Владычица Справедливости, несущая Жизнь Королева Смерти, наводящая Страх Богиня Акта Веры, Акта Надежды, Акта Любви. Катя, по мнению Валерия, должна была стать Всем, отделившись от Ничто; Пространством и Временем… и, как время, Кэтрин была, есть и будет одновременно везде и всегда, словно память о вечном и тленном…

― Быть должна, - прошептал мужчина, открыв глаза.

Мягкий свет погладил желтые ресницы, проник в ярко-красные глаза, заполнил душу теплотой и спокойствием, подобно тому моменту, когда ты понимаешь, что причастие очистило тебя, выжгло все страхи и чувство вины; когда давление высокого купола, исписанного библейскими мотивами, укрывало от будничных мелочей; когда умиротворение, исходящее от массивного креста, разбивало в прах ненависть, злость и зависть и развевало их на стремительном потустороннем ветру; когда приклонив колени на скрипучую, словно нытье скребущих кошек, подставку из ссохшихся досок, ты ощущаешь темный покой за свою жизнь, теплый и радушный. В окно пробивался легкий, чуть затхлый ветерок, теребящий тюль, волнующий шторы; он обдувал белоснежное лицо Валерия. Мужчина вдохнул полной грудью так громко, словно это был последний вздох на земле.

― Вы что-то сказали, Владыка? – спросил Павел, подходя ближе; его гладкая, смуглая кожа пошла мелкими бликами.

― Нет, - ответил Валерий, отмечая, что черный с уженный к поясу пиджак шоферу шел, а белая рубашка лишь четче подчеркивала бронзу его кожи.

― Что делать с оборотнем?

― Ты знаешь, когда спросить. В этом ты мне нравишься. Скоро Рождество… - (Валерий начал вставать), - поэтому прогреби его где-нибудь за пустырем, ближе к деревьям, чтобы не так сильно бросалось в глаза. Крест. Крест не забудь поставить, православный… небольшой… деревянный.

Мужчина встал и подошел к разбитому журнальному столику, в осколках стекла которого истекал мертвой кровью оборотень.

― Бедный щенок, мне его действительно жаль…

Подумал же Валерий о том, что хорошая псина – дохлая псина; он обернулся к Павлу, и со страдающим взглядом произнес:

― К кресту прибей табличку: «Здесь лежит хороший пес»…

Павел поднял оборотня на руки, как собственного спящего ребенка, и выбежал через распахнутое окно.

«Она управляет им, - вспомнилось мужчине, и он вновь унесся витать над Кулевым болотом. - Она…» Валерий заметил отблески лоснящейся шерсти раненного оборотня. Ему едва хватает сил бежать, наравне со всеми. Взгляд скользнул по фонарям, возносясь выше и выше, где под звездами, в тусклом свете Полярной Звезды, находящейся слева, экстраординарные следы казались ярче, словно не в земле, а в граните выдолблены навеки, столь глубоко и отчетливо видел дух направление.

― Они ушли на восток… - тихо проговорил Валерий, когда внезапно, с хлопком, распахнулась дверь, чуть не слетев с петель.

В проеме стоял черный силуэт, упираясь рукой в дверной косяк; искусственный свет не хотел касаться ни его кожи, ни его одежды. Он был пятном, кляксой, нечистым… От него тянуло хлором, запекшейся кровью, потом и болотной жижей. Валерий приподнял трость и направил на силуэт, словно обороняясь.

― Где Принцесса, тварь?! – выкрикнул гость.

― Они всегда уходят на восток, на рассвет, к Солнцу… - (Мужчина резко повернул конец трости к окну). - Тебе ли не знать, темный Андрэ? - ехидно спросил Валерий, выгнувшись в реверансе перед Принцем Бездны.

[Аурелика де Тунрида >>>]

укорачивая ночь, увеличивая день;

Если укорачивая, то тогда уж и удлинняя.

В проеме стоял черный силуэт, упираясь рукой в дверной косяк

Может "о косяк"?

Мягкий свет погладил желтые ресницы, проник в ярко-красные глаза, заполнил душу теплотой и спокойствием, подобно тому моменту, когда ты понимаешь, что причастие очистило тебя, выжгло все страхи и чувство вины; когда давление высокого купола, исписанного библейскими мотивами, укрывало от будничных мелочей; когда умиротворение, исходящее от массивного креста, разбивало в прах ненависть, злость и зависть и развевало их на стремительном потустороннем ветру; когда приклонив колени на скрипучую, словно нытье скребущих кошек, подставку из ссохшихся досок, ты ощущаешь темный покой за свою жизнь, теплый и радушный

Повторите это, пожалуйста, еще раз. Можно изменить слова, но только не их количество)))
Неплохой кусок. Да и про собачку понравилось)

[Тоги - Злобная Рыбка >>>]

По причине того, что "Крик ангела" остался на другом компе, пока затруднено выкладывание нового материала, посему выкладываю плод моего нынешнего ночного труда на ту же тему:

Комната звезд

Тьма. Ночные сумерки. Мрак. Темнота. Мгла. Шесть слов для определения нашего страха. Но мы боимся не самой темноты, а того неопределенного, что темнота в себе несет: опасность. Зрительные клетки ослабевают, и ночью наше зрение напоминает полуслепое собачье, почти черно-белое, может быть, с оттенками синего из-за озонового слоя отражающего солнечные лучи, - голубая планета из космоса, яркая днем, сумеречная ночью. Человек менее всего приспособлен к выживанию в темное, мрачное время суток, когда все кошки серы, когда подводит не только зрение, но и слух, обоняние, даже собственный разум...

На стене проявилась тень чудовища, нависшего над возжделенной плотью; чувствуется его шорох, сбивчивое дыхание, сиплое, почти рыхлое. Он приближается и уже запустил ощетиненные лапы к телу... но это всего лишь кактус на подоконнике в свете уличного фонаря.

Свет становится катализатором наших страхов, фобий, возникающих в темноте, в том придуманном нами измерении, где ужас возобладает над разумом, обнажая истинную, звериную, сущность человека, отбрасывая наше развитие на десятки тысяч лет назад, к первобытному образу жизни.

Я помню Комнату звезд, самую темную комнату в лабиринте проходов заброшенной бани. Здесь не было окон, только холодные кирпичные стены окружали шесть квадратных метров, битый кафель царапал бетонный пол; и вел сюда дверной проем, такой же темный, как и мгла, заполняющаяя пустое пространство, он открывал прямоугольные арочные врата в фантастический неведомый мир иллюзий, служил мостом между окружающей нас действительностью и внутренним самосознанием, мостом через горную порожистую реку пенящихся сумеречных страхов нашей самооценки. Потусторонняя земля без лучика света; даже днем Комната звезд оставалась погруженной в первобытный мрак, словно в ней скопилось темное вещество со всей Вселенной, обнажая пылающие страхи, подобно оголевшм звездам, лишившихся короны и плоти. Здесь имеет значение только ядро, горячее или холодное, только голая сущность. Попав сюда единожны - навсегда забываешь, кто ты был в реальности: в прошлой жизни. Здесь ты всего лишь Я, собственная тень, неотбрасывающая тела.

Немногие решались остаться в этой комнате наедине: проверить себя на мужество, самообладание и воображение, - герой тот, кто рискнул войти самостоятельно, кто терпеливо попривыкнет к темноте, кто выдержит игру из образов фантазии.

Время здесь летит по-разному: иногда кажется, что провел час, на самом деле прошло не более пяти минут; или наоборот, всего полчаса - оказывается, что тебя обыскались, словно растворился во времени, в пространстве. Эта комната тушит звуки, принижает голос, наделяет глухотой, а вкупе со слепотой обрекает на неизбежную борьбу с собственными страхами, с самим собой. Здесь можно кричать - тебя не услышат, можно зажечь огарок свечи, спрятанный в углу, но ни свет, ни тебя никто не увидит. Здесь одиноко в компании и многолюдно в одиночестве. Здесь тускнеет пламя зажигалки, но виден сиреневый дым тлеющей сигареты.

Здесь пропадают физическая боль и немощи, проходят насморк и мигрень, даже в жуткий зной пробивает озноб, в лютый холод бросает в жар. Здесь ты наг в одежде, беззащитен с битой или кастетом.

Никто не желел остаться здесь на ночь; где угодно, в любой другой комнате разрушенной бани, но только не в Комнате звезд. Сюда боялись заходить даже бомжи, воображая, будто здесь лежит разлагающийся, изъеденный сонмами мелких, похожих на личинки, червей труп; уже почерневший, полуистлевший, пропитанный смесью запахов протухших мяса и рыбы, называемой трупным смрадом: от которого выворачивает внутренности, вызывая колики и спазмы, подогревая желания минувшего обеда поглазеть на источник его раздражения; от которого голова кружится так, что сознание покидает тело, а руки и ноги немеют во внезапном оцепенении или начинают судорожно биться в конвульсиях.

Человеку свойственно бояться вида мертвецов на полу, кровати или в гробу, обитом красным атласом; неосознанно мы пердставляем себя на их месте. Нечто пободное и с Комнатой звезд. Здесь осознаешь сокровенные страхи, угнездившиеся в потаенных уголках разума. Здесь храбрец слывет трусом, здесь робкий шагает через трупы, здесь трезвый видит галлюцинации, а душевно больной способен понять причины собственного безумства. Это обратная стороны реальности, погребенная ныне под зданием "Мира Торговли"

Шесть раз я пытался ее воссоздать - тщетно. Теперь Комната звезд, бывшая мне крепостью, оплотом Alter Ego, стала склепом моих мечтаний, могилой моего воображения, кладбищем моих страхов. Я приводил туда людей, я освещал им путь по лабиринту их тревог; всегда оставался, когда они уходили. Это был мой мир, моя реальность, пока от недостатка чудотворного влияния Комнаты звезд сам не заблудился в темных проходах ссобственных страхов.

Возможно ли, что комната была лишь плодом моего воображения; тогда почему о ней помнят другие люди? Возможно ли, что комнаты никогда не существовало, как не существовало подход к ней; тогда откуда в углу взялся огарок свечи, а потом и скамейка? Может быть настало время показать ее миру, чтобы каждый ощутил ее влияние на себе?

Поняв, что Комнату звезд невозможно повторить в реальном мире из-за полного отсутсвия в комнате реальности, я решил победить свой страх иначе: создам несуществующий мир, где Комната звезд станет реальной; мир, где царят страхи, где ужас стережет границы мироздания, где тревога также необходима для жизни, как пища и вода в реальности.

Я - неизменный хранитель Комнаты звезд - вновь поведу по лабиринтам сознаний, наполненных фобиями от начала до конца. Кто решится перебороть страх перед неизвестностью, окруженной покровом ночных сумерек? Я жду...

Сообщение отредактировал Тоги - Злобная Рыбка - 26-02-2007, 12:51

[Эфа >>>]

красиво... в смысле, описано красиво)...

Кто решится перебороть страх перед неизвестностью, окруженной покровом ночных сумерек? Я жду...

хи) я бы пошла туда, хотя и знаю, что боюсь темноты-неизвестности)) любопытство, оно, как известно, и кошку сгубило


тапочки, мягкие и пуффыфтые, домашнего изготовления:

собачье, почти черно-булое

другой комнате разрушенноц бани

no comments - просто очепятки

проверить себя на мужественность

хмм...обычно проверки бывают на "мужество", а "мужественность" это все-таки как-то не совсем то...

от которого выворачивает внутренности свои

а что, "чужие" тоже может вывернуть?

Здесь осознаешь сакравенные страхи

омг где ты нашел такое слово?
всю жизнь оно было "сокровенное"


вотЬ

[Скрыши >>>]

Зачиталась... Очень понравилось( не все. правда. прочла) Мощно, чувствуются фундаментальные знания истории, да и литературные навыки прямо маститого писателя))). Заглянула в инфу - 21 год. Тоги - ты гений!

[Тоги - Злобная Рыбка >>>]

3d6 максимум
рассказ

«...под тобою подстилается червь, и черви - покров твой» (Исаия 14:11)

«Смой злое с сердца твоего, Иерусалим, чтобы спастись тебе: доколе будут гнездицы в тебе злочестивые мысли?» (Иеремия 4:14)

В сумерках летнего дня, пропитанного зноем и духотой, пыль клубилась по улицам; она сдавливала горло, обжигала легкие, вызывала кашель; вечер черпал силу в городе, укрытому огненным шатром солнца, лучи которого отражались в окнах, распахнутых и закрытых, занавешенных или в остатках разбитых стекол. Голоса усиливались, шли ото всюду, где-то кричали, звонко, иные рыхло, почти рыком, другие сипели, хрипели. Голосили вокруг: со всех ветров. Звуки сдавливали, волновали барабаные перепонки, в них помимо окружающих звуков слышалось четкое безудержное сердцебиение. Сигналила «Ауди», за ней ревели седаны и купе, джипы и писщали малолитражки. Люди спешили, торопились, пытались проскочить на зеленый; поток автомашин увеличивался, увеличивался гул и рев моторов, увеличивалось и давление воздуха, словно не одна атмосфера давила на плоть, но определенно - менее двух. В полумраке внезапно девушка в компании парней предстала мертвецки тленной, под низким светом, обходящих ее солнечных лучей, зенки впадали внутрь головы, оставляя большие черные, но пустые глазницы. Она посмотрела, мимически передала надменное презрение, оглядев безднами вместо очей снизу вверх, при этом выпрямилась, расправила плечи, чувствуя высокомерное превосходство. На ее личине заиграла злорадная ухмылка, что обнажила ровные белоснежные зубы, по эмали которых из раздраженных десен стекали багровые капли свежей крови. Вслед за ней повернули головы молодые люди, такие же разлагающиеся мертвецы с подобными ухмылками, из их ноздрей по жженому воздуху вырывались клубы серого дыма; в руках, между указательными и средними пальцами зияли огоньки сигарет. Прошли, но приторный запах туалетной воды оставался, теребя рецепторы в носу, даже этот едкий аромат не мог сгладить несущий на легком ветру трупный смрад. Люди обгоняли, шли навстречу, поперек - все они предаставали подобно ожившим мертвецам, по которым стекала кровь: у одних с рукавов, у других из ушей, у третьих она стекала с головы, с туловища крупными каплями, проступала словно испарина. Также вылазили личинки и черви: из глазниц, носа, рта, шевелились в волосах, под одеждой. Автомобили вмиг превратились в хищных четырехлапых зверей, ненасытных в крови, они пожирали мертвецов; из радиаторных решетек, показавшихся осклабленной пастью, на сухой асфальт стекала красная с отливом черного цвета слизь. Собаки, ведомые на поводках, обратились в мерзких восьмилапых пауков с жирными, мохнатыми телами и членистыми ощетиненными лапами, с каждым шагом они овевали руки мертвеца-хозяина черной или серебряной нитью паутины толщиной с большой палец. Молодежь из пивных бутылок выпивала кровь, холодную и теплую, дорогую и копеечную; она стекала по ямкам и щербинкам смугло-зеленого разлающегося лица, попадала на одежду, где впитывалась ожившей тканью с жадностью губки, чуявшей приближение капель драгоценной влаги. Все пытаются, задеть, зацепить, оторвать кусок, разлохматить, тянут облезлые когтистые руки. В пустых глазницах царила бездна, на ладонях - кровь, на теле - кровь. Руки окутали лицо, только бы не видеть мертвецов, слизь и кровь, не слышать львиный рев, волчий и шакалий вой иномарок, тигриный и рысиный рык жигулей, медвежий зов грузовиков.

К тыльной стороне ладони припечатался листок с одной единственной фразой, написанной карандашом, красным карандашом на разлинееном в клеточку тетрадном листе: «И столкну тебя с места твоего... (Исаия 22:19)». Ноги понесли по заполненным мертвецами улицам, плечи сталкивались, люди ругались, сердце готово было разорвать уши, пробить тонкую перепонку, выплеснувшись кровью. Гам внезапно стих и воцарилась необычная тишина: птицы перестали пронзать мозг ядовитыми трелями, автомашины замерли, люди уставились в небеса - оно затягивалось багровыми тучами, сначала тонкими, словно предвещая морозы, затем могучими, дождевыми; облака клубились на севере и быстро приближались к городу. Под ногами проступила влага, красная, рубиново-алая кровь, она вытекала из канализационных люков, растекаясь по асфальту, поднималась из сливных решетек, спускалась по стенам, стеклам, оставляя причудливые кровяные узоры, размытые; капала с крыш и уступов карнизов, падала вниз, сливаясь с поднимающимся из недр озером. Потемнело, и зажглись уличные фонари, как факелы; вместо ламп полыхало пламя, обволакивая металлический абажур, но горело не вверх; огонь коптил и чадил, словно расплавленная пластмасса, черными огненными каплями устремляясь вниз, в кровь; она вспыхивала подобно елею ненадогло, и поглощенная новой волной тухла, как задутая свеча. Огненные капли падали, мнилось, что этому не настанет конца, а где начало понять уже было поздно. В омертвевшем городе тишину оцепенения пронзил мощный гул, так приближались облака. Люди смотрели на небо бездонными глазницами, из которых потекла кровь, будто некто нарочно выдавил глаза, оставив раны не зажившими. С севера вместе с багрово-червонными тучами поднималась волна, высотой с три двенадцатиэтажных дома; она набирала силу, мощь и затаила дыхание, словно через секунду изрекет единственно важное слово - Истину. Волна крови представала красным покровом, который вот-вот накроет все и вся в тот момент, когда под ногами та же кровь образует жесткую подстилку. Преодолев невидимую преграду, она хлынула в город, хлестая по улицам, взбираясь и скользя по домам, пенясь и сталкиваясь с собой, представая массивными, жидкими, крутящимися игральными костями, простыми шестигранными кубиками, тройками катящимися по улицам, словно по зеленому полотну стола в казино.
"И столкну тебя с места твоего" - пронесловь в голове. Реки крови заизвивались по улицам, смывая зверей-автомобилей, людей-мертвецов, они остались позади. Бежать! За поворотом тихо, безлюдно. Дома, пустые, заброшенные, деревянные, видно, как проступает в древесине кровь, смывая облупленную краску. Вперед. Слева забор, железный, витой, завершающийся листовидными наконечниками копий, воткнутых в замшелый, грязный потускневший и раскрошенный местами красный облицовачный кирпич, наполовину заброшенный влажной землей, из которой проступала кровь. Среди плюща, обволакивающего забор, в просветах, виднелось четырехэтажное старое, ветхое здание из желтого кирпича, оштукатуренное, с занятной потемневшей и местами пугающей лепниной: на карнизах вместо глиняных горшков, на небольших пьедисталах восседали каменные горгульи с распростертыми крыльями, их глаза полыхали миндалевидным, чуть раскосым пламенем, переливаясь от ярко-желтого до ядовито-алого, на концах язычков пламени, где жар достигает неимоверных температур, черный цвет был замещен салатовым. Лица горгулий выделялись ослепительной белезной, на которой, словно грим мима, чернила заполняли складки кожи, представая музыкантами из любой группы, играющей в стиле "True Black". Вид мифических существ отвлекал, но с тем дополнял мерцающий синевато-фиолетовый свет в окнах морга. Справа за обугленными деревьями текла городская река, цвета густой темной венозной крови; она кипела, пузырилась, бурлила, а люди-мертвецы в ней купались и радовались. Листья увядали на глазах, сворачиваясь в трубочки-воронки, из которых как сок капала кровь, сливаясь с почерневшей травой, омывая ее, словно утренная роса.

Вперед! Вниз по улице!

Небо озарила вспышка, пришлось затормозить, пока ослепленные глаза вновь не начнут нормально воспринимать действительность. Этому не дано было случиться. Вслед за громовым раскатом асфальт треснул; из разломов, сродни горячим гейзерам, фонтаном хлынула кровь, поднимаясь потоком на три-пять метров, и падая вниз кровавым дождем. Вязкая жидкость окрапила лицо, облизала волосы; она сжимала глаза, липла к ресницам, впитывалась в одежду, затем в кожу. Сердцебиение выдавало барабанную дровь, подобно той музыкальной группе, где барабанщик играет на двух бочках или на одной, но с карданом; в такт этому неслись денницы по несводу, слышался гром и вздымались кровавые гейзеры. Бежать! В мерцающих зарницами небесах показались огненные шары; не долетев до земли, до крови, могучими ручьями стекающими по наклонным улицам, метеориты разрывались, разлетаясь на мириады кровавых капель. Церковь, кладбище. Впереди ждало спесение, в низине, куда стремились выкатиться кровавые кубики, с грохотом ломая хлипкие деревянные постройки, вырывая с корнями даже дубы, сминая под собой гравий и асфальт.
Арка.

Спасительная арка. За ней черно-белый мир, без прочих красок, лишь за древним, разрушенным в Великую Отечественную Войну кирпично-каменным забором, краски представали исключительно в красных тонах: алых, барговых, бордовых, рубиновых, червоных. Кубики разбивались о невидимую стену, отскочив, и вновь на нее обрушивались с новой волной. Кладбище оставалось не тронутым и не затопленным, словно невиданно высокий аквариум, не дающий ни капли течи. Крестное осенение, тишина, нет больше громоподобных звуков, нет треска, нет скрипа, блаженная тишина. Удар ногой, но даже глухого стука не издалось. Глухота? Нет. Колокольный звон, ослепительно белый луч спустился с небес, вырисовывая в проеме арки три белых кубика на темно-красном фоне крови: три кости - одно число: семьсот семьдесят семь... выше максимума, для чистых сердцем. И проявилась печать, слова: "Галаад - город нечестивцев, запятнанный кровью (Осия 6:8)"...

«Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю...» (Откровение 8:7)

«Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы» (Исайя 14:12)

[Дени де Сен-Дени >>>]

Телефон

― Да…
― Здравствуйте.
― Здравствуйте.
― А могу я услышать Людмилу?
― Извините, но Вы ошиблись номером.

― Да…
― Здравствуйте.
― Я же сказала: Вы ошиблись номером!
― Прошу Вас не веш…

― Да!
― Здравствуйте. Не вешайте трубку, пожалуйста.
― Что Вам нужно!
― Поговорить.
― Да пошли Вы…

― Что!
― Здравствуйте, мне нужно поговорить…
― Наберите другой номер для подобных шуток.

― Что!
― Здравствуйте, пожалуйста, выслушайте меня!
― Вы отвяжитесь?
― Да, конечно. Только…

― Перестаньте мне названивать! Я занята!
― Прошу Вас. Мне очень надо выговориться…
― Вы же снова позвоните, так?
― Да.
― Псих!

― Это Вы?
― Да. Дайте мне шанс, умоляю.
― Вы нарушаете мои конституционные права! Я обращусь в милицию!
― Прошу Вас, выслушайте меня!.. Это последняя, седьмая попытка… Пожалуйста, спасите мою жизнь!..
― Что у Вас там происходит? Если не прекратите так шутить, я точно вызову милицию!
― Я даже могу назвать Вам адрес… Разбежался! Хочешь, чтобы тебя обвинили в суициде?... Прошу не трогайте меня!.. Не называй адрес, я сказал!... Телефон! Я могу сообщить свой телефон?.. Телефон? Да, его можешь… Пожалуйста, если я не перезвоню через полчаса, позвоните мне. Прошу, умоляю! Записывайте: Восемь, гудок, восемь – один – один – пять - три, затем один - тридцать шесть – шестьдесят шесть. Но прошу, не бросайте трубку сейчас.
― Я не знаю, что у Вас там происходит, но мое терпение лопнуло! Я вешаю…
― Ах, дамы, господа, позвольте нам начать и пьесу показать про смерть и про любовь! Твой собеседник женщина?.. Да… Я всегда знал, что ты, чертов сын, удачлив. Значит, наша пьеса удастся, не так ли, Руслан?.. Что Вам от меня надо?.. Я дал тебе шанс, спасти свою жизнь, пусть твоя Людмила слушает, что происходит в твоей комнате… Зачем Вы впутываете ее? Что это Вам даст?.. Мне ничего, а тебе, как печальному Тристану мир и упокоение, вечный покой…
― Что у Вас там происходит?
― Простите. Хорошо, что вы не положили трубку. Спасите меня!.. Да, давай продолжай разговаривать. Пусть она станет твоей Изольдой…
― Но как мне Вас спасти? Я же живу в другом городе?
― Пожалуйста, не вешайте трубку, только и всего… Интересно, долго ли продержится Джульетта, слушая истязания Ромео… Перестаньте ее пугать!.. Любовь без горечи не сладостна. Не познав горя, как ты узнаешь, что радостен?..
― Скажите, как зовут вашего собеседника?
― Я.. Я не знаю. Он просто пришел… Сказал бы лучше появился из ниоткуда, где все дороги ведут сюда, и ни одна отсюда. Прямиком из Бездны…
― Вы пьяны?
― Только прошу, не вешайте трубку! Думайте, что хотите, но не вешайте трубку!
― Что будет, если я ее брошу?
― Вы же слышали, это седьмая попытка, последняя. Он меня убьет! Не убивайте меня!
― Тихо, спокойно, я не хочу, чтобы Вы умерли. Ладно-ладно, я поговорю с Вами… Какого дьявола из ста сорока трех миллионов россиян он позвонил именно мне?..
― Не думайте обо мне плохо… Кажется, Лодина стала темноволосою Люнеттой. Давай же спроси, какого цвета ее волосы… Как…
― Я слышала, если рядом маньяк или сумасшедший, почему вы не позвонили сразу в милицию?
― Что она ответила?.. Пожалуйста, скажите, какого цвета Ваши волосы?
― О Боже!.. Светлые… Что я говорю?..
― Кудрун освобождена! Не прошло и четырнадцати лет. А теперь, когда Хильда и Хетель обрели друг друга, я начну проверять вашу любовь… Нет! Что Вы делаете!
― Динь-дон… Простите, мне звонят в дверь… Простите…
― Только не вешайте…

― Возьми трубку… Как тебя там? Возьми трубку!.. Ну, возьми трубку!..

― Алло.
― Здравствуйте, это милиция?
― Да, что вы хотели?
― Мне позвонил какой-то человек из другого города, его пытаются убить! Помогите ему. Там какой-то маньяк! Психопат! Ненормальный!
― Успокойтесь, женщина. Как Вас зовут?
― Кудрун, тьфу, Изольда… Черт… Меня зовут Светлана!
― Успокойтесь, не надо нервничать, Светлана. Все хорошо…
― Что хорошо?! Там человека убивают! А Вы говорите: хорошо? Вы такие же убийцы!
― Успокойтесь, женщина! Где вы живете?
― Да какая разница, где я живу. Там, в другом городе, человека убивают!
― Давайте по порядку, кто убивает, кого убивает, где убивает?
― Говорю же в другом городе! Он телефон оставил, сказал, что если я в седьмой раз повешу трубку, тот убьет его!
― Кто кого убьет?
― Тот Руслана, или Ромео, или Тристана… Не знаю…
― Вы в порядке?..

― Возьми трубку… Возьми трубку… Возьми трубку… Возьми трубку… Да, возьми же трубку!

― Это Вы?
― Света, что с тобой?
― Прости, я жду звонка!

― Да…
― Света…
― Сказала же: жду звонка!

― Света!
― Что Света?! Там человека убивают, а ты мне: Света?
― Да, что случилось? В милицию звонила?
― Звонила! Они тупы, как не знаю что! Успокойтесь, говорят.
― Света, да угомонись ты! Скажи, где кого убивают?
― А тебе какая разница! В другом городе!.. Как же он там, бедненький?..
― Он? Бедненький? В другом городе? Ты что несешь, Света! Решила мне изменить, а любовничек попал в беду? Не тот ли это молодой человек, с которым ты познакомилась в командировке?
― Игорь, как ты не понимаешь!? Он позвонил, а его там… убивают… Игорь…
― Что Игорь?! Я тебя в ресторан хотел пригласить, а ты… Да пошла ты!

― Игорь! Игорь!
― Что ты теперь-то от меня хочешь, Светлана? Все отношения расторгнуты!
― Ну и катись ко всем чертам!

― Света!
― А теперь почему ты позвонил, решил раскаяться?!
― Света, спаси меня!
― С чего бы вдруг?
― Только не вешай трубку… Ах дамы, господа, позвольте нам начать и пьесу показать про смерть и про любовь. Спроси свою Людмилу, так ли она тебя любит, как предыдущего Руслана?.. Кто ты?!.
― Игорь! Игорюша! Не бросай трубку! Я люблю тебя! Люблю, слышишь?!
― Заткнись Света! Кто ты?! Откуда ты взялся?.. Прямиком из Бездны, чтобы проверить чувства Гартмута и Гильдебрук…
― Игорь, скажи ему, что я тебя люблю, и ты меня любишь тоже! Скажи, прошу тебя!
― Да ты псих! Прости, Света, что побеспокоил, но, кажется, я разберусь с ним сам.

― Игорь, возьми трубку!.. Возьми трубку, Игорь!..

― Игорь?
― Нет, не Игорь, и не Руслан, и не Тристан, и не Ромео…
― Кто Вы?
― И не Артур, и не Ивейн, и не Хервик, и не Ортвин, и не Хетель…
― Да кто Вы?
― И не Сигебанд, и не Гартмут, и не Шионатуландер, и даже не Парцифаль…
― Кто же Вы?
― А ты не поняла?.. Любовь настолько горька, что не познав ее, ты не может знать, где счастье… Все они умерли… Все…
― Вы псих!
― Жди телефонного звонка…

Сообщение отредактировал Дени де Сен-Дени - 9-08-2007, 23:53

[Горация >>>]

Своеобразно… Не совсем, правда, понятно, но что-то несомненно есть. Вообще, писать вещи на одних только диалогах – огромное мастерство, которое требует практически аптечной точности слов. Не стану говорить, что все тебе замечательно удалось, но кое-что действительно не плохо. Очень тяжело различать реплики говорившего по телефону и того, другого, который находился в комнате. Возможно, что для удобства было бы неплохо выделить слова этого второго курсивом. В противном случае речь рассыпается, и напрашиваются вставки «от автора».
Но ощущения от миниатюры точно присутствует. Мистическое и немного фатальное...

[Дени де Сен-Дени >>>]

спасибо, вообще-то вчера что-то в голову пришло... вот и получилось... насчет курсива, я подумаю...

[amyki >>>]

Отлично! Можно сказать все понравилось, с претензией на психоделику. Мистично, реалистично, чем-то похоже на описание шизофрении, но имеет какой-то интересный особенный психологичный оттенок. Из недостатков я бы сказала, что действительно немного не улавливается суть из-за резких перескоков от одного говорящего к другому, и вариант с выделением курсивом вполне интересен, но можно еще как вариант поработать с предложениями или пунктуацией...

Правда концовка, вот чем-то напомнила знакомый фильм "Звонок", но в целом правда впечатлило, и самая главное построение сего творения, почти никаких описаний, но все равно удалось передать и настроение героев, и их размышление и ситуацию.

В общем, я осталась довольна, надеюсь ваша темка будет пополняться новыми творениями!

[Чопрный-и-Надменный >>>]

Стивнг Кинг... со своим "телефоном" курит в сторонке.Оригинально очень...снял бы шляпу если б не стыдился лысины..хотел написать большой, но надо идти) Жду звонка.

[Клер >>>]

Браво, Дени, браво!! Мой вам респект))
Отличная психоделика...просто пять баллов. Получила искреннее удовольствие от прочтения

[Дени де Сен-Дени >>>]

Не пугайтесь... это моя любимая тема...

Танатософия: О единстве, двойственности и многоликости безмолвной мудрости

1 Как ослепительно сияние солнца, так притягателен свет луны.

2 Как проникает свет луны сквозь окна, так лучи солнца проникают сквозь листву и освещают землю, над которой возвышается крест.

3 О тополь, как ты, равнодушный к людям, дерзнул заслонить собой сияние солнца?

4 Безмолвен тополь к людским словам, но человек привык.

5 Привыкание вызывает дерзость, ибо человеку неймется умереть.

6 Нельзя дерзнуть смирением, но можно смириться с дерзостью, ибо нет в смирении дерзости, ибо в дерзости нет смирения,

7 Как нет в жизни нежизни и смерти, так нет в смерти несмерти и жизни, -

8 Природа едина, двойственна и многолика, так человек в личности один, за душой двойственен, а человечество в себе многолико.

9 О тополь, как ты, дерзнувший заслонить свет солнца, смирился с людскими словами?

10 Кричит воронье на ветвях тополя, вознесшегося над крестом, как вознесся крест над могилой.

11 Кладбище – многолюдное место, двойственное для живых и мертвецов, и единое для многих.

12 О тополь, как ты, вознесшийся над крестом, дерзнул скрыть людей в сени, приходящих от суетных мыслей на кладбище;

13 Как ты, заслонивший свет солнца, закрываешь от взора могилы;

14 Как ты, равнодушный к людям, остаешься безучастным к их слезам;

15 Как ты, попускающий воронье, осмелился возвыситься над крестом человека?

16 В молчании мудрость. Так ли мертвец мудр, какими кажутся его остекленелые глаза?

17 Так ли просто определить мудрость при жизни человека, как легко определить мертвеца?

18 Мертвец не страшен, лежащий в могиле - ужасна мысль, что человек не познает истину, сойдя в могилу.

19 Как мудрец скажет, что в нем есть мудрость? Молчанием.

20 Как мертвец скажет, что он мудрее мудреца, если не вечным молчанием?

21 Как в безмолвии притягателен тополь, так мудрость ослепительна молчанием.

22 Смерть не есть бездна пустоты. Смерть – это врата Истины.

23 Нельзя познать Бога разумом, не познав разумом смерть, ибо Истина – безмолвная мудрость.

24 Слово едино, двойственно и многолико.

25 Слово есть единение всех слов, и с тем оно многолико. Двойственность слова есть выражение вербального и безмолвного.

26 Вербальное слово дано для мудрости и глупости. Безмолвие хранит истину.

27 Как тень скрывает свет, так свет обнажает тень.

28 На словах свет имеет две головы, тьма – как минимум – шесть.

29 Для человека на Земле сутки едины, двойственны днем и ночью и многолики погодой и сезонами, от которых среди света солнца и луны и тьмы сумерек и затмений появляются тени.

30 Как мать ждет первого слова ребенка, так дети ждут последнего слова родителей.

31 Жизнь едина для всех, двойственна приходом смерти и многолика в каждом живом существе.

32 Смерть едина для всех, двойственна чертой предшествующего ей и последующего за ней, и многолика в способах пришествия ее.

33 Готовясь к смерти, человек готовит свой разум к познанию истины, скрытой за безмолвием мудрости.

34 Меньше труда представится тому, кто знает время прихода смерти, ибо только с осознанием смертности, человек начинает жить жизнью, полной бессмертных ценностей.

35 Благо есть не благ приумноженье.

36 Пишущий о смерти глуп, читающий о ней – мудр. Мудрецы назовут глупцом того, кто дерзнул превозносить всуе смерть.

37 Повторяющий вслух о смерти дважды глуп.

38 Однако глупость нередко является спутницей мудрости.

39 Мудрость зачастую является признаком юродивости.

40 Юродивость не благосостояние, это состояние духовного блага.

41 Пишущий о смерти единожды мудр и трижды глуп, как свет имел бы одну голову, а тьма – лишь три.

[Горация >>>]

Характерная для тебя вещица)
Напоминает сентенции какого-нибудь римского мыслителя. Хотя, первая ассоциация, которая мне пришла в голову – это «Баллада истин наизнанку» Вийона. Не стилем и не смыслом, а скорее противоречивостью и парадоксальностью. Хотя, пожалуй, почти каждый изложенный тобой пункт я могла бы оспорить (если развивать размышления, то можно прийти к совершенно противоположным результатам). Пожалуй, самое главное предназначение этих твоих «псевдо»-аксиом» - заставить читателя задуматься и попытаться мыслить самому, соглашаясь или опровергая.

[Дени де Сен-Дени >>>]

тогда это уже будет похоже на народную интерпритацию учения ал-кийяма (Воскрешение) у низаритов исмаилитов, т.е. ассассинов. У них было целью заставить человека думать и либо опровергать сказанное, либо подтвержать его из других источников. Этим страдали не только суфии, стоики и схоласты, но и другие...

[Дени де Сен-Дени >>>]

Подсадила меня Аурелика...

Почему роботы не плачут?

Зачем я взял с собой историка? «Творящий» прорезал Вселенную не первый год. И вот приспичило же Высшему Командованию поместить на борт историка, словно мало им было квантового самописца, который тут же отправлял данные на ближайший пост связи. Зачем мне нужен этот историк?

― Командор, как Вы думаете, Бог существует? ― очередной глупый вопрос.

Не знаю, сколько вытерпит «Творящий», но мое терпение уже на исходе! Неугомонный юнец, едва окончивший Академию, мне и часа покоя не дает. Все-то ему интересно, везде-то он ищет связи с Земной историей.

― Как встречу, передам, что ты о нем спрашивал, ― по-обычному ответил я, тщась расслабиться в удобном кресле перед экраном, выводящим показания внешних сенсоров.

Одно дело слушать робота, другое человека. Дроиду ни в одну ячейку памяти не придет спросить: «А существует ли душа?», «Почему роботы не плачут?», «А вы знаете, что в Древнем Египте…». Нет, и знать не хочу! Какого космического дьявола Командование навязало мне историка? Если хотели повысить мой умственный коэффициент, так мне данные бредни не интересны. Меня волнует, как всякого современного человека, лишь настоящее и ближайшее будущее, ведь именно на мне лежит ответственность за экипаж «Творящего», а подобные рассуждения не только отвлекают меня от работы, но и сильно давят на нервы. Я - человек, и терпение мое не безгранично. Думаю, эта надоедливая зануда найдет общий язык с роботом, чем со мной. А если Командование решило сократить срок моей службы на посту командора звездолета, то у них это хорошо получается.

― Как Вам, не стыдно, командор? Человек обязан чтить историю и учиться на ошибках прошлого.

― Мне? И стыдно? Мальчик, а ты не зазнался случаем? Мне дела нет до Древнего Египта, и тем более до падения Вавилонской Башни. Если ты посмотришь на любой пост связи, то увидишь небоскребы повыше. Единственное, что я понимаю из этой твоей истории, что в древности люди не умели строить, ибо не согласовывали данные с геологами и геодезистами.

― Так Вы не верите?

― Во что или в кого? Я верю спектральному анализу и показаниям сенсоров. Верю в слаженность экипажа. Но бредням о душе или каком-то божке, которого не знаю, и не видел, - никогда в жизни!

Тишина… Благодатная тишина! Наконец, я смог угомонить несносного юнца. Понимаю, обидел, разбил его мечты и взгляды. Но как сказал один мудрец из его истории: «Судьба стекло: блестя – разбивается». Однако не думаю, что мне в конец повезло разбить его судьбу. Отойдет, ничего с ним не случиться. На моем «Творящем» нет места религии, поэтому, как и положено в таких случаях, экипаж сам творит свою судьбу. И если кто-то не вписывается в коллектив – тому на борту моего звездолета не место. Либо историк примет все, как реалию, либо пусть выгребается с «Творящего» со своими верованиями и нравоучениями…

И зачем я – Лучезар Северов, командор «Творящего» - согласился его взять? Подумаешь, нашелся выскочка. И фамилия у него дурацкая: Первый. Имя не лучше… Всеволод… Уж явно он ничем не владеет, кроме пыльных, не нужных знаний, и тем более не первый, кто изучает историю, иначе все бы жили счастливо и не думали о прошлом, как о чем-то возвышенном и прекрасном. По мне, нет ничего прекраснее объемных снимков туманностей, планет и астероидов. Помниться, когда-то в школе, нам говорили, что после веры в этого Бога, была другая религия – вера в инопланетян, пришельцев из космоса. Хоть бы кто одного показал. Серые, зеленые человечки, да хоть серо-буро-малиновые с продресью, главное, покажите! Как говориться актерами Вселенского Театра: «Не верю!»

Долгожданной передышкой стало полученное задание от Командования. Без лишних слов, как я люблю:

― Орбитальная станция «Центавра 2»: получить отформатированные оболочки для дроидов, забрать колонистов. Пункт назначения: ипсилон-звезда Южной Рыбы. Цель: изучение гамма-планеты. Процедура: стандартная.

Ради такого случая на «Центавре 2» я вышел лично. Несколько часов, пока идет загрузка «Творящего», я обходился без любопытного историка и без его глупых вопросов. Если и есть на свете обещанный рай, то это общество в отсутствии Всеволода Первого. Однако стоило мне вернуться, как он вновь начал мне докучать. Верно говорит, блаженство кратковременно. С этим я, пожалуй, даже соглашусь.

― Если бы змий не искусил Еву…

― О причинах человеческого поведения поспорь с бортовым психологом. Он в этом разбирается не хуже твоего бога.

― Вы все еще не верите?

― Еще? Мне, что в скором будущем представится такая возможность? Только причин, ведущих к таким неприятным для меня последствиям, я не вижу.

Изучение третьей планеты проходило стандартно. Сначала опустили зонды в атмосферу, сравнивая с Земными условиями, пригодны ли они для жизни. Затем отправили зонды на поверхность с целью выяснения состава грунта и содержащихся примесей. По мне это была самое, что ни на есть лучшее изучение – стандартная процедура. Ни тебе высаживаться, тратить топливо наших «Субмарин», так ласково Командование назвало планетолеты шестого поколения. Однако теперь, когда планета по всем параметрам изучена, изучен спектральный анализ ядра планеты, толщины жидкого слоя магмы и коры, настало время для колонистов. Я очень надеюсь, что им объяснили все, ибо своего оружия, провианта, воды и дроидов не выдам, пусть обходятся своими. Как только они покинут «Творящего», меня их дальнейшая судьба волновать не будет.

― А вдруг им понадобиться наша помощь? Вдруг там хищники или другие неизвестные науки растения и животные?

Ох уж мне этот вездесущий историк!

― Планета развивалась отлично от Земли! Вот составят травники и атласы животных.

― Но это же опасно.

― Жизнь гражданских лиц меня не интересует!

― На мою, значит, Вам, командор, тоже наплевать?!

― Абсолютно. Мальчик, ты не полноправный член экипажа.

― Так вот кто я? Посторонний? Что ж… Вам придется выполняться мои приказы!

― Мне?

Я развернулся, и понял, что историк мой спятил. Стоял с нацеленным на меня бластером. Говорил же Командованию, штатский не выдержит долгого перелета, он сам по себе опасен, особенно, в должности историка.

― Тревога! Цвет: Желтый! ― успел я выкрикнуть.

― Я поспрашивал, не многие желают разделить с Вами свою судьбу, командор.

― Но ведь есть и такие. И ты что же, всех нас убьешь?

― Нет, командор. Я предлагаю Вам и верным Вашим людям жизнь.

― Ты понимаешь, что ты творишь, на Земле уже знают о тебе.

― Нет, не знают, еще на «Центавре 2» пока вас не было, я перерубил основные каналы связи. А здесь, на задворках вселенной, даже аварийной связи нет – я навел справки перед отлетом.

― Ты все спланировал заранее.

― Да, это эксперимент Высшего Командования.

― Это ж надо, работаем на одну организацию, а приказы получаем разные.

― Так Вы согласны жить?

― Мальчик, у меня есть выбор?

― Очень широкий. Первое, разумеется, подчинение мне беспрекословно. Второе, вы высаживаетесь с колонистами. Третье, вы выступаете против меня, но будете обеспечены всем необходимым. Четвертое, смерть.

― Весьма занятно. Так вот зачем, мне навязали историка. Я выбираю третий пункт.

― Я знал, что вы, командор, выберете именно борьбу. Очень уважаю Ваш выбор. На планете один континент, разделенный грядой, где есть лишь один перевал. Назовем его Врата.

― Я не специалист по названиям.

― Тем лучше. Вы спуститесь со своими людьми на восток от гряды. Вам вышлют основные системы жизнеобеспечения и треть дроидов. Но вы никогда не должны приходить на западную сторону. Любой, кто перейдет, будет истреблен «архангелами».

― Это что такое, новые «Субмарины»?

― Можно и так выразиться, модификация беспилотных планетолетов.

― Дроиды…

― Да, Вы же сами следили за их погрузкой.

― Мальчик, если я правильно понял, то ты захватил мой корабль, нас отправляешь в изгнание со всеми технологиями и средствами борьбы. Что-то не вяжется, тебе не кажется?

― Нет. Это первая стадия эксперимента.

― И что она в себя включает?

― Деления Царства Бога на Свет и Тьму. Я свет, ибо «Творящий» теперь мой. А Вы, командор, тьма.

― Ну-ка скажи пример из истории…

― В Библии сказано, что до трети ангелов спустилось в ад, к недрам земли. Остальные заботились о человечестве.

― Это уже вторая часть. Адамы, Евы. Ты что же промоешь мозги колонистам?

― Это моя проблема, как заставить их забыть прежнюю жизнь.

― Тебе не кажется, что ты жесток, мальчик. Где же твое милосердие?

― Это твой эгоистичный и атеистичный мир, теперь в нем хозяин я.

― Я принимаю твой вызов. Когда я и мои люди смогут покинуть «Творящий»?

― В любое время, Лучезар.

Перед уходом, ему на прощания я проговорил:

― Мальчик-бог, Всеволод Первый искал тебя, я обещал передать. И ты, как встретишь его, передай от меня привет.

Вот что получается, когда Высшее Командование желает поэкспериментировать. Зачем я согласился взять с собой историка? Стандартная процедура: все мы стандарт и поведения наше объясняется стандартами. Теперь-то я создам такие стандарты в своей Земле Нод на востоке от его Эдема, что его человечество канет навеки, к тому же, он сам мне дал главное оружие – Библию с Земли. Книга его пророчеств, его сценарий колонизации третьей планеты, где и мне отводится определенная роль. Может, я ошибся, что не выбрал смерть? И зачем я взял с собой историка? Он же ничего не смыслит. Что ж, я устрою ему веселые будни. И да наступит эра самодержавия владыки Люцифера!

[Эфа >>>]

а мне понравилось...
я про последнее)
необычно как-то...

только вот не очень поняла:

Теперь-то я создам такие стандарты в своей Земле Нод на востоке от его Эдема, что его человечество канет навеки, к тому же, он сам мне дал главное оружие – Библию с Земли.

то есть получается, что командор все-таки и сам неплохо знал Библию? или же у него просто очень хорошая память, и он запомнил, что говорил "историк"?