Мои наброски, зарисовки

"Осень"

Осень,
что я
знал о тебе?
Гр. "ДДТ"

Как щедро природа делится с нами своим богатством и фантазией! Есть целых четыре времени года, таких разных и непохожих друг на друга в нашей полосе.
Кого-то привлекает весенняя зеленоватая дымка почек на просыпающихся деревьях; кто-то мечтает о причудливых снежинках на ладони и хрустящем под ногами зимнем насте; кому-то не хватает чистого синего неба и летнего разноцветья.
Мне же никогда не бывает так хорошо, как осенью.
Кто сказал, что осень – это умирание природы? Нет, он был не прав.
Осенью природа отправляет своих перелетных детей в заморские страны, а сама заботливо укрывает землю ковром из листьев, чтобы вздремнуть под белоснежным зимним одеялом до весны.
Чем же меня так привлекает осень?
Дождями… Не шумные, грозовые, весенние, не теплые, летние, грибные, а именно унылые, осенние, моросящие дожди занимают так много места в моем сердце.
Звездопадами, когда можно загадать любое желание и быть уверенным в том, что оно обязательно сбудется.
Рябиновыми бусами, с которыми никогда не сравняются по красоте все рубины мира.
Хмурым осенним ветром, который превращает мою прическу в подобие растрепанной астры.
Багряными, золотыми и оранжевыми красками осенней палитры, лишь подчеркивающими резную красоту листьев.
Первым сентября, когда детские голоса будят школу после летнего отдыха, и раскатистая трель звонка разрывает тишину ее коридоров.
А может быть тем, что только в это время года я испытываю тоску, такую же светлую и чистую, как звезды на осеннем небосклоне.
Тем, что так здорово бегать по парку, по грудам шуршащих листьев наперегонки с черным котом?
Или же тем, что осенью так хорошо думается и почти набело пишется?
Иногда мне кажется, что мы с осенью похожи… Ее густой, медовый цвет и тускло-золотистый оттенок моих волос, ненастное небо и мои серые глаза с листопадной рыжиной на дне зрачка…
Наверно, в прошлой жизни я была осенним кленовым листом…

Lisa Olesya

Сообщение отредактировал Gorac - 11-12-2006, 9:29

Да, природа щедро делется и тебя она наделила богатой фантазией! Твой рассказ немного изменил мой взгляд на Осень - оказывается она может быть грустной и светлой одновременно! Здорово! А тоска бывает светлой и чистой - да, я это знал но выразить не мог. Спасибо, кленовый листок! Буду заглядывать сюда и ждать продолжения.

Тема возвращена из архива по просьбе автора.

НАИМЕНОВАНИЕ: "Чужая тайна"
РЕЙТИНГ: PG-13
СТАТУС: вроде закончено
ОГРАНИЧЕНИЕ: для тех, у кого есть собственная фантазия

Чужая тайна.
Ночь мягким покрывалом окутывала город. Уличные фонари упрямо спорили с домашними светильниками – кто дольше будет гореть. Домашние постепенно сдавались: жители вспоминали, что завтра наступит очередной будний день, к которому нужно подготовиться как следует. Луна задумчиво поглядывала на это соревнование: огоньков становилось все меньше, в уличных фонарях выгорало масло, и, наконец, наступил момент, когда на улице стал господствовать темно-фиолетовый мрак.
Только в лавке старика-букиниста светильник продолжал гореть.
Хозяин сидел за столом, внимательно разглядывая громадный фолиант. На обложке книги алел отпечаток ладони; его окружала вязь непонятных значков. Книга была заперта странного вида зажимом.
Старик плотнее закутался в халат, пододвинул к себе тетрадь и открыл ее на чистой странице. Обмакнув перо в чернильницу, он надолго задумался. Наконец, тяжело вздохнув, он решился и медленно начал выводить слова.
"Много лет прошло с тех пор, как я впервые увидел эту странную книгу. Все эти годы я хранил ее тайну не только от остальных, но и от себя…
В те далекие годы я был подмастерьем у букиниста-архивариуса. У хозяина лавки не было родственников, и я надеялся стать наследником его имущества. Мысль об этом побуждала меня трудиться еще с большим усердием и старанием; мастер доверял мне и часто оставлял лавку на мое попечение.
В тот вечер я засиделся допоздна: в руки мне попался необычный трактат по боевой магии; именно он заставил меня забыть о времени.
Когда я спохватился, на улице царила темнота, такая же густая и непроглядная, как сегодня; единственный светильник горел у меня на столе. Казалось, что во всем городе единственный бодрствующий человек – это я. Однако скрип двери, так неблагоразумно оставленной мной открытой, показал, что это не так.
- Лавка уже закрыта, - сказал я, поднимаясь навстречу посетителю.
- У меня дело, - ответил он, - ты хочешь заработать сотню-другую золотых?
Сотню золотых… Я ахнул: лавки всех наших конкурентов можно купить за треть этой суммы. Да что там, на эти деньги можно купить поместье и на остатки прожить безбедно много лет.
- И что я должен для этого сделать? – стараясь скрыть волнение, спросил я.
Незнакомец решительно шагнул в круг света.
Странно, но я не могу вспомнить его лица, помню только то, что он был одет во все черное.
- Ничего такого, что бы повредило тебе и твоей репутации, - ответил незнакомец.
Он по-хозяйски подвинул себе табурет, удобно на нем расположился и положил на стол прямоугольный предмет, закутанный в алую ткань.
- Тебе просто нужно будет сохранить для меня одну вещь, - сообщил он. – Вот эту.
Его рука ласково погладила сверток.
- Разверни ее, - повелительно сказал мне черный человек. – Не бойся, она не кусается, - усмехнулся он, показав снежно-белые зубы.
В свертке оказалась книга - большая, с кованой защелкой, и на вид очень тяжелая. На обложке красовался рисунок ладони, окруженный странного вида рунами. Уже тогда я знал несколько языков, но прочесть надпись на книге не смог; да и сейчас я даже на шаг не приблизился к ее разгадке.
- Ты спрячешь ее, - продолжал говорить мой искуситель, - о ней никто не должен знать, кроме тебя. Но иногда… иногда к тебе будут приходить мои ученики. Ты узнаешь их: у каждого на запястье будет красоваться значок в виде красного пятиугольника. Твоя задача – дать им книгу и оставить одних на некоторое время. Чтобы ни произошло, не беспокойся – они знают, на что идут.
Посетитель гибким движением поднялся.
- Храни ее. В одну из таких ночей я вернусь за ней. И запомни: тебе не стоит заглядывать в нее. Если ты выполнишь мой наказ, то плата будет щедрой; возможно, что ты получишь нечто более ценное, чем деньги.
Он бросил на стол глухо звякнувший мешок и направился к выходу.
- Но, господин, - окликнул его я. – Как я узнаю, когда наступит та самая ночь?
- А ты посмотри на луну, – отозвался он, открывая дверь. – В ту ночь она будет такой же.
Дверь захлопнулась. Я бросился к окну, чтобы рассмотреть незнакомца внимательнее, но он словно испарился.
Машинально я взглянул на небо. Луна, почти такая же, как обычно, но… на ее щеке алело пятно… Почему-то я был уверен, что если взгляну на нее через дальновидящий прибор, пятно окажется пятиугольной формы.
Только после этого я посмотрел, что там такое, в мешочке. Полновесные золотые, сто монет. Задаток. Здесь он меня не обманул.
Теперь очередь дошла до книги. Обернув ее куском грубого полотна, я запрятал ее подальше, на самую верхнюю полку шкафа, за книги. Я был уверен, что там ее никто не найдет".
Старик бросил перо и поднялся с кресла. Какая-то мысль беспокоила его; подойдя к окну, он посмотрел на луну. Да, явно на ней красовалось пятно винного цвета.
Силы словно покинули букиниста; он тяжело сел обратно за стол. Его сердце бешено билось, словно пытаясь выскочить из груди. Из-за ворота халата выскользнула подвеска на длинной цепочке; внутри стеклянной капельки в такт биению сердца дрожала яркая искорка. Старик досадливо заправил цепочку обратно и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Затем он снова взялся за перо.
"Кого я пытаюсь обмануть? Себя? Дневник? Того, кто его когда-нибудь прочтет?
Нет!
Один раз я намеренно оставил книгу на виду, тогда, когда решил, что хозяин слишком дряхл, и ему пора на покой. На следующее утро оказалось, что он пропал. К счастью, бумаги оказались в порядке, и я стал владельцем этой лавки.
Много раз ко мне обращались ученики странного посетителя. Все они были такие разные: изящный менестрель, воин с иссеченным шрамами лицом, разбойник с большой дороги… Их было много, я уже не помню их лица, но у всех на руке красовалась метка-пятиугольник. Каждый раз я пытался подсмотреть за ними; каждый раз они подолгу сидели над книгой, словно пытаясь решиться на что-то. И каждый раз меня что-то отвлекало, а когда я возвращался, то рядом с книгой никого не было, и лишь знак на ее обложке горел огненно-красным. Вскоре он остывал, и ничего не напоминало о том, что эту книгу кто-то брал в руки.
А тех людей больше никто и никогда не видел.
Время шло; я смог переманить к себе покупателей, и скупил лавки конкурентов за бесценок (золотые моего искусителя оказались весьма кстати). Сейчас кроме букинистической лавки я владею продуктовой лавкой, таверной и небольшой гостиницей. Все они приносят мне весьма приличный доход.
И все эти годы меня мучила тайна… Что скрыто от меня за страницами тяжелого фолианта? Сколько раз я пытался открыть зажим и хотя бы одним глазом взглянуть на эти страницы! Что они прячут: тайну вечной молодости? Возможность перерождения? Проход в другие миры? Ведь не было на лицах учеников страха, было лишь ожидание перемен!
Наконец сегодня я расстанусь с этой тайной. Я уже никогда не смогу раскрыть ее, но и она уже не будет мучить меня, как было все эти годы. Сегодня луна щеголяет красным пятном так, как это было почти полжизни тому назад.
Я буду свободен!!! Как долго я ждал этого момента, и как боялся его; сегодня тяжкий камень упадет с моей души, но я не знаю, хочу ли я этого…
И все же, как манит эта тайна… Оттиск ладони на обложке манит, требует положить на него руку… НЕТ! Я не сделаю этого… Нет… или да…"
***
Глухой хлопок слился с неясным шорохом у двери. Поступь уверенного в себе человека гулко и странно звучала в опустевшей лавке. В круг света от ночника шагнул чужак в черном плаще, с надвинутым на лицо капюшоном. Огонек взволнованно вздрогнул, осветив стол с книгами и перевернутое кресло. Капля чернил растекалась от брошенного пера. Книга негромко прошелестела страницами, пряча их за защелку.
Посетитель подошел к столу. Отпечаток ладони на книге светился кроваво-красным. "И этот не удержался", - с досадой заметил человек, бережно укутывая огромный фолиант полой плаща.
Дневник старика привлек его внимание. Окинув взглядом записи, таинственный незнакомец усмехнулся, обмакнул длинный ноготь в чернильницу и нацарапал поперек страницы: "Любопытство – грех!", после чего наклонился к светильнику и задул его. Последний вздох огня отразился в его глазах с вертикальными, как у кошки, зрачками. Негромко хлопнула дверь и человек (человек ли?) растаял в ночи.
Под столом, незамеченная странным посетителем, спряталась подвеска. Внутри прозрачного стекла, все реже и реже взмахивая крыльями, угасал огненный мотылек…

С удовольствием перечитал этот рассказ и еще раз говорю - эта вещь нравится мне больше всех, что принадлежит твоему перу, и мне удалось прочесть ( кроме может быть "Встречи")! Спасибо, придираться ни к чему не хочется, может быть попозже, а сейчас не хочется портить удовольствие от прочтения. Сейчас вот размышляю - а смог бы я удержаться от прочтения подобной книги? Наверное, нет! Ибо любопытен ( каюсь ), за что и страдаю всю жизнь! Надеюсь все же это не самый большой из грехов, которым подвержены представители человеческого рода. Хотя... все может быть!

*пожимая плечами* Еще так еще. Старенький и наивный набросок. Тоже любимый, как и у тебя, Вит...
И мы все-таки встретились



Встреча.

+
Будет ярко светить солнце, и я увижу его издалека – на перроне с букетом цветов. Толпа скроет меня и даст возможность подкрасться незаметно. Мои ладони закроют его глаза, и я спрошу – "Угадай, кто?" "Мара", - скажет он и будет абсолютно прав. Он забросит на плечо мой рюкзачок, и мы отправимся дальше, дружески болтая и пересмеиваясь, а я буду неловко держать в руках букет и краснеть, когда он смотрит на меня.
Нет.
+
Всхлипнут расходящиеся двери, я сделаю шаг на перрон, и буду тщетно искать его взглядом. Приезжие со встречающими разойдутся, платформа опустеет и я, волоча рюкзачок за собой, отправлюсь по знакомому маршруту. И всю дорогу до тетушкиного дома я буду винить себя – поздно сообщила, спутала время или… Может быть, он вообще не хочет видеть меня?
И погода будет плакать вместе со мной…
+
А может… Хмурый неразговорчивый парнишка, отзывающийся на прозвище Линс, будет странно смотреть на меня и молчать. А я буду щебетать какие-то глупости, пока не пойму сама, какой бред я несу. Совершенно чужие, мы доедем до станции Лесная и разойдемся – чтобы больше никогда не встретиться…
+
Да сколько можно что-то придумывать – так получится или эдак?
До Питера осталось совсем ничего, поезд, равномерно постукивая по шпалам, движется по направлению к городу.
Всего полчаса, и я буду знать, ждут меня здесь или нет.
Совсем немного времени, и я увижу его…
В первый раз.
Как так может быть, что я знаю его очень хорошо, и одновременно не знаю совсем?
Очень просто.
Знакомство по переписке.
Глупость, скажете вы.
А если наши мысли звучат в унисон друг с другом?
А если мы угадываем то, что хочет сказать каждый из нас с полуслова?
А если я чувствую, что это моя половинка, что он – та частичка мозаики, которой не хватает для того, чтобы мой мир сложился целиком и полностью?
И, чтобы проверить это, я отправляюсь в дорогу. В серый, холодный, неприветливый город, который, возможно станет моей судьбой.
А, возможно, и не станет…
+
Ну, сколько можно еще ждать? Куда загнали наш поезд, в какой такой тупик и сколько времени мы еще здесь потеряем?
Что, подруга, такой вариант ты не предусмотрела? Осечку дали все твои прогнозы, не так ли?
Даже если он пришел… Он не будет ждать тебя на перроне два часа. Приличные девушки на столько на свидания не опаздывают.
И незачем метаться по купе, раздражая соседей и зля проводника – он знает не больше твоего.
Наплевать на все и ринуться по рельсам к городу, до которого остались считанные километры?
Милочка, ты слишком благоразумна для этого.
И тебе уже давно пора понять, что красивым сказкам нет места в реальной жизни.
Что, больно расставаться со своими мечтами?
Пора бы уже и привыкнуть…
Но… что за шум доносится из коридора? Там, возле купе проводника? Кто топает так, словно бежит самую главную в своей жизни дистанцию??
Дверь нашего отсека сдвигается, и на порожке появляется темноволосый парнишка, взъерошенный и встрепанный, так же как и букет осенних хризантем, зажатый у него подмышкой.
- Мара?
- Линс?!
В сторону летит букет, на сиденье остается забытый рюкзак, и мы бросаемся навстречу друг другу – потому, что в его серых глазах я вижу точно такую же смесь радости, удивления и счастья, какую испытываю сама. Я висну у него на шее, а он гладит меня по волосам и тихо говорит:
- Я так боялся, что ты не приедешь…

Очень романтично... И очень актуально. Вроде просто написано. Никаких метафор, эпитетов редких... Но и ничего лишнего.

Пора плеснуть немного веселья во все это возвышенно-романтическое. Данная вещица писалась года этак два – а мож, 2,5 назад для себя и по приколу. Судите сами, что мне удалось, а что не удалось угадать…

Итак, вводная: первый фильм о пиратах Карибского моря только прошел по экранам; ходят слухи, что собираются снимать продолжение, но о чем – пока неизвестно. Новый любимец девушек О.Б. снимается в фильме "Троя", и на некоторых сайтах уже можно найти фотографии и афиши.

*
Фантазия.
Уилл Тернер лежал на полу в большой пещере, старательно закутавшись в длинный серый плащ. Несмотря на все усилия, сон не шел к нему. В одной руке у кузнеца был крепко зажат медальон с изображением черепа; пальцами другой руки молодой человек нежно его поглаживал. Шорох и бормотанье заставили его спрятать медальон за вырез камзола.
- Прелесть, они украли нашу прелесть, - шептал капитан Барбосса, подкрадываясь к спящим. – Мы пустим им кровь, нехорошим эльфам, и заберем себе нашу прелесть, наше сокровище!
С этими словами обезумевший капитан набросился на кузнеца. Тот отпихивал врага ногами и кричал, что не хочет всю свою бессмертную жизнь страдать от заражения крови.
В этот момент проснулся Сэм, подкрался к капитану и огрел его обрывком кандальной цепи по голове.
- Нечестно! – обиженно вякнул Барбосса и отключился.
- Я же пират! – убежденно сообщил Сэм…
………………
- Что-то в этом сне неправильно, - подумал троянский царевич Парис и перевернулся на другой бок.
Рядом с ним на обширном ложе тихо посапывала Елена Прекрасная. Троянец взглянул на нее и онемел: греческая царица была похожа на Галадриэль; удлиненные острые уши подружки только усиливали это сходство…
………………
- А-А-А-А-А!!! – закричал Орландо Блум и упал с кровати.
Широко распахнув глаза, он безумным взглядом обвел свои апартаменты. Все было нормально: ни пираты, ни греческие воины не лезли в окна и двери.
- Приснится же такое, - быстро приходил в себя любимец женской половины населения.
"Так, - размышлял Блум, одеваясь и зашнуровывая кроссовки, - во-первых, надо меньше пить, а во-вторых, пора посетить психоаналитика".
Актер подошел к зеркалу и плеснул в лицо водой из-под крана.
- А в-третьих, - сказал он сам себе, - надо больше заниматься спортом!
Блум взял доску для скейта и решительно направился в сторону выхода. Звонок в дверь заставил его насторожиться; Орландо рывком распахнул дверь и окаменел: на пороге стоял капитан Барбосса, а в зубах у него торчало здоровенное яблоко.
Блум тихонько охнул, схватился за сердце и рухнул на пол.
- Что это с ним? – хрустя яблоком, недовольно осведомился Джеффри Раш у подошедшего Джонни Деппа.
Тот недоуменно пожал плечами.
- Странно, - продолжил Раш, - я всего лишь хотел напомнить, что сегодня первый день съемок.
Депп перешагнул порог, присел возле Блума и с интересом прислушался к его дыханию.
- Потащили его, - сказад он Рашу, - А то там уже Гор Вербински лается.
Закинув руки Блума на плечи, приятели повлекли безвольное тело восходящей звезды к павильону, где уже начинались съемки фильма "Пираты Карибского моря 2".

Спасибо! С удовольствием еще раз посмеялся - как раз к Новому Году! Завидую Парису - на ложе Елена Прекрасная и она же гола... тьху... Галадриэль! Придраться к форме не могу - и не хочу. Разве что может "кандальная цепь" режет слух - что-то вроде "свечного канделябра".

Сообщение отредактировал Vitus KL - 28-12-2006, 17:49

Вит, вполне литературное выражение))) разве цепь кандал или от кандалов не режет ухо? а иначе не понятно, о какой цепи идет речь

Стишь перемещен в Наши стихи-2. http://www.uteha.ru/forum/index.php?showtopic=7687&st=160
А здесь сейчас кину что-нить)))

НАИМЕНОВАНИЕ: "Сказка о рыбаке и рыбке" в стиле "Властелина колец"
КАТЕГОРИЯ: юмор
РЕЙТИНГ: PG-13.
СТАТУС: готово к употреблению
ОТ АВТОРА: Знакома ли вам гоголевская "Женитьба"?
Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…
Тьфу!
Если к сюжету известной пушкинской сказки да прибавить героев фильма "Властелин Колец"…


"Сказка о рыбаке и рыбке" в стиле "Властелина колец".

Древнее существо сидело на берегу вечного синего моря. Скудные лохмотья укрывали тело существа, сквозь прорехи светилась бледно-синюшная кожа. Легкий ветерок трепал жидкие волосы, выкаченные глаза были полны дум. Отголоски древних преданий гласили, что существо когда-то было женщиной приморского народа, и была она замужем за рыбаком. Какой злой рок превратил ее в чудовище? Легенды об этом не сохранились.
Существо раскачивалось и невнятно что-то бормотало. Прибой заглушал его слова, однако подобравшийся близко человек сумел разобрать некоторые фразы.
- Золотая рыбка… Мерзкая дрянь!... Горлум –горлум… Она украла его… Мое сокровище! Мою прелесть!
Слушавший ее какой-то рыжий парень не выдержал и спросил:
- Что? Что она украла?
- МОЕГО МУЖА!!!

Сообщение отредактировал Lisaolesya - 12-01-2007, 20:22

А теперь немного подпечалим...

Оборотень

Снег хрустит под ногами… ночь, темнота, одиночество. Снежная пустыня – в ней нет ни одного живого существа кроме меня. Или это только кажется? Дорожка следов за мной кажется бесконечной…
Полнолуние.
С этого холма как-то очень ясно и хорошо видно звезды.
Почти бесшумно вокруг меня появляются волки и рассаживаются по кругу. Я знаю их всех – это мои страхи, моя ложь и обман, мои обиды от чужой неправды. Задрав головы к равнодушному желтому кругу луны, они ждут – ждут, когда начнет свою песню вожак, чтобы подпеть ему.
Падаю на колени.
Луна ледяными пальцами гладит встопорщенную шерсть на загривке. Моем загривке.
- Ауоооооооооо, – с тоскою в голосе.
Вой? Стон? Жалоба?
Плач.
По тому, что было и никогда не вернется.
По тому, чего не было и никогда не будет.
И волки поддерживают его.
Полная печали песня обращена к ночному светилу – оно успокоит, оно утешит. И кровь замирает в жилах – так много боли в этой песне…

А на соседнем холме…

Снег хрустит под ногами.
Я возвращаюсь.
К тебе?
Нет.
Мы оба сделали все, чтобы быть рядом, но не вместе.
"Мы будем просто друзьями", - сказала ты.
Я так не могу.
При встрече я сделаю вид, что не заметил тебя, а ты – что не узнала меня.
Так правильнее.
И ты не узнаешь, что я чувствую при этом, – свою боль я выплеснул там, на холме. И теперь буду спокоен. Я – человек!..
… до следующего полнолуния.

А на соседнем холме плачем, полным тоски и боли, отозвалась волчица…

Сообщение отредактировал Lisaolesya - 12-01-2007, 20:16

Лиса: «Вит, вполне литературное выражение))) разве цепь кандал или от кандалов не режет ухо? а иначе не понятно, о какой цепи идет речь.»

Ты автор, тебе виднее ( хе-хе, а слух мне все равно режет )


И «Сказка о рыбаке и рыбке», и «Оборотень» вполне зрелые, хотя и короткие рассказики. Первый – с необходимой дозой юмора, второй с нужной порцией философии и чувств. Прочитал с удовольствием, только есть несколько небольших замечаний:
«Выкаченные глаза» - звучит не очень литературно
«Существо раскачивалось и невнятно что-то бормотало. Прибой заглушал ее…» - здесь уместней «его».
Совсем непонятно что за рыжий парень и откуда он взялся в тексте – если это совсем-совсем второстепенный персонаж, было бы уместно написать : «слушавший ее какой-то рыжий парень»

Полярная звезда – небольшая звездочка и даже в безлунную ночь видна плоховато, а в лунную тем более.

Все, больше придирок нет. Написано здорово, особенно понравился второй. Давай еще!

Спасибки, Вит, с большинством замечаний согласна, поправлю))).
Обещаю :-*
А "выкаченные глазки" менять не буду, ибо стеб...


Сообщение отредактировал Lisaolesya - 12-01-2007, 20:24

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой... на новый лад)))


НАИМЕНОВАНИЕ: Секретное оружие Братства Кольца
КАТЕГОРИЯ: юмор
РЕЙТИНГ: PG-13 (традиционно и относительно безопасно)
ОГРАНИЧЕНИЕ: фик предназначен для людей, предполагающих у себя наличие оного самого чувства юмора
ОТ АВТОРА: отрывок из малоизвестной хроники Средиземья "Как Фродо и Сэм мир спасали", часть третья. Написано свидетелем происшедших событий. А про Кольцо потом для малышей придумали…

Дождавшись, когда окружающие улягутся спать, ушлые хоббиты вытащили палантир у Гендальфа и полезли в интернет.
Особой любовью полуросликов пользовался порносайт "Горячие девушки Шира". Полюбовавшись на купающуюся Розочку и сделав вывод, что у Сэма губа не дура, хоббиты попробовали залезть в Ривендейл к Арвен. Однако взломать шестизначный пароль и проникнуть в ее покои им не удалось.
Гуляя по всесредиземской сети, хоббиты отыскали сайт Бомбадила: одетая только в волосы Золотинка загорала в шезлонге. Однако долго пускать слюни им не дал какой-то здоровенный волосатый мужик, погрозивший квадратным кулаком, на костяшках которого было выколото "Т.О.М". Изображение замигало, появилась надпись "Сайт временно недоступен".
Разочарованные мохноноги заглянули в Лориэн, однако Галадриэль, уговорившая наконец Келеборна построить купальню на месте своего зеркала, быстро обнаружила слежку и плеснула на приятелей водой из тазика.
Громкий мат обрызганных с ног до головы хоббитов заставил спящего Гендальфа подскочить на кровати. От неожиданности маг уронил ночной горшок, заботливо пристроенный ему Пином вместо палантира, на голову свернувшемуся на полу калачиком Следопыту. Проснувшийся кандидат в короли свел глаза на переносице и снова рухнул на пол.
Офигевший Гендальф только сейчас понял, почему каждый месяц ему приходят астрономические счета за интернет. Схватив посох, он начал расстреливать прыснувших в разные стороны полуросликов маленькими зелеными молниями.
Заинтересовавшись необычной возней, с улицы вошел Леголас, которого переливчатый храп гнома заставил искать спасенья на свежем воздухе. Одна молния заставила его высоко подпрыгнуть, другая подпалила кончик острого уха. Быстро сориентировавшись, эльф рыбкой нырнул в окно, вынеся раму вместе с остатками стекла.
Эомер со своими подчиненными, завернувшись в простыни (чтобы не создавать паники), деловито полз к выходу.
Спящий Гимли абсолютно не реагировал на шум и пробегавшие по нему в разных направлениях волосатые ноги, пока один их хоббитов не запутался в бороде и не рухнул на пол. От гномьего рева рука мага дрогнула, одна из молний, срикошетировав от стены, попала на соломенную крышу здания…
Четверть часа спустя команда сидела вокруг догорающей казармы, в которой остались все припасы, и подсчитывала понесенные убытки.
Мрачный Гимли деловито выпутывал из бороды дрожащего мелкой дрожью Пина. Рядом сидел Мерри, от которого несло паленой шерстью, и заразительно икал.
Леголас позаимствовал у Эомера зеркальце и любовался в него на поврежденное ухо. По его расчетам, шерсть на нем должна была отрасти в течение двух-трех недель.
Арагорн, бурча под нос грубые ругательства, пытался ровно нахлобучить шлем на голову. Свежая красивая шишка на темени мешала этому богоугодному занятию.
Наконец, Гендальф, ласково поглаживавший разряженный на две трети посох, произнес:
- Теперь я, кажется, начинаю понимать, как этим двум олухам удалось разгромить Изенгард… Что ж, ради безопасности нашего Братства придется их разлучить. Мерри останется здесь, в Рохане, а Пипина я заберу в Гондор.
Пристроив хоббитов ко двору – одного в собутыльники к Денетору, а другого – в бойфренды к Эовин, участники Братства облегченно вздохнули.
Они еще не знали, чем такой расклад грозит Гондору…
В первый же день пребывания в Минас-Тирите Пипин взобрался на Белое Дерево и расстрелял из рогатки Фарамира. Не на шутку встревоженный Денетор взялся сам врачевать раны сына, поливая их крепчайшим здравуром трехсотлетней выдержки. Любопытный хоббит ухитрился уронить на них горящий светильник. Потушить нехило полыхнувший костер смог только Гендальф, истративший на спасение наследника гондорского трона последнюю ману своего посоха.
Увидев большой костер на стенах Минас-Тирита, орки восприняли его как сигнал к атаке и ринулись штурмовать белые башни одного из красивейших городов страны.
Возможно, государство Гондор навсегда бы исчезло с карты Средиземья, но…
На его территорию вторглись роханские конники, безуспешно пытавшиеся удрать от Мериадока. Впереди, наводя ужас на противника, несся Гимли, дребезжа консервными банками, привязанными к бороде, и поминутно о них запинаясь. За ним, проклиная фантазию мохнонога, бежал разукрашенный во все цвета радуги эльф. Столкнувшийся с ним впечатлительный предводитель орков заработал инфаркт; лишившиеся лидера орки в замешательстве остановились.
В образовавшуюся свару ввязался Арагорн, с недавних пор предпочитавший общество умертвий вышеупомянутому Мерри.
Услышав о возможном присутствии хоббитов в войсках противника, стада элефантов дезертировали на юг, попутно затоптав троих назгулов и отдавив обе ноги некстати подвернувшемуся Теодену.
Столкнувшись с полуросликом, король-призрак сделал себе харакири моргульским клинком и, в полном соответствии с предсказанием, где не было ни слова о самоубийстве, умер не от руки смертного мужа.
Мини-взрыв, возникший на месте гибели Ангмарца, вырыл симпатичную воронку локтей в десять глубиной и разметал в разные стороны остатки окончательно деморализованного орочьего войска.
Позже, обозревая место битвы, Арагорн произнес историческую фразу, занесенную во все хроники Средиземья:
- Если Фродо и Сэм доберутся до Мордора, Саурону – хана!

НАИМЕНОВАНИЕ: Ибо сказано…
ОТ АВТОРА: небольшая зарисовка из жизни полукровок.

Ибо сказано…

Бить втроем одного – много ли в этом чести?
Может быть, это вид спорта такой?
А вы как думаете?
Нет.
Трое на одного – несправедливо.
Особенно когда ты и есть тот один.
Трое подростков лениво и без особой злости лупили четвертого, который, как ни странно, никак не хотел сдаваться и чудом удерживался на ногах.
Чем бы все это закончилось, предугадать было бы более чем легко: у того, что один, не было никаких шансов.
Пока в драку не ввязался еще один человек.
Легко перескочив невысокую оградку палисадника, он с ходу влепил бутсой в подбородок ближайшему противнику. Зубы того звонко лязгнули; протестующее мыча и заботливо придерживая поврежденную челюсть, он покинул поле боя.
Силы, таким образом, уравнялись.
Следующий, получив пару ударов в область солнечного сплетения, сложился как перочинный ножик; мощный пинок вынес его вместе с частью заборчика.
Почувствовав прилив сил, бывшая жертва с размаху въехала по физиономии оставшегося противника. Голова того мотнулась, и блокировать следующий удар он не успел. Открытая ладонь ударила его в грудь, чуть выше выреза майки-борцовки, оставив там моментально залиловевший синяк, до странности напоминающий отпечаток раздвоенного копыта.
Продолжать бой он, почему-то, отказался и с места развил такую скорость, что догнать его не смог даже тот нежданный заступник. Махнув рукой, тот направился к пострадавшему, но заметил блеснувшее в траве стекло и наклонился за ним.
Только после этого избитый парнишка позволил себе съехать вниз и усесться на землю, прислоняясь спиной к стене.
- Кто ты? – прохрипел он, обращаясь к своему спасителю и тщетно пытаясь что-то нащупать в траве.
- Ты не это ищешь? – незнакомец протянул ему обнаруженные минутой раньше очки с легкой металлической оправой.
Вэл поспешно надел их.
Час от часу не легче! Девчонка!!!
- Ты в порядке? – сочувственно спросила она.
- Нет… Но сейчас буду.
Он с всхлипом втянул воздух и закашлялся.
С легким щелчком вывихнутый сустав встал на место, кровоподтеки побледнели, кровь, сочившаяся из разбитой губы, подсохла и осыпалась тонкой струйкой коричневого порошка.
Как всегда регенерация отнимала много сил. Наверно, он заметно побледнел, и она протянула руку к его лицу:
- Давай я помогу!
Его зрачки резко, по-кошачьи, сократились и сверкнули красным.
- Не тронь! – отшатнулся он.
- Хорошо, - уступчиво произнесла она, поправляя сбившуюся набок во время драки спортивную курточку. – Я – Марша. А ты?
- Вэл, - он сплюнул на траву и вытер тыльной стороной ладони губы. – А здорово ты их!
- Папа научил, - отмахнулась она.
Врет, - привычно определил он. Зачем только ей это нужно?
- За что они тебя?
- Ни за что, - пожал он плечами. – Просто так.
- Но почему?
- Ты не поймешь…
- И все-таки я хочу знать!
- Да потому, - крикнул он, выходя из терпения, - что я - не такой, как они! Я – иной!
Он думал, что после этого она отвернется и уйдет, как это делали все остальные.
- И незачем так орать, - поморщилась она. – Думаешь, ты один такой?
Эти слова поставили его в тупик; он так и замер с приоткрытым для возражения ртом.
- Пошли, - она протянула ему руку.
- Я сам, - уже из чистого упрямства буркнул он. – И я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
- Ладно. Ты сам так решил, – она отвернулась от Вэла и сделала шаг к выходу из палисадника. – Прощай.
Он привычно-рассеянно взъерошил светлые волосы, чтобы скрыть крохотные бугорки рогов. Хорошо хоть адский папаша не подарил ему другой атавизм – хвост!
Что-то в этом прощании было неправильным.
- Марша?
- Да? – повернулась она.
- Спаси-бо, - с некоторым напряжением в голосе произнес Вэл.
- Всегда пожалуйста…
Он закрыл глаза, стараясь впечатать в память ее образ: теплые карие глаза, вздернутый носик, копну темных волос и… крылья? Показалось ему, или действительно у нее за спиной развернулись два крыла, но не белых, как у ангелов, а пепельно-серых, словно опаленных?
Теперь он понял, что было неправильным.
- Не прощай, а до свидания, - прошептали его губы.
Потому, что он был уверен, что они еще встретятся.
Ибо сказано в Новом Писании:
"Тяжело жить полукровкам в мире людском.
Однако вместе они – сила.
Даже если они такие разные…"

Грустная сказка…

*

/из беседы в чате/

- Он тааакой лапочка! Волосы черные, а прядь седая, ммм...
- Наверно, красит
- Ага, чтобы на героя быть похожим.
- Глупость, девчонки! Просто он героя сам с себя списал. Так многие делают...
- Точно! Это мэрисью называется.
- С чего вы взяли, он же не японец! И глазки карие... И грустные...
- Дэль, ты всегда все понимаешь буквально!
- Автор, автор... Девчонки, вы хоть его книгу-то читали?
- Слишком грустная сказка.
- Так жалко Мицуко! Я плакала
- Ты все время плачешь, Дэль.
- Иногда мне кажется, Кори, что ты этого вообще делать не умеешь.
- У меня есть над чем поплакать в жизни, Маат!
- А мне так хотелось, чтобы все закончилось хорошо Хотела бы я знать, будет ли продолжение…
- А может, и не надо?
- Ну, хочется же знать, что произошло с Тошиа после того, как он вернул Мицуко браслет!
- Какого ты еще продолжения хочешь, Дэль?
- Хэппи-энда хочется, Кори, счастливого конца.
- Ну, какой может быть хэппи-энд? Средневековая Япония, строгие нравы...
- Но ведь можно было что-то придумать! Типа, прошло много лет, в жизни Тошиа появилась другая, которая смогла облегчить боль его потери, но он всегда помнил...
- Оптимистка... Тут же написано - драма.
- А Мицуко умерла у него на руках Только что и поцеловались напоследок...
- А я вот что все думаю, если бы он не сказал ей о свершенной мести... Может, она бы прожила дольше?
- Она все равно умирала. Ушла с мыслью о том, что отомщена.
- Ой, девчонки, я сейчас опять заплачу...
- Дэль, заканчивай со слезами, клавиатуру промочишь. И хватит уже об этом.
- Действительно, хватит. Всего лишь книга, каких много.
- Ты забываешь, Кори, что по продажам она в числе лидеров. И не только у нас...

**

"Почти детективная история, притягательно-суровый герой, очаровательное, утешительное время действия, великолепная стилизация текста и прекрасное знание истории".
Commersant-daily

"Все на одном высшем уровне владения материалом, как историческим, так и литературным".
Ex-libris

***
- Ха! Каково! - Прошелестела газета, брошенная небрежно на стол; оттянув подтяжки, редактор издательского дома "Lit-Press" отпустил их, и они звонко щелкнули его по внушительному пузу. - Малыш, ты делаешь успехи!
- Ммм? - оторвавшись от ноутбука, осведомился темноволосый мужчина. Седая прядь соскользнула ему на глаза и, досадливо убрав ее за ухо, он спросил, - ты что-то сказал?
- Новый роман пишешь? - ухмыльнулся редактор. - Не забудь какую-нибудь фишку типа застежки на браслете с иероглифом. Народ это любит...
- Угу, - автор вежливо улыбнулся издателю и снова склонился над клавиатурой.
- Вот я все думаю, - редактор отхлебнул пива и смахнул пену с усов, - откуда ваша писательская братия берет сюжеты?
- Из жизни, - ответил автор, стирая фразу, которая, очевидно, его не устраивала.
- И давно ты подался в самураи? - Ухмыльнулся тот в ответ. - Пиши-пиши, Паганини...
Брюнет коротко улыбнулся.
"Ну да, откуда же тебе знать... В этой истории слишком много правды, хотя я и постарался ее скрыть.
Не средневековая Япония, а современная Швеция.
Не Мицуко, а Маруша.
Не меч - а старый браунинг, доставшийся от отца.
Не самурай, а обычный преподаватель литературы в колледже".
На запястье, под широким браслетом электронных часов, предательски сверкнула золотая цепочка с замком в виде буквы М.
"А потом я наудачу ткнул в карту пальцем - и уехал.
В Японию".

Весна.

Всю зиму, все ее холодные дни – одно и то же: дом – работа, работа – дом. Череда нескончаемых дней, так похожих друг на друга, словно писались они через копирку.
Редкие звонки друзьям. Почему? Не знаю. Не хочу.
Редкие звонки друзей. Почему? И так понятно.
И продолжать вечное размеренное движение по кругу, и…

Попасть в холодно-сладкий весенний дождь.
Проснуться.
Ощутить, как дышит влажная земля. Заметить, что легкое зеленое марево на деревьях сменила основательная, но еще совсем нежная листва. Увидеть, как разжимаются плотные кулачки цветов яблонь и вишен.
Смыть черемуховым душем все шрамы с сердца и начать жизнь сначала…

Жаль, что это невозможно.

Под последней зарисовкой просто банально подпишусь.... как верно, черт возьми...

Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Любимому эльфу посвящается....

Хочешь, я расскажу тебе сказку?
Она будет теплой, как каравай, только что вынутый из печи и пушистой, словно шерсть оборотня, она будет белой в черную полоску, словно шкура Ирбиса. Но светлого будет больше, не сомневайся.
В этой сказке будет все: горьковатый аромат новогодней елки и запах крепких осенних яблок, чуть золотистый робкий рассвет и насыщенно-алый закат, светлая лунная тоска и теплая улыбка солнца.
Будет сыто потрескивать ветками костер и влажный ветер – звать в дорогу, будет крепкое пожатие руки друга и первый поцелуй любимой девушки. Будет капелька хмельного веселья – чтобы кровь быстрее бежала по жилам, не обойдется и без острых ощущений – пройдет немного времени, и ты будешь вспоминать о них с легкой грустью.
Будут мечи и магия – ровно столько, сколько нужно и не каплей больше.
Да, потерь не миновать, но будут и находки, точно так же, как если не будет расставаний – не будет встреч.
Будут в этой сказке падающие звезды и сбывшиеся желания, будут взлеты и падения – ни одна сказка без этого не обходится, поверь мне на слово.
За одно не могу ручаться точно – а буду ли я в этой сказке? А если буду, оставлю ли хоть сколько-то заметный след?
Это – твой выбор.
Потому, что… эта сказка – твоя жизнь, и какой ей быть – ты решаешь сам.
Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Пользуясь случаем, хочу передать от ёльфа привет! Говорит, что ты там обязана быть, в этой сказке. Просто обязана!

Дождь.

Расставаньям и расстояниям,
разделившим нас, посвящается…

Серое небо, серый асфальт, серые люди, полускрытые сплошной серой пеленой льющейся с неба воды…
Идет дождь.
Печальный. Безнадежный.
Осенний.
Как мое настроение.

Зимой дождь бывает редко – он приходит только с оттепелью и на фоне постоянных снегопадов кажется почти чудом. Или… надеждой на чудо?
Весенний дождь – холодный, но несущий свежесть – только укрепляет веру в хорошее.
Летний дождь всегда в гармонии с настроением. Будь то проливной, мгновенно прохватывающий одежду насквозь, или редкий, моросящий – но долгий, от которого легко спасает обычная куртка с капюшоном. Под этот дождь хорошо идти куда-то – и не спешить.
Осенний дождь – дождь прощальный.
И все-таки я благодарна ему.
За то, что он позволяет спрятать слезы.

Я надеялась, что смогу проводить тебя до поезда со спокойным лицом и лишь потом, в последний раз махнув рукой, словно лишившись внутреннего стержня, дам волю слезам. Тогда, когда ты этого не увидишь…
Не получилось.
Дождь честно пытался мне помочь – и не было понятно, что сейчас сбегает по моему лицу – капли воды или слезы.
Только ты почувствовал все это сам.
Обнял за плечи, велел не печалиться – и мгновение спустя уходящий поезд разделил нас.
Не навсегда.
Но слишком надолго.
Помнишь, ты прислал с дороги сообщение? Где просил улыбнуться?
Прости, тогда я не смогла выполнить твою просьбу.

Умные люди говорят, что если не будет расставаний, то не будет и встреч.
Иногда мне кажется, что, если я повторю эти слова тысячу раз, я сама в это поверю.
Осталось 882 раза.
И слабая надежда на чудо…

Ты умничка, я прочитала все-все.
У тебя получается в такую короткую форму вложить столько чувств, эмоций, вложить мысль.
Читая две последние зарисовки просто улыбалась; во время "Дождя" сквозь слезы на ресницах.

Сны.

Сны…
Тасуя их словно колоду карт, до рези в глазах всматриваюсь в хитросплетение их узоров. Не мелькнет ли прядь волос василькового цвета, не привидится ли смуглое великолепие золотой кожи?
Я ищу тебя.
Ви-лэйн…
В этом имени – вздох ветра, шелохнувший стебли степной травы, терпко-сладкий запах шалфея, бездонное небо глаз.
Ви-лэйн…
Я заблудился, и теперь чутко прислушиваюсь, стараясь услышать твой голос – тот маячок, по которому смогу найти тебя.
Мое маленькое солнце, возле которого отогревается и расправляется моя мохнатая, в шрамах, душа.
Брожу по бесконечному лабиринту, открывая двери, заглядывая за них и снова с разочарованным вздохом возвращаясь в коридор. Не то, все не то…
Там нет тебя.
Время иссякает, словно сухой песок, струящийся сквозь пальцы. И я боюсь, что не найду, не успею.
А ты ждешь.
Ждешь и, наверно, тоже беспокоишься, что меня нет. Ведь мы договаривались встретиться, и я клялся, что приду.
А я привык сдерживать свои обещания.
Ускоряю шаг, уже беспорядочно заглядывая во все закоулки и двери лабиринта, и, остановившись возле одной, чувствую, что эта та самая.
Потому, что за ней ждут.
Ждут меня.
И тянут за дверную ручку одновременно со мной, только в свою сторону.
Уступить?
Я редко кому уступаю. Такой у меня характер.
Но… пальцы неохотно скользят по лакированной древесине ручки.
Уступаю. Отпускаю.
Руки тяну навстречу.
Дотронься до моих пальцев, докажи, что, хотя бы во сне может произойти чудо.
Мне так в это хочется верить!

А наутро я долго не могу проснуться. И глаза приходится разлеплять чуть ли не пальцами.
Это значит – сон закончился хорошо.
Это значит – с ним не хочется расставаться.
Это значит – за той дверью была ты…

Сообщение отредактировал Lisaolesya - 12-09-2007, 15:07

Очень красиво))) Такое впечатление, что прочитала не слова, а перебрала нитку с нанизанными на нее чувствами.
Эх... я точно не умею писать такие вещички.

Да это же просто стихи, которым не нужны размер и рифма !

Последнее, про сны - чудесно! Очень стильно. Действительно похоже на стих в прозе. =) Только стихи в прозе обычно короче, вот и все...
Чувства хорошо описаны. Близко к правде. =) Даже себя можно узнать при желании...

А ты ждешь.
Ждешь и, наверно, тоже беспокоишься, что меня нет. Ведь мы договаривались встретиться, и я клялся, что приду.
А я привык сдерживать свои обещания.

Забавно получилось. В том смысле, что "Сны" звучат как ответ на мое "Ожидание".
Красиво. И читается, и звучит.

Выжженные до пепла глаза…

Полупустая маршрутка в час пик – согласитесь, это на грани фантастики. Не знаю, возможно, я просто не успел на прошедший перед ней автобус.
Но не в этом дело.
- Будьте любезны…
Чья-то рука тронула меня за рукав куртки.
Какое куртуазное обращение! Я обернулся и посмотрел на говорившую.
Она протягивала мне несколько монеток.
Девчонка? Девушка? Есть такое понятие – неопределенный возраст. Светленькая, в брючном костюме и куртке, с тяжелой сумкой через плечо.
- Передайте, пожалуйста…
Неопределенно хмыкнув, беру мелочь с ее ладони и отсылаю дальше. На этом можно было бы и забыть этот эпизод, но кондуктор передала обратно билет, и волей-неволей мне пришлось обернуться.
- Благодарю вас…
И замолчала, уставившись в окно.
Странная… Кто же сейчас так говорит? Стало модно говорить "круто", "клево", а слово "спасибо" кажется почти забытым архаизмом.
Почувствовав мой взгляд, она скользнула глазами по моему лицу, и, видимо, не обнаружив ничего в нем примечательного, вернулась к рассматриванию улицы.
Морщинка между бровями, нос-курнос, пухлые губы. Обычная. Только… Глаза мне ее совсем не понравились. Не голубые и не серые. Выжженные до пепла глаза.
Смотрит на улицу – и ничего не видит.
Окаменевшее лицо – маска – ширма между ней и окружающими.
Кто превратил тебя в куклу с замкнутым лицом и сжатыми губами? О чем твои мысли? Что в тебе осталось обычного, живого, кроме этих привычных фраз и на секунду потеплевшего голоса?
Хлопнула крышка открываемого люка – кому-то стало жарко – и в маршрутку ворвался свежий ветер. Он взметнул ее волосы, словно сдул с них пыль – и они стали серебряными. Она обернулась – и ее глаза оказались синими.
Но ветер стих, и снова в ее глазах – только пепел.
И снова – сгорбленные, словно от тяжелого груза, плечи, и снова – мысли, безрадостные, серые, мертвые.
- Вы выходите на следующей? - О, кажется, она проснулась.
- Да, - с какой стати я это говорю? До Щербинок еще далече.
Маршрутка останавливается, ее двери распахиваются.
Спрыгиваю на пыльный тротуар и неожиданно для себя подаю ей руку.
- Позвольте?
Кажется, вежливость заразна.
Недоуменно пожав плечами, она вкладывает свою ледяную ладошку в мою и спускается со ступеней.
Почему мне так не хочется отпускать на волю ее тонкие пальцы?
Что мне до пепла в ее глазах?
Почему так хочется вернуть ее к жизни?
Слишком много вопросов и ни одного ответа.
- Вы разрешите вас проводить?
Повторное пожатие плечами. Искорка удивления в глазах, впрочем, почти сразу погасшая.
- Пожалуйста…
Шуршит сухая листва под ногами. Молчание, которое не нужно нарушать.
Она останавливается у небольшого дома-уголка с вычурными, массивными балконами.
- Мне сюда…
Понимаю. И не протестую. И не настаиваю.
- Спасибо…
За что? За молчание? За тень интереса к ее глазам? За старомодную вежливость и желание прикоснуться губами к ее пальчикам?
Не знаю.
- Всегда пожалуйста… - Безлично звучит, не так ли?
Она уходит, не обратив внимания на ключевое слово в этой фразе.
Слово "всегда".
Думаешь, я просто так вызвался тебя проводить?
Сначала я тоже так думал.
Ключевое слово "всегда" значит, что я тебя найду.
Зачем?
Просто я хочу, чтобы твои глаза стали снова синими.
И чтобы ты всегда была рядом…

Карусель судьбы.

*
Андрэ Нуар внимательно наблюдал за "Сеньорой Нуэстра де Мадрид" через подзорную трубу. Испанский торговый барк выглядел перегруженным: оружейные порты находились в непосредственной близости от воды и чуть-чуть не захлестывались волнами.
Осмотр явно удовлетворил молодого человека. Оторвавшись от трубы, он скомандовал:
- Полный вперед… Абордажной команде приготовиться, поднять флаг…
Команда, боготворившая своего капитана, шустро выполнила его команды. Над бригом, четко определяя его принадлежность, взмыло черное полотнище.
Капитан барка с проклятием бросился к штурвалу. Шедший параллельным курсом и на вид вполне миролюбивый корабль оказался пиратским.
- Проклятье… - испанец присмотрелся к черному флагу и разом вспомнил бродившие по Чертову Мэйну слухи о бриге "Кассандра". – Серый Ангел!
Пиратский капитан, носивший это прозвище, задумчиво почесал рассеченную шрамом бровь. Если верить слухам, он был чистым дьяволом во плоти, и многочисленные зверства Черной Бороды меркли перед его ужасными деяниями. Однако, слухи – они и есть только слухи, выгодные только тем, кто их распускает. С точки зрения берегового братства капитан был чересчур гуманным человеком: команду захваченного корабля он обычно оставлял в живых, высаживая на островах в непосредственной близости от крупных портов, либо оставляя им шлюпки. Его собственная команда много раз пыталась наставить его на путь истинный, однако каждый непрошенный советчик, встретившийся с ледяным взглядом серо-стальных глаз Нуара, надолго терял дар речи. Впрочем, эти недостатки капитана полностью компенсировались его удачливостью: казна "Кассандры" насчитывала несколько тысяч золотых дублонов, кроме того, она должна была значительно увеличиться после реализации последнего захваченного груза.
Еще не до конца подживший шрам болезненно ныл. Серый Ангел поморщился: чутье, так часто выручавшее его, подсказывало, что с "жертвой" могут возникнуть непредвиденные сложности.
Капитан "Сеньоры" тихо проклинал себя за то, что поддался на уговоры и оставил на Маргарите четыре пушки из шести, загрузившись взамен лишними фунтами пряностей. В случае благополучного окончания плавания его гонорар увеличивался вдвое, но сейчас… Сейчас у него не было не превосходства в скорости, ни в маневренности, ни в вооружении. И, как на грех, сопровождавший его военный шлюп отстал возле Куманы…
Пират медленно, но неуклонно прижимал "Сеньору" к небольшому скалистому островку. Схватка обещала быть практически бескровной: тяжело нагруженный барк сядет на мель и не сможет даже выстрелить по своему верткому противнику.
Испанец с непреклонным лицом спокойно ожидал абордажа, но шпага, подрагивавшая у него в руках, показывала, как тяжело давалось ему это спокойствие.
- Донья Изабель, - обратился он к появившейся на палубе темноволосой девушке, - идите в каюту и ни в коем случае не выходите оттуда, а еще лучше запритесь изнутри. И молитесь – слышите – молитесь, чтобы эта участь нас миновала…
Испанка, не отрывая расширенных от ужаса глаз от неподвижной фигуры пирата, неуверенно кивнула.
Но судьба решила предоставить "Сеньоре" еще один шанс: из-за одной из скал, заключавших остров в кольцо, появился испанский бриг военного образца.
- "Инфанта"! – одновременно выдохнули противники.
- Черт… - добавил пират, убирая подзорную трубу. – Нэвилл, быстро, уходим.
Приказы капитана не обсуждаются, какими бы странными они не были. Особенно если это Серый Ангел.
Рулевой крутанул штурвал и "Кассандра", послушная его воле, легла на обратный курс.
Красивая синеглазая испанка преклонила колени перед изображением мадонны. Тонкие пальцы правильной формы рук перебирали четки.
- Благодарю тебя, заступница, за защиту…
В Гибралтаре ее ждал жених, некрасивый дон Антонио, чьи сомнительные достоинства в виде длинного крючковатого носа и крупных залысин благополучно уравновешивались туго набитым денежным мешком. Они прожили в браке больше двадцати лет в согласии, но не в счастье, и так и не нажили наследников.
На шестидесятом году жизни дон Антонио заболел тропической лихорадкой. Старания лучших врачей города не увенчались успехом, и он умер, оставив донну Изабель вдовой.
Испытывая лишь горькое разочарование от неудавшейся жизни, испанка ушла в монастырь, где и провела последние годы своей жизни.
Владения дона Антонио де Вилламарго отошли короне, а она… она так никогда и не узнала, чего именно лишилась в тот день, когда судьба уберегла "Сеньору" от стычки с пиратами.
**
Анри де Фонтэне со скучающим видом откинулся на мягкие подушки комфортного сиденья.
Господи, как же надоели эти бесконечные приемы, похожие один на другой как братья-близнецы, расфуфыренные дамы с их дурацким "языком мушек", упражняющиеся в любезностях мужчины, скрывающие под искусственными улыбками черную зависть…
В свои 28 лет герцог был богат, как Крез, удачлив, красив и имел множество любовниц. Но ни одной из них еще не удалось тронуть его ледяное сердце…
Карету мягко покачивало, герцог потирал противно нывший висок. Его пальцы скользнули по шраму, наискось рассекшему бровь.
Жозефина… Дикая кошка в женском обличье! Она уже считала себя хозяйкой имения де Фонтэне под Парижем…. В какую же ярость пришла она, когда он сообщил ей об иллюзорности этих надежд! Именно тогда осколок разбитой ею тарелки повредил ему бровь. Неизвестно, кто тогда испугался больше – он или она? Во всяком случае, сейчас Жози притихла и пытается всеми правдами и неправдами вернуть себе его расположение.
- Решено, - сказал сам себе герцог. – Больше я не хочу видеть эту женщину.
Солнечный луч, скользнув через окошко, на мгновение ослепил молодого человека и спрятался в складках покрывала сиденья.
Герцог, наконец, проявил интерес к окружающей действительности и соизволил выглянуть в окно. Его серые глаза встретились с невероятно синими глазами бедно одетой девушки, с любопытством наблюдающей за выездом богатого вельможи. Казалось, эти глаза смотрели ему прямо в душу…
Колесо наехало на выбоину, карету резко тряхнуло. Анри отвернулся, наваждение исчезло; мгновение спустя он забыл о темноволосой красавице.
Если бы Его Величество Случай всего лишь на несколько секунд задержал соединение их взглядов, то никогда в судьбе герцога не появилось бы женщины, поднесшей ему бокал с отравленным вином, а жизнь девушки не прервалась бы в 25 лет от кинжала ревнивого воздыхателя.
Судьба…
***
Старый дом слишком долго сопротивлялся времени…
Ветшали стены, грустно поскрипывали ставни, узорные наличники давно были проедены жучками-древоточцами и осыпались коричневой трухой, ступеньки лестницы прогибались и проваливались под ногами испуганных жильцов. Но дом не хотел сдаваться.
И он был жив, пока… Пока его не покинули хозяева. С их уходом дом словно лишился души и сил к сопротивлению.
Мрачным пугалом простоял он почти целый месяц, пока ковш экскаватора не превратил в обломки оба его этажа и крохотную мансарду.
Как это всегда бывает, после эпохи разрушения наступило затишье. Участок, где раньше стоял дом, был равномерно завален досками, битым стеклом и железками непонятного происхождения. Ходить по нему было небезопасно, поскольку легко можно было провалиться в скрытый под щебнем подвал.
И она не пошла бы туда, если бы не жалобное мяуканье, доносившееся из полузасыпанного окошка этого самого подвала.
- Киса, маленький, как же ты туда попал? – спросила она, наклоняясь над провалом.
Маленькая рыжая лапка царапнула щебень, котенок заплакал еще жалобнее.
Положение усугублялось тем, что подвальное окошко было забрано решеткой. Ковш экскаватора немного отогнул ее, но не сорвал полностью.
Девочка нахмурилась. Ясно было, что она ничего не сможет сделать. Одна.
- Подожди, маленький, сейчас я вернусь. Не бойся…
Словно поняв и поверив ей, котенок умолк.
Девочка вышла со двора и остановилась у пешеходного перехода, разглядывая прохожих. Ей нужен был всего один человек – человек, который может помочь.
Парнишка лет тринадцати, небрежно забросив сумку на плечо, шел домой. Настроение у него было просто отвратительное. Капитан школьной команды, он был расстроен проигрышем в баскетбол – и кому! Этим зазнайкам - команде школы № 19! Злобно пнув подвернувшийся под ноги камушек, он перебежал дорогу и показал оттопыренный средний палец слишком рьяно рванувшему с места автомобилисту. К счастью, то не обратил на этот жест никакого внимания.
- Мальчик…
Занятый мыслями, парнишка не сразу понял, что это обращаются к нему.
- Мальчик! – требовательное подергивание за рукав оторвало его от невеселых размышлений. – Мне нужна твоя помощь!
Сначала он хотел возмутиться, но, взглянув в васильково-синие глаза десятилетней пигалицы, неожиданно для себя пошел за ней.
- Понимаешь, - она не отпускала его рукав, словно опасаясь, что он убежит, - тут котенок провалился в подвал. А я его достать не могу. Вот, погляди…
Школьник присмотрелся к окошку и перекошенной решетке, закрывающей его сверху. Даже если они смогут выманить котенка из подвала, длины руки не хватит, чтобы достать его.
- Ты сможешь ему помочь? – никак не хотела отставать девчонка.
- Придется лезть, - констатировал он, снимая сумку с плеча. – Подержи…
Подложив пару камней под решетку, чтобы она – не дай бог – не опустилась, парнишка скользнул в щель и спрыгнул на дно ниши. Выглянувший на шум котенок был моментально схвачен за шкирку и вытащен из подвала, пленником которого он был так долго.
Ласково погладив малыша, парнишка привстал, используя для опоры одну из выбоин в стене, схватился за решетку рукой и протянул испуганное животное девчушке.
- Держи своего питомца…
Ноги его соскользнули и он повис на одной руке, судорожно пытаясь ухватиться за решетку другой. Испуганно пискнув, девчонка бросила его портфель и, наклонившись, ухватила его за запястье. Доли секунды, на которые задержалось его паденье и дикий испуг от того, что он сейчас стянет вниз и ее, прибавили ему сил. Схватившись за решетку, он подтянулся и, немного поцарапавшись, выбрался на волю.
- Ты в порядке? – встревожено спросила она. Взгляд ее упал на небрежно брошенную сумку, и она испуганно сжалась. – Извини…
- А, фигня, - беспечно махнул он рукой. Сердиться из-за этого? Глупо.
- У тебя на лице кровь…
Запоздало почувствовав боль, он потянулся рукой к надбровью.
- Стой! – услышав приказные нотки в ее голосе, он усмехнулся, но подчинился. – У тебя руки грязные, не трогай.
Достав из кармашка платья снежно-белый платок, она сама прижала его к царапине.
- Вот теперь держи.
Придерживая пальцами сползающий платок, парнишка беззастенчиво рассматривал свою собеседницу. Смешные непокорные темные кудряшки, чуть вздернутый носик и глаза – невероятно синие, каких он никогда ни у кого не видел. Что заставило его помочь ей? Он и сам не мог найти ответа на этот вопрос.
- Спасибо, - какой он встрепанный, смешной, похож на воробушка, которого она подкармливала зимой. Только глаза… кажется, именно из-за них она выбрала его из всех. Серые, тогда холодные, а сейчас неожиданно потеплевшие, отчего-то заставлявшие вспомнить мамино любимое бархатное платье.
- Кажется, это я должен сказать тебе спасибо, - чуть хрипло ответил он. – Как твой тигренок?
- А он не мой, - парировала она. – Я вообще его первый раз вижу.
- Ну… - слегка удивился он. - И что ты собираешься с ним делать дальше?
- Если не найду хозяев, возьму себе, - смахивая угольную пыль с шерсти звереныша, как о давно решенном деле сообщила она. - Пошли?
- Пошли.
Котенок мурлыкнул у нее на руках, словно одобряя принятое решение, и спрыгнул на землю. Неторопливо беседуя, ребята отправились за ним.
- Я думал, что знаю всех в этом районе, - немного неуклюже начал паренек. – А тебя вижу в первый раз…
- Мы всего три дня, как сюда переехали, - охотно поддержала беседу она. – Я пока хожу, знакомлюсь тут со всеми… улицами, домами, людьми.
- И твои тебя отпускают? Одну? – не поверил ей он.
- А куда они денутся? – по лицу девчонки скользнуло выражение упрямства? Упорства? – Они у меня уже привыкли…
Этот момент выбрал смолянисто-черный котяра, чтобы перебежать им дорогу. Но, словно почувствовав присутствие неведомой силы, скорчился, прижал уши и зашипел. Только когда ребята скрылись за углом, он, воровато оглянувшись, все-таки пересек тротуар и скользнул во двор.
- И в какую школу ты идешь?
- В тридцать третью, уже с понедельника, в четвертый "А" класс…
- Так это здорово! - Почему-то он очень обрадовался тому, что они будут учиться в одной школе. – Кто у вас классная?
- Татьяна Владиславовна, - девочка внимательно присмотрелась к спутнику. – А ты ее знаешь?
- Еще бы… - ну, не рассказывать же, сколько интересных дел может придумать бывшая его классная, по-настоящему "классная" учительница. – Тебе повезло…
Котенок мяукнул, привлекая к себе внимание, потерся о брюки мальчишки, подождал ласки от девочки, и скользнул во двор небольшого двухэтажного каменного дома.
- Кажется, именно здесь он и живет, - девочка проследила за тем, как котенок важно прошествовал в открытые двери одного из подъездов.
- Странно, - парнишка потер пальцами надбровье, снова начавшее кровоточить. – Не помню, чтобы в нашем доме у кого-то был котенок, да еще и рыжий…
Громко щелкнул замок, скрипнула дверь, и радостный женский голос произнес:
- Сэма, киса, вернулся наконец… Где ж ты пропадал, мосяня этакая?
- Одна пропажа нашлась, - от плохого настроения у него не осталось и следа. – Осталось вернуть домой вторую… Пойдем, я тебя провожу.
Идти пришлось совсем недолго, до ближайших девятиэтажек.
- Вот здесь я и живу, - сказала девочка, набирая код на металлической двери подъезда. – Квартира тридцать восемь.
"Я запомню" – подумал он.
- Слушай, а я так и не знаю, как тебя зовут.
- Андрей.
- А я Лиза. – Она несмело улыбнулась. - Только тебе не подходит это имя… Можно, я буду называть тебя Капитан?
- Почему? – Кажется, он должен быть недоволен… Только… не получается.
- Потому, что ты похож на него, – звучит безапелляционно.
- А я буду звать тебя Чудо, - ну, как тебе это?
- Ладно. - Чья теперь очередь удивляться?
Уже шагнув на лестницу, она остановилась и оглянулась.
"Ты не забудешь меня?" – чуть испуганный вопрос в ее глазах.
"Никогда", - он позволил улыбке чуть приподнять уголки губ. – "Разве тебя такую забудешь?"
- Чудо, - повторил он, словно пробуя это слово на вкус.
Металлическая дверь с грохотом захлопнулась.

- Что ж, - улыбнулся там, наверху, ангел, счищая угольную пыль с золотисто-рыжего крыла. – По крайней мере они встретились… А дальше… дальше все зависит только от них самих.

(Ето из старенького))))

Ревность.

Черная змея поселилась у меня в груди.
Она сжимает кольцами мое сердце, не давая дышать, и отравляет своим ядом мою кровь. Она отражается в моих глазах и оставляет привкус горечи во рту.
Имя этой змее – ревность.
Сегодня он опять улыбнулся другой. Наверно, мое лицо страшно изменилось…
- У тебя лицо убийцы, - сказала мне испуганная подруга.
Да. Я знаю. Я смотрела на эту девушку, словно через перекрестье оптического прицела.
Почему?
Почему он улыбается ей, а не мне?
Почему он одинаково приветлив со всеми, а в мою сторону даже не смотрит?
Почему люди эту муку называют сладкой?
Когда-нибудь, захлебнувшись этой болью, мое сердце перестанет биться.
А пока…
Он еще не знает меня, а я…
Я все сделаю для того, чтобы он стал моим и только моим.
Я обещаю.

Ангел

Понимание того, что ты – ангел, пришло неожиданно, обрушилось, словно снег с пушистой еловой ветки на мою бедную голову. И я понял, насколько был слеп все это время…
Тебя любят дети и кошки, зеленовато-голубой оттенок твоих глаз напоминает море – и небо одновременно, а мелодичный голос, подкрепленный ласковой улыбкой, обезоруживает даже самого злого скандалиста.
И, почему-то каждую твою улыбку, обращенную не ко мне, я воспринимаю как свою потерю.
Да, я жаден.
И мне хочется, чтобы каждый твой взгляд, улыбка, вздох были для меня.
Я эгоистичен и ревнив, как эгоистичны и ревнивы все демоны, и мне нелегко прятать кроваво-красные огоньки на дне своих глаз. Но нежная и прохладная глубина твоих очей имеет над ними странную силу: и демон внутри меня, недовольно рыча, подчиняется и сворачивается клубком, впадая в спячку.
Ты говоришь, что ты – не ангел, а я улыбаюсь – да-да, конечно, - и не верю. Потому, что не может обычная человеческая оболочка вместить всю ту нежность и тепло, что есть в тебе. И перышко, которое я пару дней назад снял с твоей одежды, не похоже на те, которыми набивают подушки, и не имеет ничего общего с обычными птичьими перьями.
Оно небольшое – всего в указательный палец длиной, гибкое, пушистое и… белое. Вот и сейчас я касаюсь его кончиками пальцев – и улыбаюсь. Как будто касаюсь твоей улыбки губами.
Ты – ангел, и я в это верю.
И даже если когда-то ты оказался лишенным крыльев, я знаю, что они вырастут снова.
Если ты тоже в это поверишь.
И я хочу их возвращения всем сердцем – и боюсь одновременно.
Боюсь, что они встанут между нами.
Ведь я – демон, а ты – ангел.
Мой ангел, мой **-тян…
Ты – моя сказка.

"Черное и белое"

Не очень давно я стала замечать, что у моего "я" есть две стороны - черная и белая, левая и правая. Рецензии и пародии диктует левая, романтические наброски – правая. Все было бы хорошо, только они начинают все активнее вмешиваться в мою жизнь. Например, смотришься в зеркало, и тут…
- А в этом симпатичном балахончике ты выглядишь лет на пять моложе, - говорит правая.
- Во что ты опять вырядилась, корова! – это, как вы поняли, уже левая.
Ну вот, накаркала, явились – не запылились. Еще и невоспитанно читают из-за плеча то, что я пишу.
- Слушай, она решила всему миру растрепать про нас!
- Да кто ей поверит? Люди прочтут, скажут – еще одно раздвоение сознания в форме белой горячки.
Да не важно мне – поверят или нет, просто хочется высказать все, что я о вас думаю, хотя бы на бумаге.
- Ну, и где ты тут бумагу нашла – в принтере, что ли?
- Щаз я ей устрою минуту откровений в форме компьютерного висяка!
Цыц! Допрыгаетесь – в отпуск поедем в такую глушь, где ругаться будет не с кем - только друг с другом.
- Да ты сама долго там не проживешь – сбежишь обратно в цивилизованную действительность!
- Вряд ли. В прошлый раз в такой глуши она за неделю полкофты связала – обошлась и без телика, и без цивилизации.
- Ну да, конечно, связала, только на два размера больше, чем надо!
Было такое… Пришлось все связанное распускать.
- Но она же потом все восстановила – за полгода. Глядишь, к следующему лету закончит!
Хм, вот в это мне самой как-то плохо верится.
Ладно, не мешайте мне свободно выражать свои мысли.
- Да, как же, свободно. Сначала ревешь с правой стороной над фильмом, потом злобно вместе со мной пишешь на него рецензию.
- Да уж, милочка, куда ты без нас денешься.
- Это почемуй-то без нас? Без тебя она вполне обойдется, хватит играть в романтику, да здравствует трезвый взгляд на жизнь!!!
- Твоя трезвость – это переизбыток черной желчи, им отравиться можно запросто!
- Если я – черная желчь, то ты желтая – тоже мне, детище Гиппократа!
- А за Гиппократа кто-то ответит!
- Так, кого-то щаз бить будут, и, возможно, ногами!
- Да, только скорее тебя!
Пыхтя и ругаясь, стороны с вдохновением мутузят друг друга. Пару минут любуюсь на их выяснение отношений, после чего мысленно накрываю драчунов стеклянными колпаками. По инерции они продолжают стучать кулаками по стеклу, только снаружи не слышно ни звука.
Вот и ладушки. Достаю билет и отправляюсь в кино, попутно размышляя о том, что именно слияние черной и белой сторон делает меня такой, какая я есть – единственной и неповторимой… серостью.

Было вот такое явление - черно-белый кинематограф. Серый, если так можно сказать, на фоне современных цветных глянцевых мельтещащих кадров. Но я то помню, что иногда на этом сером экране возникали завораживающие картины, многоплановые образы, глубокие переживания.
И, кстати, если черно-белый кинематограф свое отжил, то вот фотография, например, нет. 32 битный цвет хорош, но иногда так утомителен. А оттенки серого способны передать не внешний блеск, а внутренний смысл.
Серость и посредственность - это совсем другое. Они рождаются не от смешения каких-то полярных свойств и чувств, а от их недостатка.

Но расказы для того и рассказы, что бы в них мы обо всем этом расказывали. Мне понравилось. Так значит в отпуск - в глушь, где ругаться будет не с кем? Только с нами?

Да, Витушка, только с вами)))) и с вязанием тетрадки и ручки пусть рыжая эльфа захватывает))))

И еще - два наброска, написанные для одного фора, где в анкете требуется продемонстрировать в нескольких строках свой "писательский талант".


Две маленькие истории об оборотнях


Двое мальчишек лет шести-семи наперегонки носятся по осеннему лесу, кувыркаются в золотых и алых листьях, осыпают ими друг друга и бросают пестрые охапки вверх, заворожено наблюдая за их падением.
- Мама, посмотри, как здорово! Мама, мама!
Тепло, светло, ясно – и было тихо до тех пор, пока на тропинке не появилось двое этих неугомонов под присмотром чуть грустной матери. А мальчишки-близнецы совсем одинаковые – черноволосые, голубоглазые, и одежда – похожая. Трудно различать, если не заметить раньше у одного из них небольшой родинки у рта.
- Рихард, не уходи далеко, - озабоченно.
Прыжок, кувырок, миг – и мир меняется. Мгновение – и цвета плывут и выцветают, а запахи и звуки становятся резче, острее, ярче. И у ног женщины барахтается в золотой листве волчонок, совсем еще "щенок", заливаясь счастливым повизгиванием:
- Мама, мама, как здорово! А ты так умеешь?


+


Почему такой темнотой и безрадостностью тянет от всего, что есть вокруг? Почему день кажется серым и мрачным, и не радует золото листвы, падающее с веток на плечи? Почему чаша терпения переполнилась, вызвав сильный боль, крик, бегство из дома в лес, где почему-то всегда было тихо и спокойно?
- Мама, почему ты никогда не говоришь нам об отце?!!
Ну почему в ответ – не крик, не одергивание, а тяжелое молчание? Было бы легче…
Надоело – слышать в спину – язвительное от стариков "сиротки", злобное от деревенских матрон – "нагуляла, в подоле принесла", от старосты-деда – "в их жилах дурная кровь!"
- Почему? – вопль, направленный к равнодушным многолетним дубам, к кленам в изящной алой и золотой одежде, к осинам, вздрогнувшим от этого крика. – Почему… я не могу этого знать?!!
И последний стон-всхлип срывается, становясь ниже, уходя в горловое рычание. И в следующей жалобе и вопросе не остается ничего человеческого. Как и в том, кто ее простонал…

Сонная сказка

Мне пора, котенок, но я тебе даю карт-бланш на свои сны... любая дверь в них откроется от твоего стука... и будет все так, как ты захочешь...
Хочешь - и мы будем смотреть на быструю реку с высокого моста... а захочешь - мы будем на качелях и достанем до радуги...
И у нас будет одна маленькая сказка длиной в одну ночь. Такая сказка, которую ты захочешь...
И если я ее запомню, я рассыплю слова о ней на бумаге, и подарю тебе ее еще раз.
Приходи, мой голубоглазый ангел, пароль к коридорам моего сна очень прост, и если ты его угадаешь…
спокойной ночи, люблю и жду.
Всегда...

За глубокой сонной бездной, за высокими стенами из серого камня спрятался мир снов. Мир моих снов. Как проникнуть туда?
Двери в мир снов тяжелы и массивны, огромные запоры держат их, чтобы не открылись случайному-нечаянному посетителю. Вход стерегут грозные львы, готовые разорвать на клочки того, кто придет к ним незваным-негаданным.
Но засовы отодвинутся, двери откроются, а львы станут смирными, как котята, если гость назовет правильный пароль.
Он так прост, всего три слова…

Всего три слова, и в мою ладонь лягут твои пальцы.
Всего три слова – и смешаются волосы, голубые и рыжие.
Всего три слова – и перед нами откроется так много миров, что за одну ночь не успеть, не обойти их все.
Но можно попробовать…
За одной дверью – будет цветочный луг, и бабочки будут доверчиво опускаться на твои приоткрытые ладони, а я буду искать среди великолепного травного разноцветья цветы с лепестками оттенка твоих глаз, такого глубокого, что в нем можно утонуть и никогда об этом не пожалеть…
За другой – высокие серые горы, и ветер будет играть твоими и моими волосами, а если мы спустимся в пещеру, то первый же выбитый в камне ход приведет нас в великолепный дворец, украшением которого будут дивные рисунки из драгоценных камней на стенах. И мы будем бродить по его бесконечным покоям, рассматривая эти картины, проводя пальцами по камешкам мозаик и крепко, словно боясь, что потеряемся, держать друг друга за руки.
Дальше нас ждет парк развлечений, в котором совсем нет никого, и можно будет выбрать любые качели, карусели, горки. Мы приглядим колесо обозрения с общим сиденьем, зашумят моторы, как только мы усядемся и… И перед глазами пройдут миры с алыми и зелеными светилами, с фиолетовыми травами и многочисленными лунами, и мы будем знать, что приживемся в любом мире, если сможем найти в нем друг друга… И сердце будет ухать вслед за резким спуском вниз, и в моих глазах отразятся восторженные твои.
А еще будет осень с золотом листьев и мелким моросящим дождиком, до которого – к его досаде – нам не будет никакого дела. Не обращая внимания на капли воды, стекающие по лицу, будем дышать прохладным сырым осенним воздухом, а из чего он состоит – мы сможем узнать, мы сумеем догадаться. Из ароматов влажных кленовых листьев, из романтически настроенного ветра в серой шляпе с большими полями, из горстей поцелуев, которые мы будем щедро дарить друг другу…
А потом мы прижмемся друг к другу под одним пушистым покрывалом цвета ночи с вытканными серебряными звездами и будем греться тем теплом, которое есть у нас, одно общее тепло – на двоих.

Ты догадалась, что это за пароль?
Догадалась, я знаю.
Три слова, которые так просты.
Я…
И… я тоже.

*маленький этюд... из старого*

Какой странный и смешной обычай – писать письма! Да еще и отправлять международное письмо как обычное, не заказное! Это немного похоже на то, как раньше потерпевшие кораблекрушение опускали в море записки, закупоренные в крепких бутылках из-под рома, и надеялись на ветер, морского бога и попутное течение, которое должно было прибить к обитаемым берегам их послания.
И чем наша почта не море? Своенравное и своевольное, порой беспечное, порой зловредное… И шанс у этого письма достичь островной империи примерно такой же, что у тех бутылок.
А я почему-то не унываю. Узкий конверт с адресом: "Япония, Киото…" греет бок даже через ткань сумки. В нем - мои мысли, мои радости и горести, и я могу позволить себе роскошь – выбрать, в который из почтовых ящиков его опустить. Может, здесь – у многоэтажного дома-свечки? А может, у почтового отделения на Ошарской? Но в прошлый раз, брошенное там, оно шло в Японию на две недели дольше. Тогда лучше – здесь, возле книжного магазина.
Конверт с мягким шорохом ложится на дно почтового ящика, сыто хлопает крышка-козырек. Вот и началась для письма дорога в страну чужедальнюю…
А для меня началось ожидание. Сама знаю, что рано, но уже сейчас начну заглядывать в свой почтовый ящик – сначала просто в верхний срез, потом проверять мизинцем, а позже – бегать с ключами, пока не появится там конверт со знакомым почерком, украшенный множеством разноцветных почтовых штампов. Ведь ты уже отправил письмо? Верю-знаю…
Три пролета – или 26 ступенек? Рыжий кот у дверей трется об ноги.
- Сейчас, Томми, не будем встречать хозяина – он в отъезде. Да, кис?
- Мрру…
Поговорили.
Вечер пролетает незаметно – ужин, пушистый плед, книга о Японии, мурлычащий на коленях Томми. Мы оба скучаем по тому, кто уехал, а он, наверно, также скучает по нам. Да?
И не боюсь я, что какие-нибудь гейши уведут у меня любимого. Нет там таких рыжих и сумасшедших, как я. Они только в России водятся…
Теплый душ, покрутиться у зеркала в кружевной ночнушке. Для кого все это? Почему бы не слукавить?! "Для себя!". И показать зеркалу язык.
Щелкнет выключатель, скрипнет половица, я умещусь на своей половинке дивана и закрою глаза. Ведь расставания не вечны, а расстояния – не бесконечны? Я знаю.
И, уже засыпая, услышу, как снова скрипнул пол, зашелестела ткань, почувствую, как твои губы касаются родинки над бровью. И чем это она тебе так полюбилась, а?
Утром - ощущение тепла в уголке губ от твоего поцелуя. Беспричинная радость, словно до твоего приезда остались считанные часы. Разрумянившиеся щеки и счастливые глаза у моего отражения в зеркале.
Я жду тебя, очень жду.

День будет хорошим, если он начинается с мыслей о тебе…

Хорошая зарисовка. Очень теплая и душевная, как желтое уютное окно в вечернем сумраке, где кто-то ждет. Насколько помню, за заграничные письма вроде доплачивают. По крайней мере, с меня драли втридорога. Ну, и даже этот факт увеличивает ценность простого письма.

Мой Юки-сама

Какой он, мой Юки-сама? Я и сама до конца не знаю, если честно, хотя времени на то, чтобы его понять, было предостаточно.
Он похож игрушку, которую я видела здесь, в Японии... состоящую из восьми одинаковых фигурок, отличающихся лишь размером и вкладывающихся одна в другую. В том отношении, что, когда кажется, что что-то начинаешь понимать в его поведении и характере, оказывается, что это - лишь одна из его оболочек, а все остальные спрятаны... глубже.
Черты его лица не назовешь тонкими и изящными, одно можно сказать точно - он красив. Красив красотой дикого свободного зверя, такого, какие бывают только в природе - с крепкими мускулами, лоснящейся пушистой шкурой, сильного, ловкого... умного.
Характер... его руки могут быть и жесткими, и ласковыми - в зависимости от переменчивого настроения. Юки-сама... часто задумчив и мрачен, и кажется, что он сам загнал себя в какую-то ловушку, из которой не может выбраться.
Господин женат, но, как мне кажется, в личной жизни не сильно счастлив. Хотя свой долг перед семьей и кланом, безусловно, выполнил. Я видела у него фотографию... его черты можно найти в лицах его детей... быть может, они унаследовали и деловую хватку отца. Если так, то империи Като суждено дальнейшее процветание.
А сейчас она - в достойных и сильных руках.
Иногда мне кажется, что даже наедине со мной Юки-сама думает о работе. Но я не огорчаюсь... я всего лишь случайное приключение в его жизни...
И, судя по разговорам его охраны, я не первая и вряд ли буду последней. Я уверена, что были и лучше меня... у господина хороший вкус.
Только... почему мне от этого так... больно?
И я понять не могу, как удалось Юки-саме забрать себе все мои мысли...
Он странный и иногда меня пугает... следовало бы, наверно, бояться этого человека - а я тянусь к нему, как цветок к солнцу...

Что-то, что заставляет желать касаний его рук нежных и жестких, его поцелуев - то жарких, то холодно-отстраненных...
И ждать встречи с ним, как праздника.
Теперь я и себя понять... не могу.