Глава 1
РАЗНЫЕ ПУТИ


Осень окрасила Утеху в веселые цвета. Каждое крыльцо, каждое окно были заполнены красной, оранжевой и желтой листвой, потому что лавки и дома Утехи располагались среди толстых ветвей долины валлинов, высоко над мшистой землей. То тут, то там виднелись поляны в лесном городке. Это была городская община, где на этой неделе должен был состояться рынок, а на следующей – передвижной карнавал.
В этот ясный полдень на залитой солнцем поляне стояли три фигуры – двое мужчин и женщина. Два меча играли взад и вперед, вспыхивая огнем, когда на них падали солнечные лучи. Две фигуры настороженно кружили, делая обманные движения внезапными взмахами обнаженных клинков. Третий стоял сзади и наблюдал. Мечи заскрежетали вместе с поцелуем закаленной стали.
– Ну вот и встретились! – сказал Карамон Маджере, наблюдатель. – Очень ловкий прием, Стурм!
Высокий молодой человек с обвислыми каштановыми усами коротко хмыкнул в ответ. Он был очень занят. Его противник прыгнул вперед, целясь ему в грудь. Стурм Светлый Меч нанес сильный удар в упор, отступая назад, когда она замахнулась. Она пролетела мимо него всего на один дюйм.
Враг стурма пошатнулся, она упала, потеряв равновесие, слишком далеко расставив ноги.
– Спокойно, Кит! – крикнул Карамон. Его сводная сестра выпрямилась с отработанной грацией танцовщицы. Она свела каблуки вместе с легким шлепком сапожной кожи и представила Стурму в качестве мишени свой тонкий профиль.
– Ну же, мой друг – сказала она. – Я покажу тебе искусство, которое приходит из борьбы за деньги.
Китиара нарезала в воздухе крошечные круги острием своего меча. Раз, другой, третий – Стурм следил за этим убийственным движением. Карамон тоже смотрел, открыв рот. В свои восемнадцать лет он был размером с взрослого мужчину, но внутри все еще оставался мальчиком. Дикая и мирская Китиара была его кумиром. У нее было больше энергии и скорости, чем у любого из десяти мужчин.
Со своего места Карамон мог видеть каждую царапину на лезвии клинка Китиары, память о жестокой битве. Плоская поверхность лезвия блестела от частого и умелого полирования. Меч Стурма, напротив, был настолько новым, что его рукоять все еще отливала синевой от обжигающего огня кузнеца.
– Смотри направо, – сказал Карамон. Стурм положил свободную руку на длинную луку седла и стал ждать атаки Китиары, как это сделал бы Соламнийский рыцарь.
– Хай! – Китиара резко повернулась на одной ноге, рассекая воздух взмахом меча вверх. У Карамона перехватило дыхание, когда она качнулась вперед. Стурм не двинулся с места. Ее меч завершит дугу у его шеи. Карамон закрыл глаза – и услышал твердый звон стали. Чувствуя себя полным идиотом, он снова открыл их.
Стурм парировал удар прямо, рукоятка к рукоятке, без малейшего изящества. Он и Китиара держались вместе, высоко подняв острия своих мечей. Запястья Китиары дрожали. Она шагнула вперед и обхватила свою руку с мечом пустой ладонью. Стурм заставил ее насторожиться. Ее лицо побледнело, а затем покраснело. Карамон знал этот взгляд. Эта дружеская перепалка ей не понравилась, и Китиара начала злиться.
Раздосадованная, она переступила с ноги на ногу и напряглась, сопротивляясь превосходящим росту и силе Стурма. Но ее рукоять все равно упала. Шишковатый кильон нового меча Стурма коснулся ее подбородка.
Со взрывным вздохом Китиара прекратила борьбу. Оба острия меча вонзились в зеленый дерн.
– Хватит, – сказала она. – Я куплю тебе эля. Я должна была действовать лучше, и не позволять тебе вот так разбить мою защиту! Ну же, Стурм. Давай выпьем по кружке самого лучшего что есть у Отика.
– Звучит неплохо, – ответил он. Стурм освободил свой клинок и... отступил назад, тяжело дыша. Когда он двинулся, Китиара просунула плоскую часть своего оружия между его лодыжек. Ноги Стурма запутались, и он растянулся на траве спиной вперед. Его меч отлетел, и в следующее мгновение Китиара уже стояла над ним, держа тридцать два дюйма стали у его горла.
– Бой – это не всегда спорт, – сказала она. – Держи глаза открытыми, а меч крепко сжимай в руке, мой друг, и ты проживешь дольше.
Стурм перевел взгляд с клинка на лицо Китиары. Темные завитки волос прилипли к ее лбу от пота, а естественно темные губы были плотно сжаты. Они медленно расплылись в кривой улыбке. Она убрала оружие в ножны.
– Не смотри так уныло! Лучше пусть друг собьет тебя с ног в качестве урока, чем враг убьет тебя навсегда. – Она протянула руку. – Нам лучше пойти, пока Флинт и Танис не выпили все варево Отика.
Стурм схватил ее за руку. Она была теплой и мозолистой от перчаток и рукояток мечей. Китиара потянула его вверх, пока они не оказались нос к носу. Хотя Стурм был на голову выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, рядом с ней он все еще чувствовал себя неопытным юнцом. Но ее ясные глаза и обаятельная улыбка рассеяли его тревогу.
– Теперь я вижу, как тебе удалось преуспеть как воину, – сказал он, наклоняясь, чтобы поднять свой меч. Он спрятал клинок в ножны. – Спасибо тебе за урок. В следующий раз я буду держать свои ноги вне досягаемости!
– Позже ты научишь меня некоторым своим приемам, Кит? – нетерпеливо спросил Карамон. Сам он носил короткий меч, подарок от своей предприимчивой сестры. Она подцепила его на одном из своих многочисленных сражений. Флинт Огненный Горн, который разбирался в металле как не кто другой, сказал, что меч Карамона был сделан в южной части Квалинести. Только по таким подсказкам ее друзья могли догадаться, куда привели странствия Кит.
– А почему бы и нет? Я завяжу одну руку за спиной, чтобы все было честно.
Карамон открыл было рот, чтобы возразить, но Китиара зажала ему рот рукой.
– А теперь в гостиницу. Если я в ближайшее время не получу глоток эля, то погибну!
Когда они добрались до подножия большого валлина, на котором стояла гостиница «Последний приют», то обнаружили своего друга Флинта, сидящего у подножия лестницы. Дворф держал в своих массивных узловатых руках брусок для растопки и стругал тоненькие щепки острым ножом.
– Ну, ты вернулся целым и невредимым, – сказал Флинт, глядя на Стурма. – Я почти ожидал увидеть твою голову под мышкой.
– Твоё доверие ко мне огромно, – кисло ответил молодой человек. Китиара остановилась и положила руку на широкие плечи Карамона.
– Лучше следи за собой, старый дворф. У нашего мастера Стурма необычайно сильная рука. Однажды он научится не держаться за устаревшие рыцарские принципы.
– Честь никогда не устареет, – сказал Стурм.
– Именно изза неё ты приземлился плашмя на спину с моим мечом у шеи. Если бы вы…
– Не начинай! – простонал Карамон. – Если мне придется выслушивать еще один спор о чести, я умру от скуки!
– Я не буду спорить, – сказала Китиара, хлопнув брата по заду. – Я уже высказал свою точку зрения.
– Пойдем с нами, Флинт. Кит покупает, – сказал Карамон. Пожилой дворф поднялся на своих коротеньких ножках, сметая с колен каскад белых деревянных щепок. Он поправил свою одежду и засунул нож обратно в штаны.
– Ты эля не получишь, – сказала Китиара Карамону с притворной суровостью. – Ты еще недостаточно взрослая, чтобы пить. – Карамон нырнул под ее руку, подбежал к Стурму и сказал – Мне восемнадцать, Кит.
– Восемнадцать? – на лице Китиары отразилось удивление. – А ты уверен? – ее «младший» брат был примерно на дюйм выше Стурма.
– Конечно, я уверен. – Карамон с отвращением посмотрел на нее. – Ты просто не заметил, что я взрослый человек.
– Ты же еще ребенок! – закричала Китиара, выхватывая свой меч. – Еще немного – и я тебя отшлепаю!
– Ха! – Карамон засмеялся – Ты меня не поймаешь! – с этими словами он бросился вверх по лестнице. Китиара сложила свой меч в ножны и прыгнула за ним.
Длинные ноги Карамона быстро скользнули по крутым доскам. Смеясь, он и его сестра скрылись за стволом дерева.
Флинт и Стурм поднимались медленно. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, рассыпая по ступеням разноцветные листья. Стурм смотрел сквозь ветви на другие дома на деревьях.
– Через несколько недель ты сможешь ясно видеть то, что находится по другую сторону общего пространства, – задумчиво произнес он.
– Да – сказал Флинт. – Странно, что мы сейчас не в дороге. Я бродил по дорогам Абанасинии с весны до осени, занимаясь торговлей дольше, чем ты прожил на свете, мальчик.
Стурм кивнул. Объявленный Флинтом уход из своей странствующей кузницы удивил их всех.
– Теперь все позади – сказал Флинт. – Пора бы мне поднять ноги и, может быть, вырастить несколько роз. – Образ грубоватого старого дворфа, ухаживающего за садом роз, показался Стурму таким неестественным, что он тряхнул головой, чтобы прогнать эту мысль.
На ровной платформе, на полпути к самой гостинице, Стурм остановился у перил. Флинт сделал несколько шагов вперед и остановился. Он снова покосился на Стурма.
– Ты вот-вот лопнешь, чтобы мне что-то сказать – спросил дворф.
Флинт ничего не упустил.
– Я ухожу, – сказал Стурм. – В Соламнию. Я собираюсь искать свое наследие.
– А твой отец?
– Если есть хоть какой-то след его пребывания, я найду его.
– Это может быть долгое путешествие и опасный поиск, – сказал Флинт. – Но мне бы очень хотелось пойти с тобой.
– Неважно. – Стурм отошел от перил. – Это мои поиски.
Стурм и Флинт вошли в дверь гостиницы как раз вовремя, чтобы получить шквал яблочных огрызков. Когда они вытерли липкую влагу с глаз, комната закачалась от смеха.
– И кто тот негодяй, который виноват? – взревел Флинт. Неуклюжая молодая девушка, не старше четырнадцати лет, с пышными рыжими кудрями на голове, протянула разъяренному дворфу полотенце.
– Отик настоял немного нового сидра, и мне нужно было выкинуть мусор, – сказала она извиняющимся тоном.
Стурм вытер лицо. Китиара и Карамон рухнули на стойку бара, хихикая как идиоты. За стойкой Отик, дородный хозяин таверны, покачал головой.
– Это первоклассная гостиница, – сказал он. – Если тебе так уж хочется вытворять свои шалости, то давай иди на улицу!
– Бред какой то! – сказала Китиара. – Она бросила монету на стойку бара. Карамон вытер слезы смеха с глаз и пристально посмотрел на неё. Это была золотая монета, одна из немногих, которые он когда-либо видел.
– Это тебя успокоит, а, Отик? – сказала Китиара.
Высокий, хорошо одетый мужчина встал из-за стола и подошел к бару. Его движения были удивительно грациозны, а высокие скулы и золотистые глаза красноречиво свидетельствовали о его эльфийском происхождении. Он поднял монету.
– В чем дело, Танис? – спросила Китиара. – Неужели ты никогда раньше не видел золота?
– Ни такое, как это – ответил Танис полуэльф. Он перевернул её вверх ногами. – А где её отчеканили?
Китиара взяла свою кружку со стойки и сделала глоток.
– Я не знаю, – ответила она. – Это часть моей зарплаты. А почему ты спрашиваешь?
– Надпись сделана по-эльфийски. Я бы сказал, что она была отчеканена в Сильванести.
Стурм и Флинт подошли поближе, чтобы рассмотреть монету. Флинт определил, что токние надпись были определенно на эльфийском. Далекий Сильванести практически не имел контактов с остальной частью Ансалона, и было очень любопытно, как эльфийская монета умудрилась уплыть так далеко на запад.
– Грабеж, – раздался голос из угла комнаты.
– Что ты сказал, Рейст? – спросил Карамон. В углу общей комнаты трактира виднелась бледная фигура. Рейстлин, брат-близнец Карамона. Как обычно, он был погружен в изучение пыльного свитка. Он встал и направился к группе; разноцветный свет, просачивающийся сквозь грязноватые стекла окон гостиницы, придавал его бледной коже странные оттенки.
– Грабеж, – повторил он. – Грабеж, изнасилование, трофей.
– Мы знаем, что означает это слово – резко сказал Флинт.
– Он имеет в виду, что монета, вероятно, была украдена в Сильванести и позже очутилась в сундуке нанимателя Кит, – сказал Танис.
Они передавали монету из рук в руки, поворачивая ее и чувствуя вес. Эльфийская монета представляла собой не только примитивную денежную ценность, но и говорила о далеком месте и далеком волшебном народе.
– Дай мне посмотреть, – раздался настойчивый голос из-за стойки. Маленькая худая рука просунулась между Карамоном и Стурмом
– Нет! – сказал Отик, беря монету из рук Таниса. – Когда кендер получает деньги, ты можешь быстро послать ему воздушный поцелуй на прощание!
– Тас! – воскликнул Карамон. – Я не видел, как ты вошёл.
– Он был в комнате все это время – сказал Танис.
Тассельхоф Непоседа, как и большинство представителей его расы, был одновременно умен и миниатюрен. Он умел прятаться в самых маленьких местах и был известен своей ловкостью – «любопытством», как он выражался.
– Эля всем, – сказала Китиара.
Отик наполнил ряд кружек из массивного кувшина, и друзья удалились к большому круглому столу в центре комнаты. Рейстлин сел на стул вместе с остальными, вместо того что бы вернуться к своему свитку.
– Раз уж мы все здесь – сказал Танис, – ктото должен произнести тост.
– За здоровье Кит, виновницу праздника! – сказал Карамон, поднимая свою глиняную кружку с сидром.
– Выпьем за золото, которое окупит все это, – ответила его сестра.
– Выпьем за эльфов, которые его создали – предложил Флинт.
– Я буду пить за эльфов в любом случае, – сказала Китиара. – Она улыбнулась Танису поверх своей кружки. Вопрос уже готов был сорваться с её губ, но прежде чем она успел произнести его, Тассельхоф встал на табурет и помахал рукой, требуя внимания.
– Я предлагаю выпить за Флинта, – сказал Тас. – Это первый год после Катаклизма, когда он не будет в дороге.
За столом раздался смешок, и старый дворф покраснел.
– Ты щенок, – прорычал он. – Как ты думаешь, сколько мне лет?
– Он не может знать таких цифр, – сказал Рейстлин.
– Ну, мне сто сорок три года, и я могу одолеть любого мужчину, женщину или кендера в этом месте – заявил Флинт. Он стукнул тяжелым кулаком по столу. – Не хочешь ли проверить меня?
Желающих не нашлось. Несмотря на свой возраст и невысокий рост, Флинт был сильным мускулистым и хорошим борцом.
Они всё пили и пили находясь в хорошем настроении. День стал вечером, а вечер стал ночью. Чтобы отогнать опьянение, Отику был заказан один из больших ужинов. Вскоре весь стол застонал под тарелками с кабачками и олениной, хлебом, сыром и знаменитой жареной картошкой Отика.
Рыжеволосая девушка принесла каждому блюдо с едой. В какой-то момент Карамон положил свои обглоданные куриные кости в карман ее фартука. Девушка отважно ответила, бросив горячий картофельный ломтик за воротник Карамона. Он вскочил со стула, но девушка проскочила обратно на кухню Отика.
– Кто она такая, черт возьми? – спросил Карамон, вытаскивая хрустящую картофелину из-под полы рубашки.
– Она под присмотром Отика, – сказал Рейстлин. – Ее зовут Тика.
Ночь прошла незаметно. Другие посетители приходили и уходили. Было уже поздно, и Отик велел Тике зажечь подсвечник для стола друзей. Веселое подшучивание раннего вечера сменилось более спокойной, более вдумчивой беседой.
– Я уезжаю завтра, – объявила Китиара. При свете свечи ее загорелое лицо казалось золотистым. Танис внимательно посмотрел на нее и почувствовал, как возвращаются все прежние угрызения совести. Она была очень привлекательной женщиной.
– Куда это ты собралась? – спросил Карамон.
– Кажется, на север, – ответила она.
– Но почему на север? – спросил Танис.
– По моим собственным причинам, – ответила она, но ее улыбка смягчила ответ.
– Можно мне пойти с тобой? – спросил Карамон.
– Нет, ты не можешь, брат.
– Почему нет?
Китиара, сидевшая между своими сводными братьями, взглянула на Рейстлина. Карамон перевел взгляд с нее на своего близнеца. Конечно. Рейстлин нуждался в нем. Хотя они и были близнецами, но не были похожи. Карамон был добродушным молодым медведем, в то время как Рейстлин был настоящим призраком. Он часто болел и имел необъяснимую привычку вступать в конфликт с большими воинственными типами.
После рождения близнецов их мать так и не восстановила свои силы, поэтому Китиара боролась за здоровье юного Рейстлина. Теперь Карамон сам присматривал за своим близнецом.
– Я тоже ухожу, – вставил Стурм. – На север. – Он взглянул на Китиару.
– Фу, – сказал Тассельхоф. – На севере скучно. Я там уже был. Мой путь лежит на восток. Там есть что посмотреть – города, леса, горы.
– Карманы обчищать, лошадей «одалживать» – сказал Флинт.
– Я ничего не могу поделать, если хорошо умею находить вещи. – Кендер выпятил нижнюю губу.
– Когда-нибудь ты найдешь не того человека, и тебя повесят за это.
– Я должен идти на север, – сказал Стурм. Он наклонился вперед, положив подбородок на руки. – Я возвращаюсь в Соламнию.
Они все уставились на него. Они знали историю изгнания Стурма с его родины. Двенадцать лет прошло с тех пор, как крестьяне Соламнии восстали против рыцарей-лордов. Стурм и его мать спасли свои жизни только чудом. Рыцарей все еще презирали в их собственной стране.
– А ты мог бы воспользоваться хорошей правой рукой? – предложила Китиара. Ее предложение застало всех врасплох.
– Я бы не хотел, чтобы вы отклонялись от своего пути, – уклончиво ответил Стурм.
– Север есть север. Я бывала на востоке, юге и западе.
– Тогда очень хорошо. Для меня было бы честью, если бы ты была со мной. – Стурм перевел взгляд с Китиары на Таниса. – А как же ты, Тан?
Танис протолкнул ломоть хлеба сквозь остатки своего ужина.
– Я и сам подумываю немного попутешествовать. Ничего особенного, просто поход, чтобы увидеть некоторые места, которые я не видел. Я не думаю, что мое путешествие приведет меня на север. – Он посмотрел на Китиару, но ее взгляд был направлен на Стурма.
– Вот именно, – оживленно сказал Тассельхоф. Его правая рука нырнула в меховой жилет и достала оттуда плоский медный диск. Он перекатывал диск на тыльной стороне ладони костяшками пальцев. Это было упражнение, которое он иногда делал, чтобы держать свои пальцы ловкими. Не то чтобы он нуждался в практике. – Пойдем на восток, Танис, ты и я.
– Нет! – плоский диск замер на середине тыльной стороны маленькой руки Кендера. – Нет, – повторил Танис уже мягче. – Это путешествие я должен совершить в одиночку.
За столом снова воцарилась тишина. Затем Карамон издал единственный громкий всхлип, и смех вернулся.
– Прошу прощения! – сказал Карамон, протягивая руку к кружке Китиары. Но она на это не купилась. Когда его рука сомкнулась на оловянной ручке, она стукнула ложкой по его запястью. Карамон отдернул руку. – Ой! – запротестовал он.
– Тебе будет еще хуже, если ты попробуешь еще раз, – сказала Китиара. Карамон усмехнулся и сжал кулак.
– Побереги свою энергию, брат, – сказал Рейстлин. – Она тебе еще понадобится.
– Как так, Рейст?
– Поскольку все решили предпринять путешествие, это кажется хорошей возможностью, чтобы объявить об одном из моих собственных.
– Ты и двух дней не протянешь в дороге. – фыркнул Флинт.
– Пожалуй, нет. – Рейстлин сложил свои длинные, заостренные пальцы. – Если только мой брат не пойдет со мной.
– Куда и когда? – спросил Карамон, довольный тем, что кудато отправится.
– Я не могу сказать, куда именно сейчас, – сказал Рейстлин. Его бледноголубые глаза пристально смотрели на почти нетронутую тарелку с едой. – Это может быть долгое и опасное путешествие.
– Я уже готов – вскочил Карамон.
– Сядь, – сказала Китиара, потянув брата за пояс жилета. Карамон тяжело опустился на стул.
– Вы все покидаете меня, – сказал Флинт со вздохом. – В этом сезоне я никуда не отправляюсь, а все мои друзья идут своей дорогой, – снова вздохнул он, так тяжело, что задрожал подсвечник.
– Ты старый медведь, – сказала Китиара. – Ты просто жалеешь себя. Нет закона, который говорит, что ты должен остаться в Утехе один. Разве у тебя нет родственников, которых не мог бы навестить?
– Да, – добавил Тассельхоф, – ты можешь навестить свою седобородую, то есть седовласую, старую мать.
Дворф взревел от ярости. Те, кто сидел ближе всего к Флинту – Карамон и Стурм – быстро ускользнули от разъяренного дворфа. Флинт стукнул своей кружкой по столу, посылая брызги эля в Тассельхофа. Ручейки липкого золотистого эля стекали с носа Кендера и впитывались в пучок его диких каштановых волос. Он протер глаза от варева.
– Никто не смеется над моей матерью! – заявил Флинт.
– Во всяком случае, не больше одного раза, – глубокомысленно заметил Танис.
Тас вытер лицо рукавом. Он взял свою собственную уменьшенную кружку (она была пуста) и сунул ее под мышку, как нелепый шлем. Придав лицу оскорбленное достоинство, он провозгласил:
– Теперь мы должны сразиться на дуэли!
– Я буду твоим секундантом, Тас. – Радостно воскликнула Китиара.
– Я буду стоять за Флинта! – воскликнул Карамон.
– А у кого право на выбор оружия? – спросил Танис.
– Флинт бросил вызов, это его выбор, – сказал Стурм, улыбаясь.
– А что это будет, старый медведь? Яблочные огрызки на расстоянии десяти шагов? Ковши и крышки от кастрюль? – спросила Китиара.
– Все что угодно, только не кружки с элем, – язвительно заметил Тас, и его высокомерная поза сменилась обычной ухмылкой. Смех не прекращался, пока не вернулась Тика.
– ТСС! ТСС, уже поздно! Может быть, вы все успокоитесь? – прошипела она.
– Иди, пока тебя кто-нибудь не отшлепал, – сказал Карамон, не оборачиваясь к ней. Тика проскользнула за его табурет и скорчила ему гримасу ужаса. Остальные только посмеялись над ней. Карамон был озадачен.
– Что тут смешного? – потребовал он ответа.
Тика ловко вытащила кинжал из ножен на поясе Карамона. Она подняла его над головой с ужасающей гримасой, как будто хотела ударить Карамона в спину. Слезы потекли по лицу Китиары, а Тас упал со стула.
– Ну и что же? – крикнул Карамон. Затем он резко повернул голову и увидел Тику и её гримассу. – Ага! – он бросился за ней. Девушка метнулась к ближайшим пустым столикам. Карамон направился за ней, опрокидывая стулья и спотыкаясь о табуретки.
Из кухни появился Отик с лампой в руке. Его ночная рубашка была перекошена, а редкие седые волосы стояли смешными пучками.
– Что это за ссора? Неужели здесь нельзя хоть немного поспать? Тика, где ты, девочка? – рыжеволосая девушка выглянула из-за края стола. – Ты должна была их утихомирить, а не раззадорить.
– Этот человек преследовал меня. – Она указала на Карамона, который был занят изучением освещенных свечами стропил. – Иди в свою комнату. – Тика в последний раз улыбнулась Карамону и высунула язык. Когда он направился к ней, она метнула в него кинжал. Он упал на пол, дрожа, в нескольких дюймах от его ног. Тика исчезла за вращающимися дверьми кухни.
– Флинт Огненный Горн! – Отик уперся кулаками в бока. – Я ожидал от вас большего. Вы уже достаточно взрослый, для всего этого. А вы, мистер Стурм, такой хорошо воспитанный человек, как вы, должны были бы знать, что можно делать, если собираетесь гулять так поздно ночью. – Флинт выглядел совершенно смущенным. Стурм пригладил указательным пальцем правой руки свои длинные усы и ничего не сказал.
– Не будь старым козлом, – сказала Китиара. – Тика была очень забавной. Кроме того, это прощальная вечеринка.
– Все это забавно для людей, у которых в животе четыре бочонка эля, – проворчал Отик. – А кто уезжает?
– Ну, все вместе.
– Ну, ради бога, идите спокойно! – Отик повернулся к кухне и ушел.
– Эта Тика – самая уродливая девушка в Утехе, – сказал Карамон, вернувшись к столу и зевая во весь рот. – Старине Отику придется выложить большое приданое, чтобы она вышла замуж!
– Никогда не знаешь наверняка, – сказал Рейстлин, бросив взгляд на кухню. – Люди меняются.
Пришло время расстаться. Больше не было причин медлить. Чувствуя это, Танис встал со сложенными руками и сказал:
– Хотя мы друзья будем разделены, наши добрые пожелания не могут быть уменьшены временем или расстоянием. Но чтобы сохранить этот круг в наших сердцах, мы должны снова собираться вместе, каждый год в этот день, здесь, в гостинице.
– А если мы не сможем! – спросил Стурм.
– Тогда через пять лет все собравшиеся здесь сегодня вечером вернутся в гостиницу «Последний приют». Несмотря ни на что. Давайте сделаем это священной клятвой. Кто готов поклясться?
– Я приму эту клятву, – Китиара отодвинула свой стул и положила правую руку в центр стола. Ее глаза остановились на Танисе. – Пять лет.
– Пять лет. – Танис опустил свою руку на её.
– Клянусь честью и именем дома Светлого Меча, – торжественно произнес Стурм, – что вернусь через пять лет. – Он положил свою руку на руку Таниса.
– Я тоже, – сказал Карамон. Его широкая ладонь скрывала даже руку Стурма.
– Если я буду жив, то буду здесь, – сказал Рейстлин со странной мелодичностью в голосе. – Он добавил свое легкое прикосновение к брату.
– И я тоже! Я буду здесь ждать всех вас! – с этими словами Тассельхоф взобрался на столешницу. Его крошечная рука лежала рядом с рукой Рейстлина, и обе они поместились на широкой ладони Карамона.
– Куча проклятой чепухи – проворчал Флинт. – Откуда мне знать, что я буду делать через пять лет? Может быть, это гораздо важнее, чем сидеть в гостинице и ждать стаю бродячих негодяев.
– Ну же, Флинт. Мы все принимаем присягу, – сказал Кендер.
– Хм. – Старый дворф наклонился и положил свои старые и изношенные от работы руки вокруг остальных. – Реоркс будет с вами, пока мы снова не встретимся – сказал он. Его голос дрогнул, и друзья поняли, что он просто сентиментальный старый мошенник.


Они оставили Флинта за столом. Близнецы удалились. Танис, Китиара и Стурм подошли к подножию лестницы. Тассельхоф последовал за ними.
– Спокойной ночи, – сказал Стурм, взглянув на Таниса.
– Но не до свидания. – Они пожали друг другу руки. – Кит, моя лошадь стоит на конюшне у кузнеца.
– Вот и хорошо. Мой зверь тоже там. Скоро восход солнца? – Стурм кивнул и огляделся в поисках Таса. – ТАС? – он крикнул. – А куда он делся? Я хотел попрощаться с ним.
– Я думаю, он вернулся наверх. – Танис указал на гостиницу наверху. Стурм кивнул и зашагал прочь, в прохладную ночь. Танис и Китиара остались наедине с кузнечиками, которые пели изза огромных деревьев.
– Прогуляешься со мной? – спросил Танис.
– Куда хочешь? – ответила Китиара.
Они отошли на дюжину шагов от гостиницы, прежде чем Китиара воспользовалась возможностью просунуть свою руку под руку Таниса.
– А это ещё что?
– Что тебе стоит остаться со мной сегодня. Может быть, пройдет лет пять, прежде чем мы снова увидимся.
– Я не могу, – Танис остановился и высвободил руку.
– А? А почему бы и нет? Не так давно было время, когда ты не мог находиться без меня.
– Да, в промежутках между тем, как ты проводил время далеко, сражаясь за того, кто заплатит тебе.
– Я не стыжусь того, что делаю. – Китиара вздернула подбородок.
– Я не жду, что ты будешь. Дело в том, что я все больше и больше убеждаюсь в том, что мы с тобой принадлежим к двум разным мирам, Кит. Миры, которые никогда не смогут надеяться на примирение.
– Так что же ты хочешь сказать?
– У меня был день рождения, пока тебя не было. Ты хоть знаешь, сколько мне лет? Девяносто семь. Девяносто семь лет, Кит! Если бы я был человеком, я был бы иссохшим стариком. Или мертв.
– Ты не иссохшийся и не старик. – Она оценивающе посмотрела на его гибкую фигуру.
– В том-то и дело! Моя эльфийская кровь продлит мою жизнь намного больше, чем обычно бывает у людей. – Танис подошел ближе и взял ее за руки. – А ты, Кит, состаришься и умрешь.
– Позволь мне беспокоиться об этом! – Китиара рассмеялась.
– Ты не будешь... Я знаю тебя, Кит. Ты сжигаешь свою молодость, как двухконечная свеча в бурю. Как ты думаешь, что я чувствую, зная, что тебя могут убить в битве за какого-нибудь мелкого военачальника, в то время как я буду жить дальше и дальше без тебя? Это должно закончиться, Кит. Сегодня вечером. Здесь и сейчас.
Хотя было темно, и белая луна, Солинари, была скрыта ветвями валлина, Танис увидел боль в выражении лица Китиары. Она была там всего лишь мгновение. Кит справилась с этим и заставила себя высокомерно улыбнуться.
– Может быть, это и к лучшему, – сказала она. – Мне никогда не нравилось быть связанной. Моя бедная глупая мать была такой же – она никогда не могла обойтись без мужа, который говорил бы ей, что к чему. Это не в моем стиле. Я пошла в своего отца. Горю на ветру, да? Да будет так! Я должна поблагодарить тебя, Танталас полуэльф, за то, что ты открыл мне истину.
Он прервал ее тираду поцелуем. Это был нежный, братский поцелуй в щеку. Китиара сверкнула глазами.
– Это не то, чего я хочу, Кит, – сказал Танис с большой печалью.
– Так и должно быть.
Она дала ему пощечину. Так как она была воином, пощечина Китиары не была легким ударом. Танис пошатнулся и поднес руку к лицу. В уголке его рта показалась тонкая полоска крови.
– Оставь свои красивые жесты, – выплюнула она. – Прибереги их для следующей любовницы, если найдешь! Кто же это будет, Танис? Чистокровная эльфийская дева? Но нет, эльфы будут презирать тебя как полукровку. Тебе нужна женская версия самой себя, чтобы любить.
Она удалилась, оставив Таниса в недоумении.
– Ты никогда ее не найдешь! – крикнула Китиара из темноты. – Ни за что!
Сверчки затихли под крики Китиары. В свое время они снова начали петь. Танис стоял один в ночи, не находя утешения в их песне.

Глава 2
ВЫСОКИЙ ГРЕБЕНЬ


Небо еще не потеряло своего фиолетового оттенка, когда Стурм добрался до кузницы. Тириен, кузнец, держал свое заведение на валлиновом дереве. Извилистый пандус к лавке Тириена был вдвойне широк и прочно укреплен для лошадей. Тириен, раскрасневшийся от того, что склонился над горном, с тяжелыми мускулистыми руками и плечами оттого, что держал в руках молот кузнеца, был уже на ногах, когда появился рыцарь.
– Стурм! – прогремел он. – Входи, парень. Я просто выпрямляю некоторые гвозди.
Помощник Тириена, мальчик по имени Мерко, вытащил из печи раскаленную докрасна заготовку с помощью щипцов. Он положил согнутый гвоздь в углубление на наковальне Тириена, и мускулистый кузнец дважды ударил по нему. Мерко бросил прямой гвоздь в ведро с водой. Послышалось змеиное шипение, и поднялась струйка пара.
– Мне нужна моя лошадь, Тириен, – сказал Стурм.
– Хорошо. Мерко, приведи животное господина Светлого Меча.
Глаза мальчика расширились. Кольца сажи вокруг них делали его похожим на испуганную сову.
– Тот гнедой мерин?
– Да, и побыстрее! – сказал Тириен. Повернувшись к Стурму, он продолжил: – я поменял подковы, как ты и просил. Хорошая лошадь.
Стурм расплатился по счету, пока Мерко вел Толлфокса, его коня, на нижнюю платформу. Всего несколько недель назад стурм купил Толлфокса у одного из племен Квекири и ешё не закончил его обучение. Он взвалил на плечи спальный мешок и тюк, а затем спустился по трапу, где Мерко привязал его скакуна.
Молот Тириена снова зазвенел, вонзая искривленное железо в прямые, как стрелы, шипы подков.
Стурм распределил свой багаж по бокам и крупу Толлфокса.
Он наполнил свою бутылку водой и услышал:
– Ты опоздал.
Китиара сгорбилась в углу под карнизом ливреи. Она была по уши закутана в красную попону.
– А я то что? – спросил Стурм. – Солнце только встает. А когда ты сюда приехала?
– Несколько часов назад. Я спала здесь – сказала она, сбрасывая одеяло. Под ним на Китиаре все еще была та же одежда, что и прошлой ночью. Она вытянула руки и размяла связки на затекшей спине.
– Почему, во имя всех богов, ты спал здесь? – спросил Стурм. – Неужели ты думал, что я забуду и уеду без тебя?
– Да нет, конечно, благородный друг. Мне показалось, что это хорошее место для сна, вот и все. Кроме того, Пире нужно было починить подкову.
Стурм повел Толлфокса вниз, на землю. Он вскочил в седло коня и стал ждать свою спутницу. Китиара вприпрыжку спустилась по лестнице, ведя за собой довольно невзрачную коричнево-белую пятнистую кобылу.
– Что-то случилось? – спросила она, садясь рядом со Стурмом.
– Я просто подумал, что ты предпочел бы огненного жеребца, – ответил он. – Это ... э-э ... странное животное тебе совсем не идет.
– Это «странное животное» еще долго будет ходить ровным шагом после того, как от твоего зверя останутся только кости и шкура, – сказала Китиара. Ее беспокойный сон не улучшил ее настроения с тех пор, как она рассталась с Танисом. – Я участвовал в шести походах вместе с Пирой, и она всегда приносила меня домой.
– Мои извинения.
Они выехали из Утехи на северо-восток. Взошедшее солнце пронзило холмы вокруг Утехи и согрело воздух. Стурм и Китиара позавтракали просто, вяленым мясом и водой. Прекрасный рассвет превратился в еще более прекрасное утро, и настроение Китиары улучшилось.
– Я не могу быть несчастной в дороге, – сказала она. – Здесь слишком много всего нужно увидеть и сделать.
– Мы должны быть начеку – сказал Стурм. – Я слышал, как путники в трактире говорили, что тут бродят разбойники.
– Пфф. У пеших крестьян могут быть причины бояться разбойников, но два воина, вооруженные и конные, – это разбойникам, лучше нас бояться!
Стурм вежливо согласился, но по-прежнему не сводил глаз с горизонта и держал наготове рукоять меча.
Их маршрут был достаточно прост. Как только они покинут холмы утехи, они повернут на северо-запад и направятся к побережью. На берегу пролива Шальси находился небольшой рыбацкий порт под названием Зараден. Оттуда Китиара и Стурм могли легко добраться до Каэргота в Южном Телгаарде. К северу от Каэргота лежала собственно Соламния, их конечная цель.
Таков был их план. Но планы, как сказал мудрый волшебник Арканист, подобны фигурам, нарисованным на песке: их легко сделать и так же легко нарушить.
Леса и холмы Абанасинии постепенно редели. Китиара всё время рассказывала о своих прошлых приключениях.
– Мой первый контракт был заключен с мародерами Миккиана. Они были очень плохими людьми. Миккиан был низкородным мужланом из Лемиша. К несчастью, он всегда терял в бою часть себя – глаз, руку, половину уха. Он был довольно уродлив и подл! Я вошла в его лагерь, уверенная в своем мастерстве владения клинком. В те дни я должна была притворяться мальчиком, иначе эти холопы набросились бы на меня всей толпой, – сказала она.
– Как можно получить работу в качестве наемника?
– В отряде Миккиана был только один способ – убить одного из его людей. У Миккиана было не так уж много вакансий в его платежной ведомости, и он не стал бы расширять ее ни для кого. – Китиара сморщила нос от воспоминаний. – Никчемный негодяй! Пехотинцы встали большим кольцом и я оказалось внутри вместе с косолапым воином, вооруженным топором, которого звали ... как же его звали? Первый человек, которого я убила. Тригнет? Дригнет? Какое-то имя вроде этого. Так что мы сошлись, топор против меча. Это была не самая приятная драка, скажу я тебе. Мы должны были оставаться в самом центре ринга, иначе парни Миккиана ткнули бы нас кинжалами и остриями копий. Тригнет-Дригнет? – дрался как дровосек, Руби, Руби, Руби. Он никогда не давал мне ни малейшего шанса. Я попал ему прямым ударом, прямо в шею. – Она посмотрела на Стурма. Он выглядел потрясенным.
– Как долго ты была в компании Миккиана? – наконец спросил он.
– Двенадцать недель. Мы разграбили окруженный стеной город близ Такара, и Миккиан в конце концов потерял ту часть, без которой не мог обойтись. – Стурм поднял бровь. – Его голова, – сказала Китиара. – Это был конец мародеров. Каждый был сам за себя, и вся компания распалась, грабя и убивая. Горожане поднялись и дали отпор, уничтожив всю эту чертову банду. За исключением твоего покорного слуги. – Она криво улыбнулась.
У Китиары был большой запас подобных историй, все они были захватывающими и почти все кровавыми. Стурм почувствовал себя сбитым с толку. Он знал ее уже около двух лет, но так и не приблизился к пониманию. Эта красивая, яркая женщина обладала немалой долей остроумия и обаяния, и все же была влюблена в войну на самом низменном уровне. Он должен был признать, что восхищался ее силой и хитростью – но и немного побаивался.
Дорога превратилась в тропинку, и через несколько десятков миль она превратилась в полосу песчаных сосновых пустошей. Воздух стал неподвижным и тяжелым от влаги. В ту ночь они разбили лагерь в пустошах, и ветер впервые донес до них запах моря.
Сосновые сучья создавали едкий, дымный костер. Пока Китиара подбрасывала дрова в огонь, Стурм поил лошадей. Он вернулся в тусклый круг света от костра и присел на корточки на песке. Китиара протянула ему холодный бараний окорок. Стурм грыз перченое мясо, а Китиара откинулась назад, поставив ноги на огонь и положив голову на спальный мешок.
– А вот и Паладайн, – сказала она. – Вот видишь! – она указала на небо. – Паладайн, Мишакаль, Бранчала – сказала она, называя каждое созвездие по очереди. – А ты знаешь, что такое небо?
– Мой наставник в детстве, был астрологом – сказал Стурм, на самом деле не отвечая. Он поднял глаза. – Говорят, что волю богов можно угадать по движению звезд и планет.
– Какие еще боги? – лениво ответила китиара.
– Ты не веришь в богов?
– А с чего бы это? Что они сделали для мира в последнее время? Или для меня лично?
Стурм понял, что она его дразнит, и решил оставить эту тему:
– А что это за группа там? – спросил он. – Напротив Паладайна?
– Такхизис. Королева тьмы.
– О, да. Королева драконов. – Он пытался увидеть создательницу зла, но для него это было лишь скопление звезд.
Белый шар Солинари поднялся над горизонтом. В его сиянии песчаные холмы и одинокие сосны казались бледными призраками своих дневных обитателей. Вскоре после этого в середине неба появилось красное зарево такого же размера.
– Это я знаю, – сказал Стурм. – Лунитари, красная Луна.
– Луин в Эрготе, Красноглазая в Гудланде. Странный цвет для луны, тебе не кажется? – сказала Китиара.
– Я не знал, что существуют подходящие цвета для лун. – Стурм отбросил голую баранью кость в сторону.
– Белый или черный – это нормально. Красный цвет ничего не значит. – Она подняла голову так, что Лунитари оказалась прямо в поле ее зрения. – Интересно, почему она красная?
– Так было предопределено богами. – Стурм откинулся на спальный мешок. Лунитари – это обитель нейтралитета, нейтральной магии и иллюзии. Мой наставник предположил, что цвет этот происходит от крови, приносимой в жертву богам. – Он предложил это осторожно. – Другие философы утверждают, что красный цвет символизирует сердце Хумы, первого рыцаря Драконьего копья. – Его спутнца молчала, и только. – Кит? – тихо сказал он. Скрип теней показал результат его лекции. Китиара спала.


Деревня Зараден представляла собой низкое коричневое пятно на серо-белом берегу. Здесь было около пятидесяти обветшалых домов разного размера, и ни один из них не имел больше двух этажей. Стурм и Китиара спускались по крутому склону дюны к деревне. По пути им пришлось продираться сквозь ряды заостренных кольев, зарытых в песок с торчащими наружу остриями. Тут и там колья были опалены огнем.
– Ежи, – заметила Китиара. – Это защита от кавалерии. Деревенские жители, должно быть, недавно подверглись набегу. – За кольями была неглубокая траншея, испещренная черными сгустками крови, впитавшейся в песок.
Когда Стурм и Китиара ехали по единственной песчаной дорожке, которая была главной улицей города, лица жителей Зарадена не были дружелюбными. Угрюмые глаза и скрюченные от работы руки, сжатые в кулаки, казалось, были повсюду.
Китиара натянула поводья и спешилась перед покосившейся серой таверной, носившей название «Три рыбы». Между обветшалыми досками виднелись странные белые столбы и концы стропил. Стурм привязал Толлфокса к одному из столбов. Это была кость какого-то огромного, давно умершего морского существа.
– Как ты думаешь, что это было? – с любопытством спросил он Кит.
– Может быть, морской змей – сказала Китиара взглянув на кость. – Проходи. Здесь будут капитаны кораблей.
Таверна «Три рыбы» была переполнена посетителями в столь ранний час. Первый же человек, к которому подошла Китиара, прорычал: «наемники!» – и плюнул ей под ноги. Она чуть было не выхватила у него меч, но Стурм перехватил ее запястье.
– Тронешь одного, и нам придется драться со всеми, – пробормотал он. – Буть терпеливой. Нам нужна лодка, чтобы пересечь пролив.
Они разговаривали с полдюжиной морских капитанов, и каждый раз им отказывали. Китиара кипела от злости. Стурм был озадачен. Он уже путешествовал раньше и знал, что моряки обычно любят брать с собой несколько пассажиров. Они платили больше, чем рыбаки или грузчики, заботились о себе и не занимали много места на палубе. Так почему же местные в Зарадене так враждебны?
Они направились к бару. Китиара заказала эль, но у бармена было только черное вино Ностара. Сделав глоток горького вина, Стурм отодвинул чашу в сторону. «Лучше не пить» – подумал он.
Китиара бросила одну из своих Сильванестских монет на грязный бар. Даже в полутемной таверне золотое сияние привлекло внимание бармена. Он подошел к концу стойки, где стояли Стурм и Китиара.
– Тебе что-то нужно? – спросил мужчина. Блестящий пот покрывал его бритую голову.
– Слова, – сказала Китиара. – Всего лишь несколько слов.
– За такое количество золота ты можешь получить все слова, какие захочешь. – Бармен сунул свою засаленную тряпку под мышку. Стурм лениво размышлял, что же грязнее – тряпка или холщовая рубашка бармена.
– Что здесь произошло? – спросила Китиара.
– Они здесь не любят наемников. Десять ночей назад на деревню напали всадники. Унесли все, что могли захватить, включая нескольких женщин и детей.
– А кто они были? – спросил Стурм. – Они носили знаки отличия?
– Некоторые говорят, что они вовсе не были настоящими людьми, – сказал бармен. – Некоторые говорят, что у них была жесткая темная кожа, а… – он огляделся по сторонам, чтобы посмотреть, слушает ли его кто-нибудь еще. – ... а некоторые говорят, что у них были хвосты!
Стурм хотел было задать еще один вопрос, но Китиара остановила его взглядом.
– Нам нужно купить билет до Каэргота, – сказала она. – Кто-нибудь в Зарадене возьмет нас с собой?
– Не знаю. Некоторые из них сильно пострадали во время рейда. Они скорее перережут вам глотки, чем возьмув море.
Бармен вернулся к раздаче своих ужасных товаров. Стурм оглядел комнату.
– Мне это не нравится – сказал он. – Рейдеры с хвостами? Что же это были за чудовища?
– Не принимай его бормотание слишком всерьез – сказала Китиара. – Чем дальше ты будешь уходить от таких безопасных убежищ, как Утеха, тем более дикие и странные истории ты услышишь. – Она без содрогания опрокинула в себя Ностарианское вино. – Лысый прав в одном – в этой комнате у нас нет друзей.
Из-за их спин раздался голос:
– Не будьте в этом уверены, мои сердечные.
Стурм и Китиара повернулись к говорившему. Он был на целую голову ниже Китиары, с резко заостренными чертами и чистым мальчишеским лицом – следы эльфийской крови. Китиара вспомнила Таниса таким, каким она видела его в последний раз, с кровью на губах, с красной от ее пощечины щекой, уставившейся на нее в шоке.
– Тиролан Амбродель, к вашим услугам. – Он поклонился в пояс. – Моряк, картограф, резчик драгоценных камней и дудочник. – Тиролан взял руку Китиары и поднес ее к своим губам. Он даже не поцеловал ее, а только коснулся губами. – Она улыбнулась.
Стурм представил их обоих и спросил:
– Вы можете предоставить нам транспорт до Каэргота, мастер Амбродель?
– Запросто, сэр. Мое судно, «Высокий гребень», загружено грузом для этого самого порта. А вы будете только вдвоем?
– И еще две лошади. Мы путешествуем налегке – сказала Китиара.
– За двух пассажиров и двух лошадей я потребую по пять золотых монет.
Стурм изумился такой высокой цене, но Китиара презрительно рассмеялась:
– Мы дадим тебе четыре золотых за нас обоих, – сказала она.
– Восемь за обоих, – возразил Тиролан.
– Пять, – сказала она. – И мы заплатим золотом Сильванести.
Изогнутые брови тиролана Амброделя сошлись над тонким носом.
– Настоящее золото Илая?
Китиара взяла со стойки монету и бросила ее в лицо моряку. Осторожно, почти нежно, Тиролан потянулся к эльфийскому золоту. Он взял монету, погладил ее и провел кончиками пальцев по потертой надписи.
– Очень хорошо, – сказал он. – А вы знаете, что этой монете больше пятисот лет? Отчеканена как раз перед тем, как владыки Востока удалились в лес, разорвав все связи с человеческим миром. Сколько из этих реликвий вы выбросили на мясо и вино?
– У меня их была дюжина, – сказала Китиара. – Теперь у меня их пять. Они твои, если ты переправишь нас в Каэргот.
– Договорились!
– Когда мы отплываем? – спросил Стурм.
– Прилив отступает с восходом первой луны. Когда Серебряная Луна освободится от власти моря, мы поднимем якорь! И отчалим. – Тиролан сунул монету в замшевый мешочек на поясе. – А теперь следуйте за мной, и я отведу вас на «Высокий гребень».
Стурм бросил на стойку несколько монет, и они вышли из таверны. Они повели Толлфокса и Пиру по улицам Зарадена, следуя за Тироланом Амброделем. Люди отворачивались от них, куда бы они ни пошли. Одна старая карга произнесла заклинание против невезения, Когда Тиролан проходил мимо.
– Местные очень суеверны, – сказал он. – В наши дни любой иностранец считается опасным.
Стурм оглянулся на круг кольев в дюнах над городом.
– У них есть причины бояться, – сказал он.
В Зарадене была единственная ветхая пристань. Стурм не был уверен, что искореженные доски выдержат вес Толлфокса, но Тиролан заверил его, что это безопасно. По его словам, каждый день через пристань проходил нажруженные лошади.
– А где же твоя лодка? – спросила Китиара.
– Мой корабль вон там, за мысом.
– А зачем бросать якорь так далеко? – Спросил Стурм.
– Мое судно и экипаж не очень любят в Зарадене. Когда нам приходится заходить сюда, мы швартуемся в глубокой воде, чтобы избежать неприятностей с местными.
К пирсу был привязан широкий, похожий на ракушку лихтер. На корме спал какой-то человек, нахлобучив на лицо рваную шапку. Тиролан прыгнул на борт, заставив мужчину очнуться.
– Это ваша лодка? – сказал Тиролан громким, веселым голосом.
– Ну, да.
– Ну что ж, тогда приступай, приятель. Ты можете заработать денег на грог, на целую неделю.
Лошадей подвели к сходням. Китиара успокаивающе заговорила с Пирой, и кобыла без особого труда вошла в качающийся лихтер. Толлфокс же, напротив, решительно отказался. Стурм обмотал поводья вокруг своих кулаков и попытался затащить перепуганное животное в лодку.
– Нет, нет, не так, – сказал Тиролан. Он спрыгнул на узкий планшир и проворно подошел к подножию трапа. – Можно Мне, господин Светлый Меч? – Стурм неохотно отдал поводья. Таллфокс начал успокаиваться в тот момент, когда тонкие руки Тиролана погладили его шею.
Тиролан успокаивающе заговорил с лошадью:
– Ты такой сильный и боишься небольшой прогулки на лодке? А я и не боюсь. Разве я лучше тебя? Разве я храбрее? К удивлению Стурма и Китиары, Толлфокс энергично затряс головой и фыркнул. – Тогда, – продолжал Тиролан тихим золотистым голосом, – сойди вниз и займи свое место рядом с друзьями.
Гнедой мерин грациозно шагнул в лихтер и тихо встал рядом с Пирой. Их хвосты мягко двигались в такт покачиванию лодки
– Как ты это сделал? – спросила Китиара.
Тиролан пожал плечами:
– Я умею обращаться с животными.
Отплыв от пирса, лодочник поднял изодранный латинский Парус. Лихтер скользил между качающимися рыбацкими судами и мимо нескольких крупных торговых судов в гавани. Груженая лодка без всяких происшествий добралась до южного мыса. Потом ветер стих,и лодочник вернулся к своей работе.
На южном горизонте громоздились темные сланцево-индиговые облака. На фоне сине-зелёного моря вырисовывался белый корпус «Высокого гребня». Его форма была совершенно не похожа на другие лодки в гавани Зарадена. Отвесная линия поднималась от низкого острого носа до высокой кормы. Единственная высокая мачта тоже была выкрашена в белый цвет, и на свежем воздухе над ее верхушкой развевался зеленый вымпел.
– Мой корабль, – гордо сообщил Тиролан. – Ну разве он не красавиц?
– Я никогда раньше не видел белого корабля, – сказал Стурм.
– Он очень красивый, – сказала Китиара. Она хмуро посмотрела на Стурма и жестом подозвала его к себе.
В середине корабля они сгрудились между своими лошадьми.
– Это становится все более странным с каждой минутой – прошептала Китиара. – Эльфийский капитан, которого местные жители избегают, странный белый корабль, стоящий на якоре вдали от других судов. В этом есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Я рада, что солгала о том, сколько у меня золотых монет.
– Согласен, – сказал стурм. – То, как он очаровал Толлфокса, было неестественно. Я думаю, он использовал заклинание. – Для Стурма, приверженца в Соламнийских традиций, не было худшего знака, чем использование магии.
Китиара положила руку ему на плечо и сказала:
– Держи свой меч под рукой.
– Все в порядке? – крикнул Тиролан через плечо.
– Очень хорошо – сказала Китиара. О, Ваш корабль очень велик!
Теперь они были всего в сотне ярдов от него, и «Высокий гребень» заслонял им обзор. Белый корабль уверенно качался на волнах, стоя на якоре и на носу, и на корме. Палуба и такелаж были пусты, но над фальшбортом висел в ожидании абордажный трап. Тиролан поймал болтающуюся веревку и крепко привязал лихтер к «Высокому гребню».
– Эй, там, мои сердечные! Покажитесь, – пропел он чистым тенором.
Призрачная бездеятельность корабля исчезла в шквале голых ног и воплей. Дюжина проворных матросов, все с острыми чертами лица и без бород, высыпали на палубу. Стурм обнаружил, что его схватили нетерпеливые руки и потащили на палубу. Китиара последовала за ним в сопровождении четырех улыбающихся матросов. Она рассмеялась, и они поставили ее на ноги рядом со Стурмом.
К Тиролану подошел седовласый матрос (хотя и довольно молодой на вид) и поклонился ему.
– Здравствуй, Кейд Бенин! – сказал Тиролан.
– Да здравствует Тиролан Амбродель!
– Мы должны взять на борт двух прекрасных лошадей, Кейд. Проследи за этим, ладно?
– Лошади! Я не видел лошадей с тех пор, как... – Кейд Бенин взглянул на Стурма и Китиару. – ... с тех пор, как мы уехали из дома. Он выкрикнул какие-то приказания на непонятном языке, и оживленные матросы бросились к поручням, откуда открывался вид на лихтер. Они посмотрели на Толлфокса и Пиру с нескрываемым восхищением. Болтовня прекратилась.
– Брось стрелу! – позвал лодочник из лихтера – Я пристегну ремни, и ты сможешь их поднять!
Команда «Высокого гребня» так и сделала, и все они быстро оказались на борту корабля. Под быстро заходящим солнцем матросы быстро подняли якоря, и вскоре высокий гребень был готов к выходу в море.
Парус был поднят – толстый треугольник блестящей зеленой ткани. «Высокий гребень» зашевелился и выделился на фоне Абанасинского мыса. Тиролан взялся за штурвал и погрузил нос корабля в бушующие волны пролива Шалси.
Китиара сбросила свою черную кожаную куртку. Легкий ветерок шевелил ее легкую льняную блузку. Она закрыла глаза и провела пальцами по своим коротким черным кудряшкам. Когда она открыла глаза, то увидела Стурма, задумчиво стоящего у бушприта.
– Не унывай! – сказала она, хлопнув его по спине. – Ветер попутный, и Тиролан, похоже, знает свое дело. Мы скоро будем в Каэрготе.
– Наверное, – ответил Стурм. – Но я не могу не волноваться. В последний раз я совершал морское путешествие в этих водах еще мальчиком. На том корабле была магия, и какое-то время все шло плохо для меня и моей матери.
– Но ведь ты прошел через это, не так ли?
– Да.
– Тогда успокойся! Ты рыцарь во всем, кроме церемониального смысла, и собираешься вернуть свое законное наследие. Может быть, ты этого не понимаешь, но у меня тоже есть семья в Соламнии.
– Ут-Матары?
Она кивнула:
– Я не общалась с ними с тех пор, как мой отец покинул нас. Во всех моих путешествиях я никогда не отправлялась в Соламнийские равнины. Когда ты объявил о своем намерении отправиться на север, мне показалось, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы провести там кое-какие исследования. – Она подняла бровь. – Ут-Матары тоже принадлежат к рыцарскому роду, ты же знаешь.
– Нет, я этого не делал. – он вдруг понял, что на самом деле знает о ней очень мало.
Она оставила его у бушприта и спустилась вниз. Стурм расстегнул ремень под подбородком и снял шлем. Медные рожки-близнецы были испачканы, и сегодня вечером ему придется их отполировать. А пока он прижимал шлем к груди, позволяя морскому ветру растрепать его длинные спутанные волосы.

Глава 3
ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА


– Приветствую вас, капитан Тиролан – сказал Стурм в ярком утреннем свете.
– Здравствуй, здравствуй, Стурм Светлый Меч! Мы добрались до мыса Кэр в великолепное время. Хорошо ли вы отдохнули?
– Достаточно хорошо. Почему мы бросили якорь так далеко от гавани? – спросил Стурм.
Кейд протянул капитану свободный плащ с капюшоном, который Тиролан тут же надел.
– Здешние горожане еще меньше любят эльфов, чем те, что живут в Зарадене. А вот и один из моих парней с лодкой для вас, – сказал он.
– Я скажу Кит, что мы отправляемся на берег.
Он поднял щеколду на двери каюты и вошел прямо внутрь – чтобы обнаружить, что Китиара уже встала и одевается. Льняная блузка, красиво расшитая красным и синим, скользнула по ее обнаженным плечам. Она уже сменила свои тяжелые вельветовые брюки для верховой езды на мешковатые штаны Эрготского стиля. Он не мог оторвать от нее глаз.
– Я уже почти готова, – сказала она. – А как выглядит город?
Он сглотнул и сказал:
– Мы в миле или двух от него. Тиролан боится антиэльфийских настроений в Каэрготе. Он отпраляется на берег, чтобы разведать обстановку, и я иду с ним.
– Хорошо. – Она взяла свой пояс с мечом и застегнула его на бедрах. – Я тоже готова.
Вчетвером они спустили лошадей с помощью блока и снастей. Кейд держал присоединительный трос, пока Тиролан, Стурм и Китиара спускались в лодку. Первый помощник отпустил их, и Тиролан принялся за весла.
Стояло душное утро, более жаркое, чем когда-либо, и над водой висел душный штиль. Никто не произнес ни слова, пока Тиролан греб к туманной линии берега.
Каэргот был крупным портом, и по мере приближения к нему судов становилось все болше. Маленькие лодки сновали туда-сюда, нагруженные рыбой, крабами и моллюсками; большие лодки доставляли товары с больших торговых судов, стоявших на якоре в главной гавани.
Тиролан неутомимо размахивал руками взад-вперед, умело маневрируя яликом между большими кораблями. Китиара вытянула шею, чтобы посмотреть на крутой борт Эрготского большого торговоего судна. Четверка матросов в шерстяных шапочках перегнулась через поручень и заулюлюкала ей. Она весело помахала рукой и сказала Стурму:
– Я бы хотела посмотреть, насколько они будут смелы, если мы встретимся лицом к лицу с мечами в руках.
Оказавшись вдали от более тяжелых кораблей, троица заметила очень странное судно, подтянувшееся к глубоководным докам. Оно было высоким и квадратным, с парой чего-то похожим на колеса повозки, прикрепленные с каждой стороны.
Короткая мачта была очень толстой, и с ее вершины, казалось, горел сигнальный огонь. От уродливого корабля тянулся клочок грязного дыма.
– Да что же это такое? – спросил Тиролан.
Приблизившись, они увидели, что к правому борту корабля была прикреплена грузовая стрела. Рядом с ним стояла баржа, а на ней уже стояли два огромных деревянных ящика. Третий ящик, почти такой же большой, как ялик Тиролана, медленно поднимали с палубы странного дымящегося корабля.
Он сейчас упадет – сказал Тиролан.
Стрела качнулась в сторону, открывая, что ящик был завернут в грузовую сеть. Гроздья маленьких фигурок пытались ужержать ящик – напрасно. Сеть провисла, в нее просунулся угол, ящик вырвался на свободу и рухнул в воду, едва не задев груженую баржу. Вереница маленьких людей, визжа пронзительными голосами, перевалилась через борт. Тиролан громко рассмеялся.
– Я должен был догадаться, – сказал он. – Гномы (Здесь и далее оригинальное название расы «Gnomes» будет переводиться «гномы»).
Стурм знал этот маленький народец только понаслышке. Они были непрестанными умельцами, создателями странных механизмов и поставщиками бесконечных теорий. Презирая магию, гномы были самыми рьяными технократами на Кринне. На протяжении веков гномы и Соламнийские рыцари поддерживали договор о взаимопомощи, поскольку обе группы не доверяли действию магии.
Тиролан обогнул корму корабля гномов. Китиара указала на бесконечную вереницу букв, нарисованных поперек кормы, вдоль борта, под носом – это было название корабля. Часть на корме гласила: "принцип гидродинамического сжатия и эфирной летучести, управляемый самой хитроумной системой шестеренок, изобретенной знаменитым изобретателем, Тем-Кто-Произносит-Полиномиальные-Дроби-Пока-Спит" и так далее.
– Может, нам стоит протянуть руку помощи? – спросил Стурм.
– Нет, если только ты не хочешь промокнуть, – сказала Китиара. Конечно же, гномы на барже, которые пытались соорудить спасательный круг, преуспели только в том, что сами упали за борт. Тиролан продолжал грести.
– Интересно, что там в ящиках, – сказал Стурм, когда корабль гномов остался позади.
– А кто его знает? Возможно, новая машина для очистки яблок от кожуры и сердцевины, – сказал Тиролан. – А вот и пристань.
Эльфийский капитан погрузил свои весла в воду, и ялик поплыл к причалу. Стурм перекинул носовой канат через скобы, и все трое поднялись по короткой лестнице на пристань.
С помощью большого блока и снастей, закрепленных на причале для погрузки и разгрузки груза, они легко переправили своих лошадей на берег.
– А куда теперь? – спросил Стурм.
Вдоль причала тянулся ряд гроговых лавок и таверн, а за ними располагались огромные склады.
– Не знаю, как вы, ребята, – сказала Китиара, глядя на вереницу трактиров, – но я умираю с голоду.
– А ты не можешь подождать? – возразил Стурм.
– А с чего бы это? – она поправил пояс с мечом и тронулась в путь, волоча за собой лошадь. Тиролан и Стурм неохотно последовали за ней.
Она без всякой видимой причины выбрала таверну под названием "Отрубленная голова". Китиара привязала свою лошадь снаружи, пинком распахнула дверь и остановилась, оглядывая комнату. В темных нишах зашевелились фигуры. Из-за двери донесся странный зловонный запах.
– Фу! – сказал Тиролан. – Этот запах не человеческий.
– Пойдем, Кит, здесь нам не место. Стурм попытался взять ее за локоть и увести прочь. Но у Китиары было другое мнение. Она резко высвободила руку и шагнула внутрь.
– Я устала от пустынных дорог и уютных кораблей, – сказала она. – Похоже, это интересное место.
– Будь настороже – пробормотал Стурм в острое ухо Тиролана. – Кит – хороший друг, но долгие месяцы спокойной жизни в Утехе сделали ее безрассудной. – Тиролан подмигнул и последовал за Китиарой внутрь.
В "Отрубленной голове" не было настоящего бара, только разбросанные столы и скамейки. Китиара с важным видом подошла к столу в центре комнаты и закинула ногу на спинку стула.
– Бармен! – закричала она. В темноте все головы повернулись в ее сторону. Стурм увидел, что в темноте светится не одна пара глаз. Они были красными, как угли в печи кузнеца.
Стурм и Тиролан осторожно сели. Рядом с локтем Китиары появилось приземистое шишковатое существо. Оно пыхтело, как дырявые мехи, и каждый вдох приносил новую волну вони.
– Ухх? – воскликнуло шишковатое существо.
– Эля, – отрезала она.
– Ух-ух ...
– Эля! – сказала она чуть громче. Существо отрицательно покачало верхней частью тела. Китиара хлопнула ладонью по столу. – Принесите фирменное блюдо, – сказала она. Это вызвало утвердительное ворчание. Слуга закружился по комнате. – В два раза быстрее! – Кит взвизгнула, и существо неторопливо удалилось.
Что-то поднялось из тени таверны. Оно было на добрую половину головы выше Стурма и по меньшей мере вдвое шире. Неуклюжая туша приблизилась к их столику.
– Это место не для тебя, – сказал громила. Его голос был глубоким и глухим.
– Не знаю – беззаботно ответила Китиара. – бывало и похуже.
– Это место не для тебя, – повторил он.
– Может быть, нам лучше уйти – быстро сказал Тиролан. – Здесь много таверн. – Он посмотрел на дверь, прикидывая расстояние до нее.
– Я уже сделал заказ. Садитесь.
Громила наклонился и положил на стол руку, большую, как обеденная тарелка, с четырьмя пальцами. Рука была сухой и чешуйчатой.
– Уходи, или я тебя выгоню! – сказал громила.
Тиролан вскочил.
– Не стоит беспокоиться… – другая рука существа метнулась вперед, попав эльфу в грудь. Тиролан отшатнулся назад. Капюшон слетел с его головы, открывая эльфийские черты лица. В комнате повисло общее затаенное дыхание. Этого шипения было достаточно, чтобы волосы на шее Стурма встали дыбом.
– Куртрах! – сказала грозная тварь.
Стурм и Китиара встали ровно, но быстро. Мечи выскочили из ножен. Тиролан достал короткий эльфийский меч, и все трое сомкнулись спина к спине.
– Во что ты нас втянула? – спросил Стурм, держа клинок наготове.
– Я просто хотела немного развлечься, –ответила Китиара. – В чем дело, Стурм? Ты хочешь жить вечно?
Из темноты вылетел трехногий табурет. Стурм отбросил его в сторону своим клинком.
– Не вечно, но еще несколько лет было бы неплохо!
Где-то во мраке блеснула сталь.
– Двигайся к двери – сказал Тиролан. – Здесь слишком много этих тварей, чтобы с ними сражаться. – Глиняная кружка разбилась о потолочную балку, осыпав их осколками. – И я их почти не вижу!
– Было бы неплохо иметь одну-две свечи, – призналась Китиара. Одна огромная фигура вышла из тени и направилась к ней. У него был клинок шириной с ее ладонь, но она парировала удар, контратаковала, и вонзила меч в темноту. Китиара почувствовала, как острие ее меча ударило в плоть, и нападавший взвыл.
– Свеча? Я могу сделать кое-что получше! – сказал Тиролан. Он резко развернулся и вонзил свой меч в центр стола. Он начал петь по-эльфийски, торопливо и прерывисто. Лезвие его оружия засветилось красным.
Два существа приблизились к Стурму. Он бил по их более тяжелому оружию, производя много шума, но ничего не добиваясь.
– Тиролан, ты нам нужен! – рявкнул Стурм. Эльф продолжал петь. Короткий меч теперь был почти белым. Над столом клубился дым. Мгновение спустя стол вспыхнул ярким пламенем.
При первой же вспышке огня противники бросились вперед. Их было восемь – огромные, мускулистые ящероподобные существа в толстых стеганых плащах. Свет ослепил их, и они отступили на несколько шагов. Китиара издала боевой клич и бросилась в атаку.
Она уклонилась от удара своего высокого противника и опустила лезвие меча на руку существа. Большой меч с грохотом упал на пол. Китиара взяла свое оружие обеими руками и вонзила его глубоко в грудь врага. Существо взревело от ярости и боли и попыталось схватить ее когтистой рукой. Она уклонилась и снова сделала выпад. Существо застонало и упало ничком.
Стурм обменялся порезами с двумя существами. Горящий стол наполнил комнату дымом, и существа попятились, задыхаясь. Тиролан, сидевший справа от Стурма, чувствовал себя неважно. Он вернул себе свой уже остывший меч, но оружие вдвое уменьшилось. Только его превосходящая ловкость спасла его от гибели.
С грохотом твари ворвались в таверну, разнеся двери в щепки. Пламя перекинулось с ножек стола на сухой, как трут, пол.
– Вон, вон отсюда! – воскликнул Стурм. Китиара все еще сражалась, поэтому Стурм схватил ее сзади за шиворот и потащил прочь.
– Отпусти меня! Оставь меня в покое! – она толкнула Стурма локтем. Он блокировал удар и встряхнул Китиару.
– Послушайте меня! Это место всё в огне! Вон отсюда! – воскликнул он. Она неохотно подчинилась.
Дым, поднимавшийся из окон верхних этажей, привлек внимание толпы любопытных Каэрготцев. Тиролан, Стурм и Китиара выскочили на улицу, опередив пламя. Стурм обвел взглядом наблюдающую за ним толпу, но странные ящерицы исчезли.
Все трое наклонились друг к другу и закашлялись, выпуская из легких едкий дым. Постепенно до Стурма дошло, что толпа вокруг них молчит. Он поднял голову и увидел, что все они уставились на Тиролана.
– Эльф, – сказал кто-то, и это слово прозвучало как проклятие.
– Пытаются сжечь наш город, – сказал другой.
– Всегда из-за них неприятности – добавил третий.
– Возвращайся в лодку – шепнул Стурм Тиролану. – И следи за своей спиной.
Китиара предложила Тиролану плату, но он взял только половину. Эльфийский моряк тронулся в путь, а Стурм и Китиара сели на лошадей. Однако он остановился, повернулся и бросил Кит блестящий пурпурный резной камень. Он подмигнул ей, и она улыбнулась.
– Подарок, – только и сказал он. Затем все трое расстались.

Глава 4
НЕМНОГО ПУРПУРНОГО ЦВЕТА


Китиара и Стурм поднялись по извилистой тропе к песчаным утесам, возвышавшимся над заливом. Высокий гребень вдалеке уменьшился до размеров игрушки. Бросив последний взгляд на эльфийский корабль, они повернули лошадей в глубь острова.
Вскоре они вышли на дорогу за стенами Каэргота. У маркитантыов и торговцев, выстроившихся вдоль дороги, они покупали хлеб и мясо, сушеные фрукты и сыр.
Дорога шла прямо, как стрела, на восток. Куполообразная и мощёная булыжником, она была одним из немногих общественных сооружений, сохранившихся со времен, предшествовавших Катаклизму. Китиара и Стурм ехали бок о бок по центру дороги. На обочинах было довольно много пеших путешественников, по крайней мере, первые десять миль, или около того, от города. К середине дня они остались одни.
Они почти ничего не говорили. Наконец Китиара нарушила молчание, сказав:
– Интересно, почему на пути в Каэргот нет путешественников?
– Я и сам был озадачен этим, – сказал Стурм. – Пустая дорога – плохой знак.
– Война или разбойники осаждают пустые дороги.
– Я не слышал никаких слухов о войнах, так что это маловероятно. – Они остановились на обочине дороги, чтобы надеть кольчуги и шлемы. Нет смысла ловить стрелу, когда они так близко подошли к Соламнии.
Жуткое запустение продолжалось до самого конца дня. Время от времени они проезжали мимо обгоревших остатков повозок или побледневших костей убитых лошадей и крупного рогатого скота. Китиара ехала с мечом поперек седла.
Они устали от утренней суматохи и решили разбить лагерь пораньше. Нашлась приятная поляна в кольце дубов, в сотне ярдов от дороги. Толлфокс и Пира были привязаны к столбу, чтобы пастись на траве и соломе для метел. Стурм нашел источник и принес воды, а Китиара развела костер. Обед состоял из бекона и твердого печенья, поджаренного на огне. Наступила ночь, и они придвинулись поближе к огню.
Дым вился свободной спиралью к звездам. Луны уже взошли. Солинари и Лунитари. "Души поднимаются к небесам, как дым", – подумал Стурм.
– Буря. – Голос Китиары вывел его из задумчивости.
– Ну и что?
– Нам придется спать по очереди.
– Понятно. Первая стража – моя, ладно?
– Мне подходит. – Китиара кружила вокруг костра со своим спальником. Она развернула его рядом со Стурмом и легла. – Разбуди меня, когда сядет Серебряная Луна, – сказала она.
Он опустил взгляд на копну темных кудрей у своего колена. Несмотря на то, что она была опытным воином, Китиара вскоре отключилась. Стурм подбросил дров в костер из удобной кучи хвороста и сел, скрестив ноги и положив меч на колени. Один раз Китиара пошевелилась, издавая слабые стоны. Стурм нерешительно коснулся ее волос. В ответ она прижалась к нему еще теснее, пока ее голова не оказалась на его скрещенных лодыжках.
Он не почувствовал, как его охватывает сонливость. Только что Стурм сидел лицом к огню, а перед ним спала Китиара, и в следующее мгновение он уже лежал лицом вниз на земле. Во рту у него была грязь, но он почемуто не мог ее выплюнуть. Хуже того, он вообще не мог пошевелиться. Один глаз был плотно прижат к Земле. С огромным усилием он смог открыть другой.
Он увидел, что огонь все еще горит. Вокруг него стояло несколько пар ног, одетых в рваные лосины из оленьей кожи. В воздухе стоял странный, неприятный запах, похожий на запах паленой кожи или паленой шерсти. Китиара лежала рядом с ним на спине, закрыв глаза.
– Ничего, кроме еды, – произнес скрипучий басовитый голос. – В этой сумке нет ничего, кроме какой-то паршивой еды!
– Это я! – Это я! – сказал другой, более пронзительный голос. – Я найду монету!
Одна пара ног неторопливо исчезла из поля зрения Стурма.
– А где же монеты?
Он услышал звон металла. Одна из последних Сильванестских золотых монет Китиары упала на землю. Пронзительный голос сказал:
– Ой! – и упал на четвереньки. И тут Стурм понял, кто они такие.
Ошибки быть не могло. Остроконечные головы, угловатые черты лица, серая кожа, красные глаза – все это были гоблины. Этот запах тоже принадлежал им. Стурм попытался собрать все свои силы, чтобы встать, но ему показалось, что на спину ему навалили свинцовые прутья. Он мог видеть и чувствовать достаточно,чтобы знать, что он не связан. Это, а также внезапность, с которой он был захвачен, означало, что кто-то наложил заклятие на него и Китиару. Но кто же это был? Гоблины славились своей тупостью. Им не хватало концентрации, необходимой для колдовства.
– Прекратите пререкаться и продолжайте поиски, – произнес ясный человеческий голос.
Вот как! Гоблины были не одни!
Сильные костлявые руки схватили его за левую руку и перевернули на спину. Единственный открытый глаз Стурма смотрел прямо в лицо двум разбойникам. Один из них был бородавчатым и лишился передних зубов. У другого на шее были шрамы от неудачного повешения.
– У него глаз открыт! – пронзительно закричал Бородавчатый. – Он видит!
Шрамированный достало уродливый кинжал с вилкой на конце.
– Я все исправлю, – сказал он. Прежде чем он успел ударить беспомощного Стурма, еще один разбойник взвизгнул. Остальные быстро приблизились к нему.
– Я нашел! Я нашел! – пробормотал гоблин. То, что он нашел, было наконечником стрелы из аметиста, которую Тиролан подарил Китиаре. Она обвязала резные плечи камня веревкой и носила его на шее. Нашедший поднял его и попытался скрыться от своих собратьев. Другие гоблины догнали его и отобрали бледно-пурпурный камень.
– Дайка мне взглянуть, – сказал человек. Один из гоблинов остановился и с раскаянием отнес аметист в тень за костром. – Мусор, – сказал мужчина. – Испорченный кусочек хрусталя. – Наконечник стрелы описал дугу в воздухе. Он ударилася о землю между Стурмом и Китиарой и отскочила в её обмякшую открытую ладонь. Гоблины бросились к нему, чтобы забрать его.
– Оставьте это! – скомандовал мужчина. – Оно ничего не стоит.
– Хорошенькая, хорошенькая! – запротестовал Бородавчатый. – Она у меня.
– Я же сказал, Оставь это! Или мне взять волшебную палочку?
– Гоблины, Стурм прикинул, что их было четверо, отпрянули назад и что-то забормотали.
– Мы возьмем монеты и лошадей. Оставь остальных, – сказал человек – хозяин разбойников.
– А как же мечи? – сказал Шрамированный. – Этот очень хороший. – Он протянул меч Стурма своему предводителю, чтобы тот его увидел.
– Да, слишком хорошо для тебя. Принести его. Это принесет хорошие деньги у торговца Лово. Возьми и меч женщины.
Бородавчатый подскочил к Китиаре. Он отбросил ее руку в сторону и наклонился, чтобы вытащить меч, который лежал под ней. Как только он это сделал, ее рука сжала лодыжку гоблина.
– Что? – сказал бородавчатый гоблин.
Китиара выдернула его ногу из-под себя, и гоблин с глухим стуком упал. В следующее мгновение она уже была на ногах с мечом в руке. Бородавка нащупал свой кинжал, но так и не вытащил его. Одним ударом Китиара отбросила его уродливую голову в сторону.
– Хватайте ее! Хватайте ее, жалкие негодяи! Это же трое против одного! – крикнул человек из тени.
Шрамированный достал из-за плеча меч-крюк и атаковал. Китиара несколько раз отбросила неуклюжее оружие в сторону. Два других гоблина попытались обойти ее сзади. Она повернулась так, чтобы огонь был у нее за спиной.
Стурм боролся против чар, которые держали его беспомощным. Нога гоблина прошла в пределах легкой досягаемости его правой руки, но он даже пальцем не мог пошевелить, чтобы помочь Китиаре.
Не то чтобы она нуждалась в помощи. Когда Шрамированный сделал выпад своим оружием, она отрубила крюк. Гоблин тупо уставился на свое укороченное древко. Китиара пронзила его насквозь.
– Теперь два к одному! – сказала она.
Она перепрыгнула через костер и приземлилась между двумя последними разбойниками. Они завизжали от ужаса и выронили кинжалы. Одного из них она удила, пока он стоял. Последний гоблин подбежал к краю поляны. Стурм слышал, как он умирал среди дубов. Послышалось еще несколько звуков – топот ног, громкое дыхание и вой боли.
– Я думала, ты сбежишь? – сказала Китиара. Она поймала скрытого чародея и вернула его обратно в свет костра. Это был худощавый парень вдвое старше Стурма, одетый в потрепанную серую мантию. На веревке, обвязанной вокруг его талии, висели предметы его искусства: волшебная палочка, мешочек с травами, амулеты из свинца и меди. Китиара пинком выбила ноги мага из-под него, и он растянулся в грязи рядом со Стурмом.
– Сними заклятие с моего друга – потребовала Китиара.
– Я...я не могу.
– Ты хочешь сказать, что не сделаешь этого? – она ткнула его своим мечом.
– Нет, нет! Я не знаю, как это сделать! Я не знаю, как его снять. – Он казался пристыженным. – Мне никогда раньше не приходилось снимать заклинание паралича. Гоблины всегда перерезают глотки.
– Потому что ты приказывал им это сделать!
– Нет! – Нет!
– Хуже вора может быть только глупый и слабый вор. – Китиара сплюнула.
Она подняла клинок к плечу.
– Есть только один способ разрушить чары, о котором я знаю. – Она была права, и когда чародей умер, свинцовое чувство исчезло из конечностей Стурма. Он сел, потирая затекшую шею.
– Клянусь всеми богами, Китиара, ты безжалостна! – он оглядел лагерь, превратившийся теперь в кровавое поле битвы. – Тебе обязательно было убивать их всех?
– Вот тебе и благодарность, – Она вытерла лезвие о край мантии мертвого мага. – Они бы с радостью перерезали нам глотки. Иногда я не понимаю тебя, Стурм.
Он вспомнил о Кинжале Гоблина с вилочным лезвием и сказал:
– И все же убийство этого неряшливого мага не было благородным поступком.
– Я сделала это не ради чести, – сказала она, вложив свой клинок в ножны. – Я просто была практичной.
– Они собрали свои пожитки там, где их разбросали грабители. Стурм увидел, как Китиара взяла Аметистовое ожерелье. – Смотри, – сказала она. – Он изменился.
В свете костра Стурм увидел, что некогда пурпурный камень превратился в обычный прозрачный кварц.
– Это все объясняет, – сказал он. – Ты ведь смогла пошевелиться, когда аметист упал тебе в руку?
И тут ее осенило:
– Совершенно верно. Я носила его поверх блузки и под кольчугой…
– Когда он коснулся твоей кожи, заклинание паралича было разрушено. Рассеивание заклинания стерло весь цвет с камня. Теперь это просто кусок кварца в форме наконечника стрелы.
– Я все равно оставлю его себе. – Китиара надела петлю через голову. – Тиролан, наверное, и не подозревал, что спасает наши жизни, когда дарил нам этот камень.
Когда их багаж был возвращен, Стурм принялся собирать сухие дрова из окружения дубов и складывать их в костер. Пламя взметнулось вверх.
– Зачем ты это делаешь? – спросила Китиара.
– Я делаю погребальный костер – сказал Стурм. – Мы не можем оставить эти трупы лежать где попало.
– Пусть они достанутся стервятникам.
– Я делаю это вовсе не из уважения. Злые маги, даже такие ничтожные, как этот, имеют несчастную привычку возвращаться нежитью, что-бы охотиться на живых. Помоги мне положить их на погребальный костер, и угроза действительно исчезнет.
Она согласилась, и гоблины вместе со своим хозяином были преданы огню. Стурм забросал костёр грязью, а потом они с Китом сели на лошадей.
– Откуда ты так много знаешь о магии? – спросила Китиара. – Я думала, ты презираешь её во всех смыслах.
– Да, – ответил Стурм. – Магия – это величайший подрыв порядка в мире. Довольно трудно жить с добродетелью и честью без искушения магической силой. Но магия существует, и мы все должны научиться справляться с ней. Что касается меня, то я много раз беседовал с твоим братом и узнал кое-что, что мне было необходимо, чтобы защитить себя.
– Ты имеешь в виду Рейстлина? – спросила она, и Стурм кивнул. – Его лекции по магии всегда заставляли меня спать, – сказала она.
– Я знаю, – сказал Стурм. – Ты очень легко засыпаешь.
Они повернули лошадей навстречу утреннему солнцу и ускакали прочь.

Глава 5
ПОВЕЛИТЕЛЬ ОБЛАКОВ


На следующий день после нападения грабителей стояла невыносимая сырость. Толлфокс и Пира нуждались в частом увлажнении, так как их головы отвисали, а походка сбивалась. Они въехали в район садов и ферм, откуда со всех сторон открывался прекрасный вид на дорогу. Китиара и Стурм сменили кольчуги на рубашки с короткими рукавами, и к полудню Китиара уже сняла блузку и завязала рукава вокруг талии.
Остыв, таким образом, они остановились пообедать в фиговой роще.
– Жаль, что они зеленые – сказала Китиара, зажимая незрелую фигу между большим и указательным пальцами. – Я люблю инжир.
– Я сомневаюсь, что смотритель сада разделит ваш энтузиазм, если вы не заплатите за то, что съели, – сказал Стурм. Он сделав углубление в большом бисквите, он наполнил его мелко нарезанными сухофруктами и сыром.
– Да ладно тебе. Разве ты никогда не воровал яблоки или груши? Не утаскивал курицу, и не жарил ее на костре из коры, пока фермер охотился за тобой с вилами?
– Нет, никогда.
– А я, да. И немногие вещи в жизни имеют такой же сладкий вкус, как еда, которую ты приправляешь остроумием. – Она бросила ветку инжира и присоединилась к Стурму под деревом.
– Ты никогда не задумывалась, что твои остроумные маленькие кражи могут сделать с фермером, не так ли, Кит? Что он или его семья могут остаться голодными на ночь из-за того, что ты украла еду?
Она ощетинилась:
– Хорошо же ты говоришь, господин Светлый Меч. С каких это пор ты зарабатываешь на еду, которая попадает тебе в живот? Сыну лорда очень легко говорить о справедливости для бедных, ведь он сам никогда не был беден.
Стурм молча ждал, пока её гнев не утих.
– Я работал, – просто ответил он. – Когда моя мать, ее служанка Карин и я впервые прибыли в Утеху двенадцать лет назад, у нас было немного денег, которые мы привезли с собой. Но вскоре они кончились, и мы оказались в отчаянном положении. Моя мать была очень гордой женщиной и никогда не принимала милостыню. Госпожа Карин и я выполняли разную работу вокруг Утехи, чтобы накрыть на стол. Мы никогда не говорили об этом моей матери.
Колючая манера поведения китиары смягчилась:
– И что же ты делал?
Он пожал плечами:
– Поскольку я умел читать и писать, то устроился к писцу Деримию переписывать свитки и рукописи. Я мог не только зарабатывать пять серебряных монет в неделю, но и читать всякие книги.
– Я этого не знала.
– На самом деле я встретил Таниса в лавке Деримиуса. Он принес с собой гроссбух, который держал для Флинта. Танис пролил немного чернил на последние страницы и хотел, чтобы Деримий заменил их новым пергаментом. Танис увидел шестнадцатилетнего мальчика, что-то строчащего серым гусиным пером, и спросил кто я. Мы поговорили и подружились.
Это высказывание было прервано раскатом далекого грома. Знойный воздух собрался в массу иссиня-черных грозовых туч, громоздящихся на западе неба. Они быстро двигались на восток, так что Стурм запихнул в рот остатки своего обеда и вскочил на ноги. Он что-то пробормотал сквозь хлеб и сыр.
– Ну и что же? – сказала Китиара.
–… лошади. Надо запереть лошадей!
Молния ударила из облаков вниз, к холмам, где были побеждены разбойники. Ветер дул с верхних уровней, бросая пыль в глаза Стурму и Китиаре. Они привязали Толлфокса и Пиру к фиговому дереву и поспешно натянули одеяла, чтобы укрыться от дождя. Дальше по дороге Китиара увидела надвигающуюся на них стену дождя.
– А вот и она! – сказала Кит.
Буря разразилась над фиговой рощей со всей своей яростью. Дождь обрушил на их головы скудную завесу из одеял. Через несколько секунд Стурм и Китиара полностью промокли. Дождь лил между рядами деревьев и заполнял низины. Вода набралась в сапоги Китиары.
Толлфокс не мог этого вынести. Нервный зверь по натуре, он встал на дыбы и заржал, когда вокруг него разыгралась буря. Его ужас заразил обычно невозмутимую Пиру, и обе лошади начали натягивать поводья. Молния ударила в самое высокое дерево в саду и разнесла его на миллион горящих осколков. Лошади, доведенные до предела ужасом, вырвались на свободу и галопом понеслись прочь, Толлфокс бежал на восток, а Пира – на север.
– За ними! – крикнул Стурм, перекрывая шум.
Он и Китиара бросились вдогонку за своими лошадьми. Толлфокс был длинноногим спринтером и скакал по прямой. Пира ловко преодолевала повороты. Она петляла среди лиственных фиговых деревьев, меняя направление десятки раз в двадцати местах. Китиара поплелась за ней, проклиная ловкость своего любимца.
Сад заканчивался оврагом. Китиара соскользнула с илистого берега в воду глубиной по колено.
– Пира! – кричала Китиара. – Пира, ты, тупоголовая кляча, где ты?
Все, что она получила за свои крики, – это полный рот воды. Она осмотрела обе стороны оврага в поисках следов. В ярком свете молнии Китиара увидела странную вещь. Угловатая черная тень, похожая на щит воина, вырисовывалась на фоне облаков примерно в сорока футах над головой. Ослепительное сияние исчезло, но не раньше, чем она увидела длинную линию, тянущуюся под щитом к Земле. Китиара поплелась вперед, не зная, что она там найдет.
Толлфокс легко оторвался от своего хозяина, но Стурм сумел проследить за отпечатками копыт в грязи. Стена тесно растущих кедровых саженцев загораживала конец сада. Там была только одна щель, достаточно широкая, чтобы в нее могла пролезть лошадь, и, конечно же, Стурм нашел там след Толлфокса. Он нырнул в густые заросли вечнозеленых растений. Сломанные саженцы хорошо говорили, в какую сторону ушёл его конь.
Молния над головой была необычайно активна. Он потрескивал и пульсировал от облака к облаку. Один продолжительный удар показал глазам Стурма нечто удивительное: огромная птица трепетала на штормовом ветру. Птица покачивалась из стороны в сторону, но так и не улетела. Сверкнула еще одна молния, и он понял почему. Кто-то привязал веревки к ногам птицы.
Китиара взобралась на холм из твердой грязи. Ее волосы прилипли к голове, а одежда, казалось, впитала в себя тонну воды. На вершине холма она увидела широкую поляну. Пира нигде не было видно. Впрочем, там было на что посмотреть.
В центре поляны стояло нечто такое, чего Китиара никогда не видела. Оно было похоже на огромную лодку с большими кожаными парусами, развернутыми вдоль каждого борта. Мачт не было, но нос был длинный и заостренный, как птичий клюв, а на нижней стороне корпуса виднелись колеса. Над лодкой, привязанный к ней веревочной сеткой, висел большой холщовый мешок. Огромный яйцевидный мешок извивался и шевелился на ветру, как живое существо. Рой маленьких человечков окружил лодку-существо. За ними прямо из земли поднималось несколько высоких столба. С верхушек этих четырех шестов свисали длинные веревки, а на концах веревок были еще одни "воинские щиты", которые Китиара видела раньше.
В то же самое время из-за кедров на противоположной стороне той же поляны появился Стурм. Он изумленно уставился на эту штуку. Не говоря ни слова, он направился к ней.
Маленький человечек в блестящей шляпе и длинном пальто приветствовал Стурма.
– П-приветствия и поздравления! – весело сказал он.
– Привет, – сказал сбитый с толку Стурм. – Что здесь происходит? – пока он говорил, молния ударила в одну из "птиц", привязанных на шесте (то, что Китиара приняла за щит). Белоголубой огонь потек вниз по веревке к шесту. От шеста он пронесся по другой ветке в футе от Земли, пока не достиг лодки-существа, где и исчез. Лодка покачнулась на своих колесах, затем откинулась назад.
– П-происходит? Ну, зарядились, как вы в-видите – сказал маленький человечек. Когда он откинул назад широкие поля шляпы, Стурм увидел его бледные глаза и густые белые брови и понял, что это гном. – Это действительно ч-чудесный шторм. Нам так п-повезло!
Китиара бродила вокруг странного на вид корабля, осторожно держась на расстоянии. При одной особенно яркой вспышке молнии она увидела, что Стурм разговаривает с коротышкой. Она прижала ладони к губам и закричала:
– Стурм!
– Кит!
Она присоединилась к нему:
– Ты нашёл лошадей?
– Нет, я надеялся, что они побежали к тебе.
Она размахивала руками, описывая огромные круги:
– Я упала в канаву!
– Вот и я вижу. Что же нам теперь делать?
– ГМ – сказал гном. – Я п-правильно понимаю, что вы д-двое потеряли свое с-средство передвижения?
– Вот именно, – хором сказали Стурм и Китиара.
– Случайная с-судьба! Возможно, мы сможем помочь друг другу. – Он снова опустил поля своей шляпы. Крошечная струйка воды пролилась на его пальто. – Вы п-пойдёте со мной?
– А куда мы идём? – спросил Стурм.
– С-сейчас – подальше от н-непогоды – сказал гном.
– Я за! – сказала Китиара.
Гном провёл их по трапу на левый борт лодки. Внутри было ярко освещено, тепло и сухо. Их проводник снял шляпу и пальто. Он был зрелым мужчиной своей расы, с прекрасной белой бородой и лысой розовой головой. Он дал Стурму и Китиаре по полотенцу, которое, будучи размером для гномов, было не больше полотенца для рук. Стурм вытер руки и лицо. Китиара стряхнула с себя немного грязи, выжала полотенце и повязала его шарфом вокруг головы.
– С-следуйте за мной, – сказал гном. – Мои к-коллеги присоединятся к нам п-позже. Сейчас они заняты тем, что собирают молнии.
С этим удивительным заявлением он повел их вниз по длинному узкому проходу между двумя рядами машин непостижимого назначения. Все стержни, кривошипы и шестеренки были искусно выкованы из железа или латуни и тщательно обработаны. Их проводник подошел к небольшой лестнице, по которой они поднялись. Верхняя палуба, на которую они вошли, была разделена на маленькие каюты. На крюках висели гамаки, а на каждом дюйме пола были расставлены всевозможные коробки, ящики и большие стеклянные полукруглые ящики. Только узкая дорожка в центре прохода была свободна для ходьбы.
Они поднялись по второй лестнице и оказались в помещении, построенном в центре палубы. В стенах имелись иллюминаторы, и Стурм видел, что дождь все еще хлещет по ним. Помещение было разделено на две большие комнаты. Передняя комната, куда они вошли, была оборудована как корабельная рубка. В носовой части судна было установлено рулевое колесо, которое было широко застеклено множеством стеклянных панелей. Из пола и потолка торчали всевозможные рычаги, а также таинственные датчики с надписью "высота", "скорость воздуха" и "плотность Изюма в булочках для завтрака".
Китиара представила их обоих. Глаза гнома расширились, и он добродушно улыбнулся, узнав, что Стурм – сын древнего Соламнийского рода. Всегда любопытный, он расспрашивал о прошлом Китиары. Она сменила тему разговора и описала их далекое путешествие, их цель и общее разочарование из-за того, что они потеряли своих лошадей.
– В-возможно, я могу быть вам п-полезен – сказал гном. – Меня зовут Тот-Кто-Заикается-Как-Подобает-Среди-Самых-Заумных-Технических-Объяснений…
Стурм перебил его, зная длину гномьих имен:
– Ну пожалуйста! Как тебя называют те, кто не принадлежит к расе гномов?
Гном вздохнул и очень медленно произнес:
– Меня часто н-называют «Заика», что совершенно не соответствует моему истинному и-имени.
– Это имя обладает достоинством краткости, – сказал Стурм.
– К-краткость, мой дорогой рыцарь, не является добродетелью для тех, кто любит знание ради него самого. – Заика сложил свои короткие пальцы на круглом животе. – Я хотел бы предложить вам д-должность, если в данных обстоятельствах вы меня з-заинтересуете.
– А что это за должность? – спросила Китиара.
– Мои к-коллеги и я прибыли сюда сегодня из Каэргота. – Неловкое зрелище корабля гномов в гавани Каэргота пришло на ум людям. – Мы п-прибыли в этот район Соламнии, потому что эта местность хорошо известна с-сильными грозами.
Стурм пригладил пальцами высохшие усы:
– Вы искали бурю?
– И-Именно так. Молния жизненно важна для работы нашей м-машины. – Затка улыбнулся и похлопал по подлокотнику кресла. – Разве это не к-красота? Он называется «П-повелитель облаков».
– А что он делает?
– Он л-летает.
– О, Конечно, так оно и есть – усмехнулась Китиара. – Очень остроумно с вашей стороны, гномы. Какое это имеет отношение ко мне и Стурму?
Маленькое личико Заики покраснело еще сильнее.
– ГМ. Н-нам немного н-не повезло. Видите ли, при расчете о-оптимального отношения подъемной силы к весу кто-то не учел влия ние того, что «Повелитель облаков» находится в с-состояние покоя на почве с повышеном состоянием гидратации.
– И что же ты сказал?
– Мы з-застряли в грязи – сказал Заика, снова порозовев.
– И ты хочешь, чтобы мы тебя откопали? – спросила Китиара.
– За что мы с благодарностью доставим вас в любую точку Кринна, куда вы пожелаете отправиться. Энстар, Б-Балифор или Картей…
– Мы направлялись к Соламнийским равнинам, – сказал Стурм. – Это все, что нам нужно сделать.
Китиара ударила Стурма локтем под ребра.
– Ты ведь не принимаешь всерьез этого маленького сумасшедшего? – прошипела она уголком рта.
– Я знаю гномов, – ответил он. – Их изобретения работают с удивительной точностью.
– Но я этого не знаю…
Хаика вскочил.
– Вы хотите о-обсудить это. Могу я предложить вам помыться, хорошенько п-поесть, а потом р-решить? У нас на борту есть очистительная станция, подобной которой вы еще не видели.
– Не сомневаюсь, – пробормотала Китиара.
Они согласились искупаться и пообедать с гномами. Заика потянул за легкую цепь, свисавшую с потолка рядом с рулевым колесом. Глубокий горловой звук АХ—УУ—ГАХ! эхом прокатился по летающему кораблю. Появился молодой гном в засаленном комбинезоне и с очень густыми рыжими бровями.
– Проводите наших г-гостей на очистительную станцию, – сказал Заика. Кустистобровый гном в ответ просвистел несколько нот. – Нет, по одному за раз, – ответил Заика. Кустистобровый снова свистнул.
– Он всегда так говорит? – спросила Китиара.
– Да. Мой к-коллега” – тут он продекламировал минут пять гномьего имени. – ...развилась теория, что разговорный я-язык был выведен из песен птиц. Вы можете называть его... — Заика сделал паузу и посмотрел на кустистобрового парня, который щебетал и щебетал. Заика продолжил: ...Вабик (Вабик — дудочка из пера для приманивания птиц).
Вабик повел Стурма и Китиару вниз, на корму. Там он свистом и жестами указал на две кабинки по обе стороны коридора. На дверях висели одинаковые таблички с надписью:

Станция быстрой гигиенической очистки
Усовершенствованная и предоставленная
Летающему кораблю «Повелитель облаков»
Гильдией гидродинамических мастеров
Подмастерьев и учеников из
Горы Небеспокойсь
Двенадцатый Уровень
Санкрист
Ансалон
Кринн

Стурм перевел взгляд с двери на Китиару.
– Как ты думаешь, это сработает? – спросил он.
– Есть только один способ выяснить это, – ответила она, стягивая с головы грязное полотенце и бросая его на пол. Она шагнула в дверь, и та с тихим щелчком захлопнулась за ней.
Кафельные стены внутри очистительной станции были покрыты письменами. Китиара прищурилась, глядя на написанный от руки текст. Некоторые из них шли боком, а некоторые были перевернуты вверх ногами. Большая часть написанного касалась правильной и научной процедуры купания. Кое-что из этого было чепухой – она увидела строчку, которая гласила: «абсолютное значение плотности изюма в идеальной булочке - шестнадцать». А некоторые надписи были грубыми: «у изобретателя этой станции вместо мозгов навоз».
Она сняла верхнюю одежду и положила ее в удобную плетеную корзину. Китиара шагнула на приподнятую деревянную платформу. Раздался жуткий шипящий звук, и из трубы над ее головой брызнула вода. Это застало ее врасплох, и она зажала рукой кран. Не успела она остановить одну струю, как из стены слева от нее вылетела другая. Эту струю она заткнула пальцем. Затем началась настоящая рукопашная схватка.
С грязью и водой, стекающими по ее лицу, Китиара услышала позади себя дребезжание и скрип. Она повернулась кругом, не отпуская краны. Квадратная плитка на стене открылась, открыв сочлененный металлический стержень, который развернулся и потянулся к ней. На конце стержня была круглая ватная подушечка, быстро вращающаяся. Колеса и шкивы, установленные вдоль сочленений стержня, заставляли овчину вращаться.
– Тяжело без меча! – Громко сказала Китиара. Жезл дрогнул и направился к ней. Это был момент принятия решения. Она приняла вызов и выпустила трубы. Вода хлынула наружу, смывая грязь с ее тела. Китиара схватилась за кружащееся руно, схватив его обеими руками. Шкивы заскулили, тросы зазвенели.
Наконец ей удалось отломить стержень от первого сустава. Вода остановилась. Китиара стояла, тяжело дыша, пока вода стекала через щели в полу. В дверь постучали.
– Кит? – крикнул Стурм. – Ты уже законча?
Прежде чем она успела ответить, с потолка на ее голову свалился тяжелый кусок ткани. Она закричала и замахнулась кулаками на своего невидимого противника, но все, что она ударила – это воздух. Китиара стянула с головы тряпку. Это было полотенце. Она вытерлась насухо и завернулась в него. В коридоре стоял стурм, тоже закутанный в сухое одеяло.
– Ну и местечко – сказал он, улыбаясь так широко, как Китиара никогда не видела.
– Я собираюсь перекинуться парой слов с Заикой! – заявила она.
– Что случилось?
– На меня там напали!
Появился Заика.
– А что, есть п-проблема?
Китиара уже собиралась выразить свое возмущение, но Заика на самом деле не обращался к ней. Он торопливо прошел мимо и открыл панель в стене. Внутри в беспорядке лежал довольно измученный гном с трехногим табуретом. На уровне талии гномов висела рукоятка с надписью «очистительная станция № 2 – вращающееся моющее устройство».
– Так вот с чем я боролась? – сказала Китиара.
– Похоже на то, – весело сказал Стурм. – Бедняга просто выполнял свою работу. Руно – это как мочалка, только он сам за тебя скребет.
– Спасибо, я сама могу помыться, – кисло сказала она.
Заика вытер лицо рукавом.
– Все это о-очень печально. Я должен попросить вас, Госпожа Китиара, не п-повредить оборудование. Теперь мне придется написать отчет в пятикратном экземпляре для Гильдии Аэростатиков.
– Я присмотрю за ней, – сказал Стурм. – У Кит есть склонность колотить вещи, которые она не понимает.
Вабик шел по коридору, яростно насвистывая. Заика просиял:
– О, х-хорошо. Время для у-ужина.


Гномы ужинали в задней половине рубки. Длинный дощатый стол был подвешен к потолку, как на океанском корабле, но гномы "улучшили" расположение матросов, подвесив их сиденья тоже к потолку. Они радостно раскачивались из стороны в сторону. Поэтому Стурму и Китиаре пришлось втиснуться в узкие цепные качели, чтобы просто сесть за стол. Ужин оказался вполне обычным: бобы, ветчина, капуста, булочки и сладкий сидр. Заика извинился: у них на борту не было ни одного научно подготовленного повара. Воины были благодарны ему за это.
Гномы ели быстро и без разговоров (потому что это было более эффективно). Вид десяти склоненных лысеющих голов, сопровождаемый лишь скрежетом ложек по тарелкам, немного нервировал. Стурм откашлялся и сказал:
– Возможно, нам следует представиться…
– Все знают, кто вы сказал Заика, не поднимая глаз. – Я р-разослал меморандум, пока вы о-очищались.
– Тогда ты можешь представить нам свою команду, – сказала Китиара.
Статтс резко вскинул голову.
– Они н-не члены экипажа. Мы к-коллеги.
– Простите меня! – Китиара закатила глаза.
– Вы п-прощены. – Он быстро отправил в рот последнюю ложку бобов. – Но если вы настаиваете...
Заика соскользнул со своего качающегося кресла и пошел вдоль ряда поедающих гномов. Он зевнул и подробно описал каждого из своих коллег, включая имя, которым «те, кто не принадлежит к расе гномов», могли называть каждого из них.
Стурм собрал все это в короткий мысленный список:
Вабик – главный механик, отвечающий за двигатель,
Манёвр – правая рука гнома Заики; отвечает за фактическое управление машиной,
Наводчик – астроном и небесный навигатор,
Канат – специалист по веревке, шнуру, проволоке, ткани и так далее,
Слесарь – ученик Каната,
Всполох – сборщик и накопитель молнии,
Румпель – главный металлург и химик,
Лесоруб – отвечающая за плотницкие работы, столярные работы и все неметаллические детали,
Погодник – провидец погоды и врач по необходимости.
– Как же вы пришли к созданию этой, э-э, машины? – спросил Стурм.
– Это часть моих жизненных поисков – сказал Манёвр, гном ростом выше среднего и с ястребиным носом. – Полная и успешная воздушная навигация – вот моя цель. После многих лет экспериментов с воздушными змеями я встретил нашего друга Румпеля, который открыл очень разреженный воздух, который, будучи заключен в подходящий мешок, будет подниматься, и поддерживать другие предметы.
– Нелепо, – сказал Наводчик. – Этот так называемый «эфирный воздух» – чушь собачья!
– Вы только послушайте звездочета, – с усмешкой сказал Румпель. – Как, по-твоему, мы смогли долететь до этого места из Каэргота, а? Магия?
– Крылья поддерживали нас, – с жаром ответил Наводчик. – Коэффициенты подъема ясно по-казывают…
– Это был эфирный воздух! – ответил Погодник, поддержавший Румпеля.
– Крылья! – крикнул Наводчик со стороны стола.
– Воздух! – кричали сторонники Румпеля.
– Коллеги! К-коллеги! – сказал Заика, подняв руки, чтобы все успокоились. – Ц-цель нашей экспедиции – установить с научной точностью в-возможности «Повелителя облаков». Давайте не будем без нужды спорить о теориях до тех пор, пока не появятся д-данные.
Гномы погрузились в угрюмое молчание. Дождь барабанил по потолочному окну над столом. Враждебное молчание затянулось на какое-то смущающее время. Затем Погодник поднял глаза к темным стеклам и сказал:
– Дождь прекращается.
Через несколько секунд ровное гудение полностью прекратилось.
– Откуда он это знает? – спросила Китиара.
– Есть разные гипотезы, – сказал Манёвр. – Даже сейчас на острове Санкрист собирается комитет для изучения таланта нашего коллеги.
– Как они могут изучать его, когда он здесь? – удивился Стурм. Его проигнорировали.
– Это его нос, – сказал Лесоруб.
– Его нос? – спросила китиара.
– Из-за размера и относительного угла ноздрей Погодника он может обнаружить изменения в относительном давлении воздуха и влажности, просто дыша.
– Чушь собачья! – сказал Канат.
– Чушь собачья – эхом отозвался Слесарь, самый маленький и молодой из гномов, сидевший рядом с Канатом.
– Это все его уши, – продолжал Канат. – Он слышит, как дождь перестает падать с облаков еще до того, как они коснутся земли.
– Чушь несусветная! – это опять был Наводчик. – Любой дурак может видеть, что это его волосы. Он чувствует, как распускаются корни, когда падает влага в воздухе… – Румпель, сидевший напротив Наводчика, схватил со стола булочку и метнул её. Булочка отскочила от подбородка Наводчика. Всполох и Слесарь набросились на упавшую булочку и разломали ее.
– Двенадцать, тринадцать, четырнадцать – считал Всполох.
– Что он там делает? – спросил Стурм.
– С-считая изюм, – ответил Заика. – Это его теперешний проект: определить среднюю в мире плотность изюма в булочках. Китиара закрыла лицо руками и застонала.

Когда ужин закончился, гномы покинули летающий корабль, чтобы разобрать свое оборудование на лугу. Китиара и Стурм, уже высохшие, надели достаточно одежды, чтобы вернуться в свой лагерь в фиговом саду и забрать свои вещи. Буря уже утихла, и в рваных дырах между облаками показались звезды.
– Правильно ли мы поступаем? – спросила Китиара. – У этих гномов еще не все шнурки завязаны.
Стурм оглянулся на странную машину, лежащую на грязном поле.
– Им не хватает здравого смысла, но они неутомимы и изобретательны. Если они смогут доставить нас на Высокие Равнины Соламнии за один день, то я, например, не прочь помочь им выкопать их из грязи.
– Я не верю, что эта штука может летать, – сказала она. – Мы никогда не видели, как он летает. Насколько нам известно, буря принесла её сюда.
Они добрались до промокших остатков своего лагеря и собрали разбросанные вещи. Китиара взвалила на плечо седло Пиры.
– Черт бы побрал эту лошадь, – сказала она. – Я вырастил ее из жеребёнка, и она ни разу не оглянулась, как только освободилась. Держу пари, она уже на полпути к Гарнету.
– Боюсь, что Толлфокс оказал на меня дурное влияние. Тириен предупредил меня, что он очень пуглив.
– Может быть, у Толлфокса и была правильная идея, – сказала Китиара.
– Это какая же? – сказал Стурм.
Она перекинула влажный спальный мешок через седло.
– Если гномы сумеют сделать хотя бы половину того, о чем они говорят, мы тоже можем пожалеть, что не сбежали во время шторма.

Глава 6
1,081 ЧАС, 29 МИНУТ


– Ещё выше! Ещё выше! Поставьте эту балку на место! – буркнул Стурм под тяжестью огромного летающего корабля гномов.
Он и Китиара напряглись, натянув грубо отесанный рычаг, который они сделали, несмотря на протесты гномов. Грубые рычаги! гномы запротестовали. Румпель утверждал, что любой гном может изобрести устройство в десять раз лучше для подъема тяжелых предметов. Конечно, потребовался бы целый комитет, чтобы изучить анализ напряжений в местной древесине, а также рассчитать правильную точку поворота для подъема корабля.
– Нет – настаивала Китиара. – Если вы хотите, чтобы мы помогли вытащить ваш корабль из грязи, то мы сделаем это по-своему. – Гномы пожали плечами и потерли свои лысые головы. Доверяйте людям делать вещи самым грубым образом.
Гномы подкатили к корпусу несколько больших камней. Это были бы опорные точки. После того как Стурм и Китиара выровняли корабль, гномы поставили на место короткие толстые деревянные балки, чтобы закрепить его вертикально. Это была медленная, потная работа, но к полудню следующего дня после шторма летающий корабль наконец-то встал на ровный киль.
– Проблема, – объявил Манёвр.
– И что теперь? – спросила Китиара.
– Шасси должно иметь твердую поверхность, по которой можно катиться. Поэтому необходимо будет построить дорожное полотно. Вот, я подсчитал, сколько нам понадобится щебня и раствора… – Китиара вырвала листок из его руки и разорвала его пополам.
– Я и раньше вытаскивала повозки из грязи, вставляя в колеи солому или ветки, – сказала она.
– Может сработать, – сказал Стурм. – Но эта штука очень тяжелая.
Он заговорил со Заикой, который быстро отстранил протестующих гномов от их важной (хотя и совершенно бесполезной) работы по "усовершенствованию" и отправил их собирать ветки и хворост из валежника. Они все вышли, кроме Румпеля, который был занят своими горшочками с порошками и пузырьками с ядовитыми жидкостями.
– Я должен выполнить свою первую задачу –создать эфирный воздух – сказал он, высыпая железные опилки из бочонка. – Когда воздушная подушка наполнится, это поможет облегчить корабль.
– Ты это сделаешь, – сказала Китиара. Она прислонилась к корпусу, чтобы лучше видеть. Она не любила напряженной работы. Работа была для тупиц и крестьян, а не для воинов.
Гномы вернулись со скудной охапкой хвороста.
– Вас девять, и это все, что у вас есть? –недоверчиво переспросил Стурм.
– Канат и Наводчик разошлись во мнениях о том, какие палки брать с собой, поэтому в духе сотрудничества мы не выбрали ни один из их вариантов – сказал Манёвр.
– Манёвр, – моляюще произнес Стурм, – пожалуйста, передайте Канату и Наводчику, что вид дерева не имеет ни малейшего значения. Нам просто нужно что-нибудь сухое, чтобы колеса могли проехать. – Высокий гном бросил вязанку хвороста и повел своих товарищей обратно в лес.
Тем временем Румпель сумел заручиться поддержкой Китиары в надувании воздушной подушки «Повелителя облаков». На земле рядом с кораблем он поставил большую глиняную ванну шириной в пять футов. Он высыпал в ванну железный порошок и другие куски металлолома и разгладил кучу по краям.
– Вниз! – он сказал Китиаре, и она поставила на керамическую ванну куполообразную деревянную крышку, похожую на верхнюю половину пивной бочки. Румпель обошел ванну по кругу, вставляя в косяк длинную полоску промасленной кожи. – Она должна быть плотно закрыта, – объяснил он, – иначе эфирный воздух просочится наружу и не заполнит мешок.
Китиара подняла гнома и посадила его на бочку. С помощью штопора Беллкранк вставил большую пробку в верхнюю часть бочонка.
– Дай мне шланг, – сказал он.
– Вот это? – спросила Китиара, держа в руках безвольный тюбик холста.
– Именно. – Она дала ему шланг ,и он привязал его к шее деревянного вертела. – А теперь, – сказал Румпель, – купорос!
В высокой траве стояли три очень больших бутылки. Китиара наклонилась, чтобы поднять одну из них.
– УФ! – ахнула она. – Похоже на бочонок Эля!
– Это концентрированный купорос. Будьте осторожны, чтобы не пролить его; он может очень сильно обжечь вас. – Она поставила тяжелый кувшин рядом с ванной.
– Ты же не ждешь, что я вылью туда эту гадость?
– Конечно, нет! – сказал Румпель. – У меня есть весьма действенное изобретение, которое позволит обойти столь утомительную обязанность. Передай мне, пожалуйста, Превосходный Сифон Без Рта.
Китиара огляделась, но не увидела ничего, что напоминало бы Превосходный Сифон Без Рта. Румпель ткнул своим толстым пальцем.
– Вон тот, предмет, похожий на мехи. Да. – Она протянула ему Превосходный Сифон Без Рта. Румпель вставил клюв мехов в бутылку и раздвинул ручки. Зловещая коричневая жидкость в кувшине опустилась на дюйм.
– Вот так! – торжествующе воскликнул гном. – Никаких сосательных трубок. Никаких утечек. – Он сунул клюв в отверстие в бочке, где раньше была пробка, и вылил купорос. – Ха-ха! Гномья наука снова побеждает невежество!
Румпель повторил процедуру еще четыре раза, прежде чем Китиара заметила пар, выходящий из кожаных петель Превосходный Сифон Без Рта.
– Румпель, – нерешительно произнесла она.
– Только не сейчас! Этот процесс начался, и он должен продолжаться в стабильном темпе!
– Но сифон...
Капля купороса просочилась сквозь дырку, проделанную им в петле сифона, и брызнула на ботинок Румпеля. Он небрежно отшвырнул сифон и начал подпрыгивать на одной ноге, отчаянно пытаясь стащить ботинок с ноги. Купорос разорвал пряжку ремня надвое, и Румпел могучим пинком отбросил башмак в сторону. Он промахнулся мимо носа вернувшегося Слесаря на волосок.
– О, Реоркс! – печально сказал Румпель. Превосходного сифона без рта превратился в груду дымящихся ошметков.
– Ничего страшного, – сказала Китиара. Она обхватила руками кувшин с купоросом и твердо встала на ноги. – Оппа! – она хмыкнула и подняла бупылку до уровня Румпеля. Он направлял горлышко кувшина, и вскоре ровная струя едкой жидкости хлынула в генератор эфирного воздуха.
Шланг от бочонка к воздушной подушке раздулся. Провисший мешок сам по себе начал наполняться и укрепляться внутри своей паутины из сетки. Вскоре все веревки и снасти были натянуты. Мешок натянулся на удерживающих веревках. По сигналу Румпеля Китиара опустила тяжелую бутылку.
Стурм вышел из-за кормы вместе с другими гномами.
– В колеях полно кустарника, – сказал он.
– Мешок полон эфирного воздуха, – сказал Румпель.
– Моя спина убивает меня, – сказала Китиара. – А что дальше?
– Мы л-летим, – сказал Заика. – Коллеги, по местам!
Заика, Манёвр и два человека прошли в передний конец рубки. Остальные гномы выстроились вдоль перил.
– Сбросить балласт! – крикрул Манёвр.
– Сбросить б-балласт! – крикрул Заика из открытого иллюминатора. Гномы подняли длинные, похожие на сосиски мешки, которые стояли вдоль перил. Их концы открылись, и оттуда посыпался песок. Гномы швыряли песок за борт, попадая в собственные глаза не меньше, чем за борт. Так продолжалось до тех пор, пока Стурм не почувствовал, что палуба качнулась у него под ногами. Китиара, широко раскрыв глаза, ухватилась за медный поручень, опоясывающий рулевую рубку на уровне плеч гномов.
– Открыть передние крылья! – крикрул Манёвр.
– Открыть п-передние крылья! – ответил Заика. Он прислонился к рычагу высотой с себя и толкнул его вперед. Скрежет, визг, и кожаные «паруса», которые Китиара и Стурм заметили на корпусе корабля, развернулись в длинные, изящные крылья летучей мыши. Козлиная шкура, натянутая на рёбра, была бледно-коричневой и прозрачной.
– П-передние крылья открыты, – доложил Заика. Ветер подхватил их, и нос корабля приподнялся на дюйм или два.
– Открыть задние крылья!
– Открываю задние к-крылья! Чуть более широкие и длинные крылья, обтянутые кожей, развернулись на корме рубки.
– Установить хвост!
Гномы на палубе вытащили длинный рангоут и закрепили его на корме. Канат и Слесарь перелезли через рангоут, прикрепляя тросы к шкивам и крюкам.Они развернули веерообразный набор ребер, также покрытых козлиной шкурой. К тому времени, как они закончили, «Повелитель облаков» раскачивался и подпрыгивал на земле.
Манёвр щелкнул крышкой переговорной трубки:
– Привет, Вабик, ты здесь? – в ответ раздался пронзительный свист. – Скажи Всполоху, чтобы он завел мотор.
Раздалось шипение и громкий треск, и палуба задрожала под их ногами. Манёвр повернул медную кольцевую ручку и повернул еще один высокий рычаг. Огромные крылья медленно поднялись в унисон. «Повелитель облаков» потерял контакт с землей. Крылья пришли в движение, складываяь и раскрываясь по мере движения. Летающий корабль рванулся вперед, его колеса вырвались из грязи и покатились по разбросанным веткам кустарника. Крылья заработали быстрее. Манёвр вцепился в руль обеими своими маленькими ручонками и потянул. Колесо качнулось в его сторону, нос корабля накренился, крылья бешено захлопали, и «Повелитель облаков» взмыл в голубое послеполуденное небо.
– Ура! У-ура! – воскликнул Заика, подпрыгивая на месте. «Повелитель облаков» неуклонно поднимался вверх. Манёвр передвинул штурвал вперед, и нос корабля опустился. Китиара закричала и потеряла равновесие. Стурм отпустил поручень, чтобы подхватить ее, и тоже упал. Он перекатился через один из рычагов, сбив его с места, и крылья мгновенно перестали двигаться. «Повелитель облаков» покачнулся и упал на землю.
Последовало несколько секунд абсолютного ужаса. Стурм отцепился от рычага и взялся на него. Крылья пели, когда натянутая кожа впивалась в воздух. Заика и Китиара, сбившись в кучу, покатились в дальний конец комнаты. Шатаясь, Манёвр удержал корабль на плаву.
– Я думаю, пассажирам следует покинуть рулевую рубку, – сказал Манёвр. – Его голос дрожал от страха. – По крайней мере, до тех пор, пока вы не научитель летать.
– Согласен – сказал Стурм. Стоя на четвереньках, он ухватился за ручку двери и выполз на палубу. Китиара и Заика выползли следом за ним.
На палубе дул сильный порывистый ветер, но Китиара, крепко ухватившись за поручень и прислонившись к нему, нашла его вполне терпимым. Крылья двигались вверх и вниз в полной гармонии. Китиара медленно выпрямила ноги. Она посмотрела за борт.
– Великий Повелитель Битвы! – воскликнула она. – Мы должны быть на много миль в воздухе!
Заика подтянулся к перилам и свесил голову за борт.
– Н-не так уж и высоко, – заметил он. – Ты все еще видишь нашу тень на земле. – Это была чистая правда. Темный овал пронесся по верхушкам деревьев. Появился Наводчик со своей подзорной трубой, и он быстро объявил их высоту – 6 437,5 футов.
– А ты уверен? – спросила Китиара.
– Пожалуйста, – сказал Стурм, – поверь ему на слово.
– Куда мы направляемся, Наводчик? – спросила Китиара.
– Прямо на Восток. Это Лемишский лес внизу. Через несколько минут мы будем уже над Новым Морем.
– Но это же в семидесяти милях от того места, где мы были, – сказал Стурм. Он сидел на палубе. – Неужели мы действительно летим так быстро?
– Так оно и есть, и мы пойдем еще быстрее, – сказал Наводчик. Он шагнул вперед, держа подзорную трубу возле глаза, и оглядел мир внизу.
– Это просто замечательно! – сказала Китиара. – Она рассмеялась на ветру. – Я никогда не верила, что мы можем это сделать, но мы это сделали. Мне это очень нравится! Скажи свистуну, чтобы он шел как можно быстрее! Заика был почти так же взволнован, и он согласился. Он повернулся, чтобы вернуться в рулевую рубку. Стурм окликнул его, и он остановился.
– А почему мы двмжемся на восток? – спросил Стурм. – А почему не на северовосток – к равнинам Соламнии?
Заика ответил:
– Погодник г-говорит, что чувствует турбулентность в том направлении. Он ч-чувствует, что было бы неразумно лететь сквозь неё. – Сказа это, он исчез в рулевой рубке.
– Стурм, ты только посмотри! – сказала Китиара. – Это же деревня! Мы можем видеть крыши домов и дым из труб, и скот! Интересно, а люди там внизу нас видят? Разве это не смешно – броситься им на голову и трубить в трубу-та-та! Напугать их на десятки лет вперёд!
Стурм все еще сидел на палубе.
– Я еще не готов встать, – смущенно сказал он. – Знаешь, я никогда не боялся высоты. Деревья, башни, горные вершины никогда не тревожили меня. Но вот это…
– Это замечательно, Стурм. Держаться за поручень и смотреть вниз.
«Я должен встать» – подумал Стурм. Мера требовала, чтобы рыцарь встречал опасность с честью и мужеством. Соламнийские рыцари никогда не рассматривали воздушные путешествия в своем кодексе поведения. Я должна показать Кит, что не боюсь. Стурм ухватился за поручень.
Мой отец, лорд Ангрифф Светлый Меч, не испугался бы, сказал он себе, повернувшись лицом к низкой стене и встав на корточки. Кровь стучала у Стурма в ушах. Сила меча, дисциплина боя здесь мало помогали. Это было более сильное испытание. Это было что-то неизвестное.
Стурм встал. Мир закружился под ним, как расплетающаяся лента. Голубые воды Нового Моря уже сверкали на горизонте. Китиара бредила о лодках, которые она могла видеть. Стурм глубоко вздохнул и позволил страху упасть с него, как грязной одежде.
– Замечательно! – снова воскликнула она. –Говорю тебе, Стурм, я беру назад все, что говорил о гномах. Этот летающий корабль просто великолепен! На нём мы можем отправиться в любую точку мира. Куда угодно! И подумай о том, что полководец мог бы сделать со своей армией, будь у него флот таких устройств. Ни одна стена не будет достаточно высокой. Никакие стрелы не смогут достать тебя здесь, наверху. Во всем Кринне нет такого места, которое можно было бы защитить от флота летающих кораблей.
– Это был бы конец света, – сказал Стурм. – Города разграблены и сожжены, фермы разорены, люди убиты – это было бы так же плохо, как Катаклизм.
– Я верю, что ты видишь темную сторону всего, – сказала она.
– Это уже случалось раньше, ты же знаешь. Дважды драконы Кринна пытались покорить мир с неба, пока великий Хума не использовал Драконье копье и не победил их.
– Это было очень давно, – сказала Китиара. – А люди отличаются от драконов. – Стурм не был так уверен.
Лесоруб и Погодник поднялись по лестнице на крышу рубки. Оттуда они запустили большого воздушного змея. Он трепыхался на ветру, вертясь на веревочке, как только что пойманная форель.
– А что вы двое сейчас делаете? – крикнула Китиара.
– Проверка на молнию, – ответил Лесоруб. – Он чует её в облаках.
– Разве это не опасно? – сказал Стурм.
– А? – Лесоруб приложил руку к уху.
– Я сказал, разве это не…
Сверкающая белая раздвоенная стрела ударила в змея прежде, чем Стурм успел закончить. Хотя солнце светило ярко и воздух был чист, молния выпрыгнула из ближайшего облака и превратила змея в пепел. Стрела продолжала спускаться по веревке и прыгнул на медную лестницу. «Повелитель облаков» пошатнулся; Крылья пропустили удар, а затем снова вернулись к своему обычному ритму.
Они отнесли обожжённого Погодника в столовую. Его лицо и руки были черными от копоти. Башмаки его были сбиты с ног, а чулки исчезли вместе с башмаками. Все пуговицы на его жилете тоже расплавились.
Лесоруб прижал ухо к груди Погодника.
– Все еще бьется, – доложил он.
На корабле поднялась тревога – АХ—УУ—ГАХ!
– Все коллеги и пассажиры немедленно идут в машинное отделение. Заика и другие гномы двинулись к двери, а люди последовали за ними.
– А что насчет него? – Заика указал на бесчувственного Погодника.
– Мы могли бы его унести, – сказал Наводчик.
– Мы можем сделать носилки – сказал Лесоруб, проверяя карманы в поисках бумаги и карандаша, чтобы нарисовать рисунок носилок.
– Я сделаю это, – сказал Стурм, просто чтобы закончить разговор. Он подхватил маленького человечка на руки.
Внизу, в машинном отделении, собралась вся команда корабля. Стурм встревожился, увидев там Полубочку.
– А кто управляет кораблем? – спросил он.
– Я привязал руль.
– Коллеги и пассажиры, – сказал Свпышка, – прошу разрешения доложить о неисправности двигателя.
– Тебе незачем просить милостыню – сказал Канат. – Мы дадим тебе возможность доложить.
– Заткнись, – сказала Китиара. – Насколько все плохо?
– Я не могу его отключить. Удар молнии оплавил переключатели в положении «включено».
– Это не так уж плохо – сказал Наводчик. Вабик очень красиво прощебетала в соглашение.
– Но мы же не можем летать вечно! – сказала Китиара.
– Конечно, нет – сказал Всполох. – По моим прикидкам, у нас хватит энергии, чтобы летать, примерно, шесть с половиной недель.
– Шесть недель! – воскликнули в унисон Стурм и Китиара.
– Тысяча восемьдесят один час двадцать девять минут. Я могу вычислить с точность до секунды в одно мгновение.
– Держи меня за руки, Стурм, я сейчас придушу его!
– Тише, Кит.
– А мы не можем отстегнуть крылья? Так мы сможем приземлится – сказал Канат.
– Да, и сделать хорошую большую дыру, когда мы ударимся, – едко заметил Румпель.
– Хм, интересно, насколько это будет большая дыра. – Лесоруб развернул случайный листок пергамента и начал что-то на нем вычислять. Остальные гномы столпились вокруг, внося поправки в его арифметику.
– Немедленно прекратите это! – сказал Стурм. Лицо китиары побагровело от плохо скрываемой ярости. Когда гномы не обратили на него ни малейшего внимания, он выхватил расчеты у Лесоруба. Гномы прервали свою болтовню на полуслове.
– Как могут такие умные ребята быть такими непрактичными? Ни один из вас не задал правильного вопроса. Всполох, ты можешь починить двигатель?
В глазах Всполоха зажегся огонек вызова.
– А я могу! Я так и сделаю! – он вытащил из одного кармана молоток, а из другого – гаечный ключ. – Ладно, Вабик, давай сделаем это! – радостно щебеча, главный механик последовал за Всполохом по пятам.
– Манёвр, куда мы полетим, если будем продолжать летать так же, как сейчас? – спросил Стурм.
– Крылья настроены на «подъем», а это значит, что мы будем подниматься все выше и выше, – ответил Манёвр. Гном сморщил свой крючковатый нос. – Скоро станет холодно. Воздух будет разрежаться; вот почему только стервятники и орлы могут летать так высоко. У всех остальны слишком маленькие крылья. У «Повелителя облаков» не должно быть проблем с этим.
– Всем придется одеться потеплее – сказал Стурм
– У нас есть наши меха, – сказала Китиара, справившись с гневом, вызванным сложившейся ситуацией. – Я не знаю, что могут носить гномы.
– Ох! Ох! – Канат махнул рукой, чтобы его заметили. – Я могу сделать личные отопительные приборы из материалов, которые у меня есть в шкафчике для веревок.
– Прекрасно, займитесь этим. – Канат и его ученик поспешили прочь, переговариваяь друг с другом. Слесарь слушал так внимательно, что прошел под деталью двигателя и вошел в дверной проем.
Погодник застонал. Забыв от волнения о своей ноше, Стурм сунул его под мышку, как буханку хлеба. Гном закашлялся и застонал. Стурм поставил его на палубу. Первым делом Погодник попросил своего воздушного змея. Лесоруб объяснил, как тот был потеряна, и слезы навернулись на глаза Погодника. Когда они стекали по его щекам, они оставляли чистые следы в саже.
– И еще одно, Манёвр, – сказала Китиара. – Вы сказали, что воздух станет разреженным. Вы имеете в виду, как это происходит на очень высоких горных вершинах?
Именно так.
Она уперла руки в бока и сказала:
– Однажды я вела кавалерийский отряд через высокие Халкиские горы. Да, было холодно, и, что еще хуже, у нас текла кровь из ушей. Мы падали в обморок при малейшем напряжении и испытывали сильнейшие головные боли. Шаман по имени Нин приготовил для нас зелье, которое облегчило нам путь.
– То, что первобытный шаман может сделать с м-магией, гном может сделать с т-технологией, – сказал Заика.
Стурм посмотрел в иллюминатор машинного отделения на темнеющее небо. На внешней стороне стекла уже образовалась изморозь.
– Я очень на это надеюсь, мой друг. От этого может зависеть наши жизни.

Глава 7
ГИДРОДИНАМИКА


На палубе было тихо. Стурм пробрался по правому борту к носу корабля. Наводчик установил там телескоп на веретене, и Стурм захотел осмотреться. Ему было нелегко передвигаться в толстой меховой шубе, капюшоне и рукавицах, но он решил, что это ничуть не хуже, чем быть в полном доспехе.
Едва слышно было хлопанье крыльев, «Повелитель облаков» неуклонно поднимался вверх. Летающий корабль пронзил слой мягких белых облаков, которые оставили слой снега на палубе и крыше. Однако, как только он преодолел слой облаков, поток воздуха над Крыльями смел снег прочь.
Вокруг них стояли огромные столбы пара, толстые бело-голубые колонны, которые в лунном свете казались твердыми, как мрамор. Стурм изучал эти массивные облачные башни в подзорную трубу Наводчика, но все, что он мог видеть, – это их скульптурные поверхности, гладкие и неподвижные, как замерзший пруд.
Он уже больше часа не видел ни одного гнома. Манёвр снова привязал руль, и все они исчезли внизу, чтобы поработать над своими изобретениями. Иногда он слышал или чувствовал удары и грохот под ногами. Китиара, полностью и восхитительно закутанная в свою лисью шубу, ушла в столовую и растянулась на столе, чтобы вздремнуть.
Стурм повернул подзорную трубу влево, над заостренным носом корабля. Солинари сияла между двумя глубокими ущельями в облаках, серебря своими лучами воздушный корабль. Он всматривался в странную архитектуру облаков, видя в них лицо, повозку, вставшую на дыбы лошадь. Это было прекрасно, но невероятно одиноко. В этот момент он чувствовал себя единственным человеком в мире.
Холод пробирался сквозь его тяжелую одежду. Стурм хлопнул себя ладонями по рукам, чтобы разогнать кровь. Но это не очень помогло. Наконец он оставил свой холодный пост и вернулся в столовую. Он смотрел, как спящая Китиара мягко покачивается в такт движению корабля. А потом он что-то учуял.
Дым. Там что-то горело.
Стурм кашлянул и сморщил нос. Китиара пошевелилась. Она села как раз вовремя, чтобы увидеть появление причудливого призрака. Он был похож на пугало, сделанное из жести и веревки, но у этого пугала на голове была стеклянная банка, а из спины шел дым.
– Привет, – сказал призрак.
– Манёвр? – спросила Китиара.
Маленькое пугало подняло руку и открутило банку со своей головы, и на ней появились ястребиные черты Полубочки.
– А что вы думаете об изобретении Каната? – спросил он. – Он называет это Усовершенствованным Персональным Отопительным Прибором, Марк III.
– Марк III? – сказал Стурм.
– Да, первые два прототипа оказались неудачными. Бедный Слесарь получил ожог на своем... ну, он еще какое-то время будет стоять за обедом. Это был Марк I. Марк II лишил Каната большей части бакенбард. Я предупредил его, чтобы он не использовал клей на Идеальном Шлеме Наблюдения.
Манёвр вытянул руки и закружился на месте.
– Видиште? Канат пришил непрерывный моток веревки к набору длинного нижнего белья, а затем покрыл лаком весь костюм, чтобы сделать его водонепроницаемым и воздухонепроницаемым. Здесь тепло идет от оловянной печки. – Он напрягся, указывая на миниатюрную пузатую печку, установленную у него на спине. – Жирная сальная свеча дает до четырех часов тепла, а эти жестяные полоски разносят тепло по всему костюму. Манёвр наконец, опустил руки.
– Очень остроумно, – решительно сказала Китиара. – А с двигателем что-нибудь сделали?
– Вабик и Всполох не могут договориться о причине повреждения. Вабик настаивает, что неисправность заключается в бутылках с молниями Всполоха, в то время как Всполох говорит, что двигатель плавится в положении «включено».
Китиара вздохнула:
– К тому времени, как эти двое договорятся о том, что исправить, у нас уже кончится небо.
– Может ли что-нибудь летать так высоко, как мы сейчас?
– Нет никаких причин, по которым другой летающий корабль не смог бы подняться так высоко. Это в значительной степени вопрос аэродинамической эффективности. – Он постучал по одному или двум циферблатам и добавил – Я полагаю, что дракон может забраться так высоко. Если, конечно, они все еще существуют.
– Драконы? – повторил Стурм.
– Драконы, конечно, особый случай. По-настоящему крупные из них, красные или золотые, могли достигать очень больших высот.
– Насколько больших?
– У них размах крыльев был не менее 150 футов, – сказал Манёвр, наслаждаясь своей лекцией. – Я уверен, что мог бы сделать расчет, основываясь на пятидесятифутовом животном весом сорок пять тонн… конечно же, они не могли летать так, чтобы это не стоило больших усилий…
– Сейчас там холодно снаружи – перебила его Китиара, соскребая иней с маленького окошка. Она подышала на очищенное место, и оно мгновенно стало молочно-белым.
Заика начал подниматься по лестнице снизу, но его личный нагревательный аппарат зацепился за лестницу, и он несколько секунд боролся, чтобы освободится.
– Все в п-порядке с кораблем? – поинтересовался он.
– Управление в порядке, – ответил Манёвр, – но мы все еще идем вверх. Датчик высоты зашкалил, так что Наводчику придется вычислить, на какой высоте мы находимся.
Заика хлопнул в ладоши своими обмотанными веревкой руками:
– П-прекрасно! Это сделает его очень счастливым. – Предводитель гномов свистнул в голосовую трубку. – А-а теперь послушайте! Наводчик, п-поднимись в рулевую рубку!
Через несколько секунд маленький астроном с грохотом взбежал по лестнице, споткнулся на верхней ступеньке и упал ничком. Китиара помогла ему встать и поняла, почему он так неуклюж. Он натянул свой шлем-кувшин так, чтобы прикрыть лицо длинной бородой. Заика и Китиара трудились и вертелись, чтобы снять банку. Она отцепилась с громким хлопком!
– Клянусь Реорксом – выдохнул Наводчик. – Я уже начал думать, что мои собственные бакенбарды пытаются меня задушить!
– Ты п-принес свою астролябию? – спросил Заика.
– Когда же я был без него?
– Тогда п-поднимись на крышу и изучи звезды. Нам нужно знать наше точное п-положение.
– Это не проблема! – Наводчик щелкнул пальцами.
Он вышел из рубки через столовую. Они услышали топот его ног по крыше.
– О-о, – сказал Манёвр, глядя прямо перед собой.
– Что там? – спросил Стурм.
– Облака приближаются. Смотрите!
Они влетели в каньон облаков. Даже если бы Манёвр резко повернул руль, они все равно врезались бы в облачную гряду.
– Я лучше скажу об этом Наводчику, – сказал Стурм. Он подошел к двери, намереваясь крикнуть гному на крыше. Примерно в тот момент, когда он приоткрыл дверь, «Повелитель облаков» сверлил сверкающую белую стену.
Усы Стурма быстро покрылись инеем. Снег закружился вокруг него, когда он закричал:
– Наводчик, спускайся!
Ледяной туман был таким густым, что он не мог видеть дальше своего носа ни на фут. Ему пришлось пойти за Наводчиком.
Он дважды поскользнулся, поднимаясь по лестнице. Медные перекладины были покрыты льдом, но Стурм отбил его рукояткой кинжала. Когда он вышел за линию крыши, порыв холодного воздуха ударил ему в лицо.
– Наводчик, – кричал он – Наводчик!
На крыше было слишком опасно стоять, по-этому Стурм пополз вперед на четвереньках. Хлопья снега забивались в щели между капюшоном и воротником пальто, таяли и стекали вниз по шее. Рука Стурма соскользнула, и он чуть не скатился с крыши. Хотя с обеих сторон от него было по четыре фута, у него мелькнула ужасная мысль, что он вот-вот свалится с корабля и будет падать, падать, падать. Лесоруб рассчитал бы, насколько большую дыру он проделает.
Его рука наткнулась на покрытый инеем ботинок, и Стурм поднял голову. Наводчик был на своем посту, астролябия прилипла к одному глазу и полностью покрылась полудюймом льда! Снег уже кружился у его ног.
Стурм использовал свой кинжал, чтобы разрушить лед вокруг обуви Наводчика. Его Персональным Отопительным Прибором Марк III, должно быть, выдохся, потому что гном уже окоченел от холода. Стурм схватил маленького человечка за ноги и потянул.
– Стурм! Стурм, где ты? – кричала Китиара.
– Сюда, наверх!
– Что ты там делаешь? Вы с Наводчиком залезайте внутрь, пока ваши лица не замерзли!
– Наводчик окоченел. Я почти освободил его – подождите, вот он! Он передал окоченевшего гнома через край крыши в раскрытые объятия Китиары. С похвальным проворством она спустилась по лестнице и поспешила обратно в дом.
– Брр! А я то думал, что зимы в замке Светлый Меч холодные! – он увидел, что Погодник уже рядом, чтобы вылечить замерзший Наводчика. – Как он там? – спросил Стурм.
– Замёрз, – сказал Погодник.
Он ущипнул кончик бороды Наводчка деревянным пинцетом. Быстрый щелчок запястья и нижняя половина бороды Наводчка отвалилась.
– Боже мой, – сказал Погодник, прищелкивая языком. – Боже, Боже. – Он потянулся к астролябии, все еще стоявшей у глаза Зигтера, а тот крепко сжимал её руками.
– Нет! – закричали Китиара и Стурм. – Попытка вырвать инструмент, скорее всего, прихватит с собой и глаз Наводчика.
– О-отнесите его вниз и разморозьте, – сказал Заика. – М-медленно.
– Кому-то придется нести его ноги, – сказал Погодник. Заика вздохнул и подошел, чтобы помочь ему.
– Он о-очень рассердится, что ты с-сломал ему б-бороду – сказал он.
– Боже, Боже. Возможно, если бы мы смочили край, то смогли бы приклеить её обратно.
– Не будь г-глупым. Ты никогда не выровняешь её д-должным образом.
– Я могу достать немного клея у Каната…
Они исчезли в люке, ведущем на причальную палубу. Стурм и Китиара услышали громкий треск, и оба бросились к отверстию, ожидая увидеть бедного Наводчика разбитым вдребезги, как дешевая глиняная ваза. Но нет, Щаика лежал на палубе, Наводчик лежал на нем сверху, а Погодник висел вниз головой, запутавшись ногами в перекладинах.
– Боже, Боже, – говорил он. – Боже, Боже.
Они не могли удержаться от смеха. Это было приятно после того, как они провели так много времени, беспокоясь, будут ли они когда-нибудь снова ходить по твердой почве Кринна.
Китиара первой перестала смеяться:
– Это был глупый поступок, Стурм, – сказала она.
– Что?
– Спасая этого гнома. Ты и сам мог бы замерзнуть, и я держу пари, что ты не оттаешь так легко, как это сделает Наводчик.
– Только не с Погодником в качестве моего доктора.
К его удивлению, она обняла его. Это было дружеское объятие с хлопком по спине, который ошеломил его.
– Мы выходим из облаков! Мы сейчас выйдем! – завопил Манёвр.
Китиара вырвалась и бросилась к гному. Он подпрыгивал от восторга, когда белый саван отделился от летающего корабля. «Повелитель облаков» поднялся с вершины снежного завала в чистый воздух.
Перед ними был огромный красный шар, гораздо больше, чем появлялявшееся из-под земли Солнце. Внизу не было ничего, кроме сплошного облачного покрова, окрашенного алым светом луны. Вокруг мерцали звезды. Повелитель облаков стремительно летел к красному шару.
– Гидродинамики – выдохнул Манёвр. Это было самое сильное словцо у гномов. Ни Стурм, ни Китиара не могли сейчас ничего сказать.
– Что же это такое? – наконец выговорила Китиара.
– Если мои расчеты верны, а я уверен, что они верны, то это Лунитари, красная Луна Кринна, – сказал Манёвр.
В люке появился Наводчик. С его волос капала вода, а обломанная борода трепетала, когда он говорил.
– Правильно! Вот что я обнаружил перед тем, как началась метель. Мы находимся в ста тысячах миль от дома и направляемся прямо на Лунитари.

Глава 8
К КРАСНОЙ ЛУНЕ


Экипаж корабля собрался в столовой. Реакция на заявление Наводчика была неоднозначной. В основном, гномы, были в восторге, а их пассажиры люди – в ужасе.
– Как мы можем попасть на Лунитари? – требовательно спросила Китиара. – Это всего лишь красная точка в небе!
– О нет – сказал Наводчик. – Лунитари – это большое шарообразное небесное тело, такое же, как Кринн и другие спутники или планеты. По моим подсчетам, она имеет тридцать пять сотен миль в диаметре и находится по меньшей мере в 150 тысячах миль от Кринна.
– Это выше моего понимания, – устало сказал Стурм. – Как же мы могли взлететь так высоко? Мы отсутствовали не больше двух дней.
– Вообще-то, на такой высоте трудно определить время. Мы давно не видели солнца, но, судя по положению лун и звезд, я бы сказал, что мы находимся в воздухе уже пятьдесят четыре часа, – сказал Наводчик, делая несколько пометок на столе. – И еще сорок две минуты.
– Есть еще какие-нибудь о-отчеты? – спросил Заика.
– У нас кончился изюм, – сказал Слесарь.
– А также мука, бекон и лук – добавил Лесоруб.
– А что же тогда остается из еды? – спросила Китиара. Вабик издал совсем не по-птичьи пронзительный крик, – Что он сказал?
– Бобы. Шесть мешков сушеных белых бобов, – сказал Канат.
– А как насчет двигателя? – спросил Стурм. – Вы уже придумали, как его исправить?
– Чирик-чирик-чирик.
– Он говорит «нет», – перевел Румпель.
– Бутылки с молниями работают довольно хорошо – доложил Всполох. – Моя теория заключается в том, что холодный разреженный воздух оказывает меньшее сопротивление крыльям, поэтому двигатель не должен работать так сильно.
– Гниль! – сказал, Рупмпель. – Это мой эфирный воздух. Все это хлопанье крыльев мешает нашему полету. Если бы мы отрубили эти дурацкие крылья, то могли бы долететь до Лунитари в два раза быстрее.
– Аэродинамический идиотизм! Эта большая сумка – просто большая помеха!
– Прекрати это! – Стурм сорвался. – У нас нет времени на эти нелепые споры. Я хочу знать, что произойдет, когда мы достигнем Лунитари.
Десять пар глаз гномов уставились на него и заморгали. «Они делают это в унисон, – подумал он, – просто чтобы вывести меня из себя».
– Ну и что же?
– Мы приземлимся? – сказал Манёвр.
– Как? Двигатели не выключаются.
Комната буквально гудела от яростно мыслящих мозгов гномов. Ропериг начал дрожать.
– А что делает терпящий бедствие корабль, когда его гонят к отмели? – лихорадочно спросил Канат.
– Разбивается и тонет, – сказал Румпель.
– Нет, нет! Он бросает якорь!
Стурм и Китиара улыбнулись. Здесь было кое-что, что они могли понять.
– Не обращайте внимания на бутылки с молниями и эфирный воздух – бросьте якорь!
– А у нас есть якорь? – спросил Слесарь.
– У нас есть несколько крюков для захвата примерно такого размера, – ответил Манёвр, разводя руки примерно на фут друг от друга. –Они не остановят «Повелителя облаков».
– Я сделаю большую, – поклялся Румпель. – Если мы сдадим в утиль несколько лестниц и железную арматуру…
– Но что, если мы не остановим двигатель? – спросил Стурм. – Ни один якорь в мире не остановит нас.
Китиару вздернула голову и посмотрела на Заику серьезно.
– Ну и что с того? – спросила она.
– Сколько в-времени тебе понадобится, чтобы с-сделать якорь? – спросил Заика.
– С подмогой, может быть, часа через три, – сказал Румпель.
– Когда мы в-врежемся в Лунитари? – спросил Заика у Наводчика.
Наводчик нацарапал что-то поперек стола, из одного улга в другой.
– В таком состоянии мы достигнем Лунитари через пять часов и шестнадцать минут.
– Всполох и В-вабик будут продолжать работать над двигателем. Если н-никакой другой перспективы не будет, нам в-возможно, придется сломать двигатель п-прежде чем мы сможем сесть.
Гномы разразились криками ужаса. Люди тоже возражали.
– Как же мы доберемся домой, если ты сломаешь двигатель? – потребовала ответа Китиара. – Мы навсегда останемся на Лунитари.
– Если мы р-разобьемся, то пробудем на Л-лунитари гораздо дольше и будем наслаждаться её гораздо меньше, – сказал Заика. – М-мы будем мертвы.
– Мы со Слесарем сделаем трос для якоря, – сказал Канат, направляясь вниз.
– Я наполню рубку нашими одеялами и подушками, – предложил Лесоруб. – Таким образом, у нас будет что-то, что смягчит нас, когда мы разобьемся... э-э... приземлимся.
Гномы разошлись по своим делам, а Стурм и Китиара остались в столовой. Сквозь стеклянную крышу виднелась алая поверхность луны. Они вместе посмотрели на Лунитари.
– Другой мир – сказал Стурм. – Интересно, на что это похоже?
– Кто может знать? Гномы могли бы дать тебе теорию, а я всего лишь воин – сказала Китиара. Она вздохнула. – Если мы в конце концов окажемся там брошенными, я надеюсь, что нам придется сражаться.
– Битвы всегда бывают. У каждого места есть своя версия добра и зла.
– О, для меня не имеет значения, за кого я сражаюсь. Битва – это моя добродетель. Ты не можешь ошибиться с мечом в руке и хорошим товарищем рядом. – Она сунула руку в толстой перчатке в руку Стурма, и он ответил ей тем же, но не смог рассеять тревогу, вызванную ее словами.


У гномов, когда они были возбуждены, было огромное количество энергии. За меньшее, чем требуется время, Румпель выковал чудовищный якорь с четырьмя лапами и огромным весом, сделанным из разных металлических частей со всего корабля. Стремясь придать своему творению дополнительный вес, Румпель взял из столовой лестничные перекладины, дверные ручки, ложки, дверные петли, и только с помощью угрозы силой можно было заставить его отказаться от идеи, пустить в якорь половину ручек управления Полубочки.
Канат и Слесарь сплели достаточно прочный трос; действительно, их первый трос было слишком толстым, чтобы продеть его в отверстие, которое Румпель сделал в якоре. Лесоруб заполнил столовую таким количеством подушек и одеял, что было трудно дойти до рулевой рубки.
Лунитари с каждым часом становилась все больше и больше. Из безликого красного шара она превратилась в темно-красные горные вершины, пурпурные долины и широкие алые равнины. Заика и Манёвр бесконечно спорили о том, почему на луне так преобладают красные оттенки. Как обычно, они ничего не решили.
Китиара совершила ошибку, спросив, почему они, как будто, летят прямо на Лунитари, хотя они поднимались с тех пор, как покинули Кринн.
– Это все вопрос условной ориентации в пространстве, – сказал Манёвр. – Наш «верх» находится внизу на Лунитари, а «низ» на Лунитари будет наверху.
Она отложила в сторону свой меч, который достала, чтобы отполировать и заточить.
– Ты хочешь сказать, что если я сброшу камень находясь на Лунитари, он взлетит в воздух и в конце концов упадет на Кринн?
Манёвр трижды беззвучно открыл и закрыл рот. Выражение его лица становилось все более и более озадаченным. Наконец Китиара спросила:
– Что удержит наши ноги на Луне? Разве мы не упадём с неё домой?
Манёвр выглядел пораженным. Заика усмехнулся.
– То же самое д-давление, которое удерживало вас на плодородной почве К-кринна, позволит нам нормально ходить по Л-лунитари – сказал он.
– Давление? – спросил Стурм.
– Да, д-давление воздуха. Ты же знаешь, что воздух имеет вес.
– Понятно – сказала Китиара. – Но что же удерживает воздух на месте? – теперь настала очередь Заики выглядеть пораженным.
Стурм вызволил их из затруднительного научного положения.
– Я хочу знать, будут ли там люди, – сказал он.
– А почему бы и нет? – сказал Манёвр. – Если воздух сгустится и потеплеет, мы можем обнаружить на Лунитари вполне обычных людей.
Китиара провела точильным камнем вниз по всей длине своего клинка.
– Странно, – задумчиво произнесла она, – что такие люди, как мы, живут на луне. Интересно, что они видят, когда смотрят вверх – низ нашего мира?
Вабик свистнул, привлекая к себе внимание с нижней палубы. Румпель убрал лестницу наполовину вниз, так что щебечущий гном не мог дотянуться до ступеньки, чтобы подтянуться. Заика и Стурм просунули руки в открытый люк и вытащили его наружу. Вабик очень красиво прощебетал длинное объяснение, и Заика перевел его.
– Он говорит, что они с В-всполохом нашли способ отключить двигатель до того, как мы приземлимся. Они п-перережут главный силовой кабель на высоте ста футов, во в-время взмаха крыла так, что крылья з-зафиксируются в своем расправленном положении. Таким образом, мы сможем приземлится.
– А если у них не получится?
Вабик поднял одну руку, сложив пальцы вместе. Его рука нырнула в раскрытую ладонь другой, издавая хрустящий звук, когда они ударились друг о друга.
– У нас н-небольшой в-выбор, но мы должны попытаться. – Остальные согласились.
Вабик спрыгнул на нижнюю палубу и поспешил к своему двигателю. Канат и Слесарь сложили якорь и трос на палубе у хвоста корабля. Лесоруб, Наводчик и Погодник упаковали свои самые ценные вещи – инструменты, приборыи большую бухгалтерскую книгу со всеми записями о плотности изюма в булочках и закопали их среди подушек в столовой.
– А что я могу сделать? – спросил Стурм у Полубочки.
– Ты можешь бросить якорь, когда мы скажем.
– Я тоже могу чем-нибудь помочь, – сказала Китиара.
– Почему бы тебе не пойти в машинное отделение и не помочь Всполоху и Вабику? Они не могут одновременно управлять двигателем и перерезать силовой кабель, – сказал гном.
Она подняла меч так, что рукоять оказалась на уровне ее подбородка.
– Разрезать его вот этим? – проговорила она.
– Конечно.
– Вот и отлично – Китиара поместила клинов в ножны и начала спускаться по короткой лестнице. – Когда нужно будет перерезать кабель, нажми на этот безумный гудок, – сказала она. – Это будет моим сигналом.
– Кит, – тихо проговорил Стурм, заставив ее остановиться. – Пусть Паладайн направит твою руку.
– Сомневаюсь, что мне понадобится божественная помощь. Я прорубалась через более толстые вещи, чем кабель! – она криво улыбнулась.
Теперь в поле зрения не было ничего, кроме Лунитари. Хотя Манёвр не изменил курса, Луна, казалось, опустилась сверху до самого носа. Шли минуты, и красный пейзаж простирался до самого горизонта. Вскоре дирижабль уже летел с пурпурным небом наверху и красной почвой внизу.
Датчик высоты снова заработал.
– Семьдесят две сотни футов. Четыре минуты до контакта – сообщил Манёвр.
Мелькнула линия зазубренных пиков. Манёвр резко крутанул руль влево. Крылья с правого борта пронеслись мимо острых шпилей, чуть не касаясь их. «Повелитель облаков» накренился еще дальше, почти на бок. Из столовой доносились негромкие удары и приглушенные крики.
– Ой-ой-ой-ой! – Манёвр закричал. – Еще больше шишек впереди!
Нос корабля врезался в высокую вершину и унес ее прочь. Облако красного песка и пыли ударило в окна рулевой рубки. Манёвр судорожно толкнул рычаги и повернул руль. Летающий корабль поднялся носом вверх, затем хвостом вверх. Стурм шатался взадвперед. Он чувствовал себя горошиной, которую стряхнули в чашку.
Отвесные скалы уходили вдаль, открывая взору ландшафт плоских равнин, разделенных глубокими ущельями. Корабль опустился на тысячу футов. Стурм открыл дверь. Снаружи по палубе бежал растаявший лед.
– Я иду на корму! – сказал он. Манёвр быстро кивнул головой в ответ.
Он вышел за дверь как раз в тот момент, когда Манёвр накренил «Повелителя облаков» в том направлении. Стурм едва не свалился головой вниз с перил. Алый мир пронесся мимо с ужасающей скоростью, казалось, гораздо быстрее, чем когда они летели сквозь высокие облака. Он почувствовал приступ головокружения, но оно быстро уступило его воле. Стурм, шатаясь, побрел на корму, отскакивая от поручней к стене рубки. В одном из иллюминаторов столовой он увидел странно искаженное лицо. Это был Слесарь, его выпуклый нос и красные губы расплющились о стекло.
Ветер хлестал Стурма, когда он приблизился к якорю. Откидной хвост наклонился и изогнулся под контролем Полубочки. Стурм обхватил рукой шарнирную стойку хвоста и крепко ухватился за нее.
Плоскогорье сменилось безликой равниной. Темнокрасная почва была гладкой и ровной. По крайней мере, Паладайн предоставил им свобод-ное место для посадки летающего корабля! Стурм отпустил стойку руля и обхватил руками якорь. Румпель проделал хорошую работу: большой крюк весил почти столько же, сколько и Стурм. Он с трудом подтащил его к перилам. Теперь они были очень низкими. Земля напоминала кусок мрамора, окрашенный в цвет крови.
Сделай это, Манёвр. «А теперь звони в гудок» – подумал Стурм. Мы слишком низко. Манёвр забыл зазвонить в гудок. Или он сам не расслышал его в порыве ветра и стуке собственного сердца?
После секундной нерешительности Стурм поднял якорь. Разноцветная веревка, сплетенная из всего, что мог найти Канат, – шнура, занавесок, рубашек и гномьего нижнего белья, – тянулась за крюком, петля за петлей. Ропериг сказал, что он сделал 110 футов троса. Более чем достаточно. Моток быстро уменьшился. С треском она закончилась, и тяжелый металлический якорь устремился за летающим кораблем. Стурм бросил его слишком рано.
Он двинулся вперед, наблюдая, как крюк опускается все ближе и ближе к красной почве. У двери в рулевую рубку Стурм остановился, ожидая, что якорь отскочит и разлетится вдребезги, но этого не произошло. Якорь погрузился в поверхность Луны, пропахав широкую и глубокую борозду.
Он резко распахнул дверь. Манёвр положил руку на шнукок гудка.
– Не делай этого! – завопил Стурм. – Земля внизу – она не твердая!
Манёвр отдернул руку от шнура, словно тот обжег его.
– Не твердая?
– Я бросил якорь, и он плывет по равнине, как по воде. Если мы приземлимся, то утонем!
– У нас совсем не осталось времени. Мы сейчас меньше чем в ста футах над землей!
Стурм подошел к перилам и в отчаянии уставился на мягкую землю. Что же делать? Что же делать!
Он увидел камни.
– Твёрдые камни справа! – он громко закричкал. – Твердая почва по правому борту!
Манёвр крутанул руль. Правое заднее крыло коснулось Лунитари. Оно погрузилось в пыль и вышло оттуда невредимым. Стурм чувствовал в воздухе запах грязи. Скалы сгустились, и гладкая алая пыль уступила место каменистой равнине.
– АХ – УУ – ГАХ!
«Повелитель облаков» дрожал, как живое существо. Кожаные крылья летучей мыши поднялись изящной дугой и замерли. Стурм бросился к двери и приземлился на живот. Он крепко обхватил голову руками.
Колеса коснулись почвы, закрутились и оторвались с ломкими, мучительными звуками. Когда корпус летающего корабля врезался в Лунитари, нос корабля вздрогнул, поднялся и рванул влево. Стурм стремительно пересек палубу. Повелитель облаков рванулся вперед, оставляя за собой след из грязи и камней. Наконец, словно слишком уставший, чтобы продолжать полет, летающий корабль со скрипом и скрежетом остановился.

Глава 9
СОРОК ФУНТОВ ЖЕЛЕЗА


«Мы мертвы?» – Стурм открыл глаза и поднял голову.
Манёвр был зажат между спицами рулевого колеса, его короткие руки плотно прижаты к груди. Его глаза были так же плотно закрыты.
– Открой глаза, Манёвр, с нами все в порядке, – сказал Стурм.
– О, Реоркс, я застрял.
– Держись.
Стурм схватил гнома за ноги и потянул. Манёвр начал протестовать, но когда он наконец освободился, то забыл о своем неудобстве и сказал:
– Лунитари!
Гном и человек вышли на палубу. Задняя дверь столовой с грохотом распахнулась, и оттуда высыпали остальные гномы. Не говоря ни слова, они оглядели пустынный ландшафт. Если не считать далекого горба холмов, Лунитари была плоской до самого горизонта.
Один из гномов издал высокий радостный смешок, и все они бросились обратно. Стурм слышал, как что-то летало, пока они перебирали подушки в поисках приборов, инструментов и записных книжек.
Китиара появилась на палубе со Всполохом и Вабиком. Из машинного отделения они ничего не видели, так как были слишком заняты, чтобы смотреть в иллюминатор. У китиары над правым глазом красовался синяк от гусиного яйца.
– Привет, – сказал Стурм. – Что с тобой случилось?
– О, я ударилась головой об узел двигателя, когда мы разбились.
– Приземлились, – поправил он. – Ты что, сломала двмгатель?
Его попытка пошутить заставила Китиару на мгновение замолчать. Потом они обнялись, благодарные друг другу за то, что остались живы.
Трап в правой части корпуса опустился, и вся банда гномов вывалилась на красную почву.
– Думаю, нам лучше спуститься и присмотреть за ними, пока они не поранились.
К тому времени, как Китиара и Стурм присоединились к ним, гномы уже разошлись по своим делам. Наводчик осматривал горизонт в подзорную трубу. Румпель и Столяр наполняли банки горстями красного грунта. Погодник стоял отдельно от остальных, его нос и уши были настроены на погоду. Он напоминал Китиаре охотничью собаку. Заика быстро заполняя страницы карманного блокнота. Манёвр обошел корпус «Повелителя облаков», время от времени пиная крепкие деревянные доски. Канат и Слесарь осмотрели свой якорный трос и измерили, насколько он растянулся, когда его натянули. Вабик и Всполох горячо спорили. Стурм услышал что-то о «дисперсии развала крыльев» и больше не стал слушать.
Он зачерпнул пригоршню грязи Лунитари. Она была шелушащейся, а не зернистой, как песок. Выпав из его пальцев, она издала звенящий звук.
– Ты чувствуешь то же, что и я? – спросила Китиара.
– Пыль – фыркнул он. – Все уладится.
– Нет, не только это. Это чувство больше, чем запах, на самом деле. В воздухе ощущается легкое покалывание, как от глотка лучшего эля Отика.
– Я ничего не чувствую – Стурм на мгновение сосредоточился.
– Вот м-мои предварительные выводы, – засуетился Заика. – Воздух – нормальный. Температура – п-прохладная, но не холодная. Никаких признаков в-воды, растительности или животного мира.
– Кит говорит, что чувствует покалывание в воздухе.
– Неужели? Я н-ничего не заметил.
– Я не выдумываю, – коротко ответила она. – Спроси у Погодника, может, он заметил.
Благоразумный гном прибежал, когда его позвали, и Заика спросил о его впечатлениях.
– Высокие облака скоро рассеются, – ответил Погодник. – Влажность очень низкая. Я думаю, что здесь уже очень давно не боло дождя, если вообще был.
– Плохие новости, – сказала Китиара. – У нас на корабле осталось совсем немного воды.
– Ты чувствуешь что-нибудь еще? – спросил Стурм.
– Вообще-то да, но это не погодное явление. Воздух каким-то образом заряжен энергией.
– Как м-молния?
– Нет. – Погодник медленно повернулся. – Она постоянная, но очень слабая по интенсивности. Это не кажется вредным, просто... есть. – Он пожал плечами.
– Почему мы этого не чувствуем? – спросил стурм.
– Ты не из чувствительных, – сказала Китиара. – Как старина Погодник и я. – Она хлопнула в ладоши. – Итак, Заика, теперь, когда мы здесь, что нам делать?
– Исследовать. Составляйте к-карты и изучайте местные условия.
– Здесь ничего нет, – сказал Стурм.
– Это всего лишь одна маленькая л-локация. Предположим, мы приземлились в пустыне Кринна. Т-тогда ты скажешь, что на Кринне нет ничего, кроме п-песка? – Спросил Заика. Стурм признался, что нет.
Заика позвал инженеров. Всполох и Вабик подбежали к нему.
– Отчёт о состоянии?
– Бутылки с молниями на две трети пусты. Если мы не найдем способ пополнить их запасы, у нас не хватит энергии, чтобы долететь до дома, – сказал Всполох. Вабик пропел свой доклад, и Всполох перевел его людям. – Он говорит, что при жесткой посадке двигатель оторвался от крепления. Но отрезанный силовой кабель можно починить.
– У меня есть идея на этот счет, – сказал Манёвр, который присоединился к ним. – Если мы установим переключатель в этом месте, мы сможем обойти оплавленную панель, поврежденную молнией Погодника
– Моя молния! – возмутился погодный гном. – С каких это пор я делаю молнии?
– Переключатель? Что за переключатель? – Спросил Лесоруб. Звуки спора привлекли его и Румпеля.
– Один-единственный переключатель, – сказал Манёвр.
– Ха! Послушайте дилетанты! Что нужно, так это поворотный полюсный переключатель, изолированные провода…
Китиара издала леденящий кровь боевой клич и взмахнула мечом над головой. Последовавшая за этим тишина была мгновенной и полной.
– Вы, гномы, сводите меня с ума! Почему бы вам просто не назначить кого-то для каждой задачи и не покончить с этим?
– Только по одному разуму на каждую задачу? – Наводчик был шокирован. – Из этого ничего не выйдет.
– Может быть, Румпель сумеет справится, – робко предположил Слесарь. – Переключатель нужно сделать из металла, не так ли?
Все уставились на него, открыв рты. Он нервно протиснулся за спину Каната.
– Замечательная идея! – воскликнула Китиара. – Блестящая идея!
– Запасного металла осталось немного, – сказал Манёвр.
– Мы могли бы снять кое-что с якоря, – сказал Погодник. Остальные гномы посмотрели на него и улыбнулись.
– Это хорошая идея, – сказал Лесоруб.
– Мы со Слесарем вытащим якорь, – сказал Канат.
Они подхватили толстый трос, свисавший с хвоста, и потянули его. В пятидесяти футах от них, там, где каменное поле уступало место пыли, зарытый якорь рванулся, вперед поднимая пыль в воздух. Потом якорь зацепился за что-то. Гномы напряглись и потянули.
– Помощь нужна? – спросил Стурм.
– Нет... э-э... мы справимся сами, – ответил Канат.
Канат хлопнул Слесаря по спине, и они повернулись, перекинув веревку через плечи. Гномы упёрлсиь ногами и потянули.
– Тяни, Канат! Тяни, Слесарь! Тяните, тяните, тяните! – закричали другие гномы.
– Подождите, – вдруг крикнула Китиара. – Веревка не выдержит.
Наспех сплетенный кабель развязывался сразу за Слесарем. Бечевка и нити скрученной ткани разлетелись в стороны, но два гнома, ничего не замечая, тянули её изо всех сил.
– Стойте! – Это все, что успел крикнуть Стурм, прежде чем веревка разорвалась.
Канат и Слесарь с грохотом упали ничком. Другой конец троса, утяжеленный якорем, улетел прочь. Румпель и Лесоруб бросились за ним. Коротышка химик запутался в собственных ногах и споткнулся. Оборванный конец троса выскользнул из его рук. Лесоруб с удивительной живостью перепрыгнул через упавшего товарища и прыгнул за спасительной веревкой. К изумлению Стурма, он поймал его. Лесоруб весил не больше пятидесяти-шестидесяти фунтов, а якорь – двести. Продолжая погружаться в красную пыль, он тащил за собой Лесоруба.
– Отпусти! – крикнул Стурм. Китиара и гномы вторили ему, но Лесоруб уже лежал в пыли. Затем, пока остальные в ужасе наблюдали за происходящим, Лесоруб перевернулся и исчез. Они ждали и ждали, когда гном-плотник всплывет на поверхность. Но этого не произошло.
Румпель встал и сделал несколько шагов к краю скалистого поля. Ему крикнули, чтобы он остановился.
– Ты тоже утонеш! – сказала Китиара.
– Лесоруб, – беспомощно сказал Румпель. – Лесоруб! В неподвижной пыли появилась рябь. Она закрутилась и превратилась в горб малинового песка. Постепенно горб превратился в голову, затем появились плечи, руки и приземистое туловище.
– Лесоруб! – это был всеобщий крик.
Гном тяжело двинулся вперед, и когда он оказался по пояс в пыли, все увидели, что его штаны раздулись вдвое больше обычного. Талия и ноги были забиты пылью Лунитари. Лесоруб ступил на более твердую почву. Он поднял одну ногу и потряс ею, и из нее хлынул поток песка.
– Лесоруб, Лесоруб! Мы думали, что ты утонул! – Румпель бросился вперед, чтобы обнять своего пыльного друга.
Лесоруб ответил могучим чихом, от которого пыль попала на Румпеля, который тут же чихнул в ответ, заставив Лесоруба чихнуть снова. Так продолжалось некоторое время. Наконец, Наводчик и Вабик вышли вперед с импровизированными пыльными фильтрами для лица (носовыми платками). Преодолев осаду чихания, Лесоруб посетовал:
– У меня порвались подтяжки.
– Что? – спросил Румпель, всхлипывая.
– Якорь утащил меня вниз – Лесоруб подтянул спущенные штаны. – Я понимал, что он меня утягивает, но не мог позволить всему нашему металлу уйти. Потом у меня порвались подтяжки. Я попытался схватить их, но веревка вырвалась у меня из рук. – Он вздохнул. – Мои лучшие подтяжки.
Канат обошел вокруг Лесоруба, теребя свои мешковатые брюки.
– Дай мне свои штаны, – сказал он.
– Зачем?
– Я хочу провести некоторые структурные тесты. В них может быть какое-то изобретение.
Глаза Лесоруба расширились. Он быстро снял свои рыжие саржевый брюки и встал рядом в синих фланелевых кальсонах.
– Бррр! Это холодная луна, – сказал он. – Я пойду за другой парой брюк, но не вздумай ничего выдумывать, пока я не вернусь! – Лесоруб поспешил к «Повелителю облаков», с которого все еще сыпались потоки пыли.
Стурм отвел Китиару в сторону.
– У нас проблема, – тихо сказал он. – Нам нужен металл, чтобы починить двигатель, а весь наш металлолом затерялся в озере пыли.
– Может быть, Румпель сможет найти еще немного на летающем кораблу, – сказала Китиара.
– Может быть, но я боюсь, что он не разрушит весь корабль в процессе. Нам нужно больше металла. – Он повернулся лицом к толпе гномов, которые были заняты осмотром штанов Лесоруба, словно это была находка всей их жизни. Время от времени гном поворачивал голову и чихал.
– Румпель? Не могли бы вы подойти сюда, пожалуйста? – спросил Стурм.
Гном поспешил к нему. Он остановился, вытащил носовой платок, испачканный жиром и химикатами, и громко высморкался.
– Да, Стурм?
– А сколько нужно металла, чтобы починить двигатель?
– Это зависит от того, какой тип выключателя я сделаю. Для двойного броска, поворотный столб…
– Минимальное количество, которе нам нужно, в любом случае!
Румпель пожевал губу и сказал:
– Тридцать фунтов меди или сорок фунтов железа. Медь, видите ли, легче обрабатывать, чем железо…
– Да, да, – поспешно ответила Китиара. – У нас нет сорока фунтов ничего, кроме бобов.
– Бобы не помогут, – предположил Румпель.
– Хорошо. Нам просто нужно найти немного металла. – Стурм огляделся. Высокие облака начали редеть, и сумерки, которые продолжались с момента их приземления, начали светлеть. Солнце, согревавшее Кринн, поднималось все выше в их небе. Приняв это направление за восточное (для удобства), они увидели далекую гряду холмов далеко на севере.
– Румпель, ты бы узнал железную руду, когда увидел ее? – спросил Стурм.
– Знаю ли я? Я знаю здесь каждую руду!
– Ты чувствуешь её запах?
Зародыш идеи Стурма передался гному, и он широко улыбнулся.
– Прекрасная мысль, мой друг. Достойно гнома!
Китиара хлопнула его по спине.
– Вот оно что, – сказала она. – Несколько дней в воздухе, и ты начинаешь думать, как Гном.
– Немного остроумия. Мы должны организовать экспедицию на эти холмы, чтобы посмотреть, есть ли там металл.
Румпель побежал к своим товарищам, чтобы поделиться новостями. Радостные возгласы разнеслись по пустой равнине. Лесоруб, спускавшийся по трапу с «Повелителя облаков», едва не упал, когда его товарищи бросились в атаку. Его отнесли вместе с ними в дом. Удары и грохот, которые всегда означали гномий энтузиазм, не заставили себя долго ждать.


Китиара покачала головой.
– А теперь посмотри, что ты наделал.
Первый спор начался из-за того, кто пойдет в поход, а кто останется на летающим кораблем.
– Всем туда нельзя, – сказал Стурм. – Той пищи и воды, что у нас есть, нам всем не хватит на долгий переход.
– Я о-останусь, – сказал Заика. – «Повелитель облаков» – это м-моя ответственность.
– Молодец. Кто останется с Заикой? – Гномы смотрели на пурпурное небо, на звезды, на свои башмаки – куда угодно, только не на Стурма. – Кто останется, тот и будет работать на корабле.
Вабик присвистнул в знак согласия. Услышав, это, Флэш сказал:
– Никто, кроме меня, не понимает, что такое бутылки с молниями. Я останусь.
– Я останусь, – предложил Погодник. – Я не очень разбираюсь в разведке.
– Я тоже, – сказал Лесоруб.
– Придержите лошадей, – возразила Китиара. – Вы не можете все остаться. Погодник, ты нам нужен. Мы будем на открытом месте, и если грозит шторм, мы хотим знать об этом заранее.
Гном ухмыльнулся и встал рядом с Китиарой. Он счастливо смотрел на нее, довольный, что кто-то нуждается в нем.
– Троих должно хватить, чтобы следить за кораблем, – сказал Стурм. – Остальные соберите свои вещи. Никто не должен брать с собой больше, чем он может унести на спине. – Все гномы энергично закивали в знак согласия. – После еды мы все немного поспим, а утром начнем.
– Когда наступит утро? – спросил Румпель.
Наводчик развернул треногу и закрепил подзорную трубу. Он изучал небо, ища знакомые звезды. После долгого изучения он объявил:
– Шшестнадцать часов. А может, и больше. Трудно сказать. – Он захлопнул телескопическую трубу.
– Шестнадцать часов! – изумилась Китиара. – Почему так долго?
– Лунитари не находится в той же части небес, что и Кринн. Прямо сейчас над нами нависла тень нашего родного мира. Пока мы не уберемся отсюда, это все, что мы получим.
– Придется, – сказал Стурм. Слесарю, который, как самый молодой гном, постоянно дежурил на кухне, он сказал – А что тут есть съестного?
– Бобы, – ответил Слесарь. Вареные бобы, приправленные последним крошечным кусочком бекона, были обедом, и он обещал стать их завтраком тоже.
Стурм присел на корточки под навесом корпуса летающего корабля и съел свою миску бобов. Пока он ел, он пытался представить себе, что лежит за пылью и камнями. Небо было не черным, а пурпурным, на горизонте оно светлело до теплого бордового цвета. Все было окрашено в красные тона – грязь, камни; даже белые бобы казались смутно розовыми. «Неужели вся Лунитари такая же безжизненная?» – удивился он.
Китиара неторопливо подошла. Она сбросила свои тяжелые меха ради менее стеснительного наряда. Жакет до бедер и леггинсы она сохранила, а меч повесила на левое плечо, как это часто делали Эрготцы. В таком положении он освобождал ноги для ходьбы
– Хорошо, а? – сказала она, опускаясь рядом со Стурмом.
– Бобы есть бобы, – ответил он, позволив им упасть с ложки обратно в миску. – Я ел и похуже.
– Так же, как и я. Во время осады Сильвамори, меню моих войск было сведено ксупу из варёных ботинок и листья деревьев. А мы держали осаду.
– А каково было людям в городе? – спросил Стурм.
– Тысячи людей умерли от голода, – сказала она. Это воспоминание, казалось, не беспокоило ее. Стурм почувствовал, как бобы превратились в пасту у него во рту.
– А ты не жалеешь, что так много погибло? – спросил он.
– Не совсем так. Если бы погибла еще тысяча человек, осада могла бы закончиться раньше, и погибло бы меньше моих товарищей.
Стурм чуть не уронил свою миску. Он встал и пошел прочь. Китиара, озадаченная его реакцией, спросила:
– Можно мне доесть твои бобы?
Он остановился, повернувшись к ней спиной.
– Да, съешь их всех. Массовые убийства портят мне аппетит. – Он поднялся по трапу и исчез в «Повелителе облаков».
Быстрая вспышка гнева вспыхнула в Китиаре. Кем он себя возомнил? Молодой мастер Светлый Меч осмелился посмотреть на нее свысока из-за ее воинского кодекса.
Ложка, которую Китиара сжимала в кулаке, внезапно треснула. Осколки выпали из ее пальцев, она уставилась на них, ее гнев исчез так же быстро, как и появился. Ложка была сделана из прочного ясеня. Но там, где она надавила на него большим пальцем, он сломался начисто. Китиара удивленно подняла брови. Должно быть, дефект в дереве, подумала она.

Глава 10
ПЕРВЫЙ МАРШ ПО РАЗВЕДКЕ ЛУНИТАРИ


Гномы вышли из корабля после нескольких часов сна, шатаясь под тяжестью приборов, одежды, инструментов и другого менее узнаваемого хлама. Китиара заметила Каната и Слесаря, толкающих четырехколесную тележку.
– Что это у вас там такое? – спросила она.
Канат уперся пятками, чтобы остановить повозку.
– Несколько важных вещей, – сказал он. Через левое плечо у него был перекинут моток веревки такой толщины, что он не мог повернуть голову в ту сторону.
– Это просто смешно. Откуда у тебя эта штуковина?
– Это сделали мы со Слесарем. Это все дерево, понимаешь? Никакого металла. – Канат ударил ногой по задней стенке повозки.
– Откуда взялась эта дреевесина? – спросила Китиара.
– О, мы выбили несколько внутренних стенок корабля.
– Великие страдающие боги! Хорошо, что мы отправляемся в этот поход. Иначе вы, гномы, в скором времени разобрали бы весь корабль!
Исследователи собрались на равнине под левым бортом «Повелителя облаков». Гномы в своей обычной милой серьезности выстроились, как почетный караул на параде. Несмотря на всю мрачность их положения, Стурм не мог не улыбнуться глупым, изобретательным человечкам.
– Заика попросил меня возглавить этот поход к холмам в поисках руды для ремонта летающего корабля, и вы все согласились следовать моим указаниям. Моя, э-э, коллега, Китиара должна нести такую же ответственность. У нее большой опыт в подобных набегах, и мы все должны руководствоваться ее мудростью.
Китиара не ответила на его комплимент, но прислонилась спиной к корпусу корабля и бесстрастно смотрела на него, положив одну руку на рукоять меча.
– Наводчик оценивает расстояние до холмов в пятнадцать миль. Мы должны добраться до них примерно в то время, когда наступит рассвет, не так ли?
– Пятнадцать миль за шесть часов, да, именно так – Наводчик проверил колонку цифр, нацарапанных на манжете его рубашки.
Стурм окинул взглядом строй своих солдат. Он не мог придумать, что еще сказать.
– Ну что ж, пошли, – смущенно сказал он. Вот и вся его первая речь в качестве лидера.
Слесарь и Канат бегали вокруг своей самодельной тележки, вставляя длинные шесты в заранее подготовленные кронштейны спереди и сзади. Румпель и Лесоруб разместились на шесте впереди, а Канат и Слесарь заняли позиции сзади.
– Четырехгномовая исследовательская тележка, – восхищенно сказал Манёвр.
– Марк I, – добавил Погодник.
– Идём – нетерпеливо сказала Китиара.
Без лишних фанфар начался Первый Марш По Разведке Лунитари. Зика, Вабик и Всполох помахали им с крыши рубки, когда их коллеги зашагали прочь. Со своего высокого насеста они наблюдали за продвижением экспедиции еще долго после того, как «Повелитель облаков» скрылся из виду марширующих в текучих лиловых тенях.


Китиара поднесла бутылку с водой к пересохшим губам. Прохладная, сладкая вода Кринна текла между ними. «Всего лишь глоток» – подумала она: «эти две пинты – все, что у тебя есть».
Стурм задал хороший темп своей сильной, длинной походкой. Он сменил меховой капюшон на свой боевой шлем, прекрасные Соламнийские железо и кожа с двумя медными рогами, торчащими из висков. Он шел справа от марширующих гномов. Китиара, стоявшая слева и чуть позади, перешла на легкий, экономный бег, который не должен был быстро утомить ее.
Они шли ровным маршем почти два часа. Стурм потребовал отдыха, и гномы на телеге громко запротестовали. Они хотели проделать весь путь за один раз, но Стурм настоял. Скоро они доберутся до холмов.
Они сели в кружок, держа тележку за спиной. Китиара демонстративно отодвинулась от Стурма. Он вздохнул про себя. Что он должен сделать с этой женщиной?
Соламнийские рыцари считали, что с женщинами всегда следует обращаться вежливо и уважительно, даже если их поведение этого не заслужило. Это было достаточно ясно. Стурм очень уважал Китиару как воина. Его беспокоила ее моральная распущенность. Она жила с таким упоением, сражаясь и любя с такой страстью, которую он не мог понять. Но какие у нее были обязательства? «Именно узы, которые мы создаем, защищают нас от невзгод» – подумал он. Она высмеивала благочестие и богов. Она участвовала в набегах и убийствах, которым не хватало справедливости и чести. Где же сердце Китиары?
Стурм прислонился к повозке. Как его мать и отец ладили, когда впервые встретились? Они очень любили друг друга, хотя оба были гордыми и независимыми. Он снова увидел сцену во дворе замка Светлый Меч, когда его родители виделись в последний раз. Они обнялись, но не поцеловались, потому что вокруг них падал снег.
Снег.
Холодок пробежал по телу Стурма так сильно и быстро, что у него застучали зубы. Багровый пейзаж Лунитари поплыл перед его глазами и исчез. Он был в самом эпицентре воющей метели! Местность была незнакома, но он знал, что это Кринн.
Он увидел шеренгу людей, всего четверо, пробирающихся по глубокому снегу. Они были завернуты в старые одеяла и полоски меха, а в прорехах их плащей виднелся ржавый блеск доспехов. Нож-ны врезались им в ноги, когда они пробирались через пустынный ледяной лес.
– Стурм? Стурм!
Он моргнул и увидел склонившуюся над ним Китиару.
– Что? – слабо спросил он.
– Да что с тобой такое? Ты смотришь в пространство и стонешь. Ты что, заболел? – спросила она.
Он поднес руку к лицу. Его кожа была ледяной!
– Не знаю, – ответил он. – Мне вдруг показалось, что я нахожусь где-то в другом месте.
Раздражение исчезло с лица Китиары.
– Где? – спросила она.
– Я... Я не знаю. Это был Кринн… там была метель, и там были люди. Они заблудились в лесу. – Он потряс головой, чтобы прояснить мысли. – Я не понимаю.
– Я тоже. Мможет, спросить у Погодника? – предсказатель погоды имел кое-какие познания в медицине.
– Нет, теперь все в порядке. – Он встал. Разреженный, прохладный воздух Лунитари казался ему благоухающим. Стурм глубоко вдохнул и выдохнул. – Пошли отсюда, – сказал он.
Гномы вскочили и заняли свои места вокруг повозки. Канат и Слесарь толкали, а Румпель и Лесоруб тянули, чтобы завести повозку. Но пока они отдыхали, под тяжестью телеги колеса погрузились в рыхлый дерн. Повозка слегка покачнулась, но не выехала из колеи.
– Страдающие боги, – вздохнула Китиара. Она встала между Румпелем и тележкой и ухватилась левой рукой за шест. – Отпусти! – сказала она. Она отклонилась назад, сухожилия на ее шее напряглись, и... треск! Шест сломался прямо там, где его держала Китиара. Она и Румпель отшатнулись назад.
– Она сломала фургон! – сказал Сдесарь.
– Ерунда. Этот шест из цельного дерева, два дюйма толщиной, – сказал Наводчик, ковыряясь в обломке.
– Должно быть дефект. – сказал Манёвр.
– Нет, – ответил Наводчик. Он покосился на Китиару, которая все еще держала в руке сломанный шест. – Ты сломал его одной рукой.
Она молча держала шест обеими руками прямо перед собой. Согнув локти, Китиара согнула шест. Дерево с громким треском раскололось.
– Я и не знал, что ты такая сильная, – сказал Стурм.
– И я тоже! – ответила она, не менее удивленная.
– Вот, – сказал Румпель, поднимая один из обломков шеста с того места, где его уронила Китиара. – Сломай его еще раз. – Кусок был меньше фута длиной. Китиаре пришлось использовать свое колено для фиксации, но она сломала даже такой короткий обломок.
– Здесь что-то происходит, – сказал Наводчик, прищурившись. – За те двадцать часов, что мы провели на Лунитари, ты стала намного сильнее.
– Может быть, мы все становимся сильнее! – предположил Лесоруб. Он ухватился за другой конец шеста и попытался согнуть его. Его румяное лицо стало совсем багровым, но дерево даже не треснуло. Аналогичные усилия других, включая Стурма, не показали увеличения силы. Китиара просияла.
– Похоже, ты единственная получала этот дар, каким бы он ни был, – спокойно сказал Стурм. – По крайней мере, это будет полезно. Ты можешь освободить тележку?
Она щелкнула пальцами и с важным видом обошла тележку сзади. Китиара прижала ладонь к грузовому ящику и толкнула его. Повозка выскочила из колеи, едва не сбив с ног Слесаря и Манёвра.
– Осторожно! – сказал Стурм. – Ты должна научиться справляться с этой новообретенной силой, иначе ты можешь причинить кому-нибудь вред.
Китиара не слушала его. Она снова и снова водила руками вверх и вниз, словно желая ощутить силу, исходящую от ее странно увеличенных мышц.
– Я не знаю, как и почему это произошло, но мне это нравится, – сказала она. Стурм заметил новую развязность в ее походке. Сначала его странный сон (он был таким реальным), а теперь новая сила Кит. На красной Луне все было неестественно.
Четыре часа спустя холмы были уже в пределах досягаемости. Вблизи они выглядели странно мягкими, округлыми, как будто их разгладила гигантская рука.
Китиара взяла инициативу на себя, когда шаги Стурма замедлились. Он устал, и его скудный завтрак из бобов и воды был недостаточен, чтобы поддерживать его в лучшем состоянии. На самом деле, когда марширующие приблизились к шести с половиной часам пути от «Повелителя облаков», Китиара побежала вперед, чтобы первой достичь холмов.
– Кит, подожди! Вернись! – выкрикнул Стурм. Она помахала рукой и помчалась дальше.
Гномы остановили повозку у подножия холма. Китиара крикнула и помахала рукой сверху. Она скользнула вниз по склону и остановилась, столкнувшись со Стурмом. Он схватил ее за руки. Тяжело дыша, она улыбнулась ему.
– Оттуда видно очень далеко, – выдохнула она. – Холмы тянутся на многие мили, но между ними проложены широкие тропы.
– Ты не должна уходить одна, – сказал Стурм. Китиара перестала улыбаться и высвободилась из его объятий.
– Я сама могу о себе позаботиться, – холодно ответила она.
Гномы плюхнулись на землю, где стояли. Топот в гору значительно охладил их пыл перед маршем. Вопреки всем советам, они быстро выпили свой скудный запас воды и вскоре захотели еще.
– Если бы только мы могли найти источник, – сказал Манёвр.
– А если пойдет дождь, мы можем расстелить одеяла и набрать воды, – сказал Наводчик. – Ну что, Погодник? Может быть, пойдет дождь?
Провидец погоды, лежа на спине, слабо махнул рукой.
– Не думаю, что здесь когда-нибудь шел дождь, – сказал он ровным голосом. – Хотя мне бы очень хотелось, чтобы Реоркс создал его.
При этих словах над измученным гномом внезапно образовалась струйка пара. Пар расширился, сгустился и превратился в маленькое белое облачко шириной в три фута. Гномы и люди молча смотрели, как белое облако становится мутно-серым. Одинокая капля упала на неподвижного Погодника.
– Это не смешно, – пожаловался он. Глаза Погодника открылись как раз вовремя, чтобы поймать крошечный ливень, падавший из его личного дождевого облака.
– Гидродинамика! – воскликнул он.
Остальные гномы столпились под небольшим облаком, их круглые, обращенные к небу лица были в экстазе, когда на них падали дождевые капли. Подошел Стурм. Он провел по облаку рукой, и она оказалась насквозь мокрой. Затем облако исчезло так же быстро и таинственно, как и появилось.
– Это попахивает магией, – сказал Стурм.
– Я ничего не делал, – настаивал Погодник. –Я просто хотела, чтобы пошел дождь.
– Может быть, теперь у тебя есть способность исполнять желания, – сказал Манёвр. – Как Китиара обрела силу.
Гномы подхватили эту теорию и осаждали своего бедного коллегу шквалом просьб. Манёвр хотел жареные ребрышки. Лесоруб попросил бушель хрустящих яблок. Румпель хотел жареного поросенка с яблоками. Канат и Слесарь хотели булочек, с изюмом, конечно.
– Стойте, стойте! – со слезами на глазах взмолился Погодник. Он не мог вынести сразу столько требований. Стурм отогнал вопящих гномов. Остался только Наводчик, уставившийся на плачущего Погодника.
– Если ты можешь что-то пожелать, пожелай выключатель, чтобы починить корабль, – сказал он мудро. Остальные, включая Стурма и Китиару – были удивлены его мудрым предложением.
– Я... я хочу новый выключатель, чтобы починить наш двигатель, – громко сказал Погодник.
– Из меди, – сказал Лесоруб.
– Железо, – пробормотал Румпель.
– Тссс! – сказала Китиара.
Но ничего не произошло.
– Может быть, нужно использовать одну и ту же формулу каждый раз, – сказал Манёвр. – А как именно ты желал дождя?
– Я что-то говорил о Реорксе. – Реоркс, создатель расы гномов, был единственным божеством, которому поклонялись гномы.
– Так попробуй еще раз и упомяни Реоркса, – сказал Наводчик.
Погодник выпрямился во весь рост, все тридцать дюймов, и объявил:
– Я хочу, Реоркс, что у нас был медный…
– Железный
– … переключатель, чтобы починить наш двигатель!
Но ничего не произошло.
– Ты бесполезен, – сказал Румпель.
– Хуже, чем бесполезно, – добавил Лесоруб.
– Заткнись! – огрызнулась Китиара. – Он ведь пытался, правда?
– Мне очень жаль, – сказала провидица погоды между всхлипываниями. – Я хочу, чтобы снова пошел дождь. Тогда все будут счастливы. – Едва он это сказал, как над его головой образовалось новое облако.
Дождь обрушился на Погодника, образовав лужу в красной грязи Лунитари. Это было как-то оскорбительно, как будто Реоркс дразнил гнома. Тогда Погодник сделал редкую вещь – он разозлился.
– Гром и молния! – воскликнул он. Облако вспыхнуло один раз, и раздался слабый раскат грома.
– Ха, шторм! – воскликнул Канат.
– Это доказывает только одно, – сказал Наводчик. – Пределы силы Погодника. Он может вызвать дождь. Это все.
– Бесполезно, бесполезно, – сказал Румпель.
– Заткнись, – сказала Китиара. – Способность Погодника очень полезна. – Гномы тупо смотрели на нее. – Нам нужна вода, не так ли?
Как обычно, как только гномы были возбуждены, они приняли новую концепцию с раздражающим энтузиазмом. Доски были оторваны от телеги и вбиты в землю молотком Лесоруба. Канат разорвал их одеяла на длинные треугольники и сшил их вместе, оставив отверстие в центре образовавшегося круга ткани. Края одеяла были прибиты гвоздями к вертикальным доскам. Одно из брезентовых ведер Слесаря было поставлено под отверстие в центре одеяла.
– Погодник, сядь посередине и пожелай дождя, – сказал Манёвр.
Погодник подчинился, и вода была захвачена импровизированной воронкой и отведена к ожидающему ведру. Погодник сидел на мокром одеяле, мокрый и грязный, снова и снова желая дождя.
– Я хочу дождя. – Облако образовалось и окропило его. – Желаю дождя. – В ведро текла вода. Гномы поменяли ведро и оно тоже наполни-лось. – Дождь, – сказал промокший, усталый гном. Бедному Погоднику это совсем не нравилось, но он хотел иметь побольше воды, чтобы избавить всех от мучительной жажды.
– Счастлив внести свою лепту, – сказал он ровным голосом, когда они наконец освободили его от одеяла, хлюпая в ботинках всю дорогу.
– Интересно, кто получит что-то следующий – сказал Манёвр, когда они вошли в первый овраг.
– Получит что? – спросил Румпель.
– Похоже, мы приобретаем новые способности, – сказал Наводчик. – Сила Китиары, дождь Погодника. Остальные из нас тоже могут получить новые способности.
Стурм обдумал заявление Наводчика. Его сон (если это был сон) был таким ярким. Может быть, это тоже часть таинственного процесса? Он спросил Наводчика, не может ли тот придумать причину, по которой это происходит.
– Трудно сказать, – ответил гном. – Вероятно, на Лунитари есть что-то, что сделало это с ними.
– Это воздух, – сказал Румпель. – Какието испарения в воздухе.
Чепуха! Это все из-за красных лучей, отражающихся от Земли. Красный свет всегда оказывает странное воздействие на живых существ. Вспомните эксперименты, проведенные Неуклюжим-Но-Любопытным-Доктором-Который-Носит-На-Лице-Тонированные-Линзы-В-Оправе…
– Тише! – сказала Китиара. Она подняла руку. Остальные выжидающе смотрели на неё. – Ты чувствуешь это, Погодник? – спросила она.
– Да, мэм. Солнце уже встает.
По небу с запада на восток пронеслась цепочка падающих звезд. Гребни красных холмов засверкали, и воздух наполнился едва уловимым звоном. Они все это чувствовали. Линия солнечного света поползла вниз по склону холма к затененным оврагам. На глазах у исследователей мягкий, губчатый покров холмов задрожал. На дерне появились бугорки. Бугорки двигались неприятно звериным образом, извиваясь и раздуваясь под малиновым ковром. Исследователям приходилось подпрыгивать, чтобы не наткнуться на движущиеся кочки. Потом одно бледнорозовое копьё проткнуло землю. Вращаясь медленными кругами, оно становилось всё длиннее и толще, по мере движения к солнечному свету.
– В чем дело? – выдохнул Слесарь.
– Я думаю, это растение, – ответил Лесоруб.
Еще больше розовых копий просачивалось сквозь землю и поднимались на бордовых стеблях. Другие бугорки образовывали различные виды растений. Толстые, шишковатые шары вздымались и надувались. Карминовые палочки лопались после того, как выросли прямо из дерна, и десятки паукообразных цветов падали на землю из их разорвавшихся стеблей. Поганки с пурпурными пятнами на шляпке и прелестными розовыми жабрами внизу появлялись и росли прямо на глазах у исследователей. К тому времени, когда солнце полностью осветило ущелье, каждый дюйм склонов был покрыт странной, пульсирующей жизнью. Только узкая тропинка на дне оврага, все еще затененная окружающими холмами, была свободна от быстро растущих растений.
– Мгновенный лес, – сказал Наводчик.
– Больше похоже на настоящие джунгли, – сказал Стурм, глядя на заросшую дорогу впереди. Он вытащил меч. – Нам придется прорубать себе путь.
Китиара выхватила меч.
– Это оскорбление честной стали, – сказала она, с отвращением глядя на яркие растения, – но это должно быть сделано. – Она подняла руку и врезалась в заросли, перегородившие тропинку. Обладая большей силой, она без труда отрубила розовые копья и паучьи палочки.
Китиара отступила назад. Отрубленные растения лежали на земле, извиваясь.
Из пней сочился красный сок, удивительно похожий на кровь. Она заметила, что ее меч был испачкан той же жидкостью. Поднеся лезвие к носу, она принюхалась.
– Я участвовала во многих битвах, – сказала она. – Я знаю запах крови, будь то человеческая, гномья или гоблинская. – Она убрала клинок от лица. – И это кровь!
Гномам это показалось ужасно интересным. Они сгрудились вместе над кровоточащими пнями, беря пробы крови. Румпель поднял отрубленный конец паучьей палочки. Она лопнула, и из нее вырвались восемь белых цветков. Румпель взвыл от боли. Каждый крошечный цветок бросал ему в лицо колючку.
– Стой спокойно, – сказал Погодник. С помощью костяного пинцета он выдернул шипы из лица своего коллеги.
Гномы наполнили пятнадцать кувшинов и коробок образцами лунных растений. Стурм и Китиара поговорили с глазу на глаз и решили пройти немного дальше. Если к вечеру они не найдут руды, то вернутся на корабль.
Собравшись с духом, они принялись рубить. Растения стонали и кричали; когда их отрезали, они кровоточили и ужасно дергались. Через милю Китиара сказала:
– Это хуже, чем резня на болоте Валькинорд!
– По крайней мере, похоже, что они недолго мучаются, – сказал Стурм, но крики и кровь не давали ему покоя.
Гномы бродили по тропинке, которую прорубили люди, тыкали, обнюхивали и измеряли умирающие растения. Для них это было, как сказал Лесоруб: «лучше, чем цепочка шестеренок». Тропа вела вниз по широкой лощине. Здесь, в тени от низкого солнца, росло меньше растений, и Стурм решил сделать привал. Китиара взяла ведро из повозки гномов и наполнила его дождевой водой. Она обмакнула в воду мягкую тряпку и вытерла липкий кровяной сок с лезвия. Сок легко растворился. Она дала Стурму тряпку, и он почистил свое оружие.
– Знаешь, – сказала она, когда он стер сок с рукояти меча, – я не трусиха и уж точно не хрупкая леди, которая падает в обморок при виде крови, но это место отвратительно! Что это за мир, где растения растут на ваших глазах и кровоточат, когда их режут?
– Как твоя рука с мечом? – спросил Стурм. – И как ты себя чувствуешь? Я заметил, что ты даже не запыхалась. Посмотри на меня: я устал, как и ты, размахивая тяжелым мечом больше мили через эти странные джунгли!
– Я прекрасно себя чувствую. Я чувствую себя... сильной. Хочешь побороться?
– Нет, спасибо, – сказал он. – Я бы не хотел доверять сломанную руку гномьей медицине.
– Я не причиню тебе вреда, – насмешливо сказала она. Улыбка Китиары погасла. Она царапнула каблуком неглубокую линию на дерне. – О чем ты так беспокоишься? Мы ведь живы, не так ли?
– Здесь действуют странные силы. Эта твоя новая физическая сила ненормальна.
Китиара пожала плечами.
– Лунитари – это не мое представление о рае, но до сих пор мы неплохо справлялись.
Стурм знал, что это правда. Так почему же он почувствовал такое предчувствие?
– Просто будь осторожна, хорошо, Кит? Спроси себя, что с тобой происходит, особенно то, что кажется тебе отличным подарком.
Она коротко рассмеялась.
– Ты говоришь так, будто я в опасности. Ты боишься, что я встану на путь зла?
Стурм встал и вылил из ведра запачканную соком воду.
– Именно этого я и боюсь. – Он выжал тряпку и оставил ее сушиться на камне, а потом отошел поговорить с Манёвром.
Рядом с ее ботинком стояло пустое брезентовое ведро. Там, где Стурм вылил воду, дерн был темным и скользким. Это выглядело как лужа крови. Китиара сморщила нос и отшвырнула ведро ногой. Носок ее ботинка разорвал брезент, и ведро взмыло над верхушками розовой и малиновой листвы.

Глава 11
ЗАВОД ПО ПРОИЗВОДСТВУ ХРУСТЯЩЕГО ПУДИНГА


Тропа петляла между холмами, не имея никакого определенного направления. Среди быстро растущих растений у искателей приключений не было возможности определить ориентиры или вспомнить, где они были. Стурм обнаружил, что тропинка, по которой они шли, снова заросла. Исследователи были практически отрезаны в живых джунглях.
Наконец стурм остановил отряд и объявил, что они заблудились. Наводчик тут же попытался определить широту, наведя на солнце свою астролябию. Несмотря на то, что он стоял на плечах Стурма, солнце стояло слишком низко, чтобы он мог правильно видеть, и он упал навзничь. Слесарь и Погодник подняли Наводчика и отряхнули его, потому что он упал на надувной шарик и был покрыт розовыми спорами.
– Бесполезно! – сказал Наводчик. Споры забрались ему в нос и рот, и он начал судорожно кашлять. – Все, что я могу вам сказать, это то, что солнце садится.
– У нас было всего четыре или пять часов дневного света, – запротестовал Манёвр
– Положение Лунитари на небесах эксцентрично, – объяснил гном астроном. Погодник попытался промокнуть пыль с лица влажной тряпкой, но Наводчик отмахнулся. – Ночи очень длинные, а дни очень короткие.
– Мы еще не нашли никакой руды, – сказал Румпель.
– Верно, – согласился Манёвр, – но мы и не пытались копать.
– Копать? – сказал Канат.
– Копать, – твердо сказал Стурм. – Манёвр прав. Выбери место, Румпель, и мы будем копать, чтобы посмотреть, что можно найти.
– Может, сначала приготовим ужин? – спросил толстый гном. – У меня в животе так пусто!
– Не думаю, что час будет иметь большое значение, – сказал Стурм. – Хорошо, мы разобьем здесь лагерь, поедим, а потом будем копать.
Гномы повалились на землю в своей жизнерадостной рассеянности. Канат и Слесарь распаковали тележку очень простым способом: они перевернули ее. Слесарь был похоронен в куче хлама и вышел оттуда со своим любимым глиняным чайником.
– Ужин будет готов в один миг! – весело сказал он. Остальные гномы издевательски посмеялись.
– Бобы! Бобы! Бобы! Меня тошнит от бобов, – сказал Лесоруб. – Меня тошнит, тошнит, тошнит от бобов, бобов, бобов.
– Заткнись, тупой плотник, – сказал Наводчик.
– А-а-а, – предупредила Китиара, когда Лесоруб взял молоток и на цыпочках подошел к Наводчику. – Ничего подобного.
Слесарь взял топор и отрубил доску от края ложа повозки. Стурм увидел это и сказал:
– Ты все это время сжигал куски фургона?
– Конечно, – сказал гном. – А что же еще?
– Почему бы тебе не попробовать некоторые растения? – спросил, Румпель.
– Они слишком зеленые, – сказал Манёвр. – Они не будут гореть.
– Разожги костер из тех щепок, что у тебя есть, и положи сверху зеленые растения. Когда огонь высушит их, они сгорят, – сказала Китиара.
Слесарь и Дровосек прошлись по тропе и вернулись с двумя охапками измельченных растений Лунитари. Все это они бросили на землю возле фургона. Слесарь соорудил над дымным костром арку из розовых копьеносных растений. Через несколько минут дразнящий аромат наполнил воздух. Голодная банда окружила Слесаря.
– Слесарь, дружище, никогда бы не поверил, но этот горшок с фасолью пахнет жареным фазаном! – сказал Манёвр.
– Твои шестеренки соскальзывают, – сказал Канат. – Пахнет свежеиспеченным хлебом.
– Жареная оленина, – сказал Стурм, наморщив нос.
– Сосиски с подливкой! – сказал Румпель, облизывая губы.
– Я еще даже фасоль не положил, – заявил Слесарь, – а она пахнет, как кексы с изюмом.
– Это все они, – сказал Погодник, указывая на розовые копья. Ближайшие к огню участки потемнели до насыщенного коричневого цвета. Сок сочился и застывал полосами вдоль стебля.
Наводчик взял одно копье за сырой конец. Он понюхал приготовленный кончик и очень осторожно откусил его. Жуя, он подозрительно нахму-рился.
– Пудинг, – сказал он с запинкой в голосе. – Хрустящий пудинг, как делала моя мама.
Гномы спотыкались друг о друга в спешке, чтобы попробовать другие копья. Стурму удалось спасти одного из первой партии. Кинжалом он разрезал жареную порцию пополам, проткнул один кусок и протянул Китиаре.
– Похоже на мясо, – сказала она и откусила кусочек.
– А каково оно на вкус? – спросил Стурм.
– Жареная картошка Отика, – удивленно сказала она. – С большим количеством соли.
– Совершенно уникальный эксперимент, – прокомментировал Наводчик. – Для каждого из нас это растение на вкус как наша любимая еда.
– Как это может быть, если это одно и то же растение? – спросила Китиара, энергично жуя.
– Моя теория заключается в том, что это связано с той же силой, которая дала тебе твою силу и Погоднику его способность вызывать дождь.
– Магия? – спросил Стурм.
– Возможно. Возможно. – Это слово, казалось, смутило Наводчик. – Мы, гномы, считаем, что то, что обычно называют «магией», – это просто еще одна природная сила, которую еще предстоит укротить.
Остальные розовые копья были быстро поглощены. По своим размерам гномы были сытными едоками, и закончили трапезу, лежа вокруг лагеря, держась за животы.
– Какой пир! – воскликнул Румпель.
– Один из лучших, – согласился Канат.
Стурм стоял над ними, уперев кулаки в бока.
– Ну и славный же вы народ! Кто теперь будет помогать мне копать?
– Сначала вздремнём – пробормотал Лесоруб покачиваясь, чтобы устроиться поудобнее.
– Да, надо отдохнуть, – сказал Погодник. – Чтобы обеспечить правильное пищеварение. И адекватное расслабление мышц. – Вскоре маленькая поляна огласилась пронзительным храпом семи пар легких.
Солнце быстро опускалось за холм. Когда свет уменьшился до глубокого янтарного свечения, растения начали увядать. Почти так же быстро, как они проросли с утренним солнцем, они теперь сморщились. Наконечники копий высохли и отвалились. Паучьи цветы свернулись клубком и впились в землю. Пуховые шарики сдулись. Поганки рассыпались в порошок. К тому времени, когда появились звезды, над землей не осталось ничего, кроме свежего слоя красных хлопьев.
– Пожалуй, я немного постою на страже, – сказала Китиара. Поспи немного, почему бы тебе не выспаться, а потом ты сможешь меня сменить.
– Хорошая мысль, – сказал он. Стурм вдруг почувствовал, как сильно устал. Постоянные чудеса притупили его чувства, и он изнемогал, пробираясь сквозь дневные джунгли. Он расстелил свою постель рядом с перевернутой повозкой и лег.
Они шли уже целый день по вермени Кринна, а рудных залежей все еще не было видно. Интересно, что будет, если они раскопают один из холмов и все равно ничего не найдут? Была одна отчаянная мера, к которой они могли прибегнуть – он и Китиара все еще носили свои мечи и доспехи. Вполне вероятно, что гномы могли бы выковать новые детали из стали и железа. Но он хотел, что-бы это был их последний возможный выбор.
Воздух Лунитари, никогда не бывавший теплым, становился все холоднее. Стурм вздрогнул и натянул свой меховой плащ до подбородка. Подкладка была из волчьего меха. Прошлой зимой они с Танисом охотились в горах Квалиноста и преуспели в этом. Танис был метким стрелком из лука.
Он услышал жужжание стрелы.
Стурм внезапно оказался на Кринне, и наступил день, хотя было холодно и пасмурно. Он был в лесу, и впереди него сквозь деревья пробирались четверо мужчин. Двое мужчин несли третьего, его руки были на их плечах. Когда Стурм подошел поближе, он понял, почему: у несущего была стрела в бедре.
– Ну же, Харрик! Ты можешь сделать это! – говорил предводитель. Стурм не видел лица четвертого, но слышал, как тот подгоняет остальных. Позади него в сухом кустарнике раздался треск. Стурм оглянулся и увидел неясные фигуры в белом, мелькающие среди деревьев. Они были одеты в капюшоны из волчьих шкур и держали в руках луки. Он знал, кто эти люди – ужасные Следопыты Лирича. Охотники наёмники, которые выследят кого угодно или что угодно за определенную плату.
– Оставайся с нами, Харрик! Не сдавайся! – настойчиво прошептал вожак.
– Оставьте меня, милорд! – ответил раненый.
Вожак стоял рядом со своими людьми.
– Я не оставлю тебя этим мясникам, – сказал он.
– Пожалуйста, уходите, милорд. Они захотят отдать меня своему хозяину, и это даст вам время уйти, – сказал Харрик. На его броне была кровь. Стурм видел, как она размазалась по его волосам.
Двое мужчин, несших Харрика, прислонили его к дереву. Они вытащили его меч и обхватили пальцами рукоять. Стурм видел его лицо, восковое от потери крови.
Следопыты остановились. По лесу пронесся хихикающий свист. Добыча была в страхе. Сигнал означал близость к убийсту.
Предводитель, попрежнему скрывавший лицо от Стурма, вытащил из-за пояса длинный кинжал и вложил его в левую руку раненого.
– Паладайн защитит вас, Мастер Харрик, – сказал он.
– И вас, милорд. А теперь поторопись! – Трое невредимых мужчин убежали так быстро, как только позволяли их доспехи. С мучительным усилием Харрик поднял меч. Волчья голова раздвинула стебели спелого остролиста. – Выходите, – сказал Харрик. – Выходите и сразись со мной!
Следопыт не захотел слушать. Он хладнокровно наложил стрелу на тетиву и выпустил ее. Наконечник нашел свою цель
– Милорд! – воскликнул Харрик.
Вожак остановился и посмотрел туда, где погиб его товарищ. Стурм увидел его лицо.
– Отец!
С этим криком он вернулся на Лунитари. Стурм лежал на животе, свернувшись в узел. Он устало сел и обнаружил, что Китиара наблюдает за ним.
– Мне приснился кошмар, – сказал он пристыженно.
– Нет, – ответила она. – Ты не спал. Я видел тебя. Ты уже давно мечешься и стонешь. Твои глаза были широко открыты. Что ты видел?
– Я был... я снова был на Кринне. Я не знаю где, но там были следопыты. Они охотились за какими-то людьми, одним из которых был мой отец.
– Следопыты Лирича? – Стурм кивнул. На его губах выступил пот, хотя воздух был достаточно холодным, чтобы можно было различить его дыхание.
– Это было по-настоящему, не так ли? – сказал он.
– Думаю, так оно и было. Это может быть твоим даром, Стурм. Видения. Как и моя сила, это то, что дала тебе Лунитари.
Он вздрогнул.
– Видения чего? Прошлого? Будущего? Или я вижу настоящее в далеких местах? Откуда мне знать, Кит? Откуда мне знать?
– Даже не знаю. – Она провела пальцами по своим черным кудрям. – Больно, правда? Не знать.
– Мне кажется, я сойду с ума!
– Нет, не сойдёшь, ты слишком силен для этого. Она встала, обошла вокруг догорающего костра и села рядом с ним. Стурм свернул одеяло и лег. Эти навязанные ему видения сводили его с ума. Это попахивало магию и мучило его без предупреждения. Тем не менее, Стурм поймал себя на том, что пытается зафиксировать каждую деталь в своем сознании, снова и снова прокручивая ужасную сцену; в этих видениях мог скрываться ключ к судьбе его отца. Китиара положила руку ему на грудь и почувствовала учащенное биение его сердца.

Глава 12
НЕКОТОРЫЕ ИЗ НАШИХ ГНОМОВ ПРОПАЛИ БЕЗ ВЕСТИ


Гномы оправились от послеобеденной летаргии и запрыгали по лагерю, крича и швыряя друг другу инструменты. Румпель нашел длинный штырь и нацарапал на склоне холма какую-то отметину.
– Вот здесь мы и копаем, – объявил он.
– Почему именно тут? – спросил Лесоруб.
– А почему бы и нет?
– А не лучше ли было бы подняться наверх и провести шахту прямо вниз? – предложил Манёвр.
– Если бы мы хотели выкопать колодец, возможно, но не тогда, когда мы ищем железо, – сказал Румпель.
После долгих дискуссий о таких эзотерических вещах, как геологические слои, осадочные породы и правильное питание шахтеров, гномы обнаружили, что всё, с чем им пришлось бы работать, это два деревянных черпака с короткими ручками.
– Чьи это? – спросил Наводчик.
– Мои, – сказал Слесарь. – Один для бобов, другой для изюма.
– Разве в повозке нет настоящей лопаты или кирки?
– Нет, – ответил Канат. – Конечно, если бы у нас было немного железа, мы могли бы сделать свои собственные лопаты... – Лесоруб и Манёвр забросали его грязными носками за его предложение.
– Если совки – это то, что у нас есть, то пусть будут совки – сказал румпель. Он предложил их Лесорубу и Манёвру.
– Почему мы? – спросил Лесоруб.
– А почему бы и нет?
– Я бы хотел, чтобы он перестал так говорить, – сказал Манёвр. Он закатал рукава выше локтей и опустился на колени возле круга, который Румпель нацарапал на дерне. – О, камни, – вздохнул он.
– Вам лучше надеяться, что мы снова наткнемся на камни, – сказал Лесоруб, – иначе нам придется копать весь день.
Гномы собрались вокруг, когда их коллеги упали. Верхние слои слоистого красного пуха были легко соскоблены. Копатели закидывали черпаки за плечи, ударяя Наводчика и Погодника в лицо. Гномы отошли к более чистому наблюдательному пункту.
Румпель наклонился и схватил горсть земли, которую отбросил назад Манёвр. Эта грязь больше не была сухой и губчатой, она была твердой, зернистой и влажной.
– Эй, – сказал он. – Посмотри на это. Песок.
Стурм и Китиара осмотрели комок влажного песка, который Румпель сжимал в своем маленьком кулачке. Это был самый обычный песок, окрашенный в бледнокрасный цвет.
– Фу! Ой, вот кое-что, – проворчал Лесоруб. Он пнул ногой большой кусок чего-то из туннеля. Эта штука немного покатилась вниз по склону и остановилась. Слесарь поднял его.
– Похоже на стекло, – сказал он. Наводчик забрал у него находку.
– Это стекло. Грубое стекло, – сказал Наводчик.
Еще больше осколков стекла вылетало из отверстия вместе с песком, песком и еще раз песком. Манёвр и Лесоруб прорыли туннель головой вперед в склоне холма, и теперь в отверстии виднелись только их ноги. Стурм велел им прекратить копать.
– Это бесполезно, – сказал он. – Здесь нет руды.
– Я должен согласиться с Мастером Светлым Мечом, – сказал Румпель. – Весь холм, скорее всего, представляет собой одну большую кучу песка.
– Откуда взялось это стекло? – спросила Китиара.
– Любой источник тепла может превратить песок в стекло. Молния, лесной пожар, вулкан.
– Это неважно, – сказал Стурм. – Мы искали железо и нашли стекло. Вопрос в том, что нам теперь делать?
– Продолжать поиски? – робко сказал Слесарь.
– А как же Заика и остальные? – спросила Китиара.
– Разобрать мои шестеренки, я забыл о наших коллегах, – сказал Канат. – Что же нам делать?
– Мы вернемся, – сказал Стурм. – Еще до того, как мы доберемся до летающего корабля, снова рассветет, и мы сможем собрать несколько копьеносных растений для Заики, Вабика и Всполоха. Как только мы соберемся все вместе, мы сможем починить двигатель… – он серьезно посмотрел на Кит. – ... с железом, которое мы с Китиарой носим на себе. Вы, гномы, можете выковать из нашего оружия и доспехов все, что вам нужно. Ворчание одобрения пронеслось сквозь гномов.
– Неужели ты думаешь, что я позволю, чтобы мой меч, мою кольчугу вдалбливали в детали машин? Чем мы будем защищаться? Совками и бобами? – Яростно воскликнула Китиара.
– До сих пор мы только и делали, что рубили сорняки, – возразил Стурм. – Это может быть наш единственный путь домой.
– Мне это не нравится – Китиара скрестила руки на груди.
– Мне тоже, но разве у нас есть выбор? Мы можем быть хорошо вооружены и брошены на произвол судьбы, а можем оказаться безоружными и отправиться домой.
– Не слишком хороший выбор, – вынуждена была признать она.
– Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Что бы вы ни решили, сначала мы должны вернуться на корабль, – сказал Стурм.
Никто не оспаривал его решения. Гномы приготовились разбить лагерь. Как и их разгрузка, это была быстрая процедура. Каждый гном бросал что-нибудь в тележку. Иногда они боролись из-за одного и того же предмета, и даже Погодник и Лесоруб увлеклись и бросили Слесаря. Стурм вытащил самого маленького гнома, прежде чем его похоронили.
При ясном небе и обилии звезд исследователи смогли проложить обратный путь к равнине камней. Покинув цепь холмов, они увидели прекрасное зрелище. На юго-западном горизонте белоголубое зарево освещало небо. В нескольких сотнях ярдов от них показался источник света – мир Кринн, который появился в поле зрения впервые с момента их прибытия на красную луну.
Группа остановилась, чтобы полюбоваться огромным лазурным шаром.
– А что это за пушистые белые части? – спросила Китиара.
– Облака, – сказал Погодник.
– А синий коричневое – это океан и суша?
– Совершенно верно, леди.
Стурм стоял в стороне от остальных, созерцая свой родной мир. Китиара всмотрелась в подзорную трубу гнома, прищурив один глаз и сильно наклонившись, сровнявшись по росут с Наводчиком. Закончив, она подошла к тому месту, где стоял Стурм.
– Разве ты не хочешь взглянуть? – спросила она.
Стурм потер свой недавно заросший бородой подбородок.
– Я все прекрасно вижу. – Яркий белый свет Кринна упал на его кольцо и замерцал. Эмблема ордена розы Соламнийских рыцарей привлекла его внимание.
Он вдохнул дым и закашлялся.
Только не это! Видение явилось ему без всякого предупреждения. Стурм изо всех сил старался сохранять спокойствие. Что-то всегда вызывало это ощущение – сначала холодный лунный воздух, затем ощущение его плаща из волчьего меха, а теперь свет, отражающийся от кольца, единственного настоящего реликта его Соламнийского наследия. Это было кольцо не отца, а матери; Стурм носил его на мизинце.
Высокая темная стена нависла над его спиной. Стурм стоял в тени стены, и была уже ночь. В двадцати ярдах от него горел костер. Казалось, он находится во дворе замка. Двое мужчин в рваных плащах склонились над огнем. Третий лежал на земле, не шевелясь.
Стурм подошел ближе и увидел, что самый высокий из них – его отец. Сердце стурма бешено заколотилось. Впервые за тринадцать лет он протянул руки к Ангриффу Светлому Мечу. Старый воин поднял голову и посмотрел мимо Стурма. «Они меня не видят», – подумал Стурм. Был ли у него способ заявить о себе?
– Нам не следовало приходить сюда, милорд, – сказал другой стоящий человек. – Это опасно!
– Последнее место, где наши враги будут искать нас, – это мой разграбленный замок, – ответил Лорд Светлый Меч. – Кроме того, нам нужно было укрыть Марбреда от ветра. Жар в его груди усилился.
Отец! Стурм попытался крикнуть. Он даже себя не услышал.
Лорд Светлый Меч сунул руку под рваные слои плаща и одеял, свисавших с его широких плеч. Он расстегнул пояс и вытащил меч и ножны.
– Я не допущу, чтобы этот клинок, выкованный первым из моих предков и носившийся с честью все эти годы, попал в руки врага.
Брен схватил Лорда Светлого Меча за запястье.
– Милорд… вы не собираетесь... вы не можете уничтожить его!
Ангрифф вытащил шесть дюймов меча из ножен. Прерывистый свет костра падал на полированную сталь и заставлял ее блестеть.
– Нет, – сказал он. – Пока жив мой сын, род Светлый Меч будет продолжаться. Мой меч и доспехи будут принадлежать ему.
Стурм почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется. Затем, внезапно, боль, вызванная этой сценой, сменилась странной легкостью. Она прокралась в конечности Стурма, и, хотя он пытался удержать себя в поле зрения, держать все в четком фокусе, изображение исчезло. Огонь, люди, его отец и меч Светлых Мечей дрогнули и растворились. Пальцы стурма сжались в кулаки, когда он попытался буквально охватить эту сцену. Стурм поймал себя на том, что сжимает ворс шубы Китиары.
– Со мной все в порядке, – сказал Стурм. Его сердце медленно вернулось к нормальному ритму.
– На этот раз ты был очень спокоен, – сообщила она. – Ты смотрела в пространство, как будто смотрела спектакль в Утехе.
– В некотором смысле, так оно и было. – Он описал бдение своего отца. – Это должно быть настоящее или недавнее прошлое, – рассудил он. – Замок был в руинах, но мой отец не выглядел таким старым – возможно, ему было лет пятьдесят. Борода его не поседела. Он должен быть жив!
Стурм вдруг осознал, что лежит на спине и шевелится. Он поспешно сел и чуть не свалился с повозки гномов.
– Как я сюда попал? – спросил он.
– Это я тебя туда посадила. Ты не выглядела так, как будто мог бы сделать это сам, – сказала Китиара.
– Ты меня подняла?
– Одной рукой, – сказал Манёвр. Стурм посмотрел вниз. Все гномы, кроме Наводчика, сидели на шестах, толкая тележку вперед. Ему вдруг стало неловко быть такой обузой для своих товарищей, и он спрыгнул с телеги. Китиара тоже соскользнула вниз.
– Как долго я был без сознания? – спросил Стурм.
– Больше часа, – сказал Наводчик, указывая на звезды. – Видения становятся все длиннее, не так ли?
– Да, но я думаю, что они срабатывают, когда я вспоминаю что-то из прошлого, – сказал Стурм. – Если я сосредоточусь на настоящем, то, возможно, смогу избежать подобных эпизодов.
– Стурм не одобряет сверхъестественное, – объяснила Китиара гномам. – Это часть его рыцарского кодекса.
Кринн был теперь высоко над головой, и местность вокруг них была ярко освещена, как днём. Однако в ярком свете не росло никаких растений; все было холодно и безжизненно под ясным сиянием планеты. Наводчик ввел своих коллег в очередную долгую дискуссию. Китиара и Стурм тащились за повозкой, так что никто не видел канавы, пока в нее не упали передние колеса. Гномы на переднем шесте – Лесоруб, Слесарь и Манёвр – упали ничком. Канат, Погодник и Румпель изо всех сил старались не дать тяжело нагруженной повозке перевернуться. Китиара и Стурм ринулись вперед и укрепили борта.
– Пусть катится вниз, – сказала Китиара. –Отпускать.
Погодник и Румпель отступили назад, но Канат этого не сделал. Повозка покатилась вниз по краю канавы, люди бежали рядом, а Канат больно подпрыгивал на шесте.
– Да что с тобой такое? – спросил Румпель, когда повозка остановилась. – Почему ты не отпустил?
– Я… я не могу, – пожаловался Канат. – У меня руки застряли! – Он с трудом поднялся на ноги. Из карманов и манжет посыпалась пыль. Его коротенькие пальцы были прочно прикреплены к шесту. Погодник попытался высвободить пальцы своего коллеги. – Ой, ой! – крикнул Канат. – Ты отрываешь мне пальцы!
– Не будь таким плаксой, – сказал Наводчик.
– Лесоруб, ты намазал клеем этот конец шеста? – спросил Погодник.
– Ни в коем случае! Клянусь шестеренками, я бы никогда не сделал этого, не сказав ему сначала. – Обращение катвуда к священному слову «шестеренка» доказывало, что он говорит правду.
– Хм. – Китиара забарабанила пальцами по колесу тележки. – Может быть, все дело в этой безумной магии Лунитари.
– Ты хочешь сказать, что я застряну в этой повозке навсегда?
– Не расстраивайтесь, господин. Я могу отпилить этот шест, – сказал Слесарь. Он успокаивающе похлопал босса по спине.
– Гниль, – сказал Румпель. – Если Мастер Светлый Меч одолжит мне свой нож, я в два счета соскоблю тебе пальцы.
– Ты этого не сделаешь! – Канат побледнел.
– Тогда мы можем очень осторожно пилить вокруг твоих пальцев.
– Никто не собирается ничего резать или пилить, – сказала Китиара. – Если эта липкость связана с моей силой или видениями Стурма, то тебе следует подумать, как она действует, прежде чем ты начнешь рубить чужие пальцы.
– Совершенно верно, – согласился Наводчик. – Может быть, это не просто совпадение, что мы приобретаем способности, связанные с работой всей нашей жизни? Погодник вызывает дождь, Леди Китиара становится сильнее как воин – и Канат, мастер веревок и узлов, оказывается связанным собственными руками. Как будто какая-то неуловимая, но мощная сила усиливает наши природные качества.
– Канат, вероятно, сможет освободиться, если захочет, – сказала Китиара. – Точно так же, как Погодник может вызввать дождь.
– Все, что я хотел сделать, – это удержаться, когда мы поскользнулись в канаву, – мрачно сказал Канат.
Он крепко зажмурился и сильно пожелал.
– Сильнее! Сосредоточься! – настаивал Наводчик. Лесоруб выхватил увеличительное стекло и пристально посмотрел на руки Каната. Медленно, со слабыми сосущими звуками, его руки оторвались от шеста тележки.
– Ой, ой! – заскулил Канат, размахивая руками. – Это больно!
Повозку подтолкнули к краю оврага. Гномы передавали друг другу бутылку с водой. Слесарь протянул её Китиаре, которая сделала небольшой глоток, прежде чем предложить её Стурму. Он долго держал её, уставившись в землю и не выпивая.
– И что теперь? – сказала она, забирая бутылку обратно.
– Эта магия беспокоит меня. Разве мы не можем как-то отказаться от неё, вернуть её?
– А почему мы должны? – она вставила пробку обратно в бутылку. – Мы должны привыкнуть к этому, научиться контролировать эффект. – Китиара сжала руку в кулак. Она чувствовала силу внутри себя, как тепло сладкого вина в ее венах. Этот вкус власти был опьяняющим. Она посмотрела Стурму прямо в глаза. – Если мы вернемся на Кринн без гроша в кармане, без оружия и доспехов, я надеюсь, что наши силы останутся.
– Это неправильно, – упрямо сказал он.
– Правильно? Это единственное право, которое имеет значение! – Бутылка с водой взорвалась, когда она раздавила ее в пальцах.
– Маленький Слесарь наклонился, чтобы достать осколки стекла. – Вы разбили бутылку, леди, – сказал он. – Вы порезались?
Она показала ему свою неповрежденную руку.
– Здесь много чего может сломаться, прежде чем я закончу, – сердито сказала она.
К тому часу, когда Кринн скрылся за северо-восточным горизонтом, исследователи были уже на полпути к «Повелителю облаков». Впереди не было ничего, кроме ровной земли, камней и красной пыли. Они пошли дальше, люди стояли в стороне и молчали, гномы снова болтали.
Пилот летающего корабля шел все медленнее и медленнее, пока наконец не остановился.
– Иди, парень, – сказал Наводчик, толкая Манёвра в спину. – Ты же не хочешь, чтобы тебя бросили, правда?
– Он исчез – объявил Манёвр.
– Кто исчез?
– «Повелитель облаков».
– Ты просто ненормальный. Мы в добрых восьми милях от него, как ты можешь видеть?
– Не знаю, но я ясно вижу это место, – сказал Манёвр. Он прищурился, глядя вдаль. – Там большая колея, следы заноса и несколько разбитых ящиков, но корабль исчез.
Стурм и Китиара приблизились к далековидящему гному.
– Ты уверен, Манёвр? – спросил Стурм.
– Он исчез, – настаивал гном.
Наводчик и другие гномы были настроены весьма скептически, но Стурм приказал им ускорить шаг. Мили откатились назад, и все же Манёвр сказал, что летающий корабль пропал с места посадки. Он подробно описал обломки, оставленные на месте преступления, и его уверенность заразила всех опасениями. Китиара не могла больше терпеть, когда ей оставалось пройти почти милю. Она бросилась бежать и быстро оставила остальных позади.
Стурм и гномы побрели дальше. Китиара вернулась трусцой.
– Манёвр прав, – сказала она. – «Повелитель облаков» исчез.
Гномы немедленно окружили Манёвра и начали тыкать его в лицо и дергать за веки. Гном пилот отбивался от назойливых пальцев, в то время как его коллеги, совершенно забыв о новостях, принесенных Китиарой, пытались выяснить причину его замечательного зрения.
– Это магия Лунитари, – сказал Манёвр. – Оставьте меня в покое!
– Может быть, Заика и компания сами починили корабль и улетели? – спросил Стурм.
Китиара расстегнула меховой воротник, чтобы впустить прохладный воздух.
– Здесь повсюду следымаленькие круглые отпечатки – я думаю, что корабль унесли.
– Унесли? – сказал Слесарь в благоговейном страхе.
– Ты знаешь, сколько весит этот корабль? – сказал Наводчик.
Она вздернула подбородок и ответила:
– Меня не волнует, что он тяжелее горы Небеспокойсь. Кто-то или что-то подобрало его и унесло прочь.
– Значит, «они» очень сильны или очень многочисленны, – предположил Стурм.
– Или и то и другое, – мрачно сказала Китиара.

Глава 13
ХОДЯЧИЕ ДЕРЕВЬЯ


Солнце сияло над каменным полем, где «Повелитель облаков» впервые встретил Лунитари. Разведывательная группа окружила участок, беспомощно глядя на пустую борозду в земле. Как заметил Манёвр с расстояния в восемь миль, летающий корабль и три оставшихся на нем гнома исчезли. Посадочные колеса, которые сломались, когда они ударились о луну, были единственной частью корабля, оставшейся на месте. Кроме колес, там были два пустых ящика, несколько мешков из-под бобов и остатки костра.
– Кто мог это сделать? – спросил Румпель.
Лесоруб ползал с линзой, изучая следы. Стурм пнул ногой жалкие остатки лагеря и сказал:
– По крайней мере, нет никаких признаков кровопролития.
– Шестьдесят, – объявил Лесоруб. У него была грязь на носу и в бороде. – Здесь было не меньше шестидесяти человек. Они, должно быть, унесли «Повелителя облаков» на своих плечах, потому что нет никаких следов того, что корпус тащили.
– Я в это не верю, – сказал Наводчик. – Шестьдесят человек не смогли бы унести «Повелителя облаков» на своих плечах.
– Даже если бы они были такими же сильными, как Леди Китиара? – спросил Канат. Это заставило их всех задуматься.
Китиара присела на корточки рядом с цепочкой следов.
– Их оставили не человеческие ноги, – сказала она. Отпечатки круглые, почти как копыта неподкованных лошадей. – Она тоже заметила, как близко они стоят друг от друга. – Эти неуклюжие дураки, должно быть, наступали друг другу на пятки! Нам придется пойти за ними. Выследить их и вернуть корабль.
– Никаких сомнений, – сказал Стурм.
Китиара выудила точильный камень из поясной сумки и села, чтобы отточить лезвие меча. Стурм собрал гномов вместе.
– Мы идем за вашими коллегами, – объявил он. Гномы подняли радостный крик. Стурм махнул рукой, призывая к тишине. – Поскольку мы не знаем, сколько у них было форы, мы должны двигаться как можно быстрее. Это значит, – он увидел предвкушение на их лицах, – что каждый из вас может взять с собой только то, что может унести.
Это повергло гномов в хаос подготовки и контрподготовки. На глазах у Стурма они разломали Четырехгномовую исследовательскую тележку на куски и начали собирать Одногномовые исследовательские пакеты, сделанные из деревянных планок, полосок холста и одеяла. Пакеты были пристегнуты, как рюкзаки, но они были в два раза выше, чем стояли гномы. Это требовало всевозможных поддерживающих ремней и шнуров, а также балансировки противовеса. Вскоре каждый гном шатался под сложной палаткой из дерева и ткани, но в конце концов они не оставили ни кусочка своего любимого снаряжения.
Стурм оглядел их и внутренне застонал. Такими темпами они никогда не найдут «Повелителя облаков», никогда не вернутся на Кринн и никогда не найдут его отца. Ему хотелось наброситься на маленьких человечков, но он знал, что это бесполезно. Гномы идут своим чередом, неуклюже и бессистемно, но они идут.
Мимо проковылял Наводчик, делая пометки под скрипучим брезентовым навесом.
– Я начинаю новый отчёт, – сказал он, покачиваясь из стороны в сторону. Верхняя часть его исследовательского рюкзака едва не угодила Стурму в нос. – Это уже не Марш По Разведке Лунитари. – Он пошел дальше. Манёвр пыхтел вслед за ним.
– Теперь мы – Миссия Спасения Летающего Корабля На Лунитари, – сказал Манёвр.
Тропа была широкой и ровной, и, насколько можно было судить, никто не пытался ее скрыть. Либо те, кто захватил летающий корабль, были не очень умны, либо они думали, что Заика, Вабик и Всполох были единственными членами экипажа на борту.
Китиара и Манёвр вышли вперед остальных. Она проверила его дальнозоркость, заставив гнома описать расположение скал на расстоянии до шести миль. У бедного Манёвра ужасно болела голова, а его короткие ноги не могли сравниться с широкими мощными шагами Китиары. Она взвалила на плечо его исследовательский рюкзак (ремни были натянуты до предела) и подняла его за воротник пальто. Зажав Манёвра под мышкой, Китиара побежала далеко вперед, полагаясь на дальновидность гнома, чтобы они не заблудились. Тропа тянулась ровной линией на Запад.
Стурм тащился вместе с перегруженными гномами. Они шли по обеим сторонам тропы, споря о причинах дара дальновидения Манёвра. Стурм прикрыл глаза от солнца и посмотрел на следы. Они представляли собой поразительно правильные круглые углубления в виде пяти отдельных колонн.
– Вам не кажутся странными эти отпечатки, – обратился он к Румпелю.
– Несомненно, Мастер Светлый Меч, поскольку мы не видели никаких животных с тех пор, как прибыли на красную Луну, – ответил гном.
– Вот именно! Вы заметили, насколько точны следы? Все они идеально выровнены.
– Я не понимаю.
– Даже у обученной лошади будет небольшая погрешность, боковое движение время от времени, которое отличает ее след.
– Машина! – воскликнул Румпель. – Мастер Светлый Меч, вы гений! – Румпель схватил Каната за его лацканы. – Разве вы не поняли, что еще могло поднять «Повелителя облаков» и унести его, кроме другой машины!
– Клянусь Реорксом, я об этом не подумал, – сказал Канат. Слесарь бросился к Погоднику и изложил ему теорию Румпеля. Затем идея перескочила на тропу, по которой шли Лесоруб и Наводчик. Наводчик отмахнулся от этой мысли.
– Это ничего не решает! – сказал он. – Там, где есть машина, должен быть и строители машин, да?
Беллкранк открыл было рот, чтобы высказать свое мнение, но тут к ним подбежали Китиара и Манёвр. Женщина-воительница несла гнома под мышкой, как ломоть хлеба. Голова Манёвра подпрыгивала и раскачивалась каждый раз, когда ее каблуки ударялись о землю. В другой ситуации этот образ мог бы показаться забавным.
Китиара резко остановилась перед Стурмом.
– Там впереди деревня, – сказала она. Она даже не запыхалась.
– Деревня? Что это за деревня? – спросил Канат.
– Деревенская деревня, – сказал Манёвр из-под руки Китиары. – В центре этого места есть какая-то крепость.
– Тропа ведет в эту деревню? – спросил Стурм.
Китиара покачала головой.
– Тропа сворачивает на север, полностью огибая деревню.
– Мы должны осмотреть эту деревню, – крикнул Лесоруб с расстояния в тридцать ярдов. Стурм и остальные посмотрели друг на друга, потом на Лесоруба.
– Ты слышишь, о чем мы говорим? – сказал Манёвр почти шепотом.
– Ну конечно! Ты думаешь, я глухой? – крикнул в ответ Лесоруб. Наводчик похлопал его по плечу.
– Я их не слышу, – сказал он. Он схватил Лесоруба за уши и повернул голову из стороны в сторону, вглядываясь в уши плотника. – Все выглядит нормально, – сказал он. – Мой голос кажется тебе громким?
– Так бывает, когда кричишь с расстояния в дюйм!
Наводчик взял Лесоруба за руку и повел туда, где стояли остальные.
– Это случилось снова, – доложил он. – Лесоруб слышит обычный разговор с расстояния в тридцать ярдов, а может, и больше.
– Неужели? Это требует некоторых тестов, – сказал Погодник. Он опустил рюкзак на землю и попытался освободиться от веревок и ремней.
– Неважно! – сказала Китиара. – А что мы будем делать с деревней?
– Как близко нам придется пройти, если мы пойдем по следу? – спросил Стурм.
– Расстояние плевка.
– Полдня прошло, – он покосился на небо. – Если мы начнем прямо сейчас, то успеем миновать деревню до наступления темноты и не потеряем след.
Наводчик ворчал по поводу отсутствия у человека научного любопытства, но ни один гном всерьез не собирался идти против плана Стурма.
Стурм выстроил отряд гуськом и строго приказал гномам молчать.
– Я чувствую приближение беды, – сказал он. – Крепость означает какого-то лорда и, вероятно, вооруженных слуг. Если, – добавил он, – этот мир хоть немного похож на Кринн.
Глядя прямо перед собой, Кит спросила:
– Ты боишься?
– Страха нет. Обеспокоенность есть. Наше пребывание здесь никогда не было более опасным. Ожесточенная битва может уничтожить нас, даже если мы победим.
– В этом-то и разница между нами, Стурм. Ты сражаешься, чтобы сохранить порядок и честь; Я сражаюсь за себя. Если назревают неприятности, единственное, что нужно сделать, это победить.
– Что бы ни случилось с остальными из нас?
Он попал не в бровь, а в глаз. Глаза Китиары вспыхнули.
Я никогда не меняла сторону в битве и не предавала друга! Маленькие люди нуждаются в нашей защите, и я пролью последние капли крови, защищая их. Ты не имеешь права утверждать обратное!
Стурм некоторое время шел молча, потом сказал:
– Мне становится все труднее понимать твои мысли. Я думаю, что эта магическая сила, которую ты приобрела, повлияла на твоё мировоззрение.
– Ты имеешь в виду мой разум.
– Поверь, ты поймёшь это самым жестоким способом.
– Жизнь жестока, как и факты.
Лесоруб, шедший в хвосте колонны, все слышал и сказал:
– Я думаю, они злятся друг на друга.
– Это показывает, как много ты не знаешь, – ответил Наводчик. – Человеческие мужчины и женщины всегда ведут себя странно по отношению друг к другу. Они никогда не хотят показывать свои истинные чувства.
– Почему это?
– Потому что они не хотят казаться уязвимыми. У людей есть черта характера, которая, называется «гордостью», она похожа на удовлетворение, которое мы получаем, когда наша машина работает правильно. Гордость заставляет их действовать вопреки тому, что они чувствуют на самом деле.
– Это глупо!
Наводчик пожал плечами под своим огромным рюкзаком и чуть не упал.
– Ух! Клянусь Реорксом! Конечно, это глупо, и у этих двух людей есть особенно сильные моменты проявления гордости, а это означает, что чем яростнее они действуют и громче кричат, тем больше они заботятся друг о друге.
Лесоруб был поражен тем, как его коллега понимает человеческое поведение.
– Где ты так много узнал о людях? – спросил он.
– Я слушаю и учусь, – негромко ответил Наводчик.
Хотя он еще не осознавал этого, но именно это изменение было вызвано магией Лунитари. Из интуитивного, импульсивного гнома он превратился в логичного, вдумчивого, дедуктивного гнома, существо, которого никогда прежде не существовало.
На каменном поле почти не было растений, даже днем, поэтому первый признак того, что участники марша приблизились к деревне, появился, когда между двумя низкими каменными стенами ровными рядами росли грибы с алыми шляпками высотой в семь футов. Канат выбрал участок стены, чтобы изучить его; он был просто сделан из рыхлых камней, удобно сложенных вместе, «очень примитивно», – таков был его презрительный вердикт.
Грибной сад служил для защиты самой деревни. Стурм, Китиара, Манёвр и Лесоруб пробрались сквозь ряды грибов к самому краю поселения.
По меркам жителей Крина, это была не очень большая деревня. Здесь вообще не было никаких домов, только ряд концентрических каменных стен высотой примерно по пояс, плюс несколько кроваток, наполненных собранной едой. Единственным полномасштабным сооружением была крепость – приземистый одноэтажный дом без окон в центре деревенских стен. Из башни торчал одинокий шест, с которого свисало грязносерое знамя.
– Не совсем золотые залы Сильваноста, не так ли? – сказала Китиара. Обращаясь к гномам, она спросила – Вы слышите или видите там какое-нибудь движение?
Манёвр не видел никакого движения. Лесоруб прищурил один глаз и напряженно прислушался.
– Я слышу шаги, – неуверенно сказал он, – очень слабые. Кто-то ходит по замку.
– Прекрасно. Давай обойдем это место, – сказал Стурм.
Остальные гномы терпеливо ждали с другой стороны, переговариваясь шепотом. Когда Манёвр, Лесоруб и люди вернулись, они взвалили на плечи свои высокие рюкзаки и снова построились в одну шеренгу.
– Деревня выглядит заброшенной, – сказал Стурм. – Значит, мы идем мимо неё. В любом случае, ведите себя тихо.
След «Повелителя облаков» уходил от деревни прямо за стены грибного сада. Когда они обогнули высокие красные стебли, Китиара, шедшая впереди, увидела, что по обе стороны тропинки растут высокие деревья без листьев.
– Странно, – сказала она. – Раньше их там не было.
– Они выросли внезапно, как и другие растения? – спросил Канат. Китиара покачала головой и вытащила меч.
Деревья стояли около семи футов высотой. Их стволы были окрашены в разные цвета, начиная от темнобордового у основания и заканчивая светло-розовым на закругленных вершинах. У всех были ветви, которые росли и гнулись вниз.
– Самые уродливые деревья, какие я когда-либо видел, – сказал Лесоруб.
Он подошёл к ветке достаточно близко, чтобы отрезать кусок шелушащейся коры своим Карманным Набором Из Двадцати Инструментов. Он рассматривал мясистую серую древесину, когда левая ветка дерева согнулась и выбила образец из его руки.
– Эй! – сказал он. – Дерево ударило меня!
Двойной ряд деревьев пришел в движение. Они вытащили свои корни из земли и подняли ветви. Черные, похожие на тарелки глаза открылись в стволах, и рваные рты разошлись в стороны.
Стурм схватился за рукоять меча. Гномы сгрудились между ним и Китиарой.
– Страдающие окровавленные боги! Что это за твари? воскликнула Китиара.
– Если я не ошибаюсь, это наши деревенские жители. Они ждали нас – ответил Стурм, продолжая двигать острием меча тудасюда, чтобы отвадить древесных тварей.
Древесный народ издал серию глубоких улюлюкающих звуков, похожих на хор бараньих рогов. Из углублений в собственных телах они извлекли множество мечей и копий – все из прозрачного красного стекла. Древесный народ сомкнул кольцо вокруг осажденного отряда.
– Будьте готовы, – сказала Китиара напряженным от предвкушения голосом. – Когда мы прорвемся сквозь них, все бегут.
– Куда бежать? – дрожащим голосом спросил Слесарь.
Один древочеловек, самый высокий из всех, раздвинул ряды своих товарищами и пошёл в атаку. На самом деле он не ходил. Скорее, путаница корней, из которых состояли его ноги, согнулась и понесла существо вперед. Древочеловек поднял свой грубый стеклянный меч без рукояти в покрытой корой руке и громко свистнул.
– Йах!
Китиара прыгнула вперед и ударила по стеклянному лезвию. Она отбросила его в сторону и снова замахнулась, на этот раз, ударив древесного человека ниже левой руки. Ее меч глубоко вонзился в мягкую древесную плоть – так глубоко, что его было нелегко вытащить. Китиара увернулась от ответного удара меча древесного человека и отпустила свой собственный. Она отступила на несколько шагов, оставив свой клинок вонзенным в противника. Древесный человек, казалось, не слишком смутился из-за куска воткнутой в него стали.
– Стурм, одолжи мне свой меч, – быстро сказала Китиара.
– Нет, – ответил он. – Успокойся, ладно? Это существо не нападало, оно пыталось заговорить.
Пронзенный древочеловек смотрел на них широко раскрытыми немигающими глазами. Скрипучим басом он сказал:
– Человек. Железо. Человек?
– Да, – сказал Стурм. – Мы люди.
– А мы – гномы, – сказал Румпель. – Рад познакомиться…
– Железо? – Древочеловек выдернул меч Китиары из своего бока, схватив его за лезвие. Он протянул рукоять Китиаре. – Железо, люди – она осторожно взялась за рукоятку и позволила острию упасть на землю.
– Люди, идите сюда, – сказал древочеловек. Его глаза и рот исчезли, только чтобы снова появиться на противоположной стороне. – Люди, вперед, железный король.
Древочеловек не оборачиваясь, напрвился в обратную сторону. Другие древесные люди сделали то же самое; их глаза закрылись с одной стороны головы и снова открылись с другой.
– Потрясающе, – сказал Лесоруб. – Полностью избавляет их от необходимости оборачиваться.
– А мы пойдем с ними? – спросил Погодник
Стурм перевел взгляд на след украденного летающего корабля.
– Пока, – ответил он. – Мы должны засвидетельствовать свое почтение этому железному королю. Может быть, он знает, что могло захватить наш корабль.
Древесный народ направился прямо к деревенской крепости. Стурм, Китиара и гномы последовали за ними. Ближе к деревне они увидели следы разрушения стен и садов. Что-то разрушило длинную часть стены, и детская кроватка, полная желтых фруктов в форме штопоров, была разграблена. Скользкая мякоть и семена были разбрызганы повсюду.
Предводитель древесных людей, тот самый, которого рубила Китиара, остановился перед дверью замка. Ворота состояли из перекрывающихся плит красного стекла, свисающих с петель из того же материала. Древочеловек прогремел:
– Король! Люди, железо идет.
Не дожидаясь ответа, древочеловек прислонился к воротам, и они распахнулись. Древочеловек не вошел сам, а отступил назад и взмахом руки показал, что гости должны войти.
Китиара скользнула внутрь, прижавшись спиной к грубой каменной стене. Наметанным глазом она оглядела место происшествия. Помещение было хорошо освещено, так как не имело крыши. Стены поднимались на десять футов и наклонялись внутрь, но ни солома, ни черепица не защищали от солнца. Комната, в которую она вошла, на самом деле была коридором, разветвляющимся налево и направо. Облицовочная стена была пустой, хотя и гладко оштукатуренной шершавым раствором, окрашенным в белый цвет.
– Все чисто, – доложила она. Ее голос был напряженным и низким. Стурм впустил гномов.
– Люди. – Стурм посмотрел в бесстрастные глаза древочеловека. – Железный король. Туда. – Она указывала налево.
– Я понимаю. Спасибо. – Древочеловек постучал длинным суставчатым пальцем по воротам, и Стурм захлопнул их.
– Хозяина можно найти в левом коридоре, – сказал он. – Всем быть начеку!
Китиара подошла к концу шеренги, готовая к любым признакам предательства. Коридор повернул направо и расширился. Высокие стены и отсутствие потолка заставляли Стурма чувствовать себя так, словно он попал в лабиринт.
Они наткнулись на неожиданно знакомый артефакт: низкую толстую дубовую дверь с железными петлями. Эта реликвия была прислонена к стене. Слесарь заглянул за нее.
– Она никуда не ведет, – сказал он.
– В этом есть что-то знакомое, – задумчиво произнес Лесоруб.
– Глупый ты болван, конечно, это знакомо. Ты же видел двери раньше! – сказал, Румпель.
– Нет, мне знаком этот стиль. Это дверь корабля! – объявил он.
– Это ведь не от «Повелителя облаков», верно? – встревоженно спросил Стурм.
– Нет, эта дверь дубовая, а у «Повелителя облаков» – сосновая.
– А как же дверь корабля могла попасть на красную луну? – Манёвр спросил риторически. Лесоруб уже собирался ответить, когда Китиара отогнала его.
Они миновали еще больше обломков своего мира: пустые бочонки, глиняные горшки и чашки, обрывки холста и лоскуты кожи, ржавый сломанный кортик. Несколько мотков веревки были идентифицированы нетерпеливым Канатом как корабельные снасти, сделанные в Южном Эрготе. Возбуждение нарастало по мере того, как появлялись все более и более дразнящие вещи.
Коридор снова повернул направо, на этот раз в просторную комнату. Там, возле перевернутого деревянного стула, стоял мужчина. Настоящий мужчина, невысокий и тощий. Он был одет в грязный коричневый жилет, обрезанные брюки, веревочные сандалии и остроконечную парусиновую шапочку. Его лицо было грязным, а седая борода спускалась почти до живота.
– Хе-хе-хе, – прохрипел мужчина. – Посетители, наконец-то. Я жду гостей уже очень, очень давно!
– Кто ты такой? – спросил Стурм.
– Я? Я? Я король Лунитари, – провозгласило оборванное чучело.

Глава 14
РАПАЛЬДО ПЕРВЫЙ


– Вы мне не верите, – сказал самопровозглашенный монарх.
– Вы едва ли соответствуете стереотипному архетипу, – сказал Наводчик. Король Лунитари склонил голову набок.
– Что ты сказал? – спросил он
– Ты не похож на короля, – перевел Стурм.
– Ну да, это я! Рапальдо Первый, моряк, корабел и абсолютный правитель красной луны – это я. Он подошел к группе нервным, неуверенным шагом. – Кто вы такие?
Гномы нетерпеливо подбежали к королю Рапальдо, быстро пожимая друг другу руки и бормоча короткие варианты своих невероятно длинных имен. Глаза Рапальдо остекленели от этого шквала.
Стурм откашлялся и осторожно отвел Слесаря, последнего гнома, подальше от растерянного человека.
– Стурм Светлый Меч из Соламнии, – представился он.
Китиара шагнула вперед и откинула меховой капюшон. Рапальдо громко ахнул.
– Китиара ут Матар, – сказала она.
– Л-Леди, – пробормотал Рапальдо. – Я уже много-много лет не видел настоящей леди.
– Я не уверена, что ты видишь его сейчас, – сказала Китиара со смехом.
Рапальдо мягко взял ее за руку. Он держал её осторожно, пристально разглядывая тыльную сторону и ладонь. Руки Китиары не были утонченными или нежными. Это были сильные, гибкие руки воина. Благоговейный интерес Рапальдо позабавил ее.
Словно внезапно осознав свою глупость, Рапальдо отпустил руку Китиары, выпрямился во весь рост, не более пяти с половиной футов, и объявил:
– Если вы последуете за мной в королевский зал для аудиенций, я выслушаю историю вашего прихода сюда и расскажу историю моего собственного кораблекрушения. – Он вернулся к своему перевернутому стулу и поправил его. – Сюда, – сказал король Лунитари.
Они последовали за Рапальдо через ряд почти пустых комнат, все они были открыты небу. Вся мебель здесь была отлита в морском стиле: здесь – сундук моряка, там – капитанское кресло с перилами. Другие части корабля были повешены на стене. Латунная лайнерная труба, несколько звеньев якорной цепи, токарный механизм, усеянный железными шипами.
– Румпель подергал за рукав Стурма. – Металл, – прошептал он. – Много металла.
– Вижу, – спокойно ответил Стурм.
– Сюда. Сюда, – сказал Рапальдо, жестикулируя.
В самом центре замка находился зал для аудиенций – квадратное помещение шириной в десять ярдов. Когда Рапальдо вошел, полдюжины древесных людей в знак приветствия приставили стеклянные копья к своим несуществующим плечам. Они трижды прокричали в унисон и опустили копья в исходное положение.
– Моя дворцовая стража, – с гордостью прокомментировал Рапальдо.
– Они разумны? – спросил Манёвр.
– Не так, как мы с вами. Они учатся тому, чему я их учу, помнят приказы и тому подобное, но они не были цивилизованными, когда я впервые пришел сюда.
В дальнем конце комнаты был установлен грубый трон – кресло с высокой спинкой стояло на толстом прямоугольнике рубинового стекла. Кресло, очевидно, было сколочено из корабельных досок; дырки от колышков в траншеях все еще были видны.
Рапальдо прыгнул на стеклянный пьедестал и поднял свой скипетр с сиденья кресла. Он обернулся и со вздохом сел, положив символ своей власти на сгиб локтя. Это был топор с широким лезвием.
– Слушайте, слушайте. Королевский двор Лунитари может начать, – продекламировал Рапальдо высоким голосом. Он кашлянул, и его тощая грудь содрогнулась. – Я, король Рапальдо Первый, присутствую и говорю. В честь нежданных гостей, прибывших сегодня, я, король Рапальдо, поведаю вам чудесную историю моего прибытия сюда.
Кангат и Слесарь, почувствовав, что начинается долгая история, сели. Рапальдо вскочил на ноги.
– Вы будете стоять в присутствии короля! – крикнул он, прерывая команду взмахом своего скипетра-топора. Оба гнома с готовностью встали. Рапальдо задрожал от ярости. – Те, кто не проявит уважения, будут удалены Королевской Гвардией!
Штурм мельком посмотрел на Китиару. Она поклонилась и сказала:
– Простите нас, Ваше Величество. Мы уже довольно давно не были в присутствии короля.
Ее вмешательство произвело почти магический эффект. Рапальдо расслабился и снова сел на свой деревянный трон. Когда он это сделал, раздался отчетливый звон. Стурм заметил, как блеснула цепь у него на поясе.
– Хорошо, хорошо. Что такое король без подданных, которые его уважают? Капитан без корабля, корабль без руля? Та-ра! – Рапальдо на мгновение крепко сжал подлокотники своего трона. – Прошло д-десять лет с тех пор, как я в последний раз разговаривал с другим человеком, – сказал он. – Если я буду трещать и лепетать, то пусть будет так. Он глубоко вздохнул. – Я родился сыном и внуком моряков на острове Энстар в Сиррийском море. Мой отец был убит пиратами Кернаффи, когда я был еще мальчишкой, и в тот день, когда пришло известие, я убежал в море. Я научился пользоваться топором и теслом (Теслo — плотницкий инструмент (плотничье орудие), род топора напоминающий его, но, в отличие от него, имеющий лезвие, перпендикулярное топорищу (как у мотыги)).
Лесоруб услышал это и скривился, чтобы прокомментировать. Наводчик и Манёвр одновременно зажали ему рот руками.
– Ремесло корабельного мастера сделало из мальчика мужчину, хе-хе, И когда лето прошло, я перестал выходить в море и остался на берегу Энстара, делая корабли, которые бороздили широкий зеленый океан. – Королевский топор соскользнул на колени Рапальдо. – Но если бы я остался сухопутным корабельным мастером, я не был бы сейчас тем королевским человеком, которого вы видите перед собой. – Потрепанный рукав соскользнул с его костлявого плеча. Рапальдо рассеянно поправил его. – Я бы сейчас не был на этой луне, – пробормотал он. – Преуспевающий судовладелец по имени Мелвалин нанял меня плыть с ним в Южный Эргот. Мелвалин планировал закупить древесину, чтобы построить новый флот торговых судов, и ему нужен был эксперт, чтобы оценить имеющуюся древесину. Мы должны были отплыть из Энстара в Дальтигот на третий день осени, в злополучный день. Прорицатель Диразо, с которым я всегда советовался в хорошие и трудные времена, вступил в переговоры с темными духами и объявил дату отплытия проклятой – восходом Нуитари, Черной Луны. Я попытался было отказаться, но Мелвалин настоял, чтобы путешествие началось по плану. Хе-хе, старый Мелвалин узнал, что значит пренебрегать предзнаменованиями! Да, он узнал!
Холодный, встречный ветер с юго-востока дул на запад от Эргота. Мы лавировали, лавировали, но почти не продвинулись вперед. Затем, через четыре дня после выхода в море, ветер стих. Мы были в полном замешательстве.
Нет более беспомощного чувства, чем быть в море без ветра. Мелвалин перепробовал все уловки, намочил паруса, зацепил якоря и тому подобное, но мы не двигались достаточн быстроо, чтобы измерить наше положение. Небо как бы сомкнулось над нами, рыбий глаз серого цвета, а потом отец всех бурь обрушился на нас.
Рапальдо, увлеченный собственным монологом, резко встал. Он сделал быстрые, отрывистые жесты, чтобы проиллюстрировать свою историю.
– Море, оно бежало вот так, и ветер, он дул вот так... – его руки взметнулись в разные стороны и сцепились перед лицом. – Дождь с визгом катился по плоской палубе сбоку. «Тарволина», то есть наш корабль, сразу потеряла мачту. А потом, а потом он спустился и схватил нас. – Рапальдо взошел на трон и присел, пригнув голову, чтобы защититься от воспоминаний.
– Что это было? – невольно вырвалось у Погодника. Рапальдо, ожидавший этой реплики, на этот раз не рассердился.
– Смерч, – сказал он, дрожа. – Могучий, извивающийся столб воды шириной в сотню футов в основании! Он засасывал «Тарволину», как сухой лист, и мы шли прямо через его полую середину, вверх, вверх и вверх! Некоторые матросы испугались и прыгнули за борт. Те, кто прыгнул по центру, упали обратно в море, но те, что врезались в стену извивающейся воды... – Рапальдо топнул ногой по стулу. Все гномы подпрыгнули от испуга. – Они были разорваны на куски. С таким же успехом можно было прыгнуть в океан лезвий. – Эта метафора, по-видимому, понравилась ему, потому что он улыбнулся. Несмотря на всю свою неряшливость, король Лунитари обладал прекрасным набором ровных белых зубов. – Смерч поднял нас так высоко, что синева исчезла с неба. Только шесть человек из двадцати членов экипажа дожили до вершины воронки. Водоворот вывернулся наизнанку, и «Тарволина» упала вверх дном здесь, на Лунитари.
Король Рапальдо спрыгнул на стеклянное основание трона. Его косматые брови сомкнулись над темно-карими глазами.
– В кораблекрушении уцелели трое: Мелвалин, штурман Дарнино и Рапальдо первый. У Мелвалина была сломана нога, и вскоре он умер. Мы с Дарнино чуть не умерли с голоду, пока не научились есть растения, которые растут днем, и пить росу, которая собирается на красном дерне ночью.
«Вот уж чего мы не знали» – подумал Стурм.
– Мы с Дарнино оставались вместе, пока не встретили Удухай, древесных людей. Древесный народ никогда раньше не видел людей, и они приняли нас за своих ужасных врагов... – тут Рапальдо замолчал. Он по очереди осмотрел каждого члена группы. – Так или иначе, произошла драка, и Дарнино был убит. Лунитары тоже собирались убить меня, когда я поднял топор. – Он продемонстрировал слова действием. – И они были так поражены, что провозгласили меня оум-ова-ойя, верховным правителем всех них и обладателем священного железа.
Рапальдо закончил свой рассказ хихиканьем. Не обращая внимания на охранников, стоящих рядом, он добавил:
– Эти никчемные дикари никогда раньше не видели металла! Они решили, что это, должно быть, пришло от богов, и что я был святым посланником, посланным присматривать за ними.
– Неужели у Лунитаров нет собственного металла? – спросил Румпель.
– Насколько я могу судить, на всей этой чертовой луне нет металла, – сказал Рапальдо. Он плюхнулся на трон и с величайшей осторожностью и достоинством поправил свою рваную одежду. – А теперь я хотел бы услышать о вашем прибытии, – надменно произнес он. Манёвр начал было говорить, но король постучал топором по трону. – Пусть леди сама расскажет.
Китиара расстегнула пояс с мечом и поставила оружие в ножнах перед собой. Она оперлась на меч и рассказала историю о том, как они со Стурмом встретили гномов во время ливня, о полете на красную луну, об их экспедиции и похищении «Повелителя облаков».
– Хе-хе-хе, – рассмеялся Рапальдо. – Нельзя оставлять вещи без присмотра, даже на Лунитари. Миконы забрали ваш корабль.
– Миконы?
– Враги, о которых я говорил. Удухайи не боятся хищников, так как на Лунитари нет животных, только растения. Но Миконы, когда их направляют, действительно являются чумой.
– Но кто это такие? – спросила Китиара.
– Муравьи.
– Муравьи? – спросил Наводчик.
– Гигантские муравьи, – сказал Рапальдо. – Шесть футов твердого горного хрусталя. Магия этой луны дает им силу двигаться и работать, но ни у одного из них нет мозга.
– Кто, или что, управляет этими миконами? – спросил Стурм.
– Я никогда не видел его, – уклончиво ответил король Лунитари, – хотя однажды слышал, как он говорит.
Стурм увидел, как Китиара в отчаянии сжала кулак. Странное поведение Рапальдо действовало ей на нервы. Она медленно расслабила руку и сказала, настолько спокойно, насколько ей позволи её характер:
– Кто является их хозяином. Ваше Величество?
– Голос в обелиске. Примерно в десяти милях от моего дворца стоит огромный каменный обелиск высотой в пятьсот футов. Он полый, и в нем обитает демон. Он говорит сладким голосом с Миконами, которые живут в норе под основанием. Демон никогда не выходит из своей башни, и я никогда не заходил туда, чтобы увидеть его.
– И эти Миконы захватили наш корабль? – спросил Стурм.
– Разве я этого не говорил? – Уугрюмо ответил Рапальдо. – Две ночи назад мимо в темноте промаршировала стая хрустальных муравьев. Они снесли одну из наших стен, чтобы расчистить путь. Зло, говорю я вам, они обошли вокруг. Должно быть, они несли ваш корабль.
– Почему твои воины не выступили против них?
– Потому что они деревья, в конце концов! Когда солнце садится, они пускают корни там, где стоят, и кормятся всю ночь напролет. Только с наступлением дня они могут стряхнуть с себя грязь и ходить. – Рапальдо снова поднялся. Он бросил свирепый взгляд на Стурма. – Ваши манеры дерзки! Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. – Резкость покинула его голос, и он добавил – Мы устали. Теперь вы можете покинуть нас. Если вы пойдете по коридору направо, то найдете комнаты, в которых можно спать.
Китиара и Стурм поклонились, гномы помахали, и группа вышла из зала для аудиенций. Впереди шел древочеловек.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Китиара громким шепотом.
– Позже, – тихо ответил Стурм. Стены без крыши не были гарантией уединения.
В коридоре, о котором упоминал Рапальдо, они обнаружили несколько ниш. Некоторые были заполнены обломками погибшей «Тарволины», другие пустовали. Человек-дерево указал, что пустые ниши были их «комнатами», и удалился.
Гномы сбросили свои рюкзаки и принялись за работу, производя столько шума и суматохи, сколько могли произвести семь гномов. Стурм отвел Китиару в сторону.
– Боюсь, Его Величество немного не в себе, – прошептал Стурм.
– Он сумасшедший, как охотник за жуками.
– Да, это можно сказать и так. Но Кит, нам нужно, чтобы он отвел нас к этому обелиску, если это то место, куда гигантские муравьи забрали «Повелителя облаков». Так что нам придется потакать его королевской позе, чтобы сохранить его добрую волю, по крайней мере, пока мы не уедем.
– Я бы хотела хорошенько встряхнуть его, – сказала она. – Это то, что ему нужно.
– Подумай хорошенько, Кит. Вокруг, наверное, сотни древесных людей, и все они верны королю Рапальдо. Как мы можем убить дерево? Даже с твоей возросшей силой, все, что ты сделал, это отрезал кусок от одного из них.
– Ты прав, – сказала она. Ее лицо потемнело. – Я тебе еще кое-что скажу – под этими лохмотьями на нем кольчуга. Я слышала, как она звякнула, когда он сел. У людей есть две причины носить кольчугу – когда они знают, что на них нападут, или когда они думают, что на них нападут. Может, он и сумасшедший, но старый Рапальдо чего-то боится. Она постучала пальцем по груди Стурма. – Я говорю, что это мы.
– Почему мы?
– Потому что мы люди, и у нас есть свой металл, который, вероятно, пугает Лунитар до смерти. А главное, мы моложе, крупнее и сильнее Его Величества.
– Пусть он будет королем древесных людей, если хочет. Если Рапальдо чего и боится, так это таинственного демона обелиска. Есть какие-нибудь идеи по этому поводу?
– На этой сумасшедшей луне это может быть что угодно, но если Заика и другие с летающим кораблем у демона, ему лучше быть готовым вернуть их или столкнуться с боем!
Появился Слесарь с двумя дымящимися мисками.
– Ужин, – сказал гном. – Розовые копья и грибные жабры, приправленные пылью от пуховых шариков. – Слесарь передал миски и вернулся к своим коллегам.
Некоторое время они ели молча.
– Я думал о том, когда мы вернемся к Крин. – Сказал наконец Стурм.
– Оптимист, – сказала она. – О чем ты только думал?
– Если мои видения до сих пор были правдой, то первое, что я должен сделать, это отправиться в дом моих предков. Может быть, мой отец спрятал где-нибудь там свой меч. Возможно, он также оставил мне ключ к разгадке, куда он направлялся.
– А что, если ты не найдешь его меч или его самого? – Китиара лениво помешивала свой розовый суп. – Что же тогда?
– Я продолжу поиски, – сказал он.
– Как долго, Стурм? – Она поставила миску на землю между ног. – Навсегда? Разве ты не думал о какой-нибудь другой жизни, кроме своей семьи? Я никогда не осуждала тебя за то, что ты хочешь найти своего отца – это казалось мне достойным делом и великим приключением, но теперь я вижу, что дело не только в этом. Ты не собираешься восстанавливать только имя и состояние Светлого Меча; ты хочешь восстановить весь рыцарский орден. – Ее тон был насмешливым.
– Неужели это такая ужасная цель? – У Стурма похолодели руки. – Мир снова может использовать силу во благо.
– Мы живем в Новое время, Стурм! Рыцари ушли. Люди покинули их, потому что они не могли измениться, чтобы соответствовать меняющимся временам. Среди воинов появился новый кодекс: сила – это единственная истина.
– Значит, я должен отказаться от своих поисков? – Он пристально посмотрел на нее.
– Посмотри дальше, ладно? Ты хороший боец и умный. Подумай о том, что мы могли бы сделать вместе, ты и я. Если бы мы присоединились к правильному отряду наемников, через год мы были бы капитанами. Тогда слава и власть будут принадлежать нам.
– Я никогда не смогу так жить, Кит. – Стурм встал и перекинул через плечо пояс с мечом.
– Эй! – крикнула она в его удаляющуюся спину. Стурм пошел дальше по коридору. Жар ярости наполнил сердце Китиары. Это нахлынуло на нее, и она почувствовала непреодолимое желание разбить что-нибудь. Как он смеет быть таким праведным! Что он знает о мире, реальном мире? Сентиментальный, скучный, рыцарский вздор…
– Мэм? – Перед ней стоял Слесарь с котелком в руке. – С вами все в порядке?
Усиливающийся жар в ее конечностях быстро спал. Она, моргая, смотрел на гнома и, наконец, сказал:
– Да, чего ты хочешь?
– Вы стучали в стену, – сказал гном. – Я не знаю, что вы там делали. – Звездочки! Вы её раскололи!
Китиара увидела паутину трещин, расходящихся от неглубокого отверстия в мягком песчаном растворе. Костяшки пальцев были покрыты белой пылью. Она совсем не помнила, как ударила стену.


Рапальдо первый наблюдал, как члены его королевской гвардии застыли в неподвижности на месте. Их глаза и рты закрылись, не оставив и следа на ребристой коре. Глядя на них в таком виде, никто и представить себе не мог, что они могут ходить и разговаривать.
Рапальдо подошел и пнул ногой ближайшего Лунитара. Он повредил палец ноги, и отскочил назад на одной ноге, проклиная весь пантеон Энстара.
– Скоро я уйду, и у вас будет новый король, – сказал он равнодушному человеку-дереву. – Улечу, вот что, на летающем корабле, построенном гномами! Вот это ловкий трюк! Проклятый вихрь поднял меня на эту гнилую луну, а они пошли, сделали крылья и прилетели сюда специально! Та-ра-ра! Они тоже могут остаться здесь. Они останутся здесь, а я полечу домой.
Он заговорщически обнял рукой человека-дерево и прошептал ему:
– Я могу взять эту женщину с собой, да? Она очень красива, хотя и немного высоковата. Если король прикажет, она пойдет со мной, да? Да, как она могла устоять? Я отдам тебе этого здоровяка с усами. Он может стать новым королем, Светлым Мечом первым. Я назначаю его наследником престола, помни об этом. Ты можешь сделать его богом, не все равно. Я учечу, улечу, улечу домой.
Удлиняющиеся тени ползли по королевскому залу для аудиенций. Рапальдо уставился в самый темный угол и вздрогнул. Он схватил топор и вышел на середину комнаты.
– Я вижу тебя там. Дарнино! Да, это ты! Ты ведь всегда приходишь в гости, правда? Мертвецы должны оставаться мертвыми, Дарнино! Особенно когда я убиваю их своим королевским топором! – Он бросился в тень, размахивая топором из стороны в сторону. Тяжелый клинок звякнул о каменные стены, высекая искры. Рапальдо некоторое время боролся с призраком в своем сознании. Усталость прогнала Дарнино быстрее, чем любые удары королевского топора.
– Вот тебе и урок, – сказал он, тяжело дыша. – Пустяки для Рапальдо Первого, не так ли??
Он тащил ноги через коридор. У трона он остановился, прислушавшись к открытому небу.
– Смеёшься? Кто сказал, что ты можешь смеяться? – сказал он. Лунитары стояли неподвижно. – Никто не смеется над королем! – Воскликнул Рапальдо. Он бросился на ближайшего Лунитара, яростно рубя его корабельным топором. Серые щепки полетели с древочеловека, который не смог устоять перед неожиданной атакой. Рапальдо орал, ругался и рубил до тех пор, пока стражник не превратился в пень, окруженный обломками древесной плоти.
Топор выпал из его руки. Рапальдо, шатаясь, сделал несколько шагов к своему трону и упал, рыдая.

Глава 15
КОРОЛЕВКИЙ САД


Стурм проснулся оттого, что кто-то постучал его по носу. Он приоткрыл глаза и увидел стоящего над ним Погодника, его короткий указательный палец был готов к следующему удару.
– Чего ты хочешь? – пророкотал он. Гном убрал палец.
– У нас тайная встреча, – прошептал Погодник. – Я не могу найти леди, но мы хотим, чтобы вы приняли участие.
Стурм сел. Была еще ночь, и он слышал приглушенное бормотание гномов в конце коридора. Место Китиары было пусто, но он не слишком беспокоился. Стурм знал, что она вполне может о себе позаботиться.
Он затянул шнурки на своих леггинсах и пошел по коридору вместе с Рейнспотом. Гномы вздрогнули в унисон, когда они появились.
– Я же говорил тебе, что это они, – сказал остроухий Лесоруб.
– Но ты не сказали, когда они придут, – возразил Румпель.
– Ты должен научиться быть более точным, – сказал Канат. Последовали общие кивки маленьких розовых голов.
Стурм потер лоб. Прошло слишком мало времени после пробуждения, чтобы вступать в гномий разговор.
– Что все это значит? – спросил он на нормальной громкости.
– ТСС! – сказали сразу семь гномов. Манёвр махнул Стурму, чтобы тот подошел к ним, и опустился на колени рядом с Наводчиком.
– Мы обсуждаем планы, э-э, сбежать с каким-нибудь металлоломом короля Рапальдо, – сказал Манёвр. – Мы хотели бы услышать ваше мнение.
Стурм был удивлен такой тактике, исходящей от гномов.
– Моё мнение такое – не воруй у хозяина, – резко сказал он.
– Не поймите меня превратно. Мастер Светлый Меч – сказал быстро Румпель. – Мы не хотим красть у короля, просто у нас нет ни золота, ни серебра, чтобы заплатить ему.
– Тогда мы должны придумать какой-нибудь другой способ, – сказал Стурм. – В конце концов, мы очень нуждаемся в его помощи, и ограбление потенциального благодетеля сослужит нам плохую службу.
– Предположим, он не даст нам никакого металла, – сказал Манёвр.
– У нас нет причин так думать.
– Его Величество кажется мне довольно неуравновешенным, – сказал Наводчик.
– Он совсем спятил, – сказал Слесарь.
– Не нам судить, – сказал Стурм. – Если боги сочли нужным лишить Рапальдо рассудка, то только потому, что ему здесь было так одиноко. Представьте себе, что вы находитесь на этой луне в течение десяти или более лет, и никто, кроме древесного народа, не составляет Вам компанию. Вам следовало бы пожалеть Рапальдо. – Стурм оглядел удрученные лица гномов. – Почему бы не придумать способ заслужить благодарность Рапальдо? Тогда он, вероятно, даст нам металл, который нам нужен.
Гномы пристыженно уставились в землю. После минутного молчания Манёвр сказал:
– Возможно, мы могли бы придумать что-нибудь, чтобы подбодрить его величество.
Шесть гномьих лиц, улыбаясь, подняли глаза.
– Превосходно, превосходно! Что же это будет? – спросил Румпель.
– Музыкальный инструмент, – сказал Канат.
– А если он не знает, как играть? – парируется Наводчик.
– Ну так сделай такой, который сам играет, – сказал Лесоруб.
– Мы могли бы дать ему Персональный Обогревательный Аппарат…
– Автоматическое устройство для купания…
– …инструмент!
Стурм встал и отошел от новой перепалки. Пусть разбираются, подумал он. Это займет их. Он решил найти Кит.
Он побрел по коридору. Ночью путь был тусклым и запутанным, и не раз он заходил в тупик. Это место – настоящий лабиринт, решил он. Он вернулся к тому, что, как он полагал, было главным коридором, и снова двинулся к выходу. Справа снова был ряд ниш, но он не слышал гномов. Ниши были пыльными и пустыми. Это был уже не тот зал.
В конце коридор повернул налево. Стурм нырнул в черную щель и тут же споткнулся о сухие палки, валявшиеся на полу. Он тяжело упал на грудь и ударился головой обо что-то твердое, что отлетело в сторону. Предмет отскочил от стены и покатился обратно к Стурму. Он приподнялся на руках. Луч звездного света упал на открытый конец ниши. Стурм поднял предмет, о который ударился головой. Это был сухой белый человеческий череп. «Палки», о которые он споткнулся, были костями.
Он вернулся в открытый проход и осмотрел череп. Он был широкий и хорошо развитый; несомненно, это был мужской череп, но самой тревожной чертой была глубокая расщелина в лобной кости. Этот человек умер насильственной смертью – как от удара топора.
Стурм осторожно положил череп обратно в тупик. Рефлекторно он проверил, висит ли его меч в ножнах. Холодная рукоять. Он был обеспокоен. Где же Китиара?
Он столкнулся с Китиарой, которая кралась по коридору. У нее был взъерошенный, немного дикий взгляд, который заставил его подумать, что она выпила. Но нет, эль было трудно достать на Лунитари.
– Кит, с тобой все в порядке?
– Да. Я. Я думаю.
Он обнял ее за талию, чтобы поддержать, и подвел к низкому участку стены, где они сели.
– Что случилось? – спросил он.
– Я пошла прогуляться, – сказала она. – Садам Рапальдо требуется больше времени, чтобы исчезнуть после наступления темноты, чем диким растениям, которые мы видели. Там было несколько больших поганок, из которых вылезали розовые споры. Они хорошо пахли.
– Они повлияли на тебя, – сказал он, заметив легкую розовую пыль на ее плечах и руках. – Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя... сильной. Очень сильной. – Она схватила его за свободную руку и сжала запястье. Боль пронзила руку Стурма.
– Осторожно! – сказал он, поморщившись. – Ты мне руку сломаешь!
Ее хватка не ослабла. Стурм почувствовал, как кровь стучит в кончиках его пальцев. В ее нынешнем состоянии бороться было неразумно. Она может сломать ему руку, даже не осознавая этого.
– Кит, – сказал он так спокойно, как только позволяла боль, – ты делаешь мне больно. Отпусти.
Ее рука резко разжалась, и рука Стурма упала мертвым грузом. Он помассировал ушибленную руку, возвращая ее к жизни.
– Ты, должно быть, вдохнула эти споры, – сказал он. – Почему бы тебе не прилечь? Ты помнишь дорогу?
– Я помню, – сказала она мечтательно. – Я никогда не теряюсь.
Она ускользнула, как лунатик, делая безошибочные повороты и избегая всех неправильных проходов. Стурм покачал головой. Такая неконтролируемая сила была смертельной. Что происходит с ней… со всеми ними?
Затем, охваченный любопытством, он решил посмотреть на эти грибы с безопасного расстояния. Он пошел по тропинке, которой пришла Китиара, пока не добрался до внешней стены. Аккуратно уложенные садовые клумбы были пусты. От грибов не осталось и следа. Он перешагнул через низкую стену и погрузил руку в вездесущую алую пыль. Неужели она действительно ходила во сне? Или грибы засохли за то короткое время, что прошло между ее появлением и его приходом? Звезды и заходящая серебряная луна не давали никаких подсказок.
Стурм заметил тусклый свет, движущийся по галерее с северной стороны дворца. Он пересек сад, чтобы перехватить свет. Это оказался Его Величество, несущий слабо горящую масляную лампу.
– О, – сказал Рапальдо, – я вас помню.
– Добрый вечер, Ваше Величество, – любезно поздоровался Стурм. – Я увидел вашу лампу.
– Правда? Она слабо светит, ведь масло, которое я делаю, не лучшего качества, хе-хе.
– Ваше Величество, я хотел бы поговорить с вами.
– Что?
Стурм заерзал. Это было так же плохо, как пытаться разговаривать с гномами.
– Мои друзья хотели бы знать, Сир, не могли бы мы получить от вас немного металлолома, что-бы починить наш летающий корабль, как только мы его найдем.
– Вы никогда не получишь его обратно от Миконов, – сказал Рапальдо.
– Мы должны попытаться, Сир. Можем ли мы получить немного металла из ваших запасов?
– Какого рода и в каком количестве? – резко спросил король.
– Сорок фунтов железа.
– Сорок фунтов! Тара! Это королевский выкуп, и я должен знать. Я король!
– Конечно, железо не так уж и ценно…
Рапальдо отскочил назад, колеблющаяся лампа отбрасывала за его спиной причудливые тени.
– Железо – самая драгоценная вещь из всех! Именно железный топор, который я ношу с собой, сделал меня хозяином красной луны. Разве вы не видите, сэр рыцарь, что здесь совсем нет металла? Как вы думаете, почему мои подданные носят стеклянные мечи? Каждый кусок железа – это опора моего правления, и я не расстанусь ни с одним из них.
Стурм подождал, пока дрожащие руки Рапальдо успокоятся.
– Ваше величество, – медленно произнес он, – может быть, вы захотите отправиться с нами на летающем корабле гномов?
– А? Покинуть мое королевство?
– Если вы так хотите.
– Мои подданные никогда бы этого не допустили. – Глаза Рапальдо сузились. – Они даже не позволят мне уехать из города. Я пытался. Я пытался. Я их связующее звено с богами, и они мне очень завидуют. Они меня не отпустят.
– А что помешает тебе уехать ночью, когда Лунитары пустят корни там, где они стоят?
– Хе-хе-хе! Они выследят меня при свете дня! Они двигаются очень быстро, когда хотят, не волнуйтесь! И больше некуда идти. Муравьи захватили ваш корабль и не позволят вам его заполучить. Теперь он у Голоса.
– Мы намерены попросить этот голос вернуть наш корабль, – твердо сказал Стурм.
– Голос! Та-ра-ра! Почему бы не попросить Высоких Владык Небесных нести тебя домой на спине, как птичек, чирик, чирик? Голос злой, сэр Светлый Меч, берегитесь его!
Стурму казалось, что он плывет против сильного течения. Разум Рапальдо не мог следовать тому курсу, который был задан Стурмом, но в том, что он сказал, были какие-то крупицы истины. «Голос», если он вообще существовал, был огромной неизвестной величиной. Если он откажет им, их надежды на возвращение домой будут разрушены.
Стурм сделал последнюю попытку убедить Рапальдо.
– Ваше Величество, если мои друзья, и я сможем убедить Голос освободить наш летающий корабль, вы дадите нам сорок фунтов железа? А взамен мы отвезем вас на Кринн – на ваш родной остров, если хотите.
– Энстар? – сказал Рапальдо, быстро моргая. На его глазах выступили слезы. – Домой?
– До самого вашего порога, – пообещал Стурм.
Рапальдо поставил лампу на землю. Его рука метнулась к бедру и вернулась, сжимая широкий корабельный топор. Стурм напрягся.
– Пойдемте! – сказал Рапальдо. – Я покажу вам обелиск.
Он отошел, оставив лампу мерцать на полу. Стурм посмотрел на лампу, пожал плечами и последовал за безумным королем Лунитари. Тощие, обмотанные тряпьем ноги Рапальдо издавали, лишь слабые звуки, когда он бежал впереди Стурма.
– Сюда, сэр Светлый Меч! У меня есть карта, схема, Схема, хе-хе.
Стурм последовал за ним, сделав с полдюжины поворотов. Когда он колебался или чувствовал неуверенность, Рапальдо подзывал его.
– Обелиск находится в тайной долине, его очень трудно найти! У вас должна быть моя карта, чтобы найти его!
Затем шаги Рапальдо резко прекратились, как и его безумное кудахтанье.
– Ваше Величество? – Тихо позвал Стурм. Нет ответа. Стурм осторожно вытащил меч, позволив лезвию выскользнуть из пальцев, чтобы заглушить скрежет металла. – Король Рапальдо?
Проход впереди был полон фиолетовых теней и тишины. Стурм шагнул в темноту, скользя ногами по полу, чтобы не споткнуться.
Рапальдо выпрыгнул из углубления в стене и обрушил топор на голову Стурма. Шлем спас его череп от участи Дарнино, но удар выбил свет из его сознания и оставил лежать на холодном полу.
– Ну-ну, – сказал Рапальдо, тяжело дыша. – Грубая вмятина, я уверен, и совсем не подходит новому королю Лунитари, да? Древесные люди никогда не позволят своему единственному королю улететь, улететь! Так что я возьму летающий корабль и леди, я возьму, и деревья получат своего короля. – Тебя! Ха-ха! – Он хихикнул и взял шлем Стурма. Лезвие топора лишь слегка помяло железный горшок. Рапальдо примерил шлем. Он был слишком велик для него и закрывал глаза. Монарх красной луны стоял над своей жертвой, вращая шлем вокруг головы руками и безостановочно смеясь.

Глава 16
КОРОЛЕВКИЙ ТОПОР


Долгая ночь уже почти закончилась, когда гномы осмелились разбудить Китиару. Она застонала от боли и поднялась на ноги.
– Страдающие окровавленные боги, – про-бормотала она. – Что случилось? У меня такое чув-ство, будто кто-то бил меня палкой.
– Тебе больно? – спросил Погодник.
Она повернула одно плечо и поморщилась:
– Очень.
– У меня есть мазь, которая может тебе помочь – гном быстро обшарил карманы жилета и брюк. Он достал маленький кожаный мешочек с тугим шнурком. – Вот, – сказал Погодник.
Китиара взяла пакет и принюхалась с закры-тым ртом.
– Что это такое? – подозрительно спросила она.
– Эффективная мазь доктора Фингера. Также известный как самонаводящийся массажный бальзам.
– Ну, спасибо, Погодник. Я попробую, – сказала она, хотя думала, что мазь скорее обожжет ее кожу, чем успокоит мышцы. Она спрятала её подальше. – А где Стурм? – спросила Китиара с внезапным осознанием.
– Мы видели его несколько часов назад. Он искал тебя, – сказал Лесоруб.
– Он нашел меня?
– Откуда нам знать? Он сказал нам, что мы не можем взять ничего из железа Рапальдо, не спросив разрешения, а потом пошел искать тебя, – раздраженно сказал Румпель.
Китиара потерла ноющие виски.
– Я помню, что пошла прогуляться, очевидно, вернулась, но кроме этого у меня сухая памят. – Она кашлянула. – Как и мое горло. Здесь есть какая-нибудь вода?
– Сегодня утром Погодник вызвал партию, – сказал Наводчик. Он протянул Китиаре полную бутылку, и она сделала большой глоток. Гномы торжественно наблюдали за этим процессом. Когда Китиара наконец опустила бутылку с водой, Манёвр сказал:
– Леди, мы единодушны в нашей решимости убраться отсюда как можно быстрее. Мы думаем, что король опасен; кроме того, след Миконов становится все холоднее, пока мы ждем.
Китиара оглядела серьезные маленькие лица. Она никогда не видела гномов такими сплоченными и целеустремленными.
– Очень хорошо, давайте посмотрим, сможем ли мы выследить Стурма, – сказала она.
Рапальдо был в своем зале для аудиенций, окруженный двадцатью высокими людьми-деревьями, когда прибыли Китиара и гномы. На нем был рогатый шлем Стурма, подбитый тряпками, чтобы он не падал ему на глаза. Топор уютно лежал у него в руках.
Он лениво рассматривал их.
– Я не посылал за вами. Уходите.
– Перестань кривить губы, – огрызнулась Китиара. Она узнала шлем. – Где Стурм?
– Неужели у всех женщин Абанасинии такие дурные манеры? Вот что получается, если позволить им носить мечи...
Она выхватила оба оружия, меч и кинжал, и сделала один шаг к Рапальдо. Лунитари быстро подняли свои стеклянные мечи и копья и сомкнули ряды вокруг своего божественного, хотя и безумного, короля.
– Ты никогда не доберешься до меня, – сказал Рапальдо, хихикая. – Было бы забавно посмотреть, как ты попытаешься.
– Ваше величество, – дипломатично спросил Наводчик, – что сталось с нашим другом Стурмом?
Рапальдо наклонился вперед и погрозил гному костлявым пальцем.
– Видишь? Вот это правильный способ задать вопрос. – Он откинулся на спинку своего высокого стула и произнес – он отдыхает. Вскоре он станет новым королем Лунитари.
– Новый король? Что будет со старым? – спросила Китиара с едва скрываемой яростью.
– Я отрекаюсь от престола. Десяти лет достаточно, чтобы править, тебе не кажется? Я возвращаюсь на Кринн и буду жить среди себе подобных как почетный и уважаемый корабельный мастер. – Он облизал пальцы, чтобы пригладить свои гладкие седые волосы. – После того, как мои подданные вернут воздушный корабль, вы все останетесь здесь, за исключением тех гномов, которые нужны, чтобы управлять им. – Он наклонил голову в сторону Китиары. – Я собирался взять тебя с собой, но теперь вижу, что ты совершенно не подходишь. Хе, хе. Полностью.
– Мы никуда тебя не полетим, – вызывающе заявил Манёвр.
– Я думаю, вы это сделаете, если я прикажу моим верным подданным убить вас одного за другим. Я думаю, вы согласитесь с моим планом.
– Никогда! – сказала Китиара. В ней поднималась ярость.
Рапальдо посмотрел на ближайшего древесного человека и сказал:
– Убей одного из гномов. Начни с самого маленького. – Гномы сомкнулись в плотный круг вокруг Слесаря.
Лунитар бросился прямо на них.
– Беги! – крикнула Китиара и двинулась навстречу человеку-дереву. Она парировала его сильные, но неуклюжие удары. Осколки стекла летели каждый раз, когда ее стальное лезвие встречалось со стеклянным, но рукоять оружия древесного человека была такой толстой, что было очевидно – без прямого удара поперек оно не сломается.
Ей удалось пригвоздить острие древесного человека к полу, и теперь она подняла ногу и разбила стеклянный меч надвое. Лунитар отступил за пределы ее досягаемости.
Рапальдо зааплодировал.
– Та-ра – прокричал он. – Что за зрелище!
Их было слишком много. Хотя ей и не хотелось этого делать, Китиара попятилась из комнаты с кипящей кровью. Рапальдо засмеялся и громко присвистнул.
Выйдя в коридор, Китиара остановилась, ее лицо пылало от стыда. Быть высвистанным из комнаты — какое оскорбление! Как будто она какая-нибудь фокусница или раскрашенная дурочка!
— Мы возвращаемся туда, — напряженно сказала она. — Я собираюсь поймать этого сумасшедшего дровосека, если мне придется...
— У меня есть идея, — сказала Наводчик, тщетно дергая себя за штанину.
— Страдающие боги, мы должны найти Стурма! У нас нет времени на глупые гномьи идеи!
Гномы отступили с выражением обиды на лицах. Китиара поспешно извинилась, и Наводчик продолжил.
— Поскольку у этого места нет крыши, почему бы нам не взобраться на стены? Мы могли бы пройти по верхним стенам и заглянуть в каждую комнату.
Китиара моргнула.
— Наводчик, ты ... ты гений.
Он почистил ногти о свой жилет и сказал:
— Ну, я чрезвычайно умен.
Она повернулась к стене и провела рукой по сухой штукатурке.
— Я не знаю, сможем ли мы достать всё необходимое, что бы подняться наверх, — сказала она.
— Я могу это сделать, — сказал Канат. Он уперся руками в стену и забормотал — крепкая хватка, крепкая хватка. — Ко всеобщему удовольствию, его ладони прилипли, и он начал карабкаться прямо по стене, как паук. Гномы зааплодировали; Китиара заставила их замолчать.
— Все в порядке, — сказал Канат с вершины стены. — Она достаточно широка, чтобы я мог по ней пройти. Поднимите Слесаря, хорошо? — Китиара подняла Слесаря одной рукой. Канат поймал его протянутые руки и притянул своего ученика к себе. Следующими были Лесоруб и Манёвр.
— Этого достаточно, — сказал Наводчик. — Мы останемся с леди и отвлечем внимание короля. Вы найдете Стурма.
Четыре гнома на стене тронулись в путь. Китиара вернулась ко входу в зал для аудиенций, стуча мечом и кинжалом друг о друга, чтобы привлечь внимание. Румпель и Наводчик стояли рядом с ней, заполняя дверной проем.
— Вы вернулись. Рад, рад вас видеть! — воскликнул Рапальдо, который все еще улюлюкал со своего насеста.
— Мы хотим договориться, — сказала Китиара. Это раздражало, даже, с учётом того, что это была ложь.
— Ты коснулачь меня своим мечом, — раздраженно сказал Рапальдо. — Это измена, нечестивое богохульство и измена. Брось свой меч в зал, чтобы я мог его видеть.
— Я не отдам свой меч, пока я жива.
— В самом деле? Король об этом позаботится! — Рапальдо прокричал несколько слов на языке лунитаров. Охранники в комнате подхватили сообщение и повторяли его снова и снова, все громче и громче. Вскоре тысячи лунитаров снаружи выкрикивали эти слова.
Канат и другие могли слышать, как люди-деревья подхватили песнь Рапальдо, когда они проходили по узким верхушками стен, заглядывая в каждую комнату в замке. Лесоруб, конечно, остановился, чтобы записать содержимое каждой комнаты и коридора, в то время как Манёвр продолжал исследовать отдаленные виды вместо того, чтобы обыскивать ближайшие комнаты внизу. Только Слесарь принял свою задачу близко к сердцу. Маленький гном мчался с ошеломляющей скоростью, бежал, прыгал, искал. Он повернулся к своему тяжело дышащему боссу.
— Где ты научился так быстро бегать? — Канат ахнул.
— Я не знаю. Разве я не всегда так бегал?
— Нет конечно!
— Ой! Наконец-то магия добралась до меня! — Слесарь пронесся вдоль стены, обходя Лесоруба, который в очередной раз составлял свой каталог. Лесоруб, испуганный быстрым Слесарем, потерял равновесие и упал.
— Уф! — сказал Стурм, когда сорокафунтовый гном приземлился ему на колени. — Лесоруб! Откуда ты взялся?
— Санкрист. — Он позвал Каната, и трое других гномов быстро нашли их.
— У меня связаны руки, — объяснил Стурм. Он сидел на старом стуле, и его ноги были привязаны к ножкам стула. — Рапальдо забрал мой нож.
— Кинжал у леди, — сказал Канат.
— Я принесу его! — сказал Слесарь и в одно мгновение исчез.
Стурм моргнул.
— Я знаю, что у меня родоначальник всех головных болей, но мне кажется, что наш друг Слесарь ужасно изменился с тех пор, как я видел его в последний раз.
— Вот он! — крикнул Слесарь. Он выронил кинжал острием вперед. Лесоруб поднял его и начал разрезать путы Стурма. Кинжал был сделан для того, чтобы колоть, а не резать, и не был хорошо заточен.
— Поторопись, — задыхаясь, сказал Слесрь. — У остальных большие проблемы.
— Где мы находимся, в приятном сне наяву? — кисло сказал Лесоруб.
— Не разговаривай, режь, — сказал Стурм.
«Неприятности» это мягко сказано о том, с чем столкнулись Китиара и два гнома. Десятки лунитаров заполнили коридор позади них, и охранники из зала аудиенций схватили каждого из них. Рапальдо важно прошествовал перед ними, постукивая тыльной стороной топора по ладони.
— Предательские поросята, — властно произнес он. — Вы все достойны смерти. Вопрос в том, кто первым почувствует королевский топор?
— Убей меня, ты, безмозглый подонок; по крайней мере, тогда мне не придется слушать, как ты болтаешь, как тараторящий ублюдок, которым ты и являешься, — сказала Китиара. Ее держали не менее семи человек-деревьев. Их деревянные конечности были обвиты вокруг нее так надежно, что видны были только ее лицо и ноги. Рапальдо ухмыльнулся и приподнял ее подбородок рукоятью своего топора.
— О, нет, красотка, я пощажу тебя, хе-хе. Я бы сделал тебя королевой Лунитари, хотя бы на один день.
— Я бы предпочла, чтобы мне выкололи глаза!
Он пожал плечами и встал перед Наводчиком, которого держал один охранник.
— Мне убить этого? — спросил Рапальдо. — Или это?
— Убей меня, — взмолился Румпель. — Я всего лишь металлург. Наводчик — штурман нашего летающего корабля. Без него ты никогда не доберешься до Кринна.
— Это смешно, — возразил Наводчик. — Если ты умрешь, кто исправит повреждения Повелителя Облаков? Никто не может работать с железом так, как Румпель.
— Они просто гномы, — сказала Китиара. — Убей меня, гнилой Рапальдо, или я обязательно убью тебя!
— Хватит, хватит! Хе-хе, я знаю, что делать, я знаю. Ты пытаешься одурачить меня, но я — король! — Он отошел на шаг или два и бросил топор. Король Лунитари распустил завязанные концы своей ветхой туники. Под рубашкой, но поверх шерстяной одежды, Рапальдо носил цепочку. Не кольчуга, а тяжелую ржавую цепь, обмотанная вокруг талии.
— Видите ли, я знаю, что значит жить на Лунитари, — сказал Рапальдо. Он позволил своей рубашке упасть и раскрутил моток проволоки, который удерживал конец цепи на месте. Он отцепил несколько витков цепи. Когда звенья свалились на пол, ноги Рапальдо поднялись. Вскоре он уже парил в воздухе на высоте двух футов, и древесный народ с восхищением смотрел на него.
— Я лечу! Та-ра! Кто вы такие, ничтожные смертные, чтобы обмениваться со мной словечками? Я парю! Если бы на мне не было пятидесяти фунтов цепи, я бы улетел. Я не могу построить потолок из-за людей-деревьев. Тень заставляет их пускать корни. Без этой цепи я бы улетел, как облачко дыма. — Рапальдо позволил еще одной петле цепи упасть на пол. Он поворачивался, пока его ноги не оказались позади него. — Видите ли, я король! Боги дали мне эту силу!
— Нет, — попытался объяснить Наводчик. — Должно быть, это следствие магии Лунитари...
— Тишина! — Рапальдо сделал неуклюжие плавательные движения руками и поплыл к Китиаре. — Ты носишь доспехи, но можешь снять их, когда захочешь. Я не могу! Я должен носить эту цепочку каждый час, каждый день. — Он приблизил свое грязное бородатое лицо к ее лицу. — Я отрекаюсь от власти! Я иду домой, я иду, и снова иду как человек. Деревья не будут скучать по мне с сэром Стурмом в качестве короля. Измена! Измена! Вы все виновны! — Рапальдо кувыркнулся в воздухе, подальше от Китиары. Он схватил свой топор и метнул его в выбранную жертву.

Глава 17
БЕЗ ЧЕСТИ


Последняя петля веревки оборвалась, и руки Стурма были свободны. Он выхватил кинжал из рук Лесоруба и быстро разрезал веревки вокруг лодыжек. Стурм вскочил на ноги.
— Ведите меня обратно в зал для аудиенций! — сказал он гномам на стене. Слесарь помахал рукой и пробежал весь путь по комнате, прежде чем свернуть в зал аудиенций короля. Канат и Манёвр побежали за ним.
— Давай, Лесоруб, — крикнул Стурм, поднимая гнома на плечи.
Солнце садилось. Стурм поблагодарил Паладайна за это. Без солнечного света орды древесных людей, преданных безумному Рапальдо, скоро превратятся в укоренившиеся растения.
Он прошел через другое отверстие в стене и оказался лицом к лицу с дюжиной вооруженных древесных людей. Они представляли собой надежный заслон, преграждая ему путь к победе. У Стурма был только кинжал Китиары, чтобы противостоять их длинным стеклянным мечам.
— Держись, Лесоруб, — сказал он.н. Гном крепко сжал голову Стурма.
Плоские тени взбирались по стенам. Солнце быстро садилось. Нижние половины лунитар уже были в тени; скоро их ноги закрепятся там, где они стоят. Человек-дерево ткнул сорокадюймовым мечом из алого стекла в Стурма. Хотя стражник двигался медленно, лезвие скользнуло мимо подбородка Стурма, далеко опередив его двенадцати-дюймовый кинжал.
Одеревенение начало захватывать нижние части тел лунитар, и они пустили корни. Край ночи был уже на полпути к их туловищу. Руки древесных людей колыхались в замедленной съемке, как сорняки под поверхностью пруда. Стражник, с которым столкнулся Стурм, зацепил кончиком меча меховой капюшон Стурма и разорвал кожу и волосы. Это был последний поступок древесного человека. Кора закрыла ему глаза, оставив его и остальных застывшими и безучастными.
На стене появился Манёвр.
— Мастер Светлый Меч!! Иди скорее! Случилось что-то ужасное! — Прежде чем человек успел спросить, что именно, гном побежал обратно тем же путем, которым пришел.
— Он плакал, — с удивлением отметил Лесоруб. — Манёвр никогда не плачет.
Стурм просунул руки и плечи между стволами древесных людей и протиснулся между ними. Их кора царапала и рвала его, но он продолжал бороться, пока не вырвался из задней шеренги стражников. Проход впереди был свободен.
Стурм и Лесоруб ворвались в зал для аудиенций. Рыцарь сначала посмотрел на Китиару. Это была она? Была ли она ранена, умирала или мертва? Женщина и два гнома были крепко заключены в объятия своих теперь неподвижных охранников. Кровь запятнала узловатые пальцы того, кто держал Румпеля.
Румпель был мертв. Рапальдо нигде не было видно.
— Кит! С тобой все в порядке? — спросил Стурм.
— Да, и Наводчик тоже, но Румпель...
— Я понимаю. Где Рапальдо?
— Он рядом. Будь осторожен, Стурм, у него есть топор.
В комнате было полно неподвижных древесных людей. Сгущающаяся тьма превратила зал для аудиенций в лес теней. Из смутной тьмы донесся хихикающий смех Рапальдо.
— У кого есть лампа, чтобы осветить тебе постель? У кого есть топор, чтобы отрубить тебе голову?
— Рапальдо! Встань лицом ко мне и сражайся! — воскликнул Стурм.
— Хе, хе, хе
Что-то двигалось над головой. Со стены Манёвр крикнул:
— Он там, наверху! Пригнись, Стурм!
Стурм упал на пол как раз в тот момент, когда лезвие топора пронзило то место, где только что была его голова.
— Кит, где твой меч? У Рапальдо мой!
— На полу перед Наводчкомом, — ответила она.
Стурм пополз вперед на животе, когда Рапальдо пролетел над верхушками древесных людей. Китиара позвала Стурма, объясняя способность сумасшедшего короля к левитации.
— Он сбросил часть своего веса, — добавил Наводчик. — Он парит примерно в шести футах над землей.
Рука Стурма сомкнулась на рукояти меча Китиары и в мгновение ока поднялась. Ее клинок был легким и острым и, казалось, рассекал воздух по собственной воле. Стурм увидел, как ноги Рапальдо в рваных штанах и веревочных сандалиях наступили на головы древесных людей. Стурм нанес ему удар, но преуспел только в том, чтобы отколоть кусочки от лунитара, на котором стоял Рапальдо. Король Лунитари отскочил, хихикая.
— Я не вижу его! — пожаловался Стурм. —Манёвр, где он?
— Слева от вас...
Стурм уклонился от удара топора и рубанул Рапальдо. Он почувствовал, как кончик меча Китиары зацепил ткань, и услышал, как ткань порвалась.
— Близко, очень близко, сэр Стурм, но вы слишком тяжело стоите на ногах, — сказал Рапальдо, хихикая.
— Кит, я был бы рад любым тактическим предложениям, которые ты, возможно, захочешь сделать, — сказал Стурм, его грудь вздымалась в холодном ночном воздухе.
— Что тебе нужно, так это арбалет, — прошипела Китиара. Она напряглась, вцепившись в обхватившие ее ветви из цельного дерева. Поскольку ее руки были прижаты к бокам, она не могла рассчитывать на какие-либо рычаги. Китиара попыталась пошевелить плечами из стороны в сторону. Руки древесного человека застонали и затрещали, но держались крепко.
Стурм переложил кинжал в правую руку, а меч переложил в левую. В зале было очень тихо. Гномы, которые оплакивали своего павшего товарища, прекратили шум. Стурм низко пригнулся и подошел к ветхому трону. Он взобрался на стул и выпрямился.
— Рапальдо! Рапальдо, я на твоем троне. Я плюю на него, Рапальдо! Ты мелкий, сумасшедший плотник, который воображает, что он король.
Звон цепи предупредил его — долю секунды спустя топор глубоко вонзился в спинку стула и застрял там, плотно зажатый крепким дубом Кринна. Рапальдо отчаянно пытался высвободить топор, но его тонкие руки и отсутствие опоры помешали ему.
— Сдавайся! — потребовал Стурм, приставляя острие кинжала к горлу Рапальдо.
— Та-ра-ра! — воскликнул король, закидывая ноги на спинку трона. Он опрокинул высокий стул назад, свалив себя, Стурма, обнаженный меч, топор и кинжал кучу. Раздался могучий грохот, крик и тишина.
— Стурм! — позвала Китиара.
Он отряхнулся от разбитого стула и встал. Рана на его щеке кровоточила, но в остальном Стурм был невредим. Рапальдо был прижат к полу, кинжал пронзил его сердце. Его ноги и руки бесцельно парили над головой. Капли крови потекли по рукояти кинжала и отделились, поднявшись в воздух.
Стурм нашел топор среди обломков. Невозмутимо игнорируя тот факт, что к утру деревья снова станут живыми существами, он освободил Китиару и Наводчика. Другие гномы спустились со стены и освободили Румпеля от деревянных пут. Они осторожно положили толстого гнома на пол и закрыли его лицо своими платками. Слесарь начал всхлипывать.
— Что нам делать? — со слезами на глазах спросил Манёвр.
Китиара сказала:
— Румпель отомщен. Что еще можно сделать?
— Разве мы не должны похоронить его? — тяжело сказал Канат.
— Да, конечно, — сказал Стурм. Он взял Румпеля на руки и вывел скорбящую группу наружу.
Гномы стояли вместе. Единственными звуками были сопение и шарканье маленьких туфель. Наводчик стряхнул щепки с одежды и зашагал прочь. Остальные последовали за ним. Он вышел на середину грибного сада и остановился. Указав на красный пух, он заявил, что это то самое место.
Гномы начали копать. Китиара предложила помочь, но Лесоруб вежливо отказался. Гномы встали на колени в круг и вырыли могилу руками. Когда они были удовлетворены, Стурм вступил и с большим чувством положил героического Румпеля на место его последнего упокоения.
Первым заговорил Наводчик.
— Румпель был прекрасным техником и хорошим химиком. Теперь он мертв. Мотор перестал работать, шестерни зацепились и остановились. — Наводчик бросил горсть бледно-малиновой земли на своего друга. — Прощай, прощай.
Манёвр сказал:
— Он был опытным металлургом, — и добавил еще одну пригоршню земли.
— Отличный спорщик, — заметил Лесоруб, сдерживая эмоции.
— Преданный экспериментатор, — сказал Погодник, высыпаю свою порцию.
— Лучший из создателей механизмов, — печально сказал Канат.
Когда подошла очередь Слесаря, он был слишком расстроен, чтобы придумать, что сказать.
— Он ... он был хорошим едоком, — пробормотал наконец самый маленький гном. Канат выдавил из себя ласковую улыбку и похлопал своего ученика по спине.
Они засыпали землей своего павшего товарища. Манёвр вернулся в крепость и принес кусок железа с разбитого корабля Рапальдо. Это была шестерня, часть якорного подъёмника «Тарволины». Гномы установили ее на могиле, как памятник своему коллеге.
Китиара повернулась спиной и направилась к замку. После минуты почтительного молчания Стурм поспешил за ней.
— Ты могла бы найти, что сказать гномам, — упрекнул он её.
— Нам многое нужно сделать до того, как снова взойдет солнце. Мы должны собрать наши вещи и убраться отсюда так далеко, как позволит нам ночь, — сказала она.
— К чему такая спешка? Рапальдо мертв.
Китиара обвела рукой вокруг.
— Его подданные очень живы! Как ты думаешь, что они почувствуют, когда проснутся и обнаружат, что их бог-король мертв?
Стурм на мгновение задумался, затем сказал:
— Мы можем спрятать тело.
— Не годится, — сказала она, пересекая внешнюю стену. — Люди-деревья будут предполагать худшее, если мы уйдем, а Рапальдо пропадет. — Китиара остановилась у двери в тронный зал. — Тем больше причин убраться отсюда и найти Повелителя Облаков.
Она была права. Стурм нашел свой помятый шлем и надел его. Китиара убрала меч и выдернула кинжал из груди мертвеца. Вид Рапальдо, подпрыгивающего, как пробка, навел ее на жуткую мысль. Она опустилась на одно колено и размотала оставшуюся цепочку с талии Рапальдо. Они могли бы использовать ее, когда найдут летающий корабль.
Китиара схватила Рапальдо за окровавленную рубашку и направила тело к Стурму.
— Вот моя идея быстрых и легких похорон, — сказала она, отпуская его. Безжизненное тело Рапальдо Первого медленно поднялось, слегка поворачиваясь на ходу. Через несколько минут он исчез из виду в фиолетовом своде неба. Стурм был ошеломлен.
— Знаешь, с таким же успехом он мог убить и меня, — решительно сказала она. — Я сожалею только о том, что ты добрался до него вместо меня
— Он был сумасшедшим негодяем. В убийстве такого человека не было никакой чести.
— Честь! Однажды ты столкнешься с врагом без твоего понятия о чести, и это будет концом Стурма Светлого Меча.
Они вернулись в грибной сад. Гномы ждали. Их высокие походные рюкзаки были еще больше утяжелены кусками металла, извлеченными из тайника Рапальдо. Китиара объявила о своем намерении следовать по тропинке, по которой шли Миконы до того, как их следы затерялись в скалах. Наводчик посмотрел на Стурма.
— Что вы скажете, мастер Светлый Меч?
— У меня нет лучшего плана, — просто ответил он. Холодок нарастал в его сердце. Женщина, которая так жестоко обошлась с мертвым врагом, все больше и больше казалась ему чужой.
Это был их самый темный час с тех пор, как они покинули Кринн. Один из них был мертв, похоронен в холодной лунной почве, а бедный, безумный король все время поднимался по спирали вверх, невесомый труп, которому негде было приземлиться. Это будет долгая, несчастливая ночь.
И все же, когда солнце в следующий раз осветило сад Рапальдо, на могиле Румпеля вырос гигантский гриб. В отличие от алых грибов вокруг него, этот был сияюще белым.
У Стурма было другое видение. Это пришло к нему, когда он шел, но его походка ни разу не дрогнула.
Заржала лошадь. Стурм увидел четырех костлявых зверей, привязанных к обугленному столбу. Был день, но на все вокруг легли тяжелые тени. Стурм поднял глаза и узнал разрушенные зубчатые стены замка своего отца. На другом конце двора он увидел сломанную повозку, лежащую без одного колеса. К оставшемуся колесу был привязан мужчина, его запястья были жестоко привязаны к ободу. Стурм приблизился к этой отчаянной фигуре. Он молился Паладайну, чтобы это был не его отец.
Мужчина поднял глаза. Сквозь дикую бороду и синяки от жестокого избиения Стурм узнал Брена, товарища своего отца в изгнании. Как и в последнем видении Стурма, Брен смотрел прямо сквозь Стурма. Младший Светлый Меч был призраком, вещью, лишенной сущности.
Четверо мужчин вышли из тени справа от Стурма. Это были худощавые, грубоватого вида люди того типа, которых Стурм часто видел на дороге. Бродяги. Разбойники. Убийцы.
— Когда мы двинемся дальше, Тук? — спросил один из мужчин. — Я говорю вам, что в этом замке водятся привидения.
— Ты боишься привидений? — спросил парень с грязным лицом и медной серьгой в ухе.
Грязнолицый рассмеялся, показав желтые зубы.
— Когда я буду уверен, что здесь больше нет никакого хабара, вот тогда. — Тук сплюнул в грязь. — Давайте перекинемся парой слов с нашим почетным гостем.
Бандит и двое его людей стояли над пленником. Тук схватил Брена за спутанные волосы и приподнял его голову. Стурму очень хотелось помочь ему, но он ничего не мог сделать.
— Где сокровище, старик? — спросил Тук, сверкнув острым ножом под подбородком старого солдата.
— Там нет сокровищ, — выдохнул Брен. —Замок был разграблен много лет назад.
— Давай же! Ты что, принимаете нас за дураков? Всегда где-нибудь припрятано несколько монет, а? Так где же они? — Он прижал кончик лезвия к горлу Брена.
— Я...я расскажу, — слабо сказал он. — Под большим залом—потайная комната. Я могу тебе показать.
— Лучше бы это была правдивая история. — Тук убрал нож.
— Никаких фокусов. Я отведу вас прямо к ней.
Они развязали его и потащили за собой. Стурм последовал за ними по пятам, достаточно близко, чтобы почувствовать смешанный запах пота, грязи, страха и жадности.
Брен повел их в подвал под большим залом. Там, в длинном коридоре, он пересчитал подсвечники для факелов с правой стороны. На восьмом он сказал:
— Вот оно, вот оно.
Один из разбойников зажег огарок в канделябре с помощью тавра, которое он нес.
— Скоба поворачивается, — сказал Брен.
Тук схватил крепкий железный держатель и потряс его. Он качнулся влево и остановился там. Часть кафельного пола приподнялась с громким скрежещущим звуком. Тук бросил свой факел в расширяющуюся щель. Он отскочил вниз по крутой каменной лестнице и остался лежать, все еще горя, внизу. Что-то блестящее блеснуло в свете факела.
— Хорошая работа, — сказал Тук, ухмыляясь. Не говоря больше ни слова, он воткнул свой нож между ребер Брена. Верный человек Ангриффа Светлого Меча застонал и соскользнул по стене. Его голова поникла, когда темное пятно расплылось по его груди.
— Давайте, ребята, давайте заберем нашу награду! — Тук повел двух своих приятелей вниз по ступенькам.
Стурм наклонился, чтобы увидеть лицо Брена. Хотя его кожа стала восковой, глаза Брена все еще светились жизнью.
— Молодой господин, — сказал он. На его губах выступила кровь.
Стурм отпрянул. Брен мог его видеть!
Медленно, с ужасным усилием старый солдат ухватился за грубую каменную стену и поднялся на ноги.
— Мастер Стурм, вы вернулись. Я всегда знал, что ты это сделаешь. — Брен протянул Стурму руку, покачиваясь. Стурм попытался сжать его руку, но, конечно, у него ничего не вышло. Пальцы Брена прошли сквозь его тело и сомкнулись на подсвечнике. Когда смерть забрала его, Брен упал, и его вес вернул крепление в исходное положение.
Люк с шумом опустился. Один грабитель вскрикнул и бросился в укрытие. На верхней ступеньке он остановился, пристально глядя на Стурма.
—Ах! — закричал он. — Призрак! — Он отшатнулся, сбив с ног Тука и другого разбойника. Каменная плита опустилась, оборвав их крики о помощи.


Мир стал красным. Стурм покачал головой, где все еще раздавались крики Тука и других грабителей. Он, как и прежде, брел по равнинам Лунитари.
— Снова с нами? — спросила Китиара. Стурм издал нечленораздельные звуки. Это было его самое долгое видение, и каким-то образом ближе к концу люди на Кринне смогли его увидеть. Он рассказал своим спутникам свою историю.
— Хм, говорят, что умирающие люди обладают вторым зрением, — задумчиво произнесла Китиара. — Брен и вор оба стояли перед лицом смерти; может быть, поэтому они могли видеть тебя.
— Но я не мог им помочь, — пожаловался Стурм. — Я вынужден был смотреть, как они умирают. Брен был хорошим человеком. Он хорошо служил моему отцу.
— Вы вообще видели или слышали что-нибудь о вашем отце? — спросил Наводчик.
Стурм покачал головой. Именно это упущение не давало ему покоя. Что разлучило Брена с лордом Светлым Мечом? Был ли здоров его отец? Где он был?
— Я вижу следы! — заорал Манёвр. Там, где плиты песчаника винного цвета разбивались о скалы, между ними лежал малиновый песок. И там были круглые отпечатки, ровные, как часы. Мысль Китиары была верна — Миконы пришли этим путем.

Глава 18
ДОЛИНА ГОЛОСА


Наконец Манёвр заметил большой обелиск. Группа подошла к месту, где скалистые уступы вздымались низкими зазубренными вершинами. Китиара и Манёвр поднялись на этот пилообразный барьер и сообщили, что за ним лежит великолепная чашеобразная долина, которая простирается далеко за пределы горизонта. Китиара не могла видеть обелиск, но Манёвр заверил их, что единственный высокий шпиль стоял в сорока милях от них, точно в центре долины.
Гномы воспрянули духом от этой новости. По дороге из деревни они были необычайно подавлены.
— Смерть Румпеля заставила их повесить головы, — сказала Китиара наедине со Стурмом. — Я думаю, что малыши никогда раньше не сталкивались со смертью.
Стурм согласился. Что гномам было нужно, так это задача, чтобы стимулировать их воображение. Он созвал их вместе.
— Вот в чем дело, — начал Стурм. — Манёвр считает, что обелиск находится в сорока милях отсюда. Сорок миль — это десятичасовой марш, если мы не остановимся поесть или отдохнуть. Пятнадцать часов — более разумная оценка, но к тому времени взойдет солнце, и лунитары тоже смогут отправиться в путь.
— Если бы только у нас был какой-нибудь способ поскорее спуститься, — сказала Китиара. — Лошади, быки, все, что угодно.
— Или повозки, если уж на то пошло, — задумчиво произнес Стурм.
Китиара бросила на него понимающий взгляд.
— Да, склон, спускающийся с зубчатого гребня, крутой, но довольно ровный. Мы могли бы спуститься довольно быстро.
Дух технологического вызова был заразителен, и идеи, гномьи идеи — начали мелькать в маленькой группе. Гномы свалили свои рюкзаки в одну большую кучу и сбились в тесную кучку. Их быстрая скороговорка не имела смысла ни для Стурма, ни для Китиары, но люди восприняли это как хороший знак.
Так же внезапно, как гномы начали совещаться, они разбежались. Появились инструменты, и гномы принялись разбирать свои деревянные рюкзаки на куски.
— Что вы собираете на этот раз? — спросил Стурм у Лесоруба.
— Сани, — был простой ответ.
— Он сказал «сани»? — спросила Китиара.
В течение получаса каждый гном сконструировал, в соответствии со своими способностями, сани, то есть Инерционное Транспортное Устройство для Одного Гнома.
— С их помощью мы рассчитываем спуститься по склону утеса с огромной скоростью, — объявил Наводчик.
— И сломаете свои безрассудные маленькие шеи, — сказала Китиара себе под нос.
— Это для вас и мастера Стурма, — сказал Канат. Они со Слесарем подтолкнули к ногам людей двое хлипких саней. Имея для работы только короткие деревянные планки, гномы скрепляли свои изобретения гвоздями, шурупами, клеем, бечевкой, проволокой и, в случае Погодника, его подтяжками. Манёвр сконструировал свои сани так, чтобы он мог ездить на животе; Наводчик сделал так, что седок мог грациозно откидываться назад. Из-за их относительного размера сани Стурма и Китиары позволяли им сидеть только на широкой доске.
— Вы же не серьёзно, — с сомнением сказала Китиара. — Ехать на этом, внизу?
— Это будет быстро, — подбодрил ее Наводчик.
— И весело! — воскликнул Слесарь.
— Мы рассчитали все доступные данные о напряжении и прочности материалов, — отметил Лесоруб. Он размахивал своей записной книжкой в качестве доказательства; там было пять страниц, исписанных крошечными, близко расположенными буквами и цифрами. — Во всех случаях, кроме ваших, коэффициент безопасности будет равен трем.
— Что вы имеете в виду, говоря «во всех случаях, кроме ваших»? — Китиара почувствовала себя обязанной спросить.
Лесоруб сунул блокнот в карман жилета.
— Будучи больше и тяжелее, вы, естественно, будете прилагать больше усилий к Инерционным Транспортным Устройствам с Одним Гномом. Ваши шансы добраться до подножия холма, не разбившись, равны.
Китиара открыла рот, чтобы возразить, но Стурм опередил ее терпеливым взглядом.
— Это лучшие шансы, чем дадут нам лунитары, — вынужден был признать он. Он взвалил хрупкие сани на плечо. — Ты идешь со мной?
Она выглядела более чем сомневающейся.
— Почему бы нам не остаться здесь и не свернуть друг другу шеи? Тогда мы, по крайней мере, избавим себя от необходимости кувыркаться и кататься.
— Ты боишься?
Он точно знал, как ее спровоцировать. Китиара покраснела и взяла свои сани.
— Хочешь поспорить, кто первым доберется до подножия? — спросила она она.
— Почему нет? — ответил он. — У меня нет никаких денег.
— Что хорошего в деньгах здесь? Как насчет того, что проигравшему придется нести спальный мешок победителя всю дорогу до обелиска?”
— Это пари. — Они пожали друг другу руки.
Манёвр читал своим коллегам импровизированный курс по управлению и торможению.
— В основном вы управляете, наклоняясь в том направлении, в котором хотите двигаться, — посоветовал он. — Для тормоза используйте каблуки своих ботинок, а не пальцы ног. Инерция спуска может подвернуть ваши ноги и сломать пальцы ног.
Погодник и Лесоруб раскрыли свои блокноты и яростно строчили.
— Учитывая максимальную скорость пятьдесят шесть миль в час ...
— И ноги примерно семь дюймов в длину...
— Можно ожидать, что вы сломаете три пальца на левой ноге...
— И четыре на правой, — сказал Погодник. Гномы зааплодировали.
— Манёвр только что сказал нам не использовать пальцы ног, так почему же, во имя страдающих богов, ты вычисляешь то, что никто в здравом уме не стал бы пытаться? — спросила Китиара.
— Принцип научного исследования не должен ограничиваться только практическим или вероятным, — объяснил Наводчик. — Только исследуя маловероятное и не поддающееся осмыслению, можно добиться прогресса в общем объеме знаний.
Стурм смотрел на свои ноги.
— Я не понимаю, почему на правой ноге может сломаться больше пальцев, чем на левой.
— Не поощряй их! — сказала Китиара Стурму. Она подтащила свою шаткую связку дощечек к краю обрыва. Гладкий, как стекло, склон обрывался вниз под захватывающим дух углом. Китиара резко вдохнула и оглянулась. Гномы толпились у края, совершенно не боясь.
— Очевидно, это пример стекловидного вещества, — заметил Лесоруб, проводя рукой по гладкой, с пузырьками поверхности.
— Как вы думаете? Вулканическая? — спросил Манёвр.
— Вряд ли. Я бы сказал, что вся эта долина представляет собой термофлексическую астроблему (Астроблема — кратер метеоритного происхождения на поверхности земной коры), — предположил Наводчик.
Китиара сердито фыркнула, прервав дальнейшие рассуждения гномов. Она опустила сани и встала на них. Когда она опустила на них свой вес, планки зловеще скрипнули.
— Ты же сказал, что шансы равны? — спросила она Катвуда. Гном пробормотал что-то про «в пределах двух стандартных отклонений», и Китиара решила не расспрашивать дальше. Она подтягивалась вперед на руках и каблуках, пока не оказалась на краю пропасти.
— Давай, Стурм! Или ты хочешь взять с собой мой спальный мешок на следующие сорок миль?
Стурм положил сани на землю. Он сказал Манёвру, что они с Кит собираются участвовать в гонках.
— О! Тогда вам понадобится кто-то внизу, чтобы увидеть, кто победит! — Ответил Манёвр — Подожди, подожди — я спущусь первым, а когда буду на месте, позову вас.
— Ты в порядке, Кит?
Она махнула рукой в знак утвердительного ответа.
— С тобой все в порядке, Кит?
Она небрежно махнула рукой в знак согласия.
— Хорошо, ребята. Вот и я! — сказал Манёвр. — Ради науки! — провозгласил он и заскользил дальше. Тут же остальные гномы выстроились в ряд и последовали за ним.
— За Санкрист! — крикнул Лесоруб и тронулся вперёд.
— За технологию! — воскликнул Погодник, переваливаясь через край.
— За Повелителя Облаков! — провозгласил Лесоруб.
— За кексы с изюмом! — Слесарь последовал за своим наставником.
Наводчик, последний, толкнул свои сани вперед и опустился на сиденье.
— За Румпеля, — тихо сказал он.
Сани гномов скатились с холма, раскачиваясь и перепрыгивая через неровности в похожей на стекло скале. Манёвр, лежа ничком на своем скакуне, умело обходил самые серьезные препятствия. Он соорудил переднее коромысло на своих санях и проложил извилистый путь вниз по склону. Лесоруб, стоявший на пятках, с воем опустился, прижав колени к подбородку, его шелковистая борода оказалась крепко зажата между ними. Стурм и Китиара слышали его пронзительное «У-ха!», когда он ударялся о кочки.
У Погодника был тормоз на хвосте его саней, и он двигался с относительно небольшой скоростью. Канат, который спроектировал свои сани так, что-бы на них можно было ездить стоя посвистывал рядом с провидцем погоды, судорожно размахивая вытянутыми руками, пытаясь сохранить равновесие. У его ученика были всевозможные проблемы. Ширена крепления Слесаря была больше, чем в длина, и оно имело тенденцию вращаться, когда скользило. Это делало его продвижение несколько медленнее, чем у других, но вращение угрожало вывернуть ему желудок. Наводчик, хладнокровный и рациональный, действовал под совершенным контролем. Он касался пятками земли в определенных точках, чтобы скорректировать направление, по которому шел.
Все шло довольно хорошо, пока Манёвр не достиг подножия, в четырехстах футах от него. Там стеклянная поверхность утеса сменилась сухим красным гравием, и сани Манёвра замерли на своих полозьях. Его остановка была настолько внезапной, что гномы, следовавшие за ним, налетели прямо на него — Лесоруб и Канат сразу же, Слесарь и Погодник немного позже. Планки, инструменты и гномы взлетели в воздух после серии головокружительных столкновений. Стурм увидел, как Наводчик, не дрогнув, двинулся к куче, но отвел глаза и пропустил резкий поворот Наводчика, который отбросил его на два фута вправо от сгрудившейся группы.
Китиара расхохоталась.
— Метры склона, и все они должны остановиться на одном и том же месте!
Стурм нахмурился.
— Я надеюсь, что никто не пострадал.
Ступни, ноги и обломки превратились в шестерых пошатывающихся гномов. Наводчик помог им освободиться. Манёвр наконец помахал людям рукой.
— Это значит — вперед! — крикнула Китиара и оттолкнулась. Стурм был застигнут врасплох.
— Нечестно! — закричал он, уперся пятками и перевалился через край утеса по пятам.
Он тут же потерял управление. Сани резко накренились вправо, и Стурм съехал с поворота. Раздался тошнотворный треск, и его сиденье прогнулось под ним. Стурм уменьшил крен, и сани медленно выправились.
Китиара налетела на кочку и отскочила от сиденья на несколько дюймов. Вместо того чтобы напугать ее, эта кочка только усилила ее восторг. Приближалась целая серия кочек, а она нисколько не снижала скорость.
Только наехав на четвертую кочку, она поняла, что попала в беду. Эта кочка сильно ударила ее о хлипкие опоры сиденья. Левый полоз раскололся по всей длине. Гвозди в подошве ее ботинка зацепились, и ее левую ногу отдернуло назад. Помня о том, что Лесоруб сказал о сломанных пальцах на ногах, она не сопротивлялась тяге и была сброшена с саней. Она тяжело приземлилась на правое плечо и покатилась кувыком. Стурм не осмелился остановить свои сани и помчался к подножию. Как только его полозья уперлись в гравий, он поднялся на ноги. Китиара неподвижно лежала на животе.
Стурм подбежал к ней, за ним по пятам следовали гномы. Он опустился на одно колено и осторожно перевернул ее. Ее лицо исказилось, и она произнесла свирепое проклятие.
— Где у тебя болит? — он сказал.
— Мое плечо, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.
— Наверное, сломана ключица, — сказал Погодник.
— Есть какой-нибудь способ сказать наверняка?
— Попросите ее коснуться левого плеча правой рукой, — предложил Канат. — Если она сможет, кость не должна быть сломана.
— Какое анатомическое невежество! — сказал Наводчик. — Нужно прощупать пальцами, чтобы найти концы отделенной кости...
— Не позволяй им прикасаться ко мне, — прошептала Китиара. — Если они не смогут доказать это другим способом, они могут решить вскрыть меня, чтобы исследовать мои кости. — Как раз в этот момент Стурм услышал, как Лесоруб сказал что-то о «исследовательской хирургии».
— Кости не сломаны, — сказал Манёвр, стоявший у ног Китиары.
— Откуда ты знаешь? — спросил Лесоруб.
— Я их вижу, — ответил он. — Кажется, там даже нет никаких трещин. Вероятно, это растяжение связок.
— Теперь ты можешь видеть сквозь плоть? — недоверчиво спросил Стурм. Выражаясь так прямо, Манёвр внезапно понял, что он делает.
— Клянусь Реорксом! — сказал он. — Это потрясающе! Интересно, что еще я могу видеть насквозь? — Гномы столпились вокруг него, забыв о Китиаре. Они по очереди заставляли Манёвра вглядываться в их тела и описывать то, что он видел. Крики «Гидродинамика!» наполнили воздух.
Китиара попыталась сесть, но от боли у нее перехватило дыхание.
— Не двигайся, — предупредил Стурм. — Мне нужно будет найти что-нибудь, чтобы перевязать твое плечо.
Он порылся в своих вещах и нашел свою единственную смену рубашки — белую льняную блузу, сшитую лучшим портным Утехи. С сожалением он разорвал ее на полоски шириной в дюйм и связал их концы в одну длинную повязку.
— Тебе придется вытащить руку из рукава, — сказал он.
— Разрежь швы, — сказала Китиара.
Стурм проверил.
— Швы внизу. Тебе все равно придется его снять.
— Хорошо. Помоги мне встать.
Так аккуратно, как только мог, Стурм помог Китиаре сесть. Ее лицо побледнело, и когда он попытался высвободить руку из ее правого рукова, слезы боли потекли по ее лицу.
— Знаешь, я никогда раньше не видел, чтобы ты плакала, — сказал он тихим голосом.
— Ах! Ах! В чем дело, разве ты не знал, что я могу?
Стурм промолчал и отвернул ее меховой плащ. Кожу он мог бы разрезать, но под ней все еще была ее кольчужная рубашка.
— Мне придется перевязать тебя через голову, — сказал он.
— Да, да, — сказала она. Боль сделала ее нетерпеливой.
Он сел лицом к ней и осторожно приподнимал ее правую руку, пока она не смогла положить ее ему на плечо. Стурм намотал льняную повязку на плечо Китиары и под мышку.
— Достаточно плотно?
— Да — ответила она дыша с трудом.
— Я оставлю достаточно ткани, чтобы сделать перевязь, — сказал он сочувственно.
«Я думал, она будет сильнее этого, — подумал Стурм, перевязывая, — наверняка она была ранена в бою и похуже этого!» Вслух он сказал:
— Со всем твоим боевым опытом ты, должно быть, хорошо разбираешься в полевых повязках. Я все делаю правильно?
— Я никогда не была ранена, — пробормотала Китиара. — Несколько порезов и царапин, вот и все.
— Тебе повезло. — Стурм был поражен.
— Я не позволяю врагам подобраться достаточно близко, чтобы причинить мне вред.
Стурм помог ей встать. Он перекинул пустой рукав через плечо Китиары. Гномы энергично обсуждали природу развивающегося таланта Манёвра.
— Очевидно, он видит тонкое разновидности света, которое обычные глаза не могут обнаружить, — сказал Лесоруб.
— Любому дураку очевидно, что это не так, — возразил Сайтер. — Суть в следующем: Манёвр испускает из своих глаз лучи, которые пронзают плоть и одежду. Источником его зрения должны быть его собственные глаза.
— Гм! — прервал его Стурм, — Не могли бы вы привести этот аргумент во время движения? Нам предстоит долгий путь и короткая ночь, чтобы сделать это.
— Как себя чувствует леди? — спросил Канат. — Она может ходить?
— Я могу бежать. Как насчет тебя? — с вызовом спросила Китиара.
От разбитых остатков саней почти ничего не осталось, что можно было бы спасти. Стурм понял, что впервые гномам придется путешествовать налегке; у них не осталось средств, чтобы нести свое тяжелое, бесполезное снаряжение. Они колебались, что взять, а от чего отказаться. Гномы собирались принять предложение Каната о том, что-бы присвоить числовые значения каждому предмету, а затем выбрать общую стоимость предметов, не превышающую двухсот очков на одного гнома.
— Я ухожу, — коротко сказала Китиара. Она попыталась взвалить на плечо свой и Стурма спальные мешки. Стурм поймал лямки и забрал у нее оба свертка. — Я проиграла пари, — призналась она.
— Не будь дурой, — сказал он. — Я понесу их.
Они прошли около полумили и остановились, чтобы дать гномам догнать их. Как они гремели и звенели! У каждого гнома на жилете и поясе болталось по целой мастерской разных инструментов.
— Надеюсь, нам не придется ни к кому подкрадываться, — пробормотала Китиара. Усталая, но стойкая группа снова собралась и направилась к великому обелиску и Голосу, который его населял.
Под их ногами прошло десять миль, когда Лесоруб начал жаловаться на то, что у него стучит в голове. Его коллеги шутили на его счет, пока Стурм не заставил их замолчать. Погодник бегло осмотрел Лесоруба.
— Я не вижу ничего необычного, — сказал он.
— Не надо кричать, — сказал Лесоруб, поморщившись.
Погодник удивленно поднял свои белоснежные брови.
— Кто кричит? — мягко спросил он.
Наводчик стал отходить за спину Лесоруба и, когда тот скрылся из виду, щелкнул пальцами. Лесоруб пригнулся и поднял руки вверх, чтобы отразить невидимый удар.
— Вы слышали треск молнии? — сказал он, его голос дрогнул.
— Очень интересно. Слух Лесоруба обострился, как и зрение Манёвра, — сказал Наводчика.
— Значит ли это, что мы получим еще больше способностей? — поинтересовался Погодник.
— Похоже на то, — серьезно ответил Наводчик.
— Хватит кричать! — шепотом попросил Лесоруб.
Канат быстро смастерил для Лесоруба грубые наушники из полосок ротанга от его бутылки с водой и связки старых носков. Заткнув уши, Лесоруб улыбнулся.
— Теперь гораздо меньше стучит, спасибо!
— Не стоит благодарностей, — сказал Канат чуть более низким, чем обычно, голосом. Лесоруб засиял и похлопал своего коллегу по спине.
— Ты чувствуешь себя как-то иначе? — спросил Стурм у Китиары.
— Мое плечо все еще болит.
— Ты не чувствуешь никакого нового прилива сил?
Она покачала головой.
— Все, что я чувствую, это острую потребность выпить кружку лучшего эля Отика.
Стурм улыбнулся. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они все сидели в трактире и наслаждались пивом Отика. Казалось, что пройдет еще целая вечность, прежде чем они смогут сделать это снова.
На двенадцатой миле гномы выстроились в длинную шеренгу позади Китиары и Стурма. Их короткие ноги просто не могли поддерживать быстрый темп людей. Неохотно Стурм объявил перерыв. Гномы упали на месте, словно сраженные ливнем стрел.
Воздух всколыхнулся. На востоке — в направлении, которое, как они решили, было восточным — показались проблески розового света.
— Восход, — без всяких эмоций сказала Китиара.
На западе, в центре долины, восход приветствовало ответное легкое свечение. Наводчик попытался навести свою подзорную трубу на источник этого второго рассвета. Манёвр подошел к нему.
— Это обелиск, — сказал он. Он прищурился вдаль. — Я вижу сияние вокруг вершины.
По небу пронеслись яркие белые полосы — больше падающих звезд. Яркое, устойчивое свечение на востоке вскоре повторилось на западе. Солнце поднималось над скалами, желтое и теплое; свечение от обелиска было настырным и грязно-алым.
Край солнца прорвался над скалами. Раздался раскат грома, и из далекого обелиска в окружающую цепь холмов вырвались огненно-красные молнии. Исследователи прижали лица к земле, и все почувствовали жжение, когда над головой затрещали красные пучки. Пять раз сверкнула алая молния, и раскаты грома сотрясали небо звонкими ударами. Когда солнце полностью поднялось над стенами долины, странная буря прекратилась.
Стурм сел. От земли вокруг них шел легкий пар. Китиара с трудом поднялась на ноги и осмотрела долину при свете дня. Из зыбкой почвы начали пробиваться растения. Манёвр стряхнул с себя пыль и оглянулся на утес, по которому они спускались на санях.
— Теперь я понимаю, как его края стали твердыми и гладкими, как стекло, — сказал он. — Должно быть, молния бьет в них каждое утро.
Самый кроткий гном произнес дрожащим голосом:
— Это были не грозовые разряды. Он попытался встать и не смог. — Атмосфера заряжена другой силой.
— Магия. — Стурм почувствовал, как его лицо отвердело от отвращения, когда он практически выплюнул это слово. Хотя это и не было неожиданностью, внезапное появление такой огромной магической силы заставило его почувствовать себя уязвимым, незащищенным и запятнанным.

Глава 19
КУПЕЛИКС


Растительность в долине была такой же, как и в других местах Лунитари, но росла она не так густо и достигала больших размеров. Розовые копья за час роста достигали двенадцати футов, а поганки — двадцати и тридцати футов. Одним из новых видов, обнаруженных исследователями, был пятифутовый шар. Увидев, как один из таких шаров взорвался, выпустив во все стороны ливень острых шипов, похожих на копья, марширующие стали обходить их стороной.
Небо тоже казалось светлее, а в ушах стоял ровный гул. Лесоруб постоянно жаловался на громкое жужжание, несмотря на импровизированные наушники. Манёвр стал прикрывать глаза руками, чтобы уменьшить интенсивный ослепляющий свет, который он видел повсюду. Для других гномов их особые возможности становились все более обременительными. Канат не мог ни к чему прикоснуться без того, чтобы его руки не прилипли. Однажды он случайно поцарапал себе нос, и потребовался целый час, чтобы освободить пальцы. Слесарь суетился, как парящая колибри, двигаясь с такой скоростью, что казался не более чем размытым пятном. Он часто падал и постоянно натыкался на других участников группы. Погодник ходил в вечной дымке — настоящий туман, который прилипал к его голове и плечам — его собственное облако. Влага конденсировалась на его лице, а с ушей и бороды постоянно капало.
Из всех гномов только Наводчик не проявлял никаких явных болезненных эффектов. Но Стурм заметил едва уловимое изменение в выражении его лица: обычно проницательный взгляд Наводчика уступил место жесткой ухмылке, как будто он слушал какую-то нелепую историю, которую ему нашептывали на ухо. Стурм не был уверен, что мир готов к логическому гному.
Стурм также беспокоился о Китиаре. Она шла впереди всех, целеустремленно направляясь к обелиску. Ее правая рука по-прежнему была сложена на груди, но левая, крепко сжатая в кулак, поднималась и опускалась с каждым решительным шагом. Каждый удар ее каблуков оставлял в земле глубокую выемку. Стурм задумался, сколько энергии она может вместить.
На какое-то время он потерял Китиару из виду среди розовых копий и паучьих палочек.
— Эй? — позвал он. — Кит, подожди нас. — Ответа не последовало, только гул улья окружил их.
Стурм увидел Китиару, стоявшую под огромной поганкой. Розовые споры легким дождем сыпались на нее. Ее рука была прижата к горлу, и она что-то рассматривала.
— Кит? — позвал он, дотронувшись до ее плеча.
Она вздрогнула.
— Стурм! Я только что заметила это. — Это был драгоценный камень Тиролана, аметистовый наконечник стрелы, который стал прозрачным после того, как Кит с его помощью освободилась от чар гоблинов-разбойников. Она протянула кристалл Стурму. Он был кроваво-красным, как рубин, охваченный пламенем.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Во дворце Рапальдо я увидела, что драгоценный камень стал бледно-розовым. После восхода солнца цвет стал еще насыщеннее.
— Избавься от него, Кит. Это вместилище магии. На него тоже может повлиять атмосфера Лунитари. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Нет! — сказала она, засовывая драгоценный камень обратно под свою полотняную рубашку. — Я намерена сохранить его. Неужели ты так быстро забыл, как Тиролан помог нам?
— Нет, я не забыл. Но теперь драгоценный камень может быть наполнен другой силой, о которой ты ничего не знаешь. Брось его на землю, Кит, пожалуйста! Если ты этого не сделаешь, последствия могут быть ужасными.
— Я не буду! — сказала она, ее темные глаза сверкнули. — Ты глупец, Стурм Светлый Меч — испуганный мальчишка. Я не боюсь могущества. Я приветствую его!
Стурм уже собирался возразить, но тут показалась колонна гномов. Он не хотел провоцировать конфронтацию на глазах у маленьких людей. В Китиаре была тонко завуалированная ярость, и давить на нее в такой момент было бы ни к чему.
— Манёвр говорит, что обелиск скоро должен быть у всех нас на виду, — сказал Канат. Его правая рука уперлась в спину Слесарю. Ученик бежал на месте, его короткие ноги были почти невидимы в движении. Канат увидел изумленное выражение лица Стурма и добавил — Слесарю трудно стоять на месте. Я единственный, кто может удержать его.
— Как остальные? — спросил Стурм. Лесоруб и Манёвр, в наушниках и с завязанными глазами соответственно, галантно помахали руками. Погодник выглядел понурым и унылым под своим облаком, но заявил, что чувствует себя хорошо.
Наводчик прочистил горло и выгнул бровь в безумно превосходной манере.
— Очевидно, что чем ближе мы подходим к обелиску, тем сильнее нас заражает нейтральная сила Лунитари, — сказал он.
— Давайте двигаться дальше, — сказал Стурм.
Они шли еще около часа, когда наткнулись на тропу, расчищенную от странных джунглей. А там, где расчищенный путь упирался в горизонт, возвышался высокий шпиль — таинственный обелиск Лунитари. До него оставалось еще около десяти миль, но земля плавно уходила вниз к обелиску. Не было никаких других достопримечательностей, которые могли бы его заслонить.
— Похоже, нас ждут, — сказал Стурм.
— Голос? — удивился Слесарь.
— А кто же еще? — ответил Наводчик. Он засунул большие пальцы под подтяжки. — Если я прав, то мы встретим очень замечательное существо. Того, кто заставит все остальные чудеса Лунитари показаться дешевыми карнавальными трюками.
Обелиск вырос из тонкой красной линии в мощную башню высотой в пятьсот футов. Он имел диковинный полосатый вид, обусловленный тонкими черными полосами, которые чередовались с красным камнем его стен. Чем ближе подходили исследователи, тем выше казалась величественная башня, устремленная в небо.
Лесоруб нарушил долгое молчание. Он сказал:
— Вы заметили, как растения склоняются к башне? — Это было правдой. Все они, даже колючие иглобрюхи, были наклонены так, что были обращены к большому обелиску.
— Как лилии, повернутые к солнцу, — предположила Китиара.
Они остановились в пятидесяти ярдах от основания обелиска. В отличие от грубой каменной кладки деревни древесных людей, грани из красного мрамора были красиво отделаны и имели квадратную форму. Черные полосы между мраморными плитами были чемто вроде строительного раствора. На уровне земли, лицом к исследователям, находился открытый вход — выемка в гладком камне. Внутри была только темнота. Через равные промежутки в стенах обелиска были проделаны длинные узкие окна.
— Что нам теперь делать? — спросил Слесарь очень тонким голосом.
«Подойдите ближе!»
Стурм и Китиара отступили назад, потянувшись за своим оружием.
— Кто это сказал? — позвал Стурм.
«Я — Хранитель Новых Жизне» — произнес успокаивающий басовитый голос внутри их голов.
— Где ты? — спросила Китиара.
«В здании перед вами. Подойдите ближе».
— Мы останемся здесь, спасибо, — сказал Лесоруб.
«Ах, вы боитесь. Неужели смертная плоть так дорога вам, что вы пренебрегаете возможностью полюбоваться редким и прекрасным зрелищем, а именно мной? В том, что люди будут бояться, я не сомневался, но от вас, гномов, я ожидал большего».
— Не так давно мы видели смерть коллеги, так что вы извините нас, если мы будем немного осторожны, — сказал Манёвр.
«Вам нужны доказательства моей доброй воли? Вот».
В тусклом дверном проеме зашевелилась маленькая фигура. Она появилась на свет, остановилась и помахала рукой. Она была похожа на Заику.
— Шестеренки и зубчатые колеса! — крикнул Слесарь, бросаясь вперед. Конечно, он потащил за собой Каната. Лесоруб и Манёвр спотыкались за ними, Погодник блуждал в тумане, а Наводчик хихикал у него под боком.
— Подождите, — крикнул Стурм. — Это может быть иллюзия!
Но это была не иллюзия. Гномы обступили Стурма, вопя от безудержного восторга. В дверях появились Вабик и Всполох, и прыгнули на кучу счастливых гномов. Сердечно поздоровавшись, Заика освободился от толпы и направился к Стурму и Китиаре. Он крепко пожал руку Стурму и выразил беспокойство по поводу перевязанного плеча Китиары.
— Это ты, — сказала она, ущипнув его за ухо.
— Да, и я в полном порядке, спасибо. Мы ждали вас несколько дней.
— Что случилось с твоим заиканием? — спросил Стурм. Подозрение заставило его говорить прямо.
— Ах, это! Оно исчезло, знаешь, пуф! Хранитель говорит, что это из-за выравнивающего эффекта магических сил, присутствующих на Лунитари. — Заика заглянул за спины людей. — Где Румпель?
Стурм положил руку на плечо гнома.
— Боюсь, у нас серьезные новости, друг мой.
— Серьезные? Что...?
«Твои страхи развеялись?» — вмешался голос.
— На данный момент, — сказала Китиара. — Можем ли мы вернуть наш летающий корабль, пожалуйста?
«Не будьте так поспешны! Нас еще не представили должным образом. Пожалуйста, входите, хорошо?»
— Объясню позже, — быстро сказал Заика. Он взял за руки Китиару и Стурма и повел их к двери. — С тех пор как вы ушли на поиски руды, у нас было самое потрясающее приключение, — доложил он. — Хранитель обращался с нами чудесно.
— Кто этот Хранитель? Где он? — спросила Китиара.
— Пойдемте и посмотрите сами.
Заика отпустил их руки. Стурм и Китиара шагнули через глубокую дверь в полумрак величественного обелиска.
Солнечный свет проникал из щелевидных окон, расположенных выше в обелиске. В центре пола, освещенный солнечным светом, стоял летающий корабль «Повелитель облаков». Эфирная воздушная подушка уменьшилась до половины своего прежнего размера, превратившись в мягкий комок в многочисленных складках свободной сетки. Крылья были отсоединены от корпуса, несомненно, для того, чтобы корабль мог пройти через дверь в обелиске. Кожаные крылья были аккуратно сложены и лежали на красном мраморном полу рядом с кораблем. Щелчки в темноте за «Повелителем облаков» свидетельствовали о присутствии Миконов.
Взгляды воинов неизбежно были прикованы к возвышающейся пустоте внутренних помещений. Когда Стурм и Китиара подняли глаза, они увидели ряд выступов и горизонтальных колонн, вделанных в толстые стены. Примерно в пятидесяти футах над полом возвышался обитатель обелиска — Хранитель.
Дракон. Там, где на него падали солнечные лучи, его чешуя сияла зеленоватым золотом.
Драконов на Кринне не видели уже много веков — так давно, что их существование было предметом яростных споров среди историков, священнослужителей и природных философов. Стурм с детства верил, что драконы существовали, но, встретившись лицом к лицу с живым примером, он испытал такой страх, что думал, что упадёт в обморок.
Будь мужчиной, рыцарем! наставлял он себя. Люди и раньше сталкивались с драконами. Хума делал это. И хотя голова Стурма шла кругом от этого новейшего и величайшего откровения, он твердо стоял на ногах.
Китиара тоже была ошеломлена. Ее глаза были огромными и белели в тусклом свете. Однако она пришла в себя быстрее, чем Стурм, и сказала:
— Ты тот самый Хранитель, который говорил с нами?
«Да».
— Или ты предпочитаешь разговорный язык? — спросил дракон. Его голос был не таким громогласным, как ожидал Стурм; учитывая его размеры (тридцать пять футов от носа до хвоста) и расстояние до него, он был довольно мягким.
— Лучше всего говорить. Так я буду уверена в том, что слышу, — ответила Китиара.
— Как пожелаешь. Мне нравится говорить, и я так долго не мог ни с кем поговорить. Муравьи, видите ли, лучше всего реагируют на телепатию. — Дракон покачал широкой угловатой головой с шумом звенящей латуни. Он поднял лапы с уступа и, взмахнув крыльями, опустился на нижний насест. Ветерок пронесся над изумленными исследователями. — Где мои манеры? Я Купеликс Трисфендамир, Хранитель Новых Жизней и обитатель этого обелиска. — При появлении дракона гномы отступили за спины людей. Теперь они рассредоточились и начали засыпать его вопросами.
— Хранитель какой новой жизни?
— Сколько ты весишь?
— Как ты сюда попал?
— Как давно ты здесь?
— Есть ли у тебя изюм?
Дракона забавлял этот поток, но он отмахнулся от гномов взмахом одной огромной передней лапы.
— Вы Китиара Ут Матар и Стурм Светлый Меч, не так ли? — спросил он. Двое тупо кивнули. — Ваш маленький друг, Заика, очень высоко отзывается о вас обоих. Очевидно, вы впечатлили его многими выдающимися качествами.
— Очевидно? — сухо ответила Китиара.
— У меня есть только свидетельства впечатлений Заики. Как бы то ни было, я очень рад, что вы здесь. Я следил за вашим продвижением по следу, который проложили Миконы... — Купеликс наклонил свою блестящую голову и посмотрел на Стурма пристальным взглядом кинжальных глаз. — Да, сэр рыцарь, след был намеренным.
— Ты читаешь мысли, — неловко сказал Стурм.
— Не глубоко. Только когда мысль так ясно вертится на языке.
Заика представил дракону своих коллег. Купеликс обменивался остроумным подшучиванием с каждым из них, пока не настала очередь Наводчика.
— Ты бронзовый дракон? — спросил гном.
— Латунный, если хотите знать. Но хватит об этих пустяках! Вы проделали долгий путь и много трудились, чтобы вернуть свой летающий корабль. Теперь, когда вы снова нашли его и друг друга, насладитесь моментом отдыха за мой счет.
— Мы бы лучше отправились в путь, — сказал Стурм.
— Но я настаиваю, — сказал дракон. Он скользнул по краю своего насеста, ухватившись задними лапами за каменный выступ и расправив крылья для равновесия. Купеликс обошел вокруг и оказался прямо над дверью — единственным выходом.
Стурму не нравилось происходящее. Инстинктивно его рука потянулась к рукояти меча, которая от прикосновения превратилась в куриную барабанную палочку. Гномы переглянулись, а у Китиары от удивления отвалилась челюсть.
— Прошу простить мою маленькую шутку, — сказал Купеликс. В мгновение ока куриная ножка исчезла, а меч вернулся на место. — Ваше оружие здесь лишнее. Это был просто мой способ показать вам истину. Людям так часто нужно показать правду, прежде чем они поверят. — А теперь, — сказал Купеликс, выпрямляясь. — Да будет пища!
Его глаза вспыхнули внутренним светом, который, казалось, оставил в воздухе яркие искры. Искры собрались на открытом пространстве перед носом «Повелителя облаков». Когда они угасли, то оставили после себя широкий дубовый стол, стонущий под тяжестью еды и питья.
— Ешьте, друзья мои. Пейте, и мы будем рассказывать друг другу истории о великих делах, — сказал дракон.
Гномы с визгом восторга навалились на стол. Китиара посмотрела на кувшины с пенящимся элем и подошла к ним. Хотя копья могли по вкусу напоминать любую пищу, Китиара скучала по виду настоящей еды. Только Стурм остался стоять на месте, сложив руки на талии.
— Вы не хотите есть, мастер Светлый Меч, — сказал Купеликс.
— Плоды магии не годятся в пищу, — сказал Стурм.
Ноздри рептилии подергивались.
— У тебя плохие манеры для того, кто называет себя рыцарем.
Стурм ответил осторожно.
— Существуют более высокие директивы, чем просто манеры. Например, Мера велит нам отвергать магию во всех ее проявлениях.
Латунные челюсти расширились, обнажив зубы размером с саблю и вилообразный черный язык, усеянный золотом. На секунду сердце Стурма сжалось в груди в тугой узел, ибо он знал, что не сможет выдержать атаку этого чудовища. Затем он понял, что Купеликс ухмыляется ему.
— О, как скучно было все эти века без существ, с которыми можно было бы поспорить! Да будет благословенна твоя жесткая шея, Стурм Светлый Меч! Какое удовольствие ты мне доставляешь! — Челюсти сомкнулись с металлическим лязгом. — Но пойдемте, вы, конечно, слышали о Хуме Копьеносце?
— Конечно.
— Он неплохо ладил с некоторыми видами драконов, не так ли?
— Так гласит история. Я могу лишь заметить, что хотя Хума был храбрым воином и великим героем, он не был образцовым рыцарем.
Купеликс разразился смехом; он прозвучал как хор могучих гонгов.
— Тогда делай, что хочешь! Я не хотел бы быть ответственным за подрыв столь грозной добродетели! — С этими словами Купеликс вскочил со своего места и, яростно забив крыльями, взлетел в самые высокие недра полого обелиска.
Стурм подошел к роскошному столу. Гномы наедались печеными яблоками, голубями, фаршированными беконом и каштанами, диким рисом с шафраном, целым сладким луком, глазированным медом, стейками из оленины, кровавым пудингом, маринованными яйцами, хлебом, пуншем, вином и элем.
Китиара вынула раненую руку из перевязи и положила ее на стол. В плаще, спадавшем с одного плеча, и с румянцем свежего эля на щеках, она выглядела весьма развратно. Она фыркнула, когда ее глаза встретились с глазами Стурма, и отправила в рот целое маринованное яйцо.
— Ты пропускаешь пир, — сказала она после того, как проглотила. — Старые императоры Эргота никогда не ели так хорошо.
— Интересно, из чего это сделано? — сказал Стурм, подхватывая теплый рулет и позволяя ему упасть обратно на поднос. — Песок? Ядовитые грибы?
— Иногда ты утомляешь до невозможности, — сказала Китиара и сделала три глотка эля. — Если бы дракон хотел нас убить, он мог бы сделать это, не прибегая к тонкостям яда.
— Вообще-то, — сказал Лесоруб, наклонившись через стол и извергая хлебные крошки с каждым слогом, — латунные драконы традиционно не связаны со злом.
— Нам нечего бояться этого существа? — спросил Стурм у стола. Он взглянул на тьму, в которой находился дракон, и понизил голос. — Наши предки на Кринне долго и упорно боролись за то, чтобы уничтожить драконов. Неужели они все были неправы?
— Здесь ситуация совершенно иная, — сказал Заика. — Лунитари — дом этого дракона. Он проявил добрый интерес к нашей беде. Мы не должны отказываться от его помощи из-за древних предрассудков, которые не имеют применения в настоящее время.
— Что он хочет от нас?
— Он нам еще не сказал, — признался Заика. — Но он, не позволит нам уйти.
— Что ты имеешь в виду? — резко сказал Стурм.
— Вабик, Всполох и я хотели отправиться на ваши поиски. Мы перенастроили управление двигателями таким образом, чтобы делать короткие подъемы, точнее, прыжки, но Купеликс отказался выпустить нас из обелиска. Он заявил, что это небезопасно, и что он предпринимает шаги, чтобы доставить вас всех сюда.
— Ну, теперь мы здесь, — сказала Китиара, потянувшись за еще одним зажаренным голубем. — И скоро мы отправимся в путь.
— Уверенна? — спросил Стурм, снова поворачивая шею, чтобы заглянуть в тусклую высь обелиска. — Теперь, когда мы все у него в руках, отпустит ли он нас?

Глава 20
НОВАЯ ЭРА


После того, как Китиара и гномы наелись досыта, они отправились к «Повелителю облаков», чтобы вздремнуть. Только Заика остался со Стурмом. Они вдвоем прогуливались по внутренним помещениям огромного обелиска, и Стурм рассказал историю смерти Румпеля.
— То, что Румпель погиб вместо Кит или Наводчика, было чистой случайностью.
Они приостановились, когда Заика достал из кармана желета носовой платок и промокнул нос. Стурм рассказал о смерти Рапальдо и о том, как они похоронили Румпеля посреди грибного сада.
— Знаешь, мы с ним вместе учились в школе шестеренщиков, — тихо сказал Заика. — Мне будет его очень не хватать. — Они прошли под носовой частью летающего корабля, и Стурм увидел гладкое круглое отверстие шириной восемь футов, просверленное в твердом мраморном полу. Он спросил Заику, что это такое.
— Миконы живут в пещере внизу, — сказал Заика. — Они входят и выходят через эти отверстия.
Он указал на два других, расположенных неподалеку. Стурм встал на край одного из отверстий и посмотрел вниз. Внизу было слабое голубоватое свечение, и он мог видеть неровные формы сталагмитов. Из глубины доносился слабый горьковатый запах.
— Это Миконы построили это место? — спросил Стурм.
— Насколько я могу судить, нет, — ответил Заика, продолжая идти. — Миконы — довольно новое дополнение к этому месту. Купеликс намекает, что это он их создал, но я не верю, что он настолько могущественен. Но отвечу на ваш вопрос: Обелиск был здесь еще до дракона.
— Откуда ты это знаешь?
— Наблюдал за Купеликсом. Хотя это здоровый взрослый экземпляр латунного дракона, его черты во многом сформированы тем, что он вырос внутри этого обелиска. Обратите внимание, например, на его короткие крылья и мощные ноги; он проводит все свое время, сидя на уступах, а не летая. Он может прыгать на огромные расстояния, даже прямо вверх. — Заика остановился, видя, что Стурм пристально его изучает. — Что? — спросил гном.
— Ты так изменился, — сказал Стурм. — Не только отсутствие заикания; ты выглядишь таким спокойным и собранным.
Заика покраснел под аккуратно подстриженной бородой.
— Наверное, мы, гномы, кажемся вам, людям, ужасно неорганизованными и непрактичными.
Стурм улыбнулся.
— Вовсе нет.
Заика улыбнулся в ответ. Он сказал:
— Пребывание на Лунитари изменило меня — всех нас. Полет «Повелитель облаков», хотя и неустойчивый, стал первым настоящим успехом в моей жизни. Я провел годы в мастерских горы Небеспокойсь Все они потерпели неудачу. И только когда я узнал об экспериментах Румпеля с эфирным воздухом, «Повелитель облаков» стал возможен. — Упоминание о погибшем химике на мгновение прервало разговор.
— Будь спокоен, — наконец сказал Стурм. — Он был отомщен.
Они прошли под хвостом летающего корабля. Из открытых иллюминаторов доносился нестройный хор храпа. Заика жестом указал на звук.
— Это прекрасная группа коллег, — сказал он. — Они заслуживают того, чтобы вернуться домой под ликование всего Санкриста.
— Как ты думаешь, мы когда-нибудь снова увидим Кринн? — спросил Стурм.
— Все зависит от Купеликса и от того, чего он хочет. У меня есть теория...
Над ними пронесся ветер. С привычным металлическим звоном дракон приземлился на самый нижний карниз, футов на пятнадцать выше Стурма и Заики. Гном отошел в сторону от Купеликса.
— Надеюсь, ты сыт, — сказал Купеликс Заике.
— Еда была превосходной, как всегда, — ответил Заика. Он зевнул. — Хотя для моего желудка это тяжеловато. Думаю, я присоединюсь к своим коллегам. — Вежливо кивнув, Заика вернулся на корабль. Купеликс навис над Стурмом.
—Итак, это вы и я, мастер Светлый Меч. О чем будем говорить? Давайте поспорим о наших философиях, рыцарь с драконом. Что скажете?
— Никакой магии?
Купеликс положил обожженный коготь ему на грудь.
— Слово дракона.
— Как получилось, — удивился Стурм, — что ты так свободно говоришь на кринском языке?
— Книги, — ответил дракон. — Мое гнездо на вершине изобилует книгами смертных и бессмертных авторов. Теперь я задам вопрос: Что ты хочешь получить от жизни?
— С тех пор, как я был дракончиком размером не больше гнома, я был Хранителем. Я никогда не выходил за пределы этих стен, только подглядывал из-за дверей и окон. — Его широкие зрачки сузились. — Ты когда-нибудь ставил под сомнение принципы Кодекса или Меры рыцарей? В конце концов, Орден Соламнуса не был возрожден после Катаклизма.
Стурм сложил руки на груди.
— Если ты хорошо начитан, то знаешь, что Катаклизм не был вызван никакими действиями рыцарей. Они приняли на себя вину простых людей, как должны поступать все хранители порядка, когда этот порядок рушится. Откуда взялись Миконы?
— Они были созданы, чтобы служить мне. Древесные люди оказались ненадежными. — Купеликс высунул язык. — Ты любишь эту женщину, Китиару?
Меткий вопрос Купеликса застал Стурма врасплох.
— Я испытываю к ней некоторую привязанность, но я не влюблен в нее, если ты понимаешь разницу. — Дракон по-человечески кивнул. Стурм продолжил — Итак, древесные люди и Миконы были созданы последовательно как твои слуги, причем древесные люди оказались неудачной попыткой. Кто их создал?
— Высшие силы, — уклончиво ответил Купеликс. — Это чудесно! Жаль, что люди не пришли на Лунитари много веков назад! Но послушай: Если ты не влюблен в эту женщину, то почему она так преобладает в твоих мыслях? За многими твоими мыслями стоит ее образ.
На лице Стурма выступили капельки пота.
— Я очень беспокоюсь о ней. Магическая сила, пронизывающая эту луну, наделила ее огромной физической силой. Ее характер тоже стал более резким. Я беспокоюсь о том, что сила может взять ее под контроль.
— Да, магия может вызвать проблемы. Я изучал Заику, Вабика и Всполоха, когда сила меняла их. Это было очень интересно. Значит, женщина стала очень сильной? Это, должно быть, осложняет твои чувства. Я еще никогда не слышала о человеческом мужчине, которому нравилось бы, что женщина сильнее его.
— Это смешно! Мне все равно..., — остановил его Стурм. Черт бы побрал этого хитрого дракона. Он намеренно нащупывал больное место.
— Моя очередь спросить, — сказал Стурм. — Зачем такому могущественному, использующему магию дракону, как ты, нужны слуги? Что они могут сделать такого, чего не можешь ты?
— Я не могу покинуть обелиск; разве это не очевидно? Дверь и окна слишком малы, чтобы я мог пройти через них.
— Ах, но искусный пользователь магии мог бы преодолеть проблему простого размера.
Хвост Купеликса взметнулся назад, ударившись о мраморную стену.
— Мне не позволено уйти. Я не могу пройти через окна или дверь, не могу проломить, прорезать или просверлить стены, не могу их отбросить магией. Я — Хранитель Новых Жизней, и таков мой удел, пока тьма не завладеет мной!
— Каких новых жизней?
— Всему свое время, сэр рыцарь. Мое внимание привлекает более насущный вопрос: вопрос моей свободы.
— Мы нужны тебе, чтобы освободить тебя, — сказал Стурм.
Из ноздрей дракона вырвалась тонкая струйка пара.
— Да, вы мне нужны. Только умные машины могут освободить меня из этой удушающей тюрьмы. Древесные люди не могут этого сделать. Миконы не могут. А гномы могут. Ты получишь свой летающий корабль, когда я буду свободен.
Парообразные нити сгущались, пока не окутали Стурма. Он почувствовал, как силы покидают его конечности. Его веки опустились... Сонный туман! Ноги Стурма подкосились. Он пробормотал:
— Никакой магии, ты же сказал.
— Это не магия, — успокаивающе сказал Купеликс. — Просто усыпляющий пар, который есть в моем распоряжении. Мой дорогой друг, вы так полны подозрений. Это вам поможет. Усните, и вы не вспомните об этом неприятном разговоре. Спи, отдыхай, мечтай. Спи. Отдыхай. Мечтай. Забудь....


Китиара проснулась. У нее было то смутное тревожное чувство, которое часто бывает при внезапном возвращении сознания, как будто ей снился дурной сон, который она не могла вспомнить. Она лежала на палубе столовой на борту «Повелителя облаков». Внизу гномы храпели с регулярностью водяной мельницы. Китиара расчесывала пальцами свои короткие кудри. Ее кожа была липкой, а волосы влажными от пота.
Снаружи воздух был прохладным. Она глубоко вдохнула, но дыхание перехватило, когда она увидела Стурма, лежащего на каменном полу в нескольких ярдах от нее. Китиара поспешно спустилась по пандусу и подбежала к нему. Стурм дышал ровно и спокойно, крепко спал.
Китиара почувствовала, что за ней наблюдают. Она обернулась и увидела Купеликса, лежащего на боку на нижнем уступе. Шея его была выгнута, а хвост упирался в камень. Когда он увидел, что она его заметила, его хвост опустился и начал дергаться из стороны в сторону в кошачьей манере.
— Когда это случилось? — спросила она, жестом указывая на Стурма.
— Не так давно. Это не естественный сон, — ответил дракон
— У него были видения с тех пор, как он прибыл на Лунитари. На нас всех повлияла здешняя магия.
— Правда? Видения чего? — Китиара поджала губы, не желая говорить. — Пойдем, моя дорогая. У мастера Светлого Меча нет от тебя секретов, не так ли? Мужчина всегда рассказывает возлюбленной о своих снах.
— Мы не любовники!
— Это звучит определенно. Я вижу, что слишком много намекаю. Неважно. Он рассказал вам, что он себе представляет, не так ли?
Она пожала плечами.
— Картины дома, на Кринне. В основном его отец, которого он не видел двенадцать лет.
Купеликс выпустил облако пара размером с дракона, которое взвихрило пыль перед лицом Китиары.
— Ах, Кринн! Где когда-то жили тысячи представителей моего рода, летая по широким небесам в абсолютной свободе!
— Ты никогда не был на Кринне?
— Увы, никогда. Все мои дни прошли в каменных стенах этого строения. Печально, не правда ли?
— Ограничивает, во всяком случае.
Кончик языка Купеликса высунулся наружу.
— Ты ведь не боишься меня?
Китиара подняла подбородок.
— А должна ли я бояться?
— Большинство смертных сочли бы меня страшным.
— Когда ты живешь так много, как я, привыкаешь к новому. Это, а также тот факт, что те, кто не может приспособиться, быстро умирают.
— Ты выжила, — сказал Купеликс.
— Я делаю то, что могу.
Черный язык высунулся еще дальше.
— Как ты поранилась? — спросил дракон. Китиара рассказала, как спускалась на санках с обрыва. — Хо, хо, я вижу! Очень умные эти гномы. Я могу вылечить твою рану.
— Правда?
— Это просто делается. Тебе нужно будет снять с себя перевязь.
— Почему бы и нет? — ответила Китиара. Она возилась с узлом, который завязал Стурм, но не могла развязать его левой рукой. Она вытащила кинжал и несколькими ловкими ударами разрезала лен.
— И рубашку тоже, — сказал Купеликс.
Приподняв одну бровь, она подставила острие кинжала под шнурок из сыромятной кожи на плече. Покрытая следами ржавчины ткань отошла. Китиара стянула рубашку с раненого плеча, обнажив отвратительный фиолетовочерный синяк.
— Подойди ближе, — сказал Купеликс. Она шагнула вперед один раз и приготовилась идти дальше, когда дракон опустил голову на длинной гибкой шее. Черный язык высунулся, едва коснувшись ушибленного места. Китиару пронзила дрожь. Купеликс снова щелкнул языком, и еще более сильный толчок отбросил ее назад.
Купеликс отпрянул назад.
Готово, — сказал он.
Китиара провела рукой по месту вывиха. На месте растяжения не осталось ни малейшего пятна или боли. Она покрутила правой рукой по широкому кругу и не почувствовала никаких болевых ощущений.
— Замечательно! — воскликнула она. — Большое спасибо, дракон!
— Ничего особенного. Простое исцеляющее заклинание, — скромно ответил он.
Китиара с наслаждением потянулась.
— Я чувствую себя как новая! Я могу победить сотню гоблинов в честном бою!
— Я рад, что ты довольна, — сказал Купеликс. — Возможно, скоро придет время, когда ты сможешь отплатить мне за это.
Она остановилась на середине взмаха руки.
— Что тебе нужно?
— Хорошая компания, немного философии и слова, в которых есть тепло. Мелочи.
— Так поговори со мной. У меня есть свободное время.
— Ах, но жизнь смертного — это звезда, упавшая с небес. Я прожил двадцать девять сотен лет в этой башне. Сможешь ли ты проговорить хотя бы половину этого времени? Четверть? Нет, конечно, не сможешь. Но есть способ помочь мне делать эти вещи до конца моих дней.
Китиара сложила руки.
— И это?
— Освободи меня от этого обелиска. Освободите меня, чтобы я мог улететь на Кринн и жить, как подобает дракону!
— Люди и эльфы попытаются убить тебя.
— Это шанс, которым я охотно воспользуюсь. Грядут великие перемены, глубокие волнения в небесном потоке. Ты ведь и сам их почувствовал, не так ли? Еще до того, как ты прилетел сюда, разве ты не заметил, что в жизни Кринна поднимается новый поворот?
Обрывки мыслей вернулись к Китиаре. Тиролан и его эльфы в открытом море, наперекор старшим. Разбойники и нечестивые священники грабят сельскую местность. Странные отряды воинов — чудовищных, нечеловеческих воинов — пересекали землю, намереваясь выполнить какую-то миссию. И слово, которое пробормотали эльфийские моряки: «Дракониды».
— Ты видишь это, не так ли? — мягко спросил Купеликс. — Наше время снова наступает. Новая эра драконов вот-вот начнется.

Глава 21
ДРОВА ДЛЯ ГОРЕНИЯ


Пока Китиара размышляла над словами Купеликса, Манёвр, зевая, появился у перил корабля.
— Доброе утро! Когда завтрак? — спросил он заплетающимся языком.
— Ты ел всего пять часов назад, — укорила его Китиара. Она повесила рубашку и куртку на плечо.
Канат и Слесарь стояли в дверях. Рука Каната по-прежнему крепко держалась за спину ученика.
— Привет, дракон! — сердечно сказал он.
— Привет! — добавил Слесарь.
— Хорошо ли вы спали, маленькие друзья? — спросил Купеликс.
— Очень хорошо, спасибо. Мы подумали, что можем выйти наружу и подышать свежим воздухом, — сказал Канат.
— Держитесь поближе, — предупредила Китиара. — Каждый раз, когда один из вас, гномов, делает что-то сам по себе, он в итоге доставляет нам одни неприятности.
Канат пообещал не уходить, и Слесарю ничего не оставалось, как согласиться. Они весело шагали к двери обелиска. Маленькие циклоны ветра проносились в полом внутреннем пространстве обелиска. Китиара поняла, что это смеется Купеликс. Она не смогла удержаться; из нее вырвались тихие смешки, перешедшие в громкий хохот.


Пока Китиара размышляла, Стурм оперся на руки и покачал головой. Он услышал смех. В голове у него прояснилось, хотя память, казалось, плыла в тумане. Он поднялся на ноги, повернулся на звук смеха и был сбит с ног Канатом и Слесарем. Китиара оттащила гномов от Стурма и держала их на расстоянии вытянутой руки.
— Что с вами двумя такое? Разве вы не видели, что там стоял Стурм?
— Но-но-но, — заикаясь, пробормотал Слесарь.
Она встряхнула их.
— Ну что ж, выкладывай все начистоту!
— Это был несчастный случай, Кит, — сказал Стурм, снова поднимаясь на ноги. Бедный Слесарь завис в воздухе, перебирая короткими ножками. Китиара поставила гномов на ноги.
— Древесные люди! — закричал Канат. — Снаружи!
— Что? Сколько?
— Посмотрите сами!
Они бросились к двери. Как раз в тот момент, когда Стурм появился в дверном проеме, копье из красного стекла ударилось о дорожку перед ним и разлетелось на тысячу острых, как бритва, осколков. Китиара схватила его за пояс с мечом и оттащила назад одной рукой.
— Лучше отойди, — посоветовала Китиара.
— Я могу уберечься от опасности. — Стурм прижался к правой стене и выглянул наружу. Дно долины вокруг обелиска было усеяно древесными людьми — тысячами, если не десятками тысяч. Они начали улюлюкать: «У-Стум лауд, У-Стум лауд».
— Что они говорят? — Китиару спросила, у него за спиной.
— Откуда мне знать? Будите всех гномов, — сказал он Китиаре. — Я поговорю с Купеликсом. — Китиара позвала на помощь Каната, Слесаря и Манёвра.
— Купеликс? — Крикнул Стурм, потому что дракон снова исчез на вершине башни. — Купеликс, спускайся! Снаружи неприятности!
— Неприятности? Осмелюсь предположить, что у вас неприятности!
Раздался громкий шелест медных крыльев, и дракон опустился на одну из пересекающихся колонн, которые тянулись от одной стороны обелиска до другой. Металлические когти Купеликса с лязгом сомкнулись на мраморной колонне. Он сложил крылья и начал прихорашиваться с обеих сторон.
— Тебя, кажется, не очень беспокоит такое развитие событий, — сказал Стурм, уперев кулаки в бока.
— А мне стоит беспокоиться? — спросил дракон.
— Учитывая, что башня осаждена, я бы сказал, что да.
— Лунитары не очень умны. Они бы никогда не пришли сюда, если бы ты не убил того глупого смертного, которого они сделали своим королем.
— Рапальдо был сумасшедшим. Он убил одного из гномов и убил бы других, если бы мы не сопротивлялись, — сказал Стурм.
— Ты должен чувствовать себя польщенным, что они проделали весь этот путь, чтобы убить тебя. Эта грубая фраза, которую они постоянно повторяют — ты знаешь, что она означает? «Стурм должен умереть».
Рука Стурма крепче сжала рукоять меча.
— Я готов сражаться, — мрачно сказал он.
— Такие, как ты, всегда готовы сражаться. Расслабься, мой благородный друг, древесный народ не нападёт.
— Ты так уверен?
Купеликс зевнул, обнажив зубы, покрытые зеленью.
— Я Хранитель Новых жизней. Только тяжелая травма могла заставить Лунитар прийти сюда в первую очередь. Однако они не настолько смелы, чтобы шутить со мной.
— Мы не можем просто позволить им взять нас в блокаду! — Настаивал Стурм.
— Скоро зайдет солнце, и древесный народ пустит корни. Миконы проснутся и прогонят их.
— Миконы выходят только ночью?
— Нет, но они практически слепы на солнце. — Купеликс навострил уши, когда Китиара вернулась, ведя за собой гномов. Дракон заверил их, что Лунитары им не угрожают.
— Возможно, нам все-таки стоит построить баррикаду, — сказал Заика.
— Я думаю, что наше время лучше потратить на ремонт «Повелителя облаков», — сказал Наводчик. — С тем металлоломом, который мы привезли из крепости Рапальдо, мы сможем отремонтировать его за несколько часов
Вабик издал резкий свист. Заика кивнул и сказал:
— У нас нет огня, необходимого для обработки железа.
— Возможно, я смогу вам в этом помочь, — спокойно сказал Купеликс. — Сколько дров вам понадобится?
— Вы очень любезны, — сказал Стурм. Почему?
Глаза чудовища сузились до вертикальных щелочек.
— Ты сомневаешься в моих мотивах? — спросил он. Со своими длинными ушами, прижатыми к голове, Купеликс выглядел довольно свирепо.
— Честно говоря, да.
Дракон расслабился.
— Хо-хо! Очень хорошо! Я моргнул первым, мастер Светлый Меч! Я хочу попросить вас всех об одолжении, но сначала мы займемся ремонтом вашего хитроумного судна.
Свет на обелиске уже сменился на пыльно-розовый. Крики древесных людей, приглушенные толстыми стенами, исчезли вместе с солнечным светом. Вскоре внутри обелиска стало совсем темно. Китиара пожаловалась Купеликсу, в то время как гномы шумно рыскали по «Повелителю обла-ков» в поисках инструментов.
— О, очень хорошо, — сказал дракон. — Я забыл, что твои смертные глаза не могут проникнуть сквозь простую завесу тьмы. — Он расправил крылья так, что их кончики задели окружающие стены, и по-лебединому изогнул шею.
— Аб-бирай солем!
Порождения тьмы!
Разожгите светлую и живую искру
Чтобы осветить башню ярким светом, как днем.
Ну же, Миконы! Солем абб-бирай!
Из отверстий в полу обелиска донеслось негромкое пощелкивание, которое все они ассоциировали с гигантскими муравьями. Оно стало довольно громким, как будто сотни грозных существ зашевелились у них под ногами.
Что-то погладило Стурма по ноге. Он был рядом с одной из больших дыр в полу, и оттуда высунулась голова Микона, чтобы дотронуться до Он был рядом с одной из больших дыр в полу, и оттуда высунулась голова Микона, чтобы дотронуться до Стурма одной из своих антенн. Он отпрянул, и гигантский муравей появился, за ним сразу же последовал другой, и еще один. Пол быстро заполнился Миконами, которые щелкали и мягко шевелили своими кристаллическими щупальцами.
— По местам, мои питомцы, — скомандовал Купеликс.
Муравьи, которые были ближе всего к стенам, вскарабкались на самый нижний выступ и повисли там, свесив с края широкие брюшко в форме сливы. Когда все внутреннее пространство было окружено свисающими муравьиными тельцами, миконы начали тереться брюшками о гладкую мраморную полку. При этом их полупрозрачные брюшки засветились, сначала тускло-красным, затем теплее и ярче. Подобно массе живых фонарей, муравьи постепенно осветили всю нижнюю половину обелиска.
Стурм и Китиара уставились на него. Независимо от того, насколько, по их мнению, им надоели странные чудеса красной луны, всегда происходило что-то новое и поразительное.
— Лучше? — самодовольно спросил Купеликс.
— Терпимо, — сказала Китиара, неторопливо удаляясь.
Стурм направился к двери. Теперь Лунитары были настоящим лесом, тихим и высоким в свете звезд. Однако этот лес был расположен идеальными концентрическими кругами вокруг огромного обелиска, который защищал убийц их Железного Короля.
Купеликс удалился в свое высокое святилище. Вскоре после этого Стурм вернулся в «Повелителя облаков», где гномы были по уши погружены в ремонтные работы.
Когда он спустился в машинное отделение, то, к своему ужасу, обнаружил, что Всполох, Вабик и Заика разобрали весь двигатель в поисках дефектов. Палуба была уставлена винтиками и шестеренками, медными стержнями, которые Манёвр называл «арматурой», и сотнями других образцов гномьей техники. Стурм побоялся войти, опасаясь наступить на какой-нибудь хрупкий, жизненно важный элемент и раздавить его.
— Как дела? — спросил он.
— О, не волнуйтесь, не волнуйтесь! — Беззаботно сказал Заика. — Все в полном порядке. — Он выхватил у Лесоруба металлическую завитушку и рявкнул Всполоху. — Держись подальше от незаменимой катушки индуктивности! Он не должен быть намагничен!
Лунитари наконец-то преподнесла Всполоху свой «подарок»; он был очень магнитным. Кусочки железа и стали начали прилипать к нему.
Всполох покорно отошел от незаменимой катушки индуктивности.
— Мы пытаемся выяснить, какие детали были повреждены ударом молнии, — продолжал Заика, — чтобы их тоже можно было починить.
— Продолжайте в том же духе, — сказал Стурм, стараясь не улыбаться. Он знал, что гномы найдут какой-нибудь ответ — в конце концов.
Китиару он нашел в рулевой рубке, она сидела в кресле Заики. Закинув ногу на подлокотник кресла, она пила из высокой глиняной кружки.
— Драконий эль? — спросил Стурм.
— Ммм. Хочешь немного? Нет, конечно, нет — Она отпила еще немного. — Тогда тем больше для меня.
— Гномы работают не покладая рук, — сказал он. — Через день или два мы сможем вернуться домой.
— Для меня это не может быть слишком рано, — ответила она.
— Ой? У тебя есть планы?
Китиара держала кружку на коленях.
— Ты действительно хочешь знать? Я чувствую себя немного бесполезной. Гномы работают, Миконы работают, а мы ничего не делаем.
Она откинула голову назад и еще ниже ссутулилась на маленьком стуле.
— Я думала о том, как бы мне хотелось собрать собственную армию и больше не быть наемником. У меня были свои войска, верные мне.
— А что бы ты сделала со своей собственной армией?
— Создам себе королевство. Захвачу существующее в ослабленном состоянии или выделю его из более крупной страны. — Китиара посмотрела Стурму в глаза. — Что ты думаешь об этом?
Он почувствовал, что она дразнит его. Он просто ответил:
— Ты думаешь, что сможешь командовать целой армией?
Она сжала кулаки.
— Я сама по себе почти армия. С моей новой силой и моим старым опытом, да, я справлюсь. Хочешь поступить в мою гвардию? Ты неплохо владеешь мечом. Если бы я могла отучить тебя от твоих глупых представлений о чести, ты стал бы еще лучше.
— Нет, спасибо, Кит, — серьезно ответил он. — У меня есть долг перед своим наследием. Я знаю, что однажды в моей жизни Рыцари Соламнии оправятся от своего позора. Я буду там, когда они это сделают. — Он отвернулся к широким окнам. — И у меня есть другие обязательства. Мне еще нужно найти моего отца. Он жив, я это видел. Он оставил мне наследство в нашем замке, и я намерен заявить на него права. — Его голос затих.
— Это твое последнее слово? — спросила она. Стурм кивнул. — Я тебя не понимаю. Ты когда-нибудь думаешь о себе?
— Конечно, да. Иногда даже слишком.
Китиара позволила кружке повиснуть в ее пальцах.
— Назови случай. Такого не было с тех пор, как я тебя знаю.
Стурм открыл рот, чтобы заговорить, но прежде, чем он успел это сделать, на нос «Повелителя облаков» упала тень. Китиара вскочила. Это была тень дракона.
«Не выйдете ли вы на минутку, друзья мои?» — мысленно обратился он к ним. Китиара и Стурм спустились по трапу на площадку перед обелиском.
— Что это? — спросила Китиара.
— Я приказал Миконам возвести крепостной вал, который помешает древесному народу проникнуть в обелиск, — сказал Купеликс. Он прихорашивался передней лапой, словно гордясь своей изобретательностью.
— Я думал, ты сказал, что они не осмелятся войти, — резко сказал Стурм. Купеликс остановился на полуслове.
— Так было и в обычные времена, но ты, дорогой друг, побудил Лунитар преодолеть свой страх передо мной. Их присутствие здесь — тому подтверждение. Не нужно быть мудрым, чтобы догадаться, что вскоре они могут решить отправиться туда, где никогда не были.
— Мы не можем этого допустить, — сказала Китиара, воинственно скрестив руки на груди.
— Конечно, нет. Я подумал, что вы, возможно, захотите проверить мои защитные сооружения, поскольку они будут защищать ваши жизни.
Стурм оторвал гномов от их текущей работы — они собирали древесные обломки из «Повелителя облаков», чтобы сжечь их в кузнице. Все столпились у открытой двери, чтобы посмотреть, что Купеликс заставил делать Миконов.
Гигантские муравьи выстроились в шеренгу параллельно двери обелиска. По какому-то невидимому, неслышимому сигналу муравьи-миконы опустили свои треугольные головки к земле. Они насыпали красную почву длинной кучей и повторили этот процесс много раз. Таким образом, они вырыли траншею вокруг обелиска. Землю они насыпали в высокий вал.
— Удовлетворительно? — спросил дракон со своего насеста.
Китиара пожала плечами и побрела обратно к кораблю. Гномы последовали за ней по двое и по трое, поскольку им наскучило наблюдать, как могучие миконы переворачивают красную землю. Вскоре остался только Стурм. Он наблюдал, пока все бреши в стене не были заполнены. Рыхлая земля осыпалась с верхушки стены, погребая под собой ближайших древесных людей, пока только их зазубренные верхушки не показались из алой почвы.

Глава 22
ХРАНИТЕЛЬ НОВЫХ ЖИЗНЕЙ


Кузнечный огонь продемонстрировал еще одну способность Купеликса. Из собранных камней они соорудили грубый очаг. Китиара, раздетая до рубашки и с закатанными штанинами, стояла рядом, обливаясь потом, пока укладывали последний камень.
— Итак, — сказала она, — у кого есть кремень?
Заика протянул Манёвру руку. Манёвр уставился на раскрытую ладонь.
— Давай, давай, дай мне кремень, — сказал Заика.
— У меня нет кремня, — ответил его коллега.
— Я отдал его тебе, когда ты уходил в поход.
— Нет, ты этого не делал. Возможно, ты отдал его кому-то другому. — Быстрый опро остальных гномов не выявил ни одного кремня.
— Это нелепо! Кто разводил огонь, пока мы были одни? — спросила Китиара.
Слесарь робко поднял руку.
— Румпель, — сказал он.
Заика схватился за голову.
— У него было огниво!
— Думаю, да, — сказал Манёвр, глядя на свои пыльные, стоптанные ботинки.
— Не волнуйтесь, маленькие друзья, — раздался голос сверху. В удивительной тишине Купеликс спустился по шахте и опустился на ближайший выступ. — Огонь — это то, что у нас, драконов, получается лучше всего.
Китиара и гномы укрылись в дальнем углу обелиска, предварительно из предосторожности оттащив в сторону и «Повелителя Облаков». Купеликс вытянул свою длинную чешуйчатую шею и вдохнул так резко, что воздух со свистом ворвался в его ноздри. Гномы прижались к стене. Купеликс провел когтистыми лапами по своим бронзовым щекам, взад и вперед выбрасывая каскады искр. Затем Купеликс с силой выдохнул сквозь фонтан искр. Его дыхание загорелось с тупым звуком «ух» и потекло вниз по растопке. Из очага повалил густой дым, за ним последовал более легкий белый дым, а затем пламя. Выдохнув, Купеликс прекратил разжигать огонь, его огромная выпуклая грудь почти вывернулась от выдоха. Дым клубился в тихом воздухе, поднимаясь к скрытым высотам башни.
— Пошли, — сказал Заика.
С радостными возгласами гномы поспешили к своим инструментам. Они разложили весь металлический лом, который им удалось отбить у орды Рапальдо, — медные гвозди для дерева и железные скобы, бронзовые цепи и жестяные ведра. Все это уходило с молотка, чтобы быть переделанным в детали двигателя. Внутри обелиска раздавался звук плавления стали и железа. Отблески огня отбрасывали на мраморные стены искаженные, чудовищные очертания. Чудовищами были гномы, трудившиеся у костра.
Китиара проскользнула мимо суетящихся маленьких человечков и вышла на улицу. Прохладный воздух обдал ее, как всплеск свежей воды. Через стену высотой с голову, которую возвели Миконы, она могла видеть холодные звезды. Небо пересекали слабые полоски тумана, подсвеченные далеким источником света. Она медленно обошла массивное основание обелиска и увидела Стурма, который смотрел на бело-голубое великолепие Кринна.
— Довольно симпатичный, — сказала она, останавливаясь у него за спиной.
— Да, это так, — уклончиво ответил он.
— Я все думаю, вернемся ли мы когда-нибудь туда.
— Обязательно вернемся. Я чувствую это здесь — Стурм постучал себя по груди. — И это подтверждается моими видениями. Кажется, они показывают будущее.
Китиара выдавила из себя слегка кривую улыбку.
— Ты случайно не видел меня на Кринне, когда просматривал «будущее», не так ли? Я тоже хотела бы знать, что смогу вернуться.
Стурм попытался вызвать в памяти образ Кит. Все, что он получил за свои усилия, — это острую боль в груди. Он кашлянул и сказал:
— Я беспокоюсь, Кит. Правильно ли мы поступили, связавшись с этим драконом? Боги и герои древности были мудры — они знали, что люди и драконы не могут сосуществовать. Вот почему звери были убиты или изгнаны.
Забыв о холоде, Китиара уперлась ногой в возвышающийся слой красной почвы.
— Ты удивляешь меня, — сказала она. — Ты, образованный и терпимый к большинству существ, пропагандируешь ненависть ко всем драконам, даже к тем, у кого хорошее происхождение, как у Купеликса.
— Я не призываю к ненависти. Я просто не доверяю ему. Он чего-то хочет от нас.
— Должен ли он помогать нам просто так?
Стурм нервно подергал себя за кончики усов.
— Ты просто не понимаешь, Кит. Любой, у кого есть сила, будь то дракон, гоблин, гном или человек, не откажется от этой силы только для того, чтобы помочь другим. В этом и заключается зло власти, и любой, у кого она есть, запятнан ею.
— Ты ошибаешься! — горячо возразила она. — Ошибаешься! Жестокий человек остается жестоким, независимо от его положения в обществе, но многие драконы, владеющие магией, были приверженцами добра. Именно сердце и душа являются средоточием добра или зла. Власть — это нечто другое. Обладать властью — значит жить. Потерять ее — значит существовать как нечто меньшее, чем ты есть на самом деле.
Он выслушал этот короткий обмен мнениями в немом изумлении. Где же Кит, которую он когда-то знал, веселая, страстная женщина, которая могла смеяться над опасностью? Кит, которая держалась с гордостью королевы, даже когда у нее в кармане было всего несколько медяков?
— Где она? — спросил он вслух. Китиара спросила его, что он имел в виду. — Кит, которую я знал в Утехе. Хорошая спутница. Друг.
В ее глазах вспыхнули обида и гнев.
— Она с тобой.
Он чувствовал исходящий от нее гнев, как жар от очага. Она повернулась и исчезла за углом обелиска.



Гномы выковали из железа и меди массивный рычажный переключатель, а из остального металлолома сделали огромные муфты, которые можно было надевать на перерезанные кабели в «Повелителе облаков» и закрывать большими железными крюками. Эта работа заняла большую часть ночи, и когда она была закончена, Погодник вызвал кратковременный ливень внутри обелиска, чтобы погасить огонь и развеять завесу дыма, которая висела над всем. Купеликс наблюдал за всем этим со своего насеста, ни о чем не спрашивая и почти не двигаясь в течение девяти с половиной часов. После этого уставшие гномы поднялись по трапу на борт корабля, чтобы отдохнуть, оставив Купеликса любоваться их работой.
Стурм тоже разглядывал металлические изделия, лениво поглощая свой ужин из сушеных растений и холодных бобов. Купеликс дразнил его волшебным образом приготовленными жареными поросячьими ножками и кувшинами сладких сливок, но Стурм упорно игнорировал предложенные угощения.
— Ты упрямый малый, — сказал дракон, пока Стурм продолжал жевать свою скудную еду.
— От принципов нельзя отказываться всякий раз, когда они становятся неудобными, — ответил он.
— Принципами не наполнишь пустой желудок.
— И магия не лечит пустые сердца.
— Очень хорошо! — воскликнул Купеликс. — Давайте обменяемся пословицами, которые противоречат друг другу, это достойное развлечение.
— Как-нибудь в другой раз. У меня нет настроения играть, — вздохнул Стурм.
— Ах, я вижу в этом прекрасное лицо госпожи Китиары, — сказал дракон с озорными нотками в голосе. — Ты тоскуешь по ней, мой мальчик? Замолвить за тебя словечко?
— Нет! — Рявкнул Стурм. — Иногда ты действительно бываешь очень раздражающим.
— Поскольку мне почти три тысячелетия не с кем было поговорить, я признаю, что мой этикет крайне неразвит. — И все же, — сказал Купеликс, — у вас есть возможность сообщить мне об этом. Я был бы вежлив и воспитан, как рыцарь. Ты научишь меня?
Стурм подавил зевок.
— Рыцаря делают не манеры или благородство, которым учат у камина. Это долгая учеба и тренировки, жизнь в соответствии с Клятвой и Мерой. Таким вещам нельзя научить в непринужденной беседе. Кроме того, я сомневаюсь, что ты действительно хочешь чему-то научиться; ты просто ищешь развлечения.
— Ты такой недоверчивый, — сказал Купеликс. — Нет, не отрицай этого! Я слышу это в твоих мыслях еще до того, как ты заговоришь. Как мне убедить тебя в моей искренней доброй воле, сэр Сомневающийся?
— Ответь мне на вопрос: почему ты, взрослый медный дракон, постоянно находишься в заточении в этой башне, на этой странной, полной магии луне?
— Я — Хранитель Новых жизней, — сказал Купеликс.
— Что это значит?
Дракон поводил своей змеиной шеей из стороны в сторону, словно высматривая несуществующих подслушивающих.
— Я охраняю сокровищницу своей расы. — Поскольку Стурм продолжал смотреть непонимающе, Купеликс громко сказал — Яйца, мой дорогой, невежественный смертный! В пещерах под этим обелиском хранятся драконьи яйца. Моя задача — присматривать за ними и защищать от таких бесчувственных тварей, как вы. — Его огромный рот растянулся в улыбке. — Я, конечно, не хотел вас обидеть.
— Не обижаюсь.
Стурм посмотрел на пол, светло-красный, с прожилками темного вина. Он попытался представить себе гнездо с драконьими яйцами внизу, но не смог этого представить.
— Как они здесь оказались? Я имею в виду яйца, — сказал он.
— Я не знаю точно. Я родился здесь и вырос из дракончика до зрелости в этих стенах. Из всех яиц было выбрано мое, чтобы вылупиться и жить в качестве хранителя, Хранителя Новых жизней.
Стурм был потрясен. Он опустился на пол.
— Кто отложил яйца и построил башню? — спросил он.
— У меня есть теория, — сказал Купеликс, сознательно подражая гномам. — Три тысячи лет назад, когда драконы были изгнаны из Кринна, злые были изгнаны Паладином в Великую Пустоту, отрицательный план, где они должны были оставаться до конца света. Драконы, присоединившиеся к силам добра, покинули землю людей. Паладин заключил договор с Гилеаном, нейтральным богом, который с пониманием отнесся к нашей беде, и распорядился собрать и поместить сюда несколько яиц добрых драконов, чтобы они служили дозорными, когда злые вернутся. Он возвел башню и вылупил меня.
— Сколько видов драконьих яиц находится ниже?
— Некоторые из латунных, бронзовых и медных родов, числом 496. Именно собранный дух этих нерожденных драконов обеспечивает магию, которая насыщает Лунитари.
— Четыре... — Стурм поерзал на корточках, словно мог почувствовать движение множества существ под толстой мраморной плитой. Так много! — Когда они вылупятся? — спросил Стурм.
— Завтра или никогда.
Стурм настаивал на более точном ответе, и Купеликс сказал:
— Гилеан наложил на весь тайник покров покоя. Потребуется бог или могущественное заклинание, чтобы приподнять этот покров и заставить яйца вылупиться. Теперь ты знаешь обо мне все, — добавил Купеликс. — Ты мне доверяешь?
— Почти. Можно мне посмотреть на яйца?
Купеликс почесал свою блестящую грудь передним когтем, и Стурм вздрогнул от пронзительного звука.
— Я не уверен насчет этого...
— Ты мне не доверяешь? — спросил Стурм.
— Истинное прикосновение, смертный! Тогда ты увидишь их, зрелище, которого не видел ни один смертный. Хм. — Дракон поднял одну лапу размером с дерево и пошевелил пальцами, как у птицы. — Я должен предупредить Миконов. Они живут в пещерах и содержат яйца в чистоте, переворачивая их каждый день, чтобы желтки не осели. Они наверняка убьют вас, если вы рискнете спуститься туда без моего разрешения — Купеликс снова уселся и расправил крылья. — Я сообщу Миконам, но вы должны быть уверены, что не притронетесь к яйцам. Инстинкт самосохранения заложен в них так глубоко, что даже мое вмешательство не помешало бы Миконам разорвать вас на части, если бы вы прикоснулись к яйцу.
— Я буду иметь это в виду, — сказал Стурм. Он встал, собираясь уходить. — Могу я пригласить остальных?
— Почему бы и нет? Я уверен, маленькие человечки будут в восторге.
— Спасибо тебе, дракон.
Стурм кивнул и направился к тихому кораблю. Как только человек оказался внутри, Купеликс расправил крылья и телепатически приказал светящимся муравьям прекратить свое свечение. Свет погас в их телах, и один за другим Микрофоны отвалились и спрятались обратно в свои отверстия в полу.
Китиара вернулась в темный обелиск.
— Где все? — крикнула она.
— В летающей машине, — сказал Купеликс, невидимый в тени над ней. Она вздрогнула от звука его голоса.
— Ты Должен предупредить кого-нибудь о своем присутствии, — упрекнула она. — Осталось ли что-нибудь перекусить?
Перед ней появился стол, уставленный свечами. Ее ждали нежные телячьи котлеты, хлеб и растопленное сливочное масло. Высокий бокал из прозрачного стекла, до краев наполненный насыщенным красным вином. Китиара выдвинула стул с высокой спинкой, обитый бархатом, и села.
— По какому случаю? — она спросила.
— Нет повода, — ответил дракон с высоты. — Это дружеский жест.
— Мы друзья? — спросила Китиара, подцепляя вилкой ломтик телятины.
— О да, и я надеюсь, что мы станем еще лучшими друзьями.
— Женщина может сделать и хуже, — сказала она, потягивая вино. Это было вовсе не виноградное вино, а какая-то ягода, терпкая и очищающая язык. — Хорошо, — сказала она, не зная, как еще охарактеризовать вино.
— Я рад, что тебе это нравится. Мне приятно что-то делать для тебя, Китиара. Можно я буду называть тебя Китиара? Ты ценишь мои маленькие подарки. В отличие от этого парня Светлого Меча. Он такой чопорный и правильный, что удивительно, как он не царапается, когда бреется.
Китиара рассмеялась над очень подходящим образом дракона.
— У тебя очень обаятельный смех, — сказал Купеликс.
— Осторожнее, — сказала она. — Если бы я была менее внимательна, то подумала бы, что ты пытаешься меня одурачить.
— Я просто наслаждаюсь вашим обществом. — Раздался тяжелый шорох, когда дракон перелетел с одной стороны обелиска на другую. Пламя свечей на столе Китиары заколебалось в потревоженном воздухе.
— Скоро мастер Светлый Меч и его спутники — гномы спустятся в пещеры под башней, — сказал Купеликс и рассказал о тайнике с драконьими яйцами. — Пока они там, я бы хотел, чтобы ты посетила меня в моем личном кабинете. — Массивная фигура медного дракона выпала из темноты, приземлившись с бесконечной грацией и легкостью перед столом Китиары.
— Зачем? — спросила она, не в силах справиться с комком в горле.
Вблизи — на расстоянии не более шести футов — глаза Купеликса казались зелеными шарами шириной в три ладони. Вертикальные черные зрачки казались щелями, ведущими в глубочайшую бездну. Его глаза сузились, когда дракон внимательно посмотрел на женщину.
— Я бы с удовольствием послушал о твоей жизни и философии, и ты тоже можешь выведать мои секреты, — сказал он. — Только не рассказывай об этом другим. Это заставит их ревновать.
— Ни слова, — сказала Китиара. Она подмигнула дракону, и Купеликс высунул язык. Дракон коснулся ее руки, и по ней разлилось теплое покалывание.
— До встречи. — Купеликс расправил крылья, пока они не коснулись дальних стен. Он оттолкнулся от пола одним взмахом своих мощных задних ног и исчез в темноте наверху.
Сердцебиение Китиары постепенно вернулось к нормальному ритму. Покалывание в руке постепенно утихло. Китиара потянулась за бокалом вина. К ее удивлению, ее рука так сильно дрожала, что она уронила бокал со стола, и он разбился вдребезги о красный мраморный пол.
— Черт! — воскликнула она, сжимая кулак.

Глава 23
ГЛУБОКИЕ ПЕЩЕРЫ


Гномы откликнулись на приглашение Купеликса с присущим им энтузиазмом. Новым металлическим деталям «Повелителя облаков» пришлось еще немного остыть, прежде чем их можно было установить на место, и предложенный спуск в пещеры их очень устраивал. Они перевернули корабль вверх дном в поисках подходящего оборудования: ручек и бумаги, конечно же, веревки и рулетки, а также переходников для изучения расположения пещер. Лесоруб достал большие весы, чтобы взвесить типичные экземпляры драконьих яиц.
— О, нет, — предупредил Стурм. — Никто не должен прикасаться к яйцам, ни в малейшей степени.
— Но почему? — спросил Погодник, который теперь постоянно носил свой клеенчатый дождевик.
— У Миконов есть приказ убивать любого, кто к ним прикоснется, — сказал Стурм. — Даже Купеликс не может отменить этот приказ. — Лесоруб неохотно отказался от весов.
За два часа до рассвета Стурм и гномы предстали перед одним из больших круглых отверстий в полу обелиска. Купеликс стоял на своем выступе над ними, а Китиара задержалась в дверном проеме, наблюдая за забавным шествием гномов-исследователей. Некоторые из них, особенно те, что были покрепче, были так нагружены снаряжением, что едва могли стоять. Единственной особой вещью Стурма был длинный моток веревки, закрепленный на плече и перекинутый через грудь.
— Я надеюсь, ты не собираешься спускаться вниз, — мягко сказал дракон. — Этот путь сопряжен со многими трудностями.
— А как еще мы туда попадем? — спросил Заика.
— Позволив Миконам забрать вас.
Глаза Стурма сузились.
— Как они это сделают?
— Это очень просто, — сказал Купеликс. Он закрыл рот и опустил голову, как обычно делал, общаясь телепатически с муравьями. Во всех отверстиях появились головы в твердой броне, и, прежде чем Стурм успел возразить, перед исследовательской группой предстали шесть Миконов. — Муравьи вполне способны нести по два гнома на себе, а шестым будет скакун мастера Светлого Меча.
Стурм повернулся к Китиаре.
— Ты уверена, что не передумаешь и не пойдешь с нами?
Она покачала головой.
— Я уже достаточно изучил эту луну, спасибо.
Гномы уже карабкались по своим скакунам, измеряя, трогая и простукивая кристаллических существ от нижней челюсти до жала. Гладкие, как стекло, муравьи не представляли собой ни опоры для ног, ни для рук, чтобы взобраться верхом. После недолгого обсуждения (прерванного нетерпеливым вздохом Стурма) гномы связали из веревок подходящие недоуздки и уздечки. Миконы стояли неподвижно, несмотря на все это унижение. Даже их беспокойные усики были неподвижны.
Всполох опустился на четвереньки, а Заика встал ему на спину, чтобы дотянуться до своего места на Миконе. Он все еще был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до изогнутой грудной клетки муравья. Наводчик попытался приподнять Заику. Он уперся обеими руками и плечом в штаны Заики и толкнул изо всех сил. Заика поднимался по изогнутому хрустальному панцирю все выше и выше — и снова. Он проскользил головой вперед по телу муравья и с глухим стуком приземлился с другой стороны. К счастью, что-то мягкое смягчило его падение. Это был Вабик.
Стурм сделал петлю для стремени на своей веревке и взобрался на спину существа.
— Это все равно что сидеть на статуе, — сказал он, поерзав, чтобы устроиться поудобнее. — Холодная и твердая.
Гномы воспользовались веревочным стременем Стурма и, отделавшись лишь несколькими незначительными ушибами, сумели взобраться на своих муравьев. Парами были Заика и Всполох, Вабик и Наводчик, Лесоруб и Погодник, Канат и Слесарь (естественно), и сам Манёвр.
— Как мы будем управлять этими штуками? — Пробормотал Лесоруб.
Самодельный поводок был обмотан вокруг шеи гигантского муравья, но не было никакой возможности контролировать животное, которое не дышало.
— В этом нет необходимости, — сказал дракон. — Я велел им отвести вас в пещеру, подождать там и привести обратно. Они не отступят от моих инструкций, так что не пытайтесь обойти их. Держитесь и наслаждайтесь поездкой.
— Готовы, коллеги? — спросил Заика, помахав рукой.
— Готовы! Мы готовы! Поехали! — прозвучало в ответ. Стурм намотал веревку на сжатый кулак и кивнул. Миконы были приведены в движение, и они отправились в путь.
«Лошади» гномов вошли тем же путем, и последовавшие за этим визги восторга и ужаса отразились от молочно-голубых стен. Огромные сталактиты, тридцати-сорока футов в длину и десяти футов в ширину у основания, достигали пола. Бледно-голубые образования излучали собственный тусклый свет. Стены и потолок (на которые, как оказалось, смотрел Стурм) были также инкрустированы твердым бело-голубым кристаллом. Он казался гладким, как лед, но колючие лапки муравьев цепко держались за него и ни разу не соскользнули.
Конь Стурма следовал по проторенной тропинке среди холодных шпилей. Микон прошел тридцать ярдов по потолку пещеры, затем резко повернул и спустился прямо по стене. Сотней футов ниже муравей выпрямился и двинулся по полу пещеры, который был усеян чем-то, напоминавшим большие обрывки старого пергамента и красной кожи. Эти обломки разлетались вокруг ног муравьев, пока они не остановились, выстроившись в четкую прямую линию, прямо под отверстиями в полу обелиска, которые теперь были высоко над их головами. Сводчатая пещера вокруг них светилась слабым свечением. Оно было похоже на Солинари на закате, но светилось со всех сторон и не отбрасывало теней.

Когда Стурм и гномы отправились в пещеры, Китиара, нервничая, осталась ждать на носу «Повелителя облаков». Крики гномов — наполовину восторженные, наполовину испуганные — стихли, когда муравьи унесли их в углубления внизу. Купеликс опустился на пол рядом с летающим кораблем.
— Ну что, моя дорогая, ты готова? — спросил дракон.
Китиара прикусила губу и вытерла ладони о рукава.
— Конечно, — сказала она. — Как мне туда забраться?
— Проще всего, если я понесу тебя.
Она неуверенно посмотрела на него. Передние лапы Купеликса были маленькими по сравнению с его массивными задними, которые могли легко раздавить быка. Заметив ее колебания, дракон сказал:
— Если ты заберешься мне на спину и сядешь верхом на шею, я очень осторожно долечу до вершины башни.
С этими словами он положил подбородок на холодный пол. Китиара закинула ногу на длинную жилистую шею зверя. Его чешуя оказалась такой же холодной и твердой, как она и думала. Это была живая плоть, но на ощупь она очень напоминала настоящую медь. Купеликс поднял голову, и Китиара почувствовала, как напряглись мышцы под блестящей чешуей. Она наклонилась вперед и ухватилась за края двух чешуек, чтобы закрепиться, в то время как Купеликс расправил крылья и взмыл прямо в воздух.
Стены обелиска были квадратными в нижней трети. Там, где одна из особенно тяжелых платформ окружала стены, они наклонялись внутрь, затрудняя движение дракона. Купеликс расправил крылья и ухватился за выступ своими Сильными задними лапами. Он отпрыгнул в сторону, скользя своими четырехпалыми ногами по подоконнику, который был сильно изношен веками таких перемещений. Китиара посмотрела через плечо дракона вниз. «Повелитель облаков» выглядел игрушечным, а дыры, которые совсем недавно поглотили Стурма и гномов, были всего лишь чернильными кляксами на темно-красной странице.
Купеликс добрался до горизонтальной колонны, которая пересекала северный выступ с восточной стороны. Он пробирался по ней боком, пока снова не оказался почти в центре шахты.
— Держись! — сказал он и прыгнул.
На такой высоте было недостаточно места, чтобы он мог взлететь, поэтому он держал крылья сложенными. Купеликс подпрыгнул на тридцать ярдов вверх, где обелиск был действительно тесным.
Китиара открыла глаза. Пол в четырехстах футах под ними казался расплывчатым розовым квадратом. Вверху обелиск резко обрывался плоским каменным потолком. Она крепче сжала шею дракона. По огромному слоновьему телу пробежала дрожь.
— Ты меня щекочешь, — сказал он совсем не по-драконьи. Злобно изогнутый коготь, расположенный на переднем крае правого крыла Купеликса, коснулся ее. Он прошелся по тому месту, за которое держалась Китиара, царапая чувствительное к щекотке место.
— Ты собираешься еще прыгать? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало беспокойство.
— О, нет, с этого момента мы будем только карабкаться.
Опираясь на когти и мускулистую ногу, дракон ловко преодолел оставшиеся несколько ярдов. Он остановился, когда его рогатая голова ударилась о плоский потолок, отделявший их от самой верхней части обелиска. Китиара ожидала, что он произнесет какое-нибудь волшебное слово, которое откроет путь, но вместо этого Купеликс уперся своей угловатой головой в каменную плиту и надавил. Его шея согнулась под давлением, и Китиара оказалась зажатой между массивными мышцами крыльев. Она уже собиралась запротестовать, когда большая часть плиты неохотно поддалась. Купеликс подтолкнул ее вверх, пока она не встала на край. Он опустил голову, и Китиара спешилась во внутреннем святилище дракона. Ее ноги поскользнулись на мраморе, и на секунду показалось, что далекий нижний этаж готов броситься к ней. Китиара отошла подальше от отверстия и тихо вздохнула с облегчением.
— Арриас ширак! — воскликнул дракон.
Шар добрых восьми футов в диаметре, установленный на самой вершине крыши обелиска, засиял светом. В глаза ей бросились детали логова Купеликса: груды старых книг и свитков, подставки для свечей, курильницы, жаровни и другие магические приспособления, все из чистого золота; четыре гобелена покрывали стены, гобелены настолько старые, что нижние края рассыпались в пыль. На одной из картин, пятнадцать футов в ширину и пятнадцать в высоту, был изображен Хума Копьеносец верхом на огнедышащем драконе, пронзающем насквозь жителя владений Темной Королевы. Доспехи героя были расшиты золотой и серебряной нитью.
Вторым большим гобеленом была карта Кринна. На ней был изображен не только континент Ансалон, каким его знала Китиара, но и другие массивы суши к северу и западу.
На третьей картине был изображен конклав богов. Все они были там — добрые, нейтральные и злые, но больше всего ее привлек образ Темной Королевы. Такхизис стояла в стороне от собравшихся богов добра и нейтралитета, царственная и презрительная. Ткачиха сделала ее не только красивой, но и ужасной, с чешуйчатыми ногами и шипастым хвостом. Когда Китиара проходила мимо огромной фигуры, выражение лица Темной Королевы было поочередно жестоким, презрительным, горьким и завораживающим. Китиара, возможно, простояла бы так целую вечность, глядя на нее, если бы Купеликс не вернул каменную плиту на место, превратив ее в пол. Несколько тонн мрамора с грохотом рухнули вниз и вывели Китиару из транса.
Последний гобелен был самым загадочным. Это было изображение весов, похожих на созвездие Хиддукеля, за исключением того, что эти весы не были разбиты. На правой чаше весов было яйцо. На левой — силуэт человека. Купеликс протопал по плите, стуча ногтями по камню.
— Ты понимаешь, что это за картина? — спросил он.
— Я не уверена, — ответила Китиара. — А что это должно быть за яйцо?
— Как ты думаешь, чьё оно?
— Ну, если это драконье яйцо, то, я полагаю, картина представляет мир в равновесии между людьми и драконами — до тех пор, пока драконы — это всего лишь яйца.
— Это очень хорошо сказал Купеликс. — Это также самая очевидная интерпретация. Есть много других.
— Кто изготовил эти гобелены?
— Я не знаю. Возможно, боги. Они были здесь до меня.
Дракон подошел к самой большой стопке книг и привалился к ней спиной, вытянув перед собой хвост. Китиара огляделась в поисках удобного места, чтобы сесть. Она перевернула черный железный котел, инкрустированный серебряными рунами, и села на него.
— И вот я здесь, — сказала она. — Почему ты хотел поговорить именно со мной?
— Потому что ты отличаешься от других. Мне нравится дискутировать с этим человеком, Стурмом, но с ним можно поговорить пять минут и узнать все, что у него на уме. Он очень прямолинейный и целеустремленный, не так ли?
Она пожала плечами.
— Он хороший парень, когда не навязывает другим свои узкие взгляды. Иногда ему трудно симпатизировать.
— А любовь? — лукаво спросил дракон.
— Вряд ли! О, он недурен собой, хорошо сложен и все такое, но, чтобы завоевать сердце Стурма Светлого Меча, нужна женщина совсем другого склада, чем я.
— В каком смысле? — Купеликс склонил голову набок.
— Невинная. Не от мира сего. Та, кто соответствует его рыцарскому представлению о непорочности.
— А, — сказал дракон. — Женщина, не запятнанная похотью.
Китиара криво улыбнулась.
— Ну, не совсем.
— Ха! — Купеликс расхохотался, ударив кулаком по шестифутовой стопке томов. Из-под пожелтевших пергаментных страниц посыпалась пыль. — Вот что мне в тебе нравится, моя дорогая: ты такая откровенная и в то же время непредсказуемая. Я пока не могу читать твои мысли.
— Но ты пытался?
— О, да. Важно знать, о чем думают опасные смертные.
Китиара рассмеялась.
— Я опасна?
— Очень. Как я уже объясняла, мастер Светлый Меч для меня — открытая книга, а мысли гномов порхают, как бешеные бабочки, но за тобой, моя дорогая Китиара, стоит понаблюдать.
— Пришло время тебе откровенно ответить на несколько вопросов, дракон, — сказала она, положив руки на колени. — Чего ты хочешь от нас? От меня?
— Я же говорил тебе, — сказал Купеликс, вертя шеей из стороны в сторону. — Я хочу покинуть эту башню и отправиться на Кринн. Мне надоело сидеть здесь взаперти, когда не с кем поговорить и нечего есть, кроме тех объедков, которые миконы могут раздобыть для меня.
— Ты неплохо нас кормишь, — возразила Китиара.
— Вы не понимаете основной формулы магии. Небольшое количество вещества может быть преобразовано с помощью большого количества энергии — вот как это делается. То, что вы считаете обильным приемом пищи, для меня было бы перекусом.
— Ты большой и сильный, — сказала она. — Почему бы тебе не выкарабкаться?
— И обрушить камни мне на голову? — Купеликс надул свои багровые щеки. — Это вряд ли помогло бы мне достичь цели. Кроме того, — его глаза сузились, — существует магический запрет на то, чтобы я повредил сооружение. Я много раз пытался, используя множество формул, убедить Миконов разрушить башню, но они не захотели. Здесь действует высшая сила, для преодоления которой требуется внимание третьей силы. Твои маленькие изобретательные друзья и есть эта третья сила, моя дорогая. Их маленькие плодовитые мозги могут придумать сотню планов на каждый, который придумаем мы с тобой.
— И ни одна из них не практична.
— В самом деле? Ты снова удивляешь меня, дорогая смертная девочка. Разве не эти самые гномы доставили тебя на Лунитари?
Она возразила, что это был несчастный случай.
— Случайности — это всего лишь непредвиденные вероятности, — сказал дракон. — Их можно поощрять.
Когда Купеликс сказал это, Китиара оглянулась через левое плечо и увидела, что Темная Королева надменно смотрит на нее со своего гобелена.
— Что, — начала она, прежде чем отвести взгляд от завораживающего лица, — ты будешь делать, если мы сможем вытащить тебя отсюда?
— Полечу на Кринн и поселюсь там, конечно. Я очень хочу познакомиться с миром смертных со всей его яркой и энергичной жизнью.
Она насмешливо фыркнула.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Купеликс.
— Ты думаешь, что жизнь на Кринне странная? Как ты называешь существ, которые живут вокруг тебя? — спросила она.
— Для меня они нормальные. Понимаете, это все, что я знаю, и они мне надоели. Ты когда-нибудь пыталась поговорить о философии с человеком-деревом? С таким же успехом можно разговаривать с камнем. Знаешь ли ты, что растительная жизнь, произрастающая на Лунитари, настолько слаба и недолговечна, что не имеет собственной магической ауры? Только благодаря всепроникающей силе моих соотечественников, связанных яйцами, здесь вообще есть жизнь. — Купеликс тяжело вздохнул. — Я хочу увидеть океаны леса и горы. Я хочу общаться с мудрыми смертными всех рас и таким образом расширить свои знания за пределы, установленные этими древними книгами.
Теперь она поняла.
— Ты хочешь власти, — сказала Китиара.
Купеликс сжал переднюю лапу в кулак.
— Если знание — это сила, то ответ «да». Я жажду освободиться из этой идеальной тюрьмы. Когда мои Миконские разведчики обнаружили летающий корабль гномов, я впервые понадеялась, что смогу сбежать.
Китиара на мгновение замолчала. Тщательно подбирая слова, она спросила:
— Ты боишься возмездия, если сбежишь?
Дракон удивленно вскинул голову.
— Возмездие от кого?
— От тех, кто построил обелиск. Если тюрьма стоит, то, скорее всего, где-то есть надзиратель.
— Боги спят. Гилеан Серый Странник, Сиррион и Реоркс передали бразды правления судьбой. Путь к действию свободен. Сам факт вашего путешествия на Лунитари подтверждает это. Во времена Хумы такого бы не допустили, — сказал Купеликс.
Боги спят, размышляла Китиара. Путь к действию открыт! Эти мысли шевельнулись глубоко внутри нее. Это должно быть правдой, дракон бы знал.
— Поделись со мной своими мыслями, — попросил Купеликс. — Мне становится не по себе, когда ты такая тихая.
В ее голове начала формироваться смелая идея.
— Ты уже обдумал, что будешь делать, когда доберешься до Кринна? — спросила она. — У тебя старые книги. Тебе не помешал бы гид.
— У тебя есть кто-нибудь на примете, моя дорогая?
— Немногие знают Ансалон так, как я, — ответила Китиара. — Мои путешествия завели меня далеко. Вместе мы могли бы объехать весь мир и извлечь из этого пользу. — Она посмотрела дракону в глаза. — Как партнеры.
Купеликс хрипел и свистел, как кипящий чайник. Он хлопал себя по бокам предплечьями. У него действительно неплохо получалось пародировать человеческие жесты.
— О, моя дорогая женщина! Ты ранишь меня своим весельем! Я убит! — воскликнул он.
Китиара нахмурилась.
— Почему ты смеешься?
— Ты говоришь о партнерстве с драконом так же небрежно, как я говорю о своих слугах, Миконах. Ты воображаешь, что мы с тобой равны? Это действительно остроумная шутка!
Купеликс так сильно раскачивался от смеха, что сильно ударился головой о стену позади себя. Это его успокоило, но Китиара уже обиделась. Она вскочила на ноги.
— Я хочу уйти! — воскликнула она. — Я не вижу причин сидеть здесь и выслушивать насмешки!
— Садись, — добродушно предложил Купеликс.
Когда она приняла вызывающую позу, дракон взмахнул хвостом у нее за спиной, и она рухнула на мраморный пол.
— Давай проясним одну вещь, моя дорогая девочка: на шкале весов жизни я стою намного выше тебя. И я надеюсь, что мои гости будут вести себя хорошо, да? — Китиара потерла ушибленный зад и ничего не сказала. — Лицом к лицу с одним из величайших созданий, которые когда-либо существовали, ты ведешь себя дерзко. Чем ты так гордишься?
— Я такая, какой стала сама, — коротко ответила Китиара. — В мире, где большинство — невежественные крестьяне, я стала воином. Я беру, что могу, и отдаю, когда захочу. Ты мне не нужен, дракон. Мне никто не нужен!
— Даже Танис? — Лицо Китиары резко потемнело. — Успокойся. Даже твой смертный друг Стурм мог бы услышать, как твое сердце выкрикивает его имя в этот момент. Кто этот человек и за что ты его любишь?
— Он полуэльф, а не человек, если хочешь знать. — Китиара глубоко вздохнула. — И я его не люблю!
— В самом деле? Неужели мое чутье на такие вещи настолько ошибочно? Я бы хотел послушать историю о Танисе, — сказал Купеликс. Он скривил губы в шутливой имитации человеческой улыбки. — Пожалуйста?
— Ты хочешь послушать только для того, что-бы посмеяться надо мной.
— Нет, нет! Человеческие отношения завораживают меня. Мне нужно понять.
Китиара снова опустилась на опрокинутый котел. Она уставилась в пространство, перебирая в памяти образы своего прошлого.
— Я и сама хотела бы понять Таниса, — сказала она. — Быть женщиной в мужской игре — войне — значит сталкиваться с самыми разными мужчинами. Большинство из них — отъявленные хулиганы и головорезы. В молодости я, должно быть, дралась на сотне дуэлей с мужчинами, которые пытались помыкать мной, использовать в своих интересах, пока я не стала такой же твердой и холодной, как клинок, который я носила. Китиара погладила рукоять своего меча. — Затем появился Танис.
Однажды осенью, несколько лет назад, я возвращалась в Утеху. Сезон летних кампаний закончился, и мой последний командир расплатился со мной. С полным карманом серебра я отправилась на юг. В лесу я попала в засаду, устроенную стаей гоблинов. Стрела попала в мою лошадь, и я упала. Гоблины выскочили из кустов с топорами и дубинками, чтобы прикончить меня, но я залегла в засаде, поджидая их. Когда они приблизились, я настигла их прежде, чем они успели моргнуть. Я убила сразу двоих и принялась забавляться с последней парой. Гоблины — на удивление плохие воры, а в рукопашной схватке и того хуже. Один из них споткнулся и умудрился напороться на свое же оружие. Я оставила свою метку на последнем, и он завопил во все горло. Я уже была готов прикончить вредителя, когда из кустов выскочил этот красавец с луком. Он напугал меня на секунду. Я подумала, что он с гоблинами. Прежде чем я успела пошевелиться, он всадил стрелу в последнего гоблина. Именно тогда я поняла, что он думал, будто спасает меня.
Она замолчала, и тень улыбки заиграла на ее губах.
— Забавно, но в тот момент я была в бешенстве. Видишь ли, я должна была убить этого гоблина, а Танис отобрал это у меня. Я бросилась на него, но он сдерживал меня достаточно долго, что-бы мой гнев покинул меня. Как мы смеялись после этого! Мне было хорошо с ним, с Танисом. Уже очень, очень давно никто так не делал. Конечно, мы довольно скоро стали любовниками, но мы были чем-то большим. Мы ездили верхом, охотились и проказничали вместе. Мы жили, понимаешь? Мы жили.
— Почему эта любовь не е продолжилась? — тихо спросил Купеликс.
— Он хотел, чтобы я осталась в Утехе. Я не могла этого сделать. Я пыталась уговорить его отправиться со мной в путь, но он не захотел сражаться за плату. Как я уже говорила, он полуэльф; какой-то негодяй-наемник растлил его мать-эльфийку, чтобы зачать его, и в его сердце всегда было холодное место для солдат. — Китиара сжала кулак. — Если бы Танис сражался на моей стороне, я бы никогда не покинула его, пока из моего тела не вытекла бы последняя капля крови.
Она хлопнула себя по колену.
— С Танисом было очень весело, и он был гораздо лучшим компаньоном, чем Стурм, который всегда серьезен, но пришло время, когда мне пришлось выбирать между его образом жизни и моим. Я выбрала, и вот я здесь.
— Я рад, — сказал Купеликс. — Ты поможешь мне освободиться?
— Возвращаемся к этому, не так ли? Чего тебе это стоит?
Купеликс поднял уши, отчего перепонки с прожилками на них встали дыбом.
— Ты не беспокоишься о собственной безопасности? — спросил он рокочущим голосом.
— Не обманывай меня, дракон. Если бы ты собирался использовать угрозы, ты бы пригрозил Заике, Вабику и Всполоху до того, как мы пришли сюда. Ты не можешь заставить нас помочь. Ты не из тех драконов, которые способны на это.
Угрожающая поза дракона исчезла, и театральная угроза исчезла из его голоса.
— Верно, верно, — сказал Купеликс. — Ты как бритва, Кит. Ты наносишь глубокие раны без особых усилий.
Китиара насмешливо взмахнула рукой в приветствии.
— Я не новичок в игре угроз и блефа, — сказала она, вставая. Тонкая полоска нового света упала ей на плечо из узкого окна в стене обелиска. — Подумай над тем, что я сказал о партнерстве, дракон. Это не обязательно должно быть на всю жизнь, всего на год или два. Сделай это для меня, и я буду говорить за тебя.
Солнечный свет озарил комнату. Магический шар на потолке потускнел и погас. При естественном освещении Китиара увидела, что книги и свитки дракона истлели сильнее, чем она думала. Гобелены тоже прогнили. В разгар этого разложения положение дракона стало еще более очевидным. Когда-нибудь Купеликсу будет нечего читать или изучать, кроме кучи заплесневелой массы.
— Сколько еще веков ты проживешь? — Спросила Китиара.
Глаза дракона сузились.
— Очень много.
— Что ж, может быть, появится кто-нибудь еще и поможет тебе сбежать. Но подумай, как тебе будет одиноко. Скоро больше не будет ни книг, ни гобеленов, ни компании.
— Партнерство... один год? — спросил Купеликс.
— Два года, — твердо сказала Китиара. — Это очень короткий промежуток в жизни дракона.
— Верно, верно.
Купеликс дал слово, что по возвращении на Кринн он будет путешествовать с Китиарой в течение двух лет.
Она потянулась, широко улыбаясь. Китиара чувствовала себя хорошо. Из этого безумного путешествия на красную луну она выйдет с более чем возросшей мышечной силой. Дракон, живой дракон, будет сопровождать ее целых два года!
— Это будет замечательное приключение, — сказала она ему.
Купеликс щелкнул челюстями.
— Несомненно.
Китиара подошла к окну, чтобы подышать свежим воздухом. На вершине обелиска сверкнула молния, и волшебная эссенция выплеснулась в небо, освещенное красной луной. Когда вспышки прекратились, Китиара посмотрела вниз, на долину.
— Лунитары движутся! — воскликнула она.
— Конечно, сейчас день, им пора двигаться, — сказал Купеликс.
— Но они выстраиваются в ряды! Я думаю, они собираются атаковать!


Миконы не проявляли никаких признаков движения, и Стурм объявил, что им лучше продолжить путь пешком. Гномы уже отвязывали лошадей и соскальзывали со спин своих скакунов. Стурм слез с коня и потрепал Микона по голове — привычка, которая появилась у него с тех пор, как он впервые обзавелся лошадью. Гигантский муравей склонил клиновидную голову набок и щелкнул жвалами. Это был знак удовольствия? Стурм задумался. Трудно было сказать наверняка.
Стурм был по колено в мусоре, а гномам — по грудь. Стурм застал Наводчика за изучением куска красной кожи с помощью увеличительного стекла.
— Хм, не похоже на растительный материал, — сказал Наводчик.
Лесоруб попробовал писать на мягком коричневом пергаменте, но карандашные пометки не получались: он был слишком мягким и податливым. Стурм попытался разорвать листок пополам, но не смог этого сделать.
— Из этого получились бы замечательные голенища для ботинок, — сказал он. — Интересно, что это такое?
— Я бы сказал, что это шкура какого-то животного, — сказал Наводчик, убирая стекло обратно в футляр.
— Мы не нашли на Лунитари никаких животных, кроме драконов, — возразил Заика. — Даже Миконы — это скорее минералы, чем животные.
— Возможно, — медленно произнес Манёвр, — в этих пещерах есть и другие виды животных. Животные, которых мы раньше не видели.
Погодник громко сглотнул.
— Животные, питающиеся гномами?
— Чушь собачья, — сказал Наводчик. — Миконы не допустили бы, чтобы что-то опасное жило рядом с драконьими яйцами. Перестаньте пугать себя.
Всполох отошел немного в сторону, ощупывая белую корку на стенах. Он достал из пояса молоток и ударил стальным зубилом по стене. Молоток отскочил назад.
Бум! Маленький молоток ударил по долоту, и вся пещера содрогнулась от этого звука. Вибрация была такой силы, что гномы потеряли равновесие и упали в груду мусора. Стурм прислонился к приземистому сталагмиту, пока звон не прекратился.
— Не делай этого! — жалобно сказал Лесоруб. С его усиленным слухом, одного звука было достаточно, чтобы у него пошла носом кровь. Все Миконы щелкали своими жвалами и качали головами.
— Потрясающе, — сказал Заика. — Идеальная резонансная камера! Ах! В этом есть смысл!
— А в чем смысл? — спросил Канат.
— Это посторонний мусор. Это набивка, чтобы заглушить шаги муравьев по полу.
Они пробрались сквозь мусор к концу продолговатой камеры. Уровень потолка понизился, а пол поднялся, образовав узкое круглое отверстие. Края отверстия были усеяны зазубренными кварцевыми шипами, вероятно, оставленными Миконами. Все, что помельче гигантского муравья, было бы разорвано на куски, если бы попыталось пройти или проползти по шипам. Гномы сдерживались и предлагали множество решений проблемы с входом. Стурм упер кулаки в бока и вздохнул. Он повернулся и набрал полную охапку жестких, похожих на пергамент лоскутков, затем разложил их поперек шипов. Он положил руки на пергамент и надавил. Шипы проткнули три или четыре слоя, но верхние слои остали неповреждёнными.
— Позволь мне, — сказал Стурм.
Он поднял Заику и усадил его на Он поднял Заику и усадил его на подкладку. Заика проскользнул в отверстие, ведущее в соседнюю комнату. За ним один за другим последовали остальные гномы. Стурм вышел последним. Гномы устремились вперед своей неуклюжей, бесстрашной походкой, и ему пришлось догонять их.
Стурм поспешил по узкой щели в скале в другую большую комнату. Здесь из трещин в скале сочились прожилки винно-красного хрусталя. Когда мягкий кристалл коснулся теплого, влажного воздуха пещеры, он посветлел до ярко-малинового цвета и начал принимать более четкую форму. Вокруг них были десятки наполовину сформировавшихся Миконов; у некоторых были только головы, у некоторых целые тела, но без ног, а у некоторых они были настолько законченными, что их антенны шевелились.
— Итак, это муравьиный инкубаторий, — сказал Манёвр.
— Инкубаторий — неподходящее слово для этого, — сказал Канат.
— Живой горный хрусталь, — затаив дыхание, произнес Заика. — Интересно, что заставляет его принимать форму муравья?
— Я бы предположил, что это дракон, — сказал Наводчик, поворачиваясь кругом, чтобы увидеть всех распускающих почки Миконов. — Помните, он сказал, что пытался превратить древесный народ в слуг, но потерпел неудачу. Должно быть, он обнаружил этот живой кристалл и решил использовать его для создания совершенно послушных и трудолюбивых рабов.
Они прошли гуськом по центру высокой и узкой пещеры. Как и прежде, голубоватые сталактиты на потолке слабо освещали происходящее. Всполох подошел к одному из почти готовых Миконов и попытался измерить ширину его головки. Муравей молниеносно метнулся вперед и вцепился своими мощными челюстями в руку гнома. Всполох издал вопль.
— Отойди назад! — Крикнул Стурм, выхватывая меч. Он попытался разжать челюсти, но хватка существа была слишком сильной. Жестокие пилообразные челюсти могли легко разрезать плоть и кости
Стурм заметил, что рука Всполоха не кровоточит. Гном сопротивлялся, изо всех сил колотя противника по голове своей хрупкой складной линейкой.
— Он схватил тебя за руку? — Спросил Стурм.
— Ух! Ааа! Да! Что это, потвоему, моя нога?
Стурм протянул руку и нащупал руку Всполоха. Челюсти Микона не задели плоть гнома. Все, что у него было, — это рукав его куртки.
— Сними куртку, — спокойно сказал Стурм.
— Э-э-э! Аргх! Ииии! Я не могу!
— Я помогу тебе. — Стурм протянул руку к гному и расстегнул сложную систему пуговиц и шнуровок на его куртке. Он вытащил левую руку Всполоха, затем правую. Пустая куртка болталась в челюстях Микона. Наполовину сформировавшийся Микон не шевелился.
— Моя куртка! — Всполох взвыл.
— Неважно! Просто поблагодари своих богов, что твоя рука не попала в клешни этой твари, — сказал Стурм.
— Спасибо тебе, Реоркс, — сказал гном. Он с тоской посмотрел на потерянную куртку. По его щеке скатилась крупная слеза. — Я сам придумал эту куртку. Универсальная ветрозащитная куртка Mark III.
— Ты можешь сшить другую, — утешительно сказал Манёвр. — Еще лучше. С отстегивающимися рукавами, на случай, если ты снова окажешься в таком затруднительном положении.
— Да, да! Какая великолепная идея — отстегивающиеся рукава! — Всполох поспешно набросал рисунок на манжете своей белой рубашки.
За муравьиным инкубатором пещера расходилась в нескольких направлениях, и не было четких указаний, в какую сторону идти исследователям. Лесоруб предложил разделиться и обследовать все туннели, но Заика наложил вето, и Стурм согласился.
— Мы понятия не имеем, насколько велика эта пещера, и если вы отправитесь туда в одиночку, у вас есть все шансы заблудиться навсегда. Мы также не знаем, как Миконы отреагируют на нас, если мы разделимся, — сказал Стурм.
— Они, похоже, очень буквально мыслят, — сказал Наводчик. — Отдельные пары могут означать для них не то же самое, что группа из десяти человек.
Вид куртки Всполоха, зажатой в крепких тисках челюстей Микона, стал мощным стимулом держаться вместе. Больше ничего не было сказано о расставании.
Они выбрали самый широкий и прямой путь вперед. Пол в родильном зале Миконов уходил вниз под таким крутым углом, что гномы отказались от попыток спуститься, а вместо этого сели и стали скользить. Стурм предпочел бы спуститься пешком, но пол был скользким от росы, так что ему не потребовалось много времени, чтобы решиться поступить так, как поступили гномы.
Стурм осторожно скользнул в другую пещеру, пониже. Здесь было гораздо теплее и влажнее, воздух был насыщен паром. Вода стекала по стенам и капала сверху. Когда он встал, то увидел темные силуэты гномов, прогуливающихся сквозь тонкие белые облака пара.
— Заика! Наводчик! Где вы все? — позвал он.
— Мы здесь!
Стурм неуверенно шагнул в туман. Пещера была хорошо освещена сверху (благодаря большому количеству светящихся сталактитов), а от пола исходило значительное тепло.
— Осторожнее с магмой, — сказал Лесоруб, появляясь перед ним в клубах пара.
Гном указал на возвышающуюся у них на пути воронку из глазурованного камня. Над широким отверстием висел огненный ореол. Стурм склонился над ним и увидел, что естественная чаша наполнена ярко-оранжевой жидкостью. В центре ее с влажным звуком лопнул пузырь.
— Расплавленная порода, — объяснил Лесоруб. — Вот почему в пещере так тепло.
Стурму почти непреодолимо захотелось прикоснуться к бурлящему веществу, но отблеск жара на его лице ясно сказал ему, насколько горячей была магма. В клубах пара появился еще один гном, Манёвр.
— Сюда! — крикнул он.
Они пробирались через сад, заставленный бурлящими котлами, в каждом из которых булькал расплавленный камень. Воздух вокруг них стал насыщенным серой, и его стало трудно вдыхать. Стурм закашлялся и поднес платок к лицу.
Ближе к стене пещеры испарения немного рассеялись. Оставшиеся гномы собрались в кучку у небольшого отверстия в стене. Стурм поднял голову и увидел, что в отверстии темно.
— Это все? — вслух удивился Стурм.
— Должно быть, — сказал Наводчик. — Похоже, другого выхода не
— Возможно, это один из других туннелей, которые мы пропустили, — предположил Канат. Черный круг выглядел не очень привлекательно.
— Проложенный путь явно ведет сюда, — сказал Заика. — Как старший коллега, я должен идти первым.
— Нет, не надо, — сказал Стурм. — Я вооружен. Я пойду первым, чтобы убедиться, что это безопасно.
— О, отличная идея! — сказал Погодник.
— Ну, если вы настаиваете... — сказал Заика.
— Тебе понадобится фонарь, — сказал Всполох. Он расстегнул один из вместительных карманов на брюках спереди. — Дай мне минутку, и я одолжу тебе свой карманный самозажигающийся фонарь Mark XVI.
Всполох развернул плоскую жестяную коробку и поставил ее на пол. Из отдельного деревянного футляра он извлек немного липкой массы, напоминавшей смазку для мостов. Он насыпал немного этого в лампу. Из другого кармана Всполох достал тонкий стеклянный флакон, плотно закупоренный. Он сломал восковую печать и вытащил пробку. Пещеру наполнил резкий, летучий аромат. Всполох присел на корточки и осторожно протянул руку к лампе. Он зажмурил один глаз, когда из пузырька упала капля жидкости.
Капля попала на липкую массу и взорвалась! Вспышка осветила все вокруг, а жир весело запылал. Стурм потянулся к ней, и лампа зашипела и зашипела, разбрасывая во все стороны кусочки горящей смазки.
— Ты уверен, что это безопасно? — спросил он.
— Ну, через несколько минут олово расплавится, — ответил Всполох. — Но до тех пор все должно быть в порядке.
— Замечательно.
Он подхватил маленькую лампу за тонкое металлическое кольцо и полез в дыру. Гномы столпились вокруг отверстия, их розовые лица и белые бороды были обращены вверх, как множество маргариток, стремящихся к солнцу.
Стурм поднялся вверх и вскоре вошел в комнату, где царила глубокая тишина. Даже мерцание лампы стихло до слабого мерцания. Сойдя с возвышения на грубо отесанный каменный пол, он увидел зрелище, которого не видел ни один смертный на протяжении тысячелетий.
Драконьи яйца. Ряды за рядами резных ниш, в каждой из которых находится яйцо размером с дыню. Ряд за рядом, ярус за ярусом, простирающиеся далеко за пределы слабого света от карманного самозажигающегося фонаря Mark XVI. Края каждой ниши блестели от росы, образовавшейся, когда насыщенный паром воздух внизу встречался с более прохладным воздухом этой камеры.
До Стурма донесся гномий голос.
— Что вы видите?
— Вот оно, — ответил он, прижимая руку ко рту. — Большая камера для яиц!
Гномы вскарабкались вверх и хлынули в пе-щеру, протискиваясь мимо Стурма, чтобы лучше видеть. Они охали и ахали и произносили пылкие восклицания в адрес своей святой троицы: Реорксу, шестеренкам и гидродинамике.
— Как вы думаете, сколько здесь яиц? — вздохнул Слесарь. Стурм бросил взгляд на Наводчика.
— На вид — восемь ярусов, — сказал Наводчик. — И по шестьдесят два на ярус.
— Итого... — Лесоруб судорожно прикинул.
— 496, — сказал Стурм, вспомнив цифру, которую назвал ему Купеликс.
— Верно, — сказал Заика, подытожив свои цифры.
Они пошли вперед, Стурм шел впереди. Манёвр держался позади, так как фонарь ослеплял его зоркое зрение. Он мог видеть сквозь бархатную темноту, поэтому держал в поле зрения входное отверстие.
— Ой, — пробормотал Стурм, перекладывая лампу в другую руку. Кольцо сильно нагревалось.
— Сюда! Повернитесь сюда! — внезапно сказал Канат. Стурм повернулся налево.
— Что это было? — спросил он.
— Там что-то двигалось. Я не очень хорошо видел.
Из ниши за яйцами выскочило что-то черное, как смоль, и взмыло в воздух, направляясь к свету, который зажег Стурм. Он неуклюже отпрянул и уронил лампу. Что-то маленькое и пушистое коснулось его ноги и исчезло. Все гномы закричали и затопали ногами.
— Тихо! Тихо, я говорю! — прорычал Стурм.
Он нашел потерянную лампу. Топливо в ней почти погасло. Только слабый венчик голубого пламени окружал комочек жира. Стурм прикрыл крошечный огонек руками, и тот разгорелся ярче. Он взял лампу и повернулся лицом к гномам.
Они ничуть не испугались. Манёвр рванулся вперед со своего места в строю и поставил ногу на тварь, вырвавшуюся из ниши для яиц. Оно корчилось под его ногами, пытаясь вырваться. На первый взгляд оно напоминало толстого мохнатого паука, но когда Стурм поднес лампу ближе, все узнали его.
— Это перчатка! — сказал Заика.
— Одна из перчаток Кит, — сказал Стурм, узнав узор на обратной стороне. — Это одна из пары, которые она оставила на «Повелителе облаков», когда мы отправились в нашу экспедицию за рудой.
— Как она сюда попала? — спросил Погодник. Вабик защебетал, задавая свой вопрос.
— Он спрашивает: «Почему оно живое?» — добавил Заика.
Погодник взял перчатку за «пальцы» и велел Манёвру поднять ногу. Предсказатель погоды поднес извивающуюся тварь к глазам и хмыкнул.
— Сильная штучка!
Наводчик пристально посмотрел на него через свой неизменный объектив.
— Эта перчатка сделана из воловьей кожи и кроличьего меха, но швы исчезли. — Он провел пальцем по мягкой кожаной стороне. — У нее есть сердцебиение.
— Нелепости, — сказал Всполох. — Перчатки не оживают.
— На Лунитари? — спросил Заика. — Почему бы и нет?
Стурм вспомнил замечание Купеликса о том, что за интенсивную ауру магической силы на Лунитари отвечает совокупная жизненная сила всех драконьих яиц. Он сообщил эту информацию гномам.
— Ах, — сказал Наводчик с мудрым выражением лица. — Уровень магической силы в этих пещерах, должно быть, особенно высок. Смею предположить, что любой животный или растительный продукт, оставленный здесь надолго, может обрести собственную жизнь.
Канат опустил взгляд на свои сапоги из свиной кожи.
— Ты хочешь сказать, что мои ботинки могут обрести жизнь и сбежать вместе со мной?
— Мы не задержимся здесь надолго, чтобы это произошло, — заверил его Заика.
Погодник положил перчатку на спину и прижал ее ногой. Лесоруб предложил препарировать ее, чтобы узнать, какие у нее есть внутренние органы.
— Оставь ее. Она безвредна, — сказал Стурм. — У нас нет времени возиться с ней.
Погодник поднял ногу, и перчатка перевернулась. Она скрылась в нишах для яиц.
— Интересно, — сказал Всполох, — чем питается живая перчатка?
— Едой для пальцев, — ответил Слесарь. Канат легонько стукнул его по голове, и его рука тут же прилипла к ней.
— Вы закончили? — нетерпеливо спросил Стурм. — Нам еще предстоит осмотреть пещеру, и я не думаю, что лампа продержится долго.
И действительно, пока он говорил, с переднего конца лампы стекали серебристые капли расплавленного олова.
Они поспешили вниз по туннелю. До них донеслись звуки движения, и они остановились. Из темноты показались задние лапы и каплевидное брюшко рабочего Микона. Микон почувствовал их свет и развернулся лицом к незваным гостям. Его антенны почти выпрямились, пока он изучал человека и гномов. У Стурма на мгновение мелькнул страх. Если бы Микон напал, его одинокий меч никогда бы не победил.
Микон снова изогнул антенны и отвернулся. Стурм и гномы облегченно вздохнули.
Они пробрались мимо гиганта, который был занят тем, что счищал стеклянную «росу» с полки под рядом яиц. Фрагмент прозрачного покрытия упал к ногам Погодника, и он тут же подхватил его. Он бросил его в маленький шелковый мешочек и затянул шнурок.
— Для последующего анализа, — сказал он.
Пещеры не подавали признаков того, что заканчиваются, и, проникнув в них на сотню ярдов или около того, Стурм объявил привал. Место, где они остановились, было густо усеяно Миконами, и гигантские муравьи проносились мимо исследователей, не обращая на них никакого внимания. Купеликс велел муравьям не обращать на них внимания, и муравьи повиновались, в своей точной и беспрекословной манере.
— Нам лучше вернуться, пока нас не затоптали, — сказал Стурм, уворачиваясь от шквала ног Миконов.
Погодник отошел от остальных к тому месту, где муравьи занимались чисткой драконьих яиц. Пока они чистили, смазывали и переворачивали яйца, муравьи открывали взгляду нижнюю часть яиц. На некоторых скорлупках отслаивался шероховатый слой, и муравьи скрупулезно удаляли его. Именно из этих остатков скорлупы и была сделана пергаментная кожа, которую они нашли в первой камере. Погодник подобрал целую связку отходов под самой нижней полкой с яйцами. Микон резко повернулся к нему и схватил мандибулами обломок кожистой скорлупы.
— Нет! — упрямо сказал Погодник. — Это мое, ты их выбросил!
Гном уперся ногами и потянул. Скорлупа не поддавалась, и муравей тоже. Погодник рассердился. Его окутывающее облако сгустилось, и в нем сверкнула молния.
— Погодник, оставь это. Мы возьмем образцы из внешней пещеры, — сказал Манёвр.
Но непримиримое сопротивление Микона заставляло обычно мягкого гнома злиться все больше и больше. Циклон шириной в четыре фута обрушился на муравья, и по пещере загрохотали миниатюрные раскаты грома.
Стурм вошел в крошечный шторм Погодника. К его удивлению, хлещущий дождь оказался горячим.
— Погодник! — сказал он, схватив маленького человечка за плечи. — Отпусти!
Молния, крошечная по меркам природы, но все же пяти футов длиной, ударила Микона в центр головы. Удар отбросил Стурма и Погодника по меньшей мере на шесть футов назад. Гном приземлился на Стурма, потряс головой и обнаружил, что держит в руках обрывок яичной скорлупы.
— Они у меня! — торжествующе заявил он.
Стурм, лежащий на спине и недовольный, спросил:
— Ты не возражаешь?
Погодник покраснел и скатился с живота мужчины.
— Вы только посмотрите на это, — восхищенно сказал Лесоруб. Гномы окружили пораженного молнией муравья.
Молния расколола голову существа пополам с точностью алмазного резца. Безголовое тело Микона рухнуло, грудная клетка упала на пол. Тут же появились еще два Микона и принялись наводить порядок. Они разгрызли тушку муравья на части и унесли каждый кусочек.
— По крайней мере, мы знаем, что их можно убить, — сказал Канат.
— И это сделал наш Погодник! — сказал Слесарь. Нежный провидец погоды был потрясен.
— Я никогда так не выходил из себя, — сказал он. — Простите меня! Это было непростительно. Бедный Микон всего лишь выполнял свое предназначение, а я его убил.
— Ты очень тщательно его уничтожил, — сказал Стурм, впечатленный. — Напомни мне, чтобы я не злил тебя, Погодник.
— Надеюсь, Купеликс не будет сердиться, — обеспокоенно сказал Погодник.
— Это было не специально, — утешительно сказал Канат.
— Вряд ли хоть один муравей так важен для него, — сказал Стурм. — Теперь мы можем вернуться?
Лампа не успела погаснуть, как все они поднялись вверх в паровую камеру. Манёвр шел впереди, и каждый держался за руку того, кто шел впереди и сзади. Они избегали гигантов в родовой пещере — хотя Всполох бросил тоскливый взгляд на свою куртку, все еще болтавшуюся в челюстях Микона, — и вскоре снова оказались в заваленной мусором большой пещере. Шесть Миконов, которые их привели, стояли так же, как они их оставили, не сдвинувшись ни на дюйм. Стурм и гномы вскочили на коней, и без лишних слов и жестов гигантские муравьи пришли в движение.

Глава 24
ШТАНИШКИ СЛЕСАРЯ


Дракон с Китиарой, прижавшейся к его шее, вывалился из своего логова как камень, расправив крылья, чтобы облегчить приземление. Китиара сбросила плащ и подошла к дверному проему как раз в тот момент, когда появились Миконы, несущие Стурма и гномов.
— Давно пора вернуться! — крикнула она. — Всем приготовиться к бою — лунитары готовятся к атаке!
Шквал стеклянных копьев пролетел через дверной проем и разбился о мраморный пол. Гномы, хотя и с любопытством, отступили под ливнем осколков красного стекла. Лунитары дико улюлюкали.
— Они хотят заполучить тебя, — сказал Купеликс. — Они требуют твоей крови
— Они, не могут войти? — спросил Погодник.
— Люди-деревья не способны здраво мыслить, — ответил дракон.
— Значит, они идут, — мрачно сказал Стурм.
Он стянул с себя верхнюю одежду и приготовил доспехи и шлем. Китиара безрассудно расхаживала взад-вперед перед дверью, привлекая внимание древесных людей.
— Может, их немного потрепать? — обратилась она к Стурму.
— Похоже, их нужно отпугнуть, — признал он. А дракону он сказал — Не одолжишь ли ты нам несколько Миконов? Они бы уравняли шансы.
— От них будет мало толку, — ответил Купеликс.
Стеклянный топор со свистом ударился о его чешуйчатое брюхо. Он безвредно отскочил и разбился об пол. Купеликс безучастно рассматривал испорченное оружие.
— Миконы почти полностью слепы при дневном свете, — сказал он. — Если я выпущу их на волю, они с такой же вероятностью разорвут вас двоих на куски, как и любого древесного человека.
— Хватит болтать, — рявкнула Китиара. Она поправила щит на предплечье. — Я собираюсь пустить в ход сталь!
Стурм потуже затянул пояс с мечом.
— Кит, подожди меня!
Он был без щита, но его кольчуга была тяжелее, чем у Кит. Он выхватил меч и побежал к двери.
Люди-деревья взобрались на земляной вал, возведенный Миконами, и использовали его высоту, чтобы увеличить скорость при бросках копий. Китиара прижимала щит к лицу, когда в него врезались снаряд за снарядом.
— Ну же, дьяволы, покрытые корой! — крикнула она. — Бросайтесь! Китиара Ут-Матар идет за вами!
Она начала подниматься по склону. Это было нелегко — крутой угол и рыхлая почва. Стурм, более осмотрительный, обошел обелиск, где вал был не таким крутым. Он поднялся на вершину почти одновременно с Китиарой, хотя между ними было сорок ярдов и двадцать с лишним деревьев.
Стурму приходилось фехтовать с Лунитарами на кургане и уворачиваться от копий, бросаемых с высоты. Лунитары улюлюкали во весь голос, и не требовалось большого умения, чтобы разглядеть гнев, искажающий их простые лица.
Китиара набросилась на троицу людей-деревьев, которые возвышались над ней. Она нанесла им лишь несколько глубоких ударов своим мечом Правда, одного древочеловека она поймала за руку и одним ударом отрубила ее. Отрубленная конечность упала на землю и поползла в поисках своего прежнего хозяина. Она запуталась в ногах Китиары и та, споткнувшись, упала на землю под шквалом ударов копья.
Древесные люди сгрудились над упавшей женщиной, и Стурм мог только предполагать, что она ранена. Он с ревом бросился на врагов и стал рубить их по спинам. Не в силах пробить насквозь и убить их, он сосредоточился на их трухлявых ногах. Стеклянное лезвие пронеслось мимо его лица. По оставленной им полосе потекла кровь, но он проигнорировал ее. Лунитары свалились с земляной стены и покатились вниз, опрокидывая своих собратьев на землю.
В правой ноге Стурма раздался страшный треск. Он оглянулся и увидел копье, воткнутое в заднюю часть бедра, кровь заструилась по багровому древку. Он взмахнул мечом, сломав древко копья и оставив наконечник в ноге. Он не мог видеть Китиару. Он упал, ослабев от боли и потери крови. Он сполз по валу на ближайшую к обелиску сторону. Вслед за ним поскакали древесные люди, выкрикивая свою версию его имени.
«Все кончено» — подумал он. Вот так все и закончится...
Ожидаемые острия копий не опустились на его незащищенное броней лицо и шею. До него доносились звуки битвы, хотя ему казалось, что он слышит громкие крики восторга и триумфа. Гномы? Конечно, они не осмелились выйти вперед. Их бы убили!
Улюлюканье взбесившихся лунитаров стихло. Стурм с усилием поднял голову и попытался разглядеть происходящее. На вершине вала стоял древесный человек и размахивал перед собой мечом, пытаясь отогнать какого-то невидимого врага. Темный предмет пронесся над головой и ударил его по лицу. Лунитары исчезли за валом под крики гномьего смеха.
Кто-то перевернул Стурма. Красная грязь посыпалась из его глаз. Китиара.
— Похоже, ты поймал одного, — дружелюбно сказала она. Ее лицо было исцарапано, а руки порезаны, но в остальном она была невредима.
— Ты в порядке? — слабо спросил он.
Китиара кивнула и поднесла горлышко бутылки с водой к его губам. Струйка дождевой воды была самой вкусной из всех, что он когдалибо пробовал.
— Хо, мастер Стурм! Госпожа Китиара! Мы победили! — объявил Заика. Он засунул большие пальцы под подтяжки и выпятил грудь. — Импровизированный брючный молот Марк I удался!
— Что?
— Неважно, — сказала Китиара. — Давай занесем тебя внутрь.
Она подхватила его на руки так же легко, как Стурм подхватил бы младенца, и понесла в обелиск.
Гномы колотили друг друга по спинам и разговаривали так быстро и громко, как только могли. Стурм разглядел странное приспособление с одной стороны прохода: вертикальное скопление стоек и шестеренок, с которых свисали три пары штанов гномьего размера, плотно набитых чем-то тяжелым, вероятно грязью. Купеликс сидел на самом низком насесте и внимательно наблюдал за происходящим. Увидев, что Стурм ранен, он предложил помощь в лечении.
— Никакой магии, — упрямо сказал Стурм.
Вся нога у него болезненно онемела. Было холодно, очень холодно. Широкая медная морда дракона опустилась рядом с ним.
— Никакой магии, даже если это будет означать твою смерть? — произнес отполированный голос рептилии.
— Никакой магии, — настаивал Стурм.
Погодник отвернул лицо Стурма и положил ему в рот горький на вкус корень. Гном сказал:
— Жуй, пожалуйста.
Уверенный в том, что он находится под тщательной немагической опекой гномов, Стурм сделал то, что ему было сказано. Онемение распространилось по его телу.
Он не заснул. Стурм отчетливо слышал, как гномы совещаются над его раной, как извлекают из плоти стеклянный наконечник копья, как дракон дает советы, как лучше зашить зияющую дыру. Потом он лежал на животе, онемение прошло. Нога Стурма нестерпимо пульсировала. Он приподнялся на руках.
— Если ты скажешь «где я?», я тебя ударю, — ласково сказала Китиара.
— Что случилось? — спросил он.
— Ты был ранен, — сказал Наводчик, сидевший на корточках возле головы Стурма.
— Это я хорошо помню. Кто отразил нападение древесных людей??
— Хотела бы я сказать, что это сделала я, — ответила Китиара.
— Мы сделали это, — объявил Заика, подойдя к Наводчику сзади.
Купеликс пробормотал что-то, чего Стурм не смог разобрать. Заика покраснел и сказал:
— С помощью дракона, конечно.
— Мы адаптировали конструкцию гномомета, — сказал Манёвр. Он встал на колени рядом с Заикой и заглянул Наводчику через плечо. — Мы использовали штаны Лесоруба, наполненные грязью, как подопытный материал для метания. Вабик предложил бросить штаны в лунитаров, но этого хватило бы только на один выстрел...
— Так что мы с Канатом отдали свои, — сказал Слесарь, который с трудом поднял голову. Его полосатые кальсоны красноречиво свидетельствовали об истинности его слов. — Мы наполнили их грязью и привязали к метательным рычагам...
—… и использовали систему передач, чтобы отбросить врага от стены, — закончил Канат за своего ученика.
— Очень умно, — признал Стурм. — Но почему разъяренные древесные люди должны бежать, когда их бьют несколькими парами штанов? Почему они не набросились на вас?
— Это моя заслуга, — скромно ответил Купеликс. — Я наложил на гномов и их машину заклинание иллюзии. Лунитары увидели, как огромный огнедышащий красный дракон нападает на них, и его ужасные когти выхватывают их одного за другим с крепостного вала. Физическое воздействие в сочетании с яркой иллюзией оказалось весьма эффективным. Люди-деревья обратились в бегство.
— Что мешает им восстановить силы и вернуться? — спросила Китиара.
— На закате я пошлю Миконов, чтобы раз и навсегда загнать их обратно в деревню.
Рассказав свою историю, гномы разошлись. Стурм снова подозвал к себе Заику.
— Да? — спросил старший гном.
— Ты проверил, как идут ремонтные работы на «Повелителе облаков»?
— Пока нет.
— Поторопи своих коллег, друг мой. Мы должны поскорее покинуть этот мир, — сказал Стурм.
Заика погладил свою короткую шелковистую бороду.
— К чему такая спешка? Сначала нужно проверить новые компоненты двигателя.
Стурм понизил голос.
— Дракон может верить, что люди-деревья не вернутся, но я не хочу рисковать, чтобы меня снова здесь осаждали. К тому же Купеликс будет... — Он замолчал, увидев приближающуюся Китиару. — Мы поговорим позже, — закончил Стурм.
Заика кивнул и зашагал обратно к «Повелителю облаков», засунув большие пальцы в карманы жилета. Китиара не обратила внимания на его преувеличенную беззаботность.
Китиара опустилась рядом со Стурмом.
— Сильно болит?
— Только когда я танцую, — бответил он нехарактерным для себя тоном.
Она фыркнула.
— Жить будешь, — сказала она. Она потыкала пальцем в перевязанный участок и добавила — Возможно, даже не будешь хромать. Что заставило тебя броситься на тех древесных людей? У тебя не было ни щита, ни ножных доспехов.
— Я видел, как ты упал, — сказал он. — Я собирался помочь тебе.
Китиара на мгновение замолчала.
— Спасибо.
Стурм осторожно перевернулся на бок и сел.
— Так-то лучше! У меня голова болела, когда я так лежал.
— Знаешь, что самое неприятное, правда? То, что мы с тобой, два бойца, хорошо обученные воинскому искусству, чуть не пали перед кучкой дикарей и были спасены бандой чокнутых гномов, использующих штаны, набитые грязью, в качестве оружия!
Все напряжение и подозрения всплыли на поверхность и улетучились вместе с ее смехом. На глаза навернулись слезы, и она не могла остановиться.
— Штанишки Слесаря — сказал Стурм, чувствуя, как внутри него нарастает смех. — Штанишки Слесаря, замаскированные под когти красного дракона!
Китиара беспомощно кивнула, ее лицо исказилось от истерического смеха. Стурм разразился огромным раскатистым смехом. Его трясло, он больно ударял свою туго затянутую рану, но остановиться не мог. Когда он попытался заговорить, то только и смог, что прохрипеть:
— Брючный цеп! — после чего разразился новыми приступами хохота.
Китиара прислонилась к нему, заставляя себя дышать в слишком короткие промежутки между новыми приступами веселья. Ее голова покоилась на плече Стурма, она обхватила его за шею.
Над ними в тенистом углу башни сидел Купеликс, и янтарный солнечный свет падал на кончики его кожистых крыльев. Освещенная сзади, медная шкура дракона сияла, как золото.


Несмотря на его прежние протесты, когда Китиара принесла Стурму миску тушеной оленины, которую приготовил Купеликс, он ел не отрываясь. Но это было еще не все: он принял ее предложение сделать себе подстилку из ее мехового плаща и одеяла. В обычной ситуации Стурм бы стоически отказался от такого обращения.
Гномы, как обычно, обильно ели под мягким светом четырех Миконов, оставшихся после того, как основная их масса отправилась прогонять Лунитаров. Муравьи висели над головой на передних лапах, как гротескные бумажные фонарики, и зловещие колючие жала были единственным угрожающим аспектом в их в целом добродушной позе.
— Новые детали не показали никаких признаков трещин или износа, — сказал Всполох, намазывая соус на свое жаркое. — Если мы сможем получить приличный заряд молнии, то не вижу причин, почему бы нам не улететь домой прямо сейчас.
Он попытался вернуть металлический половник в чашу, но тот вцепился в его магнитные руки. Лесоруб оторвал его.
— Знаете, — сказал Наводчик, рассеянно помешивая пудинг, — при должном угле полета мы вполне могли бы долететь отсюда до одной из других лун. — Этот вариант был встречен гробовым молчанием. — Солинари или темная луна. Что скажете?
Вабик ответил за всех. Он приложил два пальца к губам и издал очень грубый звук.
Наводчик проворчал:
— Не нужно оскорблений.
— Главное — вернуться на гору Небеспокойсь и объявить о нашем успехе, — сказал Заика. — Воздушная навигация — это уже факт, и гномы не должны медлить с изучением всех возможностей, которые она открывает.
Стурм, сидевший на полу у обеденного стола, заговорил:
— Какие возможности ты предполагаешь?
— Разведка и картография могут быть легко осуществлены с воздуха. Это будет благом для навигации. Вся тяжелая транспортная работа, которую сейчас выполняют корабли, может быть более эффективно выполнена в небе. Я вижу время, когда огромные воздушные галеоны с шестью или восемью парами крыльев будут бороздить торговые пути в облаках, доставляя товары во все уголки Кринна. — Заика совсем потерялся в величии своего замысла.
— А потом будет война, — зловеще сказал Наводчик.
— Какая война? — спросила Китиара.
— Любая война. Где-то всегда идет война, не так ли? Вы представляете себе облачную кавалерию, несущуюся вниз, чтобы уничтожить поля и фермы, города, храмы и замки? Было бы легко, да, очень легко обрушить огонь и камень на головы врагов. В мастерских горы Небеспокойсь есть и более странные вещи. Оружие, которое не требует магической силы, чтобы уничтожить весь мир.
Его угрюмый взгляд прервал все разговоры. Затем сверху Купеликс сказал:
— Похоже, вы, гномы, планируете создать собственную расу драконов — механических драконов, полностью послушных руке своего хозяина. Все то, что описывает Наводчик, произошло тысячу или более лет назад, когда драконы служили в великих войнах.
— Возможно, нам не стоит делиться секретом воздушной навигации, — нерешительно сказал Слесарь.
— Знаниями нужно делиться, — заявила Заика. — В чистом знании нет зла. От того, как оно будет использовано, зависит, что из него получится — добро или зло.
— Знание — сила, — сказал дракон, поймав взгляд Китиары.
Она зарылась носом в свою чашку. Когда чашка опустела, она с громким стуком поставила ее на стол.
— Мы забыли об одной важной вещи, — сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Мы здесь в долгу. Мы не должны уезжать, не заплатив его.
— Долг? — спросил Лесоруб. — Кому?
— Нашему хозяину, — ответила Китиара. — Великолепному дракону Купеликсу.
Гномы разразились вежливыми аплодисментами.
— Спасибо, вы очень добры, — сказал дракон.
— Если бы не вмешательство Купеликса, мы бы давно попали в руки лунитаров, — продолжила Китиара. — Теперь мы в безопасности, летающий корабль отремонтирован, и нам нужно отдать долг. Как мы это сделаем?
— Не хотите ли выпить немного свежей воды? — спросил Погодник.
— Это любезно, но не обязательно, — сказал дракон. — Миконы приносят мне воду из глубин пещеры.
— У вас есть машины, которые нужно починить? — задумчиво спросил Всполох.
— Никаких.
Остальные гномы предложили свои варианты, которые дракон вежливо отклонил как ненужные или неприменимые.
— Что мы можем сделать? — разочарованно произнес Манёвр.
Купеликс начал сжато описывать свое положение внутри обелиска и то, как ему очень хочется оттуда выбраться. Гномы только смотрели на него и моргали.
— И это все? — спросил Канат.
— Больше ничего? — добавил Вабик в переводе.
— Только одно простое задание, — ответил дракон.
Стурм заставил себя принять сидячее положение, помня о давлении, которое это оказывало на его поврежденную ногу.
— А ты не думал, дракон, что высшие силы хотели, чтобы ты доживал свой век в этих стенах? Не совершим ли мы акт нечестия, освободив тебя?
— Боги возвели эти стены и принесли сюда столько яиц, но за все тысячи лет, что я живу в обелиске, ни один бог, полубог или дух не соизволил открыть мне какой-либо божественный план, — сказал Купеликс. Он переступил с одной массивной ноги на другую. — Ты, похоже, считаешь, что мое пребывание здесь, как петуха в курятнике, — это благо; неужели ты не видишь, как и я, что я на самом деле пленник? Разве освобождение невинного пленника — злое дело?
— А что будет со всеми драконьими яйцами, если ты уедешь? — спросил Канат.
— Миконы будут ухаживать за ними и вечно охранять пещеры. Ни одно яйцо не вылупится без преднамеренного побуждения. На данный момент я совершенно не нужен.
— Я предлагаю помочь ему, — убежденно заявила Китиара. Она облокотилась на стол и окинула каждого гнома пронзительным взглядом. — Кто может честно сказать, что дракон не заслужил нашей помощи?
Все молчали, пока Стурм не сказал:
— Я соглашусь, если дракон ответит на один вопрос: Что он будет делать, когда освободится?
— Наслаждаться свободой, конечно. В дальнейшем я буду путешествовать, куда бы ни занесли меня небесные ветры.
Стурм сложил руки.
— На Кринне? — резко сказал он.
— Почему бы и нет? Разве есть более прекрасная земля между нами и звездами?
— Драконы были изгнаны с Кринна давным-давно, потому что их сила использовалась для интриг и контроля над делами смертных. Ты не можешь вернуться на Кринн, — сказал Стурм.
— Купеликс — не злой дракон, — возразила Китиара. — Неужели вы думаете, что он мог бы так долго жить на луне нейтральной магии и не поддаться ее влиянию?
— Предположим, — медленно произнес Стурм, — Купеликс не представляет опасности для Кринна. Но он все еще дракон. Мои предки сражались и умирали, чтобы избавить наш мир от драконов. Как я могу позорить их, помогая дракону — пусть даже доброму — вернуться?
Китиара встала так внезапно, что ее стул упал.
— Страдающие боги! Кем ты себя возомнил, Стурм Светлый Меч? Мои предки тоже сражались в Драконьих войнах. Это было другое время и другие обстоятельства. — Она повернулась к гномам. — Я спрашиваю вас. Ответим ли мы на гостеприимство дракона равнодушием? Набьем ли мы брюхо его едой и питьем, починим ли с его помощью корабль и уйдем, не сделав даже попытки помочь ему освободиться?
Теперь они были у нее в руках. Все девять маленьких лиц, побледневших за короткие, тусклые дни Лунитари, были поглощены вниманием. Китиара подняла руку к молчаливому Купеликсу, который умудрялся выглядеть тоскливым и заброшенным на своем каменном возвышении.
— Поставьте себя на его место, — величественно произнесла она.
— Кого из нас? — спросил Лесоруб.
— Неважно — любой из вас или все. Подумайте, каково вам будет, если вы всю жизнь проведете в этой башне, не имея возможности даже выйти на улицу. И учтите, что жизнь дракона длится не пятьдесят лет, не двести, а двадцать раз по двести! Как бы вы себя чувствовали, заточенные в одинокой башне, где не с кем поговорить и нет инструментов?
Канат и Слесарь ахнули.
— Без инструментов?
— Да, и ни дерева, ни металла для работы. Ни шестеренок, ни клапанов, ни шкивов.
— Ужасно! — сказал Всполох. Вабик поддержал его ровной нисходящей нотой.
— И у нас — у вас — есть шанс исправить эту ошибку. У вас есть изобретательские способности, чтобы придумать способ, который позволит Купеликсу летать свободно. Сделаешь ли ты это? — спросила она.
Манёвр вскочил на ноги.
— Сделаем! Мы сделаем это!
Погодник и Слесарь плакали о несправедливости, причиненной дракону, а Заика и Наводчик уже обменивались друг с другом первыми идеями, как открыть обелиск. Манёвр встал на стул, а затем на стол и резко указал на бескрылый корпус «Повелителя облаков».
— На корабль! — крикнул он. — Мы должны строить планы!
— Да, да, инструменты там, — сказал Лесоруб.
— И пергамент, и карандаши!
— Химикаты и тигли!
— Веревки и такелаж!
— Изюм!
Гномы отхлынули от стола — маленький прилив бурного идеализма и ветхой изобретательности. Когда последний гном скрылся на лестнице, Китиара, улыбаясь, повернулась к Стурму.
— Очень умно, — сказал он наконец. — Ты это хорошо сделала
— Что? — беспечно ответила она.
— Мы оба знаем, как импульсивны гномы. Учитывая твой страстный призыв к свободе и перспективу крупного инженерного проекта, у обелиска нет ни единого шанса.
— Надеюсь, ты прав, — сказал Купеликс. Было удивительно, как легко забыть о нем, когда он молчал в пределах видимости. Стурм нахмурился. — Не будь таким подозрительным! — упрекнул его дракон. — Если бы мои намерения были черными, неужели ты думаешь, что я стал бы прибегать к банкетам и уговорам? Мои Миконы могли бы удерживать корабль до тех пор, пока вы не согласились бы помочь, или я мог бы оставить вас на растерзание древесным людям.
— Никто не говорил, что ты злой, Купеликс, — продолжал Стурм. — Ты очень хитер и очень хочешь добиться своего. Если бы ты мог выбраться из своей тюрьмы, пожертвовав Кит, мной или гномами, я не думаю, что ты долго бы медлил, отказываясь от нас.
Купеликс расправил крылья и поджал ноги, чтобы подняться в воздух.
— Будьте спокойны, мастер Светлый Меч. Никого не нужно приносить в жертву. Мы все увидим Кринн, я обещаю.

Глава 25
ГНОМОПЛАНЫ


Гномы разделились на две группы. Первая группа, в которую входили Заика, Всполох, Манёвр, Наводчик и Вабик, должна была изучить проблему разрушения стен обелиска. Задачей остальных четырех гномов было безопасное перемещение содержимого башни, включая самого Купеликса, «Повелителя облаков», Стурма и Китиары.
Миконы вернулись с наступлением ночи и по приказу дракона разровняли земляной вал, который они насыпали несколько дней назад. По-скольку в работе участвовало более пятидесяти могучих великанов, земля вокруг основания обелиска вскоре снова стала ровной и пригодной для прохода. Китиара и «Группа разрушения» (так они себя называли) вышли наружу, чтобы осмотреть сооружение.
— Толщина мраморных стен на уровне земли составляет не менее одиннадцати футов, — доложил Заика, зачитывая свои расчеты. — С самыми лучшими стальными кирками и мотыгами бригаде землекопов потребовались бы многие дни, чтобы пробить всю эту породу.
— Кроме того, — сказал Наводчик, — мой анализ камня показал, что он очень твердый, гораздо тверже, чем обычный мрамор. Он глазурованный.
— Глазурованный? Хм... — Китиара посмотрела на высокую вершину обелиска. На вершине мерцала красная аура. Она напомнила гномам бурные разряды, которые они наблюдали при восходе солнца. — Вся эта энергия, должно быть, закалила камень, — сказала она.
Заика потянулся, чтобы прикоснуться к холодному камню. Между широкими полосами была полоса блестящего черного цвета, еще более холодного, чем алый мрамор.
— Металл, — предположил он. — Металл для раствора.
— Правда? — спросил Всполох. — А что это за металл?
Заика поскреб ногтем большого пальца полосу шириной в шесть дюймов. Краска не стерлась.
— Он мягкий, — сказал он. — Может, свинец?
Наводчик и Вабик тоже осмотрели раствор. Вабик подтвердил своим щебетом, что металл действительно свинец.
— Довольно прочный, — сказал Манёвр, похлопывая по стене.
— У меня есть идея, — объявила Китиара. Гномы посмотрели на нее так, словно она сказала, что у нее растет еще одна голова. — Да, есть. Вот она — я видела много крепостных стен, павших перед осаждающими армиями, и часто они были такими же толстыми, если не такими прочными, как эти стены. Осаждающие обрушили их, пробив туннель под фундаментом и подорвав стену.
На лицах участников штурма появилось замешательство.
— Это же чертовски просто, — заявил Заика.
— Почему мы об этом не подумали? — спросил Всполох.
— Все, что нам нужно сделать, — это выкопать песок! — сказал Манёвр.
Они упали на колени, и в воздух полетела малиновая грязь. Китиара, покачав головой, пошла внутрь корабля. Стурм стоял на ногах, опираясь на костыль, который Лесоруб смастерил для него. Он держался в стороне от приготовлений, но спросил, что решили делать гномы.
— Теперь мы копаем, — отметила Китиара.
Она взяла из кладовой инструментов отбойный брусок и вернулась к суетливым землекопам. Стурм ковылял за ней.
Гномы за короткое время выдолбили кратер глубиной больше их собственного роста. Под землей основание обелиска ничем не отличалось от того, что было наверху, — более массивные мраморные блоки, соединенные свинцом. Китиара вывела их из ямы и с размаху ударила железным прутом по камню.
— Подождите, — сказал Манёвр, — это же твердый...
Она отвела прут назад по дуге и со всей силы ударила по фундаменту. Раздался треск, похожий на слом ветки большого дерева, и от камня отлетел один мраморный обломок. Он упал к ногам Стурма, как потерянный лепесток каменной розы. Стурм неловко опустился и поднял его.
— Посмотрите на брусок! — сказал Всполох.
Китиара взяла в руки прут толщиной в дюйм. От удара плоский выступающий край выгнулся, и весь прут изогнулся в изящном изгибе. Уперев прут в колено, Китиара попыталась выпрямить его, но добилась лишь обратного сгибания. Она с отвращением отбросила его в сторону.
— Я пытался тебе сказать, — сказал Манёвр, когда Китиара вылезла из ямы. — Основание башни опирается на крышу пещеры. Это цельный камень.
— В ней есть отверстия, — сказал Наводчик. — Отверстия Миконов. Мы сами проходили через них, чтобы посетить яйцевую камеру.
— Раздробление не поможет, — печально сказал Заика. — Мы можем пробить фундамент не больше, чем верхние стены.
Китиара вылезла из норы и отряхнула руки и штаны. Ее дыхание было белым в ночном воздухе.
— Теперь все зависит от вас, гномы.
Несколько минут маленькие человечки стояли лицом друг к другу и говорили своей молниеносной скороговоркой. Наконец Заика высунулся и сказал:
— Нам нужно посоветоваться с нашими коллегами.
— У вас есть план? — спросил Стурм.
— Зачатки плана есть, но нам нужна мудрость наших коллег внутри.
Гномы удалились.
Стурм подтолкнул носком сапога обломки камня.
— Такую силу трудно контролировать, не так ли? — Когда Китиара не ответила, он продолжил. — Ты все время становишься сильнее, Кит? Поэтому ты двигаешься так, будто мир сделан из стекла?
Она схватила железный прут и, держа его в одной руке, уверенно согнула под прямым углом — используя только большой палец! Она опустила прут и спросила:
— Это то, что ты хотел увидеть?


Купеликс и люди внимательно наблюдали за происходящим с одной стороны обелиска — Стурм и Китиара сидели на ящиках, а дракон — на выступе над ними. Гномы сидели на скамье напротив них. Лесоруб соорудил мольберт, который был закрыт свободной тканью. Заика стоял у мольберта с длинной заостренной палкой в руке.
— Леди, джентльмен и зверь, — начал он. От порывистого вздоха дракона борода Заики взметнулась над плечом. — Леди, джентльмен и дракон, — плавно произнес Заика, — позвольте представить вам Шнек Побега из Обелиска, Марк I.
Он убрал ткань, открыв большой лист пергамента, прикрепленный к мольберту. На нем коричневыми чернилами было нарисовано устройство фантастического вида. На массивной деревянной раме стоял огромный спиральный шнек — сильно увеличенная версия инструмента, используемого плотниками для бурения отверстий. Согласно цифрам на пергаменте, ширина одного только сверла составляла пятнадцать футов — оптимальный диаметр, по словам Заики, чтобы Купеликс мог пройти сквозь отверстие.
— Очень изобретательно, — сказал дракон, с явным скептицизмом разглядывая необычное творение. — Как он приводится в действие??
— Вот этим эксцентриковым кривошипом. — Указка коснулась чертежа. — Все одиннадцать человек будут управлять кривошипом. По нашим расчетам, шнек проделает отверстие в стене за шестьдесят семь часов работы.
— Это почти три дня! — сказала Китиара.
— На Лунитари всего два дня и ночь, — сказал Наводчик.
— Не бери в голову, — сказал Стурм. — Откуда возьмется сталь для изготовления сверла? Где вы возьмете древесину, чтобы построить каркас?
— А, — сказал Лесоруб. — За исключением лопастей сверла и нескольких точек напряжения, таких как подшипники, все части обелискового шнека будут сделаны из дерева.
— Корпус «Повелителя облаков».
— Ай! — сказала Китиара. Она опустила голову на руки. Стурм вздохнул.
— Если вы разберете летающий корабль, как мы вернемся домой? — сказал он с таким терпением, на какое только был способен.
Гномы удивленно переглядывались между собой. Слесарь сказал что-то о том, что нужно собрать корабль, как только дракон улетит.
— Нет! — сказала Китиара. — Вам никогда не собрать корабль из бревен. Вы, ребята, должны стараться лучше!
— Не волнуйтесь! — возразил Заика. Он смахнул с мольберта замысловатый рисунок Шнека Побега из Обелиска. Под ним лежал другой, не менее подробный рисунок. — Это, с гордостью могу сказать, Расширитель Дверного Проема Обелиска, — сказал Заика.
— Рассудив, что дверной проем представляет собой естественную точку входа, мы придумали эту альтернативную схему. Эти винтовые домкраты... — И снова указатель переместился на схему — …будут установлены в дверном проеме. Затягивая их с помощью этих поворотных пряжек здесь, здесь и здесь, валы будут раздвигаться, распахивая дверь настежь.
Стурму и Китиаре потребовалась ровно минута, чтобы разрушить Расширитель Дверного Проема, в основном по тем же причинам, что и Шнек Побега из Обелиска: не хватало качественных материалов. Не было ни дерева, ни металла, кроме того, что привезли с собой «Повелитель облаков» и его команда.
— Похоже, это безнадежно, — глубоко вздохнул дракон.
— Никогда! — поклялся Манёвр.
Он сдвинул повязки с лица, чтобы все могли видеть его глаза. Они стали совершенно черными. Манёвр безуспешно прикрыл их руками.
— Вы видите, что со мной произошло, — сказал он. — Я больше не могу ни от чего отгородиться. Мне приходится спать лицом в землю, где я считаю пласты до самого ядра Луны. — Он показал большим пальцем на Лесоруба, сидящего рядом с ним. — Мой добрый коллега слышит, как каждая песчинка трется о другую. Руки Каната уже почти срослись, не так ли, Канат? Одежда Погодника начинает гнить от постоянной сырости. У всех остальных тоже есть проблемы, но мы не уйдем, пока не решим эту задачу.
Стурм внимательно выслушал эти слова. Он сказал:
— Раз уж мы обсуждаем наши дары, позвольте мне показать вам это.
Он сорвал с ноги полотняную повязку. Там, где две ночи и один день назад была уродливая, зияющая рана, теперь была только гладкая, неповрежденная кожа.
— Та же магия, что заставляет деревья ходить и сражаться, исцелила мою рану. Я не просил об этом, но это убедило меня в одном. Это не место для смертных. Я окажу тебе помощь, дракон, только по этой причине. Чем дольше мы остаемся на Лунитари, тем сильнее на нас влияет магия. Раз уж мои спутники решили помочь тебе, мое сопротивление только помешает им.
— Добро пожаловать в битву, — сказал Купеликс.
— Манёвр, — сказала Китиара, — если ты можешь смотреть в землю, на которой мы стоим, можешь ли ты увидеть какие-нибудь залежи железа или меди? Что-нибудь, что мы могли бы использовать?
— Увы, леди, ничего. Вся эта луна, похоже, состоит из песка, гранита и еще раз песка.
— Песок, — сказал Наводчик, размышляя. Он спрыгнул со скамьи, подошел к дальней стене и вернулся обратно. Он провел корявым пальцем по свинцовым швам, на которых лежали друг на друге две мраморные плиты. — Песок! — крикнул он. — Песок, песок, песок!
— Осторожно, — сказал Погодник. — У него что-то с головой не в порядке.
Наводчик глубоко вздохнул и с серьезным достоинством подошел к Заике.
— Песок, — сказал он, — это единственная вещь, которую этот мир предоставляет в изобилии, да?
— Да, — ответил Заика.
Наводчик раскрыл свою подзорную трубу и положил ее на ладонь коллеги.
— Из чего сделаны линзы?
— Стекло, — быстро ответил Канат.
Наводчик взвизгнул, указывая на липкого гнома.
— А из чего Лунитары делают свое оружие?
— Стекло, — дружно ответили Стурм и Китиара.
— Да! А из чего делают стекло? — воскликнул Наводчик.
Никто не произнес ни слова. Наконец Слесарь сказал:
— Из песка, но...
— Песок, стекло, линзы! Разве вы не видите? Мы можем отлить гигантскую линзу и с ее помощью сконцентрировать солнечные лучи в жгучий пучок. В точке фокуса лучи будут гораздо горячее, чем температура плавления свинца, так что...
— Стена рухнет, — сказал Купеликс. — Думаешь, ты сможешь это сделать?
— Ничего нельзя сказать наверняка, — сказал Наводчик с негномьей осторожностью. — Нужен постоянный источник тепла для плавления песка.
— А как насчет источника тепла, который мы нашли в пещерах? — спросил Стурм. — Он будет достаточно горячим для вас?
— Хм, магма более чем достаточно горяча, чтобы расплавить песок, — сказал Всполох.
— Миконы могут собрать любое количество песка, которое вам понадобится, — сказал Купеликс. — Мне отправить их за песком?
— Нам лучше вытолкнуть «Повелителя облаков» наружу, — сказал Заика. — Для работы нам нужно свободное пространство.
Купеликс вызвал двух муравьев, и гномы прикрепили их к носу летающего корабля. Миконы протащили скрипучее судно через дверной проем на гладкую землю. Гномы отнесли отсоединенные крылья и положили их в тени корпуса. Купеликс погрузился в длительное телепатическое общение со своими прислужниками, и вскоре Миконы были собраны в долине. Они окружили обелиск со всех сторон — целая армия немых, щелкающих существ, готовых слушать голос, который никто, кроме них, не слышит. Не кивнув ни разу, три гигантских муравья повернулись спиной к башне и принялись пахать землю головой. К звездному небу взметнулись борозды тускло-красного песка, а другие Миконы ссыпали песок в удобные курганы.
Наводчик продемонстрировал свой поспешный проект горящей линзы диаметром двадцать два фута и толщиной в центре пять футов семь дюймов.
— Как думаешь, это сработает? — спросила Китиара.
— Если линзу можно отлить из одного куска, то полировка не займет много времени. В конце концов, здесь много песка, — сказал Наводчик.
Он свернул свой пергаментный рисунок и спрятал его под мышку. Снаружи трудились Миконы, и земля дрожала от силы их непреклонных голов.

Глава 26
ЛИНЗА


Чтобы очистить песок от примесей, гномы прибегли к его промывке. Беднягу Погодника затащили на самый низкий из уступов Купеликса и велели несколько часов вызывать дождь. Пол обелиска стал совсем грязным от мокрого песка и растительной грязи. Дракон спустился из своего святилища и сообщил, что там тоже образуются тучи. На высоте 450 футов над Погодником шел мелкий дождь. Мелкие разряды молний мелькали в полом стволе, отражаясь от мрамора, как мелюзга в бурлящем ручье. Купеликс не был раздражен, он был в восторге от всего этого. Он читал о загадочной штуке под названием «погода», но никогда не испытывал ее на себе.
— В помещении это не происходит естественным образом, — кисло сказал Стурм.
Он был мокрым до нитки, так как гномы присвоили его суконный плащ, чтобы сделать ведра для чистого песка.
Миконы были снабжены парами больших ведер, которые, как седельные сумки, были надеты на каждую сторону их шарообразных грудных клеток. Они спустились с грузом в пещеру, где Наводчик, Вабик и Всполох готовили чан, в котором будет плавиться песок. Он, как и форма для отливки линзы, был просто и грубо сделан из глины. Распавшийся растительный пух, покрывавший всю красную луну, смешавшись с сухой грязью, превратился в восхитительную глину. Гномы в пещере сколотили широкий чан из глины, укрепив его лишь несколькими рейками, «позаимствованными» у «Повелителя облаков» Примерно на рассвете чан был готов. Взяв в качестве тяглового зверя Микона, гномы перенесли чан на место над одним из вулканических жерл. Затем они уселись поудобнее и стали ждать, пока глина затвердеет.
Через одно из отверстий в полу высунулась голова Всполоха.
— Мы готовы к песку! — крикнул он.
Канат подошел ближе к отверстию и спросил:
— Что тебя держит?
— Ничего, — ответил перепачканный грязью гном. — Я сказал, что мы готовы к песку.
— Он имеет в виду, что удерживает тебя в этой дыре? — спросил Стурм.
— О! Я стою на Миконе.
Гигантский муравей цеплялся за отверстие вверх ногами, а Всполох стоял на его брюхе.
Вся команда, кроме Китиары и Погодника, спустилась в большую пещеру. Там вереница Миконов, навьюченных бункерами с песком, выстроилась в ряд, как кавалерийский отряд на параде. Каждый раз, когда Вабик высовывал голову через зубчатый проход в скале и свистел, муравей отделялся от вереницы и следовал к нему.
Еще дальше, за родовой камерой Миконов, гномы трудились над стеклянным чаном. Стурм наблюдал, как они выливают ведро за ведром в чашу с запеченной глиной, равномерно распределяя песок по дну и посыпая его различными безымянными порошками, которые они привезли с летающего корабля. Жара в камере стояла неимоверная. По приказу Купеликса Миконы открыли один из магматических каналов, чтобы из-под земли вышло больше породы. Гигантские существа, казалось, не страдали от жары. Чан стоял над бассейном с магмой на каменных опорах. Маленькие человечки беспечно ходили по краю огненной ямы, не замечая, что, если они поскользнутся, их может настигнуть мучительная смерть. Уже не в первый раз Стурм почувствовал восхищение гномами. Временами они были глупыми и неловкими, но в своей стихии они были неукротимы.
Песок стал горячим и от него поднимался пар. Слишком неожиданно и незаметно для глаз твердые песчинки превратились в гладкую массу, сначала ярко-оранжевую, а затем почти белую, когда жар достиг своего максимума. Гномам и Стурму стало не по себе, и они отступили в более прохладный конец камеры.
— Как вы доставите расплавленное стекло к форме для линзы? — спросил Стурм.
— Никак, — ответил Заика, вытирая свои розовые брови. — Мы будем отливать черновую линзу здесь, внизу.
Пока он это говорил, в камеру ворвались Миконы, груженные свежей грязью. Вабик, у которого, похоже, было особое взаимопонимание с муравьями, велел им свалить груз в естественное углубление в полу пещеры. Вабик и Наводчик взялись за совочки, сметая багровую грязь плавными вихрями, формируя круглую чашу.
Когда грязь стала твердой, хотя и не совсем сухой, Заика и Наводчик посовещались. Все ждали их решения — гномы, Стурм, Миконы, даже Китиара и Купеликс в обелиске наверху. Заика постукивал пальцами и говорил слишком быстро, чтобы Стурм мог за ним уследить. Наводчик кивнул.
Четверо Миконов заняли позиции вокруг чана со стеклом. Вабик сидел верхом на одном из муравьев, воя и размахивая руками, чтобы руководить действиями гигантов. Миконы ухватились клешнями за шпильки, которые гномы оставили в глиняных стенках, и легко подняли чан с магматической печи. Опираясь на двадцать четыре отдельные ножки, чан был перенесен по каменистому полу к форме.
— Вы готовы? — Заика обратился к Вабику. Свистящий гном подал знак, и Заика воскликнул — Можете лить!
Два муравья подняли чан. Белое расплавленное стекло перелилось через край чана и выплеснулось в форму. Потоки пара вырывались наружу, когда вода вытеснялась из еще влажной глины.
— Выше! — крикнул Заика. — Поднимите край выше!
Наружные части чана начали крошиться и отламываться. Расплавленная масса стекла билась о слабеющие стенки. На кромке образовались трещины.
— Держите их на месте! — приказал Заика Стурму.
Гномы, в своем безграничном стремлении все увидеть, столпились рядом с формой для линзы. Если бы чан прорвался, их всех захлестнуло бы расплавленное стекло. Заика отодвинул своих коллег на более безопасное расстояние.
Теперь чан стоял вертикально, и последние капли падали в форму. Расплавленного стекла было больше, чем могла вместить форма, поэтому оно переливалось через края. Когда Миконы опустили чан до горизонтального положения, треснувшие бока разлетелись на куски.
— Фух! — сказал Заика. Его лоб был мокрым от постоянного вытирания. — Это было не так уж и быстро!
Форма, прочно скрепленная камнем, держалась хорошо. Края линзы уже покраснели, остывая от накаленного белого цвета. В центре появились пузырьки, когда пар вырвался из глиняной оболочки. Наводчик нахмурился, глядя на это зрелище.
— Не ожидал этого, — сказал он. — Пузырьки деформируют стекло.
— Не обязательно, чтобы стекло было высшей пробы, — сказала Заика.
— Сколько времени потребуется на охлаждение? — спросил Стурм.
Мерцающий жар от налитого стекла завораживал.
— Полное охлаждение — двенадцать часов или больше, — ответил Наводчик. — Она станет твердой гораздо раньше, но мы не можем расколоть форму, пока не убедимся, что сердцевина остыла
— Может, попросим Погодника обрызгать ее водой, — предложил Лесоруб.
— Нет! Она разлетится на миллион кусочков!
Ничего не оставалось делать, как ждать, и Стурм со всеми гномами, кроме Наводчика, покинул пещеру. На поверхности еще оставалось немного дневного света, и гномы хотели вернуть «Повелителя облаков» в летное состояние.
Летающий корабль гордо возвышался на ровном дне долины, а после того как крылья были прикреплены к корпусу, он приобрел величественный вид. Длинная тень обелиска стремительно перемещалась вместе с быстро заходящим солнцем.
— Готовы к испытанию крыльев? — крикнул Манёвр в голосовую трубу. Из машинного отделения донеслось приглушенное «Да». — Включить двигатель!
Китиара почувствовала глубокую скрежещущую вибрацию под ногами. Кончики крыльев приподнялись, согнулись и снова начали опускаться, но застопорились. Мучительная дрожь пробежала по всему кораблю. Крылья повисли на месте и задрожали.
— Нет, нет! Выключить! — крикнул Манёвр. Дверь в столовую с грохотом распахнулась, и оттуда, кашляя, выскочил Всполох.
Манёвр высунул голову из окна рубки.
— Что случилось? — спросил он.
— Этот глупый Вабик установил переключатель якоря вверх ногами! Когда я подал молнию в двигатель, она проскочила обратно по кабелю и сожгла накопитель! У нас нет энергии! — воскликнул Всполох, едва не расплакавшись.
Китиара схватила гнома за плечо и развернула его к себе.
— Нет энергии? — спросила она. — Что это значит?
— Это значит, что мы не можем улететь домой!

Глава 27
ЗАХВАТЧИКИ


Снаступлением ночи воцарился мрак. Вабика крепко отругали за небрежную работу, но как только упреки закончились, гномы вернулись к своему обычному добродушному товариществу. Китиара была в ярости, Стурм смирился. Дракон попытался разрядить обстановку.
— Будьте мужественны сердцем — напутствовал он. — Если случится худшее, я полечу на гору Небеспокойсь и сообщу властям гномов о вашем бедственном положении. Они, конечно же, организуют спасательную экспедицию. Если, конечно, мне удастся выбраться из этой башни.
— Да, конечно, — сказал Стурм. Он отошел, чтобы посоветоваться с гномами.
Китиара подошла к месту, где сидел Купеликс.
— Ты меня слышишь? — сказала она самым низким шепотом.
«Разумеется» — телепатический голос дракона ласкал ее разум.
— Когда мы тебя вытащим, я хочу, чтобы ты взял меня с собой, — пробормотала она.
«И оставишь своих друзей позади?»
— Ты сам сказал, что гномов на Санкристе можно известить. Это может занять несколько месяцев, но они постараются связаться со своими коллегами, оказавшимися на Лунитари.
С тех пор как был разрушен двигатель «Повелителя облаков», Китиара начала понимать, что чувствует дракон, оказавшийся в ловушке на этой луне. Кроме того, она боялась, что, освободившись, Купеликс не задержится на Лунитари, пока гномы будут пытаться починить летающий корабль. Ее мечтам о партнерстве пришел бы конец.
«А как же Стурм?»
— Кто-то должен присматривать за малышами, — сказала она. — Не считай меня безразличной, я просто хочу убраться отсюда.
«Удача, которую нужно найти, война, которую нужно выиграть».
— И не забыть показать тебе все вокруг.
«Да, конечно. И все же мне интересно, дорогая Кит. Если бы ты умела летать, а я нет, ты бы тоже оставила меня здесь?»
Она усмехнулась, глядя на огромное существо.
— Ты слишком большой, чтобы я могла тебя нести, — сказала она.
Ужин прошел в спокойной обстановке, и вскоре после еды все разошлись. Купеликс удалился на вершину своей башни, а люди и гномы спали, рассредоточившись по просторному полу обелиска.
Стурм не спал. Он лежал на спине, устремив взгляд в черные недра башни. Это вполне соответствовало его настроению. Неужели это его судьба — навсегда остаться на красной луне? Дракон что-то говорил о том, что здесь никогда не умирают. Неужели он так и будет жить, полный горечи и одиночества, навсегда лишенный своего рыцарского наследия?
Темное пространство над ним сомкнулось. Странное, вытесненное ощущение снова нахлынуло на него.
Он приподнялся и услышал, как в кустах стрекочут сверчки. Полог деревьев почти закрывал небо Кринна. Стурм разглядел вдалеке очертания высокой стены и понял, что это Замок Светлый Меч.
Он двинулся по ночной земле к главным воротам замка. К его удивлению, в боковых кронштейнах горели факелы, а вход украшали две внушительные фигуры в доспехах. Он подошел ближе.
— Что происходит? — спросил стражник справа от Стурма. Он направил свой топор прямо на Стурма.
«Он меня видит!» — Стурм поднял руку и сказал:
— Я Стурм Светлый Меч. Этот замок принадлежит моему отцу.
— Дурак, ничего не выйдет, — сказал другой стражник. — Убери топор.
— Так и есть.
Правый стражник выхватил факел из держателя и зашагал к Стурму... и сквозь него. В свете пылающего соснового сучка Стурм разглядел лицо стражника. Оно не было ни человеческим, ни дворфийским, ни эльфийским, ни кендерским, ни гномьим. Выступающая морда была зеленой и чешуйчатой, а из широкой пасти торчали клыки. Глаза были вертикальными прорезями, как у Купеликса.
Дракониды! Он был в ярости от того, что эти уродливые животные оказались в доме его предков. Стурм протиснулся через ворота во двор замка. Там стояли повозки и телеги, груженные мечами, копьями, боевыми топорами и связками стрел. Дракониды превращали замок Светлый Меч в арсенал, но для кого?
В большом зале он обнаружил потрескивающий костер. Перед очагом были расставлены походные табуреты, а стол на подставке был завален свитками. Стурм остановился у стола. В свитках были карты, в основном Соламнии и Абанасинии.
Сталь звякнула о камень, и Стурм вздрогнул, забыв о том, что его не видят. Из темного зала вышел высокий, мощный человек. Он был без шлема, его лицо было жестким и невыразительным. Длинные гладкие локоны белых волос рассыпались по плечам. Мужчина прошел между камином и столом и сел на один из табуретов. Шлем он положил рядом с собой. Стурм никогда раньше не видел такого шлема. Из-под забрала торчали клыки, а вся конструкция напоминала голову хищного насекомого.
— Проходи и садись, — сказал человек, которого Стурм принял за генерала.
В тени зашевелилась вторая фигура. Он (или оно) не вошел в круг света костра. Тонкая рука в темно-серых рукавах протянулась и потащила походный стул в более тусклый угол зала.
— Я забыл, что ты не любишь огонь, — сказал генерал. — Жаль. Огонь — такая полезная сила.
— Огонь и свет когда-нибудь станут моей погибелью, — прошелестела фигура в одеянии. — Я видел свою гибель в пламени. Я не хочу пока встречать свой конец.
— Не с таким количеством дел, — ответил генерал. Он посмотрел на карту Соламнии. — Когда ты услышишь от своей госпожи, что Красное Крыло будет здесь? В этом сыром старом замке ржавеет оружие.
— Терпение, Меринсаард. Темная королева хорошо изучила нравы страны, и она приведет армии в движение, когда для этого будут наиболее благоприятные условия.
Генерал фыркнул.
— Вы говорите о знамениях и предвестиях так, будто они определяют все. Судьбу битв и империй решает удар копья, удар кавалерии, Соротин.
Скрытый колдун захихикал — заплесневелый, истлевший звук, который заставил Стурма похолодеть.
— Людям действия всегда нравится думать, что их судьба находится в их руках. Это утешает их и заставляет чувствовать себя важными.
Меринсаард ничего не ответил. Наклонившись к очагу, он выхватил горящий хворост и направил его на своего скрытого тенью компаньона. Стурм мельком взглянул на лицо, которое его удивило. Оно могло бы быть красивым, если бы не смертельная бледность и зло, исходившее из горящих глаз. Маг Соротин застонал и отпрянул от пламени. Меринсаард швырнул за ним горящий хворост.
— Следи за своим языком, — сказал Меринсаард. — И помни, что здесь командую я. Если ты мне не угодишь или потерпишь неудачу в некромантии, я сам скормлю тебя огню.
Колдун задыхался от страха.
— Не будьте слишком дерзки, мой господин. Ибо сейчас здесь находится тот, кто наблюдает за нами, и он не друг нашему делу.
Сердце Стурма заколотилось.
— Что? — воскликнул генерал. Он потянулся под стопку карт и вытащил злобно изогнутый кинжал. На острие виднелся липкий налет зеленоватого яда. — Где этот незваный гость? Где?
— Стоит между нами, великий генерал. — Он имел в виду Стурма!
Меринсаард пронзил пустой воздух.
— Дурак! Там никого нет!
— Не в телесном смысле, милорд. Он дух издалека — очень издалека, судя по его ауре. Возможно, так же далеко, как... Лунитари? Это действительно далеко.
— Избавься от него, что бы это ни было, — сказал Меринсаард. — Убей шпиона! Никто не должен знать о наших планах!
— Успокойтесь, милорд. Наш гость здесь не для того, чтобы шпионить. Я чувствую, что когда-то это был его дом.
— Придурок! Здесь никто не живет уже двадцать лет. Последний хозяин замка был изгнан из страны.
— Верно, могучий Меринсаард, — сказал Соротин. — Привести ли мне сюда этот дух в теле или же предложить ему вернуться туда, откуда он пришел?
Стурм мгновение боролся со своими чувствами. Он пытался придать себе твердость, чтобы бросить вызов этим злым людям. Но он не чувствовал никаких изменений в своем состоянии.
— Может ли он говорить с живыми этого мира? — спросил Меринсаард.
— Думаю, нет. Он слишком ослаблен огромным расстоянием, которое преодолел. Я не чувствую в нем никакого знания магии.
— Тогда брось его обратно в его жалкое тело, и держите его там! У меня нет времени на визиты призраков.
Стурм увидел в темноте отблеск. Он услышал приятный звон. Колдун ударил в серебряный колокольчик, который он носил с собой.
— Услышь меня, о дух: Когда я трижды позвоню в этот волшебный колокольчик, ты покинешь этот замок, эту землю, этот мир и никогда не вернешься. — Колокол звякнул один раз. — Аргон! — Дважды. — Х'рар! — Трижды. — Во имя Королевы Драконов!
Каждый мускул в теле Стурма разом дрогнул. Ему показалось, будто он упал с высоты, но он был в сознании и в своем теле, в обелиске на Лунитари. Он сел, тяжело дыша и пошатываясь. Все видение прошло без каких-либо новых сведений о местонахождении его отца. Это было достаточно неприятно, но действия этих Меринсаарда и Соротина в замке Светлый Меч приводили его в негодование. Нужно кому-то рассказать! Нужно объявить тревогу!
Он поднял Наводчика с одеяла.
— Проснись! — сказал он. — Давай посмотрим на твою линзу.
— Сейчас? — сказал гном, зевая во весь рот.
— Да, почему бы и нет? Прошло уже несколько часов.
Микон, как и положено, стоял наготове, и он позволил Стурму и Наводчику спуститься в литейную камеру. Вся пещера была заполнена капельками тумана. Гигантскому муравью сырость совсем не понравилась. Раз или два его колючие лапки скользили по стекловидной стене, заставляя Стурма крепко держаться за веревочную обвязку, а Наводчика — еще крепче прижиматься к Стурму.
Линза по-прежнему была рубиново-красной, но тепла от нее почти не исходило.
Стурм легонько постучал пальцами по краю формы. На четвертом постукивании он отколол кусок глины, теперь уже сухой и хрупкой. Обнажилась обращенная внутрь сторона линзы. Наводчик приподнялся на носках, чтобы осмотреть стекло.
— Нет, — пробормотал он. Он достал увеличительное стекло. Он вгляделся в алое литье. — Сломанные шестеренки и соскочившие шкивы! — воскликнул он. — Линза ничего не стоит!
— Что?
— Стекло, стекло! Оно почти непрозрачно!
— Этого не может быть, — сказал Стурм.
Наводчик протянул ему лупу. Стурм заглянул в линзу. Все, что он увидел, — это миллионы крошечных белых пузырьков, застрявших в застывшем стекле. Это и темно-красный цвет говорили о том, что линза бесполезна для фокусировки солнечных лучей в раскаленный пучок.
— Может быть, когда ее отполируют, — с надеждой сказал Стурм.
— Нет! — прошипел Наводчик. — У тебя будет больше шансов сфокусировать солнечный луч через кедровое дерево!
Он бросил карманное стеклышко на камни и бил по нему, пока оно не разлетелось вдребезги.
— В чем дело? — спросил чей-то голос.
Заика и остальные тоже пришли осмотреть гигантскую линзу. Наводчик с горечью объяснил, что их труд пропал даром. Опечаленные гномы обступили форму и в недоумении уставились на линзу.
— Бесполезно, — сказал Слесарь.
— Непригодно, — сказал Канат.
— Пустая трата времени и сил, — добавил Лесоруб.
— И что нам теперь делать? — спросил Погодник.
— Попытаемся объяснить всё дракону, — сказал сокрушенный Наводчик.


Никто, кроме Купеликса, особо не жаловался на поломку линзы. Добродушный дракон с хорошими манерами закатил драконью истерику.
— Вопиющие бездари! Бездарности! — Мощное телепатическое «ИДИОТЫ!» заставило их всех вздрогнуть.
— Не шуми, — сурово сказала Китиара. — Дракон в твоем возрасте ведет себя как избалованный ребенок! Неужели ты думаешь, что эти малыши гарантируют успех?
Стурм наблюдал за тем, как укоры Китиары действуют на зверя. Уши Купеликса, прижатые к голове, медленно приподнялись, а из ноздрей перестали вырываться струйки едкого пара.
— А я так надеялся! — признался Купеликс.
— Похоже, мы здесь надолго, — сказала Китиара. — Так что у нас будет достаточно времени, чтобы придумать, как вытащить тебя из этой мраморной камеры.
Успокоившись, дракон приготовил им холодную трапезу и удалился в свое святилище, чтобы поразмыслить над своими проблемами. Стурм, Китиара и гномы вышли наружу и уставились на «Повелителя облаков». Бедная, безжизненная громадина, неподвижный бесхозный предмет, украшающий красный дерн Лунитари.
Стурм подпер рукой подбородок и задумался над тем, что он понял из объяснений Манёвра о том, как летает «Повелитель облаков». Крылья были бесполезны без молнии, которая вращала двигатель. Оставался лишь полупустой мешок с эфирным воздухом. Он спросил себя:
— А что с эфирным воздухом?
— А что с ним? — спросил Манёвр.
Стурм, изрядно смущенный тем, что приводит гномам технические аргументы, сказал:
— Румпель говорил, что при полном заполнении эфирный мешок достаточен, чтобы поднять корабль.
— При всем уважении к нашему покойному коллеге, подъемная сила мешка гораздо меньше, чем общий вес корпуса корабля, — сказал Заика.
Они снова погрузились в молчание. Стурм еще немного подумал. Глаза Китиары сузились, и она тоже сосредоточилась.
— Что, если мы облегчим корабль? — предложил Слесарь.
— Что? — сказал Стурм.
— Что? — сказали Заика, Манёвр, Наводчик, Погодник и Всполох.
— Что! — сказали Лесоруб, Канат и (в переводе) Вабик.
Китиара улыбнулась своей кривой улыбкой, что в последнее время случалось с ней слишком редко.
— Облегчить корабль! — объявила она. — Вот это я понимаю!
Она подняла маленького Слесаря и тряхнула его так сильно, что у него застучали зубы. Затем она подняла его на поручни. Гном спустился под палубу и открыл боковой трап. Остальные гномы забрались на борт, охваченные отчаянным рвением. Не успели Стурм и Китиара взойти на трап, как внутри корабля раздался громкий треск и скрип щепок.
— Они могут вырвать все, — язвительно заметил Стурм. — Палубу, потолок, доски и стойки.
Гномы образовали цепь от самой нижней палубы до верхнего поручня и принялись сбрасывать за борт все, что попадалось им под руку. Они разгромили каюты и вынесли все свои личные вещи. Стурм был поражен их количеством и разнообразием: одеяла, книги, инструменты, одежда, бочонки, горшки, тарелки, веревки, бечевки, парусина, ящик чернил, ручки, куски мыла, две губные гармошки, скрипка, флейта, шестнадцать пар ботинок (все они были велики Стурму, не говоря уже о любом гноме, который когда-либо жил на свете), перчатки, ремни и чучело козла, которое Лесоруб держал в своей каюте.
Некоторые предметы не удалось перетащить на верхнюю палубу. Китиара обнаружила Каната и Слесаря лежащими на полу возле большого бочонка.
— Мы не можем сдвинуть его с места, — задыхался Канат.
— Я сделаю это.
Она повернула бочонок, чтобы проверить, есть ли на нем затычка. Внутри плескалась жидкость, а на крышке было начертано одно слово, написанное гномскими печатными буквами. Китиара спросила:
— А что это вообще такое?
Слесарь внимательно всмотрелся в надпись.
— Купорос. Должно быть, это Румпеля, — сказал он. Его подбородок слегка дрогнул.
— Купорос, да?
Она вспомнила, как купорос испортил Превосходный Сифон Без Рта Румпеля на Кринне.
— Почему он не разъело бочонок?
— О, наверное, он покрыт каким-то стойким покрытием, — сказал Канат. Он провел рукой по затылку, и она тут же прилипла к нему. — О, сухая гниль!
Китиара забарабанила пальцами по крышке бочонка.
— Хм, это стоит знать. Значит, эта штука растворяет одни вещи, но не растворяет другие?
— Да. — Канат попытался освободить руку, но у него получилось, что другая рука прилипла к первой руке. — Двойная сухая гниль!
— А растворит ли масло витриола мрамор? — спросила она.
— Возможно. Оно не действует на многие стеклообразные вещества.
— А как насчет свинца?
— Да, определенно. Слесарь, перестань суетиться и помоги мне!
Она оставила двух гномов в борьбе с липкими ладонями Каната. Гном, которого она искала, Заика, находился снаружи корабля, разбирая груду выброшенных гномами вещей. Китиара вытащила Заику из груды одежды и сказала:
— Я знаю, как вытащить дракона!
— Что? — спросил гном. — Как?
— Купорос Румпеля. — Она сделала неопределенный жест в сторону корабля. — На борту его целая бочка. Если мы позволим ему разъесть соединения в нижней части обелиска, стены просто рухнут, не так ли?
Понимание постепенно осветило лицо Заики. И тут его осенило.
— Гидродинамика! Это сработает!
Гномы услышали крик Заики и собрались вокруг. Экстравагантными движениями рук и частыми комплиментами в адрес Китиары Заика объяснил свою идею. Гномы просто взорвались от восторга. Это было так просто! Так элегантно! Они были зациклены на механическом решении, а тут человеческая женщина придумала химический ответ!
Стурм услышал суматоху и поспешил вниз по трапу. Он согласился с тем, что план хорош, но заметил одно важное соображение.
— Что будет с Купеликсом, когда башня упадет? — спросил он. — Даже медный дракон не выдержит тонн мраморной кладки, падающей на него.
— Должен же быть какой-то способ избежать этого, — сказала Китиара.
— Почему бы нам не спросить дракона? — сказал Стурм.
Так они и поступили. Сначала дракон надулся и не хотел спускаться из своего убежища. Китиара отругала его за несдержанность, но ответа так и не последовало. Тогда только она одна услышала:
«Я не хочу снова разочаровываться».
— Мы не даем никаких обещаний, — громко заявила она. — У нас есть новая идея, которая, как мы уверены, сработает, но у нее есть одна неудобная проблема. Освободив тебя, мы можем тебя убить.
«Оригинальное решение. Я больше не буду пленником».
— О, заткнись! Если ты не можешь спуститься и поговорить с нами как разумный дракон, мы просто обрушим обелиск на тебя. — Китиара дернула головой в сторону остальных. — Пойдемте.
— Мы же не собираемся использовать купорос, когда он все еще там, мэм? — спросил Слесарь.
— Почему бы и нет? Вы же хотите проверить, сработает ли это, не так ли? — ответила она.
— Но дракон пострадает.
Лесоруб задумчиво погрыз кончик карандаша.
— Интересно, — размышлял он, — какова прочность на разрыв драконьей шкуры и плоти?
Наводчик достал пергамент.
— Мы можем сделать расчет!

Глава 28
ПРОРЫВ


Освободившись от нескольких сотен фунтов бесполезного веса, «Повелитель облаков» немного приподнялся над землей. Манёвр прекрасно провел время, поднимая большой корабль своими руками. Канат посоветовал прикрепить корпус к земле, поэтому в дерн были вбиты деревянные колья, и летающий корабль был закреплен.
— Кроме запасов еды и воды, на борту не осталось ни клочка, — сообщает Заика. — Большинство внутренних перегородок тоже выломаны.
— А что с двигателем? — спросил Стурм. — Он должен весить столько же, сколько весь корпус вместе взятый.
— Так и есть, — не без гордости ответил Всполох.
— Тогда мы должны его выбросить.
— Только не наш прекрасный двигатель! Такого больше нигде нет!
Стурм ничего не смог сделать, поэтому отправился туда, где Китиара, Лесоруб и Наводчик изучали вопрос растворения свинцового соединения обелиска.
— Нам понадобятся лестницы, чтобы забраться на верхние ступени, — говорила Китиара.
— Лучше использовать строительные леса, — возразил Наводчик. — На корабле есть несколько обрезков пиломатериалов.
— Как мы доставим туда купорос? — спросил Лесоруб.
— Стеклянные флаконы и мензурки, — сказал Наводчик. — Эта дрянь проест все остальное.
— Стурм громко прочистил горло. Китиара нетерпеливо сказала:
— Говорите, Стурм.
— Корабль уже достаточно легкий, чтобы парить, но Вабик и Всполох не соглашаются выбросить бесполезный двигатель, — доложил он.
— Ну и что? Возьми молоток и разбей его на куски, — сказала она. — Так можно добиться своего.
Лесоруб и Наводчик посмотрели на нее с некоторым удивлением, и Стурм благоразумно воздержался от комментариев. Вместо этого он спросил, нет ли вестей от Купеликса.
— Ни слова. Он очень упрям.
Стурм вошел внутрь. Огромная открытая площадка была пуста. Корабль, гномы и их снаряжение были убраны. Только три зияющие дыры для миконов остались прежними.
— Купеликс? — позвал он. — Купеликс, я знаю, что ты меня слышишь. Спускайся. — Его голос эхом разнесся по пустому пространству. — Китиара продолжает свою жестокую затею. Она обрушит башню тебе на уши, чтобы доказать, что она может это сделать.
Он почувствовал слабое, но отчетливое прикосновение мысленного голоса дракона.
«Я доверяю тебе, Светлый Меч. Ты говоришь правду».
— Честность человека — это его долг перед Мерой, — ответил Стурм.
«Я заключил сделку с дорогой Кит: Если она будет отстаивать мои интересы перед гномами, я буду сопровождать ее в течение двух лет после нашего возвращения на Кринн».
Стурм нахмурился.
— Зачем ей это?
«Я не знаю. Но это было настолько важно, что она была готова бросить тебя и твоих друзей, чтобы добраться до Кринна».
— Ты, должно быть, шутишь! Китиара бы так не поступила!
«Я очень серьезен, Светлый Меч. Когда она считала, что корабль разрушен, она просила меня забрать ее, когда я уйду».
— Зачем ты мне это говоришь?
«Ее амбиции меня беспокоят. У каждого живого существа есть аура, вы слышали об этом? Это правда. Аура — это искра жизни, которая оживляет тело. Твоя, например, золотисто-желтая, сильная, сияющая и неизменная. А у Китиары — огненно-красная с черными прожилками. В ней растет чернота».
Стурм пренебрежительно махнул рукой.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Кит волевая и импульсивная, вот и все.
«Ты ошибаешься, мой добродетельный друг».
— Спустись, дракон, и помоги нам с твоим освобождением. Это все, что я могу сказать. — Стурм вышел.
Гномы скрепили между собой нижние части лесов. Стурм заметил, что небо светлеет.
— Восход, — сказал он. — Лучше зайти внутрь, пока башня не разрядится.
Над головой раздался грохот. Солнце выглянуло из-за стены долины, и ранние лучи упали на мраморную башню. Грохот усилился. С вершины обелиска посыпались первые трески молний. Вся долина содрогнулась от удара. На Лунитари начался еще один короткий день.
«Не обязательно так трясти башню! Я намерен присоединиться».
Группа разразилась облегченным смехом.
— Он нам очень доверяет, не так ли? — казала Китиара.
Они вернулись на недостроенные леса.
Заика подробно объяснил Купеликсу план «купорос». Дракон не был в восторге от него. Ему больше хотелось снять верхушку с башни, но дерева не хватало, чтобы возвести леса высотой в пятьсот футов.
— Жаль, что ты не можешь спуститься в пещеру, — сказал Манёвр. — Там ты был бы в безопасности.
— А кто сказал, что я не могу? — ответил дракон.
— Отверстия в полу недостаточно велики, что-бы ты мог пролезть, — возразил гном.
— Тогда мы сделаем их больше. А эта твоя едкая жидкость не проест мрамор?
— А, мы не уверены, — сказала Заика. — Жаль, что я не изучал алхимию более тщательно! Тогда бы я мог вам сказать.
— Почему бы нам не попробовать более прямой подход? Давайте намажем камни пола купоросом, — предложил Купеликс.
В качестве сосуда для купороса был использован бывший фарфоровый кувшин для молока с летающего корабля. Они пробили крышку бочонка и погрузили кувшин в жидкость, пока он не наполнился.
— Осторожно! — сказал Заика.
Китиара кивнула, поджав губы, когда капли сорвались с горлышка кувшина и, шипя, упали на землю, оставляя черные, дымящиеся следы от ожогов.
Китиара очень медленно пошла к обелиску, по обе стороны которого сновали гномы, давая бесполезные, но благонамеренные советы. Стурм поспешил вперед, чтобы освободить дорогу.
Купеликс спустился на пол, чтобы быть как можно ближе к эксперименту. Держа кувшин на расстоянии вытянутой руки, Китиара тонкой струйкой выплеснула купорос на ободок одного из отверстий Миконов. Едкое вещество злодейски шипело, но через несколько минут бульканье прекратилось.
— Фу! — сказала Китиара. — Эта дрянь воняет!
Манёвр постучал по залитому жидкостью месту тонким минеральным молотком.
— Камень определенно разрушился, — объявил он, — хотя и не сильно. Потребуются галлоны и галлоны купороса, чтобы пробить эту толщу мрамора.
— У нас не бесконечные запасы, — напомнила ему Китиара. — Пятьдесят галлонов — столько у нас есть.
— Тогда в ход идут кирки и мотыги, — сказал Стурм. — Ручная работа. Я знал, что, в конце концов, дело дойдет до пота и мозолей.
Гномы вернулись наружу и принялись за работу по наращиванию лесов вокруг трех сторон обелиска. Китиара и Стурм нашли самые большие инструменты для копания, какие только были у гномов, и принялись за работу. Работа была нелегкой. Пол был прочным, а инструменты — маленькими. То, что для гнома было полноразмерной киркой, для человека было чуть больше ручной лопатки.
Внутри башни было жарко, так как они отколупывали мрамор. Китиара сняла плащ и кольчугу и работала в легкой блузке. Стурм тоже отложил свои доспехи и стеганую тунику. Купеликс сделал все возможное, чтобы облегчить их труд. Он обмахивал их своими широкими крыльями и сдувал с их пути щепки и пыль. Он рассказывал занимательные истории, почерпнутые им из чтения.
Стурм узнал, что Купеликс был почитателем эльфийского барда Квевеллина Сота. Дракон знал наизусть «Песнь о Хуме». Еще более интересным оказался утерянный цикл песен Квевеллина о Хуме и Серебряной Драконнике. Китиара не слышала историю о любви Хумы к Серебряной Драконице и была очарована.
— Настоящая трагедия, — сказал Купеликс, обдувая их ветерком. — Драконица должна спуститься из своей благородной природной формы в смертную. Цок, цок.
Стурм поменял свою маленькую кирку на такую же маленькую кувалду. Она ударилась об пол с таким хрустом, что у него защемило руки.
— Ты думаешь, драконы лучше людей? — спросил он.
— Несомненно. Драконы больше, сильнее, у них больше способностей и сил, они живут дольше, делают больше и обладают непревзойденными умственными способностями, — ответил Купеликс. — Что могут люди, чего не могут драконы?
— Уйти отсюда, — сказала Китиара, опираясь на кирку.
Взмахи крыльев замерли, а затем снова заработали.
— Жаль, что ты не можешь превратиться в человека, хотя бы ненадолго, — сказал Стурм. — Тогда все эти раскопки были бы излишни.
— Увы, изменение формы никогда не было талантом, известным среди медных драконов. Существуют тексты на эту тему, самый известный из которых принадлежит эльфу-чародею Дромондоталасу. Но в моей библиотеке таких книг нет.
Китиара пнула ногой широкий каменный обломок. Он проскользнул в отверстие. Через несколько секунд раздался отдаленный стук, свидетельствующий о том, что он упал в пещеру внизу. Она спросила:
— Откуда взялись твои книги?
— Книги у меня были с самого начала. Создатель обелиска предоставил их, полагаю, для того, чтобы Хранитель Новых Жизней имел некоторые знания о мирах за пределами Лунитари. Здесь есть тома по истории, географии, письменности, медицине, алхимии...
— И магии, — сказал Стурм, опуская молоток.
— Половина свитков связана с магией, — согласился Купеликс.
За два часа работы людям удалось расширить отверстие на несколько дюймов по всему периметру. Купеликс выразил удовлетворение их успехами, но Китиара была недовольна.
— Такими темпами мы будем слишком стары, чтобы поднять инструменты, когда прорубим достаточно большое отверстие для тебя, — сказала она дракону.
— Мне кажется, мы идем по сложному пути, — сказал Стурм. У него болели руки и спина, а голова раскалывалась от напряжения, вызванного такой тяжелой работой в разреженном воздухе. — Я помню, как каменщики в замке с одного-двух ударов раскалывали камни толщиной с этот пол. Дайте мне немного прохладной воды, и я немного подумаю.
Он взял у Китиары флягу с водой и опустился у ближней стены.
Китиара вышла. К ее нескрываемому удивлению, гномы уже соорудили свои шаткие леса с трех сторон обелиска на высоте шести футов. Доски, столбы, рукоятки инструментов и балки скреплялись между собой, где только позволяло пространство.
— Как дела? — спросила она, отвернувшись и чуть не налетев на Заику.
— У нас все идет как по маслу, — ответил он. — Есть ли у вас успехи с полом?
— Боюсь, очень незначительные. — Она потрогала пальцами свой левый бицепс. — Вся эта дополнительная мышечная сила уходит впустую. Если я буду бить слишком сильно, то только сломаю инструмент.
— Понятно. — Заика прищурился на полуденное солнце. — Осталось всего два с половиной часа. Давайте посмотрим на ваши успехи.
Они вошли и увидели, что Стурм стоит на коленях на полу и смотрит на кувшин с водой. Он перевел взгляд с него на один из участков, где они зачистили полированную поверхность. Затем он снова уставился на кувшин. Купеликс снова взобрался на свой насест.
— Что ты делаешь? — спросила Китиара у Стурма.
— Я помню, как они это делали, — ответил Стурм. — Каменщики в замке Светлый Меч добывали огромные глыбы гранита с помощью всего четырех человек.
— А как они это делали? — спросил Заика.
— Они сверлили отверстия вдоль блока, который хотели освободить, и вбивали толстые деревянные колышки. Затем они смачивали колышки водой. Разбухшая древесина раскалывала камень.
Заика посмотрел на Стурма и моргнул.
— Это гениально.
Китиара спросила:
— Но можем ли мы проделать отверстия в мраморе?
— У нас есть несколько стальных сверл, — сказал гном. — С вашей силой и правильным подходом — да, легко!
Заика побежал к груде вещей, выброшенных с летающего корабля, и вернулся с большой скобой и долотом. Он быстро объяснил, что при сверлении камня важно держать долото холодным и смазанным. Стурм поливал долото струйкой воды, пока Кит вращал скобу.
Они попробовали и за тридцать минут пробурили пол толщиной в двадцать дюймов. Окрыленные успехом, они пробурили еще несколько отверстий, соединив первое отверстие Микона со вторым, расположенным примерно в двенадцати футах от него. Используя эту линию как основание треугольника, Стурм и Китиара вышли в основное пространство пола. Они были уже во втором рукаве треугольника, когда солнце зашло и гномы хлынули в дом. Всполох объявил, что строительные леса готовы.
— Тогда найдите себе место и присоединяйтесь, — сказала Китиара. — Больше воды, Стурм! Ручка горячая!
Когда они закончили, было уже далеко за полночь — всего тридцать шесть лунок. Купеликс приготовил особенно вкусный ужин — густой суп и много хлеба. Они испортили четыре сверла, и руки Китиары покрылись волдырями.
Погодник предложил ей смягчающую мазь, но она отказалась.
— Давайте займемся делом, — сказала она. — Принесите колышки.
Гномы занялись колышками. Они нарезали куски из оставшихся обрезков дерева, а Стурм вбил их в землю с помощью кувалды. Все убрались с треугольной площадки, образованной просверленными отверстиями. Китиара наполнила водой холщовое ведро и передала его Стурму.
— Твоя честь, — сказала она. — Это твоя идея.
Он взялся за ручку.
— Это для доброго йомена замка Светлый Меч, — ответил он, обливая по очереди каждый колышек, наполняя ведро и снова обливая их всех.
Ничего не произошло.
— Ну что? — спросила Китиара, упираясь одной рукой в бедро.
— Это займет некоторое время, — сказал Стурм. — Колышки должны разбухнуть. Нам лучше взять еще воды.
Стурм еще трижды налил воду на колышки. Верхушки колышков явно поднялись над уровнем пола, но больше ничего не произошло.
— Чудесно, — саркастически сказала Китиара. Она выскочила наружу, фыркая с плохо скрываемым презрением. Один за другим гномы сдавались и выходили наружу. Стурм покачал головой.
— У каменщиков моего отца это сработало, — сказал он.
— Каменное дело — это тайное искусство, — сказал Купеликс. — Неподготовленному человеку нелегко постичь его секреты.
Затем по полу пошли трещины.
Рядом с отверстием, которое Стурм и Китиара так старательно расширяли, от первого колышка через весь мрамор до колышка на другой стороне отверстия шла трещина. Стурм вскинул кувалду на плечо и поспешил к месту происшествия. Он уже собирался расколоть камень, как услышал еще один треск, и трещина медленно пошла зигзагами от крайней точки треугольника к его основанию. Стурм поднял молот.
— Нет, подожди, — сказал очарованный дракон.
Линия между отверстиями Микона раздвинулась, и Стурм начал отступать назад. Часть камня, большая, чем все, что они освободили вручную, вырвалась на свободу и упала в пещеру внизу. Это открыло шлюзы, и весь треугольник с грохотом рухнул в пещеру. Обелиск зазвенел от сотрясения, когда тонна мрамора ударилась о резонирующий пол на сотню футов ниже.
Китиара ворвалась внутрь, гномы следовали за ней по пятам.
— Великие страдающие боги! Что это было? — вскричала она.
Стурм вытер руки и указал на зияющую дыру в полу.
— Путь для спуска Купеликса свободен! — сказал он.
Гномы были за то, чтобы продолжить работу и обрушить обелиск этой же ночью, но Стурм и Китиара были измотаны и умоляли отложить дело. Купеликс поддержал их, сказав, что у него есть много вещей, которые он хотел бы спасти от уничтожения до того, как башня будет разрушена. Он улетел в свою личную резиденцию и оставил смертных отдыхать.
Гномы затихли, когда первоначальный успех прошел. Они зарылись в ненужный хлам «Повелителя облаков» и заснули, их звонкий храп напоминал оперную войну между лягушками-быками и сверчками. Стурм растянулся на одеяле, окруженном штабелями ящиков. Небо, как всегда, было ослепительно чистым, и он считал звезды, чтобы успокоиться.
Китиара обошла ящики.
— Спишь? — спросила она.
— А? Нет, еще нет.
Она опустилась напротив него, опершись спиной о ящик.
— Возможно, это наша последняя ночь на Лунитари.
— По-моему, неплохо.
— Знаешь, я пыталась выяснить, как долго мы здесь находимся. По местным меркам, мы видели около сорока четырех дней и сорока пяти ночей. А сколько времени прошло дома?
— Не знаю, — признался он.
— Предположим, мы вернемся на Кринн и обнаружим, что прошли годы?
Он чуть не рассмеялся от этой мысли, но остановил себя. Стурм не мог доказать, что с тех пор, как они были на красной луне, не прошло и года.
— Есть много старых историй о людях, которые уходили в царства эльфов и, вернувшись через, как им казалось, несколько месяцев, находили своих детей выросшими, а друзей — умершими от старости — сказала Китиара.
Стурм подумал, что она просто размышляет о возможных вариантах, но потом понял, что она серьезно обеспокоена.
— Чего ты боишься, Кит? — мягко спросил он.
— Воссоединения через пять лет. Очень важно, чтобы я не пропустила его.
— И Танис?
— Да.
— Ты намерена вернуться к нему?
Китиара неловко пошевелилась.
— Нет, дело не в этом. Мы расстались не в лучших отношениях, и я хочу все уладить, прежде чем... — Она начала что-то говорить, но остановилась.
— Прежде чем что? — спросил Стурм.
— Прежде чем, я начну путешествовать с Купеликсом.
Итак, она призналась в этом.
— Ты отказалась от попыток найти своего отца и его людей?
— Мой отец всегда говорил, что его семья навсегда отреклась от него и его народа, — сказала она. — Как бы мне ни хотелось подъехать к их дому и плюнуть им в лицо, сотрудничество с драконом обещает быть более захватывающим. — Она пожала плечами. — Я говорю: в Бездну с Ут-Матаров.
Тишина затянулась, и Стурм почувствовал, как его веки опускаются на глаза. Он уже собирался заснуть, когда Китиара сказала:
— Стурм, если ты увидишь Таниса раньше меня, не мог бы ты передать ему, что я сожалею и что он был прав?
Стурм был слишком большим джентльменом, чтобы спрашивать, за что она должна просить прощения. Он поклялся своей честью Светлого Меча, что передаст ее послание Танису Полуэльфу.

Глава 29
ПАДЕНИЕ ОБЕЛИСКА


Дракон позвал их, пробуждая от сна. Гномы подскочили, стремясь заняться своими делами. Стурм протер глаза и огляделся. Китиары не было видно.
Он потянулся и огляделся в поисках воды. Пока он глотал прохладный напиток, появилась Китиара. Она отбросила в сторону ручную пилу и спросила:
— О чем кричит этот зверь? Я не могу разобрать.
— Он хочет, чтобы мы приступили к сносу, — сказал Стурм.
— Отлично. Я готова.
Все имевшиеся у них стеклянные и фарфоровые банки и чашки должны были использоваться для заливки швов свинцовых соединений купоросом. Гномы выстроились, как солдаты, с кружками и кувшинами для сливок в руках, как с мечами. Китиара отсалютовала им насмешливым салютом и велела не торопиться.
Внутри Купеликс нервно переступал с одной массивной лапы на другую.
— Все мои книги и манускрипты в безопасности, — сказал он. — Миконы перенесли все в безопасное место в пещере.
Больше не было причин медлить. Купеликс опустил трехпалые лапы в нору и поджал хвост к груди. В ней будет тесновато.
— Просунь крылья, — сказал Стурм. — Ближе! Вот так.
— Хорошо, что я — стройный представитель своей расы. — Его массивное тело оказалось в отверстии. Только его голова виднелась внутри обелиска. — Думаю, я буду скучать по этому месту, — сказал он.
— Продолжай! — крикнула Китиара.
олова Купеликса исчезла. Он упал на сорок футов, прежде чем раскрыл крылья. Он ударился о пол пещеры с силой, достаточной для того, чтобы раскачать башню на фундаменте, но для дракона это было незначительное падение. Он телепатически сообщил о своем добром здравии и велел смертным продолжать.
— Купеликс в безопасности в пещере, — сказал Заике Стурм, когда они вышли наружу.
Заика приложил два пальца ко рту и издал пронзительный свист.
— Начинайте лить! — крикнул он.
Гномы, расположившись по трем сторонам обелиска, нанесли купорос на свинец. От стен потянулись клубы ядовитого пара, от которого задыхались все гномы, кроме Каната и Слесаря, который изобрел Фильтры От Дыма Для Носа и Рта (Марк II). Зоркие наблюдатели узнали бы в них фильтры, сделанные из старых бандан и подтяжек.
— Так! Теперь очистите верхний слой и лейте по второму разу! — приказал Заика.
Удобные мензурки с купоросом были расставлены на нижних ярусах лесов.
Всполох спустился по хитросплетению жердей и досок. Он перемахнул на второй уровень и тут же опрокинул свою мензурку. Масло купороса хлынуло на леса, разъедая дерево и веревочные крепления с такой же быстротой, с какой оно разъедало свинец.
— Осторожно! — крикнул Стурм. Опоры под Всполохом прогнулись и рассыпались. Гном покачался на носках и упал с высоты.
Китиара заметила его падение и оказалась под ним. Подняв руки, она поймала падающего гнома.
— Большое спасибо, — сказал он.
— Не за что, — ответила она.
Стены обелиска дымились парами купороса. Там, где стекал расплавленный свинец, на безупречном красном мраморе виднелись черные полосы. Едкая жидкость быстро разъедала швы между каменными плитами, и через полчаса после начала работы гномы спустились на четвертый уровень своих лесов.
— Выглядит так, будто плачет, — заметил Стурм. — Но я не думаю, что он сильно пострадал
— Эффект должен быть кумулятивным, — сказал Заика. — Без ведущей опоры каждый блок будет провисать под весом верхних блоков. К тому времени, когда мы спустимся на уровень земли, вся конструкция может отклониться от вертикали на целых три фута. Оставшаяся четвертая стена не выдержит такого дисбаланса, и обелиск рухнет.
Винно-фиолетовое небо переходило в бордово-красное. Стурм нахмурился.
— Восход солнца, — сказал он. — Повлияют ли разряды на процесс?
— Как они могут не повлиять? — ответила Китиара. — Они могут обрушить все на наши головы. — Она подошла к подножию лесов и крикнула — Пошевеливайтесь! Скоро рассвет!
Гномы были гномами, и с надвигающимся рассветом с ними происходили несчастные случаи. Ожоги, падения и вывихи лодыжек множились. Звезды исчезали из виду, а небеса меняли цвет с кларета на розу. Метеоры, как обычно, рикошетили от одного горизонта к другому и напряженную тишину нарушило колебание воздуха, которое Китиара почувствовала, а Штурм — нет.
— Быстрее!
Гномы посыпались с лесов, как мыши из горящего здания. Платформа стонала и прогибалась там, где на нее попадал купорос, а нижняя треть обелиска покрылась тошнотворным серым паром.
— Бежим! — крикнул Стурм. — Бегите так далеко и так быстро, как только можете!
Он схватил медлительного Лесоруба и потащил его за собой. Китиара подхватила Каната и Всполоха, которые последними сошли с лесов. И они побежали, минуя место, где оставили «Повелителя облаков», с неповрежденной стороны башни, до того места, где долина начинала подниматься ввысь. Ужасный скрежещущий звук заполнил долину, перекрыв даже первый треск утреннего разряда.
Всполох обернулся из-под руки Китиары, что-бы посмотреть.
— Блоки поддаются! — радостно воскликнул он.
Скрежещущий звук остановил их безумный бег. Все остановились, повернулись и уставились.
С вершины обелиска сверкнула голубая молния, но не в далекие скалы, определявшие долину, а в сухую красную землю в сотне ярдов от основания монумента. Обелиск ощутимо накренился, и на землю посыпались целые пласты испачканного мрамора. На мгновение показалось, что башня выдержит потерю этих блоков, но вес верхних частей оказался слишком велик для разрушенного основания. Пятисотфутовый обелиск медленно, грациозно накренился. Камни разлетелись вдребезги под нестерпимым давлением. Вершина раскололась в момент падения, камни разлетелись с грохотом сотни гроз. Глыбы длиной двенадцать футов, высотой шесть футов и толщиной три фута рухнули на землю, прочертив глубокие кратеры в мягкой земле. Обелиск валялся, как поваленное дерево, куски весом в несколько тонн отскакивали друг от друга, ломались, дробились и наконец, останавливались, как будто слишком устали, чтобы прыгать дальше. Камень великой пирамиды разбился, и вокруг него заплясали голубые и белые искры. Над клубящимся облаком пыли поднялись и исчезли блуждающие огоньки — безмолвные свидетели падения могучего сооружения.
Наступила тишина. Грохот утих.
— Вот это да, — торжествующе произнес Заика.
— Сработало, — сказал Манёвр.
— Неужели сработало, — сказал Погодник.
Внезапно Китиара издала громкий, протяжный триумфальный вопль.
— Яаааааааа! — закричала она, подпрыгнув в воздух. — Мы сделали это! Мы сделали это!
Стурм ухмылялся от уха до уха, но когда члены маленького отряда медленно двинулись к упавшему гиганту, над ними воцарилась благоговейная тишина. Огромные глыбы стояли вертикально, погруженные в землю на треть своей длины. Стурм смотрел и удивлялся. Очертания самого обелиска все еще можно было различить в тяжелом скоплении битой каменной кладки.
Стурм взобрался на груду блоков у бывшего основания обелиска. Пыль, поднятая обвалом, поднималась вверх, образуя в небе тускло-красное кольцо. Ему пришла в голову странная мысль: Смогут ли звездочеты на Кринне увидеть это кольцо пыли? Оно было много миль в поперечнике и темнее, чем поверхность почвы. Увидят ли его астрономы, станут ли теоретизировать о нем, вести ученые беседы о его причинах и значении?
Все собрались у основания. Купол из каменных блоков обрушился на дыру в полу обелиска, и только очень маленький человек мог протиснуться через образовавшуюся щель. Китиара позвала Слесаря.
— Пойди и позови дракона, — сказала она. — Посмотри, все ли с ним в порядке. Я не могу добиться от него ответа.
— Да, мэм».
Слесарь скрылся в каменной арке. В ответ на его зов все услышали телепатическое: «Успех!»
— Он жив, — сказал Заика.
— Придется убрать эти камни, — сказал Стурм.
«Отойди, малыш Слесарь; я выхожу!»
Слесарь выполз наружу, и смертные отступили. Масса блоков разлетелась в разные стороны, и из под них появился Купеликс. Его массивное лицо рассекала широкая улыбка. Огромные зубы тускло блестели на свету, когда он откинул назад голову и выпятил грудь.
— Радуйтесь, смертные друзья! Я свободен! — воскликнул он.
— Тебе не составило труда сдвинуть эти блоки, — сказала Китиара.
— Никаких, мой дорогой Кит. Когда структура была разрушена, разрушилось и ее защитное заклинание. — Купеликс глубоко вдохнул, втягивая теплый воздух драконьими глотками. — Как сладко, не правда ли, первый глоток свободы?
Никто не знал, что делать дальше.
— Полагаю, — задумчиво произнес Заика, — нам следует самим готовиться к отлету. — Он сложил руки на круглом животе. — Это при условии, что «Повелитель облаков» сможет подняться только на своем эфирном воздухе.
— Я в этом уверена, — сказала Китиара.
Стурм бросил на нее вопросительный взгляд. Она подмигнула и улыбнулась, как прежняя Кит, а затем двинулась прочь, к обломкам верхней части обелиска.
Без предупреждения Купеликс распахнул крылья во всю длину. Никогда в тесных стенах обелиска он не мог расправить крылья во всей их красе. Теперь же он застонал от удовольствия, расправив свои кожистые крылья. Купеликс одним рывком поднялся в воздух и неторопливо, роскошно замахал крыльями, набирая высоту с каждым пролетом над местом своего избавления. Он кувыркался, замирал, парил, быстро взмахивая полными и пустыми крыльями. Он поднялся так высоко, что стал золотой точкой в небе, и пикировал с такой дикой стремительностью, что казалось, он непременно разобьется о развалины обелиска.
Стурм перевел взгляд с радостного дракона и понял, что все покинули его. Китиара уже почти добралась до вершины руин, а гномы разбрелись по развалинам, меряясь силами, споря и безмерно радуясь своему триумфу.
Среди обломков Китиара нашла чудесные гобелены, которые она видела в личных покоях Купеликса. Они были изорваны в клочья, но кое-где можно было различить целые куски. Купеликс не потрудился сохранить истлевшие гобелены, и она задалась вопросом, почему. Она нашла лоскут с гобелена Собрания Богов, на котором было изображено лицо Темной Королевы. Вытканное лицо было почти таким же большим, как рост Китиары, но она свернула обрывок и повязала его на талии в качестве пояса. Она чувствовала, что должна его сохранить.
— Хочешь прокатиться? — спросил Купеликс.
Китиара подняла голову. Дракон парил над ней, взмахи его крыльев вздымали пыль над руинами.
Китиара ненадолго задумалась, а затем настороженно ответила:
— Да. Но никакой акробатики.
— Конечно, нет.
Купеликс широко разинул рот в одной из своих нервирующих ухмылок.
Он приземлился, и Китиара взобралась ему на шею. Она взялась за латунные пластины и сказала:
— Готова.
Он взмыл прямо вверх, и Китиара почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Медленно, лениво взмахивая крыльями, Купеликс обогнул руины и летающий корабль. Китиара вновь ощутила восторг, который испытала в те первые минуты на «Повелителе облаков», когда под ней расстилался весь Кринн. Ветер развевал ее короткие волосы, и Китиара с усмешкой смотрела на изумленное лицо Стурма.
— Хай, Стурм Светлый Меч! Хай-я! — Она помахала ему рукой. — Ты должен это попробовать!
Гномы зааплодировали, когда Купеликс вошел в крутой подъем. Стурм смотрел, как дракон взмывает в воздух вместе с Китиарой. Он чувствовал странное беспокойство. Он не боялся за Кит. Но что-то в образе человека, сидящего на спине дракона, холодило его изнутри.
— Что ж, я рад, что им нравится, — кисло сказал Наводчик. — Но не могли бы мы сами отправиться в путь?
Стурм помахал Китиаре рукой и позвал ее спускаться. После нескольких шуточных пикирующих атак на обломки, гномов и Стурма Купеликс приземлился, а Китиара спрыгнула на землю.
— Спасибо, дракон, — сказала она. Ее лицо раскраснелось. Она стукнула Стурма по плечу и сказала — Ну что ж, пойдемте. Нет нужды стоять здесь целый день.
Люди и гномы отправились к привязанному летающему кораблю. В момент творческого вандализма. Всполох и Вабик согласились отрезать бесполезные крылья и хвост, так что корабль приобрел строгий, обрезанный вид. Китиара улыбалась и напевала маршевую песню.
— Подними ноги, солдат, — сказала она, перехватывая руку Штурма.
— Чему ты так радуешься? — спросил он. — Корабль может не долететь.
— Верь, что мы полетим, и мы полетим.
— Я буду легкомысленным, если это поможет. — Она рассмеялась над его угрюмым тоном.
В корабль загрузили еду и воду, которые собрали гномы, и несколько предметов для экстренного использования — запасные пиломатериалы, инструменты, гвозди и прочее. Стурм нагнулся и увидел, что киль прочно засел в красной грязи.
Гномы поднялись по трапу. Стурм и Китиара остановились: одна нога стояла на трапе, другая — на земле красной луны.
— Поверит ли кто-нибудь, что мы здесь были? — спросил он, любуясь панорамой. — Все это похоже на дикий сон.
— Какая разница? — ответила Китиара. — Мы знаем, что мы делали и где были; даже если мы никогда не расскажем об этом ни одной живой душе, мы будем знать.
Они поднялись по трапу и подняли его за собой. Закрыв люк, Стурм поднялся на главную палубу. Китиара скрылась в трюме.
Купеликс пронесся мимо, сильно взмахнул крыльями и мягко приземлился рядом с «Повелителем облаков».
— Славно, друзья мои! Я рожден заново — нет, впервые рожден! Освободившись от каменного саркофага, в котором я обитал, я стал новым драконом. Отныне я не Купеликс, а Птериол, летун!
— Рад познакомиться, Птериол, — сказал Слесарь.
— Нам лучше уйти, — прервал его Стурм. — Пока еще светло.
— Да, да, — сказал Заика. — Слушайте все; каждый должен стоять у швартовых канатов. Когда я скажу, ослабьте узлы и дайте нам подняться.
— Скажите им, чтобы натянули канаты. Это все, что у нас есть, — посоветовал Канат.
— И натяните канаты! — сказал Заика. — Все готовы? — Все готовы? — Гномы просигналили о своей готовности. — Очень хорошо. Всем натягивать канаты!
Им удалось одновременно освободить большинство канатов, хотя у Погодника на корме был сложный узел, и он отставал. Корабль завалился набок, доски корпуса застонали.
— Мы слишком тяжелые! — крикнул Манёвр.
Под ногами раздался отчетливый звук расщепляющегося дерева. Правый борт поднялся, отбросив всех к левому. Стурм ударился затылком о рубку. Затем, с пронзительным треском, «Повелитель облаков» выпрямился и поднялся в воздух.
— Привет! — позвал Птериол. — Вы что-то потеряли!
Стурм и гномы заполнили перила. Они поднимались очень медленно, но с высоты пятидесяти футов могли видеть широкую часть обшивки корпуса и массу темного металла на земле.
— Двигатель! — крикнул Всполох. Вабик издал ястребиный крик ужаса.
Они бросились по трапу вниз, в трюм. Возле палубного люка Всполох упал в объятия Китиары. Она насвистывала мелодию соламнийского танца.
— Быстрее! — сказал взволнованный гном. — Мы потеряли двигатель! Мы должны вернуться и забрать его!
Китиара перестала свистеть.
— Нет, — сказала она.
— Нет? Нет?
— Я ничего не знаю о воздушной навигации, но я знаю, что этот корабль был слишком тяжелым, чтобы оторваться от земли. Поэтому я позаботился о том, чтобы лишний вес остался позади.
— Как ты это сделала? — спросил Стурм.
— Пропилила корпус в районе двигателя, — ответила она.
— Это несправедливо! Это неправильно! — воскликнул Всполох, моргая сквозь сердитые слезы. Вабик издавал похожие звуки.
Стурм похлопал их по плечам
— Может, это и несправедливо, но это было единственное, что можно было сделать, — мягко сказал он. — Вы всегда сможете построить другой двигатель, когда вернетесь на Санкрист.
Заика и Манёвр протиснулись мимо Китиары и начали спускаться по лестнице.
— Нам лучше осмотреть пробоину, — сказал Заика. — Корпус может быть серьезно ослаблен. Не говоря уже о сквозняке.
Сквозняк — это еще мягко сказано. Зияющая дыра размером двенадцать на восемь футов указывала на то место, где раньше находился двигатель, работавший от молнии.
Заика посмотрел вниз на уходящую вдаль землю.
— Это довольно интересно. Нам следовало с самого начала сделать окно в днище корабля.
— Имей это в виду, — сказал Стурм, держась подальше от дыры. — Нам придется как-то заделать ее, хотя бы для того, чтобы не вывалиться наружу.
Он не слишком удивился поступку Китиары. Это было типично для нее: быстро, прямо и немного безжалостно. Тем не менее, они наконец-то оторвались от земли.
Медная чешуя Птериола сверкала, когда он пролетал под кораблем. Дракон кружил по восходящей спирали, медленно хлопая крыльями. «Повелитель облаков» очень медленно двинулся на запад, прочь от упавшего обелиска.
Манёвр шагнул вперед, пока пальцы его ног не уперлись в край бревен корпуса. Он отодвинул бинты, закрывавшие его голову. Его тревожные черные глаза сфокусировались на чем-то далеко внизу.
— Что это? — спросил он, указывая на далекую землю.
— Я ничего не вижу, — ответил Заика.
— Там внизу кто-то ходит.
— Древесный человек? — предположи Стурм. — Сейчас день.
— Слишком маленький. Он ходит по-другому, больше похож на... — Манёвр потёр глаза маленькими кулачками. — Нет! Этого не может быть!
— Что, что?
— Оно похоже на гнома... на Румпеля!
Стурм нахмурился.
— Румпель мертв.
— Я знаю! Знаю! Но он похож на него. Уши у него такой забавной формы. Манёвр почесал свои уши. — Но теперь он весь красный!
С верхней палубы раздался крик. Наводчик заметил ходячую фигуру в свою подзорную трубу. Стурм, Заика и Манёвр поспешили наверх. Гном-астроном тоже опознал фигуру как Румпеля.
Слесарь вздрогнул.
— Это призрак? — жалобно спросил он.
— Вряд ли, — ответил Наводчик. — Он только что споткнулся о землю.
— Значит, он живой! — сказал Лесоруб. — Мы должны вернуться за ним!
Всполох, Канат и Вабик поддержали эту мысль. Заика прочистил горло, чтобы привлечь их внимание.
— Мы не можем вернуться, — печально сказал он. — Мы не можем контролировать ни направление, ни высоту.
Погодник начал шмыгать носом, а Лесоруб вытер глаза рукавом.
— Неужели мы ничего не можем сделать? — спросил Стурм.
В этот момент Птериол промелькнул у левого борта, круто накренился и пронесся над верхней частью корабля. Все на «Повелителе облаков» услышали его телепатические возгласы восторга.
— Дракон! Дракон может его поймать! — сказал Погодник.
— Может, — сказала Китиара.
— Ты его любимица. Спросите его, — сказал Лесоруб.
Латунная фигура стрелой пронеслась мимо поручня правого борта, ветер от его крыльев закрутил дрейфующий корабль в медленном вихре.
— Привет, дракон! Купеликс! Страдающие боги, то есть Птериол! — крикнула Китиара.
Дракон пронесся под кормой и помчался вдоль днища корабля.
— Он меня не слышит, — раздраженно сказала она. — Большая, тупая скотина!
— Он опьянен свободой, — сказал Стурм. — Нельзя его винить после всех веков, проведенных в этом обелиске.
— Мы упускаем Румпеля! — воскликнул Слесарь, когда корабль проплыл над стенами скал долины.
Крошечная красная фигурка скрывалась даже от мощного взгляда Манёвра и терялась в алой пелене. Гномы молча смотрели, как «Повелитель облаков» удаляется от их потерянного друга. Под тихие рыдания Лесоруб отделился и спустился на палубу. Вскоре он вернулся с молотком, пилой и плоскогубцами. Он выбросил их за борт.
— Зачем ты это сделал? — спросил Стурм.
Лесоруб повернул свое круглое розовое лицо к более высокому мужчине.
— Румпелю понадобятся инструменты, — сказал он.
Наводчик, Заика и Манёвр отошли от поручней. Всполох и Вабик задержались еще на некоторое время, а затем тоже ушли. Канат оттащил Слесаря. Погодник и Лесоруб остались, хотя долина оставалась все дальше и дальше позади.
— В это трудно поверить, — сказал Погодник. — Румпель был мертв. Мы похоронили его.
— Возможно, в словах дракона есть доля правды, — предположила Китиара. Лесоруб спросил, что она имеет в виду. — Он сказал, что на Лунитари никогда ничего не умирает.
— То есть это был не Румпель, а что-то похожее на него?
— Не знаю, я не священнослужитель и не философ, — сказала она. — Известно, что мертвые ходят, даже на Кринне. С учетом того, что на Лунитари бушует магия, не кажется слишком странным, что Румпель вернулся.
Никто не смог ей ответить. Китиара подняла воротник плаща и спустилась вниз, оставив Погодника и Лесоруба одних у перил.

Они пролетели над многими местами, которые пересекали пешком, — над каменным полем (ожившим при свете дня) и безрудной грядой холмов. Сверху недолговечные джунгли выглядели тревожно. Растения колыхались и извивались, как волны в море, подгоняемые ветром. Но даже это через некоторое время наскучило, и Стурм спустился вниз, чтобы посмотреть, что делается с дырой в днище корабля.
Он чуть не лишился чувств, когда увидел, чем занимаются гномы. Лесоруб и Слесарь лежали на животе на тонких дощечках, протянутых через щель. Дерево толщиной менее дюйма — все, что стояло между ними и долгим, долгим падением. Погодник и Всполох передавали им другие, более короткие куски дерева, чтобы они забивали гвозди крест-накрест. Так, сбиваясь, методом проб и ошибок, гномы заделывали дыру.
С кормы Китиара смотрела на красную луну. Три часа полета, и земля ушла достаточно далеко, чтобы потерять свои очертания. Теперь это был просто катящийся рулон красного бархата, не более реальный, чем постоянная чернота неба. Купеликс (Китиара посмеялась над новым именем дракона) был позади и чуть ниже их. Непрерывный полет утомил его, и он больше не кувыркался и не танцевал в воздухе. Теперь это была долгая, медленная, упорная работа.
«Как вы это делаете?»
— Что делаем? — спросила Китиара.
«Как вам удается так легко летать на корабле?»
— Эфирный воздух держит нас, — сказала она. — Это все, что я знаю. Может, мне позвать Заику, чтобы он объяснил?
«Нет. От гномьих объяснений у меня болит голова».
Она рассмеялась.
— У меня тоже. — Между кораблем и летающим драконом опустилась тонкая пелена. — Облака, — сказала Китиара. — Мы уже довольно высоко.
«У меня болит грудь. Я не привык к таким нагрузкам».
— До Кринна еще далеко.
«Как далеко?»
— Много дней, при такой скорости. А может, и недель. А ты думал, что Кринн уже за горизонтом?
«В твоем тоне нет сочувствия, моя дорогая».
— Ты больше не хозяин своего мира. Прими это как урок дисциплины.
«Ты жесткая женщина».
— Жизнь тяжела, — сказала Китиара.
Она отвернулась от перил. Воздух становился все холоднее и холоднее, и ей нужно было надеть перчатки. В бывшей столовой (теперь там не было ни стола, ни скамеек) Китиара влезла в сапоги. Она натянула штаны и затянула шнурки вокруг икр. Старый узел на шнурке завязался. Она похудела. «Неважно — подумала она, — я обменяла десять фунтов на силу десяти мужчин».
Китиара завязала бантик на шнурке. Отвлекшись, она потянула слишком сильно, и один конец выпал, образовав прочный узел. Она уставилась на результат, недоумевая — не из-за того, что неправильно завязала узел, а из-за того, что не разорвала шнурок, как паутину.
Рядом никого не было. Китиара взяла плетеный шелковый шнур в обе руки и потянула сильнее. Он не порвался.

Глава 30
КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК


На высоте воздух был чист и резок, как эльфийский меч. Без постоянного биения крыльев на борту «Повелителя облаков» не ощущалось никакого движения. Напротив, казалось, что солнце, звезды и сама Лунитари движутся, а корабль стоит на якоре в небе. Эффект от такого способа полета был на удивление вневременным. Только заводные часы в рубке показывали, что время вообще идет.
После почти пятичасового перелета Лунитари оказалась достаточно далеко под ними, чтобы снова напоминать земной шар. Не было никаких признаков Кринна, и это беспокоило путешественников.
Наводчик заверил их, что родной мир появится, когда Лунитари начнет движение по небесам.
— У нас более чем реальные шансы добраться до Кринна, — сурово сказал он. — Будучи самым большим небесным телом, он, естественно, притягивает нас больше всего, так же как и Лунитари. Тем не менее, мы должны быть осторожны и выпустить необходимое количество эфирного воздуха, когда наступит подходящий момент, чтобы мы могли спуститься домой.
Странный, неподвижный полет обеспокоил Стурма, и он остался под палубой. Там корпус и палуба скрипели, как и положено настоящему кораблю, и это его успокаивало. Он всегда любил парусные корабли.
Заделка дыры в корпусе была закончена, но это был не самый лучший образец искусства корабельного мастера. Доски, рейки и бруски дерева были прибиты и вбиты в пробоину везде, где только можно. Гномы беззаботно прохаживались по этому месту, но Стурм не верил, что оно выдержит его вес. Он пробрался дальше, к носовой части корабля, которая в море должна была быть форштевнем. В корпусе не было никаких приспособлений, а все внутренние перегородки были давно снесены. Впереди не было ничего, кроме балок и досок. Это было похоже на скелет какого-то огромного зверя: одни кости и никакой плоти.
Стурм поднялся по носовой лестнице в рулевую рубку. Штурвала не было, так как не было хвоста, который можно было бы повернуть колесом. Все изящные кованые латунные приспособления были разобраны на лом или просто для облегчения корабля. Осталось только кресло Заики, хотя его пухлые бархатные подушки исчезли.
Китиара была там, сидела на палубе и смотрела в иллюминатор на пустоту.
— Ты больна, Кит?
— Я выгляжу больной?
— Нет. — Стурм сел на палубу напротив нее.
Китиара отвернулась и стала затягивать шнурок на своих штанах.
— Стурм, у тебя все еще есть видения?
— Нет, уже некоторое время.
— Ты их помнишь? — спросила она.
— Конечно, помню.
— Какое было первое?
— Это было... когда я увидел... — На лице Стурма появилось недоуменное выражение. — Что-то о моем отце? — Его высокий лоб превратился в массу морщин, когда он пытался вспомнить, что же он видел.
— А что насчет последнего? — спросила Китиара.
Он покачал головой.
— Там был колдун, кажется.
— Мы его потеряли, — тихо сказала Китиара. — То влияние, которое природная магия Лунитари оказывала на каждого из нас. Ты забыл суть своих видений. Я теряю силы. Вот, смотри. — Она достала кинжал и положила большие пальцы на лезвие. Сцепив пальцы, Китиара медленно согнула тонкое стальное лезвие под тупым углом.
— Ты кажешься мне очень сильной, — сказал Стурм.
— Вчера я могла бы сложить этот клинок пополам двумя пальцами. — Она отбросила согнутый кинжал в сторону.
— Нам будет лучше без этих сил, — сказал Стурм.
— Тебе легко говорить! Мне нравится быть сильной и могущественной!
— Могучие бойцы живут и умирают в каждом поколении, прошлые забыты настоящим, а настоящим суждено исчезнуть в воспоминаниях будущего. Добродетель, а не свирепость или хитрость, делает бойца героем, Кит.
Китиара расправила ссутулившиеся плечи и решительно сказала:
— Ты ошибаешься, Стурм. Помнят только успех. Ничто другое не имеет значения, кроме успеха.
Он открыл рот, чтобы ответить, но тут дверь рубки распахнулась, и внутрь ворвался поток ледяного воздуха. Лесоруб, закутанный до самой розовой лысины во фланелевые тряпки и стеганки, драматично стоял в дверном проеме, вытянув одну корявую руку, указывая на корму.
— Дракон! — сказал он. — Купеликс слабеет!
Вся команда собралась на корме. Когда к ним присоединились Стурм и Китиара, от концентрации веса корабль круто накренился назад. Заика сказал:
— Рассредоточьтесь! Мы не можем стоять на одном м-м-месте!
Манёвр покачал головой.
— Ты заикался, — сказал он.
— Не бери в голову, — сказала Китиара.
Купеликс был далеко позади и почти на пятьдесят футов ниже поднимающегося «Повелителя облаков». Он держал крылья в положении парения, взмахивая ими лишь раз в несколько секунд. Его длинная шея была выгнута дугой, а голова низко опущена. Большие задние лапы дракона, обычно плотно прижатые к животу в полете, тоже болтались.
— Купеликс! Купеликс, ты слышишь меня?» позвала Китиара, сжимая руки в кулаки.
«Да, моя дорогая».
— Ты сможешь, зверь. Ты слышишь меня? Ты сможешь!
«Нет. Слишком слаб». Хвост дракона опустился, заставив его вздрогнуть.
— Махай крыльями, черт бы тебя побрал! Не сдавайся. Помни, ты — медный дракон! — кричала она. — Это твой шанс, Купеликс! Твой шанс попасть на Кринн.
«Не могу лететь... не суждено, дорогая Кит».
Стурм спросил:
— Мы можем что-нибудь сделать?
«Передайте другим, что я жив. Скажи другим, чтобы они посетили Лунитари».
— Обязательно, — крикнул Погодник.
«Принесите книги. Приведите философов. Принесите...» — его мысль оборвалась. Купеликс слабо взмахивал крыльями.
Китиара схватила Манёвра за воротник.
— Почему он не может лететь? Почему он все время падает? — потребовала она ответа.
— Воздух слишком разрежен. Его крылья недостаточно велики, чтобы поддерживать его так высоко, — сказал гном с широко раскрытыми глазами. Стурм разжал хватку и поставил Манёвра на ноги.
Гном шумно выдохнул.
— «Повелитель облаков» смог удержаться на высоте, потому что у нас было два комплекта крыльев и эфирная подушка, которая нас поддерживала. У дракона нет ни того, ни другого.
«Прощайте».
Китиара бросилась к поручням. Багровая сфера Лунитари выглядела не больше обеденной тарелки. На фоне светлой луны двигалась темная фигура дракона — агонизирующий силуэт. Купеликс, злополучный Птериол, падал. Манёвр давал коллегам комментарии по поводу неудачного полета дракона. Массивные мышцы на спине дракона бились в жестоких судорогах. Его крылья спазмировали, отправляя его в стремительное падение. С огромным усилием и явной болью он восстановил равновесие и замедлил падение. За ним по ветру тянулся ровный шлейф медной чешуи, оторвавшейся от его страшных усилий.
— Купеликс! Не оставляй меня! Наша сделка! — Китиара отчаянно кричала. — Мои силы угасают, слышишь? Ты мне нужен — наши планы... — Стурм схватил ее за плечи и решительно оттащил от перил. Ее пальцы вцепились в гладкую древесину.
«Прощай, дорогая Кит» — только и услышали они, и щекочущее прикосновение телепатического голоса дракона исчезло. Наводчик взобрался на перила и осмотрел луну в подзорную трубу. Он ничего не увидел.
— Прощай, дракон! — сказал он.
Наводчик закрыл подзорную трубу и соскользнул обратно на палубу. Маленькие человечки тихо разошлись.
Китиара всхлипывала, прижимаясь к груди Стурма.
— Прости меня, — сказал он. Ее слезы встревожили его больше, чем трагическая неудача Купеликса.
Она резко оттолкнула его и закричала:
— Глупый зверь! Мы с ним договорились! Наши планы, наши великие планы! — Внезапно устыдившись, Китиара вытерла слезы со щек и громко фыркнула. — Все меня бросают. Мне не на кого положиться.
Стурм почувствовал, как его симпатия к Кит улетучивается.
— Не на кого положиться? — холодно спросил он. — Совсем ни на кого? — Когда она не ответила, Стурм отвернулся и оставил Китиару одну.


Купеликс, поверженный высотами, которые он надеялся покорить, по широкой спирали опустился на луну, которая была и всегда будет его домом. Его мускулы горели от усталости, а немилосердный холод верхнего воздуха сковал сердце и душу. Он проносился над знакомыми пейзажами, теперь окутанными ночью, пока скалы его долины не скрылись из виду под его висящими ногами. Сильно ударившись, рогатая голова Купеликса погрузилась в красную пыль.
Он поднял голову и чихнул. Голос сказал:
— Будь здоров.
— Спасибо, — слабо ответил дракон. — Подождите, кто это сказал?
Из-за груды вещей, оставленных гномами, появилась маленькая фигурка. Она напоминала самого гнома, только была безволосой, как яйцо, и окрашена в красный цвет — кожа, глаза, одежда, все.
— Я сказал это, — ответило маленькое красное существо. — Это обычное желание, которое выражают, когда кто-то чихает.
— Я знаю это, — раздраженно сказал дракон. Он слишком устал, чтобы играть в гномьи игры. — Кто ты?
— Я надеялся, что ты знаешь, — сказал маленький красный человечек. — Я проснулся день назад и с тех пор странствую.
Купеликс поднялся на задние лапы и осторожно расправил крылья. Сгибание суставов причиняло ему сильную боль, и он шипел громче сотни змей.
— Больно? — спросил краснокожий.
— Очень!
— Я видел там бутылочку с линиментом. Возможно, это поможет. — Маленькая красная рука поднеслась к темно-красным губам. — Хотя я не знаю, что такое линимент.
— Не бери в голову, Красный Человечек, — сказал Купеликс. — Принеси его, если можешь
— Это мое имя?
— Если тебе нравится, то да.
— Похоже, оно подходит мне, не так ли? — Красный Человечек рысью побежал искать бутылочку «Эффективной Мази Доктора Фингера».
Он остановился и спросил в ответ:
— Как тебя зовут?
— Купеликс, — ответил дракон. Он был здесь надолго, но, по крайней мере, ему было с кем поговорить. В общем, положение дел было не таким уж плохим. — Красный Человечек, — позвал Купеликс через долину, — не хочешь ли ты чего-нибудь поесть?

Глава 31
ЗОЛОТО ВЫСШЕЙ ПРОБЫ


Второе путешествие «Повелителя облаков» сильно отличалось от первого. Непрерывное вращение двигателя и взмахи огромных крыльев создавали на борту ощущение движения, активности. Безмолвный дрейф корабля, поддерживаемый теперь лишь бесплотным воздухом, был совсем не таким. Всеобъемлющая вялость овладела всеми, кто находился на борту. Управлять кораблем было практически нечем, и чем меньше было дел, тем меньше их хотелось делать.
Гномы тоже ссорились. Раньше они невозмутимо обменивались ехидными замечаниями и легкими ударами; через десять секунд никто уже не помнил об этом и не переживал. Но теперь, запертые в голом корпусе «Повелителя облаков», гномы утратили свою щедрую натуру. Канат и Слесарь спорили о том, как правильно хранить оставшийся у них небольшой запас веревки. Лесоруб становился все более глухим, по мере того как привыкал к своему обычному уровню слуха. Всполох постоянно кричал на него, а Наводчик кричал на Всполоха за то, что тот кричит. Манёвр устроил с Вабиком потасовку, после которой на лицах обоих часами оставались красные рубцы. А Погодник, бедный кроткий Погодник, сидел на промежуточной палубе и плакал.
Заика разыскал Штурма.
— Все о-очень плохо, — сказал он. — Мои к-коллеги ведут себя как банда овражных дворфов. Им с-скучно. Теперь нет такой великой задачи, такой, как р-разрушение обелиска, которую нужно было бы решить.
— Что я могу с этим поделать? — спросил Стурм.
— Мы д-должны дать им задание, что-то, что о-отвлечет их от медлительности нашего п-путешествия.
— Какое задание?
Заика сказал:
— М-может, Наводчик мог бы привлечь их к помощи, чтобы они дали н-названия всем звездам?
— Они будут только спорить, — ответил Стурм.
— Хм, мы м-могли бы сделать партию к-кексов.
— Муки нет, — напомнил ему Стурм. — Ещё предложения.
— Ну, ты м-можешь серьезно заболеть.
— О нет, ваши добрые коллеги захотят вскрыть меня и выяснить, в чем дело. Другие варианты.
Плечи гнома опустились в знак поражения.
— Это была м-моя последняя идея.
Это серьезно, подумал Стурм. Кто когда-нибудь слышал о гноме, у которого нет идей?
— Знаешь, — сказал он, разглаживая усы, — возможно, есть способ заставить этот корабль двигаться быстрее.
— Без д-двигателя?
— Корабли бороздят просторы мира без двигателей, — заметил Стурм. — Как они это делают?
— Давайте п-посмотрим. — Заика сцепил пальцы и крепко задумался. — Весла, п-паруса, тягловые животные на берегу, магия... — Тут он обменялся неодобрительным взглядом со Стурмом. — ... гребные к-колеса, вращаемые мускулами, буксировка китами или морскими змеями... — В его бледно-голубых глазах зажегся огонек. — Прошу прощения. Я д-должен посоветоваться с моими коллегами.
— Хороший парень, — сказал Стурм. Он смотрел, как гном спешит прочь, чуть ли не подпрыгивая от восторга.
Когда Заика объяснил свою идею остальным гномам, на палубе раздались одобрительные возгласы. Топот и писк свидетельствовали о том, что безделье гномов исчезло. Стурм улыбнулся.
Он отправился на поиски Китиары. В столовой ее не оказалось, и он спустился вниз. Гномы собрались в кормовой каюте причальной палубы. Он заглянул в бездверный проем и увидел Всполоха и Манёвра, которые что-то бешено рисовали на досках палубы кусочками угля.
— Нет, нет, — говорил Наводчик, — вы должны увеличить угол развала относительно угла падения.
— Как много козьего сыра! Любой дурак знает, что нужно уменьшить плоскую поверхность, — возразил Всполох, стуча кулаком по палубе.
— Да, любой дурак!
Стурм удалился. Гномы снова были счастливы.
Он спустился по короткой лестнице в трюм. Внизу было жутко холодно, поскольку хлипкая заплатка в корпусе почти не защищала от ветра и тем более от холода. Там Стурм обнаружил Китиару, которая сидела на одном из крепких ребер корпуса и потягивала из фляги воду.
— Тебе удобно, — сказал он.
— Да, мне удобно. Не хочешь немного? — сказала Китиара. Она протянула Стурму бутылку. Он поднес ее к губам, но прежде чем сделать глоток, почувствовал сладковатый привкус вина.
Он опустил бутылку.
— Где ты это взял?
— Купеликс сделал его для меня. Вино Эргота.
Стурм сделал самый маленький глоток. Оно было очень сладким, и когда несколько капель протекли по горлу, они сильно обожгли его. Должно быть, его лицо покраснело, потому что Китиара захихикала.
— Обманчиво, не правда ли? Сначала на вкус как сироп, а потом бьется, как укушенный пчелами мул.
Он вернул ей бутылку.
— Я думал, ты предпочитаешь эль, — сказал он.
Китиара выпила.
— Эль — для хороших времен, хорошей еды и хорошей компании. Сладкое эрготское вино — для меланхолии, одиночества и похорон.
Стурм опустился на колени рядом с ней.
— Тебе не следует предаваться меланхолии, — сказал он. — Наконец-то мы на пути домой.
Китиара прислонилась спиной к изогнутому ребру.
— Иногда я завидую твоему терпению. А иногда у меня от него зубы сводит. — Она закрыла глаза. — Ты когда-нибудь задумывался о том, какой будет остальная часть твоей жизни? — спросила она.
— Только в самых общих чертах, — ответил Стурм. — Часть рыцарства — это принятие судьбы, которую назначают боги.
— Я никогда не могла так думать. Я хочу, что-бы это случилось. Вот что так больно в упущенных возможностях. У меня была сила, а теперь она исчезает; у меня был союзник — дракон, а теперь и его нет.
— А Танис?
Китиара бросила на него холодный взгляд.
— Да, будь проклята твоя честность. Таниса тоже больше нет. И моего отца. — Она покрутила бутылку в руках. Та была почти пуста. — Я устала, — сказала Китиара. — Я приму решение, Стурм, и ты будешь моим свидетелем. Отныне я буду размышлять, планировать, рассуждать и рассчитывать; все, что служит моей цели, будет добром, а все, что мешает, — злом. Я не буду полагаться ни на кого, кроме себя, не буду делиться ни с кем, кроме самых верных товарищей по оружию. Я буду королевой своего царства, вот этого, — она похлопала себя по ноге, — и не буду бояться ничего, кроме неудач. — Она обратила к нему свои довольно мрачные глаза. — Что ты думаешь о моем решении?
— Мне кажется, ты выпила слишком много вина. — Он поднялся, чтобы уйти, но она позвала его остановиться.
— Здесь холодно, — пожаловалась она.
— Тогда поднимись на причальную палубу.
Китиара протянула руки и попыталась встать. Но это ей не удалось, и она опустилась на ребро корпуса.
— Лучше не пытаться, — сказала она. — Иди сюда.
Стурм встал над ней. Она ухватилась за его рукав. Все еще сильная, Китиара легко опустила Стурма на свой уровень. Он попытался протестовать, но она толкнула его обратно к изогнутым доскам и прижалась к нему.
— Просто побудь здесь немного, — сказала она, закрыв глаза, — чтобы мне было тепло.
Так Стурм оказался неподвижным в самой холодной части корабля, а Китиара прижалась к его левой руке. Ее дыхание стало мягким и ровным. Он изучал лицо, видневшееся под отороченным мехом капюшоном. Загар Китиары посветлел за последние недели, но темные ресницы и локоны казались неуместными на столь суровом воине. Ее темные губы были слегка приоткрыты, а дыхание пахло сладким вином.


Через несколько часов в бывшей столовой гномы представили свой грандиозный проект по улучшению скорости дрейфующего «Повелителя облаков». Вабик нарисовал весь план на стене мелом и углем. Стурм сидел на полу и внимательно слушал. Китиара, прислонившись к стене в нескольких футах от него, напряженно молчала. На нее плохо действовало вино.
— Как вы видите, — начал Манёвр, — наш план предусматривает оснащение «Повелителя облаков» парусами с каждой стороны эфирного воздушного мешка. Это, а также обрезка корпуса с избыточным весом в носовой части, должно увеличить нашу скорость, на... сколько ты насчитал, Наводчик?
Гномастроном изучал каракули на манжете своей рубашки.
— На шестьдесят процентов, или примерно до двенадцати узлов.
— Из чего вы будете делать паруса? — спросил Стурм.
— Из той одежды, которую мы можем выделить. Вы с госпожой Китиарой тоже должны будете внести свой вклад.
— Ну, если больше нет вопросов...
— А как насчет рангоутов, мачт и такелажа? — сказал Стурм.
Лесоруб махнул рукой, чтобы его заметили. Манёвр взял слово.
— Я придумал ответ на этот вопрос, — важно сказал гном. — С помощью стамесок и рубанков мы сможем отрезать длинные куски от балок и рельсов кораблей. Скрепленные вместе, они послужат рангоутами.
— Позвольте мне рассказать о такелаже, — сказал Канат.
— Я тоже знаю об этом, — пожаловался Лесоруб.
— Пусть Канат расскажет! — приказал Слесарь. Лесоруб в раздражении опустился на землю.
— У нас уже есть запас веревки, — сказал Канат. — И еще шнур, шпагат, бечевка, нитки...
— За дело, — сказал Манёвр.
— Глупый всезнайка, — пробормотал Лесоруб.
— Из них можно сплести веревку любой толщины, какая нам понадобится. — Канат щелкнул пальцами и сел. Только Слесарь аплодировал его докладу.
— Ну что, приступим? — сказал Стурм, собираясь подняться.
На полу столовой они образовали швейный круг «Повелителя облаков». В центре образовалась изрядная куча одежды, вокруг которой все расселись. Это был нелегкий процесс. Стурм не умел шить, а Китиара упорно отказывалась даже пытаться это делать, ограничиваясь тем, что разрезала швы принесенной в жертву одежды своим изогнутым кинжалом. Из гномов только Канат и Слесарь, что не слишком удивительно, оказались искусными швейниками. На самом деле они были настолько искусны, что зашили одежду, которая была на них, в парус, который потом пришлось снова разрезать.
После перерыва на еду и отдых работа возобновилась. Через несколько часов (в непроглядной ночи трудно было определить время) потрепанные, хлипкие паруса были готовы. Лесоруб и Всполох к этому времени вырезали рангоуты из самых больших балок корабля. Настало время снарядить «Повелителя облаков» к плаванию.
Они привязали концы рангоутов к такелажу воздушной подушки, и паруса натянулись между ними. Паруса представляли собой простые прямоугольники, которые на несколько футов перекрывали палубные перила. Как только они были установлены, летающий корабль медленно развернулся в новом направлении.
— Как мы будем управлять этой штукой? — спросила Китиара.
У обычных кораблей были рули. У «Повелителя облаков» его не было.
— Придется обходиться парусами, — сказал Стурм. Его развеселил вид ветра, наполнявшего забавные лоскутные паруса.
Они перенесли весь свой багаж вперед, и летучий корабль рванулся вперед с заметной силой. На палубе уже чувствовался ветер, и корабль качался на носу и корме, как лошадь-качалка. Китиара слегка позеленела от движения. Такелаж скрипел и растягивался. Звезды и луны проносились мимо с все большей скоростью.
Впереди показались облака, и корабль быстро обогнал их. Потоки теплого тумана струились по кораблю, растопляя иней, покрывавший иллюминаторы и иллюминаторные отверстия и делавший верхнюю палубу опасной. Они плыли сквозь облака совсем недолго. Когда они прорвались сквозь белую стену, их встретило великолепное зрелище.
Перед ними висел сияющий голубой шар Кринна — безделушка из серебра и стекла. Вдали он казался таким маленьким и хрупким, словно мрамор в детской руке. Вокруг них возвышались другие облака, но, подняв паруса, команда «Повелителя облаков» провела корабль сквозь них. В некоторых из них мерцали молнии. Погодник смотрел на них с тоской. Он уже несколько месяцев не видел настоящей погоды. В отличие от Китиары, он был искренне рад, что лишился своего дара. Никто не должен всегда гулять под дождем, решил он.
Пока они осторожно пробирались сквозь лабиринт бурь и туч, произошла странная вещь. До них доносились слабые отголоски грома, а в затихающих хлопках Стурм услышал еще один звук — далекое блеяние, похожее на трубный зов.
— Ты это слышал? — спросил он у Всполоха, который стоял у него под локтем.
— Нет, — ответил гном. — Что это было?
Шум раздался снова, громче и ближе.
— Вот оно! — сказал Стурм.
— Забавно, похоже на... — Не успел Всполох договорить, зелено-золотая кряква врезалась в парус над их головами. — Утка! — поспешно сказал Всполох.
Кряква оказалась птицей немалых размеров, и она наполовину сорвала хлипкий парус с рангоутов. Утка и рангоут запутались и упали на палубу у ног Всполоха.
— Халлу! Мы поймали утку! — крикнул он.
— Что он сказал? — спросил Канат.
— Он сказал пригнуться, — ответил Слесарь, лежа на палубе лицом вниз.
— Нет, клянусь Реорксом, он поймал утку! — закричал Манёвр.
Всполох откинул парус, и кряква высунула голову. Ее черные глаза-бусинки смотрели на команду «Повелителя облаков» с чистой враждебностью.
— Интересно, откуда она взялась, — сказал Погодник.
— Яйцо, тупица, — ответил Лесоруб.
— Держите ее, — сказала Китиара. — Утки — хорошая еда.
Как ее сила угасла, когда они вышли из-под влияния Лунитари, так и растения-копья утратили свое волшебное разнообразие вкусов. Они стали резиновыми и безвкусными. При мысли об утином мясе с хрустящей корочкой Китиара причмокнула губами.
— Не так уж много мяса для одиннадцати, — сказал Стурм. — Если бы только было больше.
— Утки, привет! — пропел Канат. Над правым бортом, черная на фоне серых облаков, пронеслась большая стая уток.
— Разворачивайте нас! Крикнул Стурм. — Они разобьют нас, если нападут!
Гномы забрались на такелаж, сворачивая паруса по левому борту. Корабль накренился в сторону от стаи, раскачиваясь под воздушной подушкой, как маятник. Некоторые кряквы ударились о корпус и отскочили. Несколько пронеслись по палубе, громко крича. Они в панике кренились и бились о борта рубки. К счастью, ни одна из них не задела подушку безопасности или паруса.
— Это безумие, — заявила Китиара. — Что утки делают так далеко от дома?
Всполох встал из-за перил. Первая утка все еще была крепко зажата у него под мышкой.
— Может быть, именно сюда утки отправляются во время миграции, — предположил он.
— Интересная теория, — сказал Наводчик. — Они просто летают по воздуху в течение трех месяцев или у них есть пункт назначения?
Китиара стреножила утку, обвязав ей ноги петлей из бечевки, а крылья скрепила веревкой.
Слесарь следил за каждым ее движением.
Не выдержав, она спросила:
— Ты бы предпочел сделать это?
— Нет, я просто не хочу, чтобы вы причинили ей вред.
— Вред! Я собираюсь её съесть.
— О, нет! Она такая красивая. Эти зеленые и золотые перья...
— Да, и она будет выглядеть еще лучше, если зажарить ее на вертеле, — сказала женщина.
Утки, которые до этого без чувств лежали на палубе, воспользовались этим моментом, чтобы проснуться и с громким кряканьем подняться в воздух. Через несколько секунд все они исчезли, за исключением кряквы, которую Китиара связала. Она печально кричала своим улетающим товарищам.
Слесарь уставился на крякву в своих руках. По его щекам скатились две крупные слезы, когда он протянул утку Китиаре.
Китиара сжала утку в своих ладонях, и у Слесаря вырвалось громкое рыдание.
— Страдающие боги! — воскликнула она. — Оставь её себе, Слесарь. Наслаждайся сам.
— Ой! Я так и сделаю! — Слесарь бросился к двери рубки. — Я уже назвал её Золотая Высота, потому что он так высоко летал и у него золотые перья. — Дверь за ним с грохотом захлопнулась
— Итак, вместо ужина из утки нам нужно кормить еще один рот, — сказала Китиара.
— Не волнуйся, — сказал Стурм. — Утка — одна из нас, она летает слишком высоко и слишком далеко от дома.

Глава 32
ПОТЕРЯННАЯ КАРАВЕЛЛА


Трудно сказать, когда именно произошло это изменение. Оно происходило медленно, без резких колебаний или предупреждений. Где-то в клубящихся белых облаках «Повелитель облаков» перестал подниматься к Кринну и начал падать на него. Стурм спросил Наводчика, как это работает, но астроном пробормотал что-то о «плотности вещества по отношению к воздуху» и оставил все как есть. Сам Наводчик явно не понимал этого эффекта.
Тем не менее, голубой лик Кринна переместился из-под их голов под ноги. Чем ближе они были к родному миру, тем сильнее становился ветер и тем быстрее они летели.
— Мне кажется, мы не можем приземлиться слишком рано, — заметила Китиара. — Если мне еще долго придется, есть розовые копья и пить воду, у меня из ушей прорастут жабы!
Слесарь услышал это и незаметно убрал Золотую Высоту с глаз Китиары.
Воздух становился все теплее и влажнее. Хотя тепло было приятно, более плотный и влажный воздух оказался тяжелым для всех, кто привык к разреженному воздуху Лунитари. Тяжесть угнетала их. Некоторое время было трудно делать что-либо интенсивное.
— Клянусь богами, — задыхаясь, заметил Стурм, помогая Лесорубу и Всполоху поднимать паруса, — я так не выматывался с тех пор, как нам с Флинтом пришлось бежать от лесных дворфов, после того как Тассельхоф «позаимствовал» у них немного серебра.
День и ночь снова вошли в более ровный ритм, и Стурм обнаружил, что с каждым днем спит все крепче и крепче. Наводчик зафиксировал, что «Повелитель облаков» находится в воздухе уже девятнадцать дней, и предположил, что он приземлится еще через два дня.
Небо из черного превратилось в голубое, а горизонт заполнился облаками. Сквозь пухлые прорехи виднелись леса, поля, горы и моря. Они все еще были высоко, но, по крайней мере, под ними снова ощущалась твердая земля.
Утро того дня, который должен был стать их последним днем на корабле, выдалось знойным и влажным. Паруса свисали с рангоутов, на палубе стояли лужицы росы. На летящем корабле висел липкий туман, и в десяти футах за поручнями ничего не было видно.
— Привет! — крикнул Манёвр. — Привет!
— Ничего не видно, — сообщила Китиара, напряженно щурясь.
— Я даже не могу определить, на какой высоте мы находимся, — сказал Стурм.
«Повелитель облаков», казалось, дрейфовал в коробке с мокрым руном. Появилась Заика с веревкой и граблями.
— Нам следует б-бросить это за борт, — посоветовал он. — Она может зацепиться за дерево и о-остановит нас.
Он спустил крюк-кошку с бушприта и привязал ее. Когда он вернулся на середину корабля, Китиара спросила его, когда им следует открыть мешок и выпустить эфирный воздух.
— Только когда м-мы будем уверены, что вот-вот п-приземлимся.
Она уставилась на болтающийся сверху мешок. Грязный холщовый мешок постоянно уменьшался по мере того, как становилось теплее. Теперь он висел, прижавшись к веревочной сетке, и пугливо ворочался, словно зверь в клетке, пытающийся вырваться на свободу. Китиара сжала рукоять своего изогнутого кинжала. «Больше никаких глупостей — подумала она. — Когда все будет хорошо, я сама открою мешок!»
Манёвр, все еще путаясь в такелаже, указал на нос корабля с правого борта.
— Огонь! — крикнул он.
Наводчик открыл подзорную трубу и направил ее на оранжевое зарево в тумане. Его рот на секунду приоткрылся, затем он опустил стекло и закрыл его.
— Ты болван! — сказал он Манёвру. — Ты что, никогда не видел восход солнца?
— Что?
— Восход? — сказала Китиара.
Восход мог означать только то, что они находились достаточно низко над землей, чтобы солнце выглядело как огненный шар, который они помнили, а не как желтый диск, каким оно выглядело между красной луной и Кринном.
Солнце разгоралось все ярче и ярче, и туман рассеивался. На тысячу футов ниже лежал только океан — насколько хватало глаз, ничего, кроме маслянистого зеленого моря. Соленый запах поднимался по мере того, как солнце нагревало воду.
Северный ветер гнал их со скоростью шесть узлов. С наступлением дня влажность повысилась, и все меха и холодная одежда были сняты. Гномы разделись до подтяжек и брюк. По палубе стучали девять пар босых розовых ног. Чтобы защититься от солнечных ожогов, Слесарь сделал всем банданы из рубашек, и вскоре гномы стали похожи на отряд пиратов, уменьшившихся в размерах до половины.
Китиара с радостью сбросила свою тяжелую одежду, оставив только бриджи для верховой езды и кожаный жилет. Один только Стурм отказался сбросить тунику с длинными рукавами и сапоги. Китиара отметила темные пятна пота на его груди и руках. Достоинство, решила она, может быть неудобным бременем.
Наклонив паруса, они смогли опустить корабль ближе к морю. Крюк-кошка ныряла и перепрыгивала с гребня волны на гребень, отскакивая от ударов.
Наводчик усердно работал со своей астролябией, чтобы определить их местоположение. Без компаса и точных карт он мог сделать лишь приблизительную оценку, но он старался. Палуба, от двери рулевой рубки до кормового столба, была покрыта его фигурами. Пот собирался в его кустистых бровях и раздражающе капал с кончика носа.
Китиара и Стурм окинули взглядом огромные расчеты, и наконец, Кит спросил:
— Ну что?
— Мы на Кринне, — ответил Наводчик. Китиара молча сосчитала до двадцати. — По моим прикидкам, мы где-то в Сиррионском море, в четырех, восьми или двенадцати сотнях милях от Санкриста.
— Четырёх, восьми или двенадцати сотнях? — сказал Стурм.
— Без компаса очень трудно быть точным». Наводчик стряхнул капельку пота, которая упорно держалась на носу. — Я уверен, что это число кратно четырем сотням.
Китиара вскинула руки.
— Замечательно! Мы можем приплыть в Таланский залив через четыре дня, а можем умереть с голоду, пытаясь добраться до острова в тысяче миль отсюда.
— Я не думаю, что мы умрем с голоду, — сказал Манёвр.
— О? Почему ты так уверен?
— Вон корабль, — тихо сказал он, указывая на море.
Драгоценные фигуры Наводчика были растоптаны, когда они бросились к перилам. По левому борту они увидели носовые мачты и снежные паруса, вырисовывающиеся над горизонтом. Они достали подзорную трубу. Китиара вырвала ее из рук Наводчика.
— Что! — сказал он, но она уже поднесла стекло к глазам.
Это была двухмачтовая каравелла неопределенного происхождения. На форштевне не было ни фигуры, ни названия. На мачтах не было ни вымпелов, ни флагов, хотя палуба была чиста и блестела.
— Ты можешь сказать, откуда она? — спросил Стурм.
— Нет, — ответила Китиара. — Не вижу экипажа.
— Попробуйте разобраться с такелажем. Они идут по ветру, так что на борту наверняка кто-то есть.
— Я посмотрела. Никого не видно.
«Повелитель облаков» замедлил ход, когда вошел в более низкий слой воздуха. Направление изменилось, и лоскутные паруса бессильно развевались. Пока Стурм и четверо гномов занимались их установкой, Китиара изучала неопознанный корабль.
— Может, пират? Или контрабандист? — размышляла она.
Было много причин скрывать название корабля, и лишь немногие из них были законными.
— Стурм? Стурм? — позвала она.
— Что такое?
— Мы можем догнать этот корабль и взять его на абордаж?
Он подошел к краю рубки и, прикрыв глаза, посмотрел на нее сверху вниз.
— Зачем?
— У них может быть еда и пресная вода.
Это был весомый аргумент. Стурма так же тошнило от бобов и лунитарных грибов, как и всех остальных.
— Полагаю, мы могли бы, — сказал он. — Крюк-кошка все еще не работает. Надо быть осторожным, чтобы не зацепить такелаж и не порвать паруса.
Неизвестный корабль двинулся вперед со всеми парусами. На палубе никого не было, и когда «Повелитель облаков» приблизился к левому борту корабля, Китиара увидела, что штурвал каравеллы закреплен. Кормовые огни были задернуты, и все иллюминаторы в корпусе задраены. В такой жаркий и тихий день между палубами должно быть душно, подумала она.
— Выпускайте их, — сказал Стурм.
Румпель и Канат развернули паруса, и летающий корабль рванулся вперед. Раскачивающаяся шпангоут зацепился за цепные растяжки грот-мачты, и «Повелитель облаков» рывком остановился. Повернувшись, они обнаружили, что летят хвостом вперед по ветру, буксируемые гораздо более тяжелой каравеллой.
— Что теперь? — спросил Манёвр, перегнувшись через борт.
— Кто-то должен спуститься и привязать нас, — предложил Стурм. — Я бы спустился, но канат слишком тонок для меня.
— Не смотри в мою сторону, — сказала Китиара. — В этом путешествии я уже насмотрелась на лазание по веревкам.
Слесарь согласился, так как был маленьким и ловким. Он спустился по веревке к мачте. Стоя на перекладине, он помахал друзьям рукой.
— Найди леску потяжелее и свяжи нас! — крикнул Стурм.
Слесарь кивнул и спустился по такелажу на палубу корабля. За формачтой лежал толстый якорный канат. Слесарь взвалил на плечи эту ношу и поднялся обратно к «Повелителю облаков».
— Это мой ученик, — с гордостью сказал Канат.
— Ты видел там какие-нибудь признаки жизни? — спросила Китиара.
Слесарь сбросил с плеча якорный канат.
— Нет, мэм. Все аккуратно, но вокруг ни души.
Стурм спустился в рубку и вернулся с мечом. Он перекинул ремень через плечо и перекинул одну ногу через перила.
— Лучше я первым осмотрюсь.
— Я пойду позади тебя, — сказала Китиара.
— Я тоже, — вызвался Слесарь. Остальные гномы быстро закивали.
— Кто-то должен остаться на борту, — сказал Стурм. — Вы, гномы, разберитесь, но не надо, что-бы вы все шли.
Сто футов — долгий путь, чтобы спуститься по веревке. Жара стояла такая, что на полпути у Стурма закружилась голова, и он вынужден был остановиться, чтобы вытереть пот с глаз. «Как я смогу подняться обратно?» — спрашивал он себя. Когда темный, покрытый лаком дуб палубы коснулся его ног, он почувствовал облегчение. Китиара обхватила босыми ногами якорный канат и начала спускаться.
На палубе все было так, как описывал Слесарь: аккуратно и по-корабельному. У Стурма было плохое предчувствие. Моряки не покидали хорошо укрепленное судно без веских причин.
Китиара опустилась на палубу. Стурм крутанулся на месте, меч выскочил с лязгом стали.
— Спокойно! — сказала она. — Я на твоей стороне, помнишь?
— Прости. Этот корабль меня пугает. Иди по правому борту к носу. Я займусь левым бортом.
Они встретились на носу, не обнаружив ничего необычного, кроме полного отсутствия видимой команды. За бушпритом находился люк. Китиара предложила им спуститься под палубу.
— Пока нет, — сказал Стурм. — Давай проверим корму.
Наводчик и Заика вышли на палубу. Наводчик нес плотницкий квадрат, а Заика — молоток. Это было единственное «оружие», которое они смогли найти. Больше всего они напоминали миниатюрных пиратов, взявших на абордаж неудачливый корабль сверху.
— Н-нашли что-нибудь? — спросил Заика.
— Ничего.
Штурвал корабля был крепко привязан. Он поскрипывал на дюйм или два влево и вправо, когда ветер и волны бились о руль. Стурм пытался определить, как давно руль был закреплен, когда Китиара резко втянула в себя воздух.
— Посмотри сюда, — сказала она.
К стене ахтеркастеля была прибита ворона. Чучело мертвой вороны с расправленными хвостом и крыльями.
— Я видела такое раньше. Кто-то наложил заклятие на этот корабль, и, чтобы отогнать злую магию, кто-то поместил сюда эту ворону, — сказала Китиара. — Мы должны выбраться отсюда!
— Спокойно, — тихо сказал Стурм. — Мы не видели никаких признаков действующей магии. Давай зайдем внутрь и посмотрим, сможем ли мы хотя бы опознать это судно.
Решетчатая дверь со скрипом отворилась на блестящих латунных петлях. Внутри ахтеркастеля было жарко и тускло. Отблески света отбрасывали странные тени по всему помещению.
— Заика, открой ставни, ладно? — Гном направился к ряду ставней справа от него. Раздался шорох, когда он боролся с задвижкой. Ставни распахнулись, заливая каюту светом.
— Ну, вот и капитан, — мрачно сказала Китиара.
Хозяин каравеллы по-прежнему сидел за своим столом, немигающе глядя из глазниц цвета слоновой кости. Его череп был чист и сух, а скелетные пальцы, лежавшие на столешнице, все еще были соединены вместе. Капитан был одет в богато сшитый плащ из синей парчи, украшенный золотыми кистями и тесьмой. Последним мрачным штрихом был скелет его последней трапезы, все еще лежавший на тарелке перед ним. Заика поковырялся в крошечных косточках.
— Курица, — объявил он. — С-самка, я бы сказал.
Стурм понюхал оловянный кубок, стоявший у правой руки мертвеца. В пустом кубке не было явных следов яда. Он опустил его и заметил тонкое серебряное кольцо на одном из костлявых пальцев. Он осторожно поднял руку скелета. Несмотря на его осторожность, кости рассыпались от его прикосновения. Стурм поднес кольцо к свету, пытаясь найти надпись или клеймо изготовителя. Это была простая серебряная лента с бусинами, слегка затертая. Его мог сделать кто угодно и где угодно.
Китиара заглянула под стол.
— Хо! — сказала она. — Что это? — Она встала со вторым черепом в руках. — Это было между ног капитана. — Она перевернула череп. — Кто-то отрубил этому парню голову. Вот здесь виден след от топора. — Она положила жуткую реликвию на стол и снова наклонилась. — Хорошие сапоги, — сообщила она. — Серебряные пряжки, верх из оленьей кожи. Он был щеголем.
— Интересно, кто это был, — сказал Стурм.
— М-мой! — Заика был возле кормового фонаря.
Он нашел большой сундук в кожаном переплете и открыл простой замок. Внутри лежали золотые монеты и россыпь драгоценностей. Китиара присвистнула и вытащила особенно красивый изумруд.
— Теперь я понимаю, — сказала она. — Это, должно быть, пиратский корабль.
— Вы так уверены? — спросил Наводчик.
— Ты же не сможешь так разбогатеть, торгуя рыбой и галантереей!
Она открыла второй сундук. Он был до краев заполнен маленькими деревянными коробочками. Она сняла крышку с одной из них и наклонилась, чтобы посмотреть, какие сокровища в ней лежат. Китиара скорчила гримасу и громко чихнула.
— М-мерси! — сказала Заика. — Что это?
— Пряный перец! — прохрипела она, захлопывая крышку. Стурм заглянул ей через плечо.
— Специи встречаются реже, чем золото, — сказал он. — Этот сундук, вероятно, ценнее другого.
— Все равно, когда мы будем делить его, я возьму свою долю в золоте и драгоценностях, — сказала Китиара.
— Делить? Я думал, ты беспокоишься о проклятии.
— Если в моем кармане будет достаточно золота, я смогу противостоять всем проклятиям в мире.
Подкрепляя свои слова действиями, она принялась набивать карманы драгоценными камнями и золотом.
Дверь кабины распахнулась, и все вскочили. Это был всего лишь Погодник.
— Я подумал, что должен спуститься и предупредить вас, — сказал он. — Надвигается буря. Похоже на сильный циклон.
— Как раз хватит времени, чтобы спастись, — сказала Китиара. Она прислонилась к сундуку с сокровищами и попыталась сдвинуть его к двери. Сундук скрипнул, не сдвинувшись с места ни на дюйм. — Не стойте здесь, помогите мне!
— У нас нет времени на сокровища, — сказал Стурм. — Нам нужно вернуться на «Повелитель облаков».
Она перестала толкать сундук и встала.
— Разве? — спросила она.
— Что?
— Мы должны находиться на борту корабля. Почему мы не можем остаться на борту этого?
— Мы ничего не знаем об этом корабле, — возразил Стурм. — Насколько нам известно, он может затонуть при первом же шквале, на который мы наткнемся.
— Так же как и «Повелитель облаков».
Заика ерзал, пока двое людей спорили.
— П-пожалуйста! Я сейчас же в-возвращаюсь. — Он поспешил выйти за дверь.
Наводчик пожал плечами.
— Я бы хотел еще немного изучить это судно, но мое место — среди моих коллег. — Он поклонился и вытолкнул Погодника за дверь.
Оставшись наедине с Китиарой, Стурм с раздражением спросил:
— Ты уходишь или остаешься?
Она упрямо скрестила руки.
— Остаюсь.
— Тогда ты останешься одна.
Стурм вышел на палубу. С юга дул прохладный ветер, и каравелла под парусами кренилась на север. Фиолетово-черные тучи приблизились к уровню моря и надвигались вместе с ветром. Через несколько минут оба корабля будут уничтожены.
Наводчик и Заика без особых проблем вскарабкались по канату. К тому времени как Стурм добрался до вершины грот-мачты, они уже перелезали через поручни летающего корабля. «Повелитель облаков» мотался, как рыба на крючке, и Стурм с трепетом наблюдал за прыгающим канатом. Он ухватился за него.
Дождь, легкий и теплый, хлынул, опережая бурю. Стурм стряхнул его с лица. Гномы убрали все паруса «Повелителя облаков», но воздушная подушка сама подхватила ветер, увлекая за собой летучий корабль. Стурм подтянулся на руках к покачивающемуся судну, стараясь не думать о швыряющих его волнах в восьмидесяти футах внизу.
Первый удар дождя обрушился на него как стена, за секунду промочив Стурма до нитки. Он продолжал подниматься все выше, но «Повелитель облаков» становился все ближе и ближе.
— Привет, Стурм! Привет!
— Манёвр, это ты? — крикнул он в ответ.
— Стурм, ты меня слышишь? Веревка намокла и растягивается под твоим весом! Нагрузка слишком велика! — кричал невидимый гном.
— Я вернусь!
Стурм едва мог разглядеть серый контур «Повелителя облаков».
— Мы постараемся вернуться за тобой! — И еще — Да хранит тебя Реоркс! — воскликнул Манёвр.
Стурм соскользнул по якорному канату к мачте. Крепкий дубовый створ с размаху врезался в него, сильно ударив по ребрам. У него перехватило дыхание, и он выпустил веревку из рук. Стурм приземлился на парус и изо всех сил вцепился в него. Мягкий, как пудра, холст подался под его хваткой и медленно опустился на палубу. Ослепший, мокрый и бездыханный Стурм приземлился на борт каравеллы.
Гномы перерезали веревку на своем конце. «Повелитель облаков» взмыл в несущиеся облака и пропал из виду.
Китиара перевернула Стурма.
— Ты можешь стоять? Ты можешь идти? — кричала она, перекрикивая завывания ветра.
Китиара перевернула Стурма.
— Ты можешь стоять? Ты можешь идти? — кричала она, перекрикивая завывания ветра.
Он тупо кивнул. Она подняла его на ноги, и они вместе пошатываясь, пошли на корму к ахтеркастелю. Стурм рухнул на пол у капитанского стола, чтобы перевести дух. Китиара обвела взглядом комнату, закрывая ставни и плотно задвигая заслонки.
— Ты в порядке? — спросила она из темноты.
— Да.
— Гномы улетели?
— Им пришлось, чтобы спасти корабль. — Он болезненно закашлялся.
Китиара высекла искры из кремня капитана и зажгла толстую свечу на столе. Колеблющееся пламя бросало странные блики на череп мертвого капитана. Стурм достал из кармана платок и накинул его на череп.
— Он так и смотрит на тебя, не так ли? — сказала Китиара.
Она протянула руку, чтобы устоять на ногах. Палуба поднималась и опускалась с регулярностью водяного колеса.
— Нам придется убрать паруса, — сказал Стурм. — Если на нас обрушится сильный порыв, мы опрокинемся.
— Я не собираюсь поднимать такелаж при таких порывах, — ответила она.
Стурм достал свой меч.
— Тебе и не придется. Я перережу все крепления на самых нижних парусах. Они разлетятся, и этого будет достаточно. — Он подошел к двери каюты.
— Подожди, — сказала она. Она нашла малярную веревку в шкафчике капитана и принесла ее. — Подними руки вверх. — Он поднял руки, и Китиара обвила рукой его грудь и привязала веревку. — Не занимайся плаванием, пока тебя не будет, — сказала она.
Он опустил руки.
— Постараюсь не делать этого.
Стурм распахнул дверь и принял на себя всю мощь шторма. Пошатываясь, он добрался до грот-мачты и перерезал канаты. Порванное полотнище, хлопал, как живое существо, с треском сорвалось с грот-мачты. Он проскочил под ним и перебрался на фок-мачту, также отрезав там ванты. Когда остались только марсели и трисель, идти стало легче. Стурм добрался до ахтеркастеля.
— Он стал устойчивее, — сказала Китиара.
— Что нам теперь делать? — спросил Стурм, глядя, как вода капает с его одежды и волос.
— Давай исследуем низ, — предложил Кит.
— Ты забыл о проклятии?
Ее веселое настроение испарилось.
— Я не забыл. Но если это образец того, что находится на борту, то я не сильно беспокоюсь.
Она похлопала по накрытому платком черепу капитана. Голова слетела с шейных позвонков и с глухим стуком ударилась о стол. Она лежала, подняв глаза, и смотрела на смертных, вторгшихся на ее корабль.

Глава 33
ПЕЧАТЬ МАГА


Узкий люк прикрывал лестницу, которая вела вниз, в темные недра каравеллы. Китиара легла на живот и просунула свечу в отверстие. Оттуда шел теплый застоявшийся воздух, но явной опасности не было. Она спустилась вниз, и Стурм последовал за ней, держа руку на рукояти своего меча.
Они не нашли ничего более интересного, чем корабельный канатный шкафчик. В нем были только веревки, парусина и цепи. Китиара поша-рила вокруг в поисках новых сокровищ. Но все, что она нашла, — это дохлые крысы. Как и все осталь-ное мертвое на корабле, крысы представляли со-бой лишь груду костей.
— Разве не странно, — прошептал Стурм, — что мы всегда находим только кости?
Они прошли через легкую деревянную перего-родку в более просторное помещение — грузовой отсек. Здесь свеча Китиары освещала нечто более зловещее, чем веревки и ткани. Они нашли ору-жейную, полную мечей, копий, щитов, бронзовых нагрудников, кольчуг, копий, луков, блоков свинца для пращи — столько, что хватило бы на снаряже-ние небольшой армии.
— Это щиты, выкованные дворфами, — сказал Стурм, отодвигая носком сапога круглую пряжку. — На них клеймо гильдии оружейников Торбардина. А на этом нагруднике — клеймо танов Замана.
Он поднял нагрудник. Холодное железо было отполировано до блеска, как зеркальное серебро, и, хотя его толщина составляла треть дюйма, он был удивительно легким.
— Это первоклассное оружие. Зачем пиратам столько оружия? — спросил он.
— Может, это трофейные запасы?
— Возможно, но на борту корабля много места. Они могут хранить хорошие предметы для собственного пользования, но не так много.
— Что там? — прошипела Китиара, указывая вперед.
— Кубрик. Там спит команда.
Они перешагнули через порог и увидели ужасное зрелище. Кубрик был полон скелетов.
Ряды чистых белых костей лежали по обе стороны корабля. Некоторые из них были вытянуты, а другие сплетены в узел от мучений, которые они терпели до самой смерти. Не все кости были человеческими. Некоторые, по форме и размеру, принадлежали дворфам. Другие, более мелкие, могли принадлежать кендерам или гномам. Скелеты объединяло одно: все они были скованы по лодыжкам.
— Мне это не нравится. Здесь творится великое зло, — прорычал Стурм. — Идем. — Он отступил назад.
— Что там впереди? — поинтересовалась Китиара.
— Нос. Там хранятся якоря.
В центре оружейной комнаты находился большой квадратный люк, который, по словам Стурма, вел в трюм. Снять люк оказалось непросто. Кто-то прикрепил его к палубе дюжиной больших железных болтов. Стурм попытался придумать, как лучше их снять, но Китиара просто взяла из тайника с оружием боевой топор и сбила головки с нескольких болтов.
— Стой! — потребовал он. — Ты не думала, что этот люк может быть прикручен, чтобы что-то удерживать внутри?
Она остановилась на полпути.
— Нет, — сказала она и обрушила топор на следующий болт. — Как я понимаю, тэ бедняги умерли от чумы или чего-то в этом роде. Мы с тобой — первые живые души на борту за несколько месяцев, а может, и больше, так что то, что мы найдем, будет нашим по праву спасения. — Она обезглавила последний болт. — Если хочешь получить долю, лучше помоги мне.
С неохотой Стурм подцепил пальцами крышку люка, и они вместе сняли ее. Крепкая крышка из дуба и меди отлетела в сторону, упав на груду доспехов. Звонкий удар эхом разнесся по каравелле.
Китиара просунула свечу в отверстие. Холодный сквозняк хлынул наружу, и она прикрыла пламя рукой. Слабый янтарный шар света упал на открытый трюм.
Он был пуст.
Вниз вели широкие дощатые ступени. Китиара опустила ногу на первую ступеньку.
— Не надо, — предупредил Стурм.
— Что с тобой такое? Несколько черепов и костей, и вдруг ты боишься собственной тени. Где твое любопытство? Где твоя рыцарская доблесть?
— Жив и здоров, спасибо.
Она опустилась еще на несколько ступенек.
— Ну что, идем?
Стурм поднял один палец и подошел к груде щитов. Он нашел щит хорошей гномьей работы и перекинул его через руку. Укрепив его, он последовал за Китиарой в трюм.
— Здесь очень темно, — сказала она.
Столб у подножия ступеней оказался покрыт жирным черным порошком.
— Сажа? — спросила она.
— Хм, да. — Стурм опустился на одно колено. Палуба была обуглена. — Здесь был пожар. — Он вытер кончики пальцев. — Этому кораблю повезло, что он остался на плаву. Пожар в море — одна из самых страшных судеб, которая может постигнуть корабль.
— Есть ли что-нибудь ниже этого этажа? спросила Китиара.
— Только трюм. — Что-то затрещало в свете свечи. Стурм махнул ей рукой. — Принеси свет сюда, — прошептал он.
— Что это?
На палубе в нескольких футах справа от ступеней были четыре длинные царапины, настолько глубокие, что они прорезали поверхность обугленного дерева до более светлой, несгоревшей древесины под ним. Царапины находились на расстоянии трех дюймов друг от друга и почти в фут длиной.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Стурм.
Китиара выхватила меч.
— Следы когтей, — мрачно сказала она.
В носовой части корабля массивный полуцилиндр, спускавшийся с потолка, разделял переборку на две части. Это был нижний конец грот-мачты. С каждой стороны мачты были двери. Обе они были поспешно, но прочно забиты досками. Баррикада справа от мачты была цела; та, что слева, была разорвана на части — с другой стороны.
— Что бы это ни было, оно прошло здесь, — сказала Китиара.
— Оно?
Она не ответила, но осторожно шагнула через разбитый барьер в носовой трюм. Стурм не смог пролезть в отверстие, поэтому он выломал еще несколько досок. Обугленные доски громко раскололись.
В носовом трюме было еще холоднее, чем в кормовом. Он не был охвачен огнем. Они нашли еще кости, сломанные мечи и тесаки, разбитые шлемы — остатки жестокой схватки. Китиара чуть не споткнулась об еще одну фигуру, все еще облаченную в истлевшую коричневую мантию. В том месте, где она задела одежду, блеснуло золото.
— Это был священнослужитель, — сказал Стурм. — Мантия, амулеты — такие, какие носят священники. — Он порылся в складках мантии и вытащил ожерелье из меди. Он поднес его к свече. — Роза. Символ Маджере. По крайней мере, он служил доброму богу. — Он с благоговением положил ожерелье на темную ткань.
Китиара перешла к противоположной стене. В стену была вделана лестница, ведущая на бак. На полпути вверх кто-то отпилил перекладины. Крепкое основание фок-мачты вдавалось в трюм и здесь, а рядом с ним находилась еще одна заколоченная дверь. Эта была цела.
— Стурм, иди сюда!
Он перешагнул через скелет священника. Китиара направила свою свечу к заколоченной двери. Алые нити переплетались взад-вперед по грубому барьеру и собирались в узел в центре двери. Нити скреплял сургуч, а в сургуче виднелся оттиск кольцевой печати.
— Ты можешь прочитать это? — спросила она.
Стурм прищурился, глядя на изображение.
— «Маджере защити нас» и «Подчинись воле Новантумуса». — Он оглянулся на останки священника. — Должно быть, он был Новантумусом.
Китиара приставила острие меча к сургучной печати.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— С той стороны этой двери находится нечто ценное, — сказала она. — Я хочу посмотреть, что там.
— Это может быть то, что убило всех этих людей!
Она постучала в дверь.
— Привет, там есть монстры?
Снаружи доносился лишь ровный, приглушенный рев бури и скрип корабельных балок.
— Видишь, никакой опасности.
Стурм грубо оттащил ее
— Я не позволю тебе лезть туда!
— Ты не...! — Она вырвала руку из его хватки. — С каких это пор ты мне приказываешь, Стурм Светлый Меч?
— Я не позволю тебе снять эту печать. Это может означать нашу смерть.
Китиара метнулась к двери. Стурм выставил щит и отразил удар. Китиара сердито фыркнула. Она поставила свечу и приняла боевую стойку.
— С дороги! — заявила она.
— Ты думаешь, что делаешь? Ты хочешь драться, чтобы открыть эту дверь? Оглянись, Кит. Думаешь, чума убила этих вооруженных людей?
— Значит, они убили друг друга, сражаясь за сокровища. Прочь с дороги!
Стурм начал отвечать, но Китиара бросилась на него. Он отступил, не желая пускать в ход свой меч. Стурм поднял щит, отбивая ее удары. Так продолжалось до тех пор, пока Китиара не впала в отчаяние. Она нанесла дикий выпад в сторону его головы. Ее клинок ударился о щит и отскочил. Дугообразный разрез пришелся по двери и сломал хрупкую восковую печать.
— Теперь ты это сделала, — сказал он, задыхаясь.
Китиара с мечом наперевес бросилась к двери. Стурм в изумлении смотрел, как она прижимается к дереву.
— Наконец-то, — сказала она. — Наконец-то!
На долю секунды воцарилась тишина, затем раздался невероятный грохот. Меч Китиары вылетел из ее руки, когда она отлетела назад и с грохотом упала среди костей. Центральная доска выгнулась наружу и треснула. Стурм отбросил щит в сторону и подошел к Китиаре, чтобы помочь ей встать. Изнутри раздался еще один треск, и доска над первой выгнулась.
— Что это? — воскликнула Китиара.
— Я не знаю, но оно выходит оттуда. Пойдем!
Они бежали так поспешно, что забыли о свече. Сквозь копоть полутьмы кормового трюма они бежали и, спотыкаясь, поднимались по лестнице в оружейную. Китиара направилась к шкафчику с веревками. Стурм позвал ее обратно.
— Помоги мне с люком, — сказал он.
Они задвинули тяжелый люк на место и опустили его. Затем они прошли через веревочный шкафчик и поднялись по лестнице в капитанскую каюту. Китиара перетащила несколько тяжелых сундуков, чтобы загородить лестничный люк. Дождь барабанил по палубе над ними, а ветер свистел в решетчатых ставнях. Они стояли в темноте вплотную друг к другу, тяжело дыша и прислушиваясь.
Палуба дрожала под их ногами, и они слышали, как ломается дерево. Что бы это ни было, оно пробивало себе дорогу наружу.
— Я потеряла свой меч, — сказала она, испытывая глубокий стыд. Она, опытный воин, потеряла свое единственное оружие, когда упала среди скелетов.
— Это не имеет значения, — сказал Стурм. — Мечи не спасли команду этого корабля
— Спасибо, — сказала она язвительно. — Ты меня утешил.
Металл звенел и грохотал. Оно было в оружейной. Стурм сжал влажную руку на рукояти меча. Грохот внизу усилился, когда тварь обрушила свой гнев на оружейный склад. Судя по грохоту и лязгу, казалось, что каждый предмет в тайнике бьется, скручивается и раздавливается. Затем шум внезапно прекратился.
Стурм и Китиара по какому-то общему побуждению прижались друг к другу. Их руки соприкоснулись в темноте.
— Ты что-нибудь слышишь? — прошептал он.
— Только тебя. Шшш. — Они напряглись, пытаясь уловить хоть какой-то звук.
Дверь каюты с грохотом распахнулась. Дождь хлынул внутрь. Штурм с трудом закрыл дверь от напора ветра. В зеленовато-сером свете, проникавшем сквозь циклон, он увидел, что крышка главного люка, расположенная впереди грот-мачты, сорвана.
— Оно вышло на палубу! — крикнул он, перекрикивая ветер. — Оно может быть где угодно!
— Нам придется закрыть этот люк, — сказала она. — Иначе корабль затопит, да?
Он кивнул. Стурм чувствовал себя измотанным. В этот момент он задался вопросом, какую глупость затеяли гномы, и страстно пожелал оказаться рядом с ними, чтобы увидеть это.
— Готов? — сказала Китиара. Она откинула засов, и они выскочили на залитую штормом палубу.
Не успели они сделать и двух шагов, как оказались насквозь промокшими от морской воды. Крен корабля от волн был более заметен на палубе. Горы зеленой воды вздымались и опускались, а горизонт, проплывая ниже уровня глаз, достигал почти верхушки мачты. Взявшись за руки, Стурм и Китиара, пошатываясь, направились к грот-мачте. Крышка люка была не просто откинута — в ней зияли прорехи. Стурм дважды терял опору, когда пенящееся море захлестывало его. Наконец, стоя на коленях, им удалось вернуть люк на место.
Высоко над грохотом вздымающегося моря до них донесся пронзительный крик. Стурм посмотрел направо и налево в поисках источника звука, а Китиара — вверх и вниз. Она увидела тварь, которая цеплялась за такелаж высоко над их головами.
Это существо было ужасно белым и исхудалым. Если бы не его ненормальные размеры, это мог бы быть человек, голодный и обрюзгший. Но рост этого существа достигал семи футов. Выпученные глаза были похожи на красные раскаленные угли, а на руках были серебряные когти длиной в два дюйма. Голова была круглой и безволосой, а уши — высокими и заостренными. Существо откинуло голову и завыло, показав длинные желтые клыки и острый черный язык.
— Страдающие боги! Что это?
— Не знаю. Берегись!
Существо перепрыгнуло с такелажа на стропы, свисающие с фок-мачты. Оно поднырнуло под шпангоут и перевернулось, пока его ноги не оказались на верхушке площадки. Там оно снова завыло на них.
Они осторожно двинулись по мокрой палубе, не обращая внимания на хлещущий дождь и удары моря. Оказавшись в каюте, они захлопнули дверь и заперли ее на засов.
Китиара повернулась. Странное белое свечение заполняло заднюю часть каюты. Там они тоже были не одни.

Глава 34
РАССКАЗ ПИРТИСА


Холодный белый свет собрался в человеческую фигуру ростом в шесть футов. Китиара направила на него свой изогнутый кинжал, но Стурм оттолкнул оружие.
— Во имя Паладайна и всех богов добра, уходи с миром, дух, — сказал он.
Каюта наполнилась глубоким, долгим вздохом.
— Если бы я мог уйти, — произнес низкий голос. — Ибо я устал безмерно и желаю отдохнуть.
— Кто ты? — спросила Китиара.
— При жизни я был хозяином этого судна. Меня зовут Пиртис.
— Он не кажется опасным, — пробормотала Китиара, обращаясь к Стурму, — но давай найдем более безопасное место от этого существа снаружи.
— Гарм не войдет в эту каюту, — сказал призрак, — пока я здесь.
Снаружи адская тварь пронзительно закричала, признавая правоту слов мертвого капитана.
— Что такое Гарм? — спросил Стурм.
Неясная фигура приблизилась и стала более четкой. Ноги не двигались, а руки оставались по бокам. Призрак скользил вперед, пока Стурм и Кит не увидели глубокие, впалые глаза и отвисшую челюсть, такую же вялую, как на лице трупа. Изо рта раздался голос, причем губы совсем не шевелились.
— Когда-то он был моим другом, но потом проклятие погубило нас всех. Он стал Гармом, я — ходячим духом, а экипаж «Вериваля» умер в мучениях.
— Духи ходят по двум причинам: чтобы исправить несправедливость и чтобы предупредить живых. Какая из них, капитан? Почему вы остаетесь на этом бренном плане? — спросил Стурм.
Еще один скорбный вздох.
— Знайте, друзья мои, что я заключил сделку с силами зла и проиграл.
Призрак подошел еще ближе, и Китиара смогла разглядеть его мертвенно-белые глаза и трупную бледность.
— Я был капитаном торгового флота, смелым и предприимчивым, который никогда не отказывался от груза за деньги. Я бороздил Сиррионское море и торговал на север и восток до водоворота Кровавого Моря. В свое время я перевозил все товары — от пряностей до рабов.
Стурм нахмурился.
— Ты торговал несчастьем, — сказал он категорически.
— Да, торговал. Слава богам, что ты еще жив и можешь искупить вину за все совершенные тобой злодеяния! Теперь меня уже не спасти.
На палубе над крышей раздался топот ног. Китиара нервно прислушивалась, как Гарм стучит по доскам.
— Что это за штука? — спросила она.
— Некогда он был моим первым помощником и другом, Дроттом, которого я обучил всем известным мне хитростям. Наша казна стала толстой и тяжелой от золота, и я стал довольным, как это свойственно мужчинам на исходе лет. Но Дротт был молод и азартен и постоянно искал самые выгодные заказы. Это был роковой день, когда он столкнулся с чешуйчатыми воинами.
У Стурма мелькнул проблеск понимания.
— Вы имеете в виду драконидов? — спросил он.
— Да, некоторые называют их так.
Призрак Пиртиса навис над Стурмом. Несмотря на кажущуюся доброжелательность, его присутствие угнетало, и Стурм начал потеть.
— У людей-драконов было выгодное предложение: перевезти для них груз оружия и денег из Нордмаара в Костлунд, где они встретятся с другими людьми-драконами, прибывающими из северных морей. Дротт принял их поручение и деньги, тем самым прокляв всех нас. — Призрак издал ужасный хрипящий звук. — Я так устал...
Левая рука мертвеца оторвалась от плеча и беззвучно упала на пол. Китиара вздрогнула от этого зрелища, скорее от удивления, чем от отвращения. Она наклонилась, чтобы поднять мягко светящуюся конечность, но ее рука прошла сквозь нее.
— Мы погрузили шестьдесят центнеров оружия и снялись с якоря в Коастланде. Ветер был попутный, и мы быстро добрались до места. По дороге Дротт строил планы и замыслы. Он втянул меня в свой план, который заключался в следующем: Раз уж дракониды — варвары и захватчики, почему бы нам не выторговать у них как можно больше золота? Они заплатят за свои мечи вдвое или втрое больше, и нам нечего будет бояться. Кому они могли пожаловаться? Их цель была еще более незаконной, чем наша.
Я поддался на уговоры Дротта. По правде говоря, я презирал чешуйчатых убийц и сильно их боялся. Обмануть их казалось и справедливым, и выгодным.
Призрак сделал паузу, и молчание затянулось. Наконец Стурм спросил:
— А что случилось, когда вы добрались до Костлунда?
— Драконий корабль был там и ждал. Предводитель людей-драконов поднялся на борт, чтобы принять передачу оружия. Дротт потребовал больше денег. Вождь, видимо, ожидал такой выходки, потому что с готовностью предложил заплатить половину от первоначальной цены. Дротт настаивал на двойной сумме. Ящер некоторое время сопротивлялся, но потом уступил. Он отправился на свой корабль и вернулся со вторым сундуком сокровищ. На этот раз с ним пришел человек — темный священнослужитель в металлической маске, имитирующей драконью морду. Этот человек меня очень напугал. Он стоял в стороне, смотрел и ничего не говорил. Дротт смеялся и шутил, когда на борт поднялся второй ящик с деньгами. Он был опьянен успехом, и когда я приказал команде начать переносить груз на драконий корабль, он отозвал меня в сторону и прошептал на ухо очередной коварный замысел. «Не оставить ли нам часть груза себе? Не выжмем ли мы еще немного серебра из этих румяных голубей?»
— Это было довольно глупо, — сказала Китиара, — когда рядом находилась целая лодка драконидов.
— Мы не боялись их силы, ибо наша команда была многочисленна и искусна в обращении с саблей и пикой. Мы не ходили по кишащим пиратами морям неподготовленными.
— Но темный священник — это был тот, кому вы не смогли противостоять, — сказал Стурм.
— Да, смертный человек.
Правая рука призрака отвалилась. Часть нереальной плоти коснулась ступни Стурма. Он поспешно отдернул ее и вздрогнул. Прикосновение призрака было более холодным, чем ветер с Ледяной Стены.
— Мы придержали пять центнеров оружия. Предводитель людей-драконов обнаружил нехватку и пожаловался. Дротт насмехался над ним с поручней, говоря, что существует налог на незаконное оружие, а дракониды его еще не заплатили. Драконочеловек пригрозил, что возьмет штурмом «Вериваль» и перебьет всех нас. Экипаж уселся у поручней с обнаженными клинками и стал дразнить его. Драконолюди, которых было меньше трети от нашего числа, начали вооружаться. Я хотел поднять якорь и уйти, но Дротт сказал, что мы должны остаться и сражаться. После того как мы убьем чешуйчатых, сказал он, мы сможем забрать все оружие, которое продали им, и продать его снова.
Битвы не было. Темный священник поднялся со своего места на корме драконьего корабля и широко раскинул руки. «Иди, жадный сброд, и забери свое обесчещенное золото. Я проклинаю вас и ваших близких навеки! Те, кто жаждет золота, будут жаждать плоти своих собратьев, те, кто насмехается над приспешниками Темной Королевы, познают ее гнев! Они будут вечно слышать ее издевательский смех!» — сказал он.
Это было страшное проклятие, и вся тяжесть его обрушилась на нас лишь через несколько недель. Мы покинули берега Костлунда и направились в Санкрист, но больше не видели земли. Странные круговые ветры уносили нас все дальше и дальше от суши. Команда стала слышать голоса — женский смех — и постепенно сходила с ума. Те немногие здоровые матросы, что остались, приковали безумцев под палубой. Еда и вода иссякали, но как мы ни старались, мы не могли вытащить «Вериваль» на берег.
Дротт изменился. Он всегда был тщеславным человеком, гордился своим быстрым умом и красивой внешностью. Теперь он перестал ухаживать за собой, позволяя бороде, расти, а одежде — рваться. Мясо на его костях уменьшилось, а кожа побелела до отвратительного цвета. Шли дни, мой первый помощник и друг погибал, пока отвратительное проклятие действовало на его жалкое тело. Дротт бродил внизу, ловил крыс и пожирал их живьем. Вскоре крыс ему стало недостаточно. Он превратился в Гарма, хищного гуля, питающегося человеческой плотью.
— Почему ты не убил его? — резко сказала Китиара.
Стук ног прекратился, но все еще слышался гогот Гарма, когда чудовище бешено скакало по такелажу.
— Я не мог, потому что, как бы ни была мне противна его новая форма, я жалел своего погибшего друга. Когда осталось всего пять здоровых человек, они решили попытаться покончить с Гармом. Наш молодой жрец Новантумус сплел временное защитное заклинание. Матросы вооружились огнем и мечом загнали Гарма в носовую часть корабля. Новантумус намеревался заточить чудовище в якорном шкафчике и сконструировал магическую печать, чтобы удержать его там. Гарм яростно набросился на людей и убил их одного за другим. Пролив кровь на палубу, храброму Новантумусу удалось загнать Гарма в шкафчик. Я один остался в живых и здесь, за своим столом, умер от голода, жажды и отчаяния.
За время рассказа призрак уменьшился в размерах, а холодный взгляд, который он бросал, потускнел до блеска светлячка. Стурму было очень жаль капитана.
— Один вопрос, — сказала Китиара. Она подняла череп, лежавший между ног капитана. — Кто это?
— Это была голова Дрота. Один из матросов отрезал ее, прежде чем Гарм убил его.
— Но у этой твари есть голова!
— У него потом выросла новая.
Стурм сказал:
— Можно ли убить Гарма?
Призрак сжался в тонкий клубок белого тумана.
— Ни сталью, ни железом, ни бронзой, — сказал он тонким, далеким голоском. — Только очищающий огонь сделает этот корабль чистым.
С этими последними словами призрак исчез.
— Это замечательно, — с горечью сказала Китиара. — Чудовище, которое мы не сможем убить, пока не сожжем корабль, который удерживает нас на плаву!
— Мы должны остаться в живых, пока не закончится шторм, — сказал Стурм. — Гномы будут искать нас, и мы сможем покинуть этот проклятый корабль...
Раскалывающийся звук остановил Стурма на полуслове. Гарм протаранил костлявой когтистой рукой тонкую решетчатую панель двери каюты.
— Что-то подсказывает мне, что время нашей неприкосновенности истекло! — сказала Китиара.
Стурм вскочил из-за стола и одним плавным движением выхватил меч. Он резко опустил острый клинок на когти. Гарм взревел от боли и отдернул обрубок левой руки.
— Страдающие боги! — Китиара отшвырнула отрубленную руку.
Конечность быстро превратилась в кость, а затем в пыль. Гарм приложил один из своих зловещих глаз к проделанной им дыре и уставился на них. Стурм снова поднял меч, и чудовище отступило.
Китиара прошла в заднюю часть каюты и начала рыться в койке капитана.
— Кит, что ты делаешь? — позвал он.
— Не волнуйся, просто не подпускай эту проклятую тварь еще минуту!
Он услышал, как за его спиной раскалывается дерево, а затем почувствовал жар на шее.
Повернувшись, Стурм увидел, что Китиара смастерила факел из планки койки и полоски ткани. Облитый маслом из капитанской лампы и подожженный кремнем, он яростно пылал.
— Попробуй-ка, гуль! — крикнула она, размахивая факелом перед дверью.
Гарм завыл и зашипел, с его клыков потекла слюна.
— Я дам тебе что-нибудь пожевать.
Китиара пинком распахнула разбитую дверную раму. Дождь почти прекратился, но яростный ветер все еще бушевал на открытой палубе. Китиара выскочила наружу, размахивая факелом, как фехтовальным клинком. Гарм присел на свои тонкие, как жердь, задние лапы, плюясь и шипя.
— Кит, будь осторожна!
— Это я виновата, что эта тварь вылезла. Я намерена его убить!
Она снова двинулась на гуля, заставив его отступить по такелажу. Он висел в двадцати футах над палубой, хихикая в непристойной пародии на человечество. Китиара зашагала под ним, размахивая факелом, чтобы он горел ярко и жарко.
Стурм закрыл за ней дверь.
— Не дай ему упасть на тебя, — посоветовал он.
— А если и упадет, то поднимется обратно гораздо быстрее, чем опустится.
Потолок из черных туч рассыпался на грязно-белые потоки, сквозь которые просвечивала синева чистого неба. Ветер утих, но не прекратился. Они находились в оке шторма — спокойном центре многокилометровой бури.
Гарм перебрался на такелаж левого борта. Китиара последовала за ним по палубе. Она была так сосредоточена на том, чтобы не упустить из виду этого монстра, что не заметила, как Стурм отрезал конец грота. Тяжелое, развевающееся полотнище намокло от дождя, и один его угол хлестнул Китиару по глазам. Она упала назад и выронила факел. Когда парус ударил ее, Гарм набросился на нее.
— Нет! — закричал Стурм.
Он в мгновение ока оказался на спине чудовища, нанося удары по его бледной кожистой шкуре. Гуль впился когтями в плечо Китиары, но атака Стурма заставила их разжаться. Он нанес раны, которые убили бы любого смертного врага, но Гарм не остановился. Отстраненной частью сознания Стурма отметила, что гуль уже отрастил себе руку, которую он отрубил.
Китиара отстранилась от поединка между Стурмом и Гармом. Ее рана на плече горела, как рана Румпеля. Она подползла к тому месту, где лежал факел, обугливая палубу. В кармане штанов у нее все еще лежала жестяная банка с маслом из штормового фонаря капитана. В нужный момент, когда Стурм уступил место чудовищу, она швырнула масло в Гарма, а вместе с ним и факел.
Масла было совсем немного, но оно быстро загорелось, и Гарм завопил от невообразимой боли. Он бросился на палубу и стал кататься, пытаясь потушить пламя. Не сумев этого сделать, он вскочил и побежал вперед, сгорая на ходу, и сорвал крышку люка. Гарм исчез внизу, оставив за собой тонкий шлейф гнилостного дыма.
Стурм опустился на колени и обнял Китиару. Ее зубы стучали. Она была отравлена мерзкими когтями гуля.
— Кит! Кит!
Ее глаза были почти полностью белыми, настолько сильно они закатились назад в голову.
— Кит, послушай меня! Не сдавайся! Борись! Борись!
Ее дрожащая рука поднялась к горлу. Там, под тонкой тканью блузки, лежал аметистовый кулон с наконечником стрелы, подаренный ей Тироланом Амброделем много недель назад. Лишенный цвета еще до встречи с гномами, кристалл восстановил свою магию за те дни, что они провели на Лунитари, и стал цвета насыщенного королевского пурпура. Камень не утратил своей силы и после возвращения на Кринн.
Пальцы Китиары не хотели сжимать аметист. Они уже окоченели. Стурм осторожно поднял магический кристалл. Хватит ли в нем силы, чтобы спасти жизнь Кит? Неужели он, заклятый противник магии, осмелится использовать его для ее исцеления?
Ее дыхание стало прерывистым, тяжелыми, неровными вздохами. Смерть схватила Китиару в свои объятия. Времени на дискуссии не было. Стурм зажал аметист в кулаке, а другую руку положил на раненое плечо Китиары.
— Прости меня, отец, — прошептал он. — Это ради ее жизни.
Камень на мгновение раскалился, но не настолько, чтобы обжечь его. Китиара издала резкий крик, а затем обмякла в его руках. Он подумал, что опоздал, что она мертва. Стурм разжал пальцы и увидел, что аметист снова прозрачен. Он откинул окровавленную ткань с раны Кит и увидел, что та затянулась.
Дым из люка становился все гуще. Стурм просунул руку под ноги Китиары и, пошатываясь, поднялся на ноги. Приглушенные крики, доносившиеся через открытый люк, свидетельствовали о том, что Гарм еще не справился с огнем.
Дым стал настолько сильным, что Стурм отступил на палубу, прихватив с собой Китиару. Ветер менял направление с левого на правый борт, не позволяя кораблю избавиться от дыма. Когда из трюма вырвались первые языки пламени, Стурм почувствовал настоящий страх. Как они могли спастись, если корабль горел? Баркас Вериваля пропал.
В этот момент стена дождя у правого борта разошлась, и из нее вывалился коричневый корпус «Повелителя облаков». Летучий корабль проносился над волнами так низко, что несколько высоких волн задевали его днище. Стурм увидел на носу гномов, размахивающих белыми платками.
Из его горла вырвался крик триумфа.
— Кит, проснись! — крикнул он. — Кит, гномы на подходе! Мы спасены!
Из носового люка вырвался огонь, а вместе с ним и фигура Гарма. Пылающий с головы до ног, отвратительный гуль перепрыгивал с фальшборта на фальшборт, пронзительно крича о своей проклятой жизни. Не в силах больше терпеть жжение, гуль наконец нырнул в бурлящие волны.
Нос уже пылал, а фок-мачта начала тлеть. За кормой дрейфовал «Повелитель облаков». Стурм оставил Китиару лежать на палубе и схватил с поручня отпорный крюк. Когда корабль гномов медленно двинулся вдоль левого борта, Стурм зацепил его и крепко притянул к каравелле.
Гномы вцепились в борта «Вериваля», пока Стурм взвалил обмякшую Китиару на плечо. Он бросился к поручням и прыгнул, ударившись одной ногой о верх поручня. Гномы отпустили его, и «Повелитель облаков» погрузился в море.
— Слишком большой вес! — крикнул Манёвр. — Балласт кончился!
Наводчик, Лесоруб и Вабик выбросили за борт двери, оконные стекла и другие незакрепленные предметы. Корабль снова поднялся в низкие облака.
— Д-добро пожаловать на борт! — радостно сказал Заика.
— Рад быть здесь, — с искренним облегчением ответил Стурм. Он лежал, растянувшись на палубе.
— Что там произошло? — спросил Манёвр.
— Это долгая история.
— Леди в порядке? Кажется, она без сознания, — сказал Наводчик. Он поднял одну из ее рук и отпустил.
— С ней все будет в порядке, — сказал Стурм.
«Повелитель облаков» прорвался сквозь верхушку облаков. Внизу во всем своем великолепии расстилалась вихревая масса циклона. Гномы поставили паруса и подставили спины заходящему солнцу.
— Очень умно с вашей стороны было разжечь сигнальный костер, — сказал Манёвр. — Но это вышло из-под контроля, не так ли? Я имею в виду, что вы могли уничтожить весь корабль еще до того, как мы прибыли.
Стурм почувствовал безумное желание рассмеяться. Но вместо этого он сказал:
— Все было не так. — Он сделал паузу, чтобы зевнуть.
— Вы нашли что-нибудь полезное на том корабле? — спросил Наводчик. Но к тому времени Стурм уже крепко спал.

Глава 35
ДОРОГА В ГАРНЕТ


Стурм чувствовал запах земли: влажной земли, цветов и свежескошенных полей. Солнце светило ему в глаза. Он сел. Он был в рубке, один. Окна и двери исчезли, как и большая часть крыши. Он вышел на палубу. На носу стоял Наводчик, рассматривая в телескоп землю внизу. На корме, у бывшего хвостового столба, сидели Китиара, Заика, Слесарь и Погодник. Китиара что-то быстро говорила и делала дикие жесты руками.
— … и тут вмешался Стурм и отрубил монстру руку! — Все гномы ахнули, а Китиара рассказала, как рука засохла у них на глазах.
Заика увидела приближающегося Стурма.
— А, мастер С-светлый Меч! Вы проснулись. Мы только что узнали о вашем потрясающем приключении на борту проклятой к-каравеллы.
Стурм пробурчал что-то нечленораздельное и посмотрел на Китиару.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— В полном порядке. А ты?
— Отдохнул, — сказал он. — Как долго я спал?
— Д-две ночи и один день, — ответила Заика.
— Две ночи!
— И день, — добавил Слесарь.
— Я пришла в себя около часа назад, — сказала Китиара. — Я спала как убитая, но сейчас я чувствую себя лучше, чем за последние десять лет.
— Ты чуть не стала мертвой женщиной.
Стурм объяснил, как Гарм отравил ее, и рассказал, что эльфийский кулон снова спас ее. Китиара достала аметист из-под блузки. Он не только вновь стал прозрачным, но и был испещрен сотнями крошечных трещинок.
— Не помню, чтобы я им пользовалась, — озадаченно сказала она.
— Ты не пользовалась. Я им пользовался, — сказал Стурм. Глаза Китиары расширились от удивления.
Он повернулся и пошел в столовую. Там стояла бочка с водой, почти пустая. Стурм зачерпнул ковшом тепловатой воды.
Снаружи Манёвр сказал:
— Я думал, что люди его ордена ни при каких обстоятельствах не используют магию.
— Им и не положено, — сказала Китиара.
Она стала заправлять кулон обратно под блузку, но тот рассыпался в пыль. Она с грустью посмотрела на осколки на своей одежде: подарка Тиролана Амброделя больше не было. Затем, смахнув их, она поднялась и обратилась к гномам:
— Простите, ребята. Мне нужно переговорить со Стурмом.
Китиара нашла Стурма, стоящего у поручня левого борта и глядящего на зеленую землю внизу.
— Северный Эргот, — сказала она. — Манёвр заметил стаю крачек и последовал за ними. Птицы привели нас к суше.
Стурм смотрел на нее, ничего не говоря.
— Не очень научно, как мне показалось, но Манёвр говорит: «Все, что дает хорошие результаты, — научно».
— Я запятнан, — тихо сказал Стурм.
— Каким образом?
— Я использовал магию. Это запрещено. Как же я смогу стать рыцарем?
— Это просто смешно! Ты использовал магию на Лунитари, когда у тебя были те видения, — сказала она.
— Они были навязаны мне; у меня не было выбора. На корабле я использовала силу кулона, чтобы исцелить твою рану.
— Я считаю это правильным поступком! Ты жалеешь, что не дал мне умереть? — язвительно спросила она.
— Конечно, нет.
— Но, тем не менее, ты «запятнан»?
— Да.
— Тогда ты дурак, Стурм Светлый Меч, закоренелый дурак! Неужели ты веришь, что древний свод правил рыцарского поведения важнее жизни товарища? Моей жизни? — Он не ответил. — В таком мышлении есть что-то извращенное, Стурм.
Стурм энергично покачал головой.
— Нет, Кит. Я бы отдал свою жизнь, чтобы спасти твою, но жестокая судьба заставила меня нарушить Меру.
Ее челюсть сжалась от гнева, и она жестко ответила:
— Я никогда не понимала, как мало ты ценишь дружбу. Ты хочешь, чтобы я верила в твой старый пыльный кодекс. Прямо как Танис. Он пытался сделать из меня то, чем я не была. Он не мог управлять мной, и ты тоже не можешь! — Она топнула ногой по палубе, едва сдерживая ярость.
Стурм сложил руки и внимательно посмотрел на них.
— Добродетель — суровый хозяин, Кит. Клятва и мера никогда не были легким бременем. Рыцарь несет их, как тяжелые камни на спине, и их вес делает его сильным и стойким. — Он поднял взгляд, и их глаза встретились. — Ты никогда не поймешь этого, потому что все, чего ты хочешь от жизни, — это передать свою ношу кому-то другому. Любовнику, слуге, даже медному дракону. Пока кто-то другой может нести бремя чести за тебя, тебе не придется чувствовать вину или сталкиваться с последствиями своих поступков.
Цвет исчез с ее лица. Никто и никогда не говорил с ней так, даже Танис.
— Тогда это конец, — холодно сказала она. — С того момента, как этот мыльный пузырь коснется земли, между нами все кончено.
Китиара оставила его, наблюдая за разворачивающимся пологом деревьев. Больше они не разговаривали друг с другом.


— Осторожно! Осторожно! Осторожно, ветки!
«Повелитель облаков» выскочил на лесную поляну. Ветви вязов, ясеней и берез цеплялись за него. Манёвр стоял на вершине рубки, пытаясь руководить посадкой. Всполох и Вабик открыли горловину эфирного воздушного мешка, выпустив часть подъемной силы наружу. Летающий корабль пронесся над несколькими лысыми холмами, прежде чем ветер понес его вниз. Стурм стоял на носу, отбиваясь от опасных сучьев отпорным крюком с «Вериваля» — единственным сувениром, оставшимся на память об опасных часах, проведенных на проклятом корабле. У них не было ни якоря, ни веревки, чтобы зафиксировать их на месте, — только время и контроль над воздушной подушкой. Всполох и Вабик уцепились за веревку, удерживающую полупустой мешок.
Ветви скреблись по палубе и трещали, когда их задевали зияющие окна рубки. Птицы, щебеча, бежали, когда корабль потревожил их дома на верхушках деревьев.
— Впереди чисто! — крикнул Стурм.
— Приготовиться! — крикнул Манёвр.
Нос судна опустился, как только деревья скрылись из виду. Киль мягко коснулся травы на лугу, протащился несколько ярдов и остановился. Стурм воткнул отпорный крюк в землю и перемахнул через поручни. Он приземлился на землю Кринна обеими ногами.
— Слава Паладину! — сказал он. — Наконец-то твердая земля!
Посадочный трап опустился, и семь гномов вывалились наружу. Манёвр глубоко вдыхал и похлопывал себя по груди, когда услышал вопросительный свист Вабика.
— Теперь мы можем открыть мешок? — спросил Всполох.
— Да, да, мы приземлились!
Два гнома потянули за зигзагообразный шов. Порыв сернистого воздуха вырвался из мешка, и измученный корабль окончательно и тяжело осел.
Китиара спустилась по трапу и сбросила на землю все оставшиеся у нее вещи. Несмотря на горечь расставания, Стурм не мог отвести глаз от ее лица. Она не обращала ни на кого, ни малейшего внимания, а стояла поодаль, повесив флягу с водой и кожаный мешочек на противоположные бедра, чтобы уравновесить груз. Через одно плечо она перекинула за ремень свою походную сумку. Стурму захотелось заговорить, сказать что-нибудь примирительное, но жесткое выражение ее лица помешало ему.
— Ну, Манёвр, это было долгое, странное путешествие, — сказала Китиара, пожимая руку маленького человечка. — Я никогда его не забуду.
— Мы бы не справились без вас, леди.
Она подошла к Лесорубу, Наводчику, Вабику и Всполоху:
— Продолжайте придумывать новые идеи, — сказала она дружелюбно, — Так мир никогда не станет скучным. — Она повернулась к Канату и Слесарю и потрепала самого маленького гнома за подбородок. — Пока, мальчики. Держитесь вместе — из вас получится хорошая команда.
— Будем, — дружно ответили те.
Наконец она подошла к Погонщику и Заике.
— Тебе очень повезло, Заика, — тепло сказала она. — Не многим удается осуществить мечту своей жизни так же полно, как тебе. Продолжай летать, старина. Надеюсь, у тебя будет еще много приключений.
— Боже, — сказал Заика. — Это м-маловероятно. Мне нужно написать столько отчетов и прочитать с-столько лекций. В конце концов, Гномское Патентное Бюро должно быть уверено, что мы сделали то, что сделали. — Он отвесил формальный поклон. — Прощайте, госпожа. Вы были о-оплотом силы.
— Я была, такой, не так ли?
— Куда вы направляетесь? — спросил Манёвр.
— Туда, куда приведет меня тропа, — ответила она.
На лице Китиары появилась кривая улыбка. Она прищурилась на небо. Еще не было полудня. Солнце согревало ее лицо.
Стурм стоял в стороне от нее, когда она прощалась. Он чувствовал тяжесть собственной решимости и понимал, что слова Китиары — правда. С ними было покончено. И все же он знал, что ему будет не хватать прежней Кит, нахальной, веселой спутницы.
Китиара бодро пересекла теплый луг и не оглянулась. Солнечный свет освещал ее черные кудри, когда она пробиралась сквозь высокую траву. Стурм нагнулся, чтобы взвалить на плечи свое снаряжение. Когда он снова выпрямился, Китара уже исчезла среди близко растущих вязов и берез на дальнем конце поля.
— Разве вы не пойдете за ней? — спросил Слесарь.
— Почему я должен это делать? — ответил Стурм. Он обвязал свой спальный мешок тонким куском бечевки и сунул его под мышку. — Она сама может о себе позаботиться. Это то, что она умеет делать лучше всего.
— Я не понимаю, — сказал Слесарь, почесывая нос. — Я думал, вы двое собираетесь пожениться в один прекрасный день.
При этом замечании Стурм выронил свой кухонный набор. Глиняный горшок больно стукнул его по ноге.
— Откуда у тебя такая идея? — спросил он, пораженный.
— Мы всегда слышали, как человеческие мужчины и женщины дерутся и кричат друг на друга, но в итоге всегда женятся и, знаете... — Слесарь покраснел. — Рожают детей.
Стурм подобрал рассыпавшееся содержимое своего набора.
— Чтобы добиться ее руки, потребуется человек с большим богатством и властью, чем у меня когда-либо будет. — Он повесил сумку с набором на шею. — Тот, кто завоюет Китиару Ут-Матар, должен обладать терпением Паладина и мудростью Маджере, чтобы удержать ее.
Гномы собрались вокруг него, пока он приводил в порядок последнее снаряжение.
— Куда вы отправитесь? — спросил Манёвр.
— В Соламнию, как и ранее. Есть вещи, которые я должен расследовать. Видения, которые я видел на красной луне, исчезли из моей памяти, но я знаю, что след моего отца начинается в доме моих предков, замке Светлый Меч. Туда я и направлюсь.
Маленькие руки похлопали его по спине.
— Мы желаем вам удачи, мастер Светлый Меч, — сказал Лесоруб. — Вы очень умны для человека.
— Это многое значит в твоих устах, — язвительно ответил Стурм.
— М-мы бы предложили вам лететь в-в Соламнию, — сказал Заика, — но мы сами сейчас на н-ногах.
Это не приходило ему в голову. Стурм сказал:
— Хотите, я провожу вас домой, в Санкрист? — Это казалось меньшим, что он мог сделать.
— Нет, нет, мы и так задержали вас, — сказал Наводчик. — Мы доберемся до Гвиннеда. Там будут корабли до Санкриста.
— Я буду скучать по вам, — с нежностью сказал Погодник.
Он протянул свою маленькую руку. С большой торжественностью Стурм пожал руку Погоднику и последовательно всем остальным гномам. Затем он подобрал свое снаряжение и отправился в путь.
Забавно, подумал он, проделать такой долгий путь и пройти так мало. Теперь его ноги были более чувствительными, чем до того, как он отправился на Лунитари. Прогулка будет хорошим наказанием, решил он. Гуляя и размышляя над своим проступком, он сможет избавиться от пятен магии. Возможно, он также сможет осознать, с какими сложными выборами ему пришлось столкнуться, пытаясь жить в соответствии с Кодексом и Мерой.
— До свидания! Прощайте! — кричали гномы.
Стурм вышел из задумчивости и помахал им рукой. Они действительно были хорошими ребятами. Он надеялся, что у них больше не возникнет никаких проблем, но, будучи гномами, они, вероятно, так и сделают.
Он вошел во влажный лес и нырял сквозь заросли густой зелени. Ему было приятно видеть лианы и кусты с честными зелеными листьями, растения, которые не кровоточили и не плакали, когда он топтался по ним. Лунитари была таким неестественным миром.
Через две мили леса он нашел чистый ручей и наполнил свою флягу. Вода была холодной и имела минеральный привкус. Это было приятное изменение после нескольких недель питья дождевой воды. Стурм шел вдоль берега ручья четыре мили, пока не уперся в арочный каменный мост. Он поднялся по склону к дороге, которая уходила на север и юг. На углу моста был прикреплен дорожный указатель. На его южной стороне было написано: «Каэргот — 20 лиг», а на восточной — «Гарнет — 6 лиг».
Стурм рассмеялся до слез. Гномы приземлились в Соламнии, менее чем в двадцати милях от того места, откуда они вылетели в первый раз! Но он смеялся и по другим причинам. Он снова был дома, не просто на Кринне (хотя и это было неплохо), а в Соламнии. Он чувствовал себя легко и свободно, без гномов, о которых нужно было беспокоиться, без постоянного страха, что за следующим углом могут быть странные вещи, и без странных отношений с Китиарой. Их разлука была похожа на вырывание ноющего зуба: определенное чувство облегчения, но с оттенком скрытого ощущения потери, пустоты в себе.
Стурм отправился по дороге в Гарнет. Все дороги в этой провинции сходились к городу, так что это был лучший способ добраться до северных равнин. Он задал себе хороший темп. С его легкой ношей и без иждивенцев, которых нужно было бы пасти, он должен добраться до Гарнета к следующему утру, подумал он. Пока он шел, он вглядывался в виды, звуки и запахи родной земли. Поросшие кустарником пастбища и холмы. Крестьяне, бегающие по далям, гоняющие скот и загоняющие его палками в полуразвалившиеся загоны из полевого камня. Когда-то семья Светлый Меч владела огромным стадом скота, но оно было быстро потеряно во время потрясений, свергнувших великие рыцарские поместья по всей стране. Кто бы мог подумать, что тощие, неухоженные животные, которых Стурм видел сейчас на холмах, были потомством первого стада Светлых Мечей?
Не скот и не земля волновали Стурма в связи с падением Соламнийских рыцарей. Такие вещи не были истинным мерилом ценности рыцаря. Его беспокоила несправедливость. Простые люди винили в Катаклизме и последовавших за ним бедах высокомерную гордыню рыцарей, как будто Соламнийские Рыцари могли перевернуть весь мир и расколоть землю на части!
Стурм остановился на месте. Его руки сжались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он отпустил свой гнев и медленно разжал кулаки. Терпение, — напутствовал он себя. Рыцарь должен обладать самообладанием, иначе он ничем не лучше варвара-берсерка.


С того момента, как Стурм вышел на дорогу у каменного моста, и до позднего вечера следующего дня он не встретил ни одного путника. Это показалось ему зловещим, особенно когда он приблизился к Гарнету. Погонщики скота и торговые караваны всегда двигались от города к городу, приурочивая свои прибытия ко дню местного рынка. Пустая дорога указывала на то, что что-то или кто-то задерживает путешественников дома.
Дорога начала подниматься и петлять, когда из равнины выросли холмы Гарнета. Здесь он обнаружил следы движения: отпечатки копыт, следы колес, следы босых и обутых ног. Отпечатки множились, пока не стало казаться, что незадолго до этого здесь прошла небольшая армия.
Стурм увидел дым, поднимающийся из-за поворота. Он сдвинул рукоять меча вперед, чтобы было удобно держать его в руке.
Теперь он чувствовал запах дыма. Постепенно перед ним открылась картина. Несколько тяжелых повозок были перевернуты и горели на дороге. Судя по масштабам разрушений, пожар начался, должно быть, несколько часов назад.
Вороны и другие каркающие птицы зашевелились при его приближении. Между двумя выпотрошенными повозками Стурм обнаружил тела. Один из них, толстый и богато одетый, явно был преуспевающим торговцем. В груди у него было две стрелы. Рядом с ним лежал более молодой мужчина, в руке которого все еще был зажат обрубок сломанной булавы.
Раздавшийся стон заставил Стурма подбежать. В нескольких ярдах от него, прислонившись спиной к кустарниковой сосне, сидел крупный, хорошо сложенный мужчина. Это был воин. Его тело кровоточило от дюжины ран, а у ног воина лежали шесть мертвых гоблинов.
— Воды, — простонал боец.
Стурм завел руку за голову воина и поднес флягу к его пересохшим губам.
— Что здесь произошло? — спросил Стурм.
— Разбойники. Напали на повозки. Мы сражались... — Большой человек закашлялся. — Слишком много.
Стурм осмотрел раны бойца. Не нужно было быть целителем, чтобы понять, что воин обречен, и, поскольку он был воином, Стурм так ему и сказал.
— Спасибо, — сказал он. Стурм спросил, может ли он сделать что-нибудь, чтобы человеку было удобнее. — Нет, но да благословит тебя Паладин за твое милосердие.
За сосной что-то зашуршало. Стурм потянулся за мечом, а потом увидел, как сквозь ветки просунулась широкая коричневая морда лошади. Умирающий воин окликнул животное по имени.
— Брумбар, — сказал он. — Хороший мальчик.
Конь протиснулся сквозь кустарник. Это было огромное животное, черное как уголь. Брумбар опустил нос, чтобы погладить хозяина по лицу.
— Я вижу, ты человек с оружием, — прохрипел воин Стурму. — Прошу тебя, возьми Брумбара в качестве своего коня, когда я умру.
— Возьму, — мягко ответил Стурм. — Есть ли в Гарнете кто-нибудь, кому я мог бы рассказать о твоей судьбе?
Мужчина медленно закрыл глаза.
— Никого. Но не ходи в Гарнет, если тебе дорога твоя жизнь. — Его подбородок упал на грудь.
— Но почему? — спросил Стурм. — Почему я не должен идти в город?
— Ослабь мой нагрудник...
Стурм расстегнул ремни и потянул стальной кирасы в сторону. Под доспехами на мужчине была стеганая рубашка. Над сердцем была вышита маленькая красная роза. Стурм уставился на него. Умирающий был рыцарем высшего ранга Ордена — Ордена Розы! Только соламнийские рыцари из знатного рода могли вступить в это высшее братство.
— Силы, уничтожившие рыцарей, контролируют Гарнет, — сказал мужчина. Его дыхание стало прерывистым. — Я знаю, что ты один из нас. Там тебе будет небезопасно... убийцы...
— Кто ты? Как тебя зовут? — яростно спросил Стурм, но Рыцарь Розы больше не заговорил.
Стурм с почестями похоронил храброго бойца. Было уже далеко за полночь, когда он закончил. Он забрал Брумбара и порылся в седельных сумках, перекинутых через крестец лошади. В одной сумке лежал сушеный паек, а в другой, к удивлению, сотни монет, причем все они были мелкими медными монетками. Стурм все понял. Мертвый рыцарь жил инкогнито из-за всеобщей ненависти к Ордену. Он принял обличье наемного стражника и получал жалованье медью. Никто не ожидал, что Рыцарь Розы будет жить так скромно.
Стурм покинул дорогу на Гарнет. Он выбрал другую тропу через высокогорье, не посещаемую торговцами или (как он надеялся) бандитами. Гарнет он миновал ночью. Вдали виднелись огни уличных фонарей. Придержав Брумбара, он прислушался. Ветер кружил над горными перевалами. Вдалеке подал голос волк.