А вот сие... Пожалуй, сие - "непонятно-что"! Оно было задумано почти полгода назад, но получило завершение вчера ночью!..


Начало же было таково:

Mademoiselle Смерть
* * *
У меня ужасная работа. Я работаю ночами, и поэтому с утра имею огромные мешки под глазами и взъерошенные волосы. Более того, у меня работа тяжёлая, и хотя никаких физических неудобств она не приносит, она делает меня морально неустойчивой. Поэтому я легко срываюсь по мелочам. Но что самое нехорошее, мне ещё и за неё не платят! Я ещё пережила бы, если бы знала, что все мои мучения не зря, но так как я понятия не имею, что ждёт меня в будущем, мне это всё чаще кажется наказанием.
Мудрый создатель Вселенной, пожалуй, предвидел, что живущему себе спокойно существу не будет нравиться такая работа, и поэтому он создал меня не запоминающей сны. И я благополучно жила на свете, не подозревая о зловещем даре. Но когда я вышла из домашнего круга и пообщалась с другими детьми, они стали рассказывать мне про сны. До этого вопросов о снах как-то не стояло. Родители всё как-то ссылались на чёрные ночи, а я кроме чёрных ночей ничего и не помнила.
И вот, оказалось, что все другие дети видят сны, а я нет! И тогда я стала очень чутко спать, пытаясь поймать сон. Но почему-то мне всё равно не удавалось запомнить сны. В один момент я отчётливо поняла, что я их вижу! Вижу, но совершенно не помню ничего, кроме разноцветного тумана.
Если бы мне встретился тогда кто-нибудь великий и мудрый, который бы сказал: дура, что ж ты делаешь! Но никто не появился и не остановил меня, а я всерьёз решила научиться запоминать сны.
Сначала я запоминала только места. Самые разные – от картин города до звёздного пространства, от дна ямы до просторов моря, от мрачной комнатушки до огромного зала. В общем, я была заинтригована донельзя. Сны оказались прикольной штукой! Через какое-то время я научилась запоминать лица – в основном, незнакомые. Вернее, только незнакомые. За исключением меня самой – я всегда была во сне, иногда я себя не видела, иногда видела. Зато другие личности были мне незнакомы. Поэтому мне не были понятны рассказы подружек о том, как им снились мамы, папы, дедушки, бабушки, подруги, зверюшки и прочие…
Я жалею, что никто не остановил меня. Вскоре я запоминала каждый свой сон, каждую мелочь. А потом пришло понимание истинного смысла этих слов.
Однажды я рассказала один из своих снов подружке. "Какой кошмар!" – воскликнула она. И тогда я действительно задумалась: ведь и вправду, настоящий кошмар. Под описание подходит… А мне никогда не было страшно.
Природу своих снов я стала понимать, только несколько лет промучившись с ними. Они по-прежнему меня не пугали, только уже не радовали, а надоедали. Они, конечно, были разными, и редко повторялись, но, во-первых, в чём развлечение всю ночь общаться с чужими людьми, даже и попадая в какие-то приключения, а, во-вторых, каждый сон всё равно кончался одинаково. Тот, кого угораздило забраться в мой сон, непременно умирал.
Я долго не обращала на это внимания. Умирает и ладно, и фиг с ним. Мне от этого не было ни тепло, ни холодно. Мелькавшие в моих снах лица никогда не повторялись… Но это всё равно было скучновато.
Подлая штука выяснилась потом. Каждое утро я видела одного и того же человека, кажется, он жил в соседнем доме. Когда я выползала на трамвайную остановку, чтобы ехать в школу, он выходил на работу. Однажды во сне он, порядочно изменённый на мой собственный вкус и в соответствии с моими склонностями к фэнтезийно-фантастическим снам, погиб в каком-то воздушном бою с большим механическим драконом. Всё было весьма обычно, я даже не обратила внимания на то, что то лицо во сне было лицом того самого соседа, которого я постоянно наблюдала. Наутро я вышла из дома, но на остановке его не встретила. И на следующий день тоже… Зато я видела странную машину, а мои большие уши услышали страшную историю про то, что он умер в своей квартире, а узнали об этом только через два дня. В общем, эта жуткая история так меня напугала, что я вспомнила о его смерти в своём сне.
Было это, пожалуй, классе в седьмом. Если бы я тогда получила какое-то подтверждение связи смертей в моих снах и смертей на самом деле, я бы непременно спятила. Но я побоялась-побоялась немного, да и позабыла об этом. Года через два, к тому времени, когда я свыклась с яркими и кошмарными смертями в снах, мне приснился какой-то полный лысый мужчина, который свалился в пропасть в каких-то непонятных горах. Сон был совсем не про него, а про меня и какого-то парня, с которым мы на те самые горы взбирались, и я со скукой знающего человека ожидала, когда же он умрёт, он вдруг указал мне рукой на того мужика… Мужик слетел в пропасть, не удержавшись на краю.
А потом я смотрела телик, и в новостях сказали, что скончался какой-то депутат… Показали фотографию, и я едва не свалилась со стула. У меня не было никаких сомнений – тот самый мужик, что не сумел удержать равновесие в моём сне!
Кошмарное открытие заставило меня вспомнить о прочих мелких совпадениях, что не слишком-то занимали тогда моё девятиклассно-окончательное настроение. У меня на уме было одно безобразие, то есть грядущее окончание девятого класса.
С тех пор я окончательно поняла, что с моими снами что-то не так. Увы, я до сих пор с трудом понимаю, каков принцип этой мировой несправедливости. Мои дурные сны только отмечают факт смерти неких незнакомых мне людей. Эти люди умирают и в реальном мире, но, слава богу, я с ними ни разу не была близко знакома. Неведомый творец нашего мира возложил на меня маленькую обязанность: только выбрать жертву. Причина смерти в моих снах никак не отражается, а то это были бы ночи сердечных приступов, бытовых убийств и дорожных аварий, и я бы не выдержала. Да и то, от меня даже не зависит, кто это будет! Случайное лицо, сформированное моей фантазией, и ничего иного.
Пожалуй, тот, кто подложил мне такую свинью, всё-таки больше заботился о моём душевном равновесии, чем я сама. Не зря я никогда не запоминала свои сны! Но теперь мне уже никуда не деться. Да я и не очень-то обращаю внимания на эти сны. Они довольно скучные, а страх от того, что они несут кому-то смерть, перестал преследовать меня уже давно. По большому счёту, я не виновата, что они мне снятся!
Мне всегда было неприятно, когда в моём присутствии кто-нибудь катит на смерть бочку. Мол, дура, не того нашла, не того взяла, злая стерва, и вообще зачем нужна. В представлении большинства, смерть – это такая костлявая баба с косой, которая только и думает, как кого-нибудь забрать. Я бы с радостью сложила с себя эти жутковатые полномочия, если бы меня кто-то спрашивал.
Иногда мне казалось, что я не одна. Я просто не могу быть такая одна – которой снятся чужие смерти. Множество смертей происходит, к которым я не имею никакого отношения! Поэтому я была более чем уверена, что я не одна. Кто-то взял и распределил на сотню-тысячу людей в мире ответственность за смерти, и, наверное, нас много. Мы – такие маленькие Смерти… Я всегда помню, что могло бы быть и хуже. А может быть, кому-нибудь действительно хуже, чем мне, потому что его терзает совесть, от которой я отказалась… А может, эти неизвестные другие никогда не учились запоминать сны, и ничего не знают…
Но я всегда верила, что я – не одна, чьё подсознание выбирает, кому умереть. Я всегда заглядываю малознакомым собеседникам в глаза, желая понять, нет ли у него такой же тайны, как у меня? Я не знаю, кому в голову пришло бы сообщать об этом во всеуслышание. Я дала себе слово скрывать от остальных свою принадлежность к тому, чего большинство из них страшно боится. Вряд ли они захотят тесно общаться с мадмуазель Смертью. Зато я знаю настоящее лицо смерти – простой человек, в голове которого крутится столько неоконченных дел и проблем, что даже ночью он не может расслабиться; и её настоящую суть – яркий, но похожий на другие, утренний сон. С тех пор я не боюсь и своей смерти – как бы это ни случилось в реальной жизни, на самом деле я просто приснюсь какому-нибудь другому человеку. Это вполне мило и даже гуманно.
Правда, я никогда не думала, что умру рано. Вряд ли таких, как я, маленьких Смертей, действительно много, в любом случае, на весь наш огромный мир наверняка хватает с натягом, а значит, моя работа будет востребована всегда. Я должна видеть сны, и в этом есть основное моё предназначение.
Наверное, не самое худшее. Моя жизнь складывается весьма удачно, словно кто-то заботится о том, чтобы я могла продолжать по-прежнему видеть сны, довольно симпатичные. Они не внушают мне отвращения. Любой человек, как я считаю, должен любить свою работу, своё призвание. Что ж я могу поделать, если моё призвание – гадать на лицах?
Всё, что меня пугает, это что со мной случится, если когда-нибудь мне приснится смерть кого-нибудь из близких. Я, пожалуй, сойду с ума. А если моя собственная смерть? Это будет как-то слишком удивительно… и несправедливо. Повесить на мои хрупкие плечи такую тяжкую ношу, а потом ещё и никак не отблагодарить меня за редкую выносливость.

Последний рассказ мне понравился! Язык хороший, придраться (мне, а у меня, ты знаешь, странный вкус) не к чему...Так что поздравляю - удалось... Особенно вот это :

Знакомо!

продолжение выложенного отрывка... ещё не конец, пока только продолжение...





* * *
То событие произошло очередной ночью. Я почитала немного на ночь и легла спать. Не то, чтобы я избавилась от многочисленных предрассудков, связанных с моими снами, но у меня нет никакого особого чувства перед сном. Я просто засыпаю, вижу сон, просыпаюсь и иду по своим делам… Никаких особенных эмоций.
Но очередной сон я запомнила очень хорошо. Особенно последнюю часть. Мне снился какой-то мальчик, ему вряд ли было больше тринадцати лет. Мне даже стало его так жалко, что я всерьёз надулась на моё подсознание, выбравшее именно его лицо. Но к тому времени я научилась прощать себя за всё, что мне сниться. К чему обвинять себя в том, в чём всё равно не виновата.
Я уже хорошо ориентировалась в своих снах и понимала, что скоро уже придёт пора просыпаться. Но за несколько минут до пробуждения в моём сне появился какой-то человек. Он пришёл из ниоткуда, просто возник, как часто бывает в снах. В лучших традициях моих снов, он казался выдранным со страниц какой-нибудь фантастической книжки. Такими главных героев рисуют на обложках…
- Привет, - заявил он мне, едва перестав быть полупрозрачным, как туман.
- Привет, - вежливо ответила я, радуясь его появлению. Теперь был шанс, что умрёт не маленький мальчик, а какой-то взрослый смазливый дядька. Почему-то его мне было жалко куда меньше.
- Пойдём? – спросил он.
- Ну пойдём, - согласилась я. Не то, чтобы я управляла своими снами, но всегда хорошо понимала, что единственное событие во сне, которого мне не избежать, это смерть одного из участников. А всё остальное я могу изменять так, как нравится мне. Вернее, моему бодрствующему во сне подсознанию.
Он взял меня под руку, и мы вышли из одного сна в другой. Такое раньше случалось редко, я вряд ли хорошо помнила хоть один такой случай. Теперь события продолжали развиваться в Питере, судя по всему, где-то на Васильевском. Он завёл меня в какую-то кафешку, мы мило посидели, пожевали, попили кофе, поболтали о чём-то не особо напрягающем, потом он поднялся и попрощался.
- До свидания, - сказал он.
- Пока, - я поставила чашку на стол и уставилась на его спину. Теперь он непременно должен умереть…
Но его спина растаяла где-то в толпе, и он так и не умер. Я проснулась, удивлённая донельзя. Никогда раньше не было, чтобы в моём сне никто не умирал. Я, конечно, порадовалась за всех, кого видела той ночью, но удивление не исчезло.
Весь день я проползала, как пьяная амёба после карусели. Давно мне не было так ужасно хреново, болело всё: голова, живот, даже ноги. Я едва дожила до вечера и была невероятно рада, когда доползла до кровати. К тому времени я почти уже не помнила о предыдущем необычном сне.
Очередной сон был довольно забавной историей про то, как я влюбилась. Парень походил на Леголаса из фильма "Властелин колец". В общем, не то, чтобы сильно в моём вкусе, но симпатичный. Но привязалась я к нему несильно, так что когда дело подходило к концу, и он должен был благополучно отдать концы (на нас наехали какие-то жлобы, он взялся меня защищать, ну и все вытекающие подробности, когда на твоей стороне хрупкий парень, а на другой – мужики с ножами), появился мой старый знакомый из прошлого сна.
- Здорово, - гораздо развязнее поприветствовал он меня.
- Привет, - я отвернулась от драки. – А ты чего тут делаешь?
- Я тебе снюсь, - пояснил он (вот умник!). – Пойдём?
- Опять? – спросила я.
- В другое место пойдём.
- Ну пойдём, - согласилась я, позабыв о бедняге "Леголасе".
Мы с этим неизвестным мужиком пошарахались по какому-то парку, опять поболтали, он сказал, что зовут его Денис, в общем, я-то только и ждала, когда же он сдохнет.
Правда, параллельно с этим я начинала понимать, что он мне нравится, и что наши прогулки во сне можно разнообразить чем-нибудь более весёлым. Сон всё-таки – безопасность… Но ни его смерти, ни предложения руки, сердца или чего попроще, я не дождалась. Он опять мило попрощался, улыбнулся мне, сел на трамвай и уехал.
Наутро я чувствовала себя так плохо, что едва шевелилась. Доползла до школы, прожила там три урока, и медсестра отпустила меня домой. Вернее, выгнала меня из школы пинками: мол, ты, чудачка, больная! Я добралась до дома, завалилась в кровать, полежала, но лучше не стало. Потом нажралась таблеток и, наконец-то, заснула.
Мне ничего не снилось вплоть до самого вечера. Я проснулась часов в семь вечера, села за комп, побарахталась в море слов, которые он мне выдавал с каждой новой вордовской страницей независимо от моих мыслей (в смысле, дописала ту главу, которую не успела закончить позапрошлым вечером), и поужинала вместе с родителями. Вернее, с матерью. Она померила мне температуру, напоила молоком и засунула обратно в постель.
Дальнейшие события в моей памяти остались исключительно как обрывки снов, потому что моя дневная жизнь была совершенной паутиной, в которой жил мерзкий паук, сосавший из меня жизненные соки. Это было очень болезненно и печально. Сны по-прежнему оставались яркими и многообещающими, в смысле, обещающими смерть тем, кто мне снится. Однако в них никто не умирал. К концу сна появлялся тот самый Денис, уводил меня из этого сна, водил во всякие приятные места, болтал со мной, я всё сильнее к нему привыкала, он бывал порою весьма симпатичный (менял внешность, не совсем кардинально, но подстраивался под моё настроение и вкус), говорил милые вещи… В общем, делал всё, отчего в жизни любая дура сразу начинает виснуть на шею. Я на его шею не торопилась, но того, что он мне нравится, не скрывала. А с утра я чувствовала себя так, словно меня прокрутили в стиральной машине, отжали, высушили, выгладили и опять изгадили.
Так прошло больше недели. Мать едва не впала в панику, я просто таяла, по её словам, на глазах. Я далеко не сразу связала моё ужасное состояние с таинственным бессмертным Денисом, неизменным участником моих последних снов.
Чтобы убедить мать, что со мной всё в порядке, я выбралась в очередную среду в школу. Правда, я так до неё и не дошла. У меня подкосились ноги, я потеряла сознание прямо посреди улицы…
Очнулась я в теплоте, правда, в не слишком удобной позе. Я лежала на сидении машины.
Мне всё ещё было очень плохо, я с трудом соображала, что что-то не так.
- Наконец-то ты очнулась, - заговорил кто-то с переднего сидения. Кажется, мы ехали. Он вёл машину. – Я уже подумал, что этот страдатель совсем уморил тебя.
- Чего? – спросила я, умудряясь сесть. – Вы кто? Куда мы едем?
- Сразу в панику, - хмыкнул он. – Мы едем ко мне домой.
- Зачем?! – изумилась я. Этот вопрос сформировался в моей гудящей башке первым из многочисленных, что появились потом.
- Чтобы ты привела себя в порядок. Вернее, чтобы я привёл тебя в порядок, - спокойно ответил мужчина. Я увидела в зеркальце его глаза. Он разглядывал моё отражение.
- Что вам от меня надо?! – возмутилась я. – Выпустите меня немедленно!
- Я, конечно, могу тебя выпустить, но ты подохнешь через пару недель. Растаешь, будто тебя не было, Леди Смерть. Это не ты нужна мне, а я – тебе, - заявил он. У него были такие глаза… глубокие. Холодные и глубокие, тёмно-лиловые, как перезрелые сливы, но в них не было блеска.
Когда он назвал меня "Леди Смерть", я совсем упала духом. Но быстро оживилась: должно быть, это всё не зря… Если уж он знает, кто я на самом деле, может быть, он может мне помочь.
- Вижу, ты уже сообразила. Молодец. Мы скоро приедем. Хорошо, что я успел подобрать тебя…
- Спасибо, - решила я сказать что-нибудь вежливое.
- Да уж, хоть спасибо сказала, - хмыкнул он.
Я всё ещё чувствовала себя ужасно, но немного полегче, чем раньше.
Потом мы остановились, он помог мне выйти из машины, дотащил наверх на несколько пролётов. Я буквально висела у него на руках, правда, мне было совершенно не стыдно. Он открыл дверь, впихнул меня внутрь, почти уронил на какое-то кресло и завозился с замком.
- Мама меня ждёт, - пробормотала я.
- Если ты хочешь, чтобы недели через две мать не плакала над твоей могилой, не выпендривайся. Я не желаю тебе зла, как это ни странно.
- А вы кто? – спросила я.
- Я – твой шеф, Леди Смерть. Сиди тихо, мне нужно ещё поставить чайник. Лично я хочу чего-нибудь горяченького…
- Я тоже, - мечтательно проговорила я.
- Ишь ты, - фыркнул он. – Так и быть. Поползли на кухню, - он подхватил меня, донёс до кухни и посадил на стул.
Я наблюдала за ним вяло, он шваркнул чайник на плиту, чиркнул зажигалкой, вытащил две кружки с полки и поставил на стол.
- Что происходило с тобой в последнее время? – спросил он. – Только учти, от этого твоя жизнь зависит, а не моя.
- Было плохо, - призналась я.
- В снах! – прикрикнул он. Он совсем не походил на обычного холостяка, живущего одиноко в своей квартирке. – Только не говори, что ты их не запоминаешь! Я вас всех в Питере наперечёт знаю!
Я вжала голову в плечи:
- Был Денис…
- Ага. Денис, - его улыбка напоминала оскал. – Дальше…
- Он мне снился…
- В конце сна? – поторопил он.
- Да… Он меня всё время куда-то уводил… И мы там… общались… Вот, - выговорила я. – И потом никто не умирал, - вспомнила я. – Вот и всё.
- Хорошо, - кивнул он. – Я так и думал. Твой замечательный Денис, который таскает тебя по своим снам, настоящий страдатель. Я думала, я уже выжил их из Питера всех, а они лезут сюда, проклятые, - он выругался.
- А кто такой страдатель?
- Тот, кто хочет тебя убить, - рыкнул он.
- Правда? – удивилась я. – Но он такой хороший… Довольно милый…
- Это его призвание – быть с тобой милым. И очень тебе нравиться, чтобы ты втюрилась в него по уши. Но, признайся, тебе казалось, что всё это не просто так, - заметил он. – Тебя он смущал, верно?
- Ну… Да, но…
- Страдатели лезут из всех дыр, мешая таким, как ты, исполнять свои обязанности.
- А какие у меня обязанности? – пользуясь случаем, спросила я.
- Убивать, - коротко сказал он. – Вернее, забирать жизнь, - поправился он, заметив мои широко раскрытые глаза. – Ты совершенно правильно опознала свою "работу": твоё подсознание выбирает, кому пришла пора умереть. Это намного приятнее, чем выполнять волю твоего подсознания, согласись…
- А откуда вы про меня знаете? – спросила я удивлённо.
- Я должен знать про всех Леди в Петербурге. Это моя территория.
- Так вы всё-таки кто?
- Стиратель, - он определённо любил короткие фразы. Заметив, что я опять сделала удивлённые глаза, он раздражённо стащил чайник с плиты, плеснул кипяток в чашки и продолжил. – Кто-то же должен приводить в исполнение ваши фантазии!
- Так вы…
- Я отбираю жизни тех людей, кого выбирает твоё подсознание, - кивнул он. – Но не раскатывай губы, заправляешь этим процессом не ты. Ты – вроде машины, чтобы мне меньше думать, - я немного обиделась, но обстановка не располагала дуться долго. – Чтобы забирать жизнь, нужно быть помогущественнее, чем ты, Леди…
- А почему Леди? – опять удивилась я.
- Хм, - он пожал плечами. – Кто-то решил, что женщина справится с заданием еженощно любоваться чужой смертью лучше, чем мужчина. В конце концов, только немногие так и не учатся запоминать сны.
- Кто-то? – переспросила я.
- Кто его знает, - он хлебнул чаю из кружки. – Я с ним не встречался, не приходилось. Ты ведь тоже не знала о стирателях, пока не встретилась со мной?
- Я и сейчас о вас ничего не знаю, - справедливо заметила я.
- И не обязательно. Я – не добрый дядечка. Просто я не хочу, чтобы ещё одна Леди Смерть скончалась. В последнее время умирают слишком многие. Этот, как ты сказала, Денис, очень профессионально работает. Противиться ему никто не может без особой подготовки, а убивает он буквально за месяц.
- А зачем он убивает? – я приготовилась хныкать.
- Страдатели вбили себе в голову, что мы – мировое зло, и наша работа – план по уничтожению всего мира, - презрительно скривился он. – Мы ведь отвечаем за насильственную смерть, редко когда – за смерть от болезни. Те люди, которые доживают до старости, умирают и без нашей помощи. А страдатели – те, кто берётся неизвестно откуда и истребляет Леди.
- Зачем?
- Чтобы они не видели снов о смерти, и у стирателей не было возможности забирать жизни! – торопливо пояснил он. – Для тебя не это важно. Этот твой Денис решил тебя убить, вот в чём дело…
- Но как он собирается это сделать? Мы же с ним никогда не встречались!..
- Не строй из себя дуру. Ты же сама знаешь, что чтобы забрать жизнь, совершенно не надо встречаться один на один. Он просто не даёт тебе делать твою работу. Что ты так на меня смотришь? Видеть во сне смерти – это твоя физическая потребность. Он проникает в твои сны, уводит тебя из них в свои, в результате, ты не выполняешь своего предназначения и чахнешь. И умираешь. Так что тебя может ждать очень печальная судьба, глупая маленькая Леди Смерть.
- Кошмар какой, - выпучила я глаза. – И что же мне делать?
- Не дать ему увести себя в его сон. А вернее – привести его в мой.
- В ваш сон? – тупо переспросила я.
- Да. Там я смогу убить его, и очередной страдатель перестанет мешать Смерти делать своё дело.
- И как мне это сделать? – растерялась я.
- А вот для этого я тебя и подобрал. Я легко дам тебе это знание. Научишься ты мгновенно. Тебе останется только суметь противостоять ему и навязать своё место перемещения. А я легко его уничтожу.
- Кошмар какой, - повторила я. – А он человек?
- Конечно. Как ты и я. Поэтому будет просто.
- Зачем же он нас убивает? – вздохнула я. – Мы ж не виноваты.
- Зато вы "служите силам зла", - хмыкнул он. – Фанатики, что с них взять!
- А почему "страдатель"? Он что, страдает?
- Ну вроде того, - стиратель, как он назвался, откинулся назад, держа в руках кружку. – Он принимает страдания того человека, который должен в твоём сне умереть. Но они считают это подвигом… В общем, хватит болтать! – он поставил кружку на стол и поднялся. – Постарайся сосредоточиться на чём-нибудь не слишком неприятном.
- Постараюсь, - поёжилась я. Он подошёл, положил мне руку на голову, больно сдавив виски.
- Смотри мне в глаза, - приказал он. – Ты увидишь, как надо всё делать.
- Увижу? – я смутно себе это представляла.
- Не спорь, делай, - велел он. – Я уже устал разжёвывать тебе то, чего тебе вообще лучше не знать.
- Ладно, ладно, - быстро согласилась я.
Потом происходило то, что я вряд ли умею описать. У него и без того были такие огромные, лиловые глаза, что жуть брала, а тут они стали ещё… шире. Больше. Огромней. Они буквально проглотили меня всю.
Я получила очень качественную инструкцию. Вернее – очень качественной инструкцией "по мозгам". Когда я пришла в себя, у меня в гораздо большей степени кружилась голова, чем раньше. Зато мне немножко посвежело.
- А теперь я отвезу тебя домой, - сказал мой благодетель. – Твоя школьная сумка лежит у меня в машине, - предугадал он мой вопрос. – И запомни, сегодня ночью я жду этого придурочного страдателя.
- Я помню, - согласилась я. – Я всё хорошо помню… Я сделаю, как вы сказали.
- Надеюсь. Тебе ведь не хочется умереть.
Мне действительно не слишком хотелось умирать. Я дала посадить меня в машину, довести до самого дома и бросить у парадной.
- Встретимся во сне, - кивнул мне анонимный благодетель и укатил.

Сообщение отредактировал DiVert - 21-06-2006, 23:39

* * *
Мне уже не терпелось улечься спать, но всё никак не получалось. То кто-то позвонит, то мать начнёт расспрашивать, где я была, то ещё что-то… В общем, поздней ночью я наконец-то опустила голову на подушку.
Сон был какой-то египетский. Такой традиционный египетский кошмар, которых мне иногда порядочно сниться. Я даже знала, кто должен умереть в этом сне, та нервная девушка с растрёпанными волосами. Но ещё я знала, что она обязательно должна умереть, иначе умру я. Очень скоро.
Я впервые почувствовала к себе что-то вроде отвращения, но мысль свою развить не успела. Как ни в чём не бывало, из ниоткуда в мой сон шагнул Денис.
- Опять ты, - вздохнула я. – Тебе не надоело сниться мне каждый день?
- Мне? Совсем нет, - он улыбнулся. – Снится тебе – одно удовольствие… Ну что, пойдём?
Я обернулась на разворачивавшиеся за моей спиной события, как-то связанные с древнеегипетским ритуалом хеб-сед. Зверский праздник первой-второй династии, когда фараона съедали его многочисленные подданные. Только съедать они собирались не фараона, а ту самую девушку с шухером на башке.
- Нет, я хочу досмотреть, - с злорадной ухмылкой сообщила я, чувствуя, как трудно ему противиться.
- Да чего ты не видела, - махнул он рукой. – Пойдём. Тебе ведь всегда нравились мои сны.
- А сегодня мне нравится мой, - я должна была дождаться, когда он подойдёт ближе. Сегодня не он должен взять меня под локоть, а я его. – Досмотрим и пойдём.
- Нет, - резко сказал он. – Потом ты проснёшься…
- Значит, мы увидимся завтра, - заметила я. Он нахмурился и направился ко мне. Я схватила его за руку раньше, чем он мне помешал. На лице Дениса появилось недоумение. – Посмотрим и пойдём, - повторила я. Мне не совсем не хотелось с ним ругаться, более того, я не перестала чувствовать то идиотское чувство влюблённости, которое испытывала. Не знаю, как это выглядит в реальном мире, я никогда не влюблялась по-настоящему, но во сне это как будто ты превращаешься в мыльный пузырь и переливаешься всеми цветами радуги, при это получаешь от этого кучу удовольствия, и лёгкость в теле невероятная… Но что-то я разболталась.
- Только сегодня мы пойдём, куда хочу я, - твёрдо сказала ему я.
Кажется, он понял, о чём я говорю. Несмотря на то, что он был во много раз сильнее меня, сейчас мы были в моём сне, и я пользовалась этим, чтобы он не мог сопротивляться. Чем больше было изумления и даже обиды в его глазах, тем хуже я о себе думала. Вот, мне даже людей не жалко, пусть умирают, лишь бы я была жива…
Но мне именно так и хотелось. Я совсем не желала однажды не проснуться после прогулки с этим милым человеком.
- Послушай, ты всё не так поняла, - заговорил он. – Тебя используют…
- Кто меня использует? – спросила я, перекрикивая ритуальное пение жрецов.
- Злые силы, - заявил этот потрясающий парень, приобретая выражение лица прожжённого фанатика. – Только я могу освободить тебя от обязанности видеть смерти…
- Ты меня уже освободил, - фыркнула я. – Я теперь кроме снов ничего не могу!
- Это временно, - попытался он переубедить меня. – Я всего лишь учу тебя видеть приятные, живые сны. Пока тебе трудно, но ты привыкнешь. А потом я уйду, и больше тебе не будут сниться смерти… Ты будешь жить, как все люди…
- Не лги мне! Я умру, я знаю!
- Но иначе каждый день будут умирать другие люди!
- Что ж, и так бывает. Мир большой, там каждую секунду кто-нибудь умирает… Не без этого, - заявила я.
- Каждый должен прожить тот век, который дал ему Творец. А вы прерываете его жизнь!
Жертвенный нож вспорол девушке грудь. Я даже почувствовала что-то вроде кровожадного облегчения и воспрянула духом.
- Я – тоже человек, жизнь мне тоже кто-то дал. И дар мой мне тоже кто-то дал. Всё очень органично, - я поглядела на его несчастное лицо. – Послушай, Денис, больше не мешай мне, ладно? Я хочу жить, как все…
- Ты убиваешь других людей!
- Не я, а моё глупое подсознание. Уж поверь мне, я совсем не хочу их убивать…
- Ты хотела, чтобы эта девушка умерла, - печально возразил он. – Стиратель, это зло во плоти, смутившее тебя, чтобы не дать мне спасти её, уже отправился туда, где она жила, чтобы забрать её жизнь… Она жила в Бельгии, в небольшом городке. У неё была дочь…
- Замолчи! – крикнула я. Мне никогда не нравилось думать, что у тех людей, что умирают в моих снах, была какая-то жизнь. Я продолжала держать его руку. – Не мешай мне жить! Стиратель, о котором ты говоришь, спас мне жизнь! Он велел мне привести тебя в его сон, чтобы он тебя убил… Но я не буду этого делать, - вздохнула я. – Чтобы ты мне поверил, что я совсем не… не такая Смерть, какой должна быть. Пожалуйста, уходи и больше не лезь в мои сновидения.
- Зло совсем смутило твоё сознание, - тяжело вздохнул он. Он уже давно перестал казаться супергероем с обложки книги. Он будто съёжился, стал похож, возможно, на себя в реальной жизни. Он стал моложе, лицо оказалось чуть глупее и печальнее, чем раньше. – Я хочу тебя спасти. И тебя, и их тоже, - он обвёл рукой мой тающий сон.
- Прощай, - отрезала я. – Больше у меня с тобой нет ничего общего, понял?
- Я не оставлю это так! – крикнул он, когда я отпустила его руку. – Я не оставлю твои зловещие сны, Леди Смерть!
- Тогда я отведу тебя к стирателю, и ты ему расскажешь о своей спасительной миссии.
Денис вырвал свою руку и мгновенно исчез из моего сна. Я осталась в окружении древнеегипетских жрецов, суетящихся вокруг костра, чтобы приготовить останки девушки в соответствии со своими ритуалами. Он испарился так быстро, что я даже растерялась, и его последние слова как-то смутили меня.
Я проснулась в прекрасном расположении духа, свежая, как никогда. И с тех пор он мне больше не снился.



...и опять это не конец!.. да что ж такое?..

DiVert
Ня, наконец, продолжение . А героиня поступила очень благородно - честно говоря, я не ожидала.

Пожалуй, я все-таки напишу, хотя и не совсем представляю, что писать ))
Очень понравился первый рассказ о встрече на кладбище. Не имея возможности побывать на могиле дорогого мне человека... хм... в общем - здорово зацепило...
Зарисовка о мяче. Мне очень нравятся подобные вещи. Почему-то заставило вспомнить мой кусочек о человеке и собаке...
Эстер... напомнил мне кое-кого... очень близко...
Про Темного Ангела Сережу очень понравилось. У меня подобные мистическо-бытовые зарисовки не получаются. Да и вообще - с прозой совершенно неоднозначные отношения ))
То же касается "Альбиноса", стремящегося разрушить все миры, пытаясь обрести над ними власть. Было очень интересно читать.
Про сны Леди Смерть очень интересно, но, как я поняла, рассказ еще не окончен. Подожду чем закончится ))
В общем - мне очень нравится тебя читать. У тебя легкий для восприятия слог.
Мурк, дорогая. Удачи и вдохновения тебе...

Спасибо солнечное, Кена, Genevieve, Аурелика, sinobi... Я так рада, что вы не забываете сюда заглядывать!


Последний, самый большой кусочек, вернее, 2 кусочка... =)
* * *
Я волновалась, что стиратель будет недоволен, и что он вдруг заявится в моей жизни, этак возникнет из пустоты, чтобы меня наказать, однако ничего подобного не случилось, и я стёрла пот со лба. Я была уверена, что ему не нравится, что я не выполнила его указаний, но раз он не пришёл, чтобы ткнуть меня носом в наглый проступок, я решила, что всё правильно.
Мучения мои – как я думала – кончились. Дениса больше не было, и я уже забыла, что была в него влюблена, и что он оказался каким-то страдателем, я даже не помнила больше, что он считал меня убийцей: это всё само по себе стало страшным сном.
Зато встреча со стирателем научила меня управлять своими снами. Я начала пристальнее вглядываться в лица, даже менять их усилием воли, я стала управлять сюжетом, но всё-таки не осмелилась взять на себя ответственность выбирать жертв, сложив обязанность эту на своё подсознание. Мне казалось, что если я буду делать это сама, я действительно стану убийцей.
Потом, когда завертелось дело с поступлением в институт, стало не до того. Сны я даже почти перестала запоминать, только бессчётное количество дат, имён и формул в одну кучу… Денис стал призраком, который в моей памяти появлялся иногда, и только наяву. Он не вспоминался мне таким, каким я увидела его в первый раз. В моих воспоминаниях, это был юноша, хрупкий, с неестественно-тонкими руками и глазами, грустными и испуганными разом. Я даже думала иногда: настиг ли его стиратель?
В общем, моя жизнь только-только стала такой же, как до первого свидания с Денисом, когда случилось кое-что, что перевернуло всё моё понятие о мире и справедливости.
На одной из лекций я заметила, что сидящей впереди меня девушке определённо нехорошо. Она была вялая и бледная, с посиневшими губами и закрывающимися глазами, словно ей страшно хотелось спать, и она заставляла себя невероятным усилием оставаться бодрствующей.
Сначала моё волнение за неё было простым человеческим участием. На следующий день она вновь еле дышала и мутным ничего не понимающим взглядом оглядывала профессора, и я с удивлением и волнением узнала симптомы.
Как подойти ей и сказать, что я всё знаю, я не могла решить. Всё-таки, это очень личное дело – быть Леди Смертью. Я на своём опыте знала, как страшно думать, что кто-то раскроет твой секрет…
После лекции она пошла домой, и я решила пройти за ней – и не зря. Она едва упала в обморок прямо на автобусной остановке, и я оказалась там очень кстати. На остановке никого не было, и мы могли спокойно перекинуться парой слов, как только она придёт в себя. Я растрясла её за плечи, приводя в себя.
Она меня не сразу узнала, но я заговорила сразу, не давая ей ничего сказать:
- Ленусь, послушай меня внимательно! Я всё понимаю, Ленусь. То, что с тобой происходит… И кто ты, я тоже знаю, - она подняла брови и попыталась что-то мне сказать, но я опять её перебила. – Я сама… Я сама – Леди Смерть… Тебе снится человек, который не даёт тебе досмотреть сны, правда? Скажи! Да? – я так разволновалась, что сама вспотела.
Она кивнула, приходя в себя и пытаясь сесть прямо. Я помогла ей и плюхнулась рядом на скамейку:
- Как ты?
- Я?.. Я ничего… Это бывает… Часто… А ты? Ты… тоже?
- Я тоже, - кивнула я торопливо. – Послушай, Лена, то, что с тобой творится, это очень опасно… Ты должна выслушать меня, потому что это угрожает твоей жизни!
- Я заболела, - пробормотала Лена, отворачиваясь.
- Тебя заболели, я бы сказала. Это… страдатель.
- Стра… Слушай, всё хорошо…
- Парень тебе снится? Мужчина? Я не знаю, кто, но он не даёт тебе досматривать сны! Это так? – потребовала я ответа.
- Да, - негромко отозвалась она со странными нотками в голосе. Я тяжело вздохнула. Она влюбилась в этого своего парня… Я вдруг испытала невероятную благодарность по отношению к стирателю, который так давно не появлялся в моей жизни.
- И это плохо, - поучительно сказала я. – Пойдём ко мне, Лен…
- Что ты привязалось? – сердито отмахнулась она.
Я начала чувствовать себя на месте стирателя, понимая, что мне нужно сейчас объяснить Лене то, чего сама в первый раз не поняла.
- Ты – Леди Смерть, - решительно ответила я. – Но ты многого не знаешь. А я знаю хоть и немного, но больше тебя… Пойдём ко мне, или к тебе, как хочешь, но ты должна меня выслушать…
Мы пошли к ней. По дороге она молчала, волоча сумку едва ли не по асфальту, а я пыталась придумать те слова, которыми буду беседовать с ней… Мелькнула мысль попытаться отыскать стирателя. Наверное, это надо сделать. Если он ещё сам не просёк, что кто-то проникает в сны Лены, то надо ему об этом сообщить…
Мы сидели в её комнате, она на кровати, поджав под себя ноги, я на подоконнике, глядя в сторону. Сначала я молчала – пока она сама не задала первый вопрос:
- Ну так… Что ты там… про страдателя?..
- Я сама попала однажды в такую ситуацию, - начала я медленно. – Мне снился парень… Он уводил меня из снов, пресекая смерти. А днём мне было просто ужасно… Я долго так существовала, под конец еле-еле могла передвигаться…
- Но почему? – негромко спросила меня Лена.
- Он – страдатель. Он считает, что то, что нам снятся чужие смерти, которые другие воплощают в жизнь, это плохо. Он уверен, что мы – это зло, которое надо искоренить. Не давая тебе видеть смерти во сне, он высасывает из тебя жизненные соки. Постепенно это приводит к смерти.
- Но я же не виновата! – с претензией воскликнула Лена.
- Я тоже, - не выдержала и огрызнулась я. – Я тоже ни в чём не виновата! Но, тем не менее, отчего-то страдатели считают, что нам необходимо умереть!.. Нужно избавиться от него… срочно.
Лена сидела, закусив губу и изредка моргая. Потом спросила шёпотом:
- Но как? Ведь я… Я не могу ему сопротивляться, он уводит меня сам, и… И нам в общем-то хорошо, - она чуть покраснела.
- Ты должна ему сопротивляться. Ты должна не пойти с ним в его сон… Это будет очень сложно сделать…
- А ты сделала, да? – спросила Лена. – А кто тебя надоумил? Как ты поняла, что он…
- Я встретила стирателя, - я почесала затылок, пытаясь объяснить суть. – Он – тот, кто отвечает за смерть тех, кто нам снится. Вот он-то мне и сказал…
Мы ещё какое-то время разговаривали. Лена мне как раньше не очень нравилась, так и сейчас не симпатизировала, но я чувствовала с ней невольное родство – она была наделена тем же, чем и я, она тоже долгое время жила, не в силах поделиться с кем-то своей особенностью…
Я не рассказала ей, что не убила страдателя по приказу стирателя. Я почему-то подумала, что ей должно хватить сил просто прогнать его – чтобы обойтись без смертей… Ещё раз проинструктировала её, и мы расстались на ночь…
Наутро она не пришла на пару. Бросив всю учёбу, я поехала к ней – с нехорошими ощущениями. Оказалось, она с утра чувствовала себя так ужасно, что даже не смогла встать с постели… Лена посетовала мне, что она не сумела справиться с ним… Что он всё-таки уговорил её прийти в его сон… И ещё она назвала его Денисом.
Я почувствовала что-то странное, вроде смеси ревности и негодования. После того, как я прогнала его из своих снов, он отправился в чужие!.. Убивать девушек и женщин, которым всего лишь судьбой выпало видеть смерти!.. И ещё я ощутила вину – если бы я выполнила тогда задание стирателя, Лене, а может быть, и кому-нибудь другому не пришлось бы испытать таких страданий…
Но я ничего об этом ей не сказала. Я ещё не решила, что делать… Вернее, я решила, но пока не знала, как буду претворять свой план в жизнь. Лена смотрела на меня с надеждой – она думала, что я понимаю больше, чем я понимала на самом деле.
- Я попытаюсь рассказать тебе, что делать точно, - я села рядом с ней на кровать. – Я думаю, что его надо убить, Лена…
- Убить? – переспросила она жалобно и встревоженно. – Ты же сказала – прогнать.
- Прогнать – значит отправить его мучить другую Леди Смерть, - твёрдо сказала я, хотя внутри что-то дрожало. – Его надо уничтожить… Надо было сделать это сразу, ещё мне, ещё тогда… Я не решилась, он казался мне таким хорошим… Я его пожалела, а его нельзя было жалеть.
- Но я не властна над моими снами! – растерялась она. – И потом, я не могу его убить! Мне его жаль, очень жаль…
- Мне тоже жаль, - оборвала я её, и почему-то в горле стало горько. – Я – не стиратель, и не могу точно сказать, как тот собирался убить его… Но зато я давно уже умею управлять снами, по крайней мере, своими. Приведи его в мой сон. Я расскажу тебе, как. Ты должна собраться, Лен. Собраться и сделать это…
У меня голос звенел от напряжения. Стирателя нет. Я вряд ли отыщу его. Я не знаю, как заставить его обратить, наконец, внимание на Лену… Значит, убить Дениса должна я.
Но мне было тяжело думать об этом. Я отвлеклась сначала на то, чтобы попытаться научить Лену справляться со сном, потом по дороге домой усиленно слушала плеер, напрягая мысли только процессом повторения слов исполнителя… Дома я долго не ложилась спать, пытаясь оттянуть необходимое действие… Мне всё время вспоминался Денис. Я думала, как буду убивать его… Я знала, что могу это сделать. Пару раз во снах мне даже приходилось убивать самой – я опять же не чувствовала за это ответственность. Я всегда давала сну течь так, как ему хочется, не напрягаясь сама, чтобы что-то менять… Но если сегодня ночью я его убью – я действительно стану убийцей. Именно я – потому что его выбрало не моё подсознание, а мой разум. И я буду руководствоваться разумом, изменяя ткань сна, заставляя его быть таким, каким мне надо…
* * *
Сон был красивый, но красота была нарушена тревожным ожиданием Лены и Дениса.
В этом сне я была принцессой знатного рода в каком-то не прорисованном чётко, но зато красивом королевстве. Правда, что-то не то творилось в королевской чете этого волшебного места, и мне приходилось постоянно существовать одетой в простую не стеснявшую движений одежду с парочкой ножей в рукавах, ибо мои мифические братцы, папаша и мамаша желали моей смерти. В общем, мрачность сценария этого сна не мешала ему быть красивым. Даже обстановочки вроде солдатских казарм, которые, кажется, поддерживали меня в этой семейной войне, или тёмных кабаков, мне нравились…
В одно такое не слишком приятное место, домишко, затерявшийся в глубине парка, величественно-ужасного, с сплетёнными кронами деревьев, высокой травой и колючими кустарниками, я кралась для встречи с одним из своих братцев… Младшенький, кажется, братец, симпатичный, но с неприятным подленьким характером, чувствовал, вероятно, что вскоре я перебью всё его (по совместительству – своё собственное) семейство, и решил заключить со мной мир. Мысли меня/моей героини были направлены на то, что я его убью после того, как он сообщит мне особенности планов моей старшей сестрички, которая не так давно с успехом грохнула старшенького братца.
Милые отношения в снящейся мне семейке меня не пугали. Я чувствовала, что выхожу на какой-то более высокий уровень снов, несущих смерть… Я имела власть выбрать, кто именно из двух претендентов на смерть умрёт… В этом сне – как я чувствовала – это будет либо тот же младшенький, либо сестричка. У меня не было власти сохранить жизнь обоим, но мне давали право выбрать, кто же… Это было довольно тяжело, если об этом задумываться, ведь я точно знала, что эти люди по характеру совсем не такие отвратительные, как в моём сне. Может быть, эта моя "сестричка" – женщина, живущая счастливо со своим мужем, работающая где-нибудь в салоне парикмахером и воспитывающая сына, а этот "братец" – просто студент первого или второго курса, который живёт в общежитии в компании своих приятелей… И никаких коварных мыслей не крутится в головах этих людей – а я должна выбрать, кто из них умрёт.
Да, кажется, что ответственность больше. На самом деле выход прост – надо всего лишь принять правила игры этого сна. Правила, по которым непременно умирает кто-то один. Или даже не один. И я прекрасно осознавала, что не смотря ни на что, моей вины в их смертях всё равно нет. Я даже не отвечаю за то, как они умирают. Я играю по навязанным мне правилам, но я играю так, чтобы самой не страдать от этого… Не знаю, можно ли сказать, что я была жестока?
В домишке не было никакого младшенького брата. Я устроилась так, чтобы меня нельзя было подстрелить из арбалета или лука из окна, и стала ждать, пристально глядя на дверь…
Дверь открылась… Там была Лена, в мягкой кожаной одежде, с короткой мальчишеской стрижкой, почти неузнаваемая. Она была печальной, даже очень, и крепко держала за руку того самого человека, которого я когда-то так легкомысленно пожалела…
У меня дрогнуло сердце, когда я увидела Дениса. Он, кажется, всё уже понял. Его привели в чужой сон, более того, в сон человека, над которым он совершенно не властен. Сейчас всем происходящим здесь управляю я. Я оказалась сильнее этого страдателя, сильнее всех Леди Смертей, которых он свёл в могилу… Я ненавидела его. Такого несчастного, хрупкого, жалобно и обречённо смотревшего на меня. Такого светлого.
- Значит, мы – зло? – тихо спросила я, сжимая в руке кинжал. Рука у меня дрожала, даже ходила ходуном. Метались в голове безумные мысли. Я должна убить! Убить – но не по законам сна, а по своему решению! Это совсем другое! Будь здесь младшенький "братец" – я бы прикончила его, не задумываясь, потому что это должно было случиться. А Денис… В этом сне его вообще не должно быть. Убить его – это сугубо моё решение… Принятое, правда, не ради меня самой, а ради других, но всё-таки это – убийство. Вроде тех преступлений, за которые обычно сажают в тюрьму.
- И ты подтверждаешь это поступком, который хочешь совершить, - ответил он, и Лена отпустила его руку, отходя назад. Ей было страшно… И жалко его… Я боялась, что она бросится в последний миг спасти его – всё-таки, она влюблённая.
- Нет, ты ошибаешься! – воскликнула я. – Я простила тебе те мучения, на которые ты меня обрёк, не отвела тебя к стирателю! Ты же… Ты же… Вот она – твоя благодарность! – я перевела взгляд на Лену. – Ты её захотел убить!..
- Я не убиваю! – воспротивился Денис. – Убиваете вы! Я учу вас жить и видеть нормальные сны! Я борюсь против насильственных смертей! – он возбуждённо порозовел. – Кто же виноват, что вы не справляетесь? Что у вас это потребность – убивать во сне!..
- Лена никогда не убивала во сне, - возразила я, поражаясь тому, как моя рука привычно держит кинжал. В этом сне я была профессиональной убийцей – и это накладывало отпечаток и на мои мысли, и на мои действия. Не сомневаюсь, что если бы это был другой сон, и я в нём была бы ангелом, я бы вновь отпустила Дениса на все четыре стороны. Но всё случилось иначе. – И я, когда появился ты, никогда не убивала… Ты должен понимать, что всё это – череда случайностей! Лица во сне, смерти наяву – никак не связаны с нашим желанием или нежеланием!
Денис скептически поджал губы, помолчал и сказал:
- Но ты же меня хочешь убить!..
Мне очень хотелось сказать ему, что он не оставляет мне выбора, что он сам виноват, но… Он бы мне всё равно не поверил. Он действительно был фанатиком, он верил в то, что мы – "силы зла"… Я не чувствовала в себе сил разубеждать его. Я помнила, что была в него влюблена. Я знала, что этому хрупкому на вид созданию удалось почти убить Лену, а может быть, ещё много других Леди.
Я знала, что он многолик. Что только сейчас он кажется таким несчастным… На самом деле, он принимал любые облики, чтобы исполнить своё дело. Пускай он верил в это самое дело, в то, что оно правое, но ведь он ошибался! И не готов признать свою ошибку.
Он боролся за то, чтобы не было насильственных смертей? Это придумали не мы. Это не мы захотели… Не я и не Лена! И даже не стиратели, которые причастны к смерти куда больше. И даже не другие ступени Пирамиды Смерти, которые мне неизвестны. Кто там ещё выше, после стирателей?.. И если такие, как Денис, будут убивать нас и их – разве не нарушатся некие призрачные и неизвестные нам законы Вселенной?..
- Да, хочу, - ответила я и ударила его кинжалом. Он вошёл в грудь Дениса мягко, легко. Страдатель удивлённо посмотрел на меня, словно до последнего не верил, что я так поступлю, и осел на пол. Лена взвизгнула коротко, но не сдвинулась с места, только закрыла лицо руками.
Я выдохнула, вытирая со лба выступившие капли пота.
- В реальной жизни он умрёт, - подвела я итог, но каким-то чужим, глухим голосом.
- Мне его жалко, - прошептала Лена.
- Если мы будем жалеть всех, кто умирает в наших снах, у нас не будет времени на жизнь, - я отвернулась в сторону, чтобы не видеть тела страдателя. – Тебе лучше вернуться в свой сон… Тут есть ещё двое, один из которых должен умереть. А у тебя есть твой сон, который тебе лучше увидеть до конца.
Она нервно закивала головой. Я подошла к ней и потрепала по плечу: в этом сне я была её и старше, и мудрее. Не знаю, как в жизни – мы мало с ней общались после того сна. Она была мне благодарна, она была мне обязана жизнью, мы обе с ней были Леди Смерть, однако… Мы не смогли жить бок о бок, мы никогда не стали подругами.
- Спасибо, - шепнула она.
- Не за что, - ответила я. – Мне было это… не так сложно.
Она исчезла из моего сна неожиданно и быстро. Как и тело Дениса. Всё стало так, как было до их прихода – а вскоре в комнатке этого домишки оказался и "младшенький" – мерзавец с лицом человека, которого я никогда не знала и никогда не узнаю…
* * *
Может быть, кто-то и может меня осудить… Может быть, кто-то и может назвать меня убийцей… Но это будет человек, который не представляет себе, каково быть Смертью…
Вчера я всю ночь убивала… Я убила больше сотни человек… Может быть, где-то началась война?



Вот так злобно Сама от себя не ожидала...

Сообщение отредактировал DiVert - 26-06-2006, 23:56

Не так уж и злобно. Просто обычный закон выживания.
Возможно, это даже нечто вроде испытания для перехода на следующий уровень.
Она выжила, решила проблему сама, не прибегая к помощи Стирателя. Просто стала старше и мудрее.
Возможно, со временем ей придется пройти следующее испытание, кто знает? )))
Я тут нашла пару очепяток:


Здорово. Мне очень понравилось. Ты потрясающе пишешь.
Мурк, дорогая. Удачи и вдохновения...

На самом деле, рассказ этот во многом автобиографичен Без той мишуры, что связана здесь со стирателями и страдателями, без мудрых смыслов... Мне снятся примерно такие вот сны, и обязательно кто-нибудь в них умирает... Рассказ этот - чуть преображённое видение сей уже не очень прискорбной для меня проблемы. Мне было почему-то приятно попытаться записать это и переосмыслить.

Очепяточки исправила. Спасибо. Не заметила.

"Совершенно неожиданная зарисовка!.. Написана сию минуту - даже не знаю, что на меня нашло. Абсолютно сырая..."

Уже не совсем сырая... По крайней мере, появилось рабочее название "Небо". И изменились пара мелочей...

На краю неба стояли двое. Они любили это небо до безумия – оба любили, и оба слишком страстно…
Одним был мужчина лет тридцати на вид, с благородной осанкой, в яркой просторной одежде. Со стороны он мог показаться языком пламени, случайно сбежавшим из материнского костра… Рыжие короткие волосы были зачёсаны назад и закреплены тонким золотым обручем. Цветные, в красно-оранжевых тонах, одежды трепал ветер, создававший иллюзию маленькой огненной волны. Но иллюзию беспечной и живой яркости нарушало выражение его лица – не мрачное и не светлое, не грустное и не радостное… Абсолютное спокойствие – зловещий признак безумного огня. Жаркий характер, сочетающийся с безразличием к окружающему. Карие глаза смотрели без эмоций, и казалось, что огонь, воплощённый в облике этого человека, горит только из скуки его носителя…
Вторым был юноша, высокий и хрупкий, с узкими плечами и тонкими руками. Он был одет куртку тёмно-синего цвета, застёгнутую так, что воротник почти касался подбородка, и чёрные чуть блестящие брюки, заправленные в сапоги из мягкой тёмно-коричневой кожи. Из-под серого с синим берета выбивались пряди светлых волос. Он стоял, напряжённый и недвижимый, словно часть тёмной, потрёпанной ветром скалы, вознёсшаяся в небо. Руки он сложил на груди, вцепившись тонкими пальцами в предплечья. Весь облик его представлял собой мертвенное спокойствие, так поразительно контрастировавшее с молодостью. И только бесшабашно-весёлый взгляд серых глаз пробуждал удивление: если в нём таится столько энергии и сил, сколько выражает этот взгляд, как же ему удаётся так долго стоять, дыша глубоко и мерно, не шевелиться и слушать шёпот неба…
Первый любил небо испокон веков, создавая его и изучая созданное… Сплетая утончённо-красивую и холодную паутину неба над миром, до которого не было ему никакого дела. Он восхищался красотой своего создания, его совершенством и неповторимостью. Но в конце концов восхищение переросло в привычку. Он не мог существовать больше без своего неба, и привязал его к себе, пользуясь им только для того, чтобы тешить свой взгляд, свой уникально утончённый вкус красоты, постоянной близостью неба… Такая любовь была этому небу в тягость…
Но он продолжать любить, мертвея душой к самому чувству, превращая его в простую привычку… Привычка убивала небо – а ему казалось, что всё по-прежнему…
Второй любил небо так, как любят сыновья своих матерей. Созданный небом, он был благодарен и восхищён… Рождённый, чтобы защитить небо, он был полной противоположностью своему более древнему, чем небо, предку. Чувство его к небу было более бережным, более послушным воле самого неба. По силе обе эти любви были равны – но они были такими же разными, как и их носители…
Первый чувствовал опасность от своего неожиданно обретённого внука. Но он слишком был уверен в том, что небо подчиняется только ему, чтобы обращать внимание на сына неба… Он не верил, что небо может оказаться неблагодарным… Ему было невдомёк, как тяжело было небу отправить рождённого и выращенного им бороться против создателя…
Второй был готов на любые деяния ради своего неба… Ему были невдомёк ни опасения, ни горести неба, ни странные чувства создателя этого великолепного чуда… Их противостояние стало противостоянием воли – уже ничего не решало небо. Что будет сильнее, привязанность или благодарность? Какой оттенок Великой Любви победит в споре за судьбу неба?..
Жителям мира далеко внизу было неизвестно, от чего зависит и их дальнейшая жизнь… Они умели только любоваться небом – да и то не все, далеко не все…
На краю неба стояли двое. Стояли и любовались небом, так любимым ими… Не надо было никаких действий. Никаких слов. Только сила их столь разных чувств… Что будет сильнее – любовь… или любовь?

В общем, за время, проведённое на военном аэродроме, родилось нечто подобное... Длинное-не длинное, но повесть. Пока без названия - не могу придумать ничего достойного.
Конец повести лично для меня был неожиданным. Я всё хотела сделать иначе. Но меня опередили...

Итак, начало...

1
Темно и душновато. Я лежу, закрыв глаза, затылком упираясь во что-то не слишком мягкое, но и не совсем уж невыносимо твёрдое… Дышу редко и неглубоко. Предполагается – сплю…
Слышится звук чиркающей спички… Кто-то теребит меня за плечо… Непривычный для городского жителя, запах потухших свечей неожиданно врывается мне в ноздри…
- Четыре миллиарда жалких огрызков счастья! – длинно ругаюсь я.
- Пароль? – спрашивает вкрадчивый голос.
- Я засуну тебе твой пароль в глотку вместе с кулаком!..
- Да не кипятись ты… Я же шутя,… - тёплое чужое дыхание бьётся в висок.
- Ты дошутишься,… - предупреждаю я, не открывая глаза. Слышу приглушённый шорох, и снова чирканье спички. – И истратишь весь огонь. Дай сюда, - протягиваю в сторону руку.
"Забытые мысли, - думаю я раздражённо, - кто это такой тут?.."
- Это мои спички, - слышу ответ.
- Это может стать последним, что ты держал в руках в своей жалкой и ничтожной жизни.
Чужой голос – мужской, чуть-чуть басоватый, но не дающий о его обладателе представления, как о человеке физически сильном – мне не понравился сразу. В нём были и владельческие, и заискивающие нотки разом.
- Как пожелаете… Но вы мне их вернёте? – мгновенный переход на "вы". Уловил опасность?..
Я чувствую, как в руку ложится маленький картонный коробок. Я не тороплюсь открывать глаза, чтобы чужая реальность не посмела попытаться стать моей.
- Где я?..
Смешок – не мерзкий, но вызвавший у меня омерзение.
- В плену у Единственной, разумеется… Где ещё мы бы могли с вами встретиться, Алгрей…
Прозвучавшее имя было мне не знакомо, но существо это обращалось ко мне. Он меня знал. Он меня боялся, судя по всему, некогда не раз получал от меня втык… Странно. Сколько я себя помню, никогда не приводил подобные угрозы в действие… И никогда не назывался Алгреем, куда бы меня ни заносила судьба.
"Какая, к забытым мыслям, Единственная?" – думаю я. Понимаю, что глаза открыть придётся – открываю, надо мной довольно низкий каменный свод, оплетённые паутиной камни…
Сажусь – не торопясь, и чувствую, как отодвигается в сторону мой собеседник. Тереблю в руке спички – мне не терпится разглядеть его… Судя по звуку, в коробке почти пусто.
Спрашивать, кто он, я не тороплюсь. Он меня знает – а мысль, что я знаю его, даёт ему куда меньше власти в данной ситуации.
- И как давно я здесь?
- Ты появился пару часов назад,… - не знаю поймал ли он мой недовольный взгляд в этой темноте, или просто сообразил, но тут же исправился. – Вы…
- А ты уже успел истратить половину коробка, пытаясь разглядеть мою физиономию. Каковы планы у Единственной на мой счёт?..
- Кто же может знать планы Единственной? – слышится встречный вопрос.
"Да, кажется, разговор не обещает быть информативным," – думаю я.
- Я собираюсь уходить, - поднимаюсь на ноги. Или мне кажется, или мой собеседник уставился на меня с ужасом.
- Ты с ума сошёл, Алгрей!..
- Ты идёшь со мной? – спрашиваю я нетерпеливо, стискивая в ладони коробок спичек. Какие-то чужие ладони… Странный, чужой воздух…
- Куда ты собрался идти? – мой собеседник вскакивает, хватает меня за руку. – Только разозлим Единственную…
- К забытым мыслям Единственную! – рявкаю я. Он испуганно съёживается.
- Ты вечно шалишь, Алгрей… Нельзя так играть с Единственной…
- Получается, ты остаёшься? – я чувствую, что улыбаюсь во весь рот. Жаль, не вижу собеседника и не знаю, кто он… Пока моего сокамерника раздирают сомнения, я всё-таки зажигаю спичку… Человек как человек… Высокий, крепкий, только голова вжата в плечи, а глаза беспокойно бегают. Он отворачивается от света и бормочет:
- Куда же я без вас… Я с вами…
- Ты уж как-нибудь определись насчёт того, как ко мне обращаться, - я успеваю окинуть маленькое помещение взглядом, и спичка тухнет. – В прошлый раз ты тоже был со мной, да? – повинуясь внутреннему побуждению, спрашиваю я.
- Алгрей, но я думал, ты мне простил тогда… Единственная… Она ведь…
- Пойдёшь впереди, - говорю я коротко и ударяю о стену кулаком… Моими действиями руководит какая-то странная привычка, доселе незнакомая. Стена вздрагивает от удара.
- Ты людей Таррна навлечёшь! – шипит мой сокамерник.
- Ничего, - продолжаю я бить стену. Рука не болит ни капли. Мне это нравится невероятно. – Иди вперёд, - я кивнул головой в образовавшийся проём. – И не юли.
Мне нужен кто-то, кто понимает, что происходит… Очень нужен… А пока этим "кем-то" является вот этот незнакомый мне типчик.


Добавлено:
Вернулась к стилю написания, как было в "Тёмном мастере" - в настоящем времени. Сложно, однако!

Сообщение отредактировал DiVert - 8-08-2006, 3:52

"вО что-то"?

Поскольку в первом предложении тоже использовано слово "меня", во втором желательно не просто оставить одно из "меня/мне", но и предпочтительно именно последнее.
"Непривычный для городского человека/жителя, запах потухших свечей врывается мне в ноздри"? В общем, как-то выкрутиться надо. ))

это я долго буду переваривать... ))) Итак, мир, в котором эта фраза - ругательство и, похоже, довольно грязное...

Дважды "это". Хм... так это не человек?

М? =) "торопясь"-"торопливо"

Со "спичками" что-то не так. Может, в последнем предложении заменить конец: "в коробке почти пусто"?

Второе "здесь" можно опустить...

Вот "я"колка-то! Непорядок )))

Пуф. Это начало? Давай дальше, потому как пока мненьице составить трудно, а хочется =)

*бьётся лбом об пол (благодарно)*


Не самое основное ругательство, но это тоже есть... Дело в том, что оно получилось у меня само по себе. Вырвалось. Я бы даже сказала "вылетело"!


Понимаешь, дело в том, что "я" не уверен, что это человек. Он пока ни в чём не уверен.


Отрицательный эффект написания в настоящем времени. Надо выкручиваться, а кроме "я" сложно что-то сказать...

Да-да, это самое начало. Но дело в том, что события не имеют особенного смысла - повесть построена на одних воспоминаниях...

Итак, я кое-что отредактировала и вывесила поверх прежнего варианта.


А мне-то как хочется!!!


2
Выяснилось, что его зовут Слейж… Я смеялся над именем – не уверен, что могу точно сказать, что показалось мне в нём смешным. Он думал, что я и так знаю его, так что причины моего смеха не понял… Я и сам не понял. Смешное сочетание звуков.
Сейчас мы только-только выбрались на свежий воздух… Мне здесь сразу не понравилось. Пейзаж напомнил мне результат неудачного опыта начинающего художника… Любуясь излишне ярко-розовой травой, раздражающей глаза невероятно, вдруг осознаю, что с трудом понимаю, что на ум приходят какие-то странные и незнакомые, смешные слова в моей памяти… Вроде бы трава должна быть… другого цвета?
Слейж теребит меня за руку.
- Пойдёмте, Алгрей… Таррну уже наверняка доложили, что мы сбежали…
Повинуясь невнятному внутреннему зову, отвечаю:
- Я никогда не убегаю, я только иду туда, куда мне хочется…
- Не время, не время…
Я внимательно смотрю ему в лицо… Он ещё сильнее ёжится – странно, на вид он хотя и не силач, но не такой уж трус… А на деле?
"А на каком деле вообще можно на него положиться? – спрашиваю себя я, понимая, что мои глаза привыкли к розовой траве, светло-зелёному небу и ломаным чёрным ветвям деревьев. Всю дорогу по тёмным катакомбам я размышлял, делиться ли с ним своей небольшой проблемой, что я ничего не помню… Ни кто я, ни где я, ни кто он такой, ни кто такая Единственная… - Не стоит, - говорю я себе. – Он – не тот, на кого можно положиться…"
- Куда? – я задаю вопрос так, что нельзя понять, какие сомнения меня терзают.
"Кто такой Таррн? – думаю тем временем. – И не продаст ли этот ему мою шкуру взамен за свою жизнь, если придёт дело на меру?"
- В Эллейер, разумеется… Крупное местечко, много народу, легко можно спрятаться, - он тянет меня за рукав, что меня сильно раздражает. Я чувствую, как кулак сжимается, и замечаю, что Слейж меня отпускает. Ну да, я сам вспоминаю убийственную силу своей руки и ухмыляюсь.
- Крупное местечко?.. Ты про эту деревушку?.. – задаю я вопрос, и удивляюсь невероятно, что понимаю, о чём речь! Да, перед моими глазами так и стояло небольшое, хиленькое поселение.
- Алгрей,… - начинает Слейж осторожно. – Тебя, конечно, давно не было, но… Эллейер уже года четыре как обнесли городской стеной… Это второй город по значимости после Круга Единственной,… - он так смотрит на меня, что я соображаю постепенно: кое-что изменилось… Очень значимо.
Слова Круг Единственной пробуждают у меня странные воспоминания, внутреннюю дрожь. Глаза затуманиваются, я вижу горящие, как костры, здания, за ними, сквозь дым, белые стены и золотистые руки, протянутые будто бы через всё небо к высоким башням городских стен…
- Да, давненько я тут не был, - я заметил, что он опять перешёл на ты, но чтобы понять, что исправиться ему сложно, и он будет упорно отказывать мне в уважении, мне не понадобилось много времени.
- А где же ты был? – задаёт он вопрос. Я предпочитаю отмолчаться. Стою у серой стены, всё равно не помня, в какой стороне находится Эллейер… Он смотрит мне в лицо только до тех пор, пока я не перевожу на него взгляд. Я чувствую, что он меня боится. – Ладно тебе, Рыжий, - называет он меня каким-то странным, далёко-знакомым, но в то же время чужим прозвищем. Созвучно этому имени в моей памяти звон оружия и чьи-то крики. И смех. Мой. Хриплый. Это имя должно вызвать у меня что-то особенное, я это понимаю и делаю вид, что меняю настрой.
- Отлично, Слейж. Теперь пойдём в Эллейер, - я смотрю на него так, что он понимает – первые шаги делать ему. Его это смущает, скорее всего, потому, что он не знает, зачем мне это надо. Потому ли, что я хочу видеть его на всякий случай впереди, или потому, что не хочу видеть позади?.. Или потому что я просто… не помню?



В общем, это была последняя короткая глава. Дальше на меня накатило нечто, похожее на вдохновение.

Продолжение...


3
Да, действительно, я другим помню это место… В моей памяти упорно всплывает одна-единственная прямая улица, по обе стороны которой ютятся домишки… В них не очень-то уютно жить, но в условиях, что иного выхода нет, приходится довольствоваться этим.
Теперь это действительно город… Большой и шумный… Я иду следом за Слейжем, а он упорно пытается расспрашивать меня о чём-то. Об одежде, например… Во что я одет? Сам не понимаю. Довольно удобно, но как-то непривычно. Все вокруг наряжены в явно неудобные костюмчики, с широкими рукавами и капюшонами, судя по всему, чтобы прятать лицо было удобнее. Поразительно единодушное желание слиться с толпой – даже расцветочка их тряпья была одинаково песочно-серая. Даже у тех, кто выглядел посостоятельней и поприличней.
Слейж обряжён в нечто также же, только более грязное, местами порванное и… довольно сильно пахнущее, кстати. Морщусь. Из-под невзрачной одёжки выглядывают с каждым шагом удивительно любовно налакированные чёрные сапоги с металлическими бляхами. Да ты модник, приятель?..
Я иду широким шагом, периодически подгоняя своего спутника – заметно, что он привык подчиняться. Может быть, даже мне… Хотя он чаще называет меня на ты, чем на вы, иногда в нём что-то проскальзывает низкое, скорее даже приниженное.
Я замечаю, что люди остерегаются меня, прячутся в дома, просто отворачиваются…
- В чём дело? – как бы невзначай спрашиваю я Слейжа.
- Ну, как же, - отвечает он, лукаво усмехаясь. – Они помнят тебя, Рыжий, до сих пор… И только единицы из них знают, что Круг Единственной спалил ты.
"Боятся, - думаю я. – Кем же я был?.. Рыжий… Рыжий… Смешное прозвище… Но не похоже, чтобы этим людям особенно смешно меня видеть".
- Нас будут искать, - начинает Слейж вновь. – Таррн так этого не оставит. Мы… Ты разнёс темницу…
- Я думаю, что мне позволили её разнести, - говорю я. – Или среди них процветает безалаберность, раз они позволяют сажать пленников вроде меня в помещения, откуда так легко уйти.
Слейж замедляет шаг, чтобы оказаться ближе ко мне, и я невольно настораживаюсь.
- Слушай, - шёпотом говорит он. Он почти что выше меня, но идёт так, что я иногда даже смотрю на него сверху вниз. – Алгрей… Зачем ты вернулся?
- В каком смысле? – переспрашиваю я.
- После того, как ты спалил Круг Единственной, ты исчез. Я хорошо помню, - он интенсивно кивает головой. – Единственная заставила перерыть весь континент, но тебя так и не отыскали… Вместо тебя она назначила Таррна – и он, подлец, - ругательство прозвучало осторожно и даже мягко, словно Слейж боится, что его поймают на этом слове, - неплохо справляется… Держит в кулаке большинство земель. Остальные боятся бунтовать, только изредка шумят, но не больше. Таррн в фаворе у Единственной, но она, по слухам, велела ему хоть с другого мира достать тебя… Я и подумал было, что ты бросил континент и смылся.
Я слушаю внимательно. Любая крупинка информации может быть мне полезна. Одновременно Слейж ведёт меня в дом, напоминающий таверну. Моя рука невольно шарит по поясу, словно пытаясь отыскать оружие… Я понимаю, что если за мной охотятся, моему новоявленному дружку ничего не будет стоить сплавить меня прямо в руки этому Таррну. Слейж замечает этот жест и улыбается так широко, как может, но в глазах загорается осторожность… Он тоже видит, что доверия между нами нет. И быть не может.
- Брось, Рыжий…
- Зови меня Алгрей, - обрываю его я. – Рыжим я был довольно давно.
Ему приходится согласиться на мои условия. Что-то подсказывает мне, что имя "Алгрей" знает меньшее количество людей, чем кличку, которой меня называли в Чёрной Гвардии…
"Чёрная Гвардия!" – я становлюсь, как вкопанный, прямо на пороге таверны. Слейж замирает, не сводя с меня глаз.
Меня одолевают обрывочные воспоминания. Холодные казармы, по которым гуляет ветер. Вдоль стен развешано оружие. Мои собственные шаги – я двигаюсь по центру, руки скрещены на груди. Со мной ещё двое… Один рядом – невысокий, худенький паренёк с бесконечно широкой белозубой улыбкой. Он в таком же чёрном плаще, что и я, и тоже вооружён, но смотрится как-то несерьёзно. Что-то бормочет под нос – я его не слушаю. Позади ещё один – я знаю, что это Слейж. Я узнаю его по шагам. Он немного шаркает, когда ходит, хотя в форме Чёрной Гвардии он смотрится куда опаснее и серьёзнее, чем обычно…
Привезли пленников, - громко провозглашает идущий справа юноша. – Можно поразвлечься, а?
Слышу свой голос, хотя с трудом его узнаю:
У тебя на уме только одно. В Круге Единственной, возможно, прячется Менч, а тебя ничего не занимает, кроме пленников.
Ты скучен, Рыжий, хотя и командир,… - заявляет он мне.
Бью его по лицу, наотмашь, но не сильно. Он не обижается – я толком не могу сказать, оттого ли, что привык, или оттого, что это нормально.
Отдай моим людям приказ прошарить Большой Круг, - чуть поворачиваю я голову к Слейжу. – И ещё, Актёр… Не забудь, что ты мне должен.
Я помню, - вздыхает он. – Будет выполнено…
"Странные воспоминания", - размышляю я. Что ж, теперь ясно, что я был в Чёрной Гвардии. Со Слейжем… Отлично. Осталась мелочь – узнать, что такое Чёрная Гвардия, Круг Единственной и прочая чепуха.
- Иди вперёд, Актёр, - говорю я довольно громко, и он вздрагивает от последнего слова.
- Давай договоримся, - испуганно шепчет он. – Не надо… Актёра ещё здесь кое-кто помнит…
Вот и отлично. Наверное, он когда-то в этой Чёрной Гвардии хорошо постарался… и теперь боится. Что же, забытые мысли, случилось такое?.. Почему я не понимаю, что тут творится?..
- Продолжай рассказывать, - бросаю я ему в спину, когда он заходит. Мы садимся за дальний стол, я лицом к окну, чтобы видеть, если кто захочет зайти… От кого именно ждать опасности, я не знал, но что-то подсказывало мне, что это должны быть ребята в чёрных плащах…
- Ты спалил Круг и как растворился, - он опасливо стреляет глазами по сторонам. Подбегает официантка – ну хоть на этой нет безразмерной накидки, и то хлеб с маслом. Слейж коротко распоряжается что-то принести, причём, у меня не спрашивает, хотя заказывает на двоих. – Единственная была в ярости. Командир Чёрной Гвардии – и вдруг предал… Тогда она поймала Менча, а он выдал быстренько всех нас с нашими целями, - он ждет, пока официантка отойдёт подальше, и пододвигает ко мне принесённую кружку с пенящейся жидкостью. – Пей, ты же это любишь…
- Не останавливайся, - советую я. Мне не нравилось, что кроме нас в таверне только один посетитель, и тот, кажется, собирается уходить.
Слейж хорошо улавливал командные нотки в моём голосе. Ага, я был командиром Чёрной Гвардии… Служил Единственной… Спалил её Круг… Что дальше?
- Ну… Нас поймали, пытали, но недолго… Никто ведь не знал, куда ты делся… Не смотри на меня так! – он поводит плечами. – Естественно, мы бы тебя сдали!.. Ты же сам неоднократно ломал пленников!.. С нашими методами, - он ухмыляется, - это никогда не было так уж сложно… Но ты исчез… Вместо тебя назначили Таррна, а за твою голову обещают до сих пор дать хорошее вознаграждение и личную благодарность Единственной…
- Когда меня успели схватить? – спрашиваю я.
- Не знаю, - он разводит руками, потом отхлёбывает из кружки. – Я попал в темницу за то, что много разглагольствовал против Таррна… Он не прощает.
- Тебя выгнали из Гвардии? – спрашиваю я с видом, что хорошо понимаю, о чём говорю.
- А ты думаешь? – хмыкает он. – Всё-таки, я с тобой водился… Таррна терпеть не могу… Его все ненавидят.
- Я был лучше? – спрашиваю с живым интересом, мне действительно становится любопытно его слушать. Слейж прыскает, утыкаясь лицом в рукав собственной рубахи.
- Лучше! Если сравнивать ваши поступки, Таррн – воплощение доброты и снисхождения!.. Просто ты был прямой, резкий, но иногда от тебя откровенно попахивало справедливостью… А этот увёртливый, как мысль…
Вздыхаю. Ничего не прояснилось.
- Отчего же его ненавидят?
- Не знаю… Да и тебя не шибко любили. Просто… Говорят, что он знает пару-тройку заклятий,… - он ещё сильнее понижает голос.
Краем глаза я вижу, как посетитель покидает таверну, потом вижу трактирщика, он очень внимательно смотрит на меня из-за стойки. Делаю вид, что не замечаю…
- Нехорошо, - бормочу я, хотя не знаю, что именно нехорошо.
- На себе не испытывал, утверждать не берусь, - на всякий случай предупреждает Слейж. Но я и так знаю, что он может приврать… из любви к искусству.
- Значит, ты не знаешь, как я тут оказался? – напрямую спрашиваю я.
- Нет, - быстро отвечает Слейж. – Хм… А ты что, сам не…
- Не знаю, - перебиваю его я. – Я не собирался сюда. Сам должен понимать… Что я здесь забыл? Свою голову?..
- Тебе бы саблю – и от Таррна осталась бы одна кровавая каша, - уверенно заявляет Слейж. Трактирщик слышит эти слова, определённо… Ещё внимательнее смотрит мне в затылок. Я же обращаю внимание на стекло окна. Оно желтоватое, мутное, но в нём я вижу своё отражение. Лицо грубое, не очень широкое, но с ярко очерченными скулами. Волосы короткие, но сильно вьются… Скорее всего, они действительно рыжего цвета. Подбородок и часть щёк густо заросли щетиной. Давно не брился…
- Такой плохой фехтовальщик?
- Он плут, - как приговор, сказал Слейж.
- А ты?.. – поднимаю бровь.
- А я – закоренелый плут. Ты же знаешь, Алгрей!..
Мои глаза замечают, что трактирщика в поле зрения больше нет. Чувствую яркую потребность в оружии… Исключительно ради собственной безопасности.
Слейж глядит к себе в кружку. Я-то сделал только пару глотков, понял, что это действительно мне нравится, но больше пить не стал. Я не помню, что это такое и как действует.
В тот же миг, как в голове появляется подозрение о чьём-то присутствии сзади, у горла появляется кривое лезвие.
- Я тебя узнал, Рыжий…
Гляжу в стекло. Ну разумеется, трактирщик… Как же я не почуял его раньше? И куда подевалась моя сноровка?
- Я был о тебе лучшего мнения, - подтверждает тот. Он не очень-то молодой, но вполне крепок на вид, и рука его не дрожит… Коже на шее холодно от прикосновения стали. Слейж давится жидкостью в своей кружке и опасливо смотрит на человека за моей спиной. Потом на меня.
Да, я знаю, что нужно делать. Трактирщик глуповат – если он хочет убить меня, он должен сразу перерезать мне глотку, а не любоваться моментом. Однако он медлит – мне сейчас ничего не стоит вывернуть ему руку, а потом убить. Старые, но не забытые навыки шевелятся где-то в глубине меня. Пальцы руки начинают барабанить по столу, и кружки на нём трясутся, хотя я не прилагаю к тому никаких усилий.
- Опусти нож.
- За твою голову дают много денег.
- Ты думаешь, что можешь меня убить? – спрашиваю я, ловя у его отражения в стекле взгляд. Но он следит за моей рукой. Какой предусмотрительный…
Нож чуть дрогнул. Верно, он уже понял, что ошибся.
- Если ты уберёшь его сам, я тебя не убью, - обещаю я. Слейж не шевелится, а следит за нами.
- Какой ты стал разговорчивый, Рыжий, - бормочет он. Я вновь шевелю бровями – Актёр, молчи-ка…
- А твой приятель кто? – рука его дрогнула сильнее. Мои пальцы исчезли со стола, но я демонстративно спокойно сложил их на коленях. Даже при желании, он не успеет вспороть мне глотку.
- Можешь попытаться его убить, если тебя смущают свидетели, - спокойно отвечаю я. Слейж косится на меня зло и медленно поднимается из-за стола.
- Сиди, - говорю ему я. – Твои спички – не то, чем ты от меня теперь откупишься. Уймись.
Он злится, но садится обратно.
- Забытые мысли, - бормочет трактирщик и быстро отдёргивает руку с ножом. Пару секунд проходит в ожидании – Слейж и незадачливый охотник за гонораром за мою голову ждут, когда я расправлюсь с последним. Не дожидаются.
- Садись, - говорю я и киваю на стул, стоящий недалеко. – И ты сиди, - напоминаю я Слейжу. Значит, за мою голову много платят? – спрашиваю я у трактирщика. Он бледен, причём, я прекрасно его понимаю. Интересно, много ли шансов имел бы он получить свой гонорар, когда рядом был Актёр? Вполне в духе моего бывшего подчинённого было бы грохнуть его и забрать вознаграждение себе.
- Прилично, - выдавливает трактирщик. Кажется, он думает, что я всё равно его убью. Ну, пусть пока думает… Кто знает, чем ещё всё это закончится. – Но я с радостью убил бы тебя, даже если бы за это ничего не давали.
- Думаю, не ты один… Нож можешь положить на стол, - замечаю я. – Что насчёт Таррна? – спрашиваю. – Он в Эллейере?..
- Был недавно… Уехал в Круг, - быстро ответил трактирщик.
- Много здесь его людей?..
- Пруд пруди, - вздыхает трактирщик. – В ваши времена, Рыжий, всё было совсем не так, - добавляет он. Я пытаюсь понять, заискивает он передо мной, пытаясь выторговать жизнь, или нет. В любом случае, переход на вы меня не порадовал и не огорчил, и трактирщик это заметил.
- Как тебя звать?
- Юке, - ответил он. – Юке Канре.
- Отлично, Юке, - киваю я. – Таррн когда в следующий раз собирается появиться?..
- Он объезжает раз в месяц ближайшие к Кругу города.
Ничего это мне не даёт! Ровным счётом ничего! Я хмурюсь, делаю вид, что разозлён…
- Мне нужно оружие. Как ты заметил, у меня его нет. Его можно добыть инкогнито?..
- Вас узнают… Думаю, уже узнали. И быстро донесут людям Таррна.
- Вопрос в том, найдут ли меня люди Таррна, - я бросаю взгляд на Слейжа. – У тебя есть оружие?
- Нет, - отвечает он.
- Отвратительно, - бросаю я. – Нам нужно два комплекта оружия. У тебя есть шанс найти нам их, и я забуду твой забавный проступок, - я поднимаюсь и собираюсь уходить.
- Гвардейцы скоро узнают, что я просто так дал вам уйти, и мне не жить, - бормочет Юке. – И вы требуете, чтобы я вам помог.
- Ну разумеется, требую, - я беру нож со стола. Боевой нож, надо же! – Ты же знаешь, я делаю то, что мне больше нравится. Мне понравится, если будет оружие. Если не будет – не понравится. А теперь, я ухожу, и надеюсь через пару дней стать обладателем хорошего клинка.
Юке смотрит на меня исподлобья, периодически поглядывая на нож.
- А на всякий случай – скажи, что сопротивлялся, но со мной не совладал, - я взмахнул ножом перед его лицом, аккуратно вспарывая кожу на щеке, но не позволяя себе поранить его сильно или попасть в глаз. Он коротко вскрикивает, хватаясь за лицо. – Болеть будет, но это – твоё алиби, - я выхожу из таверны, Слейж семенит за мной.
- Как ты можешь ему доверять, Алгрей?..
- А как я могу доверять тебе? – спрашиваю я. – Если все с такой скоростью узнают во мне Рыжего… Мне нужно место, где я дождусь своего оружия.
- Канре тебя обманет.
- Значит, умрём мы с тобой оба, - ухмыляюсь я, с Слейж понимает, что отвязаться от меня уже не получится. Он хотел спрятаться за мной во время побега, на случай, если нас догонят гвардейцы, коими когда-то были мы сами. Теперь ему очень хочется уйти… Но я такого шанса ему не даю. Пусть вспомнит времена, когда я был его командиром.
- Я знаю одно убежище, - бурчит он. – Нам придётся выйти из Эллейера…
Забавно… Мы засветились в городе – чтобы уйти?.. Обо мне донесут людям этого Таррна, обязательно скажут, что я был в таверне. Юке в лучшем случае побьют, если он не расколется сразу… Он быстро скажет, что я заказал ему оружие.
Нет, неправильно это. Неправильно.
- Ну, веди, Актёр, - шиплю я раздражённо. Слейж вздрагивает и почти срывается с места. Я иду следом за ним, чувствуя одновременно желание спрятать лицо и поднять его навстречу такому родному и одновременно чужому салатному небу.

4
Два дня, как и обещал Канре, провожу в убежище, указанном мне Слейжем. Слейжу не верю, глаз с него не спускаю. Один раз даже врезал – он посмотрел на меня зло, но перечить не стал.
Мне кажется, он ещё попытается продать мою шкуру… Но насчёт того, что будет, если придётся с ним драться, я спокоен. Куда ему против меня.
Он несколько раз за это время просился отпустить его "на разведку" – я запретил. Пусть маячит перед глазами.
Теперь, спустя эти два дня, прогулка по Эллейеру кажется мне менее безоблачной. Но я по-прежнему не вижу никакой опасности, никаких людей в чёрных плащах – только обывателей, которые продолжают избегать столкновения со мной на одной дороге.
"Если они меня узнают так легко, - думаю я. – То и донести на меня могли успеть… То, что не пытаются напасть, в погоне за наградой, это ясно… О моей силе они ещё помнят… Но где же эти легендарные люди Таррна?.."
У меня полное ощущение, что Слейж тоже удивлён происходящим. Нож, забранный мною у Юке, был единственным оружием, но я помню отлично, что с ним надо сделать, чтобы он обратился в смертоносное оружие… Не хуже верной сабли.
Иду прямиком в таверну, но у дверей останавливаюсь.
- Иди внутрь и поговори с Юке, - приказываю Слейжу. Из таверны выходит какой-то мужчина, проходит мимо нас – многозначно и опасливо косится на меня, сторонится. – Никакого шума и резни, - добавляю я и, чувствуя, что он что-то замыслил, достаточно громким шёпотом добавляю. – Актёр,… - мой голос вполне может слышать прошедший мимо человек. А Слейж опасается, что его вспомнят, как Актёра. Мне даже мысленно сложно напялить на него чёрный плащ – в нём он становится совершенно иным человеком, доспехи Чёрной Гвардии поднимают его ступени на три выше того положения и вида, в котором он предстаёт сейчас. К тому же, с тех пор он значительно погрузнел.
Слейж впивается мне в лицо взглядом. Да уж, я играю с огнём. Хотя… Он-то мне не опасен. Мне опасны – и то не факт – те, кого он способен на меня натравить… И ещё мне опасна Единственная. Это я знаю точно. Вероятно, Таррн тоже…
- Я скоро вернусь, - кивает Слейж и хлопает дверью таверны. Я прислоняюсь к крыльцу, ожидая его, и внимательно слежу за медленно ползущей жизнью того, что до сих пор в моей памяти является маленькой деревушкой. И эта улица… Когда-то была уже и грязнее…
… Небо низкое, тёмно-зелёное, даже с бурым оттенком. Дует ветер, и накрапывает противный дождь. Ни души на грязной, кривой улочке… В домах даже не горят огни.
Отвратительная деревушка…
Существо подо мной… Разум подсовывает какое-то странное слово "конь", но он же подсказывает, что это не похоже на коня… Ну, по крайней мере, есть лишняя пара ног… И хвост оканчивается острым шипом. Существо передвигается неспешно, но я знаю, что может скакать и очень быстро. Морда, с ороговевшими пластинами на челюстях, зато с роскошной шерстью, поворачивается из стороны в сторону. Существо принюхивается.
Таких сотни на наших землях… Пора бы давно стереть половину из них к забытым мыслям, - делится со мной всё тот же юный спутник. – Командир, ну позвольте…
Цыц, - прикрикиваю я на него. – Если таким, как ты, позволять рушить всё подряд, у Единственной вовсе не останется земель!
Но какая от этих тунеядцев польза?.. Только бунтуют да прячут мятежников!..
С нами Слейж, но, как всегда, он отстал и едет сзади.
Хочешь оспорить?..
Нет, командир… Но ты скучен… Очень скучен,… - он вздыхает. А ведь если бы я не заставлял его скучать, жителей на континенте стало бы куда меньше. Ему надо было девать куда-то бушующую в нём энергию.
Я уже более чётко помню, кто этот паренёк. Один из заклинателей – такие в Гвардии редко. Единственная предпочитает избавляться от любых колдунов, как только у тех проявляется интерес к магии. И только редкие доживают до более-менее взрослых лет. И единицы попадают к ней на службу – только самые самоотверженные решатся предложить Единственной услуги заклинателя, зная, что шансов прожить долго у них всё равно нет…
Я даже вспоминаю теперь его судьбу. Он умер ещё до того, как мы нашли-таки Менча… ("Кто такой Менч? – вспыхивает в голове. – Не помню!") Единственная и так позволила ему долго жить и служить ей – ну а потом его постигла участь всех остальных колдунов. Обещанного ей снисхождения он не дождался – сошёл с ума раньше, значительно раньше.
Ещё я вспоминаю, что юноша мне нравился, как гвардеец и как человек, что он казался мне идеальным к службе, если бы не его причастность к заклинателям… Мне было жаль, когда ему пришлось умереть.
"Да, - понимаю я, - воспоминания полезны…"
Теперь я знаю кое-что ещё. Что быть заклинателем при власти Единственной – занятие опасное и неблагодарное. В Гвардии всегда есть только один заклинатель – и то он всегда в полном подчинении, практически рабстве, у командира.
Мгновенно исчезли все левые мысли по поводу Таррна. Вот что меня смутило! Он заклинатель – но при этом сам является командиром Чёрной Гвардии… Неслыханно! Что же, над ним – только Единственная? Кто же следит за тем, когда настанет пора убить его, чтобы энергия в нём не поработила разум?..
Я усмиряю бег собственных мыслей. Они сами мне в большинстве непонятны, и я не могу точно сказать, почему именно опасно давать долго жить колдунам и отчего меня так беспокоит нынешнее положение Таррна.
"Почему меня вообще должен беспокоить этот человек? – задаю я себе вопрос. – Мне надо бы убраться отсюда подальше… Как я понимаю, здесь на меня охота. Это плохо".
Слейжа что-то долго нет… Я взглядом скольжу по чистым белым каменным стенам одноэтажных домов и подумываю ненароком, что этого места могло бы и не существовать, если бы не я. Эта мысль мне приятна.
Ждать надоело. Решительно поднимаюсь по ступеням и распахиваю дверь в таверну.
Несколько довольно пожилых личностей кучно сидят в углу, опасливо косясь на барную стойку. За ней стоит какая-то девушка… Я узнаю в ней прежнюю официантку – у меня хорошая память на лица – однако сегодня она не в белой блузке и передничке, а в алой рубашке и с платком на плечах – так она кажется намного старше. И, судя по всему, сегодня она – за хозяйку таверны.
Рядом с девушкой Слейж. Он уже по ту сторону стойки, прижал девушку к самой стене и низко наклонился к её лицу. Она, красная от возмущения, пытается справиться с ним, но мало что может поделать.
- Слейж! – свистящим шёпотом говорю я от самых дверей, но меня слышат все присутствующие. – Ты нашёл время развлечься!
Он нервно вздрагивает и оборачивается, почти отскакивая от девушки. Она начинает деловито отряхивать рубашку и юбку, но руки её дрожат. Она боится даже глядеть на меня.
Зато старикам в углу, кажется, легко было узнать меня. Я услышал отзвуки из общего приглушённого шума: "Рыжий"… "Рыжий"…
- Она утверждает, что этого проходимца нет!..
- Почему меня не позвал? – сердито осведомляюсь я.
- Ваш приятель – отъявленный нарушитель спокойствия! – восклицает девушка, опираясь руками на стойку бара. Судя по всему, она-то понятия не имеет, кто я. Ей просто не хватает лет, чтобы действительно меня узнать.
- Я тоже, - киваю я головой. – Но не беспокойтесь, сегодня я не собираюсь его нарушать… Меня очень интересует Юке Канре.
- Его нет, - отрезает она, глядя мне в глаза. Но недолго глядит – быстро смущается и отводит взгляд. Я помню, что никто долго мой взгляд не выдерживал…
- Где же он? – я подхожу ближе к стойке, - налей мне простой воды, - на Актёра не обращаю внимания, только знаком велю ему заплатить за мой заказ. Ему ничего иного и не остаётся.
- Зачем вам? – спрашивает она, поворачиваясь ко мне спиной.
По её лицу, движениям, голосу, понимаю, что она – его дочь. И не медлю с тем, чтобы сообщить ей о своей догадке:
- Он – твой отец.
Она едва не уронила стакан.
- Это всем известно. Да, он мой отец.
- Расскажи-ка мне, куда именно он делся, - я перегнулся через стойку, якобы чтобы забрать стакан, но на самом деле лишь создал иллюзию давления.
- Кто вы такой и зачем вам это надо? – спрашивает она с волнением.
- Предположим, я из Круга, - говорю я негромко, она бледнеет и нервно бросает монеты Слейжа на полочку под стойкой.
- Его забрали гвардейцы… Вы должны знать, - говорит она, теряя решительность моментально.
- Я покинул Круг по иному наставлению, и к Гвардии отношения не имею. Почему Юке Канре забрали?
В этот момент в таверну входит шумная толпа молодых людей. Слейж отворачивается от двери с достаточной прытью, чтобы его не заметили, а мне и не надо пытаться спрятаться. Не так давно я обжился такой же хламидой, в которой тут принято ходить. Со спины меня вряд ли можно узнать так же легко, как по лицу.
- Давайте поговорим не здесь, - просит она. – Пройдите в комнату, - девушка протягивает руку в направлении двери, занавешенной простым серым полотном. – Я обслужу посетителей и вернусь, - смотрит на меня пытливо. Если я из Круга – я могу и возмутиться, что она медлит… Я знаю, что могу. Но не хочу.
- Слейж, зайди вместе с ней, - я решаю, что так поступить лучше, и ухожу в указанную комнатку, провожаемый взглядами стариков.

Вернулась и прочитала на одном дыхании. Здорово! Ровно, легко и интересно.
Единственный ляп на две главы:

"ею"?

Сразу две главы перед отъездом...

5
Эта комнатка даже похожа на жилую. Застеленная и покрытая выцветшим гобеленом кровать, столик и зеркало с ветвящейся трещиной, лежащая на невысокой трёхногой табуретке одежда, тяжёлый подсвечник на полу. Свет проникает сюда через занавешенное окно. Я, руководствуясь одним только любопытством, чиркаю спичкой, одной из тех, что были отобраны у Слейжа, и зажигаю свечу. Она горит небольшим сине-лиловым огоньком. Это свечение одновременно и привычно, и непривычно мне. Пальцами зажимаю фитиль и прячу оставшиеся спички обратно в карман.
Входит девушка, за ней Слейж. Я киваю Актёру, чтобы встал у двери и никого не пускал.
- Как тебя зовут? – спрашиваю я.
- Бенти Канре, - она складывает руки на животе, не зная, что ей делать дальше.
- Садись, Бенти, - я указываю ей на кровать. Она замечает мимоходом, что я зажигал свечу, и удивлённо косится на меня. – И расскажи теперь, как забрали твоего отца.
- Он с утра встречал посетителей, когда вслед за постояльцами сюда зашли гвардейцы, - она говорит, избегая смотреть мне в глаза. Я стою напротив неё, держу в поле зрения Актёра и пытаюсь придумать наиболее полезные для меня вопросы. – Обвинили его в измене Единственной и увели. Я даже не успела с ним поговорить.
- Из-за Рыжего? – спрашиваю я прямо. Бенти смотрит на меня сначала непонимающе, потом её глаза перемещаются на мою примечательную шевелюру, на скрещенные сильные руки, на нож её отца в голенище сапога…
- Вы?.. – негромко переспрашивает она.
- Из-за Рыжего? – повторяю я вопрос. – Ты слышала, что они ему сказали?
- Нет, - шепчет она. – Но кто-то говорил, что видел…
- Меня, - заканчиваю я и недовольно морщусь.
- Если Юке схватили – то будут пытать, - равнодушно замечает Слейж. – Хотя, я думаю, он и так быстро рассказал всё, что о тебе успел узнать.
Девушка дрожит. Хотя сидит по-прежнему прямо и не прячет лица, любому ясно, что она боится. А слова Актёра ещё больше усугубили её страх – к нему примешалась боязнь за отца.
- Значит, его увезли в Круг, - думаю я вслух.
- Нет, в местное представительство, - отвечает она неуверенно.
- Если так, значит, Таррн скоро тоже будет здесь. Ему слишком уж хочется поймать тебя, - смотрит на меня Слейж, ожидая, какое я приму решение.
- Что ты хочешь этим сказать? – я поворачиваю к нему голову.
- Да убей ты его, Рыжий, - вздыхает Актёр.
- Не имею желания, - отрезаю я. С одной стороны, мне плевать и на Актёра, и на Таррна, и на Единственную… С другой стороны, каким-то образом это странное место, которое Слейж почему-то называет то континентом, то миром, является мне родным. И это я тоже чувствую. И знаю, что у меня есть какие-то счёты и с Таррном, и с Единственной… Больше с ним, чем с ней. – Хочу убраться отсюда.
Слейж смотрит на меня так, словно впервые видит. Девушка – я улыбаюсь при мысли об этом – внимательно слушает нашу болтовню. Вот уж в чём я уверен, так это в том, что и она способна сдать нас обоих тому же Таррну. Его не любят, это я успел понять, но ведь и боятся… Она пытается запомнить как можно больше… Как предусмотрительно.
"Что за мирок? – думаю я. – Все так и норовят друг друга продать…"
- Рыжий,… - она обращается ко мне неуверенно, да и моя кличка смешит меня самого. Надо же – а ведь так ко мне обращались все, и лишь немногие знали истинное имя командира Чёрной Гвардии. – Отец в ночь перед тем, как его задержали, принёс домой большой свёрток… Тяжёлый…
"Оружие!" – мелькает в голове. Я заинтересованно киваю головой и внимательно смотрю в глаза Бенти, пытаясь понять, о чём же она думает.
- Этот свёрток – мой, - не задумываясь, говорю я. – Принеси его сюда.
- Но сейчас у меня посетителей целая таверна! – восклицает она. Я наклоняюсь к ней и повторяю свои слова. Она ёжится и торопливо кивает головой:
- Конечно…
- Я схожу с тобой, на всякий случай, - улыбаюсь я, не очень приветливо. – Слейж, ты останешься в этой комнатке, пока я не вернусь.
- Но,… - начинает он. Девушка тем временем берёт с табуретки серо-песочную накидку и заворачивается в неё, накидывая капюшон.
- И если ты выйдешь отсюда, - завершаю я, - тебе не поздоровится. Ты сомневаешься в моём умении узнавать правду?
- Нет, командир, - вздыхает он.
- Так что сиди тут и не высовывайся. Если что – твои проблемы решать уже будет не надо, потому что тебя тоже не будет, - я выхожу первый, и мой взгляд первым делом отыскивает новые лица среди посетителей. Я твёрдо уверен, что должен кинуть Слейжа. Довольно таскал его за собой, осторожничал, следил за каждым его жестом. Пускай попытается меня сдать Таррну – он ничего обо мне не знает, к тому же, понятия не имеет, что я сам не помню практически ничего из этой моей жизни.
Бенти торопливо пересекает зал таверны и выскакивает на улицу. Я преодолеваю этот путь куда медленнее… За мной следят глаза многих посетителей – и верно, когда ещё они увидят практически живую легенду?..
Думаю, что следовало бы забрать деньги у Актёра, но уже возвращаться поздно. Пойду следом за Бенти в её дом, если только она не наврала и не приведёт меня в лапы Чёрных Гвардейцев… Впрочем, это ещё вопрос, кто от этого пострадает!

6
Она первая поднимается в свой дом, но я не отстаю от неё ни на шаг. Даже в такой ситуации меня может ждать подвох.
"Я становлюсь параноиком, - шепчу себе. – Это плохо… - спустя секунду задумываюсь. – А что такое параноик?"
Бенти молчит, я тоже не желаю болтать. Она поворачивается, чтобы закрыть дверь, но я сам легко разбираюсь с тем, как работает этот нехитрый засов.
- Давай сюда свёрток своего отца.
Она будто бы колеблется. Потом спрашивает, косясь на меня опасливо:
- Вы не будете сражаться с Таррном?
- За что вы так невзлюбили этого бедолагу? – хмыкаю я. Кроме того, что он заклинатель и командир Чёрной Гвардии, я ничего не знаю.
- Как за что? – вспыхнула она. Я поднимаю брови, и Бенти мгновенно смущается. Секунда – и я понимаю, в чём тут дело. Эти местные жители не любят слуг Единственной, и Гвардию тоже, а значит, они больше всех не любят командира Гвардии. Но она всё время забывает то, чего не забывал её папаша – я-то тоже был командиром Гвардии. И вряд ли Бенти известно, что я сжёг Круг Единственной…
Какой-то, к забытым мыслям, Круг Единственной…
- Простите, - бормочет она. – Сейчас принесу…
Я не ожидаю её, а иду следом. Что она там принесёт, ещё пока неизвестно. Кажется, Бенти раздражает то, что я неусыпно слежу за ней.
- Вы думаете, я могу что-то вам сделать?! – негромко и даже обиженно спрашивает она.
- Надеюсь, что нет, потому что я-то могу, - заявляю я.
Она поднимает крышку стоящего в углу сундука и извлекает явно тяжёлый свёрток – что-то, обмотанное серой весьма пыльной тряпкой. Вернее, пытается извлечь, потому что без моей помощи у неё ничего не получается. В результате этих нехитрых манипуляций, я оказался сидящим на полу со свёртком на коленях. Бенти замерла рядом, косясь на него с большим интересом.
Я разворачиваю тряпку и, взяв в руки ножны, извлекаю из них чуть искривлённую тонкую саблю. Моя рука словно давно привыкла к такому оружию. Я поднимаюсь и делаю несколько пробных взмахов. Закрываю глаза – когда-то я любил именно такое оружие… подобное этому… Моя сабля была богаче украшена, и сталь была более дорогой… Но, сейчас взяв в руки эту, я понимаю, что именно её мне и вправду не хватало, чтобы быть спокойным.
В полном молчании нагибаюсь, извлекаю из свёртка два боевых кинжала. Машинально проверяю баланс. Не слишком. Но сойдёт. Ещё одна сабля – для Слейжа.
"Но он её не получит", - думаю я.
Не слишком ли это похоже на предательство?.. Да, это оно и есть. Но я всё равно спокоен – Слейж сам готов предавать кого угодно, и от моего поступка ему не убудет. А если донесёт про меня Таррну – так только то, что я ушёл, и он не знает, куда.
- Я могу вернуться в таверну? – спрашивает она нерешительно. Я вздрагиваю, вспоминая, что Бенти здесь ещё до сих пор. Хочется сказать "да", но потом я задумываюсь. Эта задумчивость, по всей видимости, была воспринята ей по-другому.
- Я никому ничего не скажу!
- Сомневаюсь, - хмыкаю я. – Потому что тут все только и живут тем, что пытаются выслужиться перед Гвардией, тайно ненавидя её.
- Таррн большой мерзавец, - робко замечает она. – Да, мы его ненавидим…
- А когда-то здесь ненавидели меня. Вы ненавидите не за личные качества, а за чёрный плащ, - я прикрепил ножны к поясу, но кинжалы держал в руках. – Я ещё не решил, что с тобой сделать.
Она так сердито смотрит на меня, что мне становится смешно.
Я всё больше думаю о Таррне. Что-то в нём смущает меня – не то, что он заклинатель на службе у Единственной… По сути, мне плевать на эту Единственную, я даже не знаю, кто она. Мне плевать, что заклинатель, который не раб, опасен втрое, вчетверо больше, чем тот, который находится под контролем… Не плевать мне только на собственную шкуру.
Но сначала Слейж, теперь Бенти… Все хотят, чтобы я почему-то убил этого Таррна. Ради чего? Что мне это даст? Разве не лучше просто исчезнуть?
Тем не менее, я чувствую, что не против убить Таррна. Почему же?
Стою и размышляю. Бенти терпеливо ждёт – а куда ей ещё деваться. Видимо, она слишком хорошо обо мне наслышана – или ещё помнит немного из событий пятилетней давности, когда я якобы тут бывал – и знает, что я могу и убить её.
Опять ни к месту воспоминания. Всё о том же пареньке-заклинателе. Почему он так часто лезет мне в память?.. Забытые мысли, наверное, это не зря…
…Это было как раз в Эллейере. Нас уже не трое, а куда больше… Я, со мной неразлучно заклинатель, Актёра нет, но есть, я знаю, что он тоже здесь, но я его не вижу поблизости. Ещё гвардейцы…
Менча здесь нет, командир, - шепчет юноша. Я всё никак не могу вспомнить, как же его зовут. У него ведь должно быть имя!.. наверное… - Зато я чувствую…
Что ты чувствуешь? – настораживаюсь я.
Мы движемся по той же грязной улочке. Кто такой Менч?.. Я не могу сказать точно. Я просто не знаю, кто он. Но кто-то очень важный… Почему-то… И очень связан со мной…
Вон, погляди, - он делает рукой резкое движение, указывая в сторону. Там, во дворе перед ветхим домишкой, из-за покосившейся собачьей (собачьей ли?) будки выглядывает мальчишка. Ему лет одиннадцать-двенадцать, не больше.
И что? – фыркаю я. – Думаешь, Менч умеет маскироваться под детей? Или это он и есть?
Не иронизируй, - обижается он. – Он заклинатель… Будущий.
Что, правда? – я рассматриваю мальчика с высоты своего… животного. Заклинатель – это опасно. Я это знаю. Но мой подчинённый не потому так быстро обличил мальчика, что заботится о безопасности Единственной. Он заботится о своей безопасности. Этот мальчик внезапно может стать его соперником – ведь только один заклинатель имеет право жить. И считается, что чем он моложе – тем лучше.
Из дома выбегает его мать, бросается к сыну и пытается утащить его в дом. Знает ли она? Понимает ли причину нашего внимания к её ребёнку? Наверное, нет… Иначе давно бы перебралась жить в местечко подальше от Круга.
Поехали отсюда, - приказываю я громко. – Менча здесь нет, нам надо проверить ещё другие места. Он не мог далеко уйти.
Но командир! – восклицает мой заклинатель. – Мальчик…
Ты хочешь пообсуждать мои приказы? – ударяю его не очень сильно в грудь. Впрочем, это как сказать – несильно. Рука-то у меня, как я хорошо знаю, не то слово, что крепкая…
Да! – упрямо продолжает он. – Вы не правы!
Пока мы с ним препираемся, уловившие суть спора гвардейцы на всякий случай спешиваются. Мать кричит что-то – я её не слушаю – и пытается затолкнуть сына в дверь. Я замечаю, как высовывается из окон других домов люди.
Мальчик плачет, но не в голос, а сдавленно, испуганно.
Пожалуйста, не трогайте его! – доходит до меня женский голос. – Командир Рыжий, пожалуйста!..
Сейчас я чувствую какую-то неловкость от сочетания этих двух слов. Что за анекдот? Командир Рыжий… Но эти слова раньше произносились со страхом… С большим страхом. И волей-неволей с уважением. А тогда – ещё и с мольбой.
Я вижу кровожадную улыбку на лице своего заклинателя. А ведь он и вправду молод, очень молод, – только в чёрном плаще, и с амбициями единственного колдуна в Чёрной Гвардии.
Ну, командир? – спрашивает он. – Вы позволите?
Чем, по-твоему, он пока опасен? – недовольно ворчу я. – Сосунок ещё.
Вырастет – узнаете! – бормочет он.
Не желая растягивать спор, бросаю:
Делай, что хочешь. Главное, найти Менча.
Потом я разворачиваюсь и быстро уезжаю прочь. Позади слышу крик – детский, потом женский…
Вздрагиваю и понимаю, что на самом деле стою в жилой комнате, с невысоким потолком и занавешенными окнами, а передо мной по-прежнему Бенти.
Я торопливо отворачиваюсь, прерывисто дышу, пытаясь совладать с собой.
"Какой же я, однако, был бездушной сволочью! – мелькает мысль, которая вытесняется другими, будто бы чужими. – Я делал всё это ради блага Единственной… Но кто она, забытые мысли?!?! Кто?"
- С вами всё в порядке? – раздаётся голосок Бенти.
- Как трогательно! – восклицаю я, засовывая кинжалы за пояс. Неудобно. Непривычно. Странно…
- Я просто спросила,… - кажется, она недовольна. Надо же!
- Я не могу убить Таррна сейчас, - говорю я. – Но потом – вполне вероятно. Сейчас мне надо скрыться.
Она смотрит на меня так, словно не понимает, о чём я. Я недовольно хмурю брови, сам на себя злясь. Почему я это сказал?.. На что я надеюсь?.. Надо убраться отсюда, а я при этом чувствую, что должен остаться… И что-то сделать… Здесь, поблизости от Круга, у меня есть какие-то дела…
Пока я не знаю, какие. Но они есть. И я должен их выполнить. Что-то подсказывает мне, что спасение моей шкуры придётся проводить, атакуя.
- Я готов убить Таррна, только позднее. Но у меня есть к тебе требования, - говорю я.
Кажется, она даже жалеет, что попросила меня об этом. Какая жестокая всё-таки юная девушка!
- Что? – спрашивает она, вздыхая так тяжело, будто я долго её упрашивал.
- Первое – поуважительнее ко мне обращаться. Второе – мне надо где-то пересидеть какое-то время. Без того моего спутника… Но зато, пожалуй, с тобой.
Она непонимающе смотрит на меня. Я чувствую, что в голове её крутятся не те мысли.
- Я тебе не очень-то верю, чем ближе ко мне ты будешь крутиться, тем лучше, - поясняю я. – Если ты хочешь, чтобы я выполнил твоё кровожадное пожелание и желание всех местных жителей – слушайся меня.
- Я отведу вас в безопасное место, - кивает она. – Только… У меня таверна…
- Боюсь, её у тебя уже нет. Даже ребёнок в Эллейере знает, что ты ушла с Рыжим. Так что тебе позволено не возвращаться – если сама не хочешь в руки к этому Таррну. Веди меня туда, куда хочешь, но я буду за тобой следить.
Она слушает внимательно, сама притихла и смотрит куда-то в сторону.
- Ты чем-то недовольна? – я растягиваю губы в улыбке.
- Нет… Пойдёмте…
- Правильно, - киваю я головой. – Давно пора. Пойдём. Возьми саблю, - киваю головой на ту, что осталась в свёртке. – Может быть, пригодится, - я более чем уверен, что она не является для меня опасной.
- Я не умею сражаться! – робко возражает Бенти.
Мне ни на секунду её не жалко.
- В бою научишься, - обещаю я.

Не расслабляться! Или это я сегодня дотошнее?))) В общем:

С одеждой лучше перефразировать, а то читается сложно из-за длины предложения. (Мдя, кто бы говорил, сама их обожаю ) Или хотя бы так: "..., одежда на низенькой трехногой табуретке..."?
И с подсвечником на полу как-то странно. Если он маленький - лучше на стол, а то толку... Если он длинный, в полстены высотой, то это напольным канделябром, кажется, обозвать лучше.

Если от свечи еще поднимается струйка дыма, лучше это указать. Если девушка ощутила аромат горевшей свечки - то же самое. А то не очень понятно, как она догадалась. Воск под фитилем, по идее, оплавиться не успел.

Что-то мне не так в этих предложениях. До этого она разве за отца не боялась? Когда его увели с формулировкой "за измену Единственной"? Разговоры о пытках, конечно, должны были усилить эффект, но очень хочется что-то переформулировать.

"первый" - "первым"

Думаю, не понравившийся мне повтор ты и сама теперь заметила. ))) "Накидку"-"накидывая"

Слишком много "что", сбивает.

Еще бы, в таком-то окружении!

Лучше на "сверток" и закончить. "Краткость..." ))) А во-вторых, в обращении к человеку "своего отца" звучит странно. Тогда уж "твоего", но - как я уже предлагала - эта часть лишняя.

Ее вопрос немного привел меня в замешательство. Не могла решить, как его воспринимать. Что она хотела выразить? Почему она решила, что он не будет? Или это уточнение? Подкрась ее интонацию, пожалуйста.

Ой, сплошные Гвардии! )))

Добавлено:

Раздражает или пугает? Получатся разные эмоциональные оттенки. Раздражение наводит нам мысль, что она действительно что-то задумала. Если же ей просто неуютно...
Все-таки изогнутую, думаю.

Корявоенько.

"заклинатель, не будучи рабом"?

У меня голова закружилась ))) Можно тоже перефразировать?

Кручение мыслей проявляется и на физическом уровне? )))

"Этому" - излишне.

Пуф... Кажется, все выловила? ))) Отсеивать и прикладывать - тебе

Хотя сюжет еще не успел развернуться в должной мере, можно уже сказать, что читается рассказ очень даже. По замашкам, правда, больше похоже на задуманную книгу страниц в триста... Больше можно будет сказать только когда герой (и читатель вместе с ним) в полной мере сориентируется в законах мира и правилах игры. Пока известно ровно столько, сколько нужно при его состоянии.
Главное: желания бросить чтение пока не возникает.
*мечтательно:* Увидеть бы "Эшли", подтянутую до того же уровня.

Итак!Как всегда, спасибо и низкий поклон, а теперь поехали...
1.Насчёт одежды я подумаю и приму к сведению.
2.
*сердито хмурится* В моём абстрактно-сумасшедшем мире, который в моём представлении выглядит так же нелепо, как графика в "Хероисах-4" подсвечники стоят на полу!
3.
Да, имелся в виду дымок.
4.
Гхм... Ну то есть, она на какой-то момент была "сосредоточена" на присутствии Рыжего в своей комнате. А тут этот встрял и напомнил, что отец вообще-то тоже не шикует...
5.
6.Раздражает. Меня бы раздражало.
Я не мастак разбираться в саблях... Предпочитаю старый добрый меч.
7.
Мысли у него не слишком литературные, м-дям-с... Мне не нравится "не будучи". Покатит "тот заклинатель, который не раб"? Просто у него мысли должны быть как раз сумбурные и реалистичные. Я, например,не думаю словами "не будучи..."
И напоследок!
Сейчас рассказ примерно на середине. Никто (в смысле, я) не собирается вводить читателя в курс законов мира и правил игры.

Как люблю разрушать чужие мечты, а!!! На очереди в "реанимацию" "Эшли" стоит номером шестым...

Сообщение отредактировал DiVert - 20-08-2006, 21:46