Сеттинг рульный. Начнем с того, что играл я в него в реале, а в итоге, когда у мастера на руках появилась книга Пять Пальцев (самый первый ее скан, а точнее две первых главы которые появились на просторах Нета, сканила она, но недосканила), наша реальная переросла в онлайновую.
Играть было интересно еще и потому, что мой перс начисто ломал основной модуль Witchfire Trilogy, по которому нас водили. Точнее не ломал, а привносил в него нотку того самого вливания персонажа в игровой мир, когда, отыгрывая, просто не выходишь из образа. Я этого не знал, но мастера не стала рубить чара, а изменила модуль под меня, из-за чего, некоторые моменты просто искрили оригинальностью.
Еще по IK есть No Quarter Magazine, журналы с кучей полезной инфы, как по механике, так и литературной.
P.S. вот первая часть моей квенты из 6. Для тех кто играл по модулю сразу станет понятно, почему перс ломал структуру модуля. Надеюсь флудом не посчитаете?

Мое имя Саммэр Рэйлторн Первый, я отступник и беглец затерянный на просторах Железных королевств и это моя история.
Говорят родителей не выбирают, как бы я хотел это изменить. Как бы я хотел родиться в семье обычного плотника или кузнеца, но боги уготовили мне другое место. Место сына самого беспощадного и жестокого человека во всем Сигнаре – его императорского величества правителя Сигнара Винтера Рэйлторна IV. О судьбе матери я узнал лишь много лет спустя, все говорили, что она умерла при родах, хотя, зная отца, не очень то в это и верилось. И как выяснилось позже, мои опасения были не беспочвенны, сразу после родов он убил ее, но это уже другая история.
В отличие от матери, которую я не знал, отца мне никогда не забыть, хотя прошло уже почти 10 лет. До сих пор в кошмарах мне слышится его дьявольский смех, и все те ужасы, что он вытворял. И каждый раз, будто ужаленный я, просыпаюсь в холодном поту, не в силах удержать дрожь, охватившую все тело. Я боюсь и ненавижу его всеми фибрами своей души. Нужно видеть мои глаза, когда я вспоминаю детство, в них как в открытой книге читается весь мой ужас и страх перед этим человеком. Даже сейчас я по прежнему удивляюсь, как тогда не сошел с ума, ведь мне не было и пяти, когда отец впервые затащил меня на свое излюбленное развлечение – пытки. Меня тогда, наверное, вырвало с добрый десяток раз, голова гудела как колокол, глаза были мокрыми от слез. Но я отчетливо помню выражение отчаянья и боли на лице той женщины, привкус крови во рту и этот запах – запах смерти витавший вокруг, потом кажется, я потерял сознание. Отцу это нравилось, он каждый раз брал меня с собой, пока я не научился отстраняться от этого, оставаясь равнодушным глядя на предсмертные муки очередной жертвы. Но этим мое воспитание не ограничивалось, он учил меня ненавидеть, всех и вся, считать людей за скот и обращаться с ними подобным образом. И я научился, ибо неповиновение было недопустимо, и наказание за него приходило незамедлительно. Ненависть глубоко посеяла свое семя в моей душе, с каждым днем все глубже проникая в мое сознание. Хотя если быть честным до конца, то ненавидел я лишь одного человека – моего отца, остальных просто презирал, здесь он добился своего.
Во всем этом были и положительные моменты, обучали меня не как принца. Ни тебе благородных манер и столового этикета, вместо этого постоянная муштра и физические тренировки. Вместо деревянного истукана и игрушечного меча – стальной клинок и настоящая кровь. Сначала были животные – особенно отцу нравились свиньи, он всегда говорил, что они напоминают ему людей. Их я забивал без труда, но однажды он решил, что я готов и выставил человека. Это был замученный жизнью оборванец, он смотрел на меня безумным взглядом абсолютно не понимая, что ему предстоит. Отец быстро объяснил бродяге, что нужно делать «убей или умри» так звучали его слова. Худой как тростинка этот человек набросился на меня с нечеловеческой силой. После первого же удара я обмочил штаны. Щербатый клинок раз за разом оставлял на вмятины на доспехе и синяки на моем теле, тогда тот нищий сражался за свою жизнь, не понимая, что слова отца обращены ко мне, его же участь давно предрешена. Не способный защищаться я был повален, но прежде чем этот несчастный поднял оружие в последнем замахе, мощный удар отца отбросил его в сторону. Выхватив из-за пояса пистолет, он бросил его мне, повторив свое «убей или умри». Я колебался, когда поднимал оружие, но когда оборванец вновь бросился на меня, я, не размышляя, нажал на курок. Пуля угодила точно между глаз несчастного, и он тут же упал замертво. Последнее что я видел – это его глаза они будто спрашивали у меня «зачем?», но я не мог ответить. Парализованный случившимся, я просто молча сидел, ни в силах, ни вздохнуть, ни опустить руки. И лишь голос отца вытащил меня из этой тюрьмы. Я отчетливо помню те его слова, хотя только их часть была предназначена для меня: - Отличный выстрел сын. Эй вы, уберите эту мразь...
Мне было 9, всего лишь девять, когда я впервые убил человека, и в отличие от отца для меня он был человеком, а не мразью и порой когда я вспоминаю эти глаза и застывший в них вопрос, то думаю о том, что возможно было бы лучше, если бы тогда он убил меня. Может быть это и бесчеловечно, но как бы ты поступила на моем месте, стояла бы и ждала когда тебя прикончат, не думаю. В последствии это повторилось, мне вновь подсовывали очередного бродягу, и теперь у меня при себе всегда был заряженный пистолет. И знаешь, рука больше не дрожала, так из девятилетнего мальчишки я превратился в безжалостного убийцу. И каждый раз он бросал монету на труп. «И у Смерти есть своя цена и кто-то должен ее платить» - так он говорил.
Думаю на этой ноте, данная часть рассказа окончена, хотя нет, был еще один случай. Мне тогда было 12 или около того. В очередной раз отец унизил меня, а в тот день я слегка перебрал с вином, благо много не надо было, гнев подпитанный лютой ненавистью и алкоголем без проблем развязал мне язык. И я открыто бросил отцу вызов сказал, что убью его. Тогда я посчитал это храбрым поступком, сейчас же думаю, что это было огромной глупостью с моей стороны. Он не разозлился и не впал в ярость, просто дал мне время облачиться в доспех и взять оружие. И я взял, даже успел выстрелить, прежде чем меня настигла награда. Он ударил меня своим мечем, клинок проломил доспех, разрубил плоть на плече и груди и сломал ключицу. Я упал и начал визжать как свинья в луже собственной крови, отвратительное, наверное, зрелище, удивляюсь, как он не добил меня. Так вот тогда он сказал мне, что если обещаешь кого-то убить, то должен сделать иначе грош цена твоим словам. И я запомнил, это, как и большинство того, что он мне говорил, а говорил он много, уж поверь. Меня заштопали, но не магией и зельями, а иглой и огнем – самым болезненным образом, каким только могли. И шрам на моем плече и груди всегда будет небольшим напоминанием об этом безобидном инциденте.