Имитация жизни
Пролог.
6 октября 2009 года от Рождества Христова.
Смотри – ядерный фантом
Из глубин разумного рожден.
Адские лучи убивают жизнь.
Наш ум – генератор зла.
Черным дням и войнам нет числа.
Не остановить этот механизм...
Поезд ехал по темному тоннелю. Молодой странно одетый парень сидел в вагоне один, широко расставив ноги. «Ария» в его наушниках играла так громко что ее было слышно даже сквозь шум метро. На нем были белые брюки и рубашка и если бы он весь с ног до головы не был измазан грязью, он мог бы сойти за примерного ученика какой-нибудь частной школы. Рядом на сиденье лежал изорванный школьный рюкзак.
Состав начал тормозить, в окнах появился свет. Сидящий вынул из уха видавший виды, но неплохо работавший наушник и поднял голову.
— Станция метро Аэропорт. – проскрипел динамик.
Парень резко поднялся, подхватил портфель и, заметно прихрамывая, вышел. Оказавшись на платформе он, насколько мог, быстрым шагом отправился к выходу на Черняховского.
***
Жительница дома №3 по улице Черняховского Нина Матвеевна очень любила свой подъезд и всегда следила что бы никто лишний по нему «не шастил», однако в этот день в нем творилось сущее непотребство. Последние полчаса она просидела прижавшись изнури ухом к входной двери своей квартиры и изредка поглядывая в глазок. Все это время в подъезде периодически раздавались крики, громкие хлопки и перекрикивания (а ведь время близилось к полуночи!), которые Нина Матвеевна, как ни старалась, разобрать не смогла. Наконец она набралась смелости и выглянула на лестничную площадку. Снова раздался оглушительный хлопок и звон бьющегося стекла. Старуха трусцой сбежала по лестнице и охнула увидев варварски уничтоженным свой любимый пост – окно выходящее на затертый дворик, пристроенный к дому, якобы, для живущих в нем детишек (сама-то Нина Матвеевна прекрасно знала, что этот дворик, как и тысячи его двойников по всей Москве, существует лишь для того что бы эти самые детишки в нем «ни дай Бог чой-нть не сломали», или не вытоптали несуществующий газон). У этого окна Нина Матвеевна любила проводить свои тяжелые рабочие будни и не менее тяжелые выходные. Сейчас рама была проломлена, а от стекла остались торчать жалкие осколки. Путаясь и клянясь вместо Бога чертовой бабушкой проучить здешнюю шпону и пьяниц, она выглянула в окно и завизжала. С ее второго этажа было хорошо видно распростертого на земле в луже крови совсем молодого парня.
***
Нина Матвеевна не знала, да и не могла знать, что это был тот самый парень, что час назад приехал в пустом вагоне на станцию Аэропорт. Он умирал, а говорят перед смертью вновь проживаешь всю свою жизнь.
Глава I. Начало Конца.
18 октября 2007 года от Рождества Христова.
Кирилл бросил на пол ранец и, не раздеваясь, рухнул на потрепанный диван. Ему предстоял тяжелый вечер. То что он прогулял курсы по экономике, а вместо этого пошел на рисование было для него обычным делом. Но сегодня он собирался сказать об этом родителям.
Ссора намечалась серьезная, ведь она зрела уже месяц. Ровно месяц назад Кирилл решил пойти поперек желания родителей и учиться не на экономиста, а на художника. Все это время он жил враньем, увиливал от вопросов, разрывался между двумя занятиями, чтобы числиться в списках на курсах по экономике и не разочаровать учителей на рисовании (там ему был разрешен месяц «пробных» бесплатных занятий), и это ему порядком надоело. Больше так продолжатся не могло. Тем более денег на следующий месяц обучения на курсах рисования, у него все равно не было, а с экономики его выгнали за непосещаемость.
Но была еще одна вещь, над которой ему следовало подумать. В метро к нему пристал какой-то тип, очень смахивающий на бомжа. Он прижал Кирилла к стене платформы, достал из кармана перочинный ножик и несколько раз полоснул ему по ладони. Кирилл застыл от неожиданности. Незнакомец тем временем засучил рукав, обнажая волосатую, покрытую шрамами руку, и проделал с ней то же самое. Народ, ожидающий поезда не обращал на них никакого внимания, за исключением некоторых, поспешивших отойти. Бомж, не обращая ни на кого внимания, прижал свою ладонь к ладони Кирилла, как в дружеском рукопожатии, и начал быстро сгибать и разгибать пальцы. Кирилл почувствовал теплые струйки чужой крови, попавшей в его рану. Удовлетворившись, незнакомец отстранился, улыбнулся во все четырнадцать зубов, залез во внутренний карман куртки Кирилла и достал лежавшую там сотню рублей.
— Поверь, это небольшая цена, за то, что я тебе дал. – прохрипел он, подмигнул парню и, развернувшись, направился к подъезжающему поезду.
Сейчас, вспоминая все это снова и ощупывая наскоро перевязанную салфеткой руку Кирилл все больше и больше пугался. Самая вероятная версия: этот мужик – сошедший с ума тифозный бомж, решивший, что умирать одному скучно. Он не раз читал о таких случаях. Ему, как и любому другому казалось, что это может произойти с кем угодно, но только не с ним...А что тогда значит «небольшая цена, за то, что я тебе дал»? Это что, приз какой-то умереть от тифа?! Хотя что взять с сумасшедшего...
Но, как бы то ни было, родителям Кирилл решил пока об этом не говорить, а разобраться сначала с проблемой его будущей карьеры. «Если что, будет потом чем надавить на жалость» - подумал он, усмехнулся, поднялся с дивана, и направился в ванную – хоть как-то промыть рану.
Ванная, как и все остальное в этой квартире, была в плачевном состоянии.
Некогда дорогая и красивая кафельная плитка в большинстве своем отвалилась, зато в дальнем углу гордо красовалась большая и новая раковина-тюльпан, но так как кран в ней почему-то не работал уже несколько лет, приходилось пользоваться старой и облупленной ванной. Все остальное – пол, потолок, доисторическая стиральная машина, вещи в которую загружались сверху, мутное зеркало и другие неотъемлемые части любой современной ванной, владельцы которой имеют приличный доход но не собираются тратить хоть какую-то его долю на содержание жилища, а если совсем уж прижмет то покупают только дорогое и то, что, по их словам,
«не стыдно выставить на люди», полностью вписывалось в антураж.
Кирилл с трудом оторвал салфетку от подсохшей раны и только сейчас заметил, что это была не просто прямая царапина. Этот странный бомж оставил на Кирилловой ладони что-то вроде пентаграммы, только в круге вместо звезды была изображена буква «W».
И когда он только успел ее нарисовать? Вся процедура, как показалось Кириллу, заняла не больше минуты.
Несколько раз тщательно промыв рану он протер ее отцовским одеколоном и туго перевязал бинтом.
***
Следующие полтора часа Кирилл провел за компьютером, в поисках списка болезней, передающихся через кровь и их первых признаков. Не обнаружив у себя, пока что, ни одного, он решил поискать что бы мог значить символ вырезанный незнакомцем у него на ладони. Он задал в строке поиска «W в круге» и стал просматривать, что мог предложить на эту тему Google. После еще получаса усердных поисков, его занесло на какой-то форум, где главной темой значилось «W в круге, пентаграмма, иероглиф в круге». Кирилл всмотрелся в строчки:
«Replicant, 21:17, 5.11.06
люди что это???»
Ниже была фотография руки, видимо, этого самого Replicant с точно такой же раной как у Кирилла. «Нашел!..» - полыхнуло у него в мыслях.
«ДрУгНаВеКи, 14:43, 9.11.06
еще один...мы тут для того и сидим чтоб понять.у всех така хрень правда у некторых еще звезды а бывает ваще разное.у мя ваще загогулина какаято
Replicant, 15:22, 9.11.06
так я не один?СЛАВА БОГУ)))))))))ну люди будте друзями посвятите чо знаете???
Кузнечик-man, 00:07, 14.11.06
Слухай сюда: со всеми одна и та же фигня: пристал какой-то хмырь в подворотне нарисовал на руке пенту или вэшку или эту каляку третью и смылся.вот так они выглядят:»
Еще три фотографии: на первой была настоящая пентаграмма, на второй «вэшка», а на третьей вообще что-то неясное, больше всего похожее на китайский или японский иероглиф, и тоже в круге.
«Replicant, 08.13, 14.11.06
но нкто от этого не умер еще?и не заболел?ваще вред от этого есть?
ДрУгНаВеКи, 15:15, 16.11.06
не умер.не заболел.люди проподают.примерно через неделю исчезают как будто никогда и не было...кто-то больше протягивает кто-то меньше.мне вот пять дней назад нарисовали...ужасно страшно...
Heart-shaped Glasses, 19:31, 20.11.06
а мне вчера нарисовали...как почитала туут так страшно стало...брррр! у мя пента кстати...ДрУгНаВеКи уже не с нами наверно?(((((((
Replicant, 19:32, 20.11.06
кажд день захожу никого нет никто не пишет...я уже 15 дней с этим хожу не заживает...но я здесь еще!!!может это ваще прикол и никто никуда не пропадает на самом деле?
Heart-shaped Glasses, 19:36, 20.11.06
хоть бы так...»
Кирилла начала бить мелкая дрожь. «Пропадают»... Последняя запись была сделана почти год назад. Предыдущую страницу он и смотреть не стал – наверняка то же самое.
— Ничего, — попытался он успокоить себя. – ничего еще не доказано...да...да блеф это! Начитались Лукьяненко теперь ходят и руки людям режут, а потом форумы создают...то есть темы...и пишут там хрень всякую...нет...бред это...не бывает такого...бред!
Звук открывающейся двери быстро привел Кирилла в сознание. Немного оправившись от пережитого шока, он вышел в прихожую. Видавшая виды входная дверь открылась, и в квартиру вошли мужчина и женщина, оба лет сорока пяти, явно немного навеселе.
— Привет, Кир! – начал мужчина. – Ну, как дела? Как курсы?
Вопрос папы заставлял Кирилла быстро перейти к основной теме сегодняшнего вечера.
— Привет, пап... – натянуто улыбнулся он.
— Ну, сын, ну пожми отцу руку, чего стоишь как неродной?
До сих пор Кирилл держал изрезанную и забинтованную правую руку за спиной, и только сейчас он понял – не поверят! Не поверят в сомнительную историю про сбрендившего бомжа и рокового символа. Поэтому от рукопожатия пришлось уклонится, и сразу перейти к делу.
— Эээ...мам, пап... – начал он. – Мне надо с вами поговорить. Пошли в комнату.
Родители оторопели. Кирилл и сам не ожидал от себя такой серьезности. Все трое зашли в комнату, родители сели на диван, сын – напротив, на стул.
— Мам, пап. – снова начал он и обвел родителей взглядом. – Я не буду экономистом.
На минуту в комнате повисла мертвая тишина, лишь негромко шумел работающий компьютер. Кирилл вспомнил загадочный форум и, возможно, уготованную ему судьбу, и тут его понесло:
— Не буду, что бы вы не говорили. Я не хочу посвящать свою жизнь поганым ноликам и процентам. Я не хожу на курсы по экономике. Я учусь на художника.
— Нет, Кирилл. – маме явно тяжело далось спокойствие. – Ты будешь экономистом.
— НЕ БУДУ! – заорал Кирилл. Обычно ему дольше удавалось удержаться, он даже успел удивиться, что взорвался так быстро. – Не буду!!! Вы задолбали решать за меня, как устроится моя жизнь! Я ненавижу вашу идиотскую математику! Я не могу ею заниматься, у меня НЕ-ПО-ЛУ-ЧА-ЕТ-СЯ!!! Я хорошо рисую, почему ЭТО не может стать моей профессией? ПОЧЕМУ??
Кирилл упал на пол. Все тело начало колоть, казалось каждую клеточку его кожи пронзили иглой. Кости заныли, глаза перестали различать цвета, мышцы напряглись до предела. Он не понял, что с ним произошло, сознание погасло раньше.
Глава II. Звезда Пророков. Апокалипсис. Новая Жизнь.
14 сентября 109 года с Первого Появления.
— Чувствуешь?
— Да, кажется еще один ушел. Жаль.
— Не жалей, ушел оборотень. F-3, кажется.
— F-3? Ах, да ему уже давно пора. Он сильно пережил весь свой поток.
Так говорили двое в длинных плащах, прогуливаясь по вечерней долине. Долина была необычный, не было даже признаков какой-либо растительности, земля была какого-то черно-серого цвета, причем не только в долине, но везде, насколько хватало взгляда. И везде была пустота, только выделялась на фоне розового закатного неба неровная полоса горизонта. Единственным ориентиром в этой выжженной пустыне было заходящее за странные, обтекаемые, без единого острого угла, горы солнце. Оно казалось единственным живым пятном в этом мертвом мире. Ветра не было, воздух был настолько неподвижен, что, казалось, загустел.
Двое остановились, один из них сложил руки чашей, в которой, не причиняя вреда своему создателю, зажегся небольшой, сантиметров двадцать, огонек. Человек аккуратно перенес весь огонек на одну руку. Они снова пошли, и теперь в трепещущем свете можно было различить их лица.
Тот, что шел справа, был молод, лет двадцати на вид. Черты его лица были резкими, подбородок немного выдавался вперед, скулы были четко обозначены, а губы настолько тонки и незаметны, что, казалось, их не было вообще. Волосы, непонятного, темно-коричнево-серого цвета, были коротко и неаккуратно подстрижены. Он был невысок, на нем была ярко-красная, однотонная [мантия], почти достававшая до земли (если то, по чему они шли можно было назвать землей), только на спине красовалась большая черная пентаграмма. Он шел, опустив голову, всем своим видом выражая грусть.
Второй был намного старше, почти старик, на первый взгляд ему можно было дать шестьдесят. Лицо его, некогда красивое и умное, было покрыто морщинами, потухшие глаза носили голубо-серый, выцветший оттенок, волосы, редкие, легкие и седые, падали на плечи и доставали до лопаток. Ростом он был почти на голову выше молодого, годы так и не смогли согнуть его гордую спину, было видно, что даже в таком преклонном возрасте силы не оставили его. Левая рука у него отсутствовала по самое плечо. Он носил точно такую же [мантию], как и молодой, только поблекшую и, в нескольких местах, залатанную.
Минут десять они шли молча, наконец старший (язык не поворачивался назвать его «стариком») прервал затянувшуюся паузу:
— Что с тобой, Лекс? – спросил он, глядя сверху вниз на молодого.
— Ничего...Учитель. – торопливо добавил Лекс.
— Ну хватит. – мягко сказал тот. – Хватит меня дичится. Я не враг тебе, пойми это наконец.
— Я не дичусь вас, Учитель. У меня правда все хорошо.
Но тот, кого назвали учителем и не собирался отступаться.
— Неужели тебе приятно держать все в себе? Поделись со мной своей печалью и тебе станет легче, обещаю.
— Мне есть с кем поделиться. – огрызнулся Ученик, но поняв что перебрал и это уже вышло грубо, добавил: - Если будет что-то серьезное, я вам обязательно скажу.
— Я не генерал, Лекс, и не Верховный Наставник, мне не нужно докладывать, я просто хочу знать, что тебя тревожит. Я ведь не просто учу тебя магии, я хочу, что бы ты понял – ты можешь полностью доверять мне. Я помогу тебе решить твои проблемы, но только тогда, когда ты сам этого захочешь.
— Скажите, учитель, дома вы были психологом? – Лекс поднял голову и, хитро прищурившись, посмотрел в глаза своему Учителю.
— Да, ты прав. –мягко усмехнулся он. – Но то дело прошлое. Сейчас это наш дом.
Лекс ничего не ответил и снова опустил голову.
***
Так, в полном молчании, они шли еще около часа. Каждый был глубоко погружен в свои мысли, возможно о минувшем, возможно о будущем – кто знает?
Солнце уже окончательно зашло, долина погрузилась в непроглядный мрак, небо было абсолютно черное, ни звезд, ни Луны почему-то не было видно.
Ученик и Учитель все еще шли. Их путь был долог, но все имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться и он тоже подходил к концу. Они начали его в Землях Вульфа, пересекли их границу с владениями Служителей (или Адептов) Огня к которым, кстати, сами принадлежали, прошли Большую Долину, перешли через невысокие Плавные Горы и теперь остановились, что-то разглядывая на земле.
Лекс присел на корточки и начал рыть руками сухую землю. Учитель сочувственно посмотрел на него:
— Чему я тебя вчера научил, Лекс?
Лекс перестал рыться в земле, поднялся, закрыл глаза, сделал какие-то пассы руками и неуверенно шагнул вправо, потом еще раз потом вперед и, наконец, остановился и открыл глаза.
— По-моему здесь, Учитель. – сказал он и посмотрел на мэтра.
— Молодец! – похвалил тот. – А теперь отойди.
Ученик отошел на несколько шагов, а учитель направил свою единственную руку в место, где только что стоял Лекс. Земля коротко полыхнула, на миг в небо ринулся язык огня вдвое выше человеческого роста, озаряя черную пустыню на мили вокруг, а потом все погасло, только в трепещущем свете огонька плясавшего в согнутой руке Лекса, можно было видеть, что земля, там где был огонь исчезла, образовав неглубокую, меньше метра, идеально круглую, широкую яму с окончательно почерневшими краями. На дне ямы была старая железная проржавевшая крышка люка, похожего на канализационный.
— Нечего Силы понапрасну тратить. – заявил Учитель, глядя на железный блин. – Ну-ка давай вместе...
Лекс перенес огонь на голую землю – создать пламя, которому для горения не требовалось ничего, кроме воздуха Адепты Огня учились в первые же дни после поступления в Орден. Они спрыгнули в яму и, подцепив крышку по краям, попытались поднять ее. Чёртова железяка не поддавалась.
— Не получится, Учитель. – Лекс поднялся, вытер пот со лба рукавом [мантии] и выбрался из ямы – Она там приржавела вся, может просто ее расплавите?
— Легко сказать... У меня почти не осталось Сил... Но давай попробуем!
Сказано – сделано. Железо тяжелым раскаленным потоком потекло вниз, теперь пришлось ждать, пока остынут края образовавшейся дыры. Огонь не мог причинить вреда Служителю Огня, а вот раскаленное железо – запросто.
Они присели у перенесенного Лексом с руки на землю пламени. Ученик немного подкачал его Силой, пламя разбухло до размеров нормального костра, хватит часа на полтора.
— Трудно было? – спросил после десятиминутного молчания Учитель.
— Мне? – удивился Лекс. – Но ведь это вы все сделали, Учитель!
— Нет, я имею ввиду, как ты нашел вход. Трудно было?
— Нет. Все как вы сказали. Я почувствовал тепло и свет.
Он врал. Ему было очень тяжело, ведь это было его первая попытка. Но она завершилась удачно, а подробности Учителю знать совсем не обязательно.
***
Спустя час жалкие остатки крышки, свисающие вниз в виде капель уже окончательно затвердели. Учитель и Лекс поднялись и подошли к краю люка. Вниз уходила отвесная черная, дыра без видимого конца и края, опускалась в темноту ржавая железная висячая лестница, намертво вцепившаяся тонкими щупальцами-скобами в покрытые какой-то слизью кирпичные стены.
— Спускаемся. – решительно сказал Учитель. – Может, твоя яма нас в главные тоннели выведет.
«Интересно. – думал Лекс, дальше и дальше опускаясь во тьму. – Я ведь нашел новый вход. Да, таких сотни, и есть сталкеры, которые только этим и занимаются... Но ведь я нашел его! Мне же должно что-то за это полагаться? Вдруг..? Нет! – оборвал он сам свои мысли. – Не думать об этом! Даже не мечтать!..»
Они спускались уже минут десять. Последние отблески Лексова костра остались далеко наверху. Руки уставали, мышцы начинали ныть, ему казалось, что они спускаются уже целую вечность, но у него не было выбора. Они передвигались в полной темноте, разжигать еще один «ручной» огонек Учитель категорически запретил, сославшись на то, что свет им ни к чему, а Силы пригодятся. На предположение Лекса, что лестница может оказаться сломанной, а в темноте они этого не увидят и он, спускающийся первым, упадет, Учитель возразил, что у Лекса есть ноги, и если, ступени вдруг пропадут, он это сразу почувствует и успеет повиснуть на руках. Сам он вообще обходился одной.
Наконец, ноги Лекса перестали стучать по ржавым железным прутьям, и он опасливо потянулся мыском вниз, пытаясь нащупать дно. В конце концов он почувствовал под ногой пол и, не раздумывая, спрыгнул с лестницы.
— Дурак!! – услышал он отчаянный крик Учителя, но было уже поздно. То, что он принял за дно эластично прогнулось под его весом и, в конце концов, прорвалось. Он закричал, руки заскребли по скользким стенам, пытаясь нащупать лестницу, но чувствовали только сырой холод кирпича. Он падал.
***
13 апреля 2011 года от Рождества Христова.
В метро было душно и очень людно. Я пробирался сквозь плотную и взволнованную толпу, распихивая людей локтями и наступая на ноги. Я трусил и ничего не мог с собой поделать, предаться панике, как известно, смерти подобно, и я сейчас тщетно пытался ей уподобиться. В голове гудело, мысли метались сбивая на своем пути последние остатки здравого смысла.
«Сейчас, сейчас я все расскажу и объясню. День начался как обычно – полуночный будильник, голодная кошка (бедная, где она сейчас, что с ней...), скудный завтрак из дешевого растворимого кофе и бутербродов, застрявший на полпути до метро автобус... Ничто не предвещало такого поворота событий. Утро было прекрасное, яркое весеннее солнце растапливало последние остатки снега, небо, чистое и высокое, радовало глаз. Несмотря на то, что я шел на работу настроение у меня было прекрасное, хотелось скинуть остатки теплой одежды и быстрее, быстрее войти в лето.
Перед тем, как зайти в метро, я в последний (теперь уж неверное и вправду) раз обернулся. Машины сновали туда-сюда, по недальнему проспекту, люди торопились выйти из метро или, наоборот, войти в него, весенняя суета била ключом. Я заставил себя отвернуться и погрузиться в подземную жизнь метро, которая для меня была и зимой и летом одним цветом.
Никогда не любил метро. Шум, гам, скучный электрический свет, все это угнетает меня как дикого зверя городские джунгли. Но делать нечего, и я день за днем спускался в опостылевшую подземку и каждый раз, выходя, с детской радостью неотрывно смотрел в конец уходящего вверх эскалатора. До того дня, когда выходить стало некуда.
Все произошло внезапно, никто не ожидал такого поворота событий.
Просьба «прослушать правила пользования метрополитеном» прервалась на полуслове. Динамики загудели, и эти гудки я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Один длинный, два коротких. Три раза.
Сначала ничего не произошло. Все началось, когда внизу эскалатора появилось какое-то движение. Толпа ехавших вниз резко, без намека на размышление и осмысленность действий, ринулась вперед. Я, как, наверное, треть той самой толпы, просто поддался стадному инстинкту – куда все, туда и я, и этим, фактически, спас себе жизнь.
Давя и сбивая друг друга с ног, люди бежали. Молодые отпихивали старых, старые падали и, зачастую, уже не могли встать, а просто умирали.
Стадо. Большое человеческое стадо ворвалось на платформу станции метро «Медведково», распихивая и сталкивая на пути стоявших на ней до этого.
Я обернулся. Даже стоя на платформе, я еще не понял, что со мной произошло.
Гермоворота закрывались. Двое взявшихся из ниоткуда одетых в камуфляж дюжих мужиков пытались закрыть их, преодолев напиравших снаружи людей. Десятки несчастных оставались за пределами спасительных створок. На помощь закрывавшим, с другого конца забитой до отказа платформы уже спешило с десяток новых военных.
Невообразимый хаос всего этого действа по сей день разворачивается в моей памяти, окрещенный одним-единственным, но роковым названием «Апокалипсис».»
***
14 сентября 109 года с Первого Появления.
Лекс ничего не чувствовал. Кажется, его бьют... А может несут... А может...
Он уснул. И ему приснился сон, надо же только уснул и сразу сон!..
Не сон...
Явь...
Не явь...
Воспоминание.
Он, только пришедший. И Учитель, с обеими руками. Они стоят на каком-то холме, Учитель устанавливает большой телескоп, поворачивается к Лексу:
— Посмотри на это созвездие. – Лекс припадает к трубке телескопа. – Оно очень редкое и прихотливое, появляется без всякой систематики. Никто над этим голову не ломал, нам есть чем заняться и без этого, но эта загадка привлекает многих. Говорят, древние пророки считали его символом чего-то необыкновенного, что перевернет нашу нынешнюю жизнь. Произойти это должно ровно через три года, после его появления. Видишь, оно похоже на атомный взрыв, мы называем его «Апокалипсис».
***
19 октября 2007 года от Рождества Христова.
Кирилл медленно приходил в себя. Открыть глаза оказалось непросто, все лицо было покрыто какой-то коркой. Он поднес почему-то дрожащую руку к лицу и попытался соскрести липкую холодную массу с лица.
Что случилось? Сознание понемногу прояснялось, память возвращалась толчками. Метро... бомж... родители... ссора... Кажется, когда он отключился он успел почувствовать дикую боль.
Наконец, он смог открыть глаза, и дикий крик, полный боли и отчаяния вырвался из его глотки перемежаясь сначала с каким-то звериным рыком, а потом с хрипом и безудержным плачем. То, что он увидел не могло уложиться у него в голове тотчас же, но сразу и начисто отшибло контроль над эмоциями.
Он лежал в своей гостиной, остатки мебели валялись по всему полу, как будто здесь взорвалась небольшая бомба, окно было разбито и холодный осенний ветер колыхал обрывки обоев, свисавшие со стен, принося свежий воздух и вытесняя из комнаты давящий смрад. И всё это, по крайней мере то, что мог видеть Кирилл было абсолютно красным. Пол, стены, обломки мебели были измазаны кровавыми разводами, как будто какая-то неистовая сила долго возила по полу и била об стены тела несчастных, подвернувшихся ей в неудачный момент ярости.
Но и это было не самое страшное. Перед ним, перед самыми его глазами лежал большой, красно-бело-серо-розовый ком, источавший тошнотворную гнилую вонь, с торчавшими из него снежно-белыми обломками и русыми прядями слипшихся волос. Волосы – единственное, что подтверждало: уродливый ком – остатки головы Кирилловой матери.
Кирилл задыхался, захлебывался плачем. Он драл на себе волосы, раздирал лицо, его рвало, он стучал кулаком по скользкому и липкому от крови полу, наверное только молодая страсть к жизни помогла ему в тот момент не сойти с ума.
Он не знал, сколько прошло времени. Может, десять минут, может сутки, а может и целая вечность. Он поднялся, огляделся, не отреагировав на остальные окровавленные ошметки тел родителей, подошел к зеркалу. Разумеется, корка на лице была свернувшейся кровью. Маминой, папиной, или его собственной.
Не видя ничего перед собой он пошел в свою комнату, оделся (безразлично заметив, что почему-то был абсолютно голый), распихал по карманам мобильный телефон, ключи, все имевшиеся в доме деньги, плеер, взял свой старый школьный ранец, куда сгрузил часть содержимого холодильника, все ценности и вообще все, что попалось на глаза и вышел из квартиры, зачем-то заперев на два замка дверь. Привалился к ней всем телом, и задумался. Он понемногу отходил от пережитого нечеловеческого шока и чувства и эмоции возвращались к нему. Наконец, он отстранился от двери, подошел к лифту и ткнул в кнопку вызова. Лифт нехотя и со скрипом распахнул старые, ржавые но автоматические двери. Кирилл присел на одно колено, подумал некоторое время, занес ключи над черной щелью между этажом и лифтом, и, не колеблясь, отпустил. По шахте прошло гулкое эхо.
Всё. На этом первый этап его жизни закончился, как бы пафосно и выспренно это ни звучало. Теперь будет другая жизнь. Жестокая, грубая и беспощадная.
Двери лифта со скрипом сошлись за спиной Кирилла.
***
Он шел по темной и безлюдной улице, не думая куда и зачем он идет, он просто хотел уйти подальше оттуда.
Что теперь делать? Первым делом – в ломбард, надо избавится от драгоценностей... Хотя чем они хуже купюр? Надо понять, где ему теперь жить и как выживать. Надо привести в порядок мысли, родителей не вернешь, остается лишь забыть о них хоть на время, если такое вообще возможно...
В голове творился полный хаос. Отчаяние рвалось наружу и вряд ли что-то могло сдержать его. Откуда-то появлялись совершенно бредовые мысли «А может умереть?», «Смерть спасёт», «Так легче», «Это конец».
Это не конец. Это – не Апокалипсис.
Глава III. Посланник Судьбы. Прорыв. Содействие.
16 сентября 109 года с Первого Появления.
Боль во всем теле не давала пошевелить и пальцем. Где он? Хотя пожалуй, есть вопрос и посущественней: кто он? На нём что-то вроде мантии, но в кромешной темноте не различишь... Какое противное ощущение – совершенно нет воспоминаний. Память чиста, есть только что-то вроде привычек, умений, навыков, знаний. Он вполне может говорить, знает названия предметов, умеет сотворить кое-какие заклинания. Но совершенно не помнит своего прошлого и даже своего имени.
Что делать? Невозможно даже пошевелиться. И, похоже, дело не только в боли, кажется у него сломан позвоночник. Он парализован.
— Помогите!
Говорить он может. Даже кричать. Но где он? Судя по звуку, на открытом пространстве, хотя царит полное безветрие, как в помещении. Странно.
— Эй! – тихий голос откуда-то сверху.
— Я здесь, я здесь! Я парализован, помогите! – изо всех сил завопил он, вдруг испугавшись, что невидимый собеседник исчезнет так же неожиданно, как и появился.
— Кто ты?
— Я... – конечно, ответ «Я не знаю» не внушит доверия, так что придется импровизировать. – Я свой!
— Чей свой? – собеседник, похоже, удивился такому ответу.
— Я не враг! Я...
— Ты пришедший! – озарило вдруг незнакомца. – Идем со мной.
— Я не могу, я же сказал, я пара...
— Да, да, сейчас.
Вспыхнул огонь, ему пришлось зажмурится, свет хлестнул плетью по глазам.
— Ты... – голос незнакомца теперь звучал ошарашено. Но всего мгновение. – Я знаю кто ты.
— Кто?! – слова вырвались сами, против воли.
— Ха! А говоришь, свой. Ты ведь сам не знаешь, кто ты, верно? Ну конечно, нет. Слушай внимательно и запоминай: ты должен уничтожить Посланца. Ты – посланник Равновесия, его Исполнитель. Правая рука Судьбы и самого Бога. Смысл твоей жизни – убить Посланца, иначе – конец, конец всему. Он погубит всех. – новоиспеченный Исполнитель попытался открыть глаза, но яркий свет, заставил его оставить эти попытки. – Я помогу тебе только потому, что ты – Исполнитель и тебя ждет твой долг. – Боль начала исчезать, как будто ее вытягивали наружу, прочь из тела. – Иди, туда, куда я брошу факел и дальше в том же направлении.
— Но... Стойте! – Исполнитель через силу открыл глаза и вскочил на ноги. Метрах в десяти от него лежал ярко пылающий факел, вокруг было пусто. Он стоял на серой земле, неестественно сухой и ровной. Всюду, насколько хватало света простиралась равнина, никакого ориентира не было и в помине. Серая пустыня. И, конечно, никакого незнакомца. Исполнитель (он называл себя так за неимением другого имени) сделал ногой отметину на месте, где он стоял и направился к факелу. На автомате сложил руки чашей и представил, что в его руках пылает небольшой, но яркий огонек. Мысленно напрягся, как бы вытянул из окружающего пространства небольшой кусок, заполнивший все его тело и направил его в ладони. Огонек возник из воздуха и, как ему и полагалось не приносил совершенно никакого вреда. Он хотел уже было заставить огонек повиснуть в воздухе, но тот вдруг погас, а Исполнитель почувствовал какую-то пустоту внутри. Силы – мелькнуло в мыслях. Ну да, он помнил, что они могут кончится, но вот где их взять он понятия не имел. Оставалось надеяться, что это от усталости и отдохнув он восстановит потраченное. Так или иначе – сейчас у него один выход. Исполнитель подошел к факелу, поднял его и воткнул в землю. Деревянный кол вошел легко, как в горсть пепла.
Наконец он начал осматривать себя. Он и правда был в ярко-красной мантии, без каких-либо рисунков на первый взгляд. Пришлось снять ее что бы увидеть на спине большую черную пентаграмму. На внутренней стороне ладони он обнаружил шрам в виде той же пентаграммы, помимо этого на молодом теле не нашлось ничего особенного. Исполнитель оделся, оглянулся на оставленный след, на место, где он лежал и с удовольствием отметил, что на земле прорисовывается какое-то подобие следов, уходящих во тьму, в сторону, противоположную от факела. Значит, незнакомец был. Ну что ж, все равно кроме как следовать его указам ничего не остается, так что придется идти.
И все-таки, это правда? Насчет Исполнителя, посланника Равновесия и правой руки Судьбы? Неужели он – по большому счету, Мессия? Ничего себе, может и не стоит вспоминать прошлое? Хотя, конечно, имя новоявленному герою не помешало бы. Так, для себя.
А теперь серьезно. Что значат пентакли на руке и на мантии? Пентаграмма – символ магии. Он знал это. Он не помнил, откуда, но знал. Значит то – что он обладает магией не естественно. Значит, есть такие, кто не обладает. Хотя еще рано делать выводы, мир нелогичен и вот так запросто его не понять. Надо узнать его, узнать, а не понять. А сейчас он может только идти вперед.
Не прошло и получаса, как в свете факела, на самом краю, замаячило какое-то цилиндрическое возвышение, метра два в высоту и столько же в диаметре, не больше. Бескрайняя ровная пустыня даже за это время начала сводить Исполнителя с ума, он бегом ринулся к небольшому строению, нелепо торчавшему здесь прямо из земли и с разбегу ударил кулаком в имевшуюся в строении дверь, на что та ответила глухим стуком и негромким звоном удара по металлу. Вся конструкция была сделана из ржавых железных колец, дверь грубо но надежно вырезана и поставлена без какого-либо намека на петли. Исполнитель ударил еще раз, дверь и не думала поддаваться. За ней что-то заскрипело, заелозило, она подалась внутрь и маг, налегший на нее всем телом нелепо упал вперед, уронив на себя факел. Мантия удивительно быстро загорелась, и когда Исполнитель, сообразив, приказал огню погаснуть, от нее остались только обгорелые клочья. Он повернулся на спину, собираясь встать но замер, остановленный упершимся в грудь дулом автомата.
***
14 сентября 109 года с Первого Появления.
— Держись, мальчик, держись, не долго осталось, сейчас мы покажем тебя Виктору он что-нибудь сделает, он-то тебя вытянет, он меня вытянул и тебя вытянет. Вот дойдем только до жилых мест, и сразу к нему, Верховный Наставник потерпит, жизнь мага важнее чёртовой дипломатии...
Учитель двигался по тёмному тоннелю, таща Лекса на плече и разговаривая с ним, как будто бесчувственный Ученик мог что-то услышать и ответить. Это не было проявлением слабости или бессознательной попыткой доказать себе что всё в порядке, нет; видавший виды пожилой маг просто говорил, что бы заглушить звенящую тишину подземного тоннеля, хотя знал – чем ты незаметнее, тем лучше. В этих ходах, неведомо кем, когда и как построенных водилось множество живности, в основном враждебной к людям. Встречались и те, кто не нападал при одном виде двуногого прямоходящего существа, некоторых даже можно было приручить, все же остальные именовались одним обобщающим и отражающим их сущность словом – твари.
Учитель мог лишь примерно предполагать, где они находились. Лекс открыл новый люк, судя по всему, не далеко от жилых мест. Оставалось надеяться, что он не упрется в глухую стену, бывшую изначально или возведенную уже Пришедшими по тем или иным причинам.
Пришедшими называли себя новые хозяева этого странного мира. Сто девять лет назад, в месте, в последствии названном Алтарём появился человек. Ирландец Говард Гордон просто уснул у себя дома в 1938 году, а когда проснулся обнаружил, что лежит посреди серой пустынной равнины. Он был один во всем этом мире в совершенно буквальном смысле. Его нашли через два года в катакомбах и убили, когда он напал на нашедших его. Он одичал и сошел с ума, он ловил тварей голыми руками и ел сырыми, а его угол в подземелье, где он жил и спал в остатках съеденных тварей и собственном дерьме был весь исцарапан буквами и цифрами. Он вел счет дней, поначалу оставляя комментарии к каждому, становившиеся все более и более безумными, а скоро просто стал ограничиваться зарубками. Не раз после этого находили такие укрытия с трупами или одичавшими людьми внутри, но так как это был первый, не мудрствуя лукаво от его прихода и решили вести счет времени.
Учитель остановился, бережно (насколько это возможно однорукому человеку) положил Лекса на пол и сам пристроился рядом. Все-таки ему было пятьдесят девять да и отсутствие конечности давало о себе знать. Если бы было больше Сил, он мог бы временно соткать себе руку из огня, но он не пополнялся уже неделю, а по пути в Земли Вульфа ему было на что потратить запас. Резерв, конечно, оставался, но это на экстренный случай. Всякое может произойти.
Эх, Лекс, Лекс, что же ты наделал? Он еще раз проверил пульс и дыхание. Слабые, но есть. Ученик был в обмороке. По крайней мере Учитель на это надеялся. Паутина, которую Лекс принял за пол ясно давала понять, что они тут, как не прискорбно, не одни. Ход обитаем и наверняка не самым лучшим для людей образом. Останавливаться нельзя, надо быстрее дойти до Города а оттуда уж пусть посылают отряд зачистки, ремонтируют, регистрируют и наносят на карту ход и так далее. Месяца через два на счету Лекса появится первый люк. А в том, что через два месяца все будет как прежде Учитель старался не сомневаться. В конце концов – что такое трехметровая высота для двадцатилетнего парня? Насколько он видел, Ученик даже ничего не сломал! Максимум – сотрясение мозга, пара ссадин на лице и руках – и только-то!
Пересилив себя Учитель встал, снова взвалил на плечо Лекса (еще один недостаток однорукости – на другое плечо тяжелый груз не перевалишь) и насколько мог быстро потащился вперед.
Какое же облегчение он испытал, когда впереди появились слабые отблески света. Как-то даже сил прибавилось, он ускорил шаг и...
...Упал. Споткнулся о шов между металлическими плитами пола, уронил Лекса и упал на него сам, угодив рукой в какую-то щель, к счастью пустую. Не особо увлекаясь ругательствами, Учитель осмотрел Лекса (новых повреждений не появилось) и, послав все к чёрту зажег в воздухе у себя над головой большой и яркий огонёк вместо тусклого прыгающего под ногами, который был до этого и мог освещать только место, куда должна была ступить нога.
Даже спокойный и уравновешенный учитель не смог сдержать крик ужаса, когда увидел, что щель, в которую он угодил рукой была полна мерзких белых пауков, размером чуть больше ладони, лысых и прытких, сами по себе не представлявших особой опасности, но где пауки, там и...
Он резко обернулся, но насколько хватало света огонька тоннель был пуст.
Пауки забиваются в гнезда. Это очень плохо. Это значит – вторжение. Самые поганые из тварей, обладающие каким-то подобием разума должны скоро валом повалить через этот ход, это дело нескольких минут.
Окончательно выбиваясь из сил Учитель подхватил Лекса и побежал к свету, спиной чувствуя приближение гадов.
- НЕРГАН!!! – заорал он во всю силу легких, на секунду останавливаясь и снова оборачиваясь. Тоннель все еще был пуст. – ТВАРИ!!!
Он не мог больше бежать, но шел, запинаясь, но крепко держа своего Ученика на плече.
Поток пламени, перекрывающий весь тоннель несся прямо на него и Учитель запоздало испугался, что без чувств Лекс уязвим для огня, но поток прошел сквозь них а престарелый маг рефлекторно приказал огню, прицепившемуся к мантиям, исчезнуть раньше, чем тот успел оставить хоть малейшие следы. Вообще-то маги, не обладавшие его мастерством и стажем просто сделали бы в огненной стене дыру, в которую прошли бы сами, но зачем провоцировать кордон, если это проверка?
К нему уже бежали. Немолодой мужчина, одетый так же, как и Лекс с Учителем несся к ним, держа в руке статоскоп.
- Нерган! Что случилось?
- Он...
- Я о тварях.
Нерган, осекшись, в течении секунды молча и с неприязнью смотрел на Ана.
- Вторжение.
- С чего ты взял?
- Пауки забились в гнезда.
- Сейчас сентябрь, это нормально.
- Ты не понял, здесь в ходах.
- Какая разница? – Ан откровенно издевался. – Тоннель пуст.
- Да, пока. Отнеси Лекса к Виктору, я к Наставнику.
- Зачем?
- От Вульфа...
- Правду.
- Что?
- Правду говори, Нерган, это приказ.
Учитель второй раз с ненавистью посмотрел на Андрея.
- Через десять минут здесь будет толпа гомункулов, ты понимаешь?
Только второй ранг не давал Нергану взять Ана за грудки, повалить на пол и пойти к Наставнику. У Ана был первый.
- Мы готовы.
- Пять магов? Пять второсортных магов против тысячной толпы гомункулов?
- Четыре. Ноя я отправлю с Лексом к Виктору.
- Открой клетки.
- Ты спятил?!
- Выпусти секцию L.
- Нерган, ты стукнулся? Мы вчера ее собрали! Они все в ярости на нас, они в ипостаси волка!
- Ты не согласен? Тогда пускай рассудит Наставник.
Теперь настал черед Ана с ненавистью смотреть на Нергана. Таков был устав – не единогласные предложения рассматривает Верховный Наставник.
- Ной! – крикнул он. Молодой парень, недавно пришедший, еще не оправившийся подбежал к ним. – Отнеси Лекса к Виктору.
- Что с ним, Учитель? – глаза Ноя расширились, когда он увидел своего единственного здесь друга в состоянии куля с мукой.
- Я не знаю. – ответил Ан совсем другим голосом, чем только что разговаривал с Нерганом. – Спроси у Виктора. Кстати, передай ему. – Он повесил Ною на шею так и не использованный статоскоп.
- Учитель... Я его не унесу... – не низкий, но и далеко не мускулистый Ной и правда едва ли поднял бы равного ему по росту, но имевшего хоть что-то кроме кожи и костей Лекса.
- Да, возьми еще кого-нибудь.
- Андрей! – возопил Нерган. – Здесь сейчас будет вторжение, а ты хочешь оставить на посту троих магов?! Кто сегодня?
- Гена, Дор и Виктор-младший. – отвернувшись от Ноя Ан снова стал говорить холодно.
- Ты с ума сошел?! Дор на правах первого опыта!
- Это оскорбение? – холоднее чем когда-либо за эту беседу медленно произнес Андрей.
- О Господи, да нет же!
- Следи за языком, адепт второго ранга.
- Есть! – сквозь плотно сжатые зубы произнес Нерган. И как все-таки эта свинья попала на первый ранг? – Идем к Наставнику. Чем быстрее, тем лучше. – он повернулся к Ною. – Мне донести его до кордона или сам справишься?
- Сам... – Ной замялся. Ана он мог называть Учителем, а как обратится к Нергану, как минимум в два раза старшему, он не знал. – Сам.
- Нерган. Просто Нерган. Желательно только на «вы».
- Так точно! – радостно ответил Ной принимая Лекса с плеча Нергана.
- И этого не надо, пожалуйста. Ненавижу эти военные манеры.
- Мы на войне, адепт Нерган – тихо, но внятно произнес Ан. – И у нас, как минимум, два типа врагов.
***
13 апреля 2011 года от Рождества Христова.
«Что произошло дальше? Как вы добрались до зоны карантина?»
Я больше не бежал, теперь я сидел на жестком стуле в окружении военных. Прямо передо мной лежала тетрадь формата А4, на первой странице которой были написаны вопросы. Я почему-то отвечал.
«Я очень медленно приходил в себя. Вокруг меня как в замедленной съемке толкались люди, все что-то кричали, большинство плакали, некоторые, оказавшиеся на путях пытались выбраться, ежесекундно оглядываясь на приближающийся из тоннеля свет. Справившись (оставив снаружи) с толпой, ломящейся на станцию, одиннадцать людей в камуфляже начали помогать выбиравшимся, один, крикнув что-то на ухо работнице станции, выхватил у нее красную табличку и начал размахивать ею в сторону приближающегося поезда. Сама работница начала протискиваться сквозь толпу людей к какой-то двери.
Ни сделав ни шагу я уже оказался в другом конце платформы. Толпа циркулировала как течение Гольфстрим, шума только прибавлялось, поезд приближался. Огни показались и в конце обратного тоннеля.
Я предпочел зажмуриться но все равно даже сквозь плотно сжатые веки увидел, как не успевший затормозить состав сносит десяток людей в одну кровавую бесформенную кучу, слышал, как закричали обрызганные кровью ближайшие к ужасному месиву ряды стоящих на спасительной платформе, хотя не для всех она оказалось таковой. Поезд словно тесак срезал высовывавшихся слишком сильно над рельсами. Чавкающие звуки и крики оказались нестерпимы даже с закрытыми глазами и я тоже закричал, не знаю уж от чего.
Упавшим на пути на противоположной стороне платформы повезло больше. Поезд успел затормозить, еще глубоко в тоннеле, а выбравшийся из него машинист прямо по рельсам шел в сторону станции. Видимо, каждому составу передали какой-то сигнал, поезда больше не ходили, военные сами прыгали на рельсы и пытались утихомирить толпу. Стоя по колено в останках людей и поминутно поскальзываясь на крови это было сделать сложновато.»
***
19 октября 2007 года от Рождества Христова
...Кирилл с трудом унял беснующиеся мысли. Времени было около трех часов ночи, пятнадцатилетнему подростку с карманами и рюкзаком, набитыми деньгами и ценностями на улице в такое время делать точно нечего. Остается один-единственный вариант. К бабушкам он пойти не может, это выше его сил – сказать им, почему он пришел.
О, черт. Он весь в крови. Всем телом, с ног до головы.
Полчаса спустя он уже трезвонил Гору на мобильный, стоя у него под дверью.
- А... Алло – сонный голос из трубки.
- Гор... Это Кир. Выйди.
- Что? Куда? Ты чего? Пьяный что ли?
- Из квартиры выйди, блядь! – такие крики на весь подъезд в пол-четвертого утра к добру точно не приведут. – Извини. У меня проблемы. Огромные. Как никогда.
- Сейчас... Ты точно не прикалываешься?
Кирилл только бросил трубку, почувствовав, что глаза наполняются слезами. Вторая волна шока от потери родителей, самая болезненная и острая.
Щелчок замка. Дверь приоткрылась, наружу ткнулось совершенно спящее лицо Гора. Но как только он поднял глаза на Кирилла весь сон мигом исчез.
- Кир...
- Родители мертвы.
- Что?!
- Мои родители мертвы. И по-моему... Я убил их.
- Ох...
Гор вышел на лестницу босиком и в одних трусах.
- Что случилось? – он, похоже, не осознал.
- Я сказал. И... я выбросил ключи от дома. Мне негде жи... ночевать.
- Ох... – снова повторил Гор. – Это... они? – он указал рукой на лицо Кирилла.
- Да. Их. У тебя сигареты есть?
- Родак... Да, сейчас вынесу.
Кирилл сел в угол под окном на лестничной площадке. Он ни о чем не думал. Гор вышел, протягивая пачку.
- Что ты будешь делать? – спросил он, глядя как Кирилл трясущимися руками пытается разжечь зажигалку.
- Я не знаю. – тот бросил попытки прикурить и поднял глаза на Гора. – Можно у тебя заночевать?
- Иди, умойся. Только прошу, ни звука.
Кирилл со звоном скинул ранец с драгоценным хламом на пол подъезда и зашел в квартиру. Первое, что они с Гором услышали – характерный для занятия любовью шум из спальни родителей. Гор скривился.
- Не спят. – так тихо, что вряд ли услышал сам прошептал он. В принципе такой комментарий вряд ли требовался. Кирилл сильно сомневался, что в таких позах можно спать.
Не издавая ни звука они дошли до ванной, Гор запер дверь и приготовился отвечать, что это он решил умыться ночью. От кожи кровь отмывалась легко, Кирилл ограничился лицом и руками. Раковина, полная разбавленной крови выглядела устрашающе. Отмыв и ее он обернулся в Гору.
- Егор! – тут же раздалось из-за закрытой двери. – Ты что там делаешь?
Если бы сейчас рядом с Гором не было Кирилла, только что потерявшего обоих родителей и нуждавшегося в помощи, он бы с радостью и в деталях описал захватывающую историю ночного похода в туалет, ночного принятия ванны или еще кое-чего и не преминул бы спросить саму маму, а что, собственно, она сейчас делает. Или, вернее, чем занимается. И в ответ непременно получил бы точно такую же захватывающую историю.
- Я в туалете, мам!
- А-а. – мама снисходительно решила не вдаваться в подробности.
Когда хлопнула дверь, Гор перевел дыхание. Знаком позвал Кирилла назад, на лестницу.
- Кир... Я... Понимаешь, я не могу оставить тебя на ночь.
Кирилл стоял как вкопанный. Такого он не ожидал.
- Я... Я могу денег тебе дать. Из своих, у меня...
Кирилл молча отвернулся и отправился по направлению к рюкзаку. Гор стоял совершенно сконфуженный. Пошел в след за Киром, попытался остановить, положив руку на плечо, тот только стряхнул ее.
***
Кирилл вышел из дома Гора по-прежнему ничего не чувствуя. Ну и куда теперь? В отель? Или может сразу в милицию? Там точно найдется, где провести ночь малолетнему убийце. Убийца... Может быть, он тут и не при чем, хочется в это верить.
Он снова шел просто вперед. И не обратил внимания на пятерых идущих навстречу лысых громил, гогочущих на всю улицу и что-то выкрикивавших.
- Ты смотри! – один из них отвлекся от общего гогота и обратил внимание на Кирилла. – Эй, ты! Ты чего тут забыл?
Кирилл молча шел дальше, по-прежнему не замечая и не слыша ничего вокруг. Его привел в себя удар куска арматуры по спине, поваливший его наземь и заставивший заорать от боли.
- Я тебя спросил! – грозно напомнил громила. Прекратившийся на время его первой реплики гогот возобновился.
- Чего вы хотите?! – волна страха накатила на Кирилла, язык заплетался.
Удар повторился, на этот раз по груди. Кирилл застонал, но тут же подскочил и побежал, звеня портфелем.
- Куда?! – разочарованно прогремел лысый и бросился следом. Остальные, отгоготав, присоединились к нему.
Кирилла настигали. Сердце бешено колотилось, страх подкатывал к горлу. Он уже слышал крики почти над ухом, когда снова почувствовал боль. Ту самую, так же как и несколько часов назад. Все тело начало колоть...
***
Начинало светать. В субботу город просыпался поздно и неохотно, тем более погода – моросил унылый осенний дождик – располагала вообще весь день провести в постели. Те, кому не надо было ни учится ни работать в первый выходной недели старались отсиживаться дома, в теплом кругу семьи.
По крайней мере те, у кого эта семья была.
Усталый, окровавленный парень, едва волоча ноги плелся по пока что пустому переулку, ничего не видя перед собой. Его одежда была изодрана, особенно на спине, рукава заканчивались рваной бахромой на уровне локтя, джинсы пострадали меньше всего. За спиной у него бренчал школьный ранец. Наконец он остановился, сел прямо на мокрый асфальт и, привалившись к стене какого-то дома начал рыться в рюкзаке.
Еды он взял столько, сколько смогло поместиться, учитывая что ранец и так был наполовину полон этими дурацкими драгоценностями. Кирилл уже ненавидел их, но не мог выбросить, вспоминая о своем ближайшем будущем. Жизнь на улице. Он и представить себе такого не мог. Почему-то вариант пойти к одной из бабушек он даже не рассматривал. Ведь прийти к ним – значило остаться там на полжизни, а такие полжизни ему совсем не нужны, по крайней мере сейчас.
Прожевав промокший хлеб с сыром Кирилл снова поднялся. Он уже решил, куда пойдет.
По крайней мере, у него была цель – понять что же с ним происходит, и что значит уже, наверное, затянувшаяся...
...Кирилл посмотрел на свою ладонь и остановился в недоумении. Рана исчезла. Кирилл тщательно стер еще не свернувшуюся кровь лысых уродов, напавших на него. На ладони не было и следа раны в форме буквы «W» в круге. Кожа была абсолютно ровной. Кирилл лихорадочно закатал рукав и уставился на локоть, где у него с самого детства оставался шрам, полученный после падения с какой-то карусели. Шрама не было.
Он как будто заново родился, нигде ни на теле ни, казалось Кириллу, внутри не было ни одного намека на какую-либо рану или болезнь. Боль от удара арматурой исчезла бесследно. Несостоявшийся экономист в свои пятнадцать лет курил давно и много и только сейчас заметил, насколько легко дышится. Он, конечно, всегда понимал, что какой-то след от такого употребления табачных изделий на нем остается, но даже понятия не имел, что уже тяжеловато дышит.
Он даже на время забыл о родителях. Как он мог? Для него было, наверное, слишком цинично сказать, что если бы он совсем о них забыл, ему было бы только лучше.
Так или иначе, он шел по направлению к метро Динамо. Точнее, к одному из домов недалеко от него. Уже окончательно рассветало и ему, в таком виде, надо было как можно скорее скрыться с глаз первых прохожих.
Они с Гором часто лазали по крышам и опыт у него имелся. Пожарная лестница дома не далеко от Динамо была прочной и давно проверенной. Но один он по ней лез в первый раз и, надо сказать, компания ему сейчас совсем не помешала бы.
Шаг, второй, третий, четвертый... Еще пять пролетов. Не смотреть вниз, взгляд упирается в стену, вперед. Остановка. Без передышки. Передышка через два пролета. Шаг, второй, третий... Руки мерзнут. Плохо. Остановка. Передышка сейчас, следующий пролет ненадежный – не хватает подряд двух ступенек. Еще четыре пролета. Стук, стук, стук... Звон ступеней – не единственный звук, еще бренчит ранец. Остановка. Передышки до крыши не будет. Стук, стук, стук... ААХ!! Нога сорвалась. Ничего, не упал. С Гором было легче, разговор не позволял сконцентрироваться на страхе. Остановка. Всего два пролета. Посмотрел вниз, закружилась голова, очень плохо.
Кирилл с облегчением ступил на крышу. Здесь дул ветер, но от него можно было защититься, прижавшись к стене. Он лег на сырой рубероид и сам не заметил, как заснул.
***
16 сентября 109 года с Первого Появления.
Исполнитель оцепенел. Он попытался поднять глаза, не пошевелившись но разглядел только ноги, одетые в какое-то тряпье на подобие штанов.
- Ты кто такой? – раздалось сверху.
Он мог сказать только правду. Во-первых, автомат, приставленный к сердцу очень этому способствовал; во-вторых, он все равно ничего не помнил и понятия не имел, где он. В любом случае, Исполнитель пока ничего страшного сделать не успел.
- Я не знаю! – получилось это как-то жалобно. – Мне сказали сюда идти!
- Вставай.
Не успел Исполнитель подняться, его тут же швырнули лицом в стену и приставили дуло к голове.
- Мозги мне не пудри! – злоба в голосе была неимоверная. Человек с автоматом вывернул руку Исполнителя, тот взвыл от боли. – Ты Адепт Огня, падла! Что тебе надо?
- Я не знаю, кто я! – теперь исполнитель с трудом мог говорить, его лицо было плотно прижато к ржавому железу стены. – Я очнулся здесь не далеко и мне сказали идти сюда! Сказали что я – пришедший!
- Откуда тогда мантия? Ты со мной в это не играй, урод. Будь моя воля прямо сейчас бы мозги вышиб! Лезь вниз!
Человек отпустил руку Исполнителя, тот, скорчившись, упал на пол. Удар ногой в бок заставил его подняться и, шатаясь, шагнуть в небольшой круглый люк, расположенный в центре строения. Вниз уходила висячая лестница.