Это предпологался роман в стиле фентези. Пишу ЭТО уже больше двух лет. Зацените. Скажите, стоит ли это дописывать?
Был приятный рождественский вечер такой, в какие происходят чудеса и сбываются мечты. С неба непрекращающимся потоком шел снег. Маленькие кристаллики льда быстро таяли на коже. Казалось, что сам воздух смерзся в лед.
В местном клубе только что кончился рок- фестиваль, рокеры толпами выходили наружу: кто выходил сам, кто выползал, а кого-то заботливо выносили друзья. От общей массы отделилась небольшая группа людей. Чуть впереди шла девушка, одетая в черные потертые джинсы и косуху, ее короткие рыжеватые волосы стояли дыбом. Ее лицо сияло, а глаза блестели, то ли от радости, то ли от той пол бутылки пива, которую она выпила. Антон был одет так же, но в отличие от Ольги его длинные темные волосы свободно свисали с плеч. Он был не менее Оли доволен, но на лице это не отразилось. Оксана и Юрий были единственными, кто выглядел нормально. Денис же представлял собой некую помесь: его кожаные штаны резко контрастировали со светлой дубленкой.
Настроение, у всех было отличное: ребята неплохо выступили на фестивале и теперь праздновали свою маленькую победу. Неожиданно, прервав, бурную речь Оксана, в которой та и восхищалась и критиковала парней одновременно, Ольга обернулась к остальным:
- А давайте сфотографируемся!
Юра и Оксана заулыбались, они знали о пристрастие Оли к фотографированию, и даже дали ей прозвище: папарацци. Антон и Денис недоуменно переглянулись. Они не знали Олю так хорошо и не догадывались, что она фото – маньяк.
Вообще-то никто из них сильно не любил фотографироваться, но хорошее настроение и Ольгин умоляющий взгляд заставил всех согласиться.
- Кто будет фоткать? – спросил Юрий.
- Не боись, сейчас кого-нибудь найдем – Оля была настроена оптимистично.
И действительно, как будто специально для нее на улице показался старик с густой рыжей бородой и редкими волосами того же цвета. Он шел как-то неуверенно, но он не был пьян. Оля уверенно подошла к нему:
- Извините, вы можете нас сфотографировать?
Старик с усмешкой оглядел кампанию из-под кустистых бровей. И уже казалось, он откажет, но тот согласно кивнул. Девушки сели на корточки, ребята встали сзади, поставив гитары на снег. Пятерка радостно улыбалась в объектив. Щелчок, вспышка и … Там где только что стояла кампания молодых счастливых людей была пустота, как будто те растворились в воздухе, только, все так же мерно падал пушистый снег. Старик глянул куда-то между падающих снежинок, странно улыбнулся и двинулся прочь.

Вспышка, гораздо ярче вспышки фотоаппарата на мгновение ослепила ребят, а затем они погрузились во тьму. Девушки поспешно поднялись.
- Похоже, во всем городе вырубился свет – заметил Антон.
- Ей, где мой фотик!
Кампания встрепенулась. Оля нерешительно шагнула вперед. Она вообще не любила темноту, а мысль о том, что где-то там стоит подозрительный тип, радовала ее еще меньше.
- Могу я взять свой фотоаппарат? Тишина была ей ответом.
- Ольга не парься, он давно смылся, воспользовавшись темнотой – замечание Дениса не подняло девушке настроение.
В этот момент что-то звякнуло, и со всего маху на Дениса упал Олин фотик. Все замерли, а потом дружный смех прервал тишину.
- Ребята, у нас проблемы! – сказал Антон, ощупывая свои карманы – я оставил в клубе ключи и сигареты. Мы должны вернуться!
Они шли уже минут десять, когда Оксана не выдержав, заметила:
- Я, конечно, знаю, что Маарду городок не такой уж и маленький, но и не настолько большой, что за 10 минут не заметит ни одного здания.
- Так темно же – возразил Юра.
- Ага – поддакнул Антон – только клуб мы, кажется, уже прошли.
Тяжело вздохнув, все развернулись и вновь пошли в ту сторону где, по их мнению, находится клуб. Прошло еще минут 10, прежде чем Оксана вновь остановившись, произнесла:
-Только не говорите, что клуб улизнул, воспользовавшись темнотой. Все равно не поверю! Оксана иронизировала, это было стилем ее жизни.
- Оксана, Антон, вы идиоты! Остальные одновременно повернулись к Ольге. В темноте они не увидели довольного выражения на ее лице.
- Что ты имеешь в виду? – несколько обиженно спросил Антон.
- Мы тут бродим как ежики в тумане, а у вас обоих есть зажигалки.
Тут Оксана судорожно вытащила свою зажигалку и попыталась ее зажечь.
- Ой!
- Что значит «ой»?
- Она упала! Я не могу ее нащупать.
- Ну, теперь у нас осталась одна зажигалка. Надеюсь, в ней неожиданно не кончился газ – поинтересовался Денис.
- Я тоже очень на это, надеюсь и боюсь, что напрасно – отозвался Антон.
- Ладно, доставай, только ради Бога не урони ее – со смехом сказал Юра.
Антон достал из кармана зажигалку и поспешно зажег ее. Этого света не хватило на освещение всей улицы, но теперь ребята хоть видели друг друга.
- Двинули, только медленно, иначе мы опять пропустим клуб – скомандовал Денис. Ребята пошли обратно.
- Там кажется какое-то здание – не обращаясь ни к кому, констатировал Юра.
- Должно быть, клуб, других зданий здесь нет – заметил Денис.
Компания вошла в непонятное строение. В этот момент свет снова погас.
Антон потряс свою Zippo – кажется, газ все-таки кончился.
- Ладно, не проблема, мы бывали здесь миллион раз – не потеряемся, - Денис сказал это очень бодро, но право идти туда первым он уступил Юре.
- Мне кажется или я слышу музыку? Ребята прислушались, Великий Гитарист – Юра был прав, Антон тоже улавливал звуки, какой- то музыки.
- Мне казалось, фестиваль кончился – наконец сказал он.
- Может кто-то выступает на бис?
- Я, конечно, не разбираюсь в музыке, но, по-моему, это не рок. Ребята с удивлением поняли, что Ольга права, как обычно.
- Идемте в зал – прервала дискуссию доселе молчавшая Оксана. Ребята вошли в зал и застыли как вкопанные – посреди огромного зала росло невысокое ветвистое дерево. Его серебристо-белые листья излучали призрачный голубоватый свет, а маленькие цветочки слепили своей белизной. Вокруг деревца водило хоровод множество людей, среди них были мужчины и женщины, старики и дети. Все они были одеты в длинные полупрозрачные, сшитые из какой-то легкой ткани одежды. Их головы венчали венки из нежных полевых цветов. Люди улыбались, смеялись, они искренне чему-то радовались. Но наша компания видела это с трудом из-за густой дымовой занавесы, окутывавшей дерево и фигурки танцующих людей.
- Они что здесь гашиш курили?
- Гашиш не гашиш, но курили – со знанием дела отозвался Антон. Все с сомнением посмотрели на него. Поймав их взгляд, он не понимающе пожал плечами:
- Что?! Что я такого сделал?
Ему не ответили. Ребята вслушивались в музыку и она, не громкая витиеватая, завораживала и уносила прочь. Она становилась все быстрей и быстрей. Вместе с ней ускорялся и общий танец. И никто уже не обращал внимания, на группу ребят, валяющихся бес сознания на входе в зал.
***
Первым, что Оля увидела, отрыв глаза было встревоженное лицо Антона. Заметив, что Оля очухалась, он облегченно вздохнул и спросил: - Как себя чувствуешь?
- Ну, более или менее. А что произошло? Где остальные?
- Где-то здесь, они все еще без сознания.
Оля обернулась и действительно увидела, как ей показалось, мирно спящих Оксану, Юрия и Дениса.
-Так что все-таки случилось? – снова спросила она.
-Тебе что-нибудь убедительное, или как придется? – с иронией спросил Антон.
- Лучше убедительное.
- Значит так: вчера вечером, вернувшись, мы наткнулись на выступление « Веера и шпаги» (местный молодежный театр), они наверняка жгли какую-нибудь ароматическую ерунду, типа палочек, а мы с непривычки в обморок и грохнулись. Понимаю, звучит не слишком убедительно – сказал Антон, глядя на скептическое выражение лица Ольги – зато правдоподобно.
- Правдоподобно, но не убедительно. Ты посмотри вокруг, мы точно не в Маарду. Если бы ты был прав, мы бы все еще были в клубе.
Воспользовавшись Ольгиным советом, Птичка снова огляделся. Они действительно были не в Маарду, не где в городе не было таких высоких потолков – 15 метров вверх, это не шутки.
Антон был с ней согласен, но он должен был попытаться успокоить ее и себя – происходящее было слишком странным.
Оля прервала его размышления – ты пытался выйти? – она кивнула на дверь.
- Да, она закрыта, - отозвался Антон. Прежде чем Оля успела еще что-нибудь спросить, проснувшийся Денис воскликнул:
- Ребята, мы где? Вслед за ним в себя пришли и остальные. Когда все оклемались, компания села в круг для обсуждения, создавшегося положения. Со стороны казалось, что ребята уселись играть в карты. Антон поделился своими соображениями с остальными. Денис хотел было ему ответить, но неожиданно дверь открылась и к ним вошел высокий белокурый юноша, одетый в свободные льняные штаны и рубашку.
- Доброго утра, незнакомцы! Вставайте, вас ждут! «Незнакомцы» уставились на вошедшего. Тот улыбнулся и сделал приглашающий жест. Ребята встали и, несмотря на учтивость парня, пошли за ним с видом приговоренных к казни. Вслед за своим провожатым они шли по широкому, сделанному из матового стекла коридору, который привел их в круглый зал без окон, но со стеклянным потолком. Вдоль стены стояла широкая деревянная скамья. На ней сидел человек, возраст которого они так и не смогли определить: у него было молодое лицо семнадцатилетнего мальчика, седые волосы, стянутые в крысиный хвостик и мутные голубые глаза, в которых отражался опыт прошедших лет. Его образ довершала широкополая шляпа украшенная веточкой сирени. В руках у него был какой-то предмет, но что это понять было сложно.
Ришак поднялся навстречу:
- Добро пожаловать в Перфит!
- Куда, куда? – послышался нестройный хор непрошеных гостей.
- Вы что, с луны свалились? – на полном серьезе спросил Ришак.
- Не совсем, но прибыли мы ооочченнь издалека – так же серьезно ответил Денис – и мы хотели бы побольше узнать о вашем городе и вашей стране…
- Никакой страны! – вскричал лидер Перфита. И добавил уже спокойней:
- Перфит независимый город-государство.
- А что вы можете сказать о других, гм… городах? – продолжил допрос Денис.
- Ничего, мы не поддерживаем связь.
- Ну, хоть что-нибудь – взмолился Юра.
- Ничего. Если хотите что-нибудь узнать, идите в Виршстаховий, найдите там Волавонока. Он – мудрец, целитель, жрец и протектор храма. Если кто-то что-то знает то это он. Волаванок знает все обо всех.
- Надо его навестить, - хором подумали ребята.
- Гости присоединятся к нашей трапезе – не то спросил, не то констатировал Ришак. Молодежь согласно кивнула. Снова были лестницы, коридоры, повороты.

Вот если б еще доработать немного... дать больше описаний мира, реплик абориненов. Создается ощущение, будто герои ходят рядом с плоскими декорациями.

Не обижайся из-за моей критики - сказал, то что думал, если бы мне казаось, что положение не исправить, то я бы вообще не стал ее писать.

Для того, что очень любит рисовать и не умеет, хочет писать и не может, остаеться только делать наброски, создавать образы и нестраения, как стихи только длиньше, проще и в прозе.

Я хотела научиться жить

Чтобы научиться жить, надо умереть (с)

Пос-ся asd.

Меня не учили умирать, я умерла сама так, как умела: может излишне драматично и быстро. Не в этом суть. Мне всегда говорили, что только через смерть можно понять жизнь, узнать что ты Был, узнать есть ли что-то там, за пределами сметри, по ту сторону невидимой двери реанимации. Я вошла в эту дверь, готовая Познавать, готовая заново окрывть для себя мир, и заново учиться жизнь. Хотя зачем, для того чтобы жить и умирать, не надо учиться.
Я окрыла витражную дверь. Я улыбалась, я.... Я сделала шаг вперед прежде, чем поняла что передо мной. Дверь захлопнулась с тем, обрекающим звуком, с каким захлопывается дверь квартиры, когда внутри остаются ключи. За моей спиной была Тьма, да всего лишь Тьма. И это, наверное, хорошо. Не уверена что мой мозг справился бы с восприятием понятий, если бы за моей спиной развезлась Вечность или Пустота. Я повернулась назад, к двери. Не было больше никакой двери – стекло, тонкое и настолько прозрачное, что могло бы показаться, что его нет. Я ждала – Я умерла, вошла в дрерь и теперь ждала, что что-то начнет происходить. Через промежуток времени, показавшийся мне достаточно долгим, я стала пониковать. Из палаты за стеклом увезли тело, пришли люди и убрали помешение. А я все еще ждала чего-то.
Когда выключили свет и темнота навалилась на меня с двух сторон, я поняла что это все, вот это и есть смерть. Иди во Тьму не хотелось и я ударили в стекло, именно так, как меня учили, быстро и резко. Если бы я была жива, то по ощушениям наверняка разбила бы руку. Костяшки болели но следов не осталось, ни содранной кожи, ни крови. Я заданула стекло плечом, вспминая свое привычку открывать так двери. Тяжело открывать двери которых нет.
Я сделала шаг, собираясь встать вплотную к стеклу, не получилось, носок моих кросовок сново оказался в нескольких сантиметрах, и после следуюшего шага тоже. «Оно двигается» - поняла я. Мое чувство в тот момент можно описать как радость. У меня сново был весь мир. Был... Я очень скоро поняла, что лучше бы у меня этого мира не было. Я не могла подойти ни к одному предмету, ни к одному человеку. Я могла только смотреть, настройка read only, это было больно видеть мир без меня. Но ведь я ошушала себя живой, я была рядом, я ходила вместе с дорогими мне людьми, как-будто ничего не изенилось. Вообщем-то ничего и не изменилось, я просто перестала Быть.
Боже мой, как легко было умереть, как легко было на это решиться, казалась это экскурсия в смерть. Интересно посмотреть, но знаешь, что вернешься. А я стала потерявшимся в чужой стране туристом, котрый не говорит на местном языке, не имеет паспорта и вне закона. И нет способа вернуться и нет возможности идти дальше. Мне страшно, ведь смерть - это декорация тьма с одной стороны и телевизор Жизни с другой, а ты между ними, и незримая декрация мира живых, того мира, который так поспешно покинула, мира, который не понимала тогда и уже не пойму теперь. Не откладывйте на смерть то, что можно сделать при жизни. Ведь кто сказал, что после смерти что-то будет?

Посвященик моему городу.

Прощай.

Снизу был виден только ее силуе: девушка в длинном сарафане с развевающимися волосами цвета расплавленного золота. В руках она держала флету, она играла.
"Уличный музыкант" - думали немногочисленные туристы и мрнеты дождевыми каплями звонко ударялись о камни мостовой. Но девушка-флейтистка этого не видела, она самозабвенно играла, чуть подаваясь вперед. Казалось, что сама флейта плачет и поет, задыхается и кричит, любит и тоскует, возносит, разрывается от нежности рветься на свободу. Девушка с волосами цвета расплавленного золота играла легко и неистово, как умеют только музыканты от бога. Хотя нет, Так даже они не умеют.
По лицам людей вокруг катились слезы, даже по лицам тех, кто никогда не был чувствительным или сентиментальным. Люди не знали что происходит, но должно быть, каким-то образом чувствовали, что являются свидетелями самоубийства. Трепетая душа флейтистки переплавлялась в нежный, тревожные звуки, она поднималась куда-то очень высоко, над черепичными крышами и длинными шпилями. Там в вечерней сенева августского неба она расстворялась, она тонким слоем оседала в душах тех, кому довелось это услышать. Прощание с жизнью и воспевание жизни. Потрясающая импровизации от человека, который никогда прежде не держал флейту в руках, но который, в каком-то смысле ей был. Прощальное письмо и последний дар.
Музыка оборвалась, как обрываеться день, когда солнце полностью скрывается за горизонтом.
Медленно гаснущий свет в глазах и взгляд, устремленный в даль, в надежде разглядеть что-то, чего там уже нет.
Девушка тяжело спрыгнула с парапета, водрузила на плечо тяжелую сумку и зашагала прочь. Если бы кто-нибудь обернулся ей вслед, он бы заметил, что ее волосы не похожи больше на расплавленное золото.

Улыбайтесь

Улабайиесь, ведь кто-то может влюбиться в вашу улыбку. (с)

Улыбайтесь, всегда уыбайтесь, у Вас красивая улыбка. Улыбайтесь, когда любимый человек плюет Вам в душу и предает, улыбайтесь той, ради кого Вас бросили. Тепло и искренне улыбайтесь их унтчижительным взглядом в Вашу сторону. Улыбайтесь своему отражению по утра, даже если оно пугает. Улыбайтесь, когда Вас втаптывают в грязь. Улыбайтесь, не забывайте улыбаться, когда говорите последнее прощай, самому дорогу Вам чеовеку. Они стоят к вам спиной, они не видят Вашего лица, а Вы все равно улыбайтесь, потому что больше у Вас ничего нет. Как только Вы перестанете улыбаться, накатит пустота, захлестнет и Вы уже никогда не сможете всплыть, а возможно, что и не захочете. Поэтому пожалуйста улыбайтесь, очень Вас прошу, вдруг я смогу улыбнуться в ответ на Вашу улыбку.

От начала и до конца

Мы живем от и до. От звонка до звонка, от выходных до выходных от лета до лета. Наше лето кончаеться, почти кончилось, осталось совсем чуть... немного песка в часах, настолько мало, что можно заметить каждую отдельную песчинку. Как думаешь, успеем? Успеем! конечно успеем, мы слишком долго этого ждали, ни один из нас не думал, что так будет, поэтому мы успеем быть свободными и влюбленными, я буду консервировать солнечный свет, твои улыбки и счастье, что бы когда-нибудь через много много лет открыть и не просто вспомнить, а почувствовать как это было. Тебе это не надо, ты и так будешь помнить и ощушать. Но это все будет потом когда-нибудь. А сейчас просто хочу любить. Хочу держать твои руки в своих лодошках, хочу смотреть как блестят твои глаза за стеклами очков, хочу чувствовать как кожа касается кожи, как беьется в груди твое сердце. Свернувщись у тебя на груди хочеться по привычке поднимать голову и глядя в лицо спрашивать не тяжело ли. Хочеться сидеть на парапете в твоих объятьях и чувствовать как ветер трелеп ворот рубашки. Хочеться держать тебя за руку когда ночные волны окатывают меня с головой. Хочу чтоб у нас был всего один шанс, один на двоих....
Мы не успели...Лето кончилось а тебя все еще нет. И я одинока в своей осени. Осталось дождаться следующего лета, хотя не бывает продолжений, не снова а заново. Поэтому к черту условности, к чернту все «от» и «до». Мы не успели, не успелии потому, что нам некуда торопиться, перед нами вся жизнь, и наша осень.

Я начала писать это очень очень давно, а закончила сегодня ночью. Наверное, уже не помню наверняка, навеяно названием "Когда мы вернемся".

Мы возвращаемся, мы всегда возращаемся. Иначе и быть не может. Когда-нибудь мы вновь соберемся у нашего костра и я протяну к огню замершие руки, а уставшие глаза буду смотреть в небо, туда, где исчезают мириады искр, туда, куда поднимается дым. Вы придете по одному, а я буду ждать, как делала это всегда. Годы и жизни подряд. И мы жили в предвкушение этой встречи. И вот, наконец-то мы все здесь. Мы такие разные, но сейчас мы близки, настолько, насколько это вообще возможно, для тех, кто не является одним целым. На наших лицах свет. Не солнечный, не искусственный, а самый настоящий, внутренний свет, им наделен каждый, но не все об этом знают и не все способны его видеть. Но сейчас я его вижу. Теплый, мягкий свет ваших улыбок. Я буду всматриваться в ночь я буду ждать вашего появление и все равно его не замечу. Ты положишь руку мне на плечо, фенечка будет шекотать кожу, и я, вздрогнув, повернусь, и улыбнусь в ответ на улыбку твоих солнечных глаз. В этот момент, появивщись как всегда не вовремя, плюхнеться на заранее постеленный коврик Животное. И скажет о том, что мы все еще должны ему пиво. Я рассмеюсь. В этот момнт прилетит младшенькая и я подхвачу ее ра руки, как тогда первый раз много много лет назад.
Я подскачу услошав сторое: Соберись! И изображу обиженнось, пряча улыбку. Он скептически осмотрит костер и скажет, что все надо делать не так, а потом улыбнеться и просто сядет рядом с остальными.
Она не дойдет до костра каких нибь пару метров и станет кричать нас потому, что потерялась, ребенок встретит ее раньше чем мы и выведет к костру. Ребенок... Она изменилась. Такой она нравиться мне больше: оживленной, эмоциональной, лишенной забот и счастливой.
Котенок выйдет из чащи и тоном учительницы спросит что сдесь происходит. В первый момент все встревожаться, но узнав пришедшую, вновь обратяться к костру. Мы обнимемся. Мне кажеться, что мы расплачемся, как тогда на мосту. У нее очень зеленые глаза.
Прежде чем увижу своего лучшего друга, я услышу его смех. Опять байки травит. Он выйдет вместе с тем, кто когда-то осоциировался у меня с хомяком.
Ну вот кажется и все. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Заглядываю в лица. Умиротворенные лица, на которых пляшут отблески костра. Никто не говорит, только смотрит: внимательно, иронично, спокойно, и улыбается. Не о чем говорить, все уже сказанно, все уже сделанно, остаемся мы сами и наши воспоминания. Наш вид скажет больше чем слова, мы слишком хорошо друг друга знаем. Я понимаю что я – это я, но только сейчас я чувствую себя целой, завершенной, как яблочный пирог, который наконец посыпали корицей.
Мы вернулись к костру. Мы всегда возвращаемся. У нас есть время побыть вместе, не так много как хотелось бы, но все же. Держаться за руки, как это мало и как бесконечно много. Ночь на исходе и рассветом нам нужно будет расходиться. Я помашу вам на прощание и я, и все вы будете знать что мы еще встретимся, обязательно встретимся. Ведь иначе и быть не может.

Зависть богов

Посвящается тому, кто назвал меня душой, тому кого я люблю и ради кото я готова быть жертвой. Свет, тебе!

О боги, боги, боги!!!! КАк так? Прошло то время, когда люди гибли на дуэлях от колотых ран. Почему тогда...почему тогда у нее на руках покоиться голова человека, ее любимого человека, который только что умер, умер от удара ножом в сердце. Это была не уличная драка и не маньяк. Это было разлечение в дружеской кампании где друг другу доверяли. Макс, где-то совсем рядом, бъется в истерике, но она этого не видит. Она держит на коленях голову любимого и смотрит на море, море которое он так любил, синее море. Его любимый цвет, цвет, который так ему шел. Синяя футболка с бурым пятнм на груди. Руки ее в крови, она лежат поверх раны, но это уже бесполезно, хотя какая разница, ей просто хочеться сделать хоть что-нибудь, когда понимаешь, что уже поздно.
Она не может даже плакать, в горле ком и пустота в душе. Она когда-то говорила, что он для нее целый мир, мир в котором и для которого она живет. Ее мира не стало, значит не стало и ее.
О, боги! Завистливые боги, которые не умеют любить и считают, что нельзя ТАК любить. А они любили, дерзнули любить нежно, возвышенно и вечно. Не поспорить смертным с богами. Там, где правила не позволяют выйграть, боги меняют правила.
Как холодно и как пусто. Он говорил, что она его душа, то, что составляет сущность. Только большеи нет того, чей сущностью она была и она распадается, рассыпается как песок, с которого снять форму.
"На его месте должна была быть я." - популярная мысль. Она на секунду это представила: он держит на руках ее тело, улыбка, которую он так любит на мертвом лице.
Ее передернуло. Нет, она не пожалает ему этой боли, этого одиночества, пустоты. Нет. Пускай уж лучше так, она ведь сильная она справиться, он всегда верил в нее, даже когда она сама перетавала верить. Я буду жить, он бы этого хотел, и я постараюсь быть счастливой, за нас обоих. Я постараюсь...
Она опустила его на песок и прежде чем подняться, коснулась губ, еще теплых и всегда таких нежных. Она подошла к Максу встряхнула за плечи и посмотрела в глаза.
- Это был несчастный случай, нелепая случайность.
Она обняла его и заплакала. Она кричала про месть богам и несправдливость, про розы и гранаты, про венчание и клятвы. Сегодня она - его душа, его радость, его ангел, его солнце умерла. И ей нужно было родиться заново, рождаются только в муках.
И где-то наверху, глядя на это, плакали боги, которые все равно не умеют любить.

Привет. Выкладываю на Утехе, как вы попросили, критику на первый рассказ в списке. Красным и подчеркиванием выделены явные ошибки. В любом случае, помните, что это не истина в последней инстанции, а лишь мой необъективный взгляд.

Скоро весна

Звонкой капелью плачет о преиближении весны февраль, озорные капельки падают на торопливых людей,
и самые прозорливые из прохожих поднимаю удивленные лица к небу и щуряться от его солнечной синевы.
Под ногами скрипит оставшийся после зимы песок а я бреду по мостовой и улыбаюсь, просто тому, что я есть и есть ты, такой же привычный как свет и ветер и такой же свободно-ничей, такой же спокойно-свеобщий. Весна уже где-то совсем рядом, рядом... но все еще зима, в сердце. Милый мой Кай, я, к сожалению не Герда. Я - это просто я, та, что всегда жду, та, что знает когда кончится зима. Весеннее небо будет выше и чише, белым ковром на фоне робкой зелени зацветут маргаритки и ты сам вспомнишь кто ты такой. Шшш...ничего не говори, еще успеешь, впереди весна а за ней целая жизнь: мириады солнечных дней и дождевых капель, улыбок и пожелтевших листьев, слов и нежного молчания. Надо просто дождаться весны...