Рассказы, очерки, повести...

Человек Дождя
Кап- кап! Буль-буль! Бум - дзынь! Так стучат капли дождя по жестяному подоконнику. Ах, да, у меня нет жестяного подоконника. Поэтому я слышу равномерный шум листьев, нежно обмываемых неторопливыми каплями. Вторую неделю в Нижнем Тагиле идет дождь. «…В деревне Гадюкино идут дожди…»Кому как, а мне дождь нравится. Он сужает город, прохладными ладонями проводит по его разгоряченному лбу, успокаивает его, проливает долгожданную влагу в сухое горло города, измученное зноем.
Когда идет дождь, воздух приобретает лилово-серый оттенок, в котором среди прозрачно-щекочущих капель перемешивается все: автомобили, дома, деревья, люди, зонты, собаки… действительность растворяется как сахарозаменитель в густом чае, мир становится зыбким и туманным, нереальным и таинственным, прорезанным косыми бесцветными линиями. Парадоксально, но в монотонном шуме дождя начинает звучать звенящая тишина, которая проникает в самое сердце, заставляя его биться тревожно в ожидании чего-то такого.… И когда эта беловатая муть сливается с тянущим за душу молчанием, появляется ОН, тот, кто называет себя Человеком Дождя.
Впервые я услышала о нем от детей, когда работала в лагере вожатой. Его относили к разряду страшилок, вроде Русалки. Рассказывали, что он появляется всегда, когда долго идет дождь. Живет он недалеко от людей, вечно наблюдая за ними. Нельзя попадаться ему в дождь и в особенности смотреть ему в глаза - мгновенно задушит или превратит в лужу.
Наша первая с ним встреча произошла летом, когда как обычно шли затяжные уральские дожди. Сначала в серой от дождя полумгле комнаты я услышала его голос, приятно журчащий как ручей. Несколько мгновений я думала, что рехнулась, пока писала диплом (после его окончания в голове не осталось ни одной мысли), но мокрые следы на красном ковре и ссутулившаяся фигура на стуле у окна доказывали обратно. Оказалось, что ему можно смотреть в глаза, во всяком случае, я еще жива и являюсь человеком, а не лужей. Он был в длинном черном плаще а-ля Матрица, поношенных ботинках, рубашке и брюках неопределенного цвета (по-моему, они всегда переливались от аквамарина до грязно-серого). Нечесаные космы длинных волос свисали до плеч. Но больше всего меня поразили глаза: странные, холодные, серо-белые, как сам дождь. Вскоре я выяснила, что в них все же нельзя смотреть долго: казалось, что стоишь под ледяным ливнем, но не можешь и шелохнуться, а душу все сильнее и сильнее охватывает невыносимое чувство одиночества, и безысходной тоски. Но иногда в них промелькивала (пробулькивала?) капля какой-то непонятной теплоты, но это было так редко… Он попросил кружку горячего крепкого чая с сахаром (сколько я его помню, он всегда пил только такой), и пока я его готовила, рассказал кое-что о себе. Хотя я так никогда и не узнала, где он живет, чем питается, из чего состоит, как появился на свет и зачем. Зато я точно знаю, что он – не человек: его поразительное свойство проникать в комнату с мельчайшими частичками дождя из ниоткуда, пить вполне реальный чай и оставлять вполне реальные мокрые следы на ковре (меня это всегда раздражало), и также незаметно исчезать, растворяясь в мутном воздухе, убедили меня в этом. Он очень таинственный, как и полагается существу «с той стороны». Он лишь упоминал о тех знакомых, которые имеются у него кроме меня, но не больше. Поведал он также и о том, что действительно живет только рядом с людьми, ему нравится наблюдать за ними, но вмешивается он в их отношения чрезвычайно редко. Я никогда не видела, чтобы он хоть раз улыбнулся. Вероятно, это было бы также удивительно, как увидеть улыбку дождя. Внешность его самая что ни на есть обычная, встреть я его на улице, ни за что бы ни отличила от остальных прохожих. Его отличительная черта – невероятная бледность. Конечно, он не выглядит присыпанным мукой, но, как говорится, бледен как смерть. Как я и говорила, он заглядывает ко мне в непогоду, чтобы выпить чашку горячего чаю и рассказать о том, что видел и слышал о людях, за которыми наблюдал. Рассказывает он всегда увлекательно, так, как будто сам принимал участие в этих событиях. Поневоле уже сама было войдешь в повествование, а он: «Все, мол, пора мне». И ведь ни за что не уговоришь остаться! Ведь Человек Дождя приходит только в то время, когда над городом идет дождь, да и то, когда ему вздумается. И додумываешь концовку истории, и зеленеешь, как петрушка, от досады, дожидаясь следующего визита….
О нем можно рассказывать часами, но я хочу поведать вам о другом. Однажды он явился ко мне в особо мрачном и торжественном настроении. Оказалось, он наблюдал 3 месяца за одной весьма странной парой – взрослым мужчиной и молодой девушкой. И вот недавно девушка неизвестно куда исчезла, а мужчина переехал в многоквартирную многоэтажку. А до этого обитали они в каком-то частном деревянном доме (где именно – не знаю, он никогда не называл мне точных мест), вероятно, где-то в окрестностях Нижнего Тагила. Он достал из под плаща зеленую тетрадку в 24 листа и показал мне:
-Садись. А я буду читать тебе вслух. Да, завари нам крепкого чаю.
Я поскорее вскипятила чайник и залила пакетики. Тетрадка оказалась дневником девушки, которая исчезла. Понятное дело, мы не узнали, как ее зовут. Я привожу здесь те строки, которые я слышала. Пусть не дословно, но суть я передать обязуюсь.
«Он дал мне ручку и бумагу. Судя по тому, что прошло уже 3 дня, сегодня 3 мая. Меня похитил мужчина 40-а лет. Он работает на бензоколонке у моего отца, я узнала его. К тому же от него вечно воняет бензином. Я попалась глупо. Нашла дома записку, якобы от отца, что он на бензоколонке (в 1 час ночи!) и просит меня взять из сейфа сертификаты и приехать к нему. Как дура я приехала с этими дурацкими сертификатами. В каком-то темном проулке мне перегородила дорогу «Газель». Я посигналила, но оттуда никто не выходил, а объехать не было никакой возможности. Я вышла сказать, чтоб отъехали. А когда подошла к кабине и увидела, что за рулем никого нет, было уже поздно. Он схватил меня сзади крепко и сильно, зажал нос и рот какой-то мокрой тряпкой. Я вырывалась, кричала, но он держал крепко, а прохожих как назло ни одного! Хоть бы одна сволочь! Потом как-то стало на все наплевать, руки-ноги расслабились, глаза закрылись. И больше я ничего не помню. Я очнулась здесь. Привязанная толстыми крепкими ремнями за руки и за ноги к широкой кровати. Сначала мутило от запаха той мокрой тряпки, которой он зажимал мне рот. Потом все вроде прояснилось, и я захотела есть. Я была в небольшой опрятной комнате, оклеенной советскими обоями в коричневый цветочек, стоял старый полированный стол – тумба, 1 стул, старомодный шифоньер. В комнате 1 окно. Светло. Наверно день. Пришел он. Сел на кровать, начал кормить меня с ложечки. Было унизительно, но я очень хотела есть, все съела. Кормил котлетой и картофельным пюре. Дал запить холодным чаем. Я его расспрашивала кто он, зачем я ему, что он собирается со мной делать, пыталась спокойно, но голос дрожал – страшно. Он не назвался, сказал, что я буду теперь жить у него (размечтался!), чтобы я вела себя спокойно, кормить и одевать меня он будет хорошо, покупать все, что нужно (так и сказал!). Я не должна пытаться сообщить о себе своим родителям, пытаться убежать от него, предупредил, что за побег он обязательно накажет. Ничего «такого» ему от меня не нужно, домогаться, мол, не будет, только мне нужно будет проводить некоторое время с ним, типа он просто будет сидеть в этой комнате рядом со мной. Я не поверила. По – любому, изнасилует, а потом убьет. Он ушел. Через час он пришел и расстегнул ремни. Сказал, что я могу подходить к окну, потому что мы все равно далеко от города. Из окна видно, что я на 2 этаже, дом двухэтажный, огорожен высоким бетонным забором с колючей проволокой. ……………
…………………..В туалет я должна ходить в железное ведро, которое он 1 раз в день забирает (всегда ровно в 17.00). Есть еще небольшая оцинкованная ванна в углу комнаты. Он, видимо, специально провел сюда трубы, приготовил для меня все-мочалка, мыло.… Есть всегда приносит строго по распорядку, как машина, - завтрак - ровно в 09.00, обед – в 14.00, ужин – 20.00. Ремнями пока больше не привязывал, слава богу. Похитил он меня 01. ночью, очнулась я к вечеру, прошло 2 дня, вчера попросила у него ручку и тетрадь, сказала, что буду писать стихи и рисовать. Он долго мялся, снова напомнил, что никаких писем родным. Но принес. Сегодня 3 мая. Буду делать постоянные записи, вести дневник. Похоже, мы одни в этом доме. Кроме шумов и звуков, которые производит он, я ничего не слышу, он ни с кем кроме меня не разговаривает, ничьих голосов я не слышу. Люди, меня похитили.»
-Ладно,- сказал Человек дождя и перелистнул несколько страниц,- это мы пропустим, а еще это, это и это…
И к моему огромному разочарованию он приготовился читать вслух дальше.
-А как же я узнаю, что было до этого?!- вскричала я.
-Но ведь это совсем неинтересно, - возразил он. – Если желаешь, я могу уйти – дождь еще не кончился.
-Нет, нет, останься, - попросила я, как обычно и он продолжал.
« …13 мая. Он психопат! Нервнопсихическобольной человек! Со странными пуританско – ипохондрическими замашками. Он украл меня даже не для своих интимных утех – это было бы слишком нормально, а для того, чтобы я просто у него была, как вещь, как какой-нибудь модный торшер! Как в этой…»Бесприданнице»! потому он так тщательно ухаживает и убирает за мной. Ей-богу, лучше бы домогался, - все как-то человечнее, а то сидит и часами тупо смотрит на меня. Как это все меня бесит!!!!!!!!!!!!...
…21 мая. Он высокий, под 2 метра, крепкого, как говориться, телосложения. Ему 40 лет или около того. Всегда аккуратно подстриженный, без единой затяжки на одежде, одет только в строгом стиле – низменный строгий костюм дешевого советского покроя. У него что называется «пустые глаза», всегда невозмутимый, спокойный и тяжелый взгляд душевнобольного человека. Он редко говорит. Он психопат, запомните его внешность, люди! Опасайтесь его! У него на левой щеке бородавка…
…7 июня. Я схожу с ума в этой комнате. Я рисовала, писала дневник, делала гимнастику, считала овец, засыпала и просыпалась. Я невероятно отупела. Не хватает свежего воздуха из окна, а открывать он не дает. Мне очень плохо. Я ничего не понимаю, что происходит. Я становлюсь вещью, которой он меня себе представляет. Хоть бы 1 живая душа рядом…
…24 июня. 5 дней назад пыталась бежать. Он уехал в город за продуктами и еще за чем-то. Как только он исчез за воротами, я быстро начала скручивать одеяло и пододеяльник. Связала. Понятное дело, до земли не хватило каких-то 3 метра. Я привязала к ножке кровати простыню, выбила стулом окно, выбросила ее в окно. Прыгнула. Было больно. Растянула связки на левом колене. Побежала к дому, выбила окно на 1 этаже камнем. Залезла в дом, нашла и выкрутила пробки. Отключилось напряжение на заборе. Вытащила через окно лестницу – она легкая, деревянная, по ней - на забор, а с забора в лес. Разодрала себе все лодыжки проволокой. Торопилась. Прихрамывая, побежала вправо от дома. Смеркалось, дождик начался. Далеко уйти не успела. Услышала, как чихает мотор его «ГАЗели», задохнулась и рванула вперед. В ушах звенело, сердце бухало где-то в горле, язык потерялся где-то у неба.… С ужасом услышала его топот по листве и ненавистное надсадное дыхание. Он догнал, свалил на землю. Я заорала от отчаяния и страха. Но больше от досады. Не помню, что орала, материлась, наверное. Он связал и больно затянул руки и ноги ремнями. Я заревела от обиды, ненависти, боли. Он ударил меня кулаком по левой скуле и затолкал в рот носовой платок. Взвалил меня на плечо, как мешок с картошкой, и унес к себе домой абсолютно молча. Я выплюнула платок и орала всю дорогу. Но никто не слышал. На неделю «в наказание» привязал ремнями к кровати. Читал нотации о том, как неблагодарно с моей стороны убегать от него за такое обращение со мной. Забинтовал левое колено, мазал «Троксевазином» больную скулу. Кормил с ложечки, приносил «утку». Отвратительно. Невыносимо. Пытка. Сегодня снял ремни, могу писать…
…4 июля. Я постоянно плачу. Мне себя жалко. Остальные девочки пишут диплом, сдают «госы», кто-то на последнем звонке гуляет, про парней просто молчу. Я пыталась говорить с ним. Глупо, как в кино. Но это не кино, это жизнь. Жизнь хуже смерти. Он будет держать меня здесь всегда, как кошку, кормить «Вискасом», петь песни…чесать за ухом… Я схожу с ума. Вот уже 3 дня не умываюсь. А для чего? Аппетита нет. Никакого. Наплевать. Все время тошнит. А я пью только воду. Он по-прежнему, сидит и молчит. Я в аду. Я ненавижу его. В глазах темнеет. Лучше темнота, чем это…
…9 июля. Предварительно отправила его в город. Сказала привезти какой-то чепухи: глины для лепки, хорошую гуашь, лак, пирожные.…Уехал. Окно не выбить – поставил решетку. Но он недавно обронил зажигалку. Набрала в ванну воды, подожгла, старую деревянную дверь в мою комнату. Горела долго. Я чуть не умерла. Как только все выгорело у замка – потушила водой. Стулом раздолбила, выбралась. Разбила в хлам пробки на 1 этаже. Долго искала лестницу, деревянную не нашла, нашла веревочную. Зацепила за проволоку, залезла на забор, спрыгнула, подвернула лодыжку. Побежала по ночному лесу от дома. Бежала долго в надежде услышать шум машин и выйти к трассе. Через некоторое время услышала за спиной топот. Обернулась, увидела его. Наддала из последних сил. Он бежал с абсолютно невозмутимым лицом и сознанием того, что догонит. Как он определяет, куда я побежала?! Я побежала быстрее, но он настиг в 3 прыжка, как хищник. Я громко и бессильно рыдала, просила, чтобы он меня отпустил. А он связал мои руки за спиной, потом ноги, и с сознанием собственной правоты начал бить меня по лицу. Пока у меня не потемнело в глазах.
Я очнулась также. На той же кровати, в вечных ремнях. Он не кормил 2 дня. Да мне и не хотелось есть. Мне и сейчас ничего не хочется. Отпустил с кровати также, через неделю. Лицо все еще болит. Я пишу какую-то бессмыслицу, бред сумасшедшего. Моя жизнь бессмысленна. Мне никогда не вырваться отсюда. Он будет вечно держать меня здесь. Пока мои глаза не станут такими же глупыми и пустыми, а мозги не съедут набекрень…»
-Слушай,- сказал Человек Дождя,- тут ее записи обрываются. А здесь другой почерк. Смотри.
Я наклонилась над последними листами тетради, исписанной ровным круглым почерком, и увидела неграмотную запись аккуратными печатными буквами, при одном взгляде на которую, у меня как-то нехорошо екнуло сердце.
-Читай,- прошептала я.
-«Я нашол эту тетрадку вчера 30 июля. Вот какая благадарность мне за то што я так хорошо отнасился к ней. После втарова пабега она перестала есть, ее все время ташнило. Я ее кармил и убирал, а ее все ташнило и ташнило. Она на разгаваривала со мной, а молчала и плакала. Пазавчира она умирла. Я нашол ее на полу уже халодную и твердую. Закапал за варотами, прикрыл травой.»
-Ну, вот и все, теперь мне все понятно, куда она исчезла,- пробормотал Человек Дождя и сунул тетрадку подмышку.
-Отдай!- закричала я – Я ее в милицию отнесу!
-Нет,- покачал он головой,- уже растворяясь в воздухе с заветной зеленой тетрадкой, - я не вмешиваюсь в дела людей. А тебе просто-напросто не поверят. Еще выставишь себя дурой. Оно тебе надо?
-Где ты нашел ее?! – крикнула я уже в пустоту.
Из тающего в воздухе облачка прошептало едва слышно:
-На помойке…
Долго еще я ходила по улицам и выискивала глазами плотного высокого дядьку в старом сером отутюженном костюме, с бородавкой на левой щеке. Мне хотелось убить его. Естественно, я не увидела никого подобного. Похожих – тысячи, но вот подобного.… Потом, долгими зимними ночами, я вспоминала об этой несчастной замученной девушке и плакала. Она могла бы выйти замуж, детей родить, стать кем-нибудь великим, а теперь лежит под землей и не дышит… Я очень долго переживала, при следующих визитах Человека Дождя расспрашивала об этом случае, где это случилось, но тот умел так искусно притвориться глухим с признаками застарелого склероза, что ничего путного я от него так и не добилась. Но все же я вспоминаю ее всякий раз, когда на улице пустеет, и в свои владения вступает Его Высочество Господин Дождь…

Смотрите....может,кто-нибудь прочитает...и даже поймёт...может,даже кому-то понравится...надеюсь...

Сообщение отредактировал Rianna - 21-07-2010, 9:35

Русалка.
Однажды, когда я работала вожатой в загородном лагере, со мной произошла странная история. Каждый, кто хоть когда-нибудь ездил в подобный лагерь, помнит леденящие душу истории у костра, таинственный сумрак, скапливающийся в углах спящей палаты, загадочные тени, крадущиеся за тобой, пугающий шёпот из потустороннего мира и прочую чушь. Но после второй смены 2004 года в лагере ***** всё это больше не кажется мне чушью.
Расчудесное солнце неторопливо поджаривало наши бока, величественные изумрудные сосны дарили чистый воздух вдали от оранжевых туч Тагила, подогретые волны пруда принимали в свои объятья прямо с водяной горы. Шла размеренная летняя детская жизнь с обычными конкурсами, сохранившимися с советских времён, рисунками-каракулями и неизменными вечерними танцами, на которых, как водится, решается судьба и личная жизнь людей в возрасте от 7 до 17. С приближением ночи, я дожидаюсь, когда мои дорогие сердцу непоседы умоются на ночь и улягутся в свои скрипучие кровати. Все вожатые и воспитатели знают, как проблематично уговорить уснуть подростка после дискотеки. И вот, я выключаю свет, сажусь на деревянный стул у двери, вижу, как они затихли, и завожу медленным монотонным голосом длиннющую историю. Особо впечатлительные дети давно уже спят и вряд ли узнают, «как встретила своего жениха Марыся, когда он вернулся с войны». Чем однообразнее и тише я плету, тем эффективнее идёт процесс усыпления. Чем длиннее история, тем более она актуальна, так как её конец любопытно узнать всем, кроме того, её можно рассказывать всю смену.
Мальчишки засыпают быстро, и я иду к палате девочек. Чёрт его знает почему, но с девчонками такие фокусы не проходят. Они гораздо больше боятся быть ненакрашенными, чем какого-нибудь Чёрного Монаха. Я безнадёжно плету одну историю за другой, пока Дина не прерывает меня:
- Катя, а ты слышала про Русалку?
Дина - своеобразный хранитель детских традиций. Она знает практически всё, от страшилок до примет. Наверняка, каждый, кто работал с детьми, встречался с таким ребёнком. Если я не отвечу – это удар по моему авторитету. Но я и правда никогда не слышала ни о чём подобном. Да к тому же мне просто интересно. Поэтому я быстро сдаюсь:
-Нет. Расскажи.
С этого всё и началось. Позже я винила себя за глупое любопытство, ведь если бы я не узнала эту историю о русалке, всё могло бы быть иначе. Итак, история о Русалке, рассказанная Диной («Баффи»).
Несколько лет назад в не столь отдалённой деревеньке начали пропадать жители. Странность заключалась в том, что исчезнувшие, как взрослые, так и дети, были заядлыми рыбаками, которые именно засиживались допоздна у единственного небольшого, но глубокого озерца. Вот тогда-то и вспомнилась всем неприятная история, случившаяся несколько ранее. Девочка лет 14-15и (имя, фамилия и отчество, понятно, умалчиваются) вела непристойный образ жизни, как то: распивала алкоголь, дымила как паровоз, распутничала с мальчиками и вообще хулиганила. Родительница её воспринимала этот факт довольно спокойно, возможно, потому, что её саму в деревне с незапамятных времён не любили и звали ведьмой. По ночам жители от страха съёживались в своих кроватях, слыша её оглушительные разгульные вопли. Почему-то все инстинктивно боялись этой не в меру наглой девчонки. Бог его знает, сколько бы оно так продолжалось, но однажды ночью она вместе с пьяными дружками выбила булыжниками стёкла в доме деревенского пастуха. Тот, взбесившись, поймал её за волосы и сильно отхлестал своим хлыстом, которым каждое утро выгонял коров на луга. Её собутыльники врали, что её глаза будто бы загорелись какой-то неестественной злобой, и она громко прокляла пастуха, пообещав при этом, утащить на тот свет. В эту же ночь компания достигла берега озера. Рассказывали, что девочка разделась догола и, кривляясь, и богохульничая, вошла в воду. Её страшный, леденящий душу хохот раздавался даже со дна глубокого озера. Понятно, что она так и не вернулась из воды, а протрезвевшие свидетели разбежались. Труп не всплыл, не был найден при тралении дна. Но по-настоящему в деревне забеспокоились, когда нашли на берегу поседевшего за ночь пастуха, который с вытаращенными глазами нёс какую-то околесицу о русалке, пытавшейся утащить его на дно и сожрать его душу. Серебряный крестик был сорван с его шеи, где пугающе краснел след от крепкого шнурка. Бедняга плёл ещё что-то о том, что с серебром к озеру подходить нельзя, но его мало кто слушал. Утром, сгрузив все пожитки, он укатил неизвестно куда, а в деревне уже все были твёрдо уверены, что девчонка продала душу дьяволу и превратилась в русалку, дабы топить в недрах озера добропорядочных односельчан. О злополучном водоёме забыли, переключив своё внимание на близлежащую речку, но находились и энтузиасты, дежурившие по нескольку суток у озера. От них оставались следы костра да резиновые сапоги. Все, кто проводил у озера хоть ночь, бесследно исчезали. Жители деревни стали благоразумно обходить опасное место. Но через некоторое время пропажи возобновились. Говорили, что «ведьмино отродье» проникает теперь через подземные источники в любой водоём, и подманивая людей, пожирает их души.
Дина закончила свой рассказ, зевнула и зарылась в одеяло. В палате висела редкая тишина: все спали.
- А ты-то сама в неё веришь? – задумчиво спросила я у неё. Но мне никто не ответил: Дина уснула.
Нужно было выйти из корпуса и идти спать в свой, административный. Но эта история произвела на меня такое впечатление, что внутренний голос, или как его там, начал нашёптывать мне, что, мол, совсем не стоит выходить из корпуса именно в это время, потому что поджидает меня там, за порогом что-то о-очень неприятное. А может даже опасное. Угрожающе густые и подозрительно шевелящиеся тени от сосен расчертили площадку перед корпусом, скудно освещённую фонарём. Ветки можжевельника, будто когти зверя, нервно царапали по стеклу. Не хватало только отдалённого волчьего воя. Сердце в предчувствии чего-то нехорошего начало выпрыгивать из грудной клетки. Я торопливо улеглась на пустующую кровать и закуталась в одеяло.
На следующий день жизнь, как говорится, повернулась ко мне задом. Я крупно разругалась с замдиректора. Ругались мы с ней часто, так как особа эта не была создана для работы с детьми, но это не суть как важно. Дабы избежать лицезрения ее вездесущего облика, я, вместо того, чтобы идти на дискотеку с девочками (естественно, надсмотрщиком), пошла на рыбалку с мальчиками. Мы расселись на понтонах, пацаны деловито закинули удочки, я легла на живот на деревянные доски мостика чуть подальше, и, склонив лицо над мутной водой, опустила в нее правую руку. А надо сказать, что именно на правой руке на среднем пальце у меня было надето серебряное простое колечко, которое я воспринимала, как счастливое, потому что перед днем, когда мне его подарили, оно мне приснилось. Ветер задумчиво шумел в соснах, ребята мои что-то тоже видать задумались, комары монотонно звенели, не кусая, рыжий закат отбушевал, я медленно водила рукой под водой, в общем, ничто не нарушало нашей рыбалочной идиллии. Мысли у меня проскальзывали довольно грустные и пессимистичные, думалось о невозможности совместной работы «с этой гадюкой», и о возможности ухода с работы. На душе было черно и беспросветно. Я совсем не заметила, как в метре от меня по воде пошли большие круги, а затем и волны. Внезапно под водой что-то резко и больно схватило меня за запястье и с силой потянуло в воду. Сердце от ужаса и неожиданности подскочило к горлу, левой рукой я схватилась за какой-то железный штырь, торчащий из досок, а потом сообразила заорать. Мальчишки подскочили и поняли, что что-то неладно.
-Меня что-то тянет на дно! - закричала я в панике, - Тащите меня на берег!
Они схватили меня за щиколотки и потащили, что было сил. До этого мне казалось, что темная муть пруда поглотит меня целиком и набьется до отказа в мои легкие, но ребята тянули сильнее и оно, видно устав сопротивляться, отпустило. По инерции мы повалились на серые доски мостика. Все тяжело дышали, будто после долгого бега, у меня бешено колотилось сердце.
-Что это было? - спросил Женька, кивнув в сторону пруда.
-Веришь - нет, понятия не имею,- покачала я головой. – Но купаться здесь мы точно больше не будем!
Происшествие обсуждалось в лагере долго и бурно. В конце концов, решили вызвать из города аквалангистов, а купаться все же запретили. По моему рассказу никто не мог определить, что же такое на меня напало. У меня сложилось ощущение, будто это чья-то рука крепко держала меня за запястье, но, понятное дело, мне никто не верил. Из взрослых. Дети же отнеслись к этому на удивление серьезно, подробно расспрашивали, не смеялись, с опаской поглядывали на воду и перешептывались. Это меня сильно настораживало. Уже вечером, перед отбоем, Дина, подошла ко мне и очень тихо сказала:
-Знаешь, кто хотел утащить тебя под воду?
Почему-то я нагло ухмыльнулась:
-Ну и кто же?
-Русалка. Она любит топить людей. А на дне она высасывает из них душу…
В ответ я неожиданно для себя издевательски рассмеялась.
-Эта не та, которая на ветвях сидит?
Дина отрицательно покачала головой, в ее глазах показались слезы:
-Посмотри на свою руку…у тебя на запястье следы от человеческой руки. Она забрала твое кольцо, чтобы сделать тебя, такой же, как она сама - злой и страшной. Она будет колдовать на тебя через твое кольцо, а ты не сможешь этому противиться…
-А ну-ка, пошла спать, девочка – вундеркинд!- неожиданно злобно рявкнула я и Дина моментально скрылась в палате. Сама от себя такого не ожидала. Такое поведение было мне не свойственно. Мучаясь угрызениями совести, я обнаружила, что неизвестно откуда взявшийся внутренний голос нашептывал мне: соплячка лезет не в свое дело, ее давно надо было осадить…Я пыталась заглушить эти мысли, но они не давали мне покоя, жужжа вокруг меня, словно надоедливые мухи. Я рассмотрела опухшее и покрасневшее запястье: Дина была права – на коже почти четко остался отпечаток от пальцев в виде наливающихся синим гематом. Опухоль сильно болела. Кольцо отсутствовало. Как ни странно, я отнеслась к этому совершенно равнодушно.
На следующий день я начала кричать уже на всех своих подопечных ни за что ни про что, наказывать за пустяшные провинности, ругаться с добрейшей души человеком – нашей воспитательницей. Мне начало казаться, что все окружающие меня дразнят, оскорбляют, показывают пальцем и смеются надо мной. Меня обуяла какая-то совершенно дикая злоба, и мне хотелось выместить ее на всех. Лютая ненависть сотрясала все сознание так, что хотелось скрипеть зубами. Иногда нормальное восприятие действительности возвращалось ко мне, и тогда я видела недоуменные и неодобрительные взгляды взрослых и почему-то сочувственные взгляды детей, которые, собственно, не обижались на мои придирки, а только вздыхали. Аквалангисты, естественно, ничего опасного в наших водах не нашли (чему я по неизвестной причине злорадно улыбалась), и купальный сезон был открыт снова. Но дети отказывались купаться в нашем пруду из-за происшествия со мной и даже сорвали ответственейшее мероприятие – День Нептуна. Замдиректора была в ярости. Она рвала и метала. Сорвался ее великий проект, на котором должна была присутствовать какая-то высшая комиссия. Она пыталась уговаривать детей, подмазываться к ним с подарками, угрожать, но все отряды будто сговорились – в воду ни ногой. Пробовали воздействовать через родителей, но добились только слез и невнятных объяснений о какой-то русалке. Вот тогда-то и поползли страшные, будто змеи невнятные слухи о русалке. Они были в столовой, на линейке, на планерке и даже в кабинете директора. Пытались даже как говорится «перевести разговор на другую тему» - придумали конкурс рисунков на тему «Добрая русалка», но дети от страха нарисовали таких русалок, что при одном взгляде на них казалось, будто они замыслили против тебя какое-то зло и сейчас вознамерятся его осуществить. После этого конкурса дети просыпались ночью с криками. Руководство приуныло. Атмосфера в лагере окуталась смутной тенью чего-то темного, нехорошего и непонятного, будто зеленой тиной затянуло все веселье и радость. Больше не было слышно беззаботного детского смеха в корпусах. Все ребята ходили с какой-то мрачной отрешенностью в глазах. Даже само солнце, казалось, подверглось влиянию этой таинственной Русалки – солнечные дни медленно растворились в мутно-серых тучах, закрывших синее небо над высокими соснами. Вся природа вокруг замерла в непонятной тоске, и будто ждала чего-то.
Со мной тем временем происходили какие-то странные перемены. К работе я потеряла какой бы то ни было интерес (до этого я полгода ждала этой поездки в лагерь). Да и на все, собственно, стало наплевать. Апатия оплела меня словно теплый паучий кокон. Меня все чаще манило к пруду, на понтоны. Внутренний голос уговаривал, как там легко дышится, тихо да спокойно. Казалось, именно здесь я найду разгадку моей мучительной тоски. Будто кто-то меня туда звал. Или заманивал…Синяки на запястье даже спустя много дней так и не проходили, рука безбожно болела, ладно хоть опухоль спала. Не один раз я приходила туда и смотрела на колышущуюся массу воды и ждала, ждала неизвестно чего. Иногда меня сопровождала Дина. Она просто держала меня за руку и молчала. Каждый раз она находила отговорку при моем очередном желании приблизиться к воде, не пускала меня.
Таким печальным образом мы и приблизились к концу смены. Как всем известно, апогеем мероприятий на Закрытие смены был Прощальный костер, ранее называемый Пионерским. На нем всегда что-нибудь да сжигалось. В нашем случае (во избежание пожара) сжигались длинные цветные цепочки, сплетенные из фантиков детьми за смену. Они наматывались на деревянное чучело, вся композиция поджигалась и выпускалась плыть за понтоны под дружное хоровое пение.
И так, над лагерем **** сгустился аквамариновый сумрак, отбушевал яростно-алый закат, ребятня вместе с вожатыми, воспитателями, матросом, физруком, директором, замдиректора и прочей челядью выстроилась у пруда на строго отведенных точках. Дул небольшой ветерок, легкие волны с плеском промакивали желтый песок у огромных корней сосен, одинокий фонарь устремил свое печальное око на центр буйков. Раздавался лишь тихий гомон детей, тихий всплеск воды да звук постоянно падающих шишек. По длине фантичной цепочки выиграл 4 отряд и нескромно радовался этому событию. Матрос и физрук тем временем обмотали чучело всеми цепочками, облили бензином, подожгли и отправили в долгое плавание. По команде замдиректора малыши из11ого отряда затянули «Что мне снег…». Им вторили самые ответственные дети, а также те, кого заставили воспитатель или вожатый. Хоть ребята и старались, песня почему-то неслась над водой каким-то похоронным гимном, будто кто-то на свадьбе среди веселья затянул поминальную. Внезапно я почувствовала неведомую угрозу. Такое чувство появляется, когда по темному переулку за тобой кто-нибудь крадется. Внутренний голос возбужденно шептал: опасность! Я заоглядывалась, но ничего подозрительного не видела: очередную походную песню пел 5ый отряд, кто-то подпевал, кто-то задумчиво
раскачивался в такт песне, замдиректора, как обычно, верещала, что надо бы громче…
-Людмила Ивановна, наши все здесь?- спросила я у воспитателя.
-Конечно здесь, пересчитаны все, я и корпус закрыла. А что, потеряла кого?
-Нет-нет, все нормально…
По спине бежали крупные мурашки, сердце колотилось неимоверно быстро. Я облизала пересохшие губы и 3 раза пересчитала всех детей. Всякий раз количество сходилось. Что же не так? Я еще раз отогнала на всякий случай беспечных мальчишек от воды. Опасность была где-то рядом, но вот где? Наш отряд запел «Изгиб гитары желтой…» Я не находила себе места, перебегая то туда, то сюда. Бегающими глазами я оглядывала все заросли ивняка вокруг пруда, на душе было совсем скверно, будто недавно совершила какую-то гадость. Я уже почти успокоилась и почти прогнала тревогу, как вдруг раздался дикий крик. А за ним еще и еще. Я выбежала к самой воде и тут моим глазам предстала картина, которую я не в силах забыть и по сей день: рядом с серединой мостика черная вода вспучилась как нарыв, будто оттуда что-то всплывало. Из центра воронки волны расшвыривались в разные стороны. Это «что-то» невероятно быстро подплыло к самому берегу, и, выплеснув вместе с собой на песок воду, начало появляться. Зрелище было отвратительно-притягивающим. На песок вылезало человеческое существо с длинными, налипшими на лицо волосами, неопределенного темного цвета. Вот оно выбросило вперед правую руку с неимоверно длинными когтями, выросшими, будто после смерти, вот и левую, теперь оно показалось по пояс. Детей спешно уводили во избежание психологических травм, остальные же взрослые застыли в ужасе, не зная, что предпринять. Даже в скудном свете фонаря было видно, что кожа существа труповидная – фиолетово-синяя. Оно подтянулось на худощавых руках, показываясь все дальше. Нас, оказывается, ждал сюрприз. Ниже пояса ног не было. А был только сероватый рыбий хвост, покрытый мелкой чешуей, и нервно подрагивающий, будто в предвкушении добычи. Мы и так все застыли в жутком оцепенении, а тут оно подняло голову. Я (и не только я) вскрикнула от ужаса, а испугаться было от чего: на нас смотрело искаженное злобой лицо, когда-то принадлежавшее симпатичной девушке, а теперь, наполовину объеденное рыбами, нечеловеческое и страшное.
-Я пришла за своим по праву… - прошипела она. Другие звуки она, кажется, просто не смогла бы издать.
Никто не ответил ей. Кто-то продолжал пятиться к лагерю, кто-то побежал звонить куда-то… Оставшиеся же испуганно ждали, что же предпримет существо, прижимаясь спиной к соснам. Она тяжелым, немигающим взглядом обводила окружающих ее людей. И все отводили взгляд, не в силах выдержать. Женщины визжали, мужчины хмурились, но отворачивались. Когда она уставилась своими, страшными, мертвыми глазами в мои глаза, весь лагерь огласил жуткий крик, переходящий в ультразвук. Это было непереносимое ощущение дикой боли, будто у меня отбирали гораздо большее, чем жизнь- душу. Я чувствовала, как она медленно, но верно выпивает ее из меня, как живительный коктейль, и … ничего не могла сделать. Кровь отхлынула от лица, дыхание вырывалось с хрипами, сердце начало биться все медленнее, ноги ослабели настолько, что я упала на песок, в глазах все потемнело, изо рта потекло что-то горячее, в ушах стоял страшный звон, будто рядом кто-то лупил кувалдой по рельсе… Я медленно и мучительно уходила из этого мира, теряя сознание. Мысленно я попрощалась со всем живым на земле, как вдруг… все прекратилось. Когда я обрела вновь способность видеть и слышать, я обнаружила следующую картину: мерзкое существо тащило Дину за ноги в воду, девочка ревела и кричала, вцепившись в прибрежные камыши. Все остальные взрослые почему-то лежали в обморочном состоянии. Возможно, она также оглушила их, как и меня, а Дина этому помешала, а русалка в отместку утаскивает ее в воду. С отчаянным криком я кинулась к воде. Сил было мало, но я все же зарядила чудовищу со всей дури в морду. Она отклонилась, но ребенка не отпустила. Тогда меня охватила настоящая ярость и страх за девочку. Я зубами вцепилась в вонючее мертвое мясо рук русалки. Ее полный боли вопль взвился над ночным лагерем, девочку она отпустила. Я подтолкнула Дину к берегу и прохрипела:
-Беги…
Тут же мощная подсечка сбила меня с ног, и я врезалась носом в мокрый песок. От неожиданности я потеряла контроль над обстановкой, и существо с силой потащило меня на дно. Я захлебнулась. Каким-то чудом удалось изогнуться, высунуть голову на поверхность и вдохнуть воздух. Потом я дотянулась до своих щиколоток, сжимаемых ледяными руками и начала постепенно отламывать мерзкие пальцы, которые с противным стуком (под водой не слышно, но чувствуется), откалывались от кистей и пропадали в воде. Пошли пузыри, злобное бульканье, похоже, она кричала под водой. Я, с силой оттолкнувшись от ее тела, «лягушкой» поплыла к берегу. Уже когда сердце постепенно успокаивалось, приходя в нужный ритм, я почувствовала, как ее локти обхватили мою шею и потянули на дно. Она лежала на дне, изо всех сил прижимая меня к себе, а я лежала спиной на ней, пытаясь оторвать ее руки от своей шеи, но безуспешно. Сейчас я не смогла бы ее укусить - вышел бы весь воздух. Воздух заканчивался, оставалось только закрыть глаза и помереть. От отчаяния я начала колотить затылком ее в нос, в губы, в подбородок.… По тому, как она занервничала и ослабила хватку, я поняла, что попадаю, и отчаянней замолотила онемевшим затылком. Она забулькала и отпустила меня. Я вновь всплыла и набрала воздуха. Она снова попыталась обхватить меня сзади, но я удачно поднырнула и оказалась у нее за спиной. Сейчас или никогда, подумала я. Я схватила левой рукой ее за правое плечо, а правой за подбородок и резко дернула. Я не услышала, но скорее почувствовала хрип, сухой хруст и отпустила обмякшее тело. Всплыла и, заработав всем, чем только можно, поплыла к берегу. Выползла, тяжело дыша, вся в тине и песке. У ближайшей сосны сидела Дина и плакала. Увидев меня, она вскрикнула, побежала ко мне. Я обняла ее. Мне стало холодно. Гладя девочку по голове, сказала:
-Уже все. Она больше никогда не приплывет сюда.
-Я так испугалась,- плакала Дина,- я прибежала, а все лежат, будто спят, а ты умираешь, а она у тебя душу забирает!.. Я ее лопатой ударить хотела, а она увернулась и меня схватила… Мне так страшно было!.. Слушай, - вдруг заговорила она, и глаза ее стали круглые, - ты отобрала у нее свое кольцо?
-А! Какое к черту кольцо! Главное, что мы с тобой живые и здоровые, - попыталась успокоить я ее, гладя по голове.
-Надо обязательно вернуть твое кольцо, иначе нам не избавиться от ее колдовства!- Дина, отстранившись от меня, начала судорожно вглядываться в черную воду пруда.
-Да черт с ним! Я туда больше не полезу!- крикнула я и встретилась с взглядом Дины. Это был взгляд, полный ужаса. У меня все внутри похолодело.
-Боже мой, ну что еще случилось?- жалко пролепетала я, сжимаясь от страха.
Дина молча указывала на мои брюки. Там, на шлевке, висел оторванный русалочий палец. А на нем красовалось мое простое серебряное колечко. Я осторожно сняла кольцо и одела его себе на палец, брезгливо выбросив останки далеко в воду. Взрослые начали очухиваться….
На следующий день был назначен выезд из лагеря. Солнце улыбалось и провожало нас до следующей смены. Все дети шептались и пытались меня расспросить о вчерашнем, рассаживаясь в автобусе. Замдиректора будто в мегафон объявила, что ничего не случилось, всем показалось и велела затянуть что-нибудь походное. Ребята запели, но большинство видели синие следы у меня на шее от страшных русалочьих пальцев, тщательно припрятанные густыми волосами. Я, конечно, молчала. Но подсев к Дине, спросила шепотом:
-Слушай, а почему она выбрала именно меня?
-Ну, - ответила Дина, задумавшись, - ты о чем в тот момент думала, когда она тебя ухватила?
-Черт, не помню. Что-то об увольнении, наверное. Из-за замдиректорши нашей. Думала, а не пошло бы оно все…
-Вот видишь,- глубокомысленно изрекла Дина, - ты сдаваться надумала, слабость свою показала, даже бороться не захотела. А таких, слабовольных, она в первую очередь на дно тащит, и душу отбирает. Бороться надо всегда, а сдаваться никогда нельзя. Кать, а как ты ее не испугалась-то?
-А черт его знает,- улыбнулась я, - я больше за тебя испугалась. Ты вон, какая махонькая, а мне что сделается? Не по зубам мы с тобой этой ведьме пришлись. Хоть и околдовала она меня, признаю, а все-таки, как увидела я, что она тебя в воду тащит (Дина передернула плечами), так и перевернулось у меня все в душе. От того, видно, и чары пропали.
Вот и все. Ребят моих я так больше и не видела: кто из другого города, а кому 16 лет стукнуло (в лагерь только до 15ти лет пускают). Лагерь **** закрыли. Якобы на ремонт. Искали там, говорят, русалку эту. Ничего не нашли, конечно. А я в воду еще долго боялась заходить. Все она мне там мерещилась, русалка. А колечко свое я и сейчас берегу. Мало ли, вдруг кто еще спереть захочет….

Сообщение отредактировал Rianna - 26-03-2008, 20:45

Глава 1.
Погружение.

Это был один из тех жутковатых снов,
когда невозможно понять: что тебе
привиделось, а что случилось уже наяву.
Просыпаешься с колотящимся сердцем и
думаешь: «Ух, слава богу, это был сон».
Но… страх подкрадывается к тебе опять.
И то, что пугало, снова рядом. И вновь
стараешься убежать, порвать упругие
резиновые верёвки сна… Проснулся?
Или ещё нет?
Такие сны я называл многоэтажными.
В тот вечер тоже пришёл многоэтажный сон.
Только я не спасался из него, а, наоборот,
уходил вглубь. Как бы спускался со ступеньки на ступеньку.

Владислав Крапивин, «Тополиная рубашка».

Косые солнечные лучи огненными мечами прорезали комнату насквозь. Полумрак густо замешивал всё в махровый пурпурно-охряный цвет; действительность постепенно сливалась в своеобразный йогурт, из которого временами выплывали нечёткие объекты: стул с одеждой, стол, полки с дисками, монитор… Тишина стояла всепоглощающая, только пылинки шуршали в воздуховороте, да и то неслышно… Постепенно окружающий мир превратился в жидкое марево, загустел и почернел, провалился в никуда… и я вместе с ним. Я погружаюсь в бесконечное, тёплое пространство, недоступное для других, иду на глубину. Атомы вокруг странным образом деформируются, медленно вытягиваются и снова сжимаются, будто гусеницы, затем рассыпаются на множество чёрно-белых сложных геометрических фигур, постоянно движущихся и меняющих свою форму... время теряет границы и расплывается в разные стороны, пространство напряжённо содрогается… ничто уже не имеет значения… Ниже, ещё дальше… ещё одна ступень… следующая… всё дальше и дальше… кругом темно и тихо.
Что ждёт меня на этой последней, пятисотой странице? Сумрачные говорящие деревья как на пятнадцатой или живые песочные дюны, как на семьдесят четвёртой? Газообразные синие призраки с унылыми лицами из рассказа о Батразе или змеелюди, трясущиеся от страха в пещерах, с двести восемьдесят первой? А может, клан весёлых убийц Файара из «Повести о пяти королях Пхарда» или ...
Постепенно из ниоткуда возникает неровная, бугристая почва под ногами - мягкий, изумрудного цвета, дёрн. С высокого холма серыми глыбами вверх вырастают стены громадного, неохватного взглядом, замка с мелкими окошками-бойницами и зубчатыми стенами. Перед ним виднеется ров с подъёмным мостом и решёткой, различные пристройки вокруг каменной крепости, маловато для деревеньки. Пыльная дорога уводит серой змеёй к пологому холму с замком. Позади угрюмая болотная стена леса. Воздух серый и мутный, будто конец весны, прохладно, скорее всего, сейчас конец мая. Может, я в средневековой Англии? Было бы забавно. Английским я владею хреново, не говоря о том, что в эту эпоху явно говорят на староанглийском.
Интересное на мне платьице - светло-серое, шерстяное, длинное, приталенное. У меня длинные волосы, где-то до пояса, на лбу широкий кожаный ремешок с каким-то полудрагоценным камнем посередине, а на ногах кожаные сапожки, непривычные, но удобные, как ни странно. Всегда думала, что в эту эпоху была очень неудобная обувь. Кстати, темнеет, нужно идти к замку, где-то же нужно ночевать. Меня кто-то окликнул. На понятном языке, но не на русском. И даже не на английском. Внезапно мелькнула мысль, что это язык тцерти, общий для всех жителей этой земли, за исключением разных наречий и племенных языков. Он оказался в сознании точно так же, как и платье на теле.
- Госпожа!
Мужик какой-то, похоже, крестьянин, немолодой уже, круглый, коренастый. Одет в холщовую рубашку и штаны, телега нагружена какими-то вещами, обёрнутыми в тряпки. Ага, значит, я госпожа. Это хорошо. Так, мне нужна легенда.
-Я княжна Рианна из соседних с вашими земель. Мне нужна крыша над головой на эту ночь. Мы с подругами разминулись на прогулке, а моя кобыла сбежала. Подвези меня к замку, твои хозяева устроят мне ночлег.
Мужичок торопливо покивал, не переставая пялиться на меня хитрыми зелёными глазами, и хотел было уже что-то сказать, но я его перебила, грозно нахмурив брови:
-Ну? Так ты подвезёшь меня?
Он торопливо покивал ещё, наклонился и сцепил пальцы. Я быстро оперлась на них и залезла в телегу, места свободного было мало, но я подвинула какой-то свёрток и уселась почти удобно. Крестьянин вскарабкался на край повозки, потянул вожжи, и мы поехали.
Сумерки сгущались неправдоподобно быстро. Я начала замечать, что чем темнее становилось, тем быстрее погонял он свою лошадь. Телега подпрыгивала на кочках, лошадь бежала трусцой, а вскоре перешла почти на бег.
-Послушай, как тебя зовут?- спросила я его, заикаясь от тряски.- Зачем ты так гонишь? Мы успеем к замку заполночь!
-Демус, госпожа, меня зовут Демус,- его голос дрожал от страха,- мы должны успеть ДО полуночи, иначе они унесут нас к себе в логово и сожрут!!!
-Кто? Кто унесёт?
-Вы обманули меня! Вы не из этих мест! Здесь все на насколько миль вокруг знают о крылатых демонах, которые в полночь вылетают из своих гнёзд и уносят туда всех, кто встретится у них на пути! Сколько воинов ушло на битву с этими чудовищами, и ни один не вернулся! А безопасно станет только утром!
-Какого же хрена ты едешь так поздно?! - с досадой прошипела я. - Если знаешь, что до полуночи не так долго?!
Чёрт. Зато он, видимо, меня спас. Спасёт. Не надо думать о плохом.
-Я привожу в замок продукты для его величества, которые закупаю на ярмарке, просто сегодня я пропустил с Ортусом по третьей кружке пива и уснул за столом… этот старый пентюх позабыл разбудить меня…
-И теперь нас сожрут твои демоны,- саркастически закончила я.
-Нам и вправду нужно торопиться,- прошептал побледневший Демус, глядя мне через плечо. Я оглянулась и увидела на фоне фиолетового неба мрачные тени довольно больших размеров, примерно с корову, но с крыльями. Пока что они кружили над лесом. Мужичок, вытаращив глаза, нахлестывал лошадь, которая, совсем обезумев, волокла на себе двух человек и кучу провианта. А до замка оставалось не так много, каких-то сто метров. Вот уже и меньше, Демуса явно кто-то ждал - зажглись факелы в нескольких бойницах стены замка, оживились стражники, охрана сгруппировалась у ворот, уже слышались отрывистые команды начальников... Но огни на башнях, видимо, заметила не только я - крылатые тени заметались как вспугнутые птицы, построились в правильный косяк и ровным строем направились в нашу сторону. Крестьянин затравленно вспикнул и изо всех сил вытянул вожжами многострадальную лошадь, кричать, похоже, он боялся. Повозка тряслась в сумасшедшем темпе, кобыла бежала, уже выдыхаясь и роняя клочья пены с удил, свёртки сыпались на траву, я мёртвой хваткой вцепилась в телегу, стараясь не в случае чего не последовать за свёртками. Мне уже было страшно. Внезапно звёзды и луну над головой накрыла необъятная тень. Сердце сжалось в комок. Демус закричал. Мы подъехали к воротам, заскрипели подъёмные механизмы, решётка поехала вверх, мост ужасающе медленно начал опускаться. Я оглянулась и увидела прямо над нами трёх существ, немногим больше человека и сходных по строению, но с огромными чёрными крыльями, ветер от которых бил нам в лицо, кажется, на голове у них были волосы, совсем как у людей. Мост упал перед нами как спасение. Мы торопливо въехали по доскам, и тут началось. Перед лошадью упал на четвереньки демон и растопырил крылья, животное испуганно заржало и метнулось в сторону, Демус и я рванули в разные стороны с повозки. Передо мной рухнул на мост ещё один демон, также растопырил крылья и мерзко зашипел. У него было явно человеческое лицо, кожа чёрная, не как у негров, а действительно чёрная, как дёготь, он весь лоснился, будто ему было жарко, пальцы заканчивались длинными чёрными когтями, кожистые крылья, будто у летучей мыши, воинственно растопырены, от него несло мускусом и ещё чем-то, чем, я не успела разобрать. Я вскрикнула и нырнула под повозку, которую испуганная лошадь поволокла в обратную сторону от замка. По доскам раздался грохот: на выручку скакали стражники. Рядом с лошадью я видела ноги Демуса: он, матерясь, похоже, отцеплял от неё поводья. Я выползла к нему и взглянула в небо: на нас пикировал ещё один демон. Я в ужасе толкнула крестьянина и нырнула обратно под повозку. Чудовище что-то схватило и взметнулось вверх. Скорее всего, унесли лошадь. Видимо, Демусу удалось отцепить поводья, раз телега осталась на месте. Сзади стражники стреляли из луков в демонов, раздавались гортанные крики, кто-то волок телегу к замку, вокруг творился полный хаос. Я схватила обезумевшего крестьянина за руку и оторвала его от созерцания улетающей лошади:
-Чего стоишь?! Быстро в замок!!!
Мы понеслись как угорелые, по бокам бежали стражники с арбалетами, за воротами столпились люди. Оставалось совсем немного, когда я почувствовала, что что-то сдавило рёбра, и ноги оторвались от земли. Мост стремительно удалялся, внизу что-то кричали. Мне тоже захотелось крикнуть, но я не могла: тяжёлые стальные обручи мешал набрать воздух в грудь. Меня держали две огромные мускулистые лапы, ветер от мощных крыльев бил в лицо. Последнее, что я увидела, был демон, несущий параллельно мне несчастного Демуса, который орал и вырывался. Я попыталась ещё пару раз сделать вдох, но крылатый только сжал сильнее, и я потеряла сознание от недостатка воздуха.

Глава 2.
Пророчество.

Предчувствие – это своего рода подмена.
Иногда оно превосходит реальность
и становится чем-то живым.
И в этом главная опасность предчувствия.

Харуки Мураками, «Все божьи дети могут танцевать».


Когда я пришла в себя, было темно. Я лежала на длинной деревянной кровати в небольшой комнате. Своды каменного окна были залиты тусклым лунным светом, на маленьком столе оплывала восковая свеча, пол был засыпан какой-то сухой травой, наверняка, соломой. Я попыталась встать и почувствовала, что железные объятия не прошли бесследно: рёбра болели, да и синяки наверняка останутся. На столе стоял небольшой таз с водой. За неимением зеркала я заглянула туда. Н-да, выглядела я не лучше крылатого зверя. Расчёски нет, придётся намочить волосы и причесаться хоть пальцами, да и умыться не мешало бы… я остановила взгляд на своей внешности. Зелёные глаза, маленький, упрямо вздёрнутый нос, тонкие губы, узкие скулы, прямые волосы цвета тёмного ячменя. По сравнению с местными я низкого роста и даже немного круглая, скорее всего, здесь я моложе, чем есть на самом деле, возможно, мне лет семнадцать... Ладно, хоть ремешок не потеряла с камешком. Платье помято, но не разорвано, вроде всё нормально, осталось выяснить, где я и что со мной. Я привела себя в надлежащий вид и поняла, что голодна как волк. Когда я ела в последний раз в реальном мире? Сутки назад? Сейчас уже, похоже, вечер или глубокая ночь. Я взяла свечу со столика и вышла из комнаты. И почти сразу же услышала крики и смех на самом верху длинной винтовой лестницы, а шум доносился откуда-то снизу. Закрывая свечу от ветра ладонью, я поспешила вниз. Кажется, я прошла уже двести ступенек, но ничего на своём пути так и не встретила, кроме пустых и тёмных проёмов других комнат. Да когда же кончится эта проклятая лестница?? Наконец я выскочила в зал огромных размеров: посередине стоял длинный стол, за которым пировали какие-то, разношёрстно одетые, люди, в основном своём составе мужчины. У дальней стены что-то наигрывала небольшая группка музыкантов, немилосердно изводя нечто, напоминающее скрипку, свирель и лютню, краснолицые слуги вовсю таскали кувшины с вином и блюда, размером с разнос, уставленные жареной дичью, все пели, орали, веселились, так что шум стоял, будь здоров. Однако, когда я объявилась в зале со своей свечечкой в руке, пирующие неожиданно смолкли и уставились на меня. Свеча оплывала, и расплавленный воск жёг мне кожу. Чёрт, ну платье мятое, и что? Сами бы так полетали…
Сидящий во главе стола мужчина лет сорока с благородными чертами лица, голубыми глазами и красиво стриженой бородой, направился ко мне, низко поклонился и протянул руку. Я царственно кивнула, подала руку, и мы прошествовали к столу под всеобщее молчание.
-Представляю всем вам миледи… - он посмотрел на меня.
-Рианну, - улыбнулась я. Хм, миледи… Англия?
Все сидящие за столом встали и замерли в преувеличенно низком поклоне. Хм, клёво. Значит, я - какая-то важная персона.
Он усадил меня рядом с собой, изгнав какого-то разодетого в пух и прах мужика. Я оказалась слева от него, а справа - пухлая мадам в розовом, явно недовольная моим появлением.
-Кубок и яства для миледи! - провозгласил главный и я возрадовалась. Желудок радостно булькнул. Слуги унеслись, музыканты заиграли веселее, прерванная было беседа возобновилась. Краем глаза я рассматривала пригласившего меня человека: высокий рост, тёмно-русые волосы до плеч, голубые глаза из набрякших век смотрели немного устало. Кафтан из багрового бархата сидел отлично, на груди покоилась золотая цепь с подвесками из тёмных драгоценных камней, голову же венчал простой золотой обруч.
-А как я тут оказалась? Последнее, что я помню - меня чуть не удавило это крылатое существо,- обратилась я к мужчине. Он почему-то мучительно вздрогнул, посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
-Мои арбалетчики хотели стрелять в демонов, но я побоялся, что стрелами они попадут в Вас. Все знатные воины выступили в Вашу защиту, и мы отвоевали Вас. Сразу несколько человек поразили чудовище стрелами, я вовремя успел поймать Вас, когда вы падали. Поздравляю Вас, можно сказать, Вы родились заново. Демоны унесли лошадь, крестьянина и двоих стражей.
Я молча посочувствовала Демусу. Бедняга, не пить ему больше с Ортусом.
-Меня зовут Влар, я король этой несчастной страны. Больше года нас преследуют эти твари. И никто не может с этим ничего поделать. Сотни великих воинов пытались освободить нас от гнёта этих проклятых демонов, но всегда терпели поражение.
Передо мной поставили жаркое из дичи, овощи и кубок с вином. Я моментально накинулась на еду, вполуха слушая короля.
-Многие мудрецы и колдуны пытались решить эту проблему,- продолжал тем временем государь,- но опять же безуспешно, все их заклятия были бессильны против крылатых, видимо и у тех есть своя магия. Уже потом появился волшебник Мегус и предсказал, что от героя и женщины, взявшейся ниоткуда…
-За будущего героя! – внезапно проревел мужской бас с другого конца стола.- За героя – освободителя и его мать!!!!
-Слава! Слава!- загремело с других рядов. Пирующие поднялись и начали чокаться кубками, выплёскивая вино и мощными глотками выкрикивая здравицы. Король тоже встал и, вежливо улыбаясь, совершил кубком приветственный жест в сторону гостей и кивнул .
-А что за герой?- оторвавшись от жаркого, поинтересовалась я.
-Ваш сын,- сухо ответил король и отпил полкубка. Кусок мяса предательски застрял в горле. Надо выпить. Это же шутка. Нет, он серьёзно смотрит… а кому тогда они здравицы кричали?.. Я медленно допила горьковатое красное вино.
-Ещё раз. По-порядку, - строго обратилась к королю я,- кто тут чей сын и какое это имеет отношение ко мне.
Король сел и откинулся на спинку кресла из резного дуба.
-Вы не дослушали. Мегус предсказал, что однажды появится женщина из ниоткуда, не из этого мира, не такая, как мы. Именно от неё и одного из величайших из воинов нашего мира родится герой, который избавит наши земли от нечисти, убивающей людей и скот. Крылатые демоны - отнюдь не всё, что нам угрожает…
-Минуточку! - возмутилась я. - Причём здесь я?! С чего вы взяли, что я не из вашего мира, не такая как вы?! К чёрту вас с вашей нечистью!
Толстуха в розовом справа злорадно ухмылялась. Цвет платья вполне гармонировал с её полнотой – она ассоциировалась с поросёнком, которого позабыли подать на праздничный стол. Я представила красное яблоко у неё в зубах, закрытые навсегда глаза и еде сдержалась, чтобы не хихикнуть. Просто чудесно.
-Здесь присутствуют все вассалы от граничащих с нами королевств,- государь повёл рукой в сторону стола,- они знают в лицо всех своих подданных, Вы не одна из нас. Каждый год после предсказания мы собираемся на пир в старом родовом замке Паладдоров, моих предков, недалеко от самого Паладдора, столицы Перигории, которой я и правлю; здесь мы ждём появления этой необычной женщины. И вот Вы здесь…
Твою мать, подумала я.
-И что, кто получит… эээ… право, что ли… - проблеяла я, ещё смутно на что-то надеясь.
-Вас в жёны получит тот, кто выиграет в военных состязаниях, которые начнутся завтра утром, и будут продолжаться три дня, - абсолютно спокойно ответил король и заорал вместе с другими следующую здравицу. Толстуха радостно подняла кубок и заулыбалась во все тридцать два. Ситуация явно ей импонировала. В отличие от меня.
Ну, уж нет. Лучше бы демоны забрали, подумала я. Сожрали бы и дело с концом. Хорошее настроение как рукой сняло. Я почувствовала, что пью третий кубок. Надо, блин, что-то делать, а не напиваться. К чёрту этих средневековых пентюхов, валить отсюда надо по тихой грусти. Вот только как? Ворота закрыты, одеял мне не хватит, чтобы связать их и спуститься по ним из башни на лестнице, цветочки на ночь глядя пособирать они меня явно не отпустят. Могла ли я подумать, что мне придётся завидовать несчастному Демусу?… Видимо, задумавшись, я пробурчала что-то типа «а у крылатых должно быть лучше», так как Влар добавил:
-Не думаю, я ведь ещё не предупредил Вас, о втором предсказании Мегуса, которое гласит, что если женщину из ниоткуда заполучат демоны, у них родится великий герой, который уничтожит всё человечество и населит землю крылатыми демонами.
Так, лихорадочно подумала я, к демонам тоже нельзя. Да что ж за несправедливость-то такая! Всё, домой хочу, давно я так не попадала. Жаль только, что никогда не догадаешься, прилетает Серая Птица, это случается обычно, когда путешествие уже подходит к концу. А это только многообещающее начало.
-Я в дамскую комнату,- заявила я и направилась искать по запаху кухню. Там должно быть много народу, может, получится сбежать. И сразу же за мной поплелись два стражника.
-Да что же это такое? - взвыла я,- Что это - слежка?
Они молчали, как истуканы. Ладно, будем действовать по ситуации. Мы зашли на кухню. Я надменно бросила ближайшей закопчённой служанке в коричневом платье и переднике мышиного цвета:
-Пойдёшь со мной, покажешь отхожее место.
Она покорно кивнула, и мы вчетвером поплелись обратно через зал, куда-то в длинный коридор слева, откуда отвратительно несло чем-то протухлым - идиотская процессия. В одном из дверных каменных проёмов с широкой дырой в полу, над которой вились рои мух, и был средневековый туалет. Хотя, от современного общественного он отличался только отсутствие запаха хлорки.
В этом месте воняло просто невероятно. Усиленно борясь с тошнотой и стараясь дышать хотя бы через поры, я затащила изумлённую служанку внутрь и шёпотом скомандовала:
-Раздевайся! Быстро!!
-А??- вытаращила глаза она.
Я дала ей подзатыльник и дело пошло быстрее. Я залезла в грубую холстину и измазала лицо сажей с её рук, взлохматила волосы, предупредила её, чтобы не горбилась в моем платье и, согнувшись, вышла из «дамской комнаты». Она вышла за мной. Стражники молчали. Я успокоилась. Мы зашли в зал, я толкнула её вперёд, прошептав:
-Удачи! Тебя ждёт райская жизнь!
И скользнула обратно на кухню. В этом аду с печами и котлами скакало, ругалось и грохотало посудой человек двадцать, все женщины в серых платьях и перепачканных фартуках неопределённо-грязного цвета. Они жарили мясо, варили и тушили овощи, тащили бочки с вином, мыли блюда, и просто заливисто голосили. Одна из поварих, дородная бабища, всучила мне тяжёлую деревянную бадью:
-Иди, вынеси помои! Да поживее!
И подтолкнула к выходу для прислуги на улицу. Отлично! Лучшего варианта и не найти! Рванувшись за дверь, я оказалась на небольшой лестнице, которая вела к воротам. Я быстро выплеснула помои на пол. Пока всё шло отлично. Бегом, перепрыгивая через три ступеньки, я оказалась у ворот. Надо отдать должное страже, они сразу появились на моём пути, не допустив до решётки.
-Ребятки, там Демус такое вино редкое вёз, пальчики оближешь! Дайте-ка, я сбегаю, бочка прямо у ворот лежит, всё равно крылатые твари давно улетели,
а полночь не скоро, а?
Стражники в количестве четырёх штук зачесали затылки.
-Да я быстренько сбегаю, даже не заметите, а потом вам полбочки отдам – никто не проведает!
Я не успела узнать, согласились бы охранники или нет, поскольку огромная ручища обхватила меня подмышки и оторвала от земли, а знакомый уже голос рявкнул:
-Предсказание сбудется, хочешь ты этого или нет!!
От неожиданности я слабо пискнула и уронила ведро. А всё так хорошо начиналось! Я задёргалась в разные стороны, но король держал крепко. Он понёс меня в этом неудобном положении наверх, в башню по длинной лестнице. Когда мы проходили через зал, мне показалось, что все претенденты (я насчитала их двенадцать штук) плотоядно смотрят на меня и завопила:
-Ваш тупой Мегус - ничтожество! Надо же было такой маразм выдумать!!! Это он с какого бодуна такое выродил!!! Шизофреник!!! И вы все шизофреники, что ему верите!
Где-то на этом аккорде я издала победный клич и укусила короля в руку со всей дури. К моему удивлению, он никак не прореагировал, даже на лице ничего не отразилось. Он приволок меня в эту же комнатёнку, из которой я и вышла, и бросил на кровать.
-Завтра тебя умоют и оденут к состязаниям. Ты должна сидеть по левую руку от меня на состязаниях и выглядеть прилично. Как миледи. А теперь спи.
-Хрена лысого! Не дождёшься!- крикнула я и кинулась к окошку. Он невозмутимо смотрел на меня.
-Ты не выбросишься. Духа не хватит. А если выбросишься- разобьешься насмерть, башня отвесная, около двух тысяч локтей.
-Я так и сделаю!- пообещала я.
-Не сделаешь. А теперь спи.
-Может, мне ещё и дышать по твоему приказу?!
-Мне помочь тебе уснуть?- осведомился Влар.
-А что это ты на «ты» резко перешёл?- резко осведомилась я.
Он внезапно смутился. Подошёл ближе и, склонившись надо мной, прошептал:
-Я не знаю, что буду делать, когда изберут величайшего из воинов на предстоящих состязаниях…лишь я не имею права в них участвовать, так как я женат. Как бы я хотел быть на их месте! Я не могу представить, что отдаю тебя кому-то…Мне тяжело думать об этом…
Я стояла и держала руками челюсть. Они тут все задвинутые, их надо в наше время, где на десять женщин один мужик приходится. Я думала, что финита ля комедия, однако, он сгрёб меня в объятья и продолжал:
-Ведь это я убил этого крылатого, когда я увидел, что он схватил тебя, я выпустил в него с десяток стрел, это потом уже все остальные начали стрелять по нему… а потом я подхватил тебя на руки и испытал незабываемое чувство, когда ты оказалась в моих объятьях! Я снова ощутил себя четырнадцатилетним!.. Это всё потому, что ты избранная. Пусть, ты достанешься какому-нибудь олуху, которому повезёт выиграть в этих дурацких состязаниях, но кое-то я возьму себе. Как в память о победе и моём призе. Моей наградой будешь ты!
С этими словами он поволок меня на кровать. К этому времени оцепенение прошло, и на последних словах я завопила так, что шишки с ёлок в соседнем лесу попадали. Дверь распахнулась и в комнату впорхнуло розовое пышное облако. Эта толстуха, наверное, его жена, подумала я. Слава богу. Он медленно выпустил меня. В её маленьких глазках плясали опасные огоньки.
-Ваше величество позволит мне лично заняться туалетом миледи Рианны?
Завтра она будет выглядеть великолепно!
-Что ж,- он гордо вскинул голову,- надеюсь, ваше величество, результаты Вашего труда будут оценены по-достоинству.
И гордо взмахнув плащом, удалился ко всеобщему облегчению.
-Спасибо,- улыбнулась я.
-Пожалуйста,- ухмыльнулась она, и я ощутила длинное тонкое лезвие кинжала у горла.
-Мой слуга прирежет тебя, стоит мне только кивнуть головой.
Я сглотнула.
-Думаю, не стоит спрашивать меня о причине, побудившей Моё Величество убить тебя.
-Может, как-нибудь договоримся?- прошептала я.- Я уйду, мне и самой здесь не очень нравится, а Ваш муж останется навеки с Вами в любви и э… согласии?..
-Я убью тебя,- спокойно улыбнулась она,- и ничто тебя не спасёт.

Глава 3.
Опасности Великого Леса.

Пойдёшь ли в лес,
Волшебный лес,
Туда, где Озеро Чудес?
Там заколдованы холмы,
Там ждём тебя давненько мы.
Там мрачно ухает сова,
В тьму превращая все слова.
Когтями тянутся сучки,
Печальный гимн поют сверчки.
Здесь тролли тебе свяжут ноги,
Ты не найдёшь назад дороги.
А эльфы вкруг пойдут плясать,
И лишь в глазах будет мелькать.
Екатерина Долгорукова, «Страшная сказка».

-Да подождите же! Я же ничего вам не сделала! Это несправедливо!
-Не сделала, так сделаешь. Я вас знаю, подстилок! Я убью тебя, а утром перед воротами обнаружат твой труп, который будут доедать собаки.
У меня закружилась голова. Может, лучше и вправду, к демонам?
-Ваше величество,- раздался мужской голос за спиной,- не стоит осквернять стены этого замка трупом этой мрази. Я прирежу её утром, в лесу, чтобы лисицы растащили её мясо на мелкие кусочки.
С неприятным удивлением, я повернула голову, чтобы увидеть этого человека.
-Отвернись, иначе я вырежу твоё сердце, - прошипел молодой мужской голос.
Маленькие глазки королевы сверкнули.
-Верно. Сердце! Я хочу, чтобы ты принёс мне её сердце! Веди её туда сейчас же!- страстно воскликнула она.
Вот так и рождаются сказки… Сзади в спину кто-то пнул и мы медленной процессией: королева, я и будущий убийца, отправились через бесконечные закоулки к потайному ходу из замка. Клинок у горла не способствовал позитивному мышлению, зато я покидала замок – пристанище сумасшедших. Я слышала, как она категорично заявила ему:
-Убей её так, чтобы ей она испытала максимальную боль. Я хочу, чтобы ты заглянул в её глаза, когда она отправится в Светлые Чертоги, а потом ты расскажешь мне то, что увидел в них.
Через покои королевы мы уже вдвоём спустились в тёмное подземелье, и пошли по длинному мрачному коридору, изредка освещённому маленькими факелами. Их свет подрагивал, будто чьи-то холодные пальцы дотрагивались до него, масло со змеиным шипением капало на земляной пол, тени от пламени дикими призраками скакали по стенам. Вскоре туннель закончился, и я первой вылезла по вырубленным ступеням наверх. Светало, расцветала заря. Впереди, метрах в двухстах, может, больше, чернел частокол из елей и сосен, замок остался далеко позади, я даже не думала, что мы так долго шли. Вдохнув свежего воздуха раз, другой, я собралась с силами и рванула бегом как можно дальше. Прислужник вылез следом, и, обнаружив, что я удираю, пустился в погоню. Не выпуская кинжал из рук, он завопил:
-Стой! Стой, дура!
Какое там стой, я так не бегала, когда стометровку сдавала. В лесу я смогу от него спрятаться, тем более что ещё темно. Не прошло и минуты, как я, запыхавшись, ввалилась в чащу и покатилась кубарем прямо по откосу вниз. Лес начинался с неожиданной низины. Больно стукнувшись спиной о какой - то ствол, я остановила свой полёт и побежала вглубь. Перепрыгивая кочки и канавки, я слышала, как меня догоняют. Он тоже устал, тяжёлое дыхание было тому подтверждением, но жажда жизни - самый сильный стимул, и я продолжала лететь во все лопатки. Я перелезла через какую-то валежину и побежала вдоль ручья. Он догонял меня. Я уже не могла бежать быстрее, мышцы постепенно деревенели, дыхание уже с хрипом вырывалось из груди, ноги не слушались. Но мы ещё бежали. Сколько это могло продолжаться – неизвестно, если бы я случайно не выскочила на большую поляну, на которой, как мне показалось, сидели кругом люди. Дальше я ничего разглядеть не успела, ноги внезапно отскочили от земли, сплелись одна с другой, и я грохнулась на спину. Руки тоже были оплетены толстыми верёвками. Меня поймали в силки. Через некоторое время за спиной раздался глухой стук - мой преследователь тоже угодил в сеть. Перед глазами голубел кусок чистого неба меж сосен, пошевелиться было невозможно. Я застонала:
-Отпустите…
От второго пленника было слышно только невнятную ругань, видимо, очень грубую. В поле зрения появилось красивое мужское лицо с большими миндалевидными голубыми глазами и длинными пепельными волосами. За спиной охотника болтался зелёный капюшон. Честно, залюбовалась, хотя и не время и не место. Незнакомец что-то спросил мелодичным голосом на совсем непонятном языке. А здорово, должно быть, поёт. Я помотала головой:
-Нет, не понимаю! Отпустите, развяжите, больно!
Он оглянулся и начал переговариваться с остальными на поляне. Зазвучали другие мелодичные голоса, казалось, целый хор поёт, а не люди говорят. Видимо, они спорили. В итоге они прислонили нас, пленников, к деревьям, связали только руки и ноги. Наконец-то мне удалось разглядеть преследователя. Это был молодой, но уже с бородой, парень, светло-русый и зеленоглазый, бедно одетый - в коричневые холщовые штаны и рубаху, за поясом торчал длинный кинжал без ножен. Он хмуро глядел на кучку мужчин на поляне и сплёвывал. Охотников было семь. На обычных людей они походили мало: идеально прямые спины, длинные волосы, не очень-то и скрывавшие длинных, вытянутых кверху и заострённых ушей, ясные большие глаза, правильные черты лица. Все охотники были одеты в серо-зелёные цвета, у каждого за спиной висел небольшой лук и колчан со стрелами, короткие серебристые мечи и верёвки. Они стояли вокруг костра и совещались на своём свистящем языке, понять который было невозможно, больше всего это наречие напоминало щебет птиц, настолько быстро они говорили. Я настолько устала, что откинула голову назад и закрыла глаза.
Наверное, я уснула, потому что когда я открыла глаза, меня трясло и подкидывало. Ноги болтались в полуметре от земли. Тугие верёвки врезались в подмышки и ступни. Я была завязана в какое-то подобие рюкзака и привязана к чьей-то спине. А спина эта часто с невероятной быстротой перескакивала с кочки на кочку и бежала, бежала куда-то вперёд. Кто-то нёс меня на спине. Только почему? Передо мной метрах в четырёх мелькал какой-то из охотников. А вдалеке за ним бежал замыкающий. Между ними скакало нелепое коричневое существо, в котором я издали признала прислужника. И возрадовалась. Так ему. Пусть помучается, мерзавец. Меня хотя бы тащат.
-Эй, на судне!- крикнула я за плечо,- Почему вы меня тащите?
Ответ поразил меня до глубины души. Мелодичный голос сообщил:
-Ты спала. Мне было жаль будить тебя. К тому же ты женщина.
Я больше ничего не спрашивала. Да ему и тяжко, наверное, с такой ношей было на бегу разговаривать. Отряд бежал долго, целый день, без передышек.
Вокруг уже не было того леса, в котором я оказалась так внезапно. На высоте, в которой терялся взгляд, маячили верхушки огромных деревьев, настоящих великанов, стволы их были примерно в пять-шесть человеческих обхватов, а то и больше. Их могучие кроны настолько плотно закрывали небо, что, казалось, сам воздух позеленел тёмным малахитом. В чаще стоял загадочный полумрак и тяжёлая сырость. Иногда из глубины леса раздавались странные звуки, вроде бы их издавали животные, но таких животных было страшно себе представить, воображение благоразумно отказывало.
Я как можно аккуратнее шевелила плечами, стараясь не мешать несущему. Остановились, лишь когда полностью стемнело. Я чувствовала тяжёлое дыхание спутника, но не знала, как развязать этот рюкзак.
-Эй…опусти меня на землю, тебе легче будет,- посоветовала я ему.
-Я сам…развяжу, - прошептал он на вполне понятном языке.- Меня зовут Элланор.
-А меня - Рианна.
Я почувствовала, как он улыбнулся. Он быстро дёрнул за две какие-то постромки, и я упала на колени, затёкшие ноги постепенно оживали, кровообращение медленно восстанавливалось, лодыжки и икры кололи тысячи маленьких холодных иголочек. Я с интересом обернулась. Элланор был выше меня на голову, с прямыми тёмно-русыми волосами, перевитыми на лбу узким ремешком из коричневой кожи, и светлыми ясными глазами цвета занимающегося утра. Его правильные черты лица располагали к себе, на него было приятно посмотреть. На вид ему было лет двадцать.
На ночлег остановились на крохотной полянке между пятью широченными стволами деревьев неизвестной породы. Я заметила, что охотники складывают для костра только сухие сучья и уже мёртвые ветки. Я и второй пленник под строгим и неприятным присмотром тащили из леса хворост и коряги. Все расселись у трещащего огня, который с аппетитом поглощал древесину, и начали раскладывать на расстеленную скатерть скромные запасы: хлебные лепёшки, сушёное мясо, яблоки, груши, сыр, фляги, в которых, как оказалось, вовсе и не вино, а субстанция, похожая на берёзовый сок, но гораздо вкуснее и необыкновенно бодрящая. Эльфы называли её праттой. Лепёшки почему-то тоже придавали сил, я не смогла доесть одну целиком. Охотники ели молча, изредка переговариваясь на своём языке. Лишь после ужина начальник отряда (я разглядела на его висках седину, хотя на вид ему было лишь около тридцати) обратился к нам, пленникам, со словами:
-Смертные, вы забрели в земли вечных эльфов. Над одним из вас тяготеет какое-то проклятие, угрожающее всему живому вокруг… либо же наоборот… Мы отведём вас в дом нашего короля, он предсказал ваше появление и велел доставить вас к нему. Мы находимся в заколдованном лесу… и я бы не советовал пытаться бежать, так как мы не позволим вам этого, тем более что вне нашей защиты вас ждёт мучительная смерть. Ведите себя тихо и сможете выжить.
Я удивлённо перевела взгляд на сидящего рядом Элланора. Он вздохнул и промолчал.
-Элланор…
-Мы поприжали твоего друга, и он рассказал нам много интересного. Его зовут Хами, он вовсе не хотел убить тебя. Король хорошо заплатил ему, чтобы он после состязаний вывел тебя в королевскую охотничью избушку на окраине Перигории, где бы ты и скрывалась. Просто действовать из-за королевы пришлось быстрее, чем планировалось…
-В качестве кого бы я там скрывалась?- спросила я. Он промолчал.
-Нашего короля зовут Ардалион, он не сделает вам ничего плохого, один из вас способен изменить этот мир к лучшему, так я слышал. Не бойся нашего начальника, его зовут Арато, высокого эльфа-лучника с лиловыми глазами - Тилеон, бесстрашного без мизинца на левой руке - Регарет, прихрамывающего - Кратиан, гордеца с золотыми волосами - Люциус, самого высокого - Вальхиор…
Я обвела взглядом всех, кто сидел вокруг костра, мне хотелось лучше рассмотреть эльфов. Седой широкоплечий Арато обладал дефицитным гасконским носом, немного напоминая породистого француза, умные голубые, как весеннее небо, глаза были молодыми, изредка в них проскакивали задорные искорки. Черноволосый и коренастый Тилеон внешне был мрачен: густые брови, узковатые глаза странного лилового цвета, изредка бросающие на всё и вся подозрительные взгляды, едва заметные морщинки в уголках рта и на лбу, широкие скулы, на вид ему было около сорока лет. Его длинные и сильные руки доказывали слова Элланора – этот эльф не один час упражнялся в стрельбе из лука. У Регарета, и правда, недоставало мизинца на левой руке, и мне сразу стало жаль его, такого стройного и прямого, как стрела. Замечательная шапка тёмно-русых непослушных кудрей, то и дело подпрыгивающих, едва он поворачивал голову, украшала его. Серо-стальные глаза, обрамлённые густыми ресницами, смотрели строго и внимательно. Бесстрашный... Да, похоже, это про него. Вальхиор действительно был выше всех в отряде, я отметила, что у него мускулистые плечи и широкие ладони: наверняка его любимое оружие – тяжёлый меч. Среди его прямых чёрных волос, спускающихся ниже плеч, виднелись две пряди – одна слева, вторая справа – перевитые серебристыми нитями. Глаза холодного голубого цвета бросали самые тёплые и дружеские взгляды. Эльф-сюрприз, так я про себя окрестила его. Кратиан отличался тёмно-каштановой пышной шевелюрой и узенькой бородкой, которая была настолько тонко и аккуратно выбрита, что казалась нарисованной на широком подбородке; изумрудные глаза его таинственно щурились. В его левом ухе скромно сверкнула серебряная серьга-гвоздик с крошечным камнем, кажется, это был смарагд. Дольше других внимание задержалось на Люциусе. Казалось, я смотрю на нечто, не существующее на самом деле. Потому что не могло быть на белом свете такого совершенного существа. Он был строен, не очень высок. Его волосы цвета расплавленного золота не то, чтобы вились, но находились в каком-то приятном художественном беспорядке, черты лица, да и весь облик были настолько гармоничны, что невольно хотелось отыскать хоть какой-нибудь да изъян, но изъяна не было. На миг мне показалось, что в его глазах поразительного, ярко-голубого, цвета мелькнула горечь, я глянула внимательней, но эта мимолётная печаль как появилась, так и пропала. Показалось, подумала я. Всем этим Люциус отличался от всех остальных эльфов, но было что-то ещё, а что – я долго не могла понять. Но, понаблюдав за ним некоторое время, выяснила, что всё дело в манере держаться: упрямый подбородок он немного вздёргивал вверх, изредка у эльфа появлялся взгляд, отдающий холодной надменностью.
Хами без тени смущения жевал вяленое мясо, жадно запивая его праттой. Он уже ничуть не боялся эльфов и обращался к ним так, будто это были его самые что ни на есть друзья.
-Вы действительно забрели в несколько необычный лес, - проговорил Элланор, - заколдованный, это то слово, с помощью которого тебе будет проще понять его суть. Он стоит здесь вот уже десять столетий и его рельеф даже не собирается меняться. Этот Лес создали существа, гораздо старше и могущественнее нас. Они населили его диковинными созданиями, некоторые из которых могут показаться людям чудовищами. Они здесь живут по своим законами и люди не рискуют совать нос в этот Лес. Мы, эльфы, также много столетий назад заключили некоторое соглашение с жителями Леса, разумными, естественно, и можем некоторое время находиться в нём, не трогая никого и ничего. В ответ они не трогают нас. Также Великий лес прекрасно служит надёжной стеной между нами и людьми…
Мы с Элланором сидели друг напротив друга, и его плавная речь лилась, будто быстрый ручеёк в тенистой прохладе берёз. На часах стояли Вальхиор и Арато. Костёр приглушённо пел свою песню, но к ней примешивались какие-то странные звуковые колебания, от которых шло ощущение необыкновенного покоя и благодати. И вдруг я поняла, что это негромкое дивное звучание источает Элланор. Вы слышали, как поют ангелы? Теперь я могу сказать, что слышала. Нежные переливы тонких нот, богатство красок, неземные струны прекрасного голоса, вызов, тревога, покой и нега разливались в моём сознании. Казалось, мир так прекрасен и чувственен, что просто удивительно, как я этого не замечала до сих пор. Перед глазами плыл разноцветный туман, иногда воплощаясь в незнакомые образы, хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Чудесный голос звал, манил за собой, заставлял страдать и радоваться. Наверное, не было эмоций, которые я не пережила за один раз. Чувство томительного восхищения звало за отважным героем в далёкую и опасную страну, где…
-Рианна…
Лёгкий шёпот вернул меня к реальности. Я поняла, что глаза широко раскрыты, по щекам текут слёзы, а сама я прижимаюсь к Элланору, который покровительственно обнимает меня левой рукой. Наверное, и рот был по-идиотски открыт, с досадой подумала я. Тут же резко отпрянула и вытерла щёки.
-Красиво поёшь.
Он смутился.
-Это песнь-легенда о великом воине…. Она передаётся у нас из поколения в поколение. Его звали Эттель, он был самым искусным воином в племени эльфов, мог стрелять без промаха на бегу, обладал непревзойдённой силой и редким умом. Всегда приходил с охоты с добычей, ковал самые лучшие мечи, складывал такие песни, что все вокруг просили спеть их ещё и ещё…
-Идеал, в общем,- добавила я.
-Ну да,- продолжал Элланор,- вроде бы всё отлично было в его судьбе, но хмурым ходил он на традиционные ярмарки, чуждой фигурой смотрелся на весёлых праздниках эльфов. Оказалось, в его жизни не было цели! Всего достигал он, к чему стремился, не делало его счастливым, в его жизни чего-то ощутимо не хватало... Всё чаще одиноко бродил он по лесам и тёмным чащам, и однажды забрёл в совсем далёкие земли. Он решил поохотиться и в первый раз в его жизни у реки на него напал разъярённый кабан. Чудом Эттель ушёл от него, и, весь израненный, упал на другом берегу реки, перейдя её вброд. Его нашла обычная девушка, когда стирала бельё; она перенесла эльфа к себе в дом и вылечила его раны. Прошло несколько недель. Воин осознал, что любовь к этой девушке, её звали Дела, и есть его цель в жизни, он открыл величайшую тайну, что счастье – делать счастливой её. Он понял, чего ему так не хватало, он будто прозрел... Там, в её скромной рыбацкой хижине, они обменялись клятвами любить друг друга вечно. Эттель полюбил её всем сердцем и забрал в своё племя. Но старшие эльфы не смогли смириться с этим. Между нашими народами никогда не бывало союзов, и те, и другие брезговали связываться такими браками. Люди сильно отличаются от нашего народа, эльфы бессмертны, а люди нет… в общем с давних времён два племени живут отдельно друг от друга и не смешиваются. Был большой скандал, когда Эттель привёл Делу к себе в племя. Но Эттель отказался от вечной жизни, забрал свою жену и ушёл жить в леса, на границе Стокторна и Карны, покинув племя эльфов. Позже, семья Делы приняла их, и они поселились вместе с племенем людей в Стокторне.
Время шло, и всё было отлично, но потом началась война со страшной колдуньей Гайаной. Она была родом из эльфов, но возгордилась своим умением накладывать чары и возжелала господства над всеми существами в нашем мире. Это стало большим позором для нашего племени, так как она была родом именно из Лесных эльфов… Эта ведьма отравила своего учителя, украла великий Гранат Равновесия, драгоценный волшебный обруч, что был подарен эльфам Семью Великими Богами. С помощью этого волшебного обруча возможно проникать в сознание живых существ и управлять им. Эльфы использовали его в лечебных и – очень редко – в военных целях. Так как Гранат всё же отражал внутренний мир и стремления владельца, нужна была очень сильная воля, чтобы управлять этим камнем, иначе он сминал рассудок, словно листок пергамента. Только высшие чины эльфов, прошедшие специальный обряд, могли без опаски пользоваться им. Но Гайана начала уничтожать души посредством камня, она врывалась в сознание и сводила с ума, доводила до отчаяния, самоубийства, подчиняла себе, изводила до смерти. С каждым днём злоба её становилась всё сильнее.
Желая власти, она привлекла на свою сторону призраков, гоблинов, троллей и упырей, наводнила города и сёла ведьмами и оборотнями, чудовищными существами, о которых никто даже и понятия не имел, она вызвала их откуда-то из небытия. Горгульи и дивы, демоны и джинны сжигали деревни, пожирая и калеча всех, кто не мог дать отпор. Гайана поселилась в безлюдной, пронизанной ледяными ветрами, земле – Шегот, в неприступном чёрном замке Гардаат.
Чудовищных размеров тролли и гоблины наводнили пределы Терраностры. Армии Гайаны, состоящие из безжалостных, вечно жаждущих крови ламий и чёрных оборотней, упырей и оживлённых мертвецов, убивали население Терраностры тысячами, изводили миллионами, и не было от них никакого спасения.
И тогда войска людей, эльфов и гномов сплотились в единый союз, чтобы не только противостоять злой колдунье, но и смести её с лица земли раз и навсегда.
Объединённые войска вторглись в мрачный Шегот и начались кровопролитные сражения. Эта сеча была страшна. В огромной серой массе существ, сражающихся не на жизнь, а на смерть, колыхались пики с частями чьих-то тел, копья, древки чёрных знамён с выцветшими эмблемами и гербами, забрызганными кровью…
В первых рядах эльфы рубили своими короткими мечами гоблинов и троллей, в рядах людей храбро сражался Эттель, разя без промаха химер и оборотней тяжёлым мечом, выкованным человеческой рукой. Над растоптанной равниной Шегота носились горгульи, то и дело унося кричавших в ужасе жертв с поля боя, серые драконы пожирали на лету латников, но союзные войска не сдавались…
-А покороче? – попросила я.
-Гхм…так вот…несколько суток длилась эта нескончаемая битва у стен чёрного Гардаата, но вот силы противника начали ослабевать и гномы первыми погнали гоблинов назад. Радость их победы отозвалась во всех боевых отрядах и воины с прежними силами навалились на армию Шегота. И тогда, когда, казалось, что победа близка, и радостный луч света пробился сквозь мутный занавес кровавой резни, появилась она, Гайана. Будучи эльфийкой, она даже была красива когда-то, но злые помыслы настолько изуродовали её, что теперь трудно было найти в ней хоть что-то эльфийское, или хотя бы человеческое. Хотя фигура её оставалась похожей на женскую, и она была одета в какое-то тёмное платье, волосы её свивались в шипящий клубок змей, лицо было покрыто серой чешуёй, а сузившиеся глаза без белков, радужки и зрачка взирали на мир бесстрастным белым цветом. На голове её сверкал Великий Гранат, а в правой руке, или уже лапе, обезображенной длинными когтями, угрожающе сверкал кривой гоблинский меч. В мгновение ока с помощью Волшебного Самоцвета она завладела сознанием союзнической армии и начала его уничтожать. Миллионы людей падали на залитую кровью землю, хватаясь за головы и умирая в жестокой агонии. Тысячи гномьих легионов полегли на поле боя, сходя с ума и проклиная Гайану. Сотни и сотни эльфийских боевых отрядов были обезоружены и убиты. Гоблины и драконы со злобным воем принялись раздирать тела беззащитных, распростёртых терранострцев. И только Великие Боги Изначального Хаоса знают, как долго продолжалась бы эта жестокая резня, если бы не железная воля одного воина. Эттелю всё же удалось преодолеть контроль Гайаны над собой, а, может быть, она и ослабила его, ведь не просто удерживать сознание многомиллионной армии. Эльф быстро и незаметно подобрался к колдунье со спины и уже замахнулся, чтобы отсечь ей голову, но в это время коварный гоблин из клана Цвери поставил ему подножку. Падая, Эттель успел рубануть злую ведьму. Меч воина прошёл от ключицы до бедра, и на этом её жизнь почти закончилась. Гайана свалилась на чёрную землю, и, закрывая глубокую рану, пыталась плести защитные заклятия, но рана оказалась смертельной. Страшным голосом завыла она, когда испускала дух на просторах Шеготской долины. Но злоба и жажда жизни её не знала границ. Ей удалось собрать в себе оставшиеся силы и направить колдовское заклятие на Эттеля, который уже заносил свой меч, чтобы окончательно добить её. Её жуткий, шелестящий шёпот заглушил на поле сражения все прочие звуки, и сердце каждого содрогалось, когда она проговаривала страшные слова, словно выплёвывая их. Миг – и Эттель окаменел с высоко поднятым мечом. В рядах союзной армии раздался вопль ужаса, а Гайана довольно захохотала, булькая кровью. И в тот момент рядом с каменным Эттелем появилась Дела в мужском платье. Оказалось, она пробралась на поле боя тайно, переодевшись мужчиной, чего никто и не заподозрил, и до тех пор успешно отражала натиск врага, пока не увидела статую мужа. Сердце её преисполнилось боли и отчаяния. Вынув длинный кинжал, она с силой вонзила его в правый глаз колдунье и поворачивала до тех пор, пока та не издохла. Едва дух Гайаны отлетел от её чудовищного тела, Дела подошла к статуе своего мужа и, произнеся тяжкое Заклятие Отречения, обняла её. Вмиг женщина покрылась серой коркой камня, и навеки остались они вдвоём, никем не разделённые и спасшие мир от злой владычицы. Позже, когда остатки войска Тёмных Сил были разбиты и уничтожены, эльфы перенесли объединённую статую в Лесные владения Ардалиона, Туминаэль. Эттеля и Делу объявили великими героями Терраностры, и это признали все – люди, эльфы, гномы, маленький народец и многие другие. Так и стоят они закованные в камень в Зелёном саду Адамнель, обнявшись, навеки вместе…


Сообщение отредактировал Rianna - 17-04-2008, 14:49

Человек Дождя и Русалка - вещи!Вчера расстроился, когда оказалось, что дочитал до конца...Шестёрка по пятибальной шкале. Фэнтази роман тоже очень интересный, только не очень понятно, зачем эльф решил ей вдруг рассказать легенду))Немного огорчился на словах

сравнению с аборигенами я низкого роста и даже немного полная

глав героиням обычно положено быть писанными красавицами...но с другой стороны - не самый стандартный ход...Хоть и обидно))Про стиль вообще молчу - слов просто нет))Жду прогу

Спасибо большое! Мне очень приятно. Просто меня на одном форуме разгомили с "Человеком Дождя" и "Русалкой", а здесь, видимо, "мой" форум... ))
Элланор рассказывает легенду Рианне, чтобы:
1. Перевести разговор на другую тему, раз мадемуазель смутилась своим восторгом от песен эльфов.
2. Нужно объяснить, о чём он так красиво пел.
3. Эта легенда играет определённую роль в повествовании, служит неким ключом.

Героиня должна отличаться от остальных геров Терраностры, не только внутренне, но и внешне. Она из нашего мира, а они-нет. Если она будет красавицей-это будет немного скучновато и банально. А я во всём стараюсь избежать банальностей. К тому же, редко у какой-нибудь красавицы есть харизма, ум или что-либо другое, возводящее её в ранг интересной девушки. А приключений у главной героини будет хоть отбавляй, они все впереди!!!!

Глава 4.
Как стать оборотнем.

«Эльф человеку люпус эст».
(Перифраз латинской поговорки
«Человек человеку волк»).

Я проснулась от тихого шёпота:
-Вставай, Рианна…- Элланор настойчиво тряс меня за плечо.
-Чёрт, что такое… - промычала я, зевая, и замолчала на полуслове – эльф прижал ладонь к моим губам.
С трудом продрав глаза, я огляделась. Светало, тусклый рассвет робкими лучиками растворял лиловую мглу. Широкую поляну окутывал густой белый туман, совершенно как вата, расстилаясь вокруг настолько плотно, что видимость сводилась к двум шагам. Холод стоял собачий, утренний, роса оседала на моих трясущихся плечах, эльфам, похоже, это не доставляло никаких неудобств, зато я услышала, как в гулкой тишине стучит зубами Хами. На уши давило непривычно тяжёлое молчание. Тут только я заметила сквозь мутную пелену, что все эльфы полукругом замерли в боевых стойках и напряжённо вглядываются в туман. Он что-то видели, чего не могли видеть простые смертные. Острые уши забавно подрагивали, улавливая какие-то звуковые вибрации. Арато неслышно подошёл сзади и подтолкнул ко мне мокрого от росы Хами. На его хмуром лице проступала неясная тревога. Седые локоны угрожающе серебрились на влажном утреннем воздухе.
- Лезьте на дерево,- вполголоса скомандовал он,- быстро.
Ему пришлось довести нас до дерева, так как не видно было ни зги. Нижние ветки этот гиганта находилась далеко от земли, поэтому Хами сначала залез сам, а потом затаскивал меня наверх. Я приютилась на третьей ветке, он на четвертой, и мы затихли. И сразу же услышали шорохи в густой траве и среди деревьев. Какие-то тёмные силуэты величиной с быка двигались прямо к эльфам, которые встали кольцом и натянули тетивы. Мне даже показалось, что я вижу, как перекатываются мышцы на загривке неизвестных тварей, сердце испуганно ёкнуло, воображение сразу же нарисовало жуткие когти, способные одним взмахом выпустить кишки, и густую слюну, капающую с жёлтых клыков, которые с жадностью могут вонзиться в горло, перекусывая голосовые связки, и тогда кричать будет нечем...
- Кто это, Хами?- прошептала я.
- Н-не знаю,- ответил он с ветки, выше ярусом,- похоже, волчья стая…
-Но волки не бывают такими огромными… И не нападают на вооруженных людей…
И будто в опровержение моим словам раздался протяжный вой, от которого похолодело в груди.
- Сигнал к наступлению,- прошептал Хами.
И началось. Стрела Арато вонзилась в грудь первого зверя, он взвыл, отскочил, на его место мгновенно выстроилась череда из других зверей. Сначала эльфы били их стрелами, но затем волки подошли на расстояние нескольких шагов, и завязался ближний бой. К тому времени солнце уже поднялось и осветило злосчастную поляну, туман растаял, влага с растений белым паром клубилась в воздухе. Огромные звери, и вправду оказались волками, но что-то уродливое мелькало в их облике: угольно-чёрные, с жёлтыми горящими глазами, лютые и мускулистые… они чем-то неуловимо напоминали людей.
-Оборотни, - в ужасе прошептал Хами, его глаза округлились, - это же оборотни!
С этой высоты было плохо видно, что творилось на поляне, мелькали только силуэты эльфов и оборотней, а волки, похоже, ещё не обнаружили нас на дереве. Охотники стояли полукругом, плечом к плечу, сильные руки сжимали надёжные рукояти клинков. Тяжёлая туша одна за другой кидалась к глоткам эльфов, но воины незаметным движением отклонялись назад и только мелькали в воздухе их короткие мечи, как воющую зверюгу с распоротым брюхом отшвыривало назад. Коснувшись меча, зверь погибал, истекая кровью и истошно воя. На влажной от тумана поляне раздавались короткие боевые вскрики эльфов на непонятном языке, утробное рычание зверей и мерзкие хлюпающие звуки разрубаемой сталью плоти. Прошло не меньше получаса, как под ногами охотников уже лежали непроходимые груды из трупов оборотней. Но чудовища, алчно щёлкая зубами, наступали вновь и вновь, и казалось, им не будет конца.
С каждым мгновением эльфы всё слабее сдерживали натиск, всё медленнее поднимались кисти с рукоятями мечей, чаще слышался хрип и, судя по тону, приглушённые ругательства…
-Хами,- спросила я,- почему они умирают, это же оборотни?
-Мечи, у эльфов серебряные, заговорённые мечи…
-А разве оборотни… - начала я и осеклась. Со ствола дерева, на котором мы сидели с Хами, посыпалась кора и шелуха, внизу кто-то скрёбся. Заглянув через плечо, я обомлела: по стволу лез оборотень, срываясь, скользя, он всё же лез! Хами тоже обнаружил этот факт и начал резво карабкаться наверх. Я этого сделать не могла. Ну, нету у меня мускулов, а от сидения на дереве, даже на протяжении столь недолгого времени, остатки мышц у меня затекли безбожно. А дело было плохо. Когти на лапах оборотня полупревратились в длинные чёрные ногти, он лез уже почти как человек, обнимая ствол всем телом, и приближался, медленно, но верно. Ржавые чешуйки у основания сосны с хрустом осыпались под тушей чудовища, но оно упорно ползло выше. Было что-то неприличное в этом мерзком существе: спина, покрытая бурой шерстью, звериные клыки, уродливо торчащие из получеловеческой черногубой пасти, слюна, капающая с вытянутой морды, полуосмысленный ненавидящий взгляд.… И оно всё ближе и ближе… Я вздрогнула и зажмурилась. Где-то рядом шла схватка, перерубались сухожилия зверей, сил на крик не осталось, воины сипели и хрипели. Я собралась с духом, я должна ползти вверх… но до сучьев так далеко, а сил нет! Я попробовала подтянуться и ухватиться повыше. Лучше бы я не пробовала. Древняя сырая кора подо мной осыпалась, и я тихо поехала по стволу вниз, обдирая кожу на голых ногах. Зверь заметил, что добыча стала ближе, и хрипло, с подвыванием, расхохотался. Этот звук страшно прозвучал в утреннем лесу. Оборотень упорно лез. Я вздрогнула и попробовала ещё раз, на этот раз, видимо, адреналин помог ухватиться и проползти чуть выше. Но эта скорость была ничтожной по сравнению со скоростью зверя. Он догонял меня, и меня нифига не радовали его длинные клыки и страшные чёрные когти. Я посмотрела наверх. Двумя ветками выше сидел Хами и с расширенными от страха глазами наблюдал эту вертикальную «погоню».
-Хами!- позвала я,- помоги мне!
Он не шелохнулся.
-Хами, дай мне нож!
Он помотал головой. Мы с оборотнем медленно ползли друг за другом. Ему до меня оставалось всего ничего, каких-то три метра… Я катастрофически не успевала и периодически соскальзывала вниз. Сосредоточившись только на дереве, я карабкалась наверх, но руки предательски тряслись, ноги не находили опоры, кожа на ногах обдиралась и я снова ползла вниз… Хриплое зловонное дыхание оборотня было слишком ощутимо, но сил больше не осталось и я… горько заплакала от отчаяния, что мне никто так и не поможет, и помру я тут нелепой смертью. Наверное, эти рыдания довольно глупо разносились над поляной. И тут волосатая лапа схватила меня за лодыжку. Наверное, я здорово обозлилась, потому что выпустила дерево из объятий и прыгнула на оборотня. Обеими руками вцепившись в его толстенную шею, я душила его, и, вымещая все свои давние обиды на волосатом чудовище, громко вопила. Зверь не мог отцепиться от дерева, иначе бы он упал и разбился насмерть, ухватившись одной рукой за какой-то сук, он болтался как гимнаст на перекладине и пытался сбросить меня с шеи. Но это только сильнее разожгло мою ярость, и я крепче сжала пальцы. Чудовище шипело и норовило разорвать свободной лапой с опасными когтями, но я сдавливала всё сильнее и сильнее, передо мной была цель, которую нужно было уничтожить или она уничтожит меня... не знаю, как долго бы висел на дереве этот орущий клубок, но всё кончилось внезапно. Что-то сверкнуло, брызнуло горячим мне в нос, в рот, в глаза и, кажется, даже в уши, всё вокруг стало красным. Что-то надёжно обхватило меня поперёк и потянуло назад. Ещё с минуту я кричала и вырывалась, а потом, когда немного успокоилась, обнаружила себя на одной из толстых веток дерева, сзади стоял Элланор и левой рукой крепко прижимал мою спину к своей груди, его правая рука сжимала меч, с которого тонкими струйками стекала кровь. Я не видела его лица. Моё внимание привлёк какой-то предмет, раскачивающийся на ветви, на которой мы стояли. Чуть склонив голову, я разглядела туловище оборотня без головы. Правая рука сжимала сук, голова отсутствовала, из резаной раны на шее плескали мелкие алые фонтанчики. Зрелище было ещё то. Затем Элланор привязал меня к себе верёвкой, и мы спустились вниз. Всё было как в тумане, я смутно видела живых эльфов, мёртвых оборотней, багровую от пролитой крови поляну... В себя я пришла, только когда эльф отвёл меня к ручью и практически окунул в ледяную воду. Я растерянно огляделась и обнаружила, что стою по колено в глубоком ручье, вся в крови и лесном мусоре. Разозлившись, оттого, что меня видят в таком непотребном виде, я прогнала Элланора. Пришлось мыться и стирать тряпки служанки, которые я по глупости на себя напялила. За неимением мыла, пришлось довольствоваться песком со дна ручья…
Когда я вернулась к лагерю, в мокром тряпье, но всё же более-менее чистая, воины выглядели… растерянными что ли. Ничтожество Хами, поправлял рубаху, я со злобным удовлетворением пнула его пониже спины:
-Козёл! Меня чуть не убила эта дрянь! Что тебе стоило дать мне кинжал!
-Вот и было бы отлично!- не остался он в долгу,- На нас бы больше никто не нападал! А теперь из-за тебя нас сожрут какие-нибудь твари! Всё из-за твоего проклятья!
Я полезла в драку. Нас растащили.
Арато тревожно произнёс:
-Мы должны как можно скорее попасть во владения Ардалиона. Что-то нехорошее и непонятное происходит в этом лесу, волкодлаки давно не нападали на нас, тем более днём. Хоть мы и перебили всех, их атака может послужить сигналом для других тварей, и тогда нам не поздоровится... мы должны как можно скорее покинуть Великий Лес.
Эльфы хмурились, Тилеон оттирал с оружия кровь пучком травы, Кратиан поправлял перевязь с двумя мечами за спиной, Регарет тащил фляжки с водой…
Мы шли, а вернее бежали целый день. Я быстро устала и, задыхаясь, спотыкалась и падала. Тогда Элланор терпеливо перекидывал меня через плечо и волок. Но не заговорил со мной ни разу за весь день, мрачно отмалчиваясь. Потом я снова бежала сама, всё-таки жизнь спас, а я его своим весом напрягаю… Немного обидно было видеть, как меня один за другим обгоняли то один эльф, то другой. Порой их черты неизвестно почему становились несколько размыты, так, что казалось, что они существуют лишь в моем воображении. Рядом со мной мелькали то золотистые локоны Люциуса, то смеялся лиловый взгляд Тилеона. Они мчались, как вихри, будто бы совсем не уставая и глядя всё время только вперёд. Однако, если приглядеться, можно было заметить, как их остроконечные уши время от времени пошевеливались, очевидно, улавливая что-то в воздухе.
На пути лежал всё тот же тёмный лес, острые ветки больно били по лицу, ноги то зацеплялись за коряги, нелепо торчащие тут и там, то неожиданно увязали в густой и влажной почве; из чащи порой недобро поблёскивали чьи-то чёрные глаза, и становилось не по себе. Пару раз среди облаков мелькала стая неправдоподобно больших ворон. Они летели молча, и это молчание здорово напрягало. Будто они неживые. Или не птицы вовсе.
Из толстых мшистых кочек, словно фотомодели, вырастали тонкие поганки в бежевых кружевных пеньюарах, шершавые стволы деревьев сыпали пыльной коричневой трухой, пышные кусты шиповника и малины расставляли свои колючие объятья, огромные резные листья папоротников раскрывались причудливыми веерами, в низинах пересохших ручьёв лёгкий ветер перебирал узкие листики из пушистых причёсок хвощей.
А мы всё шли, шли и шли.
На закате остановились у большой реки, когда солнце гасило свои лучи в серебристой воде, раскаляясь докрасна и щедро обагряя чёрный частокол леса. Лагерь раскинули на широкой песчаной излучине, между деревьев-великанов, сурово сторожащих границу леса. Река разрезала Великий Лес, словно нож пирог, блестя широким холодным лезвием волн. Другой берег нечётко виднелся в кисельном тумане. Чувствовалось, как сильно тянет холодом от воды. Где-то уж совсем вдалеке тоскливо кричала выпь, а может какая-то другая речная птица. Арато старательно раздувал ленивые искры на мокром хворосте, высокий Вальхиор был прекрасным охотником, и всё время откуда-то приносил то двух зайцев, то пару куропаток, причём никто даже и не видел, как он уходил в чащу. Остальные эльфы деловито обследовали окрестности и раскладывали нехитрый скарб. Хами, хоть и волочил с трудом ноги, но упорно тащил к костру ветки и сучья. А я так устала, что смогла только упасть, пожевать лепёшку и уснуть с ней на мокрой траве у костра. Только мелькнули перед глазами огненные блики костра, и всё потонуло в темном забытьи. Через некоторое время меня разбудил собачий холод. Колбасило меня нереально, буквально зуб на зуб не попадал, а конечностей я и подавно не чувствовала. В ночи громко стрекотали сверчки, темень стояла непроглядная: костёр давно погас. Эльфы и Хами улеглись вокруг костра кругом. Где-то недалеко должен стоять и часовой. Пошарив по кустам, вытянутыми вперёд руками, я наткнулась на Элланора. Вернее, он обнаружил меня и осторожно взял за плечи.
-Что случилось?- спросил он.
-Х-хол-лодно-то как,- простонала я.
Он улыбнулся в темноте.
-Пойдём.
-Но тебе же нельзя уходить с поста?
-Ничего, что-нибудь придумаем,- ответил он.
Он снова разжёг костёр, но уже небольшой, и завернул меня наподобие кокона в свой тёплый шерстяной.
-А как же дежурство?- спросила я,- Арато убьёт тебя.
Он хитро усмехнулся и достал махонький мешочек из синей ткани. Проходя за довольно широким кругом спящих, он что-то сыпал оттуда. Сделав почти правильный круг, он вернулся ко мне, повернулся в сторону Леса и прошептал:
-Съэллорхир гардариум дхайра! Съэллорхир гардариум дхайра! Съэллорхир гардариум дхайра!
Мне почудилось, что он будто просил помощи в защите у кого-то. У кого-то, кто был его хорошим другом…
Мои волосы на затылке поднялись дыбом: рассыпанное вещество, образовав окружность, загорелось голубоватым светом и, попульсировав, мягко погасло.
-Всё,- довольно сказал Элланор и отряхнул руки,- этой ночью нас никто не тронет. Несмотря на все усилия, меня продолжало трясти от холода. Надо признаться, что я «тепличное растение», и согреться мне действительно, достаточно сложно. Эл достал фляжку с праттой и, погрев её на огне, напоил меня. Я закашлялась: в горячем виде эта штука напоминала водку, только не была такой противной и горькой, не знаю, как объяснить, но горло обожгло пламенем.
-Тссс!- Эл приложил указательный палец к губам.- Не разбуди всех.
Он сел на корточки рядом со мной и протянул руки к огню. По внутренностям разливалось приятное тепло, но конечности не желали отогреваться никак. Эльф покосился на то, как я сучу сапогами, пытаясь разогнать кровь, и вздохнул. Он молча стащил с меня сапоги, взял в свои руки ступни, потерявшие всякую чувствительность, и начал их быстро растирать сильными пальцами. Я посильнее стиснула зубы, чтобы не вырвалось ни единого звука. Долгожданное тепло мягко разлилось по телу, покой и нега закутали в своё нежное одеяло, все нервы распрямились, будто под тёплыми солнечными лучами.… Наверное, если бы я была кошкой, я бы замурлыкала. Громко и с удовольствием. Мрррр!!! Наверное, я всё-таки не сдержалась и застонала от удовольствия, потому что Элланор поднял глаза и как-то странно на меня посмотрел. Я смутилась и быстро натянула сапоги. Мы сидели рядом у огня и молчали.…
-Рианна, я никогда не слышал раньше о твоём мире… Расскажи мне о нём.
-Элланор,- вздохнула я,- с чего вы все взяли, что я не из этого мира? У меня так же, как и у вас две руки, две ноги, одна голова. Что во мне такого?
-Ты и вправду не догадываешься?- хитро улыбнулся он и взял меня за
запястье.- Смотри!
К огню тянулись две ладони. Одна его, с сильными длинными пальцами и шрамами, тонким серебряным кольцом на среднем пальце, а вторая моя – обычная ладонь, намного меньше его, с пальцами, сходящимися конусом.
-И что?- тупо переспросила я.
-Смотри на пальцы.
Я пересчитала и ахнула. На его руке было шесть пальцев вместо пяти! И как я этого до сих пор не замечала?
-И так у каждого жителя Терраностры,- добавил он,- это всё, не считая твоего поведения. Женщины в нашей земле ведут себя обычно очень мирно. Я думал, что не успею тогда убить оборотня, но ты чуть не убила его сама…
Я зачем-то покраснела.
-Так расскажи мне о твоём мире.
Я глубоко вздохнула.
-Зря ты просишь меня об этом… Чтож, назовём его условно Землёй. Законы, образование, торговля, строительство…. Эээ…всё развивается, становится более цивилизованным… эээ… демократия и капитализм процветают…свобода духа… и эээ… тела…
-Нет,- перебил меня он,- погоди. Это ведь не то, что ты хочешь мне рассказать. Что-то другое горит в твоих глазах…
Я пожала плечами:
-Правда, не знаю, что рассказать тебе о нашем мире. Он настолько банален и предсказуем, что даже неинтересно. Мы намного опередили вас в развитии и тем самым вырыли себе могилу. Цивилизация стала совершенной настолько, что скоро уничтожит саму себя. У нас всё так же, как и у вас – каждый сам за себя, извечный закон джунглей…
Ещё несколько минут мы сидели молча. Переваривали моё мрачное предсказание.
-Элланор,- попросила я,- расскажи о Туминаэле.
Он поднял глаза к звёздам и счастливо улыбнулся. Нужно было при том видеть его лицо.
-Туминаэль…Что можно рассказать о нём и как? Язык тцерти беден и нищ, чтобы описать великолепие Серебряного Города. Нужно на эльфийском языке рассказывать о трудолюбии и мастерстве Лесных эльфов, (которые, хоть и живут вечно, но всё же предпочитают жилища из дерева, в отличие от Горных или Речных эльфов), выстроивших в глубине могучего Керкиона белые палаты из редкого явора, с высокими башнями, штандартами Великого Короля, развевающимися по ветру, искусно вырезанными беседками и мостами! А широкие площади, мощенные горным хрусталём, выменянным у гномов на золото, а длинные аллеи, обсаженные высокими, стройными кипарисами, а Храм Великих Семи, покрытый серебром и златом, расписанный лучшими мастерами и украшенный витражами и мозаикой! А уютные домики, а мастерские, из которых непрерывно слышен то стук кузнечного молота, то ворчание пилы, а чистые улицы! Нужно увидеть вечно Зелёный сад Адамнель с цветущими синими арфалиями и алыми, словно кровь, приктисами, окружающими статую Великих Эттеля и Делы. Нужно узреть, как утреннее солнце играет в сверкающих водопадах и маленьких фонтанах, как выпускают голубей на первой весенней ярмарке и как сверкают Серебряные Врата, когда ты въезжаешь в них, и тебя встречают твои братья…
На этом моменте, я, кажется, уснула, очень удобно устроившись на груди Элланора и крепко обнимая его за шею.
На кого что навевает журчание воды, а меня тянет к удовлетворению естественных потребностей. Короче, в туалет. Плюс холодища от реки… Проснулась я одна, у потухшего костра, когда все ещё спали. Элланора, понятное дело, рядом уже не было.
Уже рассвело, но солнце ещё не встало, несмотря на это было относительно светло; вдалеке над рекой клубился пар, птицы и лягушки тоскливо молчали. Кустики пришлось искать долго – кругом одни деревья, ни ям, ни валежника. На обратном пути чёрт дёрнул меня пойти берегом. По крутому обрыву я спустилась к песчаной косе, хватаясь руками за жидкие молодые деревца. Ноги твёрдо встали на мокрый, осыпающийся песок, я подняла голову и обомлела. В утреннем воздухе дрожало, переливаясь, чудное видение – прекрасная… нет, необычайно красивая молодая женщина, вся светящаяся и переливающаяся, состоящая из капелек утренней росы. Большие светло-голубые глаза были полуприкрыты длинными пушистыми ресницами, лицо было нежно-фарфоровым, длинные, серебрящиеся волнистые волосы струились по круглым плечам и на роскошное, до пят, жемчужного цвета платье, плотно облегающее её фигуру, расшитое жемчугом и голубым бисером. Она колыхалась в воздухе сидя, за её спиной я рассмотрела спинку трона. Но что самое главное – у её ног висела в воздухе вполне реальное тело Элланора, причём он стоял на коленях, а голову сложил ей на колени. Она сосредоточенно разглаживала его волосы, будто они были мятым листом бумаги. Эльф спал. Он, кажется, блаженно улыбался во сне. Я стояла и смотрела, не зная, как отреагировать. Постепенно я заметила, что как-то криво ухмыляюсь. Не знаю почему, но губы сами произнесли заклинание нечистой силы, мы им всякую детскую нечисть отгоняли, дааавным-давно.
- Бабка – ёжка,
Гнилая картошка,
Уходи за реку,
Не мешай человеку,
Уходи за леса,
Ливерная колбаса,
Уходи за горы
И конец разговору!
Не успела я выговорить последнюю фразу, как раздался чудовищный свистящий крик, раздающийся не столько в ушах, сколько в сознании. Охнув, я согнулась пополам и упала на колени. Уши мгновенно заложило, внутри, где-то в голове, бушевал этот дикий вопль, наполненный даже не болью, а злобой и обидой. Внезапно он стих, и я передохнула.
В ушах пульсировал колокольный звон. Я медленно открыла глаза. Видение испарилось. Вместо него я увидела мокрого и злого Элланора, который стоял по щиколотку в реке и, нецензурно ругаясь на эльфийском, таскал за белые волосы какую-то голую и противно вопящую деваху. Я подбежала и увидела странное существо: тело где-то до пояса было человеческим, но мерзко выглядело из-за слизи, которая его покрывала. На поясе нарастали две сращенные ноги, оканчивающиеся плавником. Выглядело это довольно уродливо, возможно из-за дисгармоничности. Половых органов видно не было, хотя на месте, где должна быть грудь, виднелось что-то неопределённое. Мордочка вытянутая, как у обезьяночеловека, лоб низкий, волосы, спутанные колтунами и длинные. Существо противно хныкало и извивалось.
-Эй!- сердито закричала я, отпихивая Элланора,- где это видано, чтобы девку так били ни за что?! А ну, лапы прочь, от слабого пола!
-Слабого?! Пола?!- завопил Элланор, не выпуская космы существа из кулака, - Ни за что?!!! Да ты посмотри на меня повнимательней!!!
Он резко дёрнул за шнурочек, фиксирующий борта его кожаной рубашки и она, распахнувшись, повисла на его плечах. Бог мой! Вся грудь была усеяна мелкими ранами, из некоторых до сих пор сочилась кровь, будто его кто-то кусал, причём в каждой ране укус был виден только один. И будто в объяснение всей этой нелепицы, пленница заверещала, при этом открыла рот и стали видны одинокий длинный зуб, торчащий откуда-то из гортани, и розовый язык- хоботок, нервно подрагивающий, и всасывающий в себя остатки крови эльфа.
-ААААА!!!!- заверещала я, - Какая гадость! Брось её!
- Нельзя,- ответил Элланор,- это же сивилла.
- Неправда! Сивилла-это прорицательница!
-Это у вас в мире она прорицательница, а здесь – мелкая ночная нечисть, которая, живёт в речках, наводит чары на путников, представляется им прекрасной девой и, когда те теряют бдительность, выпивает из них с кровью все жизненные соки. Вышел утром…эээ…эээ…ну, вышел, в общем, и вижу – висит в предрассветном воздухе что-то…эээ…колышется, дай, думаю, разведаю…(тут эльф запнулся и покраснел, и, разозлившись на самого себя, пнул сивиллу). Вон, видишь, какой клык отрастила! Во всех блин местах покусала, иммидхим! (сложное эльфийское ругательство). Она клыком прокалывает вену и хоботом кровь пьёт. У, зараза! Если ты побьёшь её, она тебя уже никогда не тронет, запомнит навсегда. Правда, на других сивилл, это, к сожалению, не распространяется… Кстати, как ты сняла её чары?
-Ну… волшебное заклинание сказала,- соврала я.
- Ты же княжна, а не магичка? Откуда тебе знать магию?- удивился эльф.
- Ну, кое-что для моей безопасности знать надо,- задрала я нос.
-Ладно,- Эл напоследок с силой наподдал бедолаге, (она плюхнулась в речку, и, заскулив, тихо поползла на глубину), - вообще-то, ты мне жизнь спасла, спасибо тебе… пошли в лагерь.
Я хмыкнула:
-Долг платежом красен.
Ну, хоть какая-то польза от меня есть. Мы побрели к нашему пристанищу, хлюпая сапогами, полными воды. На эльфе так и болталась рубашка. Ранки посинели, он весь дрожал от холода и боли. Мне его стало жалко.
-Погоди, - остановила я.
У речки я нарвала листов, похожих на подорожник, промыла их в воде и налепила на ранки. Затем аккуратно зашнуровала рубашку, так, чтобы она не давила на раны.
Он внимательно смотрел на меня.
-Обо мне так только мама заботилась,- тихо произнёс он.
-Да ладно,- махнула я рукой,- пошли давай, а то все уже наверное позавтракали и мешки собрали.
Вокруг костра хмуро стояли эльфы. Хами, боязливо оглядываясь, что-то им нашёптывал. Увидев нас, они замерли. Смертный замолчал и побледнел.
-Элланор,- встревожено спросил Арато,- когда ты в последний раз видел Люциуса?
И действительно, самый красивый воин из отряда отсутствовал.
-Люциус вчера никак не мог уснуть, всё жаловался, что его зовут убитые волки и мерещатся их жёлтые зрачки во тьме. Но мы над этим только посмеялись. Люциус ведь всегда был таким впечатлительным. Потом, как я помню, он уснул. Что случилось?
-Он никогда не бросил бы талисман своей матери,- хмуро проворчал Тилеон,- показывая всем на ладони какую-то подвеску в виде двух крыльев. – Он поклялся всюду носить его с собой, пока не отомстит за убийство своего брата клану гоблинов. Вы все знаете об этом, братья… - он обвёл всех эльфов тяжёлым взглядом,- я подозреваю, что случилось самое худшее, и мы не смогли предотвратить этого.
-Я слышал сегодня ночью вой… словно тоскливое рыдание… будто кто-то прощался с нами… я думал, мне почудилось, - прошептал Вальхиор, гладя себе под ноги.
- Неужели… он бежал в Великий Лес и стал волкодлаком? – прошептал Кратиан,- но этого не может быть! Превращение в волка заняло бы у него несколько лун, да и мы бы заметили в нём перемену поведения!
- Значит, эти оборотни были чем-то иным, чем казались!- мрачно рассудил Регарет,- Я никогда не видел ничего подобного, хоть и охочусь в этом лесу многие тысячи лет…
-Тёмные силы слишком много на себя берут… - хрипло проговорил Арато,- Люциус был нашим братом. Теперь, если он нападёт на нас, мы должны будем убить его. Сегодня мы должны навсегда похоронить нашего брата.… Скажи, Рианна,- он резко обернулся ко мне,- ты и есть та женщина из пророчества, из-за которой чёрные оборотни решились напасть на нас в утреннем свете?
Я побледнела. Конечно, мне тоже было жаль Люциуса, но при чём тут я? Я, как говорится, пришёл с миром…
-Знать не знаю никакого Пророчества… - нагло соврала я.
-А пророчество Мегуса!?- взвизгнул Хами и театрально процитировал.- Придёт женщина из другого мира и от её союза с величайшим воином нашего мира родится герой-освободитель, который покончит раз и навсегда с тёмными силами, которыми насылает на нас Гайана! Не зря же из-за неё собирали такую рать оборотней!
В этот момент он напоминал мне шакала из мультфильма о «Маугли», который радовался, что они с Шер-ханом уйдут на север.
-Гайана?- заинтересованно переспросил Арато,- её прах несколько столетий назад был развеян над горами Алого Заката нашим племенем. Или ты знаешь что-то большее, смертный?- и он угрожающе навис над Хами.
Тут до парня дошло, что он ляпнул лишнее. Он побледнел и проговорил:
- На окраинах Перигории поговаривают, что дух Гайаны не был уничтожен при Гардаатской битве и до недавней поры блуждал в закоулках Шегота. Откуда-то у неё появились последователи из гоблинов и колдунов. Они создали ей новое тело, но его никто не видел. Я слышал от аспатольских крестьян, что в Шеготе формируется армия. А до времени Гайана изводит людей крылатыми демонами и прочими тварями, которыми сейчас кишит Менгулам, Карна, Дивитлас, Стокторн и половина Перигории.
В глазах побледневшего Арато зажглось беспокойство.
- Но почему же ни один из наших патрулей ничего нам об этом не сообщил?
- Возможно, потому, что ваши патрульные уже мертвы,- тихо произнёс Хами.- А ещё я слыхал, что Гайане донесли о пророчестве, совершённом не так давно Мегусом, оно стало очень популярным среди людей (он покосился на меня). Гайана явно не даст сбыться этим словам. Нам грозит серьёзная опасность, пока эта девка находится рядом с нами.
-……- грубо ответила я. А что я ещё могла сказать?
-Я бы попросил не выражаться, - нахмурился Арато, и я покраснела.
- А если она не та, за которую её принимают? Пророчество-то пророчеством, а откуда мы знаем, что это точно она? – с сомнением покачал головой Вальхиор.- Ведь гоблины и прочие твари с тем же успехом нападают и на всех остальных.
- Одно я могу сказать точно,- твёрдо сказал Арато,- мы сегодня же должны добраться до Туминаэля, во владениях Ардалиона мы будем в полной безопасности, ни у кого не достанет силы тягаться с его мощной защитой, только там мы сможем определить, точно ли Рианна должна исполнить пророчество.
Видели ли вы, как эльфы хоронят своих братьев?
Меня и Хами не допустили, и мы могли только издалека наблюдать за процессом. Воины соорудили миниатюрный плот, сложили на него вещи Люциуса и крепко обвязали на три раза толстой верёвкой. Затем они поставили плот в круг, сами встали вокруг него и, держась за руки и закрыв глаза, мрачно и торжественно начали творить что-то типа молитвы. Было очень похоже ещё и потому, что Арато, словно священник, мощно начинал:
- Дану арголатэ нуммирум!
И остальные, как певчие на клиросе, подхватывали звучными голосами:
- Нуммирум арголатэ дану! Тивиэль мортарэ эннумо…
Казалось, они говорят «Прощай, любимый брат, пусть путь твой к Светлым Чертогам Великих Богов будет лёгок…» и ещё что-то, что не перевести ни на язык тцерти, ни на русский…
Перед глазами встала другая картина: маленькая полутёмная церквушка, дым свечей, аромат ладана, куча народу, святой отец, стоя к пастве чёрной льняной спиной начинает сильным звучным тенором:
- Со святыми упоко – ой!
И певчие на клиросе и вокруг батюшки нестройным хором с готовностью подхватывают:
-Со святы-ыми упо-о-ококо-о-й!
Голоса кружатся друг вокруг друга, плачут и скорбят, складываясь в прощальную песнь, и возносятся вверх, неся душу на раскрытых ладонях…
Сердце сжимается от боли, с подбородка капают солёные слёзы, а в горле горячий ком…
- Отходную заканчивают,- всхлипнул Хами, чем вернул меня в реальность. Я вздрогнула. По его хитрому лицу текли слёзы. Эльфы трогательно выводили звучными голосами бесконечно печальную песнь о потерянном друге, любимом брате, погибшем, но не забытом. Получалось очень красиво: Арато начинал, Регарет подхватывал, продолжал Вальхиор, за ним Тилеон и Кратиан. Последним вступал Элланор, видимо, как самый молодой. Неземные звуки свивались в древние узоры и поднимались в небо.
Хор достиг своего апогея, сила молитвы поднимала волосы на затылке, армии мурашек волновались на коже. Внезапно я почувствовала, что тоже плачу. Я видела глазами эльфов Люциуса в детстве, в юности, его военные подвиги и поражения, радости и печали…и вот, наконец, смятённый, он бежит в лес, в ужасе оттого, что понял, кем он стал. Он объят страхом. Но боится он не за себя. Со своей жизнью он давно попрощался. Ему страшно оттого, что он не успеет обезопасить от себя своих братьев и, возможно, набросится на одного из них, словно жуткая полночная тварь...
Пока мы с Хами сопливо рыдали, эльфы закончили и отправили плот вниз по течению реки.
- Теперь,- опустошённо выдохнул Арато,- мы проводили нашего брата. Вместо него осталось лишь тело зверя. Ни боли, ни жалости испытывать мы к нему не должны.
По охотникам было видно, как тяжело им до сих пор.


Сообщение отредактировал Rianna - 17-04-2008, 14:56

волкодлаком

Волколаком?

При всей этой цивилизованности, чтобы тебя защитил закон от всякой мрази, которой полно в каждой подворотне, нужно, чтобы перед этим тебя хотя бы убили.

Явно нуждается в перефразе...чтобы-чтобы, а чтобы))понять смысл, приходиться вдумываться и перечитывать))

Вдобавок ко всему этому нужно ещё чтобы тебе охрененно повезло, и ты напорешься на человека,

И ты напоролся бы...

Самые слабые, конечно погибают, остаются те, что за неимением мозгов, развивают мышцы и в итоге думают только ими

Как всё плохо-то, а...прям будто в городе дроу))любишь ты наш мир...просто обожаешь...

покрытых мышцами/стразами/моделеобразных/, самодовольных мерзавцев…тьфу!

А мну нравяться моделеобразные виды))

Шесть пальцев меня добили - и мой комп тоже чуть не грохнули - он свалился с табуретки на пол, когда со смеху я свалился вместе с другой табуреткой на табуретку с компом
Долго питал надежды, что "самый крутой чувак"(читай:самый лучший воин") - это Хами. Теперь большое подозрение, что Элланор. Думаю, скоро появиться и третий вариант.))
Люциус как-то резко. Безпричинно.Загадочно.Нелогично.


Качественно. Так держать.))

1.Именно волкодлаком. Славяне именно так называли таких существ. Не знаю, почему в произведениях чаще встречаются волколаки. Наверное, потому что авторы хотят придать самостоятельность своим оборотням. А мои волкодлаки, они волкодлаки и есть. ))
2."При всей этой цивилизованности..."
переделаю. Самой не нравится. Но с этим сложности.
3. "Вдобавок ко всему..." тоже переделаю. Согласна.
4. А вот и причина. Не люблю я этот мир. Не нравится он мне со всеми этими "конкретными пацанами" и иже с ними. Поэтому и пишу о нём плохо и неумело.
5.Про пальцы... Больше в голову ничего не приходило, если честно... Пальцы показались как-то безобиднее. Не щупальца же ей/им в конце-концов добавлять. )))
6. С лучшим воином я хотела затеять интригу, но чё-то не получается.
7. Моделеобразные-бог с ними...мне не нравится, что все косят под них. Скоро как клоны все будем.
8. С Люциусом да, резко, беспричинно. Но дальше всё будет яснее...
)))))) Я надеюсь, по крайней мере. Если не получится, но напишу о вероломном нападении волкодлака и мучительном превращении...

Я исправила.

-Ты прав,- горько ответила я,- есть такой момент. При всей этой цивилизованности, чтобы тебя защитил закон от всякой мрази, которой полно в каждой подворотне, для этого нужно перед этим тебя хотя бы убить. Ну, на худой конец покалечить. Иначе ты ничем и никому не сможешь ничего доказать. Вдобавок ко всему этому нужно ещё чтобы тебе охрененно повезло, и ты напоролся бы на человека, который ЗАХОЧЕТ защитить тебя, а не просто отмахнётся, заявив при этом, что у него и на соседнем участке проблем хватает.… В нашем мире полно чудовищ пострашнее оборотней, и каждый человек сам за себя. Самые слабые, конечно погибают, остаются те, что за неимением мозгов, развивают мышцы и в итоге думают только ими. Наше общество давно и бесповоротно деградировало в общество тупоголовых, покрытых мышцами/стразами/моделеобразных/,

1. Я думала, будет смешнее про бабку-ёжку, чем про пальцы. )))
2. Главная героиня-это совсем не я, я-другой человек.
Это прозаическая героиня, живущая по своим правилам. Но иногда у нас с ней мнения совпадают.


Глава 5.

Прекрасный Туминаэль.

«Разрушены утренние башни,
Растерзаны Серебряные стены.
Над пепелищем солнце закатилось
И погасло. Как юпитер
Возле сцены…»

Всадник. «Чужое небо».

Наскоро позавтракав, мы двинулись в путь вдоль берега реки. От Элланора я узнала, что река называется Эттадун. Там, ниже по течению, можно перейти вброд и оттуда уже тайными тропами эльфов пройти в прекрасный Туминаэль. Целый день нас никто не тревожил. Даже мы с Хами добросовестно волокли на себе поклажу: мешки с посудой и провизией и не переругивались. Солнечные лучи весело скакали по ускользающей поверхности воды, плескались крупные карпы, река грозно шумела, унося мощные волны куда-то на север, лёгкий ветерок старательно выдувал из нас тяжёлые воспоминания о Люциусе. Нас окружал всё тот же могучий лес, простирающий свои древние ладони по песчаному берегу, словно оберегая широкий Эттадун от далёких Шеготских захватчиках.
Вброд мы перешли оперативно, охотники снимали сапоги и быстро бежали по мелководью. Мы с Хами так и не решились на такое: вода была просто ледяной, острые камни больно бы впивались в голые ступни, практически лишая возможности передвигаться. Естественно, дальше мы топали в сапогах, насквозь пропитанных водой. Мы шли через редкий лес, гнездящийся на макушках низких гор, или, вернее, высоких холмов. Почти невидимая тропинка загадочно петляла среди можжевельника и сосен, воздух был чист и прекрасен, чудесный покой разливался вокруг нас. Но чем дальше мы заходили, тем мрачнее становились лица эльфов, со мной уже совсем никто не разговаривал. Мы с Хами недоумённо переглядывались. Странно, они так торопились домой, должны наоборот радоваться, а лица постные, будто месяц на диете сидели. Потом только, ближе к вечеру, когда сумерки начали лиловыми сгустками покрывать деревья и траву, я заметила, что не слышно животных. Ветер одиноко шумел в верхушках сосен и мне тоже стало не по себе. Какое-то нехорошее предчувствие охватило и меня тоже. Неясная тревога начал подёргивать за ниточки нервов.
-Элланор, долго ли ещё идти?- спросила я.
Он оглянулся, посмотрел на меня невидящим взглядом и глухо ответил:
-Уже скоро. До самой темноты дойдём. Я бросила взгляд на Лес. И замерла. Из тени деревьев на расстоянии примерно десяти метров на меня смотрели два горящих злобой жёлтых глаза. В них плескалась почти человеческая ненависть и безумная ярость. Я различила огромную уродливую фигуру волка-оборотня. И что самое страшное, между его острых ушей пролегала полоска золотистых волос, не шерсти, а именно волос. Я охнула и вцепилась в Элланора:
-Там…
Он спокойно, не поднимая глаз, прошептал:
-Да, я тоже вижу его. И братья видят. Они знают, что он идёт за нами. Это то, что осталось от Люциуса. Оно уже потеряло эльфийский облик. Теперь это порождение Тьмы. Но не бойся. Оно не сможет пока напасть на нас. Слишком рано ещё.
-Скажи, Люциус был твоим другом?
Элланор вздохнул.
-Да…он был моим самым лучшим другом. Видишь ли, он из рода Великого Эттеля…помнишь, я рассказывал? У Делы и Эттеля остались дети и продолжили род. Так вот, Люциус дал клятву отомстить клану Цвери, гоблинам, из-за которых погиб Великий Эттель. Он преследовал их долгие годы и многих убил. Но в Бурых горах остались ещё родственники этого клана. Люциус как раз собирался туда, когда Ардалион приказал нашему отряду доставить вас из Великого Леса в Туминаэль. Он даже носил на шее медальон Эттеля, чтобы тот напоминал ему о неоконченной миссии…
Некоторое время я, оглядываясь, видела злобный взгляд волкодлака, но потом он куда-то исчез, и я перестала испуганно оборачиваться.
Мы всё шли, шли и шли. Лесные извилистые тропы уводили нас всё дальше, сквозь куцые деревца и редкие кусты. Воздух постепенно темнел, становясь аквамариново – фиолетовым, тени превращались в плотные сгустки, кажущиеся чудовищами, затаившимися в густых зарослях. Вечерняя природа устало замолкала, нашумевшись за день, всё громче и громче пугающе отдавались наши шаги в тишине. Вскоре холмы благополучно окончились спуском в широкую долину, весь центр которой был покрыт широченным одеялом чёрного леса.
- Нам туда,- мрачно махнул рукой в сторону леса Арато и мы двинулись вниз.
Вернее, двинулись эльфы. Им всё было нипочём, наоборот, казалось, что они ещё быстрее зашагали к деревьям. Мы же с Хами еле переставляли ноги. Он шатался, но шёл, хотя и нетвёрдой походкой. Я, задыхаясь, спотыкалась на каждой кочке, ноги невероятно отяжелели и безбожно заплетались. Все, кроме меня спустились в долину. Я стояла на вершине холма, оперевшись рукой на скользкую кору сосны, и тяжело дышала. Ну, не могла я больше. Они ушли довольно далеко. Первым оглянулся Элланор. Он остановился и знаком дал понять, что ждёт меня. Я попыталась подползти к краю спуска, поскользнулась, и, собирая по дороге все камни и шишки, скатилась к подножию холма. Всё же он вернулся, помог мне подняться. И понёс меня. Видимо, понял, что идти я больше не могу. Переброшенная через плечо, я только шипела, когда при встряхивании задевалась какая-нибудь очередная нажитая падением болячка. Скоро отряд вошёл в лес. Здесь, кстати, были такие же древние деревья-великаны и такой же малахитово-изумрудный мрак. Эльфы, ведомые своим чутьём, вскоре вышли к широкой поляне, на которой раскинул свои ветви гигантский дуб. Он был так высок, что верхушка его терялась в ночном небе, и не было никакой возможности разглядеть её. В обхвате он занимал метров пятьдесят, наверное, если не больше. Он был настолько стар, что на коре его бугрились коричневые наплывы и грибы-чаги, мокро поблёскивающая плесень, чудовищные корни вырывались из земли и распластывались вокруг него, создавая впечатление несокрушимого вечного великана. Дуб, казалось, был живым, но в то же время и неживым, будто бы неведомый древний гигант заснул на время священным сном, но если его разбудить… Тем временем Элланор поставил меня на землю. Отряд воинов приблизился к странному дереву. Арато и остальные эльфы опустились на колени перед Дубом и склонили головы. Мы с Хами стояли поодаль и с интересом наблюдали. Начальник отряда произнёс почтительно:
- Керкион, эллохим сивиатт паллатро!
На тот момент я уже столько наслушалась эльфийской речи, что, кажется, некоторые слова уже понимала. Я бы перевела это так: «Керкион, волею богов открой свои недра».
После минутной тишины раздался тонкий звук, будто где-то лопнула струна, а за ним сразу же резкий, громкий раздирающий треск. Мы с Хами ахнули: чуть выше корней Дуба появилось тёмное отверстие, которое всё ширилось и ширилось, будто бы раздвигалось само дерево. Дыра имела форму сложенных ладоней и постепенно росла вверх. Я почувствовала, как до меня долетел почему-то запах свежести и …гари. Странно. Отверстие достигло в поперечнике пяти метров, и мы двинулись внутрь. Когда последний из нас переступил своеобразный порог, это был Кратиан, края быстро срослись там, где расходились. Меня передёрнуло. Вы не поверите, но внутри, оказалась винтовая лестница, видимо из дерева, ведущая наверх. Мы шли друг за другом гуськом. Вокруг было темно, как может быть темно в стволе дерева. Но тусклый свет всё же распространялся от стен, хотя я никак и не могла определить его источника. Только приглядевшись, я поняла, что свет идёт от маленьких комочков, которые крепились к стенам Дуба. Светлячки! Как я сразу не догадалась! Иногда в стене попадались выступы, и я хваталась за них, они служили мне перилами. Мы шли наверх около десяти минут, преодолели, наверное, карнизов пять. Наконец-то восхождение кончилось. Мы вышли на широкую площадку, и я зажмурилась от яркого света. А когда глаза привыкли, я обомлела: вопреки всем законам физики на многие километры вперёд перед нами простиралась огромная зелёная равнина, окружённая горами и лесом, на которой раскинулся город, заслонённый воротами, так и сверкающими от лучей солнца, неведомо как попавшего в Дуб.
- Элланор!- воскликнула я.- Но ведь этого не может быть! Только что мы шли по винтовой лестнице, которая вмещалась в этот дуб, но ведь этот город никак не сможет влезть сюда! А солнце-то, солнце здесь откуда?
Он обернулся:
- Если ты магичка, то должна знать о магии, расширяющей пространство настолько, что в кисет для табака можно поместить целую вселенную. Другое дело, что ты сама не войдёшь в этот кисет. Так что дело это нехитрое. А солнце.… Оно и пространство - подарок нам, Древесным эльфам от Мудрецов с Запада.… Давным-давно, один из прародителей нашего племени попросил Великих Мудрецов перенести наш дом в сокрытое от людских глаз место, так как люди чрезвычайно размножились в Терраностре и начали занимать исконные территории эльфов. Мудрецы перенесли Туминаэль, Серебряный Город, сюда, в тело нашего отца, Дуба Керкиона, и зажгли здесь для нас солнце.
-Погоди,- удивилась я,- но ведь сейчас вечер, я точно знаю, что солнце уже давно село.… Как оно успело взойти снова за пару минут?
-У эльфов, в Туминаэле, когда занимается утро, у людей уже собирается вечер. Так повелось с давних пор. Нам, Древесным эльфам, так удобнее. Поэтому и видят люди эльфов чаще на закате - они как раз идут по делам.
-Почему же вы привели нас сюда, и даже глаза не завязали?- спросила я.- Ведь насколько я понимаю, это тайное место?
Он ничего не ответил мне, только странно посмотрел и отвернулся. И мне нифига не понравилось это молчание. Если тайну собираются сохранять и дальше, то свидетелей обычно убивают. А сдается мне, что эльфы не надумали открывать своё местопребывание людям.
Ворота были окружены массивными каменными стенами, видимо, очень толстыми. Мы спустились в долину, направляясь к Серебряным Вратам. Это действительно было произведение искусства: широченные, десятиметровые воротины были целиком из морёного дуба, украшены затейливой резьбой, покрыты серебряными наличниками и узорами, изображающими каких-то древних правителей. А за воротами стояла напрягающая тишина. И запах… приглушённый чем-то запах горелого дерева. Скорее всего, этот запах гнал эльфов сюда и портил им настроение. Что-то случилось. И что-то не слишком хорошее…
- Стражи нет…- прошептал Вальхиор,- почему нет стражи?.. что случилось?
На лице Кратиана выступил пот, Тилеон яростно кусал губы, Регарет смертельно побледнел.
-Тогда откроем сами,- нахмурил брови Арато, - Археенио астраро, лимереннии!
«Серебряная звезда, будь свободным!» - мысленно перевела я.
Секунд десять царило молчание, и я уже подумала, что воротины заклинило, или не сработало заклинание, как вдруг раздался грохот и тяжеленные створки медленно поползли в разные стороны.
И заплакали звёзды…
Широкая улица простиралась прямо к Высоким палатам Ардалиона, разветвляясь по дороге на сотни маленьких улочек с аллеями и парками. Удушливая вонь впилась в наши ноздри практически сразу. И мы увидели
почему. Здесь был страшный пожар, сгорело практически всё: вместо домов рассыпались чёрные уголья вокруг маленьких, когда-то белых печей, повсюду валялись поломанные деревья и кусты, фрагменты утвари и …тел. Тела были повсюду, женские, мужские, детские, иногда и не понять было, какие. Обгорелые, без рук или ног, раздетые, в жутких позах. Это было просто страшно: они беспорядочно валялись, будто их ещё и швыряли после того, как прикончили. Запах гари был едким, но дыма никакого не было, похоже, что сгорело всё это день или два назад, а потом ещё и шёл дождь…. А ещё было похоже, что это не случайный пожар… Я оглянулась на эльфов. Они застыли в ужасе и, видимо, до сих пор не могли поверить в случившееся. Вальхиор, схватившись за голову, простонал:
-Великие боги! Кто, кто мог сделать это??!!!
У Тилеона по щеке скатилась слеза. Руки Арато дрожали от бессильной ярости.
-Владыка Ардалион!
Он рванулись в сторону дворца, старательно перепрыгивая через мёртвых. Честно говоря, я такого не видела никогда. Осторожно ступая, я направилась за эльфами. Ошарашенный Хами плёлся за мной. Да-а, не таким мы ожидали увидеть Серебряный город….
Я засмотрелась на переулок, в котором на животе лежала мёртвая эльфийка. Из позвоночника торчал массивный чёрный дротик. Наверное, она пыталась убежать, но её настигли убийцы. Внезапно я поскользнулась на чём-то. Боже мой! Это оказалась маленькая детская ручка! Ужас охватил меня. У меня закружилась голова. Бежать! Бежать отсюда! Я поднялась и на подгибающихся ногах побрела вперёд.
Но не смотреть на покойников было не возможно. Они распластались на мостовой, словно дождевые черви на асфальте после дождя. До многих уже добрались насекомые и грызуны, иногда был слышен их жуткий шорох, и я содрогалась. К тяжёлой вони примешивались запахи горя и отчаяния. Эльфы страдали. Они очень страдали, когда умирали. Почти слышны были их душераздирающие крики и вопли, наполненные болью, и сердце одолевала горечь. Одинокий ветер, тусклое солнце, искорёженные стены – казалось, всё плакало, сожалея о погибших.
В центре города запах разложения достиг своего апогея, поэтому пришлось прикрывать ладонью нос. Здесь вороны, сыто каркая, выклёвывали глаза мертвецам. В кое-ком из покойников тихо шуршали белые черви, вываливаясь из ран целыми россыпями. Завтрак комком встал у горла. Всё это казалось нереальным кошмаром, почему-то вдруг ожившим. В висках пульсировала кровь, я с удовольствием закрыла бы глаза и исчезла отсюда... Боль и отвращение пронзали каждый раз, когда я видела покойниц с содранной кожей. Я старательно отворачивалась, но они будто нарочно попадались в поле зрения… Я старалась смотреть хотя бы фрагментарно.…От аллей ничего не осталось: здесь планомерно срубили все деревья, даже самые толстые, и большинство из них сожгли... С какой же ненавистью всё это было сделано, как же нужно ненавидеть эльфов, чтобы такое сотворить...
А вон из горла воина жутко торчит толстая стрела с чёрным оперением. Кровь из запёкшейся раны давно уже перестала вытекать. Мёртвые глаза, ещё наполненные острой ненавистью и болью, смотрели в потемневшее небо.… Шла я до центра довольно долго, видимо, это был очень большой и густонаселённый город. Когда мне уже начало казаться, что покойники стонут от боли и тянут ко мне свои руки, я с трудом разглядела Палаты Великого Ардалиона. Бывшие Палаты.… От роскошного деревянного, щедро украшенного серебром дворца остались сильно обгоревшие развалины, с обрушившимися крест – накрест балками и покосившимися башнями… Арато, Вальхиора и остальных видно не было.
- Хами, ты видел, куда они побежали?- прошептала я.
-Нет, но подожди, сейчас мы найдём их. Скорее всего, какой-то ход не разрушен и они скрылись в нём.
По лицу Хами было видно, что он тоже не в восторге от останков Серебряного Города. Парень был мучнистого цвета и очень напряжён. Похоже, что дворец ранее состоял из больших центральных Палат, четырёх широких башен, окружавших Палаты и восьми более узких башен, опоясывавших вторым кольцом дворец. Ни рва, ни других оборонительных сооружений не было, видимо, эльфы твёрдо верили в неприступность своего города, защищённого древними заклятием Дуба и мощью околовратных стен. Определённо, загадкой было проникновение сюда врагов. Если это сделала Гайана, что тогда помешало ей сделать то же самое много веков назад, во времена Эттеля? Смутная догадка мелькнула на мгновение в моей голове, но ситуация не была подходящей и я отложила её на потом. Башни дворца, покосившись, практически лежали, сваленные в кучу. Само строение было просто огромным, шанс, что мы найдём ход, по которому эльфы нырнули внутрь, был ничтожно мал. Порядочно поплутав по обгорелым развалинам, мы всё-таки нашли небольшую пристройку, почти не задетую пламенем. Она оказалась позади дворца, почти скрытая восьмиугольной башней. Дощатая дверь была открыта настежь, а внутри, вниз вела широкая каменная лестница, из тёмных недр доносились какие-то неясные звуки. Мы с Хами устремились туда. Узкие мрачные коридоры с полуобрушившимся покрытием уводили нас куда-то вглубь дворца. Иногда мы спотыкались о чёрные доски, погасшие факелы и куски материи, свёрнутые рулонами. Наконец мы вышли в высоченную восьмиугольную залу, которая больше всего напоминала картину позднего импрессионизма: шпалеры с гербом Лесных эльфов - Белым Дубом Керкионом, были раскурочены и алая материя клочьями свисала со стен, сильно напоминая кровавые сгустки, стены обуглились и почернели, кое-где они были щедро обагрены засохшей кровью, затейливого рисунка с серебряными насечками не было видно ещё и из-за страшных зарубок, оставленных очень тяжёлым оружием. Одна из балок рухнула с потолка и теперь лежала по диагонали через весь зал. Мебель была разрублена чьим-то топором, и её ножки и спинки сиротливо лежали по углам, а врывающийся через три разбитых окна злобные ветер, тоскливо выл и швырял по полу ткань и обшивку. После темноты бесконечных коридоров я долго привыкала к тусклому свету. А когда глаза адаптировались, Хами уже бежал к противоположному концу зала, где и стояли наши эльфы. Я направилась к ним и увидела, что они склонились над чьим-то телом. Заглянув за плечо Кратиана, я увидела лежащего на полу высокого мужчину, одетого в зелёный, роскошно расшитый серебром камзол, удобные брюки и кожаные сапоги. Густые чёрные волосы волнами рассыпались по полу и плечам, выразительные, чистые голубые глаза были широко раскрыты и смотрели, как мне показалось, как-то обвиняюще. На его лбу тускло светился серебряный обруч, украшенный халцедонами. Изящная бородка и усы обвивали приоткрытый рот и волевой подбородок. Кожа эльфа, бледно-синеватая, начала уже покрываться трупными пятнами, но я поклялась бы чем угодно, что это был самый красивый мужчина, которого я когда-нибудь видела. Он был красив по всем канонам красоты, когда-либо существовавшим в мире. Из под широкой спины виднелся засохший ручеёк из крови. На груди покойного почти лежал Элланор, плечи молодого эльфа мелко тряслись. Арато стоял на коленях, лицо его перекосила гримаса сильной боли. Тилеон и Кратиан что-то усердно искали за высоким, очень красиво вырезанным из дуба троном. Регарета не было видно нигде. Я не придумала ничего лучше в такой ситуации, как обнять Элланора за плечи.
-Тшшш… ему уже ничем не поможешь. Пойдем, посмотрим, может, кто-нибудь всё же остался в живых.
-Нет!- он вскочил и оттолкнул меня. С его озлобленного лица на зелёный камзол трупа падали крупные слёзы. Сразу стало видно уродливую рваную рану на груди погибшего. Похоже, у него вырвали сердце. - Ты ничего не знаешь! Он был моим отцом! Он знал, знал, что появишься в Великом Лесу! У меня была своя, особенная миссия…
При последних словах остальные эльфы напряглись и с неприятным удивлением посмотрели на Элланора. Похоже, этой детали они не знали.
-Д-да,- повторил Элланор,- Ардалион дал мне дополнительное задание личного характера. Он знал, что Гайана укрепляется на рубежах Шегота, он знал, что лишь здесь, в Туминаэле, надёжно защищённом (тут его голос дрогнул)… когда-то надёжно защищённом, Гайана не сможет добраться до избранницы.
-Лучше скажи, что он велел тебе привести её для себя,- ехидно добавил Вальхиор, - Ардалион сам готовился стать отцом будущего героя. Ведь все мы отлично знаем, что король Древесных эльфов и есть величайший из воинов нашего времени.
-Да!- взорвался Элланор.- Да! Гайана совсем скоро захватит полмира. Вальхиор, тебе не хотелось бы иметь на своей стороне ощутимое превосходство?! Как ты думаешь, Арато? А ты, Кратиан? Их сын был бы нашим главным козырем в наступающей войне… - он вновь устало опустился на пол. – Но кто-то узнал о том, кого мы ведём в Серебряный город. Среди нас оказался предатель!- он с ненавистью посмотрел на братьев.
- Кто-то открыл дорогу в Туминаэль и уничтожил его на корню! И я узнаю, кто это сделал!
Я грустно оперлась на резной трон. Предательство, предательство… Кем считают меня эти люди, эльфы, другие существа? Мне больше не хотелось их видеть, ни одного, никогда. Единственное, что я к ним испытывала, было отвращение. Кому понравится, когда играют вашей судьбой? Пусть катятся к чертям со своими колдуньями, войнами и пророчествами. Медленно развернувшись, я вернулась в коридор и побрела к выходу. Эльфы и Хами о чём-то громко спорили за моей спиной, но это уже не имело никакого значения.
Выбравшись из развалин, я оперлась на стену и долго смотрела на обагрённое кровью солнце. Меня душила злость и обида. Но вдруг боковое зрение отметило, как что-то движется в тени наваленных кучей деревьев. Приглядевшись, я различила сгорбленную фигуру, которая брела ко мне, спотыкаясь на каждом шагу. Это был маленького роста старик, завёрнутый в какую-то хламиду тёмно-зелёного цвета. У него была короткая жидкая бородёнка и лысый череп, пергаментное сморщенное лицо, искажённое страданием. Завидя меня, он ускорил темп и протянул свои высохшие руки вперёд. Я стояла, опершись на развалины, и ждала, что будет дальше. Он подошёл ближе, и, вцепившись в мои руки, рухнул, как подкошённый, на мостовую. Пришлось склониться над ним, высвобождаясь, но он вцепился крепче, и маленькие карие глаза его загорелись безумным огнём. Сзади послышался стук громыхающих по коридору сапог.
-Ты… это ты,- с трудом хрипел старик,- Я узнал бы тебя из тысячи… я много раз зрел, как ты приходишь в этот мир… только у тебя пять пальцев, а не шесть, как у нас. Я знаю, что ваш сын остановит Гайану и её полчища, которые скоро заполонят наш мир…
-Ты ошибся, старик,- равнодушно прервала я его,- Ардалион мёртв. Не будет никакого воина-освободителя.
-Ардалион!- хрипло и печально рассмеялся старик и тут же скорчился, будто от сильной боли. – Так он мёртв.… Да, он был величайшим из воинов нашего мира.… Только не его я видел в своих снах, а другого. Но владыка не хотел слушать меня. Она нашла путь в Серебряный Город,- глаза его расширились от ужаса, будто он снова переживал увиденное,- но я не знаю как! Вас кто-то предал, и она узнала открывающее заклинание и дорогу сюда!
-Ты испортил мне жизнь своим пророчеством, старик,- прервала я.- Теперь все, кому не лень охотятся за мной и должна тебе сказать, не из лучших побуждений…
За мной сгрудились эльфы и Хами.
-Рианна!- Элланор, подошедший сзади, схватил меня за локоть.- Это же Мегус. Где ты нашла его?
Арато заботливо поддерживал старикана со спины, но тот всё сильнее и сильнее кашлял. Вдруг он застонал от боли и Тилеон догадался распахнуть его одеяние. На жёлтой коже живота виднелась отвратительная рваная рана с обугленными краями, почти такая же, как и у Ардалиона, скорее всего, у старикана тоже отобрали какую-то часть тела. Тело бедняги содрогалось и в эти моменты из раны вытекала кровь наполовину с сукровицей. Я отвернулась.
-Он вот-вот предстанет перед Великими Богами,- проговорил Арато.
-Скажи, Мудрый,- спросил Тилеон,- кто сделал подобное с Серебряным Городом?
-Хххх… - прохрипел Мегус,- хххх… х..гхх.. Гайана подчинила себе дракона… он сжёг всё здесь позавчера… у неё снова в руках Великий Самоцвет… с помощью его она уничтожила полгорода… гоблины и тролли убили всех эльфов…кто-то предал нас…
Он жутко захрипел, глаза выкатились наружу, изо рта полилась кровь. Он агонизировал ещё минуты две и затих.
Из дверного проёма выскочил Регарет. Безумными глазами он смотрел на мёртвого Мегуса, пока ему не рассказали, что случилось. Хами мрачно чесал затылок.
-Кто мог предать нас?- процедил Кратиан.- Мы все были на виду друг у
друга!
-Вас предал Люциус,- спокойно ответила я.- Он единственный из вас общался с Тёмными Силами. Ведь он стал не тем, чем был раньше.
-Ты не из нашего мира, и поэтому не знаешь, что происходит с эльфом, когда его кровь смешивается со слюной оборотня. Эльф перестаёт быть эльфом, вся его память о прошедшей жизни стирается, он становится лишь зверем, знающим лишь свои инстинкты. Даже если и произошло то, о чём ты говоришь, тварь, которой стал Люциус, не смогла бы вспомнить ни единого заклинания, открывающего вход в Серебряный город. – терпеливо объяснил Арато.
-Это уже не моё дело! Может быть, ваша Гайана разговаривает на волчьем языке? Откуда мне знать?- огрызнулась я и зашагала в направлении Врат.
-Куда ты?- крикнул Кратиан.
-Подальше отсюда!
Я старалась поскорее покинуть этот склеп. Трупный запах уже начал забивать мой нос, да и визуальная картина не радовала. Возможно, я бы спокойно покинула это сообщество покойников и сумасшедших, если бы не крики эльфов за спиной. Я оглянулась. Они указывали мне на что-то впереди меня высоко в небе. Посмотрев туда, я застыла на месте. Примерно в десяти метрах над Вратами зависла гигантская фигура, закутанная в чёрный плащ с капюшоном. Она была абсолютно реальной и угрожающе загораживала солнце. Складки длинного одеяния лениво колыхались в утреннем воздухе. А потом я услышала голос. Я до самой смерти не смогу забыть этот леденящий душу звук, проникающий прямо через позвоночник в мозг и каждый герц его звука, отдающий болью.
-Кучка жалких эльфов…
Мы все упали на землю, зажимая ладонями уши. Это было невыносимо.
-Когда у яблони отрубают корни, она больше не плодоносит… Скоро остальные твердыни эльфов падут, и останутся лишь люди да гномы. Мёртвые, они будут служить мне верой и правдой…
Голос был наполнен нечеловеческой силой и злобным спокойствием. Боже, когда это кончится, мысленно стонала я. Казалось, что с каждым словом она забивает гвоздь в висок. Даже отдельные слоги проникали в сознание, распиливая его тупой ржавой пилой. Оно на секунду замолчало, и я глотнула воздуха. Как, оказывается, прекрасна жизнь, когда молчит это чудовище. Воины, кстати, держались, лучше меня. Они уже твёрдо стояли на ногах, сжимая в руках свои мечи.
-Трусливая тварь!- взбешённо выкрикнул Регарет.- Ты боишься показаться сама, являя лишь свою тень! Ты боишься нас! Иди сюда, чёрное отродье, я лично отправлю тебя к праотцам!
Я вздрогнула. Фигура медленно повернулась к Регарету и я скорее почувствовала, чем увидела, что она протягивает руки к голове и поправляет что-то. От этого движения что-то дрогнуло в мире, существо простёрло левую руку в сторону эльфа и… он страшно закричал. Тилеон и Кратиан трясли его за руки, но он внезапно побледнел и упал навзничь. Глаза его были полны ужаса, а изо рта стекала тонкая струйка крови. Нетрудно было догадаться, что он был мёртв.
-Ведьма!- в гневе закричал Арато. – ты заплатишь за каждую отнятую эльфийскую жизнь!
Боже мой… это же просто бойня… левая рука потянулась в сторону Арато… Он побежал вперед, безумно надеясь хотя бы ранить воплощение зла. Но всё было без толку. Некая сила поразила его на полпути и, надсадно захрипев, он рухнул как подкошенный совсем недалеко от меня. Из его ушей с хлюпаньем брызнула кровь. Внезапно в жуткой тишине раздался мерзкий скрежет, и я в ужасе зажала уши. Под кожей словно разрывало мышцы колючей проволокой. Я сжала зубы. Гайана смеялась.
- Ничтожные насекомые… что вы против меня? Серебряный Туминаэль уничтожен, Ардалион и Мегус мертвы. Точно также будете уничтожены и вы. Я сотру вас с лица этого мира…
Не в силах терпеть эту пытку, я взвыла. Элланор, возможно, испугавшись, что настал мой черёд, бросился ко мне. Хами шагнул назад, запнулся за что-то и упал. И это спасло их от смерти. В следующую секунду Гайана швырнула довольно сильный поток энергии во флегматичного Тилеона и меланхоличного Вальхиора. И от них ничего не осталось. Лишь через минуту перед нами о мостовую с отвратительным звуком шмякнулись куски кровавого мяса размером с кролика. Я ахнула, и нас обдало просто душем из крови. Крупная дрожь сотрясала всё тело, когда я повернулась к фигуре в плаще.
-Чудовище… - прошептала я,- ты просто чудовище…
Элланор предостерегающе схватил меня скользкой от крови рукой за плечо, но было уже слишком поздно.
-С-смертная… хлестнул по нервам мучительный голос.- Избранница.… Так ты существуешь… это ненадолго!
В мою сторону метнулся ярко-жёлтый шар и лишь в последний момент Элланор дал мне подножку. Шаровая молния гигантских размеров пронеслась мимо. Я шумно хряпнулась о землю. Я здорово разозлилась.
- Даже если это так,- крикнула я,- тебе не удастся меня напугать своими детскими фокусами!
Я почувствовала, как от неё исходит волна гнева. Внезапно она атаковала. В моё сердце будто бы вонзили длинное ледяное лезвие и поворачивали его на все лады. Я взвыла от боли и скорчилась на мостовой. Но это ещё больше меня разозлило. Скорее всего, это злость придала мне такие силы. Я с трудом распрямилась:
-И это всё, на что ты способна?
Она протянула ко мне обе свои руки, и я содрогнулась. В жизни мне не было
так хреново. Меня тряс ураган, пронизывал леденящий ветер, испепеляло пламя, и острые иглы больно впивались в тело со всех сторон. Ноги дрожали и подкашивались, но я стояла. Стояла, вытянув правую ладонь вперёд и растопырив пальцы, будто выставляя невидимую защиту. Кожу ладони обжигало огнём, за её границу пытались прорваться тысячи прозрачных субстанций, они рвали на клочки воздух и создавали мощное давление, которому я сопротивлялась из чистого упрямства и жажды выжить. Я знала, что если испугаюсь и отступлю, эта сила разорвёт меня на куски. Мимо меня с разочарованным завыванием проносились мощные сгустки энергии, я почти видела их. Видя, что я не сдаюсь, она усилила натиск. Я сжала зубы и зажмурилась. Вот сейчас я упаду, и она разнесёт нас на куски, как Вальхиора и Тилеона. Дышать стало трудно, кислород вокруг просто испарился. Я слышала, как из горла вырывалось сипение и хрип. Сколько я держу эту оборону? десять минут? тридцать? Я должна выстоять. Эта жалкая пародия на ведьму не убьёт меня… Я широко раскрыла рот и начала ловить ртом воздух, я задыхалась, я умирала, в глазах почернело, в ушах стоял звон… по подбородку потекла кровь… Сквозь вихри я видела, что Элланор и Хами выпускают стрелы одну за одной, губы Элланора отчаянно что-то шептали. Я видела будто в замедленной съёмке, как широко замахнулась Гайана, как с надсадным гудением прямо на нас понёсся алый шар. Я понимала, что нас он настигнет в любом случае и сделать мы больше ничего не сможем. Неотвратимо к нам приближалась смерть. Скорее всего, всё произошло за доли секунды, но мне они показались вечностью. Алая сфера прошла сквозь меня и настигла эльфа и человека. Прямо в грудную клетку ударился мощный разряд тока. Однажды меня просто чуть кольнуло, когда случайно схватилась за штекер, но это было ничто, по сравнению с этим ударом. Я не помню, кричала ли я, но, наверное, кричала, потому что все мышцы выворачивало наизнанку и страшно обжигало огнём. Боль, невыносимая боль, охватила всё моё существо… уже упав на колени, я видела, как стрела Элланора пронзила чёрный плащ там, где должно быть сердце… вторая, третья… наконец, раздалось шипение, щелчок и тёмная фигура резко пропала с небосвода. Моя голова стукнулась о мостовую, и блаженное забытье окутало меня…


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:31

Новое не прочитал - но сейчас займусь))Рад, что так быстро выходит прога.

для этого нужно перед этим тебя хотя бы убить

Для этого ....можно совсем убрать...только загромождает...
поо быбку ежку я совсем молчу...про колбасу тоже))

Поэтому и пишу о нём плохо и неумело.

Плохо - да. Неумело?"пожал плечами"
Вообщем, сегодня будет отзыв. Обесчаю.

"Сегодня" не получилось. Получилось "завтра". Не суть. К чему придраться - не нашёл...Пытаюсь заставить себя не залезать сюда каждый день)))получается плохо- сижу вот и мучаюсь без проги))Так что: Даёшь прогу!Прогу и ...прогу!Вот.Такие вот пироги. Жду-не дождусь, всё отлично!

УРРРРРРРРРРРРРРАААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Короче, я в экстазе... Работа, блин, мешаецца... Сёдня чуть в обморок не упала (( Уйду я с неё... Строю грандиозные планы насчёт романа... надеюсь понравицца ещё больше!
Несколько дней не заглядывала в закладку-боялась, что ругать будут. Выпила для храбрости. Бдю и редактирую постоянно.
Спасибо! Спасибо! Сапсибо! (пританцовывает)....

Глава 6.
Изгнание из рая.
«Сколько несчитанных миль
Пройдет старый эльф,
Не встретя зари?
Уходящий не смотрит
На пустующий трон,
Он просто устал
От безумной любви.
К полям и лесам
По которым бродил
Слагая песни о том и о сём,
И ласковый смех
Превратился в сарказм,
Увидя разруху в доме своём. «

Всадник. «Чужое небо».


Мне снился сон. Зелёную лужайку заливал мягкий белый свет. Яркие солнечные лучи уверенно пронзали резную листву. Птицы деловито щебетали на ветках деревьев, беспорядочно порхая стайками. Высокая фигура Вальхиора виднелась у края поляны. Он ощипывал перепёлок. Арато аккуратно и умело складывал сухостой для костра. Его щёки смешно раздувались, когда он пытался раздуть искры. Весёлый Регарет, как всегда, тихо насвистывал какую-то эльфийскую мелодию, спокойно раскладывая заплечные сумки на траве, вокруг костра. Солнечные лучи радостно смеялись в тёмно-русых волосах молчаливого Тилеона. Он сидел, оперевшись спиной на ствол древнего бука, и закинув руки за шею. Его беззаботная поза создавала ощущение, будто он спит. Тонкий стебель травинки в уголке рта еле шевелился. На поляну ввалился румяный Элланор и высыпал охапку дров на ночь у самого костра. Тут же послышалась ругань Арато, которому пыль от сухих веток попала в глаза. Я от души рассмеялась. Но они, похоже, меня не видели. И только Люциуса и Хами не было здесь. Но это было не важно, ведь эльфы были живы. Тёплые, мягкие ощущения длились недолго. Внезапно всё скукожилось, эльфы обернулись в мою сторону, будто увидели меня. Лица их обострились и высохли. Они постепенно превратились в пепел, который я, крича, пыталась собрать в ладони. Вдруг подул холодный ветер, сдувший все серые пылинки с моих рук. Я оказалась в узком тёмном коридоре, а передо мной маячила белая дверь. Сердце глухо колотилось в висках. Я знала, что сейчас произойдёт что-то ужасное, но не могла сдвинуться с места, настолько страх парализовал меня. Наверное, так же кролик замирает перед мёртвеющим взглядом удава. Волосы зашевелились у меня на затылке: дверь, трагично скрипя, начала медленно открываться. Сердце выскакивало из груди. Я хотела зажмуриться и не могла. Мне было страшно до слёз. Зрение сфокусировалось на тёмной фигуре в плаще с капюшоном. Я знала её, она сгорбилась и опустила голову. Я тяжело дышала ртом. Я знала, что сейчас произойдёт и смертельно боялась этого. Минуты текли невыносимо медленно. Вот она поднимает голову, сухой рукой приподнимает капюшон… и начинает медленно поворачиваться ко мне лицом. Я не вынесу этого… Мысли в голове сталкивались одна с другой, приводя всё в бессмысленный хаос. Пот горячей струйкой потёк по позвоночнику. Вот-вот откроются её глаза. Я увижу их и умру от страха. У меня просто остановится сердце. Показалось веко.… За ним что-то чёрное и злобное… Я набрала в ослабевшую грудь, сколько могла воздуха и что есть сил закричала. Звук вышел сиплый и еле слышный. У меня подкосились ноги. Меня никто не услышит. Я глотнула ещё воздуха и завопила дурным голосом…
-Аааааа … - раскрыв глаза, сказала я.
Потому что Хами методично тряс меня за плечи, выколачивая остатки дурного сна. Оттолкнув его, я вырвалась. Крик всё ещё затихал в горле. Тяжело дыша, я огляделась. Комната, отделанная деревянными панелями, начисто сожженными и покрытыми сверху серым полотнищем, слева узкая лавка, накрытая чёрной шкурой, мусор по углам, тусклый свет, пробивающийся из резного, изуродованного пламенем окошка. Хами удивлённо сказал со скамьи:
-Ты так кричала во сне…
-Ещё бы,- пробормотала я,- это было так ужасно… мне снилась Гайана…
Хами в страхе отпрянул. Он смотрел на меня, словно на обречённую. Тем временем я осмотрела себя. Жутко болела голова, наверное, я стукнулась о мостовую виском. Опять синяки, подумала я с неудовольствием. Кожу чуть
покалывало, будто затёкшие мышцы обретали вновь подвижность.
-А где Элланор?- спросила я.
-Проверяет склады.
-Склады?
-Да. Он сказал, что нужно похоронить всех погибших, иначе их души не найдут покоя и никогда не попадут в Светлые Чертоги. Гоблины разграбили все склады, но есть и потайные, резервные. Там можно достать всё: от продуктов до инвентаря.
-Сколько времени сейчас?
-Думаю, где-то около четырёх часов дня по эльфийскому времени.
-Что было на площади? Я плохо помню…- спросила я.
Хами взъерошил косматую чёлку и я увидела здоровенную шишку у него на лбу.
-Она их всех убила,- тихо вздохнул он.- Их кровавые ошмётки расшвыряло по всей мостовой. А потом она принялась за нас. Она душила нас своими длинными костлявыми пальцами, и мы не могли остановить её. Я уж думал, что и нам тоже пришёл конец, как вдруг стало можно дышать. Когда я пришёл в себя, то увидел, что ты как-то сдерживала её силу, не давала ей добраться до нас. А потом, видно, она стала одолевать тебя, и мы, не зная, что ещё сделать, расстреляли в неё дюжину серебряных стрел. Скорее всего, ей трудно было сосредоточиться на всех троих, потому что ты сильно отвлекала её, а может, и стрелы помогли, но она исчезла…
Я заметила, что он с уважением смотрит на меня. А может и с опаской. В любом случае, я приобрела в его глазах какое-то значение.
Мы сидели и переваривали происшедшее. В комнату ввалился запыхавшийся Элланор. За его плечами висели два огромных мешка, в правой руке он держал две лопаты, а в левой деревянные носилки. Хами быстро начал разбирать мешки.
-Поедим – и за работу,- глухо выдохнул Элланор.
Когда Хами достал из мешков копчёные окорока, круг сыра, пять лепёшек и фрукты, я поняла, насколько я голодна. Элланор выставил на стол двухлитровую бутыль с праттой и выдал каждому по полной фляжке с этим напитком. Мы с жадностью накинулись на еду.
А потом я помню бесконечные трупы, куски трупов, в самых жутких позах, обгоревшие, протухшие, полуразложившиеся… Их жуткие пустые глазницы, будто с просьбами взирали на меня и о чём-то постоянно просили, просили.… Они возлагали вину за свою погибель на ведьму. Сквозь лёгкий траурный шелест сожженных листьев на мостовой я иногда слышала шуршащие голоса. Они жаловались на то, как им было больно, когда огонь коснулся их тел, на то, как неожиданно и глубоко пронзает гоблинская стрела грудь эльфийки, как страшно кричит ребёнок, вздымаемый на пику… Я изо всех сил внушала себе, что мне это всё только кажется, ведь они мертвы, иногда у меня это даже получалось…
Мы отскребали их лопатами от мостовой и складывали на носилки, чтобы затем отнести и сбросить их в громадную яму, заранее приготовленную Элланором на пустоши за городом. Запах был ужасающим, мы надели маски из плотной ткани по самые глаза, но они помогала лишь частично. Вонь проникала везде, мне казалось, что даже кожа моих рук пропиталась ею. Я заставляла себя думать о том, как ужасно они погибли, что им нужен последний приют, чтобы обрести вечный покой. Пусть их души попадут к предкам и ничто не потревожит их больше. Мы трудились весь день, не покладая рук и очень устали. Эльф трудился с утроенной энергией, он заметил, что ноги наши уже подгибаются, когда солнце скрылось за острыми вершинами леса. Мы вернулись в ту же комнату в просторной избе, поужинали и упали без задних ног. Затем Элланор приволок ещё две лавки, одеяла и свечи. Похоже, он никогда не уставал. Мы расстелились на лавках и зажгли на свечи столе. Несмотря на то, что усталость приковала мои мышцы к лавке, я не могла уснуть.
Я бросила взгляд на Хами. Он зажёг от свечи тонкую лучинку и поджигал табак в деревянном чубуке. Раньше я трубку у него не видела, похоже, он раздобыл её здесь, в развалинах. Таким невозмутимым спокойствием повеяло и от этого жеста и от сладковатого запаха поплывшего по каморке, что все пережитые впечатления как-то сгладились. Алые блики от свечей шаловливо прятались в спутанной бороде бывшего королевского пажа. Если бы его нос был не таким длинным, а губы не такими тонкими, его можно было бы назвать даже симпатичным. Хотя, это даже придавало ему определённую характерность. Сколько лет ему было на самом деле? Двадцать? Двадцать три? Скорее всего, он всё-таки моложе своей внешности. Что он за человек? Какие тайны хранят его зеленые глаза? Что ему за интерес путаться с эльфом и мной, подвергая свою жизнь опасности? Он прислонился к стене, устало прикрыл глаза и стал выпускать дым колечками. Потом задремал, уронив голову на грудь.
Элланор спал на спине, закинув руки за голову. Я машинально вспомнила восточную мудрость, которая гласила, что на животе спит богач, на боку - мудрец, а на спине - король. Ну да, вспомнила я, он же принц, ему положено. Оранжевые линии мягко обрисовывали его правильные черты лица, застревая в длинных ресницах. Грудь ровно вздымалась и опускалась.
Глаза не закрывались. Дело было не только в бессоннице, если бы было нужно, я смогла бы самостоятельно погрузить свой организм в состояние сна. Дело было в том, что я боялась увидеть сегодняшний сон. Это было настолько страшно, что жить не хотелось. Меня бросало в горячий пот, при одной мысли о том, что я снова всё это переживу. В темноте строго трещал фитиль свечей, тени испуганно метались по углам, сбитые с ног лёгким ветерком от неплотно закрытой двери. Время шло. Мне не спалось. Я ворочалась и так и эдак, но организм словно поставил предохранитель на сон. Я вздохнула. Наверное, я сделала это слишком шумно, потому что в тишине раздался шёпот интригующего эльфийского голоса:
-Почему ты не спишь?
Я ещё раз вздохнула и рассказала о своём сне. Он надолго замолчал. Затем встал, плеснул из бутылки пратту в металлическую кружку. Достал из кармана маленький красный мешочек и сыпнул в кружку щепотку белого порошка. Осторожно держа кружку над свечой, он помешивал содержимое ложкой по мере того, как субстанция нагревалась.
-Что это?- полюбопытствовала я, привстав на локтях.
-Сонный порошок. Его изготавливают из высушенных листьев мяты и желтоножки, смешивают с корнями сыроятки. Он должен месяц лежать на солнце, выкладывать его нужно на убывающую луну. Растворять желательно в небольшом количестве вина.
-Я боюсь, что мне приснится она.
-Нет. Не бойся. Тебе ничего не приснится. Этот настой лишает сновидений и погружает тело и душу в состояние полного покоя. Ты даже немного подзабудешь свой сон. Держи, пей.
Он передал мне кружку, завёрнутую в тряпицу, чтобы металл не обжигал пальцы. Я глотнула.
-Надо же, сладко…
- Пей всё до конца. Нам завтра понадобятся твои силы.
Я допила и проглотила приторный осадок.
-Спасибо.
-Возьми на всякий случай себе ещё,- он протянул мне маленький красный мешочек.
Элланор поставил остывающую кружку на стол и растянулся на своей лавке.
Почти сразу меня окутало одеяло тепла и покоя. Веки отяжелели, глаза медленно закрывались.
-Расскажи мне о чём-нибудь, Элланор,- попросила я.
-О чём ты хочешь услышать?
-Ну… что было до того, как Гайана украла ваш Гранат? Что было в самом начале?
-Хорошо… - вздохнул он,- я расскажу тебе всё с самого начала. Легенды рассказывают, что давным-давно вместо нашего мира была лишь пустота без света, звука и движения. Но явились семеро Светлых Богов и решили создать землю. Рекли они, и явилась земля перед ними. Они окружили её бесконечным Лазурным Океаном. В синем небе они зажгли ясное солнце, а ночью посеребрили тьму звёздами и луной. Постепенно они пустили по земле реки с гор и насадили леса вокруг озёр. Вскоре их стараниями запели птицы, зарычали звери, зашипели гады, в воде плескалась рыба, жужжали насекомые. Они назвали всё это Терраностра, что в переводе с тцерти означает «земля наша». Боги радовались, глядя на свои создания, но понимали, что им чего-то не хватает, чего-то совершенного, венца творения. Семеро Мудрых совещались неделю, и каждый предлагал свой вариант, который оспаривался другими. Так и не пришли они к единому мнению и решили создать каждый своё племя, своих детей, потому что каждому была дорога лишь своя задумка. Так и создал Иаххве людей, Эламиль – эльфов, Тхорн - гномов, Оркус - троллей и гоблинов, Вихир - маленький народец, они называют себя ольменами, Фалон – гарпий, горгулий и сфинксов, Мимир - богатырей-великанов. Они расселили их в разных частях света. В то время Великие часто под видом простых смертных или эльфов путешествовали по этому миру и во всём помогали своим детям. Не знаю насчёт гоблинов и сфинксов, но Иаххве научил людей пахать и сеять, писать и читать, Эламиль научил эльфов кузнечному ремеслу, ткачеству и пению, Тхорн научил гномов ювелирному делу, а также кузнечному. Ничего не могу сказать об ольменах, это вообще очень загадочный народец, они и так малы ростом, так и ещё и живут в тщательно спрятанных укрытиях под землёй. Они очень
редко выходят на поверхность, нашим хроникам удалось зафиксировать лишь пять этих существ. Так вот, время шло, племена двигались и кое-какие смешивались. Спустя ещё несколько столетий народы начали враждовать между собой и убивать друг друга. Люди истребляли горгулий и гарпий, которые казались им богопротивными чудовищами, гномы мечом делили территории с троллями, которые тоже жили преимущественно в горах, эльфы и гоблины нашли, что их убеждения расходятся и объявили друг друга противниками навеки. Великаны оказались примитивными дикарями, шли века, а их развитие оставалось на том же уровне. Они всё так же похищали человеческих женщин и эльфиек и спаривались с ними, хаотично грабили и убивали соседние племена и друг друга, повинуясь лишь своим инстинктам. Спустя некоторое время, они уничтожили настолько огромное количество других существ, что тех практически не осталось. Тогда впервые появилось военное дело как искусство, и герои, которые отваживались убивать гигантов одного за другим. Это оказалось легко, ведь они были глупы. Со временем они исчезли с лица этого мира. Когда Боги увидели, что их дети истребляют друг друга не на жизнь, а на смерть, они сильно разгневались. Сначала они грозили, предупреждали, но затем стали наказывать. На хижины людей насылались тяжкие болезни, гарпии подыхали от язв, гномы сотнями гибли под обвалами, эльфы умирали от голода, порождённого засухой. Но ничего не менялось. Племена так же, как и раньше, враждовали между собой, только теперь они винили в своих бедах друг друга. И тогда Боги поняли, что они бессильны и перестали наказывать детей своих. Много веков прошло с тех пор, перед тем, как эльфы, люди, гномы и частично ольмены начали объединяться против всё более дичающих гоблинов и троллей. В далёких и тёмных Бурых горах от союзов троллей и гарпий рождались жуткие твари, от одного вида которых бросало дрожь, эти мутанты стали нападать на мирных терранострцев. Затем эльфы, люди, гномы и некоторые ольмены начали объединяться против всё более дичающих гоблинов и троллей. К тому времени Великие исчерпали все свои силы, и ушли в Светлые Чертоги, которые они отстроили среди хрустальных небесных граней…
-Таааак,- хрипло протянул Хами, приподняв голову и щурясь на нас узкими со сна глазами, - а вот у людей немного по-другому рассказывают эту историю… В том смысле, что однажды Эламиль объявил войну Фалону, а тот…
-Да погоди, ты!- перебила я Хами, - Я хочу услышать, что было дальше! А почему вы оказались в Дубе и называете его своим отцом? Ведь создал вас Эламиль?- удивилась я.
-Ооо… Это тоже очень старая история. Дело в том, что не всегда наше племя побеждало гоблинов, и были битвы, когда они сражали нас числом. Однажды так случилось, что в битве в Заповедном Лесу, войско эльфов отступало, а враги всё сильнее и сильнее зажимали его в кольцо, несмотря на яростный отпор. Вокруг сгущался сильный туман, подкрепление подоспело бы лишь через неделю. Силы Дивного народа были на исходе, все понимали, что им не выстоять. Отчаяние поселилось в сердцах, когда многие из эльфов пали и не было возможности противостоять врагам. Скоро между войсками оставалось лишь несколько локтей и тогда, наш полководец, обратил свою молитву Великому Эламилю, с просьбой защитить и спасти нас. И Великий услышал его. Бог превратил его в огромный Дуб, полый внутри и легионы эльфов смогли спрятаться в нём от врагов. Недра Дерева закрылись, и, как ни искали гоблины, так и не смогли никого найти, и пришлось им возвращаться несолоно хлебавши. А потом, когда спасённые вышли из укрытия, подоспели резервные части и эльфы уничтожили преследовавшие их отряды гоблинов. С тех самых пор мы зовём наш дом нашим отцом и спасителем, ведь он пожертвовал ради всех нас своей жизнью. Как ты догадываешься, его звали Керкион, что означает «крепкий, словно дуб». Удивлению эльфов не было предела, когда их браться из Светлого Мириала рассказали, что спаслись таким же образом. Только их предводитель, Руидон, превратился в бушующий поток, скрывший их в своих струях, и утопил войско гоблинов. С тех пор эта река так и стала называться, а тот отряд остался там и превратился в Речных эльфов, так же, как и мы стали Древесными. Похожая история произошла на отрогах гор Алого Заката. Ещё один наш отряд остался там под защитой Перагона, обращённого в огромную гору и обрушившего на врагов тяжёлые каменные плиты. Так появились Горные эльфы…
Ты спишь?
И никто не ответил ему, потому что я дааавно уже спала. И мне и вправду ничего не приснилось.
Следующий день прошел, как и предыдущий, среди покойников. Пока не увидишь человека в гробу, не поверишь, что он умер. До измученного мозга постепенно доходило, что кругом покойники и душу пронзало такое простое и ясное желание мести. Лопаты печально звенели, соприкасаясь с хрусталём мостовой, сильно напоминая звон колокола.
К семи часам вечера мы закончили складывать останки в котлован и забросали его толстым слоем земли.
-Нужно прочесть молитву,- хрипло сказал Элланор, протягивая нам ладони. Мы взялись за руки втроём, как тогда брались эльфы, когда хоронили Люциуса.
-А разве можно нам, людям, участвовать в ваших обрядах?- тихо спросила я.
-Разве ты не видишь, что больше некому?- горько ответил эльф.- Теперь вы посвящены, и я не вправе убить вас, так как вы хоронили вместе со мною моих родичей…
Я содрогнулась. А что, если бы не хоронили?
-Повторяйте за мной,- неожиданно властно сказал Элланор.
-Дану арголатэ нуммирум!
-Нуммирум арголатэ дану… - неуверенно сказали мы с Хами.
-Тивиэль мортарэ эннумо!
-Эннумо мортарэ тивиэль…
-Тесперра ферра рассаэ!
-Рассаэ ферра тесперра…
Я, бездумно, как и Хами, лицо которого ничего не выражало, повторяла за Элланором торжественные слова эльфийской заупокойной. Но вдруг меня будто кто-то подтолкнул. Я поперхнулась словами: вокруг нас порхали умершие, вернее их души! Невероятно! Они слышали слова нашей молитвы,
их души выходили из тел, призываемые ею, и кружили в водовороте, ожидая её окончания. Это я поняла вдруг также ясно, как увидела широкий кожаный пояс с пряжкой на животе полупрозрачного покойного, который с широкой раной на лбу проплывал мимо меня в воздухе. Глаза у Хами тоже полезли на лоб, из чего следовало, что не я одна их вижу. Вдруг я поняла, что это была не просто молитва, это было что-то вроде заклинания или просьбы, открывающего дверь в Светлые Чертоги, без которого ни один эльф бы не попал туда. Сквозь кончики пальцев Элланора пробивалось это знание и уходило к Хами и обратно к Элланору. Молитва состояла из трёх частей: первая-напоминание о предначальном Хаосе, вторая: о родстве Эламиль и эльфов и третья: просьба о том, чтобы всем умершим было тепло в свете лучей, испускаемых Великими. Это примерный перевод, я бы не смогла сказать точнее, меня окружал рой образов, на секунду даже показалось, что я увидела эти Светлые Чертоги. Сложно передать словами, что это было такое, всё залитое тёплым и добрым светом, возможно, что-то похожее на дом, потому что блаженное чувство покоя и уюта окутало меня… Серые тени всё кружились и кружились вокруг нас. Они молчали, но, мне казалось, что в глазах каждого горит огнём мольба о мести. Пусть Гайана почувствует то же самое, что и мы, кричали их мутные очи. Я начала уставать, язык заплетался и ноги дрожали. Оказалось, молитва вытягивала порядочно сил. Видимо, чем больше было покойников, тем больше энергии требовалось. А нас было всего трое. Волосы на лбу Хами слиплись от пота, но он старательно выговаривал каждое слово, Элланор даже не запыхался, его серые глаза ярко горели, ровные губы чётко печатали древнее наречие, я решила брать пример с него. Но, слава Богу, всё же и молитва имела свой конец. Души исчезли бесследно, не было никакого света сквозь облака и ярких лучей. Но мы все втроём знали, что они там, дома. Чувство мягкого покоя читалось у нас на лицах. Я села на холодную землю и вытерла лоб.
-Дальше что?
-Мы уходим,- ответил эльф, пряча выбившиеся волосы за остроконечное ухо. Берите всё, что вам понадобится для дороги, и мы покинем это место.
Пообедав, мы отправились на склад, который уже использовал Элланор.
Это было огромное подземное помещение в западной части города, скрытое так, что с первого взгляда невозможно было найти даже его следов. На тысячи километров вдаль тянулись высоченные лиственничные полки, со свёртками; здесь были продукты, оружие, мебель, книги, ткани, бельё и бог знает что ещё. Здесь можно было даже жить во время длительно осады, хотя здесь и было холодно и темно. Элланор воткнул два факела в стальные подставки и полки оранжево осветились. Хами в восторге скакал вокруг эльфийского оружия, он хватался то за кинжал, то за лук, то за палаш, то за меч и всё никак не мог выбрать. Отблески пурпурного пламени играли на рукоятях мечей и тонкий рисунок на гарде, будто вздрагивал и оживал. Эл следил за Хами с понимающей усмешкой, видимо, эльфийское оружие считалось здесь лучшим и даже Хами, никудышный воин, понимал это. В конце концов, Элланор принялся помогать ему, они начали измерять баланс, прочность клинков и ещё что-то уж совсем непонятное. Я плюнула и оставила их наедине. Меня давно уже мучило желание помыться в тёплой воде, и не покидало ощущение, что грязь на мне висит клоками. После долгих поисков, в полуразрушенном домике я нашла большой чан, выкатила его во двор, обложила кусками дров и натаскала воды из колодца ведром, которое валялось рядом. Кремень обнаружился тоже в доме, на столике рядом с печью. Я решила, что подглядывать за мной будет просто некому, единственные живые заняты оружием, а все остальные уже не здесь. Я разожгла пламя под котлом и, пока вода нагревалась, я решила подыскать себе что-нибудь поприличней из одежды. В старых разбитых сундуках. К моему разочарованию оказывались только пыльные скатерти, праздничные платья и детский инвентарь. Всё-таки я нашла две довольно чистые рубашки, пару брюк, тёплый плащ и шапочку. А небольшой кусок мыла привёл меня в восторг. Я решила, что если уж в этом мире идёт охота на женщину, пусть они и ищут женщину, но не меня. Мне следовало замаскироваться. Помывшись, я заплела волосы в косу и спрятала их под шапочку. Рубашки я одела две сразу: одна, узкая, крепко обтягивала, а вторая, широкая, болталась. Таким образом, фигура не выдавала меня, потому что грудь была утянута, а балахон не давал определить, что под ним. Точно также я поступила и с брюками. Я была похожа на подростка, одетого с чужого плеча, зато мне было тепло и спокойно. Помывшись, закутавшись в плащ и насвистывая, я отправилась к складу. Над мёртвым городом зажглись звёзды, когда мы подошли обратно к Серебряным Вратам. Хами и Элланор, как мне показалось, кроме заплечных мешков с провизией были просто увешаны оружием с ног до головы: по луку за плечами, полные колчаны стрел, короткие мечи за спиной, кинжалы и рапиры, дротики и метательные ножи. Одежду Хами тоже сменил на зеленоватую эльфийскую и гордо вышагивал рядом с Элом. На эльфе красовалась такая же шапочка, что и у меня, на мой немой вопрос он ответил, что тоже решил замаскироваться и прячет уши. Издевается, гад, решила я, но промолчала. На всякий случай Элланор раздал нам золотые, серебряные и много медных монет. Мы вышли из Ворот и спустились по лестнице. Эльф остановился, уперевшись руками в стену, и прошептал:
- Керкион, эллохим сивиатт паллатро!
Ничего не произошло. Мы всё ждали и ждали. Шли минуты.
-Что случилось?- спросил Хами.
-Не знаю,- пожал плечами Элланор.- На моей памяти такого никогда не происходило.
-Похоже, в последнее время происходит только то, что на твоей памяти никогда не происходило. Что же, нам вечно сидеть здесь?
-Я не знаю!- огрызнулся Элланор.- Если бы знал, давно бы что-нибудь предпринял!
Я присела на корточки. Хами потёр нос и чихнул. Эл всё повторял и
повторял заклинание. Стены как стояли, так и продолжали стоять.
-Может, вернёмся назад?- предложила я.
-Нет, не получится. Дороги назад нет. Город проклят. Нас просто никто не пропустит.
-С чего ты взял?- удивилась я.
-Неужели ты не слышала, как мёртвые шептали о том, что они закрывают город навеки?
-Нет.
-Никто не сможет больше попасть туда,- с горечью произнёс эльф,- никогда. Дорога навеки закрыта мёртвыми. Слишком много крови пролилось в этом месте добра и света. Священное место осквернено.
-Делать-то нам теперь что?- нетерпеливо спросил Хами.
-Я не знаю! Если бы здесь был мой отец, он бы знал, как нам выйти, а он умер! Умер и всё! Никто нам не сможет помочь!
Мы замолчали. Но через несколько минут мы заметили свечение на верху лестницы. Что бы это могло быть?
-Смотрите!- указывал Хами в сторону слепящего источника света. Он всё приближался и ширился, пока не замер в двух метрах от нас, собравшись в тонкий луч. Необычный цвет зачаровал нас, и мы уставились на него, замерев на месте. Медленно сияние рассеялось, и мы увидели того самого убитого мужчину из разрушенного дворца. Я замерла, пытаясь навсегда оставить в памяти это необыкновенное зрелище: полупрозрачный, невероятно красивый в своём блеске и королевском величии он стоял перед нами, как живой, и грустно улыбался. Божественная гармония во всех чертах захватывала дыхание. Рана на груди так и осталась, но я старалась не смотреть на неё.
-Сын мой… - произнёс он, и сердце пропустило один удар. Такому голосу хотелось подчиняться, он сражал моментально, не давая шанса опомниться. Дух Ардалиона был не сравним ни с чем, просто это было что-то неземное. На минуту я пожалела, что мы слишком поздно пришли в Туминаэль и я не застала его живым.
-Сын мой, и ты, парень, и ты, избранница, - повторил он, и сердце отчаянно забилось, в его голосе слышалась боль. – Прахом пошло всё: и дела наших предков и весь народ наш. Позор нашего племени, Гайана, уничтожила всё. Ничего не осталось... Лишь ты, сын мой. Мои подданные умолили меня навеки закрыть Серебряный Город и дорогу в него, они прокляли его. Проклят и закрыт он будет до тех пор, пока не придёт воин-освободитель и не уничтожит всего зла, что скопилось в Шеготе. Только он сможет открыть дорогу в Город и восстановить его. Я думал, его отцом буду я, но это не так. Я не послушал Мегуса и был наказан за это. Прости за то, что перелагаю на твои плечи такую сложную задачу. Прости, что не справился с врагом сам… Кто-то из наших открыл Гайане дорогу сюда. Я видел его лишь со спины, но не успел узнать, кто он, знаю лишь, что он лесной эльф. Я открою вам дорогу во внешний мир. А ты отомсти за своих братьев, сын мой, отомсти!
Проговорив это, он исчез, и вокруг упал мрак, словно чёрная ряса монаха. За нашими спинами послышался треск. Мы обернулись. Сквозь узкую расселину, постепенно ширившуюся, пробивался чистый утренний свет. Во внешнем мире наступил новый день и вряд ли кто знает о трагедии, постигшей лесных эльфов. Мы вышли из Дуба и остановились, щурясь на ярком солнышке. Птицы радостно щебетали на ветвях, мелкие росинки самоцветами переливались под пронзительными лучами. Щель на дереве быстро заросла, не оставив и следа, теперь уже навсегда. Эльф со слезами на глазах низко поклонился Дубу.
-Куда мы идём?- поинтересовался Хами.
-В Шегот. Нас там ждут, - мрачно ответствовал он. Даже не поинтересовавшись, желаем ли мы с Хами попасть туда или нет. Ладно, подумала я, я ведь могу дойти с ними до ближайшего города, а там - прости-прощай.
Через лесную чащу шагали весь день, который показался мне вечностью… Элланор хмуро молчал, Хами что-то насвистывал себе под нос. В сущности, мы возвращались назад, на границу с Перигорией. Лес снова уходил в горы вверх, приходилось карабкаться, цепляясь за кусты и молодые деревца.
Когда в небе уже зажглась первая звезда, мы остановились на ночлег между тремя высокими соснами. Поужинав, мужики задумчиво глядели в пламя.
Оранжевые огоньки костра плясали на хитром лице Хами. Ветка перегорела посередине и обвалилась в золу. Раздался уютный треск. Внезапно Хами проговорил:
-Я на самом деле не перигориец. Я родился и вырос в Дивитласе, в избушке егеря. Давным-давно мой отец был допущен ко двору, поскольку лишь ему и нескольким ловчим было предоставлено право обеспечивать дичью королевский стол. Но государь умер, его место занял сын, и старший егерь за что-то впал в немилость. Я был слишком мал тогда, чтобы расспрашивать. Нас лишили всего, нашу семью изгнали из страны и мы обосновались в лесной глуши на севере Дивитласа, в непроходимых лесах, у подножия Бурых гор. Отец выстроил маленькую избушку на берегу Драконьего Озера, и мы вроде бы зажили нормально. Но через некоторое время умерла моя мать. Не знаю, то ли ей не хватало общества людей, то ли она заболела чем-то, но однажды утром она не проснулась. Не прошло и года после того, как мы её похоронили, как за ней ушёл и отец. Я похоронил его рядом с нею и глубоко задумался. Нужно было выбираться из этой глуши, нельзя было хоронить себя заживо. Я вышел на Большой Северный Тракт Дивитласа и, потолкавшись в тавернах, услышал, что неплохо платят наёмникам в Перигории, а также дают хлеб и крышу над головой. Это было то, что мне нужно. Отправившись туда, я понял, как сильно были преувеличены эти слухи. Но что было делать? Я не смог пройти обучение в перигорийском легионе. Оказалось, что у меня нет таланта к боевому искусству, на тренировках кто-нибудь обязательно выбивал мой деревянный меч и толкал меня в спину так, что я падал лицом в грязь, а потом все потешались надо мною. К тому же я слишком худ и мал ростом. Всё шло наперекосяк, и я подумывал смыться обратно, на Большую Дорогу, но однажды ко мне обратился сам король. Он попросил вывести его любовницу через тайный ход в его охотничий домик, к западу от замка. Я отлично справился с заданием и в дальнейшем исполнял подобные королевские поручения. Я был доволен своей работой потому, что меня пристроили в замке, неплохо платили, кормили, а у короля не переводились любовницы. В основном это были дворянские дочки, сдуру вбившие себе в голову, что таким образом они легко очутятся на месте королевы. Но не тут-то было! Королева была просто помешана на искоренении прелюбодеяния из любимого супруга и каждый раз, когда его величеству надоедала очередная пассия, он, якобы случайно, попадался с ней на глаза королеве. Большинству девок удавалось отделаться выдиранием волос, но было и такое, что двоих она уделала до полусмерти. Причём об этом знает весь двор и челядь, но от этого очередь к государю не сокращается, не знаю уж чем он их так привлекает… К тому времени я прислуживал ещё и королеве, то есть вовремя сдавал любовниц и не сдавал, когда не нужно…
-Ведёшь-то ты к чему?- мрачно спросила я.
-Я предлагаю вот что,- задумчиво поговорил он,- медленно помешивая угли в костре и подкладывая хворост,- нужно переждать определённое время и накопить как можно больше сведений о том, с чем мы собираемся бороться. Я предлагаю отправиться в мою заброшенную избушку и как следует всё обдумать. К тому же нам нужно набраться сил.
Минуты три царило молчание. Видимо, все переваривали информацию и ужин. Пламя также молча пожирало сучья. Я отхлебнула немного пратты и спросила:
-Хами, а тебе-то до всего этого какое дело? Ведь ты в любой момент можешь спокойно вернуться к людям.
Он вздохнул.
-Это вряд ли. В Перигорию мне дороги назад нет. Королеве Матильде нужно твоё сердце, насколько я знаю, она довольно злопамятна и вряд ли поверит мне, что я исполнил её приказ, слоняясь столько времени чёрт-те где. Влар не простит меня за то, что я упустил тебя. Он вздёрнет меня на первом же суку. Поверь, он тоже считал, сколько пальцев на твоей руке. Ясно, как день, что все местные неженатые дворянчики скачут по стране во все концы в надежде стать лучшими воинами…
Я грязно выругалась и скрипнула зубами. Да сколько же можно-то?
-В Дивитиласе правит всё тот же Гольдо, что сместил моего отца, мне туда пока не хочется, тем более что я слышал, старый монарх окончательно впал в маразм. В Карне свои законы и уклад жизни, я там не уживусь в любом случае.… Кроме того, мне с детства хотелось приключений на свою задницу. Куда бы я ни отправился, мне везде будет грозить опасность. Так что лучше окочуриться в какой-нибудь переделке, ведь, насколько я понял, старая ведьма не оставит нас в покое…
-А мы её,- глухо произнёс Элланор. Его помутневшие глаза уставились в землю, будто он медитировал.- Я согласен с тобой, Хами. Это действительно трезвая мысль. Странно, что она не пришла раньше в голову мне. Мы переждём в твоём домике до весны. За это время мы соберем нужные сведения и армию. Главным козырем будет Рианна.
-Да пошёл ты,- равнодушно огрызнулась я.- Я вообще утром своей дорогой ухожу. Где-нибудь в пещере шестой палец себе отращу и вернусь.
Он с изумлением поднял на меня свои честные, полные негодования глаза.
-Как?! Ты не собираешься участвовать в войне против Гайаны? Великие Боги, неужели это правда?!
Послушай, но ведь этого не может быть! Тебе предначертано стать матерью героя! Твоё предназначение заключается в этом! В уничтожении зла вся цель твоей жизни!- пафосно закончил он.
-Для чего ты меня вёл к своему отцу? - злобно крикнула я.
-В Пророчестве было сказано, что от союза с лучшим воином нашего мира… мой отец и был лучшим воином! Он убит, но всё ещё впереди и Пророчество сбудется!
Есть такие моменты, когда терпение лопается.
-Иди ты на … со своим пророчеством!
Хами хмуро швырнул в костёр большую охапку хвои, и громкий треск заглушил наши вопли. Я судорожно схватила дорожную сумку, запихивая в неё железную тарелку, кружку и две хлебные лепёшки. Эльф подскочил ко мне и схватил меня за плечи. Тревожно вглядываясь в мои глаза, он спрашивал:
-Скажи, ты ведь это не всерьёз? Ты ведь не можешь просто уйти? Пророчество…
-Я не вещь!- заорала я благим матом.- Чтобы мной распоряжалось какое-то тупое пророчество!
-Но я спас тебе жизнь,- кричал Элланор, тряся меня за плечи.- Хоть за это-то ты можешь быть мне благодарной и помочь?! Ты единственная, понимаешь, единственная, кто смог выстоять против неё один на один. Ты – священный знак, ты – символ нашей победы над Злом…
Я перестала себя контролировать.
-Я – человек! И я тоже спасала тебе жизнь! От Гайанат, сивиллы. Как ты можешь упрекать меня в неблагодарности?
Его глаза горели фанатичным огнём. Похоже, он реально верил в это несусветное пророчество.
-Помоги мне! Неужели тебя не тронула смерть моих братьев? Ты ведь можешь помочь мне отомстить за них! Только ты! Гайанат отняла у меня всё: семью, дом, друзей, королевство и подданных. Вместе мы сможем отомстить ей. Разве ты не этого ты хочешь?
Я покачала головой.
- Пофиг мне, понимаешь? Мне жаль твоих братьев, но это не моя месть. Если ты заметил, Гайана показала свою силу. При следующей такой встрече одна из нас умрёт. И я не думаю, что это будет она. И вообще, я не хочу помогать тебе, ты использовал меня в своих целях…
Он схватился за голову. Видимо, на мгновение представил, что месть не состоится. Конечно, я покривила душой насчёт эльфов, но его обман ножом стоял у горла. Он упал на колени и простонал:
-Мерзавка… подлая мерзавка… типичная представительница дикого мира,
где каждый сам за себя, ты ещё хуже, чем Гайана…
-А ты не древесный, а очень дубовый эльф!- обозлилась я и отвернулась от костра. Хами как-то грустно наблюдал за нами, но, тем не менее, молчал.
-Пока, Хами,- я махнула на прощание рукой и шагнула в тёмный Лес.
-Ты отправишься с нами!- проревел сзади злобный голос и эльф нагнал меня. Он обхватил меня и поволок обратно, к костру. Я вырвалась, и мы сцепились в драке, клубком катаясь по сырой траве. Увидев в его руках толстую верёвку, я поняла, что он хочет связать меня. Гнев охватил меня, как огонь охватывает бересту. Я упёрлась ему в грудь ногой, и мне удалось резко оттолкнуть его от себя. Тут же я откатилась на небольшое расстояние. Поднявшись на ноги, я увидела, что он идёт ко мне. Молнией мелькнула злая мысль, размазать его по земле, так, чтобы и не сразу обнаружили труп, но я с содроганием стряхнула эту мысль, как женщина стряхивает с плеча паука. Не знаю, что мной управляло, но я выставила перед собой раскрытую пятерню, защищаясь от него, и она вдруг загорелась жёлтым пламенем в лесной тьме.
-Стой,- тяжело дыша, сказала я, но он не остановился. Он видел перед собой иллюзорную цель, она стояла у него перед глазами, а ничего другого он и признавать не желал. Возможно, он видел, что его пытаются остановить странной силой, но я этого не заметила на его лице. Я была удивлена странным свечением, ощущая, в себе неведомую силу, которая поднималась от щиколоток и нарастала у гланд. Мне нужно вырваться отсюда!
-Стой,- твёрдо повторила я. Но и тогда он не остановился. Я глубоко вздохнула, зачерпнула горстью силу, что пульсировала в моём сознании жёлтым светом и резко оттолкнула Элланора сияющей ладонью. От этого, казалось, лёгкого удара его швырнуло назад, через всю поляну и шмякнуло о сосну. Хами кинулся к нему, склонившись над ним, он отыскал пульс на шее и с облегчением прошептал:
-Жив…
Он поднялся с колен и направился ко мне.
-Послушай, Рианна,- начал он.
-Нет!- металлическим голосом отрубила я. – Я уйду, и вы не будете преследовать меня.
-Послушай…
Я обернулась и предостерегающе протянула к нему ладонь. Она всё ещё полыхала жёлтым светом. Чёрная злоба волной встала передо мной и нахлынула удушливым зноем. Я чувствовала жар у глазных яблок, скорее всего, они также жутко светились в темноте, словно факелы, потому что Хами отпрянул, округлив глаза.
-И вы не будете преследовать меня,- скрежещущим голосом, от которого и мне самой стало не по себе, произнесла я.
Комары разлетались от меня в разные стороны, ветки елей били по лицу, сапоги мягко пружинили на кочках, тяжёлый мешок стучал по лопаткам. Я
снова была одна и свободна.


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:34

Продолжаю свою сагу. Я решила назвать роман "Воспоминания о Терраностре". Если это кому-нибудь интересно.

Глава 7.
Путешествие на юг.

Я шла всю ночь, спотыкаясь, падая, бредя наощупь. Меня гнали вперёд обида и упрямство. Горькие слёзы стекали по щекам и падали в чёрную траву. Я обрекаю себя на полную беспомощность, зато он меня больше не обманет. К чёрту. Всё равно я не вернусь. Я всё думала о той силе, что внезапно проснулась во мне от обычной злости. Откуда она взялась? Проанализировав последние события, я остановилась на мысли, что тот магический контакт с Гайаной не прошёл для меня даром. Ведь, кроме того раза, я больше не сталкивалась с колдовством, которое оставляло бы синяки. Похоже, какая-то часть силы ведьмы осталась в моём теле. Что ж, прекрасно, теперь я буду защищена хотя бы волшебством.
Пару раз я проваливалась с головой в ямы, засыпанные сухим валежником, и чудом не переломала ноги. Но злость гнала меня вперёд, и я, упорно цепляясь за грязные ветви и упираясь ногами в края ямы, карабкалась наверх. Лунные нити, таинственно серебрясь, пронизывали пульсирующий мрак и слегка запутывались в могучих ветвях елей. Он давали немного света, но и его было достаточно, хорошо уже было то, что небо было безоблачным. Не знаю, почему мне никто не попался навстречу, может, потому что я так шумно пробиралась по Лесу. Я шла очень долго, запыхалась, меня шатало, но я всё шла и шла. Нужно было идти до утра, утром будет светло и не так опасно, к тому же намного теплее. Зубы клацали, выбивая неровную дробь, мокрая роса оседала на мой шерстяной плащ. Глаза уже давно привыкли к темноте, но я всё равно хваталась за стволы деревьев, они казались мне чем-то вечным, незыблемым, способным защитить. Острые сучья хлестали по лицу, колючки коварно цеплялись за брюки, паутина повисала на лице, мошкара пригоршнями кидалась в атаку, туго набитый мешок колотил по спине, но я упрямо шла. Чтобы сократить время, мне пришло в голову считать. Когда счёт дошёл до второй тысячи, небо поголубело, и я облегчённо вздохнула. Видимость улучшилась, через некоторое время пробудились птицы, и Лес огласился их сонными криками. Деревья заметно поредели, а это значило, что начался обычный лес с высокими соснами и тонкими берёзками, иногда перемежаемый суровым ельником. Впереди небо зацвело нежно-розовым и медленно взошло солнце. Его лучи приятно согревали меня и я приободрилась. Постепенно и этот лес оживал: где-то далеко послышалось тявканье лисицы, застучал спросонья дятел, одиноко аукнула кукушка и дружно защебетали сойки. Я выбралась к просеке, подальше от деревьев, щедро посыпающих листьями, и стряхнула с себя лесной мусор. Глаза предательски слипались, голова клонилась набок, нужно было устроиться где-то и поспать пару часов. Подавив душераздирающий зевок, я пошла вдоль по просеке. Где-нибудь здесь должно быть какое-нибудь селение. И действительно скоро показалась маленькая деревенька. Я спускалась с холма, а деревенька стояла в низине, затянутая голубоватым туманом, и здорово напоминала манный пудинг с изюмом. Селение насчитывало около пятидесяти дворов, небольшой храм Семерых Богов, пашни, огороды, мост, наверное, через какой-то приток Эттадуна и ещё несколько крупных строений. У околицы на столбе была прибита опрятная табличка: «Добро пожаловать в гостеприимный Берратон!». Был тот ранний час, когда все ещё спали, и только полуощипанный петух на заборе неуверенно кукарекал, приседая и недобро косясь на меня левым глазом. Я показала ему язык и принялась искать постоялый двор. Он оказался в центре деревеньки, слева виднелась конюшня, сарай и колодец.
Двухэтажный сруб внушал уважение и говорил о надёжности. Над входом красовалась ярко размалёванная вывеска «Добрый Олень» и чуть выше - шикарные ветвистые оленьи рога. Если бы меня так не мотало от усталости, я бы расхохоталась. Определённо, у хозяина есть чувство юмора. Я потянула на себя дверь за широкую деревянную ручку, и она со скрипом поддалась. Весь сон как сдуло: в нос ударил ядрёный запах перегара и немытых тел, прокисшей капусты и пива. Я закашлялась и зашла внутрь. Огромное помещение занимали грубо сколоченные столы и скамьи, справа зиял чёрной пастью массивный очаг, в конце «зала» находилась стойка, за которой торчала чья-то башка. Подойдя поближе, я рассмотрела мальчишку, отчаянно зевавшего, так же, как и я. Он был в засаленном фартуке мышиного цвета одетом поверх промасленных штанов и рубахи. На вид ему было около тринадцати лет, пара прыщиков уже украсила его нос, белобрысые волосы взъерошены, словно перья у воробья, васильковые глаза мутные с утра. В левой руке он держал широкую глиняную кружку, в правой - полотенце, похоже, протирал посуду. Видимо, «бармен» не слышал, как я вошла, потому что с бесконечным удивлением уставился на меня. Я быстро сгорбилась и хрипло спросила:
-Комнаты есть? На одного человека…
-Да ты что! У нас со вчера всё занято...
-Я хорошо заплачу,- перебила я его, доставая серебряную монету и аккуратно выкладывая её на потёртую стойку. Глаза мальчишки мгновенно прояснились, он схватил монету, долго её разглядывал и мял, потом заюлил:
-А что же я скажу хозяину?
Я без колебаний выложила ещё одну серебряную монету. Это решило вопрос. Он унёсся будить хозяина. Вторую монету он, конечно же, заберёт себе. Я присела на лавку, стоять было невозможно. Глаза безбожно слипались и уже почти ничего не видели. Из какой-то комнаты на втором этаже раздались недовольные вопли, и на лестнице появился необъятных размеров хозяин: бочкообразное пузо, туго обтянутое засаленной одеждой и фартуком, вышагивало впереди него сантиметров на тридцать, спутанная рыжая борода сплеталась с баками. Он волок за шкирку какого-то тощего субъекта, который безуспешно пытался вырваться и что-то по-козлиному блеял. Хозяин невозмутимо вышвырнул его из таверны и вернулся. Когда он подобострастно дыхнул на меня вонью пережаренного лука и какого-то пойла, я даже открыла глаза.
-Благородный господин, я рад приветствовать вас в моём «Добром Олене». Ваша комната на втором этаже, никто не побеспокоит вас, клянусь. Тобко уже постелил вам свежее бельё. Если что-то нужно будет, вы только свистните - я всегда к вашим услугам.
-Угу,- кивнула я, снова засыпая. Он понял, что сейчас я усну прямо здесь, и помог мне добраться до вожделенной постели. Уже закрыв дверь, я плотно задвинула засов, пыхтя, придвинула тяжёлый сундук к двери и только после
этого кое-как раздевшись, упала на кровать. Долгожданный сон утопил меня
в своих волнах, не мешкая.
Мне опять снился тот же сон. Но на этот раз я была одна. Рубашка промокла от пота и липла к телу. Духота стояла страшная. Я шла по длинному коридору без дверей и советскими лампочками на грязном потолке. Они раскачивались без ветра, бросая на стены уродливые сумасшедшие тени, и жалобно скрипели. Внезапно передо мной снова оказалась та дверь, выкрашенная белой облупившейся краской. Я узнала бы каждую трещинку на дереве. Из-под неё пробивался неяркий свет. И вот, снова, дверь, медленно скрипя, поехала в сторону, раздражённо визжа ржавыми петлями. Меня затрясло. Сейчас Гайанат появится и посмотрит на меня. Ведь она ждёт меня там, как и прежде. Это даже хуже, чем смерть. Потому что смерть однократна, а эти мучения – вечны. Седая растрёпанная прядь мелькнула… белая накидка… тощие ноги с чёрными ногтями… нет, не смотри вверх, не смотри ей в глаза… иначе тебе конец. Но моя воля слабее, чем её, и мои глаза медленно поднимаются, чтобы встретиться с её страшным взглядом. Секунды падают, как взмахи метронома, размеренно и неумолимо. Здесь только мы и наш молчаливый поединок. Мне становится невероятно жарко, огнём горит вся одежда, руки обездвижены, таинственная сила стягивает их за спиной, я никак не могу освободиться, а её глаза всё ближе. Нужно скорее, скорее! ААаай! Как больно! Словно спину жжёт раскалённым железом. От боли я просыпаюсь и раскрываю глаза, одинокая слеза катится по щеке. Я не могу пошевелить руками, чтобы вытереть лицо. Темно. Странно. Готова поклясться чем угодно, что я не в своей комнате, за которую отдала два серебряных. Я лежу на дощатом полу, а сзади полыхает огонь очага. Поэтому мне так жжёт спину. Видимо искры попали на руки, и я проснулась от боли. Чтож, не было бы счастья… Я опять кому-то перешла дорожку. Запястья, туго перетянутые сзади толстой верёвкой, ныли от неудобной позы. Ноги свободны, это значит, злодеи где-то рядом и не боятся, что я убегу. Скорее всего, меня сдал хозяин, уууу, пивное рыло! Сразу мне его морда не понравилась. Когда глаза привыкают к мраку, я различаю скамьи и столы, беспорядочно сваленные в углах, на полу валяются около пятнадцати связанных женщин разного возраста и сословия, все молчат и не двигаются. От камина падает яркий неровный свет, холодный ветер задувает со стороны двери. Я оперлась на кисти рук и села. Пришлось подползти к ближайшей пленнице. Это была маленькая грузная женщина, она лежала ко мне спиной. Мне удалось обползти её справа и легонько пнуть. Она застонала и перевернулась на спину. Скудный свет очага позолотил пол, и я смогла рассмотреть её. Это была молодая ещё женщина, лет двадцати-двадцати двух, в добротной шерстяной юбке и полотняной рубашке, на её пухлых ногах были отличные кожаные сапоги. Спутанные рыжие волосы кудрявились на круглой голове и были заплетены в две косы, спадающие на грудь, маленькие чёрные глазки прятались в толстых щеках с ямочками, редкие морщинки собрались у рта и носа-картошки. Она была симпатичной, но черты её были искажены страданием.
-Оооо… - простонала она,- моя дочь… доченька…
-Что происходит?- спросила я.- Кто нас связал и почему?
Она заплакала:
-Ханаки напали ночью…
-Господи, новая напасть… Что ещё за ханаки?
-Великие Боги, ты что, не местная?
-Угадала. Так что произошло, пока я спала?
-Говорю же, ханаки напали, глухая ты что ли? – рассердилась она.- Всех мужчин поубивали, детей покидали в повозку, а всех женщин связали. Они погонят нас за повозкой.
-За каким чёртом мы им?
-Догадайся,- буркнула она.
Шапочки на мне не было, коса развалилась, короче, весь маскарад к чёрту. Нужно было остричься наголо.
Вот так. Из огня да в полымя. Как так я не проснулась, пока кричали люди, ломали мою дверь, не чувствовала, как связывают мои руки?
Я попыталась расспросить эту женщину. Но она только покачала головой:
-Мне и дела-то до тебя не было, я дочку в охапку схватила и бежать, да не успела только, хромой Звайх поставил мне подножку и меня сцапали. А ты спала, когда тебя приволокли, только стонала во сне да вроде плакала.
Я ужаснулась. Неужели Гайана настолько сильна? С каждым разом проснуться всё труднее. В один прекрасный день я и вовсе не проснусь.
Раздались грубые голоса, пинком жёсткого сапога дверь распахнулась, и в зал вошли несколько мужчин. Я отметила, их забавные причёски - длинные чёрные волосы, собранные в пучок на макушке, чем-то напоминающие самурайские. Одеты они были в обыкновенные шерстяные брюки и рубахи, но сверху на каждом была кожаная жилетка. За поясами торчали рукояти плетей, за спиной длинные широкие палаши. По-хозяйски они оглядели лежащих на полу жертв и на ломаном тцерти приказали встать. Тех, кто подчинился не сразу, или не поднялся, они подгоняли тяжёлыми сапогами, а некоторых от души вытягивали плетями. Они выгнали нас во двор и начали связывать верёвкой, одну привязывая к другой и выстраивая вереницей. Солнце ещё не взошло, и на горизонте голубело предрассветное небо. На телеге стояла железная клетка, сквозь её прутья тянулись ручонки маленьких детей и подростков. Утренний воздух оглашал надсадный плач ребят, поддерживаемый воплями женщин, некоторые окликивали своих, кто-то рыдал в голос, падая на колени. Оглядевшись, я рассмотрела на крыльце лужицы крови, а у дверей конюшни два трупа, лежащие лицом вниз, похоже, это были хозяин и его юный помощник. Скорее всего, их убили в трактире, а потом выволокли. Вокруг колодца тела были навалены одно на другое, я решила, что это были постояльцы. Я помрачнела. Где бы я не появилась, везде вокруг лежат одни покойники. Прям невезуха. Главаря было бы видно и за версту. Невысокий, широкоплечий, но очень ловкий человечек лет сорока с командным голосом. Я невзлюбила его сразу. Было видно, что он привык, чтобы ему подчинялись все и беспрекословно, он был влюблён сам в себя, свою походку и даже свои движения. Его широкое лицо украшали тонкие
усишки и самодовольная ухмылка. Ханаки (я их насчитала человек двадцать) подожгли таверну с четырёх углов, вскочили на коней, возница на облучке хлестнул лошадь, и телега покатила. Сразу раздались громкие вопли, видимо, многие тела родственников пленных остались внутри. Не думаю, что они были живы, потому что было видно, ханаки убивали сразу и с удовольствием. Поскольку мы были привязаны к повозке, то вынуждены были идти за ней. Два конных ханака замыкали колонну. Нас было немного, человек двенадцать, но понадобилось много времени, чтобы мы смогли приспособиться идти друг за другом так, чтобы не падать. Первой в веренице шла ещё молодая женщина тридцати лет, она была нарядно одета, её длинные чёрные волосы спадали на спину, за ней шла полная крестьянка тридцати лет, потом крестьянка постарше, лет сорока-сорока пяти, но, видимо, зажиточная, одета добротно и тепло. Дальше шла моя рыжая знакомица, она оказалась на удивление маленькой, вначале, я подумала, что она карлица, но сложение у неё было вполне нормальное. За ней - вихляющей походкой девица лет двадцати с двумя косами, потом ещё две крестьянки, мельничиха, вслух гордившаяся своей профессией, за её широкой спиной я, за мной пара молодых девиц, молчаливых и скорбных, и замыкала шествие сгорбленная старушка, неведомо как затесавшаяся среди нас.
Мы шли в пыли и грязи, а лес оставался у нас за спиной, будто молча прощаясь. Дорога уводила через обширные поля, с волнующейся на ветру пшеницей и овсом куда-то на юг. На нашем пути то и дело встречались небольшие деревеньки, выжженные дотла с наспех сколоченными виселицами на окраинах, и пустые глазницы домов грустно провожали нас, гремя обломками обгорелых ставень. В этой живой цепи, строго контролируемой по бокам десятком всадников, неизбежно происходили краткие разговоры, кои хоть и прерывались окриками воинов, но с той же периодичностью и возобновлялись. Много было и пустой болтовни, но я уловила суть. Ханаки - довольно древнее воинственное племя, отличающееся неуёмной жаждой грабить, калечить, убивать и насиловать. Много веков назад, после ряда их захватнических набегов, короли Перигории, Дивитласа, Туминаэля и Омеланира (как я поняла, это эльфийский город, внутри горы Перагон), объединились и нанесли сокрушительный удар по этому дикому племени. Тогда из ханаков чудом выжило человек десять, а то и меньше, и армии прогнали их далеко за Горы Алого Заката, где они начали влачить жалкое существование в скудных землях. Кроме того, рубежи вышеупомянутых стран обходили специальным дозором туминаэльские патрули - с запада, омеланирские - с юга, перигорийские - с севера и дивитласские - с востока. Поэтому о какой-либо угрозе забыли совершенно, и память о ханаках практически стёрлась из сознания терранострцев, о них могли рассказать лишь те женщины, кто был знаком с хрониками библиотек больших городов. Их нападение, мягко говоря, было неожиданностью, но пленницы
держались относительно спокойно, они были твёрдо уверены, что из-за ближайшего перелеска выскочит эльфийский, либо человеческий патруль и все будут спасены.
Гнали нас весь день как скот, без еды, воды и остановок. С одной стороны я даже была рада, что уже привыкла к таким перебежкам. Но вот не все переносили это испытание так же, как я. Одна не слишком молодая женщина упала от изнеможения и потянула за собой остальных. Неправда, что на привале все падают от усталости. Как только вечер спустился в долину и звёзды холодно засверкали на небосводе, захватчики раскинули лагерь и рассоединили живую цепь. Моментально я ринулась в кусты, серьёзно переживая, что из ушей польётся. И не я одна.
Желудок за секунды уничтожил жалкую горбушку, которую каждой пленнице выдали ханаки, и яростно заурчал, прося добавки. Пришлось запивать паёк большим количеством воды, которая, слава богу, была в наличии, благодаря правому притоку Эттадуна, Продну. Он плавно струился слева от нас, за грядой холмов. Под строгим конвоем нам удалось даже умыться ледяной водой. На ночь пленниц расположили далековато от костра, прямо на траве, прижавшись друг к дружке и стуча зубами от ночного холода. Дети в железной клетке долго кричали, но позже, видимо, усталость дала о себе знать. Окружённые часовыми, мы тоскливо смотрели в чёрное звёздное небо, надеясь завтра увидеть хоть какое-нибудь войско, которое смогло бы спасти нас. Я думала о той силе, которая швырнула Элланора, самое время было бы ей воспользоваться, но, как я ни старалась, ничего похожего в себе не могла обнаружить. Таинственная сила так же внезапно исчезла, как и появилась. Оставалось лишь досадовать и скрипеть зубами.
Но новый день не оправдал наших надежд. Засветло нас пинками подняли и, заново построив в цепь, погнали на негнущихся ногах вперёд, на юг, к горам, вдоль карнийского Пелара. Солнце палило нещадно, и я жалела, что оказалась в такой заварушке в самую середину лета.
Когда мы пересекли границы царства Лесных эльфов, женщины напряглись, но ханаки даже в ус не дули. Естественно, захватчиков никто не остановил. Нас гнали дальше, пленницы приуныли, я угрюмо молчала. Оставалась надежда на патрули из Дивитласа и Омеланира. Но почему-то мне казалось, что и оттуда нам никто на помощь не придёт. Иногда, когда человек куда-то выходит из дома, у него появляется такое ощущение, будто он что-то забыл. Вот и у меня было такое же ощущение. Я забыла Элланора. И у меня болезненно ныло сердце, сжимающееся от мысли, что я его больше не увижу…


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:36

Продолжаю свою сагу. Я решила назвать роман "Воспоминания о Терраностре". Если это кому-нибудь интересно

Мне интересно!
Я однажды выложусь...всё что я думаю поэтому поводу...но ето будет не скоро!
не отчаивайся и пиши!
Чертяйка++))

Глава 9.
В плену у ханаков.

Ханакское отродье обосновалось сразу за Ущельем Скорби. Там, в древние времена, ещё гигантами и великанами была отстроена огромная каменная крепость, с четырёх сторон окружённая толстыми стенами из тяжёлых булыжников. Разбойничье племя добавило вокруг замка каменных и деревянных пристроек и конюшен, по углам поставили по сторожевой башне метров сорок высотой. На каждой башне стояло по одному вооружённому дозорному с дугой лука за плечами, слева от солдата на деревянной балке висел гонг, готовый подать гулкий сигнал тревоги в любой момент. Из-под горы Убрас-Дир уже не гневный, а смирный, вытекал серый Эттадун, храня нечестивые дела бандитов. Раз в неделю ханаки отправлялись хозяйничать в беззащитные предместья Карны и обескровленной Перигории, ведь не было больше Невидимого патруля Лесных эльфов, и, может быть, даже Горных. Иногда эти головорезы привозили в клетках пленных, но наша партия была самой большой. Из их разговоров я поняла, что когда ханаки каким-то образом узнали о падении Туминаэля, они со страшной жестокостью ринулись истреблять мирное население, мстя за столетия, проведённые в изгнании. Тот факт, что нас не прирезали, словно свиней, следовало считать обыкновенным везением, так как ханаки, обезумевшие от безнаказанности и крови, поняли, что в боях они всё же потеряли некоторое количество соотечественников, и начали брать в плен женщин и детей, восстанавливая поредевшее племя. Наша партия, если её можно так назвать, была лишь одной из многих. Потом они совсем перестали привозить людей, так как мы вместе с остальными прижившимися пленниками заполнили обе оставшиеся пристройки. Меня угнетали разговоры ханаков о мировом господстве, ведь сначала они тупо уничтожали всё живое, а теперь принялись брать дань и сажать наместников в деревнях. Они планировали взять Пелар, Акафер, и даже Нелзидир, столицу воинственного Стокторна.
Многие женщины смирились со своей судьбой и начали жить во владетельном Ханаоре, как его гордо именовали ханаки, (хотя, на самом деле это было скопище крепостей и пещер, грязных и полузаброшенных), безвольными пленницами, кучами рожали, мыли, убирали и прислуживали ханакам, привыкая, что с ними обращаются как с животными. Хуже всего было то, что у многих женщин там были дети, которых держали в отдельном бараке и не позволяли видеться с матерями. Их встречи если и происходили, то совершенно случайно. Ханаки муштровали мальчиков и постоянно били. Это было бы похоже на спартанское воспитание, вот только греки воспитывали воинов, а эти дикари – безжалостных животных, способных бесцельно убивать. Девочки прислуживали так же, как и женщины, а ханаки использовали их для утех.
Сбежать оттуда было практически невозможно, выход за ворота - только ногами вперёд, а это меня не устраивало. Мы там жили, словно белые крысы в деревянной коробке, только в отличие от них нас преследовал постоянный страх, что этой ночью придут именно за тобой. Хотя черноволосая Марита, жена казначея из богатого Сагаллата, относилась к этому философски и спокойно уходила в обнимку с ханаками, говоря, что выбора-то, собственно, нет. Конечно, она была права, но мне казалось, что ей до смерти надоел старый муж. Юных Левию и Орею, пятнадцатилетних подростков, сразу же отвели к вождю и больше мы их не видели. В нашем бараке остались только: полуглухая старушка Дайя, добрейшей души человек и чистюля, толстая Парона, вечно злющая и всеми ненавидимая, циничная шлюха - Вирка с двумя длинными косами до крутых бёдер, две купеческие жены, Эриха и Карса, похожие друг на друга, словно близнецы, молодые крестьянки Алея, Ратта, Тамда, Сиал, Найя и вроде бы Таис; безответные и равнодушно-покорные, боящиеся своих хозяев, как огня. Больше всего я успела подружиться с рыжей гномихой Альмирой и двадцатилетней Каремией, приёмной дочерью писаря Паладдора. Томительными вечерами мы делились своими тайнами и надеждами и поддерживали друг друга, как могли.
Альмире было всего двести лет, то есть она была сравнительно молода, по гномьим меркам, на вид же ей было всего лет восемнадцать. С одной стороны то, что мужчины племени людей обходили её своим «вниманием», было хорошо, но было плохо то, что её единственная дочь была у них в плену. Гномихе приходилось намного хуже нас ещё и потому, что характер её был деятельный и кипучий, а ещё она происходила из какого-то очень благородного семейства. Это я уловила из обрывков её фраз и манеры держаться. Альмира была вспыльчива, но также и умна, и прекрасно понимала, что если выкажет непокорность, ханаки убьют её маленькую Филит. Дня не проходило, чтобы она не тосковала о своём любимом муже – Старне. Поначалу она даже пыталась заявить новым хозяевам, что она - высокая особа и её племя сможет задорого выкупить её, но над ней лишь посмеялись, избили и сказали, что сами решат, что с ней делать и когда.
Всё это постоянно угнетало её, приводя в дикое отчаяние, а мы ничем не могли помочь ей, кроме глупых утешений.
Если Альмира могла строить дерзкие планы и сквернословить, Каремия, напротив, была тиха, как осенняя вода. Её отец был страшим писарем короля Влара, того самого беспокойного Влара. Несмотря на то, что она была приёмной дочерью, именно ей должны были в скором времени перейти все полномочия престарелого родителя, которому недавно стукнуло семьдесят. Двадцатилетняя умница отпугивала всех претендентов на её руку и сердце своей рассудительностью и прохладным отношением к противоположному полу. Её отличали тёплые карие глаза и длинная толстая коса, она была худощавой и, возможно, поэтому выглядела измождённой. Беседы с ней умиротворяли, после них казалось, что не всё ещё потеряно, и плен - не последнее наше пристанище в этом мире. Отчасти из-за этого я ценила её больше других.
Время в Ханаоре тянулось бесконечно, будто зажёванный «Орбит». Прошло всего два дня, а казалось, что неделя. Жизнь состояла из вечной игры в прятки от пьяных воинов по ночам, чистки картошки и жидкой похлёбки, в которой плавали куски варёного мяса и овощей. Мне удалось под лавкой, стоящей у стены, выкопать неглубокую ямку тупым ножом. Это было очень тяжело и заняло два дня, но оно того стоило. За грудой старого тряпья и земли я могла скрываться почти всегда. По крайней мере вот уже четыре дня, когда ханаки приходили за очередной женщиной, чтобы увести её для своих утех, меня не нашли ни разу. Я, конечно, понимала, что всё это бред, и никуда мне не спрятаться, но ничего не могла поделать с природным инстинктом. На свой счёт я, конечно, не обольщалась и ждала, когда и я хлебну из этой чаши, и вскоре мои самые жуткие опасения подтвердились. Вскоре я заметила, что, меня не трогали и даже боялись бросить взгляд все мужчины, кроме начальника отряда который приволок нас сюда. Я была обречена. Он, что называется, положил на меня глаз. Всё чаще я стала ловить на себе его нехороший взгляд. Когда его чёрные глаза, словно дула двуствольного ружья, впивались в меня, я сбегала в барак и пряталась там в своём тайнике. Я смертельно боялась этого человека, инстинктивно чувствуя, что ничего хорошего от него я не увижу. И он не замедлил доказать это.
Через неделю началась травля. И первой жертвой была Каремия. Однажды ночью её уволокли к Гаману, начальнику восточного отряда. Она удивлённо и молчаливо вырывалась из ханакских волосатых лап, мы с Альмирой кричали и отчаянно висли на их локтях, но всё было бесполезно. Гномиха и я не сомкнули глаз этой ночью, а утром на порог барака два дюжих мужика швырнуло бесчувственное тело девушки. Когда мы ополоснули её холодной водой, она очнулась. Но по её пустым глазам мы поняли, что навеки потеряли её. Каремия впала в какое-то оцепенение, перестала есть, пить и разговаривать. Мы пытались кормить её силой, но её выворачивало обратно. Ханаки растоптали её душу, а без души её тело жить не могло. Вечером безвольную, сломленную девушку снова отнесли Гаману. А в полночь вернули. К следующему утру она свечкой угасла у нас на руках, не протянув и трёх дней. Горы Алого Заката на заре кроваво скалились сквозь узкое окошко барака, а мы с Альмирой сидели на грязном полу, прижавшись друг к другу, и как на предзнаменование смотрели на окоченевший труп молодой перигорийки, нашей подруги Каремии, накрытый драным покрывалом.


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:38

ЧЧёрртт...Я не успеваю!
Лан.
По восьмой вопросов нет. Р
Разве уж что Элланор как-то уж очень быстро её(главгероиню) испугался... даже догонять не стал Последнюю Надежду...Но это так, моё личное мнение...Вдруг он незнакомой магии боится?
И ещё. Город эльфийский жалко. Но ну не верю, не верю, что одна какая-то жалкая (или не совсем) колдунья кэээк даст, кэээк уничтожит нафих всех и даже не запыхается...
По грамматике пока не нашёл, за что зацепиться. пока ещё подумаю. Так держать!

Глава 8.
Элланор.

Элланор никогда не любил Ардалиона, своего отца. Ардалион – земледержец, Ардалион – вседержитель, так переводилось его имя с эльфийского. Его эра началась очень давно, когда на берегах свирепого моря Овлахат в яростном сражении объединившимися разбойниками и гоблинами был убит старый король Берегонд. Ардалиону было всего сто тридцать лет, когда царедворцы прочили ему трон. Он и без того был самым привлекательным претендентом на место правителя из оставшихся наследников, но соревнования на поле Мелиасс окончательно определили будущего государя. На нём юный королевич, единственный из всех, безошибочно поразил все цели сквозь расставленные ряды обручей, укротил дикого вепря и победил подряд десять противников.
В битве при Викароне он хитростью загнал гоблинов на Утёс Молчания и они, теснимые грозными рядами эльфов, разбились, падая со скал на острые камни. В Десятилетнем походе на Нрахан, спрятанный на юге Бурых гор, он уничтожил племя троллей почти полностью. После этого несколько веков не находили даже следов этих тварей.
При его правлении Храм Семерых Богов был украшен красивейшими мозаиками из жизни эльфийской элиты, мраморные статуи богов покрыты позолотой, отстроены мосты, парки, две башни для наблюдения за звёздами.
Он доказал во всех сражениях, что лучше воина не носила земля, а когда на весеннем чествовании Великих Семи он спускался со своей свитой со ступеней Сверкающих Палат, казалось, само солнце затрагивает сердца эльфов своими тёплыми лучами, настолько он был божественно красив. При дворе некоторые льстецы даже поговаривали, будто Ардалион - живое воплощение Великого Эламиля, но, конечно, вслух такого никто не произносил.
Но, тем, не менее, Элланор не любил своего отца. И всё же сердце дрогнуло в его груди, когда он увидел его труп с жуткой дырой в груди. Он почувствовал, что тонкая ниточка, связывающая его со всем, что ему дорого, оборвалась навеки. Злые слёзы обожгли его скулы, и он понял, каким глупцом он был, не ценя то, что у него было, он понял, что прошлая жизнь не вернётся никогда. И всё же он постоянно прокручивал в мыслях последний разговор с духом отца, размышляя, не утаил ли тот чего-нибудь по обыкновению своему или же вложил в свои слова какой-нибудь особый смысл. И дело не в том, что отец тоже никогда не любил Элланора, скорее, терпел, выражая все свои чувства с лёгкой прохладцей. И даже не в том, что однажды мать Элланора выбросилась из окна одной из самых высоких башен дворца. В противоположность своему яркому, любвеобильному супругу, после нескольких тысячелетий сменившему наскучившую жену на вереницу весёлых, беззаботных любовниц, Нивианта была воплощением добродетели. Вечно за всех вступалась, защищала обиженных и невинных, мирила поссорившихся, одаривала небогатых. Её ставили в пример, она была богиней с тёплыми голубыми глазами и волной русых, мягких, струящихся волос. Элланор помнил, что от неё всегда пахло ландышами, он помнил её ласковые руки, тихий нежный голос и трогательную материнскую заботу. Он любил её больше всего на свете, и, когда она укладывала его спать, он знал, что она расскажет ему новую захватывающую сказку. Ему казалось, что он помнит все колыбельные, которые Нивианта пела ему, когда он был ещё младенцем. Его маленькая деревянная кроватка тихо покачивалась, ночной воздух был напоен ароматами жасмина и арфалий, нежно журчал её мелодичный, переливистый голос, чувство счастья захватывало и, казалось, что все мечты могут стать реальностью. А потом, когда ему исполнилось всего пятнадцать лет, она погибла. Трудно описать, какое горе обрушилось тогда на него. Но постепенно он научился жить с этой раной в сердце. Он знал, что эта боль всегда будет с ним, до конца времён. Позже, из дворцовых сплетен Элланор узнал, что она застала мужа на супружеском ложе с дочерью какого-то дворянина, считавшегося одним из лучших друзей Нивианты. Кто-то предполагал, что она настолько любила Ардалиона, что не вынесла измены, а кто-то, что она слишком долго проповедовала о добродетели, чтобы увидеть разврат в своей семье, и не перенесла позора. Но факт оставался фактом: не оставив письма или другого объяснения, она повернулась к сыну, случайно вбежавшему в комнату, будто почуявшему что-то, и сказала ему:
-Прости меня, малыш…
И шагнула в вечность. С тех пор Элланор наглухо замкнулся в себе. Он не мог простить отца, естественно, виня его в смерти матери, и всё меньше и меньше общался с ним. С детьми придворных он не находил общего языка, они казались ему такими приземлёнными, такими недалёкими. А они, в свою очередь, думали, что юный принц презирает их и старались держаться от него подальше. Лишь когда Элланору минуло двадцать лет, в Туминаэль из Омеланира приехал его дядя, герцог Бервалльский, вместе с сыном Люциусом, которому недавно тоже исполнилось двадцать. Юноши быстро подружились и стали лучшими друзьями. Вместе они фехтовали и штудировали историю Терраностры в пыльных фолиантах, вместе воровали яблоки из заросшего сада старого Лирга, вместе мечтали о подвигах перед полотнами с изображениями древних сражений и героев. Шли годы, века пролетали как единый день. Минуло первое столетие ему и Люциусу, когда он обнаружил пару старых пергаментов в библиотеке, написанных рукой его матери. Ему вспомнилось, что во времена солнечного затмения ей являлись странные видения и образы, некоторые из них она записывала. Из всех записей сохранились всего два листа, на первом заканчивалось какое-то пророчество, а на втором невнятными словами сообщалось о возвращении Чёрной Гайаны, страшных потерях и мести, за совершённое много столетий назад злодейство. Среди строк упоминались имена Люциуса и Элланора. Юный эльф заинтересовался записями и показал их лучшему другу. Долго они гадали, как могут быть их скромные личности причастны к этим событиям и решили, что будут задействованы в свержении Гайаны. Они зачитывались легендой о Великом Эттеле, Люциус просто раздувался от гордости, ведь он был одним из нескольких прямых потомков героя двухсотлетней войны. И снова шли века, а в мире ничего не происходило, лишь всё так же распускались цветы и солнце всходило и садилось, реки меняли свои русла, по всему свету разливался мир и покой. И только два существа знали о грядущем апокалипсисе и дружно хранили свою тайну. Принц ощущал себя несколько ненужным в этом счастливом и безмятежном мире и даже немного перестал верить в туманное пророчество. Ему минуло пятьсот пятьдесят лет, он уже давно стоял на карауле у Серебряных Врат, часто ходил на разведку в Великий Лес и Горы Алого Заката, иногда ночевал у истоков Руидона в Бурых горах. Он вместе с Кратианом, Арато и Люциусом патрулировал Карну, границы Перигории и Омеланира. Их патруль даже прозвали невидимым за то, что они ловко умели маскироваться. Однако нигде не было даже намёка на появление Гайаны.
Да, он помнил схватку с горгульями на севере от Норматта, в Пустынных Холмах, их тогда сильно потрепали, но они уничтожили всех. Крылатые твари тогда здорово ранили Регарета и Люциуса и они не могли сражаться, но неуязвимый Арато и Кратиан методично расстреляли чудовищ из арбалетов, а он, Элланор, добивал их на земле, коротким мечом и охотничьим ножом. Чёрная горгулья кровь окрасила тогда печально жёлтую осеннюю траву Холмов у ног юного принца, и он почувствовал, как желудок рванулся к горлу. Но тут же, устыдившись, пришёл в себя, ему ведь предстоит великая миссия, что же будет с ним в великой битве с Гайаной?..
Он помнил сражение в развалинах Нрахана, старого города, который в давние времена населяли тролли. Им тогда пришлось особенно туго, гоблины из Грохочущих Пещер загнали их в смертельную ловушку в Холодной Низине. Они осыпали эльфов тяжёлыми стрелами, и приходилось полагаться лишь на толщину кольчуги и на быстроту ног. Когда Невидимый патруль смог занять оборонительную позицию, и спереди и сзади уже скалились клыкастые рожи гоблинов, среди которых в толпе осадными башнями высились пара-другая троллей и уродливые помеси троллей и гоблинов. Более изнурительного и кровопролитного боя Элланор не помнил со своего восьмидесятилетия. Врагов было много больше, и эльфы долго работали словно машины, мерно взмахивая и опуская свои короткие мечи, которые через некоторое время стали вдруг такими тяжёлыми. Трупы массивными горами забивали проходы и обороняющиеся раскидывали их ногами. Приходилось задействовать всю свою ловкость и выносливость, но нраханцы всё наступали и наступали, их было несметное количество. Он помнил, как предательски тряслись ноги от усталости и страшно болели мышцы на руках, как пот тёк по спине и с бровей, закрывая обзор. А враги всё шли и шли. Потом он не успел уклониться от острого пятиконечного скена, и он застрял в его левом плече. Боль мешала сосредоточиться, и он, не целясь, отрубал руки гоблинов вместе с палашами, которые те сжимали. Плечом к плечу вместе с Люциусом и остальными они, казалось, навеки застряли в этой проклятой Низине. Тогда, помнится, сильно ранили самого Арато, опытнейшего из них, именно в той битве вражеская секира лишила Регарета мизинца, когда он неудачно развернулся, и гардаатская сталь скользнула чуть ниже крепкой кисти эльфа. Когда они спустились в Холодную Низину, занималась заря, а теперь солнце обагрило скалы, потому они решили, что останутся там навсегда в общей куче трупов и собрались продать жизнь подороже. Не было уже сил на кличи и вылазки, обманные выпады и продолжительные атаки, но всё же внезапно лавина гоблинов закончилась, и им удалось разогнать и добить их. После той битвы им казалось, что они родились заново.
Когда товарищи Элланора отдыхали от бесконечных тренировок и патрулирования Терраностры в объятьях жён, любовниц и подруг, он часами просиживал в библиотеке. Ему доставляло удовольствие перечитывать древние пыльные хроники и легенды, там всё было не так, как в благословенной богами Терраностре, витиеватый язык королевских писарей искусно выкладывал историю фантастической мозаикой и облекал в тёмное полотно тайны. Элланора за глаза называли Принцем-Книжником, никто не понимал его увлечения, считая его капризом Его Высочества. Эльфа занимало путаное пророчество матери, он хранил его у себя в тайнике и не показывал никому. Ему часто казалось, что ещё немного, и он разгадает этот набор слов и всё встанет на свои места. Однажды, копаясь в документе, принц переставлял слова так и эдак. Внезапно он догадался, что речь здесь идёт о какой-то не совсем обычной девушке из племени людей, но дальше ничего разобрать было нельзя. Он грезил об этой девушке звёздными ночами и представлял её такой же прекрасной, какой была его мать. Он закрывал глаза и видел её нежную улыбку и белую кожу. Он был уверен, что даже если она и не будет принадлежать ему, то они станут хотя бы друзьями…
А потом не вернулся один патруль из земель, граничащих с Шеготом. И поползли мрачные слухи о наступающей с севера тьме. Страшные крылатые демоны атаковали Перигорию, Дивитлас осаждали свирепые гарпии и обнаглевшие гоблины. Тогда-то и появился Мегус, на каждом углу моливший о том, чтобы его выслушали. Выжившего из ума старичка игнорировали довольно долго, самостоятельно отбиваясь от опасных тварей, но чудовища атаковали всё большими и большими отрядами, люди, эльфы, гномы и ольмены гибли сотнями и, в конце концов, страны оказались в почти осадном положении. Вот тогда-то и заинтересовались дряхлым неудачливым волшебником, который бесконечно твердил на каждом углу, что боги явились ему и открыли будущее. Все знали, что путаные предсказания Мегуса никогда не сбывались, заклятья держались не больше дня, а наговоры не давали почти никакого результата. Но поверили ему сразу же, как только он подробно описал, как ему явились Великие Семеро и возвестили о скором появлении воина-освободителя. Последние сомнения исчезли, когда после его страстного рассказа перед толпой в Паладдоре, с чистых небес грянул гром, молнией рассекло вечевой столб и звенящий неземной голос, единый, но распадающийся на семь разных голосов, слово в слово повторил пророчество Мегуса.
Глава 10.
Южный Торговый Тракт.

Эльф и человек пробирались через лес, пронзённый тысячами ослепительных солнечных лучей. Мысли Элланора занимала Рианна. Точнее, её местонахождение. Всего три недели назад отец вызвал его к себе в Пурпурный Тронный зал. Король дал ему тайное поручение, тайное даже для Арато, начальника отряда, и «обнадёжил» тем, что в чёрном сердце Шегота подают признаки жизни гоблины и оборотни. Его величество уже отправил лазутчиков, но отряд из пяти эльфов пропал, как в воду канул. Монарха этот факт, безусловно, тревожил, и нужно было собирать козыри, пока не стало слишком поздно. С помощью своего дхайра он узнал, что на границе Перигории появилась женщина, по слухам, точнёхонько из пророчества, и уже начались волнения среди людей. Зная человеческую натуру, нужно было ковать железо, пока оно горячо, любой шанс был на вес золота, ведь король помнил двухсотлетнюю войну с Гайаной. Ардалион детально описал чужестранку и велел немедленно доставить её во дворец целой и невредимой. - Ни один волос не должен упасть с её головы, - подчеркнул он. - Она – наша пока единственная надежда на победу.
Откровенно говоря, внешне девица разочаровала принца, он ожидал увидеть совсем не то: она была лишь симпатичной, но не претендовала на ослепительную красоту его матери. Фигура была также непохожа на эльфийскую, характер оставлял желать лучшего. Но всё же сердце ёкнуло в Великом Лесу, когда он заметил, что на дереве оборотню до неё осталось всего пять локтей. Она была такой трогательно беззащитной, однако готовой постоять за себя, что именно это и расположило его к ней. Когда она наклеила на его ранки от сивиллиных укусов листья побережника, прикосновение её теплых ладоней проложило серьёзную борозду в его сердце. Элланор не хотел признаваться себе, но его коробила мысль о будущем, что будет потом - когда они вернутся в Туминаэль. Все мечты его пойдут прахом, ведь лучший из воинов - это его отец.
После гибели Серебряного города, в которую он до сих пор не мог поверить, внутренний голос коварно зашептал, что у него появился шанс, но разумом он сознавал - найдутся воины и получше него, и выбор её будет не в его пользу. Эльф боялся думать об этом, предпочитая пока просто оберегать её от всего.
Неведомое до нынешнего дня чувство вины отягощало его. Он всю свою жизнь мечтал о приключениях, путешествиях и победоносных битвах со злыми существами, а когда его мечты осуществились, он понял, что они не стоили гибели всего, что у него было, того, чего он ранее совершенно не ценил. Отца, Люциуса, строгого, но доброго Арато, надёжного Тилеона, мудрого Кратиана, подвижного Вальхиора. Сколько часов он провёл в мастерской у оружейника Мьядда, как немыслимо быстро бежало время под звёздами за диспутами по истории Терраностры с хронистом Лереем, как старательно и настойчиво учил его сражаться на мечах седой Гидарт… Где они все теперь? От них осталась только память. Одиночество оглушило его, бросив в широкое море растерянности. Казалось, жизнь сжала вокруг него холодную толщу пустоты, и он никак не мог понять, как от неё избавиться. Эта ниша требовала заполнения, и чем дальше, тем острее. Сильнее всего Элланор страдал от потери Люциуса, хотя и силился не показать этого. Теперь у него оставались лишь Хами да Рианна, незнакомые, далёкие, но такие необходимые.
Его словно ударили по голове, когда он понял, что Рианна уходит своей дорогой и ей плевать на проблемы Терраностры. Он мог рассказать ей о том, что она нужна не только этому миру, но и ему, ему лично, но нужные слова вставали комом в горле, а вместо них губы роняли какие-то глупости, досадные оскорбления. Когда Элланор увидел, что только испортил хрупкие оковы дружбы с чужестранкой, он пришёл в отчаяние. Оставалось действовать силой. Но она оказалась защищена какой-то магией, и так тряханула его о сосну, что он потерял сознание. Причём, он был твёрдо уверен, что магия эта тёмная и злая, внутренним зрением он успел увидеть, как исказилось её лицо, когда она вынула зачарованный щит. При использовании магии лицо колдуна всегда меняется именно так.
Когда он пришёл в себя, холодное утро промочило росой всю траву, а заодно и его одежду. Хами, сидя на корточках, невозмутимо допекал на раскалённых камнях перепелиные яйца, ароматный запах пищи проникал в ноздри, смешиваясь с сизым дымом костра. Элланор хрипло выдавил, надеясь неизвестно на что:
- Она всё-таки ушла?
Хами медленно обернулся, дирижируя дымящейся веткой:
- Ага. По-моему, она здорово разозлилась, когда тебе приспичило её связать.
Кончики ушей эльфа покраснели и он, чтобы скрыть смущение, подсел к костру.
- Ищи её теперь, свищи, по лесам да по болотам. Была надежда на героя, да вся вышла, - невесело пробормотал Хами.
Эльф покашлял и потянулся к яичнице.
- Ничего. Она далеко уйти не могла. Вот позавтракаем и отыщем. Всего-то ночь прошла. Если, конечно, ты тоже не надумал куда-нибудь слинять.
- Знаешь, принц, - задумчиво жуя, проговорил Хами, - я предпочитаю лично участвовать в переделке этого мира, а то наворотят всякого и меня не спросят…
Идти за Рианной было нетрудно: очевидно, она плохо видела ночью, оскальзывалась и, падая, хваталась за ветки и траву, обрывая их. Можно было бы идти по следам на земле, но и других было достаточно.
На опушке леса невесёлые мысли эльфа разогнал острый запах гари, и сразу же вспомнилась погибшая родина.
- Хами, мне что-то совсем не нравится этот запах, - проговорил Элланор, - давай-ка поторопимся.
Через минуту они выбежали к просеке и, взобравшись на холм, увидели, что долина, закругляющаяся прямо перед ними, охвачена пожаром. Обгорелые жилища и пристройки чёрными язвами гноились на изуродованном лице земли. Рыжие языки пламени долизывали остовы деревянных, обугленных домов, поленицы, сараи с заготовками сена. Осиротевшие куры и пара коров суетливо топтались вокруг огня, очевидно, не зная, куда податься.
- Звайхова задница! – вырвалось у побледневшего эльфа – её следы уводят прямо туда! Бежим!
Судя по тому, что от деревушки почти ничего не осталось, полыхало всё здесь довольно долго.
Элланор разозлился. Что ж за судьба у него такая? Все принцы жизнь проводят в охоте да пирах, а ему только и приходится ковыряться в обгорелых трупах!
- Во имя Иаххве, - простонал Хами, обходя развалины избушек, - как же мы найдём её? Звайхова девка просто блещет талантом попадать в неприятности!
- Должны были остаться хоть какие-то следы, давай посмотрим.
Встревоженный эльф долго ползал вдоль дороги, изучая малейшие трещинки и вкрапления слюды и камней. Иногда он что-то бормотал про себя.
- Эх, как там учил Арато… Здесь были люди, много людей на лошадях, человек пятнадцать-шестнадцать… Они приехали по южной дороге и уехали туда же… минутку, минутку… они везли с собой телегу, тяжёлую, нагруженную чем-то… за телегой следы… десять… нет, двенадцать, может больше, человек шли ровно за телегой, а за ними ещё два всадника…
- Слушай, Эл, а её следы там есть? Хоть какие-нибудь?- поинтересовался Хами.
-Не мешай! - рявкнул Элланор.- По-твоему, это так легко, читать следы, когда здесь прошла целая конница?
Он ещё долго ходил от какой-то разрушенной избы, которая раньше, похоже, была двухъярусной, до дороги и обратно. Когда Хами уже устал ковыряться в носу, лицо эльфа вдруг просветлело:
- Они увели её с собой, и она возможно жива!
- Ну, слава богу, - вздохнул Хами.
Путешественники отправились вдоль Южного Торгового Тракта через маленькие деревушки, ведущие к Карне. Этот широкий путь в четыре повозки шириной пролегал вдоль высоких холмов Окарины, плавно огибая их. Между холмами раскинулись поля с довольно плодородной почвой, дающей урожай два, а то три раза в год. Здесь расположилась независимая и очень зажиточная сельская местность, соединяющая Карну, Туминаэль, Омеланир, Перигорию и страну западных ольменов. С десяток крупных деревень, таких, как Берратон, Похра, Икеш, Чадер, и около семи мелких составляли эту маленькую область. Здесь жили исключительно крестьяне, выращивающие пшеницу, разводившие жирных овец, коров и коз, дающих кислое молоко. Каждую неделю они вывозили свой товар в Пелар, Акафер, Лхассу, Китлус, Гиппею, Норматт и Паладдор. С Омеланиром, Туминаэлем и Таянгаем у людей существовали особые договорённости, и по ним определённые семьи фермеров торговали и обменивали продукты на оружие, одежду и украшения, причём поставщики с обеих сторон были постоянные, то есть семейное дело переходило строго по наследству. Здесь всегда хорошо ели, пили и одевались, в каждом доме царило веселье и достаток. А теперь от всего этого благополучия осталось чёрно-серое траурное пепелище, да кучи убитых, разлагающихся на солнце. Только грай толстых ворон нарушал тишину могильника, в который превратилась Окарина. Мягко говоря, странно было видеть этот край опустошённым и разграбленным. Это могло означать только одно: война началась.
Солнце стояло в зените и палило нещадно, сейчас шла середина самого жаркого месяца - парыня. Со стороны Великих Богов было бы милосерднее послать холодный дождь, но небеса были неумолимы, и путники, истекая потом, шагали дальше по пыльной траве. В кустах надсадно верещали цикады и кузнечики, над изумрудными холмами, испаряясь, дрожало прозрачное марево, с почвы горячие волны жара ошпаривали лодыжки ног, будто пламя кузнечного горна.
Путники шли по следам похитителей, которые, похоже, чувствовали свою силу и не боялись оставлять свои следы на Южном Тракте. Довольно чёткие отпечатки копыт и колёс бороздили высохшую за лето Дорогу, идти по ним было нетрудно, иногда даже попадалось углубление от подошвы сапога Рианны, Элланор легко выделял его среди других: ведь обувь была эльфийской работы.
За весь день друзьям никто не встретился, и это было чрезвычайно подозрительно. По Южному Тракту вечно грохотали тяжёлые обозы с вином из Карны, с шерстью и льном из Дивитласа, с рыбой и огромными крабами из Лхассы, а теперь стояла какая-та непонятная тишина. Караваны - душа Тракта - замолкли, и казалось, что вечно живой поток торговцев вымер.
- Интересно, кто сделал всё это?- спросил Хами, - обводя рукой длинные безлюдные поля с выжженными дотла домами.
- Да уж, было бы неплохо узнать это, - согласился Элланор. – Одно могу сказать точно: это не гоблинских рук дело. Гоблины бы ограничились пожирательством трупов, а эти скоты попросту убили и сожгли кучу народу. Это явно сделали люди.
- А может, дракон?
- Драконы не берут пленных, - возразил эльф.
Они немного помолчали, но любопытство Хами взяло верх.
- Гоблины - не трупоеды, - сказал он.
- Ну, конечно, - отозвался Элланор, - они едят людей живыми, пока те ещё трепыхаются. Это доставляет им большее наслаждение и считается деликатесом.
- Неправда, - упёрся парень.
- Да я сам видел!
- Ну, конечно, - ухмыльнулся Хами, - вы ведь воюете с гоблинами с начала времён, эльфам просто выгодно сочинять о них сказки, типа тех, что гоблины – мерзкие чудовища, кормящиеся человечиной.
- Да ты хоть одного видел? – возмутился Элланор. – Ты видел, как они насилуют девушек, жрут детей, отрубают головы мужчин и сажают их на колья! А кольями этими они огораживают свои пещеры!
В сгущающихся сумерках путники медленно приближались к подножию Гор Алого Заката. Местность забугрилась холмами и булыжниками, растительность поредела, но в пылу спора они не заметили этого. Тракт здесь круто заворачивал влево, в предместья карнийского Пелара, следы же похитителей уводили прямо, через узкие горные тропы, густо поросшие ольшаником и вереском.
- Нет, не видел!- кричал человек. – Если бы я хоть мельком их увидел, я бы с тобой здесь не спорил!
- Да если бы ты хоть мельком их увидел, тебя бы здесь сейчас не было! Будь хотя бы немного благодарен за то, что твою жалкую жизнь оберегают… оберегал, иммидхим, невидимый эльфийский патруль!
И вдруг Элланор замер. Его острый слух уловил негромкий треск веток справа. Он прислушался. Ничего.
-В чём дело?- громко спросил Хами и тут Элланору опять послышался шум за деревьями.
-Тихо, - прошептал он, - отходим к холмам.
И, не отводя взгляда от зарослей, попятился назад, к природной насыпи. Хами проследил за взглядом эльфа и обернулся, но было поздно. От ужаса он замер на месте и наблюдал, как жуткие, похожие на огромных пауков, тени лезут прямо на них из кустов, земли и травы. Их было много, будто чёрная река вышла из берегов, и Хами, не раздумывая побежал к холмам. Промчавшись мимо Элланора, который стал, как вкопанный и угрожающе выставил перед собой остриё меча, он увидел, что тёмные фигуры окружают их, и вернулся к эльфу.
- Вставай спиной к моей спине. Доставай метательные ножи и держи меч наготове,- коротко и спокойно командовал Элланор, чувствуя, как трясёт Хами.- Это всего лишь гоблины, которых ты так старательно накликал.
Кольцо фигур сузилось и стало настолько плотным, что появилась возможность рассмотреть их в сумерках. Они были больше похожи на животных: длинные передние конечности, как у обезьян, с чёрными когтями, короткие ноги, чешуйчатая зеленоватая кожа, сквозь длинные прорези неровно скованных шлемов светились жёлтые глаза с узким зрачком. Однако эти животные говорили, носили металлические панцири и держали в лапах кривые палаши и сабли. Многие сжимали рукояти боевых палиц и скалили острые зубы, служившие также неплохим оружием против их врагов. У многих на шлемах была исцарапанная гравировка: обнажённый палаш в кольце. Элланор узнал этот символ, его использовали гарбадские гоблины, которые были ещё опаснее нраханских, но он отлично помнил, что самых воинственных из них Невидимый патруль прирезал несколько месяцев назад вместе с главарями, недалеко от развалин Аффиреона, а это намного восточнее, чем Пелар. Мало того, за такое короткое время гарбадцы успели неплохо вооружиться и пополнить свои ряды! Ещё один дурной знак, означающий, что Терраностра скоро будет залита кровью.
-Ш-шшш! Еда! – шипели они со всех сторон.
- Соберись, - вполголоса говорил Элланор Хами,- вспомни, как я учил тебя метать ножи в Серебряном городе. Сосредоточься. Если замешкаешься - они сожрут тебя. Слабое место - шея и ноги, целься точнее, начнём по моему сигналу.
-Давай!- крикнул эльф, когда враги подобрались ближе, и швырнул два ножа вперёд. Два трупа мешками упали на землю. В это же время Хами выбросил свой нож и каким-то чудом попал в прорезь шлема гоблина. Дико воя, тот упал, затоптанный своими собратьями. Ещё двоих сразил Элланор, Хами теперь везло меньше: ножи натыкались на латы и, соскользнув, падали в ночную траву. Лишь два из них достигли своей цели. Человек видел во тьме намного хуже, чем эльф, который без устали умертвлял попарно гоблинов, поэтому к Хами подкрались ближе и ему пришлось обороняться мечом, взятым из эльфийских кладовых.
-Не разворачивайся к ним спиной!- кричал Элланор, выхватив меч, отрубая голову одному и разворачиваясь для парирования удара другого.
Хами решил использовать тактику неожиданности. Он дожидался, когда гоблины подходили достаточно близко, резко падал на колени и подрубал им ноги, а когда следующие за ними начинали нагибаться, он наносил им удары мечом по чешуйчатым шеям. Элланор дрался умело, экономными быстрыми движениями, отточенными веками. Он мягко уходил от ударов палаша и, дожидаясь, когда гоблин по инерции наклонится вперёд, с силой отрубал голову, закованную в шлем. Когда гарбадец замахивался палицей, эльф рубил мечом незащищённые подмышки врага вместе с панцирем. Звенел металл, злобно и алчно рычали чешуйчатые твари, отчаянно сражалась пара путников у подножия Гор Алого Заката, одного за другим они укладывали своих врагов на чёрную траву, ставшую скользкой от гоблинской крови. Уже часто-часто высыпали звёзды на аквамариновом небе, и бледная луна осветила место схватки, а остатки гарбадского отряда, остервеневшие от смерти и ярости, продолжали атаковать свою добычу, которая так настойчиво сопротивлялась. Руки у Хами заметно дрожали, для каждого удара теперь нужно было собирать все силы, что остались в промокшем от пота теле. Элланор устал немного меньше, но всё же и его удары стали не такими сосредоточенными, как вначале.
-Когда же,- прохрипел Хами,- когда же они кончатся?
Элланор промолчал. Около сорока гоблинов было вначале схватки, примерно двадцать семь они положили, но больше просто не смогут. Их слишком много. А сил больше нет. К тому же у Хами резаная рана через всю грудь, а у него на бедре, и довольно глубокая. Ничего не остаётся, как только умереть в бою.
- Мы должны были быть осторожнее, Хами, - наконец произнёс он, - Это наша вина, что они застали нас врасплох. Нам повезло, что у них нет арбалетов или стрел.
В этот момент Хами охнул и осел на землю. Стоило Элланору нагнуться к нему, как эльф ощутил град страшных ударов. Гоблины атаковали их здоровенными камнями из пращей сразу с нескольких сторон. Приёмом Падения Звезды ему удалось отбить несколько булыжников мечом, но один из них, просвистев, угодил ему в голову, чуть ниже виска, и тьма завернула эльфа в плотное покрывало.
Гоблины, радостно улюлюкая, подбежали к добыче и убедились, что она обездвижена. Многие из них, озлобленные продолжительной схваткой, наносили мощные удары и пинки по бесчувственным телам, отыгрываясь за свои ранения.
-О-о, какая удача! Откормленный человек и жалкий эльф! – расхохотался косорылый гоблин.
-Сожрём их, сожрём прямо здесь!- утробно рычали легко раненые, - Они уничтожили почти весь наш отряд!
- Да, да, сожрём! – подхватили остальные, с готовностью доставая охотничьи ножи для разделки.
– Поглядите-ка, да, похоже, он царского рода!- сказал кто-то, указывая кривым когтём на ремешок, перевивающий волосы эльфа.
-Этим может заинтересоваться госпожа!- заметил косорылый, - она приказала доставлять ей любого эльфа, а в особенности королевских кровей, живьём.
-Пусть никто не узнает, каких кровей он был!- прошипел одноглазый гоблин, которому Элланор отрубил пальцы.- Я сожру его печёнку!
С этими словами он схватил за волосы бесчувственного Элланора и, поддев ножом, перерезал кожаный ремешок на его лбу.
Х-лахх!- хлестнул острый палаш, и половинка головы изуродованного гарбадца упала на землю, а за ней постепенно осело туловище. Косорылый гоблин деловито слизнул длинным языком чёрную кровь с палаша, наслаждаясь произведённым эффектом.
- Главой отряда был Гра, он убит, теперь им буду я. Я видел, что делает госпожа с теми, кто смеет ослушаться её. Если мы съедим этого жалкого эльфийского выкормыша, как этого хотел Сив, Гайана превратит нас в своих мёртвых рабов. Пока мы бросим его в яму, вместе с этим человечишкой и известим её о добыче. Не будем рисковать, друзья,- он широко развёл руки в стороны, будто выказывая своё расположение и дружелюбие, но остриё клинка в левой руке говорило об обратном и гоблины опасливо попятились.
-А человек? – уже сдержаннее, но с жадной надеждой, спросил низенький гарбадец. – О человеке ничего не было сказано? Дай нам хотя бы его!
-Нет,- твёрдо ответил новый глава отряда, - он тоже может оказаться нужным ей. Если он окажется бесполезен, вам всем достанется от него по куску. Ты, Акк, и ты, Шо, будете стеречь яму с пленниками, а я обрадую госпожу вестью о них. Ты, Паа, вместе с Рызом пойдёшь и добудешь какого-нибудь мяса в горах. Мой отряд не должен голодать из-за паршивых эльфов!- закончил он под одобрительный гул.


Нихрена тема не закрыта, потому чтоя пишу этот роман каждый день, допишу его и выложу здесь весь!!!

Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:40

Глава 11.
Лицом к лицу с врагом.

Из оскаленных пастей собак рвалось чудовищное рычание и капала жёлтая пена. В бурых глазах ясно читалось обещание с наслаждением перегрызть сухожилия и долго точить острые клыки об обглоданные дочиста кости. Мгновение - и они вырвутся. Стоит ему хоть чуть-чуть ослабить ремни - и они вцепятся мне в горло, отрывая от меня сочные куски.
- О, я вижу в твоих глазах страх, - удовлетворённо произнёс он.- Это хорошо. Это значит, ты осознаёшь, что я не шучу.
Да уж, страха в моих глазах было хоть отбавляй. Мне хотелось слиться со стеной воедино, стать одномерной, чтобы они не смогли ухватить меня своими страшными зубами. Внезапно я вспомнила, как однажды из загородного лагеря ночью ушёл мальчик, он в темноте попал на территорию базы отдыха, которую охраняли нецепные собаки. Когда ребёнка нашли, многих кусков мяса на теле у него недоставало, псов еле оттащили. Очень кстати вспомнилось, надо сказать.
-Ну?- он нетерпеливо дёрнул поводами и собаки подались назад.
Я представила, что испытала Каремия, когда её притащили к Гаману. В горле пересохло. И до самой смерти знать и помнить это… Это будет больно, очень больно, никто не знает, как я боюсь боли. Говорят, если расслабить мышцы, боль будет не такой сильной…
- Я сейчас отпущу их!- шипел он.
-Лучше собаки, чем ты,- прошептала я и зажмурилась. Мощный капкан острыми зубцами сдавил икру, и она сразу намокла. Я упала. Боль пришла одновременно с криком. Я так ещё никогда не кричала. Чудовище рвало мою ногу, а я отчаянно молотила его по голове, стараясь оторвать от себя. Боль была просто невыносимой, но вдруг капкан отцепился. Дрожащие губы почувствовали солёные слёзы. Так страшно было открыть глаза, но, сделав это, я увидела, что он оттащил беснующегося пса и намотал на штырь ремни со связкой рычащих убийц. Тошнота метнулась к горлу, когда я увидела, что собака с окровавленной мордой что-то сглотнула пастью. Главное не смотреть на рану. Я попыталась встать, опираясь на стену и на здоровую ногу. Крупная дрожь пробирала насквозь. Повернувшись, Манар бросил оценивающий взгляд:
- Не будем портить твою шкуру… Ну что, теперь твоя решительность поугасла?
Дождавшись, когда его лицо окажется поближе, я с воем вцепилась в него когтями.
Тяжёлый кулак врезался в живот, моё колено заученным движением вонзилось ему в пах. Распрямившись, он ударил в лицо так, что у меня зазвенело в ушах. Я упала. Второй удар пришёлся по скуле, третий рассёк бровь, кожа лопнула и густая кровь хлынула в левый глаз. Он стоял надо мной, скрестив руки на груди, сильный, жестокий:
-Ну? Хочешь ещё или всё-таки согласишься сама?
-Выродок…
-Я сломаю тебя, сучка!
Два пинка под рёбра. Лошадь лягается нежнее.
-Тварь...
-Господин Манар, князь зовёт вас на военный совет!
Увлёкшись, он не услышал топота сапог. Солдат, терпеливо ожидающий за его спиной, кинул на меня равнодушный взгляд.
- Как обычно, в покоях Его Светлости?
- Да, господин Манар.
- Отлично, будет пир. Убар, брось эту суку в тёмную.
- В северном крыле, как обычно?
- В южное, на двое суток.
Краем левого глаза, который постепенно начал заплывать, я заметила, как вытянулось лицо солдата. Он торопливо козырнул Манару, сбегал за пузатым стражником, под брюхом которого болталась, позванивая, тяжёлая связка длинных медных ключей, а в правой руке горела толстая свеча в подсвечнике, в левой же – незажжённый факел. Я поднялась с пола, но начальник западного отряда ударом слева швырнул меня к стене и наклонился:
- Я велю привести тебя через двое суток из южного крыла. Если ты выживешь. А если ты выживешь, тебе Светлыми Чертогами покажется моё ложе!
Воин скрутил мои руки за спиной так, что пришлось согнуться. Толстый, ухмыляясь, зашаркал перед нами.
Вниз по лестнице они потащили меня из этого подвала, который я про себя назвала пыточной, и повели длинными коридорами куда-то направо, к чёрному провалу в стене, забранному ржавой решёткой. Оттуда напахнуло тухлятиной, на запах которой с готовностью отозвался спазмами желудок.
- Вот они, чёрные ворота в преисподнюю. После смерти ты попадёшь прямо в заботливые когти Звайха. Добро пожаловать, добрая гостья, - протянул шарообразный стражник, зажигая промасленный факел от свечи, – ты ведь помнишь, почему Звайха назвали Звайхом? Это был звук, который издавали его острые клешни, когда он шинковал в капусту прогневивших его. Звайх, звайх, - он изобразил галочку и подвигал пальцами.
Я заметила, как передёрнуло солдата от этого движения. Отворённая решётка зловеще заскрипела, и мы спустились по лестнице в кромешную тьму, слабо освещаемую трещащим факелом. На площадке, ярусом ниже, оказалась массивная металлическая дверь, опоясанная тремя засовами. Кроме того, она была заперта на три замка, будто ханаки пытались что-то спрятать здесь, что-то неподвластное им, тёмное и бесконечно злое. Мы вошли внутрь, и я ощутила, как давно здесь никого не было. Влага и плесень, покрывающие каменные стены, словно поглощали часть огня, вообще чувствовалось, что это место как минимум враждебно людям. Оно не было создано ими, не было оно создано и для них. Но сейчас меня занимала рана на икре. Каждый шаг отдавался пульсирующей болью, по щиколотке текла кровь, горело лицо и рёбра. Ненависть ядовито колыхнулась внутри. Ублюдок ещё поплатится за всё это.
Длинный коридор сворачивал налево в другой, густо оплетённый паутиной. Удушливый, застоявшийся воздух оседал на лице и сковывал движения. Что-то частенько похрустывало под ногами, иногда попадались жёлтые кости, и я ни на секунду не сомневалась, что они человеческие. Толстый страж притих, видимо, даже он побаивался тревожить понапрасну это место. Единственное, что он пробормотал за всё время, было:
- И чего Манар решил её в южное? Лучше б сразу башку отрубил, да и дело с концом. Видимо, сильно обидела. А если бы дура согласилась, то выжила бы…
Его не было вчера в северной башне, когда меня приволокли и швырнули на каменный пол перед Манаром. Тюремщик не видел, как от страха я сильно прокусила начальнику западного отряда губу, некисло зарядила в пах, а когда и это не помогло, смачно плюнула в мерзкие тараканьи глаза. Этого он простить не смог. Он твёрдо решил сломить меня так, чтобы ползала перед ним на коленях и вымаливала прощение. Только я ненавидела его с каждой минутой всё сильнее. И если бы могла, обязательно бы убила. Причём в самым жестоким способом.
Во мгле начали просматриваться широченные черные дыры по бокам коридора – зарешёченные камеры. И что было примечательно, высота их была просто огромной, может даже метров десять, потолок просто терялся во мраке. Вспомнилось, как Альмира рассказывала мне, что крепость строили великаны. Полнейшая тишина красноречиво говорила о том, что живых здесь нет, ни одного звука не отозвалось на топот наших ног, ни стона, ни крика, ни проклятья… Я невольно поёжилась, насколько позволяло избитое тело. Чёрт, ну и сдохну тут и что? Разве лучше умереть как Каремия?
Заскрипела ржавая решётка, меня толкнули в спину, внутрь камеры, и грязные камни поздоровались с моим лицом. Дверь захлопнули быстро, я даже не успела встать. Солдат просунул руку сквозь толстенные прутья и что-то бросил на пол. Ханаки переглянулись:
-Нужно уходить, - и обернулись ко мне, - прощай, девка. Поешь перед смертью.
Кажется, в их глазах мелькнуло сочувствие. Если ханаки вообще способны его испытывать.
Пока их приглушённые шаги таяли во тьме коридора, я наощупь нашла свёрток из мешковины. Там была маленькая свеча, два кремешка, мех с вином и кусок хлеба. Мысленно я поблагодарила солдата. Здесь и так живёшь впроголодь, изредка перепадает что-нибудь, а тут такой подарок. Жуть, казалось, что я одна в целой вселенной, сверху не проникало ни единого звука, а торопливые шаги ханаков затихли совсем.
Пугающая тишина забиралась под рубашку, сковывая мышцы и заставляя дрожать, хотя холодно в подземелье не было. Скорее, сыро, душно и неприятно тепло, будто кто-то дышал в затылок. Зажечь свечу не получалось долго. В кромешной мгле раздавалось только чирканье одного кремня о другой да моего напряжённое дыхание. Не знаю, сколько времени прошло, но, в конце концов, искры рассыпались по полу и зажгли фитиль. Я прижала свёрток с едой к груди, чтобы не потерять, и принялась со свечой в руке обследовать стены. Горячий воск тихо плакал в моей руке, словно успокаивая, будто единственное живое существо, связывающее меня с внешним миром. Камера была огромной, я попыталась представить, какого же роста были гиганты. Четыре каменные стены, сложенные из круглых булыжников и промазанных каким-то раствором, были покрыты толстым слоем зелёного мха и лишайников. Я пробовала простучать их, но осыпался лишь мох, стены остались недвижимы, как гранит, с них не упало ни песчинки. Строили, блин, на совесть. В длину темница оказалась около девятнадцати шагов, а в ширину около двенадцати, образуя почти правильный прямоугольник. В левом дальнем углу я нашла небольшой рассыпавшийся скелет, похоже, женский, но за точность определения пола я бы не поручилась, может быть, это был и подросток. Кое-как осмотрев его, я установила, что человек всё же умер давно: кости сильно пожелтели, утратили прочность, но, кажется, были все на месте. Я уселась на холодный пол рядом с бывшим жильцом, брызнула на рану немного вина, оторвала лоскут от рубашки и, стараясь не закричать, туго перемотала икру. Огонёк свечи, стоящей на полу вытянулся ровно, как одинокий солдат, а это значило, что ветра нет, а значит и отдушин тоже, дверь в преисподнюю закрыта наглухо, выбраться невозможно.
Время потянулось бесконечно. Сначала, чтобы не сойти с ума, я пыталась считать. На пяти тысячах девятисот шестидесяти четырёх я споткнулась, плюнула и начала перебирать воспоминания. Итак, два года назад, скромному библиотекарю на день рождения вместо путёвки в Египет или подарочного сертификата для похода по салонам красоты подарили тяжеленную старую книгу. Каков подарочек! Надо же додуматься подарить библиотекарю книгу! Я мысленно улыбнулась, вспомнив выражение своего лица. С досады я забросила её на шкаф, чтобы она даже видом не напоминала о своём существовании. Бог знает, сколько бы она лежала там, если бы не случай. Примерно через год и восемь месяцев соседний музей организовал выставку старинных книг. Естественно, я согласилась участвовать в ней в качестве организатора и представителя, ведь деньги-то лишними не бывают. И внезапно вспомнила, что где-то на шкафу, среди коробок, валяется злосчастный экспонат. Я с трудом достала пыльную книженцию и решила привести её в порядок перед выставкой. Нужно ведь хотя бы знать, о чём она, пусть даже из аннотации. Никакой аннотации не было. Не было внутри вообще ничего. То есть страницы, конечно, были - тёртые, пожелтевшие, но на них ничегошеньки не было, ни единой буковки. Трудно поддаются описанию те чувства, которые я испытала по отношению к коллективу библиотеки, расщедрившемуся на такой офигительный подарок. В мягко говоря расстроенных чувствах я легла на страницы раскрытой книги, занявшей почти весь стол. Я подумала о том, что жизнь дала трещину и стала похожей на жопу. А ещё о том, что скорее рак на горе свистнет, чем мне хоть когда-нибудь повезёт. Я-то думала, что это какое-нибудь художественное произведение или, на худой конец, книга, представляющая историческую ценность… А это так, прикол такой… Позавчера Виктор прямо сказал, что не будет встречаться со мной, если я не похудею, как Хайди Клум, и даже не поинтересовался, какое обезвоживание и нервное расстройство случилось со мной после двух предыдущих диет. Верачевой снова дали премию только за то, что она провела собрание коллектива два раза. А то, что я уже пять раз устраивала (и довольно успешно!) детские конкурсы и выставки постмодернистов, так это, блин, благотворительность и чешуя! Галандина сегодня вызвала к себе и наорала ни за что ни про что, сорвала злость за своего Рафика. И ведь не скажешь ничего, куда я подамся со своим образованием в этом городе? Господу Богу, похоже, нравится ежедневно окунать меня в дерьмо. И ведь некому пожаловаться, банально повыть в жилетку и перемыть всем злодеям кости за чашкой чаю. Родители давно умерли, друзья зачем-то разъехались по другим городам, лучшая подруга вышла замуж и забыла обо мне… Мне так часто повторяли, что «нужно быть сильной», что я просто устала быть такой. Никогда не понимала этого ницшеанства. Ведь если все на свете станут сильными, как они будут определять, что сильны, если сравнить будет не с кем, по причине отсутствия слабых? Чушь какая-то…
Вокруг меня будто образовался какой-то вакуум, глубокая, как море, пустота периодически душила одинокими печальными вечерами. И так мне стало погано, что я невольно расплакалась от жалости к себе. Ну, накопилось по самые гланды. Утирая кулаком злые слёзы, я заметила какие-то яркие пятна на страницах, раньше их не было. Это были следы от слёз, но они были почему-то цветными. Приглядевшись, я рассмотрела, что пятна, расплываясь, становятся всё больше и в них проглядывает какой-то странный рисунок. А потом изображение заняло всю страницу, и я увидела рассыпающиеся бирюзовые волны, сизые скалы и белые пятна чаек в аквамариновом небе. Я закрыла глаза и вздохнула. И словно сквозь вязкое желе тело проскользнуло куда-то вниз, вниз, вниз, потом закачалось на быстрых волнах, но, когда я открыла глаза, было ничего не видно, чёрная, непроглядная темень окутывала пространство. Я вначале подумала, что отключили свет, но воздух был непроницаемым и студенистым, следовательно, я была уже где-то вне дома. Тогда я здорово перепугалась, что задохнусь и, набрав в грудь побольше кислорода, завопила. Звуки ударялись о плотные стены какой-то субстанции и пропадали. А потом я из ниоткуда упала на белый песок, брызги холодной волны плеснули в лицо, и я, облизнув губы, ощутила на них солоноватый вкус морской воды. Я сидела на берегу небольшой бухточки, красиво окружённой стального цвета скалами, передо мной колыхалась безбрежная масса океана, торжествующе орали чайки в вышине, ветер трепал длинные борта и рукава странной одежды, неясным образом оказавшейся на мне. Когда приступ естественного изумления прошёл, на горизонте показались очертания крупного двухпалубника. Так началось моё первое путешествие по миру этой волшебной книги.
Истории в ней всегда были разными, но неизменно интересными и неожиданными. Путешествия в Книгу сильно смахивали на квесты, но в отличие от игр здесь всё происходило в реальности. Все ссадины, синяки, шрамы, ощущения и мировоззрения оставались при мне с возвращением назад. В этих мирах всё зависело от тебя, так же, как и в компьютерных играх. Удачно вскрыл замок от сундука с сокровищами – разбогател, нашёл общий язык с диким племенем окаядов – выжил. Как ни странно, я никогда не задумывалась о том, насколько опасны были путешествия в Книгу. Возможно, я и могла погибнуть, но каждый раз как-то всё обходилось, и почему-то казалось, что до смерти дело не дойдёт. Эти приключения затягивали как наркотик, остановиться было просто невозможно.
Возвращение не сильно отличалось от Проникновения. То есть всегда, при окончании приключения, вне зависимости от того, счастливо оно завершилось или нет, неизменно прилетала Серая Птица. Помнится, в первый раз с этим ритуалом пришлось изрядно помучиться. В самый разгар весёлого застолья с мавками и русалками над широкой поляной начала кружить серая птица величиной с голубя и, в конце концов, уселась мне на левое плечо. Я ожидала, что она заговорит, превратится в кого-нибудь или ещё что-нибудь в этом роде, но она сидела и молчала. Мне пришла в голову мысль, что это почтовая птица. Обшарив её морщинистые лапки, я удостоверилась, что была права: к конечностям был привязан клочок бумаги, свёрнутый в трубочку. Внутри него оказался огрызок карандаша. Что-то нужно было написать, но что? И тогда мне подумалось, ведь путешествие подошло к концу, быть может, стоит написать конец? И я вновь оказалась права. Нацарапав заветное слово, я привязала бумажку обратно и подбросила Птицу вверх.
Слёз больше не требовалось. Просто нужно было открыть Книгу на следующей странице и несколько минут смотреть на неё. Первое время я отрывалась за все невзгоды, непонимание и груз одиночества, всё чаще топивший душу в тоске. Были пирушки, дикие пляски, флирт, азартные игры. Я была в банде разбойников (хотя так никого и не убила и не ограбила), подавляла восстание, наслаждалась медленными беседами обо всём сущем с говорящими липами, была свидетелем зверского уничтожения змеелюдей, а однажды живые дюны чуть не убили меня. Окунувшись в Книгу, я стряхнула с себя заморочки реальности, зеркало говорило, что мои глаза снова засверкали, щёки порозовели, и вернулась улыбка.
Одно время я пыталась выяснить, откуда взялась эта книга, но так ничего путного и не добилась. Кто-то из коллег хвастался, что это большая редкость из Аркаима (хотя, в то время явно не существовало письменности), кто-то божился, что она была выкуплена из какого-то итальянского музея, а кто-то клялся, что её достали из коллекции одной знаменитости, но единого мнения я не услышала ни разу, будто все сговорились. На обложке я заметила какую-то полустёртую надпись золотистыми знаками, но, даже обратившись к лингвистам и маститым языковедам, среди мёртвых и живых языков я не нашла даже похожего. Складывалась ощущение, что Книгу создавали не люди. Ведь если её создала всё же какая-то неизвестная человеческая цивилизация, то это явно получался тот период, когда письменность ещё не возникла. Так ничего толком и не выяснив, я плюнула и продолжала взахлёб путешествовать по неведомым мирам. Здесь я разделяла и властвовала. Я могла карать, если считала нужным, всякую мразь, а не дожидаться, пока она уничтожит меня, как это происходит в реальном мире.
Единственная проблема была в том, что этот мир был гораздо реальнее реальности, той самой реальности, с озоновым слоем, трансвеститами, ядерным оружием и Бушем, озабоченным «демократией». Всё было каким-то концентрированным, неразбавленным: краски ярче и ароматы насыщеннее, вкусы осязаемее, боль больнее. Даже, пардон, Элланор, как-то чувственней, чтоли. Это пугало меня. Я не могла понять, как такое возможно, ведь всё должно быть наоборот.
Немного подкрепившись ломтём хлеба с вином, я села спиной к холодной стене рядом со скелетом, погасила свечу и задремала.
Глава 12.
Кошмары наяву. Кровь и боль.

Пальцы были в чём-то тёплом и мокром. Открыв глаза, я увидела перед собой нечто бесформенное, освещённое каким-то зеленоватым тусклым светом. Разглядев это, я заорала не своим голосом: передо мной сидело мёртвое тело без головы, а мои пальцы были погружены глубоко в его кровавые резаные раны на животе.
Я быстро выдернула руки и отскочила. Труп с глухим стуком упал на спину. Что это за дерьмо? Откуда он тут взялся? Тяжело дыша, я огляделась. Откуда идёт свет? Что происходит? Свет болотно-фисташкового оттенка шёл от стен, на потолке его было меньше, к тому же потолок был настолько высок, что оттуда его не очень-то было видно. Подойдя поближе, я рассмотрела странные знаки на стенах, от этих знаков и шёл свет. Какие-то круги со вписанными внутрь треугольниками и египетскими крестами, ромбы, овалы, что-то похожее на буквы, ничего хоть как-то знакомого и объяснимого. Однако, почему они не светились раньше? Возможно, наступила ночь там, наверху и они светятся только ночью? Я ведь осмотрела все стены и ничего не нашла… Почему же я не увидела их? Хотя, при свете свечи…
Труп не шевелился. Я осторожно обошла его. Это был труп мужчины, голый и обезглавленный. Башку ему срубили красивым и чистым ударом, срез был как на дереве. Я посмотрела на свои окровавленные руки и почувствовала, что схожу с ума. Что это за дерьмо тут происходит, чёрт возьми?!
-Рита…- раздался хриплый шёпот откуда-то сзади. И кожу на спине продрал крупный мороз. Потому что это был голос Виктора. Надо же, Виктор! Мы не виделись с того вечера, как я открыла Книгу. То есть около двух лет. Откуда бы ему быть здесь?
Я обернулась. По грязному полу ползла человеческая голова, опираясь на какие-то неопрятные белые щупальца. Она забавно покачивалась, видимо, потому что на щупальцах ползти было неудобно. Я набрала в грудь побольше воздуха. Потому что почувствовала, что вот-вот потеряю сознание.
-Рита…- повторила, подползая, голова Виктора.
-Какого дьявола…- прошептала я, прижимаясь к стене.
А не его ли это тело валяется там, в углу?
-Рита, - сказала голова,- пойдём со мной, Рита.
-Иди к чёрту!- завопила я и пнула голову как футбольный мяч. Она отскочила в дальний левый угол и затаилась там.
Это не смешно. Это совсем не смешно. Теперь я поняла, зачем он засунул меня сюда. Можно просто надругаться и убить. А можно добиться того, что человек будет на коленях умолять забрать его отсюда и согласится на всё, что ни предложишь.
В камере заметно посветлело. Я посмотрела наверх. Боже. Потолок. Он медленно приближался. Поэтому и стало светлее, знаки с потолка ближе.
Я рванулась к выходу и вцепилась в ржавые толстые решётки.
-Помогите! Помогите! Выпустите!
На сколько он меня сюда запер? На двое суток? Сколько прошло времени? Как определить это в кромешной тьме?
-Откройте! Пожалуйста, откройте! Я всё сделаю!
Они меня не слышат. Я слишком глубоко и далеко. В самой заднице.
В углу раздался шорох. Я замерла, прижавшись спиной к решётке. Потолок медленно и беззвучно полз вниз. Скоро он меня раздавит. Внезапно я почувствовала, как по правой ноге что-то ползёт, цепляясь за брюки.
-Рита,- раздался жалобный стон, и я с воплем оторвала мокрые щупальца живой башки от одежды и зашвырнула в другой угол. В это время потолок коснулся макушки и пришлось согнуть колени. Я запаниковала. Где же они? Он ведь сказал, если выживешь. Как можно выжить под прессом каменного потолка? Они сейчас появятся, они сейчас появятся…
- Выродки! Сволочи! Остановите! Остановите его!
Пришлось лечь, а потолок всё двигался и двигался. Я быстро подползла к скелету, поставила две берцовые кости вертикально, уперев их в давящую каменную стену. На секунду смерть даже остановилась, споткнувшись о неведомое препятствие, я было воспряла духом, но тут же кости громко хрустнули, разломившись пополам, и стена поехала дальше вниз. Потолок остановился в двух сантиметрах от моей груди, и я в очередной раз пожалела о своей неплоской комплекции. А потом начался припадок клаустрофобии. Мне казалось, что я задыхаюсь, проклятая каменная стена давила на меня, давила, морально, но давила! Я кричала и билась о холодные булыжники, но не могла поднять ни ног, ни рук выше уровня груди и от этого мне казалось, что они ещё сильнее давит на меня, и я кричала ещё громче. Сердце выскакивало из горла, бессильные слёзы катились по щекам, но я даже не могла вытереть их, и всё сильнее долбила в светящиеся зелёные знаки, сбивая руки в кровь. А потом я долго лежала и вопила. От страха и безысходности. И, казалось, не будет этому конца и края. Нервы вылезали наружу вместе с этим криком. Только издевательское эхо, отражаясь от пустынных стен, передразнивало меня. И только когда охрипла, в голове немного прояснилось. Мне страшно оттого, что мне кажется, что я задыхаюсь, значит нужно восстановить нормальное дыхание. Что я и сделала. Немного полегчало. Но не настолько, насколько бы хотелось. Стоило перестать глубоко и размеренно дышать, как охватывал дикий ужас, поэтому приходилось себя постоянно контролировать. Я медленно вспомнила, где осталась пища и подползла к свёртку. Есть пришлось аккуратно мелкими кусочками и пить маленькими глотками, чтобы не подавиться и не захлебнуться. Немного подкрепившись, я положила свёрток с хлебом недалеко от себя.
Необходим постоянный контроль. Я не здесь. Я закрыла глаза и представила, что я на берегу Серой бухты, которая была на тридцать пятой странице, я вспомнила старого капитана Сморла, который подобрал меня с пустынного берега и страшную бурю, которая закинула «Странника» на дикий остров, где росла фиолетовая трава, и где по ночам на охоту выходили жуткие многоголовые змеи. Они в щепки разбили наш корабль, а мы спасались от них на высоких сиреневых деревьях, пока старший боцман не придумал …
В камеру меня вернули осязательные ощущения. Тысячи маленьких, холодных телец шуршали по ногам, рукам и бокам тела. Чтобы не задохнуться, я сразу начала глубоко дышать. Боже! Я даже не могла стряхнуть их с себя! Рука почти не проходила в отверстие между телом и потолком. Я подняла руку вбок и повернула голову. Грязную рубашку усеивали трупные опарыши. Паника снова подступила к горлу, и я тихонько потрясла руками и ногами. Но, прижав руки к бокам, заметила, что весь пол покрывает ровный слой из белых червей. Они были повсюду, словно сочились из стен. Схватив обломок берцовой кости, которая валялась рядом со мной, я острым концом стала отбрасывать их от себя, пока моё единственное оружие не выскользнуло из рук.
Неестественно вывернув руку и повернув голову в сторону, я аккуратно стряхивала опарышей с шеи и лица, зажмурившись, доставала их из носа и ушей. Внезапно черви исчезли так же неожиданно, как и появились. Несколько минут я восстанавливала дыхание. Сколько я смогу так выдержать? Сколько времени человек может провести в горизонтальном положении, раздавленный потолком и атакуемый всякой мерзостью?..
А потом были звуки. Они родились в этой полной отчаяния, гнетущей тишине. Я даже не успела передохнуть. Где-то, вдали коридора, раздался шорох. Будто бы огромная летучая мышь лопотала крыльями по стене, а потом еле слышно шаркала ногами в обуви по полу. Чей-то плач, жалобы… Скрипы открываемых и закрываемых дверей, тяжёлый топот множества ног…
Чёй-то горячий шёпот, кто-то шептал какое-то заклинание прямо в ухо. Непонятный, жуткий древний язык, от одного звука которого сводило скулы, проклинал кого-то тысячи тысяч раз. Безумный смех злобного существа, злорадный и тоскливый… крики и вопли боли, стоны непереносимого ужаса перед чем-то необъяснимым… пожелания смерти на мёртвых языках много раз…
Я никогда не избавлюсь от этого ужаса… Они бросили меня здесь гнить… никто никогда не придёт за мной… я сойду с ума в этом подземелье и сдохну от голода… от меня останется такой же скелет, какой валяется в этом углу…
Нужно хоть что-то противопоставить этим мерзким звукам. Нужно что-то доброе, надёжное, что… Я вспомнила, как почти каждое осеннее утро в ванной, когда так не хотелось лезть в ледяную воду, которая бежит в России вместо горячей, я долго прислушивалась к тому, как капает вода из водосточной трубы, и постоянно опаздывала из-за этого на работу. Когда шёл дождь, звук был далёким и гулким, и, возможно, поэтому несколько нереальным, будто из другого мира. Будто в неведомой стране, которая за тысячи километров и одновременно рядом, какое-то сказочное существо играет на свирели. «Тумн-туу, тумн-туу», раздавалось из вентиляционного прямоугольника, а я видела образ пещеры со сталактитами и гном на камне у входа, бессменно играющий свою печальную мелодию…
- А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?- прошептали мои пересохшие губы во тьму болотно-зеленого цвета и… колдовство рассыпалось. Всё стихло. Я задержала дыхание, боясь поверить. Неужели? Можно перебивать эти галлюцинации своими образами! Внезапная догадка осенила меня. Магия исчезла после того, как я произнесла строки Маяковского. Всё верно! Стихи тоже имеют волшебную силу, если по-настоящему верить в те слова, что произносишь. Ведь распались же чары сивиллы тогда, на берегу Эттадуна! Сердце радостно забилось. Может и потолок только галлюцинация? Я закрыла глаза, представила, как я опираюсь на руки и встаю на ноги.
- Как ныне сбирается Вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам!
Их сёла и нивы за буйный набег…
Я открыла глаза. Потолок был на месте. Сдержав вздох разочарования, я произнесла так громко и страстно, словно вбила клин:
- Поверг он мечам и пожарам!
И потолок оказался наверху! Победа! Я, медленно разминая затёкшие мышцы, поднялась и схватила сверток с остатками хлеба. Как только я достала подсохшую корку, собираясь слопать её, тут же зловеще засветились тёмно-зелёным знаки на потолке и стенах. Судорожно прижав к груди пищу, я уверенно начала:
-Земную жизнь, пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу…
С удовольствием я отметила, что проклятые знаки досадливо мигая, гаснут. Но они почти не давали мне передохнуть. Стоило чуть пожевать кусочек хлеба или глотнуть вина, как они восстанавливали свои силы и из стен начинали тянуться огромные острые когти. Но в кратких передышках мне всё-таки удалось немного подкрепиться, и я решила добить зелёное колдовство с новыми силами.
Никогда в жизни чтение стихов так не утомляло меня. Я вспомнила стихи всех знакомых, друзей и поэтов, я сочиняла свои строки и рубила ими мерзкие символы. Не скажу, что отличаюсь отличной памятью, поэтому строчки были вырваны из поэм и произведений кусками. Сдаётся мне, что если бы я знала хоть одно произведение наизусть, болотные закорючки издохли бы сразу. Я заметила, что мощнее всего всё же действовали стихи маститых поэтов, они прямо-таки обессиливали злую магию. Сколько силы, оказывается, эти мэтры вложили в свои произведения, я даже немного пританцовывала от восторга.
Стражники пришли неторопясь, будто заранее зная, что увидят в камере. Не переставая декламировать охрипшим голосом Пастернака, я помахала им рукой:
- Привет, ребята! Спасибо за хлеб и вино!
У толстяка отвисла челюсть, а солдат от неожиданности выронил факел. Они так ничего и не смогли сказать, пока вели меня наверх, но всё-таки солдат по-прежнему завернул мне руки за спину, что омрачало радость победы над колдовством.
- Демоны преисподней пощадили её, господин Манар, - растерянно докладывал стражник начальнику западного отряда, опасливо косясь на меня. – Или же она колдунья,- прибавил он чуть тише. – Когда мы с Убаром пришли за ней, она творила какие-то заклинания и никого из демонов видно не было. Такого я ещё никогда не видел, господин Манар.
Начальник западного отряда, сизый и опухший с похмелья, сидел на бревне во дворе крепости. Полдневное солнце припекало его грязную всклокоченную макушку. Похоже, всё то время, пока я сидела в подземелье, он безбожно пил. Мутными глазами он оглядел нашу троицу и, так ничего и не поняв, вылил себе на голову полный кувшин ледяной воды.
-Говорю вам, она колдунья, господин Манар! - горячо зашептал толстяк, подойдя поближе.
Манар молча подошёл, схватил меня за волосы и впился мокрым ртом в мои губы. От неожиданности я сначала растерялась, но тут же из всех сил вцепилась зубами в его верхнюю губу и глубоко прокусила её. Как он орал! Весь подбородок и грудь залила кровь, он даже немного протрезвел. Его тяжёлый удар почти оглушил меня.
- Связать! В пыточную её, - тяжело дыша, пропыхтел он. – Я хочу видеть, как она орёт от боли…
Изъеденные болью глаза растянутой на дыбе женщины таращились на меня с какой-то мольбой. Я молча отвела взгляд. Что я могла для неё сделать?
-Смотри, дрянь,- угрожающе говорил Манар, держа меня за волосы,- сначала она, затем ты. Я терпелив, как ты поняла. Я могу долго ждать, когда ты замолишь о пощаде, когда тебя сначала заклеймят, как мою рабыню, а потом растянут на дыбе и будут тянуть в разные стороны, пока не лопнут твои жилы, а если и тогда ты не начнёшь молить о пощаде и прощении, тогда я поступлю с тобой вот так.
Он дал знак двум палачам, что пытали женщину, они взяли по широкому ножу и начали вырезать у неё кожу на груди. От ужаса я зажмурилась, но Манар резко дёрнул меня за волосы:
-Смотри! Иначе я вырежу твои веки!
Они всё резали и резали кожу кусками, жертва жутко, как-то по-животному выла, казалось, уже все стены покраснели от крови, а они всё продолжали, и меня всё тошнило и тошнило на пол. Наконец она умерла, а может, потеряла сознание, и они оставили её.
-Ну? - нетерпеливо крикнул Манар и дернул за волосы.- Умоляй же меня о пощаде!
Но я не могла ничего произнести. Челюсти сковало морозом, они только как-то глупо дрожали. Возможно, это был шок. Я в жизни никогда такого ужаса не видела. Он досадливо отбросил меня.
-Вина мне! - скомандовал он, и тут же кто-то из солдат умчался.
-А ну приди в себя! - дико заорал он и дал мне пощёчину, но, видимо, шок был слишком глубок, я почти ничего не почувствовала.
Между тем, по каменному полу протопали маленькие ножки. Я машинально отметила, что галлюцинации вернулись, здесь не может быть детей. Но, приподняв голову, увидела маленькую девочку пяти лет, рыжую, худую и грязную, с голодным блеском в глазах. Вытянув ручонки вперёд, она несла тяжёлый кувшин с вином. И надо же ей было запнуться за какую-то деревяшку или камень и растянуться прямо рядом с Манаром. Кувшин подскочил, вино выплеснулось на одежду и лицо Манара.
Ребёнка швырнули на пол, и взбешённый начальник западного отряда начал злобно пинать её, приговаривая:
-Маленькая тварь! Гномье отродье! Будешь знать, как обливать своих хозяев!
Девочка горько плакала от боли, а он всё бил и бил её. У меня перед глазами встала другая картина: малолетние подонки швыряют котёнка под колёса мчащегося на всей скорости автомобиля. Я тогда не успела вмешаться, пушистый комочек погиб. И сейчас происходило то же самое, подонок, только постарше, забивал насмерть маленькую девочку. Она уже выла от боли, а этот садист только входил в раж.
-Стой, погоди,- услышала я свой голос.- Я добровольно стану твоей рабыней, если ты отдашь девочку мне.
Мне стало плохо от произнесённых слов, но я чувствовала, что не могу поступить иначе.
-Не надо,- повторила я,- её бить. Умоляю, прости меня за непослушание, я буду твоей рабыней и принесу тебе вина, если прикажешь развязать меня.
Манар был шокирован неожиданно лёгкой победой, это хорошо читалось на его лице.
-Развязать,- коротко бросил он.
Сцепив зубы, я разминала запястья, слава богу, они не успели сильно распухнуть, и подошла к нему.
-Господин,- я заставила себя низко поклониться ему.- Я лишь отведу девочку к себе и принесу тебе вина.
-Если ты не вернёшься через несколько мгновений,- внезапно широко ухмыльнулся он,- я убью твою девку. Немедленно.
Чтож, он нашёл моё слабое место. А меня не будет мучить совесть за то, что я ничего не сделала ради этого ребёнка.
Схватив её на руки, я побежала вверх по лестницы из замка в хибарку. Девочка оказалась легче, чем должна была весить на самом деле, она тихо плакала, закрывая лицо ладошкой, а другой рукой держась за мою шею.
-Не плачь,- попыталась успокоить её я, - сейчас всё будет хорошо. Он больше никогда не ударит тебя.
Она обхватила меня обеими руками, и я почувствовала, как её мокрая мордашка прижалась к моему плечу. Бедняжку трясло крупной дрожью.
В бараке меня встретили круглыми глазами. Женщины ещё ни разу не врывались сюда, вышибая дверь с ноги. Этим занимались только мужчины. Отыскав Альмиру, я всучила ребёнка ей и быстро проговорила:
-Держи, накорми её, чем сможешь, я должна бежать…
Альмира громким возгласом прервала меня:
-Филит! Доченька!
-Это твоя дочь?!- изумилась я.
-Спасибо! Спасибо!- бросилась меня целовать Альмира, но я вывернулась. Нужно было спешить за вином в кладовую.
Вылакав весь кувшин, который я принесла, Манар приказал прибрать в его комнате, прибавив, что через секунду зайдёт проверить.
Когда я подмела (мыть было бесполезно, так как пол покрывал ровный слой земли) и поменяла свечи в высоких канделябрах, заявился Манар. Он с видом полного хозяина развалился на деревянном ложе, покрытом шкурами, и бросил рядом свой палаш. Из каменной стены слева выступали ржавые крюки и штыри, на которых висели пыльные шкуры медведей и горных козлов, а на шкурах две красивые, начищенные рапиры, перекрещенные друг с другом. Взгляд мой невольно задержался на них. Как могли оказаться здесь, в воинствующем средневековье, рапиры? Здесь, где лишь тяжёлые мечи, топоры, палаши, палицы, сабли и другое грубое оружие находит себе применение? Они, кажется, появились даже после шпаг? Или я что-то путаю? Ответом Манара на этот вопрос послужил увесистый грязный сапог, летящий через всю каморку мне в голову.
- Принеси мне ещё вина, рабыня!
Невероятным усилием воли задавив в себе ярость, я, насколько могла, склонила голову и прошипела:
-Слушаюсь, господин.
В кладовой на нижней полке я отыскала ещё один глиняный кувшин и уже хотела было подниматься по лестнице, как трезвая мысль молнией сверкнула в моей голове. Что будет потом, когда он напьётся? Ничего хорошего. Пока что я должна ему подчиняться, иначе он убьет дочку Альмиры. Нужно как-то откосить от его похоти. Что же делать? И тут вторая отличная мысль, вслед за первой осенила мою бедовую голову. Вдохновлённая ею, я развязала маленький мешочек у себя на поясе и большую часть высыпала в кувшин, а затем радостно побежала наверх по ступенькам.
Манар сидел на краю ложа, свесив ноги, и сверлил меня взглядом.
-Сюда. Бегом, тварь!
Я приблизилась к ложу.
-Налей мне вина, тупоголовая.
Я аккуратно наполнила его кружку из кувшина.
Он одним глотком отхлебнул половину и пробулькал:
-На колени.
Я повиновалась.
- Сними с меня сапоги.
Вонь была отвратительной. В голове держался образ плачущей Филит, а руки медленно стаскивали разношенные кожаные сапоги с комьями налипшей грязи, навоза, дерьма.
-Что ты там возишься?! Быстрее!
Под сапогами смердели грязные ноги.
- Разомни мои ноги, рабыня,- бросил он и откинулся на спину. Ему доставляло удовольствие мучить меня. Будет просто удивительно, если я не убью его.
Брезгливо разминая чужие конечности, я думала о Филит. Мерзкая вонища лезла в нос, глаза, уши, рот. Нужно отключить разум. Не думать ни о чём. Вернуться в чёрную реку небытия, по которой я приплываю сюда, и вынырнуть домой. Но ничего не выходило. Серая Птица забыла обо мне.
-Давай пляши, рабыня,- издевательски приказал он.
Пока я танцевала, вспоминая отдельные движения, начальник западного отряда пил вторую кружку. Я поняла по его взгляду, что мои догадки были правильными и мысленно расцеловала Элланора. Кто бы мог подумать, что его сонный порошок так пригодится мне?
-Давай, иди сюда,- скомандовал он.
Дьявол его возьми, но почему он всё ещё не уснул? Танцуя, я обошла его и налила ещё одну кружку вина. Затем медленно отошла, плавно изгибаясь.
-Хочешь раззадорить меня, звайхова баба?- усмехнулся ханак и сделал внушительный глоток. – Тебе же будет хуже. Давай, иди сюда.
Я тупо улыбалась и танцевала. Когда же оно подействует? Почему на меня оно тогда подействовало так быстро? Что делать? Мысли метались, словно вспугнутые воробьи.
Он тяжело поднялся с ложа, я панически рванула к двери, но было поздно. Он повалил меня на шкуры, схватил за борта рубашки и одним движением разорвал её. Напахнуло мерзким перегаром. Я приготовила когти к бою, но… Манар вдруг обмяк, уткнулся носом в шерсть и захрапел.
Я с минуту лежала на спине рядом и боялась поверить в это чудо. Я победила, да, он спит, у меня получилось! От облегчения я чуть не расплакалась. И чуть не совершила большую ошибку. Тени за дверью. Это два солдата на часах. Когда Манар очнётся, они поинтересуются у него, не немая ли я. На всякий случай я всё-таки изобразила голосовой концерт по заявкам. И с удовольствием отметила, что стражи похохатывают. Немного погодя, я выбралась из комнаты и под ржач солдат стремглав рванула к Альмире и Филит, прижимая к груди разорванную рубашку. Если всё и дальше пойдёт также удачно, может быть удастся ещё что-нибудь выторговать…
Альмира долго молчала и пристально смотрела мне в глаза.
-Что ты так смотришь на меня?- спросила я и внезапно всё поняла. Её дочь всё рассказала ей. Гномиха, тихо плача, обняла меня и мне стало неловко. Она ведь видит клочья рубашки и не знает, что я обманула ханака. А рассказывать я ей ничего не собиралась из соображений той же безопасности. Альмира с её горячим темпераментом обязательно захочет усыпить пол-Ханаора и осуществить побег, но я-то отлично понимала, что это физически невозможно и чем всё это нам обернётся. Мы долго стояли, обнявшись, и молчали. Говорить было нечего. Наши сердца грела дикая надежда и вид маленькой Филит, помытой и чистой, свернувшейся калачиком под шерстяным плащом, который Альмира чудом где-то раздобыла.
Но надежды наши не оправдались. Утром, дабы не вызывать гнев и доказать свою преданность, я собрала на кухне огромное блюдо с жареной кониной и овощами, и спустилась за кувшином вина в кладовую. Но я жестоко просчиталась. Только я достала порошок, как по каменным ступенькам протопал здоровенный ханак.
- Это ты, рабыня господина Манара?
-Что? Да.
-Я пойду вместе с тобой. Дай я понесу кувшин.
Будь ты проклят! Какого дьявола тебе здесь нужно? Я искала повод, чтобы задержаться в кладовой и не находила. Молча, отдав ему тяжёлую ёмкость, я ждала, когда он выйдет, может, удастся смешать порошок с мясом. Но он, нагло ухмыляясь, показал мне на выход. Дальнейшее промедление было бы слишком подозрительным, и я пошла вперёд под его пристальным взглядом. Чтож, рискну подсыпать снотворное в комнате.
Манар в тот день встал не с той ноги. Уничтожив содержимое блюда, он одарил меня градом зуботычин:
- Ты рабыня, поняла, рабыня! Спать ты будешь здесь, у входа, на подстилке из соломы! Если я ещё раз увижу, что тебя нет на пороге, я отдам собакам гномьего выродка!
Может быть, он что-то заподозрил, потому что долго спал? Вообще, этого не может быть, ведь, как Элланор и говорил, порошок действует до утра.
-Я уберу объедки, господин,- взялась я за край металлического блюда.
-Нет. Поди сюда. Не для того я отсылал стражу на кухню.
Начинается! Что, что я сделала не так?! Всё казалось, уже таким определённым!
-Я налью вам вина, господин, - потянулась я к кувшину, незаметно доставая левой рукой на поясе спасительный мешочек.
Но я не успела. Он сжал в кулак моё запястье, и оттуда посыпались белые пылинки. - Сука! Травить меня вздумала?!
Я вздрогнула.
- Это для улучшения потенции… это… мужской силы…
- Я сейчас тебе покажу, сколько во мне ещё силы, если ты сомневаешься! А после этого урока выпущу кишки гномьему ублюдку за твоё непослушание!- прорычал он и я с ужасом прижалась к стене, на которой висели рапиры. Быстрым движением я схватила одну из них и приставила к его груди. Каменные пальцы жестоко сжали моё худенькое запястье, я лишь тонко вскрикнула и рапира, грустно зазвенев, упала на пол. Тяжёлый кулак врезался в скулу, и я отлетела в угол. Я почти потеряла сознание от такого удара, но тут же острая боль вернула меня в реальный мир: он схватил меня за волосы и швырнул на широкое ложе. Железные пальцы сдавили горло, и пока я, вцепившись в них, пыталась хоть на миллиметр оторвать их от себя и сделать вдох, сквозь хрип и звон в ушах я услышала треск материи и поняла, что одежды на мне не осталось совсем. Тяжёлая туша навалилась на меня, а я по-прежнему не могла пошевелиться. И в этот момент, я почувствовала, как легонько покалывает пальцы. А потом по венам пробежала звериная ярость, я почти слышала её надсадный рык. В голове сразу прояснилось и даже давление на горло стало не таким смертельным. Сила сконцентрировалась в правой кисти и твёрдыми фалангами пальцев крепко ударила в ханакский висок. Удар был такой силы, что Манар, охнув, откатился. Я немедленно вскочила и схватила рапиру. Силы было не так много, как в прошлый раз, поэтому я решила иметь под рукой оружие. Я знала, что не умею драться на рапирах, но лёгкий ток, сжимающий мои мышцы, держал меня, как стержень и внушал мне уверенность в победе. Манар поднялся и, так ничего и не поняв, озлобленно ринулся вперёд. Я немного отклонилась и с силой ткнула его в бок. Он только изумлённо глянул на рану под подмышкой и, схватив вторую рапиру, ринулся в бой.
-Сука!- выругался он и сплюнул на пол. – Да я живого места на тебе не оставлю!
Молнией мелькнула мысль, что за моей спиной, лежит его длинный и опасный палаш, самой мне взять его не хватит времени, и его я к нему тоже подпустить не должна. Мне нужно, во что бы то ни стало удержать оборону и чаще атаковать. Острая боль пронзила левое плечо и там резко черкнула алая линия. Больно… Ойкнуть я не успела и только злобно оскалилась. Кровь закапала тяжёлыми, бурыми каплями на каменный пол. Он быстрее, чем я. Рана, довольно глубокая, но не смертельно. Бешеный азарт завладел мной. Я развернулась, послала своё тело вперёд, сделала обманное движение левой рукой, он купился, и рапиры грозно звякнули. В то же мгновение остриё клинка рассекло кожу под его горлом, и глубокая рана раскрылась, бьющая фонтаном кровь доставила мне секундное удовольствие. Он глухо вскрикнул и злобно зарычал. Его следующий удар попал в цель и между моими рёбрами полоснул металл - глубоко вонзилась длинная тонкая рапира. Я ахнула и подалась назад. Манар злорадно рассмеялся. Боль пришла не сразу, она запульсировала позже, настойчиво и беспощадно. Глаза заволокла тяжёлая красная пелена, но я не должна показать ему этого. Круг, поворот. Он ухмыльнулся и перебросил рапиру из одной руки в другую, пародируя жонглёра. Отступаем, меняемся местами. Он скалится, ухмыляется. Он сильнее меня. Но я ненавижу его каждой клеточкой. Либо он, либо я. Другого варианта быть не может. Неприятно и больно заныла рана между левых рёбер, чувствовалось, как воздух проникает в кровавое отверстие, это здорово мешало мне сконцентрироваться. Нужно сосредоточиться. Атака! Резко скрежетнули рапиры и мы отскочили друг от друга. В бой! Надсадный лязг металла оглушающе замолотил по ушам. Он теснил меня к стене, пытаясь добраться до своего палаша. Я уклонялась, прыгала вперёд, бросала рапиру змеёй к его груди, сохраняя спасительную дистанцию. Жёлтое пламя факелов кистью сумасшедшего рисовало на стенах и его лице замысловатые символы и знаки. Свет то вспыхивал, то неожиданно гаснул, повинуясь легкомыслию сквозняка. Я сильно жалела, что комнатка так плохо освещена, ориентироваться можно было только с помощью интуиции и Силы. Больше надеяться было не на что. Атака! Отступление. Мы долго кружились в загадочном тонком танце, и прыжок навстречу друг другу был своеобразным апофеозом. Моя кисть, сжимающая рукоять клинка раньше рванулась навстречу его груди, и лезвие с силой вошло в неё, словно нож в мясо. И только потом его рапира скользнула к моему животу и царапнула чуть ниже солнечного сплетения, но моя резкая защита не дала ему прорваться дальше. Наши отчаянные крики, наполненные болью, кажется, раздались одновременно. Клубок распался, мы оба проиграли. Но я победила. Он тяжело рухнул на спину, моё тело приземлилось на нетронутый бок, и я отползла к холодной каменной стене. Я видела его грудь и рубашку, всю залитую кровью и глубокую рану, слева, прямое попадание в сердце. Он подёргивался в мучительной агонии, тряся ногами и роняя слюну на пол. Судорожный вой и хрипение срывались с его белеющих губ. Издох! Как я и обещала. Мой злорадный смех оборвался, и я закашлялась, теперь я почувствовала, насколько серьёзно ранена и что мне больно даже дышать. Я всхлипнула и застонала. Если не сделать перевязку, я потеряю много крови и умру. В голове гудело, я почти ничего не слышала и не видела, кроме пляшущей вереницы алых точек на чёрном фоне. Дыхание почему-то замедлялось. Нужно найти какие-нибудь тряпки, чтобы остановить кровь. Особенно меня тревожила рана слева под рёбрами. Боль нарастала, и я тихонько завыла, потому что это было уже невыносимо. Похоже, что были задеты какие-то органы, или тонкая кишка, или селезёнка, но выяснять мне не хотелось, а кровь просачивалась сквозь пальцы, которыми я зажимала разрез. Я попыталась встать, но ноги не держали меня и я сползла по холодной стене. Всё вокруг кружилось каруселью. Затуманенный мозг советовал разорвать простыни и сделать из них повязки. Это - лучшее, что можно было сделать в моём состоянии. Либо смерть лёжа, либо в движении. И тогда я поползла. Стиснув зубы и роняя горячие слёзы на грязный пол. Кое-как прикрывая рукой рану, я поползла на правом боку к кровати, толстые ножки которой казались мне недостижимо далёкими, она отстояла от меня всего метров на восемь. Я медленно продвигалась вперёд, по грязному полу, оставляя за собой кровавый след, мерзко чувствовать, как из тебя вытекает кровь, и боль пульсирует, неумолимо убивая. Мне оставалось совсем немного, каких-то пять метров, когда я поняла, что жуткий холод объял меня, и силы растворились, словно сахар в чае. Я не могла сделать ни единого движения и заплакала от злости. Память услужливо подбросила воспоминание о том, что когда ощущение холода приходит к больным - они умирают. Звон в ушах всё нарастал, будто кто-то безжалостно пилил смычком скрипку. Я беспомощно застонала и рухнула в чёрную пропасть…


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:41

Глава 13.
Бегство из Ханаора.

Из пятиметровой ямы с отвесными краями связанный по рукам и ногам Элланор смотрел в расцвеченное звёздами небо. Он прикрыл веки, и звёзды напомнили ему искры, от удара молота по металлу, сыплющиеся с огромной наковальни. Тогда, прохладным месяцем незлем, когда уже почти осыпались алые листья с деревьев, он, крепко задумавшись об очередной ссоре с отцом, далеко отошёл от патруля и случайно сорвался с какого-то утёса. Упал неудачно и повредил колено, начал звать своих на помощь, но никто не шёл. А утром его подобрал здоровый седовласый мужичина, взвалил на плечо и отнёс к себе домой. Спаситель оказался кузнецом. Он жил на болотах в глуши и эльф никогда не видел людей, приходящих к нему за товаром. Старый Вараф всё сносил в лавчонку, неподалёку от нелзидирской деревеньки Баяр. Его оружие пользовалось большим успехом у местных жителей, заказов было много, но кузнец выполнял их очень избирательно. Он вообще был человеком со странностями, например, он терпеть не мог, когда пялились на то, как он работает. Элланор, однако, оказался исключением. Кузнец расположил спасённого на широкой лавке в избе, и каждый вечер молча перевязывал его больное колено тряпками, смоченными в настое, отдающем мятой. Эльфу стало легче уже через неделю и от скуки он, опираясь на кочергу, стал приходить в кузницу. Ему нравилось смотреть, как работает Вараф. Он был словно один из Великих Семи, словно седовласый Йаххве, кующий первозданный мир на священном алтаре. Вековая надёжность и мощь воплощались в этом смертном. И Вараф был совсем не против. Раненый эльф напоминал ему сына, который сбежал из дома десять лет назад. Парню всё казалось не так: и жильё в глуши, и бедность и запреты на ночные гуляния. Однажды он в очередной раз нагрубил отцу и пропал, а Вараф стал ещё молчаливее и угрюмее. Кузнецу нравилось молчание гостя, ведь тот никогда ни о чём не спрашивал, а просто был рядом. А Элланору нравилось молчание хозяина за то, что ему казалось, что всё так и должно было быть. Это не было напряжённым молчанием короля и принца, когда неделю назад после крупного скандала они стояли друг напротив друга и гневно сверкали глазами. Молчание Ардалиона было профессионально крепким, по-королевски выдержанным и политически холодным. А его сын молча кипел от злости. Совсем по-другому молчал Вараф. Содержательно и очень по-домашнему. Уютно и хорошо было в доме отшельника эльфу. Позже, когда он перестал ходить с тростью, кузнец научил его своему ремеслу, а Элланор раскрыл ему пару секретов ковки оружия, которыми пользовалось его племя.
Уже позже, когда они сидели на берегу Чёрного озера, закинув удочки, и слушали, как шлёпают в воду лягушки, эльф понял, что Вараф стал ему тем отцом, каким не смог стать Ардалион, и Вараф это понял, только по обыкновению своему промолчал. Даже расставаться со своим спасителем оказалось трудно, настолько они стали хорошо понимать друг друга, но это было необходимо ради своих друзей из Невидимого патруля, ведь они явно подняли на ноги войска и прочёсывали все близлежащие территории. Но Элланор поклялся, что когда-нибудь вернётся к Варафу и станет помогать ему, и тогда на секунду ему показалось, что на глазах старого кузнеца блеснули слёзы…
Эльфийский придворный поэт Таратэ как-то написал такие строки: «Что для эльфа сотня лет? Всего лишь день, прошедший мимо…» Возвратившись на родину, Элланор всего лишь на несколько столетий отвлёкся для своей обычной жизни. А потом, вспомнив о старом Варафе, вернулся на окраину Баяра. Правда, вместо деревушки там голосил многолюдный город, а о седом кузнеце никто и не помнил, домик его давно снесли, и только развалины старой кузни напоминали о его существовании… Так Элланор потерял ещё одно дорогое сердцу существо.
Избитый принц несуществующего королевства устало покосился на связанного Хами, скорчившегося в другом углу ямы. Всё лицо его потемнело от кровоподтёков, но он был жив и просто спал. Ведь гоблины не убивали людей. Они их просто ели, грустно усмехнулся он про себя. Искры костра гоблинов-охранников, сидевших рядом с ямой, громко затрещали от брошенных в него хвоинок, и яркий огонь немного осветил пленников. А Элланор снова отправился по волнам воспоминаний…
Да, всякое бывало. Иногда даже гоблины отбивали жертв у своих же и отпускали домой, но это было так давно, что такие истории превратились в сказки. Ему запомнился один случай. Однажды, патрулируя западный участок, он услышал странные звуки, будто сдавленные рыдания. Выйдя на поляну, он увидел, как четыре здоровенных гоблина жарили на костре руки и ноги маленького ребёнка, а рядом, привязанная к берёзе, сквозь кляп рыдала мать. Он застал их врасплох и поэтому расправился с ними быстро. Когда эльф освободил женщину, она стала собирать останки по поляне истошно воя. В ближайшей деревне он узнал, что недавно маленький мальчик заблудился в лесу, его отыскивали и никак не могли найти, а потом искать пошла безутешная мать, именно её и встретил на злосчастной поляне эльф.
Вскоре Элланор узнал, что несчастная женщина так и вернулась в деревню. Какое-то время её видели в лесу, а потом она утопилась в болоте. Но самым тяжёлым оказалось забыть её глаза. Эти обезумевшие глаза, когда прямо перед ней чудовища доедали её маленького сына, долго преследовали его во снах…
Гарбадские гоблины были одними из самых заклятых врагов Речных и Лесных эльфов. Сколько безвинных перерезали и сожрали эти твари за годы Сумерек, сложно было подсчитать даже придворным хронистам. Патруль уничтожал их как зверей за истерзанные, беззащитные деревни, не считая за думающих существ.
Удивительно быстро эти твари перебрались сюда из Гарбада и засели в засаде у самого подножия Гор Алого Заката. Ведь всего лишь неделю назад они все семеро были здесь, и всё было тихо.
Хами застонал и приоткрыл один глаз. Второй сильно затёк и не открывался, а только источал слёзы. Парень огляделся, подёргал связанными за спиной руками и чуть слышно зашипел от боли.
-Элланор,- прошептал он, - прости меня.
Эльф молчал.
-Они убьют нас?
-Хуже.
-Что, сожрут?
-Нет, хуже.
-Что может быть хуже?
-Они собираются отдать нас Гайанат.
-Откуда ты знаешь?
-Я слышал, как трепались наши охранники.
-И что она с нами сделает?
-Будет лучше, если мы будем мертвы ещё до встречи с ней...
-Да помогут нам Великие Семеро Богов! Что же нам делать?
Элланор вдруг замолчал и Хами от неожиданности тоже прикусил язык: глаза эльфа выглядели как-то необычно, словно он находился в трансе: он устремил сосредоточенный взгляд ввысь и тихонько подул.
Парень удивлённо округлил глаза: ветер, будто отвечая, подул в лицо его друга.
-Борегъошьте хлаархарто пвеевалле, дхайра,- прошептал Элланор.
-С кем это ты? - спросил Хами, но эльф одарил его таким взглядом, что тот примолк.
-Борегъошьте хлаархарто пвеевалле, дхайра,- повторил Элланор, и в переводе на тцерти с древнего языка, на котором говорили легендарные существа, это звучало так: «Помоги мне, друг мой, дхайра.»
После нескольких томительных минут тишины, волосы у Хами зашевелились на затылке: в воздухе раздались странные звуки, будто говорил кто-то бестелесный, но в то же время эти слова можно было принять за шум ветра в листве.
-Ты печалишь меня, брат мой,- ответил дхайра. – Я уже предупреждал тебя, что родичи мои не велят помогать тебе.
-Но почему? Почему, брат мой, ты не можешь помогать мне? Ведь я твой брат, мы всегда должны выручать друг друга! Ведь ты и так помогаешь мне совсем немного!
-Они говорят мне, что эльфы нарушили Великое Равновесие, а я своей помощью каждый раз лишь подталкиваю мир к разрушению.
-Послушай, брат, Свободный Дхайра, - горячо и настойчиво зашептал Элланор,- Великое Равновесие было нарушено проклятием нашего племени, Гайаной, и мы уничтожим это чудовище, чтобы остановить избыток зла. Но ты должен помочь нам в этом. Если ты не сделаешь этого, через несколько часов Исчадие Тьмы превратит нас в «но-сферату», и никто не спасёт женщину, что сможет остановить её. Мир падёт под безжалостным сапогом армий Гайаны!
Дхайра надолго замолчал.
Эльф, замер, обливаясь потом и считая секунды, Хами, зажмурился, понимая, что в этот момент решается их судьба.
-Каждый раз, когда я говорю с тобой, брат мой, - задумчиво начал дхайра, - я слышу истину. Но каждый раз, когда я говорю с моими родичами, я также слышу истину. Кто из вас прав? Это знают только Великие Семеро Творцов, и мне не суждено отведать правды. Мой разум велит мне покинуть это место, но то, что у вас зовётся сердцем, не позволяет мне сделать этого. Пожалуй, я помогу тебе, брат мой, но знай, что сделаю я это в последний раз, ибо тяжело мне разрываться между тобою и своим племенем…
Шум ветра стих и Элланор с облегчением выдохнул. В этот момент в яму что-то скользнуло сверху, глухо тукнув о земляное дно. Эльф быстро упал на спину, поднялся и шепнул:
-Хами, повернись ко мне спиной! Только тихо…
Парень быстро подставил руки и принц начал пилить верёвку лезвием острого гоблинского кинжала, сброшенного дхайра. Затем Хами освободил Элланора, и они, высвободив ноги, стали разминать затёкшие конечности, шипя и тихонько постанывая от побоев. Когда кровообращение немного восстановилось, пленники пошептались, человек вытянул руки перед собой, сжав кисти, а эльф, сжав в зубах единственное оружие и встав на импровизированную катапульту, с силой оттолкнулся и резко взмыл вверх. Уцепившись за край ямы, Элланор подтянулся и осмотрелся. Предгорья и вересковые кусты были скудно освещены огнём костра, а рядом с которым, два гоблина - охранника, развалившись на поваленном бревне, обгрызали с костей полусырое оленье мясо, громко рыгая и обильно запивая трапезу вином. В двадцати локтях от них, вокруг еле тлеющих углей, спали вповалку остальные. Плюсом вокруг по кустам сидели часовые. Эльф, не теряя времени, схватил ближайшего охранника за ногу и резко швырнул в яму, где тут же предательски громко зашумело. Пока не очухался второй, Элланор прыгнул ему на грудь и полоснул лезвием по горлу. Гоблин, застигнутый врасплох, не успел издать ни звука. Острый кинжал прошёл сквозь кость, и косматая голова покатилась по ночной траве. Кровь окатила принца и он, упав на землю, медленно пополз к кустам. Слухом эльфы отличались совершенно невероятным, он был даже острее, чем у животных, поэтому Элланор почти сразу услышал, как чешет спину, вспотевшую под доспехами, часовой в десяти локтях от него. Уже привычным движением, одинокий воин резко дёрнул за ногу жертву, которая ударилась о землю, воздух вылетел из её лёгких, поэтому предупредительного вопля не вышло. А в следующее мгновение кинжал нашёл аорту гоблина и тот затих. Также удачно удалось снять остальных часовых, они просто не могли услышать эльфа, который мягкой кошачьей поступью подкрадывался к ним сзади и неожиданно вонзал лезвие в горло. Крики убиваемых обрывались хрипом и бульканьем, всё происходило неслышно и незаметно. Когда с дозорными было покончено, Элланор, отерев лицо рукавом, кинулся к яме. Свет догорающего костра осветил исцарапанного острыми когтями Хами, с ожесточением, матом и хрустом ломающего гоблину кости, но тот уже похоже повредил себе позвоночник, когда приземлился. Отыскав среди груды тел верёвку и упершись ногами в тяжёлое бревно, Элланор вытащил Хами. Бывшие пленники поделили между собой добытое у мёртвых оружие и медленно поползли к спящим. Им повезло: гоблины решили отпраздновать поимку добычи и налакались своего пойла, которое они по недоразумению именовали вином, вдоволь. Эльф и человек методично, словно заправские крестьяне, перерезали глотки гарбадцам, как свиньям. В эту ночь у подножия Гор Алого Заката стояла почти естественная тишина, прерываемая только цвирканьем сверчков, редким уханьем сов да предсмертным хрипом жертв.
Наконец, когда из живых остались лишь они, вдвоём, Хами устало опустился на землю, вытирая лезвие о траву:
-Что дальше?
-Дальше? – хрипло переспросил эльф. - Мы побежим как можно быстрее отсюда туда, где остался след той падали, что похитила Рианну. А если мы задержимся здесь хоть на мгновение, Гайанат превратит нас в ходячих трупов. Пошли.
-Смотри, - вдруг насторожился Хами, указывая на холстяной свёрток,- этот мешок шевелится.
Элланор одним взмахом распорол мешковину и оттуда послышались сдавленные стоны.
-Похоже, они прихватили ещё кого-то, - заметил эльф, - странно, что не съели сразу. Наверное, она попалась им уже после того, как они обожрались олениной.
- Она? – изумлённо переспросил Хами, и из мешка вылезла растрёпанная девушка. Она пыталась рассмотреть во тьме спасителей, вероятно выбирая, кому из них броситься на шею, однако, предпочла ограничиться скромным:
-Благодарю вас.
-Всё, пошли, - бросил эльф, но девица поспешно схватила его за руку:
-Подождите! Возьмите меня с собой!
-Звайх возьми тебя и твои ослиные мысли, женщина! Не видишь - нам не до тебя! – отмахнулся Элланор, и тогда она вцепилась в Хами.
-Ну, пожалуйста, возьмите меня с собой! Мне одной не пройти и нескольких шагов, как меня схватят какие-нибудь чудовища, их теперь полно везде. Я ведь только скромная девушка, мне очень нужна защита! Не бросайте меня здесь, я немного умею колдовать, я пригожусь вам…
Во время этого страстного монолога Хами успел рассмотреть, что освобождённая стройна, черноволоса, румяна и глаза её, большие и блестящие, словно карнийские черные сливы, с мольбой взирают на него, как на единственного спасителя. Взяв её за руку, он заворожено решил:
-Хорошо, ты пойдёшь с нами.
-Звайховы поджилки! - выругался эльф. - Только свалился с шеи один хомут, как ты вешаешь нам другой! Ты, верно, повредил голову, когда гоблины швырнули тебя в яму!
-Ладно тебе, Элланор! - возразил Хами.- Быть может, нам будет сложнее освободить Рианну, и она поможет нам своим колдовством!
-Всё! Поднялись и за мной! - резко скомандовал эльф.- Сейчас здесь будет Гайана, и всем сразу станет не до споров.
Компания, быстро вооружившись, чем Боги послали и, бросив в мешок кусок недоеденной оленины, скрылась в зарослях вересковых кустов и, пригибаясь, поспешила вдоль старой тропы по брошенному следу.
Трое ханаков продвигались к подножию гор хребта Алого Заката. Они немного отстали от основного отряда, недавно с таким азартом грабившего земли, граничившие с Окариной и Страной западных ольменов.


Сообщение отредактировал Rianna - 15-11-2007, 16:42

Я ЭТО СДЕЛАЛ!

Замечания…


Глава 8:

вседержитель – вседержатель, наверное…

когда его посадили на трон царедворцы. Он был самым популярным претендентом на место правителя из оставшихся наследников, но соревнования на поле Мелиасс, на котором юный королевич, единственный из всех, безошибочно поразил все цели сквозь расставленные ряды обручей, укротил дикого вепря и победил подряд десять противников, окончательно определили кандидата на престол.

Определись – его посадили царедворцы или он это заслужил)обычно когда «сажают» имеет значение только популярность. Тогда рассказ о его достижениях на поле брани не к месту. Либо то, либо это.

он уничтожил племя троллей
почти полностью настолько, что несколько веков не находили даже их следов.

Перестрой предложение.

Великих Семи

Имхо, было какое-то там правило о порядке следования прилагательных разного разряда (или разряд наз. как-то по-другому), но даже просто скажи вслух – не звучит. Лучше Семи Великих.

Но, тем, не менее, Элланор не любил

Но лучше убрать. Во-первых, явно излишек, во-вторых, но было предложением раньше.

не утаил ли он чего-нибудь по обыкновению своему или же он вложил в свои слова какой-нибудь особый смысл

Первое он замени, допустим, на тот. А второе можно вообще опустить. Получается куча тавтологий и приходится прилагать некие усилия, чтобы не запутаться о ком речь идёт.

И дело не в том, что отец тоже его никогда не любил,

«И» было в начале предыдущего и при этом себя не оправдывает. Кого «его»? до этого было много он… лучше замени там, не знаю, на сына или Элланора

Она была полной противоположностью своему яркому, любвеобильному супругу, который после нескольких тысячелетий сменил наскучившую жену на вереницу весёлых, беззаботных любовниц. Нивианта, была напротив, воплощением добродетели, вечно за всех вступалась, защищала обиженных и невинных, мирила поссорившихся, одаривала небогатых.

Предлагаю объединить два предложения. Да . будет длинно, но легче воспринимаемо:

В противоположность своему яркому, любвеобильному супругу, после нескольких тысячелетий сменившему наскучившую жену на вереницу весёлых, беззаботных любовниц, Нивианта была воплощением добродетели. Вечно за всех вступалась, защищала обиженных и невинных, мирила поссорившихся, одаривала небогатых

и когда она укладывала его спать
запятая после и

что он помнит все колыбельные, которые она пела ему, когда он был ещё младенцем

кот. она пела ему, ещё младенцу. или перестрой иначе – а то он, она, он … некрасиво)

чувство счастья захватывало и казалось

запятая перед и

него. Но постепенно он научился жить с этой болью. Он знал, что эта боль всегда будет с ним, до конца времён. Позже, из дворцовых сплетен он узнал, что она застала мужа на супружеском ложе с дочерью какого-то дворянина
Замени где-нибудь он и него) плюс после позже запятую не нуна.

а кто-то, что она слишком

вместо запятой тире

оставался фактом, не оставив

двоеточие вместо зпт

естественно, я его в смерти матери, и всё меньше и

обвиняя?

придворными детьми

детьми придворных?

полотнами с древними сражениями и героями

с изображениями

Минуло

Имхо, исполнилось. Даже в егэ часть С за однообразие в построении выражений снижают баллы, а немного выше у тебя уже было – минуло 20 лет.

времена солнечного затмения, ей являлись

убери зпт

мести, за совершённое

аналогично

Эттеле, Люциус просто

Имхо, тире вместо зпт.

распускались цветы и солнце всходило и садилось, реки меняли свои русла,

нелогично – сначала говоришь о неизменности, о непреходящих вещах а потом о реках, меняющих своё русло. Не в тему)

мире, и даже перестал

зпт убери

Ему минуло сто пятьдесят лет,

С датами не лады. У тебя до этого столетия проходили как один день, причём несколько раз писались эти слова, заполняя промежутки между описываемыми периодами. Либо увеличь ему возраст (сильно увеличь), либо замени везде столетия на десятилетия…. Опять же, за десятилетия вряд ли реки поменяют русла.

Но нигде не

Имхо, однако вместо но (мелкая придирка).

Его занимало путаное пророчество матери.

Ага, а до этого: перестал верить в туманное пророчество.

Выбери что-то одно.

не больше дня и наговоры не давали

, а наговоры

поверили ему сразу же, когда он подробно

как только он


, и слово в слово

и убери, очепятка наверно


Это по восьмой главе. Я думаю, дальше пойду по 9ой и т.д., а к предыдущим вернусь позже – мельком видел пару дырок – навроде как сначала говоришь о явлении во множественном числе и тут же о нём же – в единственном.

9ая глава



Там, в древние времена, ещё

Зпт убери

пристроек и конюшен вокруг замка по углам поставили по сторожевой

зпт перед по углам

башне метров по сорок высотой

имхо, по – эскейп

одному вооружённому дозорному с дугами луков за плечами,

у них было несколько луков?

некоторое количество соотечественников и начали брать в плен женщин и детей,

ИМХО, по-моему, перед и зпт

во владетельном Ханаоре, как его гордо именовали ханаки, (хотя, на самом деле это был небольшой и грязный городишко),

я думал, это такая крепость, построенная ещё гигантами и великанами… грязь, конечно, зависит от тех, кто там живёт, но уж маленьким то, что строили великаны быть никак не может))

обращаются, как с животными

зпт убери

практически невозможно, выход за ворота был только ногами

вместо зпт – тире

только в отличие от них нас преследовал

в отличие от них, по-моему, надо выделить зпт

бы Таис; безответные и равнодушно

если это про крестьянок, тогда тире, а если про всех вместе – тогда ничего не меняй

Но больше всех я успела подружиться с рыжей гномихой Альмирой

Но убери, в предыдущем предложении не проскальзывает симпатия относительно пленниц (разве что к старухе), поэтому достаточно начать с «больше всего».

как могли, поддерживали друг друга

переставь местами

сравнительно молода, по гномьим меркам

тире а не зпт!

по-нашему, ей было всего лет восемнадцать

зпт убери

что всё это бред, и никуда мне не спрятаться

зпт убери - что… и (что)………


не обольщалась, и ждала

убери зпт, однородные

На свой счёт я, конечно, не обольщалась, и ждала, когда и я хлебну из этой чаши, но мои самые жуткие опасения подтвердились

Причём тут тогда отрицательная частица? Убери но, вместо неё можно вставить «вскоре» или что-то в этом духе.

что, меня не трогали и даже боялись смотреть на меня все мужчины, кроме начальника отряда который приволок нас сюда

перестрой предложение или разбей на два, звучит уродливо (меня не только не трогали, но даже боялись кинуть взгляд…)
выделенная зпт лишняя
перед и, пред который – зпт.

травля. И первой жертвой

Имхо, рекомендую объединить и вместо и организовать тире


Общее впечатление: мило.


Глава 10 (начало)

и обнадёжил тем, что в чёрном сердце Шегота подают признаки жизни гоблины и оборотни

обнадёжил? Отец и сын болеют за нечисть?

Они уже отправили лазутчиков

Кто «они»? лучше просто он, в смысле – король.


целой и невредимой, ни один волос не должен упасть с её головы, подчеркнул он. Она – наша пока единственная надежда на победу

Имхо: после невредимой поставить точку, а следующие два предложения организовать как прямую речь.


увидеть совсем не то, она была лишь симпатичной, но она не претендовала на ослепительную красоту его матери
перед первым она двоеточие, второе она убрать

его матери. Хотя фигура и давала повод для

лучше объедини, а ещё лучше – вообще убери.

желать лучшего. Но всё же сердце

объедини, настоятельно советую.

беззащитной, но всё же готовой постоять

оборот всё же был в предыдущем предложении, замени, например, на однако.

побережника,

подорожника?

о будущем, что будет потом, когда они вернутся в Туминаэль

о будущем, о том, что будет потом – когда они… (имхо, но всё равно перестрой если не так, то по-другому)


что найдутся воины и получше него, и выбор её будет не в

что… и (что)…. – так что зпт перед и убери.

что у него было, того, чего он совершенно не ценил

добавь «ранее»

и он никак не мог понять, как от неё избавиться

никак…как… не звучит, замени никак на всё

свищи, по лесам

имхо, тире

оскальзывалась, и, падая, хваталась

перед и зпт лишняя

поленицы

а не с двумя н?

Только грай толстых ворон нарушал тишину

Г- что?

от подошвы сапога Рианны, Элланор легко выделял его среди

двоеточие?

Солнце стояло в зените и палило нещадно, стояла середина самого

Стояла два раза, замени одно

не встретился, и всё это было чрезвычайно подозрительно.

Всё убери, ты говришь только про один подозрительный факт

Караваны - душа Тракта замолкли и, казалось

После тракта второе тире

и, казалось, что вечно живой поток торговцев вымер

и казалось, что….

- Да уж, было бы неплохо узнать это

это убери, достаточно этого местоимения в предыдущих предложениях, здесь его наличие не принципиально

Одно могу сказать точно, это не гоблинских рук дело

Двоеточие, однозначно – ты поясняешь. Раскрываешь то, о чём говоришь в первой части предложения.

А может, это был дракон?

Вкупе с предыдущим, жутко режет слух «это». Только там оно было необходимо, а здесь можно убрать (а может, дракон?).

10 глава (окончание)

Он прислушался. Ничего.

Двоеточие или тире – ты ведь говоришь о результате его действий (это имхо)

тени, лезут прямо на них

зпт убери

Хами, не раздумывая побежал к холмам

Аналогично

ты так старательно накликал.

Либо просто накликал, либо старательно призывал

похоже на животных:

похожИ

длинные передние конечности с длинными когтями, как у обезьян,

длинные когти у обезьян? хм…не знал)

сквозь длинные прорези неровно скованных шлемов светились жёлтые глаза с узким зрачком

светящиеся сквозь….

но он отлично помнил

раз два раза употребляешь в одном предложении «помнил» и «вспомнил», вставь здесь «также отлично помнил»

воинственных из них они прирезали несколько месяцев

кто «они»?

короткое время они успели неплохо

снова они. Получается, если заменишь ранее на, допустим, «Элланора с друзьми», получится, что это эльфы успели неплохо вооружиться и т.д. по тексту.

выхватив меч и отрубая голову одному и разворачиваясь для парирования удара другого.
Убери одно «и» и замени на зпт


экономными быстрыми, движениями

между прилагательными зпт

отточенными веками.

Как говорилось ранее, ему, по-твоему, «всего» 150 лет, какое там «веками»?



Около сорока гоблинов было вначале схватки

В начале

Их слишком много. А сил больше нет.

Объедини

Они уничтожили почти весь наш отряд!

Это они про 20 из сорока? Да, похоже у них со счётом совсем туго…

Поглядите-ка, да похоже, он королевских кровей!
Вопрос: может, я что-то забыл, но каким образом они определили его принадлежность?
(по запаху?))

особенности королевских кровей

два раза близко одно и тоже выражение – ощущение искусственности, плюс вряд ли гоблины так правильно говорят. Так что рекомендую заменить «первый раз», а главарь вполне мог повторить выражение «госпожи».

Обожаю гоблинов))почти как орков, поэтому мну однозначно нра)) И спор Элла с Хами делает их обоих более живыми и реальными, не искусственными существами.
Упорство Хами. Что «гоблины – не самые плохие ребята», всё-таки помогает нам понять, что он не самый заядлый путешественник, боец-за-добро-и-справедливость, и ему не 50 лет от роду.
НРА.


Глава 11

Вниз по лестнице они вытащили меня из этого подвала,

Эхм…перестрой, честное слово…


Оттуда напахнуло

Пахнуло

пожаловать, добрая гостья,

дорогая?


На площадке, ярусом ниже, оказалась массивная

Зпт убери

, и я ощутила, как давно здесь никто не был.

Лучше осознала, что здесь очень давно никого не было.

покрывающие каменные стены, словно поглощали часть огня

не огня, а света

Причём в самой жестокой форме.

Самым жестоким способом.

Разве лучше умереть, как Каремия?

Зпт убери, ты же говоришь не о том что «разве лучше умереть», а «разве лучше умереть как»

толкнули в спину внутрь

лучше просто втолкнули


хотя, холодно в подземелье не было

зпт убери

раздавалось только чирканье одного кремня о другой да моё напряжённое дыхание

имхо, раздавались только звуки…, да моего…

где-то на шкафу, среди коробок,

зпт убери

валяется злосчастный экспонат

в момент воспоминания он ещё не успел стать злосчастным. Скорее – несчастным

То есть страницы, конечно, были, тёртые, пожелтевшие

Тире после страниц или двоеточие.

которые я испытала по отношению к коллективу библиотеки, расщедрившемуся на такой офигительный подарок.

А по-моему, неплохая шутка))

и нервное расстройство со мной после двух предыдущих диет

со мной случилось

А то, что, я уже пять раз устраивала

После что зпт убери

Мне так часто повторяли, что нужно быть сильной, что я просто устала быть такой

Мне так часто повторяли «нужно быть сильной», что…

глубокая, как море, пустота периодически

запятые четвертовать!

одинокими печальными вечерами

а здесь вставить одну

Истории всегда были разными в ней. Но неизменно интересными и неожиданными

Истории в ней …, но…

а однажды живые дюны чуть убили меня.

Интересная фраза))) добавь «не»

но даже обращаясь к лингвистам и маститым языковедам

обратясь

выяснив, я плюнула и продолжала взахлёб

продолжила

той самой реальности, с Бушем

тире вместо зпт

реомендую добавить каких-нибудь ещё реалий, кроме президента США и озонового слоя. Предложение тогда обретёт законченность мысли.

Всё было каким-то концентрированным, неразбавленным, краски ярче и ароматы

После неразбавленным однозначно двоеточие.



Пока читать интересно и достаточно просто, так что – живи… «с видом Властелина милостивого»

Глава 12

ЭХХМ! У тебя тут сразу две 12ые главы, причём с разными названиями, но одинаковым началом… Мне какую из них редактировать?
Я тут пока подожду ответа на вопрос. А потом уже примусь за 12ую и 13ую. Пока перечитаю предыдущие главы и с рвением Злобного Критика и Придирчивой Матроны просмотрю текст. Трепещите, несчастные! Гм… о чём бишь я?


Глава 1

густо замешивал всё в махровый пурпурно-охряный цвет, всё постепенно сливалось

всё,… всё…

не спрашивайте, я правда не знаю

не спрашивайте - я правда не знаю

может даже какое-то состояние особое...

убери, причём тут состояние, если дальше будет история с книгой?

неохватного взглядом замка с мелкими окошками-бойницами

насчёт неохватного гложут смутные сомнения в смысле правильности слова и его употребления

вокруг замка, маловато для деревеньки.

Маловато и т.д. возьми в скобочки.


болотная стена леса.

Болотного цвета?


Воздух серый и мутный, будто середина осени,

Будто стоит…

Было бы забавно
И тут же:
Забавное на мне платьице

Что-то замени.

на меня хитрыми зелёными глазами, и хотел, было уже

после хотел зпт не нужна

лошадь бежала почти трусцой, а скоро почти на бег перешла.

А вскоре на галоп перешла… (например)

досадой прошипела я,.-

а запятая-то зачем?)))))))))

довольно больших размеров примерно с корову,

перед примерно тире либо зпт.

построились в правильный косяк, и ровным строем

зпт почикать

затравленно вспикнул и изо всех сил натянул поводья

пикнул

стараясь не остаться в случае чего не последовать за свёртками

не остаться – убрать.

Сердце сжалось в комок. Демус закричал.

Объедини

мост ужасающе медленно начал подниматься.

Опускаться, а не подниматься. Не могли вы подъехать к воротам – они по другую сторону рва. Только к самому рву.


немногим больше человека, и сходных по строению

убрать зпт

в чёрном оперении и с огромными крыльями

переделай (с огромными чёрнооперёнными крыльями – это как пример)


на голове у них тоже были волосы.

В смысле «тоже»? а где ещё у них? Если в смысле – как у людей, то надо опять же перестраиват предложение и ставить волосы сразе после сходности по строению.

кожа чёрная, не как у негров

тире

чем я не успела разобрать

или замени на что, или поставь перед чем тире, а после зпт

Я вскрикнула и нырнула под повозку, которую испуганная лошадь поволокла в обратную сторону от замка.

И её тут же размазали по асфальту…тьфу, по мосту движущиеся колёса…

По доскам раздался грохот: на выручку скакали стражники.

Просто раздался грохот копыт

отцеплял поводья от лошади

отцеплял от неё поводья

Хм…поводья – это ведь там. Где удила. Разве нет? Наверно, отцепил оглоблю.

нырнула обратно под повозку.
кто-то волок телегу к замку. Я схватила обезумевшего крестьянина за руку и оторвала его от созерцания улетающей лошади:

ты пропустила момент, когда она вылезла из-под телеги.



Глава 2

я разглядела наконец-то свою внешность

выдели зпт наконец-то, а то получилось «наконец-то свою»

По сравнению с аборигенами

Она в такой суматохе успела разглядеть аборигенов и выяснить, что для них типично?

возможно, мне 17 лет...

лет 17…

Я стояла на верху длинной винтовой

На вершине

которым сидела куча народу, мужчины в основном, и пировали

сидела и пировала куча народу…

так что шум стоял, будь здоров.

Убери зпт

Желудок радостно булькнул. Слуги унеслись, музыканты заиграли веселее, беседа возобновилась.
))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))
))))))))))))
А пачему так весело стало после прочтения этих строк и сам не знаю)))))


видимо и у тех была своя магия

не была а есть


внезапно проревел мужской бас с другого конца стола,-

точка в конце слов автора.

появится женщина ниоткуда

из ниоткуда

и одного из величайшего из воинов родится герой

одного из величайших воинов

который избавит наши земли от нечисти, которая убивает людей и скот

убивающей людей и скот

Минуточку!- возмутилась я,-

точка в конце слов автора.


,- государь повёл рукой в сторону стола,-

аналогично

Здесь присутствуют все вассалы от граничащих с нами королевств
они знают в лицо всех своих подданных

однако, хиленькие такие королевства…княжества и то крупнее…

Твою мать, подумала я.

Прямая речь… (выдавил в перерывах между немного истерическим хохотом)

Лучше бы демоны забрали, подумала я.

Прямая речь.

женщину ниоткуда

из ниоткуда!

Так, подумала я, к демонам тоже нельзя.

«на пределе терпения – бедная клавиатура» Речь…Прямая…

Она кивнула и мы вчетвером порулили вперёд, процессия идиотов.

Тире перед процессией.

Я стояла и держала руками челюсть. Они тут все задвинутые, их надо в наше время, где на 6 женщин 1 мужик. Я думала, что финита ля комедия, однако он сгрёб меня в объятья продолжал

Ой. Блин, НИ МАГУ)))

Ведь это я убил этого пернатого монстра, когда я увидел,

монстра. Когда я…

тебя, я выпустил в него 5 стрел,

то выпустил…

это потом уже все остальные начали палить в него…а потом я подхватил тебя на руки

это позже все остальные…

-Чтож,- он гордо вскинул голову,

что ж раздельно. Плюс - точка в конце слов автора.
Думаю, не стоит спрашивать меня о причине, побудившей меня убить тебя

Первое меня убери

Может, как-нибудь договоримся?- прошептала я,-

точка в конце слов автора.

-Я убью тебя,- спокойно улыбнулась она,- и ничто тебя не спасёт.

Аналогично

Добрая тётя, однако…

Глава 3 (так. Которая верхняя. Неисправленная.)

Ваше величество,- раздался мужской голос за спиной,-

точка в конце слов автора.


«как родилась легенда о Белоснежке…»

подземелье, и пошли по длинному

зпт эскейп

замок остался далеко позади, я даже не думала, что мы так долго шли

имхо, тире после позади


Не прошло и минуты, как я запыхавшись

Запыхавшись зпт с обоих сторон

но жажда жизни - самый сильный стимул и я продолжала

перед и зпт

казалось, целый оркестр играет

оркестр – звучит тупо. Лучше вверни что-нить про хор птиц или убери вообще.

прислонили нас, пленников

пленников с обоих сторон зпт, это приложение


бородой, парень

убери зпт

бедно одетый, в коричневые холщовые штаны и рубаху

одетый бедно – в коричневые…

мужчин на поляне и сплёвывал

верблюд, однако))

высоты, в которой терялся взгляд,

удачный ход, очень.

настоящих великанов, стволы их были
двоеточие

что, казалось, сам воздух позеленел тёмным

что казалось – сам…

старейшину
а выше было – старшину.

А в следующих главах он вообще король. Определись, что ли…

он не сделает вам ничего плохого, один из вас способен изменить этот мир к лучшему, так я слышал.

Разбей на два.

существа, гораздо старше и могущественнее нас. Они населили его другими диковинными существами,

существа…… .существа….

из которых, могут показаться людям

зпт убери

также несколько столетий назад заключили некоторое соглашение с жителями Леса, разумными, естественно, и можем некоторое время

некоторое… некоторое…

он, будто, прозрел

зпт убери

раздельно друг с другом и не смешиваются

раздельно и друг с другом не смешиваются…

шла война шла отчаянная война на

зпт забыла после первой «война»

Чудовищных размеров тролли и гоблины наводнили пределы

кого или чего пределы?

Великими мудрецами с Запада

Нуменорцы, хех…

возможно было проникать в сознание живых существ и управлять им

ими тогда уже

и очень редко в военных целях

и – очень редко – в военных целях

так как Гранат всё же отражал внутренний мир и стремления владельца, нужна была очень сильная воля, чтобы управлять этим камнем, иначе он сминал рассудок, словно листок бумаги.

Вынеси это как отдельное предложение.

о которых никто даже и понятия не имел, она вызвала их откуда-то из небытия

тут тире, а не зпт
состоящие из безжалостных, вечно жаждущих крови гоблинов и чёрных оборотней, упырей и оживлённых мертвецов

ты уже описывала, кто входит в её армию, можно вообще вычеркнуть

Терраностры тысячами, измучивала миллионами

Замучивала


-А покороче? - попросила я.

И то правда)))

И тогда, когда, казалось

После когда зпт не нужна

распростёртых ….терранострцев.

во-первых, убери троеточие и зпт, а во-вторых, замени на союзников.

знают, как долго продолжалась эта жестокая резня

продолжалась бы…

Эльф быстро и незаметно подобрался к колдунье со спины

Хм…сквозь строй оживившейся нечисти?

Падая, Эттель отклонился назад и успел

От подножки падают вперёд

успел рубануть
злую ведьму

колдунью, выше у тебя ведьмы были отнесены к разряду нечисти, созданной Гайаной. Держись единой терминологии.

Шеготтской долины. Но злоба и жажда жизни

Объедини

Так и стоят они вечно в Зелёном саду Адамнель, обнявшись, навеки вместе…

Навеки вместе – отдельным предложением. НАСТОЯТЕЛЬНО рекомендую.



Всё, я пока сломался)) оггго-го! «глянул на счётчик страниц в ворде» аж 15 штук… однако…

Я дальше где-то в течение(и) недели просмотрю. Или на выходных (посмотрел на календарь и понял. что мужественно убил субботу и полвоскресенья) Мда… нет, для хорошего человека и хорошего романа не жалко))
Кстати. Я тут быренько пролистал остальное выложенное… рекомендую тебе отредактированное просто вставлять вместо старого, потому что иначе очень путает.
Подпись: оставшийся без тапок.

Привет!
Я, конечно, как обычно, неожиданно, но...
Просто не удержалась и хочу, чтобы ты это знала! Наконец добралась твоей темки, начала читать роман. Мне очень понравилось, честно! Лихо захватывает! Даже стало обидно, что я не нашла время раньше. Поначалу несколько смутил слог, но, прочитав страницу, быстро привыкла (правда, отмечаю по тексту кое-что… пришлю отдельным файлом))). Отчего-то мне напомнило пресловутый «Что сказал покойник»… иронией, пожалуй, неиссякаемым оптимизмом главной героини. Она и впрямь получается занятная, этакая атаманша, которая своей простотой способна горы свернуть. И все вроде бы к месту, быстрая сменяя эпизодов только в плюс (вот только показалось, что с жаргонизмами, малость, перебор). В общем, выберу время, обязательно прочту все, что есть и пришлю отзыв)))

Большое спасибо! тоже много думаю насчёт жаргонизмов. Пока оправдание одно: придаёт характерность произведению. У автора нет способностей к тонкому чувству юмора... ))
Вы не представляете, ЧТО для меня значит тот факт, что кому-то моя писанина понравилась!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Хоть немного.

Без лишних вступлений. Сначала спасибо за титанический труд в исправлении глупых ошибок. И сразу же - мои комментарии. Только я такую титаническую работу проделать не смогу, я буду помаленьку отправлять... )))
1. Замечания…
Глава 8:
вседержитель – вседержатель, наверное…
Нет. Я использую в своём произведении устаревшие слова. Открыв любой старый молитвослов на старославянском или древнерусском языке, ты всегда увидишь такое словосочетание «Господь-вседержитель». «и» здесь будет является типичной соединительной гласной. Тебе даже ворд вседержателя исправит.
2. когда его посадили на трон царедворцы. Он был самым популярным претендентом на место правителя из оставшихся наследников, но соревнования на поле Мелиасс, на котором юный королевич, единственный из всех, безошибочно поразил все цели сквозь расставленные ряды обручей, укротил дикого вепря и победил подряд десять противников, окончательно определили кандидата на престол.
Определись – его посадили царедворцы или он это заслужил)обычно когда «сажают» имеет значение только популярность. Тогда рассказ о его достижениях на поле брани не к месту. Либо то, либо это.
С этим согласна, ты прав. Подумаю, как изменить.

3. он уничтожил племя троллей
почти полностью настолько, что несколько веков не находили даже их следов.

Перестрой предложение.
Если бы я знала как! Предложи мне какой-нибудь вариант! Я над ним очень много работала и лучшего не придумала.
4. Великих Семи

Имхо, было какое-то там правило о порядке следования прилагательных разного разряда (или разряд наз. как-то по-другому), но даже просто скажи вслух – не звучит. Лучше Семи Великих.
Видишь ли, насчёт такого правила я не знаю, но здесь немного другой смысл. Боги здесь представлены в первую очередь как Великие и только во вторую очередь, как их количество. Например: Великий Вихир. Числительное здесь представлено собирательным именем собственным. То есть, терранострцы, говоря, «Великие Семеро», сокращённо упоминают имена сразу всех семерых богов, так сказать упрощают произношение. ))
5. Но, тем, не менее, Элланор не любил

Но лучше убрать. Во-первых, явно излишек, во-вторых, но было предложением раньше.
Видишь ли, здесь тоже интересный момент. Дело в том, что глава начинается с этого предложения. Начинается абстрактно, с мировосприятия и воспоминаний эльфа. Когда воспоминания прерываются мыслями о насущном. Но и это насущное переплетается с воспоминаниями и мировосприятием. А также нужно объяснить с помощью этого повторы некоторые неясности, например, поведение эльфа.

6. не утаил ли он чего-нибудь по обыкновению своему или же он вложил в свои слова какой-нибудь особый смысл

Первое он замени, допустим, на тот. А второе можно вообще опустить. Получается куча тавтологий и приходится прилагать некие усилия, чтобы не запутаться о ком речь идёт.
Да, спасибо. Фраза стала гораздо яснее.
7. И дело не в том, что отец тоже его никогда не любил,

«И» было в начале предыдущего и при этом себя не оправдывает. Кого «его»? до этого было много он… лучше замени там, не знаю, на сына или Элланора
Заменила.
8. Она была полной противоположностью своему яркому, любвеобильному супругу, который после нескольких тысячелетий сменил наскучившую жену на вереницу весёлых, беззаботных любовниц. Нивианта, была напротив, воплощением добродетели, вечно за всех вступалась, защищала обиженных и невинных, мирила поссорившихся, одаривала небогатых.

Предлагаю объединить два предложения. Да . будет длинно, но легче воспринимаемо:

В противоположность своему яркому, любвеобильному супругу, после нескольких тысячелетий сменившему наскучившую жену на вереницу весёлых, беззаботных любовниц, Нивианта была воплощением добродетели. Вечно за всех вступалась, защищала обиженных и невинных, мирила поссорившихся, одаривала небогатых
Ну да, наверное.
9. и когда она укладывала его спать
запятая после и
Да, верно.
10. что он помнит все колыбельные, которые она пела ему, когда он был ещё младенцем
кот. она пела ему, ещё младенцу. или перестрой иначе – а то он, она, он … некрасиво)
могу только заменить «она» на «Нивианта»

11. чувство счастья захватывало и казалось

запятая перед и
да, верно
12. него. Но постепенно он научился жить с этой болью. Он знал, что эта боль всегда будет с ним, до конца времён. Позже, из дворцовых сплетен он узнал, что она застала мужа на супружеском ложе с дочерью какого-то дворянина
Замени где-нибудь он и него) плюс после позже запятую не нуна.
Я заменила местоимение на имя, а вот запятая нужна. Потому что это отдельное предложение и после него должна стоять запятая.
13. а кто-то, что она слишком

вместо запятой тире
можно оставить и запятую
14.ставался фактом, не оставив

двоеточие вместо зпт
здесь согласна полностью
15. естественно, я его в смерти матери, и всё меньше и

обвиняя?
Он не мог простить отца, естественно, виня его в смерти матери, и всё меньше и меньше общался с ним. Виня, потому что обвиняя - это явно и в глаза, а Элланор такого не делал.
16. придворными детьми

детьми придворных?
Да, точно. ))))))))
17. полотнами с древними сражениями и героями
с изображениями
Ну, может быть...

18. Минуло

Имхо, исполнилось. Даже в егэ часть С за однообразие в построении выражений снижают баллы, а немного выше у тебя уже было – минуло 20 лет.
Так ведь и исполнилось тоже было. И позже, чем минуло.
19. времена солнечного затмения, ей являлись

убери зпт
да
20. мести, за совершённое

аналогично
да
21. Эттеле, Люциус просто

Имхо, тире вместо зпт.
Не стоит.
22. распускались цветы и солнце всходило и садилось, реки меняли свои русла,

23. нелогично – сначала говоришь о неизменности, о непреходящих вещах а потом о реках, меняющих своё русло. Не в тему)
И снова шли века, а в мире ничего не происходило, лишь всё так же распускались цветы и солнце всходило и садилось, реки меняли свои русла, по всему свету разливался мир и покой
24. мире, и даже перестал
зпт убери
Ок.

25. Ему минуло сто пятьдесят лет,

С датами не лады. У тебя до этого столетия проходили как один день, причём несколько раз писались эти слова, заполняя промежутки между описываемыми периодами. Либо увеличь ему возраст (сильно увеличь), либо замени везде столетия на десятилетия…. Опять же, за десятилетия вряд ли реки поменяют русла.
Ему минуло пятьсот пятьдесят..................
26. Но нигде не

Имхо, однако вместо но (мелкая придирка).
Очень может быть.
27. Его занимало путаное пророчество матери.

Ага, а до этого: перестал верить в туманное пророчество.
Выбери что-то одно.
Принц ощущал себя несколько ненужным в этом счастливом и безмятежном мире и даже немного перестал верить в туманное пророчество. Эльфа занимало путаное пророчество матери, ему казалось, ещё немного и он разгадает этот набор слов и всё встанет на свои места.

28. не больше дня и наговоры не давали

, а наговоры
Да.
29. поверили ему сразу же, когда он подробно

как только он
как только он подробно


30. , и слово в слово

и убери, очепятка наверно
да, в оригинале её нет.

Это по восьмой главе. Я думаю, дальше пойду по 9ой и т.д., а к предыдущим вернусь позже – мельком видел пару дырок – навроде как сначала говоришь о явлении во множественном числе и тут же о нём же – в единственном.

9ая глава
31. Там, в древние времена, ещё

Зпт убери
«в древние времена»-уточнение, поэтому на письме выделяется запятой
32. пристроек и конюшен вокруг замка по углам поставили по сторожевой

зпт перед по углам
Разбойничье племя добавило вокруг замка каменных и деревянных пристроек и конюшен, по углам поставили по сторожевой башне метров по сорок высотой.
33. башне метров по сорок высотой

имхо, по – эскейп
Да.
34. одному вооружённому дозорному с дугами луков за плечами,

у них было несколько луков?
Да. Исправлю.
35. некоторое количество соотечественников и начали брать в плен женщин и детей,

ИМХО, по-моему, перед и зпт
Да, верно.
36. во владетельном Ханаоре, как его гордо именовали ханаки, (хотя, на самом деле это был небольшой и грязный городишко),

я думал, это такая крепость, построенная ещё гигантами и великанами… грязь, конечно, зависит от тех, кто там живёт, но уж маленьким то, что строили великаны быть никак не может))
владетельном Ханаоре, как его гордо именовали ханаки, (хотя, на самом деле это было скопище крепостей и пещер, грязных и полузаброшенных),
37. обращаются, как с животными

зпт убери
Ага.
38. практически невозможно, выход за ворота был только ногами

вместо зпт – тире
Не стоит.
39. только в отличие от них нас преследовал

в отличие от них, по-моему, надо выделить зпт
Не обязательно
40. бы Таис; безответные и равнодушно

если это про крестьянок, тогда тире, а если про всех вместе – тогда ничего не меняй
Ага, про всех вместе
41. Но больше всех я успела подружиться с рыжей гномихой Альмирой

Но убери, в предыдущем предложении не проскальзывает симпатия относительно пленниц (разве что к старухе), поэтому достаточно начать с «больше всего».
Логично.
42. как могли, поддерживали друг друга

переставь местами
Ага.
43. сравнительно молода, по гномьим меркам

тире а не зпт!
по-нашему, ей было всего лет восемнадцать
Это всего лишь уточнение, не обязательно тире. Альмире было всего двести лет, то есть она была сравнительно молода, по гномьим меркам, на вид же ей было всего лет восемнадцать.

зпт убери
Альмире было всего двести лет, то есть она была сравнительно молода, по гномьим меркам, на вид же ей было всего лет восемнадцать.
44. что всё это бред, и никуда мне не спрятаться

зпт убери - что… и (что)………
1 предложение: Я, конечно, понимала, что всё это бред, 2 предложение: и никуда мне не спрятаться,...... Эта запятая разделяет 2 разных предложения.

45. не обольщалась, и ждала

убери зпт, однородные
Так ведь запятая и разделяет однородные, а между неоднородными запятая не ставится... Убираю запятую.
46. На свой счёт я, конечно, не обольщалась, и ждала, когда и я хлебну из этой чаши, но мои самые жуткие опасения подтвердились

Причём тут тогда отрицательная частица? Убери но, вместо неё можно вставить «вскоре» или что-то в этом духе.
Вскоре, вскоре...
47. что, меня не трогали и даже боялись смотреть на меня все мужчины, кроме начальника отряда который приволок нас сюда

перестрой предложение или разбей на два, звучит уродливо (меня не только не трогали, но даже боялись кинуть взгляд…)
угу
выделенная зпт лишняя
перед и, пред который – зпт.

травля. И первой жертвой

Имхо, рекомендую объединить и вместо и организовать тире
нееееее
48. Общее впечатление: мило.
ДАааааа???????


Глава 10 (начало)

49. и обнадёжил тем, что в чёрном сердце Шегота подают признаки жизни гоблины и оборотни

обнадёжил? Отец и сын болеют за нечисть?
Ну это же в юмористическом плане! Я кавычки поставлю!
50. Они уже отправили лазутчиков

Кто «они»? лучше просто он, в смысле – король.
Его величество уже отправил

51. целой и невредимой, ни один волос не должен упасть с её головы, подчеркнул он. Она – наша пока единственная надежда на победу

Имхо: после невредимой поставить точку, а следующие два предложения организовать как прямую речь.
Ну, да, наверное, так лучше

Ты реально проделал титаническую работу и низкий тебе за это поклон! Я бы ни за что не заметила такую кучу глупых и позорных ляпов в своей груде текста. Вот я и закончила. Всю ночь ударными темпами трудилась и ударялась о клавиатуру. )) Чуть было не взорвался моск, но редакции вовремя кончились. )) Выкладываю здесь ответы на редакции, может, ещё что-то поправим, что-то спорное или непонятное.
Скажи, а ты случайно не на филфак поступил? Откуда у современной молодёжи такие знания об однородных и синтаксисе? Приятно удивлена, конечно.
Удачи во всём!
Потерявшая сон.

52. увидеть совсем не то, она была лишь симпатичной, но она не претендовала на ослепительную красоту его матери
перед первым она двоеточие, второе она убрать
Да
53. его матери. Хотя фигура и давала повод для
лучше объедини, а ещё лучше – вообще убери.
Фигура была также непохожа на эльфийскую, характер оставлял желать лучшего.
54. желать лучшего. Но всё же сердце
объедини, настоятельно советую.
уже не объединю
55. беззащитной, но всё же готовой постоять
оборот всё же был в предыдущем предложении, замени, например, на однако.
Точно
56. побережника,
подорожника?
У нас подорожник, у них-побережник. Дело происходит на берегу Эттадуна, трава растёт по берегам рек.
57. о будущем, что будет потом, когда они вернутся в Туминаэль
о будущем, о том, что будет потом – когда они… (имхо, но всё равно перестрой если не так, то по-другому)
Ладно, 1 тире не помешает.
58. что найдутся воины и получше него, и выбор её будет не в
что… и (что)…. – так что зпт перед и убери.
но разумом он сознавал - найдутся воины и получше него, и выбор её будет не в его
59. что у него было, того, чего он совершенно не ценил
добавь «ранее»
Ага.
59. и он никак не мог понять, как от неё избавиться
никак…как… не звучит, замени никак на всё
Долго думала. Мне всё-таки больше нравится, как звучит «никак».
60. свищи, по лесам
имхо, тире
В поговорке-да, здесь-нет.
61. оскальзывалась, и, падая, хваталась
перед и зпт лишняя
да, ты прав.
62. поленицы
а не с двумя н?
Точно нет.
63.Только грай толстых ворон нарушал тишину
Г- что?
Грай-краканье, это книжный архаизм. В Слове о полку Игореве встречается.
64. от подошвы сапога Рианны, Элланор легко выделял его среди
двоеточие?
Ну, может быть.
65. Солнце стояло в зените и палило нещадно, стояла середина самого
Стояла два раза, замени одно
Солнце стояло в зените и палило нещадно, сейчас шла середина самого жаркого месяца - парыня.
66. не встретился, и всё это было чрезвычайно подозрительно.
Всё убери, ты говришь только про один подозрительный факт
За весь день им никто не встретился, и это было чрезвычайно подозрительно.
67. Караваны - душа Тракта замолкли и, казалось
После тракта второе тире
Да, скорее всего.
68. и, казалось, что вечно живой поток торговцев вымер
и казалось, что….
1 предложение: Караваны - душа Тракта - замолкли,2 предложение: и казалось, что вечно живой поток торговцев вымер. Здесь 2 предложения, запятая нужна.
69. - Да уж, было бы неплохо узнать это
это убери, достаточно этого местоимения в предыдущих предложениях, здесь его наличие не принципиально
да пусть будет.
70. Одно могу сказать точно, это не гоблинских рук дело
Двоеточие, однозначно – ты поясняешь. Раскрываешь то, о чём говоришь в первой части предложения.
угу.
71. А может, это был дракон?
Вкупе с предыдущим, жутко режет слух «это». Только там оно было необходимо, а здесь можно убрать (а может, дракон?).
ладно, пожалею слух
10 глава (окончание)
72. Он прислушался. Ничего.
Двоеточие или тире – ты ведь говоришь о результате его действий (это имхо)
В этом случае нет, потому что здесь большая длительность действий. Долго прислушивается.
73. тени, лезут прямо на них
зпт убери
да.
74. Хами, не раздумывая побежал к холмам
Аналогично
Не понимаю, какую убрать здесь, здесь всё на месте.
75. ты так старательно накликал.
Либо просто накликал, либо старательно призывал
а мне так больше нравится.
76. похоже на животных:
похожИ
Да.
77.длинные передние конечности с длинными когтями, как у обезьян,
длинные когти у обезьян? хм…не знал)
длинные передние конечности, как у обезьян, с чёрными когтями,
78. сквозь длинные прорези неровно скованных шлемов светились жёлтые глаза с узким зрачком
светящиеся сквозь….
неееее, уж пусть так останется.
79. но он отлично помнил
раз два раза употребляешь в одном предложении «помнил» и «вспомнил», вставь здесь «также отлично помнил»
Элланор узнал этот символ, его использовали габрадские гоблины, которые были ещё опаснее нраханских, но он отлично помнил, что самых воинственных из них они прирезали несколько месяцев назад вместе с главарями, недалеко от развалин Аффиреона, а это намного восточнее, чем Акафер.
80. воинственных из них они прирезали несколько месяцев
кто «они»?
них Невидимый патруль прирезал
81. короткое время они успели неплохо
снова они. Получается, если заменишь ранее на, допустим, «Элланора с друзьми», получится, что это эльфы успели неплохо вооружиться и т.д. по тексту.
за такое короткое время гарбадцы успели неплохо вооружиться
82. выхватив меч и отрубая голову одному и разворачиваясь для парирования удара другого.
Убери одно «и» и замени на зпт
Ну, наверное
83. экономными быстрыми, движениями
между прилагательными зпт
вряд ли:неоднородные
84. отточенными веками.
Как говорилось ранее, ему, по-твоему, «всего» 150 лет, какое там «веками»?
Уже больше .:)))))
85. Около сорока гоблинов было вначале схватки
В начале
Нет, поскольку здесь предлог временной. А если бы было где, то да.
86. Их слишком много. А сил больше нет.
Объедини
Не стоит. Эти предложения должны читаться как вдох-выдох. Читатель тоже должен «устать» от схватки.
87. Они уничтожили почти весь наш отряд!
Это они про 20 из сорока? Да, похоже у них со счётом совсем туго…
примерно двадцать семь
88. Поглядите-ка, да похоже, он королевских кровей!
Вопрос: может, я что-то забыл, но каким образом они определили его принадлежность?
(по запаху?))
Всё дело в том, что сначала предложение было другим, там было так. – Поглядите-ка, да похоже, он королевских кровей!- сказал косорылый гоблин.
С этими словами схватил за волосы бесчувственного Элланора и, поддев ножом, перерезал кожаный ремешок на его лбу.
Я сделаю так. – Поглядите-ка, да похоже, он королевских кровей!- сказал кто-то., указывая кривым когтём на ремешок, перевивающий волосы эльфа.
89. особенности королевских кровей
два раза близко одно и тоже выражение – ощущение искусственности, плюс вряд ли гоблины так правильно говорят. Так что рекомендую заменить «первый раз», а главарь вполне мог повторить выражение «госпожи».
– Поглядите-ка, да похоже, он царского рода!- сказал кто-то, указывая кривым когтём на ремешок, перевивающий волосы эльфа.
90. Обожаю гоблинов))почти как орков, поэтому мну однозначно нра)) И спор Элла с Хами делает их обоих более живыми и реальными, не искусственными существами.
Упорство Хами. Что «гоблины – не самые плохие ребята», всё-таки помогает нам понять, что он не самый заядлый путешественник, боец-за-добро-и-справедливость, и ему не 50 лет от роду.
Но у меня ведь раньше написано, что ему на вид около 20-30 лет, хоть он и выглядит старше своих лет!!!!!!!
Глава 11
91. Вниз по лестнице они вытащили меня из этого подвала,
Эхм…перестрой, честное слово…
Вниз по лестнице они потащили меня из этого подвала, который
92. Оттуда напахнуло
Пахнуло
Напахнуло значит навеяло, а не статично пахнуло. Это для усиления эффекта.
93. пожаловать, добрая гостья,
дорогая?
Да нет, тогда явно ещё не употребляли дорогая, а вот добрая скорее всего.
94. На площадке, ярусом ниже, оказалась массивная
Зпт убери
Нет, ярусом ниже-уточнение, здесь должна быть зпт.
95. , и я ощутила, как давно здесь никто не был.
Лучше осознала, что здесь очень давно никого не было.
Мы вошли внутрь, и я ощутила, как давно здесь никого не было.
Осознала и ощутила здесь будут играть одинаковую роль.
96. покрывающие каменные стены, словно поглощали часть огня
не огня, а света
Пусть будет огня, потому что я здесь имею в виду, что не только света, но и тепла, всего того, что символизирует жизнь.
97. Причём в самой жестокой форме.
Самым жестоким способом.
Да.
98. Разве лучше умереть, как Каремия?
Зпт убери, ты же говоришь не о том что «разве лучше умереть», а «разве лучше умереть как»
Да.
99. толкнули в спину внутрь
лучше просто втолкнули
Заскрипела ржавая решётка, меня толкнули в спину, внутрь камеры, и
100. хотя, холодно в подземелье не было
зпт убери
Да.
101. раздавалось только чирканье одного кремня о другой да моё напряжённое дыхание
имхо, раздавались только звуки…, да моего…
Да. В кромешной мгле раздавалось только чирканье одного кремня о другой да моего напряжённое дыхание.
102. где-то на шкафу, среди коробок,
зпт убери
Нет, это уточнение.
103. валяется злосчастный экспонат
в момент воспоминания он ещё не успел стать злосчастным. Скорее – несчастным
Но ведь она его уже успела невзлюбить!
104. То есть страницы, конечно, были, тёртые, пожелтевшие
Тире после страниц или двоеточие.
ладно, поставлю.
105. которые я испытала по отношению к коллективу библиотеки, расщедрившемуся на такой офигительный подарок.
А по-моему, неплохая шутка))
да, ребята пошутили, но кто знал, что дело так обернётся? ))
106. и нервное расстройство со мной после двух предыдущих диет
со мной случилось
Ага.
107. А то, что, я уже пять раз устраивала
После что зпт убери
Да.
108. Мне так часто повторяли, что нужно быть сильной, что я просто устала быть такой
Мне так часто повторяли «нужно быть сильной», что…
Да.
109. глубокая, как море, пустота периодически
запятые четвертовать!
Нет, не дам, это сравнение! На письме выделяется запятой!
110. одинокими печальными вечерами
а здесь вставить одну
Не, одинок, не значит печален!
111. Истории всегда были разными в ней. Но неизменно интересными и неожиданными
Истории в ней …, но…
Ага. Истории в ней всегда были разными. Но неизменно интересными и неожиданными. Она кратко рассказывает.
112. а однажды живые дюны чуть убили меня.
Интересная фраза))) добавь «не»
Ужас! Позор! )))))))
113. но даже обращаясь к лингвистам и маститым языковедам
обратясь
но, даже обратившись к лингвистам и маститым языковедам, среди мёртвых и живых языков я не нашла даже похожего.
114. выяснив, я плюнула и продолжала взахлёб
продолжила
УУУУ, как всё сложно. Смотри, она не переставла путешествовать, пока выясняла происхождение Книги. А если бы останавливалась, или действие прерывалось, то было бы продолжила.
115. той самой реальности, с Бушем
тире вместо зпт
да не стоит.
116. реомендую добавить каких-нибудь ещё реалий, кроме президента США и озонового слоя. Предложение тогда обретёт законченность мысли.
уничтожит меня, как это происходит в реальном мире.
Единственная проблема была в том, что этот мир был гораздо реальнее реальности, той самой реальности, с озоновым слоем, трансвеститами, ядерным оружием и Бушем, озабоченным «демократией».
117. Всё было каким-то концентрированным, неразбавленным, краски ярче и ароматы
После неразбавленным однозначно двоеточие.
Ну, может быть.
118. Пока читать интересно и достаточно просто, так что – живи… «с видом Властелина милостивого» )))))))))))
Глава 12

ЭХХМ! У тебя тут сразу две 12ые главы, причём с разными названиями, но одинаковым началом… Мне какую из них редактировать?
Я тут пока подожду ответа на вопрос. А потом уже примусь за 12ую и 13ую. Пока перечитаю предыдущие главы и с рвением Злобного Критика и Придирчивой Матроны просмотрю текст. Трепещите, несчастные! Гм… о чём бишь я?
Глава 1
густо замешивал всё в махровый пурпурно-охряный цвет, всё постепенно сливалось
всё,… всё…
Полумрак густо замешивал всё в махровый пурпурно-охряный цвет; действительность постепенно сливалась в своеобразный йогурт, из которого временами выплывали нечёткие объекты:
119. не спрашивайте, я правда не знаю
не спрашивайте - я правда не знаю
не значительно
120. может даже какое-то состояние особое...
убери, причём тут состояние, если дальше будет история с книгой?
эта фраза осталась от старой версии, её в новой не будет
121. неохватного взглядом замка с мелкими окошками-бойницами
насчёт неохватного гложут смутные сомнения в смысле правильности слова и его употребления
да нормально, бывает и хуже
122. вокруг замка, маловато для деревеньки.
Маловато и т.д. возьми в скобочки.
Зачем? Не надо.
123. болотная стена леса.
Болотного цвета?
Болотного цвета, но это такой эпитет, который усиливает факт принадлежности леса к болоту-месту глухому и безлюдному.
124. Воздух серый и мутный, будто середина осени,
Будто стоит…
Не, не так важно.
Воздух серый и мутный, будто конец весны, прохладно, скорее всего, сейчас конец мая.
125. Было бы забавно
И тут же:
Забавное на мне платьице
Что-то замени.
Интересное на мне платьице
126. на меня хитрыми зелёными глазами, и хотел, было уже
после хотел зпт не нужна
да, не смотря на исправления ворда
127. лошадь бежала почти трусцой, а скоро почти на бег перешла.
А вскоре на галоп перешла… (например)
Да, да. Телега подпрыгивала на кочках, лошадь бежала трусцой, а вскоре перешла почти на бег.
128. досадой прошипела я,.-
а запятая-то зачем?)))))))))
-Какого же хрена ты едешь так поздно?! - с досадой прошипела я. - Если знаешь, что до полуночи не так долго?!
129. довольно больших размеров примерно с корову,
перед примерно тире либо зпт.
да, скорее всего.
130. построились в правильный косяк, и ровным строем
зпт почикать
Почикать, почикать.
130.затравленно вспикнул и изо всех сил натянул поводья
пикнул
Не, это авторское и не только у меня встречается
131. стараясь не остаться в случае чего не последовать за свёртками
не остаться – убрать.
я мёртвой хваткой вцепилась в телегу, стараясь не в случае чего не последовать за свёртками.
132. Сердце сжалось в комок. Демус закричал.
Объедини
Нет. Они должны как удары сердца восприниматься. Тук.тук. Или нет. Бух. Бух.
133. мост ужасающе медленно начал подниматься.
Опускаться, а не подниматься. Не могли вы подъехать к воротам – они по другую сторону рва. Только к самому рву.
Уже исправила.
134. немногим больше человека, и сходных по строению
убрать зпт
Да, здесь не нужна.
135. в чёрном оперении и с огромными крыльями
переделай (с огромными чёрнооперёнными крыльями – это как пример)
с огромными чёрными крыльями, кажется,
они у них кожаные на самом деле, это была старая версия
136. на голове у них тоже были волосы.
В смысле «тоже»? а где ещё у них? Если в смысле – как у людей, то надо опять же перестраиват предложение и ставить волосы сразе после сходности по строению.
голове у них были волосы, совсем как у людей.
137. кожа чёрная, не как у негров
тире
не обязательно
138. чем я не успела разобрать
или замени на что, или поставь перед чем тире, а после зпт
не обязательно
139. Я вскрикнула и нырнула под повозку, которую испуганная лошадь поволокла в обратную сторону от замка.
И её тут же размазали по асфальту…тьфу, по мосту движущиеся колёса…
ну… бежала она на корячках под телегой…
140. По доскам раздался грохот: на выручку скакали стражники.
Просто раздался грохот копыт
не буду менять
141. отцеплял поводья от лошади
отцеплял от неё поводья
Вот это дело.
142. Хм…поводья – это ведь там. Где удила. Разве нет? Наверно, отцепил оглоблю.
Нет. Оглобли к телеге цепляются, а всякие удила и поводья - к лошади.
143. нырнула обратно под повозку.
кто-то волок телегу к замку. Я схватила обезумевшего крестьянина за руку и оторвала его от созерцания улетающей лошади:
ты пропустила момент, когда она вылезла из-под телеги.
Рядом с лошадью я видела ноги Демуса: он, матерясь, похоже, отцеплял от неё поводья. Я выползла к нему и взглянула в небо:
Глава 2
144. я разглядела наконец-то свою внешность
выдели зпт наконец-то, а то получилось «наконец-то свою»
По сравнению с аборигенами
Она в такой суматохе успела разглядеть аборигенов и выяснить, что для них типично?
возможно, мне 17 лет...
лет 17…
По поводу всего этого. На столе стоял небольшой таз с водой. За неимением зеркала я заглянула туда. Н-да, не лучше крылатого зверя. Расчёски нет, придётся намочить волосы и причесаться хоть пальцами, да и умыться не мешало бы… я остановила взгляд на своей внешности. По сравнению с местными я низкого роста и даже немного полная, скорее всего, я моложе, чем есть на самом деле, возможно, мне семнадцать лет...
145. Я стояла на верху длинной винтовой
На вершине
У меня почему-то вершина ассоциируется с горой.
146. которым сидела куча народу, мужчины в основном, и пировали
сидела и пировала куча народу…
Посередине стоял длинный стол, за которым сидела куча народу и пировала, в основном составе мужчины.
147. так что шум стоял, будь здоров.
Убери зпт
нее, точно знаю, что она тут нужна
148. Желудок радостно булькнул. Слуги унеслись, музыканты заиграли веселее, беседа возобновилась.
))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))))

))))))))))))
А пачему так весело стало после прочтения этих строк и сам не знаю)))))
Ну, Клево! Хоть кому-то понравилось.
149. видимо и у тех была своя магия
не была а есть
да.
150. внезапно проревел мужской бас с другого конца стола,-
точка в конце слов автора.
Ага.
151. появится женщина ниоткуда
из ниоткуда
да.
152. и одного из величайшего из воинов родится герой
одного из величайших воинов
ООООО…. Позор…
153. который избавит наши земли от нечисти, которая убивает людей и скот
убивающей людей и скот
исправила.
154. Минуточку!- возмутилась я,-
точка в конце слов автора.
Похоже на то.
155. ,- государь повёл рукой в сторону стола,-
аналогично
здесь-то не надо.
156. Здесь присутствуют все вассалы от граничащих с нами королевств
они знают в лицо всех своих подданных
однако, хиленькие такие королевства…княжества и то крупнее…
да и сама Терраностра небольшая.
157. Твою мать, подумала я.
Прямая речь… (выдавил в перерывах между немного истерическим хохотом)
такое допускается.
158. Лучше бы демоны забрали, подумала я.
Прямая речь.
такое допускается.
159. женщину ниоткуда
из ниоткуда!
ага.
160. Так, подумала я, к демонам тоже нельзя.
«на пределе терпения – бедная клавиатура» Речь…Прямая…
такое допускается.
161.
Она кивнула и мы вчетвером порулили вперёд, процессия идиотов.
Тире перед процессией.
ну, может быть.
162. Я стояла и держала руками челюсть. Они тут все задвинутые, их надо в наше время, где на 6 женщин 1 мужик. Я думала, что финита ля комедия, однако он сгрёб меня в объятья продолжал
Ой. Блин, НИ МАГУ)))
ну, а чего? клёво… )))))))))))))))))))) Значит цель достигнута..))))))))))
163. едь это я убил этого пернатого монстра, когда я увидел,
монстра. Когда я…
тебя, я выпустил в него 5 стрел,
то выпустил…
это потом уже все остальные начали палить в него…а потом я подхватил тебя на руки
это позже все остальные…
ммм…. Запуталась…
164. -Чтож,- он гордо вскинул голову,
что ж раздельно. Плюс - точка в конце слов автора.
С что ж согласна, с точкой-нет.
165.Думаю, не стоит спрашивать меня о причине, побудившей меня убить тебя
Первое меня убери
убрала.
166. Может, как-нибудь договоримся?- прошептала я,-
точка в конце слов автора.
Да, здесь надо.
167. -Я убью тебя,- спокойно улыбнулась она,- и ничто тебя не спасёт.
Аналогично
а тут в одном сложном предложении 2 простых, здесь не нужно.
Добрая тётя, однако…
а чего ей… мужа же родного типа уводят…
168. Глава 3 (так. Которая верхняя. Неисправленная.)
Ваше величество,- раздался мужской голос за спиной,-
точка в конце слов автора.
Здесь не нужно.
169. «как родилась легенда о Белоснежке…»
да ну… мало ли кто знает, щас сказки вообще никто не читает…
170. подземелье, и пошли по длинному
зпт эскейп
нет, неоднородные
171. замок остался далеко позади, я даже не думала, что мы так долго шли
имхо, тире после позади
не, не надо.
172. Не прошло и минуты, как я запыхавшись
Запыхавшись зпт с обоих сторон
Ага.
но жажда жизни - самый сильный стимул и я продолжала
перед и зпт
точно
173. казалось, целый оркестр играет
оркестр – звучит тупо. Лучше вверни что-нить про хор птиц или убери вообще.
хор поёт
174. прислонили нас, пленников
пленников с обоих сторон зпт, это приложение
ага.
175. бородой, парень
убери зпт
нет, это уточнение
176. бедно одетый, в коричневые холщовые штаны и рубаху
одетый бедно – в коричневые…
ну почти
177. мужчин на поляне и сплёвывал
верблюд, однако))
ну, выделывается
178. высоты, в которой терялся взгляд,
удачный ход, очень.
спасибо))))))))
179. настоящих великанов, стволы их были
двоеточие
не обязательно
180. что, казалось, сам воздух позеленел тёмным
что казалось – сам…
не обязательно
181. старейшину
а выше было – старшину.
заменила на короля, это ж не армия… старшина, ещё бы лейтенант
182. А в следующих главах он вообще король. Определись, что ли…
вот
183. он не сделает вам ничего плохого, один из вас способен изменить этот мир к лучшему, так я слышал.
Разбей на два.
Думаю, ты прав.
184. существа, гораздо старше и могущественнее нас. Они населили его другими диковинными существами,
существа…… .существа….
существа, гораздо старше и могущественнее нас. Они населили его диковинными созданиями,
185. из которых, могут показаться людям
зпт убери
да.
186. акже несколько столетий назад заключили некоторое соглашение с жителями Леса, разумными, естественно, и можем некоторое время
некоторое… некоторое…
Мы, эльфы, также много столетий назад заключили некоторое
187. он, будто, прозрел
зпт убери
да.
188. раздельно друг с другом и не смешиваются
раздельно и друг с другом не смешиваются…
живут раздельно друг с другом и не смешиваются.
189. шла война шла отчаянная война на
зпт забыла после первой «война»
тут всё переделано. Время шло, и всё было отлично, но потом началась война со страшной колдуньей Гайанат.
190. Чудовищных размеров тролли и гоблины наводнили пределы
кого или чего пределы?
Чудовищных размеров тролли и гоблины наводнили пределы Терраностры.
191. Великими мудрецами с Запада
Нуменорцы, хех…
не придумала ещё. Каюсь и ломаю голову.
192. возможно было проникать в сознание живых существ и управлять им
ими тогда уже
сознанием
193. и очень редко в военных целях
и – очень редко – в военных целях
пожалуй
194. так как Гранат всё же отражал внутренний мир и стремления владельца, нужна была очень сильная воля, чтобы управлять этим камнем, иначе он сминал рассудок, словно листок бумаги.
Вынеси это как отдельное предложение.
пожалуй.
195. о которых никто даже и понятия не имел, она вызвала их откуда-то из небытия
тут тире, а не зпт
Не обязательно
196. состоящие из безжалостных, вечно жаждущих крови гоблинов и чёрных оборотней, упырей и оживлённых мертвецов
ты уже описывала, кто входит в её армию, можно вообще вычеркнуть
да там этот абзац переделан
197. Терраностры тысячами, измучивала миллионами
Замучивала
я заменила на изводила
198. -А покороче? - попросила я.
И то правда)))
И тогда, когда, казалось
После когда зпт не нужна
-Гхм…так вот…несколько суток длилась эта нескончаемая битва у стен чёрного Гардаата, но вот силы противника начали ослабевать и гномы первыми погнали гоблинов назад. Радость их победы отозвалась во всех боевых отрядах и воины с прежними силами навалились на армию Шегота. И тогда, когда, казалось, что победа близка, и радостный луч света пробился сквозь мутный занавес кровавой резни, появилась она, Гайанат. Будучи эльфийкой, она даже была красива когда-то, но злые помыслы настолько изуродовали её, что теперь трудно было найти в ней хоть что-то эльфийское, или хотя бы человеческое.
199. распростёртых ….терранострцев.
во-первых, убери троеточие и зпт, а во-вторых, замени на союзников.
Гоблины и драконы со злобным воем принялись раздирать тела беззащитных, распростёртых терранострцев.
200. знают, как долго продолжалась эта жестокая резня
продолжалась бы…
точно
201. Эльф быстро и незаметно подобрался к колдунье со спины
Хм…сквозь строй оживившейся нечисти?
все были заняты своим делом… )))
202. Падая, Эттель отклонился назад и успел
От подножки падают вперёд
Падая, Эттель успел рубануть злую ведьму.
202. успел рубануть
злую ведьму
колдунью, выше у тебя ведьмы были отнесены к разряду нечисти, созданной Гайаной. Держись единой терминологии.
нет, здесь и ведьма и колдунья-одно и то же будет, я немного изменила
203. Шеготтской долины. Но злоба и жажда жизни
Объедини
нет, не нужно.
204. Так и стоят они вечно в Зелёном саду Адамнель, обнявшись, навеки вместе…
Навеки вместе – отдельным предложением. НАСТОЯТЕЛЬНО рекомендую.
согласна
Всё, я пока сломался)) оггго-го! «глянул на счётчик страниц в ворде» аж 15 штук… однако…
Кстати. Я тут быренько пролистал остальное выложенное… рекомендую тебе отредактированное просто вставлять вместо старого, потому что иначе очень путает.

Как? Как вставлять новое вместо старого? Я не умею! Научитееееее!

Я добрался... Вопщем, куда-то ни туда сохранилась последняя страница, так что вот разгом 4ой главы... писалось в два часа ночи посреди зачётной недели. так что я злой и беспощадный - порошу с пониманием и без обид...

Ри (ничего, что я тебя так назвал?)
Так вот, Ри… ты меня удивляешь…
Вот у тебя идёт глава 2 – «пророчество», а потом… глава 4 – «Как стать оборотнем».
А где остальное, а??
Меняй, короче, нумерацию…
как вставить? а там в правом верзнем углу есть такая опция – редактировать… в каждом сообщении твоём есть) правда иногда проглючивает и оно становится видным только после отправки «сегодняшнего» сообщения. плюс если ты отключаешь картинки и т.п.. чтобы шло меньше трафика, то эти ссылочки тоже бывают невидны…
Вернёмся к нашим баранам. То есть, к терранострцам… терраносцам…

Глава 4

промычала я, зевая и замолчала на

зпт после зевая – деепричастие

трясущихся плечах, эльфам, похоже

предлагаю после «плечах» точку с зпт, бо – нужна некая пауза

Нижние ветки этот гиганта находилась

этого

ответил он с ветки, ниже ярусом

зпт убери

плюс до этого -

Мы приютились на третьей ветке

как они оказались на разных ветках?

-Но волки не бывают такими огромными….И не нападают по утрам…

допустим, видела волков в зоопарке… но откуда ей. городскому жителю. знать о повадках волков?

вонзилась в грудь первого зверя, он взвыл, отскочил, на его место мгновенно

это со стрелой-то в груди? да он на месте бы свалился…

Сначала эльфы били их стрелами,

не очень удачно… меня улыбнуло – представил, как Элланор исступлённо колошматит оборотня древесной палочкой с наконечником…
почему-то вспомнился Властелин Колец – там (в фильме), был момент, когда Орландо Блум (Леголас) убил орка, всадив ему рукой в лоб стрелу навроде кинжала.

но волки подошли слишком близко и завязался ближний

но волки подошли вплотную…

но воин незаметным движением отклонялся назад и только мелькал в

перед и зпт – не однородные подлежащие

зверюгу с воем и распоротым брюхом отшвыривало назад

имхо. почему-то складывается впечатление, что выло то, что отбрасывало, и брюхо тоже было расплорото у етого «нечто».
Впрочем, вполне возможно. что я уже придираюсь – у меня так бывает после зачётов по математике….


их было много, очень много…Прошло не так много времени, но под ногами

третье «много» убери, что ли… или замени… (это придирка конкретная)

эльфов не на нашем языке

криво, лучше уж даже «на не нашем», а ещё лучше – на их языке.

на котором мы сидели с Хами посыпалась

мы с Хами – звучит лучше.

посыпалась кора и шелуха, внизу кто-то скрёбся.

скреблись снизу, а посыпалось сверху, я правильно понял??

меня мышцев, а сидеть даже такое время на дереве у меня остатки мышц затекли безбожно

несогласованно конкретно. Если бы я сам не делал мелких, глупых ошибок, ляпнул бы, что – позор, но не ляпну. Сам ещё хуже.))

оборотня полупревратились в ногти, он

наполовину превратились

Было что-то неприличное в этом мерзком существе

непривычное? неприятное? хмых) продолжают меня удивлять твои эпитеты…

Я собралась с силами, я должна ползти вверх

либо это – два предложения, либо согласуй согласуй по времени, либо введи прямую речь!

стала ближе и хрипло, подвыванием, расхохотался

с подвыванием…

ярусами выше сидел хами и с расширенными

имя-то с большой буквы….

Он не шелохнулся.
-Хами, дай мне нож!
Он помотал головой.

Даун. Других слов нет – это так… прорвавшееся негодование…

Мы с оборотнем медленно ползли наверх.

улыбнуло «мы». На самом деле, мне нравиться.))

находили опоры, кожа на икрах обдиралась и я снова

перед и зпт

Хриплое зловонное дыхание снизу было слишком ощутимо,

три – ну, дадим скидку на время рассказа – полтора метра плюс рост оборотня… да, и сколько лет он не ел «орбит» с таким запашком?))

Но это меня только сильнее взбесило и я крепче сжала пальцы

зпт перед и

У меня таких звуков на клавиатуре нет, чтобы передать возродившиеся ощущения от этой сцены. Начиная с «горько расплакалась», «от обиды что никто не поможет разозлилась» и заканчивая «нашло вдохновение». Эта сцена, ей-богу, мини - шедевр. Улыбает до ушей.

Что-то сверкнуло, брызнуло горячим мне в нос, в рот, в глаза и, кажется, даже в уши, всё вокруг стало красным. Что-то надёжно

что-то много что-то))

Что-то надёжно обхватило меня поперёк
поперёк талии?

висящий на ветке, на которой мы стояли

не знаю. Имхо – «которой» лучше заменить на где. но это личное стилистическое отношение.

Чуть склонив голову, я разглядела туловище оборотня без головы. Правая рука сжимала ветку, голова отсутствовала,

не дави на безголовость – что-то убери (первое, наверное)

из рваной раны на шее плескали мелкие

рана? да там не на чем быть ране – шея-то отсутсвует как таковая…
например – из перерубленной шеи плескали …

Оказывается, я вся была в крови, я изгнала Элланора, пришлось мыться

лишняя последняя бука в алфавите

Оказывается, я вся была в крови, я изгнала Элланора, пришлось мыться и стирать тряпки служанки, которые я по глупости на себя напялила

ив обще, предложение кривое, переделай, разбей, в общем, что хочешь сделай, но чтобы я такого безобразия босе не видел!

растерянными что ли.

запятая перед что ли

Ничтожество, Хами, оправлял рубаху, я со злобным удовлетворением

ничтожество – средний род

они могут явиться вновь и тогда нам не поздоровится.…

зпт перед и

Происходит что-то не очень хорошее и непонятное в этом лесу и мы должны поскорее

в этом лесу происходит…. перед вторым и зпт

Я быстро устала и задыхаясь, падала

перед задыхаясь тоже зпт

так, что казалось, что они существуют лишь

так что лучше нафиг убери – без них неплохо, а так они создают криво-косость…

Они летели молча и это молчание здорово напрягало

ещё зпт перед и

Только мелькнули перед глазами огненные блики и всё потонуло в темном забытьи

аналогично. или у меня уже мозги едут…

Пошарив по кустам, вытянутыми вперёд руками

Ри… «задумчиво чешет затылок и заспанный глаз» а зпт –то тут при чём?

он что-то сыпал оттуда.

сыпал от большого круга спящих?? лучше напиши – из него…

он вернулся ко мне, повернулся в сторону Леса и прошептал

вернулся, повернулся….

согреться мне действительно, достаточно сложно.

ещё адын лишний зпт…

демократия и капитализм процветают…свобода духа…

свобода слова??)))снова этот чёртов абзац… вечно к нему целяюс…

-Ты прав,- горько ответила я,- есть такой момент. При всей этой цивилизованности, чтобы тебя защитил закон от всякой мрази, которой полно в каждой подворотне, для этого нужно перед этим тебя хотя бы убить. Ну, на худой конец покалечить. Иначе ты ничем и никому не сможешь ничего доказать. Вдобавок ко всему этому нужно ещё чтобы тебе охрененно повезло, и ты напоролся бы на человека, который ЗАХОЧЕТ защитить тебя, а не просто отмахнётся, заявив при этом, что у него и на соседнем участке проблем хватает.… В нашем мире полно чудовищ пострашнее оборотней, и каждый человек сам за себя. Самые слабые, конечно погибают, остаются те, что за неимением мозгов, развивают мышцы и в итоге думают только ими. Наше общество давно и бесповоротно деградировало в общество тупоголовых, покрытых мышцами/стразами/моделеобразных/,

снова исправляю этот – уже исправленный ниже - абзац. Видимо, излишняя эмоциональность заставляет тебя пропускать ошибки…
для того, чтобы тебя защитил…, нужно перед этим хотя бы дать себя убить…

Иначе ты никак и никому не сможешь ничего доказать.
Вдобавок ко всему этому, нужно….


Самые слабые, конечно погибают,

конечно с двух сторон зпт

Нужно было при том видеть его лицо

при этом

хрусталём, выменянным у гном на золото, а

у гномов

вся светящаяся переливающаяся, состоящая из капелек утренней росы.

а где зпт?

Она колыхалась в воздухе сидя, за её спиной я рассмотрела спинку трона

она сидя колыхалась в воздухе… просто что-то мне это предложение не очень нравиться. Отторжение на подсознательном уровне.

Но что самое главное – у её ног висела в воздухе вполне реальное тело

тело среднего рода

Казалось, Внезапно он стих, и я передохнула.

так казалось, или всё-таки стих?

мокрый и злой эльф, нецензурно ругающийся на эльфийском… это нечто)) мерси))



А ну, лапы прочь, от слабого пола!

зпт-то убери (вторую)

вопящий и мокрый эльф… ой, не могу…

Ни за что?!!! Да ты

вопросительный знак явно ни при чём

нервно подрагивающий, и всасывающий

зпт убери


Ну,…волшебное

зпт почисть

наподдал бедолаге, (она плюхнулась

зпт почисть

навсегда с тёмными силами, который насылает

которые…

Меня и Хами не допустили и мы могли только издалека

зпт передвторой и


Кстати, буду нескромным… совсем некромным… напиши про вероломное нападение волкодлака и мучительное превращение)) специально для меня… ну позязя! «глаза а-ля кот из Шрека2»

Здесь карта Тераностры. В период кризиса творчества пишу глоссарий романа.

Сообщение отредактировал Горация - 6-11-2007, 11:26

Ри, давай вылезай из кризиса и катай новую главу!
Ну позязя!!!!"смотрит жалобными глазками"

А карта хорошая) Очень. Почти как та, что я врусчную рисую))
Только лучше.
В смысле - хвалю!

Имп, спасибо. )))) Но я действительно читаю твои "Записки" с бОльшим удосвольствием, чем свой роман.Напишу в личку.
Надеюсь, что скоро опубликую Глоссарий и детальный словарь в одном, там будет многое из истории Терраностры. А пока очень прошу, люди, помогите с названием! Очень прошу! Я накалякала несколько штук, но мне ни одно не нравится. Хочется услышать/увидеть ваше мнение!

Будни библиотекарши. (Ни к селу, ни к городу.)
Воспоминания о Терраностре. ( Тоска. Кто вспоминает? -1)
Путешествие в Терраностру. (Отстой. Слишком по-детски.)
Волшебная книга. (Уже было. Боян.)
Книга Странствий. (В романе речь не о Книге).
На пятисотой странице. (Не звучит. Скучновато. +1)
Легенды Терраностры. (Кто их рассказывает???????)

Мне тоже что-то кажется, что ни одно из этих названий не годится... (впрочем, у меня у самой с этим большая напряженка). Они какие-то плоские и совсем не современные.
Может, попытаться что-то выудить из смысла книги? (он же есть???)))

Товарищи, я ф шоке. Вчера надыбала каких-то исландских преданий и легенд про эльфов. Представляете, действительно была такая Книга! Такая, в которой пустые страницы и всё такое прочее! Сначала я угадала с местом обитания эльфов (горы, вода, деревья), думала, так случайно получилось, потом, правда, откопала легенды и классификацию этих самых эльфов, будь они неладны, и меня уже какой-то суеверный ужас был. А сейчас с книгой! Я всё гадала, не мелькала ли в мифологии такая Книга, и вчера просто пот прошиб, когда оказалось, что, да, была. Неужели Павлова была права, когда писала, что все такие признаки – эффект ложной памяти, эффект узнавания? Неужели это правда? Любопытно просто. Привожу здесь доказательства.
И ещё. Может, это поможет названию? Мне сложно определить, какой смысл содержится в моём произведении, я в том смысле, что их много, какой-то конкретный выбрать сложно... ((((

ЮНАЯ ЭЛЬФА ПО ИМЕНИ ИМА /IMA ALFA-STULKA/
(из рукописи Йоуна Сигурдассона со Ньёрдова залива, область Мюли, восток Исландии)
Сына Гвюдмунда звали Йоун и жил он на мысу Беру-нес что в Рейда-фьорде, во времена правления той областью Йоуном Торлакссоном. О самом сыне Гвюдмунда ходит невообразимое количество странных историй - рассказывают, например, что был он необычайно сведущ во многих вещах и занимался к тому ж ворожбой и колдовством. (Что само по себе все же не было редкостью в те дни.) Ничего не известно ни о его предках, не о потомках*. Йоун вырос в Беру-нес'е и, когда достаточно повзрослел, доверили ему пасти скот.
Говорят, что однажды был он с отарой в начале узкой долины на холме, который прямехонько над его хутором. Является ему тут некая юная дева и заводит игривую беседу. Он спрашивает как ее имя. Она отвечает "Има", и далее утверждает, что отец ее и мать владеют целым имением "вон там, где стоит холм. " Она была необыкновенно мила с Йоуном и неожиданно подробно поведала ему обо всех делах в доме своего отца. Между прочим обмолвилась она и о том, что отец ее владеет книгой, которая полна всякого рода сокрытых знаний и что многое можно узнать из нее, и непременно тот сделается "крафта-скальдом"**, кто получит возможность ее прочитать, и ничто не сможет застать его в расплох.
- Не можешь ли ты добыть для меня эту таинственную книгу? - тотчас спрашивает Йоун. - Очень хочется мне узнать что-нибудь из того.
- Ах! Это почти невозможно, - вздыхает Има, - ибо отец бережет ее как зеницу ока.
Но все-таки Йоун был чрезвычайно настойчив и всеми правдами и неправдами понуждал проговорившуюся девушку достать ему чудную книгу, хотя бы на самое короткое время, для чтения.
- Ну чтож, будь по твоему, - соглашается она наконец, - ведь готова я на любое, лишь бы заслужить твою любовь. Рискну я заполучить этот фолиант для тебя. Но учти! Если только отец мой узнает об этом, не жить мне с того мгновенья ни минуты.
После, пробыла она подле Йоуна до вечера, до тех пор, пока не погнал он отару назад.
На следующий день приходит она с книгой и была та воистину удивительна. По мнению людей знающих, происходила она из того редкого рода эльфийских книг, прочесть которые могли лишь люди обладающие даром духовиденья***, для всех же прочих ее пергаментные страницы навсегда оставались девственно чисты, будь то при ярком свете солнца, трепетном пламени свечи или лунном сиянии.
Просила Има Йоуна быть верным своему слову и условилась с ним, что вернется за отцовской книгой в конце двухнедельного срока. Йоун общал это с готовностью и всячески оказывал ей знаки внимания, и вообще вел себя с ней весьма и весьма благосклонно.
И вот, приходит Има в назначенное время и просит отдать ей книгу, повторяя опять, что жизнь не только ее, но и его окажется под угрозой, если вдруг все откроется. Однако Йоун покачал головой и говорит, что мол ему никак теперь не обойтись без этой чудной книги, а значит никогда он с ней не расстанется. Дрожа, обвила руками Има его шею и зарыдала.
- Заклинаю! Не предавай моего к тебе доверия! - умоляет она.
Но Йоун на это и бровью не повел.
- Не помогут тут тебе ни слезы, ни мольба, - равнодушно замечает он, - ибо все равно не намерен я оставаться без сокрытой в книге премудрости.
Замолчала Има. Поднимает затем она заплаканное лицо и сверкнув вдруг очами говорит:
- Скверно поступаешь ты сейчас, Смертный! Ведь жизнь моя отныне на волоске!... И все ж, не в силах я воздать тебе по делам твоим. Увы! Не преодолеть мне своего чувства!
Tак оставила она его печальна и гневлива. И с тех пор зовут Имы-долом то место где свиделись они дважды.
Через некоторое время после всех этих событий, а точнее зимой, не задолго до Рождества, снится Йону будто бы одной ночью является ему незнакомец, приветствует его и говорит, что пришел затем, чтобы предупредить о нависшей опасности.
- Советовал бы я тебе на Рождественскую ночь повнимательнее последить за имовой книгой, да и за своей головой в придачу, - молвил он, - ведь открылась сейчас правда и пробил час возмездия. Отец Имы твердо решил покарать тебя. Нас будет четверо: хозяин с хозяйкой, Има и твой покорный слуга. Предостерегаю я тебя об этом потому только, что самая жизнь не мила больше мне. Был я тоже когда-то рожден смертным, да попал против желания к этим эльфам****...Итак, слушай! Ближе к полуночи навестим мы твой хутор. Ты должен сидеть на возвышении в главной комнате и иметь острый тесак под рукой. Как только ты услышишь легкое прикосновение к двери - действуй быстро: беги в проход и убей первого, кого ты там увидишь, а затем всех остальных. Я постараюсь устроить сутолоку и встать перед тобой так, чтобы большинство их ударов досталось мне. Уверен я - выйдешь ты победителем из этой схватки. Выживу и я. Но весь израненный. Так помни и о том, чтоб поскорее избавить меня от мучений от ран - не хочу я жить боле. Когда ты убьешь непрошенных гостей, выволоки всех долой с хутора, затем сожги их тела. И не забудь! Успей закончить до рассвета.
Сказавши это исчез незнакомец, а Йоун проснулся.
На Рождественскую ночь ушел весь народ в церковь, Йоун же остался дома один. Затем произошло все именно так, как предсказал ему незнакомец из сна. Йоун вспоминает эти события в драматическом вступлении к одной из своих баллад, где утверждает он:

То ведомо было Создателю, что в тяжкой беде я был,
в тот миг, когда четверо, кознями,
коварные, нечистыми, нелюди
осилить меня удумали.

Постскриптум переводчика:
Чудная эта эльфийская книга, разумеется, осталась у Йоуна, откуда он и почерпнул видимо большую часть своей мудрости. Куда она задевалась после его смерти?
Наверное, ее можно было обнаружить среди прочих магических сборников, рукописей по ворожбе и ветхих фолиантов полных чар в книгохранилище какого- нибудь монастыря, церкви или на крупном хуторе. И наверняка, там позже, увы (как было довольно часто в те времена), произошел пожар, так что и десятой доли не дошло до нас из того, что хранилось в его коллекциях.
Или же, что еще печальнее, книга эта так или иначе попала в руки какого- нибудь обыкновеного человека и тот, не ломая (понапрасну) головы, почему мол она, хоть и полноценно-оформленная снаружи, лишена по странности главной своей части - содержания, либо написал поверх "эльфо-рун" на чистых, как ему казалось, пергаментных страницах ее что-то свое, либо же употребил в хозяйство: обернуть что-нибудь полезное, а то из суеверного страха и вовсе сжег.
Однако впрочем, до сих пор, исландские мудрецы нет-нет да и найдут какую- нибудь неучтенную рукопись.
Краткое примечание.
В этом рассказе упоминаются таинственные книги эльфов. Как пишет о том Йоун Гвюдмундссон Ученый: "Люди с даром духовиденья свидетельствуют, что внутри оформление их подобно старым рукописям иров (т.е. ирландцев), только с золотыми буковицами; и все там изумительных цветов, с изящной вязью и орнаментами внутри и снаружи нарисованными" ("Tidfordrif"). То же вторит ему шотландский священник Роберт Кирк в 1691 году, замечая что "[эльфы] имеют много прекрасных и забавных книг: одни странной, почти "наркотической" натуры, другие же головоломного содержания, подобного стилю розенкрейцеров." "К тому же, - добавляет Кирк, - женщины эльфо-народа шьют, ткут и вышивают необычайно изящно, и есть ли продукт (их действий) результат работы с земными материалами, или же это неосязаемое сплетение радуг, и просто фантастическая имитация обычных плодов долгих стараний смертных вышивальщиц - для понимания того недостаточно всех наших способов и чувств". (Как тут не вспомнить эльфийскую вышивальщицу Фириэль и ее фантастические гобелены из "Сильмариллиона" Толкина!)
Из сборника "Исландские легенды и предания", составленного Йоуном Арнасоном:
ГВЮДБЬЯРТ ЛОХМАТЫЙ И ХОЛАРСКИЙ ЕПИСКОП /GUDHBJARTUR FLOKI OG HOLA-BISKUP/
(По рукописи священника Скюли Гизлассона с Большого Пика)
Священник Гвюдбьярт из Лофаса слыл наилучшим ведуном* Исландии 15 века, однако не вредил он никому своим ведовством, ибо был очень добрым человеком. Но все же из-за слухов о его занятиях магией ополчился на него епископ из Холара, и решил лишить Гвюдбьярта сана. Отправился он из дому, с этой целью, вместе с несколькими священниками и служками. И как только отошли они недалеко от дома потеряли они дорогу и совсем перестали узнавать местность, по которой шли. И длилось все это покуда не вернулись они назад в Холар и не взошли обратно в общую комнату.
В другой раз собрался наш епископ в путь, да забрел со всеми своими людьми на север, на пустошь Хьяльта-дальс-хейди. Закружила их там внезапно поднявшаяся метель мешая идти вперед встречным ветром и снегом застывающим скользким настом. Все вокруг тогда было молочно-белым. Вдруг свело животы всем им кто там был так, что пришлось немедленно облегчиться, но когда собрались они подняться, то не смогли. Вскоре совсем они закоченели и не видят, наконец, никакого иного выхода, чем [*að heitáthvi fyrir til lausnar чтоб] повернуть домой. Не обошлось без того, чтоб люди не стали высмеивать эти путешествия епископа, но никогда не делал этого священник Гвюдбьярт. Говорил он, что думает, что не найдет епископ дороги к нему, ибо не нуждался он для того в столь многочисленной свите.
Спустя какое-то время приключилось епископу быть с еще одним человеком на севере в Эйа-фьордах. Решили они заглянуть в тот же раз (благо было по пути) к священнику Гвюдбьярту. Добрались они до церквушки в Лофасе быстро и случилось так, что никого не было снаружи. Заходит епископ тотчас в общую комнату. Видит он, что священник сидит за столом подперши рукой щеку, а перед ним развернута книга. Ухватил епископ эту книгу, однако как он ее ни вертел - не увидел в ней ничего кроме чистых неисписанных страниц. Епископ спрашивает священника для чего ему эта книга. Тот отвечает, что держит ее для проповедей.
- Ты, я думаю, хранишь ее для службы нечистому, - обличает его епископ гневно.
Но едва слетело сие с его губ, видит он бездну с темно-синим пламенем, а сам он стоит на самом ее краю. И черная рука хватает полу его накидки и собирается стащить его в огонь. Заголосил тогда епископ и взмолился:
- Бога ради, помоги мне, господин священник!
Протянул ему Гвюдбьярт руку и сказал: "нечистый! Изыди от него!"
Стало затем опять все по-прежнему. Тогда молвил священник:
- Неудивительно, что недруг рода человеческого всегда оказывается поблизости с теми, у кого его имя на устах, и с теми, кто не желает мира Господнего тому дому, в который они приходят. Не в привычке у меня так поступать, хоть и обвиняешь ты меня в том, что я оставил истинную веру.
Смягчился на это епископ несколько в речах, и разговаривали они затем вдвоем долго. После расстались они друзьями; говорил епископ, что желает всем быть столь же богобоязненными как Гвюдбьярт. Никогда не пользовался священник более своим ведовством.

Большущее спасибо! Наконец-то хоть кто-то ответил, кроме Горации и Импа. Спасибо за новый взгляд на рассказы, за интересное прочтение и за именно своё мнение. Это очень ценно для меня, поверьте, очень ценно. И очень интересно, потому что неоднозначно и умно. )))) Я же вижу в своих произведениях в большинстве только недостатки....
Многие после "Человека Дождя" как раз говорили, что автор абсолютно не адекватен и сидеть ему в психушке. ))))) Думала, что обругаете за дневник. За него все ругают... И за "Русалку" тоже. Детская сказочка на ночь... Кстати, говорят, что история о русалке - правда. Ну, да бог с ним.

Конечно, ничего! *подмигивает*
Как здорово, что ты вообще есть! Как здорово, что на свете есть такие художники, как ты! *танцует и подпрыгивает*
Я так хотела, чтобы кто-нибудь отметил эти тяжеловесные сравнения и олицетворения! И ура - ты их нашла!
Я так хотела, чтобы повествование было интересным и захватывающим (а то ведь бывают такие произведения, что засыпаешь на первой странице), и это, видимо, получилось! Оттого и такая «шумахерская» динамика. Скорость здесь задаёт сама Книга своей бесшабашностью
Я так хотела добиться атмосферности - того, чтобы читатель полностью погрузился в мир Книги вместе с героиней и поплутал по пыльным дорогам Южного Тракта! И видимо, мне это удалось! Здорово, что получилось!
Ты меня с редакциями и замечаниями не жалей, потому что «Терраностра» не идеальна, к сожалению, многое нуждается в доработке, слава богу, помогли Горация и Имп. Они находили такие ошибки и ляпы, что я краснела, как рак, когда их исправляла )) так что не стесняйся, по сусалам её, по сусалам, как говорил незабвенный профессор Выбегалло. ))
Но больше всего я рада, что тебе, Матильда, понравилось! Это, конечно, высшая награда. Очень рада, что для тебя читать этот талмуд – удовольствие. Поднимаю за тебя полный кубок пратты! За тебя и за твой талант! ))
P.S. Обязательно загляну в «Мозаику», напишу отзыв. Эх, время, время... Растянись, как резина, обернись бесконечностью! )

Матильда, спасибо!
Твои замечания очень ценны. Первую ошибку нашла и долго тупила над второй, потом дошло, добавила "и сухарей".
))
Я постараюсь найти время и выложить ещё что-нибудь из готового. У меня там, как обычно, события приобретают неожиданный оборот, описываю осторожно, боясь выпасть из логики.

Исправленный вариант:
- Пратту, - пояснил Элланор, - вылили гоблины. Они её почему-то не выносят.
Мы поужинали в полном молчании, только Филлит что-то лепетала, и улеглись на голые камни: мешки постелили для маленькой гномихи. Я с интересом заметила, что Палла, засыпая, уверенно обняла Хами.



Сообщение отредактировал Rianna - 12-03-2008, 10:02

Rianna,
читается все так же живо и интересно, я не на шутку увлеклась)
Название - надо еще подумать...
твой вариант названия - хорош, но, чувствую слова не хватет, или чего-то - капельку...не знаю)

Ууууу, куда без меня убежали... "чуть не плача от радости" вау, сколько теперь можно почитать! Урра!
Название ничего так, у меня есть похожий вариант, но это скорее так, от нечего делать предложу:
"Дожить до хэппи-энда"))) или до последней страницы))
Я почти вернулся) Ну, по крайней мере, можешь меня поздравить... Я теперь знаю, чем и как закончится Имп!

Благодаря помощи и хорошему пинку Горации, роман дописан и обозван "Дочитать до конца".
Первое, что написалось после отпуска. Скажите что-нибудь.

Сумеречная фаза.

Все знают признаки наступившей ночи: обманчивая тишина, свет уличного фонаря сквозь серебристый тюль и непроглядная тьма. Другое дело сумерки.
Звуки ещё не стихли: слышно, как где-то за гаражами завывает бродячая псина, затихает лязг в водопроводных трубах и по потолку бежит свет от фар проезжающего автомобиля. Воздух из прозрачного становится сизо-сероватым, кисельно густеет. Солнце давно зашло, но именно в это время рождаются тени. Они падают буквально от всего: от джинсов, сложенных на стуле, стопки книг на столе, мятого фантика и даже от накидки на кресле. Мало того, тени собираются в каждом углу, концентрируются. Они становятся лиловыми, постепенно наливаются фиолетовым. Набирают силу, чтобы затем, когда придёт время...
Сквозняк что-то шепчет вздрагивающим занавескам. Невдалеке раздаётся тоскливый свист металлических колёс перегонямого товарного поезда, затем унылые реплики дежурной. Всё затихает. Слышно только: «Тик-так. Тик-так». Секундная стрелка настенных часов мерно отбивает такт, волоча за собой минутную и часовую. Проблема лишь в том, что у меня нет настенных часов. Вернее, они когда-то были – круглые, с белой окантовкой и чёрным циферблатом с римскими цифрами – но их пришлось выбросить, после того, как они свалились и разбилось стекло. А теперь они висят рядом с работой Джулии Белл и отсчитывают одно им известное время.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Вот уже и не джинсы и блузка на стуле, а горбатая карга с артритными скрюченными пальцами. И не занавески качаются на окне, а прозрачная рубашка синелицей утопленницы.
Тик-так. Тик-так.
Снова тени на полу... они ползут. И, кажется, дышат. Воздух наэлектризован и сух. Пахнет гнилой тиной и старыми незажившими ранами.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Когда это началось? Неделю назад или две? Месяц. Целый месяц с наступлением сумерек я вижу их. И, думаю, они уже близки к тому, чтобы увидеть меня. А что случится потом... и даже думать об этом не хочется.
Тик-так. Тик-так.
Что прописал мне Сенецкий от этих галлюцинаций? Родиолу розовую и зарядку по утрам? Видел бы он эти уродливые пальцы, которые... Нет, я знаю, что они делают, знаю. Я вижу, как ловко карга складывает фантик в фигуру спящего. Вижу и не могу остановить. Сейчас их время. Сумерки.
Тени сгущаются в рассыпчатый ультрамарин, пульсируют, пляшут. Дышат.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Живые тени! Кто бы мог подумать! Какой изысканный параноидальный бред! Я ведь знал, что Сенецкий не поверит, но всё же открылся...
Но почему я? Почему каждый раз они концентрируются именно здесь? Что, именно в этой квартире какой-то межмировой портал? Скорей бы ночь, когда непроглядная муть щедро зальёт всю комнату, и я не увижу этого обречённого взгляда утопленницы на окне! По её застывшему позеленелому лицу бегут мутные потоки воды... или это слёзы?.. По кому она плачет?..
Тёмная пудра взлетает и кружит надо мной.
Бух-бух-бух! - колотится сердце, опасно поднимаясь к горлу.
Ох, как тяжко! Как страшно! Дышать тем, у чего нет запаха, глядеть в потусторонние врата и видеть...
«Не смотри! - шепчет внутренний голос. - Не открывай глаза! Не откры...»
Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Ваш роман, я обязательно дочитаю до конца, потому что уже начала, но в виду времени не успела, и комментировать кусочками по главам не буду. В связи с этим выскажу свое мнение относительно последнего выложенного вами рассказа.

Сумеречная фаза

Можно первый вопрос? И собственно вопрос, не дожидаясь вашего разрешения - Почему фаза?
Мм, у меня техническое образование, и это дает мне некоторое представление. Фаза, в принципе, если говорить грубым, не терминологическим языком, это какое-то отступление от равновесного состояния (конечно, подчеркиваю что если говорить не терминами и не привязывать к определенной физической науке, будь то электротехника, термодинамика и т.д. и т.п.) Больше всего сюда бы подошло вот это определение фазы. Фаза - особое состояние человеческого мозга, при котором сохраняется ясное сознание и понимание, но сенсорного восприятия окружающего мира не происходит (ИИС - интеллектуальная информационная система). Но мне интересно, почему вы все-таки называли сумеречная фаза?
Сумерки, действительно, весьма загадочное переходное время. Вам удалось передать некоторые страхи человека, в основном в тенях всегда видят нечто большее дети, с их восприятием мира, незамутненным научными познаниями, и отрицанием взрослыми, вполне ощутимых для них (детей) вещей.
Еще вопрос, почему вы акцентируете внимание на часах? Показывая, что время сумерек проходит, и все затихает в ожидании, когда это прекратится, что главное, это просто пережить это время, закрыть глаза и дождаться когда тени скроет непроглядная темнота?
И еще вопрос, если я конечно, не сильно заносчива со своими вопросами))
Это, конечно, детали.. но все же. Меня смутила блузка. Я понимаю, что человек может ни один жить в квартире, но все же.. Это ведь мужчина? Судя по диалогу.

Я ведь знал, что Сенецкий не поверит, но всё же открылся...

И возможно блузка совсем не его, но все же..

На это мои вопросы заканчиваются. Спасибо за рассказ, очень своеобразный, раскрывающий истинные страхи, и невидимый простым людям мир.

amyki
Я вообще сильно удивлена, что кто-то ещё постит в этой забытой всеми богами теме. )))) Спасибо, что заглянули, попытаюсь дать развёрнутый ответ.
1. Позволите ли Вы выслать Вам уже готовую версию романа, ибо здесь она брошена за никомуненадобностью и некомментриуемостью, а в моих закромах лежит вполне законченная и наполненная идеей и смыслом?
2.

Почему фаза?

С физикой я знакома слабо, если не сказать, что вовсе не знакома. Для меня физика - всё равно, что для пришельца с Венеры катет и гипербола. Поэтому я просто использовала слово "фаза" в том значении, в котором его знаю - какой-то временной промежуток. Не более того. Изначально хотелось просто передать состоянияе человека в этот временной промежуток, потом уже добавились кусочки постоянного состояния человека в сумерки. Рассказ особого смысла не содержит, в большинстве своём - лишь описание самих сумерек и человека в них.
3. Часы. Часы здесь упомняуты затем, чтобы усилить атмсферу загадочности и страха. Персонаж сам упоминает о том, что часы эти он давно выбросил и быть их здесь не может, следовательно, каким путём попали они снова на стену? И кто из туда снова повесил? Тени - не иначе... Также по поводу темноты. Персонаж ждёт ночи, чтобы не видеть, как тени скользят по его лицу, потому что в темноте теней не видно, а видны они только в сумерках, и оттого становятся такими страшными в этой фазе - они набирают силу. Проще говоря: легче не видеть, как тебя убивают.
4. Блузка. Здесь я сама себя перехитрила. Конечно, нужно заменить блузку на рубашку, а пудру на пыль. Тогда и получится тот персонаж, которого я и писала изначально. Всё это - мои описки и невнимательность...

Я вообще-то в последнее время редко забегаю, но если уж и появляюсь, то чуть ли не с фанфарами)) Пробегаю по всем темам, но пишу только в тех, которые особенно чем-то зацепили.

По поводу пункта один, надеюсь вы получили письмо.

Пункт второй - принимается)) Мне нравится название сумеречная фаза, и нравится смысл который вы в него вложили.

Относительно третьего пункта, тут я видимо была невнимательна и упустила что часов-то не должно было быть.. Уже можно считать это мистикой)

Ну и последний, это ничего, со всеми бывает)) Про пудру я, кстати, тоже не заметила, а вот блузка сразу бросилась в глаза.

И пишите, не забрасывайте тему, всегда можно открыть в себе новое вдохновение, затронуть темы, которые раньше не вставали перед вами. Это может быть интересным и имеет право быть здесь.

Сообщение отредактировал amyki - 16-02-2009, 6:26

Ах, так? Тогда я тоже буду здесь выкладывать то, что на конкурс не вошло.

Малум.

«Auferte malum ex vobis».

Андрей ненавидел весну всеми фибрами души. Слишком яркое слепящее солнце и оглушительный гвалт птиц приводили его в бешенство. Все эти щебечущие стайки на голых ещё кустах сирени и кучи радостно вопящих детишек – всё это, как чересчур громкий смех, когда так и хочется дать кому-нибудь в зубы, чтобы оборвать, наконец, это неприличное ржание. Вот сам он в детстве был ребёнком спокойным и не визжал, даже когда по весне вся семья переехала в новую квартиру, и ему пришлось ночевать одному в темной комнате. Даже когда сердце выскакивало от страха из груди от того, что он слышал, под кроватью чужое дыхание. Маленький Андрей смог пересилить себя и храбро заглянуть в логово чудовища. Воспоминания вызвали у мужчины смех: он, кажется, часто беседовал с ночным гостем, а тот всё говорил звенящим голосом и как-то необычно называл себя...
Андрей с нескрываемым недовольством смотрел сквозь грязное окно маршрутки на просыпающиеся улицы и серые от пыли тополя.
«Весна – тление и смерть холодной и спокойной зимы. Именно весной открываются глазу проталины, как незаживающие язвы на теле земли», – с досадой думал менеджер.
Все вокруг радостно щурились на обманчивое мартовское солнце, Андрей же видел обратную сторону весны: уродливую и больную. Никем не убранные горы мусора, использованных презервативов и кой-чего похуже вылезали из-под грязного снега неопрятными горами. Весна всегда открывала всё мерзкое и злое, что скрыто в человеке, а Андрея она ещё и мучила.
Хуже всего, конечно, был этот нестерпимый мартовский зуд. Хорошо, если можно почесать кожу, но когда свербит где-то в мозжечке, да ещё и почему-то отдаётся в желудке – просто спасу нет. Понятное дело, врачи оказались бессильны в установлении диагноза: ни томография, ни анализы ничего не дали. Андрей вообще не доверял работникам медицины, считая их за мелких шарлатанов в белых халатах. Когда становилось совсем невыносимо, он напивался до чёртиков и ничего не помнил. А на следующий день зуд бесследно пропадал до следующего года.
С утра было ещё ничего, но к обеду у менеджера крупной торговой компании возникло отвратительное ощущение, что в мозгу у него роется чья-то грязная когтистая лапа. Подавляя желание заорать и разломить клавиатуру надвое, Андрей откинулся на спинку кресла и глубоко вдохнул, восстанавливая пульс. Утирая со лба пот, он отпросился домой пораньше. Старшему менеджеру, Ярцеву, хватило одного взгляда на посеревшее лицо подчинённого, чтобы согласиться.
Андрею становилось всё хуже и хуже. Выйдя из маршрутки, он брёл вдоль лабазов и старых гаражей, пробираясь к дому, густо заросшему сиренью и акацией. Он и сам не знал, отчего шёл именно здесь, будто скрываясь от кого-то, не желая, чтобы его заметили. Мысли путались, как старые улицы на картах. В пакете уныло побулькивала бутылка водки. Наступил тот час, когда дети возвращаются из школ, отовсюду слышался смех и шлёпанье маленьких ножек по лужам.
В мозгу немного посветлело. Андрей удивлённо замер между двумя рядами глухих гаражных блоков. Солнце палило нещадно. Где-то слева журчал ручей, утекая в канализационный люк.
«Что я здесь делаю? Какие черти меня сюда принесли?» – устало подумал Андрей и услышал мальчишеские голоса за углом.
– Помнишь Жеку Воронова? Его за прудом ещё нашли...
– Ага. А Ваську Жёлудя? У меня ещё диск с «Пиратами» спёр...
– Опять Малум?*
– Ага.
За гаражом замолчали, а Андрей, едва сдерживая стон, упал на холодную землю, покрытую коркой талого льда. Когтистая лапа жестоко сдавила мозги, по-хозяйски копошась в серой мякоти. В ушах раздался оглушительный стеклянный звон, будто дребезжали тысячи маленьких колокольцев, без конца повторяя:
«Малум...
Маааа-луум...
МААААЛУУУМ!»

Утром Андрей с удовольствием выпил крепкого кофе и не чувствуя ни малейшего дискомфорта от чересчур яркого солнца, перешагнул порог офиса. Насвистывая, он занял рабочее место, проверил почту и заявки, и уже собрался распечатать новые бланки отчётов для отдела продаж, как заметил, что в офисе как-то необычно тихо. Не слышно смешков, громких выяснений отношений между бухгалтерией и айтишниками, и даже бесконечной болтовни секретарши по сотовому. Андрей приподнялся из-за конторки, разглядывая печальные мины сотрудников, освещённые мониторами.
– Я что-то пропустил? – как бы невзначай спросил он у Михаила, коллеги из отдела закупок, который, нахмурясь, проходил мимо.
Тот молча протянул ему местную газету. Андрей развернул мятые листы и прочёл первую полосу, напечатанную огромным шрифтом:
«ЗВЕРСКИ УБИТ СЫН ЯРЦЕВА В.Л. С ДРУГОМ. МАНЬЯК ВЫРЕЗАЛ НА ЛБУ У МАЛЬЧИКОВ «МАЛУМ». КОГДА БУДЕТ ПОЙМАН УБИЙЦА?»
«Не повезло Вовке Ярцеву... А нехрен своим спиногрызам разрешать лазать глее попало!.. Малум... малум... – мысленно перебирал Андрей. – Нет, не знаю. Слово-то какое-то необычное... нет, не знаю...»
Насвистывая, он выглянул в окно: день обещал быть лёгким и приятным.

_______________________________________________________________________________
*Malum – (лат.) «зло».

Ну, и что, что я малой формой не владею...

Сообщение отредактировал Rianna - 23-03-2009, 23:41

Очерк.
Запах боли.

Этот запах... Он преследует неотступно. Я помню его смутно, и ничего хорошего он не предвещает. Он крадёт мой покой, я только и думаю что о нём. Каждую минуту.
На улице вязко и сыро. На высохшую землю вновь опустился десятисантиметровый снежный покров, и теперь весеннее солнце яростно плавит его, смешивая с грязью и отбросами. Рыхлые, бесформенные барханы дыбятся по обочинам разбитых дорог. Из-под колёс каждого проезжающего автомобиля веером летят тёплые коричневые брызги.
Я тяну за толстую ручку двустворчатой двери и попадаю в иной мир.
В зубной поликлинике тихо. Здесь всегда царит мёртвая тишина, прерываемая лишь жужжанием бормашинки да стуком шприца о дно мусорного ведра. Молчание - вот тот священный обет, который объединяет все эти бледные фигуры, сжавшиеся в комок вдоль матово-голубых стен. Ибо в этой цитадели правит боль. И страх.
- Без бахил нильзя! - надрывается седая пенсионерка с «химией».
Надменная гардеробщица брезгливо принимает куртку и стучит жестяной биркой о деревянную стойку.
Воистину, лишь здешний персонал не чует этот запах. Они давно привыкли, для них он смешался с миллионами других, и выделить какой-то определённый теперь невозможно.
Но я слышу его. Чувствую. Я вздрагиваю от цепких маленьких коготков, которые впиваются в мой позвоночник требовательно и жестоко.
Сердце суматошно колотится, когда я поднимаюсь на второй этаж. Пальцы левой руки непроизвольно сжимают кожаный ремень сумки. Я всё думаю о том, почему же здесь такие гладкие мраморные ступени и тёплые наощупь деревянные перила. Наверное, всё-таки для того, чтобы не пропускать этот острый запах. Но ему всё равно. Он волнами исходит от плиточных стен.
Пациенты съёжились на узких кушетках. Многие пропустили ладони между колен, выдавая себя: им здесь очень некомфортно. Они, скорее, бы согласились, чтобы их окатил из лужи проезжающий автомобиль, чем сидеть здесь скорченными и беспомощными. Кто-то поднимает глаза, и я вижу, как в них плещется ужас. Но плакать нельзя. Ты же взрослый.
Мёртвую тишину разрывает монотонное «жжжжшшшш» бормашинки. Кто-то морщится, кто-то хватается за раздутую щёку, кто-то вздыхает и закрывает глаза. Остальные звуки беспомощно вязнут в этом лабиринте, насквозь пропахшем камфарой и новокаином. Не слышно гудков автомобилей, шума колёс по снежной каше и голосов людей. Ни-че-го. Молчание. Молчание... Много ли наговоришь, когда от любого движения челюсть взрывается острой, как бритва, болью, и перед глазами разверзается огненная бездна? Много ли скажешь, с каменной челюстью, онемевшей от анальгетика? Молчание...
Свист бормашинки замирает, и тишина сдавливает напуганное сердце, заставляя его стучаться всё быстрее. Кровь гулко ухает в ушах, отдаваясь эхом в висках и пальцах.
«Не надо... Мне так хорошо здесь, в тупике сумрачного коридора...»
Деревянная дверь с золочёной ручкой открывается. На мраморный пол копьём судьбы падает жёлтый треугольник света.
Громом звучит заученная фраза:
- Заходите.
Отчаявшийся мозг посылает сигнал, негнущиеся ноги распрямляются и несут меня вперёд. Вперёд, к этому свету в конце тоннеля. Я отвожу глаза. Стараюсь не видеть орудия пыток, разложенные на подставке, готовые терзать и алчущие стонов.
И когда я погружаюсь в мученическое кресло, всё плачущее от чужой боли, я понимаю, что этот запах настиг меня. Он впивается в мозг раскалёнными клещами, и я не вижу ничего, кроме ослепительно-белого пламени, ревущего перед глазами. Я узнаю этот запах. Так может пахнуть только страх!..

"Нет золота в серых горах!". Анджей Сапковский. Гляньте как-нибудь))
Это я про роман.

Сообщение отредактировал Marian - 11-04-2009, 4:37

Ри, дорогая, где новый роман?.. Мне осталось дочитать только половину 8 главы. Я уже тебе такую рецензию готовила.. а все уже исчезло((

amyki, всё, разобралась... Я 8 главу кинула. Решал в новой теме выкладывать помаленьку - многие читать просто не успевают...
Marian

"Нет золота в серых горах!". Анджей Сапковский. Гляньте как-нибудь))
Это я про роман.

Ничего не понимаю. А можно не намёками, а полными предложениями, как во втором классе? Что Вы сказать-то хотели? Посоветовать прочесть роман пана Анджея? Но опять же с какой целью? Просто так? Тогда зачем именно в этой теме? Если не просто так, то напишите, будьте так любезны, какое имеет отношение роман пана Анджея к моему роману, куски которого я здесь выкладывала? Или это к очерку? Или к потоку сознания? Или вообще к "Малуму"? Я в замешательстве...
Куски первого романа я удалила по многим причинам: его уже все, кто могли, прочитал и откомментировал. Первая глава нового романа - "Улыбка бога" лежит в новой теме - "Улыбка бога". Я эту старую тему вообще удалить хотела, да вот просто очерк сюда вчера кинула...

Сообщение отредактировал Rianna - 11-04-2009, 13:58

Это не роман. Это публицистика. Весьма ехидная (это же пан Анджей). На тему фэнтези как жанра.

Marian
повторяю во второй раз:

Ничего не понимаю. А можно не намёками, а полными предложениями, как во втором классе?  Что Вы сказать-то хотели? Посоветовать прочесть не роман пана Анджея? Но опять же с какой целью? Просто так? Тогда зачем именно в этой теме? Если не просто так, то напишите, будьте так любезны, какое имеет отношение роман пана Анджея к моему роману, куски которого я здесь выкладывала?  Или это к очерку? Или к потоку сознания? Или вообще к "Малуму"? Я в замешательстве...

Немного отмечусь и тут.

Малум

Ри, дорогая, Малум я прочитала еще давно, но как-то не успела отписать, да и не нашлось что-то стоящего сказать. Сейчас перечитала второй раз, и слова подобрались сами собой.

Самое главное, что стоит сказать - интересно, но мало. Правда мало, для такого масштаба задумки и идеи, слишком мало пространства, незаконченно. Надо продолжать и разворачивать в нечто большое, никак не уложится это в миниатюру, потому что скрыт смысл, скрыта идея, не раскрыт персонаж. С другой стороны, хаха, приступ весенний мигрени и не до такого зла человека может довести, но если серьезно, замах был изначально на нечто большое, а ты так резко все прерываешь, да и еще на самом интересном месте. Мне понравилось название - малум, и связь с детством. Ох, психоаналитики всегда ищут связь с детством )) Если будет время и будет желание, я считаю, что данный кусочек может стать чем-то гораздо большим и заслуживающим внимание.

Запах боли.

Ахаха, если честно, никто наверно за всю мою жизнь так ярко и точно не описал посещение стоматолога. Браво. Страшнее любого леденящего душу триллера. ))

И немного кусочков, конечно, возможно с излишней придирчивостью, за что заранее прошу меня простить.

На высохшую землю вновь опустился десятисантиметровый снежный покров, и теперь весеннее солнце яростно плавит его, смешивая с грязью и отбросами.
Отгадай, что мне здесь не нравится? Правильно - слово десятисантиметровый. Знаешь, если честно я немного не люблю, когда в таких описаниях присутствует количественные признаки, они как-то грубовато и неуместно смотреться среди своих собратьев - эпитетов.

Они, скорее, бы согласились, чтобы их окатил из лужи проезжающий автомобиль, чем сидеть здесь скорченными и беспомощными.
Что-то напутано с запятыми.

Кто-то поднимает глаза, и я вижу, как в них плещется ужас.
Может, стоит найти синоним слову плещется... Хотя даже не знаю, может быть и так оставить. Но я споткнулась при чтении об это слово.

И в общих чертах, вроде бы все. И относительно впечатления, я уже почти все сказала. Ты умничка, тебе удалось описать очень красочно, подметить неестественную холодность стен, естественную надменность и озлобленность гардеробщиц, и ладони между коленок оцепеневших посетителей. Браво, я впечатлена. ))

amyki, спасибо, что заходишь, ясная весенняя девушка! И несёшь с собой свет и тепло... Ещё раз с днём рождения!

Насчёт "Малума" согласна - да, здесь я пыталась уложиться в количество знаков, поэтому и не вышло выявить улики, ясно указывающие на Андрея. Ну, ничего, посмотрим, доработаем.

"Запах боли."
10см - да, верно, надо убрать, вернее, заменить.

А если так:
Они скорее бы согласились, чтобы их окатил из лужи проезжающий автомобиль, чем сидеть здесь скорченными и беспомощными. ?

Кто-то поднимает глаза, и я вижу, как в них плещется ужас.
Блин... облазала все словари, не могу синоним подобрать... А что именно не нравится? Само слово или его сочетание со словом "страх"?

Сообщение отредактировал Rianna - 13-04-2009, 15:40

К удалённому роману. Раденор, сын Элланора. Остальных главных героев нарисовать не получилось - руки кривые и фантазии нет.

Присоединённые файлы
 _____3.jpg ( 24.77кб ) Кол-во скачиваний: 272

А кто соскучился по Человку Дождя? Рассказ-местами поток сознания. Набор букв, если хотите...

Что скрывает дождь.

Однако, какие холодные пальцы... Пальцы... Надо же... Не отогреть даже поцелуями. Молча отступаю, погрузившись в заботливые объятья мягкой обивки. Наблюдаю.
Небо который день сыплет мокрым снегом. Липкие комья гроздьями падают, глухо шлёпая о дребезжащее стекло и каменный подоконник. Нежадный гость снимает промокший плащ и стряхивает тающие ошмётки, которые разлетаются по всей гостиной. Некоторые залетают в камин и, погибая там, громко шипят. Длинные пόлы исходят белым паром, но не успевают просохнуть до конца: владелец набрасывает макинтош на широкие лосиные рога и мрачно падает в глубокое кресло. Молчит, угрюмо созерцая изгвазданные носки лаковых туфель. Молчу и я: так не хочется осквернять тишину голосами или музыкой.
Вечно является, как снег на голову. Что ему нужно на этот раз?
На низком столике дымится пара свежих чашек кофе. Леопольд оставил их здесь мгновение назад, будто зная, что я ожидаю гостя. Надо же, гостя... Как он узнаёт о том, кого нет?.. Мой дворецкий вообще весьма странная личность: плешивый вдовец пятидесяти лет с сильным польским акцентом и массивным перстнем с фальшивым рубином на среднем пальце, на прикроватной тумбочке неизменные «Кентерберийские рассказы» в жёлтой обложке. Вечно подтянут, узкие губы над обвислым подбородком брезгливо поджаты, за спиной имбирный шлейф «Па-де-Кале». Всегда обо всём осведомлён, порой даже чересчур. Не удивлюсь, если он голубой. Сейчас он глухо кашляет в своей комнате слева по коридору – подхватил-таки простуду, сгребая листья с террасы в такую непогоду.
Горьковато-бархатный кофейный аромат стелется вдоль ворсистого рдяного ковра, поднимаясь к высокому потолку. Поленья потрескивают, вызывая новый всплеск огня. Жёлтое пламя выхватывает из промозглой осенней темноты двух молчальников в креслах. Стены наклонились этюдами Реми с мрачными пейзажами старого аббатства – все портреты пришлось перевесить в длинную галерею, подальше от гостиной и буравящих родственных глаз вопреки гнусавым протестам Леопольда: «традиции – краеугольный камень родового замка». Ветер злобно завывает в дымоходе и яростно треплет алые языки, сквозняк с аппетитом покусывает лодыжки холодом. Машинально подвигаю ноги ближе к млеющему теплу. Вспыхнув ворохом искр, обгорелая головешка осыпается в пепел. Нужно подбросить свежих поленьев, но... лень... разморило терпким теплом. Ноги приятно ноют от прогулки по старой деревенской дороге, глаза дрёмотно отяжелели, а о том, чтобы опрометчиво вылезти из уютного кресла и речи быть не может.
Гость, наконец, не выдерживает и, наклонившись, перебрасывает пару берёзовых чурок из горки в камин. Длинные пепельные космы плачут холодными каплями – он никогда не носит зонта. Усевшись обратно, пришелец молчит ещё какое-то время, а затем ловко цепляет длинными пальцами миниатюрную чашку, делая маленький глоток.
– Что это? Кофе? – бесцветный голос, кажется, недоволен. – Так сложно запомнить, что я люблю чай?
Надо же, не заметил по запаху... Его мысли не здесь, где-то очень далеко, но не в этой тёмной, как ложь, гостиной. Не помню его таким рассеянным.
Взяв свою чашку, философски замечаю:
– Ко всему нужно привыкать.
Кофе хорош. Леопольд умеет варить его, как никто другой, в этом ему не откажешь. Даже коньяку не забыл, старый виртуоз. Порой кажется, будто он также болен, как и я.
Но в голосе гостя не слишком приятные нотки. Где-то там, в глубине души я всё ещё боюсь его. Быть может, это из-за нашей первой встречи. Сколько лет назад это случилось? Пять? Десять? Не помню... Помню только, что это было в другой жизни, когда за стенкой стоял мат и от голода постоянно кружилась голова. Шёл дождь, и мне за каким-то бесом понадобилось сунуться в пыльную кладовку, где мёртвыми змеями висели пылесосные шланги да безголовыми рядами ландскнехтов теснились плечики с одеждой. В кромешной тьме вдруг кто-то чихнул, пробормотав: «Ну, и бардак», и глаза мои упёрлись в чьё-то бледное узкое лицо. Рассудок мой уже тогда проявлял тревожные признаки, и то курьёзное рандеву, без сомнения, лишь усилило умственное расстройство. От природы не имея привычки истошно орать, пришлось молча осесть в мягкий ворох холстяных мешков. Потом помню его пальцы, ледяные пальцы прикасались к моему пылающему лбу, а прозрачно-серые глаза бериллами двоились в сизой дымке. Его длинные пряди омочили мои растрескавшиеся губы.
Судя по тому, что гость не исчез и даже имел наглость потребовать горячий крепкий чай, на улучшение в душевном здоровье рассчитывать не приходилось. Пока чайник, булькая, закипал, он развалился на узком диване, и, не соблаговолив хотя бы представиться, небрежно разглагольствовал о какой-то девице, запертой жадным стариком на втором этаже загородного дома. Слова торопливо падали крупными каплями, растекаясь в крохотной комнатке белым туманом.
За мутным окном разверзались небесные хляби, с завидным упорством смывая с улиц всю пакость. Гость прихлёбывал тёмный напиток, отдающий почему-то шалфеем, и сильно злоупотреблял остатками сахара. С потасканного плаща на ковёр натекли грязные лужицы, но незнакомца (пусть незнакомца, всё приятнее, чем галлюцинацию, рождённую паранойей) это ничуть не смущало. Он журчал и журчал, оставляя меня увязать в обморочной тьме: всё-таки два дня на одной заварке это не шутка, а желудочные спазмы становились всё сильнее. Голос вдруг резко отдалился, комната потеряла краски, больно стукнув мой лоб об пол.
Холодно... пальцы... его ледяные пальцы... Пальцы (господибожемой, какие холодные, как у покойника!) сжали мои виски. Бескровное узкое лицо наклонилось над запрокинутой головой и наши глаза встретились. Трескучий мороз продрал по коже от этих кристаллов, подёрнутых дымкой. Образы хлынули мощными волнами: ГРРРАХХ! – гром расколол надвое сумрачный небосвод, и первая майская гроза зарыдала сладко и страстно. Студёные капли взорвали расцветшие яблони, брызжа во все стороны ароматом пыльцы. Нежно-розовые лепестки трепетали на ветру, как губы любовницы. Свежесть едва распустившихся тополиных листьев восторженно дрожала, смешиваясь с горечью полыни. В воздухе таяла пряная исто-оома... ома... ма... сердце... сейчас выскочит из груди... глаза распахнулись, выдирая из горла всхлип. Белые губы у моего виска шевелятся, и говорят вроде бы громко, но я слышу только отдалённый шёпот:
– Не время умирать.
И тут же слабость снова швыряет меня в кромешную тьму обморока, в далёкий Тан-де-лех, где нет времени и дыхания. Где вечно царит затхлость и тошнота-а-а-а... Гость недовольно трясёт меня, отчего комната галопирует, как норовистый арабский скакун. Вздыбившаяся извёстка на потолке складывается и рассыпается причудливыми пазлами в калейдоскопе.
Сквозь зубы с трудом удаётся выдавить:
– Это от голода... идиот...
Не моргнув и глазом, пришелец скрылся в кладовке, чтобы вынырнуть оттуда мгновение спустя. Мгновение в Тан-де-лех – целая жизнь здесь, в плену совдеповских обоев и соседей-алкоголиков. Вода уже впиталась в грубый ворс ковра, но мне плевать. Холодно-то, как холодно... а... и мокро. Плевать… мне всё равно немного оставалось, никто плакать не станет. Комната, узкая и низкая, как гроб, сжимается, сдавливая стенами, выжимая жалкие рыдания. Наверное, поэтому не сразу чую забытый запах пищи у самого носа. Пахнет божественно: свежим стейком, умело приправленным солью, перцем, базиликом и бог знает, чем ещё. Только в Тан-де-лех нет запахов, здесь ничерта нет…
– Ешь, – в нос утыкается влажный кусок.
Колбаса. Он где-то достал колбасу. Нееееееееееет, нюх неимущего не обманешь: это настоящая ветчина! Не иначе спёр у соседей. Но откуда она у этих спившихся деградантов, закусывающих дешёвым пивом?..
– Воро... ванное?
– Какое тебе дело? – голос удивлён. – Подвернулась у магазина какая-то клуша… Утянул из пакета. Сейчас мне важна твоя жизнь.
Голод оказался сильнее принципа, и кусок ветчины исчез – медленно, кусочек за кусочком. Меня не интересовало, как иллюзия ходит через стены и, более того, таскает сквозь них вещи: отяжелев от непривычной сытости, я позволила сну сморить меня. Вниз, вниз, вниз, по утлой лестнице, ступенька за ступенькой, туда, туда… И в тот раз мне снился вовсе не Тан-де-лех, а тёплый летний дождь, восторженный и чистый, наполняющий силой и свежестью, тот самый, что показал мне выдуманный гость. Кха.. иллюзионист…
Он являлся редко, всегда неожиданно, сыпля рассказами о незнакомых мне людях. Ту девицу старик, кажется, прирезал, а, может, повесил, не помню. Был ещё замученный друзьями паренёк и какой-то дегенерат, ежедневно травивший мать какой-то настойкой из-за наследуемой квартиры. Понятия не имею, для чего всё это рассказывалось, Человек Дождя (пришлось окрестить так, он ведь так и не соизволил представиться) не выглядел тем, кто испытывает тягу заручиться уверенностью, выплёскивая на слушателя тонны ненужной информации, не слишком походило это на попытку избавиться от застарелого комплекса, произвести впечатление или убедить в чём-либо. Повествование всегда велось размеренно, текло, как прохладные струи по узким канавам, создавая ощущение лёгкой отрешённости и унося осадок рутины, налипшей за день. Полагаю, всё это нужно ему самому, быть может, он так и жил среди людей, то наблюдая, то вмешиваясь. Стиль, суть, поведение – всё это он сам, Человек Дождя, невидимый странник, иллюзия, рождённая больной фантазией на голодный желудок.
Вот. Именно поэтому беспокоит его молчание – он всегда треплется, размахивает длинными руками, изредка посасывая мизинец левой руки. Да, многое изменилось с нашей последней встречи, оставшейся в прошлой жизни – взмах бледной немощной руки и вперёд, в будущее, как можно дальше от Тан-де-лех. Смерть старой сумасшедшей (а, может, это по наследству передаётся?) тётки, небольшой замок, брезгливый Леопольд, воротящий нос от вчерашней плебейки… и долгожданная тишина. Я и не подозревала, как сильно устала от людей, этих вечно гадящих паразитов, которые при любой возможности затеют склоку и перегрызут друг другу глотки. Возможно, в этом повинны дегенераты-соседи, но тем не менее. По одиночке ещё куда ни шло – дворецкий, рыжая горничная Марта с полными веснушчатыми руками, которая приходит по четвергам, и я. Та ещё компания. Хуже всего, конечно, наедине с собой, поэтому пришлось разнообразить унылое существование ежевечерними прогулками от старого кладбища до замка, а поутру кормить уток в пруду. Они даже чем-то забавляли мой нездоровый рассудок, ведя за собой цепочку выводка по блещущей глади или ныряя за крошками. Правда, неделю назад птицы улетели, оставив меня наедине со склепами и вязами вдоль старой дороги. Но я не в обиде: предстоящая зима сулит многообещающие экскурсии на чердак, заваленный хламом, в подвал, где раньше хранились винные бочки, а сейчас сплошь какая-то рухлядь, которую Леопольд отказывается выбрасывать наотрез. Позади Тан-де-лех, впереди гулкая тишина длинных галерей, беззаботные вечера в небольшой библиотеке и долгое молчание у камина. Молчание. Молчание… почему же он молчит? Это, в конце концов, беспокоит.
За окном совсем стемнело, по ковру гостиной поползли чудовищные тени: грифоны, китоврасы, бородатые сфинксы. Близится время зверя, когда человечки должны сопеть под уютными одеялами и спускаться по лестнице в преддверии сна. А те, кто засиживается допоздна, рискуют столкнуться на узкой тропе с Тем, кто пожирает во тьме. И мне очень не хочется быть на их месте. Но у меня рандеву – хо-хоу! – в кои-то веки рандеву, которое невозможно прервать. Слова не сказаны, вопросы не заданы, ответов нет. И я могу только ждать, когда гость будет готов.
На столике дремлют две чашки с кофейной гущей. В гортани осела странная горечь – не то коньяк просрочен, не то кофе оказался слишком крепким… Жар ушёл вместе с прогоревшим деревом; сквозняк (Леопольд называет его мистраль), который этого только и ждал, щиплет за икры. Вздохнув, наклоняюсь и бросаю одно за другим четыре полешка в угасающее пламя. Почернелые угли гулко рассыпаются, давая место новому березняку. Огонь сонно и неохотно принимается за поздний ужин. Раз Человек Дождя ещё не ушёл, значит, ему всё ещё есть, что сказать. Другой вопрос, хочется ли мне это услышать, но выбора-то, собственно, нет. Дремота спадает с каждой секундой, её сменяет смутное напряжение. Разве можно столько молчать и пялиться на чугунную решётку, обожжённую пламенем? И зачем было бросать макинтош на те рога? Он теперь топорщится, будто удавленник… или утопленник… только этого не хватало. Предчувствие чего-то нежданно нехорошего заставляет плотнее укутаться в твидовый жакет. Холод…
Ах! Дзянн-дзянн-дзянн! – часы на полке отбивают полночь. Откинувшись в кресле, пытаюсь утихомирить разбушевавшееся сердце. Пульс рвётся во всём теле, как птица в клетке – суматошно, с надрывом. И в этот момент Человек Дождя поворачивается и глухо провозглашает:
– Полночь.
Мне не нравится. Мне всё это совсем не нравится. Зачем эти дешёвые спецэффекты? Мокрая снежная буря (нужно чем-то подпереть рамы, если ветер не стихнет, завтра можно не досчитаться стёкол), тягостное молчание, двенадцать ночи… Нет, неет, в том-то всё и дело, что это ни разу не спецэффекты, он ведь никогда не стремился произвести впечатление, так? Значит, всё взаправду… Поневоле начинаю жалеть об отсутствии телефона, как стационарного так и мобильного. Хотя… какого чёрта? Отшельничать, так уж до конца.
– От чего умерла твоя тётка?
Вопрос ставит меня в тупик. Никогда не имела счастья вживую лицезреть предыдущую хозяйку замка – Аделаиду Шантрёз, урождённую Лебедь. Её портрет меня сильно удивил. Я ожидала увидеть засохшую снобку с седым венчиком вокруг высокого лба и губами, брезгливо пожатыми точь-в-точь, как у Леопольда, однако с тёмного холста устало смотрела побеждённая жизнью старуха с безумными глазами, отдающими мятной зеленью. Родство-то – седьмая вода на киселе, но эти сутулые плечи, горькая складка у маленького рта и больная тоска во взгляде – я словно бы увидела своё состарившееся отражение. В вишнёвой шкатулке, насквозь пропахшей настойкой валерианы, остались только флакон выдохшихся «Флёрдонранж», пара тяжёлых изумрудных колье да стопка мятой бумаги, исписанной непонятными значками. Да что за…
– В свидетельстве было написано инфаркт. Внезапная остановка сердца…
– Читала его?
– Леопольд сказал.
Человек Дождя замолчал. Горло саднит всё сильнее. Вот же дрянь… что такое?.. Не выдерживаю, кашель рвёт лёгкие в клочья. В груди адская боль. Мои пальцы! Я их не чувствую…
– Кккофе… жжёт… чшто было в ккофе?
Гость неторопливо поворачивает узкое лицо. Серые глаза замутнены желтовато-коричневой отравой, она плещется узкими разводами. Что ему сделается – он не человек, а вот мне-то худо. Он что-то говорит, но я не слышу. В ушах грохочет горный обвал – огро-ро-ро-ро! – камни скачут друг по другу. Гостиная согнулась, заворачиваясь в тугую спираль, выгибая меня под невиданным углом. Я зады… ха-а-аюсь… воздуха не хвата… хххх… ммм… мм…
Последнее, что удаётся увидеть – красная точка в узкой квадратной оправе. Как лазерный прицел, как глаз циклопа, не обещающий ничего хорошего. И напоследок журчащий голос:
- Что скрывает дождь?

Продолжение следует...

Сообщение отредактировал Rianna - 1-06-2009, 13:06

Лааадно. Вижу, что всем либо некогда, либо никто по этому товарищу не соскучился - уж больно мрачен. Тем не менее - продолжение.

Токката Баха в ре минор… Самые первые аккорды…
– Белзазелль… Белзазелль… Белзазелль…
Замолчи, замолчи! Не оскверняй своим шёпотом этой божественной мелодии!.. чей шёпот… шёпот… нет?
Токката Баха в ре минор… Я люблю её торжественность и силу, возносящие к церковному потолку с широкими балками. Органные клавиши властно перебирают струны души, отрывая от скрипучей скамьи. И я лечу, лечу вдоль каменных коридоров, стены которых раздвигаются, вдоль буковых лестниц и переходов, где пахнет ванильными страницами старых книг в кожаных обложках с медными уголками… жёлтым клеем и белыми нитками переплёта… где мистраль шуршит бархатными портьерами, задумчиво перебирая тяжёлыми кистями...
Мелодия сбивается, будто органисту вдруг стало плохо, и он из последних сил давит на клавиши, пытаясь прочесть партитуру до конца. Да нет же, это не ему, а мне, мне плохо…
Тело налилось свинцом, во рту пересохло, язык разбух так, что больно дышать. Не могу открыть глаза: чья-то широкая ладонь тяжело лежит на них и на переносице. Комната кружится, как лопасти вентилятора, я даже слышу ноющее гудение, хотя, возможно, это всего лишь кровь звенит в ушах. Где-то далеко-далеко по-прежнему дребезжит стёклами снежная буря. Как далеко… В пульсацию кусками врывается токката из динамиков, но что это: музыкальный центр или DVD-проигрыватель определить невозможно. В конце концов, я в замке, откуда здесь всё это? Это не гостиная…
Главное дышать, дышать… сжавшееся горло жжёт, как же жжёт! Аааа… Равнодушная ладонь давит сильнее. Дышать, ды-шать… Перед глазами пляшут красные точки. Вдох-выдох, вдох-выдох… надо же, какая слабость, не могу ничем шевельнуть…
– Амабассар! Амабассар! Амабассар! – этот шёпот мучит, шёпот, шёпот…
Пахнет пыльным саваном и протухшими цветами. Это сразу напоминает о скоротечности жизни перед неумолимым ликом смерти, тлене и неизбежной преходящести…
Кажется, я видела кольцо с рубином… перстень… а кофе готовил Леопольд. Когда я доберусь до старого козла, ему мало не покажется… Нет, не может быть, голос-то не дворецкого, польского акцента нет и в помине. Владелец тяжёлой руки, монотонно что-то зачитывает… заклинания? Ах-ха-ха… Ннет, нельзя сбиваться с дыха… ния… но это так смешно – быть принесённой в жертву… аха… кха-а… Голос мужской, дряхлый, но сильный, незнакомый. Какого дьявола надо старому извращенцу? Зачем музыка? Заглушать вопли? Похоже, кто-то не сомневается, что они будут. Только кто их услышит здесь? Разве что Леопольд, Марта явится только послезавтра. А если и он в этом замешан, что тогда? Может, пора начать думать, почему переезд в замок состоялся так быстро, ведь наследственная волокита (кому, как тебе, это не знать) длится, как прямая кишка – медленно и мучительно. Почему так везло с оформлением загранпаспорта, да и остальных документов? Простая удача? Может, стоило всё-таки вникнуть в бухгалтерские книги Леопольда, а не доверяться неизвестно кому, очертя голову?..
– Фалькхарот! Фалькхарот! Фалькхарот! – в голосе нехорошо захрипела страсть.
Удалось шевельнуть левой ногой – уже что-то. Лодыжку что-то давит, твёрдое, скорее, металлическое, как наручник. Нет, точнее, браслет: звенья трутся друг о друга, холодя голую кожу. Мне показалось, или звякнул колокольчик? Колокольчик на цепочке?..
У него преимущество: я не вижу его, а он меня видит. Шершавые губы царапают ухо и гадко дышат горячим. Вот дрянь! Дрянь! Я пытаюсь безуспешно вывернуться, но эта жестокая рука вминает в подушку. Колокольчик горестно всплакивает. Руки! Руки-руки-руки… если бы были свободны руки, я бы… дышать… вдох-выдох, вдох-выдох…
Кому-то не мешало бы постричь ногти! Они больно впиваются в мой левый висок, как звериные когти. Убери! Убери свои клешни! Мне больно!
Отчётливо запахло ладаном, кровью и страхом. Горячий воздух покалывает кожу тысячами острых игл, горло забивает острой пылью, а запястья только глухо брякают.
– Вновь я призываю тебя, тот, кого египтяне зовут, Эай Абок, греки – «царь всего», маги – Оверто! О невидимый, видящий все!
Хватит, хватит, не надо больше, ненадоненадо! Не смешно, ни разу не смешно! Человек дождя… помоги… где ты… помоги, пожалуйста…
В комнате сильно похолодало. Чувствую, как густая тень падает на лицо, принося с собой тревожный мускусный запах. И когда сердце подступает к горлу, норовя выпрыгнуть, смрадное дыхание (я помню, помню его! Оно может быть только из одного места, там, где ничерта нет) вышибает слезу и по скованной лодыжке скребёт длинный коготь (да, на этот раз настоящий коготь)…
Человеек Дождяааааааа!..

Тёплые струи бегут по дрожащей спине, гладя, успокаивая, согревая. Смывая подлость и грязь, прикосновение чужой ладони и когтей… этих когтей…
Где я? Гдеягдея?..
Замок, на мой скромный взгляд, недостаточно благоустроен, но средств от сдачи фермерам яблоневой и виноградной рощи пока хватаешь лишь на содержание меня и крепости, зарплату дворецкому и горничной. Больше всего отнимают кошмарные земельные налоги – настоящий грабёж, без какого то ни было преувеличения. Система водоснабжения давно требует замены, прежняя хозяйка этим не озаботилась, так что теперь нужно откладывать на этот весьма дорогостоящий маневр каждый месяц приличные суммы. Мне же многого не нужно, однако, старую растрескавшуюся ванну я решительно заменила душевой кабиной (здесь даже радио где-то есть, но я ни разу не включала его из опасения испортить симфонию струй истеричным воплем какого-нибудь ди-джея или уродливым писком бездарной нимфетки). Кажется, сейчас режим релаксации, когда вода легко массирует кожу точечными касаниями. Можно стоять так часами, не думая ни о чём – только дождь, тёплый дождь и ты, и никого больше.
Только я не стою, я сижу в позе зародыша, обняв колени, а струи спасительно оглаживают дрожащую спину. Не холодно, страшно. Как я оказалась здесь? Нет, не так: как я оказалась там, а потом здесь? На лодыжках ни следа от цепочек, на запястьях тоже. Но ужас, животный ужас не отпускает при одной мысли о том жёлтом когте (жёлтый? Да, уверена, жёлтый, а под ним грязь, грязь). А запах, тот мускусный запах – он ведь не здешний, нееет, он совсем чужой и враждебный…
Что это было? Ритуал? Вызов демона? Для чего и кому это надо? Да что это вообще за чушь – деемон?!
Мысли-мыслями, а самочувствие-то пришло в норму. Горло больше не жжёт, душевая не совершает кульбиты барабана стиральной машины, конечности по-прежнему подвижны. Осталось разобраться с Фалькаротом, или как его там, и, конечно же, с Леопольдом.
Чистое полотенце пахнет жизнеутверждающе и свежо: мята и апельсин. Марта, кажется, добавляет какой-то ополаскиватель при стирке. Закутав волосы в высокий тюрбан, а тело в махровый халат, сажусь в старое кресло и жму на кнопку у селектора:
– Леопольд, я жду Вас.
Дворецкий появляется почти сразу, будто и нет широкой лестницы наверх и длинной галереи.
– Доброе утро, – голос сипл и простужен.
Костюм демократично сер, как и это воскресное утро, так истово непогодящее за окном. Тусклые карие глаза прикрыты, руки по швам, подбородок задран.
– Утро доброе. Как здоровье?
– Спасибо, не слишком хорошо.
– Может, возьмёте выходной? Приляжете?
– Нет, благодарю Вас. Завтра уже всё будет хорошо.
– Как к Вам попал этот перстень, Леопольд?
Ох, какой взгляд! Не ожидал он этого, не ожидал. Глаза раскрылись, простуда забыта, пальцы правой руки потирают камень на левой и узловатые кисти.
– Это родовое кольцо.
Нервничает. Отмолчаться хочет. Не выйдет.
– Так как же? Это тайна?
– Почему Вас это интересует?
– Хочу больше узнать о Вас, подружиться. Кажется, старая мадам дружила с Вами, а Вы так много говорите о традициях…
Вскидывает подбородок. Смотрит прямо, стреляет взглядом в упор, на поражение.
– Я дворецкий в седьмом колене. Когда-то… я ведь не раз об это рассказывал… мой предок, Жак, спас вашего предка от разбойников ценой своей жизни…
– Ну, да, я помню .Причём здесь перстень?
– Анри де Моран Шантрёз наградил им Жака, а тот при смерти надел его на палец сына и велел передавать по наследству, как знак величайшего почтения и дружбы между семьями.
– Мда, трогательно… Впрочем, что сегодня с погодой?
– Буря усилилась. Кажется, она здесь надолго. Придётся Вам погулять в другой раз…
– Что, простите?
– Что будете на завтрак?
– Кажется, Марта, готовила мой любимый жюльен…
– Да, хорошо, сейчас принесу.
Идиотка! Ему нельзя больше доверять! Он сейчас чем угодно отравить может… Неееет, надо обмануть любые подозрения. Нельзя так явно выходить из игры.
– Спасибо, – (шире дежурная улыбка), – ещё кофе, пожалуйста. Того самого, что был вчера.
– Да, конечно, – он уже скрипит дверью, собираясь выйти, и мой вопрос застаёт его врасплох.
– Вы любите Баха, Леопольд?
Морщится, как от дольки свежего лимона.
– Увы, его творчество для меня слишком мрачно. Почему Вы спрашиваете?
– Нет ли в замке DVD-проигрывателя или магнитофона?
Недоумённо пожимает плечами.
– Откуда, мадемуазель? Мадам Аделаида слушала только пластинки на старом проигрывателе. Она не признавала современной техники.
– И где хранится коллекция её пластинок?
– На чердаке, мадемуазель. Желаете осмотреть? Я могу достать их для Вас.
– Не стоит, Леопольд. Поберегите здоровье.
В последней реплике слишком явная издёвка, и дворецкий спешно ретируется.
Что ж, пора и одеться, в комнате и без того не слишком тепло, а ведь уже девять утра. Забавно-то как… Вчерашний жакет висит на прежнем месте в шкафу, брюки тоже. Признаться, было бы лучше, если бы ни отплясывали сиртаки или рок-н-ролл на пару. Попробуем другой ансамбль, быть может, с ним повезёт больше. Как насчёт обычных джинсов и пуловера бутылочного цвета с крахмальной рубашкой? Пожалуй, самое оно.
Волосы придётся сушить феном – не выношу, когда за шиворот стекают холодные капли. Что ж, не погулять, так не погулять, как бы зловеще это ни звучало, попробуем поиграть в детектива. Как глупо: не выношу детективы, они так скучны, что когда тебе сообщают о мотивации садовника, забываешь обо всех уликах, уныло перечисляемых аж с первой страницы.
Потёртый ковролин цвета прошлого лета мягко пружинит под кожаными туфлями. Пасмурным утром в галерее темно. Портреты далёких предков отводят глаза, будто что-то знают, скрывая нечто важное. Скорее всего, так оно и есть. Вот они, пресыщенные достатком физиономии Шантрёзов: Мишель Готье в пенсне с аккуратной бородкой, хитро прищуренный Оливье Рош, надутый Антуан Лу, перетянутая пополам Элеонора (не она ли, по словам Леопольда, говорила с душами умерших? Или это была толстушка Вивьен?), а вот и вам Анри де Моран – насупленный, губы сжаты в полоску. Что за кольцо ты отдал тогда безграмотному Жаку? Не избавиться ли ты хотел от того перстня, дорогой предок? Молчишь… Все молчите… Какие вы мне предки, вы, отягощённые достатком, тем, чего у меня никогда не было? Не нужно отворачивать холёные лица, я отлично вижу ночные балы, когда чья-то манжета скользит по перилам, а гостиная пышет жаром от свечей и голых плеч, вижу званые обеды по субботам, когда предки Леопольда перегружают стол уткой в белом вине, раковыми шейками и скользкими устрицами, которых не слишком охотно принимают старые желудки. Вижу вист в бильярдной, насквозь прокуренной бразильскими сигарами, и даже чувствую глоток старого анжуйского, бодрящего и крепкого, вижу длинные юбки в несколько слоёв, складки жира, затянутые в корсеты из китового уса, и алмазные кольца, жемчужные диадемы… Всё это вижу по мешкам под глазами и снисходительно-усталым взглядам. Для причащения ли к вам, отягощённым достатком, десять лет жизни похоронены в утлом восьмиметровом склепе? Ответьте! Ответьте, слышите!.. Молчат. Отворачивают надменные взгляды, поджимают губы.
Лестница поёт старыми ступенями, ладонь скользит по отполированным перилам.

Сообщение отредактировал Rianna - 11-06-2009, 16:06

Игра.

До сих пор не верится, что удалось их обмануть и вырваться. Всё случилось давно, в прошлой жизни, но в память врезалось, будто было вчера. Быть может, из-за Ланселота – он курит вонючий «Альянс», согнувшись под широкой ржавой трубой. Щетина захватила щёки и шею, отросшие волосы падают на грязный лоб, но глаза всё ещё горят голубым пламенем, как два алмаза (или сапфира, не помню, как правильно). Кажется, даже вонь и мрак канализации не способны затмить их.
Я и не надеюсь ему понравиться, просто рада, что рядом. Да куда мне понравиться – я не худенькая фотомодель с плаката кошерного исподнего. Наверное, поэтому тётя из Краснокаменска, ни с того ни с сего решившая оформить опекунство, тогда везла меня к себе на дачу. Из её слов следовало, что она получила меня в рабство и теперь до конца жизни я буду заниматься агрофитнесом на её, тётки, благо и, ясен пень, на своё, дабы похудеть, на мне ведь «пахать надо, ишь, кака лошадь». Периодически она сканировала меня, находя всё новые и новые недостатки: ноги короткие, глаза некрасивые, спина непрямая, щёки толстые, взгляд идиотский. Я молчала. Я так давно привыкла к этим словам в детдоме, я так давно научилась находить плюсы в своей внешности. Я не красавица, но меня и не насиловал с завидным постоянством физрук, как Галинку Силевёрстову или Дашку Варенец. Я не тщедушная, как Ленка Савченко или Серёга Суров, и мной не тыкали в объективы видеокамер, когда в детдом заявлялись журналисты.
Пыльный автобус потряхивало на ухабах, тётка изредка доставала бутерброды с варёной колбасой и пожирала, даже не подумав поделиться. Пассажиры изнывали от июльской жары, обмахиваясь сканвордами и газетами, но это помогало слабо: несмотря на открытые окна и люк, раскалённый воздух обжигал лёгкие. Душный город ко всеобщему облегчению давно остался за спиной, по обочинам мелькали картофельные поля, огороженные тополями, в салоне висел устойчивый запах пота. Передо мной покачивались какие-то саженцы, сзади в кресло кто-то упёрся ногами, тётка, облизывая жирные пальцы, продолжала вещать о моих недостатках, но обо всём этом я забыла, и даже обрадовалась, что сижу не у окна, когда на остановке «Иволги» вошёл он. Я сразу назвала его Ланселотом – когда читала о рыцарях Круглого стола, представляла его именно таким, хотя вряд ли у настоящего Ланселота было брюшко и залысины. Его сопровождала жена и дети – девочка и мальчик лет шести-восьми постоянно ныли, что им жарко, обильно накрашенная супруга привычно пилила за нерасторопность и неумение разбираться в машинах. Рыцарь устало молчал, повесив благородный нос, очевидно, он тоже привык ко всему этому. Мы были так близко друг от друга, что если бы я захотела, смогла бы протянуть руку и коснуться его белой рубашки, но предпочла вдыхать запах тела, смешанный с гелем для душа.
Автобус затормозил, пассажиры по инерции наклонились вперед. Посыпались раздражённые вопли:
– Почему стоим?
– Что случилось?
– Ехай давай, жарко же!
– Авария?
– В суд подам!
Дождавшись, пока недовольные стихнут, водитель начал разворачиваться, коротко крикнув:
– Объезд. Через Павловку поедем.
Негодование только усилилось: от жары пассажиры стервенели, а поездка через деревню обещала быть не такой уж и короткой. Однако, скоро зной доконал всех, и в салоне снова воцарилась тишина, изредка нарушаемая шорохом газет, храпом с задних кресел и шумом двигателя. Тётка, хвала богам, задремала, открыв рот и выпуская слюну на мощную грудь, обтянутую блестящей блузкой с пайетками. Жена Ланселота продолжала усердно работать в режиме пилы «Дружба», а спиногрызы затеяли потасовку, измазав друг друга растаявшей шоколадкой. Сам рыцарь, прикрыв глаза, терпеливо дожидался конца поездки, как казни. Вдруг автобус стало потряхивать чуть меньше и меня это насторожило: в России так не бывает. Выглянув в окно, я не поверила глазам: по обочинам вместо зелёных картофельных желтели сухие поля, а тополя разрослись настолько, что тяжёлые ветки тесно сплелись друг с другом. Затем потянулись какие-то серые лабазы, окутанные ржавыми заборами, чёрно-белое заграждение по кромке дороги куда-то пропало вместе с указателями и дорожными знаками. Нужно было ещё тогда набраться наглости и подойти к водителю, да я не решилась. Да, это могло грозить скандалом с тёткой, но несколько минут рядом с Ланселотом того стоили.
Левый карман его рубашки немного оттопыривался, рыцарь отирал пот со лба и задел его. На пол выпала коричневая пачка «Kenterberry». Мы наклонились одновременно, моя бледная ладонь накрыла широкую загорелую его. Я едва успела заметить благодарную улыбку в льдистых глазах и уже почти отдёрнула руку, как вдруг над головой резко скрежетнуло, затылок опалило колючим, автобус качнуло и мы упали в проход.
– Простите, – в унисон попросили мы и, опираясь друг на дружку, сели в кресла.
Первым закричал он. Я обернулась было и тут мне в руки упало что мокрое и тяжёлое. Переведя взгляд на колени, я увидела отрубленную голову тётки. Из шеи хлестала кровь, глаза она так и не успела открыть. Я держалась за редкие волоски, испорченные химией и смотрела, как трясутся дряблые щёки в дрожащих руках. Я никогда её не любила и не знала, но мне так хотелось заорать, чтобы выплеснуть весь ужас, однако, не получалось. Помню только, что дышала, как утопающая, и всё не могла набрать в грудь воздуха.
А крики тем временем раздались с передних сидений. Автобус, наконец, остановился, качнувшись ещё раз, крыша как-то странно дрогнула от толчка и начала съезжать. В салон втиснулся водитель и тоже закричал.
– На пол! На пол! – орал Ланселот.
Руки его почему-то стали красными. Он сдёрнул меня с кресла и ткнул лицом в грязный коврик. В нос ударила вонь раскалённой резины, сверху страшно заскрежетало, стены задрожали и поехали куда-то вбок. Раздался тяжёлый удар, над головой посветлело, а между креслами, как баскетбольные мячи, посыпались головы пассажиров. Одна, детская подкатилась близко, и я узнала сына Ланселота – те же холодно-лазоревые глаза, чёрная макушка, удивлённо открытый рот. Если бы я завтракала, меня бы вывернуло, а так сил хватило только на сдавленный визг.
Перевернувшись, я обнаружила, что крыши автобуса нет, лишь синее жаркое небо. В разрезанном корпусе царила жуткая тишина, только слышно было, как в траве надрываются кузнечики. Ланселот по-пластунски полз вдоль прохода, и я решила последовать за ним. Июльские лучи снайперскими прицелами лежали на его затылке.
С передних сиденьев раздавались стоны и охи. Первым, наступив на труп водителя, вылез коренастый лысый тип в гавайке, за ним щуплый очкарик в клетчатой рубахе и маленькая татарка в розовой футболке и джинсовых бриджах. Они отползли к середине, стараясь не смотреть в кресла.
Всё случилось слишком быстро, они обменивались короткими тихими репликами с рыцарем, которые иногда долетали и до меня:
– Разрезало... банка консервная...
– Сварные швы...
– Каак ожагло...
– Прошёл по касательной...
– Всё равно вылезать надо, – гнул своё Ланселот, – раз так легко вскрыли, до нас в два счёта доберутся. Кто как, а я ноги уношу.
Он обернулся и кивнул мне ползти следом. Перелезая через водителя, я заставила себя представить, что это всего лишь надувной матрац, но выходило не очень, и волосатая рука трупа постукивала дешёвыми часами по полу.
Ланселот вдавил в пол кнопку, двери, жалобно скрипнув, разошлись, как створки лифта, и замерли. Выждав секунды три, Ланселот осторожно высунулся и быстро осмотрелся. Втянувшись обратно, сообщил:
– Город, вокзал вроде. Тихо, нет никого.
– Это Павловка? – недовольно спросил очкарик.
– Выйди и узнаешь, – предложил Ланселот.
Клетчатый недобро оскалился.
– Давай за мной, – сказал рыцарь и вылез из автобуса.
Мы рванули ко входу в облупившееся здание автовокзала. Ноги подгибались, но чем дальше я уходила от тяжёлого запаха крови, тем быстрее приходила в себя. Мужчины всё-таки решились присоединиться, татарка бежала последней. До облезлого здания вокзала оставалось пара метров, как вдруг в небе что-то зажужжало. Я успела увидеть только крупный белый шар, затем полыхнуло красным, и женщина застыла на месте. Розовая футболка вдруг покрылась алой сетью, и куски смуглого тела со шмякающим звуком посыпались на раскалённый асфальт.
Пудовая дверь хлопнула за спиной, и мы с Ланселотом оказались в прохладном зале с длинными скамейками-гробами и пустыми кассами. Не помня себя от страха, я машинально забилась под лавку, но рыцарь выволок меня оттуда, ударив наотмашь:
– .........!
Щека вспыхнула привычной болью, рубашка из голубой превратилась в чёрную, кроссовки утопали в толстом слое пыли на полу. Такое же серое покрывало покоилось и на лавках. Ахнуло дверью ещё три раза – к нам присоединились выжившие. Чёрные глаза лысого испуганно шарили по осыпающейся извёстке на стенах. Рыцарь выломал дверь в туалет и продел в дверные ручки главного входа швабру.
– Какого ..я?! – прошептал очкарик, отирая вспотевший лоб.
Ланселот сосредоточенно изучал карту области на стене в потрескавшейся раме, очкарик упорно долбил прозрачный пластик, отгораживающий зал от касс.
– Вылезайте, сучьи дети! Куда все подевались?
– Тихо! – скомандовал рыцарь, приложив палец к губам. – Не ори, как резаный.
– Я хочу знать, что это за ..ев шар! – истерично заорал клетчатый. – Я в суд подам! Это хулиганство!
– А, может, это будущее? – лысый оглядел всех безумным взглядом. – Мы же повернули не туда. В будущее заехали, а тут всё машины захватили!
– Х..дущее! – оборвал очкарик, смачно сплюнув. – Заткнись, ...ля, тоже мне Терминатор нашёлся.
Плечи его мелко тряслись, глаза суматошно бегали, очевидно, не выдержав вида разделанной татарки, к тому же все мы были в крови.
– Мы где? – прищурился он на карту.
– Вроде в Белогорске... – ответил лысый.
– Да ну, на ..й? Мы оттудова выехали!
– На кассе написано... на листах следования...
Клетчатый ещё долго разорялся о грёбаных зондах, которые подсылает ЦРУ и ФСБ, чтобы шинковать честных граждан в капусту для продажи НЛО, а мы с лысым осторожно сели на лавку, будто боясь, что она взорвётся. Я тогда потирала щёку и думала о том, какой же Ланселот чёрствый, ведь вся семья разом, а он вдруг сел на пол, оперевшись спиной на холодную стену и закрыл лицо ладонями. И стало мне его так жалко, что шок постепенно прошёл и полились слёзы, но подойти и утешить всё-таки не смогла.
На улице отчётливо послышалось назойливое жужжание. Все смолкли, и замерли, напряжённо вслушиваясь. Нет, ни мухи, и даже ни шмели, это небольшой моторчик, который движет белый шар, так похожий на один из плафонов в детдомовской столовке, только намного больше. И опаснее.
Очкарик вдруг со злобой вцепился в ближайшую лавку, видимо, намереваясь, подпереть ею дверь. Однако, привинченная к полу скамья не поддалась. Он остервенело дёргал за металлическую спинку, пока лысый не положил ему ладонь на плечо, сделав знак замолчать. Прислушавшись, я поняла, что «жжж» смолкло. Но тишина была ещё хуже. Она скребла по нервам, как голодный зверь, что затаился снаружи.
Ланселот тоже это чувствовал и отчаянно искал глазами хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься, но маленький зал пустовал: пыльные лавки, густые тенёта по углам, жестяное ведро, выкатившееся из туалета и паутина маршрутов следования на стене.
– В отделение их, – заявил вдруг очкарик. – Позвонить и всё. Эпидемстанцию на них... Ппп... потребнадзор. Я им всегда говорил: доигра... етесь. Сучата малолетние.
От его тона задрожали коленки. Я никогда не видела, как сходят с ума, но ощущения были не из приятных. К страху добавилась тошнота, голова «поплыла».
Он уверенно зашагал к двери.
– Ты куда? – охрипшим голосом спросил лысый.
Тот на мгновение обернулся, и я поразилась, как выцвели глаза за очками. Клетчатый скупо улыбнулся и выдернул из ручек швабру.
В какой-то момент я поняла, что двери открываются медленно, будто при замедленной съёмке: вот между ног безумца на плиты падают первые ломти света, где-то далеко на заднем плане сыто урчат моторчики и множество теней, словно чёрные луны, скользят по полу.
Потом настал ад и хаос. Помню, как Ланселот поставил подножку и я упала. Он затолкнул меня под ближайшую скамью и прыгнул в сторону. Перевернувшись в толстом слое серой пудры, я сжалась в комок и краем глаза увидела, как сам рыцарь быстро катится под другим рядом лавок, сложив на груди сильные руки. А потом его закрыли алые лучи. Они, словно кровавые копья, брызгали на пол и плиты взрывались каменным крошевом, куски которого градом били по спине. Воздух наполнился свистом и криком, переходящим в ультразвук. Чья-то нога упала прямо передо мной, обдав тёплыми брызгами, лохмотьями кожи и рваных мышц. Обломок кости торчал, как клык из пасти.
«Лишь бы не Ланселот», – мелькнуло в голове.
Чьё-то тело мерзко шмякнуло о стену, оно безвольно сползло и шары принялись за него жадно, с упоением. Во все стороны летели багровые сгустки, шлёпаясь о белую извёстку, гладкий бетон, металлические сиденья. От этих звуков можно было сойти с ума, и я зажала уши ладонями. Безумие не отступало, истерический крик с каждой секундой подбирался к горлу. Мечущийся взгляд вдруг зацепился за ослепительно блестящую точку на полу. Я смотрела, смотрела, смотрела и старалась представить, что это не луч света, попавший в осколок очков, а драгоценный камень. Алмаз, к примеру. Или сапфир. Как глаза Ланселота. Как его холодные красивые глаза...
Когда он потряс меня за плечо, я очнулась. Всё стихло. Изрытый взрывами пол сквозь здоровую дыру в стене подсвечивало розовым закатное солнце.
– Вылезай, они ушли, – сипло прошептал он, протягивая руку.
Я выбралась и огляделась. Шары основательно изрешетили стены, остановка стала похожа на дорогой сыр, что часто мелькал в рекламе по старому телику. Сквозь правильные круглые дыры внутрь рвались узкие нити тусклого света. Лавки по самые сиденья стояли в сизом крошеве. Трупов лысого и очкарика нигде не было. И, слава богу.
Я попыталась отряхнуться и застонала: всё болело от ударов обломков.
– Тихо! – прошипел Ланселот. Один осколок порезал ему щёку, второй подбил глаз. – Беги за мной. Держимся у стен. Чуть что – ныряем внутрь. Поняла?
Я кивнула. Думаю, он видел, как блеснули мои глаза. Он выжил, а это главное.
Мы бежали быстро, как могли, но могу поклясться тайником в спинке металлической детдомовской койки, что людей в городе не было. Совсем. Пустые дома, разбитые машины, мотоциклы, коляски... Изредка попадались человеческие кости, но до того истлевшие и жёлтые, что невозможно определить, когда появились шары.
Заночевали на окраине, в какой-то заброшенной одноэтажке, изрешечённой, как и всё в городе. На наше счастье, в прошлом здесь обретался кабак. На кухне нашлись консервы, в кране холодная вода. Это были самые вкусные оливки, горошек и кукуруза, что приходилось есть за прожитые четырнадцать с половиной лет. Забаррикадировав мебелью окна и двери, мы устроились на кожаных диванах друг напротив друга. Я долго не могла заснуть, всё мерещилось это жуткое «жжж». Зато можно было сколько угодно пялиться на спящего Ланселота.
Нас поймали и заковали утром – первые лучи ещё только пробивались сквозь щели между стульями. Поначалу казалось, будто на шею повесили жёрнов. Наощупь две тяжёлые пластины напоминали зеркало в прихожей детдома: холодные и толстые, ни за что не поймёшь, что за металл. Белые шары победно висели над нами, и я знала – радовались. Думаю, они с самого начала висели у нас на хвосте.
Через кандалы они дали приказ идти, и мы шли за ними. Долго. Боясь отстать и получить лазером. Обгорелые бревенчатые дома провожали нас чёрными провалами окон с обожженными ставнями. И могильная тишина. Ни птиц, ни кузнечиков на прощание – всех они пожгли. Солнце уже поднялось и здорово пекло затылок, жутко хотелось пить. Ланселот держался молодцом. Я надеялась, что меня сморит прежде, чем я увижу его казнь.
Нас встречали торжественно. Чугунные ворота на заброшенном медеплавильном заводе были разворочены, открывая длинные проход между старыми станками, ржавыми трубами и вагонетками. Шары рядами висели с двух сторон, напоминая парад планет, мертвенно-белых и злых. Но поразило не это: на земле сидело двое грязных детей. Вонючие, тощие, оборванные, закованные, как и мы. Поначалу, я думала, они умерли, но один поднял голову, невидяще уставился на нас и зашептал пересохшими губами.
Шары приказали подойти. И с каждым шагом слова становились отчётливей.
– Папа... Папа пришёл... Виталька, вставай...
Второй мальчик пошевелился, но подняться не смог.
– А мама... Тоже пришла?
– Нет. Не мама... Алёнка. Алёнка и папа. Давай.
Мальчик, пошатываясь, поднялся и потянул за руку брата. Безуспешно. Тогда он, подслеповато вглядываясь, побрёл к Ланселоту, но успел сделать лишь пару шагов. Даже сквозь грохот пульса в ушах я расслышала команду в пластинах. А в следующее мгновение рыцаря щедро окатило кровью. Он вздрогнул, как от пощёчины и замер с закрытыми глазами.
То, что осталось от ребёнка, разметало по сухой мёртвой земле. Передо мной остался лишь кусок кисти, и я упала на колени. Вчерашний ужин вышел разом, без остатка.
Младший плакал без слёз и всё повторял:
– Андрюшка... Андрюшка...
Загребая горстями пыль, он из последних сил пополз к останкам брата и тут послышалась вторая команда. Брызнуло тёмным, тягучим. Шары хихикали.
Наклонившись, рыцарь прислонил свои пластины к моим. Меня затрясло: теперь, если чьи-нибудь кандалы рванут, конец нам обоим.
– Зачем? – прошептала я.
– Мы нужны им, – хрипло ответил Ланселот. – Они с нами играют. А смерть – побочный эффект. Это всего лишь игра. Игра…

Сообщение отредактировал Rianna - 4-02-2010, 15:51

Интригющее начало... А продолжение у "страшилки" намечается???

Рожкова, нет, это законченный рассказ))))
По мотивам сна.
Я понимаю, интересно, куда они попали и как шары обманули, но это уже испортит сюжет)))

Тот самый. По мотивам сна.

Королева Кэт.

Жёлтая «копейка», подпрыгнув на очередном ухабе, с шумом пронеслась мимо отметки «Бирюково». В машине царило бы гнетущее молчание, если не электровой, что рвался из наушников CD-плеера пятнадцатилетней девицы на заднем сидении.
– Катерина, убавь звук, – не выдержала мать.
Старлетка криво ухмыльнулась и добавила громкость, раскачиваясь в ритм невидимому бас-гитаристу. Густо подведённые глаза закрылись, обесцвеченные пряди вспорхнули с оголённых плеч в прорезях майки.
– Катерина, – попросила, морщась, женщина лет сорока.
Жестокая мигрень подступала к ней неотвратимо, как цунами, обещая столь же разрушительные последствия для нервов и психики.
– Не дождёшься, – хладнокровно выплюнула дочь.
– Ты как с матерью разговариваешь! – устало рявкнули из-за руля.
– Не хочу. В эту. Деревню. Везите меня назад, – зло отчеканила девушка.
– Сама делов натворила, сама за них отбывать и будешь! – задыхаясь от безысходности, отрезал отец. – Оторва... Оторва и есть... Ни в мать, ни в отца, ни в прохожего молодца...
Жалобно вздрогнув, автомобиль подпрыгнул на колдобине, но опытный водитель сумел вырулить на халтурно залатанной дороге.
«Предки фуфло гонят, фишку не секут, – тоскливо думала девица. – Комп дома остался, ладно, зато мобила всегда под рукой – так даже удобнее с френдами коннектиться ».
Кэт вытащила телефон и вдруг поняла, что и здесь постигла неудача – дисплей демонстрировал грустную надпись: «Нет сети». Сотовых операторов в этой глуши отродясь не водилось. Издав вопль разочарования, она упала спиной на сиденье, задрав грязные ботинки на дверную ручку. Ссылка обещала неприлично затянуться.
Тёткин дом оказался древней деревянной развалиной, густо усыпанной жухлыми листьями. Краска на ставнях облезла и полопалась, палисадник ломился от разросшихся кустов сирени и малины. Табличка проржавела насквозь, надпись «ул. Лесная, 23» едва угадывалась среди коричневой чешуи. Кэт мрачно надувала жвачные пузыри, глядя на радостно суетящихся родителей.
– И банька есть, – пыхтела мать, ставя на крыльцо тяжёлые сумки.
– А в выходные на рыбалку, здесь рядом, – вторил отец, утирая пот со лба и сгружая коробки из багажника. – Катерина, смотри, какой воздух свежий!
Девица выбралась из «копейки», набросила на плечо видавшую виды кожаную куртку и демонстративно надула небывало большой розовый шар. Родители безотрадно переглянулись и принялись заносить скарб в дом.

Маленькая школа светлела на отшибе, почти у самого леса, старая, недавно выбеленная, с красными трещинами на известке. Вдоль узкой тропинки берёзы покачивали длинными золотистыми локонами, на сухой земле залегли резные листья рябины. Кэт пнула чёрную, скрипучую калитку и вошла во двор. Справа проплешиной жёлтел заброшенный стадион с редкой разметкой кирпичами, поросший крапивой и лопухами. Прямо в гнилом покосившемся заборе зияла метровая дыра, сквозь которую проглядывали какие-то бурые развалины – не то склады, не то бывший спортзал, не то лаборатория.
«Ну, и свинарник», – определила Кэт и с ненавистью харкнула на кусочки мха в разбитом крыльце.
Классов оказалось всего десять, пять на первом этаже и пять на втором. Тяжёлые гады подло скользили по отполированным до блеска ступенькам. Со стен, обмазанных толстым слоем синей краски, мутно скалились именитые выпускники: мордатый директор столичного агентства недвижимости, журналист местной газеты с лошадиным лицом, заведующий лесхозом. Услышав густое бубнение за дверью с табличкой «Кабинет русского языка и литературы», девушка привычно ссутулилась и ввалилась в класс.
– Драсьте.
Тринадцать голов, как по команде, развернулись в её сторону, Кэт неласково зыркнула и потрусила на «камчатку», где пустовало несколько мест. Седой мужчина в потёртом твидовом пиджаке продолжал молча наблюдать за ученицей, стоя у доски.
– Ты новенькая? – неожиданно сильным басом спросил он. – Королёва?
– Йесс , – манерно изогнулась девушка, шлёпая сумку на парту.
Будущие одноклассники следили так неотрывно, что по загривку промчался неприятный холодок. Учитель глядел сероглазо, по-волчьи, горбатый нос и дымчатый костюм ещё больше напоминали о матёром хищнике.
– Слушай внимательно. Тебе многому придётся научиться.
Кэт неуверенно хмыкнула и нарочито неуклюже плюхнула многострадальный учебник на столешницу.
– Итак, продолжаем, – невозмутимо повелел мужчина. – Герман Гессе в «Степном волке» отмечал, как имя вмещает в себя все приведенные определения, относящиеся к личности Гарри Галлера. Имя указывает на истинную сущность, которая одновременно нечто единое и неделимое. Но, в то же время, имя совмещает в себе Человека и Волка, два начала, враждующих друг с другом, два антогониста. Это «фаустовская раздвоенность», которую сам Гарри обнаружил в себе.
На примере Галлера автор показывает стадии, которые человек вынужден пройти на своем пути к Самости. Аналитическая психология Юнга помогает раскрыть эти стадии. Важность гуманистического выбора обосновывается с помощью философии Киркегора и полемики с идеями Ницше... Кто записывает – успеваете?..
Урок прошёл в полном молчании. И другой. И следующий тоже. Кэт тихо недоумевала, пытаясь выяснить, в чём же, мать его, дело. Никто не дрался, не орал матерные песни, не плевался в учителишек бумажными шариками и не мазал «Моментом» сиденья их стульев. Все сидели, как приклеенные, и слушали всю эту занудную чешую, а некоторые ботаны ещё и старательно записывали, высунув от усердия язык. На переменах они шмыгали туда-сюда с книжками или кроссовками подмышкой, никто не прыгал по стенам, не курил в туалете, не рисовал на подоконниках голых баб и разные подходящие приблуды.
С трудом дождавшись конца учебного дня, она не удержалась и столкнула-таки с крыльца одну ученицу, показавшуюся ей беззащитнее других. Девчонка рухнула носом в битые ступени, выронила сумку, из которой посыпались учебники. Кэт ожидала шумных восторгов: мышиная юбочка задралась, показывая детское бельё, а когда жертва поднялась, с подбородка ручьём бежала кровь. Однако, местные тут же окружили страдалицу: кто заботливо собирал книги в сумку, кто вытирал платком лицо, кто улыбался и успокаивающе гладил по спине. Кэт не верила глазам; казалось, привычный миропорядок нарушился, будто бутерброд упал маслом вверх, а стрелки часов повернули слева направо. В горле скопился нехороший ком, захотелось ускользнуть тихо и незаметно, но толпа обернулась прежде, чем тень Королёвой коснулась тропинки.
– Ты ведь это специально, да? – спросила высокая темноволосая, с металлом в голосе.
– Сама догадалась или кто подсказал? – ухмыльнулась девушка.
Виду она не подавала, но инстинкт лихорадочно искал пути отступления: в школу, если бежать по тропинке, они перехватят и отпинают прямо здесь, в грязи...
Однако, одноклассники, как стояли, так и направились к калитке мимо неё – дружной стаей, молча, не оглядываясь и не обращая внимания.
Кэт сплюнула и опустила сумку на ступени. Плечи подло дрожали. Захотелось курить. Вспомнилось, что сигареты дома, за кроватью и стало ещё хуже. На душе скребли кошки.
Она с недоверием уставилась на угрожающе чёрные молчаливые сосны в розовом флёре заката, желтовато-красные руины с кирпичными ранами. От развалин веяло тайной, недосказанностью. А ещё опасностью и коварством.
«Чёт не то... Подозрительный блина хлам. А лес ваще скользкий, гнилой. Как всё тут».
Девушка забросила сумку на плечо, поддала ногой кусок известки и зашагала в сторону дома. Вороны с кудрявых берёз проводили её насмешливым граем.
Кэт считала себя красивой. А точнее – клёвой чикой с улётной башней и кайфовым интерфейсом. Имидж служил тому подтверждением: белые пряди лесенкой, модная чёлка на нос, вечно подведённые чёрным глаза, колечко в нижней губе, стройная фигурка.
«Кто в адеквате мог знать, что предки этой глисты зелёной в мусарне арбайтают ? Я ведь ещё и строить новенькую, как следует, не начала, так, пару раз пнула да в грязь толкнула, а та уже включила сирену».
Кэт зло сплюнула и улыбнулась, вспомнив, как жалко Градская корячилась в луже, пытаясь встать.
«Надо бы устроить завтра пати. Обаять местных свинопасов, чтобы те в случае чего поддержали, когда начнётся настоящий фанни . Глядишь, и проболтаются насчёт этого хлама кирпичного...»
Запасы травки ещё остались от соседского Расты – растамана с дредами и полным регги в башне. По накурке малыш всё время лез в наивной надежде спариться, но Кэт всегда брезгливо толкала его, и он падал на зелёный ковёр, смешно дрыгая тощими ложноножками.
«Да, с Растой было весело. Не то, что в этой навозной дыре с унылыми колхозниками».
Следующим днём она провела разведку боем. Удалось выяснить, что волчара, что гнал пургу и косо глядел, и есть директор, учитель русского и литературы по совместительству. Была ещё толстая физичка, которая вела ещё и химию, морщинистая математичка, да зомби-физручка с диким именем Сталина. Слушались их беспрекословно, и даже хуже – с удовольствием. В библиотеке вечно толпилась очередь, за неимением спортзала перед школой трусцой бегала мелочь, в столовой булки не валялись под ногами, а дымились на алюминиевых подносах. Словом, полный фарш.
Невероятной удачей оказалось после вчерашнего провала заговорить с высокой с тёмным хвостом – явного доверия она не выражала, но и морду не воротила. Кэт на удивление быстро договорилась о вечерней тусе на руинах.
– Я угощаю, – гордо заявила она. – Одно условие: туса на развалинах.
Темноволосая странно улыбнулась. Пришлось лицемерно оскалиться ей в ответ и сразу окрестить про себя Крысой. День пролетел почти безболезненно (не считая «пары» по химии), и к его концу Кэт уже крутила в голове список двенадцати человек, кто согласился прийти на пати. Она решила подготовиться, как следует: водка, пиво, сигареты, анаша.

В прохладной осенней ночи светлячками желтели зажигалки, фонарики, рядом с ржавой частью ограды, будто в танце, нервно подёргивался костёр. По мёртвой чёрной траве саваном стлался сизый туман. Глухо гремели бутылки, вились кольца сигаретного дыма, дрожал неестественный смех, Кэт с удовлетворением отметила, что кто-то целуется в одном углу, в другом напевали какую-то стёбную чепуху. Луна брезгливо укуталась тучами, не желая наблюдать это непотребство.
«Уже скоро, – ухмылялась Кэт. – Пусть начнут рассказывать страшилки, кто-нибудь да проболтается».
Из пятёрки парней она уверенно выбрала самого крепкого и красивого – Степана с чёрной копной и белозубой улыбкой. Такие парни обычно составляют отличную пару королеве класса, а при случае и в ухо дадут. Они сидели в лесной мгле вдвоём на куске полуразрушенной кроваво-кирпичной стены.
Однако, толкинг не клеился. Кэт щёлкнула зажигалкой «Дафидофф» и виртуозно прикурила длинную изящную «More». Обычно от одного такого жеста самцы всегда во все стороны кипятком, но Степан этот, как сидел памятником, так и сидит.
«Вот же фак! И зяка, походу, его не вставляет. Вот урод».
Кэт сбросила ему на руки тяжёлую куртку, оставшись в чёрно-розовой облегающей майке и шёлковых лосинах. Взбив спутанную шевелюру, она оглянулась на парня.
«Чё за щит »?
Степан с молчаливым интересом всматривался в ночную темень, будто там-то и происходило всё самое интересное. Туман призраком полз по траве.
«Колхозный гей, – мрачно определила девушка. – Будет фанни, когда я опущу его пред всем классом».
– Слушай, Катерина... – вдруг разволновался он.
– Я Кэт! – оскалилась она.
– Хорошо... ладно, пошли со мной, кое-что интересное покажу. Если не боишься.
Кэт фыркнула, набросила куртку и затоптала окурок.
Клетчатая спина Степана одно время мелькала впереди, в плотной темноте, а потом вдруг пропала. Девушка выругалась и встала, как вкопанная. Пошарив руками вокруг, она позвала на всякий случай:
– Э! Э, ты куда делся? Не смешно ни разу, слышь? Алё...
Звуки беспомощно глохли во мраке. Ветер зашептал ветвями сосен, где-то рядом безрадостно рассмеялся козодой, и Кэт насквозь пробрал липкий страх. Она лихорадочно нашарила в кармане зажигалку и торопливо защёлкала. Огонёк вспыхнул не сразу, газу осталось не так много, но когда желтоватое пламя осветило развалины, девушка онемела.
В детстве Кэт больше всего любила разглядывать мух, попавшихся пауку в сети. Они так смешно бились, беспомощно дёргая крылышками, не в силах освободиться и понять, что обречены. А теперь сама она напоминала себе муху – растерянно барахтающуюся в липких тенётах. Грязно-желтые стены были сплошь исписаны одним только именем: «Кэт, Кэт, Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт Кэт» углем на старой известке. Кэт покачнулась. Холодный пот покрыл спину.
«Они ждали... Они знали...»
Туман окутал и без того затянутые маревом развалины, Кэт охватила паника. Она кружила по мокрой траве, не зная куда броситься и откуда ожидать угрозы. Пальцы увязали в липких клочьях, что застревали в груди, дыхание сбилось, вязкая дымка пеленой висла на ресницах. Со всех сторон слышались непонятные слова, шарканье шагов, глухие смешки, словно сквозь толстый слой ваты. Тысячи Кэт забавлялись глупой мухой, попавшейся в сети. То и дело из мглы выныривали нечёткие контуры кладки и ухмыляющиеся лица одноклассников, искажённые до неузнаваемости призрачным светом луны, вернувшейся из-за туч ради такого дела.
«Они смеются надо мной... Все они смеются... Только это не смех, что-то другое, нечеловеческое, страшное... И рожи, эти рожи чертовы...»
– Кэт! Кэт. Кэт? Кэээт... Кто ты, Кэт, кто ты, Кэт? КтотыКэт?.. Ктотыкэтктотыкэтктотыкэт...
Смех заскрежетал, царапая нервы, диким воем взвился к чёрному, как грех, небу и перешёл в ультразвук. Кэт прижала грязные ладони к ушам, по подбородку текло горячее. Всё вокруг обратилось безумной каруселью, слившись в однообразное бело-красное пятно, поплыло. Кэт отчаянно закричала и провалилась во мглу.

Было так тепло, уютно, что случившееся казалось диким кошмаром. Одеяло пахло чем-то непривычным, душным. От печки несло извёсткой.
Кэт села в кровати и уставилась на родителей. Они стояли рядом и, как всегда, переминались с ноги на ногу. Из окна сонно сыпался рассвет.
– Катерина... – начала мать, краснея от удовольствия, – мы тут подумали...
– Нам тут нравится, – улыбнулся отец. – Мы решили остаться. Банька, огород... ты привыкнешь. Ребята тут хорошие, привели тебя. А твои-то городские, бросили бы, знаем...
Кэт попыталась заорать, но вышел лишь жалкий всхлип. Она откашлялась, покраснела от злости и бахнула кулаком по подушке:
– Они не люди! Они меня... обманули! Напичкали чем-то! Они... смеялись надо мной... издевались!
– Да ты что, Катерина? – всплеснула руками мать. – Хорошие же ребята... Не пьют, не колются. Они тебя хвалили так, мол, какая девушка интересная...
– Я говорю, они нелюди!! И в школе тоже никто не списывает, не дерётся! Это ненормально! Так не бывает!
Родители переглянулись и поджали губы. Кэт осеклась и замолчала. Отец почесал подбородок и вынес вердикт:
– Вот что, Катерина. Остаёмся и точка. Может, они из тебя человека сделают, раз у нас не получилось.
– Я... я вам докажу, – с какой-то фанатичностью пообещала Кэт, скидывая одеяло. – Я всех тут выведу на чистую воду...
– Ты куда так рано?
– Они там! – бледный палец уткнулся в сторону окна. – Там они все! Колдуют своё вуду! Я сразу поняла, нельзя этим лохам доверять...
Натягивая джинсы, она замерла. Мать смеялась тем самым лающим смехом, что гремел ночью на развалинах. Мало того, отец подхватил этот мерзостный гогот, что раскатился от кухни до комнаты волчьим воем. Было в нём нечто жуткое, звериное...
«Они и их заколдовали... твари... вот почему они тут остаться захотели...»
Кэт захолодела, поспешно влезая в майку. Не зная как, прыгнула в кроссовки, набросила тяжёлую куртку и, впервые в жизни, не заботясь о макияже, выскочила на улицу.
Солнце ухмылялось над угрюмым лесом. Ноги сразу промокли от росы, в волосы лезли какие-то жуки. Девушка вяло отмахивалась, стараясь не сбиваться с шага.
«Ржут... Издеваются... Предков-то за что?! Я им покажу. Я им всем покажу, они меня не знают...»
Что именно делать, Кэт слабо представляла, но острая решимость гнала вперёд, в школу. Всю жизнь она правила, верховодила, была королевой, но сейчас на власть посмели покуситься.
«Как они смеют... Я им всем щас наваляю... уродам... Они точно там... Все в сборе...»
Она зло пнула ворота калитки, преодолела тропинку, взлетела по ступенькам. Коридоры ещё пустовали, отдалённо пахло хлоркой, однако, кто-то уже, пыхтя, волок пыльные книжки. Из-за высокой стопки лица не было видно, лишь снизу убогая синяя юбка болталась над тощими ножками в дешёвых колготках. Кэт узнала её, нагнала в два шага и резко поставила подножку. Девчонка споткнулась, упала ничком, книжки посыпались, теряя страницы.
– Что, сучка, кто теперь смеётся? – мстительно прошипела девушка. – Ну, говори, где остальные!
Школьница неловко поднялась, вытерла нос тыльной стороной ладони и, узнав обидчицу... молча улыбнулась. Кэт остолбенела.
«Она должна плакать! Реветь! Рыдать! Сопли по роже размазывать!»
Девочка снисходительно улыбалась. Казалось, вот-вот и она засмеётся тем самым лающим смехом, что гремел ночью в лесу. Кэт подумала, что сходит с ума, с трудом унимая дрожь в коленках. Она рванула вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки, и вихрем ворвалась в кабинет русского языка и литературы.
Они были там все. Сидели себе спокойно за партами с любопытством разглядывали её, будто лабораторную мышь. Кэт задохнулась от ярости. Швыряя с первых парт учебники и тетради, она выла и рычала, словно раненый зверь.
– Вы мне за всё ответите! Я сюда ментов... журналистов!.. Ублюдки!.. Что с предками моими сделали, а?! Что, я спрашиваю!! Твввари!..
Они почти не реагировали, смотрели, улыбались. Наверное, именно это взбесило ещё больше. Пришлось от всей души врезать Крысе с чёрным хвостом на передней парте. Кулак даже успел почувствовать кость скулы под кожей, но большего сделать не удалось. Степан скрутил первым, швырнув на пол, и чуть не сломал нос. Остальные придавили ноги.
Кэт рвалась из всех сил, плевалась и отчаянно материлась. Силы покидали её. Она ждала расплаты, но всё внезапно закончилось.
– Он идёт, – тихо сказал Степан и отпустил. – Уходим.
– Кто он? Кто?!
Одноклассники дисциплинированно покинули класс, небрежно оттолкнув Кэт от двери. Девушка дёргала за ручки, что было сил, старые деревянные створки подрагивали, но не поддавались. Она пинала в замочную скважину с разбега, падала, разбегалась и снова пинала. Казалось, демон вселился в неё – так она была зла. Из последних сил девушка запустила стулом в окно, но он ударился ножкой о раму и застрял между партами. Ни учебники, ни содранные с мясом полки не могли пробить это проклятое стекло...
Наконец, она устала и села на пол, тяжело дыша. Всё болело. Лёгкие работали, как кузнечные мехи, но даже сквозь их свист слышались ровные уверенные шаги по коридору.
«Он идёт. Кто это – он?»
Топ, топ.
«Поднялся по лестнице и идёт сюда...»
Всё ближе и ближе с каждой минутой. Топ, топ, топ...
«Туфли... Туфли скрипят... Человек?»
Кэт думала, что слишком устала для страха, но когда дверь загремела и распахнулась, неведомый ужас сжал горло и она натужно закричала, узнав Его. Вернее, попыталась: лёгкие, ослабленные регулярным курением, выдали жалкий писк, перешедший в хрип. Дальше всё смеркло, будто кто-то резко щёлкнул выключателем...
«Кто они? Пришельцы? Монстры? Демоны? Лес... что-то с лесом. Что-то с лесом, что-то очень важное... Деревья, животные, узкие тропинки к опушке, полная луна...»
И чужое дыхание на шее...

Пахло сухой малиной и прелыми листьями. Боль ушла. Было хорошо. Так хорошо, будто не высыпалась с рождения, а тут раз – и выспалась. Во всём теле гуляла непривычная сила, только шея немного ныла, как года два назад, когда сильно продуло на автопати. Тишина не душила, молчала. Так тихо было когда-то в больнице, когда она куковала в одиночной палате с тяжёлым отравлением. Странный покой гладил душу.
«Душу... У меня есть душа?»
Кэт пригляделась. От огромной матово-серебристой луны было очень светло, как днём. На травинке повисла дождинка, по стеблю настырно карабкается толстый жук. Девушка встала и с интересом побрела между деревьев. Вдоль едва приметной тропинки копошился еж, справа у норы шумно суетилась росомаха...
«И как они не видят, не слышат меня? – удивилась Кэт. – Я, что, померла?»
Звери чихали, деловито ворчали, словом, занимались своим делом. Над головой ухнула сова, мимо протрусила мышь, обычная старая мышь. Девушка видела её – дряхлая, но ещё быстрая, одна лапа отморожена и беспомощно свисает вдоль тела. Вдруг мышь замерла и медленно перевела взгляд на Кэт. Она смотрела долго, очень долго. Девушка даже обрадовалась, что хотя бы мышь заметила её. А та, словно сомнамбула, направилась к ней, жутковато покачивая отмороженной лапкой. Следом за ней закосолапила та самая росомаха, еж, ещё кто-то. Кэт застыла, слушая топот множества животных по холодной земле, шорох листьев и едва задетой когтями травы. Звери постепенно, словно дрессированные, выстроились правильным полукругом и пали перед ней на колени.
Кэт стояла в столбе лунного света и гадала:
«Кто я? Кем я стала? В кого они меня превратили?!»

Сообщение отредактировал Rianna - 29-04-2010, 15:47

Кубок для Анни.

Запищало истошно, противно. Из-под одеяла раздался страдальческий стон, широкая ладонь захлопала по тумбочке, безуспешно пытаясь выключить будильник. Наконец, на край кровати сел мятый сонный мужчина и, недовольно морщась, нащупал нужную кнопку. Немного помедитировав, он раздирающе зевнул и потянулся. Затем сунул ноги в тапки и прошлёпал в ванную.
В зеркале отразилось опухшее небритое лицо тридцатилетнего жилистого мужчины: узкие татарские глаза, отдающие зеленью, шрам на переносице, лохматая чёрная шевелюра.
Рядом с жёваной физиономией возникло лицо Аннù. Красный жертвенный наряд резко контрастировал с бледностью.
– Что, Серьёжа, как спалось?
Рудерийский акцент коробил особенно. Сергей нахмурился и принялся умываться. Вода была холодной, как её мёртвое тело.
Пока он готовил яичницу, женщина молчала, но едва сел завтракать, заговорила. Как всегда, об одном и том же. О том, что на том свете холодно и темно. А главное – одиноко. Полы рдяного ритуального одеяния иногда распахивались, обнажая белое бёдро с родинкой. Прихлёбывая кофе, Пирогов даже настроился на игривый лад, мысленно дорисовывая остальное. Но когда Анни положила свою ледяную руку поверх его ладони, он резко встал.
– Пошла вон.
Рудерийка поспешно исчезла. Привычно выматерившись, Сергей, отодвинул остывшую глазунью.
Она явилась, едва он закончил вторую рукопись «Демоны Рудерии». За два года до этого Сергей уже вёл переговоры с издательством, первый роман в «Стреле» он выпустил под псевдонимом «Олег Справедливый». «Рассвет над Калахашем» оказался успешным, быстро раскупался, его постоянно допечатывали. Сайт трещал от отзывов, форум то и дело вис от запросов. Словом, работай – не хочу. И тут жена. Аня...
...Спортивная сумка у её стройных ног разбухла наглым бультерьером. Слова жена роняла как-то скупо, изучая носки туфель и комкая какую-то квитанцию. Может, поэтому ничего в голове и не отложилось. Другой человек... Никто не виноват... так вышло... Надоело врать... Мелькнули чёрные, как вороново крыло, острые пряди, виноватый взгляд ведьмачьих агатовых глаз и всё. Сергей растерянно опустился на банкетку, слепо разглядывая второй, отданный комплект ключей. В груди горело, будто внутрь натолкали раскалённых болванок, горло драло. Он запустил пальцы в густую смоляную шевелюру...
Он вспоминал, как она красилась по утрам, высунув кончик языка, как они гуляли по набережной, как, вымазавшись мороженым, хохотали до упаду, как гладил по её белому бедру с родинкой... Поначалу жутко хотелось выследить, дать в морду этому «другому человеку» у неё на глазах. Аж кулаки зудели. Спасла работа. На столе ждали гранки незаконченной статьи. Отдыхал от неё Пирогов, отчаянно графоманя фэнтези со свирепыми воинами и хитромудрыми магами. «Рассвет над Калахашем» здорово помог тогда расправиться с передовицей о гибели шахтёров. План созрел мгновенно. Сергей за день набрал пять глав, очнувшись только к вечеру с напрочь затёкшей спиной. Но результат был хорош – наклёвывался приличный роман. И вот когда «Демоны Рудерии» рассматривались издательством и почти готовы выйти в свет, явилась Анни. Она была второстепенным персонажем, жрицей Башни Слона: сбежала с бравым воином с наполовину обритой головой, Раригу. До последнего женщина моталась с ним, пока герой совершал великие подвиги и попирал левой ногой нечисть, а правой коварных недругов. В финале она залпом выпила кубок яда, спасая любимого, и благополучно почила в бозе. Сцена её похорон Раригом вышла роскошной...
Но Анни вернулась. Мёртвая, холодная. И в то же время живая.
Она появлялась везде: на встречах с фанатами, в вечно пыльной редакции, у почтового ящика, в туалете. Сергей тихо недоумевал. Одно дело, когда приходит призрак умершего человека и совсем другое – персонажа. Несуществующего, выдуманного тобой. Пусть от отчаяния, злости, но сути-то это не меняет. Сначала он зарёкся пить. Когда не помогло, решил проверить нервы. В белостенном кабинете медсестра выписывала рецепт, а Анни с ужасом рассматривала поражённые органы на плакатах, словно издеваясь над логикой и здравым смыслом. Ни от витаминов, ни антидепрессантов толку не было, но курить Пирогов на всякий случай бросил. Первое время тяжело пришлось, но выдуманная покойница стимулировала волшебным образом. Рассказывать о ней Петьке Сивому, приятелю, Сергей поостерёгся, ещё сдаст санитарам, как параноика, свихнувшегося на бросившей жене.
Он хотел вычеркнуть Анни из жизни, как бывшую, но не мог. Не получалось. Он пытался игнорировать, отталкивать персонаж, крыть матом, смеяться в лицо. Даже на лестничную клетку не раз выставлял. А она всё терпела и приходила. Снова и снова. Словно надеялась, будто её создатель что-то может изменить.
По вечерам, когда он сидел за компьютером, редактируя статьи и делая наброски, она кружила рядом и сыпала опостылевшими вопросами. Сегодняшний не стал исключением.
– Ты ньикогда не задумывался, почьему я прихожу к тебье?
– Потому что я слишком талантливый! Видишь, ты реальна даже после смерти!
– И тебье менья не жалко? Ты знаешь, как это страшно – умирать?.. Это больно, Серьёжа. Душу цáниты вырывают. Зачьем ты придумал цанитов?
– Хватит! Лучше что ли, если б никто не умирал? Читателю драма нужна, драма! Пойми это, наконец, и исчезни из моей жизни!
– Драмма, – прошептала Анни, словно пробуя слово на вкус.
Она собачонкой уселась у его ног и едва слышно затянула какую-то варварскую песню. Слов было не разобрать, но грудной голос ломался от любви и нежной жалости.
– Что ты ноешь? – раздражённо бросил Сергей.
– Колыбьельную. Для нашего с Раригом сына, который никогда не родьится.
Мужчина скрипнул зубами: он совсем забыл, что героиня была беременна.
– Ммм! Зачем я тебя вообще создал!
– Может, у тебя была своя Анни?.. Которая...
– Заткнись! Закрой свой рот!!
– Я не могу! Не могу больше! Мне так страшно возвращаться туда, Серьёжа! Там ньичего нет! Совсьем ньичего! Разве ты создал менья, чтобы убьить?..
– Уходи, – процедил он сквозь зубы.
Ведьмачий взгляд скользнул по его губам, сжатым в полоску, и дрожащим кулакам. Мелькнули чёрные, как вороново крыло, острые пряди, алая туника, и всё. Ушла. Исчезла.
Сергей опустился на стул и запустил пальцы в густую смоляную шевелюру. Он думал о том, с каким азартом описывал необузданный вихрь её волос и алую тунику, что эффектно распахивалась на бедре с родинкой. Неужели и, правда, чтобы убить?
«Но ведь драма. Нужна драма... Нужна ли? Нужна или нет?»
Писатель развернулся к монитору и пробежал глазами набранный текст. Статья лезла во все стороны нелепыми щупальцами, как проросшая картошка, не желая складываться в единый сюжет. Глава тоже не клеилась. Сергей щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся.
Однажды Анни замолчала. Совсем. Словно выключили звук радио или телевизора, к которому привык, словно к давнему другу. Пирогов всё ждал, когда она заговорит, зашепчет, споёт, на худой конец. А героиня словно онемела.
Мельком в парке он видел, как она дрожала, обняв себя за плечи, словно её знобило в жаркий июльский полдень. Взгляды их встретились, ведьмачьи глаза потускнели, налились оловянным страхом. Сергей отвернулся. Что-то неуловимо кольнуло, стало неуютно. Работа не ладилась, слова не шли наружу, словно кто-то натолкал внутрь горячих болванок.
«Разве ты создал менья, чтобы убьить?..» – звенело в голове.
Он распух от кофе и никотина, голова трещала от массы вопросов и диких вариантов ответов. Как она воплотилась? Зачем? Он спятил? Рехнулся на «Демонах Рудерии»? Или это месть за плохую концовку? Да чем она такая плохая? В тысячах романов по всему миру герои дохнут, как мухи, и хоть бы кто пикнул! Или так у всех? Все писатели молчат, чтобы не загребли в психиатричку? Да даже если бы и хотел другую концовку, то как? Это испортит весь сюжет к чёртовой матери! Тьфу!
Пирогов потянулся за сигаретой, но пачка была пуста. Чертыхнувшись, он натянул джинсы, футболку, сунул ноги в кеды и спустился к киоску. Рассовывая сдачу по карманам, он услышал отборный мат за спиной и обернулся. Между двух тополей ругались двое: расхристанный пьяный в грязном пиджаке и черноволосая женщина в красном платье. Сергей узнал бывшую жену почти сразу, но долго сомневался: лицо распухло куском теста, волосы висели колтунами, одна нога спотыкалась на сломанном каблуке.
«Да она пьяная!»
В конце концов, парочка принялась слюняво лизаться, и писатель счёл за лучшее вернуться в холостяцкую хрущёвку, пропитанную табачной вонью.
Июльская ночь дышала солёным зноем. Сквозь антикомариную сетку рвался волшебный лунный свет и дружный хор кузнечиков. Сергей терялся в догадках. Он лежал, закинув руки за голову, и молчал. Что-то изменилось. Словно, воздух в комнате заменили на другой, на рудерийский, с примесью крови и сыромятных кож. Будто обрушилась Башня Слона, а Карух поднёс Раригу кубок с ядом и... Будто...
Он едва не задохнулся от предчувствия чего-то крайне важного и вскочил. Торопливо включил компьютер и, едва дождавшись загрузки системы, клацнул по файлу «Демоны Рудерии». Слова посыпались, как летний дождь: споро, крупно, благодарно. Клавиатура прыгала, пот капал между багряных букв, кузнечики неистовствовали. На синеватом вордовском листе с грохотом рушились белоснежные колонны, сталкивались боевые колесницы и заклинания, рты извергали тонны лжи, а меч главного героя бесстрашно крушил недругов.
И золочёный кубок, поднесённый Карухом Раригу в честь победы, был ловко обменян Анни на драгоценного брата-близнеца, полного пенного хмельного пива. Предатель свалился в корчах, а новоявленный князь правил с юной женой долго и счастливо, пока трон не занял его сын...
– Концовка хорошая, – заметил по телефону Испанцев, редактор «Стрелы». – Аж на душе легче стало...
Сергей улыбнулся и раздавил в пепельнице сигарету. Анни пришла сегодня последний раз, во сне. Она качала на руках краснощёкого младенца и застенчиво улыбалась.

Сообщение отредактировал Rianna - 5-07-2010, 8:21

Башня колдуна.

Если смелости достанет у тебя,
На закате алом солнечного дня
Под покровом сине-пурпурных небес
Ты ступай один в глубокий чёрный лес.
Пусть одежду рвут колючие сучки,
По покойнику пусть плачутся сверчки,
И пусть кроны заслоняют лунный свет,
Ты иди вперёд, назад дороги нет.
По тропинке человеческих костей,
Через омуты русалочьих страстей,
Сквозь холодную трясину липкой лжи
Путь-дорогу тебе леший покажи.
Если реку Чёрны волны перейти,
Да глубоких ям ловушки обойти,
От шишиг-кикимор скользких уцелеть,
Отвести от сердца хмари серой плеть,
То увидеть можно башню колдуна,
Что стоит на бурой пустоши одна.
Ты колени чёрной башне преклони,
Свою жизнь – слепую немощь, прокляни,
Прислонись к немому камню и проси
Мёда истинного в крепости вкусить.
Коль терпения достанется и сил,
Ты дождёшься, чтоб колдун тебя впустил,
И подымешься по лестнице наверх,
К небу чёрному, беззвездному, как грех.
Из котла с кипящим варевом старик,
Зачерпнёт корчагу зелья в тот же миг.
А ты пей, не бойся жара, что печёт,
Горький мёд к твоему сердцу потечёт,
Остановится дыхание и стук,
И корчага тихо выскользнет из рук.
Из косматых и угрюмо-мрачных туч
Тут же вырвется слепящий яркий луч
И, стрелой вонзившись в сердце, оживит.
И поднимется с сырых холодных плит
Сердцем полон, да очами, видно, пуст -
Очарованный навек сереброуст.
И пойдёт он башен рифмы возводить,
Из сердец людских тянуть до бога нить,
И просить он будет каждого испить,
Только жажды его вечной не избыть,

Ведь за дар любой приходится платить…

Часть I.
Кошмары.

Феламар издал вымученный крик и открыл глаза. Вокруг царила глухая тьма, под высоким потолком от лёгкого сквозняка покачивалась плетёнка из ивовых прутьев – ловец снов. Где-то далеко внизу, со стороны болота, глухо прокричал козодой и затих.
Маг приложил ладони к груди: сердце, казалось, вот-вот выскочит. Несмотря на то, что накануне спальня была хорошо протоплена Орушем, мужчину мелко знобило. Феламар даже не подумал крикнуть слугу – никто не должен видеть его таким. В одних шёлковых штанах он вскочил с широкого ложа, не попадая в домашние туфли, и босиком зашлёпал к камину. Бросив несколько поленьев, маг торопливо пощёлкал пальцами и очаг взревел алым пламенем, опалив всклокоченную шевелюру и брови.
– Тьфу! Перестарался...
Подвинув высокое кресло, обитое кроваво-красным бархатом, Феламар бессильно упал в него, вытянув озябшие ступни ближе к огню. Сердце немного утихомирилось, однако, он всё ещё был охвачен страхом. Багровые тени хищно крались по стенам, расчерченным охранительными знаками, треск дерева напоминал хруст веток под лапой голодного зверя. Маг медленно отёр пот со лба, пытаясь припомнить кошмар. Ничего. Лишь чёрная липкая вуаль, сквозь чьи-то крики... и страх. Мерзостный, постыдный, безотчётный.
«Башня... Она защитит. Убережёт. Опасаться нечего».
Однако, перед важной встречей во что бы то ни стало нужно выспаться. Феламар взял себя в руки и сконцентрировался на одном из серебряных кувшинов в кабинете. Спустя несколько минут, полупрозрачный блестящий сосуд проплыл к владельцу сквозь стену и аккуратно лёг в руки, обретая вес и объём. Мужчина ещё раз вздохнул, и, изменяя давней традиции не пить перед волшебной дуэлью, сделал несколько больших глотков. Сладковатое красное шари распустило нервы, сжатые в тугой ком, принесло обманчивый покой и негу.
Маг оставил вино у камина и ничком рухнул на смятую постель. Пугающие тучи кошмара растворялись в тепле, что постепенно наполняло спальню и бледное тело. Ловец качался над головой, обещая приятные сновидения и грёзы. Феламар сам не заметил, как задремал.

Каждое утро начиналось одинаково: умывание в ледяной воде из горной реки, бритьё по требованию и завтрак. Набросив длинный шерстяной плащ, Феламар встал перед огромным зеркалом во весь рост, поворачиваясь то влево, то вправо. Он подставлял подбородок вертлявой бритве, что порхала туда-сюда, уничтожая жёсткие волоски и придавая изящной бородке правильную форму. Магу показалось, что круглая купальня недостаточно освещена, и он плавно взмахнул рукой. Каменные стены, отделанные перламутром, засияли нежно и ясно, озаряя в зеркале тридцатилетнего мужчину среднего роста. Близко посаженные голубые глаза смотрели скептически из-под аккуратно подстриженных бровей, тень от длинного носа падала на тонкие губы и аристократичную эспаньолку. Феламар провёл взглядом по густой каштановой шевелюре до плеч, причёсавшись, и надел парадную алую мантию, расшитую знаками башни. Удовлетворённо хмыкнув, он встряхнул головой, рассыпая с прядей капли, что жемчужинами сверкнули в колдовском свете.
Маг всегда завтракал в кабинете, на самом верху. Оруш уже суетился, накрывая маленький круглый столик у стрельчатого окна, затянутого прозрачной волшебной плёнкой, точно мыльный пузырь. Узловатые артритные пальцы расставляли тарелки с ароматным беконом, оладьями и пирогом. Рядом уже дымилась глубокая чашка чаю, разнося лимонно-медовые запахи. Реторты и колбы ядовито мерцали справа, на дубовых стеллажах и многочисленных полках вдоль стен. Травы и зелья хранились в кладовой за крепкой дверью со сложным запирающим заклятьем.
– Что у нас на сегодня? – осведомился маг, подвигая скрипящее кресло к столику.
Оруш потёр коричневые ладони и сипло забормотал:
– Укрепляющее живот зелье господину Шиму, скипетр власти для князя Даро, любовный напиток госпоже Ожиль, охранительный оберег для скота Толстому Багу, средство для роста капусты Гусу...
Феламар рассеянно изучал грязные ногти и патлатую голову слуги. Оруш был здесь всегда, сколько помнил себя маг. Иногда казалось, что этот ловкий исполнительный горбун и есть дух Башни. Старик понимал хозяина с полуслова, успевал везде и всегда, и не существовало такого поручения, с которым тот не смог бы справиться.
– Хорошо-хорошо... – оборвал он, цепляя длинными пальцами пирог, – всё после. Сегодня важная встреча, Оруш. Всё после.

Феламар был самым обычным магом, ничего сверхъестественного. Торговал военными заклятьями, любовными зельями, целебными настоями, миражами, волшебными безделушками. Порой случалось не одну ночь корпеть над сложным охранительным заговором против демонов, других чародеев или даже самой смертью. Дело приходилось иметь с весьма разнообразной клиентурой: от королей до беспутных бродяг, вздумавших искать помощи у Башни из чёрного базальта.
Дань всегда собирал Оруш, Феламар никогда не касался этой стороны сделки – таково нерушимое условие Башни. Патлатый слуга отсылал за оброком Чùру – вонючего летающего червя с перепончатыми крыльями. Раз в году эта склизкая тварь покидала подземелье, повинуясь свисту старика, и взмывала над каменными зубцами, мчась в сторону должника. Феламар никогда не мог понять Оруша, когда тот играл с этой шипящей гадиной, ласково гладя щетинистое, явно ядовитое тело. Не выдерживая более нескольких минут, мужчина приказывал отправить Чиру обратно, в тёмное укрывище.
Маг никогда не видел, ни как возвращался посланец, ни что происходит с оплатой. Это тоже запрещено, да и не так интересно, как смешивать слюнные железы ламий с парами чёрного лотоса. В конце концов, это не его дело. Он работает, Башня защищает и кормит. Кажется, так было всегда. Другого мужчина не помнил. А быть может, и не хотел. Иногда под стенами он находил жёлтые кости и ржавые доспехи, но не придавал этому значения. Оруш изредка рассказывал о том, как популярны среди людей легенды о рыцарях, что освобождают красавиц из башни злого колдуна, а самого злодея убивают. Тогда Феламар хохотал до слёз, обращая на пару часов старика в бледную измождённую девицу, что театрально закатывала агатовые очи и ломала руки. Победу же над собой какого-то простолюдина, пусть и воина, маг считал дикой нелепостью: во-первых, за что, а во-вторых, каким образом? Войти в Башню можно лишь по личному желанию хозяина, да и то, если только тот снимет все десять покровов. К тому же, сам Феламар был окутан охранительными заклятьями, как восточный бедуин покровами в пустынную бурю. И чтобы снять хоть одно, нужно знать все пять мантр Книги Зухреба.
Сейчас он немного радовался, что на нервы перед опасной встречей не остаётся времени: сосредоточившись на обхождении пылевых бурь, маг умело маневрировал побитым молью ковром. Стаи гусей, хвала Башне, остались позади. Спина немного затекла, как и ноги в позе лотоса – туфли с загнутыми носами сверкали потёртыми подошвами. Феламар мысленно поблагодарил Оруша за то, что тот в последний момент набросил на его плечи жёсткий тяжёлый кожух, который теперь надёжно согревал от аквилона, неожиданно поднявшегося с востока.
Заметив в вихрях плотной пыли лиловые нити, маг усмехнулся, потирая руки: Салтан-шаш испытывала его. Молодая, но честолюбивая, она прославилась после того, как изобрела кольцо, исполняющее желания, чем заткнула за пояс самого Карадача Смерть. Меньше чем за полвека ей удалось создать массу невероятно сложных заклятий: мгновенного перехода в мир духов, превращения, не зависящего от массы, вселения в сознание птицы... Словом, Феламар рисковал. Сосредоточившись, он осторожно разрезал полотно упругого ветра и через образовавшийся полупрозрачный тоннель полетел дальше над безжизненной пустошью, гадая, чем ещё удивит бесовка. Ловушки оказались не столько сложными, сколько плутоватыми, истинно женскими, приходилось раскладывать в голове несколько вариантов: лететь ли в ритме с пляшущими скалами, которые то и дело хаотично вырывались из земли, или же замедлить время вокруг них; сжечь шагающие исполинские деревья или же разрубить единым взмахом?
Магическая дуэль могла обернуться проигрышем, а проигрыш у магов известно какой – смерть. Если победитель не изобретёт кое-что похуже, как Чёрный Мантар, к примеру, что обратил Зелёного Адмия в ковёр и каждый день вытирал о него ноги. А если вспомнить боевого Лотоса, которому придали вид паука, перевоплощая раз в году обратно, чтобы всласть посмеяться, как тот, обезумев, безуспешно пытается взбежать по стене, брызгая слюной, и тщась выпустить паутину... Или камень. Просто в статую, чтобы душа, не зная покоя, вечно маялась в куске серого сланца.
Но свитки Четырёх Забытых нужны, как воздух. Феламар прочёл о них давно в летописи знаменитого затворника Икху. Они упоминались наряду с книгой Воскресения Дусафара, скрижалями Бенглу и сундуком Амурани. Любой маг, даже самый слабый, отдал бы за них полжизни или даже руку: свитки сулили неограниченную власть там, куда вот уже несколько тысяч лет никто не мог заглянуть – в душу. Даже туда, куда запрещает вход даже память.
«Полный контроль над снами!» – мысленно потёр руки колдун.
Салтан-шаш должна соблазниться хладным Пологом из западных стран, что вмораживает врагов в землю и они верно служат, пока не рассыплются в прах. Если же нет, можно пожертвовать Поясом красоты, что меняет облик на тот, что пожелаешь за считанные мгновения. Или перо зара-птицы, что делает легче пуха. На худой конец, есть и карта в рукаве, коли дело примет совсем дурной оборот. В конце концов, она женщина.
Феламар разглядел внизу знаменитый Алый шатёр и мягко снизился. Вытряхнув и свернув ковёр, он вежливо замер у входа, ожидая приглашения.
Увидев вёрткую хозяйку в прозрачных багряных шелках, он снова немного разволновался и глубоко вдохнул несколько раз, перед тем, как склонить голову в вежливом приветствии.
– Приветствую, Феламар из Башни! – позвал низкий грудной голос.
У Салтан-шаш была маленькая грудь и большие амбиции. Густо насурьмлённые бархатные глаза поглядывали с поистине восточной ехидцей на мага, что не мог отвести взгляда от полных бёдер в шароварах и тесной туники.
– Приветствую, жестокая Салтан-шаш! У тебя есть то, что нужно мне, у меня то, что нужно тебе. Предлагаю обсудить это за кубком вина.
Колдунья ухмыльнулась, поправила тяжёлые смоляные косы, оценила серьёзность намерений и откинула яркий полог.
Внутри было, что в очаге – жарковато и пламенно, Феламар сразу сбросил тяжёлый кожух на пёстрые подушки. Дыхание резало специями и приторными ароматами. Колдунья вертелась, как саламандра в огне, взгляд за ней не успевал.
Когда маг изложил своё предложение, оба они успели осушить по кубку вина и отведать спелой хурмы с персиками. Салтан-шаш закурила кальян (гость благоразумно отказался), кося глазами непонятно куда и ничего не отвечая. Снаружи бушевал ветер, внутри сердито бурчала прозрачная колба, между натянутыми стропами вились синие струйки ароматного дыма. Молчание висело, словно дорогие гобелены – туго, высокомерно.
Феламар выжидал долго, как ему казалось. Он тридцать раз сосчитал до тридцати, перебрал в уме пятнадцать последних придуманных заклятий и, наконец, решился.
– Жестокая Салтан-шаш, так что, согласна ты обменять свитки...
– Нет.
– Но, может быть...
– Нет.
– Но почему?
Колдунья крепко затянулась и хитро сощурилась:
– Не нужны мне твои поделки. А свитки подороже стоить будут. Вот за душу твою отдам...
Мужчина покраснел от злости.
«Бесовка не купилась! Знает истинную цену свиткам!»
Чародейка самодовольно усмехнулась, покусывая мундштук желтоватыми зубами и выпуская голубые облачка. Очевидно, её забавляла эта игра.
И тогда Феламар выложил козырь и крепко чмокнул колдунью в губы. Он гордился собственным творением одиноких до одури ночей. Заклятье не распознать с помощью обычных заговоров, оно раскрывается в полной красе лишь при поцелуе, и течёт вместе с кровью по всему телу, взрываясь алчным желанием, что весьма непросто преодолеть – не берёт его ни контр-тураш, ни холодное «дала-маала».
Салтан-шаш с минуту смотрела на него круглыми, как луны Пустоши, глазами, а затем обвила шею сильными руками и повалила на мягкие подушки.
Потом они долго лежали, прижавшись друг к другу, под сенью Алого, как закатное небо, шатра и молчали. Феламар мысленно готовился к жестокой расправе (на мысли о ней наводило странное спокойствие женщины), но такая нега окутала тело, что думать о смерти не хотелось. Никогда ещё не было так хорошо, как сейчас.
– Знаешь, – вдруг задумчиво протянула Салтан-шаш, – когда я была маленькой, отец по выходным возил нас с братьями на ярмарку. Там были циркачи... Чего они только не вытворяли, ты бы видел! По верёвочке ходили, швыряли друг друга, кувыркались. А шуты корчили такие рожи – живот от смеха болел. Я жилеткой, помню, слёзы вытру, а они ещё пуще... А на обратную дорогу мы корзинку ягод всегда покупали, так я измазывалась с ног до головы. Так и ехала домой липкая. Дома крику было!
А ты помнишь своё детство?
Феламар улыбнулся, открыл рот... и от удивления промолчал. Мысли сталкивались в голове глыбами весеннего льда – судорожно, но безуспешно. Он снова и снова запускал горсти разума в память, но та равнодушно молчала. В конце концов, мозг выплюнул жуткий кусок кошмара, заливший всё сознание душной тьмою и...
– Что с тобой?
Стараясь не скатиться в панику, маг натянуто улыбнулся, наскоро удаляя пот со лба, поскрёб щепоткой пальцев в воздухе и легонько подул. Роняя блики на стены, по шатру поплыли разноцветные мыльные пузыри: розовые, зелёные, голубые, оранжевые... Задевая ткань, они громко лопались и брызгали мылом во все стороны. Сладко запахло лесной земляникой. Салтан-шаш, голая и черноглазая, оглушительно хохотала и танцевала в волшебном вихре, совсем, как смуглая босоногая девчонка, которую каждые выходные возил на ярмарку отец...

Феламар остро, до боли в зубах ненавидел такие дни – холодно и сыро, небо затянуто глухой безликой пеленой, словно перепончатым крылом Чиру, а дождь так и не определился, идти ему или нет. Делать ничего не хотелось, нападала какая-то удивительно подлая хандра, и оставалось бесцельно таскаться из угла в угол, шаркая тапками да тоскливо поглядывая в сторону разноцветных реторт. Вконец озлобившись, маг пару раз запустил вокруг башни оглушительный гром с молнией, но через пару минут уже снова крестил зевающий рот. Но спать нельзя: при одной мысли о кошмарах, участившихся за год до каждой ночи, начинало трясти от совершенно неконтролируемого ужаса. Колени подгибались, пальцы дрожали, словно у маленького напуганного мальчика. Едва усталость смеживала веки, начиналась пытка: чёрная вуаль душила крепко, не давая ни единого шанса на спасение. И вокруг грохотал смех, страшный, уничижительный. Злой...
Свитки Четырёх Забытых по возвращении словно канули в безвестность. Феламар всю Башню перевернул, каждый кирпичик, даже снял все Покровы, до хрипоты орал и допрашивал Оруша, иногда бил, рвался сжечь Чиру дотла, а пепел развеять над Пустошью двух лун. Всё тщетно. Он отчётливо помнил, что прижимал тонкий папирус к груди, подлетая к родным стенам, гладил его, как шёлковистые волосы колдуньи...
Салтан-шаш тогда отдала свитки без колебаний и тепло улыбнулась:
– Возьми. Возьми просто так.
И сколько он ни просил, ни Полога, ни Пояса не взяла. Только прятала глаза.
«Вот бы увидеть её сейчас!»
Мужчина не раз слал соколом то склянку с вечным настоем розового масла, то клетку со сладкоголосым соловьём, но колдунья молчала, а птица не возвращалась. Быть может, женщина разгневалась и, стоит приблизиться к шатру – испепелит к демонам?..
Салтан-шаш что-то изменила, перевернула. Да, кошмары участились, но ведь он до того ни разу не задумывался, ни о детстве, ни о родителях. Кем он был: лентяем или лучшим учеником в классе? Что любил: играть в сражения или строить крепости? А есть: лакричные леденцы или садовые яблоки? Ничего... Полная тьма и глухота. Ни отзвука, ни цвета, ни единого образа из прошлого. Ни-че-го. Он даже не помнил, как стал магом и поселился в Башне!..
Поначалу было страшно. Но сны пугали много больше, поэтому любопытство возобладало, превратившись в настоящий интерес жизненно важный и острый. Всё чаще маг спрашивал себя, почему не задавался этим вопросом раньше, но ответа не находил. Всё та же гулкая пустота, будто бесплодно шаришь во тьме, а вокруг только пыль, что сеется меж пальцев, как песок, а к сердцу подступает отчаяние.
Оруш молчал упорно. Пришлось напоить его зельем, развязывающим язык, однако, пристрастный допрос, как ни странно, ничего не дал. Феламар уже взмок, а слуга угрюмо твердил вечную свою скороговорку:
– Кто приходит в Башню, получает дар. Я служу, Башня защищает. Маг колдует. Башня защищает. Червь собирает плату. Башня даёт дар...
Хотя бы выяснилось, что за работу он получает защиту, а Чиру приносит оброк – словом, ничего нового. Но маг не сдавался. Он отыскал древнее заклинание, возвращающее память, но резкий порыв ветра швырнул лист в окно, а когда мужчина заморозил вихрь, папирус вспыхнул. Колба с зельем самогипноза разбилась почти у самого рта. Словно кто-то не слишком хотел, чтобы тайна открылась. От безысходности опускались руки...
Порядком измучившись бездельем, Феламар пустился в праздный обход по башне. Однако, ни летучие мыши на чердаке, ни жирные пауки в углах, ни осыпающаяся у водостока штукатурка, не вызвали желания шевельнуть пальцем и устранить недоразумение. Плотная паутина лени опутала, повисла на плечах странной тяжёлой мантии, мучила. Почесав растрёпанную бороду, от безысходности маг поплёлся в подземелье, выпустив перед собой вялый шарик синего света. Чем ниже он спускался, тем лучше становилось в каменном мешке: по стенам мокро поблёскивала плесень, в какой-то из тёмных галерей влажно плюхали спугнутые жабы. Прохлада отрезвляла, Феламар постепенно приходил в себя.
Странный звук заинтересовал его. Он ритмично повторялся. И пугал. Словно нечто липкое с чавканьем приставало к полу и тут же от него отлеплялось. Раз за разом. Ещё и ещё. Неторопливо, размеренно. Шшшлёп... шшшлёппп... И как-то... утробно.
Маг осторожно шёл на шум, сворачивая из одного тоннеля в другой, словно опасаясь спугнуть нежданного вторженца. Он уже трижды обругал себя идиотом и трусом, но избавиться от плохого предчувствия не смог. К тому же, к запаху мокрой земли и дождевых червей примешивалось что-то жуткое, неестественное... Гниль какая-то, сладковатая вонь...
«В конце концов, это может быть Чиру. Оруш получит по первое число, что позволяет этому...»
Мысль замерла вместе с мужчиной на середине каменной залы. Шарик давал мало света, но и его было достаточно, чтобы разглядеть в маленькой зале круглый каменный алтарь на котором... котором...
Живот резко скрутило, маг согнулся пополам и выплеснул содержимое желудка под ноги. Отерев рот кулаком, он поднялся и поспешно осветил всё помещение. Беловатые блики бесами заскакали по влажной каменной кладке, озаряя нечто невообразимое.
На алтаре, залитом бурой кровью, из последних сил шевелился кусок тела. Синеватое сияние придавало ему трупный оттенок. Кажется, это был ребёнок. Совсем маленький, с полуобглоданными ручонками и выгрызенным животом. Рот кошмарно разевался, не издавая ни звука.
Феламар смотрел и не мог оторваться. Что-то пожирало младенца. Живьём. Слушая немой мучительный крик. Нечто невидимое и чудовищное.
На чьих-то зубах пямкнули мышцы и тошнота снова рванулась к горлу. Он отшатнулся и под ногами захрустело. Опустив взгляд, маг инстинктивно прижался к ледяной стене: пол покрывал ровный слой костей: маленьких, грязно-желтоватых. Некоторые рассохлись в серую пыль и перемешаны с грязью и сухими бамбуковыми погремушками, какие-то раздроблены до неузнаваемости, но свежие... Они явно человеческие. Крохотные, похожие на гомункулов в колбах, но человеческие. Кости младенцев, словно игрушечные, черепа, кисти, ножки... Ножки, которые никогда не побегут...
Шорох в галерее слева отрезвил, привёл в чувство. Феламар сглотнул, с трудом вспоминая заклятье, делающее невидимым. Прошептал его одними губами, не надеясь, что сработает, но годы тренировок не прошли даром.
Казалось, минула вечность, перед тем, как из-за поворота показалась омерзительная морда Чиру. В зубах червя колыхался белый свёрток, из одного отверстия розовела детская ручка. Пыхтя, тварь подползла к алтарю и водрузила жертву на стол. Простыня спáла. И этот младенец тоже кричал в пустоту, беспомощно дёргая пухлыми ножками.
«Два немых разом?! Нееееет...»
Это последние мысли, что запомнил Феламар. Его трясло от гнева и омерзения. В следующее мгновение он взревел и метнул в Чиру огненную стрелу. Подземелье, оглашённое писклявым воем, содрогнулось, с потолка посыпалось каменное крошево.
– Получи, подлая тварь! – кричал маг, разряжая в ненавистное существо десятки шаровых молний.
Чиру визжал от боли у стены, щедро политой его желтоватой кровью. Он умирал. Из дыры в туловище вывалились вонючие внутренности, разорванные перепончатые крылья мерзко скребли по камню.
– Знай, кто хозяин Башни, – прошептал Феламар, слепо оглядываясь на младенцев.
Оба они не шевелились. Кости сильно обнажились, кожа и мясо исчезли, внутренности высохли, даже пелёнка истлела. Сквозь шум осыпающейся пещеры послышался топот. Кто-то бежал в залу, охая на ходу.
Увидел Чиру, Оруш горько, по-стариковски, заплакал, на мгновение прикрыв морщинистое лицо заскорузлой ладонью. Он упал на колени перед тварью, ласково поглаживая разорванный бок и причитая. Кажется, он плакал. Феламар растерянно смотрел, не зная, как реагировать. Пальцы, нагретые магией, ещё подрагивали по инерции.
– Ты... – хрипло задыхался слуга, – ты его убил... Я верно служил тебе... А ты убил... Что он тебе сделал? Невинный мальчик... Ты чудовище!
Оруш захлебнулся, горестно вскрикнул и бросился на хозяина. Тощие руки тянулись к шее, он оказался удивительно силён для дряхлого старика, ярость лишь придала сил.
– Хватит... хватит! – маг с трудом удерживал его. – Ты знал об этом? Знал и не сказал? На пару всё это проделывали?
Слуга отчаянно взревел и вцепился в мантию хозяина. Перебравшись, ему далось надавить на горло. Какое-то время Феламар безуспешно пытался стряхнуть его и разжать пальцы. Обозлившись, он рявкнул первое, что пришло на ум, и хватка ослабла. Немного откашлявшись, хозяин Башни разглядел на полу старика. Отрезанная голова смотрела остекленело, равнодушно. Рядом лежали руки и покалеченное тело.

Часть II.
Башня.

Поначалу он думал, это от кошмаров. Что безумие охватило окончательно и недалёк тот момент, когда из горла начнут рваться дикие вопли, а по подбородку побежит тягучая белая пена. Пальцы начнут впиваться в камни, ломая ногти, а сам он начнёт ходить под себя и плакать...
Голос не утихал. Он царапал каждую клетку, ни на минуту не оставляя в покое. Звал. Просил. Что-то приказывал, доводя до безумия. Раз за разом. Снова и снова. И когда Феламар разобрал первые слова, всклокоченные волосы зашевелились на затылке, ибо он понял, кто говорил с ним.
– ФЕЛАМАР...
– Чего тебе надо?
– ТЫ ЛИШИЛ МЕНЯ ПИЩИ. ДОСТАНЬ ПИЩУ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ.
Феламар хотел бессильно рассмеяться, но желудочные спазмы превратили смех в глухой стон.
«Боги... кто бы дал пищу мне?»
Вот уже две недели (а, может, и больше, кто знает?) маг бродил по Башне в бесплодных поисках выхода. Все двери и окна пропали, словно кто-то стёр их невидимой дланью, и сколько ни хлопал в ладоши мужчина, стена, глухая к его жестам, оставалась на месте, будто магия испарилась раз и навсегда. Иногда он находил отверстия между неровно сложенными камнями и приникал длинным носом, чтобы не забыть запах свежего воздуха. Запах свободы...
Оруша больше не было, никто не мог принести еды или воды. Приходилось воровать у близлежащих князей прямо с кухни. Выбирать не приходилось. Часто пироги и жареная дичь падали в полёте, прибывая грязными, в муравьях. Мужчина ел жадно, не разбирая, урча от жадности. Кражи отнимали немало сил, и перед трапезой случалось долго отлёживаться в кресле, чтобы хотя бы поднять руку. Мощь резко сбавилась, словно часть её была в слуге и его твари, но маг опасался, что дело совсем в ином.
Феламар исхудал, побледнел. Шея под щетиной страшно чесалась. Он почти не мылся: в зеркале, куда случайно упал взгляд, он увидел безумца с трупом младенца в глазах, и тут же разбил стекло. Вода из купальни ушла. Оставалось поднимать её из лесных родников и тянуть сквозь стены – капля за каплей, капля за каплей...
Маг никогда не думал, что будет смотреть на лабораторию так – с ненавистью, алчно высматривая колбы с кобальтовыми оттенками духа джиннов. Зелья, придающие сил, давно кончились, пол был усеян осколками перегонных кубов и реторт, которые ещё пару месяцев назад любовно поглаживали его длинные пальцы. От воспоминаний о том, как счастливо он корпел здесь сутками, наворачивались слёзы.
Он бросал в камин драгоценные сандаловые шкатулки, изображения божков и дорогие вишнёвые трубки, чтобы согреться и всё равно мёрз. Огонь слишком быстро поедал магические безделушки, а удерживать пламя сил не оставалось.
Но хуже всего были редкие мгновения сна, когда липкая тьма душила и высасывала тепло из измученного сердца. Откуда-то рокотал издевательский смех. Маг, крича, просыпался в поту. Таком же липком и паскудном, как кошмары.
– ДОСТАНЬ ПИЩУ, – шептала Башня, – Я ЗАЩИЩУ ТЕБЯ. ВСЁ БУДЕТ ПО-ПРЕЖНЕМУ...
Феламар вспоминал, как хрустели кости под ногами, и в который раз затыкал уши.
Но её голос настигал везде. Он у неё в плену, в ловушке. В подземелье сыро и капает с потолка. А на древнем алтаре лишь кости, высосанные до последней жилки, на полу останки Оруша и Чиру. Но нет, их она не ест...
Галлюцинации пришли позже. Старик в поношенном жилете тряс скрюченными руками и грустно улыбался, передвигая реторты. Он всё время что-то говорил, но Феламар не мог разобрать, что. Возможно, и его Башня лишила голоса.
В глазах темнело. Стены плясали и плыли. Издевательский смех гремел весенним громом. Чёрная вуаль пеленала с головы до ног. В ушах всё время звенело. И голос её был неумолим:
– ТЫ ЛИШИЛ МЕНЯ ПИЩИ. ДОСТАНЬ ПИЩУ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ.
– А если не достану?
– ТЫ ОТДАЛ ДУШУ, ПОМНИШЬ?
Феламар сглотнул. В памяти этого не было. Глухая чёрная стена. Не помнил. Совсем.
– ДОСТАНЬ ПИЩУ...
– Я не могу... так не могу... Где мне взять то, что ты жрёшь?!
– САЛТАН-ШАШ.
– Причём... Причём здесь она?
– У НЕЁ ЕСТЬ ПИЩА. ДОБУДЬ ПИЩУ. Я ГОЛОДНА. МНЕ НУЖНА ЕДА...
И спустя какое-то время, когда всё внутри болело от голода, колбы стали казаться нектаринами, а шатающиеся зубы жевали пыльную обивку, он закричал:
– Да! Да, демоны забери! Только отпусти меня!
И сам не понял, как оказался у ворот, трясущийся и растрёпанный, в наспех наброшенной мантии. У ног с укором сгорбился рулон пыльного ковра. Но пугало не это: маг чуял, что бόльшая его часть осталась там, за стенами. У неё в заточении. Его словно разделили надвое, и боль, жадная, почти физическая, мучила исхудавшее тело.
Феламар дрожал. От холода не разгибались ноги. Кожух он не нашёл, и некому больше было его подать. Мантия не согревала от ледяных лап северного ветра. Когда он вспомнил о заклинании, дающем тепло, губы уже онемели, чтобы верно произнести его, и шквалистый аквилон рванул кошму, выворачивая шерсть. Больших трудов стоило вернуть ковёр в горизонтальное положение.
Завидев Алый шатёр, мужчина кривобоко спустился и прошептал заклятье удачи. Внутри ничего не шевельнулось: ни желания жить, ни страдания. Лишь инстинктивные остатки разума шептали: «Надо вернуть её. Душу надо вернуть...»
Феламар коротко представился, откинул выцветший полог и вошёл. Он поразился тому, что увидел. Они смотрелись полными противоположностями: измождённый, осунувшийся маг, бледный, как хмурое осеннее утро, и колдунья – заметно располневшая, румяная, с тёплой улыбкой краснобокого лета. Повсюду царил странный кисловатый запах, и мужчина судорожно пытался определить его источник, но не мог, и это жутко нервировало.
«Может, скисшее молоко? Молоко... Сто лет не пил молока...»
– Садись, – негромко предложила Салтан-шаш. – Воды? Вина?
Маг упал на подушки, шумно втягивая носом воздух.
– Почему ты молчал? Ты ведь получал мои послания?
– Ты... что-то посылала?
Колдунья нахмурилась, пристально разглядывая его.
– Я слал тебе... подарки... птицу... при... тирания... – сипло бормотал маг, теребя обтрёпанный рукав. – Я думал... ты злишься.
– Я ничего не получала...
«Башня! Всё Башня. Всегда Башня...»
Мысли путались от страха и голода. Он едва сдержал безумный смешок. Салтан-шаш хмурила широкие смоляные брови.
«Нет! Нельзя! Нельзя смеяться! Она заподозрит!.. Демоны, что я несу... Я даже не знаю, что взять...»
Визг сзади раздался так неожиданно, что маг вздрогнул, а Салтан-шаш молниеносно скрылась среди полупрозрачных занавесок. Шум постепенно утихал, Феламара разморило, было, в тепле, но вдруг чувство подступившей беды накрыло с головой. Казалось, он вновь очутился в подземелье Башни перед жутким алтарём, на котором вершилась справедливость. Мысль лезла навязчиво, и, сколько ни гони, возвращалась:
«Ребёнок... Да-да, ребёнок. Она жрёт их. Младенцев. Вот, что ей надо».
И в ту же минуту по жилам прянула мощь, да с такой невиданной силой, что никаких сомнений в том, откуда и для чего она, не оставалось.
«Нет-нет, я не могу... Это же её ребёнок... так нельзя...
Душа. Ду-ша. Я не могу быть куклой. Я хочу быть человеком. Я должен».
Он встал и отдёрнул занавесь. На какое-то мгновение образ Салтан-шаш, кормящей младенца, пахнỳл теплом и чем-то... если бы Феламар испытывал когда-нибудь это чувство, он бы назвал это счастьем. Он взмахнул костлявыми руками и что-то шепнул. Колдунья застыла с изумлением и ненавистью в глазах. Маг вынул свёрток с ребёнком, но не успел сделать и шагу, как в спину впились сотни болезненных колючек. Он вскрикнул, разжал руки и выронил ношу на подушки. Грудничок завопил.
Они развернулись одновременно, посылая ледяные оковы и нейтрализуя удары соперника. В шатре резко стемнело и похолодало. По углам забегали рыжие молнии и фиолетовые тени. Младенец орал. Феламар вспомнил Салтан-Шаш среди мыльных пузырей, хохочущую и голую и тут же одёрнул себя:
«Душа. Душа важнее».
Он видел, как колдунья швырнула ядовитую сеть, но не стал уклоняться, а лишь расплавил её. Едкие тенёта мороками испарялись в Шатре. Поначалу маг думал, что слышит голоса от голода, но правда была хуже:
«РЕСВАРТ ОХАС, – шептала Башня, – РЕСВАРТ ОХАС!»
– РЕСВАРТ ОХАС, – холодно обрёк Феламар.
Салтан-Шаш сдавленно вскрикнула. Громко и мерзостно хлюпнуло. Глаза обдало красным. Из тела словно вынули стержень. Маг застонал и на какое-то время провалился в беспамятство. В чувство привёл хриплый плач младенца, чем-то похожий на вой волчонка под полной луной. В голове гудел рой пчёл.
Феламар с трудом поднялся и слепо уставился на тело колдуньи. Кровь текла с занавесей как-то монотонно, неправдоподобно. Пустой желудок полез вверх по горлу.
«Как так... вышло?.. Я никогда не убивал...»
Вспомнился расчленённый Оруш. А мигом раньше собственный жуткий рык:
«РЕСВАРТ ОХАС!..» – шептала Башня, – РЕСВАРТ ОХАС!»
«Но он душил меня. Убить хотел...»
От слабости кружилась голова. Мысли путались. Феламар как попало замотал младенца в тряпку и вышел.
Он летел не видя, не глядя. Не чуя ледяных струй ветра вперемежку с колючим песком. Не чуя трепыхания тёплого свёртка. Вперёд. Вперёд. Там душа. Свобода. Воля. И чем ближе была Башня, тем легче было раздирать резкие порывы, чтобы удержаться на ковре.
В полуметре от ворот маг перехватил младенца поудобнее и вдруг... Внезапно что-то словно ударило по голове, да так, что искры из глаз посыпались. Феламар вспомнил. Холодный пот прошиб затылок. Свёрток заездил в мокрых пальцах, грозя выскользнуть на сухую пыльную землю.
Он был горбатым. В сочетании с длинным носом это превращало его в клоуна для всей школы. Не нашлось не одного ученика, что ни разу не ударил его, сбив с ног, не затолкал в заплечный мешок дохлую крысу или кроличий помёт. Всякий считал своим долгом дать такого пинка, что маленький горбун падал лицом в лужу, поднимая тучу грязных брызг, вызывая радостный смех одноклассников.
Маг вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, в которого швыряют камнями и кричат вдогонку: «Эй, ты, горбатый урод! Покатай меня на своём горбу! За что ты продал душу демонам?»
– Когда ты научишься давать сдачи? – удивлялся отец.
– Будь мужчиной! – вторила мать.
И ещё он страдал. Боги, как он страдал! И пусть слёзы видела только жёсткая холстяная подушка, набитая сеном, Феламар задыхался от горечи и обиды. Он мечтал однажды обрести магическую силу и жестоко отомстить всем своим обидчикам. Сына городского старосты опустить головой в уборную, на сына начальника стражи напустить гнойные язвы, а на щербатого сына директора школы – армию вшей. Но Башня выбрала иное наказание, ещё более жестокое, ещё более беспощадное...
Ему тогда было всего восемь лет... Им было весело, они хотели подшутить над ним в предпраздничную пятницу. Феламар всё вертелся по сторонам, ожидая подвоха весь день. Они видели это и вели себя на удивление безобидно, усыпив бдительность маленького горбуна. И когда он проходил через арку школьных ворот, забросив мешок с книгами на плечо, в лицо хлынуло нечто чёрное и вонючее. Ещё протирая глаза, он понял: это смола. Часть попала в рот, залепила горло, мальчик тяжело закашлялся, отплёвываясь от липкой горечи. А потом сверху посыпало белым, словно снегом на Новый год. Гусиные перья прилипли накрепко, обратив его во всеобщее посмешище. А шутники обступили со всех сторон, тыкали пальцами и радостно орали:
– Чучело! Чучело! Какое чучело! Иди мой огород охранять!
Весь мир в одночасье перевернулся. Феламар хотел убежать, он стучал деревянными подошвами по мостовой, захлёбываясь от слёз, но все они догоняли. И снова вслед летели обидные прозвища, камни, гнилая картошка и мусор. Но хуже всего были взрослые: ни один не одёрнул сорванцов, все, кто попадался на пути, все, как один, надрывно хохотали над ним, сгибаясь в три погибели и показывая пальцем.
Феламар не помнил, как город сменил поле, поле – лес, а лес – болото. Смола склеила кожу и волосы, но он не чувствовал собственного тела. Только душу, ноющую от ран. Слёзы всё бежали и бежали, не собираясь останавливаться. Было так паршиво, что мальчик понял – вернуться домой не сможет. Он упал ничком в мокрую кочку и какое-то время дышал ледяной водой.
«Холодно. Как ноябрьским утром умываться в заледеневшей бочке...»
Он шёл долго. Болото сменил густой тенистый лес, сладковато запахло малиной. Где-то вверху голосили птицы. Деревья плотно нависали, образуя ветвистую арку над головой, но страха больше не было: Феламар оставил его за спиной, в городе. Ноги скоро стёрлись, пришлось снять башмаки и затолкать в заплечный мешок. Босые ступни ныли, лодыжки чесались, задевая листья, колючие стебли, мягкие муравейники.
Стемнело быстро, остывшая земля студила кожу. Мальчик то и дело оступался, шаря впереди рукой, острые сучья царапали лицо. Надев ботинки, он зашагал немного увереннее.
Скоро ветвистую сеть разрезала синяя прореха, и Феламар вышел на широкую гладкую, как великанья ладонь, пустошь. Луна, как безумная, сеяла бледно-зелёный свет, оттеняя каждую кочку и камень. И посреди безбрежной молчаливой степи гигантским перстом, богохульственно указующим в индиговое небо, торчала Башня. Едва ступив в её тень, мальчик задрожал:
– СТУПАЙ БЛИЖЕ, МАЛЕНЬКИЙ ФЕЛАМАР. ТЫ СОВСЕМ ЗАМЁРЗ.
Позади был лес и город с ненавистными людьми, впереди говорящая крепость.
– СТУПАЙ. ЗДЕСЬ ТЕБЯ НИКТО НЕ ОБИДИТ. ЗДЕСЬ ЕСТЬ ГОРЯЧИЕ ПИРОЖКИ И МЯСНАЯ ПОХЛЁБКА...
Это разрешило все сомнения. Он слишком устал. Он так нуждался в чьей-то поддержке.
Он не помнил, как попал на самый верх Башни, где... старик... Да, седой Оруш в сильно износившейся мантии протягивал кубок с чем-то тягучим. И словно пахнущим кровью. А Феламар, опустив очи долу, твёрдо заявил, что хочет стать великим магом.
– И ЧТО ТЫ СДЕЛАЕШЬ, КОГДА СТАНЕШЬ МАГОМ?..
– Отомщу! Я им всем отомщу.
– ВОТ И СЛАВНО. ТЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ ГОРБАТЫМ. ДА БУДЕТ ТАК!
И, словно широким совиным крылом, накрыло – не было больше ни ненавистной школы, ни равнодушного дома. А потом долгие годы обучения, кропотливой работы. А Башня съела первенца сына городского старосты, затем дочь сына начальника стражи, близнецов сына директора школы, племянника лекаря...
Ребёнок орал так, что голова грозила треснуть, словно раскалённый на огне горшок. Маг и не подозревал, что дети могут так оглушительно визжать. Он собрал остатки энергии в кончиках пальцев и слегка коснулся лба младенца. Покрасневшее личико разгладилось, кулачки перестали без устали молотить холодный воздух. Из алого свёртка смотрели голубые глаза. Его глаза.
Башня звала. Нет, велела. Мужчина ощутил властный, неодолимый приказ, идущий из чёрного, как грех, камня. И вдруг чётко увидел себя дряхлым сгорбленным стариком с носом, низко нависшим над трясущимся подбородком, шаркающими слабыми ногами и ноющей болью в пояснице. Только звать его будут уже не так горделиво – Феламар, а как-нибудь вроде Фел, или Фелло. И каждый год он станет выпускать из подземелья то, чем станет его сын – шипастого склизкого червя, что принесёт очередного младенца на прокорм алчной Башне. И когда он узловатой рукой, разбитой артритом и погодой, прикоснётся к телу сына, а тот измученно зашипит, брезгливый хозяин прикажет «убрать мерзкое чудовище»...
«Да ведь я мёртв... И давно... Они тогда смертельно ранили меня, а догнивать я приполз сюда...»
– НЕТ, – сказала Башня, – БЕЗ ДУШИ ТЫ – НИЧТО.
– Зачем душа тому, кто давно мёртв? – горько прошептал Феламар. – Пусть живёт мой сын, раз я не смог...
– ФЕЛАМАР... ОСТАНОВИСЬ... ТЫ БУДЕШЬ ВЕЛИЧАЙШИМ МАГОМ, ПОКОРИШЬ ВСЮ ПУСТОШЬ ДВУХ ЛУН, ВОСЕМЬ ХОЛМОВ И ВСЁ ЗАПРЕДЕЛЬЕ...
Маг дёрнул отросшую бороду, неловко коснулся сухими губами лба сына и осторожно уложил свёрток на ковёр.
– Я ДАМ ТЕБЕ СИЛ, ФЕЛАМАР, ВСЁ МОГУЩЕСТВО МИРА!
Мужчина отвернулся от распахнутых ворот и закрыл глаза. Сил было мало, поэтому всю, что ещё оставалась, вытолкнул единым рывком и направил в ковёр. Тот послушно поднялся в воздух и неспешно полетел в сторону деревень за лесом.
Феламар устало опустился на землю. Собрав горсть пыли, такой же сухой, как руки, он выпустил её и вымученно улыбнулся. Башня билась, кричала в агонии. Маг понимал её: умирать от голода ужасно.
Последним, что он увидел, был крохотный четырёхугольник ковра на горизонте.

Сообщение отредактировал Rianna - 20-07-2010, 16:29

Ну, хоть "Башню колдуна" прочитайте, я над ней долго корпела.

Всем фанатам "Сумерек" посвящается...

Фанатка.

– Ой, ты прямо, как Эдвард! Уиии!
– Кто такой Эдвард?
– Ты чё, «Сумерки» не смотрел? Ну, ты деревня!
Они сидели на старой скамейке, изрезанной неприличными словами. Густые липы в сквере, окутанном тайной и вечерним сумраком, склонились низко, с любопытством заглядывая в лица. Редкие фонари сеяли скудный ядовито-жёлтый свет, даже зеленоватая тень луны мерцала ярче. Аллеи хранили необычную тишину, лишь ветер шептал что-то листьям. Изредка по тротуару призраками проносились пустые целлофановые пакеты.
Симпатичная девушка подскакивала от восторга и трясла лапками. Худой чернявый парень то и дело стискивал зубы: от визга блондинки даже у него закладывало уши.
– Ну, скажи! Скажи давай что-нибудь ещё вампирское!
Парень подумал, почесал за ухом.
– Знаешь, почему вампиры предпочитают девушек?
– Нет, не знаю! Скажи-скажи-скажи! Потому что мы умнее, да?
– Девушки моются чаще. Кожа чистая. Ты же не ешь грязные яблоки?
Блондинка на мгновение замерла, пытаясь осмыслить сравнение, затем отмерла и снова взвизгнула, встряхнув дивными кудрями.
– А как... как вы так делаете, что один вампир, а другой просто... умирает?
Парень улыбнулся первому интересному вопросу за вечер.
– Если выпить немного, человек выживет, но станет вампиром. Если выпить всё, сама понимаешь...
– Ой, прямо как в «Сумерках», прямо, как в «Сумерках»! Уиии!
Улыбка собеседника увяла, обратившись в пепел.
– А меня, меня бы ты мог превратить в вампира? – изображая пониженным тоном роковую красавицу, протянула девушка.
– Можно...
– Тогда давай! Я буду жить вечно, да?
– Ну, да, но есть определённые нюансы...
– Круууууто! Я буду, как Белла! Нет, круче Беллы! Всё, давай...
– Да будет так.
Девушка трепыхалась и стонала от боли, но парень держал крепко. С такой тонкой кожей добраться до артерии оказалось просто. Тёплая сладковатая кровь струйкой хлынула в язык, вздрогнувший от удовольствия. А когда полилась по горлу, вампир с трудом смог остановиться и оттолкнуть жертву. Девушка безвольно откинулась на спинку скамейки. Она крупно дрожала, протягивая руки к ране и не решаясь закрыть её. В глазах стояли слёзы.
– Ой... Эдвард...
Она обвела взглядом липы, пустую аллею и сухо всхлипнула.
– Что это... Эдвард... Всё чёрно-белое... И кто... кто там под землёй...
– Я не Эдвард.
Забыв вдруг о ране, девушка замерла и прислушалась.
– Там кто-то есть! Под землёй! И мне... так хочется есть... слона бы съела... Эдвард... Мне так не нравится. Верни всё обратно!
Зрачки парня запульсировали красным.
– Я НЕ ЭДВАРД.
– Мне... Не нравится так... Мне страшно... Эд... Я даже не знаю, как тебя зовут... Кто ты такой?
– Вампир. Ты писала в чате, что хочешь встретиться с вампиром.
– Ты же ненастоящий, я знаю... Вампиров не бывает, а Эдвард...
– Здесь нет никакого Эдварда.
– Зачем... ты это со мной сделал?
– Ты сама просила.
– Я... думала, всё не по-настоящему! Как в кино! Кто это... кто шепчет? Пусть оно замолчит! Я так не могу!
Она сжала наманикюренными пальчиками голову и стиснула уже вытянувшиеся зубы. Клык поранил губу, по подбородку потекла кровь.
– О... мм... какая она... вкусная... я и не знала...
Парень отёр испачканный рот.
– Прощай. Я голоден.
– Стой! Не оставляй меня здесь... Не смей!.. Упырь!!!
Но среди лип был только ветер. Он шептал о чём-то сонным листьям.

"Башня" очень понравилась. Грустный и запоминающийся рассказ.

Рей, большое спасибо. И за мнение, и за то, что прочли. Для меня это очень важно. Надеюсь, что "Башня" получилась.

Лично мне чем-то напомнило Эдгара По) "Падение дома Ашеров" и т.п.
Такая же обреченность, таинственность и мрачность.

А кто автор данного произведения?