Итак, повинуясь гласу народа, торжественно заявляю: конкурсу быть!
Правила литературного конкурса «Проза – 2008 «Плюс 100 градусов по Цельсию»
1) Прием работ начинается с понедельника, 1 сентября, и продлится четыре недели.
Последний день приема конкурсных работ – вторник 30 сентября.
Принять участие в конкурсе может любой желающий, зарегистрированный на форуме Утеха.ру.
2) На конкурс принимаются прозаические произведения в любом жанре, соответствующие теме, размером 5000-15000 знаков с пробелами.
Любой из участников может одновременно предоставить на конкурс несколько работ, соответствующих теме.
Работы высылаются почтой по адресу Goracia-tk@mail.ru с пометкой «конкурс» или через форумскую почту.
3) В среду, 1 октября, конкурсные работы будут представлены на суд читателей и членов жюри, без указания авторства.
4) Конкурсные работы будут оценены членами жюри по десятибалльной шкале по трем пунктам: стилистическая форма, отражение темы и оригинальность, после чего подсчитывается общий балл.
5) Голосование членов жюри будет закрытым. После того как проголосовали все члены жюри, желающие читатели могут высказаться в теме по поводу представленных работ. Затем объявляются итоги голосования и распределяются места путем подсчета заработанных очков.
Состав жюри:
Frelasien Победитель конкурса "Проза-2007".
Vitus KL
Тореас
Kyona d'ril Chath
Тема конкурса: «Плюс 100 градусов по Цельсию».
Перейти к полной версии: "Проза-2008"
Итак, на сей раз, авторское трудолюбие превзошло все самые страшные ожидания. Ну, что поделаешь. Тем ценнее вклад тех, кто все же решился принять участие.
Многоуважаемые авторы, отдельное Вам человеческое спасибо!
№1
"Искра Прометея"
Я была там и видела небо,
Опустевшее небо Олимпа…
Помню я, как заплакала Геба,
Видя тень потускневшего нимба.
Помню, как Аполлон с Артемидой –
Близнецы, обнялись на прощанье,
И морщины на лбу у Аида –
Проступили темней и печальней.
Помню, как обречённо шептались
Афродита с Гефестом угрюмым,
Как кручинился Зевс бородатый,
Погрузившись в тревожные думы.
Как Афина и Гера пытались
Совладать со свирепым Аресом,
А Эрот и Психея держались
С побледневшим высоким Гермесом.
Как совали беспечные нимфы
В руки фавнов кувшины с вином,
Как вздыхал Дионис безутешный,
И шептал: «Мне теперь всё равно…»
По нефритово-яшмовой ленте
Нисходили высокие боги,
Уходя в пустоту и забвенье,
Покидали навеки чертоги.
Опустели святилища, храмы,
Гекатомба людьми позабыта,
Повзрослели вчерашние дети,
И не верят богам и молитвам.
Раиса тоскливо разглядывала крутые гористые берега Пелопоннеса, уже привычно ища взглядом мёртвого мужа с окровавленным носовым платком, и в который раз задавала себе резонный вопрос: зачем она согласилась на эту поездку?
Утёсы, тёртые временем, солнцем и ветром, шипастой драконьей спиной тянулись слева, огибая берег, и справа ныряя в лазурные волны. Белые пятна писклявых чаек усеивали множественные уступы.
Скалистый берег бухты очерчивал почти правильный круг, который люди превратили в каменную площадку, мощенную цветными плитами. Обрамлённая полированными гранитными перилами, она уходила в море широкими ступенями. Если спуститься по левой лестнице, можно попасть на узкий песчаный пляж с вкраплениями мелкой гальки.
Глянцевый рекламный проспект в ещё бледных руках женщины сообщал, что горы и плоскогорья занимают около двух третьих территории Греции. Всю территорию с северо-запада на юго-восток пересекают две горные системы. Западная протягивается вдоль побережья Ионического моря, охватывает горы Пинд, затем переходит на полуостров Пелопоннес. Её продолжением служат горы островов Крит и Родос.
Гористый полуостров как нельзя лучше походил к проведению подобного шоу: Пелопоннес считался родиной многих мифов. Кроме того, это современный курортный район, и гости в случае необходимости без затруднений могли пройти в свой гостиничный номер неподалёку.
Официально мероприятие называлось «Дань Прометею». Греческие власти решили поставить памятник великому титану и превратили это в шоу, билет на которое стоил две тысячи евро.
Раиса вспомнила ворчание отца: «Кому только сейчас памятники не ставят! Сейчас это так модно, что скоро у каждого во дворе будет стоять по памятнику самому себе!»
Установить скульптуру решили в Арголиде - районе Греции, расположенном в восточной части Пелопоннеса, знаменитом Эпидавром, хорошо сохранившимся на полуострове театром, кажется, пятого века до нашей эры, Микенами, с известными всем "Львиными воротами", Тиринфом, где по мифам проживал Геракл, Аргосом со святилищем Геры и прочим богатым наследием греков.
Как ни странно, реклама мероприятия оказалось достаточно действенной, шоу сочли популярным, и люди со всего мира то ли от летней тоски, то ли от чего ещё валом повалили в Грецию. На широкой террасе под полосатыми зонтиками прогуливались бледнокожие австрийцы и любопытные чехи, курчавые боливийцы и смуглые португальцы, говорливые французы и желтые, как апельсины, мексиканцы.
В гостинице всем раздали по прямоугольному куску ткани, в который нужно задрапироваться наглухо, иначе солнце могло обжечь кожу.
Мужчин обрядили в короткие хлопчатобумажные хитоны, скреплённые на плечах пряжками-фибулами, а сверху надели гиматии - разноцветные куски ткани, заложенные в складки и спущенные с левого плеча на грудь. Оставшийся материал расположили на спине и пропустили под правую руку, и, уложив красивыми складками, перебросили через левое плечо на спину.
Слава богу, хоть сандалии выдали удобные, повторяющие полностью форму ступни. Кажется, их изготовили из пробки, а мягкие кожаные ремешки переплетались на икрах. Устроители заботились о полной достоверности.
Женщины также красовались в тех же нарядах, но с характерным отворотом верхнего края хитона, украшенного различными вышивками и наклейками. Дизайнеры пустились кто во что горазд: этот отворот, «диплодий», как они его называли, мог опускаться как до груди, так и до бёдер - в зависимости от фигуры. На плечах хитон скреплялся красивыми пряжками - то ли фистулами, то ли фибулами. Опять же кто-то прицепил пять этих фистул по плечу, кто-то на поясе, кто-то на груди.
Выяснилось, что головные уборы гречанки носили редко, прикрываясь в непогоду верхним краем гиматия или хламиды. Так что пришлось женщинам прикреплять лёгкие накидки поверх волос, частью уложенных узлом на затылке, и частью низко спущенных на лоб и вдоль щек.
Дам с короткими стрижками украсили обручами и лентами, в зависимости от пожеланий и возраста. Те, кто приплатил больше, могли выкупить дополнительно сетки из золоченых шнуров, диадемы, шпильки, гребни. Многие сверкали на солнце незапланированными серьгами, ожерельями, браслетами и перстнями. Очевидно, последние символизировали греческую знать.
Каждая деталь была записана в специальные ведомости, всё это предстояло потом вернуть костюмеру. Администрация объявила, что при желании можно купить весь костюм, что сразу и сделали 90% приглашенных.
По небу бежали растрёпанные облака, ветер гнал их, словно овчар стадо овец на широкое пастбище. Наручные часы Раисы показывали полдесятого утра, программка обещала, что установка скульптуры состоится в десять. Затем должно начаться представление со знаменитыми актёрами. Проспект сулил, что в костюмированном шоу примут участие даже Майя Фреле и Рихард Ланц. Оркестр, взмыленный и пропахший горьким потом, уже занял своё место в яме, слева от террасы. Репетировать не было сил, зной выжимал все соки, музыканты и инструменты тоскливо помалкивали. Чтобы гости не скучали, над каменной площадкой, уставленной мягкими кушетками под античность, неслись хиты Евровидения. Только что сербская певица передала эстафету голосистой гречанке.
В пятнадцати метрах от берега из волн выглядывал огрызок постамента, на который сегодня должна была быть водружена статуя Прометею. Море, как место расположения, избрали не напрасно, устроители утверждали, что этим значительно подчёркивалось различие между великим титаном и людьми. Подъёмный кран уже пригнали, он гигантской башней нависал над широкой террасой, угрожающе раскачивая тяжёлым крюком.
Жара стояла страшная. В воздухе висело мутное дрожащее марево, и даже ветер не помогал, поскольку был таким же раскалённым, как и всё вокруг. Раиса уже спускалась по стёртым ступенькам к морю, чтобы хоть как-то освежиться. Сквозь прозрачную воду она видела, как колышутся густые зелёные водоросли, словно роскошная шевелюра молодой океаниды. Женщина решила погладить лохматую голову, но ощущения обманули: вместо нежных локонов под пальцами шевелились скользкие листья растений.
«Чтож, наверное, океаниды и обладали такими волосами, - решила Раиса, - в конце концов, они ведь не были людьми, а частью природы, а для природы вполне закономерно иметь такие дивные изумрудные пряди».
Море охлаждало слабо и пахло йодом. Так же пахла рана, которую Раиса щедро полила йодом, когда располосовала запястья бритвенным лезвием. Когда умер Максим... В его «девятку» на огромной скорости врезался грузовик, и от мужа Раисы мало что осталось. Хоронили в закрытом гробу, и Раисе всё время казалось, что он пуст. Возможно, поэтому в смерть Максима верилось смутно. Боль пришла позже, спустя месяц, когда соболезнующие рассосались, и женщина вдохнула затхлый запах смерти, пропитавший квартиру. Но не это оказалось самым страшным. Пустота в теле, пустота в душе, пустота в сердце и мыслях душила Раису. Женщина не могла плакать, она всё верила, что Максим жив и ждала его у окна долгими вечерами.
Через месяц она сорвалась. Понимание того, что муж больше не переступит порог, хлынуло удушливой волной и перекрыло кислород. Раиса схватила лезвие и торопливо резанула вдоль вен. Опомнилась, когда упала на пороге ванной и сильная боль внизу живота расколола надвое. Женщина, не отдавая себе отчёта, бросилась заливать йодом плачущие кровью руки. Но в глазах уже заплясали алые точки, и голос покойного Максима укорил: «Что ты наделала? Разве тебе не жаль нашего сына?» Женщина успела доползти до телефона, набрать «03» и шепнуть в трубку адрес.
В реанимации она узнала, что действительно была беременна, но ребёнка лишилась в результате сильной кровопотери и нервного потрясения. После этого Раиса как-то одеревенела, замкнулась в себе. Родители и сёстры пытались вытащить её на какие-то концерты, выставки, но она часто застывала посреди зала с безумным выражением на лице, а затем начинала оглядываться по сторонам, будто отыскивая кого-то. В толпе Раисе постоянно чудился Максим, протягивающий её носовой платок, испачканный чем-то красным.
«Смотри, - шептал он, и края кошмарной раны на его голове раскрывались, словно губы чудовища. - Смотри на нашего сына».
Раиса кричала и падала в обморок, но Максим не уходил. Он появлялся везде: на кухне, в ванной, во дворе, в супермаркете, на работе и даже на соседнем балконе.
Напуганные родители поместили дочь на дневной стационар в психиатрическое отделение. Но Максим был и там. Он совал платок, когда женщина пила чай, нервно курила «Pall Mall» или бесцельно брела по грязным коридорам. Через месяц Раиса перестала кричать, и родители восприняли это, как добрый знак. На самом деле их дочь просто привыкла к слишком реальному призраку мужа, но предпочла молчать об этом.
Семья решила поехать на «Дань Прометею» и взять с собой Раису.
«Свежий воздух и новые люди пойдут ей на пользу, - решил отец».
С утра Максим не появлялся, и Раиса чувствовала себя довольно неплохо. Неплохо, если бы не жара. Женщина ощутила, как по спине побежал пот, и брезгливо передёрнула плечами. Накладные букли сильно мешали, выбившиеся волоски щекотали шею.
Она обернулась на раздувшихся от гордости родителей и двух своих беззаботных сестёр, щебечущих о чём-то своём. Её семья стояла у перил, попивая коктейли, сетуя на жару и делясь свежими сплетнями. Их можно было понять: старшая недавно очень удачно подцепила крупного бизнесмена, а младшая знаменитого актёра. Только Рае похвастаться нечем: ни броской внешностью, ни хваткой бультерьера. Ещё тогда, когда она выходила замуж за ничем не примечательного инженера, после череды долгих скандалов родители со скрипом дали разрешение на свадьбу.
«Да ты посмотри на него! - кричала мать».
«Хочешь умереть в нищете?! - надсаживался отец».
Казалось, со смертью Максима они вздохнули с облегчением.
«Вот видишь! - было написано в их мимолётных взглядах. - А мы что говорили: он бросит тебя на нас!»
Раиса вздохнула и медленно поднялась к статуе, накрытой жёлтым шёлковым покрывалом. Из-под ткани выглядывали опалённые солнцем пальцы ног. Женщина робко погладила широкие беломраморные ногти и подумала: «и тебе быть вечно одиноким. Стоять тебе, гигант, вечно в этой бухте, прикованным к пьедесталу. Орлы не станут клевать твою печень. Только люди вокруг будут щёлкать своими «Samsungами» да «Olympusamи»...»
Колонки неожиданно выдали туш, затем заиграла мелодия «сиртаки», символизирующего начало представления. Гости засуетились: женщины торопливо красили губы и расправляли складки хитонов, мужчины швыряли в урны бумажные стаканчики и недокуренные сигареты. Постепенно приглашённые выстроились вдоль террасы в шеренги у перил и заученно замерли. Водитель крана выплюнул какую-то команду рабочим внизу, на площадку посыпались ведущий в хитоне с пёстрой свитой, многочисленные операторы и визажисты.
- Непризревшего дети усталые сумерек века... - внезапно раздался громкий и глубокий мужской голос.
Вздрогнув от неожиданности, Раиса дёрнулась, запуталась в хитоне и упала.
Чайки взволнованно заорали, сорвавшись с каменных уступов. Длинноногая блондинка из свиты завизжала, вцепившись в свою высокую причёску за полторы тысячи долларов.
«Как она орёт! - подумала Раиса, опираясь на статую, чтобы встать. - Значит что-то пошло не по сценарию!»
Гости, не успев прийти в себя, крутили головами в поисках шума и лихорадочно хватались за фотоаппараты.
Голос загремел мощно, будто через микрофон, усилитель и колонки, отдаваясь в каменных уступах и ударяя испуганных людей по нервам. Эхо вернулось и троекратно разбилось о террасу.
- Где прекраснораменная Гера, семьи охранитель?
Где колодец для путника хладный в тени кипарисов?
Где герои великие, славные делом и словом?
Где же девы, прекрасные ликом и верные сердцем?
Видно, мало, вложил я огня в ваше сердце и жилы,
Видно, много огня божьей искрой не высечь пигмеям...
Подарю на прощание вам свою искру живую,
Искру света, что вырвал из сердца, на вас уповая.
Пусть горит сквозь века не погибшее пламя Олимпа!..
Раиса обомлела: голос издавала статуя! Но как она понимала то, что говорил мраморный Прометей? Ведь это не русский язык, а греческого, тем более, древнегреческого она не знает!
Истеричные вопли с верхней площадки перешли в ультразвук, ведущий что-то исступлённо кричал в микрофон по-английски, стройные ряды гостей перемешались, превратившись в стаю возбуждённо галдящих варваров. На террасе воцарилась паника.
«Этот голос, - подумала Раиса, - это нечеловеческий голос. В нём что-то совсем нечеловеческое, будто он говорит не голосовыми связками, а...»
Внезапно покрывало из жёлтого шёлка заструилось на посеревшие от зноя плиты, и беломраморная скульптура резко уменьшилась в размерах, став ростом с человека. На парапет опустился высокий широкоплечий мужчина в пурпурном хитоне, скреплённом на плечах золотыми застёжками. Его золотые кудри ослепительно сверкали на солнце, а удивительные голубые глаза смело смотрели на женщину. Гигант будто сошёл с плаката: гладкая кожа, ровный загар, ямочка на мужественном подбородке.
«Но ведь греки были смуглыми? Или нет?..»
Раиса застыла от ужаса, когда к ней протянулась широкая ладонь, но закричать или отстраниться она не посмела: она так устала бояться, привыкнув к постоянному страху, что воспринимала шок, как нечто естественное. Гигант склонился над ней, зачерпнул пригоршню сухой земли с гипсовой клумбы и, шепча какие-то странные слова, растёр по животу женщины серую пыль. Хлопчатобумажный хитон сразу испачкался, и Раиса мгновенно представила недовольное лицо костюмера. Но на ум же ей пришли совсем другие мысли: «Прах к праху... и взял Господь кусок глины...»
Ожившая статуя что-то торопливо шептала, закрыв глаза, что-то, что Раиса не могла разобрать. Женщина внезапно поняла, что именно на таком языке разговаривали древние герои и, возможно боги. Вот почему она (да и все остальные гости, теперь она была уверена в этом) поняли от слова до слова всё, что сказал оживший Прометей: это язык души, язык божественного огня, не понять который невозможно.
Вместо холодного мрамора сквозь ткань она ощутила на животе горячие ладони, только не человеческие, нет, а какого-то иного существа. От этих рук и от земли шло странное живое тепло, и, вдруг женщина впервые за три года ощутила невыразимое блаженство и покой.
Кудри статуи бесцеремонно перебирал ветер, белесые ресницы закрытых глаз подрагивали, будто Прометей видел резкие вспышки, губы сосредоточенно шевелились, старательно выговаривая каждое слово.
А вокруг метались люди, падали сшибаемые скамейки и разбивались вазоны с цветами, кто-то истерично голосил из оркестровой ямы, кто-то истово молился на коленях, потрясая дорогущим распятием. К Раисе бежали задрапированные в чёрное охранники, полицейские в белых рубашках и беретах и персонал с расширившимися от ужаса глазами. Но они опоздали: всё произошло слишком быстро.
Прометей поднялся, гордо расправив широкую спину с крепкими мускулами и звучно, но уже устало, произнёс:
- Пусть лавровым венцом воссияет великое пламя Олимпа!
Сонмы новых героев грядут на пороге усталого века.
Пусть несут они знанье и свет, пусть ведут за собой человека!
Пусть воспрянет былое величье людей и титанов!
Статуя в мгновение ока приобрела свои прежние размеры, и террасу накрыла длинная тень. Золотоволосый гигант (невероятно!) покачнулся и направился вниз, по лестнице к песчаному пляжу. С пути Прометея во все стороны прыскали обезумевшие гости, а вслед за титаном, остервенело воя, катилась плотная озверелая толпа из спутанных париков, перекосившихся хитонов и босых ног, ослепительно взрывающаяся фотовспышками.
Глядя в спину уходящей статуи, Раиса почувствовала, что под сердцем что-то есть. Словно маленькая пичужка, билась новая жизнь в её теле. Дыхание женщины перехватило, на глазах выступили слёзы от этих забытых и исколотых болью ощущений. А ещё она поняла, что Максим ушёл. Она прощена, прощена!
Полицейские и охрана, убедившись, что женщине ничего не угрожает, ринулись вслед за возмутителем спокойствия. Пока толпа бесновалась, загорелая фигура Прометея по колено погрузилась в воду, медленно огибая навеки осиротелый постамент. Затем море нежно обняло грудь титана, скрыв золотые кудри в своих бирюзовых волнах. Люди ошалело кричали с берега, фотографировали и орали в мобильные телефоны, но остановить не пытался никто, очевидно, опасаясь. Мало ли что может выкинуть взбесившаяся статуя? А вдруг бросится разрушать Афины?
- Рая! Доченька! - мать подбежала к женщине, хватая её за руки и торопливо ощупывая. - Что он с тобой сделал?
Подоспел отец и перепуганные сёстры. Семья с безграничным изумлением смотрела на как будто похорошевшую Раю. А Рая широко улыбаясь, сбежала по стёршимся ступеням к тёплому морю. Обойдя беснующуюся толпу, она склонилась над тёмными волнами и опустила в них руки, будто прощаясь с великим титаном.
«Теперь всё будет хорошо, - думала она, - теперь всё будет хорошо...»
№2
"Все мы - рыбы"
Я, наверное,
Рехнулся –
Раздвоился
И о рыбах,
Как о нации,
Сужу.
Максим Анкудинов, "Рыбы"
Каждый вздох давался с трудом. Было полное ощущение, что она дышит песком. Царапая горло, он проникает в лёгкие, щекочет их, а тело становится тяжелым и непослушным. Как будто она постепенно превращается в мешок с песком.
Но её кровать всё-таки стояла не посреди Сахары, а в самой обычной комнате на пятом этаже девятиэтажки, от которой станция метро Партизанская была всего в трёх автобусных остановках. Так что от пустынь, в общем-то, далековато.
Изображение перед глазами… барахлило. Расплывалось и казалось каким-то жирным, хотя с чего бы потолку, оконной раме и рубленому силуэту шкафа казаться жирными? Они же не мясное блюдо, вряд ли даже найдётся такая абстракция, которая пожирала бы сразу и пластик, и дерево, и железо.
Потом на потолке начали взбухать, один за другим, странные мутные волдыри. Бледный свет ночника отражался в угрожающе разрастающихся, блестящих выпуклостях, похожих на огромные капли воды. Самые крупные пожирали другие, поменьше. Они дрожали над Наташиной головой, но не падали.
Наверное, на шестом этаже случился потоп, или что-то в таком духе. Да ещё и перебои с электричеством – ночник горел всё ярче и ярче. Как бы лампочка не лопнула, подумала Наташа, и в этот момент раскрытая книга, лежавшая под ночником, вспыхнула.
Ох, нет! Ничего хорошего в пожаре посреди ночи нет, как и в пожаре в любое другое время суток. Наташа попыталась сбросить с себя простыню (не под одеялом же спать в такую жару!), но та словно превратилась в тонкий железный лист, по-прежнему белоснежный, но очень тяжёлый, и стремительно нагревающийся от близкого присутствия огня. Пламя перекинулось на занавески.
Сквозь густой дым, заполнявший комнату, Наташа с надеждой смотрела на потолок. Кашель раздирал горло. Вода, хлынувшая вниз, всё бы решила, но капли только набухали и набухали… Когда огонь уже охватил кровать, на которой она по-прежнему лежала неподвижно, дом содрогнулся. Потолок наконец-то сдался и, мгновение назад казавшийся целым океаном, неподвижно зависшим над её головой, рухнул вниз. Наташе показалось, что она в жизни не слышала ничего приятнее, чем звук падающей воды.
Она предвкушала, как в одну секунду станет мокро и холодно, и это было бы самым настоящим исполнением мечты, однако что-то случилось с водой, когда она уже почти достигла кровати – и лежащей на ней девушки. Блестящий поток пожелтел и… рассыпался. Многочисленные песчинки, вместе – тяжёлые, как летний воздух, придавили Наташу к постели, и хотя огонь погас, теперь она не могла дышать. В рот просачивался теперь уже самый настоящий песок. Это всё равно, что быть похороненной заживо – но с куда большей охотой Наташа бы сейчас утонула!..
Собравшись с последними силами, она попыталась сбросить с себя тонну горячего песка, давившего на грудь. Мысли в голове путались, под закрытыми веками плясали бледные пятна, но и они постепенно расплывались. Мышцы обмякли…
Она открыла глаза.
Футболка взмокла от пота. Наташа села в постели и, щурясь, посмотрела в окно. Сквозь цветные тонкие занавески в комнату пробивалось солнце и неупорядоченными пятнышками скакало по противоположной стене. Окно комнаты выходило на восток… Это не только значило, что Наташа может просыпаться с первым солнечным лучиком, но и то, что воздух здесь нагревается гораздо раньше, чем во всей остальной квартире.
И уже с самого утра кажется, что дышать вообще нечем.
Томик Пелевина, не тронутый никаким огнём, покоился на своём месте, ночник – а на самом деле, просто настольная лампочка, стоящая на табуретке рядом с кроватью – был погашен.
И, к сожалению, никакой воды. Впрочем, душ был за стенкой, надо только подняться и найти силы до него добраться. А при такой жаре кажется, что ты лучше расплавишься, чем совершишь мученический подвиг – встанешь на ноги и куда-нибудь пойдёшь.
Если бы Наташа была роботом, она бы сказала что-нибудь вроде: Перегрев систем. Необходимо аварийное отключение. Ну и отключилась бы спокойно. А так, вырубался и отдыхал только её компьютер, которого погода, выдавшаяся в конце июля, ужасала ещё больше, чем людей.
В ванной её ждало разочарование. Вместо того, чтобы встать под душ и немного взбодриться, пришлось выслушать урчание труб. Ах да, сегодня начинается трехнедельная профилактика, и горячей воды в эти дни можно не ждать. Как бы ни было на улице жарко, перспектива лезть под ледяной душ Наташу пугала.
Придётся вечером (сейчас на это точно нет сил) нагревать воду в кастрюльках. То ещё развлечение – бегать по квартире с дымящимися посудинами. А кухню заволакивает горячий пар… Ох, это будет смерти подобно. К тому же, вы когда-нибудь мыли в тазике косу, которая достаёт вам до поясницы?.. Это то ещё удовольствие.
Температура была плюс тридцать два в тени, но стрелка часов только-только перекочевала за полдень, так что и тени-то поймать не удавалось. В душном метро умирали от жары сотни мрачных москвичей, вялых, как рыбы в тесном аквариуме. Наташа поднималась по эскалатору, перебирая фенечки на левой руке (от них одних было не менее жарко, чем если бы на руках были надеты перчатки), вопреки всеобщей апатичности стараясь хоть как-то проявлять активность.
Назначенная встреча с Миракль, а иначе – Сашей, подругой с основанного Наташей почти два года назад форума, грозила превратиться в маленькое садомазохистское предприятие. Теперь им предстояла прогулка по жаркому, насыщенному людьми и вдобавок перекопанному Арбату.
Надо было подумать об этом пораньше и поехать куда-нибудь в парк (да хоть в Сокольники, где замечательная цепочечная карусель)… Но раз уж встретились, то решили прогуляться до приютившейся на Арбате "Шоколадницы"…
Воздух был такой жёсткий, что, казалось, о него можно расшибить лоб, если идти слишком быстро. Строительные работы на главной "прогулочной" улице столицы тоже не способствовали приятным ощущениям, тем не менее народ с завидным упорством даже в эту сумасшедшую жару гулял здесь по сбитой и засыпанной строительным песком мостовой.
- Скоро мы будем совсем как жареные карпы, - пробормотала Саша.
- Почему именно карпы?
- Да не всё равно ли?.. – пожала она плечами. – Почему бы не карпы?.. Интересно, какая температура кипения у крови? Такая же, как у воды?
- Понятия не имею, - Наташа шла максимально медленно, как можно было в этой подвижной толпе, и меланхолично накручивала косу на палец. – Как там дела с билетами?..
- Ничего не ясно, - с досадой ответила Саша, поднимая глаза к ядовито-синему небу. – То едут, то не едут. Пора бы уже билеты брать, а никто ничего решить не может!
- Вечно так. А так хочется в Питер, - Наташа тоже посмотрела вверх. Бессовестное солнце, разбушевавшееся этим летом, смущённо спряталось от её взгляда за маленькое белое облачко, но внезапная тень не слишком облегчила всем московским гуляющим жизнь. Вот если бы температура понизилась хотя бы градусов на пять…
- Там тоже жарко! – махнула рукой Саша. – Везде та же фигня… Мы все будем как жареные карпы.
Они собирались в Питер. С самого конца весны их маленькая компания собиралась наведаться в гости к другой, с того же форума, но базирующейся несколькими сотнями километров северней. И вроде бы даже денежные препятствия были преодолены, а вопрос с билетами до сих пор висел в воздухе. Состав грядущих "гостей Петербурга" менялся едва ли не каждый день, и даты поездки прыгали, как цветные пятна перед глазами…
А Наташе к этому времени уже очень, очень хотелось наконец-то уехать. Не страдая ложным патриотизмом, она не питала к Москве чувств, которые если не полагается, то по крайней мере можно бы и испытывать к родному городу. А вот ездить в Петербург – занятие бесконечно приятное, хоть и редкое. С каждой поездкой что-нибудь связано, особенное… Прошлой весной – влажный ветер и ясные лужи, отражающие счастливые физиономии, полосатые пои и синее небо, а когда-то, ранней зимой – шумная, но уютная компания дома у Эсс, первая встреча с людьми, с которыми прежде знакомство было лишь через чёрно-белые буковки, бессонная ночь и тёплый снег…
И ещё Питер – город, щедрый на сувениры. Наташа привыкла, что он с радостью дарит свободу и прохладу, везение ходить одной дорогой и попадать в разные места, красивые картинки в памяти. Эти сувениры будут с тобой недолго, но помогут сохранить впечатление…
Они устроились в "Шоколаднице" под кондиционером, рискуя замёрзнуть, но наслаждаясь вызывающим дрожь холодом.
- Знаешь, с этой жарой мне постоянно один и тот же сон, - Наташа с жадностью обняла холодный, покрытый маленькими капельками, пузатый бокал с мохито. – Много-много воды надо мной, а вокруг пожар. Я лежу и не могу пошевелиться, - ледяной мятный напиток заставил её вздрогнуть и задержать дыхание. Как же это приятно! – Так жарко, просто невыносимо…
- Прямо как сейчас, - вздохнула Саша.
- Да. И потом, я уже вот-вот сгорю… и вся эта вода на меня обрушивается. Мне так хочется, чтобы она наконец-то до меня добралась, что я уже даже согласна захлебнуться, но… всё равно облом, - Наташа покачала головой.
- Дождь и правда может разве что сниться. Синоптики ничего не обещают…
- Синоптики ничего не обещают. Рита ничего не обещает. А где Хантер, я даже представить боюсь, - вздохнула она.
- Всех их надо трясти! – решительно сказала Саша. – Иначе так и не попадём в Питер этим летом…
Конечно, с поездкой в Питер всегда связано кое-что грустное. Приходится оттуда возвращаться в такую плоскую Москву с таким далёким небом. Это – самое сомнительное, что может быть в любой поездке в то место, которое ты очень любишь. Всплеск людей, малознакомые, но близкие лица существ, которые почему-то тебя ждали, хотя тоже почти тебя не знают, разве что по бложечкам и аське…
В период между приездом и отъездом Питер всё-таки ненадолго сносит крышу, заставляя забыть, каким сонным и вялым, безразлично хлопающим, как рыба, ртом ты можешь быть. Размягчаешься, становишься другим и взлетаешь в небо чужого города, и вдруг должен уехать.
Зато через пару месяцев, через полгодика, можно вернуться.
- Надо трясти, - скромно согласилась Наташа.
Совместные ежедневные "потряхивания" сделали своё чёрное дело. Все отыскались (а кто не отыскался, лишился своей порции удовольствия), заняли уголок сидячего вагона, похожего на салон самолёта, и, кто свернувшись в клубочек на сидении, а кто едва уместив ноги и натирая колени о спинку стоящего впереди кресла, провели восемь ночных часов в дороге.
Питер всячески пытался доказать приехавшим (и за ночь почти умершим от жары) москвичам, что он – вовсе не сказочная страна, находящаяся в другом измерении, а такой же город в европейской части России, как и многие другие, что сейчас страдали от невыносимо высокой температуры. Жаркий воздух, казалось, царапал лёгкие.
С утра было ещё ничего, но к середине дня только самые ненормальные решались совершать прогулки по городу. Не хватало сил даже на то, чтобы вести разговор, не то, чтобы активничать как-нибудь ещё… С каждым передвижением часовой стрелки мир вокруг всё сильнее раскалялся, как метеорит, летящий сквозь атмосферу к поверхности планеты.
А потом вдруг хлынул настоящий потоп.
Улица мгновенно стала куда менее вместительной – захлопали и защёлкали открывающиеся в толкотне зонты. Те, кто этих полезных предметов в столь жаркий день при себе не имел, спешили исчезнуть с дороги, спрятаться во дворах и под балконами. А ливень становился всё сильнее, совершенно не щадя прохожих. Шумный поток, льющийся из разверзшегося неба, заставлял кричать, чтобы тебя услышал идущий рядом человек.
Наташа чуть-чуть отстала от компании. Они были единственными безумцами, что шли посреди превратившейся в реку улицы, обдаваемые веерами брызг, щедро обеспечиваемыми проезжающими мимо машинами, громкие, смеющиеся, счастливые и насквозь мокрые.
Под зонтами люди такие жалкие. Они горбят спины и опускают плечи, пригибают головы, стараясь целиком спрятаться под спасительный полиэстер. Зонтики нужны тем, кто боится. Боится вымокнуть, заболеть, что испортится причёска, размажется косметика, что вода зальётся за шиворот… Что будет холодно, неприятно, и дома придётся сушить одежду…
Наташа подняла лицо вверх, жмурясь. Дождь! Настоящий питерский дождь!..
Она стояла так до тех пор, пока не почувствовала, как в заднем кармане окончательно размокает паспорт с вложенным в него железнодорожным билетом, прилипая к потяжелевшей джинсе.
Её потрясли за руку. Очкам Миракль, залитым водой, явно не хватало маленьких дворников. Она косилась на Наташу поверх стёкол и, улыбаясь, кивала, мол, пора уже двигаться.
- А ты говорила, мы станем жареными карпами. Скорее, мы – в огромном аквариуме!..
- И пока никто не сунул нам в аквариум кипятильник, пойдёмте ко мне, - предложила Эсс, подхватывая девушек за руки. – Гарантирую всем горячий душ и чай, м?
На кухни у Эсс было немного тесно, но мило, а главное – тепло. Наташа сидела у окна, в чужой, но тем не менее уютной рубашке. За столом собралась вся мокрая, но довольная компания, только Антон подпрыгивал перед плитой. Ему поручили следить за кофе…
В какой-то момент она отвлеклась от громкого, насыщенного восторженными восклицаниями разговора (какой всегда бывает, когда давно не видевшиеся, но много общавшиеся и хорошо знающие друг друга люди наконец-то встречаются) и посмотрела в окно. Белые ночи уже отходили, и по ту сторону дома властвовала мрачно-серая ночь, хотя и не такая тёмная, как в Москве.
Глухо-глухо откуда-то из другого мира грозно ставились вопросы бытия. Например, сколько каждому бутербродов и не офигели ли они есть по три штуки, да ещё и с маслом…Шики доставал из чехла гитару…
…Здесь, в отличие от остальных комнат в квартирке Эсс, ремонтом и не пахло, поэтому окно тоже было старым, с крашеной деревянной рамой и стеклом, полным искривлений. Сквозь него небо казалось даже не серым, а желтоватым, и волнистым, хотя на нём напрочь отсутствовали какие бы то ни было облака, кучковатые, перистые… Тем не менее, небо не ровно простиралось над спящим городом, а местами выгибалось над ним, или напротив, нависало.
Наташа думала, что послезавтра она уже вернётся в Москву, и хотя большая часть впечатлений от этого чудесного города так и останется здесь, привязанная к дворикам, крышам и людям, она непременно мысленно притащит с собой немного ночной прохлады и питерский дождь, благодаря которому ночной кошмар стал реальным счастьем…
~~~
В этот момент с аквариума сняли крышку, и два тонких пальца опустились неглубоко в воду.
- Да вы тут едва не сварились! – раздался сверху сочувственный вздох. Пальцы переместились к прикреплённому к стенке терморегулятору и уменьшили мощность аквариумного обогревателя. – Всё, больше так не буду…
Лежавший на дне керамического грота сом (а на самом деле, сомиха, но хозяйка аквариума об этом не подозревала) пошевелился, задевая мелкую гальку усами. Над его головой поднялось два небольших облачка мелкой грязи, которые быстро осели обратно.
Остальные рыбы на благостное для них изменение никак не отреагировали.
№3
"Солнечный удар"
Часы на здании администрации пробили полдень. Фаина вздохнула и снова отхлебнула из пластиковой бутылки противно потеплевший чай.
Сказать, что погода свирепствовала, значило бы не сказать ничего. В Самаре смерч сорвал с пятнадцати домов крыши, в Казани машины не ехали, а плыли по глубокой реке из годового слоя осадков. Первоуральск атаковала жара. Зной жарко дышал здесь уже целых три недели, кучевые облака смятыми наволочками собирались на ярко-голубом небе, словно для декораций, не давая ни капли дождя. Уже две недели как люди поменяли открытые сарафаны и лёгкие рубашки на купальные костюмы, что давно никого не смущало: все знали прогноз на ближайшую неделю: всё те же +34-35о ещё минимум десять дней. Первоуральцы с раннего утра запасались бутылками с водой и не считали зазорным лезть в фонтан на набережной, чтобы освежиться.
Немного подумав, Фаина допила уже горячий, как из самовара, чай, и бросила бутылку в ближайшую урну. Капли пота тут же выступили на лбу и шее, освобождённой от волос, спрятанных в узелок на затылке. Хлопчатобумажный белый сарафан промок на спине и под мышками.
Фаина изнывала. Белая шляпа из стекловолокна чертовски сильно нагрелась, девушке хотелось немедленно сбросить её. Но она знала: будет только хуже. Плиты на площади накалились до невероятной температуры, и когда палец ноги нечаянно соскользнул с подошвы босоножки на камень, Фая тихонько зашипела. Звук получился забавный: так тает масло на разогретой сковороде.
Сквозь дымчатый пластик очков Фая покосилась на циферблат, распластанный на стене администрации. Чёрная стрелка тянулась к единице. Девушка заметила, что даже воробьи молчат и не шумят по красиво подрезанным кустам шиповника, наверняка, прячутся от жары. Только в траве и клумбах с кроваво-алыми бархатцами оглушительно орали кузнечики - те единственные, кому высокая температура почему-то была нипочём.
Фая могла бы уйти в тень памятника Черепановым, который массивно темнел в самом центре площади, но ей хотелось увидеть Седова издалека. Девушке отчего-то казалось, что из-за скульптуры к ней легко подкрасться, а Фаина любила быть во всеоружии при встрече с малознакомым человеком. Этого требовала её профессия.
Она работала журналистом в местной газете, славившейся скандалами, обличающими нерадивых горожан. «Крик» в пятнадцать листов справно раскупали по баснословной цене - пятьдесять рублей. Лето журналисты называли «мёртвым сезоном». Потому что первоуральцы разъезжались по Турциям и Анапам, пора, в которую свирепствовали маньяки, приходилась на осень и весну, как и отопительные мелодрамы с радиаторами, разорванными высоким давлением в трубах, и гражданами, околевшими в холодных квартирах.
Последние две недели редакция уныло пугала население постоянством столбика термометра да по инерции печатала банальные ужастики о детских загородных лагерях. Фотографии, которые должен был принести Седов (предварительно поработав с ними в Photoshopе) вызвали бы сенсацию. Сплетня о том, что директор детского дома Нелёгкая А.М. измывается над детьми, лишая пищи и подвергая побоям, мрачной тенью висела над южной частью города уже неделю. Молва приписывала Антонине Михайловне гиммлеровские привычки и пытки не хуже буххенвальдских, и Фая сразу поняла, что наткнулась на золотую жилу. Но, явившись в обшарпанный детдом имени М. Горького в предвкушении сенсации, вместо закоренелой садистки обнаружила невероятного размера даму с трогательной улыбкой и влажными собачьими глазами. Директриса с нескрываемым удовольствием потащила её на корт, где воспитанники сражались в теннис, на детдомовский огородик, где дети сосредоточенно окучивали картофель, и даже к клумбам из покрышек, где на пленэре юные художники, сидя в ряд, запечатлевали на бумаге мелкие бутоны роз.
«Шмотрите, - шепелявила необъятная, как гора подушек, женщина, - наша Анещка - наштоящий талант! Мы пошылаем её работы на все конкуршы. Она обяжательно штанет жнаменитой!»
Затем Антонина Михайловна напоила журналистку чаем, накормила вкусными пирожками и пригласила прийти и завтра.
«Вы понравилиш ребятам, - кивала она, потряхивая сизой и редкой «химией». - Приходите. Они будут рады».
Расследование по делу издевательств над сиротами рассыпалось, как карточный домик. Следователи не выяснили ничего путного и уже решили закрыть дело за отсутствием состава преступления: «свидетели» путались в показаниях, детские травмы оказались чьей-то злой шуткой, а сама подследственная не выказывала ни единого признака волнения, что многими расценилось как невиновность. Всё шло к этому, пока не подал голос решающий очевидец - Андрей Буров семи лет от роду. Он попал в детдом за месяц до того, как поползли сплетни об избиении. На шее мальчика действительно нашли полузажившие следы от удушения верёвкой, многочисленные и довольно свежие шрамы. Милиция находилась в замешательстве. Со дня на день Фаина ожидала результатов медэкспертизы побоев Бурова от своих источников и уже потирала руки. Освещалось это расследование в «Крике» чрезвычайно пафосно и вычурно, потому как освещать-то было почти нечего. Из-за этого рейтинг и продажи газеты упали, журналисты хватались за любую соломинку, будь то кража мобильника или укус клеща, чтобы угодить дирекции и получить высокую премию. Фаина подкараулила Бурова у кондитерской. За сотню он в красках поведал душераздирающую историю о деспоте-директрисе, а за вторую сотню любезно разрешил себя сфотографировать, демонстрируя шею с заживающими ранами и беловатые шрамы на боках. Какая-то часть Фаи сразу поняла: мальчишка и есть тот злой пакостник, твёрдо решивший за какие-то грехи упечь директрису за решётку. Журналистка отлично помнила Нелёгкую: та просто не умела врать. К тому же, Фаина собрала достаточно сторонних мнений об Антонине Михайловне, все, кто был знаком с ней, как заведённые, твердили одно: она и мухи не обидит. А вот мальчишка показался девушке крайне подозрительным: не по годам расчётлив и жаден, а мелкие шрамы от ран наталкивали на мысль, что они, возможно, нанесены самим Буровым. Фаина вспомнила нехороший блеск в глазах маленького, но ушлого, Андрея и ещё раз согласилась со своей журналистской интуицией: Нелёгкая ни в чём не виновата. Но собранный материал вкупе с отредактированными фотографиями маленького проходимца сулил квартальную премию. К тому же, в своей профессии девушка считала себя одной из лучших. Фаина не испытывала особых угрызений совести за то, что газета пичкала горожан недостоверными фактами или сильно преувеличенными слухами. Люди желали получить очередную порцию грязи - а «Крик» просто удовлетворял их потребности. Пока есть спрос, всегда будет предложение.
«Однако, где же Седов? - размышляла Фая. - Мы же договорились в двенадцать?»
Она нетерпеливо сунула очки в сумочку, сняла шляпу и принялась ею обмахиваться. Горячий воздух неохотно ходил туда-сюда и обжигал щёки, но таким образом создавалась хотя бы иллюзия о ветре.
Стрелка на белых от солнца часах указывала на римскую цифру «III». Площадь пустовала: ряды одиноких оранжево-чёрных скамеек с двух сторон, полузасохшие прямоугольные клумбы и бронзовый памятник Черепановым тосковали так же, как и девушка.
Слева, за бордюром, по центральной улице города лениво ползли огромные ядовито-жёлтые и белые жуки - маршрутные такси. Ветер, казалось, тоже побеждён и расплавлен зноем - листья сирени в парке справа тоскливо замерли, словно, боясь обжечь устьица горячим кислородом. Над площадью дрожало и переливалось розоватое марево.
«Совсем как мираж в пустыне, - подумала Фаина. - Так, наверное, и видят миражи, когда воздух плавится от непомерной жары».
Она бросила взгляд на городские часы и шёпотом выругалась: стрелка уже опустилась до цифры «IV».
«Если этот остолоп не явится в ближайшие пять минут, - досадовала девушка, - я лично суну его в хорошо разогретую духовку и буду спрашивать каждую секунду: «Не холодно ли тебе, девица, не холодно ли тебе, красная?»
И тут ей показалось, что у ближайшей скамьи что-то блестит.
«Осколок бутылки чтоли? - подумала, щурясь, Фая».
Луч попал на кусок стекла, ослепительно вспыхнуло белым, и глаза девушки заслезились от слишком яркого света.
Проморгавшись, она с удивлением увидела, как к ней направляется белокурый молодой человек в белоснежном деловом костюме.
«Это не Седов, - озадаченно решила Фая. - Откуда он взялся?»
В эту же секунду день на мгновение потемнел, и прямо из куцей тени, отбрасываемой памятником, шагнул ещё один мужчина, брюнет в строгом тёмном костюме.
«Идиот, - устало вздохнула девушка, - в такую жарищу весь в чёрное обрядился».
«Белый» подошёл первым, и в его облике журналистка почти сразу заметила нечто странное.
- Не пиши эту статью, - мягко произнёс мужчина каким-то странно знакомым голосом.
На его правильные черты лица приятно было смотреть.
«Конкурент из «Борца»! - презрительно хмыкнула про себя Фая и тут же осеклась».
Взгляд журналистки задержался на изгибе верхней губы, где у людей при такой температуре выступает...
«Пот! - поняла она. - Он даже не вспотел, а сейчас градусов тридцать семь!»
- Пиши, Фаина, - раздался второй удивительно знакомый голос с другой стороны, и, повернувшись, девушка увидела бледное интеллигентное лицо, обрамлённое длинными волосами цвета воронова крыла. - Тебе заплатят больше, чем ты рассчитываешь. Ты наконец-то сможешь съездить в Париж.
О поездке в столицу Франции девушка тайно мечтала вот уже пять лет. Но как об этом мог узнать абсолютно незнакомый мужик, у неё в голове совершенно не укладывалось.
- Нельзя, чтобы эту женщину возненавидели все вокруг, - продолжил «Белый». И Фаина с изумлением узнала в его интонациях свои. - Ты натворишь много бед, Фаина.
Глаза незнакомца переливались странным жёлтым светом.
«Это всё блики от солнца... Блики от солнца...»
- Ложь, - безапелляционно заявил «Чёрный» высоким голосом Андрея Бурова, и девушка почувствовала мурашки на лопатках, - виновная должна быть наказана. А статья принесёт славу и деньги.
«Почему он не щурится? - подумала Фая. - Солнце светит ему прямо в глаза!»
Её вдруг страстно захотелось очутиться в Париже, в Лондоне, в Рейкьявике, да хоть в каких-нибудь Верхних Мячиках, лишь бы подальше отсюда.
«Они ведь ни разу не мигнули, не улыбнулись...»
- Пошли к чёртовой матери. У меня связи в милиции, - неуверенно произнесла Фая и потянулась за мобильником.
Незнакомец в белом решительно взял девушку за запястье, и она вздрогнула, почувствовав, как её прошиб горячий, как кипяток, пот. В книгах она читала, что пот в таких случаях бывает холодным, даже ледяным, но тело не врало: по спине бежали обжигающие капли.
Но когда за вторую руку её схватил «Чёрный», журналистка охнула. Тело словно сковало льдом: кровь застыла в жилах, будто замороженная креоном, а сердце застонало от пронизывающего жестокого холода.
Блондин потянул Фаину к себе, брюнет к себе. Девушка открыла рот, чтобы издать оглушительный вопль, но из горла вышло только жалкое сипение, будто там застрял сухой бумажный ком. Глаза Фаи округлились от ужаса, когда «Белый» дохнул и огнём обжёг ушную раковину:
- Статья уничтожит и её, и тебя!
-Не бойся быть обличителем!- обморозило левое ухо дыханием «Чёрного», и журналистка почувствовала слёзы страха на своих загорелых щеках.
Они тянули её в разные стороны и что-то кричали, кричали каждый своё, то ли надеясь перекричать друг друга, то ли впаять ей свои слова в мозг. Некоторые Фая различала, а какие-то вторгались в её сознание неясными и пугающими образами. Перед ней распростёрлась золотая воронка, по краям которой, покачиваясь, расходились чёрные, как смола, обручи. Невообразимо прекрасный и в то же время жуткий водоворот тащил её куда-то далеко-далеко, где тяжёлыми молотами грохотали нечеловеческие голоса:
-Свет!
-Тьма!
-Жизнь!
-Смерть!
-Любовь!
-Ненависть!
-Дружба!
-Предательство!
-Совесть!
-Карьера!
Девушка вдруг ясно увидела, как жадно ведут пальцем по строчке «Крика», как какая-то женщина горько рыдает над последней публикацией с её фото, как кто-то яростно рвёт в клочки и топчет мятые листы газеты, как неправдоподобно громко шуршат зелёные купюры с изображением Ярославля в кассе бухгалтерии, когда получаешь премию. Десятки чужих судеб, перечёркнутых крупными заголовками, сотни незнакомых белых лиц, раздавленных чёрными буковками шрифта, тысячи облитых ложью и злобой душ слились в какой-то обезумевшей пляске. Фая увидела, как линии жизни прогибаются и лопаются под мощным давлением печатного станка, как они нелепо деформируются и пытаются выпрямиться, но, увы, бесполезно: почти все остаются сломленными, а многие рвутся, как тонкие нити...
Весь мир предательски плыл перед глазами, предметы скакали, как в калейдоскопе, разваливались на части и снова собирались воедино. Сердце гулко бухало где-то в горле.
Фаина, застонав, упала на горячие плиты. Она чувствовала, как губы залило что-то теплое и потекло по подбородку. Из носа щедро закапало, бурые цветы, расплываясь по ткани, украсили белый сарафан. В голове стоял оглушительный звон, будто кто-то совсем рядом со всей дури колотил кувалдой по рельсу. Но даже сквозь звон девушка смогла услышать, будто сквозь толстый слой ваты:
-Фая! Фая, очнись! Зачем шляпу сняла? Так и солнечный удар можно заработать!
Седов всё-таки пришёл. Хоть и с опозданием.
-Фотографии... Ты принёс?.. - настойчиво прошептала Фаина.
- Что? Да, сейчас. Сейчас, - забормотал мужчина, торопливо шаря в безразмерных «бермудах». - Говорили мне, что ты умрёшь за любую сенсацию, но я отчего-то не верил... Держи.
Фая, оперевшись на Седова, встала на подгибающиеся ноги. Дрожащими пальцами девушка схватила бумажный конверт и поспешно вскрыла его. Убедившись в том, что фотографии именно те, что нужно, Фаина судорожно вздохнула и принялась ожесточённо рвать их на куски. Цветные клочки с белой окантовкой летели на серое море плит печальными чайками, и, казалось, тоскливо кричали. На секунду Фае показалось, что они плачут по парижским улочкам и скверам, но затем почему-то неожиданно запахло ароматными пирожками, которыми угощала Нелёгкая. Седов, вместо того, чтобы тащить девушку в тень, растерянно наблюдал необычайно редкое зрелище: матёрая журналистка горько рыдала, прижав ладони к лицу.
№4
"Чайка и ветер"
Странное будущее предрекла мне гадалка.
«Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». А почему не до двухсот? Не верю я в гадания, хоть убей! А тут – сама подошла, сама вошла, сама попросила… Что только мне в голову взбрело?
Конечно же, очередная глупость. Я вообще появилась на свете исключительно для того, чтобы делать глупости. И самой первой глупостью было родиться. А дальше…
Махнуть на всё рукой. Уйти отсюда. Забыть всё это, как сон. Как же! Забудешь теперь! Проклятые слова намертво засели в моей голове: «до ста… до ста… до ста…». Доставь? Достань? Вдосталь? Достаток? Достаточно? До стаи? До старости? Эти слова могли означать что угодно. Теперь так и будут кружиться назойливыми мухами перед лицом. Д-о-с-т-а-… Вот они, целых пять.
И пальцев пять.
Я удивленно остановилась, как будто сделала какое-то открытие. Да, вот так просто остановилась и стала рассматривать свою руку. Ладонь – ничем не примечательная. Те же линии, что и у всех. Та же судьба, что и у всех. Та же, да не та. При тщательном подсчете оказалось, что и линий у меня на ладони ПЯТЬ. Так же, как пальцев.
Сосредоточенно начинаю вспоминать: линия Жизни, линия Ума, линия Сердца, линия Судьбы… Откуда пятая? И что она такое?
«До – ста!» - выскакивает вдруг насмешливое слово. «Чтоб тебе провалиться!»
А шатра уже и след простыл, словно в воздухе растаял. Или это я забрела, непонятно куда, перестав следить за дорогой?
- Вы кого-то ищите? – спросил меня вдруг высокий кареглазый молодой человек. Я даже не слышала, как он подошел. Человек как человек – ничего особенного. Темно-русые волосы. Потертая старенькая куртка. Обувь непонятного происхождения. Застиранная, но чистая рубаха.
- Смерть свою ищу, - ответила, глядя ему в глаза, и видя своё бледное отражение в его черных зрачках.
Он только рассмеялся в ответ. Потом посерьезнел и предложил:
- А давайте искать вместе?
- Давай! – вдруг улыбнулась я, решаясь на то, на что никогда не решилась бы раньше: навязаться в компанию к первому встречному. – Только если ты еще раз скажешь мне «вы», мы разойдемся в разные стороны. Идёт?
- Идёт, - ответно улыбнулся он, предлагая мне свою руку. – А что ты так сосредоточенно разглядывала на своей ладони?
- Линии считала.
- И много насчитала?
- Много. Целых пять.
Он как-то напрягся, как будто я сказала что-то не то.
- Сколько? – переспросил он.
- Пять.
- Покажи! – его пальцы развернули мою руку, как свиток, жадно всматриваясь в переплетения линий. – Действительно, пять…
Такая бесцеремонность слегка меня разозлила.
- А почему, собственно, это должно тебя интересовать? – с силой вырвала руку, отступив на шаг.
Он молча протянул мне свою ладонь. С прочерченной пятой линией. В точности, как у меня.
- Не верю глазам своим…
- Я столько лет тебя искал, - сама не понимая, как это получилось, я оказалась в его объятиях, и его горячий шепот обжигал кожу на шее словами:
- Наконец-то я нашел тебя, сестрёнка…
«Сестренка? Сестренка???» - сердце забилось сладко и быстро от одного этого слова. Я так мечтала найти семью… Но рассудок возобладал.
- Постой, - мягко выскользнула из его объятий, пристально вглядываясь в незнакомца. – У меня никогда не было брата.
Но неосознанно отметила разрез глаз, так хорошо знакомый мне… Знакомый, потому что сама каждое утро изучала его в отражении. Цвет волос, и даже их характер. Темно-русые, как у меня… чуть вьющиеся и непослушные. Губы… очерченные так же резко и тонко. Подбородок – упрямый и целеустремленный. Плечи… конечно, более широкие, но… Руки… Как во сне, подошла к нему и прикоснулась ладонью к ладони. Они оказались одинаковыми. И по размеру. И по узору линий. Только мои пальцы были, пожалуй, чуть более тонкими…
- А у меня никогда не было сестры, - глаза его немного увлажнились, глядя на русоволосую девушку примерно одного с ним возраста. Изящного сложения, но не хрупкую. С такими же большими, как у него, глубокими глазами. Чуть вздернутым носиком. И недоверчивым нравом. – Видишь? Даже наши ладони говорят, что мы одна семья.
- Брато! – слёзы покатились из моих глаз, растапливая лёд недоверия.
- Сестрёнка, - пальцы зарылись в волны волос. – Не плачь. Ты больше не останешься одна.
***
Странное будущее предрекла мне гадалка.
«Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». А почему не до двухсот? Не верю я в гадания, хоть убей! А тут – сама подошла, сама вошла, сама попросила… Что только мне в голову пришло?
Конечно же, очередная глупость. Я вообще пришла на этот свет исключительно для того, чтобы делать глупости. И самой первой глупостью было родиться. А дальше…
А дальше я нашла брата.
Точнее, это он нашел меня.
А потом ОНИ нашли его.
Не помню ничего. Только его крик на рассвете:
- Беги, слышишь?
Крик, и больше ничего. Я не побежала. Я спряталась.
Я хочу быть с тобой, слышишь?!!
А теперь стою и смотрю, как они увозят тебя. За что? Для чего мне возвратили брата? Чтобы отнять его снова?
- Пустите, пустите меня! Возьми меня к себе, брато! Ты же обещал, что я больше не останусь одна! Ты обещал мне… - слёзы ручьями текут по моему лицу, застилая глаза. – Я люблю тебя…
- Держите эту сумасшедшую! Держите девчонку!
- Пустите!!! БРАТО!!! … я хочу с тобой…
- У него есть семья? Здесь?! – нехорошо разгорелись глаза … чернокнижника? Вряд ли. Но другого определения на ум не приходит. – Взять её!
- Уходи!
- Только вместе с тобой! - жгучее облегчение, когда могу обхватить его ноги руками, и просто выплакаться… И объяснить, упрямо и тихо, - я не хочу потерять тебя снова.
- Не нужно было говорить тебе ничего… - теплый шепот в тряской повозке. – Я сам во всём виноват… Я сам виноват в твоей… смерти.
- Мне всё равно. Умирать с тобой не страшно, брато. Я только не хочу больше оставаться одна.
Две головы склонились друг к другу и замерли… вслушиваясь в стук колес и сердец.
- Я должен рассказать тебе правду о себе. Правду о нас. Только не перебивай меня, хорошо? Мы с тобой рождены далеко-далеко, на другом краю земли. И в день нашего рождения было предсказано, что и умрем мы вместе. В один день. И мать разлучила нас, страшась этой участи для своих детей. Я остался с ней, как наследник. Тебя… доставили сюда. Много лет я вообще не знал, что у меня есть сестра… Тем более, такая хорошая, - нежно коснуться губами прядки волос. – А когда узнал – решил отыскать, найти тебя во что бы то ни стало. Мы одно целое с тобой. Нас нельзя разлучать. Наша жизнь пуста друг без друга. Именно поэтому тебе нечего вспоминать до этой поры. Равно как и мне. У тебя не было меня. А у меня – тебя.
На какое-то время он замолчал.
- Ещё. Расскажи мне ещё…
Горько вздохнув, заговорил снова:
- Мы с тобой последние потомки того, кто выпустил смерть в этот мир. И если… когда мы умрем, смерть, по преданию, не захочет забирать нас… Но она придет. Посмотреть. И если окажется внутри магического круга… Вызвавший ее сможет заключить ее в круг жизни, и обрести над ней власть. Я не хочу. Не хочу впускать сюда смерть… во второй раз.
Он посмотрел в темные глаза сестры, распахнувшиеся ему навстречу.
- Я тоже не хочу, - прошептать, котенком сворачиваясь у него на коленях.
- Поэтому я и кричал, чтобы ты ушла. Чтобы умер я, один. Это бы нарушило его черные планы.
- Прости меня… - сильнее прижаться головой к его ладони. – Я просто не хотела больше оставаться одна.
- Я знаю, знаю… - утешительно погладить темные волосы. – Есть ещё один способ… Если ты не боишься смерти.
***
- Я не боюсь умереть. С тобой.
Я стояла над морем. Высокий утес обрывался вниз почти отвесной стеной. Я стояла. А подо мной кипело и пенилось море.
«Вот они, мои 100 градусов по Цельсию», - внезапно подумалось мне, и я рассмеялась: «Странное будущее предрекла мне гадалка. «Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». Будущее, которое становится настоящим».
А рядом – он. А позади – пять сотен ступеней. Ровно пять. Как линий на наших ладонях.
Сидя там, в темноте повозки, мы соединили наши руки и пожелали одного – умереть вместе. Теперь я знаю, что это были за линии на наших руках. Линии Смерти. И сейчас они соединятся в одну. …
…Сомкнувшись тяжелыми жгучими волнами над нашими головами…
И Брат и Сестра, разлученные в жизни, обрели друг друга в смерти.
И смерть отвергла их, как они отвергли её.
И взмахнули крылами над пенной водой
Чайка – и – Ветер.
Многоуважаемые авторы, отдельное Вам человеческое спасибо!
№1
"Искра Прометея"
Я была там и видела небо,
Опустевшее небо Олимпа…
Помню я, как заплакала Геба,
Видя тень потускневшего нимба.
Помню, как Аполлон с Артемидой –
Близнецы, обнялись на прощанье,
И морщины на лбу у Аида –
Проступили темней и печальней.
Помню, как обречённо шептались
Афродита с Гефестом угрюмым,
Как кручинился Зевс бородатый,
Погрузившись в тревожные думы.
Как Афина и Гера пытались
Совладать со свирепым Аресом,
А Эрот и Психея держались
С побледневшим высоким Гермесом.
Как совали беспечные нимфы
В руки фавнов кувшины с вином,
Как вздыхал Дионис безутешный,
И шептал: «Мне теперь всё равно…»
По нефритово-яшмовой ленте
Нисходили высокие боги,
Уходя в пустоту и забвенье,
Покидали навеки чертоги.
Опустели святилища, храмы,
Гекатомба людьми позабыта,
Повзрослели вчерашние дети,
И не верят богам и молитвам.
Раиса тоскливо разглядывала крутые гористые берега Пелопоннеса, уже привычно ища взглядом мёртвого мужа с окровавленным носовым платком, и в который раз задавала себе резонный вопрос: зачем она согласилась на эту поездку?
Утёсы, тёртые временем, солнцем и ветром, шипастой драконьей спиной тянулись слева, огибая берег, и справа ныряя в лазурные волны. Белые пятна писклявых чаек усеивали множественные уступы.
Скалистый берег бухты очерчивал почти правильный круг, который люди превратили в каменную площадку, мощенную цветными плитами. Обрамлённая полированными гранитными перилами, она уходила в море широкими ступенями. Если спуститься по левой лестнице, можно попасть на узкий песчаный пляж с вкраплениями мелкой гальки.
Глянцевый рекламный проспект в ещё бледных руках женщины сообщал, что горы и плоскогорья занимают около двух третьих территории Греции. Всю территорию с северо-запада на юго-восток пересекают две горные системы. Западная протягивается вдоль побережья Ионического моря, охватывает горы Пинд, затем переходит на полуостров Пелопоннес. Её продолжением служат горы островов Крит и Родос.
Гористый полуостров как нельзя лучше походил к проведению подобного шоу: Пелопоннес считался родиной многих мифов. Кроме того, это современный курортный район, и гости в случае необходимости без затруднений могли пройти в свой гостиничный номер неподалёку.
Официально мероприятие называлось «Дань Прометею». Греческие власти решили поставить памятник великому титану и превратили это в шоу, билет на которое стоил две тысячи евро.
Раиса вспомнила ворчание отца: «Кому только сейчас памятники не ставят! Сейчас это так модно, что скоро у каждого во дворе будет стоять по памятнику самому себе!»
Установить скульптуру решили в Арголиде - районе Греции, расположенном в восточной части Пелопоннеса, знаменитом Эпидавром, хорошо сохранившимся на полуострове театром, кажется, пятого века до нашей эры, Микенами, с известными всем "Львиными воротами", Тиринфом, где по мифам проживал Геракл, Аргосом со святилищем Геры и прочим богатым наследием греков.
Как ни странно, реклама мероприятия оказалось достаточно действенной, шоу сочли популярным, и люди со всего мира то ли от летней тоски, то ли от чего ещё валом повалили в Грецию. На широкой террасе под полосатыми зонтиками прогуливались бледнокожие австрийцы и любопытные чехи, курчавые боливийцы и смуглые португальцы, говорливые французы и желтые, как апельсины, мексиканцы.
В гостинице всем раздали по прямоугольному куску ткани, в который нужно задрапироваться наглухо, иначе солнце могло обжечь кожу.
Мужчин обрядили в короткие хлопчатобумажные хитоны, скреплённые на плечах пряжками-фибулами, а сверху надели гиматии - разноцветные куски ткани, заложенные в складки и спущенные с левого плеча на грудь. Оставшийся материал расположили на спине и пропустили под правую руку, и, уложив красивыми складками, перебросили через левое плечо на спину.
Слава богу, хоть сандалии выдали удобные, повторяющие полностью форму ступни. Кажется, их изготовили из пробки, а мягкие кожаные ремешки переплетались на икрах. Устроители заботились о полной достоверности.
Женщины также красовались в тех же нарядах, но с характерным отворотом верхнего края хитона, украшенного различными вышивками и наклейками. Дизайнеры пустились кто во что горазд: этот отворот, «диплодий», как они его называли, мог опускаться как до груди, так и до бёдер - в зависимости от фигуры. На плечах хитон скреплялся красивыми пряжками - то ли фистулами, то ли фибулами. Опять же кто-то прицепил пять этих фистул по плечу, кто-то на поясе, кто-то на груди.
Выяснилось, что головные уборы гречанки носили редко, прикрываясь в непогоду верхним краем гиматия или хламиды. Так что пришлось женщинам прикреплять лёгкие накидки поверх волос, частью уложенных узлом на затылке, и частью низко спущенных на лоб и вдоль щек.
Дам с короткими стрижками украсили обручами и лентами, в зависимости от пожеланий и возраста. Те, кто приплатил больше, могли выкупить дополнительно сетки из золоченых шнуров, диадемы, шпильки, гребни. Многие сверкали на солнце незапланированными серьгами, ожерельями, браслетами и перстнями. Очевидно, последние символизировали греческую знать.
Каждая деталь была записана в специальные ведомости, всё это предстояло потом вернуть костюмеру. Администрация объявила, что при желании можно купить весь костюм, что сразу и сделали 90% приглашенных.
По небу бежали растрёпанные облака, ветер гнал их, словно овчар стадо овец на широкое пастбище. Наручные часы Раисы показывали полдесятого утра, программка обещала, что установка скульптуры состоится в десять. Затем должно начаться представление со знаменитыми актёрами. Проспект сулил, что в костюмированном шоу примут участие даже Майя Фреле и Рихард Ланц. Оркестр, взмыленный и пропахший горьким потом, уже занял своё место в яме, слева от террасы. Репетировать не было сил, зной выжимал все соки, музыканты и инструменты тоскливо помалкивали. Чтобы гости не скучали, над каменной площадкой, уставленной мягкими кушетками под античность, неслись хиты Евровидения. Только что сербская певица передала эстафету голосистой гречанке.
В пятнадцати метрах от берега из волн выглядывал огрызок постамента, на который сегодня должна была быть водружена статуя Прометею. Море, как место расположения, избрали не напрасно, устроители утверждали, что этим значительно подчёркивалось различие между великим титаном и людьми. Подъёмный кран уже пригнали, он гигантской башней нависал над широкой террасой, угрожающе раскачивая тяжёлым крюком.
Жара стояла страшная. В воздухе висело мутное дрожащее марево, и даже ветер не помогал, поскольку был таким же раскалённым, как и всё вокруг. Раиса уже спускалась по стёртым ступенькам к морю, чтобы хоть как-то освежиться. Сквозь прозрачную воду она видела, как колышутся густые зелёные водоросли, словно роскошная шевелюра молодой океаниды. Женщина решила погладить лохматую голову, но ощущения обманули: вместо нежных локонов под пальцами шевелились скользкие листья растений.
«Чтож, наверное, океаниды и обладали такими волосами, - решила Раиса, - в конце концов, они ведь не были людьми, а частью природы, а для природы вполне закономерно иметь такие дивные изумрудные пряди».
Море охлаждало слабо и пахло йодом. Так же пахла рана, которую Раиса щедро полила йодом, когда располосовала запястья бритвенным лезвием. Когда умер Максим... В его «девятку» на огромной скорости врезался грузовик, и от мужа Раисы мало что осталось. Хоронили в закрытом гробу, и Раисе всё время казалось, что он пуст. Возможно, поэтому в смерть Максима верилось смутно. Боль пришла позже, спустя месяц, когда соболезнующие рассосались, и женщина вдохнула затхлый запах смерти, пропитавший квартиру. Но не это оказалось самым страшным. Пустота в теле, пустота в душе, пустота в сердце и мыслях душила Раису. Женщина не могла плакать, она всё верила, что Максим жив и ждала его у окна долгими вечерами.
Через месяц она сорвалась. Понимание того, что муж больше не переступит порог, хлынуло удушливой волной и перекрыло кислород. Раиса схватила лезвие и торопливо резанула вдоль вен. Опомнилась, когда упала на пороге ванной и сильная боль внизу живота расколола надвое. Женщина, не отдавая себе отчёта, бросилась заливать йодом плачущие кровью руки. Но в глазах уже заплясали алые точки, и голос покойного Максима укорил: «Что ты наделала? Разве тебе не жаль нашего сына?» Женщина успела доползти до телефона, набрать «03» и шепнуть в трубку адрес.
В реанимации она узнала, что действительно была беременна, но ребёнка лишилась в результате сильной кровопотери и нервного потрясения. После этого Раиса как-то одеревенела, замкнулась в себе. Родители и сёстры пытались вытащить её на какие-то концерты, выставки, но она часто застывала посреди зала с безумным выражением на лице, а затем начинала оглядываться по сторонам, будто отыскивая кого-то. В толпе Раисе постоянно чудился Максим, протягивающий её носовой платок, испачканный чем-то красным.
«Смотри, - шептал он, и края кошмарной раны на его голове раскрывались, словно губы чудовища. - Смотри на нашего сына».
Раиса кричала и падала в обморок, но Максим не уходил. Он появлялся везде: на кухне, в ванной, во дворе, в супермаркете, на работе и даже на соседнем балконе.
Напуганные родители поместили дочь на дневной стационар в психиатрическое отделение. Но Максим был и там. Он совал платок, когда женщина пила чай, нервно курила «Pall Mall» или бесцельно брела по грязным коридорам. Через месяц Раиса перестала кричать, и родители восприняли это, как добрый знак. На самом деле их дочь просто привыкла к слишком реальному призраку мужа, но предпочла молчать об этом.
Семья решила поехать на «Дань Прометею» и взять с собой Раису.
«Свежий воздух и новые люди пойдут ей на пользу, - решил отец».
С утра Максим не появлялся, и Раиса чувствовала себя довольно неплохо. Неплохо, если бы не жара. Женщина ощутила, как по спине побежал пот, и брезгливо передёрнула плечами. Накладные букли сильно мешали, выбившиеся волоски щекотали шею.
Она обернулась на раздувшихся от гордости родителей и двух своих беззаботных сестёр, щебечущих о чём-то своём. Её семья стояла у перил, попивая коктейли, сетуя на жару и делясь свежими сплетнями. Их можно было понять: старшая недавно очень удачно подцепила крупного бизнесмена, а младшая знаменитого актёра. Только Рае похвастаться нечем: ни броской внешностью, ни хваткой бультерьера. Ещё тогда, когда она выходила замуж за ничем не примечательного инженера, после череды долгих скандалов родители со скрипом дали разрешение на свадьбу.
«Да ты посмотри на него! - кричала мать».
«Хочешь умереть в нищете?! - надсаживался отец».
Казалось, со смертью Максима они вздохнули с облегчением.
«Вот видишь! - было написано в их мимолётных взглядах. - А мы что говорили: он бросит тебя на нас!»
Раиса вздохнула и медленно поднялась к статуе, накрытой жёлтым шёлковым покрывалом. Из-под ткани выглядывали опалённые солнцем пальцы ног. Женщина робко погладила широкие беломраморные ногти и подумала: «и тебе быть вечно одиноким. Стоять тебе, гигант, вечно в этой бухте, прикованным к пьедесталу. Орлы не станут клевать твою печень. Только люди вокруг будут щёлкать своими «Samsungами» да «Olympusamи»...»
Колонки неожиданно выдали туш, затем заиграла мелодия «сиртаки», символизирующего начало представления. Гости засуетились: женщины торопливо красили губы и расправляли складки хитонов, мужчины швыряли в урны бумажные стаканчики и недокуренные сигареты. Постепенно приглашённые выстроились вдоль террасы в шеренги у перил и заученно замерли. Водитель крана выплюнул какую-то команду рабочим внизу, на площадку посыпались ведущий в хитоне с пёстрой свитой, многочисленные операторы и визажисты.
- Непризревшего дети усталые сумерек века... - внезапно раздался громкий и глубокий мужской голос.
Вздрогнув от неожиданности, Раиса дёрнулась, запуталась в хитоне и упала.
Чайки взволнованно заорали, сорвавшись с каменных уступов. Длинноногая блондинка из свиты завизжала, вцепившись в свою высокую причёску за полторы тысячи долларов.
«Как она орёт! - подумала Раиса, опираясь на статую, чтобы встать. - Значит что-то пошло не по сценарию!»
Гости, не успев прийти в себя, крутили головами в поисках шума и лихорадочно хватались за фотоаппараты.
Голос загремел мощно, будто через микрофон, усилитель и колонки, отдаваясь в каменных уступах и ударяя испуганных людей по нервам. Эхо вернулось и троекратно разбилось о террасу.
- Где прекраснораменная Гера, семьи охранитель?
Где колодец для путника хладный в тени кипарисов?
Где герои великие, славные делом и словом?
Где же девы, прекрасные ликом и верные сердцем?
Видно, мало, вложил я огня в ваше сердце и жилы,
Видно, много огня божьей искрой не высечь пигмеям...
Подарю на прощание вам свою искру живую,
Искру света, что вырвал из сердца, на вас уповая.
Пусть горит сквозь века не погибшее пламя Олимпа!..
Раиса обомлела: голос издавала статуя! Но как она понимала то, что говорил мраморный Прометей? Ведь это не русский язык, а греческого, тем более, древнегреческого она не знает!
Истеричные вопли с верхней площадки перешли в ультразвук, ведущий что-то исступлённо кричал в микрофон по-английски, стройные ряды гостей перемешались, превратившись в стаю возбуждённо галдящих варваров. На террасе воцарилась паника.
«Этот голос, - подумала Раиса, - это нечеловеческий голос. В нём что-то совсем нечеловеческое, будто он говорит не голосовыми связками, а...»
Внезапно покрывало из жёлтого шёлка заструилось на посеревшие от зноя плиты, и беломраморная скульптура резко уменьшилась в размерах, став ростом с человека. На парапет опустился высокий широкоплечий мужчина в пурпурном хитоне, скреплённом на плечах золотыми застёжками. Его золотые кудри ослепительно сверкали на солнце, а удивительные голубые глаза смело смотрели на женщину. Гигант будто сошёл с плаката: гладкая кожа, ровный загар, ямочка на мужественном подбородке.
«Но ведь греки были смуглыми? Или нет?..»
Раиса застыла от ужаса, когда к ней протянулась широкая ладонь, но закричать или отстраниться она не посмела: она так устала бояться, привыкнув к постоянному страху, что воспринимала шок, как нечто естественное. Гигант склонился над ней, зачерпнул пригоршню сухой земли с гипсовой клумбы и, шепча какие-то странные слова, растёр по животу женщины серую пыль. Хлопчатобумажный хитон сразу испачкался, и Раиса мгновенно представила недовольное лицо костюмера. Но на ум же ей пришли совсем другие мысли: «Прах к праху... и взял Господь кусок глины...»
Ожившая статуя что-то торопливо шептала, закрыв глаза, что-то, что Раиса не могла разобрать. Женщина внезапно поняла, что именно на таком языке разговаривали древние герои и, возможно боги. Вот почему она (да и все остальные гости, теперь она была уверена в этом) поняли от слова до слова всё, что сказал оживший Прометей: это язык души, язык божественного огня, не понять который невозможно.
Вместо холодного мрамора сквозь ткань она ощутила на животе горячие ладони, только не человеческие, нет, а какого-то иного существа. От этих рук и от земли шло странное живое тепло, и, вдруг женщина впервые за три года ощутила невыразимое блаженство и покой.
Кудри статуи бесцеремонно перебирал ветер, белесые ресницы закрытых глаз подрагивали, будто Прометей видел резкие вспышки, губы сосредоточенно шевелились, старательно выговаривая каждое слово.
А вокруг метались люди, падали сшибаемые скамейки и разбивались вазоны с цветами, кто-то истерично голосил из оркестровой ямы, кто-то истово молился на коленях, потрясая дорогущим распятием. К Раисе бежали задрапированные в чёрное охранники, полицейские в белых рубашках и беретах и персонал с расширившимися от ужаса глазами. Но они опоздали: всё произошло слишком быстро.
Прометей поднялся, гордо расправив широкую спину с крепкими мускулами и звучно, но уже устало, произнёс:
- Пусть лавровым венцом воссияет великое пламя Олимпа!
Сонмы новых героев грядут на пороге усталого века.
Пусть несут они знанье и свет, пусть ведут за собой человека!
Пусть воспрянет былое величье людей и титанов!
Статуя в мгновение ока приобрела свои прежние размеры, и террасу накрыла длинная тень. Золотоволосый гигант (невероятно!) покачнулся и направился вниз, по лестнице к песчаному пляжу. С пути Прометея во все стороны прыскали обезумевшие гости, а вслед за титаном, остервенело воя, катилась плотная озверелая толпа из спутанных париков, перекосившихся хитонов и босых ног, ослепительно взрывающаяся фотовспышками.
Глядя в спину уходящей статуи, Раиса почувствовала, что под сердцем что-то есть. Словно маленькая пичужка, билась новая жизнь в её теле. Дыхание женщины перехватило, на глазах выступили слёзы от этих забытых и исколотых болью ощущений. А ещё она поняла, что Максим ушёл. Она прощена, прощена!
Полицейские и охрана, убедившись, что женщине ничего не угрожает, ринулись вслед за возмутителем спокойствия. Пока толпа бесновалась, загорелая фигура Прометея по колено погрузилась в воду, медленно огибая навеки осиротелый постамент. Затем море нежно обняло грудь титана, скрыв золотые кудри в своих бирюзовых волнах. Люди ошалело кричали с берега, фотографировали и орали в мобильные телефоны, но остановить не пытался никто, очевидно, опасаясь. Мало ли что может выкинуть взбесившаяся статуя? А вдруг бросится разрушать Афины?
- Рая! Доченька! - мать подбежала к женщине, хватая её за руки и торопливо ощупывая. - Что он с тобой сделал?
Подоспел отец и перепуганные сёстры. Семья с безграничным изумлением смотрела на как будто похорошевшую Раю. А Рая широко улыбаясь, сбежала по стёршимся ступеням к тёплому морю. Обойдя беснующуюся толпу, она склонилась над тёмными волнами и опустила в них руки, будто прощаясь с великим титаном.
«Теперь всё будет хорошо, - думала она, - теперь всё будет хорошо...»
№2
"Все мы - рыбы"
Я, наверное,
Рехнулся –
Раздвоился
И о рыбах,
Как о нации,
Сужу.
Максим Анкудинов, "Рыбы"
Каждый вздох давался с трудом. Было полное ощущение, что она дышит песком. Царапая горло, он проникает в лёгкие, щекочет их, а тело становится тяжелым и непослушным. Как будто она постепенно превращается в мешок с песком.
Но её кровать всё-таки стояла не посреди Сахары, а в самой обычной комнате на пятом этаже девятиэтажки, от которой станция метро Партизанская была всего в трёх автобусных остановках. Так что от пустынь, в общем-то, далековато.
Изображение перед глазами… барахлило. Расплывалось и казалось каким-то жирным, хотя с чего бы потолку, оконной раме и рубленому силуэту шкафа казаться жирными? Они же не мясное блюдо, вряд ли даже найдётся такая абстракция, которая пожирала бы сразу и пластик, и дерево, и железо.
Потом на потолке начали взбухать, один за другим, странные мутные волдыри. Бледный свет ночника отражался в угрожающе разрастающихся, блестящих выпуклостях, похожих на огромные капли воды. Самые крупные пожирали другие, поменьше. Они дрожали над Наташиной головой, но не падали.
Наверное, на шестом этаже случился потоп, или что-то в таком духе. Да ещё и перебои с электричеством – ночник горел всё ярче и ярче. Как бы лампочка не лопнула, подумала Наташа, и в этот момент раскрытая книга, лежавшая под ночником, вспыхнула.
Ох, нет! Ничего хорошего в пожаре посреди ночи нет, как и в пожаре в любое другое время суток. Наташа попыталась сбросить с себя простыню (не под одеялом же спать в такую жару!), но та словно превратилась в тонкий железный лист, по-прежнему белоснежный, но очень тяжёлый, и стремительно нагревающийся от близкого присутствия огня. Пламя перекинулось на занавески.
Сквозь густой дым, заполнявший комнату, Наташа с надеждой смотрела на потолок. Кашель раздирал горло. Вода, хлынувшая вниз, всё бы решила, но капли только набухали и набухали… Когда огонь уже охватил кровать, на которой она по-прежнему лежала неподвижно, дом содрогнулся. Потолок наконец-то сдался и, мгновение назад казавшийся целым океаном, неподвижно зависшим над её головой, рухнул вниз. Наташе показалось, что она в жизни не слышала ничего приятнее, чем звук падающей воды.
Она предвкушала, как в одну секунду станет мокро и холодно, и это было бы самым настоящим исполнением мечты, однако что-то случилось с водой, когда она уже почти достигла кровати – и лежащей на ней девушки. Блестящий поток пожелтел и… рассыпался. Многочисленные песчинки, вместе – тяжёлые, как летний воздух, придавили Наташу к постели, и хотя огонь погас, теперь она не могла дышать. В рот просачивался теперь уже самый настоящий песок. Это всё равно, что быть похороненной заживо – но с куда большей охотой Наташа бы сейчас утонула!..
Собравшись с последними силами, она попыталась сбросить с себя тонну горячего песка, давившего на грудь. Мысли в голове путались, под закрытыми веками плясали бледные пятна, но и они постепенно расплывались. Мышцы обмякли…
Она открыла глаза.
Футболка взмокла от пота. Наташа села в постели и, щурясь, посмотрела в окно. Сквозь цветные тонкие занавески в комнату пробивалось солнце и неупорядоченными пятнышками скакало по противоположной стене. Окно комнаты выходило на восток… Это не только значило, что Наташа может просыпаться с первым солнечным лучиком, но и то, что воздух здесь нагревается гораздо раньше, чем во всей остальной квартире.
И уже с самого утра кажется, что дышать вообще нечем.
Томик Пелевина, не тронутый никаким огнём, покоился на своём месте, ночник – а на самом деле, просто настольная лампочка, стоящая на табуретке рядом с кроватью – был погашен.
И, к сожалению, никакой воды. Впрочем, душ был за стенкой, надо только подняться и найти силы до него добраться. А при такой жаре кажется, что ты лучше расплавишься, чем совершишь мученический подвиг – встанешь на ноги и куда-нибудь пойдёшь.
Если бы Наташа была роботом, она бы сказала что-нибудь вроде: Перегрев систем. Необходимо аварийное отключение. Ну и отключилась бы спокойно. А так, вырубался и отдыхал только её компьютер, которого погода, выдавшаяся в конце июля, ужасала ещё больше, чем людей.
В ванной её ждало разочарование. Вместо того, чтобы встать под душ и немного взбодриться, пришлось выслушать урчание труб. Ах да, сегодня начинается трехнедельная профилактика, и горячей воды в эти дни можно не ждать. Как бы ни было на улице жарко, перспектива лезть под ледяной душ Наташу пугала.
Придётся вечером (сейчас на это точно нет сил) нагревать воду в кастрюльках. То ещё развлечение – бегать по квартире с дымящимися посудинами. А кухню заволакивает горячий пар… Ох, это будет смерти подобно. К тому же, вы когда-нибудь мыли в тазике косу, которая достаёт вам до поясницы?.. Это то ещё удовольствие.
Температура была плюс тридцать два в тени, но стрелка часов только-только перекочевала за полдень, так что и тени-то поймать не удавалось. В душном метро умирали от жары сотни мрачных москвичей, вялых, как рыбы в тесном аквариуме. Наташа поднималась по эскалатору, перебирая фенечки на левой руке (от них одних было не менее жарко, чем если бы на руках были надеты перчатки), вопреки всеобщей апатичности стараясь хоть как-то проявлять активность.
Назначенная встреча с Миракль, а иначе – Сашей, подругой с основанного Наташей почти два года назад форума, грозила превратиться в маленькое садомазохистское предприятие. Теперь им предстояла прогулка по жаркому, насыщенному людьми и вдобавок перекопанному Арбату.
Надо было подумать об этом пораньше и поехать куда-нибудь в парк (да хоть в Сокольники, где замечательная цепочечная карусель)… Но раз уж встретились, то решили прогуляться до приютившейся на Арбате "Шоколадницы"…
Воздух был такой жёсткий, что, казалось, о него можно расшибить лоб, если идти слишком быстро. Строительные работы на главной "прогулочной" улице столицы тоже не способствовали приятным ощущениям, тем не менее народ с завидным упорством даже в эту сумасшедшую жару гулял здесь по сбитой и засыпанной строительным песком мостовой.
- Скоро мы будем совсем как жареные карпы, - пробормотала Саша.
- Почему именно карпы?
- Да не всё равно ли?.. – пожала она плечами. – Почему бы не карпы?.. Интересно, какая температура кипения у крови? Такая же, как у воды?
- Понятия не имею, - Наташа шла максимально медленно, как можно было в этой подвижной толпе, и меланхолично накручивала косу на палец. – Как там дела с билетами?..
- Ничего не ясно, - с досадой ответила Саша, поднимая глаза к ядовито-синему небу. – То едут, то не едут. Пора бы уже билеты брать, а никто ничего решить не может!
- Вечно так. А так хочется в Питер, - Наташа тоже посмотрела вверх. Бессовестное солнце, разбушевавшееся этим летом, смущённо спряталось от её взгляда за маленькое белое облачко, но внезапная тень не слишком облегчила всем московским гуляющим жизнь. Вот если бы температура понизилась хотя бы градусов на пять…
- Там тоже жарко! – махнула рукой Саша. – Везде та же фигня… Мы все будем как жареные карпы.
Они собирались в Питер. С самого конца весны их маленькая компания собиралась наведаться в гости к другой, с того же форума, но базирующейся несколькими сотнями километров северней. И вроде бы даже денежные препятствия были преодолены, а вопрос с билетами до сих пор висел в воздухе. Состав грядущих "гостей Петербурга" менялся едва ли не каждый день, и даты поездки прыгали, как цветные пятна перед глазами…
А Наташе к этому времени уже очень, очень хотелось наконец-то уехать. Не страдая ложным патриотизмом, она не питала к Москве чувств, которые если не полагается, то по крайней мере можно бы и испытывать к родному городу. А вот ездить в Петербург – занятие бесконечно приятное, хоть и редкое. С каждой поездкой что-нибудь связано, особенное… Прошлой весной – влажный ветер и ясные лужи, отражающие счастливые физиономии, полосатые пои и синее небо, а когда-то, ранней зимой – шумная, но уютная компания дома у Эсс, первая встреча с людьми, с которыми прежде знакомство было лишь через чёрно-белые буковки, бессонная ночь и тёплый снег…
И ещё Питер – город, щедрый на сувениры. Наташа привыкла, что он с радостью дарит свободу и прохладу, везение ходить одной дорогой и попадать в разные места, красивые картинки в памяти. Эти сувениры будут с тобой недолго, но помогут сохранить впечатление…
Они устроились в "Шоколаднице" под кондиционером, рискуя замёрзнуть, но наслаждаясь вызывающим дрожь холодом.
- Знаешь, с этой жарой мне постоянно один и тот же сон, - Наташа с жадностью обняла холодный, покрытый маленькими капельками, пузатый бокал с мохито. – Много-много воды надо мной, а вокруг пожар. Я лежу и не могу пошевелиться, - ледяной мятный напиток заставил её вздрогнуть и задержать дыхание. Как же это приятно! – Так жарко, просто невыносимо…
- Прямо как сейчас, - вздохнула Саша.
- Да. И потом, я уже вот-вот сгорю… и вся эта вода на меня обрушивается. Мне так хочется, чтобы она наконец-то до меня добралась, что я уже даже согласна захлебнуться, но… всё равно облом, - Наташа покачала головой.
- Дождь и правда может разве что сниться. Синоптики ничего не обещают…
- Синоптики ничего не обещают. Рита ничего не обещает. А где Хантер, я даже представить боюсь, - вздохнула она.
- Всех их надо трясти! – решительно сказала Саша. – Иначе так и не попадём в Питер этим летом…
Конечно, с поездкой в Питер всегда связано кое-что грустное. Приходится оттуда возвращаться в такую плоскую Москву с таким далёким небом. Это – самое сомнительное, что может быть в любой поездке в то место, которое ты очень любишь. Всплеск людей, малознакомые, но близкие лица существ, которые почему-то тебя ждали, хотя тоже почти тебя не знают, разве что по бложечкам и аське…
В период между приездом и отъездом Питер всё-таки ненадолго сносит крышу, заставляя забыть, каким сонным и вялым, безразлично хлопающим, как рыба, ртом ты можешь быть. Размягчаешься, становишься другим и взлетаешь в небо чужого города, и вдруг должен уехать.
Зато через пару месяцев, через полгодика, можно вернуться.
- Надо трясти, - скромно согласилась Наташа.
Совместные ежедневные "потряхивания" сделали своё чёрное дело. Все отыскались (а кто не отыскался, лишился своей порции удовольствия), заняли уголок сидячего вагона, похожего на салон самолёта, и, кто свернувшись в клубочек на сидении, а кто едва уместив ноги и натирая колени о спинку стоящего впереди кресла, провели восемь ночных часов в дороге.
Питер всячески пытался доказать приехавшим (и за ночь почти умершим от жары) москвичам, что он – вовсе не сказочная страна, находящаяся в другом измерении, а такой же город в европейской части России, как и многие другие, что сейчас страдали от невыносимо высокой температуры. Жаркий воздух, казалось, царапал лёгкие.
С утра было ещё ничего, но к середине дня только самые ненормальные решались совершать прогулки по городу. Не хватало сил даже на то, чтобы вести разговор, не то, чтобы активничать как-нибудь ещё… С каждым передвижением часовой стрелки мир вокруг всё сильнее раскалялся, как метеорит, летящий сквозь атмосферу к поверхности планеты.
А потом вдруг хлынул настоящий потоп.
Улица мгновенно стала куда менее вместительной – захлопали и защёлкали открывающиеся в толкотне зонты. Те, кто этих полезных предметов в столь жаркий день при себе не имел, спешили исчезнуть с дороги, спрятаться во дворах и под балконами. А ливень становился всё сильнее, совершенно не щадя прохожих. Шумный поток, льющийся из разверзшегося неба, заставлял кричать, чтобы тебя услышал идущий рядом человек.
Наташа чуть-чуть отстала от компании. Они были единственными безумцами, что шли посреди превратившейся в реку улицы, обдаваемые веерами брызг, щедро обеспечиваемыми проезжающими мимо машинами, громкие, смеющиеся, счастливые и насквозь мокрые.
Под зонтами люди такие жалкие. Они горбят спины и опускают плечи, пригибают головы, стараясь целиком спрятаться под спасительный полиэстер. Зонтики нужны тем, кто боится. Боится вымокнуть, заболеть, что испортится причёска, размажется косметика, что вода зальётся за шиворот… Что будет холодно, неприятно, и дома придётся сушить одежду…
Наташа подняла лицо вверх, жмурясь. Дождь! Настоящий питерский дождь!..
Она стояла так до тех пор, пока не почувствовала, как в заднем кармане окончательно размокает паспорт с вложенным в него железнодорожным билетом, прилипая к потяжелевшей джинсе.
Её потрясли за руку. Очкам Миракль, залитым водой, явно не хватало маленьких дворников. Она косилась на Наташу поверх стёкол и, улыбаясь, кивала, мол, пора уже двигаться.
- А ты говорила, мы станем жареными карпами. Скорее, мы – в огромном аквариуме!..
- И пока никто не сунул нам в аквариум кипятильник, пойдёмте ко мне, - предложила Эсс, подхватывая девушек за руки. – Гарантирую всем горячий душ и чай, м?
На кухни у Эсс было немного тесно, но мило, а главное – тепло. Наташа сидела у окна, в чужой, но тем не менее уютной рубашке. За столом собралась вся мокрая, но довольная компания, только Антон подпрыгивал перед плитой. Ему поручили следить за кофе…
В какой-то момент она отвлеклась от громкого, насыщенного восторженными восклицаниями разговора (какой всегда бывает, когда давно не видевшиеся, но много общавшиеся и хорошо знающие друг друга люди наконец-то встречаются) и посмотрела в окно. Белые ночи уже отходили, и по ту сторону дома властвовала мрачно-серая ночь, хотя и не такая тёмная, как в Москве.
Глухо-глухо откуда-то из другого мира грозно ставились вопросы бытия. Например, сколько каждому бутербродов и не офигели ли они есть по три штуки, да ещё и с маслом…Шики доставал из чехла гитару…
…Здесь, в отличие от остальных комнат в квартирке Эсс, ремонтом и не пахло, поэтому окно тоже было старым, с крашеной деревянной рамой и стеклом, полным искривлений. Сквозь него небо казалось даже не серым, а желтоватым, и волнистым, хотя на нём напрочь отсутствовали какие бы то ни было облака, кучковатые, перистые… Тем не менее, небо не ровно простиралось над спящим городом, а местами выгибалось над ним, или напротив, нависало.
Наташа думала, что послезавтра она уже вернётся в Москву, и хотя большая часть впечатлений от этого чудесного города так и останется здесь, привязанная к дворикам, крышам и людям, она непременно мысленно притащит с собой немного ночной прохлады и питерский дождь, благодаря которому ночной кошмар стал реальным счастьем…
~~~
В этот момент с аквариума сняли крышку, и два тонких пальца опустились неглубоко в воду.
- Да вы тут едва не сварились! – раздался сверху сочувственный вздох. Пальцы переместились к прикреплённому к стенке терморегулятору и уменьшили мощность аквариумного обогревателя. – Всё, больше так не буду…
Лежавший на дне керамического грота сом (а на самом деле, сомиха, но хозяйка аквариума об этом не подозревала) пошевелился, задевая мелкую гальку усами. Над его головой поднялось два небольших облачка мелкой грязи, которые быстро осели обратно.
Остальные рыбы на благостное для них изменение никак не отреагировали.
№3
"Солнечный удар"
Часы на здании администрации пробили полдень. Фаина вздохнула и снова отхлебнула из пластиковой бутылки противно потеплевший чай.
Сказать, что погода свирепствовала, значило бы не сказать ничего. В Самаре смерч сорвал с пятнадцати домов крыши, в Казани машины не ехали, а плыли по глубокой реке из годового слоя осадков. Первоуральск атаковала жара. Зной жарко дышал здесь уже целых три недели, кучевые облака смятыми наволочками собирались на ярко-голубом небе, словно для декораций, не давая ни капли дождя. Уже две недели как люди поменяли открытые сарафаны и лёгкие рубашки на купальные костюмы, что давно никого не смущало: все знали прогноз на ближайшую неделю: всё те же +34-35о ещё минимум десять дней. Первоуральцы с раннего утра запасались бутылками с водой и не считали зазорным лезть в фонтан на набережной, чтобы освежиться.
Немного подумав, Фаина допила уже горячий, как из самовара, чай, и бросила бутылку в ближайшую урну. Капли пота тут же выступили на лбу и шее, освобождённой от волос, спрятанных в узелок на затылке. Хлопчатобумажный белый сарафан промок на спине и под мышками.
Фаина изнывала. Белая шляпа из стекловолокна чертовски сильно нагрелась, девушке хотелось немедленно сбросить её. Но она знала: будет только хуже. Плиты на площади накалились до невероятной температуры, и когда палец ноги нечаянно соскользнул с подошвы босоножки на камень, Фая тихонько зашипела. Звук получился забавный: так тает масло на разогретой сковороде.
Сквозь дымчатый пластик очков Фая покосилась на циферблат, распластанный на стене администрации. Чёрная стрелка тянулась к единице. Девушка заметила, что даже воробьи молчат и не шумят по красиво подрезанным кустам шиповника, наверняка, прячутся от жары. Только в траве и клумбах с кроваво-алыми бархатцами оглушительно орали кузнечики - те единственные, кому высокая температура почему-то была нипочём.
Фая могла бы уйти в тень памятника Черепановым, который массивно темнел в самом центре площади, но ей хотелось увидеть Седова издалека. Девушке отчего-то казалось, что из-за скульптуры к ней легко подкрасться, а Фаина любила быть во всеоружии при встрече с малознакомым человеком. Этого требовала её профессия.
Она работала журналистом в местной газете, славившейся скандалами, обличающими нерадивых горожан. «Крик» в пятнадцать листов справно раскупали по баснословной цене - пятьдесять рублей. Лето журналисты называли «мёртвым сезоном». Потому что первоуральцы разъезжались по Турциям и Анапам, пора, в которую свирепствовали маньяки, приходилась на осень и весну, как и отопительные мелодрамы с радиаторами, разорванными высоким давлением в трубах, и гражданами, околевшими в холодных квартирах.
Последние две недели редакция уныло пугала население постоянством столбика термометра да по инерции печатала банальные ужастики о детских загородных лагерях. Фотографии, которые должен был принести Седов (предварительно поработав с ними в Photoshopе) вызвали бы сенсацию. Сплетня о том, что директор детского дома Нелёгкая А.М. измывается над детьми, лишая пищи и подвергая побоям, мрачной тенью висела над южной частью города уже неделю. Молва приписывала Антонине Михайловне гиммлеровские привычки и пытки не хуже буххенвальдских, и Фая сразу поняла, что наткнулась на золотую жилу. Но, явившись в обшарпанный детдом имени М. Горького в предвкушении сенсации, вместо закоренелой садистки обнаружила невероятного размера даму с трогательной улыбкой и влажными собачьими глазами. Директриса с нескрываемым удовольствием потащила её на корт, где воспитанники сражались в теннис, на детдомовский огородик, где дети сосредоточенно окучивали картофель, и даже к клумбам из покрышек, где на пленэре юные художники, сидя в ряд, запечатлевали на бумаге мелкие бутоны роз.
«Шмотрите, - шепелявила необъятная, как гора подушек, женщина, - наша Анещка - наштоящий талант! Мы пошылаем её работы на все конкуршы. Она обяжательно штанет жнаменитой!»
Затем Антонина Михайловна напоила журналистку чаем, накормила вкусными пирожками и пригласила прийти и завтра.
«Вы понравилиш ребятам, - кивала она, потряхивая сизой и редкой «химией». - Приходите. Они будут рады».
Расследование по делу издевательств над сиротами рассыпалось, как карточный домик. Следователи не выяснили ничего путного и уже решили закрыть дело за отсутствием состава преступления: «свидетели» путались в показаниях, детские травмы оказались чьей-то злой шуткой, а сама подследственная не выказывала ни единого признака волнения, что многими расценилось как невиновность. Всё шло к этому, пока не подал голос решающий очевидец - Андрей Буров семи лет от роду. Он попал в детдом за месяц до того, как поползли сплетни об избиении. На шее мальчика действительно нашли полузажившие следы от удушения верёвкой, многочисленные и довольно свежие шрамы. Милиция находилась в замешательстве. Со дня на день Фаина ожидала результатов медэкспертизы побоев Бурова от своих источников и уже потирала руки. Освещалось это расследование в «Крике» чрезвычайно пафосно и вычурно, потому как освещать-то было почти нечего. Из-за этого рейтинг и продажи газеты упали, журналисты хватались за любую соломинку, будь то кража мобильника или укус клеща, чтобы угодить дирекции и получить высокую премию. Фаина подкараулила Бурова у кондитерской. За сотню он в красках поведал душераздирающую историю о деспоте-директрисе, а за вторую сотню любезно разрешил себя сфотографировать, демонстрируя шею с заживающими ранами и беловатые шрамы на боках. Какая-то часть Фаи сразу поняла: мальчишка и есть тот злой пакостник, твёрдо решивший за какие-то грехи упечь директрису за решётку. Журналистка отлично помнила Нелёгкую: та просто не умела врать. К тому же, Фаина собрала достаточно сторонних мнений об Антонине Михайловне, все, кто был знаком с ней, как заведённые, твердили одно: она и мухи не обидит. А вот мальчишка показался девушке крайне подозрительным: не по годам расчётлив и жаден, а мелкие шрамы от ран наталкивали на мысль, что они, возможно, нанесены самим Буровым. Фаина вспомнила нехороший блеск в глазах маленького, но ушлого, Андрея и ещё раз согласилась со своей журналистской интуицией: Нелёгкая ни в чём не виновата. Но собранный материал вкупе с отредактированными фотографиями маленького проходимца сулил квартальную премию. К тому же, в своей профессии девушка считала себя одной из лучших. Фаина не испытывала особых угрызений совести за то, что газета пичкала горожан недостоверными фактами или сильно преувеличенными слухами. Люди желали получить очередную порцию грязи - а «Крик» просто удовлетворял их потребности. Пока есть спрос, всегда будет предложение.
«Однако, где же Седов? - размышляла Фая. - Мы же договорились в двенадцать?»
Она нетерпеливо сунула очки в сумочку, сняла шляпу и принялась ею обмахиваться. Горячий воздух неохотно ходил туда-сюда и обжигал щёки, но таким образом создавалась хотя бы иллюзия о ветре.
Стрелка на белых от солнца часах указывала на римскую цифру «III». Площадь пустовала: ряды одиноких оранжево-чёрных скамеек с двух сторон, полузасохшие прямоугольные клумбы и бронзовый памятник Черепановым тосковали так же, как и девушка.
Слева, за бордюром, по центральной улице города лениво ползли огромные ядовито-жёлтые и белые жуки - маршрутные такси. Ветер, казалось, тоже побеждён и расплавлен зноем - листья сирени в парке справа тоскливо замерли, словно, боясь обжечь устьица горячим кислородом. Над площадью дрожало и переливалось розоватое марево.
«Совсем как мираж в пустыне, - подумала Фаина. - Так, наверное, и видят миражи, когда воздух плавится от непомерной жары».
Она бросила взгляд на городские часы и шёпотом выругалась: стрелка уже опустилась до цифры «IV».
«Если этот остолоп не явится в ближайшие пять минут, - досадовала девушка, - я лично суну его в хорошо разогретую духовку и буду спрашивать каждую секунду: «Не холодно ли тебе, девица, не холодно ли тебе, красная?»
И тут ей показалось, что у ближайшей скамьи что-то блестит.
«Осколок бутылки чтоли? - подумала, щурясь, Фая».
Луч попал на кусок стекла, ослепительно вспыхнуло белым, и глаза девушки заслезились от слишком яркого света.
Проморгавшись, она с удивлением увидела, как к ней направляется белокурый молодой человек в белоснежном деловом костюме.
«Это не Седов, - озадаченно решила Фая. - Откуда он взялся?»
В эту же секунду день на мгновение потемнел, и прямо из куцей тени, отбрасываемой памятником, шагнул ещё один мужчина, брюнет в строгом тёмном костюме.
«Идиот, - устало вздохнула девушка, - в такую жарищу весь в чёрное обрядился».
«Белый» подошёл первым, и в его облике журналистка почти сразу заметила нечто странное.
- Не пиши эту статью, - мягко произнёс мужчина каким-то странно знакомым голосом.
На его правильные черты лица приятно было смотреть.
«Конкурент из «Борца»! - презрительно хмыкнула про себя Фая и тут же осеклась».
Взгляд журналистки задержался на изгибе верхней губы, где у людей при такой температуре выступает...
«Пот! - поняла она. - Он даже не вспотел, а сейчас градусов тридцать семь!»
- Пиши, Фаина, - раздался второй удивительно знакомый голос с другой стороны, и, повернувшись, девушка увидела бледное интеллигентное лицо, обрамлённое длинными волосами цвета воронова крыла. - Тебе заплатят больше, чем ты рассчитываешь. Ты наконец-то сможешь съездить в Париж.
О поездке в столицу Франции девушка тайно мечтала вот уже пять лет. Но как об этом мог узнать абсолютно незнакомый мужик, у неё в голове совершенно не укладывалось.
- Нельзя, чтобы эту женщину возненавидели все вокруг, - продолжил «Белый». И Фаина с изумлением узнала в его интонациях свои. - Ты натворишь много бед, Фаина.
Глаза незнакомца переливались странным жёлтым светом.
«Это всё блики от солнца... Блики от солнца...»
- Ложь, - безапелляционно заявил «Чёрный» высоким голосом Андрея Бурова, и девушка почувствовала мурашки на лопатках, - виновная должна быть наказана. А статья принесёт славу и деньги.
«Почему он не щурится? - подумала Фая. - Солнце светит ему прямо в глаза!»
Её вдруг страстно захотелось очутиться в Париже, в Лондоне, в Рейкьявике, да хоть в каких-нибудь Верхних Мячиках, лишь бы подальше отсюда.
«Они ведь ни разу не мигнули, не улыбнулись...»
- Пошли к чёртовой матери. У меня связи в милиции, - неуверенно произнесла Фая и потянулась за мобильником.
Незнакомец в белом решительно взял девушку за запястье, и она вздрогнула, почувствовав, как её прошиб горячий, как кипяток, пот. В книгах она читала, что пот в таких случаях бывает холодным, даже ледяным, но тело не врало: по спине бежали обжигающие капли.
Но когда за вторую руку её схватил «Чёрный», журналистка охнула. Тело словно сковало льдом: кровь застыла в жилах, будто замороженная креоном, а сердце застонало от пронизывающего жестокого холода.
Блондин потянул Фаину к себе, брюнет к себе. Девушка открыла рот, чтобы издать оглушительный вопль, но из горла вышло только жалкое сипение, будто там застрял сухой бумажный ком. Глаза Фаи округлились от ужаса, когда «Белый» дохнул и огнём обжёг ушную раковину:
- Статья уничтожит и её, и тебя!
-Не бойся быть обличителем!- обморозило левое ухо дыханием «Чёрного», и журналистка почувствовала слёзы страха на своих загорелых щеках.
Они тянули её в разные стороны и что-то кричали, кричали каждый своё, то ли надеясь перекричать друг друга, то ли впаять ей свои слова в мозг. Некоторые Фая различала, а какие-то вторгались в её сознание неясными и пугающими образами. Перед ней распростёрлась золотая воронка, по краям которой, покачиваясь, расходились чёрные, как смола, обручи. Невообразимо прекрасный и в то же время жуткий водоворот тащил её куда-то далеко-далеко, где тяжёлыми молотами грохотали нечеловеческие голоса:
-Свет!
-Тьма!
-Жизнь!
-Смерть!
-Любовь!
-Ненависть!
-Дружба!
-Предательство!
-Совесть!
-Карьера!
Девушка вдруг ясно увидела, как жадно ведут пальцем по строчке «Крика», как какая-то женщина горько рыдает над последней публикацией с её фото, как кто-то яростно рвёт в клочки и топчет мятые листы газеты, как неправдоподобно громко шуршат зелёные купюры с изображением Ярославля в кассе бухгалтерии, когда получаешь премию. Десятки чужих судеб, перечёркнутых крупными заголовками, сотни незнакомых белых лиц, раздавленных чёрными буковками шрифта, тысячи облитых ложью и злобой душ слились в какой-то обезумевшей пляске. Фая увидела, как линии жизни прогибаются и лопаются под мощным давлением печатного станка, как они нелепо деформируются и пытаются выпрямиться, но, увы, бесполезно: почти все остаются сломленными, а многие рвутся, как тонкие нити...
Весь мир предательски плыл перед глазами, предметы скакали, как в калейдоскопе, разваливались на части и снова собирались воедино. Сердце гулко бухало где-то в горле.
Фаина, застонав, упала на горячие плиты. Она чувствовала, как губы залило что-то теплое и потекло по подбородку. Из носа щедро закапало, бурые цветы, расплываясь по ткани, украсили белый сарафан. В голове стоял оглушительный звон, будто кто-то совсем рядом со всей дури колотил кувалдой по рельсу. Но даже сквозь звон девушка смогла услышать, будто сквозь толстый слой ваты:
-Фая! Фая, очнись! Зачем шляпу сняла? Так и солнечный удар можно заработать!
Седов всё-таки пришёл. Хоть и с опозданием.
-Фотографии... Ты принёс?.. - настойчиво прошептала Фаина.
- Что? Да, сейчас. Сейчас, - забормотал мужчина, торопливо шаря в безразмерных «бермудах». - Говорили мне, что ты умрёшь за любую сенсацию, но я отчего-то не верил... Держи.
Фая, оперевшись на Седова, встала на подгибающиеся ноги. Дрожащими пальцами девушка схватила бумажный конверт и поспешно вскрыла его. Убедившись в том, что фотографии именно те, что нужно, Фаина судорожно вздохнула и принялась ожесточённо рвать их на куски. Цветные клочки с белой окантовкой летели на серое море плит печальными чайками, и, казалось, тоскливо кричали. На секунду Фае показалось, что они плачут по парижским улочкам и скверам, но затем почему-то неожиданно запахло ароматными пирожками, которыми угощала Нелёгкая. Седов, вместо того, чтобы тащить девушку в тень, растерянно наблюдал необычайно редкое зрелище: матёрая журналистка горько рыдала, прижав ладони к лицу.
№4
"Чайка и ветер"
Странное будущее предрекла мне гадалка.
«Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». А почему не до двухсот? Не верю я в гадания, хоть убей! А тут – сама подошла, сама вошла, сама попросила… Что только мне в голову взбрело?
Конечно же, очередная глупость. Я вообще появилась на свете исключительно для того, чтобы делать глупости. И самой первой глупостью было родиться. А дальше…
Махнуть на всё рукой. Уйти отсюда. Забыть всё это, как сон. Как же! Забудешь теперь! Проклятые слова намертво засели в моей голове: «до ста… до ста… до ста…». Доставь? Достань? Вдосталь? Достаток? Достаточно? До стаи? До старости? Эти слова могли означать что угодно. Теперь так и будут кружиться назойливыми мухами перед лицом. Д-о-с-т-а-… Вот они, целых пять.
И пальцев пять.
Я удивленно остановилась, как будто сделала какое-то открытие. Да, вот так просто остановилась и стала рассматривать свою руку. Ладонь – ничем не примечательная. Те же линии, что и у всех. Та же судьба, что и у всех. Та же, да не та. При тщательном подсчете оказалось, что и линий у меня на ладони ПЯТЬ. Так же, как пальцев.
Сосредоточенно начинаю вспоминать: линия Жизни, линия Ума, линия Сердца, линия Судьбы… Откуда пятая? И что она такое?
«До – ста!» - выскакивает вдруг насмешливое слово. «Чтоб тебе провалиться!»
А шатра уже и след простыл, словно в воздухе растаял. Или это я забрела, непонятно куда, перестав следить за дорогой?
- Вы кого-то ищите? – спросил меня вдруг высокий кареглазый молодой человек. Я даже не слышала, как он подошел. Человек как человек – ничего особенного. Темно-русые волосы. Потертая старенькая куртка. Обувь непонятного происхождения. Застиранная, но чистая рубаха.
- Смерть свою ищу, - ответила, глядя ему в глаза, и видя своё бледное отражение в его черных зрачках.
Он только рассмеялся в ответ. Потом посерьезнел и предложил:
- А давайте искать вместе?
- Давай! – вдруг улыбнулась я, решаясь на то, на что никогда не решилась бы раньше: навязаться в компанию к первому встречному. – Только если ты еще раз скажешь мне «вы», мы разойдемся в разные стороны. Идёт?
- Идёт, - ответно улыбнулся он, предлагая мне свою руку. – А что ты так сосредоточенно разглядывала на своей ладони?
- Линии считала.
- И много насчитала?
- Много. Целых пять.
Он как-то напрягся, как будто я сказала что-то не то.
- Сколько? – переспросил он.
- Пять.
- Покажи! – его пальцы развернули мою руку, как свиток, жадно всматриваясь в переплетения линий. – Действительно, пять…
Такая бесцеремонность слегка меня разозлила.
- А почему, собственно, это должно тебя интересовать? – с силой вырвала руку, отступив на шаг.
Он молча протянул мне свою ладонь. С прочерченной пятой линией. В точности, как у меня.
- Не верю глазам своим…
- Я столько лет тебя искал, - сама не понимая, как это получилось, я оказалась в его объятиях, и его горячий шепот обжигал кожу на шее словами:
- Наконец-то я нашел тебя, сестрёнка…
«Сестренка? Сестренка???» - сердце забилось сладко и быстро от одного этого слова. Я так мечтала найти семью… Но рассудок возобладал.
- Постой, - мягко выскользнула из его объятий, пристально вглядываясь в незнакомца. – У меня никогда не было брата.
Но неосознанно отметила разрез глаз, так хорошо знакомый мне… Знакомый, потому что сама каждое утро изучала его в отражении. Цвет волос, и даже их характер. Темно-русые, как у меня… чуть вьющиеся и непослушные. Губы… очерченные так же резко и тонко. Подбородок – упрямый и целеустремленный. Плечи… конечно, более широкие, но… Руки… Как во сне, подошла к нему и прикоснулась ладонью к ладони. Они оказались одинаковыми. И по размеру. И по узору линий. Только мои пальцы были, пожалуй, чуть более тонкими…
- А у меня никогда не было сестры, - глаза его немного увлажнились, глядя на русоволосую девушку примерно одного с ним возраста. Изящного сложения, но не хрупкую. С такими же большими, как у него, глубокими глазами. Чуть вздернутым носиком. И недоверчивым нравом. – Видишь? Даже наши ладони говорят, что мы одна семья.
- Брато! – слёзы покатились из моих глаз, растапливая лёд недоверия.
- Сестрёнка, - пальцы зарылись в волны волос. – Не плачь. Ты больше не останешься одна.
***
Странное будущее предрекла мне гадалка.
«Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». А почему не до двухсот? Не верю я в гадания, хоть убей! А тут – сама подошла, сама вошла, сама попросила… Что только мне в голову пришло?
Конечно же, очередная глупость. Я вообще пришла на этот свет исключительно для того, чтобы делать глупости. И самой первой глупостью было родиться. А дальше…
А дальше я нашла брата.
Точнее, это он нашел меня.
А потом ОНИ нашли его.
Не помню ничего. Только его крик на рассвете:
- Беги, слышишь?
Крик, и больше ничего. Я не побежала. Я спряталась.
Я хочу быть с тобой, слышишь?!!
А теперь стою и смотрю, как они увозят тебя. За что? Для чего мне возвратили брата? Чтобы отнять его снова?
- Пустите, пустите меня! Возьми меня к себе, брато! Ты же обещал, что я больше не останусь одна! Ты обещал мне… - слёзы ручьями текут по моему лицу, застилая глаза. – Я люблю тебя…
- Держите эту сумасшедшую! Держите девчонку!
- Пустите!!! БРАТО!!! … я хочу с тобой…
- У него есть семья? Здесь?! – нехорошо разгорелись глаза … чернокнижника? Вряд ли. Но другого определения на ум не приходит. – Взять её!
- Уходи!
- Только вместе с тобой! - жгучее облегчение, когда могу обхватить его ноги руками, и просто выплакаться… И объяснить, упрямо и тихо, - я не хочу потерять тебя снова.
- Не нужно было говорить тебе ничего… - теплый шепот в тряской повозке. – Я сам во всём виноват… Я сам виноват в твоей… смерти.
- Мне всё равно. Умирать с тобой не страшно, брато. Я только не хочу больше оставаться одна.
Две головы склонились друг к другу и замерли… вслушиваясь в стук колес и сердец.
- Я должен рассказать тебе правду о себе. Правду о нас. Только не перебивай меня, хорошо? Мы с тобой рождены далеко-далеко, на другом краю земли. И в день нашего рождения было предсказано, что и умрем мы вместе. В один день. И мать разлучила нас, страшась этой участи для своих детей. Я остался с ней, как наследник. Тебя… доставили сюда. Много лет я вообще не знал, что у меня есть сестра… Тем более, такая хорошая, - нежно коснуться губами прядки волос. – А когда узнал – решил отыскать, найти тебя во что бы то ни стало. Мы одно целое с тобой. Нас нельзя разлучать. Наша жизнь пуста друг без друга. Именно поэтому тебе нечего вспоминать до этой поры. Равно как и мне. У тебя не было меня. А у меня – тебя.
На какое-то время он замолчал.
- Ещё. Расскажи мне ещё…
Горько вздохнув, заговорил снова:
- Мы с тобой последние потомки того, кто выпустил смерть в этот мир. И если… когда мы умрем, смерть, по преданию, не захочет забирать нас… Но она придет. Посмотреть. И если окажется внутри магического круга… Вызвавший ее сможет заключить ее в круг жизни, и обрести над ней власть. Я не хочу. Не хочу впускать сюда смерть… во второй раз.
Он посмотрел в темные глаза сестры, распахнувшиеся ему навстречу.
- Я тоже не хочу, - прошептать, котенком сворачиваясь у него на коленях.
- Поэтому я и кричал, чтобы ты ушла. Чтобы умер я, один. Это бы нарушило его черные планы.
- Прости меня… - сильнее прижаться головой к его ладони. – Я просто не хотела больше оставаться одна.
- Я знаю, знаю… - утешительно погладить темные волосы. – Есть ещё один способ… Если ты не боишься смерти.
***
- Я не боюсь умереть. С тобой.
Я стояла над морем. Высокий утес обрывался вниз почти отвесной стеной. Я стояла. А подо мной кипело и пенилось море.
«Вот они, мои 100 градусов по Цельсию», - внезапно подумалось мне, и я рассмеялась: «Странное будущее предрекла мне гадалка. «Ты умрешь, когда доберешься до ста… До ста градусов по Цельсию». Будущее, которое становится настоящим».
А рядом – он. А позади – пять сотен ступеней. Ровно пять. Как линий на наших ладонях.
Сидя там, в темноте повозки, мы соединили наши руки и пожелали одного – умереть вместе. Теперь я знаю, что это были за линии на наших руках. Линии Смерти. И сейчас они соединятся в одну. …
…Сомкнувшись тяжелыми жгучими волнами над нашими головами…
И Брат и Сестра, разлученные в жизни, обрели друг друга в смерти.
И смерть отвергла их, как они отвергли её.
И взмахнули крылами над пенной водой
Чайка – и – Ветер.
Итак, оценки жюри выставлены.
Теперь все желающий читатели могут выссказаться в теме по поводу конкурсных рассказов.
Теперь все желающий читатели могут выссказаться в теме по поводу конкурсных рассказов.
Я буду первым смелым комментатором. Кстати, интересно, ведь если автор захочет мне что-то возразить, он непременно откроется) Хотя оценки уже выставлены, всё равно мы пока не знаем имен авторов)
Поэтому я буду изворачиваться и говорить в общем. Мелькала в моём сознании мысль, когда я читал работы, что у людей есть определённая страсть к тому, чтобы (резко сказать - портить, но придётся) портить выглядящие поначалу удачными идеи.
Самое большое внимание я обратил на третий рассказ, потому что мне вполне понравилось его начало. Может быть, потому, что я не раз проверял на своих плечах (и голове) уральскую жару).
Но. Поворот от реальности к "Белому" и "Чёрному" даже несколько неожиданный, но насыщенный пафосом (не знаю, какое ещё слово подобрать) диалог... Все эти восклицания, вызывают смех сквозь слёзы. Ну, правда. Не знаю, если автор рассчитывал, что это должно быть смешно, то возможно, он своего добился, но мне почему-то кажется, что должна была быть нотка трагима (главное не переборщить, разумеется), которая отметила бы некоторую серьёзность, что ли, происходящего. А то вышла какая-то комедия. Или я - совсем неправильный читатель)
Так. Говорить в общем не получается. Как славно, что я не член жюри и мне не надо выставлять оценки.
Но, в любом случае, в третьем рассказе хотя бы поменьше романтики. =)
Зато можно даже на основе этих четырех рассказов сделать общий вывод) Авторам (по крайней мере, тем смельчакам, которые приняли участие в конкурсе) свойственны тонны наивности) Не в плохом или хорошем смысле слова, а в практическом) Они верят в доброе и хорошее начало, даже если крайне сумбурны в составлении сюжета) Убиться веником, господа!..))))
Люди, отзывайтесь, отзывайтесь) Вселенская несправедливость состоит в том, что авторы пишут, а их никто не комментирует! Хоть как-нибудь)
Поэтому я буду изворачиваться и говорить в общем. Мелькала в моём сознании мысль, когда я читал работы, что у людей есть определённая страсть к тому, чтобы (резко сказать - портить, но придётся) портить выглядящие поначалу удачными идеи.
Самое большое внимание я обратил на третий рассказ, потому что мне вполне понравилось его начало. Может быть, потому, что я не раз проверял на своих плечах (и голове) уральскую жару).
Но. Поворот от реальности к "Белому" и "Чёрному" даже несколько неожиданный, но насыщенный пафосом (не знаю, какое ещё слово подобрать) диалог... Все эти восклицания, вызывают смех сквозь слёзы. Ну, правда. Не знаю, если автор рассчитывал, что это должно быть смешно, то возможно, он своего добился, но мне почему-то кажется, что должна была быть нотка трагима (главное не переборщить, разумеется), которая отметила бы некоторую серьёзность, что ли, происходящего. А то вышла какая-то комедия. Или я - совсем неправильный читатель)
Так. Говорить в общем не получается. Как славно, что я не член жюри и мне не надо выставлять оценки.
Но, в любом случае, в третьем рассказе хотя бы поменьше романтики. =)
Зато можно даже на основе этих четырех рассказов сделать общий вывод) Авторам (по крайней мере, тем смельчакам, которые приняли участие в конкурсе) свойственны тонны наивности) Не в плохом или хорошем смысле слова, а в практическом) Они верят в доброе и хорошее начало, даже если крайне сумбурны в составлении сюжета) Убиться веником, господа!..))))
Люди, отзывайтесь, отзывайтесь) Вселенская несправедливость состоит в том, что авторы пишут, а их никто не комментирует! Хоть как-нибудь)
Все мы - рыбы.
Оригинально... Рыбы - тоже люди.
Такой подход, когда в самом конце подаётся иная точка зрения, я уже где-то встречала. Как здорово, что у кого-то в аквариуме плавают такие многоплановые рыбы! Меня во время прочтения всё время как-то скребло то, что от температуры воздух стал твёрдым. Это действительно больше подходит к рыбам, чем к людям, хотя я не отрицаю того, что и человек вполне себе может ощущать такие пески в лёгких. Порадовал ход со сном. Это беспроигрышный вариант. Вообще, хотелось бы отметить очевидный плюс: на протяжении всего рассказа присутствовали рыбы. Атмосфера аквариума (снулость, безразличие, апатичность) передана хорошо. А вообще Пелевиным отдаёт (в самом хорошем смысле этого слова) - иллюзорность реальности, преходящесть и фатализм.
Ветер и Чайка.
Образы очень поэтичные (Брат и Сестра= Ветер и Чайка), но вот мне кажется, что тема не очень соответствует содержанию.
Похоже на красивую легенду старинную. Трогательную и нежную.
«Проклятые слова намертво засели в моей голове: «до ста… до ста… до ста…». Доставь? Достань? Вдосталь? Достаток? Достаточно? До стаи? До старости? Эти слова могли означать что угодно. Теперь так и будут кружиться назойливыми мухами перед лицом. Д-о-с-т-а-…» - удачное перебирание. Люди часто так делают.
«Не хочу впускать сюда смерть…» во второй раз. Я, конечно, придираюсь, но как тогда решается проблема с перенаселением? Или «сюда» - это более тесное пространство, чем целый мир?
Понравились повторы в каждом абзаце: «странное будущее предрекла мне гадалка», логика (одно плавно перетекает в другое) и наличие сюжета. Также порадовала пафосная концовка, ассоциирующаяся с легендой.
Отдаю предпочтение "Рыбам" за атмосферность.
Оригинально... Рыбы - тоже люди.
Такой подход, когда в самом конце подаётся иная точка зрения, я уже где-то встречала. Как здорово, что у кого-то в аквариуме плавают такие многоплановые рыбы! Меня во время прочтения всё время как-то скребло то, что от температуры воздух стал твёрдым. Это действительно больше подходит к рыбам, чем к людям, хотя я не отрицаю того, что и человек вполне себе может ощущать такие пески в лёгких. Порадовал ход со сном. Это беспроигрышный вариант. Вообще, хотелось бы отметить очевидный плюс: на протяжении всего рассказа присутствовали рыбы. Атмосфера аквариума (снулость, безразличие, апатичность) передана хорошо. А вообще Пелевиным отдаёт (в самом хорошем смысле этого слова) - иллюзорность реальности, преходящесть и фатализм. Ветер и Чайка.
Образы очень поэтичные (Брат и Сестра= Ветер и Чайка), но вот мне кажется, что тема не очень соответствует содержанию.
Похоже на красивую легенду старинную. Трогательную и нежную.
«Проклятые слова намертво засели в моей голове: «до ста… до ста… до ста…». Доставь? Достань? Вдосталь? Достаток? Достаточно? До стаи? До старости? Эти слова могли означать что угодно. Теперь так и будут кружиться назойливыми мухами перед лицом. Д-о-с-т-а-…» - удачное перебирание. Люди часто так делают.
«Не хочу впускать сюда смерть…» во второй раз. Я, конечно, придираюсь, но как тогда решается проблема с перенаселением? Или «сюда» - это более тесное пространство, чем целый мир?
Понравились повторы в каждом абзаце: «странное будущее предрекла мне гадалка», логика (одно плавно перетекает в другое) и наличие сюжета. Также порадовала пафосная концовка, ассоциирующаяся с легендой.
Отдаю предпочтение "Рыбам" за атмосферность.
Итак, видя паническую активность читателей, не считаю нужным затягивать с объявлением результатов.
*****
Kyona d'ril Chath
№1 "Искра Прометея"
1. стилистическая форма: 3
Слишком много "невтемных" или просто лишних красявостей, неточных данных - такое ощущение, что нужны они были исключительно для объема и потому набирались второпях;
Текст очень неровный: такое ощущение, что писался на отдельных листочках, что-то вычитывалось, правилось, что-то нет, потом это сложили в практически произвольном порядке и чуть-чуть подрихтовали;
Достаточно много логических нестыковок и неоправданных расхождений с реальностью.
2. отражение темы: -
Простите, но каким боком тут +100 гр. по Цельсию или хотя бы точка кипения?
3. оригинальность: 2
+ за то, что ожившая статуя не оказалась мужем героини, и в итоге ушла, а не осталась с ней;
и слегка сомнительный + за использованную Прометеем землю.
Остальное уже не раз обыгрывалось.
Итого: 5.
№2 "Все мы рыбы"
1. стилистическая форма: 3
Текст относительно ровный, но при этом в нем достаточно логических ляпов и нестыковок с реальностью + встречаются немного странные описания вроде "черно-белых буковок";
Основной минус - финал. Без него текст - просто неплохая настроенческая зарисовка из жизни, эдакий лытдыбр. С ним - непонятно что.
2. отражение темы: 1
Да, о кипении воды сказано, но данное "ружье" так и не выстрелило. От этого упоминания ничего не зависит, а его отсутствие ничего бы не изменило.
3. оригинальность: -
Простите, но какой-либо оригинальности (кроме неизвестно зачем приплетенного в конце аквариума) в тексте нет. Вполне себе стандартный пост для "бложечки" (с).
Итого: 4
№3 "Солнечный удар"
1. стилистическая форма: 5
Достаточно ровно написано, описаний в меру и они большей частью в тему, но - опять же - логические ляпы и нестыковки с реальностью здорово портят впечатление.
2. отражение темы: 1
С натяжкой. Очень. Все-таки, +35 не +100, а солнечный удар - не кипение воды.
3. оригинальность: 1
Очередная история победы добра над силами разума. Внезапно раскаявшийся в ущерб себе "матёрый журналист" (мент, злой учитель, беспринципный врач, банкир... нужное подчеркнуть), черный и белый человек. Увы.
Итого: 7
№4 "Чайка и Ветер"
1. стилистическая форма: 5
По написанию текст довольно ровный, хотя и есть перегибы с описаниями; в тоже время в целом первая половина довольно сильно отличается (в лучшую сторону) - вторая как-будто написана второпях, скомкана и это сильно портит впечатление, а достаточно весомые логические ляпы в поведении героев бонусов тексту не добавляют.
2. отражение темы: 1
Притянуто за ооочень длинные ухи (я имею в виду кипящее море, а не упоминаемые в тексте 100 град. - гадалка знак не указывала, мог и минус быть).
3. оригинальность: 1
Пророчество о бедах мира, разлученные во имя спасения дети, попытка подчинить смерть и т.п. Увы.
Итого: 7
*****
Vitus KL
Прошу прощения у авторов за отсутствие девяток и десяток в моих оценках. И так как оценки - это всего лишь оценки, пару слов о каждом расказе
№1 "Искра Прометея"
стилистическая форма 6
отражение темы 5
оригинальность. 6
Особых изысков формы мною не замечено, хотя несколько оригинально выбрано место действия. Единичку в мою оценку формы добавляет знание гекзаметра . Тема отражена в той мере, в которой «100 градусов по цельсию» можно отнести к сильной жаре. Концовка удивляет, это еще плюсик к оригинальности, но не более того. Шутка на счет «фистулы» мне показалась не очень удачной, хотя внимание к прочим деталям в описании подготовки мероприятия похвально.
Итого: 17
№2 "Все мы - рыбы"
стилистическая форма 5
отражение темы 6
оригинальность. 4
Форма достаточно обычна, разве что можно отметить резкий переход от подробной повествовательности к концовке, призванной вероятно, подчеркнуть аналогию «нас» с «рыбами». К сожалению, я бы отнес это скорее к недостатку. Тема мне кажется, отражена чуть больше – это и жара в природе, и «жар» героини, хорошо переданный в ее контрастных видениях «огонь-вода».
Итого: 15
№3 "Солнечный удар"
стилистическая форма 6
отражение темы 8
оригинальность. 4
Этот рассказ понравился мне больше всех. Он воспринимается как цельное произведение, впрочем, тоже без особых достижений по части оригинальности, но зато как мне кажется, наиболее точно соответствует накалу темы. Исполнение тоже удачно.
Итого: 18
№4 "Чайка и ветер"
стилистическая форма 5
отражение темы 7
оригинальность. 5
Стилистически этот рассказ более отличается от остальных, для меня это плюс к оригинальности, и форме. Он также весьма поэтичен. Это как плюс так и минус, в зависимости от предпочтений читателя, а я, например, люблю поэтичность в прозе. А так же попало в тему «кипящее море» с общим накалом страстей.
Итого: 17
*****
Тореас
№1 "Искра Прометея"
Прямо экскурс географический по достопримечательностям греческим...
Потом небольшой перерыв на плаксивые воспоминания и несостоявшийся суицид(зачем резать вены вдоль, а не поперек - я не понял) и кульминация... Голливуд нервно курит в сторонке
Стилистическая форма 4
Отражение темы 4
Оригинальность 4
Итого: 12
№2 "Все мы - рыбы"
Практически ниочемное повествование, с "неожиданным" финалом
Стилистическая форма 6
Отражение темы 5
Оригинальность 4
Итого: 15
№3 "Солнечный удар"
Еще один верх оригинальности...
Стилистическая форма 6
Отражение темы 7
Оригинальность 4
Итого: 17
№4 "Чайка и ветер"
Индийское кино в бумажном эквиваленте
Стилистическая форма 3
Отражение темы 4
Оригинальность 3
Итого: 10
*****
Frelasien
Эх, вот, наконец, и настало то блаженное время, когда можно перестать раздуваться от гордости и снять медальку с подписи. Потому что смена пришла.
Раз уж угораздило меня оказаться в жюри, я намерена получить от процесса жюрейства некоторое удовольствие, а уважаемым форумчанам придется потерпеть проявления моего волюнтаризма.
Да, вы правильно поняли, - мне бы не хотелось прятаться за словом «объективность». Любая оценка субъективна. Поэтому, помимо формальной расстановки баллов я постараюсь объяснить, почему я ставлю именно так и какие личные предпочтения оказали влияние на мое мнение. Вдруг это кому-нибудь окажется интересно?
Как же я собираюсь судить? Критерии мне выданы. Это стилистическая форма, соответствие теме и оригинальность. Вот ими и буду руководствоваться. Мне бы хотелось иметь возможность как опустить, так и поднять балл, поэтому, ориентировочно, в среднем, я буду оценивать из расчета 7 из 10.
Кроме того, у меня, как у любого человека, есть свои предпочтения, которые, несомненно, окажут влияние на судейство. Прежде всего, я считаю, что литературное произведение – это посредник, через который происходит взаимодействие автора и читателя. Для меня важно, что именно мне говорят, и насколько доходчиво это делают.
У автора есть некий арсенал средств, которыми он может донести до меня свою мысль, - и, ох, как же я люблю, когда эти средства используются! Композиция произведения, избранный антураж, персонажи – как восхитительно погрузиться с головой в предложенную игру. Как приятно, когда писатель не боится использовать факты и утруждает себя их проверкой. А ежели глубокие, сложные образы создаются минимальными, точными штрихами – то счастью моему нет предела.
Вот о поисках этого счастья и пойдет дальше речь.
И - уважаемые авторы – позвольте поздравить вас всех с победой. Вы, немногие, смогли преодолеть свои опасения, стеснительность и нехватку времени. Вы молодцы.
№1 «Искра Прометея»
Ммм… обожаю Грецию. Честно. Обожаю греческую классику. Спасибо автору за напоминание о хорошем и светлом.
К сожалению, здесь, бы, наверное, мне и хотелось поставить точку. В этом рассказе мне не удалось найти ни пищи для размышлений, ни внятно и нешаблонно мотивированных персонажей, ни цельного, не рассыпающегося на куски антуража.
Как я ни крутила произведение так и эдак, мне не удалось проследить особой смысловой связи между использованием Греции в качестве места действия и смысловой нагрузкой рассказанной мне автором истории. Более того, мне оказалось сложно установить причинно-следственные связи между поступками и их последствиями. А ведь это и есть суть, не правда ли?
Вполне возможно, что причиной тому – досадные ляпы, отвлекающие внимание от самого главного. У меня сложилось впечатление, что автор недавно вернулся из туристической поездки, и, недолго думая, решил блеснуть свежеприобретенными познаниями. Не прочь щегольнуть умными словечками, но… стоило ли?
Приведу пример. Фибула – это застежка, а фистула – свищ. То есть, в текст вводится «инородное» понятие, что, теоретически, должно служить некоей авторской цели. Обычно - запускать ассоциативный ряд, уточняя и углубляя содержание. Фистула у меня ассоциируется с дыркой, гноем и разложением. Возможно, такова и была авторская идея. К сожалению, она мало чем поддержана, а многократное повторение одного и того же одними и теми же словами поддержкой отнюдь не является.
Эпидавр – это местность, где располагалось святилище Асклепия, и театр – лишь одна постройка (и не самая ранняя) из обширнейшего комплекса сооружений. Предложение выстроено таким образом, что складывается впечатление, что это именно что театр. Понимаю, что глаз «замыливается», и самому автору трудно уследить за такими вещами, но, может, стоило дать кому-нибудь вычитать?
Отставим в сторону разговоры о матчасти. Небрежность в обращении с материалом бросается в глаза. «…Устроители заботились о полной достоверности». Настолько, что уже в следующем предложении у женщин на нарядах наклейки? Ничего, далее по тексту все те же организаторы подгонят строительный кран…
Уважаемый автор, если цель – противопоставить высокое и низкое, показать, как событие, являвшееся сакральным и священным для древних становится развлечением и зрелищем для их потомков – то, по моему скромному мнению, именно это и надо показывать, не смешивая и не сбиваясь. Почему бы, скажем, не противопоставить организаторов (а греки с любовью относятся к своей культуре) и туристов, приехавших поглазеть и испортивших задумку тем, что нацепили анахронизмы?
Персонажи… персонаж-то, в общем, один. К сожалению, внятного образа у меня тоже не сложилось. В качестве предыстории и психологической подоплеки читателю предлагается довольно стандартный, на мой вкус, набор штампов. Дополнительно введенные персонажи вроде отца и матери ничего не добавляют. И при чем тут ребенок? Это награда героине? За какие такие высокие достоинства? Для этого надо было статуе заговорить? А… может, проще найти симпатичного грека?
Радует, что решив «резать вены» (а почему не повеситься?) героиня все же удосужилась сделать это хотя бы вдоль, а не поперек. А вот дальнейшее, мне кажется, стоило бы уточнить, см. «матчасть» выше.
Теперь перейдем к официальной части.
Стиль. Самый трудный для меня критерий оценки, потому что я не знаю, что я должна оценивать, и сама этим владею неважно. В данном случае, мне кажется, автор не до конца использовал стилистику как средство создания внятного образа. Хромают синонимические ряды. Достаточно часто встречаются лексические огрехи. Композиционно текст чем-то напоминает школьное изложение.
Что ж, в следующий раз все получится, главное не опускать руки и не оставлять попыток. С моей точки зрения, уместно использован ряд канцеляризмов – да, часто именно так и пишутся путеводители. Да, именно такой набор фактов приводится. Но… информация эта не нужна, а эпитеты стандартны.
Оценка – 6.
Соответствие теме. Ммм… и где здесь «сто градусов по Цельсию»? Может, я невнимательно читала?
Обратим, кстати, внимание, что сто градусов по Цельсию – это точка кипения воды при нормальном атмосферном давлении, а не температура на улице. Если бы тема называлась «жара», я бы оценивала иначе.
Оценка – Надо бы поставить 0, но… не могу. Автор нашел время написать и не побоялся вынести свое произведение на суд критиков.
Оценка – 5.
Оригинальность. Идеи? А в чем она? Сюжета? Он, с моей точки зрения, в меру банален. Антуража? Да, я думаю, не так много авторов обратятся к греческому материалу… Оценка – 6.
Итого: 17
№2 «Все мы – рыбы»
Жирный, пожирать…. Стилистическая ошибка или… авторский прием? Кажется, он даже как-то называется… И все было бы вообще замечательно, если бы этой самой звукописью не злоупотребляли, а то уж слишком тонка становится грань между приемом и ошибкой.
Какое удовольствие я получила. Замечательно выверенный баланс между сном и явью, реальным и сверхреальным. Честно говоря, хотелось остановиться после слов «и, к сожалению, никакой воды», - зарисовка выглядела такой завершенной, что, поворчав и измерив длину фрагмента в текстовом редакторе, я приготовилась проглотить еще пару тысяч ненужных знаков.
Но ненужных знаков не было, а был авторский замысел. Стройный и внятный, в котором, благодаря избранному антуражу, практически невозможно запутаться. Жара и ливень (а ведь он состоит из испарившейся воды), Москва и Питер, Путешествие туда и обратно, и доверие к автору в деталях. Мне не хочется проверять, из чего сделан мой зонтик, и это тоже важно. Эпиграф уместен.
Немного портят картину, на мой взгляд, периодически проскальзывающие изменения…ммм… в тупости своей не помню, как это называется… Может, наклонения? Приведу пример: «…Впрочем, душ был за стенкой, надо только подняться и () добраться…. А при такой жаре кажется, что ты лучше расплавишься, чем совершишь…». Создается ощущение некоторой «сыроватости», если можно так выразиться.
Итого, это произведение вполне жизнеспособно и вне рамок конкурса. С разрешения автора дерну себе в личную библиотечку.
Стиль.
Какие-то недочеты найти можно, но в этом ли суть? Создается цельный, логичный и внутренне непротиворечивый образ, а что еще нужно? За звукопись таки - повышу (так и слышу это жирное шкворчание…), за образность. К сожалению, не знаю, можно ли отнести к этому пункту удачное композиционное решение, и куда бы его вообще отнести.
Оценка – 9.
Соответствие теме.
Как я уже писала, жара на улице, использованная в качестве антуража, тему не отражает. Однако в данном рассказе присутствует эмоциональный накал. Высокая температура вводится с первых строк сценой сна, и образы ее в дальнейшем не утрачивают своей актуальности.
Есть попадание в тему, есть авторская трактовка.
Оценка - 10.
Оригинальность.
Простота и стройность выражения идеи помогают полностью сосредоточиться на эстетике. И как много при этом удалось передать… Автор полностью справился с взятыми на себя обязательствами. Очень хочется и в этом пункте балл повысить, но никак не могу придумать, за что.
Оценка - 7.
Итого: 26
№3 «Солнечный удар»
Эх, сколько раз, сколько раз… Сразу оговорюсь, предыдущий рассказ понравился мне больше. И да простит меня почтенный автор.
Обратим внимание, что речь снова идет о жаре. Стандартная героиня оказывается в стандартной ситуации выбора между добром и злом. Хорошо, что я не знаю изначально, что она журналистка – я успеваю проникнуться к ней некоторой симпатией. Не сразу отметаются вопросы относительно того, что же на самом деле происходит в детдоме.
Антураж – на мой взгляд, подобран оптимально. Более того, создается впечатление, что автор знает и любит те места, о которых пишет, а следовательно, может передать и читателю частичку этой любви. И вот это действительно очень приятно.
Композиционно рассказ несложен. Автор со взятыми на себя обязательствами справился, лишнего в погоне за оригинальностью не наворотил.
Стиль.
Мне показалось, что написано добротно и качественно. В отличие от предыдущего рассказа, выстроенного на эстетике, некоторые шероховатости бросаются в глаза. Снижать за них не буду, повысить... хотелось бы, за географические описания.
Оценка – 8.
Соответствие теме.
Как я уже говорила, сама по себе жара не является отражением темы. Достойно написанного накала страстей я не вижу. По сравнению с первым рассказом немного спасает ситуацию постигший героиню солнечный удар и связанный с ним намек на хэппи-энд. Итого – 6 баллов.
Оригинальность.
Ее-то здесь особенно и нет… Может, не стоило загонять ситуацию в черно-белые рамки? Наметки детектива оборачиваются в итоге… хотелось сказать «святочным рассказом», но, кажется, это сравнение не совсем в тему. Простая идея, явленная миру, наверное, даже не в …дцатый раз, соответствующее ей простое решение. Снижу только на балл – в более экзотическом антураже эта идея совсем не смотрелась бы.
Оценка - 6.
Итого: 20
№4 «Чайка и ветер»
Эх… ну и психодел. Это мое первое впечатление.
Абстрагируясь от вышеуказанного, попробую оценить эту работу.
А начинается-то как завлекательно, как вкусно… Первая мысль – героиня не человек. Химическое вещество, вода, превращающаяся в водяной пар… Радующее душеньку отсутствие попыток отделаться от темы жарой за окном, даже название ее, красиво подсунутое под нос во втором предложении... К сожалению, ничем более в тексте оно не поддержано, а героиня оказывается вполне себе полноценной девицей. Создается ощущение, что на месте темы «сто градусов по Цельсию» могла быть «победа сферического коня в вакууме». И…Цельсий (XVIII в) и шатры? Ну, ладно, пусть…
Дальше – больше. К сожалению, автору не удалась притча. Жанр, с моей точки зрения, крайне сложный и требовательный, и потому спешу засвидетельствовать мое уважение тому, кто решился на попытку. Повторюсь – если не пытаться, не пробовать, то уж точно никогда ничего не получится.
Стиль.
Автор слова в предложения складывать умеет, предложения в абзацы - тоже. Вообще, мне бы хотелось отметить стилистику как одно из основных достоинств данного произведения. К сожалению, любые выразительные средства являются лишь средствами, и не имеют ценности сами по себе. Повышу на балл.
Оценка – 8.
Соответствие теме.
Здесь надо ставить ноль. Но, как и в первом случае, не будем лишать автора шансов.
Оценка – 5.
Оригинальность.
Ну, относительно оригинально, в плане антуража. И что дальше? Какой в этом смысл? С моей точки зрения, первоочередным достоинством этого рассказа остается его техническое исполнение. Суть написанного, к сожалению, ускользнула, а как в этих условиях говорить о чем-то еще?
Оценка - 7.
Итого: 20
В заключение, хочу попросить прощения у тех, кому мое судейство покажется чрезмерно жестким, а оценки – незаслуженными. Вам просто не повезло. Это можно лишь пережить как стихийное бедствие. Напомните себе, что в следующий раз судейская коллегия будет другой, и… дерзайте и творите!
Rgds
Fran
Итоги конкурса:
1 место.
62 балла – №3 «Солнечный удар» - автор: Rianna.
2 место.
60 баллов - №2 «Все мы – рыбы» - автор: Di Vert.
3 место.
54 балла - №4 «Чайка и ветер» - автор: trivera.
4 место.
51 балл - №1 «Искра Прометея» - автор: Rianna.
*****
Kyona d'ril Chath
№1 "Искра Прометея"
1. стилистическая форма: 3
Слишком много "невтемных" или просто лишних красявостей, неточных данных - такое ощущение, что нужны они были исключительно для объема и потому набирались второпях;
Текст очень неровный: такое ощущение, что писался на отдельных листочках, что-то вычитывалось, правилось, что-то нет, потом это сложили в практически произвольном порядке и чуть-чуть подрихтовали;
Достаточно много логических нестыковок и неоправданных расхождений с реальностью.
2. отражение темы: -
Простите, но каким боком тут +100 гр. по Цельсию или хотя бы точка кипения?
3. оригинальность: 2
+ за то, что ожившая статуя не оказалась мужем героини, и в итоге ушла, а не осталась с ней;
и слегка сомнительный + за использованную Прометеем землю.
Остальное уже не раз обыгрывалось.
Итого: 5.
№2 "Все мы рыбы"
1. стилистическая форма: 3
Текст относительно ровный, но при этом в нем достаточно логических ляпов и нестыковок с реальностью + встречаются немного странные описания вроде "черно-белых буковок";
Основной минус - финал. Без него текст - просто неплохая настроенческая зарисовка из жизни, эдакий лытдыбр. С ним - непонятно что.
2. отражение темы: 1
Да, о кипении воды сказано, но данное "ружье" так и не выстрелило. От этого упоминания ничего не зависит, а его отсутствие ничего бы не изменило.
3. оригинальность: -
Простите, но какой-либо оригинальности (кроме неизвестно зачем приплетенного в конце аквариума) в тексте нет. Вполне себе стандартный пост для "бложечки" (с).
Итого: 4
№3 "Солнечный удар"
1. стилистическая форма: 5
Достаточно ровно написано, описаний в меру и они большей частью в тему, но - опять же - логические ляпы и нестыковки с реальностью здорово портят впечатление.
2. отражение темы: 1
С натяжкой. Очень. Все-таки, +35 не +100, а солнечный удар - не кипение воды.
3. оригинальность: 1
Очередная история победы добра над силами разума. Внезапно раскаявшийся в ущерб себе "матёрый журналист" (мент, злой учитель, беспринципный врач, банкир... нужное подчеркнуть), черный и белый человек. Увы.
Итого: 7
№4 "Чайка и Ветер"
1. стилистическая форма: 5
По написанию текст довольно ровный, хотя и есть перегибы с описаниями; в тоже время в целом первая половина довольно сильно отличается (в лучшую сторону) - вторая как-будто написана второпях, скомкана и это сильно портит впечатление, а достаточно весомые логические ляпы в поведении героев бонусов тексту не добавляют.
2. отражение темы: 1
Притянуто за ооочень длинные ухи (я имею в виду кипящее море, а не упоминаемые в тексте 100 град. - гадалка знак не указывала, мог и минус быть).
3. оригинальность: 1
Пророчество о бедах мира, разлученные во имя спасения дети, попытка подчинить смерть и т.п. Увы.
Итого: 7
*****
Vitus KL
Прошу прощения у авторов за отсутствие девяток и десяток в моих оценках. И так как оценки - это всего лишь оценки, пару слов о каждом расказе
№1 "Искра Прометея"
стилистическая форма 6
отражение темы 5
оригинальность. 6
Особых изысков формы мною не замечено, хотя несколько оригинально выбрано место действия. Единичку в мою оценку формы добавляет знание гекзаметра . Тема отражена в той мере, в которой «100 градусов по цельсию» можно отнести к сильной жаре. Концовка удивляет, это еще плюсик к оригинальности, но не более того. Шутка на счет «фистулы» мне показалась не очень удачной, хотя внимание к прочим деталям в описании подготовки мероприятия похвально.
Итого: 17
№2 "Все мы - рыбы"
стилистическая форма 5
отражение темы 6
оригинальность. 4
Форма достаточно обычна, разве что можно отметить резкий переход от подробной повествовательности к концовке, призванной вероятно, подчеркнуть аналогию «нас» с «рыбами». К сожалению, я бы отнес это скорее к недостатку. Тема мне кажется, отражена чуть больше – это и жара в природе, и «жар» героини, хорошо переданный в ее контрастных видениях «огонь-вода».
Итого: 15
№3 "Солнечный удар"
стилистическая форма 6
отражение темы 8
оригинальность. 4
Этот рассказ понравился мне больше всех. Он воспринимается как цельное произведение, впрочем, тоже без особых достижений по части оригинальности, но зато как мне кажется, наиболее точно соответствует накалу темы. Исполнение тоже удачно.
Итого: 18
№4 "Чайка и ветер"
стилистическая форма 5
отражение темы 7
оригинальность. 5
Стилистически этот рассказ более отличается от остальных, для меня это плюс к оригинальности, и форме. Он также весьма поэтичен. Это как плюс так и минус, в зависимости от предпочтений читателя, а я, например, люблю поэтичность в прозе. А так же попало в тему «кипящее море» с общим накалом страстей.
Итого: 17
*****
Тореас
№1 "Искра Прометея"
Прямо экскурс географический по достопримечательностям греческим...
Потом небольшой перерыв на плаксивые воспоминания и несостоявшийся суицид(зачем резать вены вдоль, а не поперек - я не понял) и кульминация... Голливуд нервно курит в сторонке
Стилистическая форма 4
Отражение темы 4
Оригинальность 4
Итого: 12
№2 "Все мы - рыбы"
Практически ниочемное повествование, с "неожиданным" финалом
Стилистическая форма 6
Отражение темы 5
Оригинальность 4
Итого: 15
№3 "Солнечный удар"
Еще один верх оригинальности...
Стилистическая форма 6
Отражение темы 7
Оригинальность 4
Итого: 17
№4 "Чайка и ветер"
Индийское кино в бумажном эквиваленте
Стилистическая форма 3
Отражение темы 4
Оригинальность 3
Итого: 10
*****
Frelasien
Эх, вот, наконец, и настало то блаженное время, когда можно перестать раздуваться от гордости и снять медальку с подписи. Потому что смена пришла.
Раз уж угораздило меня оказаться в жюри, я намерена получить от процесса жюрейства некоторое удовольствие, а уважаемым форумчанам придется потерпеть проявления моего волюнтаризма.
Да, вы правильно поняли, - мне бы не хотелось прятаться за словом «объективность». Любая оценка субъективна. Поэтому, помимо формальной расстановки баллов я постараюсь объяснить, почему я ставлю именно так и какие личные предпочтения оказали влияние на мое мнение. Вдруг это кому-нибудь окажется интересно?
Как же я собираюсь судить? Критерии мне выданы. Это стилистическая форма, соответствие теме и оригинальность. Вот ими и буду руководствоваться. Мне бы хотелось иметь возможность как опустить, так и поднять балл, поэтому, ориентировочно, в среднем, я буду оценивать из расчета 7 из 10.
Кроме того, у меня, как у любого человека, есть свои предпочтения, которые, несомненно, окажут влияние на судейство. Прежде всего, я считаю, что литературное произведение – это посредник, через который происходит взаимодействие автора и читателя. Для меня важно, что именно мне говорят, и насколько доходчиво это делают.
У автора есть некий арсенал средств, которыми он может донести до меня свою мысль, - и, ох, как же я люблю, когда эти средства используются! Композиция произведения, избранный антураж, персонажи – как восхитительно погрузиться с головой в предложенную игру. Как приятно, когда писатель не боится использовать факты и утруждает себя их проверкой. А ежели глубокие, сложные образы создаются минимальными, точными штрихами – то счастью моему нет предела.
Вот о поисках этого счастья и пойдет дальше речь.
И - уважаемые авторы – позвольте поздравить вас всех с победой. Вы, немногие, смогли преодолеть свои опасения, стеснительность и нехватку времени. Вы молодцы.
№1 «Искра Прометея»
Ммм… обожаю Грецию. Честно. Обожаю греческую классику. Спасибо автору за напоминание о хорошем и светлом.
К сожалению, здесь, бы, наверное, мне и хотелось поставить точку. В этом рассказе мне не удалось найти ни пищи для размышлений, ни внятно и нешаблонно мотивированных персонажей, ни цельного, не рассыпающегося на куски антуража.
Как я ни крутила произведение так и эдак, мне не удалось проследить особой смысловой связи между использованием Греции в качестве места действия и смысловой нагрузкой рассказанной мне автором истории. Более того, мне оказалось сложно установить причинно-следственные связи между поступками и их последствиями. А ведь это и есть суть, не правда ли?
Вполне возможно, что причиной тому – досадные ляпы, отвлекающие внимание от самого главного. У меня сложилось впечатление, что автор недавно вернулся из туристической поездки, и, недолго думая, решил блеснуть свежеприобретенными познаниями. Не прочь щегольнуть умными словечками, но… стоило ли?
Приведу пример. Фибула – это застежка, а фистула – свищ. То есть, в текст вводится «инородное» понятие, что, теоретически, должно служить некоей авторской цели. Обычно - запускать ассоциативный ряд, уточняя и углубляя содержание. Фистула у меня ассоциируется с дыркой, гноем и разложением. Возможно, такова и была авторская идея. К сожалению, она мало чем поддержана, а многократное повторение одного и того же одними и теми же словами поддержкой отнюдь не является.
Эпидавр – это местность, где располагалось святилище Асклепия, и театр – лишь одна постройка (и не самая ранняя) из обширнейшего комплекса сооружений. Предложение выстроено таким образом, что складывается впечатление, что это именно что театр. Понимаю, что глаз «замыливается», и самому автору трудно уследить за такими вещами, но, может, стоило дать кому-нибудь вычитать?
Отставим в сторону разговоры о матчасти. Небрежность в обращении с материалом бросается в глаза. «…Устроители заботились о полной достоверности». Настолько, что уже в следующем предложении у женщин на нарядах наклейки? Ничего, далее по тексту все те же организаторы подгонят строительный кран…
Уважаемый автор, если цель – противопоставить высокое и низкое, показать, как событие, являвшееся сакральным и священным для древних становится развлечением и зрелищем для их потомков – то, по моему скромному мнению, именно это и надо показывать, не смешивая и не сбиваясь. Почему бы, скажем, не противопоставить организаторов (а греки с любовью относятся к своей культуре) и туристов, приехавших поглазеть и испортивших задумку тем, что нацепили анахронизмы?
Персонажи… персонаж-то, в общем, один. К сожалению, внятного образа у меня тоже не сложилось. В качестве предыстории и психологической подоплеки читателю предлагается довольно стандартный, на мой вкус, набор штампов. Дополнительно введенные персонажи вроде отца и матери ничего не добавляют. И при чем тут ребенок? Это награда героине? За какие такие высокие достоинства? Для этого надо было статуе заговорить? А… может, проще найти симпатичного грека?
Радует, что решив «резать вены» (а почему не повеситься?) героиня все же удосужилась сделать это хотя бы вдоль, а не поперек. А вот дальнейшее, мне кажется, стоило бы уточнить, см. «матчасть» выше.
Теперь перейдем к официальной части.
Стиль. Самый трудный для меня критерий оценки, потому что я не знаю, что я должна оценивать, и сама этим владею неважно. В данном случае, мне кажется, автор не до конца использовал стилистику как средство создания внятного образа. Хромают синонимические ряды. Достаточно часто встречаются лексические огрехи. Композиционно текст чем-то напоминает школьное изложение.
Что ж, в следующий раз все получится, главное не опускать руки и не оставлять попыток. С моей точки зрения, уместно использован ряд канцеляризмов – да, часто именно так и пишутся путеводители. Да, именно такой набор фактов приводится. Но… информация эта не нужна, а эпитеты стандартны.
Оценка – 6.
Соответствие теме. Ммм… и где здесь «сто градусов по Цельсию»? Может, я невнимательно читала?
Обратим, кстати, внимание, что сто градусов по Цельсию – это точка кипения воды при нормальном атмосферном давлении, а не температура на улице. Если бы тема называлась «жара», я бы оценивала иначе.
Оценка – Надо бы поставить 0, но… не могу. Автор нашел время написать и не побоялся вынести свое произведение на суд критиков.
Оценка – 5.
Оригинальность. Идеи? А в чем она? Сюжета? Он, с моей точки зрения, в меру банален. Антуража? Да, я думаю, не так много авторов обратятся к греческому материалу… Оценка – 6.
Итого: 17
№2 «Все мы – рыбы»
Жирный, пожирать…. Стилистическая ошибка или… авторский прием? Кажется, он даже как-то называется… И все было бы вообще замечательно, если бы этой самой звукописью не злоупотребляли, а то уж слишком тонка становится грань между приемом и ошибкой.
Какое удовольствие я получила. Замечательно выверенный баланс между сном и явью, реальным и сверхреальным. Честно говоря, хотелось остановиться после слов «и, к сожалению, никакой воды», - зарисовка выглядела такой завершенной, что, поворчав и измерив длину фрагмента в текстовом редакторе, я приготовилась проглотить еще пару тысяч ненужных знаков.
Но ненужных знаков не было, а был авторский замысел. Стройный и внятный, в котором, благодаря избранному антуражу, практически невозможно запутаться. Жара и ливень (а ведь он состоит из испарившейся воды), Москва и Питер, Путешествие туда и обратно, и доверие к автору в деталях. Мне не хочется проверять, из чего сделан мой зонтик, и это тоже важно. Эпиграф уместен.
Немного портят картину, на мой взгляд, периодически проскальзывающие изменения…ммм… в тупости своей не помню, как это называется… Может, наклонения? Приведу пример: «…Впрочем, душ был за стенкой, надо только подняться и () добраться…. А при такой жаре кажется, что ты лучше расплавишься, чем совершишь…». Создается ощущение некоторой «сыроватости», если можно так выразиться.
Итого, это произведение вполне жизнеспособно и вне рамок конкурса. С разрешения автора дерну себе в личную библиотечку.
Стиль.
Какие-то недочеты найти можно, но в этом ли суть? Создается цельный, логичный и внутренне непротиворечивый образ, а что еще нужно? За звукопись таки - повышу (так и слышу это жирное шкворчание…), за образность. К сожалению, не знаю, можно ли отнести к этому пункту удачное композиционное решение, и куда бы его вообще отнести.
Оценка – 9.
Соответствие теме.
Как я уже писала, жара на улице, использованная в качестве антуража, тему не отражает. Однако в данном рассказе присутствует эмоциональный накал. Высокая температура вводится с первых строк сценой сна, и образы ее в дальнейшем не утрачивают своей актуальности.
Есть попадание в тему, есть авторская трактовка.
Оценка - 10.
Оригинальность.
Простота и стройность выражения идеи помогают полностью сосредоточиться на эстетике. И как много при этом удалось передать… Автор полностью справился с взятыми на себя обязательствами. Очень хочется и в этом пункте балл повысить, но никак не могу придумать, за что.
Оценка - 7.
Итого: 26
№3 «Солнечный удар»
Эх, сколько раз, сколько раз… Сразу оговорюсь, предыдущий рассказ понравился мне больше. И да простит меня почтенный автор.
Обратим внимание, что речь снова идет о жаре. Стандартная героиня оказывается в стандартной ситуации выбора между добром и злом. Хорошо, что я не знаю изначально, что она журналистка – я успеваю проникнуться к ней некоторой симпатией. Не сразу отметаются вопросы относительно того, что же на самом деле происходит в детдоме.
Антураж – на мой взгляд, подобран оптимально. Более того, создается впечатление, что автор знает и любит те места, о которых пишет, а следовательно, может передать и читателю частичку этой любви. И вот это действительно очень приятно.
Композиционно рассказ несложен. Автор со взятыми на себя обязательствами справился, лишнего в погоне за оригинальностью не наворотил.
Стиль.
Мне показалось, что написано добротно и качественно. В отличие от предыдущего рассказа, выстроенного на эстетике, некоторые шероховатости бросаются в глаза. Снижать за них не буду, повысить... хотелось бы, за географические описания.
Оценка – 8.
Соответствие теме.
Как я уже говорила, сама по себе жара не является отражением темы. Достойно написанного накала страстей я не вижу. По сравнению с первым рассказом немного спасает ситуацию постигший героиню солнечный удар и связанный с ним намек на хэппи-энд. Итого – 6 баллов.
Оригинальность.
Ее-то здесь особенно и нет… Может, не стоило загонять ситуацию в черно-белые рамки? Наметки детектива оборачиваются в итоге… хотелось сказать «святочным рассказом», но, кажется, это сравнение не совсем в тему. Простая идея, явленная миру, наверное, даже не в …дцатый раз, соответствующее ей простое решение. Снижу только на балл – в более экзотическом антураже эта идея совсем не смотрелась бы.
Оценка - 6.
Итого: 20
№4 «Чайка и ветер»
Эх… ну и психодел. Это мое первое впечатление.
Абстрагируясь от вышеуказанного, попробую оценить эту работу.
А начинается-то как завлекательно, как вкусно… Первая мысль – героиня не человек. Химическое вещество, вода, превращающаяся в водяной пар… Радующее душеньку отсутствие попыток отделаться от темы жарой за окном, даже название ее, красиво подсунутое под нос во втором предложении... К сожалению, ничем более в тексте оно не поддержано, а героиня оказывается вполне себе полноценной девицей. Создается ощущение, что на месте темы «сто градусов по Цельсию» могла быть «победа сферического коня в вакууме». И…Цельсий (XVIII в) и шатры? Ну, ладно, пусть…
Дальше – больше. К сожалению, автору не удалась притча. Жанр, с моей точки зрения, крайне сложный и требовательный, и потому спешу засвидетельствовать мое уважение тому, кто решился на попытку. Повторюсь – если не пытаться, не пробовать, то уж точно никогда ничего не получится.
Стиль.
Автор слова в предложения складывать умеет, предложения в абзацы - тоже. Вообще, мне бы хотелось отметить стилистику как одно из основных достоинств данного произведения. К сожалению, любые выразительные средства являются лишь средствами, и не имеют ценности сами по себе. Повышу на балл.
Оценка – 8.
Соответствие теме.
Здесь надо ставить ноль. Но, как и в первом случае, не будем лишать автора шансов.
Оценка – 5.
Оригинальность.
Ну, относительно оригинально, в плане антуража. И что дальше? Какой в этом смысл? С моей точки зрения, первоочередным достоинством этого рассказа остается его техническое исполнение. Суть написанного, к сожалению, ускользнула, а как в этих условиях говорить о чем-то еще?
Оценка - 7.
Итого: 20
В заключение, хочу попросить прощения у тех, кому мое судейство покажется чрезмерно жестким, а оценки – незаслуженными. Вам просто не повезло. Это можно лишь пережить как стихийное бедствие. Напомните себе, что в следующий раз судейская коллегия будет другой, и… дерзайте и творите!
Rgds
Fran
Итоги конкурса:
1 место.
62 балла – №3 «Солнечный удар» - автор: Rianna.
2 место.
60 баллов - №2 «Все мы – рыбы» - автор: Di Vert.
3 место.
54 балла - №4 «Чайка и ветер» - автор: trivera.
4 место.
51 балл - №1 «Искра Прометея» - автор: Rianna.
Мммм... собственно, я в шоке. Попробую немного отойти и что-нибудь всё-таки связно написать.
Во-первых, большое спасибо жюри за то, что нашли время и потратили его на разбор текстов. В-вторых... ну, я всё-таки ставила на "Искру"... Жаль, что не вышло внятно пояснить мысль этого рассказа. Собственно, она заключалась в том, что за сострадание да воздастся сторицей (не только христиане умели жалеть); просто у Прометея были свои цели, а у Раи свои, так вышло, что они удачно совпали, герои услышали друг друга в мире, где мало кто друг друга понимает и готов помочь. А воскрешать героя-неприлично(это будет неправда)+героиня его боится до жути. Так, пардон, опять понесло... Очевидно, жара всё-таки неблагоприятно воздействует на мозг...
Очень неожиданная судьба для "Солнечного удара". Он, в отличие, от "Искры" писался в спешке, зародившись случайно у памятника Черепановым в страшную жару. А про температуру кипения воды я не знала
, поэтому сразу восприняла тему, как жару и понеслось... Я, кстати, сказать, ставила на "Рыб" и была твёрдо уверена, что этот рассказ и победит, что и подтверждает небольшой разрыв.
Ну, чтож, значит, есть над чем работать! Будем самосовершенствоваться.
Ещё раз большое спасибо и жюри и авторам!
Во-первых, большое спасибо жюри за то, что нашли время и потратили его на разбор текстов. В-вторых... ну, я всё-таки ставила на "Искру"...
Жаль, что не вышло внятно пояснить мысль этого рассказа. Собственно, она заключалась в том, что за сострадание да воздастся сторицей (не только христиане умели жалеть); просто у Прометея были свои цели, а у Раи свои, так вышло, что они удачно совпали, герои услышали друг друга в мире, где мало кто друг друга понимает и готов помочь. А воскрешать героя-неприлично(это будет неправда)+героиня его боится до жути. Так, пардон, опять понесло... Очевидно, жара всё-таки неблагоприятно воздействует на мозг... Очень неожиданная судьба для "Солнечного удара". Он, в отличие, от "Искры" писался в спешке, зародившись случайно у памятника Черепановым в страшную жару. А про температуру кипения воды я не знала
, поэтому сразу восприняла тему, как жару и понеслось... Я, кстати, сказать, ставила на "Рыб" и была твёрдо уверена, что этот рассказ и победит, что и подтверждает небольшой разрыв. Ну, чтож, значит, есть над чем работать! Будем самосовершенствоваться.
Ещё раз большое спасибо и жюри и авторам!
С опозданием, правда... Немного неудобно писать после объявления результатов, просто хочу поинтересоваться у последнего автора, а больше особо негде, кроме, разве что, личным сообщением.
Так вот, если сначала, не впечатлил никто. С рыбами занятная идея и насчёт смерти тоже, но ни один сюжет, ни "стиль"... Ничего хорошего, в общем. Можете скидывать всё на мою придирчивость и просто вредность, но дела обстоят именно так. Концовка последнего рассказа несколько порадовала, а потому если выбирать (плюнув на то, что к теме оно, несмотря на упоминание заветной фразы, имеет отношения как-то мало), я бы ткнула пальцем именно в него.
А теперь, собственно, вопрос. Что необычного в пяти линиях? Если считать мою разорванную линию Венеры за две, у меня их шесть - ярковыраженных. И в книжке по хиромантии рядом с картинкой список восемнадцати пунктов... Автор решил, что если у него линий четыре, то и у всех так? Вот.
Автору третьего - Photoshop пишется без "e" на конце. Просто для справки.
P.S. Расставьте в тексте смайлы сами.
P.P.S. Ну, да, конечно, в первом с призраком тоже мило было, но слишком мало и в итоге как-то не зацепило.
Так вот, если сначала, не впечатлил никто. С рыбами занятная идея и насчёт смерти тоже, но ни один сюжет, ни "стиль"... Ничего хорошего, в общем. Можете скидывать всё на мою придирчивость и просто вредность, но дела обстоят именно так. Концовка последнего рассказа несколько порадовала, а потому если выбирать (плюнув на то, что к теме оно, несмотря на упоминание заветной фразы, имеет отношения как-то мало), я бы ткнула пальцем именно в него.
А теперь, собственно, вопрос. Что необычного в пяти линиях? Если считать мою разорванную линию Венеры за две, у меня их шесть - ярковыраженных. И в книжке по хиромантии рядом с картинкой список восемнадцати пунктов... Автор решил, что если у него линий четыре, то и у всех так? Вот.
Автору третьего - Photoshop пишется без "e" на конце. Просто для справки.
P.S. Расставьте в тексте смайлы сами.
P.P.S. Ну, да, конечно, в первом с призраком тоже мило было, но слишком мало и в итоге как-то не зацепило.
В данном случае речь, скорее, нужно заводить не о хиромантии, а о нумерологии как таковой. Пять - очень сильное число. Союз "женской" двойки и "мужской" тройки (По крайней мере в каббале это 2 и 3 - символы женского и мужского начала). Можно обратить внимание и на другие вещи: пять пальцев на руке, пять первоэлементов (о пятом - до сих пор спорят). Пять столпов благочестия в исламе, 10 христианских заповедей (два раза по пять) и т.д. Это просто энергетически очень сильное число и именно на этом изначально рассказ замысливался.
Спасибо всем, кто нашел время прочесть и высказать и уж тем более - отжурить (именно через "у"). И с глубокими извинениями за собственное молчание - ибо болею, и сил ни на что нет.
Спасибо всем, кто нашел время прочесть и высказать и уж тем более - отжурить (именно через "у"). И с глубокими извинениями за собственное молчание - ибо болею, и сил ни на что нет.
Это облегченная версия форума. Для просмотра полной версии с графическим дизайном и картинками, с возможностью создавать темы и писать ответы, пожалуйста, нажмите сюда.