ВОЛЧОНОК
Тихо стелется снег. След мягких лапок четко отпечатывается на пушистых сугробах, но проходят считанные минуты, и он полностью исчезает под новым слоем алмазной пыли. В хвойном сумраке шорохи, скрип; дыхание вырывается облачком пара и тает в морозном воздухе. Кровь – черными пятнышками по белому, впитывается и исчеает бесследно, как и отпечатки лап. Залитый лунным светом холм кажется огромной головой спящего чудовища. Прозрачный, таинственный этот свет серебрит серую, усыпанную снегом шерсть, его отражают звериные желтые глаза. В спокойном взгляде – усталость и твердость. Скоро, уже скоро…
От большого дома с ярко освещенными окнами веет теплом, из труб вьется серый дымок. Боль все сильнее, холод становится невыносимым, но слабые лапы упорно несут вперед. Вот уже видна елка в окне первого этажа, и то ли чудится, то ли действительно сочится из щелей запах жареной индейки, свежих булочек и горячего шоколада.
Бежать вдоль стены к черному ходу еще хуже, чем по лесу. Совсем немного осталось, но мгновения растянулись в часы, и кажется, что серый камень справа никогда не кончится. Лапы немеют, а шерсть свисает сосульками…
Вот и вход. Свет, вспышка боли…
Босые ноги шлепают по каменному полу, длинная заледеневшая челка падает на глаза. На левом бедре – рваная рана, и кровь стекает по ноге на грязный неровный пол. Быстро-быстро, мягкими тихими шагами – на второй этаж, в свою комнату. Теплая вода в душе возвращает к жизни, смывает черную спекшуюся кровь. Пушистое полотенце, бинты…
Влажные длинные темно-русые пряди холодят спину, блестящими змеями ползут по обнаженной груди. На кровати лежит, уже приготовленное, серебристо-серое, с голубой оторочкой, платье. А сверху – серая зубастая маска. Удлиненная морда, короткий бархатный мех, черные ленточки…
Ярко освещенноая зала полна людей. Странных существ, забывших, кто они, забывших свои лица под разноцветными блестящими масками, не чувствующих свои тела под праздничной одеждой. Смех, выкрики… Серой лодкой врезаясь в колышущуюся толпу, зверино-мягкой поступью – вперед, к елке.
-Оооо, волчонок!
-Вы только посмотрите. Настоящий волчонок!
-Волчонок!
Кто-то пытается обнять за перетянутую широкой лентой талию, чья-то рука невзначай касается груди… В сторону и еще быстрее вперед несут усталые ноги в атласных туфельках, серые, со странным желтым отсветом глаза смотрят вокруг весело и внимательно, приветливая улыбка играет на ярких пухлых губах.
А потом…
-Волчонок! Еще один!
-Так кто же из них настоящий?
-Ой, а вон еще два…
-А может, это один и тот же человек?
Играет музыка, и маски кружатся в сумасшедшем хороводе, одна сменяется другой так быстро, что начинает рябить в глазах. Дико, все дико и нелепо…
А снаружи все еще идет снег, спокойно и бесшумно, снаружи покой и приятная уютная темнота. Там холодно, но когда в сердце горит огонь – это совсем не страшно. Там деревья дают силу, там простор и свобода. И ноги сами несут к терассе. Улыбка не сходит с лица, а глаза полны невыразимой тоской, глубоко-глубоко в них спрятаны слезы…
Наталкиваясь на очередные витки бешенного хоровода, машинально отвечая что-то на чьи-то замечания, вперед и вперед – к белой пелене снега и грустной серебряной луне, к бескрайнему и бездонному небу и сумрачным соснам.
На терассе… чья-то рука касается плеча. Осторожный поворот – и перед глазами серая маска. Такая же.
Девушка стягивает маску, шагает в сугроб под терассой. Снова вспышка боли и свет, серая волчица неуклюже выпутывается из наваленных горой юбок и кружевного белья.
Грациозный прыжок, и зверь уже на терассе, по каменному полу тянется зацепившийся за коготь окровавленный бинт. Человек тоже снимает маску, а в глазах – удивительное тепло.
-Извини…
А высоко в небе льет серебряные лучи одинокая луна, сосны соят древними колоннами, снег лежит белым покрывалом, мельчайшими хрустаниками падает с неба.
Два серых силуэта неподвижно застыли на фоне старой усадьбы, а потом волк легко и изящно скользнул в снег и скрылся во тьме леса…

понедельник, 27 декабря 2004 г.03:39

Добавлено:
еще одно, недавнее:



-Мяу, вампир!
На губах заиграла безотчетная улыбка, серые глаза сверкнули. Спустя секунду выражение лица изменилось и девушка устало пробормотала:
-Ну, понеслось. И тянет же меня на всяких...
Лиори неловко заерзала на стуле (мешались бинты), поправила очки и снова защелкала мышкой. Колонки умолкли и взорвались новой музыкой. Где-то в груди всколыхнулась знакомая волна - танцевать, скорее танцевать!
Движения, то плавные, то резкие, отдаются острой болью. Но это неважно, как неважно сейчас все вокруг кроме музыки и собственного тела. Невозможность остановиться пьянит и немного пугает. Еще одна вспышка боли, тихий писк - и вниз, на холодный каменный пол. Хриплого дыхания почти не слышно, крупная дрожь сотрясает тело.
-А сегодня же танцы, сегодня танцы!
Шепот переходит в крик, оттолкнуться от пола, легко вскочить на ноги - и быстрее собираться. С мокрых волос летят хрустальные капли, черные чулки поверх заново перевязанных бинтов, блестящий топ пускает по стенам радужные блики. На губах вкус вишни - и все так прекрасно!

На танцполе полно народу. Салатовый свет выхватывает из темноты причудливые силуэты, все движется, и вот уже снова знакомая дрожь, снова четкий и быстрый ритм захватывает тело и душу, взрывает все изнутри, заставляя танцевать еще и еще. Мокрое тело то и дело касается чего-то такого же горячего и мягкого, вокруг разливаются золотистые волны наслаждения танцем, этой безумной ночью, яркими огнями. Лиори забыла про боль, двигаясь словно во сне - плавно, соблазнительно, ритмично. Так, словно музыка льется из ее сердца.

Он стоял в тени одной из огромных, потрескавшихся колонн, неотрывно глядя на одну из девушек. Ее танец завораживал. Полет рыжих волос, мелькающие между краем чулков и юбки бинты, счастливая улыбка на пухлых ярких губах... Музыка сменилась медленной и парень уверенно направился к растерянно остановившейся Лиори.
Ее тепло, скользкое блестящее тело, такое открытое, такое беззащитное... Все сошли с ума в эту ночь - почему бы не присоединиться? Стук сердца - синхронный, неровный - может быть, в ритм предыдущей песни? И снова взрыв быстрой музыки, пары распадаются, перемешиваются, словно падающие на прибрежные камни соленые капельки.
-Почему ты не танцуешь?
-Не люблю.
-Тогда зачем ты здесь?
-Не знаю...
Незадолго до рассвета они вышли на свежий воздух. Городской Центральный Клуб черной каменной громадой вздымался на фоне начавшего сереть неба. От усталости подгибались колени, легкий ветерок шевелил влажные волосы. За невысокой каменной грядой сонно дышало море.
-Так тихо, так хорошо...
-Да...
У поцелуя вкус вишни, вкус крови и ночной прохлады. Все вокруг словно нарисовано простым карандашом - только черное и серое. Камни и небо, провалы пещер и туман. Хищный взгляд черных глаз и игривый - серых.
-Не будем обмениваться телефонами, ладно?
-Не будем. Я и так тебя найду.
-Не найдешь...
-Ты уверена?

Яркий свет солнца в окно, первое желание - выбежать на балкон, прищурившись, подставить лицо свежему ветру. Запах моря, запах уходящего лета, запах лилий... Лилий?! На белых лепестках сверкает серебром роса. Лиори потрогала крохотные ранки на шее и загадочно улыбнулась.

Ми, одобрямс! Так деражать в том же духе! *Волк одобяюще взмахнул крыльями* Вот только, если честно, этот парень мне меня напоминает

Вот тока объясните мне смысл первого рассказа. Я понимаю, что он есть, но либо я невнимательно читала, либо не доросла, чтоб понять...

Там... я помню, как на локальном форуме появилось кучу народа, которые взяли мой ник (заменив одну из букв на русскую или просто на другую... но похоже), мой аватар, мои данные из профиля, и стали писать всякую фигню. Точнее один чел (остальные вроде бы отпали быстро). Я даже плакала. мне было так больно и обидно... А потом, я написала этому челу личное сообщение. И, когда мы так вот разговорились... Он сказал, что думал, что я просто мелкая дурочка (из-за кавайного анимешного аватара и второго ника - Эльфёнок), а оказывается, что у меня "богатый внутренний мир" и все такое... Короче, он долго просил прощения, сообщил всем, что он сделал и больше этого бота не использовал. Просто под впечатлением той истории...

Ты меня извини, мож, я туплю оч сильно, но вот это твое сообщение последние... Оно о чем? К чему?

Это после чего у меня написался рассказ "Волчонок". Ты ведь насчет него спрашивала "о чем он"? Или я что-то путаю

Я спрашивала о чем он, а не после чего он появился...

Интересные зарисовки.
но мне кажется, что чего-то нехватает.. иногда не совсем понятно как один образ переходит в другой..
похоже на абстракцию местами..
или это задумка автора?

Понятия не имею. Просто... пишу как пишется. А о чем... тоже не знаю. Наверное, это и есть абстракция... Ну я так и думала, что не стоит выкладывать.
Хотя... пусть уж будет моя темка, читать ее все рано не обязательно, а вроде и радостно немного - то, что и у меня в "Прозе" что-то есть

Добавлено:
"РОЗОВЫЙ КУСТ"
Зимой розовые кусты смотрятся так странно… Переплетение тонких черных ветвей с острыми шипами. Словно кто-то нарисовал их углем, кто-то, необыкновенно талантливый, ибо картина эта гармонична и безумно прекрасна. Шипы эти как будто впиваются в и без того израненное сердце. Мне кажется, или на них снова распустились кроваво-алые цветы?
Становится немного жутко, и… как будто холоднее… Да, так оно и есть – вечереет. Небо уже темное, кое-где на нем сверкают первые звезды. Поплотнее завернуться в плащ – и назад, к ярко освещенным окнам, ручейковым переливам лютни, негромким разговорам в больших залах, где под сводчатыми потолками собрались тени…
Снежинки тают на волосах, превращаясь в рассыпаный по золотистым завиткам хрустальный бисер, сапоги и край плаща темны от влаги. Слуги уносят задубевшую на ледяном ветру одежду…
Боже, как приятно вновь окунуться в тепло и уют нашего старого замка! Только вот розовые кусты все не идут из головы. Черный клубок на белом… и алые капли – то ли сон, то ли явь. Стоит закрыть глаза – они появляются снова, снова раздирают сердце острыми шипами.
Ноги сами несут туда, где играет менестрель. Где мелодичный голос поет о давно минувшем, а может и о том. Чего никогда и не было…
Туман, все словно в тумане. Или это снова мертвые до весны, причудливо изогнутые ветви – такие тоненькие, что не различишь? Музыка уносит далеко-далеко, а за закрытыми ставнями воет ветер. Или волки, хотя не все ли равно? Там холод и одиночество. Там темнота и снежная круговерть. А здесь? Не одиноко ли и в этом теплом, светлом, заполненном людьми зале? Без Нее – без алой розы, давным-давно вонзившей шипы в мое сердце… Вспоминаю ее глаза – почти всегда полные злобы или насмешливые, они могли дарить тепло. Они могли смотреть с любовью, нежно… А сейчас? Не смотрят ли они на кого-нибудь так сейчас? Темные локоны из-под серебряной сеточки – она не любит золота, только серебро. Улыбка… такая прекрасная…
А за окном все тот же вой. Он манит и зовет – туда, где тьма и холод. Туда, где острые шипы и глубокий снег.
Прошел день. Снова наступила ночь, ночь с круглой как блюдо луной, с пронзительным ветром, с воем волков в темных лесных чертогах. Сильные лапы несут меня все дальше и дальше от замка, от света окон и легкого дымка из труб. От веселых голосов и переливов лютни. Ненадолго останавливаюсь около розового куста. Сзади – тихий скрип снега. Еще один большой волк – старый, почти серебряный, садится рядом и тоже смотрит сквозь черное кружево ветвей на полную луну.
-Я увижу ее? Еще хоть раз?
-Увидишь. Только… она же не приедет, ты сам сказал…
Вздыхаю и неохотно поднимаюсь, зябко поеживаясь от порыва ледяного ветра.
-Не приедет…
На дороге – перестук копыт по укатанному снегу, скрип колес. Едет экипаж. Еще одна партия гостей, так поздно… Что-то тянет туда, к дороге, к занавешенному окну…
Кони встают на дыбы, почуяв меня, сопровождающие экипаж всадники начинают озираться… Не помню, кто из них всадил в меня стрелу с серебряным наконечником. Да это и не важно – ничего не важно. Если из окна на меня смотрят такие знакомые, такие прекрасные глаза. Они все дальше и дальше, вот уже и стук копыт стих вдали…
Черные шипы четко выделяются на фоне залитого лунным светом, сверкающего тысячью огоньков снега. На них распускаются, словно миниатюрные розочки, алые капли. Уже почти не больно, и не важно, что лапы стынут и слабеют. Наверное можно вечно лежать так и смотреть на это зимнее чудо, не отрывая взгляда и не моргая, слушая песню ветра. С ним не сравнится ни одна лютня, он поет о том, что нельзя высказать словами, что нельзя извлечь из дерева и струн. Все темнеет и расплывается – может, это луна зашла за тучи? Но если закрыть глаза – видение никуда не исчезнет, оно станет только ярче.
Накатывает странная усталость, но это неважно. Я увидел Ее, мою алую розочку…
Девушка в черной, отороченной мехом накидке спрыгивает с лошади и, с трудом пробравшись сквозь сугробы, останавливается. Из-под накидки выглядывает край черного траурного платья. Слезы мгновенно превращаются в колючие льдинки, но это неважно. Полная луна освещает бледное лицо, серебряный шарф, прикрывающий темные локоны. Девушка стоит и неотрывно смотрит на что-то. Губы ее едва заметно двигаются, и лишь луна и притаившийся неподалеку в тени черных голых стволов старый волк слышат этот тихий шепот:
-Зимой розовые кусты смотрятся так странно…

понедельник, 10 января 2005 г.04:21

Добавлено:
"Полдня в поликлинике"
Очередь кажется бесконечной. Я принимаюсь рассматривать людей от нечего делать, как и всегда. Передо мной – леди, самая настоящая леди в светло-фиолетовом костюме с сумочкой того же цвета. И босоножки у нее светло-фиолетовые. Очки большие и чуть затемненные, волосы красиво уложены. Вообще-то это обыкновенная московская девчонка, поступившая не то на ин-яз, не то на химфак… Но она все равно словно только что выплыла из длинного черного лимузина, приказав своему шоферу ждать ее. Может, так оно и было…
Мне жарко, хочется есть и спать. Наступает ужасный период раздражительности и беспричинной злости, и я хочу прорваться вперед, раскидывая всех на своем пути. Я уже не могу так философски-добродушно созерцать будущих студентов. Хотя некоторые лица не теряют для меня своей прелести, интересности, но это уходит на второй план. От нечего делать я долго смотрю в упор на взросло выглядящего парня в арийском балахоне. От него веет свободой, ночной Москвой и крутым байком. Не знаю, почему мне так кажется. Он поднимает взгляд от книги, и я тут же отворачиваюсь.
Около одиннадцати я уже подхожу к кабинету дерматолога, занимая очередь за симпатичным высоким парнем. Он весь в черном, у него черные волосы и темные глаза, и двигается он, словно летит. Я заняла очередь за призраком…
-Привет! – мой вчерашний знакомый, Дима, подошел ко мне, изо всей силы сжимая рукой ватку. Сгиб руки, откуда брали кровь, снова залила слабая пульсирующая боль: надо думать, за компанию. Мы пошли обедать, говоря мало и ни о чем.
Вообще я обожаю людей, с которыми можно так разговаривать. Это легко и необременительно – знать, что ты не можешь обидеть собеседника молчанием или ничего не значащими фразами, что не нужно говорить о личном, о проблемах. Когда мы покупали еду и искали место для обеда (или ланча), на меня снизошли просто невыразимое спокойствие и тихая веселость. Все делалось и говорилось как само собой разумеющееся, и никто не боялся наболтать лишнего. Мы как-то странно понимаем друг друга, хотя совершенно разные.
-Так хорошо – стадион, залитый солнцем. Хочется превратиться в оленя и перебежать его.
Дима смотрит на меня несколько удивленно, но потом на смену удивлению приходит понимание:
-Да, это было бы здорово…
Мы говорим обо всем подряд. О снах, полетах, о школе и о том, как трудно иногда бывает поддерживать светскую беседу. Мы говорим о разных временах и эпохах, о дожде и индивидуальности.
-Я никогда не встречал такую девушку, как ты. Так открыто говорить о том, как ты летаешь во сне, о своих стихах чужому человеку…
Он говорит это с удивлением и восхищением, глядя мне в глаза. И я улыбаюсь ему в ответ.
-Но ведь ты воспринял это нормально! Ты меня понял. А если человек не понимает меня, зачем тогда с ним общаться? Это своего рода проверка…
Дима соглашается со мной, и мы говорим дальше. Неспешно, спокойно мы беседуем о цикории и снова о школе, о культуре и вступительных экзаменах. Но разговор о поступлении – «тухлый базар», как назвал его Дима. Слишком уж нервная это тема, да и вообще – как будто кроме поступления и поболтать не о чем! И мы переводим разговор в другое русло, а потом и вовсе умолкаем. Я смотрю, как красиво возвышается надо всем шпиль МГУ, подпирая чистое, бесконечное небо. Само здание почти все закрыто деревьями, и шпиль кажется гигантским белым ростком, пробившимся сквозь толщу земли, сквозь метрошные норы, сквозь асфальт к яркому летнему солнцу. А внизу и впереди, между бетонными трибунами и беговой дорожкой, чуть покачивается от легкого ветерка символ лета, сумасшедше-прекрасное летнее чудо – заросли цикория. Мне хочется плакать, так все хорошо, но мы складываем в пакет мусор и идем в поликлинику. И снова льется неспешная беседа обо всем подряд, снова духота коридоров, очередь и зелень за окном. И мы все тоже как эта зелень – ждем, куда подует ветер, смотрим на солнце, на мир и друг на друга, такие одинаковые и в то же время разные, собираемся в соцветия по пять человек и отдаем карточки дерматологу, в сотый раз спрашивая, кто с какого факультета.
Я до безумия люблю мир в такие моменты. Я веселюсь вместе со всеми, со всеми разговариваю. Я всех люблю и понимаю, как старых друзей, хотя не знаю их имен. Я понимаю, что этот день – хороший, несмотря ни на что, и смотрю на абитуриетов, заполнивших коридор словно семена коробочку мака. И замечаю, что Призрак так и не появился. Наверное, это было мое утреннее раздражение, и теперь оно исчезло, рассыпалось пылинками, танцующими в солнечных лучах. Такое ощущение, что в эти полдня уместиось все лето, да и вся жизнь…

четверг, 7 Августа 2003 г.16:19

Почему это не стоило выкладывать?!По-моему замечательно получается Стиль хороший,мне нравится (не потому, что тут про волков встречается)

мне очень понравился волчнок и про розы))))
их и понимать особо не надо-надо чувствовать))
мой респект

Вот, еще нашла... поршлогоднее вроде бы...

"Давай улетим"

Она сидела на пушистом ковре, обхватив колени руками. Влажные волосы змеились по плечам, большой, мужской темно-зеленый свитер делал ее меньше и беззащитнее.
Горели свечи, и маленькие пожарчики разгорались в ее глазах, покрасневших от слез…
-А еще он… он ест хлопья с молоком с хлебом!
-Ужас.
-Ага. Никто не ест хлопья с хлебом, я просто не могла на это смотреть!
-Понимаю…
Она полна горечи и разочарования. Но с ней удивительно хорошо, мы думаем как один человек и нам интересно просто посидеть и поболтать… Где же она была раньше?
Мы сидим молча, глядя на огонь, и думая каждый о своем… Или об одном и том же? Не знаю. А это и неважно; неважно, что утром ей придется вернуться, придется снова начать жизнь, которая ей никогда не нравилась. Неважно, что я снова буду ложиться спать в одиночестве, и, проснувшись, не видеть рядом с собой это маленькое странное существо с усталыми глазами.
Вдруг она вскакивает и подходит ко мне – так близко, что я чувствую ее дыхание.
-Давай улетим!
Я смотрю на ее пухлые искусанные губы, на тонкие длинные пальцы, на темно-русые прядки…
Перед глазами снова пролетает картина: парк, зимний вечер, девушка в шапке-ушанке, прижавшаяся к дереву, как к единственному родному существу на свете… Разговор – как во сне, о чем – не понятно. Говорили только чтобы не молчать. Кашель, жалось и полупустое метро. Почему она пошла со мной? Наивность? Или она знала, как все будет? Я так и не понял. А теперь она предлагает мне улететь.
-Куда?
-Далеко… Где все наши.
-Думаешь, мы долетим?
-Уверена.
Не знаю почему, но я понимаю, что тоже уверен. На все сто. Она смущенно опускает глаза:
-Только… одень свой плащ, пожалуйста…
Покорно достаю из шкафа зеленый плащ, сшитый еще в прошлом году для одной ролевушки…
Снова зимний холод и темнота пустых улиц. Мы держимся за руки и, разбегаясь, поднимаемся все выше и выше. Ветер бьет в лицо, снежинки летят в глаза, тают на лице и остаются серебряной пылью на волосах, а мы поднимаемся все выше и выше. Вспышка – и впереди небо синеет, а внизу бегут ручьи и звенят, падая и разбиваясь, последние сосульки. Внизу поют птицы и кое-где уже виднеются клочки черной земли. А она радостно смеется и еще сильнее сжимает мою руку, и я не могу не рассмеяться, глядя в ее сияющие от счастья глаза.

Миэлис, чудесные рассказы. Особенно мне понравился последний Уж я не знаю почему, но факт. Сама возможность улететь - чудо, а улетать с кем-то - это чудо вдвойне...
Вот.
И другие рассказы тоже красивые, Розовый куст например. Ожидание смотрит из этого рассказа, и у него глаза волка.
А Полдня в поликлинике зацепило стиханием агрессии...

"Кончилось лето"

Шум воды… Капли, стекающие по телу… Волна тепла от макушки до пяток – вспоминается лето…
Мягкое махровое полотенце – такое же мягкое, как его поцелуй на ночь…
Я выхожу из душа и понимаю – его нет. Снова придется долго ждать: заснуть не получится до самого его прихода, как бы поздно не было. Шлепание босых ног по линолиуму, щелчок выключателя. Удивительно пусто – словно кто-то взял, и высосал всю жизнь, все тепло из этого мира. Без него всегда пусто, и лишь вещи хранят память о его прикосновениях – изумрудно-золотое сияние.
За окном снова дождь – переливчатая серая завеса, сквозь которую едва просачивается неоновый свет реклам. Где он, интересно? Закрываю глаза и вижу алую ниточку, уходящую далеко-далеко в серую мглу. Такую же серую, как мои глаза.
На журнальном столике вперемешку журналы и книги, а среди них – ораньжевый сверток, перевязанный ленточкой. Беру его в руки, подношу к губам… Вспышка лета в самом сердце дождливой осенней ночи – и не важно, что внутри.
Все-таки стало интересно, и обертка летит на пол. Трусики с одуванчиками: маленькие золотые солнышки на ярко-зеленом поле. Лето…
***
Девушка вздохнула и улыбнулась. Полотенце соскользнуло на пол, но она этого не заметила. Неторопливо натянула трусики и подошла к окну, глядя на город за пеленой дождя.
-Большой Город… И он – где-то в центре этого каменного водоворота. Может быть с ним что-нибудь случилось, хотя вряд ли…
Ми выключила свет и направилась на кухню. Самую аккуратную кухню, которую она когда-либо видела, самую странную и необычную. Из холодильника дохнуло холодом, ледяная баночка обожгла пальцы. Щелчок, шипение газировки… Влажные губы полуоткрыты, светлая капелька слезинкой падает на грудь.
-Неужели?
Девушка открыла окно, впуская шум улицы и порывы холодного ветра, присела на подоконник.
-Да, - вздохнул город. Мигнули рекламные огни, где-то истошно завопила сигнализация.
-Не верю.
Ми встала на подоконник, держась одной рукой за оконную раму, подставила лицо ледяным брызгам.
-Поверь…
Дождь полил еще сильнее, а сигнализация все не умолкала. Новый порыв ветра откинул назад длинные, еще чуть влажные волосы.
-Ясно.
***
Ребенок дергал женщину за мокрый от дождя рукав.
-Мама!
-Что тебе?
-Я видел большую птицу!
Женщина устало вздохнула и, переложив зонт в другую руку, раздраженно отозвалась:
-Хватит придумывать, пошли скорее!
Малыш снова посмотрел на затянутое тучами небо:
-Но она светилась!
Погасли ярко-желтые огни-гирлянды, а на верхнем этаже небоскреба художник выглянул в окно и грустно улыбнулся:
-Кончилось лето…

Ух...
Сижу, слушаю ремиксы Fear Factory, и как-то очень совпадает с твоим последним постом, Ми... Наверно, похожее настроение, или ритм, или что-то еще.
Вот... Поставь, если есть на что, диск с F-F и послушай, может быть, станет понятнее, что я имею в виду.
Трек? А Scumgrief [Deep Dub Trauma Mix...

Вот.