За рекой.

Далеко за рекой, в лесной глуши лежал Провал. Дети знали об этом, в основном из рассказов дедушки Гителья, вечно улыбающегося своей неповторимой чуть хитроватой улыбкой. Часто после полудня, когда жара чуть спадала, они бегали к нему в сад, и сидя под вишнями, весело болтали о чем-нибудь. О жуках, о солнце, о всяких непонятностях и таинственностях. Другие же вообще редко обращали внимание на ребятню.
Дедушка Гителья был не такой, как все взрослые, вечно занятые своей работай. Он всегда находил время, чтобы послушать о волнительных приключениях рыжего муравья, которого младшенькая Сэмми посадила в песчаный замок и назначала королем. В случае неприятностей, когда грозный мамин голос высказывался насчет того, что не плохо бы оборвать уши эти малолетним бандитам, можно было укрыться у него за домом в густых кустах сирени. И когда мама Лидия, заглядывал в дом к старому садовнику, он с неприступным видом утверждал, что никаких детей сегодня здесь и духу не было.
Чтобы незамеченными удрать из дому, у них ушло почти пол дня. Мама Лидия полола в саду и, чтобы ускользнуть с огромным мешком всяческих припасов, от ее внимательных глаз, пришлось проявить чудеса изобретательности. В час дня, волоча за собой бесполезный уже мешок (поскольку все припасы тут же были съедены вместо обеда), дети довольно бодро шли по лесной тропинке. В кустах и траве иногда начинался жуткий переполох - то ли какие-то маленькие зверьки, то ли птицы с огромным шумом скрывались от троих топающих и поющих песенку детей. Приятный, чуть резковатый, запах смолы будоражил мысли. Благоухание цветов и трав – вливались в общий неповторимый аромат леса. Время шло.
Журчащая и искрящаяся на солнце река осталась далеко позади, а лесная тропка совершенно непонятным образом куда-то исчезла, когда они нашли то, что искали.
С громким криком “Ай!” Питер провалился под землю в какую-то дыру, невидимую из-за растущей вокруг травы. Дыра, к счастью, оказалась не такой уж и глубокой, как её описывал дедушка Гителья. Тем не менее, Питер сильно ушибся, и долго пытался подняться на ноги в полутьме. Руками он старался нащупать стену. Вдруг землистая, сыроватая поверхность возникла у него под рукой, а потом тут же пропала. Мальчик, понял, что идет уже совершенно в непонятном направлении. Свет узким кольцом идущий сверху загородили две встревоженные мордашки.
В голове возникли упоминания о несчастных заблудившихся в подземельях, что были обречены бродить до конца своих дней по мрачным коридорам, хитросплетениям бесконечных лабиринтов. “Мама!” – закричал Питер. - “Сэмми, Олиф, вытащите меня отсюда!”

Что ж, интересно... Хоть первый рассказ так и остался для меня загадкой, второй просто порадовал. Очень даже неплохо, можно даже сказать хорошо... И идея, и стиль написания, все отлично. Правда есть небольшие словосочетания, которые я бы заменила (но это исключительно на мой вкус, право выбора, естественно, остается за вами).



Само слово "сего", на мой взгляд несколько выбивается по стилю... Это что-то из Достоевского или Толстого...




Отчаянно напоминающий...- не знаю. Мне резануло, не очень удачное сочетание...



Бросив ругаться...- тоже у меня сомнение...

Пожалуй это все...
Желаю творческих успехов...

Спасибо за пожелания и мнение. Первый рассказ - вовсе даже и не рассказ. Это, скорее, возможное начало одной весьма и весьма заманчивой для меня повести.

Если этот обрывочек вызвал у кого-нибудь интерес, - буду задумываться о том, что неплохо бы приняться за эту повесть. Так что пишите ваши отзывы и мнения...

когда я начинала читать второй рассказ, то думала, что это продолжение первого... но потом стало ясно, что это не так.
ну, да ладно. Второй - необычный и интересный. Хотя и на протяжение всего рассказа у меня было ощущение недосказанности и недописанности.
Ну, а то что Вы выкладывали первым пока даже началом повести или чего-то ещё назвать нельзя, ибо нет ни будущей кострукции ни намека на неё ... не пугайтесь, возможно, если вы будете продолжать, то все исправится
когда это он успел начать идти? и почему он пошел, ведь на верху на него смотрели "мордашки". Кстати, мордашки - тоже очень неудачное слово в отношении детских лиц, если это конечно были люди.
и, вообще, в этом кусочке много нелепостей и недочётов. Ну, например, вот таких:
к чему Вы заговорили про время? ни к месту это.
а с сюжетом - может лучше, чтобы он не провалился, а они как-нибудь спустились туда, или он один спустился туда на спор (тогда только нужно будет писать раньше, что он спорить любил или что-то подобное), потому что "провалился" - этот вариант был бы интересен в том случае, если бы он был один и ему неоткуда было бы ждать помощи, тогда ему пришлось бы идти искать выход. А так, каждый нормальный ребенок останется стоять и ждать, пока придут родители и вытащат его, или вытащит кто-нибудь из друзей.
Вообщем пишите, посмотрим, что получится. Думается, что идея вполне стоящая и из неё несомненно можно что-то склеить

О первом произведении действительно, трудно высказаться. Но начало интригующее. Интересно бы узнать, что было дальше, тем более, что судя по второму рассказу, ты умеешь увлечь сюжетом.

«Приятный, чуть резковатый, запах смолы будоражил мысли. Благоухание цветов и трав – вливались в общий неповторимый аромат леса»

мне очень понравилось это место. Объемное и живое описание леса.

А вот имя мамы Лидии второй раз, на мой взгляд, повторять необязательно. Я надеюсь, в продолжении с детьми не случится ничего ужасного? У меня к детям очень трепетное отношение, (несмотря на то, что иногда хочется надрать им уши ), а воображение слишком развито и все прочитанное становится реальным.
Второй рассказ очень неплох. Сколько не писали о человеческой глупости и жадности, тема эта остается актуальной. Замечания, высказанные Gorac по стилю, мне показались справедливыми, устранение ошибок улучшило бы произведение. Первый рассказ тоже внимательно прочитай, там и грамматические ошибки попадаются. И еще: я бы второй рассказ немного укоротила – может, убрала бы создание самолета. А вот творение собственных копий и их соперничество мне очень понравилось – оригинальный ход. Описание самого процесса творения разных предметов интересно, но уводит мысль от философской идеи произведения в сторону научных изысканий. Рассказ очень хорош, но если его немного сократить, то он может приблизиться к притче. Все это личное мнение, в любом случае, поступайте по своему усмотрению.

Так бы сразу и сказали
А насчет первого отрывка... да, он еще совсем сырой.


Спасибо. Будем работать.

Первый отрывок и правда очень сырой, поэтому пока не хочется его комментировать. А вот второй рассказ – вполне законченное произведение с оригинальным сюжетом, интересной идеей и неплохой реализацией оной. Прочел с интересом. Несколько замечаний, дело ваше, править или нет .

Ряд не очень красивых и правильных выражений ( на мой взгляд):

«беспрепятственно струились сквозь атмосферу» -

Слово атмосфера выпадает из достаточно поэтичной картинки.

«совершил в воздухе непонятный кульбит»

Если он совершил кульбит – значит уже понятно, что он сделал, думаю «непонятный кульбит» – не правильно.

«лишив жизни несколько десятков ни в чем не повинных растений»

Часто пишут « ни в чем не повинных людей» - а вот растений встречаю впервые – а в чем могут быть виновны растения?

«Томас Хлей, владелец кукурузного поля» -
нужно бы указать, кто он был, фермер или просто землевладелец, а то звучит словно владеть кукурузным полем было его основным занятием.

«и неторопливо, как будто собирался съесть свой бифштекс»

До этого ты писал, что объект напоминал черепаху – так при чем здесь бифштекс?

«добрый кусочек почвы» -

раз он добрый, то скорее кусок, но вот к почве это не очень подходит.

Пока хватит, хотелось бы услышать твою реакцию и возражения. Возможно ты сочтешь это придирками – тогда не стоит продолжать.

Теперь в целом. Идея мне понравилась – эдакое современное изложение Сказки о рыбаке, золотой рыбке, и разбитом корыте – только рыбак был жаден, рыбка инопланетная, а у разбитого корыта оказалась не только старуха и но все человечество. Мой тебе респект и давай выкладывай чего-нибудь ещё.

А вы комментируйте не сам текст, а то, что он несет в себе. Если вас не затруднит, конечно.


Интересное замечание. Когда я это дело писал, то имелл ввиду, что кульбит был совершенн с непонятной целью. Сейчас смотрю, - действительно, не правильно написал.

Post Scriptum: насчет того, чтобы выложить что-нибудь еще, я подумаю.

Ну что ж... подумал. Из раннего можно... Держите, коли не боитесь.


Дай мне улететь.

Звонок в дверь. Резкий и грубый. "Это он" – мелькнуло у Кати в голове. Она робко подошла к двери и открыла замок.
В коридор ввалился муж, одежда на нем была вся в грязи, порванная в нескольких местах. На щеке красовалась огромная ссадина, из нее медленно сочилась кровь. От мужа несло тухлятиной и алкоголем. К этому примешивался еще какой-то, не совсем понятный запах.
- Чего так долго?! – пьяно крикнул он, ударом локтя отодвигая жену с дороги. Катя попробовала отскочить, но грязный засаленный локоть все равно больно впился ей в ребра.
Она сдавленно ахнула. Скорее от боли, чем от удивления – к побоям мужа она уже давно привыкла. С тех пор как он начал пить, это случалось почти регулярно.
Алексей – так звали мужа – прямо в обуви прошел в комнату, оставляя на полу грязные темно-коричневые следы. Бормоча себе что-то под нос. Но тут он неожиданно остановился, насупил брови, нависающие над маленькими мутными глазами, и развернулся. Глаза его сфокусировались на жене.
- Ты что мне не рада? – спросил он грозно.
Катя, с ужасом глядя на него, попятилась назад. Это было большой ошибкой.
- Я спрашиваю: Ты что мне не рада? А ну отвечай дура! – Алексей угрожающе пошел на нее.
- Отвечай, тварь! – рявкнул он еще раз, занося кулак.
- Нет, что ты, дорогой! Очень рада, - взмолилась она.
Муж уже не слушал ее, вернее не мог слышать – алкогольный туман затмевал его разум. Он с яростью выбросил вперед кулак, потом другой, и продолжал избивать жену, пока она не потеряла сознание, вымещая на ней всю накопившуюся злость. Злость на то, что они почти нищие, что его не берут на работу, злость на то что, он пьет, на то, что он жалок и слаб. Он вымещал ее на том, кто был еще слабее и беззащитнее.
Когда Катя упала на пол, он изо всех сил пнул ее пару раз ногой в живот и лицо. Жена лежала неподвижно и, похоже, не дышала.
Алексей повернулся к ней спиной, зашел в комнату, лег на диван и заснул беспокойным пьяным сном.


Катя медленно и болезненно приходила в себя. Несколько ребер были сломаны, лицо превратилось в кровавую маску; ужасно болел живот. Она провела рукой по губам – на пальцах осталась кровь. Сил подняться с пола не было.
В коридоре все еще горел свет, из темноты комнаты раздавался прерывистый храп. Голова кружилась.
"Ребенок…" – как-то отстранено подумала Катя. – "Ребенок… Что с ним?" Она положила руку на живот, хотя и без этого знала ответ. Ребенок был мертв. В животе осталась одна лишь боль, но она не могла заглушить дикую животную боль в душе.
Из глаз хлынули слезы. "Ребенок… Мой ребенок" – кричала ее душа. Внезапно в голове ее мелькнула полная злобы мысль: "Это он убил его!".
Ярость буквально захлестнула ее, и заставила ее голову разрываться на части, как перегревшийся паровой котел. Катя откуда-то нашла в себе силы встать. Она тут же хотела броситься в комнату, но передумала. В ней заговорил холодный разум.
Вместо этого она пошла на кухню и, аккуратно, стараясь не шуметь, достала из ящика стола большой хлебный нож. Он лежал в руке как влитой и придавал решимости. Катя провела тупой стороной ножа по щеке и почувствовала еще большую холодную уверенность в своей правоте.
"Пора покончить с этим…" – сказала она самой себе и, не производя ни малейшего шума, вошла в комнату, где лежал муж.
Катя наклонилась над диваном и долго всматривалась в лицо Алексея. Глаз его были закрыты, ноздри мерно раздувались, изо рта несло спиртом. Лицо его было отвратительно.
Над горлом спящего мужа был занесен нож, но он ни о чем не догадывался. В полутьме комнаты мелькнул холодный отблеск стали – нож выпал из трясущихся пальцев, разжавшихся в самый последний момент.
Алексей и не думал просыпаться, Катя, не в силах удержать рыдания, склонилась над диваном. Ее губы шептали:
"Прости меня, Господи. Прости за то, что я смогла подумать о таком…"
Видимо, Всевышний вскоре смилостивился над ней – несчастная женщина перестала плакать, и вышла из комнаты на балкон.


Холодный ночной воздух освежил кипящую голову. Хотелось пожаловаться кому-нибудь, хотелось хоть чьего-нибудь сочувствия. Все равно кому. Главное, чтобы этот кто-то был. Но никого не было. Одна в целом мире. Вокруг сплошная тьма.
Кате хотелось проклясть эту несправедливую мерзкую жизнь, которая чуть не довела ее до такого страшного поступка. Но это было глупо бесполезно. Зачем проклинать, если тебя никто не слышит?
"Как же я боюсь этой жизни…" – думала Катя. – "…боюсь…", - но тут ей в голову пришла другая истина. "Да я ведь не жизни боюсь… Я … боюсь саму себя! Боюсь, что смогу совершить, что-нибудь подобное".
Страх? Да это был страх. Боязнь самой себя. Самое худшее, что может быть с человеком…
В соседнем доме горело несколько окон. Они все чужие… Двор был черен, как могила. Кругом была лишь тьма.
Вдруг, неожиданно для самой себя, Катя встала на каменные перила балкона.
"Посмотрим, насколько я боюсь!" – сказала она шёпотом.
Она стояла так, не шевелясь. Стояла очень-очень долго. Одна на один с тьмой. Вокруг не было ничего, лишь черная пустота. Она не шевелилась.
Она боролась со своим страхом.
Страх умер. Катя стояла на краю пропасти, на краю жизни. И знала… Знала, что она не шагнет туда. Она больше не боялась себя. Поняв себя, она узнала все… Но она все продолжала так стоять, надо было суметь сохранить свое знание.
Никто бы не догадался, что происходило у нее в голове. Она не думала о смерти…, не думала о дальнейшей жизни. Для нее было важно совсем другое…
В ее мозгу в этот момент тихим шелестящим шепотом разговаривали человека, вернее даже не человека. Два голоса.
- Отпусти меня! – прошипел черный голос.
- Ты не знаешь, о чем просишь, - ответил другой добрый мягкий голос. – Освободить себя можешь только ты сам.
- У меня не хватит сил.
- Силы придут к тебе, когда ты осознаешь все.
- Что все?
- Ты прекрасно понимаешь меня. ВСЁ.
- Но как?
- Ты должен понять сам.
Воцарилось молчание. Вскоре его нарушил черный голос.
- Не могу… я слишком слаб.
- Попробуй еще, у тебя остался последний шанс, - сказал второй голос, искренне желающий добра собеседнику.
- Знаю… Хорошо, я попытаюсь еще…
На сей раз, молчание длилось намного больше времени.
Секунда сменяла секунду, одна мысль сменяла другую мысль. Ужасно, мучительно долго тянулись мгновенья. Долго до пронизывающей черной боли где-то в сердце. Каждая секунда была подобна капле крови капающей из раны.
Наконец черный голос прошептал:
- Мне удалось… - опять тишина. На это раз уже совсем другая. - Я понял! Я всё понял…
- Знаю. Я никогда не сомневался в этом, - ответил мягкий вкрадчивый голос собеседника. – Ты только что получил прощение. Теперь ты можешь идти.
- Да, - черного голоса больше не было, он превратился в такой же добрый голос, как и второй. – Мы еще встретимся? – спросил он.
- Обязательно, иначе не может случиться. Ступай же...
- Это хорошо, - сказал бывший черный голос и исчез в свете. – Теперь я свободен!
Тело Кати, стоявшей все это время на каменных перилах балкона, обмякло и упало вниз с восьмого этажа. Уже мертвое, оно со страшным чавкающим звуком соприкоснулось с неровной поверхностью асфальта.
Где-то в подворотне завыла потревоженная собак, впрочем, она вскоре замолкла и уснула. Ведь, в конце концов, никакой драмы не произошло?

Рассказ интересный, хотя и немного жестоковатый в своей правдивости – как и сама жизнь. Тема, затронутая в нем актуальна во все времена и у всех народов. Нелегко разрабатывать такие темы: шаг в право - и все скатится к банальной чернухе, шаг в лево – и не удастся правдиво передать весь ужас происходящего. Думаю, если ты и заступил в одну из сторон, то не сильно. В общем, респект за сложную и тяжелую тему, разработанную в рассказе.
Подобных реальных историй немало происходит в жизни. Не все из них кончаются так печально. Но бывает и так.

Правда, вторая часть, где что-то происходит в стоящей на перилах героине, и голоса говорят в её голове, не совсем мне понятна. Нет, конечно, я могу додумать сам, но не совсем ясна твоя мысль – а что же, все-таки, ты хотел сказать, что же произошло, ангелы ли говорили в ней, демоны, Бог вел беседу с душой, и что она осознала, прежде чем покинуть тело… Это так и осталось для меня загадкой.


В рассказе нет явных ляпов, есть только несколько сомнительных мест, я выделил их в прикрепленном файле.

Давайте, я продолжу выкладывать вкусные вещи! ))))
На этот раз вот этот рассказик. Мне он чем то очень дорого.
Ну что ж... Критикуйте!!

И просто комментируйте и высказывайтесь!!


Светлячки
или
Боязнь Темных Пространств.


- Джимми, иди вперед, - сказал рыжий веснушчатый мальчишка.
- Вот еще… - надулся его сверстник, полноватый паренек лет восьми. – Сам иди…
Полуоткрытая проржавевшая дверь молча слушала их разговор. Из-за нее сочилась черная безликая тьма.
- Тогда пусть Китти идет…
- Ну уж, нет! – возмутилась Китти. – Макс, это была твоя идея найти клад, вот ты и иди первым.
- Ладно, Джимми, давай скинемся? - обратился Максимка к товарищу.
На секунду воцарилась тишина. Она разрывала барабанные перепонки, душила разум, коверкала сознание. Терпеть её больше не было сил.
- Давай… - со вздохом ответил Джимми, привыкший во всем подчиняться другу.
Мальчишки сели на пыльную трубу под электрической лампочкой, свисающей на проводе с потолка. Здесь было немного светлее. Джимми вытер потные ладошки о штаны.
- Цууууу-ее-фа! – прокричали они детскую считалку.
У обоих была бумага.
- Еще раз, – хмуро сказал Максимка.
- Цууууу-ее-фа!
- Камень затупил ножницы! – воскликнул Джимми, радостно подскочив. - Ты – первый!
- Ты нечестно играешь! – запротестовал Максим. – Давай из трех раз?!
- Не… - неуверенно протянул Джимми. Потом добавил чуть более решительно: - Ты – первый!
- Ух, дурак! – обиделся его друг. – Всё из-за тебя!
Худой рыжий мальчик вскочил на ноги с холодной трубы, схватил единственную имевшуюся у них керосиновую лампу и решительно подошел к двери. Впрочем, тут же вся его решимость куда-то улетучилась. Он стоял неподвижно, словно парализованный, возле проема.
- Что, трусишь? – громко спросила Китти, напуганная, на самом деле, не меньше друзей.
Максимка не двигался. Лампа дрожала у него в руках. Лицо побелело, словно дорогой фарфор, но ребята не могли этого видеть – он стоял к ним спиной.
- Трусишь?! – вновь спросила Китти, стараясь придать своему голосу уверенности. Тот необычайно громко прозвучал в маленькой бетонной комнатке, находящейся глубоко под землей, прошел сквозь полуоткрытую дверь и унесся в темноту.
- Нет, – хрипло ответил Максим, желая заглушить стук собственного сердца, которое, как часы, отсчитывало долгие секунды ожидания в полутьме. – Идите за мной.
Он навалился на дверь, и та, пропев скрежещущим голосом краткую песню, медленно отступила в сторону, открывая друзьям мрачный путь.
Максимка сделал шаг в неизвестность, слабо освещенную тусклым светом лампы. Затем еще один. Сердце колотилось как сумасшедшее. Видимо, часовой механизм вышел из строя.
Колеблющийся свет с трудом освещал узкий бетонный коридор. Откуда-то снизу слышался монотонный мерный гул. Сердце замирало при каждом шаге.
Максимка обернулся – друзья все еще стояли возле двери, так и не переступив порог. Это придало ему решимости.
- Сами вы струсили! – он отвернулся от них и ускорил шаг.
Китти и Джимми посмотрели друг на друга. Отступать было нельзя! Китти пошла вслед за Максимкой, преодолевая страх. Подождав мгновенье, Джимми нерешительно последовал за друзьями, мучаемый жутким желанием бежать обратно на поверхность.
Трое маленьких людей брели в полутьме по бетонным кишкам старого здания школы, освещая путь лишь старой керосиновой лампой. Что за поиски так захватили их? Боюсь, они сами не смогли бы внятно ответить на этот вопрос. Их влекла неизвестность, жажда найти драгоценное сокровище.
Полутьма притупила ощущение времени, и ребята уже не представляли, сколько находятся под землей. Наверху их, возможно, давным-давно ищут… Надо спешить…
Коридор, которым они шли, превратился в длинную комнату с низким потолком. Тут и там её перегораживали старые трубы в износившейся шубе из стекловаты. Везде валялся какой-то хлам. Старое железо, доски.
Максимка, шедший впереди, стал двигаться медленно и очень осторожно. Они забрались ужасно далеко, туда, где, по словам старшеклассников, спрятан таинственный клад.
Внезапно Максим понял - он падает. Его правую ногу что-то сжало словно клещами, и это что-то не желало её отпускать. “Черные твари!” – мелькнуло у него в голове забытое предупреждение, он вскрикнул от боли и ужаса. Нога хрустнула. Сломалась кость.
Старая керосиновая лампа выпала из рук Максимки и, ярко вспыхнув, погасла. Жуткая темнота заполнила собой всё. Ребята, казалось, начали захлебываться в ней.
Чернота выедала разум, заполняла душу страхом и отчаяньем.
Где-то в темноте рыдал Максимка, пытаясь высвободить сломанную ногу из промежутка между двух труб.
- Мама, мамочка! – рядом заревел напуганный Джимми. Он бросился куда-то в сторону, спасаясь от черных тварей - порождений страха и темноты, споткнулся о невидимое препятствие и с шумом упал на бетонный пол, в кровь разодрав локти и коленки.
Теперь уже два голоса корчились во тьме.
Одна Китти сохраняла спокойствие, она стояла на месте, не шевелясь и не произнося ни звука, чтобы не привлечь к себе черных тварей. Она лихорадочно пыталась определить путь отступления, борясь со страхом среди черного хаоса и крика. Силы были на исходе.
Стараясь двигаться как можно спокойнее (Китти знала, что звери реагируют на резкие движения), она стала на ощупь отходить обратно в коридор. Пыль, старые железки, шершавый бетон, холодные неработающие трубы – все эти ощущения мелькали, словно во сне. Китти не знала сама, как очутилась в коридоре.
Вдалеке виднелся дверной проем, из-за которого сочился тусклый свет единственной лампочки. Дальше был свет! Китти, чуть не закричала от радости. Забыв о всякой осторожности, она побежала к свету, прочь от черных тварей, прочь от страха и тьмы.
На поверхности ее встретили испуганные взрослые, вот уже час разыскивающие несчастных детей. Дальше все перемешалось. Китти помнила лишь то изумление, с которым она увидела, как живых ребят выводят из подвала. Максимку увезли в больницу с переломом ноги. А Джимми и Китти еще долго пытались успокоить и привести в чувство.
С тех пор на двери висел огромный амбарный замок.

* * *
Тишину и безмолвие ночи нарушил сухой треск телефонного звонка.
- Да? – неуверенно спросил усталый голос.
- Здорово, Джим! – радостно ответили на другом конце провода.
- А, это ты… - казалось, владелец голоса съеживается, как шарик. – Слушай, я тут подумал…
- Джим, да погоди же! У меня еще одна новость. Джесику взяли экзобиологом на «Спринтер-8». Уже через неделю она тоже полетит на Плуор.
- Джесику? Через неделю? О боже! Макс, ты уверен?!
- Да съесть мне свои валенки, если я вру! Я думаю, она сама скоро тебе позвонит, как только освободиться, – голос еще больше повеселел.
- Господи, и что же мне теперь делать?!
- Что делать ты и сам знаешь. В конце концов, не на Большую же Медведицу летим... Ладно. Все давай, пока! Встретимся завтра утром на космодроме.
- Макс, ты же знаешь – я не могу…
- Не хочу слушать! Без физика твоего уровня на Плуоре делать нечего. Ты нужен нам! К тому же, и Джесика скоро прилетит на планету.
- Я…
- Все, Джим, до завтра! – на другом конце провода повесили трубку.
Короткие гудки.
- Черт! - Джим впечатал телефонную трубку в аппарат. В голове у него вертелось только одно: “Я не могу! Не могу…” Он рухнул на диван, накрыл голову подушкой и застыл так, словно мертвый. Продолжалось это должно быть несколько часов, пока все, наконец, не прервалось взрывообразной вспышкой мысли.
- Плазматический канал Хейма!– орал Джим словно сумасшедший, носясь у себя по комнате. - Канал Хейма!
Через секунду в квартире ему стало тесно, он выбежал на улицу и пешком понесся в институтскую лабораторию несмотря ни на поздний час, ни на то, что она находилась не близко. Охранник института посмотрел на Джима как на умалишенного, но останавливать самого Джеймса Фаттора, крупнейшего физика, не решился.
Джим нырнул в свою обитель, словно рыба в воду, и тут же принялся за работу. До рассвета оставалось всего несколько часов, а дел еще так много…

* * *

Когда Джим приехал на космодром, было уже одиннадцать. Все – готово к старту. Ждали только его. Джесики среди провожающих почему-то не оказалось, наверное, её так и не отпустили из Центра.
Несмотря на бессонную ночь Джим выглядел очень оживленным. Страх, который мучил его душу все эти годы, умер. Темнота теперь не могла испугать великого ученого!
- Ты готов? – крикнул ему Макс, уже взбирающийся в ракету.
- Да! Я лечу с вами!

* * *
Не прошло и часа как, Джим, всегда отличавшийся неуклюжестью, залез в ракету вслед за товарищами. Он заглянул в отсек управления – Макс там уже возился с приборами, остальные члены экипажа прошли на свои места.
- Что это у тебя? – спросил Макс, повернувшись к другу, и указывая подбородком на малюсенький приборчик, болтающийся у того на шее.
- Это? – переспросил Джим, улыбаясь. – Это моё спасение, мои светлячки.
- Хм… светлячки, говоришь? – Максим подмигнул старому приятелю. – Всё ещё боишься темноты?
- Теперь – нет! – гордо ответил Джим, нажимая желтенькую кнопку на устройстве.

* * *
Перегрузка вдавила экипаж в кресла. Ракета с чудовищной скоростью взмыла в облака. Навстречу неизвестности, навстречу безмолвному пугающему космосу, в котором так же просто сгинуть, как и в темноте. Бесконечно холодная чёрная пустота…
Когда, наконец, люди смогли встать и выглянуть в иллюминаторы, они онемели от удивления. Их глаза широко раскрылись, сердца забились чаще. Они не узнали ту пустоту, что зовут космосом.
Пустота засверкала синим, желтым, зеленым, лиловым, бирюзовым огнем, который затмил звезды. Плазменные светлячки кружились в странном хаотичном танце по вселенной. Они не оставили ни одной частички тьмы. Весь космос превратился в огромную светлую комнату.

Страха больше не было…

Рассказ неплохой, умеешь страху нагнать , я детей очень люблю и переживаю за них, так что первая часть рассказа очень волнующая для меня получилась. Кстати, если бы я писала, то историю из детства героев поместила бы в середину, чтобы объяснить боязнь темноты, которую испытывает взрослый человек. Сверкающий всеми цветами космос – это конечно очень красиво, но на мой взгляд, страх темноты, как и любой другой – не снаружи, а внутри человека и бороться с ним нужно не техническими, а психологическими методами. Помню, я как-то читала рассказ, что вокруг Земли запустили светящееся кольцо, как у Сатурны, которое освещало и обогревало планету. Ушли в прошлое ночь и зима. И вот тогда мне стало очень жаль, ведь в темноте кроме темных тварей есть еще ночь, луна, загадка, романтика, волшебство, фантазия. А вот ученые, пытаясь побороть свои страхи и прочие комплексы , приносят в нашу жизнь вместе с ценными изобретениями смертельную опасность. Об этом очень хорошо написал Воннегут в «Колыбели для кошки».
Все это только мое личное мнение по содержанию – все равно окончательное решение за тобой, а к форме претензий особых нет, ты владеешь ее неплохо. Что еще есть вкусного?

Рассказ какой-то очень не ровный. Первая часть атмосферная, более живая чем последующие. Но есть одно замечание: передавая испытываемый ребенком страх и напряжение ты часто повторяешь слово «сердце» и его состояние. Мне кажется это уже повтор – можно и по другому выразить тоже самое.
Вторая часть вызывает дежавю… словно читаешь фантастику образца шестидесятых-семидесятых…
«сухой треск телефонного звонка» - и полет на Плуор
«Джесику взяли экзобиологом на «Спринтер-8».
«Что делать ты и сам знаешь. В конце концов, не на Большую же Медведицу летим»
«Плазматический канал Хейма!– орал Джим»
Ничего не имею против, сам вырос на рассказах Шекли и романах Стругацких… просто говорю о своих ощущениях.

Сама идея рассказа не плоха - хотя физики конечно раздолбают её подчистую. Если пространство заполнить таким количеством плазмы, то боюсь вселенная просто сколлапсирует – ведь плазма это вещество и масса её будет огромной. Плюс откуда взять такой энергетический ресурс – разве что равномерно распределить вещество, из которого состоят звезды. Наверняка найдутся и другие доводы. Но что нам, лирикам, физики! Всегда придумаем отмазку – типа, что на самом деле это было совсем другое чем имелось в виду и вообще в то время взгляд на вещество и Вселенную координально поменялся. Что же, пять тебе за лирику и двойку по физике. )))))) И прости, если задел авторские чувства.

Мой относительно недавний бред...


К вопросу о выходе.


Толстые мясистые стены камеры вздрагивали словно живые, голодные стенки желудка. Но это определенно было не так – по самой их грани плавали какие-то фосфоресцирующие пятна, вида неудавшейся яичницы.
Круглая камера непонятного происхождения блокировала всякий импульс. Так что шансов выбраться не было никаких.
Тлалисо мог ощупать своим сознанием только то, что находилось в прямой близости. Он обрел способность чувствовать совсем недавно, и его рецепторы все еще были довольно слабы.
Пока весь мир для него ограничивался камерой и еще одним живым существом, подрагивающим рядом, на бугристом полукруглом полу. Не то - сокамерник, не то – страж…
Мысли тянулись необычно медленно. Видимо действовала какая-то блокада. И тут Тлалисо осознал – он лишился поддержки остальных. Их нигде не было – он их не мог ощутить, дотянуться до них сознанием. Они почему-то покинули его. Блокада! Тлалисо попытался переместиться в другое место. Но тщетно. Камера подавляла все его импульсы.
Тлалисо осознал что паникует. Двигаться было некуда – он попал в западню. Его зажали в тесные рамки собственного сознания, из которого он не находил выхода. Он никогда не был один! Внезапно все как будто померкло, все голоса его народа стихли, и он остался в полной тишине… Тишине и темноте сознанья. Все вокруг, чем он жил вдруг исчезло в единый момент, словно и не существовало никогда.
Единственный разум, который Тлалисо чувствовал рядом, - странный клубок червей, схваченных металлическим обручем, чуть заметно подрагивавших рядом. Но контакта не было! Невероятно, как будто стена разделяла и их. Тлалисо потянулся силой мысли к странному созданию.
- Кто ты – друг или враг? – попытался мысленно передать он.
В ответ раздалось что-то короткое, отрывистое и странно похожее на отрыжку. Это было недоступно его пониманию! Поняли ли его или нет? Он смог различить лишь то, что ему что-то ответили или попытались ответить. Тлалисо попытался еще раз, но натолкнулся на глухое молчание и непонимание.
Тоска и безнадежность наполнили его одинокое сознание… разум поместился в полную бездеятельность, чреватую отрешенностью и тленом. Время текло медленно, словно бы почти остановилось.
Вдруг Тлалисо встрепенулся. Он уловил что-то странное снаружи оболочки. Впервые за время пребывания в плену, он уловил какой-то сигнал из внешнего мира. Быть может это его братья пришли за ним…? Но – нет… Это что-то снаружи, мелькнувшее секунду назад, появилось вновь. Оно было настроено совсем недружелюбно. Вернее его также нельзя было назвать недружелюбными. Это что-то, что сновало туда сюда снаружи вокруг камеры, словно заботилось о чем-то. Так хозяйка заботиться о приготовляемом ужине.
Контакта с толстобрюхим многоногим существом снаружи, которое прилепилось к стенке камеры, тоже не возникло. То ли мясистые стенки почти полностью ослабляли его мыслеобразы, то ли существо снаружи было столь же чужеродно, что и сгусток червей внутри. Паук снаружи прижался плотнее к стенке, так что его очертания совершенно ясно проступили на ней.
Внезапно Тлалисо почувствовал чей то отчаянный страх. Страх, а затем крик полный боли и ужаса. Чей-то разум радом мучился в жутких пытках. Это было кольцо червяков, корчившееся в дальнем углу камеры. Затем Тлалисо почувствовал и странную связь, соединившую то существо с пауком. По этому каналу неведомого происхождения текла жизнь. И текла она наружу. Извне камеры. Существо пыталось противиться воздействию, создав что-то наподобие щита, но сил у него было слишком мало. Его защита разрушилась в одно мгновение.
Тлалисо чувствовал всю ту боль, и от этого ему становилось все хуже. Он был на гране того, как далеко может зайти представитель его народа в одиночку. Он подошел к самому пределу.
Все-таки – такой же заключенный, как и я – мелькнуло у Тлалисо в голове.
Внезапно крик смолк – связь оборвалась. Лишь капля жизненных соков осталась в существе. Столько, чтобы не умереть.
Тут страх почему-то обуял и самого Тлалисо, который не был склонен никогда к панике. Он почувствовал тонкую эфемерную нить чужого разума, которая тянулась к нему откуда-то сверху. Нить медленно болезненно проникала в его сознание, словно длинная тонкая игла в тело. Вместе с ней проникала и распространялась боль. Боль не физическая, скорее боль душевная. Едва ли ее можно было терпеть, но спасения не было. Когда связь оборвалась, Тлалисо был едва жив. Сознание настолько обессилило, что просто мгновенно отключилось.

Время текло медленно, словно бы совсем остановилось. Тлалисо осознал, что он все еще жив, что он пришел в себя и снова думает. Но почему-то нерадостно ему было от этой мысли. Он знал, что через какое-то время все повториться. Но он никогда больше не хотел переживать ту муку, что ему довелось испробовать совсем недавно.
Он ощупал мысленно "мир" вокруг. Паукообразная тварь удалилась. Его сокамерник – все так же тихо подрагивал в испуге.
- Необходимо что-то предпринять… - думал Тлалисо. – Может он сможет мне помочь…?
Тлалисо сконцентрировался на контакте, собирая весь свой разум в одну точку. Мысли-щупальца потянулись навстречу чужеродному разуму, плотным клубком свернувшемуся чуть вдалеке на полу. Сопротивления не последовало – существо едва ли уже могло чему-нибудь сопротивляться.
- Помоги… помоги выбраться отсюда…- шептал Тлалисо, представляя себе образ разрушающейся камеры.
В ответ последовало что-то вроде болезненного вздоха. А затем образ угасающего солнца на фоне безбрежной черноты.
- Нам надо бежать… - продолжал Тлалисо передавать образ их рушащейся темницы.
Тут ему удалось различить кусок мутного, чуть желтоватого, кварца.
- У тебя не хватит сил? - догадался он.
В ответ он увидел картинку непонятно откуда взявшегося медвежонка сидящего верхом на велосипедике и дудящего в медную трубу.
Это несколько смутило Тлалисо, но он понял, к чему клонит его сокамерник. Все дело в округлости камеры. Если бы удалось хоть как-то ее нарушить, возможно, это бы ослабило блокировку.
Тлалисо подлетел к сгустку щупалец и рассеял свое естество над ним. Сгусток, видимо, испугался и бросился наутек. Но поскольку, как уже неоднократно замечалось, камера была округлой, бежать ему было некуда. Естество Тлалисо настигло его, и это привело к неприятнейшим последствиям…
Кольцо, сцепляющее червей, развернулось и стрелой полетело прочь. Наткнувшись на стену, стрела разорвала ее на части и была такова. Чудовищное давление, вызванное разгерметизацией камеры, выплюнуло червей следом за стрелой. Лишь Тлалисо остался на месте, поскольку он был нематериальным призраком.
Только ему и оставалось дивиться мудрости своего бывшего сокамерника. Впрочем, не долго он позволил себе дивиться – забрав естество, он полетел навстречу неярким мерцающим звездам, навстречу своему нематериальному народу.

Затворенные навеки.


Сквозь бархатную черноту пространства неслась крохотная светящаяся точка. Она не сворачивала и летела по строгой, математически выверенной траектории. Начало и конец её пути простирались в бесконечность, чтобы затем стать вновь едиными.
Почти ничем непримечательная точка – мириады таких же огоньков плясали вокруг. Единственное - её словно легким газом, укутывало призрачное фиолетово-оранжевое свечение. Точка летела себе и не знала ни печали, ни горести. Так её было суждено.
В безбрежном пространстве туда-сюда шныряли тысячи юрких частичек. И больших и маленьких, на любой вкус. Одни летели «направо», другие – «вбок». Кто куда… каждая по своим делам.
И так вышло однажды (в момент времени, который не назовешь удачным), что навстречу нашей знакомой светящейся точке устремилась очень большая частица, состоящая сплошь из камня и льда. Не выражая никакого уважения, она мчалась навстречу, явно задумав нечто весьма нелицеприятное. И вот беда – увернуться от нахалки не было никакой возможности. Стала горевать наша светящаяся точка, заказала она себе уже панихиду, да оказалось - напрасно.
Большая частичка, взяла да и проскочила сквозь нашу точку, не заметив её, будто той и не существовало.

Так случилось однажды, как говорят старожилы. Да и не один раз потом видели похожее.
Говорят, светящаяся точка называется «Землей».

* * *

Красную тишину аварийного освещения разорвал голос полковника:
- Твою мать! Выпускай ракеты!!!
Рядовой Сорокун, задумчиво смотрел на мигающий огонек прицельного аппарата и, видимо, не слышал обращения. Он думал об мокрых кучевых облаках и о далеком доме.
- Это что, бунт?! Сорокун, если ты немедленно не подчинишься – расстрел на месте! – полковник достал пистолет и прицелился.
Рядовой все так же сидел в кресле управления и с презабавнейшим выражением на лице витал в мечтах.
- Мать твою! – еще раз выругался полковник, отбросил пистолет и пошел к Сорокуну, собираясь выкинуть того за шкирку из кресла управления огнем.
Но тут он внезапно споткнулся на ровном месте, и, странно перекувырнувшись в воздухе, разбил себе голову о металлический пол. Кровь текла по стали и лицу…
Рядовой вспоминал отца и мать, оставшихся на гражданке, вспоминал, как вкусно парное молочко по утру и, как необыкновенно, чуть пряно, пахнет свежескошенная трава… мысли так и кружились у него в голове, словно белокрылые птицы…
Все это время кабину управления огнем заполняло странное фиолетовое, а может быть чуточку оранжевое, свечение. Непонятно – откуда оно взялось. Непонятно – почему его никто не замечал… быть может, помешало аварийное освещение…

В тот день должна была начаться ядерная война, в которой погибла бы вся планета. Почему – «должна была»? Все просто – она так и не началась.

* * *

Громадный жутко неуклюжий космический корабль оторвался от поверхности земли и, медленно набирая высоту, полетел прочь от планеты. Дорого дался ему этот полет, обшивка трещала, готовая рассыпаться на части прямо в воздухе. Но все прошло удачно, экипаж набрал положенную скорость и вывел корабль на нужную траекторию.
Минута, другая и с космодрома он казался лишь черной точкой в нежно синем лазурном небе.
Тем временем, корабль миновал верхние слои атмосферы и вышел в открытый космос. Нежное сияние, окутывающее земной шар, выпустило неуклюжую посудину из-под своего влияния, оставив её на растерзание космическим ветрам.
Здесь начали твориться самые странные вещи. У механика в машинном отделении случайно вылетел из рук гаечный ключ. Второй пилот, читавший в это время распечатку рапорта с Земли, сильно порезался краешком страницы и побежал за аптечкой, чтобы остановить кровь. Отвалилась одна из заклепок, державшаяся на честном слове, и чудом не отвалившаяся при старте. В общем, все пошло наперекосяк.
Через пару часов, когда крошечный метеорит, размером всего несколько сантиметров, пронзил насквозь обшивку судна и проник в топливные баки, случился взрыв. Ослепительная оранжевая вспышка разломила корабль на две части, вышвырнула в пространство сотни тон сломанного оборудования и обломков металлических ферм.
Так окончился полет «Айовы». Конструкторы на Земле долго ломали головы, над чертежными досками, пытаясь понять причину катастрофы. Но, как ни проверяли они расчеты, не могли найти в них ни единой ошибки. А на самом деле все было очень просто - слишком часто они полагались на удачу при постройке кораблей.

После этого случая еще много отважных экипажей предприняли попытку вырваться из поля земного притяжения и полететь к другим мирам, но ни одна из них так и не увенчалась успехом…
Самые грамотные специалисты за пределами Земли становились неуклюжими увальнями, которые не могли даже как следует загерметизировать скафандр.
Так продолжалось веками и тысячелетиями… человечество оказалось заперто на родной планете, точно птенец, который никак не может проклюнуть скорлупу яйца…

* * *

Когда Дариван спустился чуть ниже по абсолютно сухому лазу в земле, то попал в маленькую пещерку. В полумраке, он сразу увидел «его» – витиеватый светящийся символ, выведенный на абсолютно ровном кусочке стены. Символ был словно живой, дрожащие переливающиеся краски струились по нему, словно ручейки воды.
Что-то чудесное чувствовалось во всем этом. Дариван тут же представил себе, как много тысячелетий назад в этом жилище, праотцы его праотцев совершили чарующий своей невозможностью обряд. У кого же из людей хватило воли вдохнуть в грубо нарисованный углем на камне символ всю свою душу?
На неровном полу, в углу пещеры, лежала кучка праха. Наверное, она кода-то и была тем самым человеком…
Дариван знал, что нужно сделать… он подошел к «печати удачи», и провел по ней рукой, стирая уголь. Но ровным счетом ничего не произошло, символ светился в полумраке пещеры. Тогда одержимый ученный поднял с полу первый попавшийся камень и, вкладывая всю свою ненависть к радужной клетке человечества, ударил по надписи. От стены откололось пара маленьких камушков, а надпись словно и не заметила этого, она по-прежнему искрилась и переливалась во тьме…

Каждый из нас знает, что случилось, если бы знак исчез. Земля тут же погибла в пламени энергетических взрывов, пожирающих её словно огонь – дрова. Ведь, большинство реакторов на планете исправно работало лишь по чистой случайности…

* * *

Монотонно жужжали громадные накопители, заряжаясь от сотен станций разбросанных по всей Земле. Люди взволнованно переговаривались и перезванивались, обсуждали, что сулит новая попытка освобождения.
Ровно в час по полудню был дан старт.
Накопители выплеснули энергию, и она словно бурная лавина понеслась к маленькому невзрачному аппаратику. Тот с жадностью поглотил энергию и загорелся черным огнем.
Процесс пошел – небольшой, размером с футбольное поле, прорыв в поле удачи открылся над полигоном. Со страхом туда входили дети, которым предстояло всю жизнь прожить в зоне отторжения искусственной удачи. И через много веков стать прародителями нового человечества. Человечества, не полагающегося на удачу, больше, чем на свои собственные силы.

* * *

Однажды настал тот день.

Тогда какой-то человек подошел к сверкающей «печати» и просто стер её.

Ну и ничего себе!!!
Почему я сюда раньше не заходила????!!!!
Это же... Это... У меня слов нет! Здорово! Восхитительно! Замечательно!
Я такие вот рассказы обожаю!!! Всё понравилось!!!
Выкладывай ещё!!!

С огромным уважением к МАСТЕРУ, Танцующая...