Дикие пчелы, батина повесть о поездке в Чечню

[Pashtet >>>]

Жаль она не до конца, ибо сбой был, но оставалось всего где-то два листа.

Командировка на «Белугу»

Посвящается всем бойцам
службы специального назначения
Оперативного Управления,
а так же тем, кто их ждал


Глава 1.

«Не ссать на колеса»

Ну, вот и все. Пришел и мой черед ехать в славную страну Чебурандию. В телеграмме коротко и лаконично, а это у нас умеют, указано « … в район со сложной оперативной обстановкой направить сроком на 120 суток сотрудника Управления имеющего опыт проведения специальных операций, физически и морально подготовленного. При себе иметь: …» вот собственно и все. Конечно, я к этому был готов, но такие телеграммы все равно приходят неожиданно. Самое главное, что сказать семье? Какие найти слова утешения? Все-таки четыре месяца и из скупых строчек телеграммы понятно, что район то дерьмовый и хреновые у нашей службы там дела. Сразу же стало ясно, что правду в таком случае говорить нельзя. Родня за это время изведется, да и я за них переживать буду, а для нормальной работы там от этого надо абстрагироваться. Пришло решение поездку залегендировать, слава Богу, этому за 10 лет научился.
Информация о моем отъезде якобы на административную границу Северной Осетии и ЧР домашними была воспринята без энтузиазма: все-таки впереди лето, надежды на совместный семейный отдых, а тут какая-то Осетия. Однако, легенда в семье прокатила и это обстоятельство облегчило короткие сборы да и сам отъезд. За время службы каждый год приходилось бывать в командировках, но на 120 суток убывал впервые.
Утро отъезда запомнилось очень хорошо. Встал рано, поел манной каши, приготовленной женой, подошла машина, с домашними прощался в коридоре, у сына и жены слезы в глазах, как будто чувствуют, да и у меня ком в горле. С собой в аэропорт брать не хотел, боялся, что эмоции захлестнут, да и из провожающих сотрудников кто-нибудь что-нибудь ляпнет и прощай легенда. По прошествии времени, даже на фоне всех невзгод, которые преподносила война, отъезд из дома был самым переживаемым моментом из всей командировки: вернусь ли? Если вдруг что случится, что будет с ними? Не забудет ли их Родина? Будут ли они нужны ей потом?
Прибыл в Москву, доложился старшему от кадров курирующему наш «замес». Всех поселили в гостиницу «Пекин». Я попросился пожить на квартире и прибыть к отправлению всей команды, не хотелось по возможности участвовать в групповых проводах мирной жизни, надо было поберечь здоровье для основной задачи. Встречал и сопровождал меня мой товарищ Денис. С ним и моим товарищем из «Альфы» - Лехой поехали в специализированный магазин и на деньги друзей, у государства то они от куда – вкладывать в каждого не выгодно, а вдруг убьют и все снаряжение тю-тю, купили все необходимое для выживания в условиях гороно-лесистой местности. К этому моменту уже стало известно, что нас направляют в состав службы спецназначения одного из управлений Центра базирующегося в ЧР. Спецгруппы были сформированы в феврале этого года и мы летели на замену первого замеса. Поэтому толком еще никто не знал о конкретных задачах и конкретных местах дислокации, знали только, что для проведения специальных операций.
В назначенный срок все собрались у «Пекина» сумки и баулы загрузили в отдельный «Зил», сами, как ни странно, расположились в комфортабельном автобусе «Неоплан». Кадровик из Центра зачитал список тех, кто волею судьбы должен был находиться в автобусе. Из шестидесяти четырех человек нас почему-то оказалось сорок шесть, остальные видимо не решились отправиться в увлекательное путешествие по горящей путевке за государственный счет. Причин отсутствия указанных лиц сопровождающий выяснять не стал, и это многим понравилось, так как было довольно тепло, а народ жаждал пива или хотя бы свежего воздуха.
В процессе движения автобуса к аэропорту кадровик пояснил:
- Мы с вами через два часа прибудем на авиа стоянку Управления авиации нашей службы. Она расположена рядом с президентской авиакомпанией «Россия». Обе стоянки постоянно охраняются сотрудниками ФСО. Поэтому попрошу все свои естественные надобности справлять за земляными капонирами. Это понятно?
В первых рядах закивали головами, а с задних послышалось:
- Какие надобности? Кого справлять?
- Повторяю для галерки – вновь начал кадровик – в туалет ходить за капониры, подальше от президентских самолетов. Это понятно?
До задних рядов доходило не важно, видимо переусердствовали вчера с проводами мирной жизни:
- Какие туалеты? Где они, в автобусе будут? Куда ходить нельзя, повторите?
Выведенный из себя сопровождающий махнул рукой и громко крикнул:
- Не ссать на колеса самолетов! Это ясно?
- Ясно! Ясно! – заржал весь салон, а на задних рядах так и не дошло.
Да, с кем-то из этих ребят мне придется вместе провести, наверное, не легких четыре месяца, лишь бы не достались глухие пьяницы с заднего ряда.
В Моздоке было непривычно жарко. Хотя и май месяц, но здесь уже можно сказать наступило полноценное лето. Пейзаж был абсолютно мирный, но близость войны ощущалась отчетливо. Постоянно взлетали вертолеты Ми-8 в сопровождении Ми-24, затем поднялись в небо два «Грача» Су-25, пошли на боевое применение.
На рулежке с радостью замечаю сотрудницу нашего Управления Ирину она здесь уже два месяца, служит в кадрах в Грозном. Обнимаемся. Все-таки приятно встретить знакомого человека вдали от дома. Ирина объясняет, что сегодня «эвакуируют» одного командированного. «Улетел с катушек» от пьянства, случайно выстрелил в палатке из пистолета, хорошо ни в кого не попал, но товарищи от него сильно морально и психологически утомились. Теперь отбудет с позором домой и наверняка будет уволен. В будущем у себя в группе с пьяницами мы поступали еще строже - не ждали наступления последствий, ни кого не уговаривали. Просто утром собирали вещи и вперед в славную крепость Ханкалу на усмотрение местных руководителей. Может быть за стенами крепости, вдали от боевых действий, они, на что-нибудь и сгодятся. Война не сахар, но очень часто пьющие личности самым серьезным, порой смертельным образом, подводили своих сослуживцев. Если в мирной жизни они поклонялись Бахусу в ущерб службе и более всего семье, то на войне эта страсть поглощала их полностью. Они теряли рассудок и самообладание, доводили себя до истерик, а затем после командировок частенько рассказывали людям не сведущим, как проливали свою кровь в бесконечных атаках, душили и собственноручно вот этим вот ножом резали ненавистных бандитов и просто чудом спаслись в гуще боевых действий. Фактически же в боевых подразделениях, где попадались небуйные «певцы» им отводилась второстепенная, вспомогательная роль.
А сейчас нас всех опять построили у автобусов, но уже похуже, и вновь пересчитали, как будто кто-то мог выйти из самолета во время полета. Хотя, наверное, товарищи с задних рядов «Неоплана» на это могли решиться. Приехали в странный четырех этажный дом, который назвали общежитием, стекла на одном из этажей полностью отсутствовали и оконные проемы заколочены фанерой. Интересно это осталось со Второй мировой или Моздок брали басаевские банды? На построении перед «фанерным» общежитием местный кадровик с ходу заявил, что все мы прибыли на территорию «горячей точки», здесь стреляют и убивают, кто не желает воевать может написать рапорт и уехать домой. Вот так вот сразу словесным обухом по башке каждому сотруднику. Где интересно этих кадровиков выращивают, кому кому, а этим вообще-то в первую очередь надо показаться психологам, с целью минимизации причинения в дальнейшем морально-психологического ущерба вновь прибывшему личному составу. От одного из своих наставников служившем в свое время в Афганистане в ДШБ я слышал, как один из замполитов после неудачной операции сложил окоченевшие трупы десантников на плацу перед живым личным составом и проводил лекцию о коварстве и силе врага. В результате чего батальон был полностью деморализован в течении нескольких недель.
Вторая часть спича кадрового сотрудника была интересней - она касалась организации нашего питания в местной столовой, а после этого необходимо было получить оружие и снаряжение. Местная столовая вернула нас лет на пятнадцать в прошлую советскую жизнь: аллюминевые вилки и ложки, чудом избежавшие постперестроечной металлоломной кампании и, видимо, с той поры немытые, фарфоровая посуда с надписью «общепит» и отсутствие столов и стульев. Однако, питание было приличным. Тогда в столовой я, не понаслышке имевший понятие о тяготах и лишениях военной службы (все таки за плечами девять лет армейской службы) думал, что находясь где-нибудь в горах в палатке буду, наверное, с удовольствием вспоминать о прекрасном городе Моздок и о советском общепите с аллюминевыми ложками.
В помещении оружейного склада выстроилась очередь. Всем в одном кабинете выдали какие-то табели и надо было их уже заполненными сдать в другом. Взамен каждый получал автомат, четыре магазина, 120 патронов, четыре обоймы, переходник, подсумок, масленка и пенал с принадлежностями для чистки оружия. Некоторые, получили пулеметы РПК, водителям достались короткие АКСУ.
- А где гранаты можно получить и сигнальные ракеты? – спросил я.
- Выпишите ведомость и у нас получите, только все боеприпасы после командировки надо сдать назад – сказал оружейник.
- Простите, а если гранаты, например, во время какой-нибудь заварушки взорвутся мне что вам осколки от них предъявить?
- Не острите, товарищ майор, я над этими шутками давно не улыбаюсь, по приказу положено сдать после командировки и патроны и ракеты и гранаты. Или справку привезете от коменданта района, что у вас боестолкновения было, и вы боеприпасы израсходовали. Ну что вписывать вам ведомость?
- Да нет. Лучше на рынке в Грозном куплю или в Шалях, меньше хлопот. Дали бы лучше магазины на 45 патронов.
- Не положено, такие магазины только пулеметчикам положено –
Вот блин, спасибо Родине – вооружились, теперь, подумаешь пять раз стрелять или нет, зато безделушек всяких типа обойм и переходников, которые потом в полевых условиях у половины растерялись, выдали полный подсумок они что, там, в тыле думают, мы им кидаться будем в наступающего противника. А зачем им, собственно говоря думать? у них два слова «Положено» и «НЕ Положено». На лицо факт самодурства отдаленно причастных к вооруженному конфликту героически обеспечивающих нас служб.
Выхожу в коридор и лицом к лицу сталкиваюсь с сотрудником родного Управления полковником Игоревским, он уже год в Чечне. Крепкое рукопожатие, похлопали, друг другу по спине.
- Ты с этого замеса? – спросил он.
- Да, сегодня прилетели – ответил я.
- Замом ко мне пойдешь в группу? Базируемся в Веденскм районе.
- Конечно пойду, все таки почти родной человек. А как же кадровый аппарат?
- Да не беспокойся, там же Ирина, сейчас пойду, все вопросы решу – заявил он и убыл в известном ему одному направлении.
А я остался в неведении: куда замом? Где этот Веденский район находится? Стали вспоминаться «страшилки» от побывавших в ЧР про Введенский лес – гиблое место, родина Басаева, кругом одни головорезы, В общем, настроение для составления завещания подходящее, Хоть бы очередной кадровый работник гадость бы какую нибудь про войну для всех рассказал, может быть мне сташнилося и легче бы стало.
Вечером этого дня я встретился со своим однокурсником по Академии – Валерой. Он проходил службу в горотделе Моздока. Посидели в кафе, поговорили за жизнь. Еще днем возле общежития все обратили внимание на подъехавший «Уазик» моздокской милиции. Из него вышли местные парни в камуфляже с интересом посматривали мы на них они на нас. Вели они себя, как бывалее воины, громко разговаривали, бряцали оружием. «Уазик» был в разных местах пробит пулями разного калибра, Неужели и у них уже дошло до фазы активной стрельбы? Этот мучавший меня вопрос я задал своему товарищу.
- Да это они его сами расстреляли, теперь гоняют на нем по городу перед девчонками понтуются, мол, кровь проливали, клоуны, в общем.
На утро стали грузить полученные вещи в «Уралы» и «таблетки» группы. Игоревский за это время успел помыться в бане, обаять тыловиков и получить для наших нужд две маскировочных сети, сигнальные мины, ракеты и просто необходимую в хозяйстве вещь – станковый гранатомет АГС -17 «Пламя». Судя по тому, что на нашу группу АГС дали, а на другие нет - положение в нашем районе несколько отличается от других и похоже не в лучшую сторону, но теперь уже отступать некуда, позади заградотряд из пропахших пороховой гарью кадровиков и пропитанных кровью тыловиков. Теперь только вперед - на Веденский район.
Глава 2.
А где же горы?

Проехали изрешеченный металлический знак «Добро пожаловать в Чеченскую Республику» Все кто входил на территорию этой несчастной республики впервые, напряглись. Хотя фактически ни чего не поменялось та же равнина, бескрайние просторы. А где же горы? Ведь половина уже побывавших сотрудников рассказывали душещипательные истории со своим участием непременно в горах, на скалистых тропах.
- Горы будут только у нас на юге, начнутся за Шалями и до Грузинского хребта, часа через полтора, можно расслабиться, большая часть Чечни равнина – сообщил Игоревский и заснул.
А нам, конечно, было не до сна. Все было впервые: местные жители, остовы сожженной техники по обочинам, блок посты из бетонных плит, пулеметные гнезда, обложенные мешками с песком, военная техника в капонирах. Мы попали совершенно в другой мир, а точнее в войну. Недалеко от развилки Грозный-Аргун остановились поесть шашлык из баранины.
- Ешьте мясо, в горах население нищее, отары очень маленькие и мясо, поэтому они продают нам дорого, а здесь все таки подешевле – предложил Игоревский.
Честно говоря, впервые ступив на чеченскую землю, есть не хотелось. В желудке присутствовал холодок страха, и он упорно не уступал место для баранины. Павильон шашлычной тоже был изрешечен пулями различного калибра. По-видимому, это отличительная черта всех металлических конструкции в ЧР. Надо запомнить на будущее, когда есть захочется – где металлические листы в пулевых пробоинах там нас ждет шашлык.
Доехали до города Шали. При въезде очередной транспарант «Мирный город Шали» тоже в пулевых отверстиях. Прикалываются что ли? Раньше Шали было самым большим селом в мире и говорят, даже попало в книгу рекордов Гинесса. Здесь расположен один из наших горотделов и рынок где в последствии мы будем покупать для себя продукты питания, а можно бы было купить и гранат с патронами на первые дни, деньги то Родина выделила. Почти сразу за Шали начинается не менее известное село Сержень-Юрт. В разгар обоих Чеченских кампаний здесь в пионерских лагерях располагался крупный лагерь бандитского отребья - «Кавказ». И сейчас, со слов Игоревского, в окрестностях села очень много бандитских баз, но это не наша зона ответственности, однако дорога у нас одна и ездить здесь придется постоянно.
На базу прибыли вечером, когда солнце уже стало садиться за долгожданные горы. Первоначально я базы и не увидел. Проехали какие-то развалины и подъехали к металлическим емкостям, поднятым на стальных фермах. Затем увидел армейскую палатку, размещенную за уцелевшим куском бетонной стены.
- Вот это и есть наш «Улей», а раньше здесь был асфальтный завод. Да его еще в первую компанию накрыли. Из оставшихся помещений осталась одна баня, которая и используется нами по назначению. Кстати завтра наш банный день. Остальные палатки не видны. Они вкопаны в землю. Пошли знакомиться со сменщиками – сказал Игоревский и мы вошли во внутрь.
После короткого, гостеприимного ужина, была определены задачи на завтрашний день. Перед вновь прибывшими был вынесен вопрос на голосование о соблюдении «сухого закона». Было решено: спиртные напитки употребляются только по знаменательным датам, за общим столом, ни каких «междусобойчиков», со знанием меры, если кто-то ночью, по тревоге после выпитого на кануне будет не адекватен – подлежит коллективному осмеянию и от спиртного отлучается до конца командировки, если кому то не в моготу, тоска по семье, дому и т.д и т.п разрешается сесть за стол и выпить необходимую медицинскую дозу. Проголосовали единогласно «За», надо отметить, что народ в группу подобрался подготовленный в основном все бывшие военнослужащие, владеющие различными видами стрелкового оружия, физически развитые, психологически устойчивые, ни каких упаднических настроений.
Наши сменщики оказались парнями спокойными - ни каких боевых понтов: здесь относительно спокойно, да были спецоперации, да были раненные и погибшие, но это скорее исключение из правил, уезжать им вроде не охота, еще не навоевались, уже привыкли, есть кое какие задумки все расскажут, а нам уже придется воплощать их в жизнь. Вот сюда бы этого умника из кадров, что бы поучился готовить психологически личный состав к выполнению боевых задач.
Утром следующего дня собрали всех руководителей приданных подразделений: спецназа внутренних войск, десантников-псковичей, командиров СОБРов из КОМИ и Норильска и командира прикрывающей нас заставы от 22 ОБРОН ВВ. Познакомились. Все бывалые в основном все воюют с начала Первой чеченской. Особенно ни чего объяснять не надо, для них это привычная повседневная работа под руководством «колобков» - это они нас так называют между собой. С ходу командир десантников «Аракс» осмотрев меня с ног до головы, серьезным тоном сделал шокирующие предложение:
- «Саша», а можно, если тебя убьют, я твои ботинки заберу – Берцы у меня действительно были козырными - легенькие, из кордуры, американских парашютистов. Однако такое предложение меня обескуражило.
- Тьфу на вас! Тьфу на вас еще раз! Ботинки снимите с Абу-Аль Валида и гарем его получите, если он с вас ботинки раньше не снимет - парировал я. Все вместе посмеялись. Да, весело, а умирать-то все равно не охота, хоть грустным, хоть веселым.
Игоревский поставил задачу:
- Вновь прибывшим сотрудникам разбиться на боевые тройки, Кто с кем уже «обнюхался» и сдружился. Этими тройками будите действовать в составе спецподразделений приданных сил. Наша основная задача – ликвидация бандглаварей и их ближайшего окружения. Агентурная работа будет сведена к минимуму. Специфика района не позволяет проводить полноценные агентурные встречи, связь с агентами будет только в момент организации зачисток в населенных пунктах и на нашем блокпосту. С этой целью на блокпост каждый день вместе с собровцами будет выставляться наш работник. Другой связи с агентурой у нас не будет. Ваша задача при действии в группах - непосредственная оценка полученной информации то есть осмотр трупов бандитов, в частности их документов, любых магнитных носителей, радиостанций и другого оборудования. В общем, всего, что может привести нас к главарям бандподполья. Вопросы есть? Вопросов нет. Группам подготовиться к выходу.
Через день группы, сменяя одна другую, выходили в горы. Первые дни от бесконечных подъемов у всех болели ноги и спина. Зато спали как убитые, кое-кого не могли разбудить даже во время обстрелов базы. Со временем все втянулись, боевая работа вошла в нужный ритм.
Глава
Война – не легкая работа

Дней через десять мы с Игоревским отправились в Ведено для проведения совместного совещания с руководителем войсковой спецоперации генерал-майором Лисициным. Согласовали план совместных действий, систему радиосвязи. В районе населенного пункта Дышне-Ведено – родового села Басаева расположилась войсковая группировка. Огромное механизированное постоянно гудящее чудовище. После выхода из командирской палатки кто-то из военных обратил внимание на штурмовик несколько раз заходивший над горами:
- Сейчас долбать будет, видно целеуказание уже дали – сообщил для всех пехотный офицер.
Штурмовик сделал еще заход. Ни кто не видел, как от него отделились бомбы, но грохот и дымные кусты разрывов и дрогнувшею землю услышали и увидели все. Однако самым интересным были вспышки зеленых ракет взлетевших в районе взрыва. Это означало, что штурмовик положил бомбы в расположение нашей войсковой группировки. Еще гарь не успела рассеяться, на КП прибыл командир N – ской дивизии и на доступном русском языке пояснил, что бомбы только чудом не накрыли его штаб. Больше штурмовики в этой войсковой операции не участвовали.
Нам не часто приходилось работать при авиационной поддержке, но о боевых летчиках остались самые лучшие воспоминания. Особенно запомнился вертолет Ми-8 приданный МВД с белой полосой на хвостовой балке. Неоднократно экипаж этой машины в сложных метеоусловиях, под обстрелом боевиков, без обязательного прикрытия вывозил из районов боестолкновений наших погибших и раненных товарищей. Хотя, наверное, они могли от этого отказаться, да видно совесть офицерская не позволяла.
При подъезде к расположению группы по автомобильной рации стали пробиваться отдельные фразы тревожного донесения: « Это «Ислам», мы попали. Банда! Банда! …Отходим на вершину…» густая автоматная стрельба, и тяжелое дыхание командира спецназа внутренних войск. «Ислам» это его позывной. Сегодня его группа вместе с другими подразделениями вышла на проведение разведывательно-поискового мероприятия в район Верхнего Ца-Ведено. На участке горного серпантина Верхотой-Первомайское бандиты фактически оседлали одну из господствующих вершин и на закруглении дороги постоянно проводили подрывы колонн. На днях, во время проведения инженерной разведки саперами 22 ОБРОН был обнаружен очередной фугас. Подойти к нему и расстрелять из БМП невозможно. Разминировать его вызвался 19 летний солдатик. Надел каску, два бронежилета, удлинил щуп и пошел. При попытке перерезать провода раздался взрыв. Все это время бандиты наблюдали за действиями сапера и решили подорвать хотя бы его. Когда солдатика привезли на базу, он еще дышал, один крупный осколок пробил два бронежилета, а второй попал в шею. Уже мертвого его забрал от нас вертолет. До этого случая в этом же месте была подорвана наша колонна, контужен наш сотрудник и два десантника, во время обстрела ранен в ногу механик водитель одной из БМД. После этого были визуально изучены возможные места нахождения чеченских подрывников и сегодня утром туда была отправлена группа «Ислама» с целью сбросить от туда ненавистных гадов раз и навсегда.
Игоревским принято решение о направлении в район боестолкновения «резерва ставки», в который вошел он сам, я в это время поглощавший кукурузу из консервной банки и по честному с легким ознобом слушавший переговоры «Ислама», отдыхавший в палатке от смены на блок посту «Ворон» еще ни разу не бывший в бою, и оставшийся сегодня без дел наш БТР-80А с экипажем в составе «Кокера» и «Паука».
В расположении остался комендант и переводчица-оперработник Алла – капитан нашей службы, имевшая к тому времени четыре боевых награды. Командир бы и их забрал, да надо же было кому-то следить, что бы местные крестьяне у нас палатку не сперли. Да велика Россия, а воевать-то некому. Все основные резервы стойко обороняют финчасть и сейф с орденами в Моздоке. Закон этой войны жесток, но справедлив – кто что защищает, тому это и полагается: финансистам – деньги, штабным - ордена, а нам дерьма на лопате каждому кто сколько унесет.
Кстати, даже элитные подразделения десантников и вэвэшеного спецназа были укомплектованы максимум на две трети. Контрактников единицы, в основном солдаты срочной службы. На них и ложилась вся тяжесть боевой работы. В мирной жизни приходилось очень часто слышать: «Вот вырастили героиново-кокаколовое поколение, ни какого патриотизма…» и т.д. Однако, в условиях войны у вчерашних пацанов начинала ныть душа за Родину, постоянно просились на задания, если не брали дело до слез доходило. Запомнился один боец из разведроты ВВ. Колонна группы попала под обстрел на узкой улице в Дышне-Ведено, все мгновенно послетали с брони на землю, а он, находясь у АГСа установленного на БТРе пока не расстрелял весь боекомплект по засевшим в доме боевикам с бэтэра не слез. Саперы группы – 2 бойца срочной службы, постоянно подвергались смертельной опасности, поэтому позывной у них был соответствующий – «Одноразовые». Во время одного из подрывов колонна встала, все рассыпались по придорожным канавам, а они и собака в придачу сразу ринулись к воронке, бандиты всегда ставили второй заряд с замедлителем. Несмотря на это, зная, что времени у них несколько минут, продолжали искать второй заряд, нашли и обезвредили – две подготовленные к взрыву 120 миллиметровые минометные мины. Пока эти парни обезвреживали фугасы и ходили в разведпоиск, гибли от пуль бандитов их некоторые сверстники «закосившие» от службы попивали пиво, грабили прохожих и ларьки, прожигали папины денежки и хихикали над теми, кто не смог «откосить». А ну-ка дети, отгадаем, кто из них лучше устроится в жизни?
Поднялись по дороге на противоположную от «бандитской» вершину, запросили «Ислама» о его координатах, сверили с картой. Позже станет ясно, что группа столкнулась в лесу с боевым охранением крупного бандформирования готовившегося к передислокации в соседний Курчалоевский район. Бандиты расслабились, видимо надеялись на своих дозорных в окружающих селах, да «Ислам» их обманул. Когда группа вышла на небольшую поляну отфиксировали примерно в семидесяти метрах человек шесть-семь вооруженных людей: двое стояли, разговаривая, остальные сидели на земле. Командиром, согласно неукоснительного правила действия в горно-лесистой местности на вражеской территории – «с начала стреляем, а документы проверим после» принято решение об открытии огня. Первые трассы прошили стоящих навылет. «Ислам» забыв, что в автомате магазин для целеуказаний стрелял трассерами. Пока стоявшие падали сидящие орали «Аллаху Акбар!». Ну слава Богу заколбасили того кого надо, а то вдруг какая-нибудь группа «федералов» забрела в «закрытый» квадрат такое, к сожалению, иногда бывало. Не успели бойцы пережить сладкий миг боевой удачи, как по ним окрыли ответный огонь невидимые до этого боевики основной группы, да такой плотный, что пришлось спешно покинуть поле боя. Бандиты, имея численное превосходство, начали преследовать группу, желая компенсировать допущенный факт смертельного разгильдяйства. Командир спецназа с группой оседлал господствующую высоту и занял круговую обороны. Бандиты поняли, что упустили время, на вершину не лезли, но и не уходили, обстреливая высоту из «подствольников». «Ислам» боеприпасы не жег.
Пока решался вопрос о нанесении по боевикам артиллерийского удара к нам, узнав о наших «проблемах» подтянулась разведрота 22 ОБРОН под командованием «Филина». После коротких согласований «Филин» с частью своих бойцов направляется в указанный нами квадрат с целью «выдавливания» бандитов под наши стволы и деблокирования группы «Ислама». Пока «Филин» перемещался, «Паук» окучивал тридцати миллиметровыми снарядами нашего бэтэра противоположный склон, пытаясь сбить от туда вражеских наблюдателей. Минут через сорок «Филин» доложил, что вышел на вершину. В одной из природных ниш в скальной породе обнаружил два полуистлевших трупа, Сделали предположение, что это арабы. Чеченцы обычно своих захоранивали на кладбищах, а арабов бросали там, где их скосила смерть. Живых бандитов на вершине не оказалось. Доложил, что начинает выходить на нас и вдруг, на вершине вырос разрыв. Минутная тишина в эфире. Все всматриваются в зеленку на горе.
- У нас один «двухсотый» и тяжелый «трехсотый» - ожила рация – Мужики давайте вертушку.
Вертолет летел минут 30-40. На тот чистый пятак, на который вышли разведчики вертушка сесть не смогла, пришлось искать другую площадку.
- Все. У меня оба «двухсотые» - глухо сказала рация голосом командира разведчиков.
До выхода группы к месту встречи все молчали.
- Кто? – спросил Игоревский у «Филина».
-«Мулла» и «Кузнец», срочники. Одного сразу на глушняк, а второму ногу оторвало. На бандитский «сюрприз» нарвались – хмуро ответил он. – «Батя» теперь мне голову отобьет. Группа подготовится к погрузке на технику!
«Батя» - это командир дивизии, строгий дядька, настоящий боевой генерал. Однажды увидев его в своей палатке, не разглядел на его камуфлированном погоне шитую генеральскую звездочку. Да и просто не ожидал увидеть такой чин в нашей глуши. Подумал, что просто вэвэшный майор. Стал общаться с ним на «Ты», он и бровью не повел. Поговорили об обстановке, выпили чаю. Только после его отъезда, начальник заставы довел до моего сведения кем был мой собеседник. Таких настоящих «непаркетных» генералов мне приходилось встречать неоднократно. Как-то во время проведения очередной войсковой спецоперации в районе, остался я за командира. Сообщение по рации: «Подойти к блок – посту, ждет генерал». Какой генерал? Чей? По рации не спросишь. Выхожу на блок-пост, стоит крепко покоцанный военными дорогами «Уазик», дверцы открыты. Жара. За рулем солдатик, рядом какой-то мужик в камуфлированной майке. Именно не футболке, а майке. Брюки от армейского комплекта «березка», на ногах шлепанцы Генерала нет. Обращаюсь к собровцам:
- Где генерал-то?
- Да вот он в машине – показывают рукой на мужика в майке.
Подхожу,
с недоверием спрашиваю:
- Это вы меня искали, я заместитель командира группы.
- Генерал Филиппенко – представляется мужчина с легким украинским акцентом – надо согласовать кое какие вопросы по взаимодействию.
Вот так запросто, из Ведено, взял да и приехал на машине с одним бойцом. Ни какого боевого охранения, ни каких излишних требований к своей персоне и истерики в отношении защиты начальственного тела. Жалко только, что эти пропыленные мужики в майках не устраивают щеголей в Министерстве обороны, давят их своим боевым авторитетом и опытом. Прижились бы они там, глядишь и в российской армии дела бы пошли на поправку.
Вечером пригласили в палатку «Филина», помянуть его бойцов. Ни каких особенных речей, да и откуда взять нужные слова. Родные еще ни чего не знают. Надеются, что пронесет их сыновей нелегкая, а они уже окоченевшие заняли свое место в полевом морге на Ханкале, готовясь в последний рейс домой.
Этой же ночью нас в очередной раз обстреляли, не дают поспать сволочи. Во время боя погиб боец на заставе. Уже после боя в темноте осматривая тело, подумали, что ему ВОГ от «подствольника» в лицо попал, Потом оказалась, что 5,45 мм пуля вошла в затылок и так изувечила лицо. Вообще на этой войне, впрочем, наверное, как и на других, не было красивых смертей, как это виделось нам в кино. Тела, почти всегда были обезображены: обожжены, вываляны в грязи. Редко доводилось хоронить нам наших товарищей в открытых гробах.

Глава
Тротил и разум

Утром под прикрытием очередной зачистки села силами войсковой группировки, вместе с саперами проводили спецмероприятие, во время которого необходимо было изучить подходы к двум домам ближайшего села. В указанных домах по полученным из штаба данным, периодически ночевали небольшие, человек по 15 группы боевиков, в том числе и арабские наемники. Необходимо изучить обстановку в домах, под благовидным предлогом вывести из них жильцов и аккуратно заминировать. В первом доме нас встретила женщина, они уже здесь ко всему привыкли, сразу открыла все двери, в том числе и в погреб, сама вместе с детьми мальчиком лет пяти и девочкой - подростком вышла ко входной двери. Мы осмотрели дом, явных признаков посещения дома боевиками не было.
Отошли к сараю, сапер говорит:
- Я грех на душу не возьму, может боевики здесь и бывают, но дом подрывать с детьми не буду – слава Богу, не я один так подумал, пожали друг другу руки и доложили в группировку, что целесообразности минирования дома нет.
Зато в другом адресе все говорило о том, что в нем останавливаются значительные группы людей, а кому это нужно в горах кроме чеченских «лесных братьев». Во дворе находилось три дома один получше – хозяйский, кухня и похуже - гостевой. К забору был привязан конь. В гостевом доме вдоль стены лежали в стопке двадцать матрасов, на столе стояло около тридцати тарелок и стаканов. Хозяйка жилья – мать одного из полевых командиров. Живет одна. Она их тут и привечает. Значит, их надо здесь скопом и накрыть. Старушку под благовидным предлогом пригласили в штаб войсковой группировки базировавшейся в районе. Моя группа осмотрела дом и подходы к нему, на ближайшие господствующие высоты выставили боевое охранение и саперы приступили к минированию. Видно, что делали они это не впервой: землю сложили в заранее приготовленные мешки, примятую траву расправили и отчистили от земли мокрыми тряпками, подмели свои следы и удалились. Доложили Игоревскому, он сообщил, что бабку выпускают, надо без лишней суеты покинуть село. Мы, для отвода глаз местных жителей, посетили еще ряд домов расположенных на этой улице. Спустились вниз к реке, Одним бэтээром перекрыли въезд в село, а на другом отъехали к воде и стали готовить обед. Механик достал паяльную лампу, разжег ее. На сопло поставил специально изготовленную сковородку, на нее вывалил перловку с мясом из пайка. Пели птички, журчала речка, пригревало солнце, и над поляной пополз аромат горячего обеда. Все, война кончилась – перерыв на обед. Не успел я достать из разгрузки свою ложку, как бабахнуло так, что сковородка соскочила с сопла лампы, а каша посыпалась в траву. Ну, блин, отобедали! По рации раздался крик «Кузмича», который руководил группой обеспечивавшей наше прикрытие:
- Ни хрена себе! Дом, где конь был привязан – в клочья. Вообще ничего не осталось, доски до сих пор в воздухе летают и не падают!
Я посмотрел наверх, над селом поднимался черный клубящийся гриб, как от взрыва ядерного боеприпаса. Ну все, кирдык нашей бабке, наверное где-то вместе с досками в небе летает. Что же случилось? Неужели кто-то из местных видел и полез туда? Прибыли на временную базу группировки. Перед генералом Лисициным и Игоревским стоит старший группы саперов пытается оправдываться:
- Да вот послал молодого…, он не досмотрел…, наверное, грунт осел и ловушка сработала, а от нее сдетонировал весь заряд.
- Лучше бы вы там все вместе сдетонировали, хотя бы было на кого свалить! Сейчас сюда глава администрации припрется с прокурором, что я им скажу, что туда метеорит упал!? – раздраженно говорил Лисицин понимая, что уже ни чего не исправишь главное, что бы хозяйка дома осталась жива, а дом у нее еще один есть. Разберется как нибудь.

Глава
Ордена не продаются?

Прошел первый месяц. Заменился спецназ внутренних войск, им на смену прибыла разведрота, «Ислам» поменялся на «Зенит». Только обустроились, сразу попросились в разведпоиск на трое суток, а заодно познакомиться с местностью. Сразу видно ребята толковые, командиры все молодые до двадцати пяти. Не прихотливы к пище и жилищу, всю свою короткую жизнь проводят на войне. Через неделю они уже были, как рыбы в воде. И этим рыбам сегодня в ночь предстояло выставить засаду у одного интересного домика в селе, расположенного рядом с лесным массивом. Первоначально все складывалось как обычно. Группа аккуратно через лес подошла к нужному дому и, заняв выгодную позицию, стала ждать. Подобные операции проводились ежедневно, а точнее еженощно, но не все они заканчивались значимым результатом. Однако группе «Зенита» везло. Около одиннадцати вечера к дому из леса, по одной из троп подошли трое. Все бородатые, в разгрузках, автомат при себе имел только один, он,похоже, за проводника. Остальные налегке. Значит, в лесу их наверняка ждет сопровождающая вооруженная группа. Следовательно, вышедшие из леса были не простым пушечным бандитским мясом. Поозирались по сторонам и зашли в дом. Командир группы взвесил все за и против, принял решение по возможности брать хотя бы одного из бородатых живьем и, учитывая реальную возможность напороться на боевое охранение НВФ, осторожно переместился к тропе, по которой прошли бандиты. Вся группа напряженно застыла в тревожном томлении. Нет ни чего хуже, чем ждать в таких ситуациях, сто мыслей в голове, как не опростоволоситься, повторной попытки не будет. Быстрее бы пострелять в кого нибудь, пока парни не перегорели. Я уже заметил, что во время боя, страх, куда то исчезает. Мандраж бывает до боестолкновения, а потом просто делаешь, какие-то механические движения и если вдруг на спину упадет граната и взорвется, то ты ее и не заметишь вовсе, а будешь продолжать свою работу.
Боевики, словно по расписанию, а уже давно было известно, что «почистить перышки» то есть пожрать, помыться и поспать в приличных условиях они приходили в села в сумерках, а покидали их в четыре - пять утра, вышли из дома в четыре семнадцать. Командир зафиксировал время для рапорта. Но, будучи опытными «бандосами», они направились в лес другой дорогой. Что делать? Перемещаться вновь к нужной тропе? Можно нашуметь, потерять время и все завалить. К черту сомнения:
- Снайпера сюда! По шустрому! – скомандовал «Зенит», Подполз снайпер с винтовкой д
ля бесшумной стрельбы и ночной оптикой – Вот твои клиенты, начинай «обрезать» с последнего.
Бандиты как раз выстроились гуськом на тропе, на расстоянии пять-семь метров друг от друга. Снайпер, солдатик срочной службы, быстро переместился на удобную позицию. Учитывая временной фактор, который был не в нашу пользу - бандиты уже подходили к лесу, боец не стал долго выцеливать. Сухой щелчок затвора и последний из отбывающих в лес «на работу» бесшумно рухнул. Второй щелчок и второй падает в траву, но вовремя падения он еле слышно вскрикнул. Этого было достаточно, чтобы первый из шедших обернулся, и с ходу оценив обстановку, что-то заорал на своем тарабарском языке. Этого оказалось достаточно, что бы из леса в сторону группы окрыли огонь три – четыре пулемета. От куда их столько? Этот фактор подтверждал важность лежащих на тропе персон. Бандиты, наверное, спросонья, без прицельно поливали огнем стык опушки леса и села. Для группы такой огонь «в слепую» был не страшен, но он не давал возможности подойти к трупам заваленных бандитов. Обыскать бы их сейчас, но посылать под бандитские пули солдатиков, когда каждого знаешь лично, я просто не мог, Не поймут меня в штабе, ох не поймут.
Вернулись на базу. После короткого доклада на Ханкалу по результатам проведенного мероприятия пригласили к себе в палатку «Зенита».
- Надо снайпера твоего к медали представить, фактически этот результат его заслуга – сказал командиру разведчиков Игоревский. – давай его данные, будем писать ходатайство.
- Да, может пока не надо, я чуть
попозже документы подготовлю – как-то не уверенно ответил «Зенит».
- Когда попозже? Может потом, мы заняты будем – сказал Игоревский.
- В общем, у нас так просто этот вариант не прокатит – снова начал возражать вэвэшник – Короче надо или деньги кадровикувезти, или его вместе с бойцом в ходатайство вписывать. Медаль «Суворова» например четырнадцать тысяч стоит. У меня таких денег нет. Да и не давал я ни когда. Я потом сам все устрою. После командировки спальники спишу и с ними разберусь, и с солдатом своим. Обещаю. Мы с Игоревским от такого откровения стояли, как громом пораженные. Ну ладно, приврут в представлении, ну ладно к чужому подвигу примажут. Но вот так за деньги продавать боевые награды заслужившему их человеку, просто верх цинизма. Что бы у них от этих денег диарея во сне приключилась, и что бы так каждую ночь, прости меня Господи!

Глава
На днях, согласно полученной из штаба директивы, проводили на окраине села Нижнее Ца-Ведено засадное мероприятие. Десантники "Аракса", усиленные пулеметным расчетом, находились почти возле тропы возможного следования членов НВФ, выше их разместился собровский снайпер – Михаил вместе с командиром СОБРа – "Соболем". Мише чуть за сороковник, профессионал, начинал службу в разведроте ВДВ. С собой привез четыре разные винтовки так сказать на все случаи военной жизни. Носит их на руках, как новорожденного младенца. Все механические части винтовок, кроме затвора аккуратно обернуты в камуфлированную ткань. С виду похож на добродушного медведя, но ловок, вынослив, умеет грамотно доказывать обоснованность своего использования и порядок проведения спецмероприятий с применением снайперских пар.
Просидели почти сутки, но удача от нас не отвернулась. Вечером из зеленки появился одинокий бандит. Расстояние до него метров сто двадцать. Наблюдаю в бинокль. Одет в "козырный" натовский камуфляж, берцы тоже импортные, "сплавовская" разгрузка, автомат закинут на спину, лопатообразная борода, идет спокойно, один. Бляха – муха, совсем оборзели. Живьем уже не возьмем, далековато - надо валить. Миша спокойно его выцелил и нажал спуск. Выстрел резкий и громкий. Бородатый рухнул сразу, попытался перевернуться и затих. Выждали на всякий случай несколько секунд. Поднялись, направились к трупу. Первыми к нему подоспели десантники. Стоят рядом, что – то тихо обсуждают. Да, бандюган попался матерый и, похоже, не рядовой, камуфляж чистый. Видимо обитал в приличном жилище, возможно в селе. При обыске нашли бланк с позывными, кодировочную таблицу с условными командами, какой-тоэлектронный носитель информации и даже фотографии где бородатый восседает вместе с Басаевым, Абу-Аль-Валидом и другими отборными сволочами. Кто же ты, милый? Скажи нам хоть что-нибудь. Или будем в молчанку играть? Вдруг "Соболь" говорит:
- Блин, а где его уши? – и точно ушей то нет, я сразу и не заметил. Смотрю и не в берцах он уже, а в резиновых коротких сапогах лежит.
- Да они, наверное, у него от выстрела отлетели – глубокомысленно, проанализировав ситуацию, заявляет сержант-десантник.
- А сапоги на нем, откуда? – не успокаивается "Соболь" – он же в берцах был. Рядом стоит низкорослый пулеметчик и переминается с ноги на ногу, в до боли знакомых берцах.
- Да хер с ними с берцами, как мы его на Ханкалу повезем без ушей? – говорю я.
Штаб в последнее время требовал доставлять трупы заваленных бандитов к себе, для показа их по центральному телевидению, что было целесообразно с пропагандистской точки зрения, но без ушей труп выглядел не очень эстетично. Да, накрылась операция по пропаганде нездорового образа жизни бандитствующих элементов. Десантники наши были весьма проворны. Я не сомневался, что труп еще не успел коснуться земли, а они уже успели обрезать ему уши, поменять берцы на сапоги и поживиться другими мелкими трофеями. А что мы хотели? Требования европейских конвенций до них ни кто не доводил, да и боевики их не придерживались. На фоне бандитских зверств обрезание ушей и легкое мародерство – выглядит невинной шалостью уставших от рутинного однообразия рабочих лошадок войны. Через день, практически на этом же месте, группу "Соболя" с соседнего склона обстреляет снайпер. Ранение в грудь получит боец его подразделения – "Мотор". Пуля вошла в правый бок, пробила легкое и вышла возле позвоночника. Сознание "Мотор" не терял, тяжело дышал, и пот заливал ему лицо. Попросил включить видеокамеру, которая постоянно находилась с группами во время боевых мероприятий. Начал передавать сообщение жене:
- Наташа…, ты это…, если че…, то я тебя люблю.
- Выруби камеру, рано еще прощаться, накаркаешь только - потребовал "Соболь".
Вертушка прилетела быстро, повезло, что Игоревский находился в это время в штабе на Ханкале и лично занимался ее отправкой. Она только коснулась земли, и бойцы сразу погрузили раненного в вертушку. После этого из нее на землю выпрыгнул маленький, пухлый военный. Подбежал к группе, представился:
- Я из кадров, приехал разбираться по поводу обстоятельств ранения вашего сотрудника – "пухлый" стоял и не знал, что делать дальше, вертолет улетел, и он как будто потерялся – оборвалась ниточка связи с ханкалинским спокойствием. По экипировке было видно, что собирался впопыхах. Разгрузка какая-то детская, где он ее откопал, съехала на бок, в ней одиноко расположился магазин для автомата. Хорошо хоть ботинки не забыл одеть. Автомат, которым он водил туда-сюда снят с предохранителя. К нему медленно подошел наш сотрудник "Аслан", поставил автомат на предохранитель, спокойным голосом прокомментировал свои действия:
- А то еще придется разбираться по поводу обстоятельств чьего-нибудь убийства. Все беззлобно улыбнулись. Все таки место этих парней там, от куда они прилетают. Не климат им здесь. Но вообще парень оказался нормальным, мне показалось, что он проникся и к нам и к особенностям нашей специфики. Написал свои бумажки и попутным рейсом отбыл в штаб. Потом мы его встретили в магазине на Ханкале. Бросился на шею, стал обниматься. Сообщил, что сегодня уезжает в Моздок на реабилитацию – нервы ни к черту.


Глава
Заряд бодрости и хорошего настроения

Очередной выезд в штаб. Не люблю я эти поездки – ходишь, побираешься там, как нищий, все доказывать надо. Однако, делать нечего. Надо получить некоторую сумму денег, за которую нам, перевербованные боевики украли у своих соплеменников очень важный прибор, используемый известными бандглаварями в пропагандистских акциях. Заходим с Игоревским в штабной домик, начальника нет на месте, убыл в отпуск. Вместо него неизвестный полковник. Настоящий штабник: круглый выпирающий живот, большое красное лицо, холеные ручки, новенький "хрустящий" камуфляж. В домике прохладно, работает кондиционер. Посвящаем его в суть проблемы.
-А, это, да я в курсе, короче ваш прибор плохо работает и наши специалисты сказали, что он тех денег, которые просят чеченцы не стоит – категорически заявляет наш краснолицый собеседник.
- Стоит он того или не стоит это не технарям решать, мы, что его себе в хозяйство покупаем что ли? – парирует Игоревский – Я этот вопрос согласовал с начальником штаба. Он дал добро выдать денег. Я уже людям пообещал, что вопрос закрою сегодня. Они нам верят и свои обязательства перед нами выполняют, а мы должны выполнять перед ними свои, если хотим достичь здесь успеха.
- А я вам говорю, что таких денег не дам – ожесточенно упирается штабной, как будто мы его жену себе на ночь в аренду просим.
- Хорошо, тогда давайте сюда прибор, я его верну, и мы уладим проблему – заявляет Игоревский.
- И прибор не отдам. Я может быть, не так долго нахожусь на территории ЧР, может быть я чего-то не понимаю, но они там все бандиты! Кому вы вернете прибор? Бандитам, да? – повышает тон полковник. Господи! Как же он себе льстит – "Чего –то не понимаю". Да он, по-моему, вообще сюда приехал на летающей тарелке с другой планеты. Просто форму у кого-то украл и вселился в человеческое туловище, причем, не самое подходящее для боевых действий. "Все бандиты"- это уровень заявления милиционера ППС простоявшего на блок посту две недели и отправленного домой до окончания срока командировки за беспробудное пьянство. Вот парадокс, вроде бы русские люди и из одной службы, а друг друга не понимаем. Потом, много позже, я встречал таких вояк увешанных орденами, рассказывающих про штыковые атаки и их невероятное мужество и героизм. А на деле погибнуть на Ханкале можно было реально от пьянства, например, упасть в траншею с водой или, что случалось чаще, быть задавленному в очереди за медалями. Не хочется ставить в один ряд с краснолицым действительно думающих, грамотных людей из нашего штаба, но тогда он явил редкий пример штабного дебилизма.
- Я на территории Чеченской Республики нахожусь уже два года – четко чеканил Игоревский – и то, что в моей группе меньше всего потерь и самые лучшие результаты заслуга, в том числе и тех чеченцев,которым мы доверились, а их жизнь сохранилась потому что они доверились нам. Короче, если сейчас не будет денег, я пишу рапорт о моем откомандировании в родное Управление, срок моей командировки уже и так давно истек.
- Пишите, кому хотите! Денег не дам! – заверещал истерично штабной – Они государственные.
Мы вышли из штаба:
- Вот урод! Про государство вспомнил, а деньги наши, поди, уже на собственные нужды пульнул – в сердцах махнул рукой Игоревский.
После приезда из отпуска начальника штаба, деньги мы получили и с чеченцами расплатились. Игоревского уговорили остаться еще на год, до подготовки подходящей замены, а краснолицего мы больше не видели. Наверное, поехал делиться боевым опытом в центральный аппарат.

Глава

На кануне моего дня рождения нам,что называется "поперло". Штаб сообщал о вероятности перемещения крупных групп боевиков через нашу зону ответственности по направлению к населенному пункту Ялхой-Мохк. Там базируется аналогичная нашей группа спецназначения. Обстановка у них на порядок хуже, постоянно обстреливаются с окрестных гор и фактически заперты боевиками на своей базе. На всех дорогах расставлены самодельные мины. Два дня назад на мощном фугасе подорвался БТР. Взрывом его разорвало на пополам, экипаж размазало по десантному отсеку. Погиб наш сотрудник. Его вместе с башней отбросило метров на десять. Как рассказывали ребята, после взрыва он поднялся, вышел к дороге, потом упал и умер. От сильного динамического удара разорвались внутренние органы, хотя снаружи не было заметно ни каких повреждений. Тяжелые ранения получили все бойцы внутренних войск ехавшие на броне. Окрыленные успехами бандиты накапливали силы и направлялись в этот район, возможно для окончательной расправы над группой, которая торчала у них, как кость в горле. Радио эфир был забит позывными, ранее не звучавшими в наших краях. Необходимо было сбить боевой порыв чеченских бандгрупп. Согласно замысла, мы сегодня тремя группами выдвигаемся в район села Агишбатой. Сводная группа "Уссы" и "Соболя" будет двигаться по ущелью, прямо по речке. С ними будут находится два "показчика" – чеченца работающих на нас. Им известно место крупного "схрона" оборудованного бандитами на берегу реки. Остальные группы будут идти в прикрытии параллельными курсами, по гребням ближайших вершин. Выдвинулись пешим порядком из расположения, "Усса" сразу по реке, мы полезли в горы. Минут через пять-семь взрыв в ущелье. Запрашиваю "Уссу" по рации - "Что случилось?" Молчание, видимо проверяют все ли целы. Потом ответ:
- У нас все нормально, восемнадцать "пятисотых". Саперы проспали свою растяжку из "эфки".
"Пятисотыми" на военном жаргоне обозначались люди сильно испугавшиеся, а проще говоря – обосравшиеся. После возвращения "Усса" в подробностях описывал обстоятельства происшедшего:
- Выстроил группу, "одноразовые" впереди, идут размахивают миноискателями. Вдруг резко разворачиваются и проносятся мимо меня бегут в сторону базы. На ходу ругаются: "Я же тебе говорил: смотри, она справа должна быть" "А я куда смотрел влево что ли?".
Из разговора понимаю, что надо бежать за саперами, но годы уже не те. Пробежал два шага – упал. Ищу, за что укрыться, а кругом камни чуть больше яйца куриного. Вдруг вижу подошвы чьих-то ног перед лицом. Вот за них свое лицо и спрятал, а больше ничего туда
не влезло. Бабахнул взрыв. Все немного "попятисотились" и дальше пошли. "Одноразовым" даже ничего и не сказали, думал, на базе уши им отрежем для коллекции "Аракса". Надо же – удивлялся собровец – за четыре секунды, пока горел запал, они успели испугаться, поругаться между собой и добежать до тылового боевого охранения. Какие кадры для олимпийской сборной пропадают. А мы пока что лезем в горы, вышли на рубеж выравнивания групп, двинулись дальше. От подразделения радиоразведки поступают данные, что боевики в районе наших перемещений наблюдают перемещения группы федералов и готовят засаду. Интересно где и для кого? Группа "Уссы" дошла до места предполагаемого схрона, обнаружили, что берег сильно подмыт недавними дождями. Грунт осел и обвалился. Однако возлеискомого места лежат три лопаты. Ага, значит, все-таки копают сволочи, видно проблемы у них с оружием. Зарядил сильный ливень, а это для горных рек чревато. Через пять минут она из ручейка превратится в бурный поток – не выберешься. Саперы оставляют для боевиков под лопатами сюрпризы собственного изготовления. Привет кладоискателям! Разворачиваемся в обратный путь.На обратном пути опять предупреждение радиоразведки – боевики организовали засаду, ждут нашего появления. Наша группа решает выходить к рубе
жу встречи первой. Пойдем другой дорогой. Благо, что Игоревский заранее заставил на пузе исползать все проходящие здесь тропы. Прошли аккуратно через зеленку, вышли на окраину села, перелезли через пару заборов присели у штакетника рядом с колодцем, попили. Ждем "Уссу" с "Соболем". Вдруг рядом длинная пулеметная очередь. Пригнулись, вроде бы не в нас, значит в "Уссу". Началось. Все подскочили, стали карабкаться на господствующую высотку на окраине села. А где-то с боку в кронах деревьев рвутся ВОГи, защелкали десятки автоматов – прямо ледовое побоище. Забрались на гору, видим соседнюю группу, они залегли за холмом слева от нас, стреляют в зеленку перед собой, а по ним оттуда в ответ. Похоже, бандиты нас не видят. Опять перелезаем через заборы. Стараемся выйти боевикам во фланг. Впереди кукурузное поле она выше нашего роста и хорошо нас скрывает, но и нам сами ни чего не видно, ориентируемся по выстрелам пулемета боевиков. Кончилась кукуруза, перед нами голое скошенное поле, огороженное сеткой - рабицей. Мы наткнулись на нее совершенно неожиданно. Бандиты нас заметили и стали менять боевой порядок, перевели огонь на нашу группу. Все залегли и поползли вдоль забора, теперь его не перелезешь. А пули свистят над головой и высекают искры из сетки. Начинаем перекатываться и тут в один из перекатов прямо перед моим лицом возникает куча дерьма. Мозг бесстрастно фиксирует: "Говно. Большая куча. Не человеческое. Странно, что в него еще никто не влез". Еще бы чуть-чуть и я навалился бы на эту кучу грудью, так сказать нашла бы награда героя. Аккуратно ее обполз и занял позицию у сломанной телеги. А сам размышляю: "Надо же меня тут фактически жизни лишают, а я думаю, как в говне не изваляться". Открыли и мы огонь в ответ. Бандиты не ожидали нас с фланга, стрельба с их стороны потеряла первоначальную интенсивность. Только где-то в центре выкошенного поля в кроне единственного дерева взорвались два ВОГа выпущенные с их стороны. Я так по траектории прикинул, если бы не дерево, аккурат бы нам на головы положили. Умеют стрелять сволочи, натренировались за восемь лет. Запросили "Аракса" накрыть квадрат с боевиками из миномета. После первых разрывов настроение у "лесных братьев" совсем испортилось, стрельба прекратилась. Еще жахнули из миномета туда раз пять. Игоревский требует:
- «Саша» выдвигайся вместе с «Зенитом», посмотри на результат.
Выдвинулись не торопясь, что бы не нарваться на какую-нибудь неожиданность. Осмотрелись. Да, кому-то мы шкурку сегодня испортили - кровь на листьях и на траве. Там же валяются обертки от "сникерсов" наверное, ждали нас долго, проголодались. Вот две параллельных полосы от ног тянутся по сырой земле, видно поволокли раненного, а может и убиенного. Преследовать не стали, сами сдохнут. Облом у них вышел с засадой. Не их сегодня день, а у нас, слава Богу, все целы. Ради такого случая можно было и в дерьме поваляться. Когда все группы собрались вместе, "Соболь" стал рассказывать:
- Шли обычным порядком: саперы впереди, мы за ними. Обнаружили дорожку свежих следов. Видно, что до нас прошло человек десять – двенадцать. Мы напряглись. Потом слышим по рации, что вы вышли к точке сбора без проблем – расслабились. Вдруг впереди короткая автоматная очередь.
Из кустов выскакивает "одноразовый" и орет: - "Дядя Олег! Дядя Олег, там "бородатые"! Бандиты видимо группу "Зенита" прозявали, а их бандитские наблюдатели доложили, что группа вышла из леса. Они же не знали, сколько нас тут. Ну они и снялись. А мы им фак
тически в тыл вышли. Саперы увидели их спины на поляне. Шарахнули вдогонку, а они развернулись и в нас. Ну и пошло-поехало. В общем, хорошо что "Зенит" их обескуражил, а то еще не известно, чем бы дело кончилось.
Группы построились, проверили оружие, наличие боеприпасов. Оказалось, что больше всех «поиздержались» за бой находившееся вместе с нами чеченцы, У одного осталось пол магазина патронов к автомату, а второй расстрелял все «до железки», один ВОГ в подствольнике остался. Когда успели? Потом,в палатке, за рюмкой чая, мы им задавали вопросы на тему: «А хорошо ли убивать своих единоверцев?». На что один из них ответил:
- Эти «отморозки» дьяволу единоверцы. А вообще во всем евреи виноваты. Где-то я уже это слышал, дискуссия принимала явно выраженную антисемитскую окраску, пора ложиться спать.

Глава
Паек, колонна.

Утром собрались ехать колонной за пайком, боеприпасами и прочими расходными вещами в Грозный и на Ханкалу. Колонна всегда «жирный» объект для чеченских подрывников и все это знают
. Поэтому приходилось идти на хитрости: вперемешку с нашими грузовиками и бронетехникой пропускали гражданские машины мирных чеченцев. Все-таки своих сородичей они старались на воздух не поднимать. Само по себе получение пайка дело муторное. Постоянно надо считать, что бы не обсчитаться и в конечном итоге, что-то да забудешь или специально не доложат, но надо отметить, что у нас выдача пайка производилась оперативно не то, что у наших собровцев. Их приходилось постоянно ждать на Ханкале и уезжать в последнюю минуту перед «комендантским часом» рискуя получить свинцовый сюрприз от своих на каком-нибудь закрытом блок-посту по дороге. В тот раз паек мы получили быстро, но оказалось, что за боеприпасами надо ехать в населенный пункт Знаменка находящийся на равнинной части Чечни. Приехав на место, долго искали начальника склада. Пока его вызывали, наблюдали, как от безделья мучаются «тяжелые» - спецназ приданный оперативным подразделениям. Им, оказывается, поставили задачу истребить всех воробьев, которые загадили подоконники нашего горотдела. И эти бравые парни, изнывая от жары, в одних трусах спневматической винтовкой прикрывая друг друга, вели отстрел «дистрофических орлов». Пока мы с увлечением смотрели за их действиями, пришел начальник склада. Он ни как немог понять, что мы от него хотим. Хотя до этого сказали: - «Боеприпасы». Знаменка была спокойным местом, и прапорщик не мог понять: зачем нам нужны боеприпасы, и в кого здесь можно стрелять? Половина склада была загружена водкой в необычных бутылках. Отом, чья это водка? Как называется? Сколько градусов? Какой объем бутылки и сколько ее здесь? Он рассказал сразу, а вот вопрос: Где находятся тридцати миллиметровые снаряды к БТРу и патроны калибра 7.62? вызвал у него затруднения и он предложил нам поискать самим. Через некоторое время все необходимое было загружено в «Буханку», а прапорщик сверху положил еще ящик водки, как он сказал: «Для резкости глаза». Без приключений добрались до Ханкалы, дождались грузовиков собровцев и тронулись в обратный путь. Уже на подъезде к базе, на дороге у южной окраины населенного пункта Беной, встретили стоящие на обочине в небольшой пробке чеченские частные легковушки, что было совершенно не характерно. Значит, что-то стряслось. Завернули за поворот и уткнулись в хвост а
рмейской колонны. Оказалось, что «КАМАЗ» груженный продпайком и минометными минами на одном из подъемов серпантина сорвался с тормозов и, покатившись назад, по закону подлости, врезался в бензовоз, заправленный топливом «под завязку». При этом бензовоз от удара покатился в низ и врезался в гору с правой стороны по ходу движения и из него потек бензин, а «КАМАЗ» завис над обрывом с левой стороны, увязнув в грунт на обочине по самые оси задних мостов. Он находился в каком-то невероятном положении и по закону физики уже должен был перевернуться, но не переворачивался. Из его кузова бойцы в спешном порядке вытаскивали паек, по дороге мимо нас прокатился «кругляк» сыра, возле колес «КАМАЗа» валялись упаковки битых яиц. Я подошел к старшему колонны и предложил помощь, он сказал, что помощь не нужна, сил достаточно, просто на этом «пятачке» разместиться не где. Через некоторое время я увидел его бегущим вдоль колонны, пробегая мимо нас, он крикнул:
- Радиоразведка передает, что боевики наблюдают стоящую колонну
в Веденском районе и подтягиваются к ней для ее обстрела!
- Ну вот, это по наши души, – сказал «Усса» и приказал своим бойцам занять круговую оборону.
Я улегся прямо на дороге, так как прятаться было не где. Сзади за густой куст орешника на обочине боролись два собровца:
- Ты чего ко мне прилип? Ты что, вместе со мной умереть хочешь? – говорил один.
- Да ладно, с твоим аппетитом ты здесь скорее от поноса загнешься чем от пули – дружелюбно успокаивал его другой. Прошло минут двадцать, бойцы продолжали разгружать «КАМАЗ» и уже добрались до ящиков с минометными минами, а на нас так никто и не нападал. Хотя по всем законам жанра должны были: не зря же «КАМАЗ» с боеприпасами в бензовоз врезался и от удара из этого бензовоза бензин тек вдоль всей дороги под всеми машинами. Однако боевики, видимо, хорохорились друг перед другом, а ударить по колонне была «кишка тонка». Они же тоже когда-то родились людьми, и смерть их пугала, несмотря на мракобесное вахабитское оболванивание. Через час мы были на базе.



Глава
Отпуск Сержень-Юрт «зеленые повязки»

Сегодня вместе с «Кузмичем» и Аллой едем в Гудермес на встречу с агентами находящимися у нее на связи. Алла на войне уже не первый год, личность легендарная. Она родилась в Чечне, до войны работала в местном МВД. После прихода к власти Дудаева была вынуждена покинуть Чечню. Теперь вернулась сюда уже в качестве офицера нашей службы. У нее здесь остались старые, но очень надежные и так необходимые нам связи. На ее счету ряд успешных операций по захвату и ликвидации главарей бандподполья. Ее главный козырь – доскональное знание чеченского языка и местных обычаев. Долгое время она вынуждена находиться в мужском коллективе, проживать в одной палатке при отсутствии элементарных удобств, но здесь, по ее словам, она чувствует себя прекрасно – все-таки Родина. Даже проскакивала информация, что за голову Аллы боевики давали крупное вознаграждение и пытались получить информацию о ее местонахождении. В Гудермесе все прошло без осечек, информация, при чем очень интересная, касается планов и намерений боевиков в Панкийском ущелье получена. Направляемся в Грозный, Аллу оставляем у родственников, а сами едем в Управление наконец-то получить данные о минных полях установленных в нашем районе. Ни для кого не секрет, что в первую и вторую компании все подразделения стараясь себя максимально обезопасить, ставили минные поля без составления необходимых карт, кто во что горазд, а после убытия естественно ни кто эти минные поля не снимал. В относительно богатых равнинных районах, по окончании активных боевых действий, местные жители покупали в складчину отары овец и гоняли их по окрестным полям и таким образом производили разминирование. Мясо подорвавшихся баранов делили между всеми. Для горных районов такие операции не позволительная роскошь. В прошлую командировку «Араксу» в нашем районе оторвало пятку, нарвались на свои противопехотные мины ПФЛ или в простонародии «Лепесток». Мины эти разбрасывались в основном с вертолетов на путях перемещений вооруженных банд. Со временем их дождями смывало с горных троп совершенно в другие места. Во время того горного выхода на таком «Лепестке» подорвался боец «Аракса». За ним пошел сержант и подорвался тоже. За сержантом пошел сам «Аракс» и с оторванной пяткой расположился не далеко от двух своих бойцов. Потом их троих с минного поля вытащил старшина. Он, по уже имевшимся воронкам, допрыгал с начало до первого бойца, а затем вынес уже остальных. По счастливой случайности у всех ноги остались целы, военные врачи пришили кое какие части назад и, снова в строй.
- Мне повезло – говорил «Аракс» - А вот одному из наших комбатов во время атаки, еще в первую войну, осколком срезало большой палец на руке. Короче, бой идет в полный рост, бойцы во вражеские траншеи вваливаются, а он на них орет: «Куда «обезьяны»!? В
сем искать мой палец!» и самое главное, что нашли. Он его в пакет какой-то грязный засунул и к «вертушке». Уговорил летчиков, они его в госпиталь доставили. Кому-то позвонил, врачам денег пообещал, что бы в помойку драгоценную часть тела не выкинули, покаон под наркозом будет. Пришили, в общем, ему палец, теперь, как новенький, но деньги отдать пришлось. А у меня вот теперь, нога подорванная на погоду ноет, наверное, потому, что бесплатно сшивали. Въехали в Грозный, прошли один блок-пост, на втором стоят какие-то парни по раскосым глазам похожие на чукотский ОМОН, досконально и медленно проверяют весь автотранспорт, создал

Сообщение отредактировал Pashtet - 14-06-2009, 19:39

[Тихий Омут >>>]

Хотел именную банку паштета для твоего бати выдать, да недельный лимит исчерпан. Позже вручу.

[Pashtet >>>]

Продолжение первого поста.

А у меня вот теперь, нога подорванная на погоду ноет, наверное, потому, что бесплатно сшивали. Въехали в Грозный, прошли один блок-пост, на втором стоят какие-то парни по раскосым глазам похожие на чукотский ОМОН, досконально и медленно проверяют весь автотранспорт, создали пробку. Перед нами стоит БТР и «Уазик» чеченской милиции, окна нашей машины открыты. Жарища. БТР тронулся и стал аккуратно въезжать на КПП, стараясь не своротить бетонные блоки. Вдруг взрыв, вернее сначала пламя в черном обрамлении гари, потом сильный удар по морде, а затем резкий хлопок. Бойцы сидящее на БТРе слетели с брони на противоположную от взрыва сторону, из чеченского «Уазика» выскочили люди в тюбетейках или, как их называют местные «песках» и сиганули в соседнюю подворотню. Все это заняло, наверное, полторы секунды, и полная тишина на блокпосте, как будто мы попали в «Бермудский треугольник», ни кого нет. Что у них там стряслось? Куда же делись эти раскосые? Из-за бетонных блоков появляется голова в армейской каске. Интересно, что этот военный под ней хочет спрятать? Ее, по-моему, из рогатки пробить можно. А может это он нас пугает? Из-за БТРа выходят бойцы, мы с «Кузмичем», объехав чеченский «Уазик» останавливаемся рядом с ними. Лица у некоторых разбиты, в глазах полная ошалелость. Махают руками «Все нормально, проезжай». Смотрю на воронку от взрыва, она расположена прямо под стенкой блокпоста, у бетонного фонарного столба. Надо же, этим олухам заминировали блокпост! Потрясающая бдительность. По счастливой случайности, а может по природной тупости, бандитский минер, поставил фугас за фонарный столб. От взрыва с него облетела бетонная оболочка, и обнажились стальные прутья, на которых он удержался и не рухнул на дорогу. Всю силу взрыва на себя принял столб. Заехали на КПП, показываю «раскосым» удостоверение и как-то само собой обматерил их всех с ног до головы, даже сам себе удивился, что с такими вывертами ругаться умею
. Отъехали с блок поста и мне уже их жалко стало, бросили их тут и ни чему толком не научили. Вот и приходится брать уроки у бандитских недобитков. Хорошо хоть сегодня урок дался малой кровью.
В Управлении я заскочил к своему другу Сереге, он проходил там службу в одном из отделов. У них неприятности. Одна из групп отдела, проводившая встречу с агентурой в Гудермесе, подорвалась не далеко от карьера. Короче, съездили покупаться. У этих карьеров народу перебили - тьма, но, несмотря на это, и на всевозможные запреты, в жару туда постоянно заруливали проходящие мимо машины федералов, и некоторым, иногда не везло. Я и сам как-то по возвращении из Моздока заехал на это искусственное озеро. Вода идеально прозрачная, прохладная, самый раз окунуться. Помню, поплыл к острову, который находился метрах в тридцати от берега, доплыл, рядом плот, попытался вылезти на него, не получается, он уплывает. Пока нырял рядом смотрю, на плоту появился бородатый мужик. Кто не понятно. Я выныриваю, он мне объясняет, что-то на чеченском и руками на плот показывает. Я ему говорю, что «не шпрехен зи…», тогда он мне на русском говорит, чтобы я плот держал, а он нырять будет, а потом на оборот. В общем, поныряли мы с ним по очереди и поплыли в разные стороны. Он автомат с земли поднял и сел в свою машину, а я, в свою. С кем нырял, так и не понял.

Забрали карты, потом Аллу, поехали назад. На южной окраине Сержень-Юрта натыкаемся на непонятный блокпост. Недавно здесь бандиты установили свой блокпост и сняли с машины замкоменданта района, который сопровождал старейшин на похороны. Даже старейшины его не спасли. Действуют бандиты нагло, проверяют у местных даже права и техосмотр. Пытаются доказать, что они здесь власть. Заметили мы их заблаговременно, но сворачивать уже не куда, на улицах тихо и пустынно, ни одной машины, это не к добру. Если сейчас начать разворачиваться, то те, кто там стоит, а до них метров пятьдесят, все равно нас накроют, Обреченно достаю гранату, в голове пустота. Даже завещания не написал, а с другой стороны и завещать не чего. Ни чего не нажил за военную службу, только мундир парадный и велосипед с импортным насосом. Хотя после смерти должны будут дать квартиру. Без очереди.
Подъезжаем. Один из них выходит на дорогу машет автоматом. Алла замечает, что у него борода, а на голове зеленая повязка:
- Это боевики! Это боевики! - громким шепотом говорит она. Мы останавливаемся, граната выпадает из моих рук и укатывается под сидение, хорошо кольцо не выдернул, Начинаю шарить руками под сидением. Вот гадина. Куда же она укатилась?
- Вы от куда? – спрашивает бородатый на русском языке.
- Из Ведено – говорю я, а сам продолжаю ощупывать пространство под сиденьем.
- Куда едите? – снова задает вопрос бородатый и с интересом наблюдает за моими действиями.
- В Ведено –«Господи! Бред сивой кобылы, оживленный разговор двух даунов» - про себя думаю я - «Куда? От куда? Зачем?» - Кому все это надо?
- А документы у вас есть?
- Да есть, конечно – говорю я и показываю свой паспорт.
Бородатый вертит в руках мой паспорт, шевелит губами, интересно он читать то умеет? Потом замечает в машине Аллу, оборачивается к остальным, те ему машут руками, мол, пускай уезжают. Мы осторожно трогаемся, ни чего не понимаем, молчим. После такого нервного напряжения не то, что говорить, дышать не хочется.
Приехали на базу, обо всем рассказали Игоревскому. Учитывая, что это не наша зона ответственности обо всем доложили в штаб. Пускай вызывают стратегическую авиацию и сметут там все к чертовой матери. Кто-то среди нас троих везучий. Наверное «Кузмич», он до этого момента два фугаса пережил, ни царапины, а потом пил у десантников двое суток и командир его не застукал. Счастливчик!
Пока нас не было, нам в подмогу, прислали чеченских ополченцев, для работы в селах. Мы раньше прорабатывали этот вариант. По нашей задумке они должны были вместе с бойцами боевых групп входить в села и выдавая себя за боевиков, общаться с местными и выведывать необходимую нам информацию. Разместили их у нас на базе в гостевой палатке. Присутствие Аллы надо было срочно легендировать, и она стала у нас вольнонаемной поварихой из Москвы, а заодно слушала, о чем говорят наши союзнички, Игоревский, да и все остальные им все-таки не доверяли. Потом когда ополченцы уезжали, Алла с интересом передавала нам все разговоры, которые они вели. В основном они сводились к тому, где им чего пожрать и как бы воспользоваться Алой, как женщиной по прямому назначению.
- Я как услышала это, чуть ему по бабашке доской от шишбеша не треснула! Да вовремя опомнилась.- надо отметить, что легенду нашу они поставили под сомнение, так как Алла их всех по очереди, неоднократно обыгрывала в шишбеш. И между собой они говорили мол, что-то эта баба ничего у них не готовит, только в «костяшки» с нами рубиться.
Потом, когда мы ходили пристреливать вновь полученное оружие, некоторые из ополченцев изъявили желание попрактиковаться вместе с нами, так их главный, по словам Аллы сказал:
- Не чего туда ходить, Вы что, меня опозорить хотите? Хотите, чтобы они (мы то есть) знали, что вы стрелять не умеете? – и не отпустил.


Прошло три месяца и настало время ехать в заслуженный отпуск сроком на десять суток. Перед входом на территорию ЧР сладкоголосый кадровик обещал отпуск всем. На деле оказалось, что такую мечту воплотить в жизнь может не всякий, а мне вот повезло. Благодаря Ирине и руководству родного Управления в мой адрес была направлена соответствующая телеграмма. Без указанного документа поездка в отпуск отодвигалась на неопределенный срок. И про это нас, конечно же, не предупредили.
Планировалось, что «Аслан» договорится в селе Беной с одним из лояльных к нам чеченских ополченцев на счет использования его машины. Нашу машину не хотелось гонять в Моздок. На деле же к указанному сроку машина ополченца оказалась разобранной на половину. Пришлось ехать на нашем «УАЗике», а заодно доставить в Грозный для ремонта «Ниву» группы. Выехали после завтрака, в приподнятом настроении. Вместе со мной отпуск на десять суток получил командир десантников «Аракс». С собой забрали «Спаниеля», которого, в качестве поощрения, отпустили в Моздок позвонить с междугородки домой. При подъезде к бенойскому блокпосту увидели очередь из машин. Поинтересовались у старшего: В чем дело?
- Да сами не знаем. «Чехи» назад от Сержень-Юрта несутся. Говорят, что, вроде бы их инженерная разведка обстреляла.
С той стороны действительно стояло несколько машин с пулевыми отверстиями в лобовых стеклах. Рядом с ними стояли чеченцы и оживленно разговаривали между собой. Со стороны Сержень-Юрта действительно доносились выстрелы, но такое здесь происходило каждый день, поэтому ждать не стали и двинулись дальше.
Дорога была подозрительно пустынной. Медленно въезжая в село увидели на обочине у корневищ деревьев две свежих дымящихся воронки, скорее всего от фугаса, На чудом уцелевшем от тяжелой бронетехники, асфальте две огромные лужи крови, которые текли, именно текли нам на встречу. Тут же на дороге валялся пустой цинк из под патронов, окровавленные бинты и кости с кусками мяса. По характерному изгибу костей я, почему-то подумал, что это ребра. Все это мы наблюдали в зловещей, абсолютной тишине. Медленно едем дальше, и тут началось. Над крышами машин стали носиться трассеры, потом донеслись выстрелы крупнокалиберного пулемета, а затем пушки БМП. Кто-то не видимый нам стрелял с одного склона горы на другой, над нашими головами. Потом на вершине горы поднялось несколько дымных кустов от минометных разрывов. В машинах все сидели спокойно, но каждую секунду, каким-то животным чувством ощущалось, что следующая очередь будет наша, и на этом куске дороги мы разбросаем свои ребра. Дальше, встретили стоящую на обочине группу местных граждан, поинтересовались, про обстановку в населенном пункте. Местные сказали, что в селе тихо только, что здесь проехала инженерная разведка федералов, а потом раздались два взрыва и вот теперь там идет перестрелка.
Уже вернувшись из отпуска, я узнал, что на фугас нарвалась инженерная разведка 22 ОБРОН. Нарвались можно сказать по халатности. Боевики отметили, что саперы после проезда по населенному пункту спешивались с «брони» в одном и том же месте и именно там, под инженерную разведку, заложили фугас. Взрывом на куски разорвало старшего лейтенанта, это, наверное, его кости я и видел на дороге. Тяжело ранило двоих солдат, которые умерли, не доехав до госпиталя. Однако, даже после подрыва, оставшись без командира подразделения, саперы по характеру минирования определили, где находится группа подрывников, и успели ликвидировать их, а мы просто чудом не попали «под горячую руку».
Приехали в Грозный, оставили«Ниву» вместе с «Музыкантом» в Управлении для ремонта. На белой краске его машины отчетливо была видна кровь саперов, которой были забрызганы крылья и двери автомобиля. Настроение хуже не куда. На помощь как обычно пришел не унывающий кощунственный «Аракс». Всем пришлось набиться в Уазик», «Спаниелю» места в салоне не хватило, пришлось посадить его в багажник. Перед выездом из Управления закрыли задние створки двери, что бы по ходу движения в салон не затягивало выхлопные газы. «Спаниель», сидящий в «собачнике», нервничал:
- Ну что вы сделали? А вдруг чего, как я вылезать буду, через ваши трупы что-ли к дверям?
- Че ты разорался! Ты просто умрешь и все – без эмоций, ровным голосом ответил десантник.
Все заржали, а «Спаниель» больше не стал надоедать нам по поводу возможных перспектив своей военной судьбы.
Из Моздока до Москвы летели на армейском «Черном тюльпане» в окружении лежащих в цинках пацанов, честно и до конца выполнивших свой долг. В салоне мимо нас постоянно туда-сюда ходила упитанная стюардесса в камуфляже с пистолетом в наплечной кабуре. Всем видом показывая, что она здесь тоже находится на «острие кинжала», кругом война. Все бы ничего, только в ее пышном теле не только «Макаров», но и Маузер Дзержинского с примкнутой кабурой растворился бы, как в тумане. С каким интересно она парашютом прыгает? Наверное с грузовым для танка.
С аэродрома приехал домой, думал, как бы не проболтаться о службе. В течении десяти дней пришлось так сказать следить за текстом. Самое невероятное, что стало тянуть опять «на фронт» в палатку, отвык я от комфорта.

Глава
«Он пришел совсем салагой…»

«Ветер» и «Музыкант» прибыли в нашу группу чуть позже остальных. По штату не хватало одного опера и водителя на «Ниву». Поэтому Игоревский, пользуясь своими связями в кадрах, забрал этих парней из другого замеса. Они прибыли в командировку на шесть месяцев и должны были попасть в другие подразделения, не имевшие отношения к спецназу. «Музыкант» был самым молодым из сотрудников. На кануне командировки ему исполнилось двадцать два. Естественно, что самый молодой стал объектом для насмешек более старших. Да и было из-за чего. Первый раз он отличился, когда перегрел движок «шестерки» группы. Тогда он вместе с «Кудасовым» и Аллой поздно, уже после закрытия блок-постов, возвращались из Шалей. А после двадцати ноль ноль на блок- посты заступали нервные пулеметчики, которые были всегда готовы выстрелом из пулемета остановить любую движущуюся цель. Поэтому «Музыкант» давил на газ, несмотря на зашкаливавшую стрелку датчика температуры двигателя. Кстати тогда их, уже на подъезде к базе, обстрелял наш пулеметчик с заставы. Так сказать «Добрый вечер вашей хате».
Утром «Музыкант» подвергся обструкции. Без транспорта нам было ни как нельзя. После этого, во время очередного выезда «Аслана» и Аллы в Гудермес на встречу с агентом, «Музыкант» опять «отличился». Остановив машину перед выездом с базы у шлагбаума, он пошел его открывать. Машину поставил на «ручник», автомат лежал рядом. И, как обычно бывает в таких случаях, автомат сам по себе начал стрелять. А магазин был не маленький на сорок пять патронов и патроны там были не простые, а бронебойные. За картиной происшедшего наблюдали из-за бруствера десантники. Сначала они услышали выстрелы, потом увидели выпавшего из машины в кювет «Музыканта». «Все» - подумали они – «Музыканта» убили. Затем из машины с другой стороны выпала в кювет Алла. «И Аллу» убили» - констатировали «голубые береты». Через пару секунд стрельба стихла. «Убитые» поднялись, потирая ушибленные места. Вокруг машины собрался «консилиум» автомехаников, который сделал неутешительный вывод: в машине радиатора больше нет, есть дуршлаг. Рулевая колонка рассыпалась в пыль, срезаны педали и еще масса уничтоженных агрегатов – даром, что ли патроны в автомате бронебойные?
Вечером Игоревский все пытался выяснить: Кто этот нехороший человек, который снабдил «Музыканта» бронебойными патронами? Какие бронированные цели собирался поражать «Музыкант» из своего АКСУ? Как можно было заставить автомат расстрелять весь магазин, всего лишь поставив автомобиль на «ручник»? Потом специально пробовали ни чего не выходило. «Музыкант», выслушав все, что о нем думает Игоревский, пошел мыться в импровизированный душ, и, а по «Закону бутерброда» так должно было случиться, прыгая на одной ноге в душевой, пытаясь одеть трусы, проломал пол и получил ранения ягодичной области. Узнав об этом, Игоревский сказал:
- Он свое наказание уже понес, вопрос о расстрелянном автомобиле снимается с повестки дня. Будем собственными силами его восстанавливать.
К слову, в Моздоке на рынке мы нашли все запчасти к нашей «Ниве», за исключением педалей. Когда мы задавали вопрос в отношении этого необходимого предмета, народ, как-то смотрел на нас с подозрением, не понимая, что можно было сделать с такой запчастью, как педаль?
Потом как-то, уже, будучи приданным группе, которая находилась в Первомайском, а там частенько на горы садилась низкая облачность и была непролазная грязь, «Музыкант» приехал на основную базу и его в грязных ботинках не пустил в палатку наш комендант - «Дед». Водитель был вынужден идти и мыть ботинки в горном ручье, а он, ручей возьми на «Музыканте» да и иссякни – вода, текущая с горного ледника все лето, кончилась.
Погибли они вместе с «Ветром» 25 сентября, на развилке Гуни-Агишбатой. К тому времени оба уже были обстрелянными и заматерелыми бойцами. У «Ветра» 24 сентября закончился срок командировки. В машине вместе с ними находились прибывшие на замену сотрудники очередного замеса. Засада расположилась, как и положено, на господствующей высотке. Пулеметчик стал расстреливать поднимающуюся по дороге машину. «Ветер» сразу был ранен в ноги и, вывалившись из машины, отполз в кусты. «Музыкант» пока был жив, управлял «Нивой» и пытался скатиться в низ за укрытие в виде небольшого холма.
Машину он покинуть не мог - за его спиной находились необстрелянные сотрудники. Потом, после смерти «Музыканта», машина потеряла управление и, опрокинувшись в кювет, перевернулась вверх колесами.
А «Ветер» тем временем принимал последнее решение в своей жизни. Он был ранен и не мог перемещаться, слышал, как враги подходят к нему. Спокойно достал гранату, вытащил кольцо и отпустил предохранитель… Бандиты подошли к нему уже мертвому, забрали оружие, сняли ботинки, забрали удостоверение.
Потом, уже после командировки, мы с Игоревским были в Москве, когда Президент вручал вдовам, в том числе и «Ветра» Золотые звезды Героев России. В «Пекине» где разместили вдов мы просидели всю ночь. Вспоминали. Все-таки наша служба немногословна, жены погибших зачастую, кроме скупых строчек в наградных документах: «За мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания награждается (посмертно) …» больше ни чего не знают и даже названия населенных пунктов, где приняли их мужья последний бой, называют не правильно. А мы, что тогда мы могли им сказать? Погрузить тело мертвого товарища в вертолет гораздо проще, чем оказаться один на один с его родственниками и понимает это только тот, кто прошел через это, а другим это и не объяснить, да, наверное, и не надо. Не придумали еще слов для этого случая.
А я, до сих пор не могу понять, как обыкновенный русский парень, которого в мирной жизни дома ждет жена, который с большой неохотой, ехал в последнюю для него командировку и даже хотел отказаться от нее, который ни когдане говорил о патриотизме и героизме и так и не понял какой все таки долг он там выполнял, как он смог? Что он думал, в последние секунды, перед тем как выдернуть кольцо? От куда в нем взялся этот титановый стержень, которого, наверное, и близкие не замечали? Неужели за эти долгие месяцы, когда смерть стола так близко с нами рядом, что ее можно было потрогать руками, мы все стали другими? Совсем другими людьми, по настоящему участвовавшими в боях, а не отбывшими там свой срок? Наверное, за этот русский фатализм, который нельзя объяснить, нас боятся инородцы. Мало кто верил, что армия туда войдет второй раз. А как же демократия? А как же посмотрит мировое сообщество? Ни денег. Ни почета. Кто нам только в спину не плюнул. А мы взяли и поехали, а мы и сейчас там, а надо будет, окажемся там, куда пошлют, без демагогии и истерик.
Просто так надо.

Глава
Боцман, Ца-Ведено
После моего отпуска Игоревский отправил меня на «повышение» в горное село Первомайское. На окраине этого населенного пункта разместилась часть сил группы. С местными жителями наладили очень хорошие доверительные отношения. Оказалось, что в Первую Чеченскую местные не пускали в село боевиков, особенно если среди них были арабы. Старейшины села поставили под сомнения заявления Кадырова, в тот период верховного муфтия Чечни, о начале джихада. Мудрейшие заявили, что федералы не разрушают мечетей и не трогают чеченских женщин, а стало быть, нет оснований для развязывания священной войны, и ее не поддержали. Во время одного из конфликтов разгорелся самый настоящий бой, несколько местных мужчин были ранены, но бандитов в село не пустили и даже взяли в плен нескольких арабов, в том числе и «белого араба» - Хаттаба. Жалко, правда, что сразу не убили это животное.
На верху у палатки встретил бойца второй роты ВДВ с не серьезной фамилией Тазиков. Выяснилось, что недавно в его руку попала какая-то гадость, ее всю раздуло, и она приобрела лиловый оттенок. До этого происшествия с такой же раной в госпиталь на Ханкалу отправили еще одного бойца. Хирурги что-то резали резали и перерезали ему сухожилие так, что рука перестала двигаться. Тазиков решил не рисковать и напросился на операцию к местному собровцу «Ильичу», который на заре своей молодости окончил медучилище. Не знаю, давал ли «Ильич» клятву Гиппократа, но в командировку всегда с собой возил чемоданчик с медицинскими примочками. Тазиков вместе со мной зашел в палатку, его усадили на грязную лавку, на которой, в соответствии с антисанитарными нормами был разложен не хитрый инструмент: шприц, скальпель и бинты. Для анестезии Тазикову предложили выпить разбавленного спирта, что он с удовольствием и сделал. Затем доктор взял в свои поцарапанные и измазанные зеленкой руки скальпель и стал им ковыряться у солдата в руке. Все присутствующие стали давать «хирургу» важные советы типа: как грамотнее отпилить у Тазикова кисть или отрезать палец. Боец сидел, уткнувшись лицом в собственный бушлат, что бы не видеть происходящего и не громко ойкал. Ковыряясь в ране, а затем, промывая ее водой из алюминиевой кружки «Ильич» свои инструменты выкладывал на грязную лавку, вместе с окровавленными бинтами, не хватало только того, что бы «хирург» насыпал в рану земли, плюнул и растер. Все это вызывало у меня уважение к официальной медицине и людям в белых халатах работающих в стерильных условиях. Тогда казалось, что после этой операции Тазикову точно отрежут руку по самое туловище. Как бы это не показалось странным, через два дня он был абсолютно здоров и снова совал свои руки куда попало.
Сейчас, по полученным разведданным, боевики активизировались в районе Первомайского. Во время одного из ночных боев был убит главарь веденского джамаата – Хамзатханов. Кто конкретно приложил к его смерти руку, осталось тайной. Все действовавшие в нашем районе спецгруппы, из-за излишней скромности «не тянули одеяло на себя». На днях ожидалась «коронация» нового бандглаваря и должна она была пройти в Ца-Ведено. Я с группой десантников находился в лесном массиве в районе Верхнего Ца-Ведено. Левее меня Игоревский с группой «Зенита», За Нижним Ца-Ведено «Кудасов» с собровцами. Ждать пришлось не долго. Около одиннадцати вечера, когда стемнело, собровский снайпер в «ночник» отфиксировал группу из трех человек в камуфляже с оружием у одного в руках, то ли узкий ящик, то ли дипломат. Группа приближается по тропе к засаде «Зенита». «Зенит» в темноте не смог определить их местонахождение. Решили запустить их в населенный пункт и там взять. Буквально через несколько секунд вышел на связь «Зенит» и доложил, что по направлению к его засаде движется неизвестный, в гражданской одежде. Идет осторожно, прислушивается. Через пару минут очередной доклад «Зенита»:
- «Кролик» у нас, взяли живьем! – молодцы ребята, удача любит храбрых.
Собровский снайпер сообщает, что наблюдаемая им группа остановилась, как будто кого-то ждут. Через некоторое время они развернулись и скрылись в лесном массиве. Больше не появлялись.
Утром группы вернулись на базу в Первомайское. Допросили «кролика»- жителя села Ца-Ведено. Оказалось, что он был проводником у группы, зафиксированной собровским снайпером. В составе группы был сам Абу-Аль-Валид преемник Хаттаба, координатор деятельности всех бандформирований на территории Чечни. В дипломате он нес деньги для нового главаря веденского джамаата. В обязанности «кролика» входила проверка тропы на минирование, то есть в случае неудачи «кролик» должен был подорваться и спасти основную группу или напороться на засаду, что, в общем-то, и произошло. Игоревский скрежетал зубами:
- Надо было дать команду снайперу! Я же ведь хотел, да побоялся, думал, что основную группу спугнем! Кто же мог подумать, что Аль-Валид попрется в деревню без охраны. Если бы мы его грохнули, тут бы вся Ханакла была. Водка бы лилась рекой, Медали бы из «вертушки» разбрасывали над группой. Вот непруха!
Днем приняли решение провести отвлекающую зачистку в Ца-Ведено. Учитывалось то обстоятельство, что боевики всегда входили в села после зачисток федералов надеясь, что два дня подряд села «шмонать» не будут. Наши боевые группы в это время находились на прежних местах. Группа зачистки, включавшая в себя и чеченских ополченцев, приданных нам на время, должна была просто «пошуметь» в селе.
Дошли почти до центра населенного пункта, было все спокойно. При входе в один из домов на первом этаже обнаружили двух стариков: деда с бабкой, оба лежали на кроватях, двери давно не закрывают, боятся, что помрут и двери ломать придется. Наш сотрудник «Алтай» прошел через комнату и, открыв дверь в другую половину дома, обомлел. У оконных проемов, нацелив автоматы на улицу, стояли два бородатых голых по пояс, босых боевика. Автомат в это время у «Алтая» был за спиной. Действительно ни кто не ожидал встретить бандитов. Наши группы уже четвертые стуки перекрывали тропы в село, и задача была лишь «пошуметь».
Пока бандиты разворачивались «Алтай» успел отскочить от дверного проема, захлопнуть дверь и сорвать автомат с плеча. Стрелять через дверь друг в друга они начали одновременно. Одна из пуль угодила в грудь ринувшемуся в дом офицеру СОБРа - «Боцману». Теряя сознание, он успел расстрелять пол магазина в закрытую дверь. Пока выносили из под огня собровца, боевики выбили окна и, в одних штанах, рванули в горы. Наши бойцы стали их преследовать, но наткнулись на пулеметный огонь со стороны гор. Убегавших в горы боевиков прикрывал пулеметчик. Оказалось, что в сорока-пятидесяти метрах от нашей группы разместилось бандитское боевое охранение и в связи с существенным пересечением местности они друг друга просто не видели, кто не был в горах, тот не поймет. А боевиков мы все-таки упустили. Нам просто не везло. Да еще и эти чеченские ополченцы вместо того, что бы открыть огонь по уходящим бандитам стали стрелять в воздух и что-то громко причитать на своем диалекте, внося лишнюю сумятицу и неразбериху. Ну, ей Богу папуасы!
В это время «Боцмана» погрузили в УАЗик и повезли к вертолетной площадке. Вертолет летел полтора часа. К моменту его приземления собровец умер, ребята уже успели завернуть его в откуда-то взявшуюся простыню. Вот и все. Отвоевался. Лежит сейчас на площадке в простыне и в грязных «берцах», и ни какой лишней суеты.
Из прилетевшего вертолета на землю спрыгнули три ханкалинских орденопросца. Видимо это их собирали там полтора часа, что бы отправить к нам, для выяснения причин ранения офицера, а «Боцман» в это время умирал, задыхаясь и давясь собственной кровью.
С прилетевшими ни кто не разговаривал. Погрузили тело в вертолет, и пошли по палаткам. Троица, осознавая ситуацию, виновато поплелась следом. Я зашел в свою палатку, Игоревский думая, что я ни чего не знаю, хмуро сказал:
- А «Боцман» того, готов.
- Да я в курсе, только, что погрузили в «вертушку» - ответил я.
- А где ханкалинские? – спросил командир.
- К «СОБРам» потащились, искать виноватых – сказал я и пошел к связисту готовить телеграмму в наш штаб.
Потом эта троица, через двое суток стала требовать от меня отправки их важных персон на Ханкалу. Может быть, все-таки они и нормальные парни, но тогда они здорово действовали всем на нервы. А я не хотел их отправлять. Ну не хотел и все. «Пускай –думаю – недельку поживут в сырых палатках, да ночью, во время обстрела, в окопах со всеми «попятисотятся». Может, меньше нос будут задирать. Здесь то его сразу отстригут под корень. За бетонные стены не спрячешься.

Выход в пятидневку.
Закончился срок моей командировки и, как обычно бывает в таких ситуациях, у нас начался вал боевой работы. Командировки заканчиваются и начинаются, а война ждать не будет. В соседнем Курчалоевском районе запланирована войсковая спецоперация, наша задача: оседлать горные тропы на стыках Веденского и Курчалоевского районов. На днях с Игоревским были в штабе на Ханкале, согласовали порядок взаимодействия и связи с подразделениями ГРУ. Прибыли на базу, стали готовиться к выходу. Вдруг срочная связь с Ханкалой, дежурный по штабу запрашивает Игоревского:
- Довожу до вашего сведения, что вчера вечером армейские генералы поссорились на почве поиска ответа на риторический вопрос «Кто будет главным». Поэтому соседа справа у вас не будет. Генерал Энский на спецоперацию свои спецподразделения не выделяет, разборка идет на самых верхах. Операцию отменять из-за старых дураков не будем. Поэтому придется «ужаться» и растянуть свои подразделения на дополнительный участок. Вся надежда на ваши внутренние резервы.
Интересно, где они рождаются эти внутренние резервы? Кто их мама? Игоревский на это ничего не сказал, а поехал на Ханкалу опять согласовывать наши рубежи и выяснять позывные соседей. Было понятно, что людей нам больше не дадут, и поэтому я стал собирать всех подряд, как будто немцы фронт прорвали, кто может физически выполнять задачи в горах. На базе остался только комендант и связист. На пулеметные точки вокруг расположения посадили поваров или как их тут еще называли «кухонную разведку». Забрали даже механиков из БМД, остались только стрелки—наводчики. К приезду Игоревского все было готово и мы колонной двинулись на Курчалой.
Уже смеркалось, когда мы стали на временную базу. Ковыряться с ее обустройством не пришлось. Ранее здесь базировались какие-то подразделения, и даже окопы были отрыты в полный рост. Переночевали и рано утром группы выдвинулись на свои позиции по известным нам координатам. В ранцах с собой паек на трое суток, хотя идем на пять, больше не влезает, воды минимум пять литров, спальник, термоковрик, два боекомплекта патронов и, на всякий случай, еще не распечатанный цинк, гранаты к подствольнику, «ночник» к автомату, и деревянный ящик со «вкусняшками», как выражается боец из «Вымпела» - «Хохол». «Вкусняшки» представляли собой специально изготовленные нашими специалистами на Ханкале минные системы, состоящие из радиоуправляемой мины МОН-50, акустических датчиков, которые развешиваются вдоль предполагаемого маршрута движения бандитов и радиостанции для управления всем этим хозяйством. Что только не изобрели люди, чтобы убивать друг друга, как можно эффективней.
Надо добавить, что выходили мы на свои точки за несколько суток до начала основной операции. Бандиты, через свои источники в штабах, частенько выясняли конкретный срок ее начала и старались уйти из района заблаговременно. Так произошло и в нашем случае. Не успели мы расположиться у своей тропы, как наблюдатель десантников доложил: «По тропе поднимаются двое, в «гражданке», без оружия». Стрелять сразу не стали хотя, точно знали, что местные ни по каким обстоятельствам в лес не ходят. Они точно знают, что как для боевиков, так и для федералов - кто в лесу тот враг, огонь открывается без предупреждения. Взяли эту пару без шума. Оказалось, что девушка, сопровождаемая парнем, направлялась к своим родственникам в соседнее село. Почему именно сейчас? Ну, так сложились обстоятельства, мол, срочно надо. Проверили паспорта, пробили их по нашей информационной базе. Выяснилось, что оба имеют непосредственное отношение к бандформирваниям: и в первую и во вторую компании выступали в качестве проводников и связных. Досмотрели вещи. Сразу видно, что собирались впопыхах: все свалено в одну кучу - трусы носки и зубные щетки, на аккуратных чеченцев это не похоже. Разбираться с ним в лесу было некогда, поэтому под конвоем отправили на основную базу для допроса с пристрастием. К слову, они дали очень ценные сведения по перемещению боевиков в этом районе и возможных путях выхода из кольца. Наш «Ночной охотник», на базе вертолета Ми-8, этой же ночью при попытке вырваться из блокируемой зоны, уничтожил грузовой автомобиль Газ-66 с двенадцатью или шестнадцатью бандитами – было трудно определится, в этом месиве, сколько их там было точно, а ведь им же говорили «Не курите ночью в постели, можете сгореть в пожаре», а они нас не послушались. Лежат теперь одной большой смердящей кучей и не сосчитать их ни по рукам, ни по ногам. Вот так.
Первые двое суток, после этого прошли спокойно, и погода нам благоприятствовала. В ночь на третьи сутки я сдал свою смену «Хохлу» и попытался заснуть, под убаюкивающий шум леса. Только расположился в спальнике, как пошел дождь, резко без предупреждения как будто кто-то нажал кнопку. Развернул над собой непромокаемое пончо и заснул, как суслик в норе, усталость за эти бессонные сутки брала свое. Вдруг кто-то трясет за плечи, «Хохол» громким шепотом:
- Кто-то идет по тропе, фонарик светит. Их несколько.
Все подскочили, расположились за деревьями, я всматриваюсь в ночной прицел. Сердце молотит в горле, такой грохот от него стоит на весь лес, а ночь такая темная, что в ночник видны только очертания деревьев и светящиеся маленькие галогеновые фонарики. Что за чертовщина? Они, что совсем с горя ополоумели - с фонарями по лесу шариться? Доложил Игоревскому, он, посовещавшись с одним из наших чеченских проводников, сообщает:
- У них действительно есть небольшие галогеновые фонари, видимо светят под ноги, что бы не напороться на растяжку, как выйдут в ваш сектор, действуйте по обстоятельствам, а лучше валите их сразу, мало ли, может их там больше чем вас.
Второй боец «Вымпела» - «Тарантино» сразу же изъявил желание подорвать наши мины или пострелять по фонарям из «подствольника», да я не дал. Он в темноте видит только свет фонариков, а перед нами стоят деревья и свисают толстые ветки, попадет в них, и сами от своих осколков можем пострадать. Я стал выцеливать фонари в «ночник». Ерунда какая-то, фонарь виден и видно, как он двигается, а очертания человека нет. В кого стрелять? В фонарь? «Хохол» попытался связаться с соседями десантниками, да у них за трое суток аккумуляторы на радиостанциях сели. Вдруг они там приспали малость? Мы начнем стрелять, они подскочат и с перепугу начнут долбать в нашу сторону, прямо нам в задницу, а у них там все таки пулемет, с него можно и врагов и своих привалить без разбора. Пока я размышлял, фонари начали вытворять, что-то невероятное: носиться по соседнему склону туда-сюда в каком-то хаосе. Ема-е, так ведь это светлячки! Вот взбодрили нас насекомые, а мы их чуть из «подствольников» расстреливать не стали.
Днем в нашем штабе произошли какие-то изменения и нас переместили на другие тропы. Не хотелось покидать «насиженное» место и тащить на себе по горам барахло, пока сюда дошли все ноги повыворачивали. А что поделать? Солдат своей судьбы не выбирает, за него это делает командование.
Прибыли на новую точку. Собрали из рухнувших деревьев небольшое укрытие, все тщательно замаскировали. Сверху, от дождя накрыли какими-то вонючими лопухами. Получился импровизированный шалаш, укрепленный бревнами. Опять расставили мины, эта позиция оказалась лучше прежней, обзор троп был великолепный, а нас не было видно вообще, пока в упор не наткнешься на бревна.
Ночью опять начался дождь, который с каждой минутой усиливался, я сдал свой пост «Тарантино» и полез в спальник. Вода стала протекать сквозь лопухи и капать сверху. «Но у меня же спальник не промокаемый» - успокоил я себя и заснул. Проснулся оттого, что стала замерзать спина. «Успокойся и перевернись. Это не может быть вода, ты просто отлежал бок» - говорил мой внутренний голос - «Ну ладно гранат не дали тебе в Моздоке, но спальные мешки, не у цыган же твои тыловики закупали. Они же тебя убеждали, что он не промокнет». Пошарился рукой в спальнике, блин, вода! Самая настоящая, мокрая и холодная! Растекается по спине, стала течь по штанам в носки и в берцы. Вот крысы тыловые и здесь сэкономили! В этом гадском спальнике только под одеялом дома спать! Приеду, если доживу, в Моздок и в рожу первому тыловику им засвечу! Вылез из мешка, уже не до сна, нашел импортное пончо, завернулся в него и вышел из шалаша. «Тарантино» сидит под деревом, всматривается в ночник на тропу. Ему очень хочется, что бы бандиты полезли именно здесь и именно в его смену. Так ему пострелять охота аж в животе чешется. В темноте маячит еще один силуэт, это четвертый боец нашей группы – «Михась».
- Ты чего не спишь, не твоя вроде бы смена? – интересуюсь я.
- Да не могу я!– шипит в темноте «Михась». – У меня вода из рукавов течет!
Он, оказывается, тоже является счастливым обладателем «непромокаемого» спальника. Один «Хохол» дрыхнет за всех, он свой спальный мешок получал на другом складе.
Спецоперация подходит к концу, все цели достигнуты, уже ни кто из соседних подразделений не скрывается, только расцвело, как там и тут задымились костры. Видно промокли не мы одни. Я достал злосчастный спальник, он впитал в себя всю воду в шалаше и так отяжелел, что на дерево для просушки мы закидывали его вдвоем с выспавшимся «Хохлом». Пока разводили спиртовку для разогрева чая, поступило сообщение от Игоревского: мне покинуть позицию и выдвигаться на основную базу для подготовки документов на окончивших свою командировку сотрудников. Сообщение прямо скажем приятное, пришлось, ради такого случая свалить мокрый спальник в ранец и отправляться в одиночку на временную базу, а дальше на «Уазике» в родную палатку.


Глава
Наградные документы.
Перед отъездом Игоревский поставил задачу - найти в сейфе красную папку с образцами ходатайств наградных документов, которые он накануне взял в Грозном, и составить необходимые документы на всех отличившихся сотрудников группы. Приехал на базу, связист и комендант встретили меня с радостью, накормили горячим супом. Они тут за пять суток вдвоем, дежуря на радиостанции, одичали и совсем надоели друг другу.
После еды хотелось расслабиться и поспать, но надо писать бумажки. Достал образцы и стал читать. Через пол часа я уже читал все эти представления в слух, и мы втроем ржали в полный голос. Господи! Каких небылиц тут только не написано. Что не начальник продскалада, так герой-фронтовик. Особенно запомнилась история, как один прапорщик повез продпаек в какой-то равнинный отдел, ну и как положено, на него одного напала банда, судя по красочно расписанному представлению, человек четыреста. Ну, он, конечно, будучи метким стрелком-профессионалом, знатоком партизанской войны и просто героической личностью, двести человек убил сразу. Из пулемета. Видимо он его в капусте вез. Он бы, судя по тексту, и остальных бы убил, но враги обратились в бегство, а наш прапорщик не смог их преследовать, так как по грудь был завален гильзами в окопе. В другом преставлении описывается похожая ситуация, только герой вез шифер. В третьем то же самое. В следующем герой, какая-то женщина из секретариата,

[Pashtet >>>]

Наконец-то найден конец повести. Выкладываю:

В следующем герой, какая-то женщина из секретариата, по этическим соображениям комментировать не буду. Только в последнем нашел оперработника, который лично, может с испугу, а может умышленно «приголубил» вооруженного бандита во время зачистки в одном из сел. В общем, ни чего похожего на наши боестолкновения. Да и на фоне прочитанных мной подвигов, результаты группы просто блекли, и за них нам максимум, что могло быть так это «большое спасибо» от родного государства, и то в устной форме переданной на словах через какого-нибудь штабного говоруна. Да-а, если бы они так воевали, как врали в представлениях, то, наверное, истребили бы не только все население Чечни, но и половину Китая.
Вечером после окончания спецоперации возвратилась группа, Игоревский, выслушал мои мысли и сказал: «писать правду и ни чего кроме правды, а там разберемся». Он справедливо рассудил: всех кто участвовал в боях представить к одинаковым наградам, что бы обидно не было. К ордену представили одного «Аслана», он действительно заслужил. «Аслан» узнав про это, стал отговаривать Игоревского, отменить свое решение, посчитал, что он сделал не больше чем все. Я знал, что «Аслан» вместе с «Кузмичем», в начале второй Чеченской кампании, полгода находились в Наурском районе Чечни. По окончании командировки начальник райотдела, что бы самому не мучаться, предложил каждому сотруднику написать на самого себя представление к любой награде на выбор. Они вдвоем отказались - совесть офицерская не позволила. Зато некоторые умудрились получить по два ордена. Справедливо, правда? Знал про это и Игоревский и поэтому доводов «Аслана» не слушал. Вспомнился случай, как в одном из подразделений «Вымпела» одному из бойцов по разнарядке вручили медаль «За Отвагу», так он ее, приехав в отпуск на родное Балтийское побережье, выбросил в море – не смог носить, посчитал, что не заслужил. Поделились бы эти бойцы избытком своей совести со штабными рабочими, может быть и до солдат бы заслуженные медали доходить стали.
На следующий день направились с командиром в штаб отвозить написанное. Приехали на Ханкалу, Игоревский ушел к кадровикам, его там хорошо знают, и медали, за деньги продавать не будут. Через минут двадцать, я и соскучиться не успел, он вышел:
- Короче, только ребятам не говори. Я сам охренел, оказывается они все наши результаты, которые мы по рации в штаб докладывали и в ходатайствах указали, уже вписали в чужие наградные документы. Сказали, что по приказу начальника, для стимулирования выездов штабных работников в горные районы.
- Блин, как же так? А в чьи именно? – осведомился я.
- Да помнишь в одну из войсковых операций мимо нас в Ведено проезжал представитель штаба по фамилии Энский, так вот ему, например, вписали и еще там некоторым. Ты их не знаешь.
- А мы то чего мужикам скажем, все равно будут интересоваться?
- Да ты знаешь, мне даже правду стыдно им говорить. Бляха муха, им наши медали не стыдно носить! А мне из-за них перед мужиками не удобно, но вообще у меня с кадрами контакт нормальный, они обещали помочь. А я их знаю, если мне обещали, то сделают.
Вот такой вот пинок в ягодичную область получился. Он оказался не последним. Уже по прибытии в Моздок мы долго сдавали свое имущество, а единственный ведомственный самолет улетал в пятнадцать ноль-ноль и мы на него успевали буквально впритык. Спальным мешком я в тыловиков кидаться не стал, было не когда. Все оставшееся время потратил на поиск ни кому не нужных обойм и переходников, которые как я и прогнозировал, потерялись в горах, но за бутылку водки из соседнего магазина, чудесным образом обнаружились в сданных мною вещах. С желанными подписями в ведомостях мы помчались в отдел кадров. Кадровики-женщины отнеслись к нам снисходительно, как к малахольным, наверное, вид у нас от счастья был такой, быстренько оформили все нужные справки, поставили печати, пожелали счастливого пути. Вышли из отдела, прыгнули в машину и помчались на аэродром. Когда подъехали, от самолета уже убрали трап, и он вовсю гудел движками. Игоревский на своей машине подъехал к передней стойке шасси, вышел и стал показывать пилоту, что нам нужно попасть на борт, мы с сумками вывалили на бетонку. Открылась дверь, у нее возникла какая-то суета, махала руками стройная стюардесса, видимо пыталась, что-то объяснить. Потом ее отодвинул в сторону какой-то штатский и объяснил характерным жестом Игоревскому, что мы на этом самолете не полетим. Дверь закрылась перед нашим носом, и самолет прощально помахал нам крыльями.
- Ну и в чем проблема на этот раз? У кого плохое настроение? Кому–то из присутствующих на борту не хватило наших медалей? – съязвил я.
- Знаешь, ты, наверное, будешь смеяться, но, это был один из старших руководителей кадрового аппарата, да ты его помнишь, он должен был выступать перед вами в Моздоке перед выездом в ЧР. Короче, он сказал, что следующий самолет будет завтра в это же время, а он куда-то там торопиться и трап нам спускать отказался.
-Ну конечно! Кто бы сомневался, без них не только самолет не полетит куда надо, а земля вращаться перестанет. Дай Бог им всем здоровья и жен не пьющих!
Пришлось на сутки задержаться в славном городе Моздоке. Впервые за долгие месяцы мы поели гражданской еды: грибов в сметанном соусе и каких-то дохлых креветок, но они нам показались необыкновенными. Выпили водки немного, она, почему-то, не лезла. К вечеру все раззевались и пошли спать в гостиницу на шикарно накрахмаленных простынях.
На следующий день, до отлета самолета, мы искали в отделе кадров по спискам вновь прибывших сотрудников, для замены в группу переводчика-арабиста и оперработника прибывшего на смену «Ветру». К несчастью нашли всех. Эти ребята, которых мы бы конечно, не отыскали, если бы улетели, погибли вместе с «Ветром» и «Музыкантом» на следующие сутки при подъезде к базе у Первомайского. Вот и в их судьбу, хотел он этого или нет, нелепо вмешался торопящийся по неотложным делам кадровый работник.
На трапе самолета нас встретила моя однокурсница по учебе в Академии стюардесса Ирина. Это она, оказывается, махала нам руками сутки назад. Ирина сообщила, что меня, когда я стоял на бетонке, она узнала и тут же договорилась с экипажем об остановке самолета и подаче трапа, но у дверей появился этот кадровик, который, оказывается, был старшим на борту и эту операцию отменил, а потом говорит, «клеился» к ней всю дорогу. Вот так.
Кстати, Игоревского за три года войны, наградили орденом «За военные заслуги», и какой-то гражданской медалькой «чего-то там второй степени», которая вручается гражданским лицам: профессорам, врачам и рабочим «внесшим выдающейся вклад в ….». Вот одевает он их, а я смотрю на него. Вроде по ордену он военный, а на медаль посмотришь, блин, педагог из консерватории. Не хватило, видимо в государстве серебра на боевые награды.
Приехал домой, родные все узнали. Мама тогда сказала:
- Что же это такое? У тебя же ведь вся родня воевала, кроме отца. Думали, что хоть детям не придется.
А я и сейчас не знаю, окончится там все это или нет? Или, может еще сыну моему хлебнуть лиха доведется? Больше всего не хочется, что бы наша нелегкая работа, и какая ни какая, но победа не была украдена политическими балаболами, и что бы жизни «Ветра», «Кудасова», «Музыканта», «Боцмана», тех пацанов погибших в первый день своей войны и не успевших даже выбрать позывной, да и еще в придачу двух десятков бойцов группы, которых навсегда забрали к себе чеченские горы в том году, не пропали даром. Хотя, со времен жестоких слов генерала Апраксина «Коней! Коней поберегите! Казачков то мы еще по России насобираем, а вот лошадок то у на с нету» мало, что изменилось. Да, наверное, и не скоро изменится.
Прошло время, получил свою медаль и я, не соврали кадровики на Ханкале, спасибо. В наградных документах написано «За мужество и отвагу, проявленную при…». Обмыл ее, как положено, потом сел, подумал и не смог вспомнить ни чего героического, скучная какая-то получилась командировка не то, что у других.

…


Сейчас часто приходиться встречается с участниками Чеченской кампании. Странным образом из обширного состава фронтовиков исчезли штабные, тыловые и прочие обозники. У кого не спросишь, каждый служил в спецназе, каждый лично убивал ненавистных ваххабитов и обязательно на горных кручах. Те, кто на Ханкале ходил с гордо задранными в зенит носами и не замечал нас там с нашими проблемами, вдруг при встрече начинают лезть лобызаться со словами:
- А помнишь браток, как мы с тобой гнили в окопах на хребте Маштак?
На что всегда хочется ответить:
- Очнись папаша! Ты «гнил» в штабном домике, на накрахмаленных простынях, под кондиционером. Или ты что забыл это?
Куда интересно подевались батальоны начальников продскладов и дивизии кадровиков? Нам то зачем врать? Мы то все помним и вряд ли забудем. За чужими наградами душу не спрячешь.