Вот так. Такая моя несовершенная (первый блин комом), мэйби бессмысленная (не мне судить), но очень долгожданная (для меня) писанина (до рассказа, а тем более, повести, этому пока свет не близкий). Можно с комментариями, а можно - без. Тока если ругать - давате конструктивно. Чтобы дать ми шанс исправиться. Итак, глава первая (а вернее - её начало):



Дом на холме.

21 июня в 9:00 по местному времени, в Портленде, штат Орегон, заходило солнце. Небо над городом окрасилось в ало-багровые оттенки, контрастируя с синеватой дымкой, окутавшей вершины зданий. Дымка стлалась над землёй густыми клубами до самого горизонта, линия которого почти полностью растворилась в тумане. Казалось, город накрыт мягкой шалью, скрадывающей резкие переходы природного освещения. Даже солнца не было видно, но как раз его успешно заменяли тысячи огней в окнах небоскрёбов городского центра. Над всеми этими высотками возвышалась молчаливым свидетелем гора Маунт Худ, на чьих склонах тоже играли алые блики. Это была самая высокая точка в окрестностях Портленда, и вершина её поднималась выше розовой пелены, убаюкивающей город. А прямо напротив горы, с другой стороны от мерцающих огней центра, на высоком холме, поросшем жимолостью и терновником, стоял дом.
Дом был очень, очень старый. Наверное, во всей округе только Маунт Худ была старше его. Дом был выстроен первыми поселенцами, пришедшими в эти земли на запад от Скалистых гор. За все эти века он неоднократно перестраивался, но фундамент всегда оставался прежним – как дань уважения строителям. Неизменным оставался и терновый куст справа от крыльца. Его много раз пытались выкорчевать, но ни одна попытка успеха не имела – стоило оставить хоть маленький росточек, и через год растение возрождалось в своём изначальном виде. Пару раз куст вырастал буквально из корешков. В конце концов в начале прошлого века было решено оставить упорную флору на месте и больше её не трогать. С тех пор терновник разросся до такой степени, что стал напоминать полноценное дерево, и то и дело порывался захватить под жилплощадь всё крыльцо, поэтому крайние ветви всё равно приходилось срезать. Но делалось это всегда аккуратно и с уважением, так как куст за столетия своей жизни уже превратился в символ и оберег дома на холме и даже дал самому дому название – Торнхилл-хаус. Естественно, что среди прошлых хозяев дома нашлось немало любителей попророчествовать, и где-то с 30-х годов XIX века в семье передавалось предсказание о том, что пока куст цел, то и роду Торнхилл опасаться нечего. Правда, такого рода фразы были связаны ещё со многими, самыми разными вещами как в доме, так и вокруг него. А каждому новому поколению обитателей дома требовалось, скрепя сердце, выслушивать все эти байки о статуэтках, которые необходимо хранить в шкафу («да-да, вот на этой самой полочке, и не смей выкидывать!»), странных иконках, пред которыми надо было жечь благовония в начале каждого лунного месяца («только пачули, слышишь, сандал они не переносят») и каменных плитах в саду, с которых нужно было регулярно вытирать пыль. Впрочем, пока Торнхилл-хаус был населён, все правила соблюдались беспрекословно. Но как только авиапутешествия из одного конца Земли в другой стали обычным делом, население дома на холме почло за лучшее оставить своё фамильное гнездо и посмотреть мир. Постепенно семья разъехалась по свету: кто-то осел в восточных штатах, кого-то понесло в Европу, кого-то – ещё дальше, ну а на данный момент часть некогда единой семьи обитала в Австралии, где владела собственным турбюро. А дом среди зелёных зарослей остался почти один, если не считать…

Оглушительный визг тормозов заставил голубей, мирно клевавших червяков в саду, разлететься подобно стопке бумажных листов перед вентилятором. У ворот, ведущих в сад, остановился чёрный «ягуар». Хлопнула задняя дверь, и из машины вышел парень лет двадцати. Он задрал голову, чтобы получше рассмотреть резьбу на воротах. Чугунная вязь изображала танец каких-то крылатых существ в обрамлении листьев терновника. Парень хмыкнул и развернулся, чтобы открыть переднюю дверь. С кресла водителя встала девушка в лучащемся белизной костюме. Спутник протянул ей руку. Девушка захлопнула дверь и начала рыться в карманах.
– Дьявол! Куда же он мог подеваться? Клятый ключ!
– Лан, а ты уверена, что он может быть у тебя в кармане? Посмотри-ка на эти дверки, – парень повёл рукой в направлении ворот. – Видишь, какой здесь замок? Тут нужен ключик размером эдак с человеческую руку, не меньше.
– И вовсе это не смешно, Фрэнк. Хорошо ещё, что замок целый. Тётя мне говорила, что в доме немало ценностей. Она не стала сдавать их на хранение, когда уезжала. Видишь ли, она верит, что если некоторые из них вынести из дома, то весь наш род постигнут страшные несчастья. Ах, эта вечно волнующаяся тётя Нэнси. Ну ты же её знаешь…
– Ну а всё-таки, где же ключи? – Фрэнку явно надоело стоять просто так. К тому же становилось всё холоднее и холоднее. С холмов донёсся странный крик – не то птичий, не то… В общем, с наступлением темноты здесь явно становилось жутковато.
– Сейчас, сейчас, не торопи… Ага! Попался!
С этими словами девушка по имени Лан Торнхилл достала из белой сумочки ключ очень древнего и таинственного вида, украшенный непонятными завитушками. Несмотря на кажущуюся разницу в размерах, ключ к замку отлично подошёл, и Лан налегла на створку ворот, с намерением её отодвинуть. Однако для неё одной это оказалось проблематично. Фрэнк, копавшийся в это время в багажнике, понятия не имел, чем знаимается его попутчица, а когда увидел, то ему не оставалось ничего иного, кроме как присоединиться и помочь. Вдвоём они с этой задачей справились, затем та же участь постигла и вторую створку. Разобравшись с чугунной громадой, Лан и её приятель отправились искать гараж, который обнаружился почти у самого дома, за пышно цветущим кустом сирени. Как ни странно, он даже не был закрыт.
– А ты мне не говорила раньше, что твоя тётушка настолько забывчива. Надеюсь, у тебя есть ключи от гаража? – судя по взволнованному тону, с каким была произнесена последняя фраза,Фрэнку явно не улыбалось проснуться утром и обнаружить, что «ягуар» сделал ему ручкой в неизвестном направлении.
– Нет, конечно! – прозвучало это бодро и даже с некоторым злорадством. Узрев ошарашенное лицо друга, Лан прыснула . – Паникёр! Никто и не знает, что мы здесь. Для всего Портленда дом пустует уже полвека, и на него обратят внимание, только если мы устроим в саду салют с фейерверком. Но мы ведь не будем этого делать, так?
– Ничего подобного, дорогуша. Но ведь это твой дом, и ты вольна в нём делать всё, что вздумается. Так что если тебе всё же приспичит устроить пиротехническое шоу, то я просто не имею права протестовать. К тому же можно снова запереть ворота, – продолжил он уже совсем спокойно.

В этот момент ему за шиворот упало что-то мягкое, шерстистое и шевелящееся. Запустив руку за воротник, он вытащил оттуда паучка – маленького и вполне безобидного на вид. Впрочем, как бы он там ни выглядел, от этого ситуация не делалась более приятной.
– Пауков – вывести. В саду – убрать. Ворота – смазать, — облокотившись на ржавую стену гаража, новоиспечённая хозяйка Торнхилл-хауса загибала пальцы: по одному за каждую проблему, доставленную ей её новым имуществом. Пальцы обещали скоро кончиться – в отличие от проблем. — Я очень устала. Пойдём лучше в дом, Фрэнки. Там точно будет много пыли, но, по крайней мере, там вряд ли есть пауки.
Парень поспешил согласиться, и вскоре парочка уже пробивалась через буйные заросли, которые скрывали под собой когда-то ухоженные аллеи.Теперь от былого великолепия не осталось ни следа: виноградная лоза обвила все решётки, которые были для неё предназначены, и теперь сражалась за место под орегонским солнцем с соседними деревьями, сиденья скамеек прогнили и провалились, сквозь трухлявое дерево торчали шляпки грибов, а в общей сложности зрелище напоминало не то какие-то особо экзотические джунгли, не то декорацию к второсортному фильму ужасов. Здесь надо заметить, что ужастики Лан не жаловала никогда. На вопрос, что ей так не нравится во всех этих «Фредди Крюгерах» и «Джиперс Криперсах», девушка неизменно отвечала, что никакой особенной неприязни к сей кинопродукции не испытывает, но смысла в ней не видит. Почему? Так ведь жизнь сама по себе – тот ещё ужастик.
Сейчас, пробираясь сквозь росистую траву, она ещё больше укрепилась в этом мнении. Разве может быть страшным какой-то маньяк в когтистых перчатках и что такое толпа голодных зомби по сравнению с грязной, мутной, шкворчащей жижей (глубина – по колено), через которую надо непременно пройти, потому что на других тропинках – ещё глубже. В зарослях звенела песня сверчков, приветствующих приход ночи. Лан на секунду заслушалась её мелодичными переливами, и в тот же миг раздался хруст, свидетельствующий о том, что теперь у неё остался всего один каблук. Чертыхнувшись, наследница и хозяйка всего этого безобразия по имени Торнхилл-хаус огляделась в поисках Фрэнка. Тот уже подошёл к крыльцу и изучал табличку на двери. Когда Лан подобралась достаточно близко к дому и отряхнула костюм от брызг, он даже не повернулся. Вместо этого он молча показал на табличку. Лан непонимающе покачала головой.
Фрэнк улыбнулся. Оч-чень нехорошо улыбнулся, отметила про себя девушка. А потом он развернулся на 180 градусов, и пошёл обратно в гараж. Лан могла только хлопать глазами.
Через минуту раздался звук включаемого мотора и приглушённый растоянием голос Фрэнка.
– Прости меня, крошка…
Однако Лан Торнхилл не собиралась отвечать в том же духе.
– Прости? ПРОСТИ?! КАКОГО ЧЁРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
– Лан, солнышко, прошу меня извинить, но в этом доме я на ночь не останусь. Ни за какие коврижки. Если понадоблюсь, заходи в мотель на Восточном шоссе, где мы останавливались вчера. Но сюда я больше – ни ногой.
– Ага, а меня оставляешь одну ЗДЕСЬ?! – мисс Торнхилл явно не желала так просто сдаваться.
В голосе её приятеля появились заметно испуганные нотки.
– Нет, нет, не проси меня. Это ведь твой дом, с тобой здесь ничего не случится. И я…
Окончание фразы потонуло в урчании двигателя. «Ягуар» чёрной молнией вылетел из гаража, разбрызгав грязь и распугав сверчков. Лан осталась стоять одна на ступеньках – белый силуэт среди чёрных теней. Затем она пожала плечами и начала подбирать ключ (тот, который ей указала тётя Нэнси, был заведомо неправильным – о феноменальной забывчивости почтенной тётушки в семье действительно ходили легенды). И естественно, она никак не могла видеть, как ворота беззвучно закрылись сами собой и с левой створки сорвалась какая-то тень. Вспархивая на крошечных крылышках, она со всё увеличивающейся скоростью неслась за машиной Фрэнка.
Но Лан, конечно, ничего подобного не видела. Она просто зашла в дом, немного оцарапавшись о шипы фамильного тернового куста, потом сделала два шага до ближашего коврика и упала навзничь. Она действительно очень устала.

Мне понравилось. Интригуешь!
Ляпов явных не заметила.
Буду надеятся на скорое продолжение!

***
Проснулась она, когда следующий день уже приближался к своему концу. И ничего удивительного в этом не было, ибо коврик, который её попался, был на удивление удобным и пушистым. Лан даже немного поколебалась, прежде чем с него встать. Встав же, девушка с ужасом обнаружила, что забыла закрыть дверь и всё время, пока она блуждала по миру сновидений, ничто не мешало войти в дом всяким личностям, блуждающим по окраинам Портленда. Однако, что радовало, никаких следов постороннего присутствия в доме не обнаружилось. Тем не менее, Лан поспешила захлопнуть дверь и защёлкнула старую щеколду, которая вообще непонятно как на двери держалась. Вновь прибывшая хозяйка дома отметила в своём воображаемом списке ещё один пункт – «поставить новые замки», и начала разглядывать прихожую. Ничего такого уж сверхъестественного она не увидела: вешалка для одежды, шкаф, пыльное старое зеркало (которое если что-то и отражало, то ничего с тем, что должно в нём по идее отражаться, это не имело) и паутинные заросли на потолке. Очевидно, интуция её обманула – пауки здесь всё таки были (и явно в больших количествах). Электричество, как ни странно, всё ещё работало. Лан щёлкнула переключателем пару раз и после третьего среди паутинной путаницы на потолке что-то замигало. Взяв веник, ей кое-как удалось избавиться от части паутины. Лан посмотрела на чудовище, которое подозрительно напоминало люстру, и вздохнула. Нет, тётя Нэнси не преувеличивала – это был действительно очень странный дом.
Лан стряхнула с костюма пыль, и. размахивая веником, направилась в гостиную. Определённо, странным это место являлось, но вот «домом» его назвать было сложно. Ей предстояло ещё немало работы, чтобы Торнхилл-хаус превратился наконец во что-то пригодное для жизни. И поэтому чем быстрее она разберётся со всеми причудами особняка – тем лучше…
Как только Лан Торнхилл переступила порог гостиной, ветер на улице засвистел так пронзительно, словно сквозняк из-под какой-то гигантской двери. Терновый куст у крыльца оказался на пути воздушного потока и вследствие этого лишился нескольких своих листьев. Как ни странно, но ветер тут же утих, и листья терновника, плавно кружась, упали на ступеньки крыльца. Один-единственный листик до земли не добрался, потому как застрял за табличкой на двери. Потом и он упал, присоединившись к своим собратьям на ступенях. Вроде бы и ничего не изменилось со вчерашнего вечера: крыльцо, куст и дверь с чугунной табличкой с именами хозяев дома. Но вот сторонний наблюдатель, окажись он здесь на миг раньше, не преминул бы заметить, что, пока последний терновый листок планировал вниз, надпись на табличке переменилась. Впрочем, скорее всего свидетель списал бы всё на игру света и обман зрения, потому как это действительно очень походило на последнее. Но это всё в теории - на самом деле никого в саду Дома на Холме не было. Дом, приняв в себя свою новую хозяйку, вновь остался в одиночестве. А терновый листик упал рядом с другими двумя и больше не двигался. До следующего порыва ветра…

***
В это же самое время очень похожий листик летел вместе с ветром над улицами Лос-Анджелеса, на много миль южнее. Под ним проносились десятки метров асфальта, он проносился над головами прохожих, количство которых к ночи всё увеличивалось, на обочинах к нему наклонялись пальмы, шурша перистыми листьями – но он всё летел. Наконец, на его пути попалось раскрытое окно, и лист по прямой траектории занесло за чей-то воротник. Воротник этот принадлежал очень симпатичной оранжевой курточке, а сама курточка – не менее миловидной хозяйке. Однако владелица курточки не одобрила присутвие листика за своим воротником, и потому он был немедленно выдворен за окно – то же самое, откуда он и явился. Ветер за всё это время ни на секунду не прекращался, и потому терновый лист продолжил вой полёт над пригородом Города Ангелов.
А девушка в оранжевой куртке, которую все её друзья знали под именем Калиста Эванс, закончила причёсываться, подмигнула себе в зеркало и тоже вышла на улицу.
Ветер всю дорогу развевал полы её одежды, и несколько раз растрепал волосы. Но такие мелочи не могли её остановить. Метров через триста она достала из кармана записную книжку и начала в ней что-то выискивать. Пока она копалась в собственных записях, мимо прошло несколько пешеходов. Ни один из них не избежал того, чтобы задержать взгляд на остановившейся посреди улицы незнакомке. Бесспорно, Калиста была красива. Длинные вьющиеся волосы, правильные черты лица… И всё же было в ней что-то такое, что отличало её от толпы других таких же симпатичных фигуристых блондинок, которые во множестве осаждали голливудских продюсеров, выпрашивая хоть самую маленькую роль, хоть в самом паршивом фильме, без гонораров, без ничего. Большинство из них были убеждены, что за такой ролью последуют другие, сначала второстепенные, затем и главные, а там и до «Оскара» рукой подать. Калиста за время своего проживания в Лос-Анджелесе на такие вещи насмотрелась сполна. Потому она и дала себе зарок – никогда, ни при каких обстоятельствах не сниматься в кино. Даже если пригласят. Она знала, что у неё неплохие актёрские способности, но неплохие – не больше. Гораздо больше её привлекала работа фотомодели – не нужно особенно притворяться, главное – показать себя – в том ракурсе, в котором требуется. И любое перевоплощение длилось не более одной фотосессии. Затем надо только смыть грим, разрушить куафюрное чудо, которое перед съёмками парикмахер соорудил на твоей голове – и готово, ты снова та же самая девушка, которая ужас как не любит бродить по магазинам, и отвратительно выглядит по утрам (чему свидетель – зеркало в твоей собственной комнате. Если бы зеркала могли подавать в отставку, то это бы уже давно уволилось. Ещё бы – каждое утро смотреть на такое…). Калиста знала это всё, проверила и испытала на себе. Она, собственно, и была фотомоделью. И очень любила свою работу.
И восхищенные взгляды прохожих были для неё не в новинку. Хотя сегодна она была и без макияжа, и прическа не отличалась изысканностью - куда уж там, простой «конский хвост» - но тем не менее, оставалось главное – то, за что её так ценили фотографы. Шарм, обаяние, харизма – называйте это как хотите. У Калисты Эванс этого было в избытке.
- Фу-ух! – она захлопнула записную книжку. Это ж надо было так отвлечься на посторонние мысли! Ещё немного, и жители квартала решат, что тут появилась новая статуя. Но то, что она искала, она нашла. Если верить записи, то дом, который был её сегодняшеней целью, находился на два квартала севернее. Калиста вздохнула, убрала книжку обратно в караман и пошла дальше.


Добавлено в [mergetime]1087477433[/mergetime]:
Начинало вечереть. В любом другом городе это означало бы, что становится темно. Но это был Лос-Анджелес – а значит, темно здесь не было никогда. Гигансткие стволы небоскрёбов были усеяны окнами, как светлячками, и каждый «светляк» выпускал в ночь ещё немного света, отгоняя тьму ещё немного дальше назад. В каждой высотке окна светились своим особым цветом – не было двух похожих зданий. Золотистые и зеленоватые, бирюзовые и малиновые – в небе над Городом Ангелов все цвета спектра смешивались. Добавляли света и огромные рекламные щиты, которые висели чуть ли на каждом здании. В общем, тем, кто гулял по городу вечером, заблудиться в темноте было невозможно.
Дом, который искала мисс Эванс, был достаточно далеко от центра. Минут десять поплутав по переулкам, она вышла к уютному небольшому коттеджу, окружённому розовыми кустами. На фоне светло-бежевых стен и традиционной красной кровли цветы смотрелись особенно выигрышно.Калиста улыбнулась – как ни банально, розы ей нравились. И её знакомому, который жил в этом доме, тоже – должно быть, именно этот факт повлиял на то, что из тысячи свободных домов и гостиниц он поселился именно здесь. «Наверное, ему даже жалко будет уезжать отсюда», - подумала девушка, закрывая за собой калитку. Обернувшись, она чуть не наступила на что-то белое, валявшееся в траве прямо под её ногами. Подняв предмет, она увидела, что это газета. Что за дурной тон – кидать газеты прямо в траву? Неужели разносчику трудно было забросить её на крыльцо? Задав себе этот безмолвный вопрос, Калиста сунула бумажный свёрток себе в сумочку. В конце концов, если обитатель дома не подобрал её днём, то либо она ему не интересна, либо он просто её не увидел. «Ладно, спрошу», - решила девушка и зашагала к входной двери. Стоило ей один раз постучать, как дверь туту же распахнулась. Видимо, её ждали.
– Привет, Калли. Сто лет тебя не видел! – на лице мужчины, стоящего по ту сторону порога, изобразилась вся радость, которую это лицо вообще могло вместить. Калли отреагировала достаточно сдержанно, хотя она тоже давно хотела встретиться с этим человеком.
– Привет, дядя Найджел. Рада снова тебя видеть, – девушка тоже улыбнулась и протянула руки навстречу родственнику. Найджел обнял племянницу и втащил её в дом. Усадив её на диван, он присел напротив и начал её разглядывать. – Вот это да, Калли! Всего два года, а как ты изменилась! Будь я из этих голливудских воротил, давно бы дал тебе главную роль в каком-нибудь блоскбастере. Как бишь там зовут эту девчонку из «Титаника»?
– Кейт Уинслет, дядя.
– А, да, правильно. Ну, в общем, вот что я скажу: ты намного круче всех этих Кейт, Кэмерон и Джулий Робертс вместе взятых. Это же Лос-Анджелес, Калли, Голливуд! Почему бы и тебе не попробовать?
– Дядя, мне нравится то, чем я занимаюсь сейчас. А кино… Что ж, мне гораздо больше нравится его смотреть, чем…
– Ладно, бог с тобой. Лучше расскажи, чем ты сейчас занимаешься…
Рассказывать было долго. Найджел Эванс сходил на кухню и вернулся с коробкой сока. Калиста говорила, он задавал вопросы. Сделав очередной глоток сока, Калли поинтересовалась, как поживает остальное семейство. Найджел только покачал головой. «Не знаю, к нам они не приезжали. Даже писем не пишут». Затем разговор вновь перешёл на отвлечённые темы. Сок кончился и Калли сама пошла на кухню – заваривать чай. Из соседней комнаты раздавалось тихое бряцание, напоминающее звучание магнитофона на низкой громкости.
– Дядя, ты что, не выключил музыку?
– Ладно, ерунда. Щёлкни там кнопочку, и всё будет путём.
Калли так и сделала. Вытащив кассету, она взглянула на коробочку.
– Мадонна? Дядя Найджел, вы слушаете Мадонну?
– Новый альбом. А что такого? Она неплохо поёт, да и вообще – заводная тётка, – дядя подмигнул племяннице. – Хотя самая заводная, конечно, ты.
В это время Калли разглядывала обложку кассеты. “Ray of Light”, «Луч света»… Интересное название. На обложке певица была сфотографирована на сине-зелёном фоне, развевающиеся волнистые пряди почти закрывали лицо. В общем, было очень похоже на саму Калли.
– Кстати, - девушка убрала кассету и вернулась в гостиную, - я недавно заключила контракт с одним журналом, и теперь они наверняка поставят меня на обложку…
– С каким именно, ты, конечно, не скажешь.
– Угу, - когда рот набит миндальными кексами, разговаривать не очень удобно. Даже если ты дорогостоящая фотомодель. Должно быть, со стороны это выглядело действительно смешно, потому что Найджел рассмеялся. Сколько Калли его помнила, он никогда не смеялся по пустякам.
– Ладно, уже достаточно поздно… Тебе не пора идти? Или останешься у меня?
– Нет, я пойду домой. Между прочим, – она достала из сумки газету, – вот это, случайно, не твоё?
Дядя покачал головой. – Нет. Я не читаю жёлтую прессу. А ты возьми, может, чего забавного вычитаешь.
– Спасибо, дядя. – Калиста надела куртку, взяла сумочку, и, обняв напоследок дядю, устремилась на выход. Газета шуршащим свертком торчала из сумки. Дядя улыбнулся, и, закрыв дверь, показал в окно «victory».

Как только Найджел закрыл дверь, на двушку внезапно обрущилась тишина. Может ли такое быть, чтобы ночью в Лос-Анджелесе было так тихо? Калли внезапно укололо нехорошее предчувствие. Вспомнились старые фильмы ужасов, которые она смотрела вместе с дядей. Тогда малышка Калли знала, что жуткие создания на экране – плод буйного воображения сценаристов, но всё равно пугалась. Сейчас, спустя почти двадцать лет, это чувтсво вернулось. Девушка поёжилась и, прикрыв калитку, почти бегом помчалась по направлению к дому. Благо, дорогу она запомнила.
Дома она, естественно, успокоилась. Оранжевая куртка полетела на вешалку, сумочка с газетой – на диван, а сама Калли собралсь добраться до кровати и, наконец-то, отдохнуть. Вчера было воскресенье, но тогда ей так и не удалось хорошо выспаться. Теперь можно было взять реванш. Калиста блаженно улыбнулась и исчезла под одеялом. Сегодня она надеялась, что сны будут приятными.

«Тик-так, тик-так, тик-так…» Калли села в постели. Она никак не могла понять, что же заставило её проснуться. Она подоткнула подушку поудобнее, и попыталась вновь раствориться в объятиях Морфея, однако получилось это у неё плохо. Через пять минут она простнулась снова под то же монотонное тиканье. Спихнув с тумбочки ни в чём не виноватый будильник, она всунула ноги в тапочки и отправилась в обход квартиры. Большие стенные часы показывали без пяти минут полночь. «Ну и ну», - подумала Калли, «точно сцена из ужастика». Однако ничего монструозного и кровожадного во всех четырёх комнатах не обнаружилось. Даже под кроватью (она посмотрела и там) всё было тихо и спокойно. Взгляд девушки задержался на смочке с давешней газетой. «Ну что уж тут поделаешь, раз мне сегодня не спится – то почему бы и нет?» Калли взяла газету и бегло просмотрела первые страницы. Сплетни, новости из личной жизни звёзд, скандальные репортажи… В общем, ничего особенного или стоящего внимания. Она уже почти жалела, что взяла газету в руки. Но вдруг она наткнулась на гороскоп. И тут Калли ждало нечто странное. Под изображением знака Близнецов – её знака – вместо типичного «то благоприятно, сё благоприятно, бла-бла-бла…» было чёткими букавми написано:
«В течение ближайшей недели вам следует навестить ваших родственников в штате Орегон. Чем больше вы задержитесь, тем хуже для вас. Если не последуете совету, имейте в виду – мы вас предупреждали».
Калли ущипнула себя. Нет, вроде это не сон. Протёрла глаза и снова ущипнула. Не может такого быть, может это какой-то прикол? Да, наверное, шутка. И в тот же миг, словно прочитав её мысли, прежний текст стёрся и сменился новым.
«Нет, дорогая Калли, это не шутка. Это всё вполне серьёзно. Поэтому снимайся с места и поезжай в Портленд. Чем скорее, тем лучше, а лучше всего – немедленно». И, словно в завершение, под новой надпиью высветилась красными готическими буквами фраза: «Тебе это должно понравиться». Фраза несколько раз мигнула, а затем исчезла. Вместо странного послания теперь можно было прочесть обычный текст горокопа: «благоприятные дни: 23, 28 июня, 5 августа…» Калли недоверчиво покосилась на газету. Вот это сюрпризик.
Это было слишком невероятно, чтобы поверить. Она открыла страницу с гороскопом ещё раз.
Нет, этого она увидеть точно не ожидала. Вместо бумажной страницы перед ней предстало… окно. А из окна на неё смотрела другая девушка, тоже донельзя удивлённая. Длинные чёрные волосы, карие глаза, белая блузка… Калиста где-то её раньше видела, но никак не могла вспомнить, где. Тем временем девушка в «окне» сделал какое-то движение рукой и «окно» закрылось. Перед глазами изумлённой Калли вновь был цветной газетный гороскоп.

***
Лан пришлось долго отходить от увиденного. Это же надо, взяла посмотреть семейные фотографии, и вот те раз… Пачка снимков лежала на полке над камином в гостиной Торнхилл-хауса. Лан уселась в удобное большое кресло, предварительно стряхнув с него пыль, и стала разглядывать изображения. На фотографиях были представлены все ветви семейства Торнхилл, даже те, кого Лан не знала, даже те, о ком она никогда не слышала. Эту девушку с вьющимися волосами она уже видела на снимках у тёти Нэнси. Она, кажется, жила где-то в Калифорнии. В остальном фото не отличалось от десятков других… за исключением того, что ни одна другая фотография не пыталась оживать. То есть в прямом смыле оживать – секнду назад Лан держала в руках фотографию – а через миг смотрела прямо в лицо этой девушке, Калисте (Лан вспомнила, как её зовут, с третьей попытки). Может, это не простой снимок, а голограмма? Может быть, хотя вряд ли. Наверное, это всё-таки обман зрения, решила Лан и мысленно поставила на этой теме крест.
Лан подняла отлетевшую фотографию и засунула в середину пачки, затем обвязала пачку резинкой и положила обратно на камин. С этим тоже надо будут разобраться. А пока здесь ещё полно дел… Кстати, а который сейчас час?
Где-то в глубине дома раздался гул часов. Часы пробили полночь.




Конец первой главы.

2. Прикладная астрология и прочие странности.

Часы пробили двенадцать раз и в доме снова воцарилась тишина. Отсутствие звуков было настолько явным, что Лан не смогла удержаться и не затаить дыхание. Тишина, словно гигантский паук, шествовала по дому на тысячах мягких лапок, заглядывая во все щели и выметая из них лишние звуки. В эти мгновения даже воздух в доме стал настолько вещественным, что, когда Лан попыталась его вдохнуть, горло отозвалось легким толчком. Но этим вдохом она как будто прорвала невидимую блокаду. В углу комнаты раздался тихий шелест – одна из лежащих на тумбочке фотографий слетела на пол. Где-то в саду громко застрекотал сверчок. Нельзя сказать, что мелодия его песни сильно изменилась – отсутствие воображения насекомое явно компенсировало числом вариаций на одну и ту же тему. И, наконец, где-то на втором этаже раздался стук. Поневоле Лан прислушалась. Ещё стук, и ещё раз, и ещё… Похоже на звук шагов, но очень осторожный, словно идущий знал, что его могут услышать и опасался этого. И снова стук, но на этот раз глуше, тише… Затем – снова абсолютная тишина. И Лан вновь задержала дыхание. Нет, это переставало быть просто странным, это становилось немного пугающим. Передавая племяннице ключи от дома, тётя Нэнси ничего не упоминала о подобных вещах. По её словам, особняк стоял абсолютно пустым уже половину века. Пустым и крепко запертым. Так что вариант с бродягой, нашедшим прибежище в оставленном жилище, сразу отпадал. К тому же Лан не заметила никаких следов человеческого пребывания на первом этаже. Но тем не менее – там, наверху, кто-то был. И следовало выяснить, кто это.
Лан обвела взглядом комнату. В гостиной Торнхилл-хауса было четыре двери. Одна, через которую девушка уже прошла, вела в прихожую, и далее – на улицу. Три другие располагались симметрично – по одной в середине каждой стены. Лан знала, что дом был чётко ориентирован по сторонам света, но она не представляла, что и внутри дома всё рассчитано с той же математической точностью. Прямо напротив выхода, в восточной стене, чернел проход в какую-то тёмную комнату. Очевидно, вначале там была и дверь, но её по каким-то причинам сняли в торце тускло блестели проржавевшие железные петли. Лан не могла себе представить, что за комната там находилась – тётя не особенно распространялась о планировке дома. Внезапно девушке представилась Нэнси Торнхилл, какой она её видела в последний раз около месяца назад. Тёте было около шестидесяти лет, но она выглядела намного старше. Съёжившись в своём кресле-качалке, она рассказывала присевшей напротив Лан о старинном доме на северо-западе страны, о фамильном гнезде семейства Торнхилл. Тогда это показалось девушке удивительно занимательным – надо же, почти целая усадьба стоит пустой пятьдесят лет. Теперь же Лан кляла себя за то, что не спросила у тёти, почему дом оставили его прежние жители. И за то, что она приняла как должное то, что, когда Нэнси передавала ей ключи, на лице тёти проскользнуло облегчение… да, облегчение! Словно она решила проблему, доставлявшую ей массу неудобств. Теперь же Лан не оставалось ничего, кроме как двигаться вперёд. Идти вперёд, помсмотреть, что там в восточной комнате, потом исследовать остальные двери, найти, наконец, лестницу на второй этаж и того, кто так действовал ей на нервы своим вышагиванием. Кем бы он ни оказался.
Девушка шагнула в сторону восточной двери. Из прохода на неё пахнуло затхлым воздухом – помещение явно давно не проветривали, да и некому было это сделать. Войдя в комнату, она попыталась первм делом нашарить выключатель. Таковой обнаружился почти сразу, но в отличие от своего собрата в коридоре, включаться он не собирался. Пришлось удовольствоваться тем, что есть, и исследовать комнату в полумраке.
Судя по всему, это было продолжение гостиной. Помещение было небольшим, и следственно, мебели в нём было мало. Справа от себя Лан обнаружила кушетку, застеленную узорчатым покрывалом неопределённой расцветки, слева – высокий шкаф с застеклёнными полками. На полках стояли какие-то безделушки, какие именно – рассмотреть не удалось. Прямо по курсу Лан увидела закрытое шторами окно. Отодвинуть шторы оказалось на удивление тяжело – но результат оставлял желать лучшего. Всё стекло было покрыто толстым многолетним слоем пыли. А в самом низу окна, в правом нижнем углу – Лан отодвинула штору ещё дальше, пытаясь рассмотреть – да, в углу была надпись, из тех, что скучающие туристы выводят пальцами на автобусных окнах, из тех, что сама Лан порой чертила на запотевшем зеркале в своём доме. Однако по содержанию эта записка не была столь же беззаботной. Далеко не была.
« Уходи. Если хочешь жить – держись подальше от этого места. Они прокляты, все они…»
Дальше было нечётко, а потом и вовсе смазано – это Лан сама зацепила стекло шторой. Но и того, что осталось, вполне хватало для того, чтобы… Нет, не вселить страх или тревогу. До того, как подойти к окну, Лан, может, чего-то и боялась, но теперь, как ни странно, ей стало просто весело. Всё настолько напоминало очередной дешёвый ужастик, что, казалось, вот-вот из-за угла сверкнут сталью перчатки очередного Фредди Крюгера. А как Лан относилась к ужастикам, уже сказано выше. Угроза нападения реального маньяка, насильника или грабителя ещё могла заставить её призадуматься, но намазюканная на оконном стекле фраза о каком-то проклятии… Нет, господа, чушь полнейшая. Этого она не боялась. И поэтому, нарочито небрежно задёрнув шторы, она подошла к шкафу и отодвинула стекло на средней полке.




продолжение след...

Слушай, а прикольно... Мне понравилось - жду продолжения...

***
Из-за пыльного оконного стекла за ней следили чьи-то внимательные глаза. Трудно сказать, кто это был, но кем бы он ни являлся, для него не составляло труда смотреть с улицы в комнату через 5 миллиметров стекла и ещё столько же единиц пыли. Из-за этой преграды для зрения его самого из комнаты не было видно – а он всё видел отлично. Видел, как Лан сдунула пылинки с резьбы на шкафу, как со скрипом отъёхало в сторону стекло, такое же пыльное, как и то, что на окне. Как в полумраке тускло блеснули металлические грани какого-то предмета из тех, что стояли на полке и как по помещению пронёсся неслышный порыв ветра, хотя и двери, и окна на первом этаже были крепко заперты. А ещё, хотя этого он уже не видел, надпись, та самая надпись на окне, которая почему-то не удивила Лан Торнхилл, начала неясно дрожать и рассыпаться мелкими пылинками. Этого он уже не видел – он это знал.
«Скрржжж… жзззз» - звук разрезал тишину внезапно, как острие ножа. Лан, вертевшая в руках старинную серебряную шкатулку, взятую с полки, немедленно оглянулась. Было бы на что смотреть – в комнате всё было по прежнему. Ни намёка на движение, ни единого изменения – всё тот же удушливый, сумрачно-мутный покой. Но звук… звук доносился со стороны окна - с другой, обратной его стороны. Как будто там кто-то скрёб по стеклу когтями – вот откуда этот жуткий скрежет. Длинными, длинными, острыми когтями. Лан отбросила шкатулку, подскочила к окну и начала стирать пыль. Только бы успеть! Она должна увидеть, кто же здесь обретается.
Но поговорка о том, что легче сказать, чем сделать, и на сей раз оказалась справедливой. Ничего Лан не увидела – только смутные тени растений в саду, да кусок сиреневого неба, заслоненный треугольными силуэтами листьев. Листья легко качались под порывами ночного ветра. Кто бы там не скрёбся, он давно успел сбежать и не оставил после себя следов. В шкафу тем временем что-то зашевелилось. «Делать нечего», - подумала Лан и повернулась к шкафу. Ничего: шкатулка, как ей и полагалось, валялась на полу точно там, куда её бросили, остальные реликты старины мирно стояли на своих местах и не делали ничего противоестественного. Не светились потусторонним светом, не подпрыгивали, и не двигались никак иначе. А чего она, собственно, ожидала? Если бы в доме был полтергейст, это бы давно уже стало заметно. У тётушки Нэнси тоже одно время жил полтергейст, и что он тогда вытворял – не приведи небеса вспомнить, но все проявления были совсем другие. К тому же, после того, как тётя уволила одну из своих служанок, чудачества тут же прекратились и мебель уже больше никогда не летала под потолком и вообще вела себя прилично. В доме Нэнси воцарились тишь и покой, но маленькая Лан, которой тогда было десять лет, навсегда запомнила, как пахнет в доме с привидениями. Да, именно пахнет. Внешне призрак может никак себя не проявлять, устраивать затишья, не появляться годами – но запах его всегда выдаёт. В доме, где поселился призрак, неуловимо, но явственно изменяется атмосфера. За полтора года общения с полтергейстом тёти Нэнси Лан научилась безошибочно её определять и она могла сказать наверняка: в Торнхилл-хаусе что-то есть… или кто-то, но это не привидения. Да и откуда бы им взяться? Тётя рассказывала, что на протяжении всей истории существования усадьбы в ней никто никогда не умирал. Правда, те, кто там жил, занимались порой весьма странными вещами и многое после себя оставили. «В этом, наверное, и кроется источник беспокойства», - решила Лан и снова залезла в шкаф. Кроме шкатулки, теперь благополучно валяющейся под шкафом, на средней полке стояли две вещицы, обе донельзя любопытные. Во-первых, небольшое зеркальце в деревянной рамке в виде венка из… да, всё тех же фамильных терновых листьев. Они что тут, все на этом зациклились, что ли? Во-вторых, в глубине шкафа спряталась странная трудноопределимая штуковина: не то чаша, не то кубок, с двумя ручками и на трёх ножках, безо всяких украшений, но из какого-то редкого металла. Поскольку осмотр зеркальца ни выявил ничего, на что следовало бы обратить внимание, мисс Торнхилл перешла к кубку. С ним тоже было всё нормально, за исключением того, что на самом донышке спокойно себе лежал абсолютно свежий терновый лист. Учитывая то, что дом не открывали чёрти сколько времени, а этот шкаф, судя по запылённости, и того дольше, листку давно полагалось засохнуть. Вытащив лист из чаши и повертев в пальцах, Лан положила его обратно. Затем подняла шкатулку, водрузила на законное место и закрыла шкаф. После минутного колебания она осмотрела другие полки, но там было пусто. Никаких ключей, никаких подсказок. Только множество вещей, которые объяснить нельзя… или, вернее, очень сложно. Лан дала себе зарок когда-нибудь разобраться и с этим, и вышла из комнаты, попутно решив ничему больше не удивляться. Вряд ли в этом было что-то опасное. В конце концов, это ведь её дом, разве нет?
За задвинутым стеклом, в платиновом кубке медленно таял листик. Тёмная зелень растекалась по стенкам сосуда, оборачиваясь ослепительной белизной драгоценного металла. Через пару секунд чаша была полностью чистой, словно и не стояла полвека в пыльном шкафу.
А из за шкафа в спину уходящей Лан снова упёрся чужой взгляд. Три жёлтых глаза с чёрными внимательными зрачками провожали девушку с молчаливым одобрением. На этот раз мысли существа текли сообразно мыслям самой Лан. Ему было хорошо и спокойно. Он ЗНАЛ, что всё так, как надо. «Да. Это твой дом. Ты пришла. Ты останешься. Ты не уйдёшь. Ты наша навек и мы твои.» Создание было донельзя довольно. «Пришла. Что должно было случиться, то случится, и всё будет, как должно быть. Пришла Хозяйка. Одна из них.» Он всегда знал, что так будет.
Остатки зловещего послания на окне, те, что не стерла Лан, когда пыталась добраться до Шебуршащегося –За-Окном, окончательно растворились в стекле. В темноте за окном снова закачались листья платанов.

***
Между тем, несколькими сотнями миль южнее, в славном городе Лос-Анджлесе сидела на диване Калли Эванс. Сидела и сидела, потому что заснуть она не могла. После фокуса с ожившей газетой это было не так-то просто. Калли чувствовала, что она должна кому-то об этом рассказать. Но вот незадача: где найти такого дурака, который во всё это поверит? Максимум, на что можно надеяться – это пожелание меньше пить на сон грядущий. Да и сама девушка уже не была так уверена, что ей это не приснилось. Но поделиться с кем-то надо. После десяти минут раздумий у неё наконец-то появилась подходящая идея.
– Алло.. Кто это? Вам не кажется, что сейчас немного не время для… - по голосу говорившего было ясно, что телефонный звонок вытащил его прямо из кровати.
– Успокояся, дядя. Извини и успокойся. Это я, Калиста.
– А-аа… Привет, Калли. Не спится?
– Да не то что бы. Как тебе сказать… В общем, мне нужно тебе рассказать кое-что странное. Боюсь, ты не поверишь мне.
– А может, сначала расскажешь, а потом я сам решу, верить мне или нет? Давай, что там у тебя.
И Калли всё рассказала, начиная от неизвестно откуда взявшейся газеты и заканчивая ожившим гороскопом. А что ещё ей оставалось делать?

***
За южной дверью была ещё одна комнатушка, заваленная старым хламом. У Лан не было ни времени, ни желания разбирать всю эту ерунду. Совершенно ясно, что источник звуков находился никак не здесь, а где-то на втором этаже. Поэтому, пройдя комнатку насквозь, Лан обнаружила себя в длинном коридоре. Направо и налево уходило два ряда дверей – но только с одной стороны. На стене напротив, которая, по расчётам девушки, и являлась наружной, дверей не было – как, впрочем и окон. Только один проход без двери, за которым виднелось что-то похожее на лестницу. «Есть! Наконец-то! Главное, чтобы лестница вела туда, куда надо, а не, скажем, в подвал.»
И тут звук шагов раздался снова. Лан каким-то шестым чувством ощущала, что источник звука – прямо над ней. И она, не разбирая дороги, кинулась вверх по ступенькам. О возможной опасности она и не подумала – некогда было думать.

Пиши...выкладывай... с нетерпением жду...
Люблю Мистику, не менее, чем Фэнтэзи и Фантастику...

Ну если ждём-с... ТОГДА Я ИДУ К ВАМ!!!
А у ми МИстика - любимый жанр. А любимее всех - Клайв Баркер. И я, несчастная, под него подделываюсь. Надеюсь, не так уж заметно.

***
После рассказа Калли на том конце провода воцарилась мёртвая тишина. На секунду девушка даже испугалась, что дядя повесит трубку, чтобы не слушать этого бреда. Но её опасениям не суждено было сбыться. После небольшой задержки из трубки раздался голос Найджела:
– Знаешь что? Ничего себе гороскоп тебе выпал… Но пожалуй, я тебе верю…
Невозможно передать облегчение, которое испытала Калли, услышав эти слова. Сказать «камень с души свалился» – значит, ничего не сказать. Скорее уж не камень а гора, материк… или целая геологическая плита. Калиста даже не задумалась, что дядя, может быть, её разыгрывает – была в его характере такая малоприятная черта. Хотя сейчас… нет, непохоже. Кажется, он всё-таки поверил.
– И что же мне теперь делать? Эта говорящая газета приказала мне ехать в Орегон. Там живёт кто-нибудь из наших?
– Нет… нет, кажется. Сейчас не живёт никто, а вот раньше… Около Портленда, на холмах за городом, до сих пор стоит дом… знаешь, особняк в старом стиле. Насколько мне известно, он довольно большой и абсолютно необитаемый. Дом уже больше пятидесяти лет пустует. Но…
Затем из трубки раздались какие-то странные звуки. Шум ветра, звон стекла, какой-то шорох и – Калли могла поклясться чем угодно – стук каблуков. Причем звучало это так, как будто тот, от кого этот звук исходил, шёл не по паркетным полам дядиного домика. Нет, стук был громче и звонче… по каменным плитам? Но это полная чушь. Откуда им там взяться? Калли только собиралась спросить у дяди, кто это к нему пришёл, как тот снова взял трубку. Но голос у него на этот раз был какой-то уставший и немного… Пожалуй, лучше всего будет сказать – испуганный. И сказал этот голос то, что Калли меньше всего ожидала услышать.
– Племянница, дорогая. Теперь моя очередь добиваться того, чтобы ты мне поверила. Это действительно очень важно.
– Что? – Калли не могла взять в толк, о чём он говорит.
– Тебе действительно нужно поехать в Портленд. Тот дом, о котором я тебе говорил… в общем, там снова живут. Тебя уже ждут, поэтому лучше поспешить.
– Дядя, ты с ума сошёл? А как же моя работа? Все контракты полетят к чёртовой матери! Скажи чего получше… Ты хоть сам понимаешь, о чём говоришь?
– Это ты, скорее, не понимаешь. Речь идёт о семейном деле огромной важности. И – твоя ожившая газета была права – ты об этом не пожалеешь. А работа… что работа? ты-то работу везде найдёшь. Пойми – я только сейчас во всём разобрался, но не могу тебе объяснить.
– Интересно получается… Просто слов нет. – Калиста была на грани ярости.
– Кажется, ты мне первая позвонила и спросила, что тебе делать. Я ответил. Воспользоваться моими советом или нет – тебе решать. Но я бы на твоём месте уже собирал чемоданы…
И он выключил телефон.
Калли хмыкнула и удалилась на кухню – чтобы приготовить себе кофе и поразмышлять над тем, что же со всем этим делать.
А Найджел Эванс, когда-то носивший фамилию Торнхилл, у себя дома печально смотрел на разбитое зеркало и валяющуюся на полу груду сухих терновых листьев.

***
Изнутри дом казался гораздо больше, чем снаружи. Коридор на втором этаже был примерно в два раза длиннее своего собрата на первом. И ещё одна деталь – рисунок расположения окон был совсем не таким, как можно было себе представить, разглядывая особняк снаружи. Приглядевшись получше, Лан увидела… Это были не окна – это были зеркала. По обе стороны от лестницы тянулась бесконечная галерея зеркал, причем не только на наружной стене. Между дверьми на противоположной стороне тоже висели рамы самых причудливых форм, каждая – прямо напротив другого зеркала. В результате получались коридоры из отражений, не имеющие конца. Зеркала покрывали все стены, насколько хватало взгляда.
Лан сделала шаг направо – кажется, звук доносился оттуда. Шагнула – и вздрогнула, а потом посмотрела себе под ноги. Ещё бы - она-то думала, что на втором этаже такой же паркет, как и на первом – ан нет. По причуде неизвестных строителей дома здесь полы были выложены восьмиугольными плитками из неизвестного Лан материала, кажется, чего-то похожего на базальт. «Ну и ну» - подумала хозяйка всего этого безобразия и подошла к первому зеркалу. Ничего необычного, стекло как стекло, и с отражением всё в порядке. Чтобы окончательно развеять сомнения, Лан притронулась с зеркалу. Того, что произошло, она никак не могла ожидать. Раздался такой звон, как будто разом разбились все зеркала мира. Лан даже зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела своё собственное отражение. Очевидно, что бы там ни разбилось, это было не здесь. «Ну погоди, кто бы ты ни был, я тебя раз и навсегда отучу бродить по моему дому и бить стёкла» - процедила сквозь зубы единственная наследница Торнхилл-Хауса и оглянулась.
«Час от часу не легче» На другой стороне коридора перед крайним зеркалом справа стояла тень. То есть тень –она тень и есть, спокойно себе лежала – черное на черном – на полу, а вот того, кто её отбрасывал, заметно не было. Когда Лан подошла, тень исчезла. Девушке ничего не оставалось сделать, как перевести внимание на это, новое зеркало. Рама его была восьмиугольной, как и плитки пола, и изображала дракона, свернувшегося в кольцо. Во рту деревянный дракон держал овальной формы камень, на котором был выгравирован астрологический знак Сатурна. «Кажется, я знаю, что сейчас будет» - подумала Лан и тихонько, кончиком мизинца коснулась гладкого стекла. Результат не заставил себя ждать. Лан услышала уже знакомый звон, а затем… затем она провалилась в темноту.

Добавлено в [mergetime]1099650206[/mergetime]:
дальше... сразу не влезло. (и тут появляется мой ЛЮБИМЫЙ персонаж. На самом деле любиМАЯ... )

***
Кружась, она плавала в океане темноты, качаясь на мягких волнах, падая и поднимаясь вместе с ними. В этом месте не было ни звука, ни цвета, ни ощущения. Это было пространство сна. Она уже не в первый раз навещала это место, но ещё никогда ей не удавалось погрузиться в сон настолько глубоко. Каким-то краем сознания она ощущала, что может и не выплыть обратно. Однако она ещё помнила своё имя - Рэкуэл Торнхилл. Имя – это было всё, что осталось в ней – от неё. Больше она ничего не помнила, ничего не осознавала и не желала. Только бы утонуть в этой благословенной тишине, только бы не видеть, не слышать, не знать … не быть вообще. Она успела подумать о том, как хорошо будет, если она навсегда останется в этом месте, но тут волны сна начали расступаться, образуя водоворот. Без единого звука, та, кого в ином мире звали Рэкуэл, упала на самое дно этого странного мира.
Там её уже ждали. Она ещё подумала, откуда она может знать эту девушку. В этом мире без цвета та, кто стояла перед ней, являла собой нечто недопустимое. Белое и черное, черные волосы, белая одежда… Другие цвета, если они были, сократились до этих двух, но даже уже два цвета – это было слишком. Они стояли на маленьком островке белизны на дне мира снов и пришелица сказала:
– Проснись.
Она возмутилась: зачем? Зачем просыпаться, мне здесь и так хорошо. И вообще, кто ты?
«Моё имя – Ланора. Я жду тебя. Время пришло. В этот мир ты больше не вернёшься»
– Проснись.
И она проснулась.

Рэкуэл с трудом разлепила веки – ну и мерзкий же сон ей приснился. За все грёбаные двадцать восемь лет своего существования никогда – ни-ког-да – ей не снилось ничего хуже. Правда, стоило ей только сфокусировать взгляд как следует, хитрый сон тут же начал испаряться из её памяти. В конце концов, запомнила она только одно, а именно – что сон был мерзкий. Выяснив, что так и не может вспомнить, что ей так не понравилось, Рэк перевела взгляд на сцену. Терри по прежнему насиловал микрофон, Каору подыгрывал ему на гитаре. Похоже, они пустили песню по второму кругу. Рэкуэл вздохнула и вслушалась в текст.

Senseless and harmless, no real goals,
No great events you are living through.
Firefly captured in four walls,
Don't ever say you are human too

Ага, песня про светляков. Честно говоря, из всех песен, которые планировалось впихнуть на новый альбом, эта нравилась Рэк больше всех. Разумеется – она сама помогала её писать. Да, материал стоящий, но вот исполнение… Немудрено, что она заснула. Иногда они играли просто божественно, но вот большую часть времени слушать это было сущей пыткой. Рэкуэл потянулась и принялась тереть глаза рукой. Терри тем временем продолжал измываться над песней.

Firstly and mostly just pushed aside,
Just like a firefly you will dance.
Nothing to care for, no place to hide,
No better exit, no single chance.
And no regrets - you were born like this,
No heaven's image would steal your breath,
Never be signed by a fortune's kiss -
Easy-come, easy-go
Till the death… Стоп! Рэкки! Ты уже не спишь?
– Не-а… А что, это так незаметно? – менеджер и со-продюсер квартета под названием Roguesong лениво потянулась и встала с кресла. – Если вы и дальше будете играть в том же духе, на следующий ваш концерт придёт максимум человек десять, которым больше негде поспать после работы. И уж естественно, что…
– Что мы сделаем всё, чтобы исправиться! – из-за спины Каору Омуры выдвинулась насмешливая мордашка Этты. - Пожалуйста, тётя Рэкуэл, не обижайтесь на нас. Мы вообще-то хорошие, просто сегодня день какой-то странный. Сегодня у всех ничего не получается.
– Да уж. Генриетта, перестань дурачиться. Между прочим, если ты будешь долбить по своему «Харрикейну» с такой силой, то не далее как завтра нам придётся раскошеливаться на новый бас. Всё, хватит с меня. Репетиция окончена. Если вы и дальше хотите так вот издеваться над музыкой – без меня. – Рэк развернулась и направилась к выходу из зала. Вслед ей неслись звуки всё той же песни.

From north to south, from east to west,
You bear this curse.
It is a bad experience, yes,
But not the worse.
It's a goddamn situation, but
No need to cry:

Claim your wings and free your heart
Just like a firefly.

«Может быть, они не совсем безнадёжны», - подумала она, выходя.

За дверью её встретил Джефф Питерс, её соратник и коллега в нелёгком деле продвижения рок-банды к всемирной известности. Он как-то хитро улыбался. – Ты что, в самом деле заснула?
– И заметь, мне наконец удалось по-настоящему выспаться.
– Ну и ну… Мало кому удалось бы заснуть под такой грохот. Когда Теренс поёт так, как он пел сейчас, мне хочется зажать уши и бежать на край света. А ты – дрыхнешь. Счастливица. Я тебе завидую, Рэкси.
– Совершенно зря. Мне снилась такая муть! И вспоминать не хочу. Хорошо, что мне удалось проснуться когда Терри взял низкую ноту. Это он делает так, что совершенно невозможно не проснуться.
– Хочешь, скажу кое-что? Ты проснулась не от этого.
– Что ты хочешь сказать? – Рэк недоумённо взглянула на партнёра.
Вместо ответа Джефф завёл её в гримёрку. Там всё было в порядке, не считая того, что вместо зеркала красовалась пустая рама, а пол украшали живописно рассыпанные осколки. Джефф продолжил:
– Пока ребята играли, а ты смотрела свой поганый, как ты говоришь, сон, тут чёрт-те что творилось! Что именно, никому не известно – дверь была заперта. Но уборщик утверждает, что оттуда доносились какие-то звуки. Шорохи, скрип, звук шагов и наконец – звук бьющегося стекла Когда дверь открыли, обнаружили разбитое зеркало. Как ты думаешь, Рэкси, может у нас завёлся полтергейст?
– Ага. Маленький зелёный барабашка, который носится по студии и бьёт зеркала. – Рэкуэл, сама не понимая толком, что она делает, опустилась на колени и начала шарить рукой в битом стекле.
– Но самое интересное знаешь что? Я следил за тобой, пока ты спала. Ты проснулась точно в тот момент, когда, по словам уборщика, разбилось зеркало. Эй, осторожно, не порежься там!
– Нет, всё нормально – Рэк встала и засунула руки в карманы. – Думаю, это просто совпадение.
– Ну как знаешь. Я пойду, распоряжусь, чтобы здесь всё убрали. – И Питерс вылетел из гримёрки, по своему обыкновению громко захлопнув дверь.
Рэкуэл Торнхилл осталась стоять посреди пустой комнаты. Словно во сне она опустилась на колени, подняла один из осколков зеркала, повертела в руках и поднесла к лицу. Неправильной формы стекляшка отражала лохматую челку, решительно сжатые губы и татуировку в виде полумесяца на щеке. «Неужели это я?», - подумала она, «из многих десятков - неужели именно мне выпал шанс?» Через пару секунд она медленно зашагала к двери. Осколки хрустели под ногами. В правой руке Рэк сжимала то, что незаметно выудила из стекла, пока Джефф разглагольствовал - маленький зелёный терновый листик. Сжимала так крепко, словно это был пропуск на небеса.

3. Знак Терновника.

В коридорах студии Рэкуэл налетела на Каору. Извиняться она, конечно, не собиралась, но японец этого и не требовал. Вместо этого он просто поднял голову и спросил:
– Ты что-то хотела, Рэк?
«Вряд ли он что-нибудь знает» - мысль мелькнула на периферии сознания, вспыхнула и пропала без следа.
– Нет. То есть да. Скажи, Каору, ты веришь в… ммм… (чёрт, как же это обозвать?) приметы?
– Смотря в какие. А ты?
– Вот это я и хочу понять. У меня есть, знаешь (да ничего ты не знаешь!) , особенные, личные приметы. И сейчас они говорят, что мне нужно отсюда уехать, понимаешь?
«Как же, надейся. Даже через тысячу лет никто из них ничего не поймёт. Никогда!»
Омура наклонил голову так, что очки, которые он обычно всегда носил на лбу, упали на глаза. Рэк всегда считала, что в очках он походил на главного героя продвинутого хентайного аниме, но никогда не озвучивала своего мнения. Каору внимательно посмотрел на молодую женщину через стекла, словно надеялся, что в очках увидит больше, чем доступно обычному зрению.
– Ты решила нас бросить?
Просто и ясно. Куда уж лучше. Может, вообще не стоило ничего ему говорить?
– Думаю, ты не понял. Не бросить, а уехать. И это не я хочу, так советует эта… примета. Я ещё не решила, стоит ли ей следовать. А вот «бросить да покинуть» – это я бы отнесла на счёт кой-какого комплекса. Неделю назад Сайрес тоже у меня спрашивал, когда я наконец пойму, какие вы бездари и уеду на бессрочный отдых в Квинсленд. Вы что, правда так себя не любите?
– Мы-то любим, ещё как любим, но выходит, что вы с Питерсом всё время другого мнения. Я просто волнуюсь за группу. Мне нравятся ребята, нравится с ними работать, и ещё – мне нравитесь вы с Джеффом. У тебя потрясающе получается писать песни. Я думаю, что вместе мы чего-нибудь да добъёмся. Но для этого… для этого нужно, чтобы мы оставались вместе.
– А если я всё-таки хочу в Квинсленд?
На гитариста было жалко смотреть. «Похоже, он воспринимает всё слишком серьёзно» - решила Рэкуэл.
- Я имею в виду – в Квинсленд всем вместе! Давно уже пора найти студию в каком-нибудь более приятном месте. Мельбурн – это хорошо, но на восточном побережье лучше климат… и просто там веселее.
Каору просиял: – Не пугай меня так больше, ладно?
– Ладно. Возможно, месяца через три, если вы постараетесь… если все мы постараемся, то мы сможем позволить себе репетиционную базу в Квинсленде. Но пока – я всё-таки хотела бы знать – мне нужно уехать. Срочно. Ненадолго (возможно…). Если я отложу поездку – будет плохо.
– Ну так что же ты у меня спрашиваешь – езжай. Если нужно…
– В том-то вся суть. Это не деловая необходимость – просто примета. Но мне кажется, что на этот раз лучше к ней прислушаться.
– Ты что, спрашиваешь у меня разрешение? Ты думаешь, что тебе надо – тогда давай. Но хоть куда ты собралась? Или это секрет?
– Нет, не секрет. В Штаты. В Орегон. К … к родственникам (ну… это не совсем враньё) . Итак, можно считать, что возражений у тебя нет?
– Нет. Тогда я скажу ребятам. А с Джеффом ты уж сама разбирайся.
Рэкуэл едва заметно кивнула. Она сама ещё не могла поверить в то, что уезжает на другой конец света.
Каору подхватил гитару и пошёл дальше, а девушка свернула налево и вышла на балкон. Оттуда открывался довольно приятный вид на набережную реки Ярры. В воде отражались гибкие арки мостов и угловатые коробки небоскрёбов, белые прогулочные суда и безмятежно лазурное небо. Фонари на набережной, ночью обычно сияющие, как маленькие луны, сейчас казались простыми стеклянными шарами на подставках, но, когда на город опустится тьма, они засверкают вновь. Конечно, до тропических лесов Квинсленда этому пейзажу было далеко, но и он обладал своей прелестью. Ей будет нелегко сняться с места и махнуть в другую страну вслед за мерцающим огоньком надежды. Ведь надежда может оказаться и ложной. Что делать в таком случае? Рэкуэл старалась не думать об этом. В конце концов, все знаки говорили в пользу её предположения.
В Доме На Холме снова кто-то живёт. Надо спешить.

***
За окном весело чирикали воробьи, а чирикают они так только по утрам. Это Лан знала точно. Значит, остаток ночи куда-то бесследно исчез. И как объяснить тот факт, что, проснувшись, она обнаружила себя в спальне, в прибранной, благоустроенной комнате, на чистой постели и в ночной рубашке? Это уже ни в какие рамки не вписывалось. Лан встала и начала осматриваться. На полу спальни лежал пушистый ковёр с цветочным узором. Мирный, безобидный и очень мягкий на вид (и на ощупь). Правда, кое-где в уголках между цветочками и листьями пробивались непонятные значки каббалистического вида, но это Лан отнесла на счёт обмана зрения. Не может этого быть, и всё тут! Ведь такой милый симпатичный коврик… Покрывало на кровати было выдержано в тех же розово-голубых тонах, что и ковёр. На спинке кровати висела одежда. Под кроватью (надо заметить, весьма и весьма удобной) на полу стояли страые туфли Лан (одна – со сломанным каблуком) и тапочки. В виде зайцев. И судя по их состоянию, Лан их уже надевала. Но, что примечательно, как она добиралась до кровати, девушка не помнила. Странно, память ещё никогда её так не подводила. Она помнила только как коснулась зеркала, и… и проснулась здесь, под мерное тиканье часов. Да, кстати о часах. Они висели аккурат над кроватью и показывали пять минут одиннадцатого. «Сколько же я спала?»
Лан подошла к окну, облокотилась на подоконник и стала думать. «Я приехала сюда вчера вечером… или нет? Почему мне кажется, что прошло больше времени? Со времени приезда я спала два раза. Первый раз – стыдно вспомнать – в коридоре. (Наверное, это всё-таки какой-то колдовской дом.) Второй раз – сейчас. Почему же всё-таки у меня ощущение, что с тех пор, как Фрэнк сбежал, прошла целая вечность? Кстати, надо ему позвонить. Где тут у нас был телефон? Кажется, я оставила его в гостиной…»
И, задев рукой занавески, Лан вышла из комнаты, предварительно переодевшись и заменив свои уже заметно пострадавшие туфли на тапочки с зайцами.
Спальня явно находилась на втором этаже, это было ясно ещё по виду из окна, но Лан так и не удалось до конца разобраться с планировкой. Если вспомнить первый этаж, то там коридоры обхватывали гостиную двумя полукольцами. Здесь же проход был закруглённым, как-будто огибал некую круглую конструкцию. Пол коридора был выложен нормальным деревянным паркетом («слава небесам, больше никаких камней!» - подумала Лан, ёрзая по деревяшкам своими новыми «зайчиками», «впрочем, туфлям моим это уже не поможет»), а на стенах была облицовка из деревянных же панелей. Свет проникал в коридор откуда-то сбоку, и, скорее всего, так и должно было быть, потому что ламп на потолке или где-либо ещё заметно не было. Только в стенах через равные промежутки торчали кольца для… «Очевидно, для подсвечников» - решила Лан, увидев, что под одним из них всё ещё валяется огарок свечи. Правда что, воск был странного цвета – смеси синего с чёрным. Но это немудрено, если учитывать историю дома и репутацию тех, кто в нём раньше жил. Судя по рассказам стражилов Портленда, в доме чуть ли не каждую ночь проводились чёрные мессы и жертвоприношения младенцев. Лан подумала, что суеверия суевериями, а какая-то толика правды здесь всё-таки есть. Когда она прошла, по собственным расчётам, уже почти полный круг, коридор внезапно оборвался. Проход заканчивался двумя дверьми, из которых открыть удалось только одну. Вторая была закрыта на ключ, а связку с ключами Лан тоже оставила в гостиной. Открывшаяся дверь вывела девушку в просторный зал с хрустальной люстрой на потолке, двумя окнами, парой кресел и журнальным столиком. дверь напротив была открыта и в неё виднеалсь лестница – как раз та, по которой Лан поднялась на второй этаж. «Повезло…» С этой мыслью Лан вышла в давешний коридор с зеркалами и спустилась вниз.

По дороге она заметила несколько деталей, которые при вчерашней (вчерашней?) ночной «охоте за тенью» от неё ускользнули. Лестница, рассказывала ей тётя, была пристроена к дому уже после завершения основных работ. Сначала хозева планировали сделать винтовой спуск в центре строения, но потом по неизвестным причинам почти завершённая лестница была разрушена и у южной стены Торнхилл-хауса появилась новая – та самая, по пыльным ступенькам которой Лан сейчас медленно (жалко тапочки!) переступала, пытаясь не слишком измараться в пыли. Окон на лестничных пролётах не было, но между первым и вторым этажами на стене красовалась некая табличка, похожая на герб. Лан попыталась отскрести с неё то, чем она была покрыта, и в результате измазала руки чем-то, похожим на сажу или копоть. Про пожары в доме тётя Нэнси ничего не говорила, значит, либо табличка испачкалась ещё до того, как её повесили (что не есть логично), либо – кто-то специально зачернил её, так что теперь разобрать, что она изображала, было положительно невозможно.. Лан наощупь выделила какие-то три палочки и горизонтальную линию поперёк. Больше ничего пока понять не удавалось. Лан поставила в уме галочку – надо будет оттереть сажу. Девушке всегда было интересно узнать, чем же таким занимались её предки, что от их дома шарахался весь Портленд, но попав сюда, в центр загадки, к любопытству прибавилось очень едкое, неприятное чувство. Оно тихо копошилось внутри, иногда выглядывая на поверхность и снова уплывало в глубину. Чувство это называлось страхом и Лан не имела ни малейшего желания давать ему волю. Вот она найдёт тряпку, отмоет табличку, и окажется, что там… Хм, розочки? Нет, вряд ли. Скорее уж терновый лист – Торнхиллы предыдущих поколений были людьми принципиальными до крайности. Конечно, оставалась надежда обнаружить под слоем копоти ужасное древнее проклятие или мистическое предсказание, что маловероятно, но всё же… Лан на самом деле хотела только одного – поскорее узнать, что тут было к чему. И не строила никаких предположений.
Выйдя в коридор без окон, она свернула налево и открыла первую дверь. Там была спальня – и она была бы уютной, не будь она такой заброшенной. «Пятьдесят лет дом пустовал – а кажется, что все сто. Господи, это ещё что?!» Из-под бархатного покрывала на кровати вылетело нечто и упало к ногам Лан. Она даже не успела отскочить. Первая мысль была – паук! Но, как ни странно, лежащая на полу вещица и не думала шевелиться, кусаться или же спасаться бегством. Напротив, она смирно себе лежала, как и полагается упавшей на пол… заколке. Да, это была заколка для волос, странно – даже отдалённо не напоминавшая паука – скорее цветок хризантемы. А ведь Лан могла поклясться, что, когда украшение «выпрыгнуло» из под кровати, у него было восемь ног… но многие вещи иногда выглядят не так, как на самом деле. «Проехали», - сказала себе мисс Торнхилл и положила сверкающую синими камешками безделушку на близлежащую тумбочку.
В следующей комнате также не обнаружилось ничего интересного, необычного или пугающего. Кровать с балдахином, трюмо, гардероб. Лан вспомнила, что ещё не видела в этом доме ни одной книги. Должно быть, их увезли с собой хозяева, когда семья разъехалась по миру. А жаль… Лан предпочитала составлять портрет незнакомого человека прежде всего по его библиотеке – если имелась такая возможность. Очевидно, в случае с прежними обитателями её дома так не получится.
В другой стороне коридор без окон оканчивался массивной дубовой дверью, на которой была вырезана баранья голова. Лан бросила взгляд на дверь, из которой она только что вышла – там тоже был барельеф, только изображал он бабочку. Дверь другой спальни украшал – кто бы мог подумать – паук. И ведь на двери самой первой спальни, в которой Лан проснулась, тоже что-то было… Какая- то голова. «Потом надо будет посмотреть, а сейчас посмотрим-ка что охраняет этот рогатый хмы… барашек.»
Мамочки! Кухня! При виде плиты, столов и висячих шкафчиков Лан охватил прямо-таки суеверный восторг. Она волей-неволей вспомнила один фильм, принадлежащий к столь нелюбимому ей жанру мистического ужастика, а именно «Эльвиру, Повелительницу тьмы». Но, хотя особого пристрастия к приключениям данной особы Лан не питала, сама ситуация была настолько похожа! Точь-в-точь, как там, где Эльвира наводит порядок в старом доме своей тёти, и обнаруживает старую поваренную книгу и кучу странных баночек на кухне. (По ходу фильма выясняется, что тётя Эльвиры была ведьмой, а рецепты в книге – не что иное, как магические зелья.) Лан не могла удержаться от того, чтобы вообразить себе такую картину: вот она открывает шкафчики, достаёт оттуда лягушачьи потроха, пиявок, дерьмо летучих мышей, сваливает всё это в большой котёл, и начинает варить, помешивая всё это дело рукой покойника. До конца вообразить сию сцену ей так и не удалось – Лан разобрал неудержимый смех. Она – ведьма?! Ммм… маловероятно, весьма и весьма. Чтобы больше не гадать, Лан распахнула первый попавшийся шкафчик, второй, третий… Её ждало разочарование. Все полочки были пусты.
Лан в дурном настроении отправилась в гостиную, предчувствуя долгие поиски своего мобильного телефона. Однако на сей раз судьба была к ней благосклонна – искомый аппарат ждал её на журнальном столике в центре помещения. Рядом лежала связка ключей. Лан хлопнула себя по лбу. Господи, как же она забыла закрыть дверь! Ну ладно, что сделано, того не исправишь, а сейчас ей требовалось немедленно поговорить с Фрэнком. И потребовать от него объяснений на тему: «КАКОГО ЧЁРТА ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ И УЕХАЛ?!!» Хотя, что он ответит, Лан в принципе уже знала.
-– Алло, мотель «Дельфиниум»? Комнату номер 15, пожалуйста. Фрэнсис Грин ещё не съехал?
– Нет, пожалуйста, соединяю.
Послышались гудки.
– Алло?
– Фрэнки, презренный беглец и отчаянный трус! Ты можешь спать спокойно, зная, что оставил меня в этом склепе?!
– Лан, послушай… Ты должна понять… Ты даже не знаешь, ЧТО я увидел. Да ты не поверишь, - Фрэнк замялся. – В общем, если бы ты знала, то ты б меня простила.
– Знать не знаю, но догадываюсь. Я тут уже второй день и кой-чего насмотрелась. Жутковатое место, согласна. Но не до такой степени, чтобы бежать, сломя голову, бросая…
– Лан! Ты сказала «второй день»? Но мы приехали в воскресенье, а сегодня – среда. Тебя не было два дня!



Добавлено в [mergetime]1110649827[/mergetime]:
Лан барабанила пальцами по столику, не зная, что сказать.
– Я собирался уже заехать за тобой, правда. Понимаешь, там, на этой табличке, на двери, там было написано…
– СТОП. Я НЕ ЖЕЛАЮ слушать твои бредни. Или не бредни, всё равно. Согласись, если это действительно было, то я тоже что-нибудь такое увижу. Тогда я тебя пойму. А если этого не было или было, но никогда не повторится, зачем мне это знать. Да и что там могло быть написано? «Все умрут», да?
– Примерно так. Но не так, чтобы этому нельзя было верить. Впрочем, как знаешь. Мне дозволяется к тебе заехать?
– Уже не боишься злобных привидений в терновых кустах?
– Но там же рядом будешь ты, и они испугаются и улетят. Когда приезжать?
– Да хоть сейчас… Хотя, нет – минут через двадцать будет нормально. Мне как раз надо кое-то уладить.
– Отлично, пока.
Мобильник Лан пискнул и погас. Кончился заряд. Удачно, что она успела позвонить. Найти бы теперь розетку… Лан осмотрела гостиную ещё раз. На первый взгялд довольно пусто. На второй – тоже. Два шкафа, два дивана с тёмно –зелёной обивкой, кресло, журнальный столик да пара тумбочек. Для такого огромного помещения – пустяки. Ещё на стенах были картины. Лан особенно заинтересовала одна, белым пятном видневшася в сумраке зала. Подойдя поближе, она увидела, что картина изображает женщину, стоящую возле дерева. Вполне обычный сюжет, если не учитывать тот факт, что между корнями дерева проглядывали очертания гигантского черепа. «Земля, плоть и кость», - прошептали голоса в подсознании Лан, «основа всех основ и всеобщее окончание». Лан показалось, что земля уходит у неё из-под ног. В поисках опоры она схватилась за спинку дивана, подняла голову вверх и ахнула. Ибо на потолке тоже была картина. На чёрном квадрате потолка – красный ромб, в нём – круг, а в кругу – ещё два, поменьше. В верхнем кружке виднелась женская фигура, сидящая в позе лотоса, окружённая золотым сиянием, а в нижнем - мужчина, протягивающий руку к золотистому шару на фоне звездной кутерьмы. Это было нечто новое. «Похоже на какую-то схему», - подумала Лан. «Позвоню тётё Нэнси, узнаю про всё это поподробнее. А теперь надо переодеться ».
Лан вышла в прихожую и подхватила сумку, которая ждала её здесь, если верить Фрэнку, два дня. Пробравшиеся через окно лучи дневного света упали её на лицо, заставив зажмуриться. «Ладно», решила девушка, «сумку с Фрэнком вместе затащим. И давненько же я не совершала глупостей. А вот гулять по мокрому заросшему саду в одной ночной рубашке и тапочках с зайцами – ну разве не чудесная глупость?»
Как только она вышла за порог, порыв ветра ударил ей в лицо, но не холодной плетью, а легким касанием прошёлся по коже и исчез внутри дома. Перебирая в руках ключи, Лан выбрала, наименее, на её взгляд, рискованную тропинку и пошла по ней. Но ей не суждено было завершить свой намеченный маршрут без остановок. Сначала её внимание привлекло странное деревце с корой красного цвета. Тоненькое и изящное, оно слегка покачивалось на ветру, шурша широкими багровыми листьями. Лан сорвала один листок и начала задумчиво сворачивать его в трубочку.
Мало-помалу этот дом начинал её удивлять.
Над мокрой от росы травой проносились незримые тени – только шум их крылышек указывал на то место, где они были мигом раньше. Бабочки, мотыльки… да мало ли их было, мало ли собирателей нектара кружилось над разросшимися клумбами орегонских джунглей! Сиреневые звёздочки-астры, хрупкие жёлтые нарциссы, кроваво-красные кисти альпинии – пока за садом никто не ухаживал, цветы боролись за выживание наряду с прочей растительностью, и некторые проиграли, а некоторые завоевали себе достаточное пространство. И, хотя сейчас в саду не было даже отдалённого намёка на порядок… «Да, в этом есть своя прелесть», сказала себе Лан, продираясь сквозь заросли гладиолусов. «Не буду ничего менять, оставлю всё, как есть».
И тут до неё наконец дошло. Лан запрыгала от восторга и покатилась по траве. Гладиолусы жалобно зашуршали. Но ей было всё равно. Этот дом теперь ЕЁ! Навсегда! Этот сад – её, и теперь она может делать здесь всё, что захочет. ВСЁ! Теперь у Лан Торнхилл наконец-то есть свой дом. «Надо будет, как только приведём всё в порядок, позвать сюда тётю Нэнси. А приведём мы быстро, Фрэнк поможет. Дом старый, да, ну так это же замечательно. Это ведь Торнхилл-хаус, моя… родина.»
Эти, вне всяких сомнений, очень приятные размышления, были прерваны скрипом гладиолусовых стеблей. Кто-то явно сквозь них продирался. Лан вскочила и отбежала подальше от зарослей. Время шло, никто не показывался. Скрип послышался снова, на этот раз в отдалении. Любопытство пересилило и Лан полезла следом. Выбравшись на небольшую полянку невдалеке от ограды, она успела увидеть, как некто в чёрной куртке и с чёрными же волосами протискивается в прореху в заборе. Девушка затаила дыхание. Этого тещё не хватало. Странный тип вылез на ту сторону и скрылся в кустах. Лан, крадучись, прошлась вдоль ограды и высунулась в дырку. Незнакомец, определённо, сквозь землю провалился. Лан чертыхнулась. За кустами виднелась дорога. По ней, не спеша, шёл молодой человек в бежевом костюме, со светлыми волосами, гладко зачёсаннми назад. Должно быть, он шёл со стороны одного из коттеждей, была там пара неподалёку. Но чёрного хмыря нигде не было видно. Лан ещё раз помянула про себя чёртову бабушку и отправилась обратно в дом.
Разобрав сумку и переодевшись в джинсы и футболку, Лан вышла к воротам – ждать Фрэнка. По пути она кинула взгляд на злосчастную табличку, так напугавшую её парня. На ней не было ни фамилий владельцев (странно), ни зловещих пророчеств (ну разумеется!) - на ней вообще ничего не было. Но как только Лан посмотрела на неё, вновь вернулось то ощущение, охватившее её возле картины в холле. Голос. Он шептал ей… она не сразу поняла, что. Голос говорил: «Жди гостей». «Я и так жду» - мысленно возразила Лан. В ответ раздался смешок. Странное ощущение сгинуло и растаяло в солнечных лучах, падающих на крыльцо. Фамильный терновый куст качнул ветвями, мазнув Лан по лицу колючими ветками. Она вовремя уклонилась, но успела почувствовать запах листвы, нагретой утренним солнцем.
«Это мой дом.»
«Твой, конечно», - согласился куст, «никто и не думал спорить».За воротами раздалось рычание мотора. Лан подбежала к ограде, для того, чтобы увидеть улыбающееся лицо Фрэнка.
– Ну как, больше не будешь убегать?
– И не думаю. Как у тебя дела?
– В норме. Пошли.
Ворота открылись и закрылись снова, пропустив «ягуар» в глубину сада. Машина заняла своё место в гараже, а вновь воссоединившаяся парочка закрыла дверь Торнхилл-хауса изнутри. Никому не было дела, что с капота «ягуара» слезла малеькая крылатая фигурка, протиснулась под дверью гаража, и, подлетев к воротам, слилась с литым узором. Теперь она могла продолжать бесконечный танец сколько угодно – её дело было сделано.

Добавлено в [mergetime]1110649910[/mergetime]:
***
Через два дня в аэропорту Портленда было большое оживление. Только что севший «Боинг», казался китом в окружении толп муравьёв, суетящихся и снующих туда-сюда. Пассажиры самолёта заходили в автобус, рассаживались, и не удостоив друг друга ни единым взглядом, глазели в окна на взлётную полосу. Последней в автобус зашла высокая симпатичная девушка в оранжевой куртке с легкой сумочкой «под змеиную кожу». Мысли её текли примерно следующим образом:
«Нет, ну какого чёрта я сунулась в этот треклятый Орегон! Это же конец всего, в том числе и здравого смысла. Вся работа – коту под хвост. Но, с другой стороны, это ведь мне не показалось. Это была не галлюцинация, не розыгрыш. Ну, в крайнем случае, постучусь в пустой дом и вернусь, благо мои финансы это позволяют.»
Девушка эта была не кто иная, как Калиста Эванс собственной персоной, которая всё-таки решилась последовать совету дяди и съездить посмотреть на старый особняк, служивший жильём не одному поколению её семьи. Семьи, которую она почти не знала. Но в глубине её души всегда жила надежда на какое-нибудь… ну не чудо, положим, а какой-нибудь необычный случай. И вот сейчас эта надежда могла осуществиться… или разбиться вдребезги навсегда.
Калли присела на единственное свободное место. Её соседом оказался парень лет двадцати пяти, в клетчатой рубашке и черных брюках. Лицо довольно обычное, умное, но не более, таких лиц множество. Всё бы ничего, но была в нём одна деталь, которая заставляла обращать на себя внимание. Его волосы… никогда Калли раньше не видела такого необычного цвета. Гладко зачёсанные назад, они сверкали даже в тени автобуса, словно расплавленное золото. Калиста очень удивилась по следующей причине – она не могла припомнить, чтобы он был с ней в самолёте. Даже среди этой толпы она бы его обязательно запомнила – такой образчик нельзя пропустить. Были б у него длинные волосы – получился бы типичнейший эльф. Калли решила познакомиться с этим индивидуумом поближе – так, на всякий случай. Чтобы, если что, не считать поездку в Портленд напрасной.
Но только Калли собралась открыть рот, парень первым заговорил.
– Моё имя – Эдвин. Эдвин Ливнэй. Вы ведь это хотели спросить?
Калли удивилась ещё больше – слава богу, пока там ещё было куда удивляться.
– С чего вы взяли, что я хочу это знать?
– Мне так показалось. Скажите, я не прав?
– Допустим. Так вы умеете читать мысли… Эдвин?
Эдвин Ливнэй усмехнулся. – Может, и умею.
Калли применила свою наиболее обворожительную улыбку, а их у неё в арсенале было немало.
– Мне нравится. Может быть, ещё?
– Что, прочитать мысли?... Отлично. Вы… хотите знать, почему не видели меня на борту.
Девушке стало немного не по себе. – Неплохо… А имя моё прочитать сможете?
– Я предпочту, если вы мне назовёте его сами. Прошу вас.
– Ммм… Калиста Эванс. Называйте меня Калли. Меня все так называют.
– Какое красивое имя… надо же. И что же его обладательница делает в Портленде?
– А вы ещё не ответили на предыдущий вопрос.
– Про самолёт? Ну что ж, вы меня там не видели, потому что меня там не было. Логично?
– Тогда что же вы делаете здесь? – Калиста начала понимать, что всё не так просто.
– А вот это имеет непосредственное отношение к моему вопросу. Пожалуйста, ответьтьте, Калли.
– Ну… я приехала в гости к родственникам. У них особняк здесь, за городом.
– Который стоит на холме, фасадом на запад и называется Торнхилл-хаус.
– Опять мысли читаете?
– Нет, просто вы та, кого я жду. Я ведь вас ждал в этом автобусе. Надо сказать, что моя интуиция не подвела. Я думал, что это вы мне нужны, и не ошибся. Очень приятно.
– Вас послали…мои родственники?
– Нет, это только моя инициатива. Ваши… родственники ещё не знают, что им сегодня предстоит такой приятный сюрприз. Я просто хотел показать вам дорогу – это довольно далеко, и можно заблудиться. Мой дом неподалеку оттуда. Итак, я узнал о вашем приезде…
– Откуда?
– Вы меня допрашиваете, Калли? Просто узнал, и всё, не будем заострять на этом внимание. Вы не откажетесь от моего сопровождения?
Калиста взвесила «за» и «против». «Нет уж, сделала одну глупость, приехала сюда, теперь будь готова ко всему». И ответила:
– Конечно.

Через три четверти часа джип Эдвина остановился возле ворот с резьбой. Ливнэй открыл дверцу перед Калли, достал её сумку, и обернувшись, посмотрел ей прямо в глаза.
– К сожалению, я не могу сопровождать тебя внутрь, Калли. Не спрашивай, почему. Думаю, у тебя всё будет хорошо.
– Эээ… ну ладно. Пока, Эдвин.
– Чао. И… удачи.
Джип набрал скорость и исчез вдалеке. А Калли взвалила сумку на плечо и открыв (не без труда) ворота, зашла в сад. И только тут она вспомнила, что так и не поняла, какого цвета были глаза у её нежданного попутчика. Хмыкнув, она направилась в глубь сада.

Лан была на кухне, когда услышала шум двигателя. По своему обычаю призвав на свою голову чёртову бабушку и других родственников, она вышла из дома посмотреть, в чём дело. Она заметила гостью раньше, чем та её, и успела вспомнить историю с ожившей фотографией во вторую ночь со своего приезда. Вот она, Калиста Эванс, прямо перед ней. Это её лицо она видела тогда… и видит сейчас. Стало быть, это не случайность. Ей начало становиться страшно.

Калли подняла голову и увидела перед собой то лицо, которое ей снилось последние два дня. Длинные, чёрные как смола волосы обрамляют правильной формы высокий лоб, большие чёрные глаза смотрят прямо в душу; губы, казалось, никогда не улыбаются и не знают, зачем это нужно. «Ледяная фея», - прозвучало в голове у Калли, «богиня разума». Калисте стало не по себе от её взгляда. Ей захотелось съёжиться, спрятаться, только бы скрыться от пронизывающих глаз хозяйки. Но надо было что-то говорить, а слова бесследно испарились, не оставив в голове даже намёка на то, что следует сказать.

Она следила за встречей Двух из зарослей мальвы – мальву было жалко, но пункт наблюдения был чертовски удобный. Первой в её поле зрения попала Третья. Она видела её в первый раз, но уже знала, что джинсовые одеяния, которые та носила, были ей на редкость не к лицу. Белое платье жрицы – вот её путь. Но этот лёд останется льдом, даже если его обернуть тёплой тканью – и не станет теплее. Следом за ней появилась Вторая. Золотистые локоны до плеч, ясные серые глаза, пухлые губы – она вся – тепло, вся – очарование. Огонь и Лёд трудно совместить просто так. Ну что бы вы делали без меня! Итак, Луна и Солнце уже здесь, настало время бродячей кометы. Они ещё ничего не знают, но ни одной из них не быть Первой. Такова судьба.И таков мой выбор.

Хозяйка и гостья молча смотрели друг на друга, когда душистые заросли по левую сторону тропинки расступились, и на аллею вышла третья девушка. Она была одета с ног до головы в черное, черные короткие волосы завивалсь кверху, на левой щеке виднелась татуировка в виде полумесяца. На плече она держала рюкзак.
Лан восприняла появление третьего действующего лица довольно спокойно. Было двое, стало трое. «Но с ней лучше не шутить» - пронеслось в голове мисс Торнхилл. «Это сила, чёрная сила, быть может. Но если кто и знает, что делать, то только она».
Первой реакцией Калисты было отшатнуться в сторону. Но, рассмотрев незнакомку поближе, она поняла, что опасности нет, по крайней мере, пока. Взгляд миндалевидных глаз был на редкость дружелюбным, тонкие губы улыбались. «Нет, если кто и поможет мне, то только она», - сказала себе Калли.
Рэкуэл осталась довольна произведённым эффектом. Пора была переходить к словам. Ну, за этим дело не станет. Она слишком долго ждала этого мига.
– Всем привет… Для начала – меня зовут Рэкки Торнхилл. И если вы тоже представитесь, то я, возможно, объясню вам, зачем мы тут втроём стоим.


Добавлено в [mergetime]1110649994[/mergetime]:
4. Неопознанный Нелетающий Объект.

Высоко в небе над холмами Орегона летел сокол. Под его крыльями расстилалась зеленая кутерьма садов и полей, проползали извилистые ниточки тропинок и прямые ленты шоссе. Вот на горизонте появился Портленд, выросли из тумана крошечные, как игрушки, небоскрёбы. Отсюда, сверху, город казался какой-то причудливой головоломкой, забытой рассеянным демиургом у подножия Маунт Худ. С такой высоты невозможно было бы различить ни человеческие фигуры, ни автомобили – невозможно для человека – но сокол их видел. Приближался вечер, и народу на улицах было не так много, как, скажем, в полдень, но тем не менее достаточно, чтобы приличным пернатым туда не лететь. Одинокая птица свернула со своей траектории на восток, и направилась к пригороду, где было тише, чище и зеленее, и где крылатому хищнику, возможно, попадётся добыча – неповоротливый жирный голубь, а лучше два.
Пролетая над холмами, сокол почувствовал нечто неладное. Не в том смысле, чтобы нехорошее, но странное до крайности. Поскольку данный экземпляр Falco peregrinus помимо совершенного зрения, острого клюва и не менее острых когтей обладал ещё и недюжинным любопытством, птица плавно развернулась и спикировала прямо в гущу деревьев, окружающую старинного вида особняк. Сокол приметил ветку поудобнее, ловко примостился на ней и слился с листвой. Теперь можно было наблюдать. Зрелище обещало быть весьма занимательным, весьма и весьма.
Перед ним на узкой аллее, окружённой кустами различного видового состава (а именно – шиповник, мальвы и бересклет; впрочем, одуванчики тоже были) стояли три представительницы человечьего племени. На первый взгляд их ничто между собой не объединяло, но если присмотреться глубже, то можно было заметить в лицах некое неуловимое сходство. Да и выражение лиц сейчас было примерно одинаковым, по крайней мере у двух из них. Они были очень, очень растеряны. А одня ещё и злилась.
- Объяснишь? Да, знаете, самое главное, что мне сейчас нужно, это объяснение. Объяснение того факта, что в моём саду сейчас находятся два совершенно чужих человека, незнакомых мне. Я сюда никого не приглашала.
- Абсолютно правильно, - заметила Рэкуэл и подняла кверху палец, - но тебя сюда тоже пригласили. Не так уж давно, не так ли?
- Погодите, погодите! Пожалуйста, прекратите это ради бога. – Нервы у Калли начали потихоньку сдавать. – Может быть, для начала мы все познакомимся, а потом будем что-то обсуждать? Мне тоже до чёртиков интересно, что же здесь происходит, потому что я ни-че-го не понимаю!
- Я же сказала, что всё объясню. Но сначала нам нужно – правильно, познакомиться. Думаю, новая хозяйка Торнхилл-хауса не обидится, если я попрошу её представиться.
Лан сложила руки на груди и недоверчиво посмотрела на говорившую. – Так и быть. Я – Лан Торнхилл, уже неделю как владелица этого чудного местечка. И буду очень рада, если узнаю, что же вы двое здесь делаете.
Кусты шиповника зашуршали, и из них донёсся глухой удар, а затем тихий шелестящий звук, как будто что-то медленно сползало вниз между колючих ветвей. Калиста поёжилась. Это место нравилось ей всё меньше и меньше. Заметив это, Лан покачала головой. – Не обращайте внимания. Это здесь в порядке вещей. Неужели вы не знаете, какая у этого дома слава? Чего здесь не хватает – так это банды охотников за привидениями. Но давайте вернёмся к делу. Кто вы такие?
- Хорошо, моё имя Калли, и я приехала сюда из Лос-Анджелеса. Причём предшествовало этому событие настолько странное, что я вряд ли решусь кому-нибудь о нём рассказать. Вы же мне не поверите.
- Хмм, Калли… А фамилия, случайно, не Эванс?
- Откуда? Хотя… Да, это так. Откуда вы меня знаете?
Лан наклонила голову, так, что смоляные пряди волос почти полностью закрыли лицо.
- Как же тебя не знать? Калиста, внучка Дэрил Торнхилл, я это хорошо помню. Меня в детстве наше генеалогическое древо заставляли наизусть учить. Мы там с тобой не так уж далеко друг от друга. Да и с тобой, - она повернулась к Рэкуэл, - тоже.
- Так выходит, что мы – родственники? Найджел говорил мне что-то о «семейном деле»… - тихо проговорила Калли. - Только выходит, что вы об этом знаете не больше меня.
- Ну не все, могу тебя заверить. – Рэкки встряхнула волосами. - Но только вот уже вечер, темнеет, а мы всё ещё торчим на холоде. По-моему, лучше перенести наш разговор на какую-нибудь более комфортабельную сцену.
- Да-да, конечно, - рассеянно согласилась Лан. – Пойдёмте в дом. Надеюсь, что мы во всём разберёмся не позже, чем окончательно стемнеет… Сюда.
Она махнула рукой в направлении крыльца. Калли, подхватив сумку, зашагала за ней. Третья тоже собиралась последовать примеру первых двух, но что-то её остановило. Она ещё раз внимательно посмотрела на тёмные заросли, словно пыталась там что-то разглядеть.
Сокол, трудившийся над остатками голубя под сенью кустов шиповника, поднял голову и проследил за направлением её взгляда. Да… почти верно. Но всё-таки сейчас ей его не разглядеть. Оно и к лучшему. Будут ещё встречи, Чёрная Сестра, долгие встречи, но меня ты всё равно не заметишь.
А я тебя вижу. И увижу ещё.Осторожно, не задевая веток, так, что ни один лист не зашуршал, птица выбралась из кустов, отбежала ещё на десять шагов и взлетела. Набирая высоту, сокол видел, как двери Торнхилл-хауса впустили в чрево особняка три стройные фигурки – белую, оранжевую и чёрную. Двери закрылись.
А сокол полетел дальше. Голубь был очень вкусным, но не слишком упитанным. Нужно было ещё поохотиться. А лучшего места для охоты, чем здесь, в окрестностях не найти.