А любил ли Крисанию Рейстлин?, Ну хоть немножко...

[Zu-l-karnain >>>]

Ну,в Летнем Полдне он говорит с Астинусом и спрашивает, где Крисания.

[Горецвет >>>]

Думаю, не любил. Скорей уж или дружил

Нда, в присутствии своих друзей мужского пола надо помнить держать их руки подальше от своей блузки и не успокаивать их, ежили у них сильно плохое настроение. Как бы чего не вышло....
Дружба это, извините взаимопомощь, какое там? "Дорогих друзей" у него никогда не было"(кстати ,считаю эту фразу несколько двусмысленной).
К Крисании его тянуло сильнее чем ко всем женщинам, встреченным за 28 лет вместе взятым. Такхизис, которая могла принять форму любой женщины являлась к нему Крисанией. Какие-то чувства (Борьба с глазом дракона) он к ней испытывал - она была первой, о ком он вспомнил.

[Allanor >>>]

Что ты ей собираешься сказать?Принести извинения за то,что ты с ней сделал?За то,как ты её ИСПОЛЬЗОВАЛ?Это будет фарсом.

Ответ Астинуса Рейстлину.А Астинус вроде как знает ВСЁ...

[Absorb-soul >>>]

Как всегда помогу с цитатами:
Я хотел бы попросить тебя, старый друг, еще об одной вещи.
- О чем же? - Астинус не поднял головы, но рука его дрогнула и на листе появился росчерк.
- Я хотел бы повидать госпожу Крисанию. Астинус поднял голову и прекратил писать. Его трудно было поразить чем-либо, поскольку он все знал, все слышал, все чувствовал. Однако подобного он не ожидал.
- Увидеться с госпожой Крисанией? Зачем? - поинтересовался Астинус. - Что ты ей собираешься сказать? Принести извинения за то, что ты с ней сде-лал? За то, как ты ее использовал? Это будет фарсом. Ты разве не сказал брату, что будь у тебя возможность начать сначала, ты бы пошел тем же путем?
- Я использовал ее, - на впалых щеках Рейстлина проступили пятна. А как насчет того, что она тоже меня использовала? Мы оба были детьми, просто одетыми в одежды разных цветов.
- Она любила тебя...
- Свои амбиции она любила больше.
- Да, - согласился Астинус. - В конце концов она это поняла, но только сделать уже ничего было нельзя. Что ты ей скажешь? Мне любопытно было бы узнать, как ты предполагаешь с ней встретиться? Боюсь, это невозможно.
- Почему бы нет? - сухо поинтересовался Рейстлин. - Все, что мне надо сделать для этого - просто прогуляться в парк при храме. Они не смо-гут, не посмеют меня задержать.
- Ты, конечно, можешь пойти туда в любой момент, но только это мало тебе поможет. Ты забыл об опасности, угрожающей ныне миру? Как и многие другие, Крисания призвана на свою собственную битву с Хаосом. История, в которой действуешь ты, а также Палин и Светлый Меч, - лишь одна из многих, что я пишу сейчас.
- Нити спутаны, - пробормотал Рейстлин, проводя ногой но ковру. - Она отправилась одна?
- Нет, рядом с ней другой, преданный ей человек. Он путешествует вместе с ней, хотя она и не в восторге от его истинной сути. Это тоже отдельная история.
Прости мое любопытство, но все-таки... Ты собираешься попросить у нее прощения?
- Нет, - холодно ответил Рейстлин. - Почему я должен это делать? Она получила то, что хотела, я получил то, что мне причиталось. Мы в расчете.
- Итак, ты не склонен оправдываться и просить прощения. Что же тогда ты можешь ей сказать? Рейстлин долго молчал. Он повернулся к книжным полкам, всматриваясь в окружающие их тени, тени того, что не случится уже никогда.
- Я хотел сказать ей, что иногда в моем долгом сне я мечтал о ней, - тихо промолвил он.

[Элеэр >>>]

Любил. Только, как говорится, странною любовью. Слишком многое он себе запрещал. А после описанного в "Кузнице души", этой первой влюблённости Рейстлина и того, что из неё вышло бедный маг и вовсе боялся и сторонился даже мыслей об отношениях с женщинами.
Но не всё то, что мы сознательно отрицаем мы отрицаем на самом деле. Душа часто живёт своими делами и законами. И вот в душе он её всё же любил.
Таково моё суровое ИМХО)
Кстати, приведённая Шел цитата, особенно последнее предложение - прямое доказательство любви Рейстлина к Крисании. Учитывая скрытность мага, его слова про "иногда мечтал" это уже ого-го какое признание...

Сообщение отредактировал Элеэр - 4-10-2006, 4:17

[Absorb-soul >>>]

Элеэр
Он лишь признался, что ИНОГДА в моем долгом сне я мечтал о ней!

Мечтать во сне - это не значит любить! Каждый человек мечтает о чем-то или о ком-то!

Мое мнение не изменилось: Он не любил Крисанию! Вся его любовь - магия!

Сообщение отредактировал Шел - 4-10-2006, 14:45

[Allanor >>>]

Кстати, приведённая Шел цитата, особенно последнее предложение - прямое доказательство любви Рейстлина к Крисании. Учитывая скрытность мага, его слова про "иногда мечтал" это уже ого-го какое признание...

Ну не уверен...Изначально Крисания была лишь исполнителем замыслов Рейстлина...С её помощью он пытался стать Богом.Если бы всё было так,как он хотел,он бы стал повелителем мира,он был бы всесилен...И сомневаюсь,что рядом с ним нашлось бы место для Крисании...
Рейстлин заранее обрёк её на смерть...Она была для него всего лишь красивым средством для достижения своей главной цели,которым,увы,придётся пожертвовать.Пожертвовать малым(да,Крисания была для него "малым")-чтобы обрести многое.И он без раздумий пошёл на эту жертву...
Но мечты Рейстлина не сбылись...И вот тогда,потеряв ВСЁ, проиграв,маг и начал ценить жрицу.Когда человек понимает,что его мечта никогда не сбудется,он начинает очень сильно жалеть о бесполезных попытках,потраченном времени,о том,чем он пожертвовал ради её исполнения...
Я думаю в своём сне он и о Карамоне мечтал...Иногда...Только признаться постеснялся.

Вся его любовь - магия!

Вся его любовь-он сам!А магию он тоже не любил-он её использовал!

Сообщение отредактировал Allanor - 4-10-2006, 18:14

[Luciel >>>]

Принести извинения за то, что ты с ней сде-лал? За то, как ты ее использовал? Это будет фарсом.

Если Астинус считает, что извинения перед Крис со стороны Реиста это фарс, то о чем ещё можно говорить?
Если бы Реист её любил, или хотя бы раскаялся, то он не считал бы кто на сколько виноват, а просто бы попросил прощение, не чего не ожидая в замен.
А то что она ему снилась не о чём не говорит, по сколку ему вообще снилось происходящая на Кринне...

[Элеэр >>>]

Шел
Allanor
Для Рейста такое признание уже очень и очень много. Народ, вспомните "Кузницу души". Тогда Рейст поставил на любви жирный крест. Извините, но после многолетней "мерзлоты" оттаивать долго и нудно. И для него это огромный пргресс и реально показатель чувств.

[Luciel >>>]

Для Рейста такое признание уже очень и очень много.

Признаниe? какое признаниe?
По моему, Реист вообще не хотел не в чём признаваться. Меньше всего в своих ошибках и в своей вине!

[Absorb-soul >>>]

Элеэр
Вы противоречите сами себе!

Рейст поставил на любви жирный крест.

Тогда стоит ли говорить, о том что он любил Крисанию???



Девушки, по мнению Рейстлина, были странными созданиями, такими же непонятными, как заклинание из книги какого-нибудь могущественного архимага, и такими же недоступными. Тем не менее, Карамон, который во многих отношениях обладал умом и смекалкой бревна, говорил с девушками, танцевал с ними круговые танцы, популярные на праздниках, занимался с ними многим другим, о чем Рейстлин мог только мечтать темными ночами, и мечты о которых заставляли его чувствовать себя пристыженным и грязным. Но ведь Карамон, с его крепким телосложением, волнистыми волосами, большими карими глазами и яркими чертами, был привлекателен для женщин. Рейстлин не был.
Частые болезни, которые все еще не оставляли его, сделали его худым и костлявым, лишили его аппетита. У него были нос и подбородок той же красивой формы, что и у Карамона, но у Рейстлина черты лица были более заострены и очерчены тоньше, что придавало ему хитрый, недоверчивый лисий вид. Он не любил танцы, считая их тратой времени и энергии, к тому же они оставляли его без дыхания, с болью в груди. Он не знал, как разговаривать с девушками, о чем говорить. Он чувствовал, что хотя они достаточно вежливо слушали его, там, внутри, за сияющими глазами и милой улыбкой, они втайне смеялись над ним.

Потом в его жизни появилась Миранда:

Миранда была дочерью богатого портного, недавно прибывшего, чтобы основать дело в Утехе. Как лучшая реклама своего отца, Миранда всегда была одета в лучшие платья, сшитые по последней моде. Ее длинные рыжевато-золотистые волосы ниспадали волнистыми локонами до самой талии. Изящная и скромная, хрупкая и обаятельная, невинная и добрая, она была очаровательна, и Рейстлин был не единственным юношей в Утехе, который восхищался ею.
Иногда Рейстлину казалось, что Миранда смотрит в его сторону, и что ее взгляд выражает приглашение. Но он каждый раз напоминал себе, что это всего лишь его собственное желание. Не могла же она действительно интересоваться им? Всякий раз, когда он видел ее, его сердце билось быстрее, а голова начинала кружиться. Кровь его горела, кожа холодела. Обычно находчивый и острый на язык, он не мог сказать ничего вразумительного, его мозги превращались в кашу. Он даже не мог глядеть ей прямо в лицо. Если она проходила близко мимо него, он с трудом удерживался от того, чтобы не прикоснуться к одному из ее пламенно-золотых локонов.
Была еще одна загадка. "Нравилась бы мне эта молодая женщина, если бы она не нравилась и Карамону тоже?" - спросил себя Рейстлин.
Часть его ответила немедленно: "Да!" Но глубины его сознания продолжали мучительно размышлять над вопросом. Какой демон в Рейстлине заставлял его постоянно соревноваться с его собственным братом? Соревнование было односторонним, потому что Карамон, очевидно, и не подозревал о нем.
Рейстлин вспомнил историю о гноме, наткнувшемся на спящего красного дракона, которую рассказал им Тассельхоф. Гном атаковал дремлющего дракона с топором и мечом, бил его часами, пока не выбился из сил. Дракон даже не проснулся. Зевнув, дракон перевернулся во сне на другой бок и раздавил гнома в лепешку.
Рейстлин подумал, что они с тем гномом похожи. Он чувствовал себя, как будто он постоянно сражается со своим близнецом, но только для того, чтобы Карамон перевернулся и раздавил его. Карамон выглядел лучше, его любили больше, ему доверяли сильнее. Рейстлин был "глубоким", как описывала его Кит, или "тонким", как однажды сказал Танис, или "хитрым", как называли его одноклассники. Большинство людей терпели его только потому, что любили его брата.



- О господи! Мамочки мои!
Напуганный, Рейстлин резко остановился, осознав, что он только что врезался в кого-то. Он погрузился в свои мысли, шел быстро, чтобы не опоздать, и не смотрел, куда идет.
Поднимая голову, чтобы пробормотать слова извинения и продолжить путь, он увидел Миранду.
- О господи, - повторила она и перегнулась через перила моста, чтобы посмотреть вниз. Несколько размотанных рулонов ткани лежали на земле под мостками.
- Я ужасно извиняюсь! - выдохнул Рейстлин. Он, по-видимому, наткнулся прямо на девушку, заставив ее выронить свертки. Они упали с дорожки, и теперь лежали яркими лентами на земле.
Это была его первая мысль. Вторая - которая вызвала гораздо большее смущение - была, что мостовая была достаточно широкой, чтобы по ней свободно прошли четверо людей, и что сейчас на ней было только двое. И по крайней мере одна из них должна была видеть, куда идет.
- Подожди... подожди здесь, - начал запинаться Рейстлин. - Я... Я пойду соберу их.
- Нет, нет, это моя вина, - ответила девушка. Ее зеленые глава светились, как молодая листва деревьев, простиравших свои ветви над ними. - Я засмотрелась на двух ласточек, которые вили гнездо... - Она покраснела, что заставило ее выглядеть еще красивее. - Я не смотрела...
- Я настаиваю, - твердо сказал Рейстлин.
- Тогда пойдем, соберем их вместе, хорошо? - опередила его Миранда, сказав вслух то, о чем он только мечтал сказать. - Их слишком много, одному не унести.
Она застенчиво взяла его за руку.
Ее прикосновение разбудило огонь внутри него, огонь, похожий на огонь магии, только жарче. То пламя пожирало все чувства, это же - очищало их и делало острее.
Они вместе спустились по ступенькам на землю. Там все еще лежала тень, раннее утреннее солнце только кое-где проглядывало сквозь блестящие молодые листья. Миранда и Рейстлин не спеша собирали рулоны ткани, растягивая время. Рейстлин сказал, что надеется, что роса не повредит ткани. Миранда ответила, что этим утром росы почти совсем не было, даже говорить не о чем, и что после небольшой чистки ткань будет как новенькая.
Он помогал ей скатывать длинные полосы ткани, держа один конец, в то время как Миранда держала другой. Каждый раз, когда они заканчивали скатывать рулон, их руки соприкасались.
- Я хотела сама поблагодарить тебя, - сказала Миранда в один из таких моментов, когда они стояли там, держа ткань вдвоем. Ее глаза, сиявшие сквозь веер длинных рыжеватых ресниц, зачаровывали. - Ты спас дочку моей сестры. Мы все так благодарны тебе.
- Это был пустяк, - запротестовал Рейстлин. - Извини. Я другое хотел сказать... а это не так прозвучало... Ребенок - не пустяк, конечно. Что я хотел сказать, так это то, что то, что я сделал, было сущей чепухой. Нет, и это не так. Я хотел сказать, что...
- Я понимаю, что ты хотел сказать, - мягко сказала Миранда, взяв обе его руки в свои.
Они уронили ткань. Она подняла лицо, закрыв глаза и чуть приоткрыв губы. Он склонился над ней.
- Миранда! Вот ты где! А ну хватит бездельничать, девчонка, живо бери ткань и неси сюда. Она нужна мне для платья госпожи Уэллс.
- Да, мама, - Миранда наклонилась, спеша собрать ткани, не заботясь о том, чтобы свернуть их. С охапкой тканей в руках, она быстро и нежно прошептала: - Ты придешь как-нибудь вечером навестить меня, правда, Рейстлин?
- Миранда!
- Иду, мама!
Миранда исчезла в вихре юбок и развевающихся тканей.
Рейстлин продолжал стоять там, где она оставила его, как будто его ударила молния, и сплавила его ноги с землей. Ошеломленный и изумленный, он подумал о ее приглашении и о том, что оно значило. Он ей нравился. Он! Она предпочла его Карамону и всем остальным мужчинам Утехи, которые соперничали друг с другом за ее внимание.
Счастье, чистое и незамутненное, счастье, которое он так редко испытывал, нахлынуло на него. Он купался в нем, как в теплом летнем солнце, и чувствовал, как оно растет, как только что посаженные семена. Он строил воздушные замки своей мечты так быстро, что мог бы уже в них поселиться.
Он видел себя ее признанным избранником. Карамон завидовал бы ему. Не то чтобы мнение Карамона что-то значило, потому что Миранда любила его, и это было главным. Она была доброй, милой и нежной. Она бы разбудила в Рейстлине все хорошее, и прогнала бы прочь тех жутких демонов - зависть, властолюбие, гордыню, - которые мучили его. Они с Мирандой будут жить над лавкой ее отца. Он не знал ничего о портняжном деле, но он научится всему ради нее.
Ради нее он даже откажется от своей магии, если она попросит.
Детский смех вырвал Рейстлина из мира его мечтаний. Теперь он действительно опаздывал в школу, и должен был получить выговор от Мастера Теобальда.
Он внимал ругани Теобальда так кротко и смиренно, дружелюбно ему улыбаясь, что наставник убедился, что его самый трудный и самый странный ученик окончательно сошел с ума.

И на следующий день ушла:

Рейстлин вышел из дома и зашагал по мостам. Мысленно он шел по облакам, залитым лунным светом.
Он направился к дому Миранды, но он не собирался идти прямо к ней. Навещать молодую незамужнюю женщину поздно вечером было бы неприлично. Он должен был сперва поговорить с ее отцом и получить разрешение сопровождать его дочь куда-либо. Рейстлин собирался только посмотреть на ее дом и, может быть, если повезет, увидеть ее через окно. Он представлял себе, как она сидит у огня, склонившись над вышивкой. Может быть, она думает о нем, так же, как он сейчас думает о ней.
Сама лавка портного находилась на нижнем этаже дома, одного из самых больших в Утехе. Этот этаж был темным, так как лавку закрыли на ночь. Но вверху мягко светились овальные окна. Рейстлин тихо стоял на дороге, окутанный мягким вечерним сумраком, глядя на окна вверху, ожидая, надеясь самое большее увидеть отблеск света на ее локонах цвета красного золота. Так он и стоял, пока до него не донесся шум.
Шум доносился снизу, из сарая под навесом, служившего, по всей видимости, складом для портного. Рейстлин в своем лихорадочном, необычайно романтичном настроении тут же подумал, что скорее всего, какой-то вор забрался в склад. Если бы он смог поймать вора или хотя бы спугнуть его, то ему представится случай доказать, что он достоин внимания Миранды.
Не задумываясь о том, что это очень опасно, что он не сможет защититься, если столкнется с вором, Рейстлин сбежал по ступенькам. Он достаточно хорошо мог видеть в зловещем красноватом свете Лунитари, которая была полной этой ночью.
Достигнув земли, он бесшумно двинулся вперед, пробираясь к сараю. Замок на двери был открыт, но дверь была плотно прикрыта. В сарае не было окон, но едва заметный тусклый свет виднелся в отверстии, которое, очевидно, образовалось на месте выпавшего сучка в одной из дощатых стен. Кто-то точно был внутри. Рейстлин уже приготовился распахнуть дверь, но здравый смысл возобладал над минутным порывом безумия, даже над любовью. Он решил сперва посмотреть в дырку, чтобы разглядеть вора и засвидетельствовать его личность. После этого он решил поднять тревогу и попытаться задержать грабителя.
Рейстлин заглянул в дырку.
Свертки тканей были сложены у стен, освобождая место посередине. На этом свободном месте было расстелено одеяло. На ящике в углу стояла зажженная свеча. На одеяле, в тенях от колеблющегося света свечи, двое людей катались и извивались в объятиях друг друга, тяжело дыша.
Они перекатились на свет. Рыжевато-золотистые локоны упали на белую обнаженную грудь. Рука мужчины сжала одну из грудей, и раздался стон. Миранда захихикала и задышала тяжелее. Ее белая рука пробежала по обнаженной спине мужчины.
Широкая, мускулистая спина. Каштановые волосы, каштановые вьющиеся волосы, блестели в неверном свете свечи. Спина Карамона, волосы Карамона, влажные от пота.
Карамон уткнулся в шею Миранды и накрыл ее своим телом. Они откатились от света. Вздохи, вскрики и приглушенные смешки продолжали раздаваться в темноте, пока не сменились стонами наслаждения.
Рейстлин засунул руки в рукава своих одежд. Невольно поеживаясь в теплом весеннем сумраке, он быстро и бесшумно пошел обратно к ступенькам, которые казались кроваво-алыми в свете злорадно смеющейся Лунитари.


Рейстлин летел по улицам, не осознавая, где он, и куда бежит. Он знал только, что не пойдет домой. Позже вернулся бы Карамон, а Рейстлин знал, что не вынесет его присутствия, не сможет спокойно смотреть на его самодовольную ухмылку и ощущать аромат Миранды, который впитала его кожа. Ревность и обида сжали желудок Рейстлина, посылая горькую волну по его горлу. Наполовину ослепнув, ослабев и ощущая противную тошноту, он все бежал и бежал вперед, не разбирая дороги и не заботясь о том, куда она его приведет, пока не врезался прямо в дерево.
Удар, пришедшийся в лоб, остановил его. Ослепленный, он повис на перилах мостика. Он стоял в одиночестве на освещенных луной ступеньках, и его руки были заляпаны кроваво-красным лунным светом. Он дрожал от ярости, злобы и гнева, и искренне желал, чтобы Карамон и Миранда умерли. Если бы Рейстлину было известно заклинание, которое опалило бы любовников, сожгло бы их дотла, он бы произнес его вслух.
В своих мыслях он ясно видел огонь, охвативший сарай портного, видел языки пламени, мечущиеся красные, оранжевые и раскаленные белые, пожирающие дерево вместе с живой плотью внутри, жгущие и очищающие...
Тупая ноющая боль в ладонях и запястьях заставила его очнуться. Он посмотрел вниз, и увидел, что костяшки на его руках побелели, так сильно он их сжимал. Почувствовав кислый запах и увидев лужицу рвоты у себя под ногами, он понял, что его тошнило. Но он не помнил, как его рвало, но это определенно помогло ему прийти в себя. Голова больше не кружилась, злоба и ревность оставили его, прекратив отравлять его душу.
Теперь он мог оглядеться вокруг. Сначала он не узнавал ничего. Но затем ему в глаза бросилось одно знакомое здание, потом другое. Он понял, где находится. Он пробежал почти весь город, хотя и не помнил самого бега. Пытаться вспомнить что-то было все равно что смотреть в сердце пожара - все было застлано пеленой огня, черного дыма и порхающего в воздухе белого пепла. Он сделал глубокий вдох и медленно отошел от перил.
Неподалеку стояла одна из городских общественных бочек с водой. Он не рискнул допустить воду в свой исстрадавшийся желудок, и удовольствовался тем, что смочил губы водой, а затем плеснул воды на те ступени, где его вырвало.
По мере того, как Рейстлин понимал, где находится, он начал понимать, что не должен здесь находиться. Эта часть Утехи считалась небезопасной. Она была самой старой, и многие строения представляли собой всего лишь жалкие пустые хижины, чьи хозяева либо разбогатели и переехали в центр Утехи и утехинского общества, либо разорились вконец и уехали из города вообще. Чокнутая Меггин жила где-то поблизости, и здесь же находилось "Корыто", вероятно, где-то совсем близко.
Откуда-то из листьев доносился пьяный гогот, но он был приглушенным и неуверенным. Большинство людей в Утехе, даже пьяницы и гуляки, давно спали. Было далеко за полночь.
Карамон должен быть уже дома, он наверняка сходит с ума от беспокойства, обнаружив отсутствие брата.
"И хорошо, - горько подумал Рейстлин. - Пускай поволнуется". Конечно, ему потребуется что-нибудь выдумать, чтобы объяснить свое отсутствие, но это будет несложно. Карамон любой чепухе поверит.
Рейстлин совершенно выбился из сил, к тому же он начинал дрожать от холода; он вышел из дому без плаща, а ему еще предстоял долгий путь домой. Но он все медлил у перил, вспоминая собственное желание увидеть брата и Миранду мертвыми. Он с облегчением понял, что не хотел этого на самом деле, и внезапно обрадовался тому, что строгие законы и правила регулировали и ограничивали использование магии. Хотя ему и не терпелось получить власть, которую давало волшебство, он ясно осознал всю важность, все значение того Испытания, которое стальными воротами преграждало его путь к более высоким ступеням магии.
Только тем, кто мог держать в узде такую могучую силу, позволялось использовать ее. Оглядываясь мысленно на слепую дикость своих чувств, на желание, страсть, ревность, ярость, Рейстлин ужаснулся. Сама мысль о том, что желания и потребности его плоти могли так легко подчинить себе его рассудок, вызывала в нем омерзение. Он поклялся впредь сдерживать подобные разрушительные позывы чувств.


Так что единственную женщину, которую Рейстлин любил по настоящему, и даже после ее смерти - это его МАМА:

Карамон любил свою мать. Хороший сын был обязан любить мать, а Карамон старался быть хорошим сыном. Но они с матерью не были близки. Он скорее чувствовал родство с Китиарой, которая сделала намного больше для них с Рейстлином, чем Розамун. Карамон жалел мать всем сердцем. Он очень печалился и беспокоился о ней, но ему пришлось сделать усилие, чтобы войти в ее комнату, такое же усилие, какое ему предстояло сделать, чтобы однажды ринуться в битву.
В спальне было темно и жарко, воздух застоялся, был душным и тяжелым. Розамун лежала на кровати на спине, устремив взгляд в пустоту. И все же она видела что-то, потому что ее глаза двигались и меняли выражение. Иногда они расширялись, а зрачки увеличивались, как будто то, что она видела, пугало ее. Тогда ее дыхание становилось частым и неглубоким. Иногда она лежала спокойно. Иногда она даже улыбалась призрачной улыбкой, на которую невозможно было смотреть без того, чтобы по коже не прошел мороз.
Она не говорила ни слова, по крайней мере, ни одного слова, которое они могли бы понять, только издавала звуки, но они были бессвязными и нечленораздельными. Она не закрывала глаза. Она не спала. Ничто не могло заставить ее очнуться или хотя бы отвлечься от тех видений, во власти которых она пребывала.
Естественные процессы ее тела продолжались. Рейстлин убирал за ней и купал ее. Прошло три дня с погребения Джилона, и все эти три дня Рейстлин не отходил от матери. Он спал на матрасе на полу возле ее кровати, просыпаясь, стоило ей издать малейший вздох. Он постоянно разговаривал с ней, рассказывал ей смешные истории о проделках детей в школе, говорил о своих собственных надеждах и мечтах, описывал ей свой садик с лекарственными травами и объяснял, для чего они нужны.
Он заставлял ее пить, смачивая платок водой, поднося его к ее губам и выжимая капли воды - только капли, большим объемом она подавилась бы. Он также пытался кормить ее, но она не могла глотать пищу, так что ему пришлось отказаться от этого. Он хлопотал вокруг нее с беспредельным терпением и необычайной нежностью.
Карамон стоял в дверях, смотря на них. Рейстлин сидел на краю кровати, осторожно расчесывая длинные волосы матери и рассказывая ей старинные палантасские легенды, что слышал от нее же.
"И вы думаете, что знаете моего брата, - подумал Карамон, обращаясь к длинной череде лиц. - Вы, Мастер Теобальд, и ты, Джон Фарниш, и ты, Стурм Светлый Меч, и все остальные. Вы зовете его "Хитрецом" и "Змеенышем". Вы говорите, что он холодный, расчетливый и бесчувственный. Вы думаете, что знаете его. Я знаю его, - глаза Карамона наполнились слезами, - я знаю его. Лишь я один".
Он помедлил еще немного, пока снова не обрел способность видеть, и вытер глаза и нос рукавом, чуть не пролив вино при этом. После этого он сделал последний глубокий вдох свежего и чистого воздуха и вошел в душную темноту спальни.
- Я принес поесть, Рейст, - сказал Карамон.
Рейстлин оглянулся на брата и снова склонился над Розамун.
- Она не будет есть.
- Я... э... принес это для тебя, Рейст. Тебе надо что-то есть. Ты заболеешь, если не будешь есть, - добавил он, видя, что его брат начинает мотать головой. - А если ты заболеешь, что я буду делать? Из меня не очень-то хорошая нянька, Рейст.
Рейстлин улыбнулся:
- Ты недооцениваешь себя, брат мой. Я помню, как я болел. Ты показывал мне тени на стене... кроликов... - его голос прервался.
К горлу Карамона подступил ком, слезы снова начали душить его. Он быстро смахнул их и протянул тарелку вперед.
- Ну давай, Рейст. Поешь. Хоть немного. Тут Отикова картошка.
- Его панацея от всех несчастий мира, - Рейстлин искривил рот, пытаясь улыбнуться. - Хорошо.
Он положил гребень на маленький ночной столик. Приняв тарелку из рук Карамона, он съел немного картофеля и откусил пару кусочков мяса. Карамон беспокойно наблюдал за ним. Его лицо разочарованно вытянулось, когда Рейстлин отдал ему обратно тарелку, все еще полную больше чем наполовину.
- И это все? Ты больше не хочешь? Ты уверен? Может, еще чего-нибудь принести? У нас полно всякой всячины.
Рейстлин помотал головой.
Розамун что-то жалобно пробормотала. Рейстлин метнулся к ней, склонился над ней, говоря что-то успокаивающее, устраивая ее лежать поудобнее. Он смочил ее губы водой и принялся растирать тонкие руки.
- Ей... ей лучше? - беспомощно спросил Карамон.
Он мог видеть, что нет. Но он надеялся, что ошибается. Кроме того, он чувствовал, что должен сказать что-то, должен услышать собственный голос. Он чувствовал себя неуютно в этой странной темной комнате, и удивлялся, как его брат выносит это.
- Нет, - сказал Рейстлин. - Скорее, ей становится хуже. - Он помолчал минуту, и когда заговорил снова, его голос был приглушен и полон суеверного ужаса. - Это как будто она убегает вдоль по дороге, бежит прочь от меня. Я следую за ней, прошу ее остановиться, но она меня не слышит. Она не обращает на меня никакого внимания. И продолжает бежать все быстрее, Карамон...
Рейстлин замолчал и отвернулся, сделав вид, что поправляет одеяло.
- Отнеси тарелку на кухню, - резко приказал он. - А то она мышей привлечет.
- Я... я отнесу, - промямлил Карамон и поспешил выйти.
Оказавшись на кухне, он бросил тарелку туда, где, как он предполагал, находился стол; он не очень хорошо видел из-за слез, застилающих его глаза. Кто-то стучал в дверь, но он игнорировал стук, пока тот не прекратился. Карамон облокотился на буфет, глубоко дыша, часто моргая, пытаясь сдержать новый приступ рыданий.
Придя в себя, он вернулся в спальню. У него были новости, которые могли, как он надеялся, немного утешить его брата-близнеца.
Он застал Рейстлина все так же сидящим у кровати. Розамун лежала в той же позе, с глубоко запавшими открытыми глазами. Ее руки покоились на стеганом одеяле. Косточки на запястьях казались неестественно большими - плоть как будто таяла вместе с душой. Казалось, она заметно побледнела и усохла за те считанные минуты, пока Карамона не было. Он поспешно перевел взгляд с нее на своего брата и постарался задержать его там.
- Отик приходил, - сообщил Карамон, хотя в этом не было необходимости - его брат легко мог об этом догадаться по появлению картофеля. - Он сказал, что вдова Джудит уехала из Утехи этим утром.
- Уехала, неужели, - сказал Рейстлин, и это прозвучало не вопросом, но утверждением. Он поднял голову. В его покрасневших от усталости глазах зажглись искорки пламени. - И куда же она направилась?
- Обратно в Гавань. - Карамон выдавил из себя ухмылку. - Она обещала доложить о нас Бельзору. И не переставала кричать, что он придет сюда и заставит нас пожалеть о том, что мы появились на свет.
Неудачная фраза. Рейстлин вздрогнул и посмотрел на их мать. Карамон сделал два неверных шага, положил руку на плечо брата и сильно сжал его.
- Ты не можешь так думать, Рейст! - принялся он убеждать его. - Ты не должен думать, что это твоя вина!
- А разве не моя? - горько ответил Рейстлин. - Если бы не я, Джудит оставила бы нашу мать в покое. Она пришла сюда только из-за меня, Карамон. Она за мной охотилась. Однажды мама попросила меня бросить мою магию. Тогда я удивился, почему она на этом настаивала. Это Джудит подговорила ее. Если бы я только знал...
- Что бы ты сделал, Рейстлин? - перебил его Карамон. Он уселся возле стула, на котором сидел брат, и пристально посмотрел на него. - Что бы ты сделал? Ушел бы из школы? Оставил бы занятия магией? Ты бы и вправду сделал это?
Рейстлин помолчал немного, бессознательно перебирая пальцами складки его поношенной рубашки.
- Нет, - наконец вымолвил он. - Но я бы поговорил с мамой. Я бы объяснил ей все.
Он снова посмотрел на мать. Взял ее тонкую руку в свою. Сжал ее, с силой, ожидая хоть какой-то реакции, хотя бы гримасы боли.
Он мог бы раздавить эту руку своей рукой, сломать как пустую яичную скорлупу, но Розамун даже не моргнула бы. Со вздохом он посмотрел в глаза Карамону.
- Это не имело бы значения, правда, брат? - мягко спросил Рейстлин.
- Ни малейшего, - сказал Карамон. - Никакого значения.
Рейстлин отпустил руку матери. Красные следы его пальцев отчетливо выделялись на ее бледной коже. Он взял за руку брата, и крепко сжал ее. Так они и сидели в тишине, находя утешение друг у друга, пока Рейстлин не посмотрел озадаченно на Карамона.
- Ты мудр, Карамон. Ты знал это?
Карамон расхохотался, его смех прозвучал как гром в маленькой темной комнатке и напугал его самого. Он зажал рот рукой и покраснел.
- Нет, что ты, Рейст, - сдавленно прошептал он. - Ты же меня знаешь. Тупой, как овражный гном, так все говорят. Все мозги у тебя. Но так и должно быть. Тебе они требуются. Мне - нет. По крайней мере, пока мы вместе.
Рейстлин раздраженно высвободил руку и отвернулся.
- Существует различие между мудростью и умом, брат мой. - Его голос звучал холодно. - Человек может обладать одним, и быть лишенным другого. Почему бы тебе не прогуляться? Или не вернуться к этому твоему фермеру поработать?
- Но, Рейст...
- Совершенно необязательно обоим из нас оставаться здесь. Я справлюсь один.
Карамон медленно поднялся.
- Рейст, я не...
- Пожалуйста, Карамон! - сказал Рейстлин. - Если хочешь знать, ты суетишься и мельтешишь вокруг, а это отвлекает и раздражает меня. Тебе будет лучше на свежем воздухе, за каким-нибудь делом, а я предпочитаю покой и тишину.
- Конечно, Рейст, - сказал Карамон. - Если ты этого хочешь. Я... Наверное, я пойду повидаю Стурма. Его мать приходила и принесла свежего хлеба. Я пойду и поблагодарю их.
- Иди, - сухо сказал Рейстлин.
Карамон никогда не понимал, что вызывало эти вспышки раздражения и плохого настроения, никогда не знал, что он сделал или сказал, что задело его брата так, как будто его облили холодной водой. Он подождал еще немного на случай если его брат смягчится, скажет что-то еще, попросит его остаться и составить ему компанию. Но Рейстлин был занят тем, что смачивал водой кусочек ткани. Он поднес ее к губам Розамун.
- Ты должна попить немного, мама, - мягко сказал он.
Карамон вздохнул, повернулся и вышел.
На следующий день Розамун умерла.

Сообщение отредактировал Шел - 5-10-2006, 15:25

[Kai >>>]

Раньше думала, нет. Теперь сознаюсь в своей ошибке. Рейст любил Крис, как хозяин любит свою собаку. Сначала он провел подготовительную работу и выдрессировал ее, а все остальное было делом техники. Вам ведь нравится комфорт? Старое потертое кресло, любимая игрушка, домашнее животное. Все эти вещи служат вам верой и правдой, но вы не должны говорить им за это "спасибо". Это было бы просто глупо. Вот так и с Крис - она снимает с него сапоги, дает ему его настойку, а он за это гладит ее по загривку.

[Luciel >>>]

Рейст любил Крис, как хозяин любит свою собаку.

Скорее как лошадь, которую содержали, пока она выполняла определённую работу, и которую после окончания продали мяснику.

[edvard elrik >>>]

А что любовь?одни слова и толку врятли с них добъёшся.......
Рейст был слаб телом но не духом.....любовь это слабость и он поборол её в себе.............

[Elanor >>>]

А что любовь?одни слова и толку врятли с них добъёшся.......
Рейст был слаб телом но не духом.....любовь это слабость и он поборол её в себе.............

А вот здесь я совершенно не согласна. Любовь не салбость, а сила, которая движет жизнью...
"Жизнь вообще ничего не стоит без любви, не обязательно к кому-то, потому что проявления любви очень многогранны, но любое из них стоит жизни так же, как отсутствию любви в жизни лучше предпочесть смерть.... Любовь это что-то необъяснимое, необъятное......бесконечное.......люди умирают, а любовь живет вечно......"

[Luciel >>>]

любовь это слабость и он поборол её в себе.............

Любовь не салбость, а сила,

Вообще то оба высказывания правильны...

Если ты становишься зависимым от партнёра, то это слабость.
А если ты, из за любви, становишься менее эгоистичен, то этo сила.

Вот только речь здесь не о любви, а о любви Реиста к Крис, а я не нашла ни одно место в книге, где сказано что он её любить.
Всё что я помню, это то, что он хочет с ней переспать. Но я думаю, что желания переспать с красивой девушкой и любовь, всё таки разные вещи.

[Горецвет >>>]

В ДЛП кажется был разговор Рейстлина с Астинусом о любви. и там было что-то вроде того что для каждого свое. Для Карамона, например, любовь была силой заставляющей двигаться вперед, для Рейстлина - слабостью, через которую нужно переступить.

Насчет любви к Крисании. Дыма без огня не бывает, а его многочисленные глюки с ней в главной роли и пламенаю речь, которую он выдал пока они с Карамоном искали ее в ББ что-то да значат.

[Allanor >>>]

Полагаю,что вопрос о том,сила любовь или слабость лучше обсуждать где-нибудь в другом месте,так как к данной теме прямого отношения это не имеет(ИМХО).

Насчёт Крисании согласен с Lucifer.
Молодое тело Рейстлина не могло устоять перед красотой жрицы.
Но о любви речи нет.

- До сих пор я вижу ее перед собой, вижу ее белую кожу и полуоткрытые губы! Я чувствую запах ее волос и податливую упругость прижавшегося ко мне тела...

Но теперь его тело - молодое и столь же здоровое, как тело брата - болело и ныло от страсти, какой он никогда еще не испытывал. Однако он не мог позволить ей вырваться на свободу, не мог уступить желаниям своей плоти.

Желаниям своей плоти.

Сообщение отредактировал Allanor - 8-11-2006, 21:45

[Zu-l-karnain >>>]

Их было много... только одна Крисания? Почему именно она?
Наверное, если не любишь, то ведь нет особой разницы

[Luciel >>>]

Крисания была единственный женщиной, проявившей активный интерес к Реистлину.
Только потому что она интересовалась им, у Реиста и проснулись чувства.
Но это всё ещё было простое желания переспать с ней!