Привет.

Ну, что такое Хогвартс - наверное, объяснять не нужно. Два года назад приятельница подбила меня начать писать историю этого самого заведения. Прошло время, было написано несколько глав, и, в конечном счете, выяснилось, что взгляды наши на то, о чем должна быть эта самая история, совпадают слабо.

Для меня мир ГП - это всего лишь возможность рассказать историю личности и поговорить о чем-то, что может быть важно. Вписать волшебство в реальность, которая зачастую оказывается гораздо масштабнее вымысла, использовать, наравне с придуманными персонажами действительно существововавших. И, в конечном счете, сплести воедино реальное и фантастическое, чтобы одно уже не жило без другого.

Может, кому-то это окажется интересно.

Rgds
Fran

Итак, начинаем правку

Добавлено:
Башня Слизерина.
1.
- Благодарение Господу, я нашел вас! Милорд! Скорее!
- Что вам угодно, святой отец? Дурные вести? Ах, да, должно быть. В наше время хорошие-то все повывелись – не оборачиваясь, красивый молодой человек надежно спрятал книгу в складках плаща. Только после этого он позволил себе подняться с колен. – Да и дело, поди, не терпит отлагательства. Вы, кажется, проявили изрядную прыть.
- Вы… правы, сударь… я бы никогда…не осмелился… прервать общение с Господом… Очень… спешно, – запыхавшийся монах никак не мог отдышаться. Молодой человек строго сдвинул брови.
- Это связано с ведьмой? Той, которая сбежала? Ее снова поймали?
- Откуда…вы знаете? – круглая физиономия выражала крайнее изумление.
- Замок Слизерин принадлежит мне, как и земля, на которой он стоит. Мой долг хозяина – знать обо всех происшествиях, равно как долг моего распорядителя докладывать о них. Надеюсь, чертовка уже арестована и помещена под должный присмотр. На рассвете ее казнят. Кстати, пришлите ей священника.
- Все хуже, милорд. Девочка-то прехорошенькая, вот и привлекла кое-чье внимание. Епископ сам занялся ее делом. А она…она все время твердит, что прошла пешком от самого Ковентри, только чтобы увидеть вас!
- Меня?
- Именно, что вас, милорд, лично. Сказала, что готова покаяться и с радостью искупить грехи, но прежде должна получить аудиенцию! Не записку, не на словах, а именно что поговорить с вами с глазу на глаз. Только так.
- Я ничего не слышал об этом… - на секунду в лице маркиза проскользнула растерянность.
- Епископ сказал, что не допустит, чтобы дитя дьявола причинило вам вред. Она хитрая бестия, и мы бы не захватили ее второй раз, если бы…
- Если бы она сама не захотела этого?… - черные очи молодого человека странно блеснули. - Скажите, отец Максимилиан, каков ваш интерес в этом деле? Отвечайте честно, ибо я тонко чувствую ложь, а лжесвидетельство грех, особенно в устах священнослужителя…
Словно почувствовав опасность, монах отшатнулся, но было уже поздно. Глаза встретились с глазами, и с этой минуты он, как завороженный, смотрел в эти черные омуты, чувствуя, как окружающий его мир теряет очертания, расплывается. Его дрожащие руки тщетно пытались нащупать крест на груди, уцепиться за него как за последнюю соломинку, но потные пальцы свободно скользили по серебристому металлу, а с губ вместо молитвы срывались какие-то странные звуки, словно кто-то в его присутствии говорил на странном языке, которого он не мог понять. Чуждая воля по капле проникала в его разум. С почти сверхъестественным ужасом он вдруг окончательно осознал, что ему нечего противопоставить этому черному потоку, ибо вера его была неискренна, служил он без преданности, а в этой комнате находился лишь потому, что ежели бы исполнил он обещание и привел господина, епископ, давно зарящийся на замок, обещал ему богатый приход, а девица-ведьма - свое тело по доброй воле. Откуда-то издали донеслось «Avada Kedavra!», но он даже не успел понять, что это означает.


Добавлено:
2.
Салазар вздрогнул и открыл глаза. Он, должно быть, сильно устал и заснул в кресле. Приходилось признать, сеансы мыслечтения давались ему с трудом. До сих пор он так и не смог обнаружить причину, по которой этот технически не самый сложный вид магии отнимал у него особенно много сил. Вот уже несколько лет он, преодолевая брезгливость и отвращение, заставлял себя ежедневно практиковаться на слугах. Копание в их простенько организованных душонках не приносило ни капли удовольствия. Поначалу его удивляло само количество разнообразной грязи, которую ему удавалось извлекать из человеческого сознания, каждый раз, снова и снова, будь то мужчина, женщина или даже ребенок, но постепенно он устал удивляться. Каждый раз он чувствовал себя запачканным. Но, насколько он был осведомлен, только лишь самые сильные маги были способны проделывать такой фокус, и сама мысль о том, что он кого-то опередил, грела душу.
Что же его разбудило? Ага, женский голос, да, точно. В комнате находилась женщина. Он не помнил, чтобы ему докладывали о ее приходе, но она была здесь, а значит, надо было приветствовать нежданную гостью.
- О, Салазар! – темноволосая дама с точеными чертами лица присела в изящном реверансе. Он ответил тщательно выверенным сдержанно–учтивым поклоном, подобающим по этикету.
- Рад приветствовать вас в моем замке, леди Ровена. Крепко ли здоровье вашего батюшки?
- Благодарю. Почтенный граф Равенкло чувствует себя превосходно. Мой благородный кузен напрасно старается. Впрочем, он начинает повторяться. Только подумай, позавчера он снова попробовал провернуть этот дурацкий фокус с дигиталисом, как и на прошлой неделе!
- Должно быть, он в отчаянном положении...
- Азартные игры требуют денег. Которых у него нет.
- Да, которых у него нет… - Салазар криво усмехнулся. - Берегись, Ровена. Мы живем в опасное время. Стоит лишь чуть задержать выплаты, как кузен Альфред тут же заинтересуется, откуда берутся новехонькие золотые, которые твой отец дает ему в долг. Сейчас никому нельзя верить. Пару часов назад мой духовник пытался заманить меня в ловушку. Представь себе, ему даже не обещали слишком многого…
Его собеседница легко рассмеялась:
- Христа продали за тридцать серебренников. Тебя это удивляет? Или разочаровывает? Впрочем, не сомневаюсь, изменник был солидно наказан.
- Его тело найдут с утра у городских ворот. Я… слегка переусердствовал, копаясь в его тупой головенке, но не жалею. Там оказалось много интересного.
- Ты напуган? – хлесткая фраза повисла в застывшем воздухе. Молодой человек вскочил с жесткого резного стула и нервно зашагал взад-вперед.
- Я сильно рисковал последнее время. Да, мне есть, чего бояться, и есть, что терять. Если… если я до сих пор сохранил свое положение, то только потому, что не допускал ни единого промаха. Но, Боже, Ровена, все это время я и представить себе не мог, насколько плотно за мной следят… Один неверный шаг… один донос, одно предательство, и… - он резко помотал головой, словно бы стараясь избавиться от одолевавших тяжелых мыслей, и продолжил, уже тяжелым глухим полушепотом. – Отец Максимилиан открыл мне глаза. Я не просто человек, наделенный магическими способностями, я еще и старшина рода. Я отвечаю за людей на моей земле. В случае… неблагоприятного развития событий, в моих владениях разгорится святое пламя, да так, что ночь покажется днем. И если кому-то из вас кажется занятным пугать крестьян под разными обличьями, то подумайте хотя бы о тех, кого загребут с вами под одну метлу! Завтра они повесят девчонку, чуть старше Аннабель, твоей младшей сестры, – так вот, она босиком шла из моих владений в Ковентри искать защиты у сюзерена! А я ничего не могу для нее сделать!
- Сама виновата. Могла б долететь. Ночью. Или, скажем, прислать сову. Или воспользоваться камином – в твоей спальне ведь есть камин? Выпустил бы ее с утра. Скажем… через дверь?
- Боже, Ровена, что ты несешь! Она сквиб или совсем не обучена. Первый раз ее сдал деревенский староста, я едва успел ее вытащить… а теперь… не скрою, она кое-чему научилась с нашей последней встречи - дешевым фокусам, вроде зажигания света на ладони - но с побегом ей не справиться… При этом, она готова умереть, только чтобы встретиться со мной...а в городе я не хозяин, и епископ только и ждет предлога получить мою голову на блюде… Ну зачем только она сдалась страже? Зачем?…Так, вот, все глупо… - нерешительно, исподволь он, наконец, взглянул на собеседницу и словно окаменел, наткнувшись на холодную брезгливую усмешку.
- Ну и ну. Наследный пэр Англии маркиз Алексис Салазар Слизерин сходит с ума из-за какой-то грязной глупышки!
Несколько минут они молча изучали друг друга. Было слышно, как в отдалении тикали старинные часы. Они смотрели, не отрываясь, она – уверенно и расслабленно, он же словно бы плавился под ее взглядом.
- Как… как ты можешь быть настолько бесчувственна? – тихий шепот его внезапно сорвался на крик, почти сразу же перешедший в хрип и кашель. Дрожащими руками маркиз схватил стоявшую на мраморном столике бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Только после этого он обернулся - Ровена пристально смотрела на него с дивана, ногти впились в дорогую бархатную подушку, в ярких синих глазах застыло какое-то детское недоумение. Он покачал головой. - Нет, не может быть, малышка, ты просто очень молода и неопытна. Ты просто еще не знаешь, как отвечать за кого-то кроме себя, я тоже не знал… но ты научишься, сможешь научиться… Ровена, мне нужна твоя помощь. Эта девочка, которую они собираются казнить, она… я не знаю, как это сказать… она…
Женщина схватила его за руку:
- Не говори больше ничего. Я попрошу одного своего знакомого, будь уверен, он ее вытащит. По правде сказать, я уже с ним связалась.
Судорожно сглотнув, Алексис осторожно высвободился из объятий:
- Но… Я не понимаю… Зачем тогда ты мучаешь меня? К чему все эти фокусы?
Ровена посмотрела на него со всей жесткостью, на которую была способна:
- Я не владею мыслечтением так хорошо, как вы, Ваша Светлость. Но… предположим, мне есть необходимость знать абсолютно точно, безо всяких уловок и разночтений что вы за человек, и от этого зависит жизнь. Что может быть лучше небольшого экзамена? – она чуть переменила положение в кресле, стараясь ничем не выдать своего отчаянного напряжения – Мои поздравления, Алексис, вы прекрасно владеете собой. Вы ведь так и не сказали мне всего. Та деревенская девчонка, Дорис Миджет, – ваша сестра по батюшке.
- Откуда… - начал Салазар, но женщина резким движением выхватила палочку:
- Даже не пытайся!
- Хорошо, не буду.
- Я тебе не мальчишка-поваренок! Если ты хоть раз еще попробуешь влезть в мои мысли, я вызову тебя на поединок, и, клянусь фамильной честью, ты примешь вызов!
- Прости. Я несколько заигрался… - он чуть потер виски. - Столько всего свалилось… Но ведь ты не за нытьем моим пришла?
- Ты, как всегда, проницателен. Имеет смысл познакомить тебя кое с кем, но ты прав – за тобой сейчас следят как бенедиктинцы за еретиками. Встречаться небезопасно. Однако… ты должен помнить, не тебя одного волнует судьба магии в Англии. И если тебе подойдет то, что они хотят предложить, придется научиться не тянуть одеяло на себя.
- Скажи, твои… друзья – опытные волшебники?
- Одни из самых сильных в Англии. Но в высший свет не вхожи. Один - из мелкого дворянства, другая – так и вообще деревенская. Будет странно, если ты вдруг начнешь водить дружбу с такими людьми.
Алексис горько улыбнулся:
- Что пользы мне оттого, что я маркиз?
- Рада, что ты настолько широко мыслишь…Я, пожалуй, откланяюсь, пока меня не хватились. Не беспокойся ни о чем. Помни – ты не один. Мы выйдем на тебя сами.
- Береги себя…
- Ты тоже.


Добавлено:
3.
В небольшой обитой гобеленами комнатенке вкруг стола сидели трое. Пожалуй, трудно было бы даже представить себе более разномастную компанию, тем более сложно было предположить, какие общие дела могут связывать столь различных по виду людей. Против чуть тлеющего камина расположилась невзрачная женщина лет тридцати, одетая в чистый, но старенький перештопанный салопчик, рядом на покосившейся табуретке устроился молодой мужчина, более похожий на бродягу, если б не висевший на его боку клинок, очевидно заявляющий о принадлежности ее обладателя к дворянству. Чуть поодаль, педантично подобрав подол безупречно модного атласного платья, сидела уже знакомая нам темноволосая красавица.
Мужчина первым нарушил молчание:
- Твои впечатления, Ровена?
Девушка глубоко вздохнула. Говорила она медленно, тщательно взвешивая и выверяя каждое слово, которому суждено было слететь с ее уст:
- Не уверена… Слизерин, несомненно, сильнейший колдун - умный, опытный, честолюбивый. Его успехи в развитии магии без палочки потрясают воображение, и это при том, что тренироваться он может разве что какую-то пару часов в день, когда делает вид, что затворяется для молитвы. Не ошибусь, если скажу, что его самого это просто бесит. С другой стороны… - на миг она запнулась, словно бы собираясь с мыслями. - С другой стороны, я знаю его лучше всех остальных, и есть кое-что, что меня сильно смущает. Интрига у него в крови. Сейчас, когда он запутался и напуган, Алексис будет рад любому союзнику, но стоит только ему снова обрести уверенность, как он тут же начнет перетасовывать колоду под себя. Мне так и не удалось понять, сколько в нем было действительного беспокойства за Дорис, и сколько страха за свою шкуру. Появление незаконнорожденной сестры-ведьмы - сильный удар по его позициям.
- Говоря проще, значит ли это, что маркиз – ненадежный трус?
Ровена задумчиво покачала головой:
- Нет, Годрик, он, определенно, не трус. Алексис может пойти на любой риск, но только в том случае, если четко увидит выгоду, и она перевесит… Честно говоря, я даже не знаю, что рекомендовать. Умом я понимаю - его талант, связи и деньги необходимы для успеха нашего начинания. Но сердцем… что-то подсказывает мне держаться от него подальше. Он пытался применить ко мне мыслечтение, и, даже предвидя подобное, я едва успела его остановить. Он опасен. Доверять ему все равно, что ласкать гадюку.
- Значит, ты против…
- Скорее против… Но при этом не вижу, какой еще выбор у нас есть.
- Что ж, по крайней мере, мы знаем, с кем имеем дело, – внимательно выслушав ответ девушки, мужчина обратился в противоположную сторону. – А что говорит твой Глаз, Хельга?
Вместо ответа ведьма протянула ладони к трепещущему огню. Неразборчиво прошепелявив несколько странных слов, она с помощью палочки отделила тоненький язычок и несколько долгих секунд вглядывалась в его переливчатый свет. Годрик и Ровена ждали, затаив дыхание.
- Глаз – ничего… - на мгновение замолчав, она аккуратно посадила огонек обратно в камин. – Но опыт предостерегает от поспешности. Маркиз Слизерин не настолько прост, и есть в его душе уголки, о существовании которых он сам имеет весьма смутное представление. Люди на рынке говорят, что господин их не жаден и не жесток без причины, а суд его справедлив. Он хороший хозяин. Этого ли мало?.. – женщина выдержала нарочитую паузу, давая собеседникам время осмыслить сказанное. - Что до тебя, Ровена, - так ли тебя не в чем упрекнуть, как тебе хочется полагать? А ты, Годрик, как часто ты оказывался в затруднительном положении только потому, что не утруждал голову размышлениями? – она по очереди строго заглянула им в лица. Залившись краской, молодые люди смущенно смотрели в пол. – Кое в чем маркиз абсолютно прав. Одна ошибка, одно неосторожное слово, один жест - и на землях Слизерина развернется жестокая охота.
Несколько минут все молчали. Наконец, Ровена робко подняла глаза:
- Что же нам делать, Хельга?
- Для начала помочь ему выпутаться. Позаботиться о Дорис, не требуя ничего взамен. А потом… - она на минуту задумалась. – Будущее зависит от нас самих. От того, сможем ли мы научиться терпимости, доверию и ответственности, или скатимся в разногласия. И, как это ни тревожно, будущее не только наше.
Девушка кивнула:
- Я свяжусь с Алексисом через камин. Годрик, Хельга?
- Мы заберем Дорис. Годрик знает тихое место, где можно переждать.


Добавлено:
4.
Ровена встала, подошла окну, выглянула. Вдалеке, в полях, за городскими воротами занималась вечерняя заря. Последние сполохи заходящего солнца с трудом пробирались сквозь пелену плотных белесых туч, здесь и там небрежно заляпанных грязно-красноватыми мазками. Хельга была права - этой ночью пройдет дождь.
Ожидание утомляло больше всего. Девушка еще раз провела рукой по гладкому атласному платью, по тонким, прихотливо уложенным волосам, коснулась дорогой броши, подаренной отцом на последнее Рождество. Всем этим привычным составляющим ее облика предстояло остаться здесь. Вечерняя сырость безвозвратно испортит ткань.
- Пора, - Годрик первым поднялся из-за стола и опустил на лицо капюшон монашеского платья. Бросив последний задумчивый взгляд на городские предместья, Ровена прошествовала за ширму, где был приготовлен совсем другой наряд. Самое сложное в маскировке было тщательно и вместе с тем не нарочито обмотать изящные ножки обрывками ткани и приладить поверху грубые деревянные сандалии на пеньке, затем, поморщившись, она заставила себя натянуть грязную, пропахшую овцами и потом холщовую рубаху. Подвязав излишки ткани веревкой, девушка накинула сверху затертый шерстяной плащ. Убедившись, что костюм держится, она провела палочкой по волосам и лицу, и только после этого вышла на свет.
Графской дочери больше не было. Вместо нее за загородкой оказался тощеватый нескладный юноша лет шестнадцати, с обветренным лицом и непослушными, грубо обкромсанными волосами. Ровена чуть повела головой, подвигала руками, сделала несколько шагов, демонстрируя получившееся. В их деле не было мелочей. Старшая колдунья внимательно осмотрела ее наряд, потом чуть прицокнула языком – внешне перевоплощение удалось.
- Ненавижу ждать. Не понимаю, как Хельге удается сидеть здесь часами и сохранить здравый рассудок… - Годрик уже только что не пританцовывал на месте. Не обращая на него внимания, Ровена вновь обратилась к приятельнице:
- План хорош. Думаю, нам не должно потребоваться много времени.
Хельга наградила ее долгим пронзительным взглядом, потом, вздохнув, опустила голову:
- Случись что, вам будет некому помочь, миледи.
- Не каркай! – переодетый странствующим монахом Гриффиндор против воли поежился. – Все будет хорошо. Нас невозможно заподозрить, а значит, невозможно поймать.
- Вы слишком самоуверенны. Лучше бы мне туда пойти.
- Хелли, мы просто теряем время! - Ровена нетерпеливо шагнула обратно к столу. – Во-первых, для послушника ты старовата, а по-другому нам и близко не подобраться. Во-вторых…
Годрик нагнулся и взял Хельгу за руку:
– Все будет в порядке, слышишь? Мы не новички в подобных делах, ты сама нас всему учила. И ты знаешь – абсолютно точно знаешь, что все будет в порядке. В крайнем случае – сообщи графу Равенкло. Думаю, он сам обратится за помощью к Слизерину, а тот не сможет отказать, – он повернулся к Ровене. – Пошли, сын мой. Нам пора.
Прошептав заклинание, Хельга перекрестила закрывшуюся дверь. Ее не оставляло странное чувство тревоги и восхищения, словно бы совершая кражу из тюрьмы наивной деревенской девчонки они вмешивались во что-то неизмеримо большее, нежели судьба одного, нет, пусть двух, пусть даже десятка своих современников. Мозолистая рука, словно по собственной воле, нащупала талисман. Колдунья знала - Дорис Миджет была не просто ведьмой.
С самого начала было ясно, что Хельга родилась с даром предвидения. То, что для непосвященных представляло собой набор разобщенных случайностей, для нее выстраивалось в четкую, пусть даже не всегда понятную последовательность. Еще ребенком она часто замирала посреди игры, и, закрыв глаза, словно бы погружалась в головой в туманную дымку, полную переливающихся нитей, на концах которых призывно мигали разноцветные огоньки. Играть с ними было все равно, что распутывать клубок свалявшейся шерсти – занимательно и сложно, и главное, чем больше времени девочка уделяла своему странному увлечению, тем большие горизонты ей открывались. Сейчас, когда она сформировалась как полноправная колдунья, мир ее грез уже больше не был миром тумана с трепещущими нестойкими путеводными искрами, тухнущими при малейшей потере внутренней концентрации. Скорее, это был сон наяву.
С тех пор минуло много зим. Но каждый раз, когда внутреннему взору ее представали маленькие разноцветные огоньки горстью раскиданные на туманной занавеси, лицо ее озарялось тихой улыбкой - такой озаряется лицо старика, вышедшего погреться на солнце и неожиданно натолкнувшегося на старого, давно не виденного друга. Они и были ее приятелями. Одной из этих искр была Ровена Равенкло.
Хельга хорошо помнила детство. Помнила, как однажды ночью в их дом на краю деревни постучали незнакомые хорошо одетые мужчина и женщина с младенчиком на руках, женщина плакала, а мужчина тщетно пытался сдержать дрожь. Хельге хотелось сказать им, что все будет хорошо, что мать ее, мудрая женщина, непременно поможет, и это не зависит от того, даст ли мужчина ей золотой. И она бы так и сделала, если бы не была вытолкнута спать на сеновал. Только утром ей удалось пробраться в дом и увидеть только что проснувшуюся девочку, лежащую на ее, хельгином, спальном месте у печки: ужасно бледную, но с живым ясными глазами, которые с искренним любопытством смотрели вокруг. Их взгляды встретились. На следующий день Хельгу с матерью взяли в господский дом.
Хельга, свободно гулявшая везде, рассказывала малышке о цветах, птицах и животных, которых она видела в лесу, а та, затаив дыхание, слушала старшую подругу, хлопая длинными густыми ресницами. Господская дочь обещала вырасти настоящей красавицей. Граф Равенкло души в ней не чаял, спускал многое, и Ровена этим успешно пользовалась. А потому, когда они, тайком спрятавшись в страшно холодном погребе, чтобы опробовать только что сделанные матерью Хельги волшебные палочки, впервые признались друг другу, что умеют делать вещи, недоступные большинству других людей, им бы не пришло в голову скрывать от него свое открытие. Вмешалась мать Хельги. Мудрая женщина посоветовала дочери применить дар. С тех пор Хельга очень не любила встречаться глазами с милордом господином графом Брендоном Рэйвенкло. Ей было стыдно, но она ничего не могла с этим поделать.

5.
Маленькое окошко на высоте пяти футов от земли лениво приоткрылось:
- Что надо?
- Священник к ведьме.
Джордан лениво окинул взглядом неожиданных посетителей. Уже почти совсем стемнело, к тому же начинал накрапывать дождь, обещавший вскоре перейти в настоящий ливень. Видно было совсем плохо, к тому же стоящие у ворот фигуры не казались знакомыми.
– Подойдите к окну, так, чтобы я мог вас видеть, - потребовал стражник.
Оба послушно повиновались. Стражник повел лампадкой. В маленьком круге света сначала оказался старик в поношенной сутане, кутающийся в драный плащ и все время дувший на заледенелые пальцы. Спустя секунду он заметил рядом оборвыша. Священник держался с почти аристократическим холодным достоинством. Вполне взрослый парень гукал, как младенец, и сосал палец. Джордан скривился и сделал отвращающий знак – встреча с дураком не сулила ничего хорошего.
- Я вас не знаю.
- Я странствующий монах. А этот мальчик помогает мне видеть.
Стражник в сердцах сплюнул на пол. Ну и удача. Старик-то еще и слепой. Джордан посмотрел еще раз - а все-таки странно, что в такую ночь они не прислали кого-то знакомого, да помоложе… но держать за дверью замерзающего старца казалось преступлением против совести. Он чуть приоткрыл дверь и сразу поежился от ледяного ветра, ворвавшегося в помещение.
- Почему не пришел отец Симеон? Он отвечает за отправление обрядов. Или его заменяет отец Карл, или отец Игнатий… Мне не велено пускать кого-то еще, – по лицу слепого скользнула горькая улыбка.
- Все очень просто, сын мой. Они отказались. Я остановился у отца Максимилиана, духовника маркиза. Мы вместе учились в семинарии. Он мне и поведал о происшедшем. Ведьма из Ковентри, и маркиз, святой человек, печется, чтобы ни одна из вверенных ему Господом душ не покинула мир без покаяния… а мне не привыкать, так я и решил, схожу-ка я… – монах повернулся к своему спутнику – Мой лорд Уильям, не сосите палец, пожалуйста – он чуть улыбнулся, мягко, словно бы извиняясь - Бедное существо. Шестой сын в семье, да и нянька уронила… Позволено ли нам будет войти и чуть обогреться? Если вы решите, что нам нельзя повидать ведьму, то мы, конечно, прислушаемся.
Джордан задумался. Пока что ничто из сказанного стариком не противоречило его личным впечатлениям. Да и какую опасность они могли представлять? Кивнув, он толкнул тяжелую створку, приглашая войти. Тяжело опираясь на гукающего дурака, священник благодарно проковылял вовнутрь. Промокшие и холодные, на свету они представляли собой еще более жалкое зрелище.
Стражник потянул его за рукав:
- Погрейтесь у огня, отче.
- Да благословит тебя Господь, сын мой. Сперва выполним то, за чем пришли. Вы ведь разрешите нам?
Джордан покорно кивнул.
- Конечно. И… простите мое недоверие.
- Ты поступил правильно, сын мой. Мы оба здесь выполняем свой долг…
Во внезапном порыве Джордан опустился пред стариком на колени:
- Благословите, отче!
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа…
Стражник жестом пригласил монаха следовать за собой. Спустившись по неудобной лестнице, они шли длинными полупустыми коридорами, по обе стороны которых располагались решетки. Джордан не помнил, чтобы некоторые из них хоть когда-либо открывались.
- Она больше не пыталась сбежать? – спросил монах участливым тоном. – Мне сказали, что один раз ей это уже удалось.
- Да нет, я бы сказал, она не опасна. Девчонка вообще очень тихая, все больше сидит в углу, даже не ест и не пьет ничего. Только, я слышал, все время просит Его Лордство. Да, впрочем, вот она, сами увидите. Мы ее отдельно посадили. А если она что, то кричите сразу.
Они остановились перед дверью и стражник, попросив старика подержать фонарь, забренчал связкой ключей, отыскивая нужные. Монах стоял с отрешенным выражением лица, грязный придурок за его спиной нетерпеливо ерзал на месте, изредка воя и подхихикивая. Терпение служителя Божьего, должно быть, было почти безгранично.
- Заходите, отец, - сказал, наконец, стражник, справившись с ржавыми механизмами замков. – Я… - посмотрев на дурака, он брезгливо поморщил нос, – пожалуй, оставлю вас наедине. Крикните, когда захотите выйти.
Монах вошел в крошечную темную комнату. Из самого дальнего угла на него смотрела растрепанная побирушка-подросток в рваной одежде.
- Приветствую тебя, дочь моя.
Разглядев сутану, девочка сжала кулаки:
– Нам не о чем разговаривать! Приведите Слизерина!
- Смирение приличествует душе более поспешности, – Годрик поднял руку в жесте благословения. Ровена, стоявшая на часах, захихикала громче, показывая, что стражник на самом деле ушел. Пора было переходить к решительным действиям.
- Дорис! – позвал он – Дорис Миджет?
Девочка кивнула и еще сильнее вжалась в стену.
- Точно, она, – Ровена вытащила из лохмотьев две странные остро заточенные деревяшки, – Ее и подколдовывать-то особо не надо!
- Я должна увидеть маркиза! – потребовала пленница. Гриффиндор начинал терять терпение:
- Клянусь душой, ты его увидишь, но не в такой обстановке!
Как ни странно, его слова возымели действие. Все еще плохо понимая, что с ней происходит, девчонка несколько раз кивнула головой.
- Вот и отлично, - мужчина снял с себе монашескую рясу, под которой у него оказалась обычная одежда, похожая на ту, что носила местная стража, и накинул ее на девочку. – Бери ребенка и уходите, - сказал он Ровене. – Надеюсь, за нами никто не следил.
- Если следили, это конец. Боюсь, ты произвел на стражника неизгладимое впечатление.
- Что мне еще оставалось делать! Надеюсь, парню не сильно влетит.
- Да уж, когда он расскажет, как сокрушалась эта «христианнейшая душа»…
- Должна же быть хоть какая-то польза от того, что маркиз регулярно отправляет обряды.
Ровена взяла Дорис за руку и потянула ее к двери. Гриффиндор проследил за ними - девушки шли достаточно уверенно и спокойно. Переодетая в лохмотья Годрика, Дорис увлеченно перебирала четки. Ровена сосала палец. Высунувшись из люка, он видел, как Джордан брезгливо сунул дураку корку. Годрик провел палочкой по лицу. Если они правильно рассчитали, скоро будет меняться стража...

Привет всем еще раз

Ну что ж, в общем, все по плану. Наверное, стоило вылезти с этим куда-нибудь на спецсайт, но что-то как-то пока не хочется. Сложно все-таки так вот прямо сразу отнести себя к спецконтингенту.

Вывешу еще пару глав. Народ, подскажите, стоит ли это делать или лучше разослать файл целиком тем, кому интересно? Дело в том, что глав там 67.

Продолжаем правку

6.
Алексис был определенно доволен. В целом, день прошел удачнее, чем он думал. Оценивая результаты вчерашнего происшествия, маркиз был склонен считать, что скорее выиграл, чем проиграл. Епископу придется изрядно попотеть, чтобы подобрать и обучить нового шпиона – в его неформальной табели о рангах отец Максимилиан занимал не самую последнюю строчку. Сама мысль об этом доставляла своего рода извращенное удовлетворение, ибо еще раз доказывала, что даже самые могущественные противники вынуждены были научиться принимать его всерьез.
Ему вспомнилось как он, четырнадцатилетним недорослем, запинаясь и глотая слезы, подтверждал присягу отца. Никто из толпы придворных, окружавшей его, не мог и представить себе, чего стоило этому грязному, голодному и промокшему мальчишке, совсем не похожему на маркиза, вылезти из окна третьего этажа, спуститься на землю, незамеченным проскользнуть через двор до конюшен, открыть тяжелый замок и вывести самого большого и сильного коня. Никто из них не мог объяснить, как этот ребенок смог преодолеть триста миль до Лондона за одну ночь, и почему король Британии, этот умудренный опытом рассудительный человек, принял столь неожиданное решение отказать в регентстве церковному иерарху и вверить управление десятой частью подвластной ему страны ее малолетнему хозяину. Почему? С какой стати? Что увидел он в нем такого, чтоб оказать столь беспрецедентное доверие?
Алексис так до сих пор и не знал. Вздохнув, он отсалютовал пламени в камине хрустальным кубком и одним махом проглотил его багряное содержимое. С тех пор минуло много лет, седовласый король был уж мертв и похоронен, но каждый раз, вспоминая, маркиз чувствовал, как к горлу подкатывается ком. Он знал, что не пользовался тогда магией, даже если бы захотел, его физическое состояние не позволило бы собрать и малую часть той силы, которая требовалась для волшебства. Маркиз понял только, что ему было оказано доверие, которое он просто обязан был оправдать - и с тех пор он неизменно оправдывал его, по первому требованию посылая войска за море, ссужая деньгами, подкупом, шантажом и магией в зародыше выявляя заговоры и подавляя бунты. С тех пор Алексису приходилось выполнять самые различные поручения, с которыми он неизменно справлялся самым наилучшим образом. На приемах его приветствовали с неизменной любезностью и дрожью, каждый мало-мальски заметный феодал в королевстве спал и видел, как бы выдать за него дочь. На самом деле, его боялись и ненавидели. По королевству расползались самые дикие слухи и сплетни, их передавали шепотом в темных уголках и на рынках, разносили торговцы и странствующие проповедники, и, чем дальше, тем очевиднее становилось, что это был только вопрос времени, когда новый сюзерен решит, что сторожевой пес представляет для него опасность. И, как ему удалось узнать в ходе допроса отца Максимилиана, время это было не за горами.
Сняв крышку с графина, Алексис налил в бокал еще немного вина и выпил за упокой души монаха.
Когда Ровена появилась в комнате, графин был уже наполовину пуст, а лицо Слизерина выражало не свойственную ему глубокую философскую задумчивость. В первую минуту ей показалось, что своим неожиданным появлением она прервала какой-то очень личный и важный процесс, и даже немного смутилась. Но маркиз приветствовал ее как всегда уверенно и нагло, а потому, не тратя попусту слов, она коротко обрисовала суть предстоящей затеи, лишь вскользь упомянув о необходимости некоторого содействия. К ее удивлению, Алексис даже бровью не повел.
- Значит, школа… Интересное начинание. И кому в голову пришла подобная мысль?
- Ты не хуже меня видишь, что творится вокруг, и знаешь, чего стоит поддержание хоть какого-то порядка. Какие шансы есть у детей с магическими способностями? Сверстники их боятся, от них отказываются родители, их проклинают священники – какими людьми они вырастут, если доживут до совершеннолетия? Сколько их погибнет в петле? Сколько по неумению нанесет вред себе и окружающим? Они не могут защитить себя. Как Дорис.
Алексис кивнул:
- Да, как Дорис.
- Она сейчас с моими друзьями в надежном месте. С ней все будет хорошо, – заверила Ровена.
В ответ маркиз лишь удовлетворенно хмыкнул:
- Надеюсь, за ней хорошо присматривают. Не то, чтобы она меня сильно занимала, но не хотелось бы снова попасть в глупое положение… Хорошо. Нам всем нужно место, где мы могли бы заниматься магией, не опасаясь преследования, хранить книги и обмениваться опытом. Сначала надо определиться, какими ресурсами вы располагаете. Что требуется от меня?
- Сейчас у нас нет ничего, кроме осознанной необходимости.
- Иными словами, ни места, ни денег… - он на секунду задумался – Считайте, что этих проблем уже нет. Но вам придется крепко попотеть.
- У тебя есть что-то на примете? Так вот… сразу?
Маркиз резко осклабился:
- Я вообще, знаешь ли, быстро соображаю. Хогвартс-холл. Далеко от дорог, болотистые земли, лес - там мало кто живет и еще меньше кто ходит. Когда-то там был серебряный рудник, но шахта истощилась и была заброшена и затоплена еще до моего рождения.
- Звучит мрачновато…
- Замок не числится ни в одной ведомости, формально, его вообще не существует, – девушка зачарованно следила, как в глазах его разгорались огоньки интереса. – За несколько дней до того, как я принимал наследство, там случился сильный пожар, и мой управляющий не включил его в опись. Тогда это не казалось важным. Ущерб не оценивали, до сих пор я так и не нашел для того времени. Возможно, там вообще остался один фундамент. Но глуше места вам не найти… Так, что еще… Деньги? Надо будет много денег. Твой булавочный бюджет не потянет ничего, кроме пары туфель, и, на твоем месте, я бы в ближайшее время не просил у отца прибавки… Я чеканю собственную серебряную монету, но, боюсь, номинал окажется высоковат… Хмм… Так, ладно. Самим вам не справиться. Все счета будете отдавать мне, я проведу их по своим книгам. Но надо придумать, как, не вызывая подозрения, переправлять материалы…
Ровена молча наблюдала за маркизом. Поначалу она еще пыталась проследить за ходом его мысли, но вскорости окончательно потеряла нить рассуждений. Алексис же, с головой погрузившись в море одному ему понятных проблем, казалось, совсем забыл о ее существовании. Он бурчал что-то себе под нос, то вдруг замирал посреди комнаты, то садился, но, не выдержав и секунды, снова вскакивал с места и принимался вышагивать по комнате, даже не оборачиваясь в ее сторону. Спустя полчаса, девушка поняла, что просто теряет время. Она сделала вид, что закашлялась. Алексис недовольно обернулся.
- Позволено ли будет даме откланяться?
- Что? Ты все еще здесь?
Ровена изящно потянулась, демонстрируя, как затекли ее ножки.
- Да, я все еще здесь. Что я могу передать друзьям?
- Ах, да… – он отвязал с пояса тяжелый кошелек и, высыпав на ладонь несколько монет, отобрал пару серебряных и несколько медных. – Этого хватит на первое время. Пересидите где-нибудь, а хоть бы даже и в Хогвартсе. Какой-нибудь сарай там наверняка есть.
- А ты?
- Я выберусь, когда найду время. Исчезни.

7.
Перед замком он спрыгнул с лошади и оглянулся на лес, из которого только что выехал. Наверное, разумно было бы взять проводника, наверное, он бы так и поступил, если бы не боязнь привлечь внимание как к скорости своего коня, так и к месту, которое официально не существовало. Лес действительно был очень густым: даже сейчас, при ярком солнце, под деревьями сохранялся мягкий полумрак, зудели комары, пахло мхом и сыростью. Но никаких «ужасных чудовищ», о которых рассказывали в деревнях перепуганные крестьяне, молодому человеку не встретилось. Что ж, если ему действительно придется проводить здесь некоторое время, у него еще будет достаточно возможностей познакомиться с местной фауной…
Мысль о деле заставила его повернуться к цели своей поездки – полуразрушенному каменному замку, одиноко стоявшему в центре большой поляны. Ровесник века, он, похоже, стал жертвой какого-то стихийного бедствия или магической атаки – по уцелевшим башням поднималось вверх несколько широких трещин, часть стены и вовсе обрушилась, обнажив полусгнившие дубовые балки. Ну, лучшего он и не ожидал.
Молодой человек привязал лошадь к ближайшему дереву и не без опаски приблизился к распахнутым створкам дверей – почерневшие закопченные в огне камни нависали над головой, угрожая свалиться в самый неподходящий момент. Плащ его зацепился за торчащий из стены каменный обломок, и он раздраженно намотал его на руку.
Миновав арку, Алексис оказался в большом зале, занимавшем, судя по всему весь первый этаж. Чудом сохранившийся мозаичный пол был густо усеян обломками и каменной пылью, здесь и там, словно распластанные крылья, покоились куски черепицы и обгорелые остатки стропил. Откуда их столько? Он поднял глаза – в крыше проломлена приличных размеров дыра, через которую зал освещает солнце. Похоже, замок потребует значительного ремонта. А может быть, вообще будет проще снести все и отстроить заново…
Неожиданный звук прервал его размышления. Он замер на месте, пытаясь понять, откуда доносятся эти странные шорохи и что они могут означать. Крысы? Для них тут нечего есть. Летучие мыши? Но уже в следующую минуту он понял, что это не крысы: то, что он упустил в первый момент, теперь так и бросалось в глаза – замок, доставшийся ему по наследству, не был необитаем. Куски крыши и стен лежали на полу не в полном беспорядке, их будто раскидали по сторонам, образовав в центре зала что-то вроде «тропинки». В одном из углов были сложены остатки сломанной мебели, из которых, похоже, пытались собрать что-то, заменяющее кровать и маленький столик. А на столике, заботливо завернутая в чистое полотенце, лежала краюха ржаного хлеба и кости небольшой птицы - дрозда или голубя. Молодой владелец замка был в нем не один.
Словно подтверждая его догадку в заднем дверном проеме появилась фигура человека, держащего наготове короткий клинок. Алексис быстро скользнул по нему взглядом, прикидывая свои шансы. Противник был не выше его по росту, но заметно крепче, а уверенная стойка выдавала армейскую школу.
- Кто ты и что тебе здесь нужно? – голос у незнакомца был резкий и требовательный.
- Вообще-то, навещаю свою собственность, – приняв решение при первом же намеке на опасность применить магию, Алексис все же нащупал рукоятку своего меча.
- У этого замка нет хозяев, они умерли лет десять назад.
- Тринадцать. Тринадцать лет назад я принял наследство.
- Вот черт! – раздосадованно воскликнул незаконный жилец. – Но мне говорили, что замок заброшен. Вот и верь людям после этого! - тут ему пришла в голову еще одна мысль. – Не верю я, что такой шкет, как ты, может владеть чем-нибудь крупнее свинофермы. Молод ты слишком. Чем докажешь, что это твои владения? Может, у тебя еще и грамота какая есть?
Алексис почувствовал, что краснеет. Решившись на неожиданную инспекцию, он совсем не ожидал наткнуться на какого-то наглого вояку, да и давно минули те времена, когда кто-либо решался ему открыто противоречить. Тем более, что он успел уже как следует рассмотреть незваного гостя. Совсем еще молодой парень, едва ли старше его самого. Одет в теплый пурпурный плащ – когда-то, вероятно, очень красивый, но теперь уже очень старый и сильно потрепанный. То же самое можно было сказать и об остальной его одежде, за исключением, разве что новенькой модной шляпы с пером. Типичный обедневший дворянин, оказавшийся без крыши над головой, наемник, но при этом, возможно, еще не полностью забывший о хороших манерах. Вряд ли он представлял себе, с кем имеет дело. Похоже, его пытались взять на испуг. Алексис ощутимо расслабился. Если бы он слушался каждого высокомерного выскочку, он бы уже давно сгнил в заштатном монастыре где-нибудь в Ирландии. И ему даже нравилось, когда его недооценивали, ибо это зачастую предоставляло некоторые преимущества.
- Если у вас нет никаких документов на этот замок, - заговорил солдат, подходя ближе, - я буду считать, что вы, как и я, забрались сюда без всяких прав. А поскольку я нашел это место первым, то мне решать, оставаться вам здесь, или нет.
Маркиз промолчал, не зная смеяться ему или гневаться. Ситуация приобретала совершено комический характер, и он бы, без сомнения, поразвлекся, если бы не ограниченное время, которое он мог уделить поездке. Стоило принимать какое-либо решение.
- В принципе, я не против того, чтобы вас сюда пустить на время, - продолжал, тем временем, «захватчик» замка. Вдвоем веселее, а по ночам тут иногда такое случается, что даже мне пару раз было не по себе. Только бросьте эти ваши аристократические замашки – в нашем с вами положении это выглядит глупо.
- В твоем положении – может быть. А вот моего попрошу не касаться.
- Ой, бросьте, вы, «ваше вашество»! Если вы бродите по этим лесам, к которым нормальные люди и близко не подойдут, значит, вы или полностью разорились, или скрываетесь от закона. Так что забудьте о своем прошлом, а то вы, честное слово, выглядите смешно!
Алексис стиснул рукоять меча. Противник все еще находился вне досягаемости магического удара и не торопился подходить ближе. Надо было его спровоцировать.
- Предлагаю убраться с моей земли. Немедленно. - Алексис прикинул, что после этого незнакомец должен был либо выполнить, что от него требовалось, либо перейти в наступление. Было в ситуации что-то откровенно странное. Противник, очевидно, преследовал какие-то свои цели, нервничал, но маркиз был слишком проницателен, чтобы принять это на счет предстоящего поединка. Он нахмурился. По-видимому, теперь его хотели просто спровадить побыстрее.
– Сам вон отсюда! – с этими словами обедневший рыцарь, подняв меч, двинулся навстречу хозяину замка.
- Ты рискуешь, - легко поведя плечами, Алексис скинул походный плащ с фамильным гербом, открыв взгляду добротный кожаный жилет, без которого он уже давно не выходил из дому.
- Вы тоже.
Еще несколько мгновений они молча стояли и смотрели друг другу в глаза. Потом захватчик быстро поднял меч, отсалютовав своему противнику. Маркиз лениво обнажил лезвие. В следующий момент он еле успел отбить первый удар – его конкурент, посчитав, что больше никаких формальностей не требуется, мигом преодолел несколько метров и перешел в наступление. Он был сильным, выносливым и, без сомнения, опытным бойцом, очевидно предпочитая нападение обороне, стиль его отличался большей жесткостью и практичностью и меньшей вариативностью приемов, нежели были привычны владельцу замка. Вероятно, то сказывалась армейская подготовка. Тем не менее, Алексису удалось успешно отвести еще несколько его выпадов, а затем самому перейти к нападению, заставив противника отступить из центра зала в сторону двери. Схватка затягивала, физически и эмоционально, и спустя несколько минут маркиз с удивлением обнаружил, что ему начинает нравиться, и подсознательно он оттягивает момент, когда применение магии обеспечит ему победу. Не так уж часто ему удавалось выделить время для тренировок, не говоря уж о схватке с действительно сильным и опытным противником.
Внезапно ему послышался за спиной какой-то шорох и шевеление. На мгновение хозяин замка отвлекся, допустив ошибку, которой противник не замедлил воспользоваться. В результате меч вылетел у него из руки и со звоном покатился по каменным плитам.
Обезоруженный, Алексис попробовал отступить, но зацепился за очередной камень и упал на спину, пребольно зашибив локоть. Меч противника был теперь направлен прямо на него, но сам победитель не двигался, словно раздумывая, что делать с поверженным врагом дальше. Расстояние было достаточным. Дело было уже не в секретности – незнакомого нахала надо было вырубить поэффектнее и допросить. Этот тип был здесь не случайно. Остальное не имело значения.
- Назад! – крикнул он, вскакивая и направляя руки на человека с мечом. – Expell…
- Ого! – словно наделенный собственной волей, меч вырвался из рук мужчины и откатился в сторону еще до того как, молодой маг успел закончить заклинание. – Никогда бы не подумал! – в его руке возникла палка – толстая и покрытая множеством мелких сучков, но, несомненно, предназначенная для вполне определенных целей. – Stupefy!
Алексис легко увернулся и замер, скрывшись за обломком колонны. Такой поворот событий, определенно, не входил в его планы. Он плохо представлял себе, насколько важна для его противника эта странная деревяшка, но был неприятно поражен точностью и силой бросаемых тем заклинаний. Очень быстро он понял, однако, что, скорее всего, может не опасаться физического вреда. Его тоже, похоже, собирались захватить живым.
В отличие от мечей, волшебный поединок оказался опасным не столько для дерущихся, сколько для многострадального замка – на каменных плитах пола и стенах, в которые попадали заклятия, появились новые трещины, а неровно сколоченный столик и вовсе разлетелся в щепки от неточно пущенного «сногсшибателя». Неожиданно высунувшись, маркиз швырнул замораживающее заклятье - и с горечью отметил, как из-за выступившей ледяной корки растрескался и вылетел из оправы чудом сохранившийся витраж.
- Слушай! – выкрикнул живший в замке бродяга во время одной из коротких пауз, когда, уворачиваясь от заклинаний, противники в очередной раз оказались на полу. – Так мы здесь все разрушим окончательно! Или давай поговорим, или пойдем продолжать во двор!
Алексис чуть прищурился. Посмотрел на свои исцарапанные, покрытые пылью руки. Потом кивнул.
- Согласен… на перемирие… пока!.. – он осторожно выглянул из-за куска колонны.
- Ну ладно, пока так пока, - бродяга убрал палочку и подошел к своему сопернику, протягивая ему руку. Тот отрицательно покачал головой и встал без его помощи.
- Что это за прием? – спросил незнакомец. - Ну тот, которым ты выбил у меня меч?
- Технически это очень несложно.
- Я, кажется, не видел у вас палочки.
- Все правильно, у меня ее нет.
Рыцарь посмотрел на маркиза как на умалишенного. Затем почему-то покраснел.
- Но…я был уверен, что у вас есть палочка. Как же вы… не хотите ли сказать, что я атаковал невооруженного колдуна? – он еще раз окинул взглядом противника – Простите. Вам следовало признаться. Я бы никогда так не поступил. Да и вообще, честно говоря, не так уж часто видишь себе подобного. Мое имя Гриффиндор. Годрик Гриффиндор, сын рыцаря Маркуса Гриффиндора. А вас как называть?
- Полностью – Алексис-Салазар, маркиз Слизерин, герцог Варвик, герцог Кларенс, граф Клер. По матушке – граф Бургундский, граф Шампани. Это где-то через пролив, я там никогда не был.
- Столько имен я все равно не запомню, выбери какое-нибудь одно, - рассмеялся Годрик, с силой сжимая его руку.
- Коротко меня зовут Алексис Салазар, маркиз Слизерин.
- Значит, Слизерин… Тогда понятно, почему ты без палочки.
- Если Слизерин, то - милорд… Так кого вы прячете в этом замке?
- Слизерин…Сэл…- его собеседник словно бы пробовал имя на язык - Честно говоря, я представлял вас себе иначе. Ну, старше, что ли. Ровена не говорила, что вы так скоро появитесь.
- Откуда ты знаешь Ровену?
- Долгая история, – Гриффиндор тихо хмыкнул - Еще спроси, откуда я знаю Дорис.
Час спустя они сидели на траве напротив главного входа в замок, доедая привезенный маркизом хлеб с холодным мясом и по очереди отпивая вино из его фляжки.
- Если ты из маглов, как ты вообще выучился волшебству? – поинтересовался Салазар.
- Да я и не знал, пока не вырос, да и потом учился все больше в силу необходимости… А был бы нормальным… черт, даже сложно предположить, что было бы. Может, все и к лучшему. По соседству с нашим замком жил один старик, - начал рассказывать Годрик. – Его все считали немного того, ну, ты меня понимаешь. Жил он на отшибе, и людей не жаловал, а вот ко мне как-то странно присматривался. А со мной все время какие-то чудеса случались, и многим это совсем не нравилось. Играть со мной не хотели – я рос маленьким, нескладным, носил братнины обноски, да и семья моя, хоть и из благородных, но денег лишних в доме никогда не водилось. Такое вот, пугало огородное…да только дразнить меня было себе дороже. Помнится, я еще карапузом поссорился со старшим братом – кажется, он претендовал на мой леденец – так я завелся, и вдруг его словно что-то отбросило от меня назад… А в другой раз предстояла большая драка – их было пятеро, все старше меня, и я их тоже разбросал в разные стороны, а тех, кто стоял ближе, как кипятком обварило… В общем, много всего было. В конечном счете, соседи вызвали священника, чтобы он дьявола из меня выгнал, а я возьми да… - он на минуту замолк, словно бы обдумывая как получше сказать, потом тряхнул головой – Сбежал я сначала к тому старику, а потом, он меня немного поучил за собой следить, пошел в солдаты. Шел набор в крестовый поход, вот я и подался... Я тебе скажу, в южных землях совсем не как у нас. – Алексис насторожил уши - У сарацин книги по магии хранятся и переписываются, и ничего запретного в них нет. А как стали мы лагерем в Акре, так там, кто победнее, вообще пергаментами доспех подбивали. Ну, и я тоже кой-чего нахватался.
- А палочку тебе старик, значит, сделал?
- Ага, он. Так у вас вся семья – маги?
- Нет у меня никакой семьи… – чтобы скрыть охватившую его непонятную дрожь, Алексис несколько раз медленно вдохнул и выдохнул воздух. – Но ты прав, они были магами.
Годрик участливо положил руку ему на плечо. Маркиз вздрогнул и высвободился.
- Понимаю… Ровена говорила, у тебя проблемы с епископом?
- Я много кому перехожу дорогу. Где Дорис Миджет? – в глазах маркиза мелькнула тревога.
- Да, поди, купается в озере. Хочешь с ней поговорить?
- Нет, думаю, не стоит… – он развязал кошелек – Вот деньги. Кстати, скажи Ровене – я нашел способ доставки материалов. К концу месяца пусть передаст мне смету через камин.
- Мне кажется, в замке живут привидения. Дорис боится.
- Держи ее от меня подальше! – Салазара ощутимо передернуло, но он быстро справился с одолевавшими его чувствами. Годрик недоуменно уставился на маркиза – Я… я имею в виду, что для нас всех будет лучше, если никто не узнает о ее существовании… ну… пока… Епископ, и все такое… - Алексис поежился, словно от сквозняка. – Привидения, они… возможны. Но ты ведь умеешь отгонять призраков…Правда?

Итак, прошла неделя. Кажется, все-таки у этого опуса есть свои читатели - тихие, скромные и стеснительные. Что-то вроде кружка анонимных... хмм... как это называется?

Ну, раз уж я в этом треде за начальника-распорядителя - ловите следующие главы. Итак, на чем мы остановились?

Правка. Ох, и на что я трачу солнечный выходной...

8.
Опустившись на траву, Хельга устало отерла пот со лба. Только сейчас она поняла, насколько на самом деле устала, но ей казалось святотатством использовать магию для того, что можно было сделать руками. Здесь предстоит много поработать. Слизерин исполнял слово: материалы доставлялись в замок регулярно. Все было отменного качества - впрочем, маркиз, наверное, другого и не держал. Груды брусьев и камня просто появлялись в соседней роще, откуда их приходилось перетаскивать только что не на себе – почему-то в замке магия перемещения срабатывала из рук вон плохо.
Сложнее всего было с девочкой. Дорис, определенно, чувствовала себя в замке не в своей тарелке, и, положа руку на сердце, Хельга не могла ее в этом винить. Мрачное, холодное нагромождение камней под провалившейся крышей, с пустыми дверными проемами, ведущими в никуда и зависшими в воздухе остатками витых лестниц мало походило на человеческое пристанище, даже на самый невзыскательный вкус. Ровена появлялась в замке эпизодически, Слизерин, очевидно, был слишком занят, чтобы уделять внимание таким мелочам, как строительные работы, а потому им с Годриком пришлось взять на себя заботу о ребенке. Осознавая свою ответственность, она старалась сделать для девочки все, что только было в ее силах. Физическое состояние молодой ведьмы улучшалось с каждым днем, а вот насчет психического Хельга не была столь уверенна. Но, пока что, она не видела, чем она могла бы помочь. Для этого нужен был милорд Слизерин, а он что-то не торопился встречаться с сестрой.
Вздохнув, волшебница заставила себя встать с мягкой травы и отправиться внутрь замка. Хотелось ей или нет, пришло время заниматься.
Дорис, без сомнения, обладала очень сильным врожденным даром, но всякий раз, когда они начинали урок, Хельга не могла избавиться от ощущения, что мысли девочки странствуют где-то далеко. Ей, определенно, не хватало самодисциплины. Она с трудом концентрировалась на самых легких вещах, крутилась, то и дело выглядывала в окно, словно бы ждала чего-то или кого-то. Оценив, чему девочка успела научиться, Хельга не была удивлена тем, что та практически не владела заклинаниями, а то, что все-таки выходило, получалось скорее случайно. Ее подопечная представляла собой не ограненный драгоценный камень, Хельге же предстояло стать резцом ювелира, который выявит всю его природную красоту.
- Ладно, Дорис, - она ободряюще улыбнулась. – Ты действительно кое-что можешь, но этого очень мало для того, чтобы считаться настоящей волшебницей. Мы научим тебя многим другим магическим приемам... – она исподволь поглядела на девочку, чтобы оценить эффект своих слов, и с удовлетворением отметила, как заблестели ее глаза - Но начнем с самых простых. Ты видела, что у нас с леди Равенкло и у сэра Гриффиндора есть особые палочки?
Дорис понятливо кивнула:
- С их помощью вечерами освещают замок.
- Это лишь крошечная доля того, что можно делать с ними, - Хельга протянула девочке свою палочку. – Зажечь ею огонь совсем не сложно, тем более, что ты уже умеешь это делать даже так. Но у тебя огонек получается слабым, а если у тебя будет палочка, он станет намного ярче. Вот смотри: Lumus!
Кончик палочки вспыхнул желто-оранжевым пламенем. Сосредоточившись, Хельга слегка притушила огонек, потом снова сделала его ярче и, наконец, погасила. Дорис смотрела на эти манипуляции, как завороженная.
- Попробуй сделать то же самое, – она вернула девочке инструмент – Только будь осторожна, милочка, не маши ею слишком сильно.
Дорис нерешительно протянула руку к палочке и едва слышно повторила заклинание. Ничего не произошло, но Хельга ждала этого – сама она когда-то смогла зажечь огонь лишь с пятой или шестой попытки.
- Вспомни, что ты чувствуешь, когда зажигаешь пламя на ладошке, - посоветовала она. – У тебя должно возникнуть такое же ощущение, только еще сильнее. Затем попробуй передать его на кончик, как будто палочка – это твоя рука…
- Сейчас, - Дорис стиснула зубы от напряжения. - Lumus!
С кончика палочки посыпались искры, а потом из него вдруг вырвался такой длинный язык пламени, что молодая ведьма испуганно отшатнулась назад. Хельга забрала палочку у нее из рук и хладнокровно дунула на пляшущий огонек. Палочка погасла, и учительница вновь протянула ее девочке.
- Молодец, - сказала она довольным и слегка удивленным тоном. – У тебя получилось даже лучше, чем я ожидала. Чуть потренируешься - и мы сделаем тебе твою собственную…
Она ласково посмотрела на ученицу и осеклась - вместо радости, Дорис раздраженно отбросила инструмент в сторону:
- Слизерин не пользуется палочкой, чтобы зажечь огонь!
Не дожидаясь ее ответа, Дорис стрелой выскочила из комнаты. Хельга грустно покачала головой. Дар предупреждал ее о проблемах, но, даже зная заранее, в данном случае она никак не могла понять, что следует сказать или сделать. Девочка неизменно отказывалась обсуждать, что побудило ее искать встречи с маркизом Слизерином.
Волшебница не стала ее догонять, ей самой надо было собраться с мыслями. Скоро Дорис не будет одна, в замке появится много таких же учеников, слабых и посильнее, моложе и старше, с опаской относящихся к собственному дару, и большинству из них придется преодолевать не только собственное невежество и предрассудки. Благодаря ей они должны будут справиться со страхами и неуверенностью, но не скатиться в самодовольство, способными постоять за себя, но не ожесточиться, помочь другим и, в конечном, счете, изменить мир вокруг них. Дорис суждено было стать пробным камешком, но оттого, сумеет ли она, Хельга, помочь ей обуздать себя, будет зависеть очень многое. Она покачала головой – с этого дня Годрику придется одному заниматься ремонтом.

9.
Перетаскивать камни при помощи волшебной палочки оказалось куда сложнее, чем Годрик предполагал вначале. Он мог без особого напряжения поднять их в воздух и держать на весу сколько угодно, но вот переместить даже не очень большой обломок в сторону оказалось большой проблемой - камень тут же начинал раскачиваться, и как Гриффиндор ни старался его удержать, быстро терял равновесие и падал на пол. Промучившись так около получаса, молодой волшебник плюнул, засунул палочку за пояс и, фырча и ругаясь, принялся перекатывать бруски вручную, освобождая проход в центре зала. Где-то в голове засела стойкая мысль, что Слизерин, застань он Годрика за этим занятием, определенно бы, долго смеялся.
Маркиз нагрянул, как всегда, неожиданно. Годрику подумалось, что было бы очень неплохо, если бы он как-нибудь научился предупреждать о своем приближении – если Ровену хотя бы можно было вычислить по мягкому стуку копыт, Алексис появлялся словно из воздуха, да еще и в любом месте, в каком ему нравилось. Возможно, это был один из способов, которым маркизу удавалось перекидывать материалы. Годрик давно уже хотел порасспросить его об этом, но до сих пор не представлялось времени поболтать. Он широко улыбнулся и протянул выпачканную руку, которую маркиз осторожно пожал.
- Как дела, Салазар?
- Как сажа бела… – сквозь неизменную холодно-вежливую улыбку взгляд Алексиса выражал прямо-таки вселенскую скуку и усталость. Продолжить он не успел, даже если и собирался, - к замку галопом подскакала молодая всадница в темно-голубом платье и синем плаще.
- О, я вижу, вы уже познакомились! - Мужчины поднялись ей навстречу, но сама она уже махала рукой кому-то позади них – Годрик и не заметил, как со стороны озера появилась Хельга с корзинкой, в которой лежали только что выстиранные плащи. – Хель-га! Хелли! Это я, Ровена!
Опустив корзину, женщина присела перед Слизерином в реверансе, как учила ее подруга. Удостоив ее уверенным коротким кивком, маркиз тут же отвернулся, чтоб привязать лошадь. Они виделись впервые.
Хельга пристально следила за каждым его движением. Ей давно уже хотелось составить о нем свое мнение, а не довольствоваться чужими впечатлениями и пересказами, которые, к тому же, существенно расходились. В то время как у Годрика все, связанное с маркизом, вызывало откровенный восторг, отношение Ровены было настороженно-уважительное, у Дорис же любые упоминания о брате вызывали довольно-таки странную реакцию. Она посмотрела еще - Алексис Салазар производил яркое впечатление, но она давно уже научилась не судить по внешности. Рука сама потянулась к медальону на шее. Улучив минуту, она закрыла глаза и отдалась своему дару.
Энергетический отклик не походил практически ни на что, испытанное ей до того. Судьбы их были накрепко связаны, она не могла точно сказать каким именно образом, но даже в неудаче сквозило что-то знакомое. Мысли ее вернулись к тому дню, когда в тесной увешанной гобеленами каморке она определяла судьбу Дорис.
- Хелли! – голос Ровены вырвал ее из окутавшего небытия. Обернувшись, она заметила, что ее компаньоны уже прошли внутрь и расположились, застелив плащами остывающие камни. Она поспешила вслед.
Предположив, что Слизерина, очевидно, интересует ход работ. Годрик сам взялся комментировать.
- Мы уже начали наводить здесь порядок, - объяснил он. – Кое-что почистили, летучих мышей выгнали. Хотя, наверное, это не очень заметно.
- Все равно придется все перестраивать… – маркиз отрешенно теребил перевязь меча. На вошедшую Хельгу он не обратил никакого внимания, даже если ей было, что сказать. Она прокашлялась.
- Вовсе не обязательно. Мы с Годриком как следует осмотрели замок. Строили его на совесть. Сохранилась даже часть несущих балок – и это притом, что пожар был очень силен. Те стены, что уцелели, вполне крепкие, а трещины в них можно заделать магически – Годрик, вроде бы, знает как. Вот только с крышей придется потрудиться, и с боковыми башнями.
Алексис взглянул на нее с интересом:
- Ровена рассказывала, ты ясновидящая? И умеешь лечить? – взгляд его глубоких черных глаз пронизывал насквозь. Хельга стушевалась.
- Я способна иногда видеть будущее, - скромно согласилась она. - А целительский дар у меня в очень небольшой степени. Моя мать была мудрой женщиной и часто брала меня в помощницы, но сама я умею не особенно много.
- Что ж, и это может быть полезно…Как Дорис?
Вместо нее ответила Ровена:
- Она делает успехи. Хельга учит ее обращаться с палочкой.
- Хорошо.
Повисла неловкая пауза. Каждый ждал, что маркиз хоть что-нибудь добавит, но тот лишь угрюмо молчал, словно бы ожидая, когда кто-нибудь другой нарушит тишину, избавив его от необходимости высказываться. Первым не выдержал Годрик.
- Ну, если ни у кого нет вопросов… - он встал и вышел на расчищенную от обломков середину зала. – Мне кажется, сегодня первый день, когда мы, наконец, собрались все вместе. Предлагаю отметить наше начинание! Салазар, у тебя еще что-нибудь осталось?
Алексис меланхолично потряс серебряной фляжкой.
- Разве что всем по глотку. Выпьем и займемся делом.
– Ну что ж, за успех нашего предприятия! Пьем до дна!
Все четверо по очереди отхлебнули, кто из горлышка, кто из импровизированных чаш. Хельга забрала посуду, Ровена отправилась домой, а Гриффиндор, оживленно жестикулируя, увел Слизерина в рощу.
Дорис смотрела из-за уцелевшей колонны. Девочка никогда не решилась бы подглядывать, если бы полагала, что ее заметят, но, кажется, про нее просто забыли. Что ж, это, наверное, было и к лучшему. Достаточно пока, что она просто его увидела.

10.
Алексис никак не мог заснуть. Завернувшись в теплый походный плащ, он лежал в густой траве перед домом и считал звезды. Спать внутри он не мог. Каждый раз, оказываясь поблизости от замка, он стремился как можно быстрее покинуть это место, ночевал же здесь вообще впервые, исключительно в силу стойкой необходимости – он слишком сильно вымотался, обучая Гриффиндора тому, что назвал «перемещением», чтобы суметь применить свои познания на практике. Мертвое здание наводило на него сверхъестественный ужас, сдерживать который удавалось лишь только усилием воли. Слишком часто он чувствовал на спине строгий изучающий взгляд, словно кто-то наблюдал за ним из развалин, слишком часто краем глаза замечал легкое движение там, где никого не должно было быть, слишком часто слышал странные приглушенные шорохи, будто тяжелых грубо обработанных камней касалась легкая шелковая ткань, иногда же внезапный порыв ветра доносил до него дурманящий тонкий аромат сандала и корицы. Тогда ему приходилось хуже всего. Полузабытые запахи будили воспоминания, те же приносили с собой страшные грезы наяву, когда начинало видеться то, чему он никак не мог быть свидетелем.
Молодой человек покачал головой. Отдавать замок было ошибкой, однако теперь все зашло уже слишком далеко. Тем более, что никто больше, похоже, его проблем не испытывал, а сам он скорее б умер, чем признался.
- Салазар… - Легкое дуновение ветерка мягко коснулось его щеки. Маркиз вздрогнул и положил ладонь на рукоять меча. Звук, как всегда, был такой мягкий, шепчущий, тихий, неотличимый от грезы – и все-таки маркиз готов был поклясться, что он слышал его наяву. Мигом вскочив в боевую стойку, он снова прислушался. Справа от него послышался странный шорох, словно чья-то неаккуратная нога потревожила маленький камешек. Он резко обернулся, успев заметить, как где-то на краю зрения по звездам скользнула полупрозрачная тень. – Алексисссс…
Ему показалось, он узнал голос. Схватив меч, он со всех ног побежал в сторону развалин.
Несколько секунд спустя, он с колотящимся сердцем стоял на краю черного провала – земля просела после дождей, обнажив позабытый каменный лаз. Непослушными пальцами вытащил из мешочка на поясе огарок свечки, зажег его и прислушался – ему показалось, где-то в темноте еще не успел стихнуть легкий топоток женских ножек - Алексиссс…
- Мама! - Против воли маркиз почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Не раздумывая больше, он выбросил из руки меч и скатился в поджидающую дыру. Серые камни сомкнулись вокруг.
Где-то наверху Дорис вздрогнула и проснулась. Ей, определенно, снился кошмар.
- Кто тут? Ответь! – гулкое эхо разнесло звук по коридору. Среди одинаковых стен время теряло свой смысл, поэтому он не мог сказать, сколько он уже провел под землей. Он забыл, где расположен выход. Маркиз бродил абсолютно один. Призрак, если таковой и существовал, давно оставил его.
В черной глубине раздалось тихое шуршание. Алексис почувствовал, как рубашка прилипла к спине. То и дело оглядываясь через плечо, он перешел на быстрый шаг, потом побежал. Ему казалось, он движется в правильном направлении. Подбитые железом башмаки высекали из камней искры. Неизвестно откуда взявшийся порыв ледяного ветра затушил огарок свечи, в следующий момент он буквально уперся носом в сочащуюся влагой каменную стену, поскользнулся и со всего размаху полетел куда-то под уклон, пока что-то твердое не остановило его скольжение. Скорее с отчаяния он выкрикнул заклинание. «Lumos!» - неожиданно магия сработала, и на ладони полыхнул свет.
Он находился на пороге странного круглого помещения, расположенного, судя по массивности складывавших стены камней, где-то на уровне фундамента. Приглядевшись, Алексис почувствовал, как бледнеет - гигантские глыбы, способные удержать многоэтажное здание в болотистой почве, растрескались под воздействием огня и сильнейшей магии. Что бы ни случилось с замком, это началось здесь.
Посреди комнаты находилось небольшое озерцо правильной формы, очевидно, натекшая за годы грунтовая вода заполнила сделанное когда-то в полу углубление. Над ним поднималось слабое облачко тумана. Алексис подошел к воде, заглянул внутрь, дотронулся до гладкой, словно зеркальной, поверхности. На мгновение ему показалось, что из глубины на него смотрит другое лицо, он почувствовал, как против воли сильнее забилось сердце, и наклонился ниже, пока висящий на тонкой цепочке нательный крест не разбил иллюзию, коснувшись холодной влаги. Отражение зарябило и растворилось.
Все было в прошлом. Не в силах сопротивляться охватившей его горечи, он медленно отошел, сполз по заиндевелой стене и уткнулся лицом в колени. По щекам текло что-то горячее, но слезы не вызывали стеснения или досады на себя. Наоборот, от них становилось легче, как если бы вместе с ними из него уходила боль. Алексис знал, что поступил глупо, пустившись за привидением. Он знал тоже, что, случись ему снова оказаться на поляне перед проклятым замком, он поступил бы так снова и снова. Все, только чтобы услышать приглушенное «Алексис», и легкий топоток, и шорох платья, и запах сандала – закрыв глаза, он вызвал в памяти ее облик, такой, какой годами являлся ему во сне, и который, стиснув зубы, гнал прочь.
Было холодно, но он не обращал на это внимания. Впервые за много лет он чувствовал себя удивительно спокойно, даже отчасти отрешенно. Ему не хотелось никуда отсюда идти.
Маркиз не знал, сколько прошло времени. Возможно, он снова заснул. Очнулся он оттого, что что-то теплое коснулось его лица. Открыв глаза, Алексис обнаружил, что облачко висит прямо напротив. Протянув руку, он увидел, как пальцы охватило серебряное сияние, затем сгусток подался наверх, словно бы увлекая его за собой. Совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях, он встал и побрел следом. У самого порога комнаты Алексис приметил странную белесую деревяшку, чем-то напоминавшую то, что видел у Хельги и Ровены, он поднял ее и заткнул за пояс. Рядом то и дело раздавался странный звук, словно по камням тащили кольчугу, но он был слишком измотан, чтобы обратить на него внимание.
Дорис никак не могла сомкнуть глаз. Она чувствовала, как где-то под замком пробудилась и заворочалась странная сила, совладать с которой мог не каждый колдун. Брат… да, Слизерин сможет. Он настоящий маг. Она, Дорис, сможет, если обучится… Пусть Слизерин не пользуется палочкой, больше не следует убегать с Хельгиных уроков.

Ну вот, прошла еще неделя... Может ли существовать роман без читателя, а автор без обратной связи? Двадцать заходов за неделю- это много или мало? Ноль ответов - это хорошо или плохо?

Не знаю. А чего мне хотелось? Хотелось пряников/интереса, но можно согласиться и на тапки. Сложно согласиться с отсутствием и того, и другого.

Пойду есть пряники.

Rgds
Fran

Слог, скажу сразу, неплохой, даже хороший. Но! (это конечно мое мнение) Я тоже пыталась написать нечто эдакое с замысловатым сюжетом, замком, почти неземными героями... скажу так: из этого мало чего вышло. Нет, я конечно написала нечто смахивающее на книгу(при чем я именно писала!) Рука скажем так, отваливалась после четырех стандартных листиков. Задумка была неплоха, но перечитав написанное через месяц меня резко затошнило. Боже, неужели эту ересь писала я??? Нсколько кусочков там и впрямь стоили прочтения, но не более того... Потом я решила написать чего-то еще и с какого-то перепуга решила, что обязательно справлюсь. По принципу: только первый блин комом... Что ж... второй опыт был менее плачевным, но опять же мне хотелось чего-то волшебного и... напечатав на сей раз около 90 страниц я... сдохла. Выдохлась, как старый одеколон. Хотя о чем это я - старые одеколоны не выдыхаются, они приобретают еще более внушительный "аромат".
Итак, я решила писать о чем-то более земном. Проще говоря: бытовуха... получилось неплохо, очень даже неплохо. Все знакомые ухахатывались. Иронические рассказы действительно удавались. Бывают творческие кризисы, но они и существуют только для того, чтобы вновь все наладилось и Слово далось в руки...
У тебя хорошее начало. Не знаю, может у тебя есть что-то юмористическое? С удовольствием почитаю!
Кстати, мои рассказы здесь тоже никто особо не просматривает... Не знаю от чего это зависит, быть может от названия темы? А может, людям просто некогда читать. Ведь рассказ - не стих, он намного длиннее...

Спасибо всем за поддержку.

Kit - спасибо отдельное, я знаю.

Да уж, это точно - не стоит писать про драконов и замки! Писать стоит про дружбу. Взаимопонимание. Долг. Честь. Про норму и ненорму, и откуда она берется. Все остальное - конфетная обертка, но не конфета. Что дракон, что Як-10 - и то, и другое о двух крылах и торчит где-то высоко, выполняя заданную аффтаром функцию.

Первая проблема в том, что я вообще не автор. Пишу я только после десятого пинка, сугубо ради сохранения драгоценной моей части тела (я на ней сижу), и только если мне есть, что сказать по теме. Поэтому за всю мою бурную биографию сподобило меня на пяток рассказов и вот это...творение. Сразу скажу - с рассказами было куда проще. Но мне было интересно.

Другой разговор, интересно ли это читать. Есть мысль, есть способ ее донесения. Здесь, мне кажется, нельзя говорить, что "вот это только начало, потерпите". Все должно, что называется, "цеплять" и "держать".

А вот тут у меня и начинается проблема. Годрик-Алекс-Ровена. Алекс-Дорис. Алекс-король. Алекс- епископ - основные конфликты заданы. Как они будут развиваться, и что из этого выйдет? Как это скажется на героях, их личностях, заставит их что-то переоценивать, расти? Как реальные исторические факты накладываются на вымысел, и что их знание добавляет к прочтению? Как эта история связана с миром Дж. Роулинг? Интересно ли это кому-нибудь еще, кроме меня?

Не знаю. Наверное, не слишком. Еще раз скажу, мне было интересно, и о потраченном времени я не жалею. Но продолжать вывешивать, наверное, все же не стоит. С другой стороны, не делать этого было бы нечестно по отношению к тем, кому, все-таки занятно, чем дело кончилось.

Поэтому, договоримся так - всем, кто хочет узнать продолжение - оставляйте адрес. Я отошлю файл.

Еще раз, всем спасибо!

Rgds
Fran

Frelasien,
Писать можно о чем угодно. Лишь бы было интересно. И автору в процессе создания, и другим - читать.
Тебе, мне кажется, удается и то и другое
По крайней мере, мне, далеко не поклоннице фанфиков по ГП, было очень интересно читать. И я бы с радостью увидела продолжение.
А то, что почти не комментируют - тут такое бывает Видимо, стесняются, потому что понравилось, а сформулировать никак. А за коротенечкое "спасибки" и "здорово, блин!" можно получить по шапке

Как бы то ни было - будешь ли ты продолжать выкладывать главы сюда или высылать все на мыло желающим - не бросай писать. У тебя правда получается.
Удачи. Вдохновения. И очень надеюсь увидеть продолжение.
Мурррк,
Кена

Пиши продолжение! И какой идиот тебе сказал, что начало должно цеплять? Кстати сказать очень многие книги на протяжении страниц ста, если не больше, начинают тянуть словесную резину, но... если эта резина классная, я кайфую! Есть такой хороший писатель Роальд Даль. Почитай - рекомендую. Он умеет писать о простых вещах интересно и с небольшой простоватостью, но это только украшает его рассказы. Есть у него такая штука под названием "У кого что болит". Пиши!

Чудесно пишешь, просто загляденье.

А насчет "зацепить сначала должно" - меня зацепило. Все-таки мне ни разу не встречался фанф про основателей Хогвартса (за исключением собственного... но он у меня затерялся в корзине)).

Неужто действительно 67 глав? Похоже, длинная темка будет *отправляется на поиски попкорна и свободного места на жестком диске*

Привет всем

У Бл. Донны Fran болит два зуба и любимая часть тела.
Спасибо всем, кто меня по ней пнул. Иногда бывает полезно для расшатанной психики.

Глав действительно 67. Если вешать по 3 главы по понедельникам, процесс займет что-то около полугода. Полгода без комментов я не выдержу, даже если выпью всю валерьянку в городе.

И все же, если не попробовать, точно ничего не получится. Дело в том, что мне тоже нужна помощь. Написано кое-где не слишком ровно, но выкинуть у меня ничего не получилось - система выстроена на деталях. Она тогда разваливается. К тому же, всегда может найтись человек, который поболе меня знает об описываемом периоде. Таких прошу отметиться особо.

Теневой Дракон - неужели и в самом деле потеряно безвозвратно? И совсем-совсем ничего не осталось? Ну, ежели случайно найдется... маленький такой завалящий кусочек...

Давайте договоримся - я пока буду вешать по понедельникам насколько меня хватит. И я не буду бить ни за какие комменты, обещаю.

Стоматолог-друг человека.

Правка.

11.
Встав с рассветом, Годрик вышел на двор. Хельга уже вовсю суетилась у импровизированного очага, а вот маркиза нигде не было видно.
- Ты не видела Сэла? – спросил он.
Хельга отрицательно махнула головой:
- А разве он не уехал вчера с Ровеной?
Годрик пожал плечами:
- Нет, он остался в замке, но ночью пошел спать наружу. Мы вчера с ним здорово засели с этой его «перемещалкой» – по двору получается, в роще получается, а вокруг дома – как будто невидимый забор стоит... – он внезапно замолчал, уставившись на вышедшего из-за угла Салазара. - Так я думал… Боже, Алексис, где ты так перепачкался? - обеспокоенный, рыцарь дотронулся до плеча приятеля, - Что случилось, ты холоден, как лед... Сэл? Хельга!
Слизерин посмотрел куда-то сквозь него. Кажется, дрожь уменьшилась, но взгляд все еще сохранял следы легкого помешательства.
- Куда ты ходил ночью?
- Скажи Дорис, больше не будет привидений. И аккуратнее в лесу, - на лице Салазара появилось выражение жесткой сосредоточенности, так хорошо знакомое Годрику после вчерашних упражнений. Гриффиндору стало не по себе:
- Ты куда? Постой! Хельга, помоги! Где ты? Ладно, я и сам справлюсь…

Полчаса спустя, прижимая к глазу тряпицу с замороженной водой, Годрик мерил шагами комнатку:
- Хелли, я только хотел как лучше. Но ты сама жаловалась, что девочка почти неуправляема - мне показалось, что им необходимо поговорить. Сделав один шаг, делай другой. То они готовы жизнь друг за друга отдать, то им уже ничего не надо. Это что, нормально? Где я был неправ? Им обоим стало бы намного легче. Вместо этого, он просто наорал на девчонку, а когда я попытался за нее заступиться, заехал мне по скуле и смылся…Чем она ему досадила? – он помотал головой и, скривившись, плотнее прижал лед к синяку. – Нет, я решительно ничего не понимаю…
- Может, время было не совсем подходящее? Мне кажется, Дорис для него - тема крайне болезненная, а ночь была явно не из простых.
- Да хоть бы сказал, где шастал… Я ж его друг, я помочь хочу! Ну что еще за тайны… Ну, хоть ты, что ли, с ним поговори?

Алексис вернулся через час. Сильный, арабских кровей жеребец под ним был весь в мыле и пене, с хвоста свисали репьи и колючки. Всадник его выглядел ненамного лучше. Гриффиндор, таскающий камни во дворе, бросил было работу и направился к ним, но был остановлен на полпути предупреждающим жестом.
Усадив маркиза на шаткий стол, Хельга осторожно промыла травяным отваром особенно глубокие царапины и ссадины, попутно здесь и там применяя легкие заклинания. Одежда его была вся изорвана и покрыта пылью, грязью и паутиной. Создавалось впечатление, что тот провел ночь, ползая по каким-то ужасным подземельям, но любые ее попытки выяснить, почему он туда пошел и что там делал, наталкивались на глухую стену. Ей, впрочем, было не привыкать. Вытерев руки, она отошла в другой конец комнаты, и села на грубо сколоченный стул, открывая ему свободу в выборе следующего хода. Салазар несколько раз согнул и разогнул руку, проверяя повязку, затем вымученно улыбнулся:
- Скажу людям, что слетел с лошади.
- Хорошо, милорд.
- Я накричал на Дорис. Мне… не хотелось этого делать.
- Не мне судить вас, милорд.
- Я не думал, что так получится. Больше подобное не повторится.
Хельга посмотрела на него с любопытством:
- Что-то случилось ночью?
- Да… - маркиз нервно поежился - Ты, наверное, и так знаешь?
- Я могу узнать, но, боюсь, Ваша Светлость меня после этого возненавидит. Поэтому я не буду, - Повинуясь внезапному порыву, Хельга положила руки ему на плечи. Ее длинные волосы коснулись его щеки, и странно – вместо того, чтобы прогнать ее, Алексис лишь прижался к ней крепче.
- Хельга… ты не похожа ни на кого, кого я знал… Ровена бы попыталась заставить меня извиниться. Гриффиндор, наверное, тоже, впрочем, его больше интересует, что заставило меня потерять голову. Я не скажу ему, Хельга, потому что не могу, да, наверное, и не хочу… Но призраков больше не будет. Замок безопасен.
- Конечно, милорд… - тихо произнесла Хельга. То ли вздохнув, то ли всхлипнув, он посмотрел ей прямо в лицо:
- Пора мне, наверное, признать правду. У отца была продолжительная интрижка. Мама узнала об этом и они крупно поговорили. Результаты… вокруг нас. Скажи Дорис, мне жаль, но она не должна была приносить то письмо… – черные глаза маркиза жестко блеснули, и он добавил, тихим, вкрадчивым шепотом – Мой отец был женат на красивейшей, родовитейшей, сильной и хорошо обученной ведьме. И я никогда не поверю, что какая-то деревенская дура могла стать для него больше, чем развлечением!
Хельга так и застыла, потеряв дар речи. Ничуть не смутившись, Алексис высвободился из ее рук и вышел из комнаты, насвистывая под нос какой-то бравурный мотив. Очнувшись, она пошла искать девочку.

12.
Приехав домой с прогулки, Ровена застала отца в очень пасмурном настроении. Понурив голову, граф мерил шагами холл, то и дело поглядывая в окно. Очевидно, он ждал ее возвращения. Даже не дав ей отдышаться и сменить платье, он забрал ее к себе в кабинет и плотно затворил дверь.
- Все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. От этого зависит слишком многое. Ты понимаешь? – Отец посмотрел на дочь в упор. Она тихо кивнула. Похоже, им предстоял сложный разговор.
- Все очень непросто. Поверь, если бы у меня был выбор, я предпочел бы пощадить твои чувства… Никогда не думал, что мне придется спрашивать подобное, но, боюсь, в сложившихся обстоятельствах, тянуть более нельзя. Сначала сядь… - он чуть помолчал, собираясь с духом. – Ты должна абсолютно искренне и честно ответить на всего один вопрос. Что связывает тебя с маркизом Слизерином?
- Что? – подобного вопроса Ровена никак не ожидала – Папа, я…
- Все эти годы я старался дать тебе все самое лучшее. Мне кажется, я имею право на откровенный ответ.
- Но… - замялась Ровена, судорожно соображая, как ей ответить.
Голос отца стал строже:
- Девочка моя, не увертывайся. Последнее время вас часто видели вместе... – графская дочь почувствовала, как в ожидании разоблачения заколотилось в груди сердце. Если б она стояла, она бы точно уже была на полу. – Что гораздо хуже, ты бываешь у него в замке. Это довольно-таки далеко от города.
- Всего несколько миль! – Вместо планируемой легкости в ее смехе проскользнула истерика. Тонкие пальцы нервно теребили платок. Ровена готова была убить себя за неосторожность. Возможно, шпионы среди слуг уже донесли отцу абсолютно все, и сейчас, несмотря ни на что, он все равно хотел предоставить любимице возможность оправдаться. С другой стороны, возможно, папа не знает решительно ничего. Она же… да, она будет играть подсказанную роль. Девушка почувствовала, как против воли запылали щеки.
- Ровена! – отец откровенно нервничал, не зная, как выпустить наружу одолевавшие его тяжелые мысли и в тоже время максимально пощадить дочь. – Хорошо, я скажу это сам… Не спорю, маркиз просто сатанински красив. Но… крошка моя, я должен это сказать… ты должна понимать – любая из дочерей графа Равенкло годится маркизу Слизерину разве что… - он запнулся и покраснел - в общем, что бы тебе ни думалось, мы ему не пара и не ровня. Во всей Англии не наберется и пятка невест, брак с которыми был бы для него не унизителен. Ничто более не имеет значения, – в глазах его появились слезы. - Видит Бог, я старался, всю жизнь…хотя, наверное, ты и сама уже все поняла…бедная моя девочка, у тебя совсем нет женихов…
Ровена мягко обняла отца за плечи:
- Мы ведь родовиты только по матушке, да?
Граф Брендон угрюмо кивнул:
– Боже, как бы я не хотел, чтобы ты это знала…
Несколько минут они сидели молча, обнявшись. Каждый из них по-своему чувствовал себя глубоко виноватым. Ровене казалось крайне несправедливым, что отец ее обвиняет себя в том, что ни в чьих силах было бы изменить, ей хотелось сказать ему, как она любит его, как, сознавая всю странность своего, материного и сестриного положения, все же не видит в нем ничего унизительного или противного природе, и никак не могла найти слов, которые были бы достойны этого человека.
- С точки зрения общества, это был мезальянс, - вновь заговорил Брендон. - Старый граф был в отчаянии, когда выдавал за меня свою дочь, выбор был или за меня, или умереть с голоду. Я… тогда заработал достаточно денег, с помощью отца Его Светлости, дело шло хорошо, и вдруг, однажды, мне показалось, что я мог бы добиться большего… Ровена, я мог бы жениться на девушке своего круга, но мне захотелось титул. Мне казалось, что так у меня будет больше клиентов, что я буду меньше обязан Слизерину, черт, мне казалось, что я стану как Слизерин!… Мы договорились с графом Равенкло. У него был сын-картежник, дочь–бесприданница, шесть акров земли, усадьба, похожая на полуразвалившийся сарай и старая охотничья собака… Но, клянусь тебе, Ровена, я бы никогда не женился на твоей матери, если бы не полюбил ее, всем сердцем, как только увидел… Если бы было можно, я бы женился на ней снова и снова...
- Все хорошо, папа, все хорошо…
- Нет ничего хорошего. Крошка моя, нас зовут на празники только из уважения к Слизерину.
- Он все еще наш партнер?
- Да. Мне стоило расплатиться раньше, но мне казалось, что я всегда смогу сделать это. Но…последнее время дела шли не слишком хорошо, а без маркиза было бы еще хуже. Мы полностью от него зависимы, дочь моя. Но, солнышко…я хочу, чтобы ты знала – я никогда не обменяю дочь на достаток. Я купил кое-какую землю. Мы сможем прожить.
- Но, папа, я все-таки не понимаю… - Ровена была окончательно сбита с толку.
- Мне просто очень не хочется, чтобы ты повторяла мои ошибки… Скажи… он давал тебе хоть какой-нибудь повод думать, что… Или…
Этого девушка уже выдержать не смогла:
- Маркиз всегда был подчеркнуто вежлив и корректен. Мы просто хорошие друзья! Меня занимает его ум…
- А ему нравится смотреть на красивую девушку...
Ровена утвердительно кивнула, и граф, кажется, чуть расслабился.
- Хорошо, - медленно произнес он. - Ты молода и неопытна, это оправдывает твои заблуждения… Теперь… ты должна узнать еще кое-что, самое неприятное. В свете последних событий на французской границе… мне бы не хотелось, чтобы имя моей дочери связывали с неблагонадежным человеком.
- Алексис и Франция? Ой, папа, ты сам до этого додумался? Это же смешно!
- Ровена, детка, все скорее не смешно, а сложно. Слизерин – полукровка, полуангличанин-полуфранцуз, и сложно сказать, чего в нем больше. Брак милорда Николаса был, что называется, династическим – в результате породнились сильнейшие семейства по обе стороны пролива. Тогда это казалось политически необходимым. Старшая дочь их предназначалась бы в жены кронпринцу.
- Но у них ведь не было дочерей… только один сын? Единственный?
- У тебя быстрый ум. У Николаса и Августы родился один ребенок, что разрушило все надежды на раздел титулов и земель. Сейчас их сыну – я говорю о твоем маркизе - ровня по крови разве что Изольда Ирландская. Случись что, он может претендовать на французский трон. Мальчик умен и амбициозен, под его рукой десятая часть английских войск и приличный кусок границы. Теперь представь, что снова начнется война. Возьмешься ли ты с абсолютной точностью предсказать, на чьей стороне выступит Слизерин?
- Да! … - выпалив это слово, Ровена тут же прикусила язык - Нет… У… у тебя есть доказательства? - девушка калачиком свернулась в кресле, стиснув лицо руками, словно пытаясь сдержать внутри одолевавшие ее страх и недоумение.
- Когда появятся доказательства, будет уже поздно.
- Ты в это действительно веришь? Веришь, что Алексис может предать? Англия – его родина! Он… он даже никогда не был через пролив!
- Что, впрочем, не мешает ему получать оттуда весьма солидную ренту. Обрати внимание на вино, которое он пьет, когда нервничает… - Брендон оглянулся на дочь, пытаясь оценить эффект своих слов. Несмотря на тяжелое потрясение, Ровена думала. Тогда, когда любая другая девушка билась бы в слезах и истерике, ее трезвый холодный ум вовсю работал над поиском решения, анализируя, отсеивая лишнее. - Спроси себя, если ты еще не знаешь ответ. Это в его характере, дорогая. К тому же, последнее время он вел себя довольно-таки странно.
-Я думала, он нервничает из-за епископа… - пробормотала Ровена.
Граф отмахнулся:
- Ерунда. Король никогда не допустит чрезмерного усиления церковников.
- Но Алексис… мне казалось, он боится именно епископа… Он же всегда был верен?
- Да. Был. Но дело в том, что никто не может объяснить, почему. Не забывай - в отличие от нас, неучей, маркиз свободно говорит и пишет по-французски. Ничто не может помешать ему вступить в переговоры, скорее, не понятно, почему он до сих пор этого не сделал, или, скорее даже, как ему удалось провернуть все так, чтоб не оставить никаких следов. А то, что люди не понимают, вызывает крайнее беспокойство… Девочка, моя, я сказал тебе все, что хотел. Ты свободна поступить так, как тебе кажется наиболее достойным. Ты можешь идти.
- Но… что мне сказать другим?
- Крошка моя, ты девочка умная. Выдумай что-нибудь. Что хочешь.

13.
Годрик тщательно забил очередную трещину в стене мелкими осколками и каменной пылью и направил на нее палочку. Красная вспышка света – мелкие камешки скрепились в целый кусок и слились воедино. Там, где раньше зияла внушительной ширины щель, теперь вновь была глухая каменная стена, и лишь оставшаяся на ней светлая полоса напоминала о недавних разрушениях. Волшебник отступил на несколько шагов и придирчиво оглядел сделанное. Он все-таки наловчился ремонтировать замок при помощи магии, хотя прежде, чем у него это стало получаться, потребовалось несколько часов тренировок, не говоря уж о времени, потраченном на уговоры Хельги. Зато теперь главный зал начинал постепенно принимать все более обжитой вид.
Со двора послышался знакомый стук копыт, и вскоре на дворе появилась запыхавшаяся Ровена. Дорис, сидевшая неподалеку и вместо упражнений пытавшаяся сплести венок из мелких белых цветов, неохотно оторвалась от этого занятия и направилась поприветствовать одну из своих наставниц:
- Добрый день, леди Ровена. Госпожа Хельга в деревне. Вы вся красная – вы спешили?
Девушка улыбнулась в ответ:
- Только что ехала через лес, лошадь испугалась какого-то треска и понесла. И знаешь, мне послышалось, что мне вслед кто-то ругался…
- Ой! Правда? – Дорис всплеснула руками. Ее лицо выдавало смесь испуга и восхищения. Жестом оборвав девочку, Гриффиндор угрюмо пожал плечами:
- Салазар упоминал, что его отец мог держать магический зверинец. Животные, наверное, сбежали и расселились, – Он чуть принюхался. - Дорис, девочка, иди присмотри за котлом. Нам с госпожой надо поговорить.
Ровена заглянула Гриффиндору в глаза. Насколько она знала, меланхолия была не в его характере.
- Что случилось? Такое впечатление, что ты пошел в личную атаку на беспорядок.
- Сэла отозвали в войска, на помощь Корнуоллу. На границе неспокойно.
- Ну, он и раньше-то не часто находил время заняться трудом. Ты работаешь практически один, – странные нотки в его голосе настораживали - Или тебя что-то беспокоит?
- Ровена, я был на войне. И, положа руку на сердце, предпочел бы, чтоб он никуда не ездил. Это довольно-таки опасное занятие…
- Только не для маркиза. Никто и не ожидает, что он будет махать мечом по-настоящему, ну, может, пару раз покрасуется в доспехах. Ты же был солдатом, а он – командующий.
- У нас и командующим иногда сносили голову.
Ровена не выдержала:
- Годрик, когда ты, наконец, поймешь, что далеко не все люди столь порядочны и честны? Алексис далеко не маргаритка. Смею заверить, на передний край он не полезет. Когда он хочет что-либо получить, то сначала просчитывает, не дадут ли ему по шее, а потом идет и добивается своего. И при этом не сильно разбирается в средствах. С ним надо постоянно держать глаза открытыми!
К ее удивлению, Годрик в ответ лишь досадливо сплюнул:
- Ты не понимаешь…В том гадюшнике, в каком он живет, порядочность не поощряется. И, при всем этом, Сэл не лишен чувства долга и ответственности за своих. Среди старших чинов такое настолько редко, что за такими парнями хоть в ад, хоть в рай, только скомандуй... По крайней мере, я бы пошел.
- Уверяю тебя, ему уже приходилось убивать. В том числе, и с помощью магии, и что-то не замечала я за ним особых угрызений совести. Ладно, оставим тему… Хельга сказала, Слизерин заехал тебе кулаком по лицу. Ты и это ему спустишь?
- Я уже извинился. Это была глупая выходка с моей стороны. Кто ж мог представить, что Дорис приволочет письмо от его отца к ее матушке…И, что самое ироничное, девочка тоже хотела как лучше - думала, ему захочется его прочесть. Она, понятное дело, не соображала… Кажется, Сэл для нее что-то вроде героя.
Девушка фыркнула:
- Лучше бы брала пример с Хельги. Папа говорит, брак Слизеринов был династическим. Им просто приказали пожениться.
- Ровена, что бы там ни было, ну, нельзя объяснять ребенку, что его мертвые родители не равны по святости Иосифу и Марии, даже если он и сам в глубине души о таком догадывается. Бестактно это, и жестоко… Ладно, пойду-ка я Хельге навстречу. Ей давно пора уже быть. Как бы в лесу с ней что не случилось…А ты посиди с девочкой.

Беспокойство за Алексиса и Хельгу, которой, действительно, уже пора было вернуться, не мешало молодому человеку испытывать уже знакомый душевный подъем, всегда наступавший перед трудными и рискованными мероприятиями – весьма частыми событиями в его жизни. В свое время он пытался объяснить старшей подруге, что это за ощущение, но столкнулся с полным непониманием с ее стороны. Хельга, по ее собственному признанию, терпеть не могла рискованные ситуации.
А вот Сэл, определенно, знал, что это такое. Еще в ходе самой первой стычки на развалинах, Годрик приметил в нем ту самую характерную для него самого азартность, и с того момента маркиз стал для него, что называется, своим в доску. Они менялись едой (Сэл не любил кашу) и новостями, смеялись одним и тем же шуткам (некоторые из которых ни один из них не решился бы повторить в дамском обществе), а приятельские потасовки давно стали предвкушаемым развлечением. Гриффиндор скучал без Слизерина. Вот этого, к великой жалости, Ровена упорно не замечала.
В то время, как Хельга и Ровена вплотную занимались девочкой, мужчины были предоставлены самим себе, а точнее, работам по благоустройству. Они учились друг у друга. Сэл оказался очень сметливым – стоило ему один раз показать какой-либо фокус, как он практически тут же готов был его повторить, а с тех пор, как обнаружил палочку, вообще продвигался вперед семимильными шагами. Про себя Годрик не был готов сказать то же самое. Беспалочковая магия маркиза давалась ему с большим трудом. Должно быть, сказывалась привычка, а может быть, среди волшебников тоже была своя специализация – так, хороший лучник далеко не всегда способен справиться с мечом, а алебардист с моргенштерном. Возможно, когда страсти немного поостынут, Сэлу следует позаниматься с сестрой.
Задумавшись, Годрик вышел на лесную тропинку. В отсутствие маркиза единственным развлечением были занятия с Дорис, но они не доставляли ему особого удовольствия. Почему-то то, чему учила девочку Хельга, получалось у нее вполне прилично, а вот уроки Годрика она почти не усваивала. В результате Гриффиндор зачастую терял выдержку. Если бы не Хельга… она их всех учила терпеть. Он был благодарен ей за то, что она всегда находила способ смягчить острые углы, сгладить противоречия, открыть глаза, уберегая от поспешных и непродуманных решений. В ней удивительным образом то и дело проскальзывало что-то от матери, от всех матерей вместе. Сэл и об этом тоже знал.
Впереди послышался хруст сухих веток – кто-то быстро шел навстречу. Годрик замер, держа палочку наготове.
- С каких это пор меня встречают во всеоружии? – из-за деревьев показалась Хельга с корзиной в руке. Она улыбалась, и ее, совершенно очевидно, ни от кого не нужно было спасать. Со смешанным чувством облегчения и легкого разочарования Гриффиндор сунул палочку за пояс.
- Годрик, ты не поверишь, кого я сейчас видела в лесу! – колдунья положила собственную палочку в корзину и взяла его под руку. – Здесь живут создания, похожие на лошадей, но с человеческими головами! И они могут говорить на нашем языке!
Гриффиндор осторожно кивнул:

- Я слышал о таких существах, когда стоял лагерем в Палестине. Там их называют центаврами или кентаврами – полулюдьми-полуконями. Говорят, они разумны, но вспыльчивы, и легко впадают в ярость. Впрочем, сам я их никогда не видел. Наверное, это они сегодня выгнали из леса Ровену.
- Возможно…Я их даже толком не разглядела. Но нам придется научиться жить в мире со всеми.
- Осторожнее бы ты ходила. Сэл говорил, его отец любил держать зверинцы. Кто знает, что вырвалось на свободу?
При упоминании маркиза глаза ведьмы вмиг стали печальными:
- Бедный мальчик… Ты говорил с ним?
- Мы расстались друзьями. Я очень благодарен тебе, и хочу, чтобы ты знала, как я ценю твою помощь… Ровена все-таки многого не понимает – конечно, я вижу, отец ее старается оградить дочь от всего неприятного, но почему она настолько предубеждена? Сэл просто сам не свой в ее присутствии.
Хельга чуть улыбнулась:
- Ровена пытается охватить умом то, где сердце должно подсказать ответ. Но, возможно, она научится...
Они вышли из леса и вновь оказались перед замком.

И в самом деле, неплохо. Не шедевр, но этот рассказ гораздо лучше всяких "девачковых" и мэрисьюшных историй которые я читал в последнее время.
Про Салазара мало фанфиков, и у Роулинг немного рассказывается о нем - так что тут - непаханное поле, твори что хочешь, можно даже хронологию не соблюдать

Наконец-то я добралась до этой темы... Хотя, добралась - сильно сказано, речь пойдет о первом посте.
Впечатление замечательное, ты талантливый автор и, столь добротно написанный труд читать одно удовольствие. С ГП я знакома только по фильму, потому для меня твоя книга - нечто самостоятельное, с некоторым совпадением имен)
Все очень реально, продумано.
Но, я смотрю, что ты не получила от форумчан ни одного мало-мальски увесистого тапочка! Срочно нужно исправлять, чем, собственно, я и займусь. Хотя, признаться, нарыть какой-то ляп в твоем тексте - весьма трудная задача, но я постаралась)
Итак, вот мои, не всегда объективные измышления:

"Словно бы почувствовав опасность, монах отшатнулся, но было уже поздно. Глаза встретились с глазами, и с этой минуты он, как завороженный, смотрел в эти черные омуты, чувствуя, как окружающий его мир теряет очертания, расплывается. Его дрожащие руки тщетно пытались нащупать крест на груди, уцепиться за него как за последнюю соломинку, но потные пальцы свободно скользили по серебристому металлу, а с губ вместо молитвы срывались какие-то странные звуки, словно бы кто-то в его присутствии говорил на странном языке"
Я вообще обратила внимание, что ты очень полюбливаешь частицу "бы", но она не всегда бывает к месту. Так же, как и столь любимое нашей дражайшей Клер слово "чуть"))

"заставлял себя ежедневно практиковаться со слугами"
здесь я совсем не уверена, но почему-то просится "практиковаться на слугах"...

"насколько плотно за мной следят…"
м.... может, пристально?

"она – уверенно и расслабленно, он же словно бы плавился под ее взглядом. "
Вот здесь я бы точно опустила это "бы".

"следят как Бернар Клервосский за сарацинами"
хм… не совсем верное сравнение… он никогда не был непосредственным соглядатаем, а если ты имеешь в виду его причастность к организации 2 крестового похода, то это несколько не то. Он лишь идейный вдохновитель и сам дальше Италии никуда не выезжал. Полагаю, что эта фраза покоробит любого историка.

"одетая в чистый, но старенький перештопанный салопчик"
м… я прекрасно понимаю, что эта накидка была широко распространена и в западной Европе, но первая ассоциация – русская мещанская одежда. Просто, звучание, пожалуй, уже давно стало русским и не совсем вяжется с Англией. Это лишь мое единичное мнение.

"молодой мужчина, более похожий на наемника без работы"
Наемник – и в Африке наемник, не зависимо от того, есть у него работа, или нет. Это определенный тип и склад. На мой взгляд, ненужное уточнение.

"клинок, очевидно заявляющий о принадлежности ее
обладателя"
Его.

"она чуть запнулась, словно бы собираясь с мыслями"
может, на секунду? Или вообще убрать слово «чуть»

"предостерегает от поспешества"
может, от постешности… или спешки?

"На рынке говорят, что господин их не жаден и не жесток без причины"
чей? Не рынка же…

"Девушка еще раз провела рукой по гладкому атласному платью, по тонким, прихотливо уложенным волосам, коснулась дорогой броши, подаренной отцом на последнее Рождество. Всему этому предстояло остаться здесь. Вечерняя сырость безвозвратно испортит ткань."
??? Весьма странно… волосы и брошь тоже?? И потом, платье можно выстирать… Ниже смысл уточняется, но этот кусок самостоятельно воспринимается именно так.

"переодетый странствующим монахом Гриффиндор против воли поежился"
непонятное предложение: то ли он поежился против воли, то ли переоделся...

Вот. пожалуй, и все... дальнейшее по мере прочтения.

Ура, ура! Наконец-то тапочки! Спасибо огромное!

1) «Бы» - это болезнь. Надеюсь, не слишком заразная… Принимаю по всем статьям и буду лечиться.
2) Пристально/плотно – попытка ввернуть физическое ощущение. На мой взгляд, если первое относится все-таки больше к зрительному контакту (дистанция, расстояние, большая свобода), второе этой самой «дистанции» лишает. «Плотно» можно завернуть, связать.
3) Про слуг - хмм…не знаю. Наверное. Соглашусь.
4) Бернар Клервосский – на его место претендовало несколько кандидатов, но, в конечном счете был оставлен именно он. Дело не в том, что он являлся вдохновителем и организатором крестового похода, а в складе личности – в причинах, которые его к этому подвели. Бернар Клервосский известен фанатизмом, с которым он исполнял то, что считал правильным, причем, фанатизме от разума. Кроме того, важна его роль – роль администратора, организатора, руководителя. Но это еще и «химера своего века» - и вот это, может, быть и есть то самое главное…
Бернар Клервосский умер в 1153 г, это за полвека до рождения Алексиса. Знакомство их опосредовано сочинениями, которые читал маркиз, и которые его настолько заинтересовали, что имя задержалось в голове и вылетело в разговоре. Причем, интерес этот должен естественным образом проистекать от тем, на которые эти самые сочинения были написаны. Упоминание именно этого имени – косвенная характеристика Алексиса.
Мне не удалось на тот момент найти второго такого персонажа. Попробую поискать кого-нибудь менее одиозного… Но тогда и известен он будет намного меньше? И почему Алексис, озадаченный множеством других проблем, кроме чтения, должен о нем знать?
Подумаю.
5) Салопчик… соглашусь с русскоязычием. Тем более, что далее по тексту буду всячески избегать слова «дурак» в пользу латинского термина. Но как еще назвать салоп… подумаю. Зато образ формируется.
6) Наемник без работы – это недоподметенные останки соавтора… Соглашусь.
7) Ну, естественно...Краснею.
8) Секунда – старалась избегать по тексту, правда, все же не везде удалось. Секундной стрелки еще не изобрели.
9) Поспешество – попытка создать индивидуальный стиль речи. Хельга не обучена говорить правильно, при этом, она все-таки что-то вроде провидицы (то есть, чем-то должна отличаться). Правда, попытка и результат- разные вещи.
10) Люди, которые там торгуют, живут на земле Алексиса. Подумаю.
11) У Ровены есть основания беречь платье. Помимо бюджетных ограничений ей придется оправдываться, где она была. Это ее больше смущает. Насчет фразы – подумаю.
12) Поежился.

Еще раз, спасибо огромное. Естественно, здесь еще очень много работы. И я буду действительно рада получить еще тапков.

Иду думать. Ура!

З/Ы - сразу оговорюсь - в следующем посте приводятся названия графств, герцогств и т.д. - это в большей степени намек на толстые осбтоятельства. Вот, я уже начинаю перенимать привычки Роулинг...

Но ты же не станешь объяснять это каждому читателю! А вообще, мне тут подумалось, что более правдоподобно было бы сказать "Бернар Клервосский за еретиком" - это ближе и понятнее, а еще "лучше" - доминиканец за еретиком! Вот тут уже ничего не добавить, все предельно ясно...


Думаю, ты заморачиваешься. В таком контексте "секунда" означает уже не деление на часах, а просто временной отрезок. Синоним слова "миг". И не важно, изобрели эту стрелку или нет. Кроме того, читателем никогда не станет человек, не знакомый с понятием "секунда" и с этой пресловутой стрелкой. Так что, твое стремление избежать этого значения я считаю напрасным.




Хм.... вот только этот индивидуальный стиль почему-то проскользнул в одном единственном слове. У меня промелькнула мысль, что ты сделала это нарочно, но вся остальная речь вполне может претендовать на правильность. В таком случае, нужно переписывать ее реплики, делая их более путанными, образными и совершенно неправильными, что-то типа того, как говорят гадалки. Или сделать ее речь схожей с языком старинных хроник - до безобразия просто и одновременно пафасно.



В таком случае, эту мысль вполне стоит добавить. Читатель о подобном раскладе даже не дагадывается.

Спасибо!

Gorac - респект.

-

...увлекшись, совсем забыла, что фразу произносит Ровена... Алексис, по ряду причин, обязан знать агиографию этого святого, а Ровена - нет. В то же время, согласна с сумятицей, ошибок и так хватит. Но не хочу сводить аллюзию только к еретикам.

..."Бернар Клервосский за неверными." Как такой вариант?

2) Хельге, по-хорошему, нужен диалект...
3) Раскрывается далее... надеюсь...

Спасибо еще раз. Иду думать дальше.
С нетерпением жду следующих комментов!

"Бернар Клервосский за неверными"
вообще-то неверные - это, скорее, из мусульманского лексикона. По-моему не пойдет...

Привет всем

Немного прокомментирую, чем я, собственно, тут занимаюсь и как я докатилась до такой жизни.

Я очень люблю все делить и классифицировать. Поэтому литературу-фэнтези делю на две группы - в первой действие происходит в явно вымышленном мире, во второй - в мире слишком напоминающем наш на каком-то этапе его развития. При этом, во втором случае я частенько ловлю себя на том, что морщу нос, когда проскальзывают откровенно невероятные и невозможные вещи, причем, в тех случаях, где эти несуразицы не диктуются авторским замыслом и их можно избежать.

Сюжет "Башни Слизерина" задумывался как своего рода мистификация. Вытекая из исторических событий предшествующего периода он должен логическим образом заканчиваться историческими событиями последующего. При этом, набор использованных допущений А) не должен быть слишком велик (а по возможности, минимален) Б) они все же не должны слишком противоречить здравому смыслу.

Есть еще и сама история, которую я, как автор, рассказываю. По логике вещей, она могла случиться только в определенное время в определенном государстве. Поэтому, пришлось "растянуть" и мифологическую историю - Хогвартсу пришлось "помолодеть".

При этом, повествование такого рода строится на деталях. Читатель только в том случае сможет поверить, что описываемые события "реальны" или "могли иметь место", если все мелочи будут соблюдены точно.

Отсюда вывод:
1) Gorac - по здравом размышлении, приму бенедиктинцев. Клервосский все равно "не прочитывается", а если его имя заставляет морщить нос, лучше пусть его не будет.

2) Договоримся, что так будем поступать и с остальными деталями? Одна голова хорошо, а много - лучше.

3) Gorac - могу я обнаглеть и попросить продолжать ловить баги?

Всем заранее спасибо!

Rgds
Fran

А теперь - продолжение. Исправленное

14.
- Я же не сказала самого главного! – Хельга хлопнула себя по лбу и едва не выронила корзинку, из которой выгружала еду. – Сегодня слышала, болтали о мальчишке, умеющем лечить скотину. Он живет в селении за рекой, это несколько миль к западу, но одна из женщин собиралась вести к нему свою козу. Может быть, он один из нас?
- Стоит проверить! – оживился Годрик. Дорис и Ровена переглянулись – разговоры о том, где и как искать учеников, шли уже давно, но пока так и оставались разговорами. Если в окрестных деревнях и были волшебники, они, по понятным причинам, скрывали свои способности.
Часть пути до деревни, где жил ребенок-целитель, Хельге удалось проделать на попутной телеге. Похоже, мальчик и впрямь был хорошо известен – ей сразу же указали его дом. К калитке вышла полноватая краснолицая женщина, босая и в ношеном домотканном платье, поверх которого, как предмет особой гордости, красовалось новенькое ожерелье из мелких медных монет. Похоже, деньги в доме водились. Даже не спросив о цели ее визита, та не раздумывая, впустила ее во двор.
- Денис! – позвала хозяйка дома. – К тебе пришли!
Из дома выглянуло несколько любопытных детских лиц. Вперед неспешно вышел белобрысый подросток лет четырнадцати-пятнадцати:
- Здрасьте.
Хельга внимательно разглядывала возможного ученика. С виду это был вполне обычный деревенский мальчишка, разве что… было в нем что-то особенно респектабельное. В бесцветных серых глазах не проявлялось ни капли любопытства или поспешности. Судя по всему, он прекрасно знал себе цену.
- Говорят, ты можешь вылечить коров или коз, - медленно заговорила Хельга. – Приходилось ли тебе лечить лошадей?
- Лошадей у нас нечасто встретишь. Вы здесь проездом?
- А могли бы вы отпустить его со мной на один день? – обратилась волшебница к матери. – Мой хозяин хорошо заплатит.
Женщина с подозрением взглянула на ее потертое платье, будто пыталась прикинуть, сколько денег можно будет получить. Хельга смутилась.
- Денис? – мальчишка отмахнулся
- Посмотрю я. Только собери лепешек в дорогу. И… - он на минуту задумался, - и положи орехов в меду.

В ожидании попутной телеги Хельга и ее молодой спутник медленно шли вдоль дороги. Мальчик все больше молчал, набив рот сластями. Дососав один кусочек, он тут же отправлял в рот следующий, один за одним, словно боялся, что с ним попытаются заговорить. Они миновали половину пути, а волшебница все еще не придумала, как к нему подступиться.
- А как так получается, что ты лечишь скотину? - попросила она. – Я никому не выдам, обещаю.
Денис внимательно посмотрел ей в лицо. Волшебница вновь почувствовала странное беспокойство, как тогда, перед женщиной, но если тогда изучался ее вид, то теперь предметом изучения была ее душа. Ей захотелось отвести взгляд. Но, к ее удивлению, мальчик вдруг ответил:
- Мне велено всем говорить, что это с Божьей помощью. Поэтому я часто хожу в церковь, покупаю индульгенцию, и всегда молюсь, прежде чем работать. А если честно, я и сам не ведаю. Я просто знаю, что делать, и все. Вы можете мне сказать?
Хельга вздрогнула. Ее удивило, что парень просил у нее объяснения. Но что она могла ему открыть? Ей вспомнилась ее мать, как та сидела с больными и что-то шептала, гладила, успокаивала. Она всегда интуитивно знала, какую траву заварить или какую настойку выбрать, иногда в одинаковых с виду случаях применяя совершенно разные средства, - и тоже практически никогда не могла внятно объяснить свой выбор.
- А ты пробовал... с людьми? – спросила волшебница.
Денис отрицательно покачал головой:
- За людей мне достанется. Людьми у нас занимаются захожие монахи или наш священник, и, наверное, это правильно. Когда Майра болела, я с ней тоже сидел, но к ней ходил отец Дамиан, и мне кажется, он ей помог больше. Как вы думаете?
Хельга осторожно кивнула.
- Наверное…
Некоторое время они молчали. Воспользовавшись паузой, Денис снова сунул в рот сладкий кусочек. Волшебнице пришлось ждать, пока он прожует.
- А почему ты не спрашиваешь, куда мы идем? Тебе неинтересно?
Мальчик неопределенно пожал плечами.
Такое нелюбопытство показалось Хельге немного странным. Другой ребенок уже засыпал бы ее вопросами о том, кто этот хозяин, чем он занимается и что случилось с его лошадью, а этот лишь отвечал на ее вопросы, а когда она замолкала, тоже шел молча, задумчиво глядя по сторонам. Их обогнал большой, нагруженный сеном воз. Увидев Дениса, крестьянин услужливо остановился, и они с комфортом доехали почти до самого леса. Дальше вновь предстояло идти пешком.
Дорога была ему явно незнакома, но, даже пробираясь узкими лесными тропинками, Денис хранил степенное невозмутимое молчание, в то время как Хельга, шедшая тут уже не в первый раз, незаметно сжимала в руке палочку. Казалось, он был совершенно уверен в собственной безопасности.
Годрик ждал их на лесной опушке.
- Ну наконец-то! – воскликнул он радостно. – Мы уже думали, с тобой что-то случилось! – он внимательно оглядел приведенного Хельгой мальчика. – Ну как, мы насчет него не ошиблись?
- Пока не знаю, - пожала плечами Хельга.
- То есть как это? Ты его не проверяла?
- А где я, по-твоему, могла это сделать? В деревне, на виду у матери и десяти человек детей?
- Да, пожалуй, верно. Значит, сделаем это сейчас... – Годрик поманил Дениса к себе. – Иди-ка сюда, малыш, я тебе покажу что-то интересное, – он вытащил палочку и взмахнул ею. – Попробуй-ка сделать как я…
Мальчик лишь тихо хрюкнул под нос. Похоже, в мире было слишком мало того, что могло вывести его из полудремы, и странные люди, махающие непонятными деревяшками, к таковым никак не относились.
- Подожди, - зашипела на Годрика Хельга. – Надо же ему все объяснить! Денис, - обратилась она к мальчику, - я должна признаться, что не сказала тебе всей правды, – Повернувшись к Гриффиндору, она продолжила. - Видишь ли, Денис уже давно не считает себя малышом. Он зарабатывает деньги и кормит семью. Поэтому мы должны относиться к нему как к взрослому. Я правильно говорю? Денис, мы хотим только кое-что уточнить…
Мальчик серьезно посмотрел ей в глаза.
- Дурню понятно, что нет никакой лошади. Только вы мне сказать можете, почему я не такой, и почему у меня лечить получается, а ни у кого другого – нет. Я должен знать, хорошо это или плохо.
Рыцарь протянул ему свою палочку.
- Взмахни ею! Вот так!
Подросток уверенно повторил движение. Результат превзошел все ожидания – наружу повалили разноцветные яркие пузыри, переливающиеся всеми цветами. На лице Дениса отразилось, наконец, некоторое подобие изумления:
- Вот засада… И к чему бы это?
- Ты сам это сделал, - торжественно произнесла Хельга. – Ты можешь не только лечить животных. Ты можешь намного больше, понимаешь? А вот хорошо это или плохо, я тебе не отвечу. Здесь ты сам решать должен.
- То есть, вы говорите, что я - колдун? – прищурился мальчик.
Годрик смутился:
- Ну… наверное, можно и так сказать.
- А наш священник говорит, что это грех. – Рыцарь оторопел.
- Ну и что?
- Мне надо вернуться в деревню.
Час спустя, когда уже почти совсем стемнело, Дорис Миджет со скучающим видом смотрела сквозь дыру в потолке на мерцающие в небе звезды и слушала Хельгу с Годриком, продолжавших уговаривать нового ученика заниматься магией. Этот малолетний тупица, появлению которого она сперва так обрадовалась, казалось, просто издевался над всеми. Любые аргументы взрослых волшебников, расписывавших ему перспективы, ждущие его после обучения в их школе, натыкались или на молчание или на совершенно безэмоциональные ничего не выражающие кивки. Дорис готова была как следует стукнуть мальчишку по голове чем-нибудь тяжелым. Ей было непонятно, как кто-либо в здравом уме мог сознательно предпочесть жизнь в жалкой деревне изучению магии.
- Ну ты и болван! – не выдержала она, вмешиваясь в разговор. – Если ты согласишься учиться, ты сможешь еще лучше лечить скотину, и заработаешь еще больше денег! Разве тебе этого не хочется?
Услышав новый для него голос, Денис впервые вышел из сонного забытья и оценивающе посмотрел на его обладательницу.
- У меня есть работа. И я ее делаю. А еще я плачу священнику, чтобы он отпускал мне грехи, и старосте, чтобы не донес. Если я буду зарабатывать больше денег, отдавать тоже придется больше. На меня и мою семью будут коситься еще больше, потому что у нас здесь люди боятся того, чего не могут объяснить. А потом кто-то захочет слишком много или испугается слишком сильно. Такова жизнь, если кто-то еще не заметил.
- Денис, а тебе никогда не хотелось стать чем-то большим? – неуверенно спросила Хельга.
– Спорю на свою шляпу, нет! - Годрик готов был поклясться, что мальчишка чуть ухмыльнулся в ответ. У него слов больше не было.
– Денис, а тебе никогда не хотелось помочь в большем? Большему количеству людей и животных, или спасти жизнь, дать второй шанс, когда смерть уже стоит на пороге? Готов ли отказаться от этого? Готов ли отказать в этом другим?
Денис уверенно покачал головой, выплюнул карамель и протянул руку Хельге. Та обернулась к своей воспитаннице:
- Иногда людям надо помочь сказать, что они думают. Это не всегда удается, но мы должны хотя бы пытаться. Дорис, думаю, нам стоит показать молодому человеку его комнату.
Надувшись, девочка жестом поманила нового ученика за собой. Подождав, пока они отойдут, Годрик незаметно наклонился к Хельге:
- Откуда ты знала, что он на это поведется? – волшебница хитро улыбнулась:
- Он нас проверял. Вот я и сказала, что думала. И я не знала наверняка.

15.
Как ни старался Чарльз закончить корзинку до темноты, времени ему все-таки не хватило. Оставалось приделать к ней ручку, но даже сидя на улице перед дверью лавки, он уже почти ничего не видел. Пришлось идти внутрь и зажигать лучину.
Теперь, когда старшая сестра вышла замуж, а братьев отдали в подмастерья, Чарльзу частенько приходилось оставаться дома одному. Вот и сегодня – мать пошла проведать сестру и назад что-то не спешила. В принципе, Чарли и без нее справлялся: за этот вечер он продал несколько корзин и получил от монастырского управляющего очень выгодный заказ на плетеные короба для хмеля. Но сидеть в одиночестве он не любил. Когда не с кем было поговорить, в голову невольно начинали приходить неприятные мысли, и отогнать их не помогала даже самая кропотливая работа с особенно тонкими и ломкими соломинами или прутьями.
Он, Чарльз, всегда был не такой, как все. Мать никогда не упускала случая ему напомнить, что вот уже несколько ярмарок подряд ни один из уважаемых мастеров не пожелал взять его в ученики. Что ему придется до конца жизни плести корзины, в то время как братья через несколько лет смогут вступить в гильдии и, став странствующими мастерами, жить лучше, чем монахи в скиту. Словно бы это была его вина, что мать, когда носила сына, увидела жабу, и ребенок родился с уродливым ярким пятном на щеке и шее - вот уж вины он точно за собой не чувствовал.
Мальчик протянул руку к свече и медленно провел пальцами сквозь язычок пламени, потом чуть подвинулся, чтобы огонь касался его ладони. Он любил это ощущение – огонь словно бы гладил его кожу, приятно согревая ее, и тепло от этого маленького огонька медленно разливалось по всему телу. Чарльзу было лет шесть, когда он впервые это обнаружил: они с братьями играли со свечой, быстро пронося пальцы через огонь, а ему вдруг подумалось, что будет, если немного задержать руку? Он так и сделал, но, к огромному удивлению, пламя не опалило кожу. С тех пор это стало его любимым развлечением, хотя после того, как об этом узнали родители, играть с огнем он мог только тайком. Но соседи все равно каким-то образом проведали о его необычной особенности, и вскоре на Чарльза стали как-то странно посматривать. Матери стали запрещать детям выходить на улицу, когда он был рядом. К счастью, на торговле это не сказалось – корзины у него выходили ладные – красивые и прочные, и даже на ярмарках такие было еще поискать. Иначе, в ответ на свое нытье, Чарльз не отделался бы только поркой.
Наказание сделало его осторожней. Ни отец, царство ему небесное, ни мать не знали, что некоторое время спустя Чарльз, преодолев страх, сунул руку в горящую печку. Потом, когда мать водила подковать их старого мерина, попробовал проделать то же самое с кузнечным горном. Недавно он голыми руками затушил соломенный коврик, загоревшийся от случайной искры.
До сих пор он так и не мог понять, что же, собственно, плохого в том, что он не боится огня, и почему мать ни разу не упоминала об этой его способности, когда пробовала сбыть сына с рук. Получалось, плохо только то, что он один это может. Хотя... месяц назад, будучи в гостях у сестры, Чарльз увидел, как та подошла слишком близко к огню, и ее юбка неожиданно задымилась. Он бросился к ней, но его опередила ее пятилетняя дочь, которую он до этого и не заметил – девочка во что-то играла в углу. В несколько хлопков крошка сбила пламя с подола и, должно быть, от испуга, разразилась громким плачем. Сестра тут же схватила ее на руки, принялась успокаивать и спрашивать, не обожглась ли девочка. Оказалось – нет, ладошки у нее были в полном порядке. Мать тут же бросилась в церковь поставить свечу за чудесное спасение, а Чарльз тихо улыбнулся про себя. Ему бы очень хотелось встретиться с малышкой еще раз, но в гости к сестре его больше не брали.
Ручка, наконец, была прикреплена на место. Чарльз критически осмотрел готовое изделие. Зря мать все время причитает, что он не годен ни на какое другое ремесло. Зато плетеные вещи у него получаются очень даже приличные, и он продолжает то, чем всю жизнь занимался его отец. Стоят корзинки, конечно, недорого, но живут они хорошо, во всяком случае, не бедствуют, особенно теперь, когда они с матерью остались вдвоем. Чарли встал и хотел уже положить корзинку к другим готовым изделиям, как вдруг случилось непредвиденное: привыкнув не опасаться огня и стараясь лучше разглядеть мелкую отделку, он придвинулся слишком близко к свече и, вскочив с места, нечаянно задел ее локтем. Свечка упала со стола, капли расплавленного сала брызнули на сложенную на полу охапку соломы и ивы, подготовленной для плетения, и она моментально вспыхнула ярким сильным пламенем.
Отбросив корзину, мальчик бросился тушить огонь. Но то ли солома была чересчур сухой, то ли он потерял слишком много времени, но пламя уже охватило всю охапку и перебралось с нее на аккуратно сложенную горку берестяных туесов. Погасить его руками уже не было возможности.
Особого страха за себя он не испытывал – огонь никогда не причинял ему вреда, и Чарльз не мог поверить, что теперь ему угрожала опасность. Испугался он другого: если сгорит дом и изделия на продажу, они с матерью останутся без куска хлеба и без крыши над головой. Он выплеснул на пылающие короба молоко из кувшина. Они погасли, но теперь уже горел стол, весь заваленный обрезками веток и кусочками бересты. Поливать его водой было бесполезно, и Чарли, схватив с пола пыльный половик, начал сбивать пламя им. Ему почти удалось справиться, когда он услышал треск сзади, и обнаружил, что ящик на котором он еще недавно сидел, уже превратился в груду обгорелых головешек, а огонь пополз по усыпанному соломой полу дальше, к деревянным полкам, но которых были выставлены плетеные миски, игрушки, и, разумеется, корзины всех форм и размеров, сделанные из тонких сухих прутьев.
Чарли быстро понял, что больше ничего не сможет сделать. С улицы послышались крики и топот ног – завидев огонь, соседи спешили на помощь. Обернувшись к двери, он увидел, что она, как и вся наружная стена, тоже уже охвачена пламенем. Не без внутреннего сопротивления Чарльз вытянул руки и толкнул дверь – сталкиваться с таким сильным пламенем ему еще не приходилось. Пальцы наткнулись на горячую, но все-таки не обжигающую поверхность. Но уже бросившись к выходу, Чарльз вернулся обратно – в плетеной шкатулке на полке лежали все деньги, скопленные за много лет. Их хватит на первое время.
Шкатулку с деньгами он нашел не сразу, мать вечно ее перепрятывала. Когда, наконец, она оказалась у него в руках, все вокруг было затянуто дымом. Со всех сторон, даже сверху, доносилось предательское потрескивание. С ужасом он понял, что не помнит, где выход.
Мальчик заметался по комнате. Сквозь ровный гул пламени с улицы доносились крики горожан, привлеченных пожаром. Огонь по-прежнему не причинял Чарльзу никакого вреда, но его душил дым, не дававший ни вздохнуть, ни открыть глаза. А потом над его головой что-то затрещало, и он понял, что это проваливается пол, а может быть, крыша, и что у него уже не осталось времени на то, чтобы выбраться, и в последний момент он успел подумать, что жизнь, на которую он мысленно жаловался, была вовсе не такой уж безрадостной, что и в ней было тоже было счастье. Ему вспомнилось, как он с братьями как-то ушел гулять за городские ворота, к реке, где он резал иву, и играли там в рыцарей... Чарльз вдруг как наяву увидел то место, где они тогда бегали – мощная каменная стена далеко за спиной, небольшое поле, темнеющий вдали лес, причудливо вьющуюся вдоль извилистого берега грунтовую дорогу...
Жар пламени резко стих – наоборот, вокруг стало прохладно. Он все еще стоял на четвереньках, но теперь его руки касались чего-то мягкого. Вздохнув полной грудью, мальчик обнаружил, что дым куда-то исчез. Он осторожно приоткрыл глаза, и тут же только что не подскочил от изумления: он находился в незнакомом месте, до странности похожем на то, о котором только что думал, но все же ином, прежде никогда не виденном. Впереди – лес, слева – дорога.
Чарли молча опустился обратно на траву, уверенный, что все это ему мерещится. Он почувствовал, что весь дрожит. Вместо того, чтобы дать ему погибнуть под руинами дома, какая-то сказочная сила забросила его в неизвестность.
- Ой! – Мальчик поднял глаза - с дороги на него во все глаза смотрели мужчина и хорошо одетая женщина, очевидно, купеческого сословия. Весь вид их выражал крайнее изумление.
- Ровена, ты видела?! – восхищенно воскликнул мужчина и побежал к Чарльзу, потянув свою спутницу за собой. – Я полдня учился перемещаться от одного дерева к другому, а этот парень вылетел как пробка из фляжки, и хоть бы хны! Эй, мальчик, ты откуда? Знаешь, что с тобой сейчас произошло?
Чарльз отрицательно помотал головой. Потом подумал и помотал еще раз.

16.
Ровена молча следила, как служанка осторожно, стараясь не дернуть, проводила черепаховым гребнем по длинным пушистым волосам Аннабель. Триста движений, сверху низ, по всей длине, каждый день, дважды. Расчесывание волос в их семье было почти ритуалом, таким же важным, как омовение или одевание, и сначала мать, а потом старшая сестра следили, чтоб младшая мисс неизменно претерпевала все процедуры. Та, между тем, как всегда ерзала и злилась. Ей сложно было усидеть на месте, даже если того требовал этикет, не говоря уж о таких мелочах, как забота о своем облике.
Внешне сестры были совершенно разными. Ровена больше походила на мать, в то время как Аннабель, определенно, пошла в отца. Обаятельная, балованная, светлая, как солнышко, смешливая девочка с румянцем и очаровательными ямочками на щеках имела такое же отношение к строгой, холодно – классической красоте темноволосой сестры как ромашка к розе. Часто болевшая в детстве, она воспитывалась в деревенской усадьбе под присмотром нянек, (среди которых была и мать Хельги) и, когда в возрасте лет семи была перевезена в городской дом, выяснилось, что младшая дочь графа выросла совершенно свободной от любых светских условностей. Девочка редко вела себя как подобает молодой леди.
Продолжая весело крутиться на стуле, Аннабель неожиданно улыбнулась сестре. Заставив себя ответить улыбкой, Ровена почувствовала, как руки ее против воли сжимаются в кулаки. Она отдала бы все, что у нее есть, только чтобы не объяснять девочке некоторые тонкости ее родословной, но, вместе с тем, знала, что, когда придет время, старшая сестра исполнит свой долг, не передоверив тяжелую обязанность ни матери, ни отцу и никогда, ни словом, ни жестом не выказав своей боли. От этого было обидно вдвойне.
Девушка грустно покачала головой. Аннабель недавно исполнилось четырнадцать, и ее, как когда-то старшую сестру, следовало начать вывозить в общество. Обычно дебютанток представляли на праздниках и турнирах, но, как упомянул отец, в отсутствие влиятельного покровителя семейству Равенкло приглашение не получить. Единственной альтернативой был прямой сговор. Старшая дочь так и не нашла себе жениха. Младшей девочке рассчитывать не на что.
Прихватив пару сотен легкой наемной конницы, Слизерин уже больше месяца безвылазно сидел где-то в Корнуолле. С тех самых пор от него не было никаких вестей. Маркиз словно сквозь землю провалился. Он ни разу не появился в достраиваемой на его деньги школе, не передавал записок или поручений, не интересовался ни сестрой, ни другими учениками. Положение усугубляло и то, что в отсутствие Сэла Гриффиндор не находил себе места. Он совершенно замучил Хельгу, иногда в своей раздражительной настойчивости становясь похожим на Дорис. Ровена пыталась, по мере сил, его урезонить, но получалось у нее откровенно плохо.
А у самой сердце было не на месте. Из головы никак не шли предупреждения отца. Ей казалось до странности самонадеянным, непродуманным, нелогичным отправлять воевать с французами сына племянницы французского же короля. Объяснение девушка видела только одно – в таких вот мелких пограничных стычках Генри III проверял вассала на верность.
Некоторое время назад она нашла в кабинете отца довольно подробную карту. Корнуолл и Франция. Это прямо через пролив.
Ровена почувствовала, как холодеют пальцы.
Надо выяснить у управляющего Слизерина, куда тот отсылает депеши. Гриффиндор будет рад повидаться.

Привет всем.

Исправлено

Ну что ж, понедельник - значит, следующая доза.

16.
Ставку Слизерина ему указали не сразу.
Приближаясь к селению, Годрик заметил несколько виселиц. Заслышав стук копыт по старой римской брусчатке, в воздух поднялась стая ворон, открыв взгляду чьи-то изуродованные останки. Трупы, похоже, были относительно свежими. От запаха тошнило, слезились глаза, и Гриффиндор, отвернувшись, пришпорил лошадь.
Не решаясь прибегать к слабо освоенной магии в незнакомом месте, Годрик все больше путешествовал верхом. Он ехал уже несколько дней. Деревни, эти сборища жалких лачуг, встречались достаточно часто, чтобы иметь возможность не ночевать под открытым небом, но обитатели их задавали столько неприятных вопросов и так отчаянно косились на его кошелек, что рыцарь все больше располагался посреди дикой местности. Набравшись наглости, он назывался вассалом маркиза, однако ж, несмотря на пробудившееся, как показалось, желание оказать помощь, точно сообщить, где находился Сэл, никто не мог. Вопреки мнению Ровены, складывалось впечатление, что большую часть времени тот проводил именно что на переднем крае событий, а Годрик, в свою очередь, безуспешно пытался ухватить тень за хвост.
Миновав очередной поворот, маг, наконец, выехал к частоколу. Ворота уже были закрыты, однако на возвышающейся смотровой клети маячил темный силуэт. Чуть отдышавшись, Годрик удовлетворенно отметил, что нигде не было заметно ни фонаря, ни лампы, а соскочив с седла и приглядевшись, обнаружил на заборе следы спешной, но грамотно осуществленной починки. Похоже, люди маркиза не зря ели свой хлеб.

Послышался лязг тяжелых засовов. Годрик вздохнул, собираясь с духом, и, бросив последний взгляд на укрепления, уверенно прошествовал внутрь.
- Рыцарь Годрик Гриффиндор со срочной вестью к маркизу Слизерину, – вежливо улыбнувшись стражнику, он скинул с потной головы порядком надоевший шлем, - Приятель, подскажи, могу ли я найти его в этой деревне?
Стражник придирчиво осмотрел его вооружение, чуть задержав взгляд на щите с гербом, и, наконец, удовлетворенно хмыкнул. Однако стоило Годрику сделать один шаг от ворот, как путь ему тут же преградили копья. Сурово сдвинув брови, он строго обратился к ближайшему к нему воину.
- Я курьер. Мое дело не терпит отлагательства.
- Да хоть сам Папа Римский, – коренастый мужчина невозмутимо кивнул куда-то в сгущающиеся сумерки, - Ансельм, доложи по форме.
Годрик терпеливо ждал, пока посланец вернется. Прошло несколько долгих минут, и, наконец, к воротам вынырнул ребенок лет двенадцати.
- Уиллард просил попридержать до утра.
- Нет проблем, младший. Хоть до второго пришествия.
Годрик уже почти приготовился провести ночь у ворот, когда внезапно послышалась отчаянная ругань, и, наконец, к радости мага из темноты появилась знакомая фигура. Чуть позади, отмеченная тонким огоньком свечи, семенила невысокая тень, в ближайшем рассмотрении оказавшаяся довольно молодым парнем, облаченным в широкую не по размеру рубаху и слишком длинный для него зеленый с серебром бархатный плащ. Всем своим видом оруженосец выражал крайнюю степень неудовольствия.
- А, сэр Гриффиндор! – Сэл повернулся к стражнику, сделав успокаивающий жест, – Томас, свои, – словно бы в подтверждение своих слов, он с размаху хлопнул «вассала» по плечу. Воины немедленно отступили в сторону, - Уилл, этот человек займет твое место, – юноша согласно кивнул, - Пойдешь к лошадям.
Кинув поводья Уилларду, рыцарь поспешил за приятелем.
Алексис явно был нерасположен к разговорам, о чем сразу же дал понять весьма недвусмысленно. Всю дорогу он шел чуть впереди, представляя «вассалу» смиренно следовать за своим господином, и Годрик, чья голова раскалывалась от сотен вопросов, памятуя, что они на людях, так и не решился нарушить вечернюю тишину.
Оторвав взгляд от дороги, он с любопытством окинул взглядом окрестности. Деревня производила вполне обычное впечатление. Частокол, несколько хлипких, рассыпающихся от времени хижин с одной стороны дороги, несколько лачуг с другой. Улица заканчивалась чем-то вроде центральной площади, на ней чуть более крепко сбитое здание – то ли ратуша, то ли молельня. Окружающая нищета уже давно перестала его удивлять. Маг заглянул в один из огороженных дворов - грязная тощая собака спала возле большой лужи, в то время как трое оборвышей, смеясь, пытались загнать в сарай несколько облезлых кур. Где-то поодаль одиноко блеяла коза. Годрик вздохнул. Ему так и не удалось приметить ни одной свиньи или коровы. Похоже, эти животные в здешних местах были большой редкостью.
Зайдя в дом вслед за маркизом, Гриффиндор огляделся по сторонам. Обстановка была самой спартанской. Из мебели присутствовала лишь пара лавок, застеленных плащами, да широкий стол, на котором, ткнутая в высокую плошку, догорала свеча. Рядом с едва початой миской каши лежали вперемешку закапанные свечным салом пергаменты и грубо рисованные карты, из-под них высовывались восковая дощечка со следами каких-то подсчетов и богато изукрашенная рукоять короткого кинжала – судя по работе, то был великолепный дамасский клинок. Поодаль валялась белесая палочка, в которой маг с удивлением и трепетом узнал волшебную. Однако ж, судя по испачканному заостренному кончику, пользовались ей все больше для записей.
- Тебя так просто не обнаружить… – даже не утрудившись обернуться, приятель бесстрастно повел плечами:
- Дел много… Добро пожаловать в нашу вялотекущую заваруху.
Алексис тяжело облокотился о стол. Даже в неровном свете свечи в глаза сразу же бросилось, что командующий выглядел совсем не по уставу. Грязный, плохо выбритый, с синяками под красными от недосыпа глазами, шатающийся, как от ветра, он нисколько не походил на прежнего лощеного, уверенного в себе щеголя. Полевая жизнь точно не пошла ему на пользу. Годрик почувствовал, как горлу подступил ком:
- Сэл! Ты…- поддавшись внезапному порыву, Гриффиндор рванулся к другу, но замер, буквально наткнувшись на свинцовый предупреждающий взгляд. Как и прежде, маркиз не терпел никакой фамильярности. Надо было что-то сказать или сделать, но рыцарь был настолько выбит из колеи, что никак не мог найти слова, которые показались бы ему подходящими. В голову сплошь лезли одни арабские ругательства. Оруженосец Уиллард, определенно, заслуживал хорошей порки: - Ты ужасно выглядишь, – вместо ответа Алексис свалился с размаху на одну из застеленных плащами лавок.
- Ровена была бы в обмороке…Но не ты…Да? Я зверски устал… Похоже, это уже настолько заметно, что мой оруженосец начинает позволять себе вольности… Да и мой вассал тоже.
- Сэл, что происходит? Ты не должен!
- Милорд Слизерин, просто милорд, маркиз, Ваша Светлость. Если честно, сэр Гриффиндор, не ожидал тебя здесь увидеть.
- Ой… – Годрик с размаху стукнул себя по лбу, – Милорд, позволено ли будет уточнить, стоит ли вашему верному слуге готовиться к ночной атаке?
Алексис тихо прыснул. Смех быстро перешел в икоту, потом стих. Спустя минуту до Годрика донеслось еле слышное равномерное посапывание. Он нахмурился.
- Милорд? – Салазар не отреагировал. Подойдя чуть ближе, маг обнаружил, что друг уже крепко спит. Взяв несколько из приготовленных Уиллом плащей, он заботливо и тщательно укрыл его сверху. Осторожно понюхав кашу, Годрик, стараясь не шуметь, съел несколько ложек, после чего задул свечу и, как мог, устроился рядом.

17.
Теперь, когда количество учеников увеличилось втрое, заниматься с ними приходилось регулярно, а количество преподавателей сократилось наполовину, Ровена была вынуждена признать, что они с Хельгой готовы к этому не были. Все трое детей были совершенно разными по характеру, склонностям и воспитанию, и между собой уживались с трудом. Чарльз грустил, Дорис фыркала, а неизменная ироничная невозмутимость Дениса оставляла ощущение какой-то смутной недопонятости. Положительным фактором было лишь то, что пространство замка позволяло каждому иметь отдельную комнату для ночлега – проще говоря, отгороженный уголок, в котором они могли уединиться и дать волю эмоциям, не опасаясь насмешек. Но на уроках, собравшись вместе, дети редко были в состоянии сидеть спокойно.
Дорис, без сомнения, была и самой способной и самой знающей – первые навыки, преподанные ей Хельгой, были усвоены прекрасно. Но, возможно, эти знания мешали девочке терпеливо относиться к однокашникам, и когда волшебница в ее присутствии объясняла им простейшие заклинания, та не стеснялась жестами, взглядами и тихим фырканьем показывать, как ей скучно.
Чарльз терпеть не мог фырканья и гримас. Они отвлекали его, мешая сосредоточиться на уроках. Не считая умения заклинать огонь, с волшебством мальчик справлялся не особенно хорошо, зато старался за двоих, практикуясь каждую минуту. Наставницы подозревали, что дело было не в низких способностях, а в том, что мысли его были заняты решением вполне определенной проблемы. Чарльз отчаянно хотел домой. Беда же состояла в том, что никто из обитателей Хогвартса не знал, где этот дом находится. Порывшись в памяти, Ровена припомнила, что слышала о нескольких разных городах с похожим названием, а Чарли на вопросы о том, в каком именно Честере он жил, лишь удивленно хлопал глазами. Для него существовал один-единственный Честер, в котором он родился и вырос, и в котором, наверное, прожил бы всю жизнь, если бы не пожар, забросивший его неизвестно куда.
Единственным учеником, который не доставлял преподавателям практически никаких проблем, был Денис. Хельга замечательно ладила с целителем, которого отмечали какая-то особенная взрослость и уравновешенность. Достаточно было один раз показать ему, как надо махать палочкой и что при этом произносить, и можно было спокойно переходить к Чарльзу или Дорис – Денис продолжал тренироваться самостоятельно, пока, на его взгляд, волшебство не получалось достаточно хорошо. Однако же торопить парня было совершенно бесполезно: если для того, чтобы овладеть заклинанием, ему требовалось полдня, он тратил на упражнения именно столько времени. Даже вышедший из себя Годрик не мог заставить мальчика работать быстрее. Гнев, раздражение, усталость ему были незнакомы и непонятны. Он никак не реагировал на поддразнивания Дорис, и та вскоре теряла к нему интерес, впрочем, тут же переключаясь на куда менее невозмутимого Чарльза. Заканчивалось дело тем, что рассорившиеся дети получали выговор от Годрика, Годрик от Ровены, а Ровена от Хельги, взгляды которой на воспитание оспаривать никто не решался.
Воспользовавшись коротким перерывом, девушка ушла на берег озера. Ей хотелось спокойно подумать. В ее жизни произошло много событий, которые требовали осмысления.
Спровадив приятеля разыскивать Слизерина, Ровена быстро осознала, что Хельга одна не управится. Графской дочери приходилось все чаще уезжать «на прогулку» или «в церковь», получать странные приглашения, задерживаться у несуществующих подруг – иными словами, выдумывать все новые и новые предлоги, позволявшие отлучаться из дому. Все чаще, возвращаясь домой затемно, она, как бы случайно, наталкивалась на отца. Разоблачение было не за горами. А Гриффиндор не торопился вернуться. Значит, необходимо что-то придумать…
Она вздрогнула от неожиданности, когда подошедшая сзади Хельга положила ей руки на плечи. Вздохнув, девушка подняла глаза на подругу.
- Чарльз сегодня спросил меня, правда ли, что Дорис-сестра маркиза.
- Чарльз? – Ровена опешила, – И… что ты ему сказала?
- Посоветовала не отвлекаться на мелочи.
- Так, значит, мальчики знают, что Салазар ее брат?
- Да. И ей страшно нравится постоянно напоминать остальным, что она среди них самая старшая, самая умная, и вдобавок, сестра хозяина замка. К тому же, Дорис считает, что имеет на это право. Девочка убеждена, что «дядя Ники» собирался ее признать.
- Нонсенс! - Хельга устало вздохнула
- Объясни это ей. А лучше и не пытайся…Ровена, со стороны Дорис не очень-то похожа на ребенка простой крестьянки, ни по нраву, ни по манерам. И Николас и Салазар платили матери, до ее смерти девочка не знала настоящей нужды. Она заносчива, своевольна и не приучена к труду, при этом считает достаток чем-то само собой разумеющимся. Причем, чем дальше, тем становится хуже. Тебе это ничего не напоминает? – девушка лишь отрицательно покачала головой.
- Дорис старается вести себя так, как думает, ведут себя благородные. Возможно, она думает, что брат так скорее ее примет – к добру ли, к худу ли, но его одобрение для нее значит очень много...Что делать? – Хельга пожала плечами - Я бы сказала, ей нужен образец для подражания.
Из груди Ровены вырвался стон:
- Может, мы все-таки ошиблись? Может, никакая школа магии попросту невозможна? В замке всего трое детей, а они уже большую часть дня заняты выяснением отношений, и только тебе одной удается навести порядок! А что будет, когда их наберется десяток? Два десятка? Три десятка? Орава разновозрастных колдунов-недоучек, только и ждущих, как бы развести сплетню или устроить магическую дуэль?
- У нас нет выбора. Никто не говорил, что будет легко… Дорис – все равно, что маленький ураган. Сможем помочь ей – справимся с чем угодно.
Девушка задумалась. Хельга не торопила ее.
- Крестьянка, не похожая на крестьянку…Знаешь…кажется, у меня есть идея, - она слегка улыбнулась – Аннабель.
Хельга улыбнулась в ответ. Ровена взглянула на тень от воткнутой в землю палочки – время, отведенное для перерыва уже истекло. Отряхнув юбки, она отправилась обратно к замку. Трое учеников уже сидели на крыльце замка и выжидательно смотрели на свою учительницу. Ровена встряхнула головой и постаралась напустить на себя как можно более строгий вид.
- Так, - произнесла она, сорвав небольшой листок лопуха и положив его на землю перед юными магами, - давайте проверим, как вы тут без меня тренировались. Заставьте этот листок подняться в воздух. Кто хочет первым попробовать?

18.
Годрик проснулся с третьими петухами. Осторожно посмотрел в сторону Алексиса, прислушался к ровному тихому дыханию и с удовлетворением отметил, что приятель все еще крепко спит. Подойдя ближе, он заботливо подоткнул чуть свесившийся кончик плаща. Сэл не шевельнулся. Похоже, тот настолько устал, что даже не крутился во сне.
Неодобрительно покачав головой, рыцарь вышел на крыльцо. Светало. Пахло смолой и свежестью. Где-то далеко, за частоколом солнце едва золотило верхушки сосен, меж них в сизоватую даль бежала хорошо сохранившаяся римская дорога. Внимательнее приглядевшись, к зданию, где провел ночь, Годрик различил в замшелой кладке несколько верстовых столбов с цифрами и короткими надписями. Ему захотелось узнать, что на них выбито, но он почти не умел читать на этом языке…он спросит Алексиса. Милорд Слизерин был обучен латыни.
Салазар, Сэл, друг. Гриффиндор благодарил судьбу за то, что успел вовремя. Оказавшись в незнакомой местности, не обладая никаким настоящим военным опытом и не зная, кого слушать и на кого положиться, маркиз, вполне закономерно, считал необходимым лично вникать во все. В результате же, спустя всего месяц с небольшим, здоровый, физически крепкий парень на глазах разваливался на части – и, скорее всего, вместо того, чтобы осознать ошибку, злился на себя за недостаток выносливости. Человек попроще давно сдался бы, просто за отсутствием результата, но Алексис…этот фанатик не мог позволить себе проиграть. И, вместо того, чтобы сойти с круга, лишь пытался бежать быстрей.
Хельга, должно быть, это предвидела.
Годрик скривился. Рискуя зашибить руку, он с силой ударил по холодному мокрому от росы камню, затем потер саднящее место. Боль помогла совладать с эмоциями и сформулировать мысль, давно уже сидевшую в подсознании. В Корнуолле творилось что-то откровенно странное. Пока что Гриффиндор видел слишком много виселиц и слишком мало солдат, а если в Святой Земле каждый карапуз знал, где проходит линия фронта, здесь рыцарь успел проехать полграфства, прежде чем наткнулся на патруль, у командира которого смог выяснить расположение ставки. Уже этого было достаточно, чтобы версия о высадке французов противоречила здравому смыслу.
Знает ли Алексис, что делает? Похоже, да. Несмотря на часто встречавшиеся виселицы, у Годрика сложилось впечатление, что в Корнуолле маркиза если и не любили, то уважали. Оруженосец, стражник у ворот, Ансельм – все они по-своему пытались помочь, даже невзирая на то, что подобное самовольство грозило им наказанием. В их стремлении позаботиться сквозило что-то столь же искреннее, почти рыцарское, как то, что заставляет солдата без раздумий прикрыть собой командира, которому верят безусловно и на кого так же безусловно рассчитывают. Гриффиндору вспомнилась Палестина - служить с такими начальниками всегда было редкой счастливой честью, особой избранностью, рядом с которой меркли любые подозрения - даже не меркли, просто не могли существовать, как тьма немыслима на свету. Годрик не стал бы и пробовать объяснить Хельге или Ровене – понять можно было лишь прочувствовав на собственной шкуре.
Женщины управятся сами. Гриффиндор будет рядом столько, сколько потребуется.
Хлопнула дверь. Протирая глаза и потягиваясь, с конюшен вышел недотепа Уиллард. В поводу он вел пару оседланных лошадей, в одной из которых рыцарь узнал вороного маркиза.
-Хей, Локи! – заслышав знакомый голос, конь негромко заржал. Слуга вздрогнул и обернулся:
-Доброе утро, сэр Гр..Г..
- Гриффиндор…- неуклюже поклонившись, оруженосец направился к входу в дом - Эй, погодь, Его Светлость спит! – чуть замявшись, Уилл поднял на него серьезные голубые глаза. Должно быть, ему самому не сильно нравилось, то, что он должен был сделать, но полученный давеча приказ не оставлял выбора.
- Милорд велел, мы должны успеть в Сент-Астелл к завтра.
- Милорд никуда не поедет.
- Честно? Он сам вам сказал? – от такой вопиющей наглости на минуту Годрик потерял дар речи. Почувствовав, что сделал что-то не так, мальчик (а в ближайшем рассмотрении тот оказался именно что нескладным, но крепко сбитым мальчишкой лет четырнадцати) испуганно замолк, обеими руками вцепившись в непослушный бьющийся на ветру плащ. Ляпнул он, похоже, именно то, что думал, без всякой иронии и от радости. Присмотревшись, Гриффиндор подметил, что одежда, определенно, была ему велика.
- Ты давно в оруженосцах Уиллард? – тот отрицательно покачал головой
- Сэр Итан занят в столице. Милорд взял меня…пока…пока не найдет более подходящего… - рыцарь сурово сдвинул брови:
- Не больно-то хорошо ты справляешься со своими обязанностями… - он осекся, увидев, как на глаза парня навернулись слезы. Припомнив уроки Хельги, рыцарь усадил его, рядом и приготовился загибать пальцы. – Ну же, кончай вести себя как девица, – мальчишка кивнул и шмыгнул носом, - Понимаю, тебе не сладко пришлось, да я тебе объясню. Во-первых, никогда не сомневайся в словах рыцаря. Мы этого очень не любим. Во-вторых…
Продолжить он не успел. Сзади раздалось странное шевеление. Настежь распахнув дверь, Годрик рванулся в комнату. Матерясь как последний пехотинец, Алексис поднимался с колен. Плащи были разбросаны вокруг. Похоже, маркиз упал с лавки, и, шмякнувшись об пол, проснулся.
- Уиллард! Собирай людей! – бросив на Гриффиндора взгляд, полный разочарования и ужаса, мальчик послушно помчался прочь со двора. Ободряюще улыбнувшись ему вслед, рыцарь зашел внутрь и красноречиво захлопнул дверь. Сэл посмотрел на него мутными ото сна глазами. Выглядел он немного получше, однако ж, по мнению Годрика, ближайшие пару дней ему следовало провести считая ворон на лавке.
- А сэра Гриффиндора давно ждут дела в Хогвартсе.
- Служба сюзерену превыше личных нужд, – потянувшись, Алексис брезгливо покосился на стоящую на столе кашу. Прихватив клинок, он ловко разрезал достанное откуда-то яблоко и протянул половину Годрику. Тот отрицательно покачал головой.
- Сколько времени милорд отводит посту? – Салазар безразлично пожал плечами:
- Сам видишь, как тут люди живут. Кроме каши ничего нет. Ладно, выкладывай, что от меня еще надо, да отправляйся доложи Ровене.
- Ты никуда не поедешь, даже если мне придется сесть на тебя сверху, – приятель закашлялся, пытаясь рассмеяться с набитым ртом.
- Я уж понял. Зови Уилла, пусть доест кашу и собирается, – Годрик резко нахмурился. Заметив недовольство, Алексис чуть улыбнулся, – Ты не хуже меня знаешь, что выбора нет. Я должен, – он оглянулся на дверь, - Что-то этот подлец из сквайров совсем распоясался. Иди-ка, объясни ему про вассалов и сеньоров, поподробней... – опершись об угол, маркиз встал из-за стола - Я тут и за папу и за маму, сэр Годрик, и за судью и за барона…за короля и за попа... Если не справлюсь я, сюда придут войска Его Величества. И кому дело, что я устал.
- Салазар, я не совсем уверен, что понимаю. Что здесь у вас происходит? Где твои люди? Что поделывает милорд Корнуолл? – маркиз криво осклабился
- Разве ты еще не увидел? Единственные французы здесь – моя разведка…Французы! – фыркнув, Алексис покачал головой, – Все просто, как в отхожнике. Этот идиот Ричард походами и поборами довел людей до открытого бунта, испугался и удрал в кусты. Моя задача - вернуть Корнуолл под власть сюзерена. Причем, во избежание излишнего самодовольства, мне высочайше запрещено вводить в графство больше двух сотен своих людей.
- Двух сотен? – Годрику показалось, что он ослышался
- Я был умный и прихватил конницу.
- Алексис, я не знаю, что и сказать…
- Я еду в Сент-Астелл. Там видели Лиса. Кое-чего мне уже удалось добиться, поймаю его, и обратно в Слизерин... конечно, если удастся убедить Корнуолла снизить налоги и заняться, наконец, своими прямыми обязанностями. Иначе здесь снова все вспыхнет… Уиллард, оставь Локи в покое! Иди займись своей кобылой.
- Я понимаю…- оглянувшись по сторонам, Годрик с чувством досады заметил, что, занятые разговором, они, оказывается, вышли на двор и Алексис, почти не глядя, на ощупь проверял сбрую своего коня. Друг умел заговаривать зубы. - Но, Салазар, кому будет легче, если по дороге ты вылетишь из седла?
Маркиз круто развернулся
- Нет, сэр Гриффиндор, ничего ты не понимаешь. Половина моих людей бездельничает под окнами замка в Труро, чтоб Его Недовеличество Ричард хотя бы не мешался. Вторая сотня гоняется по лесам за нищими сквайрами и голодными мужиками, пытаясь восстановить подобие порядка. Cотня! Это сколько - по одному, по два на каждую завшивевшую деревню? О каком контроле можно говорить? О каком порядке? То, что осталось от армии Корнуолла, не годится пугать ворон в огороде. Нет даже элементарного дозора по побережью! И так везде. На шахтах скоро будут работать бабы. Куда ни кинь, везде один развал, без конца… – зажмурившись, он резко мотнул головой - Ты прав, я не должен - я не должен был и пытаться! Я вдруг решил, что уже достаточно набил руку в ликвидации последствий чужой дури, чтобы суметь справиться, не повесив каждого пятого... Но Господь Всеблагой учит нас всех смирению... Хорошо! Хватит! Достаточно!
У Годрика в глазах заблестели слезы:
- Алексис, прошу тебя всем святым! Ты вчетвером будешь ловить разбойника? Разве это все воины, которые у тебя есть? Посмотри вокруг – что ты видишь на лицах? Эти люди верят в тебя. Ты их последняя надежда на мир и порядок. Посмотри на Уилларда! На Томаса! Дай им шанс, и они пойдут за тобой в огонь и воду, потому что ты - лорд, которого им легко уважать и службой которому гордиться. В них тоже есть благородство и честь. Они будут верны долгу…
- Благородство? Честь? Долг? Тогда объясни мне, почему я чувствую себя пажом, выносящим чужой ночной горшок!
Вскочив на коня, Алексис с четырьмя всадниками поскакал вдоль по улице. Годрик так и замер с открытым ртом. Очнулся он оттого что Уиллард осторожно теребил его за рукав.
- Сэр, вы так хорошо сказали... Я ведь умру за него, и буду счастлив, - Годрик понимающе кивнул, – Думаете, он знает?
- Конечно, знает…Тащи-ка сюда мою лошадь. Будь проклята моя душа, если я отпущу этого парня одного…

Итак, понедельники приходят и уходят, а история должна двигаться дальше...

Правка

20.
Присев передохнуть в промежутке между хозяйственными делами, Хельга вдруг поняла, что уже давно не слышит сердитых и обиженных детских голосов, которые уже успели стать привычным сопровождением жизни в замке. Оглядевшись, она обнаружила, что все ее подопечные подозрительно тихо сидели в углу, где обычно располагалась Дорис, и о чем-то шептались. Волшебница почувствовала легкую досаду: слишком редки были случаи, когда молодые маги считали нужным объединить усилия, и потому портить один из таких моментов совсем не хотелось. Она подождала еще немного, но в конце концов, тишину все-таки пришлось нарушить.
- Пора заниматься! – позвала она. Реакция, последовавшая за ее словами, показалась ей, как минимум, странной.
- Э-э-э, сейчас, мадам, - пробормотал Чарльз, после чего в углу началась тихая, но бурная возня, сопровождаемая раздраженным шепотом.
Обычно приглашение на урок юные маги воспринимали если не с интересом, то, по крайней мере, без недовольства – как бы они ни относились к своему проживанию в замке, учиться было занятно, и Хельга это знала. Но о том, чтобы спросить у них, в чем дело, не могло быть и речи –тогда бы она точно ничего не узнала, особенно, если учесть, что руководила их тайными действиями Дорис (от Хельги не укрылось, что именно девочка шикала на своих приятелей, пытаясь ускорить их действия).
Наконец, все трое выбежали из угла и с невинными лицами уселись на крыльце. Хельга, взяв палочку, вышла из замка и встала напротив учеников.
- Все помнят, чем мы занимались вчера? Очень хорошо, значит, продолжаем, - она вручила каждому подростку по веточке. – Постарайтесь превратить их в… - на мгновение учительница задумалась, подыскивая задание попроще, - во что-нибудь длинное, на ваше усмотрение. Кто хочет первым попробовать?
Как всегда, первой вызвалась Дорис, и Хельга протянула палочку ей. Результат вышел неплохим: ветка превратилась в деревянную ложку, единственный недостаток которой заключался в нескольких листочках, торчащих из ее черенка.
- Попробуй еще раз, - предложила Хельга, зная, что девочка может справиться с заданием лучше, но Дорис с нетерпеливым видом передала палочку Чарльзу:
- Я потом исправлю, пусть теперь он.
Веточка Чарльза после двух неудачных попыток превратилась в лохматое птичье перо – его тонкие края казались смятыми. Хельга лишний раз утвердилась в подозрении, что одна и та же волшебная палочка по-разному работает в разных руках. Когда ее палочкой пользовалась Дорис, магический инструмент часто искрил и освещал все вокруг вспышками, хотя заклинания у девочки обычно получались вполне прилично. Чарльз же, наоборот, никаких искр не высекал, и даже когда он специально пытался зажечь огонь при помощи заклинания «Lumos», кончик палочки у него еле светился, хотя при его способности ладить с огнем, мальчик явно должен был бы добиться гораздо больших успехов. Лучше всего с палочкой Хельги справлялся Денис, однако волшебница предполагала, что его медлительность в освоении новых заклинаний тоже может объясняться тем, что ее приспособа не идеально подходит юному целителю.
Колдунья знала, что в ходе ночного приключения Салазар обнаружил и подобрал волшебную палочку, которая, скорее всего, принадлежала кому-то из его родителей. Ей подумалось, что было бы интересно понаблюдать, как взрослый сформировавшийся маг справляется с непривычным для него магическим инструментом – а если бы он разрешил попробовать Дорис, они смогли бы узнать, играют ли роль родственные связи. Впрочем, маловероятно, чтобы маркиз имел возможность практиковаться там, куда он попал…
Алексис был единственным знакомым Хельге человеком, у которого была своя теория магии. Склонный к изысканиям, он непременно пытался докопаться до самой сути, предпочитая потратить время, чтобы вывести ответ на вопрос, прежде чем пускаться в практические эксперименты. Его врожденная осторожность прекрасно уравновешивала порывистость Годрика, а фундаментальное систематическое образование – недостаточные теоретические познания Ровены и Хельги. И Слизерин полагал, что волшебство - это скорее что-то от мысли, ее силы, а заклинания всего лишь помогают сконцентрироваться. Палочка же лишь направляет поток в нужную сторону, являясь чем-то вроде проводника. Возможно, маркиз был прав. По крайней мере, подобный подход помогал объяснить, почему выбор палочки настолько индивидуален.
Глядя, как Денис упорно бормочет «Transfiguro!», а его учебное пособие подпрыгивает на месте и сгибается в кольцо, Хельга снова подумала, что нельзя больше тянуть с созданием новых палочек для каждого из учеников. Вот только как обеспечить соответствие их магических свойств способностям их владельца? Есть ли какой-нибудь объективный критерий для подбора? Еще одна нерешенная пока проблема...
Ветка Дениса окрасилась в голубой цвет и завязалась двойным узлом. Невозмутимо отложив палочку в сторону, мальчик взял ветку в руки и продолжил доводку. По опыту, времени этот процесс мог занять сколь угодно много. За спиной послышался громкий стон - Дорис, и даже Чарльз уже вовсю ерзали на месте. Спустя минуту первая ученица не выдержала:
- Мадам Хаффлпафф! Можно я отойду? На минутку?
- Конечно, - разрешила Хельга. Дорис вместе с Чарльзом сорвались с места и побежали в замок. Денис откинулся назад, заглядывая в главный зал, а потом перевел взгляд на Хельгу – даже он сегодня проявлял такие несвойственные ему признаки нетерпения.
- Во что ты хотел ее превратить? – спросила у него Хельга.
- В кусок веревки. Но эта палочка мне не подходит. Мне легче руками.
- Что ж, неплохо, - видоизмененная веточка мало напоминала веревку, и была достаточно твердой, но при этом ее можно было гнуть и сворачивать, придавая ей любую форму. – Попробуй сильнее сосредоточиться, - посоветовала Хельга своему любимцу. – А теперь мы попробуем кое-что новое... Чарльз, Дорис!
- Я их позову, – предложил Денис и, не дожидаясь согласия учительницы, отправился вглубь замка. Хельга, выждав некоторое время и убедившись, что назад дети не торопятся, вошла туда вслед за ним.
- …Впрочем, мы можем позаниматься и здесь.
Трое подростков повернулись к ней, пряча за спиной что-то, завернутое в охапку старого тряпья. Хельга молча смотрела на детей, заглядывая каждому из них в глаза. Первой, как и следовало ожидать, не выдержала Дорис.
- Мадам, - пробормотала она, несколько нерешительно,- У нас тут... в общем, есть кое-что. Короче, мы сегодня подобрали...
Взяв в руки комок тряпок, она протянула его Хельге. Наставница осторожно развернула находку. В середине лежало большое птичье яйцо с ярко-розовой скорлупой.
Хельга замерла в изумлении. Она много раз видела в лесу птичьи гнезда, и могла поклясться, что это яйцо не принадлежало ни одной из известных ей птиц. Впрочем, не менее важным было и то, что, во избежание беды, в лес ученикам ходить строжайше запрещалось, и запрет этот был нарушен. Чарльз? Дорис?
Наставница внимательно и строго посмотрела на Дениса. У нее не было сомнений, что на прогулку ходил именно он.
- Я привык к живности, - нарушитель правил будто прочитал ее мысли. –А у вас тут пусто, и даже собаки нет.
- И ты решил поискать диких зверей в лесу? – строго взглянув на мальчика, Хельга окончательно убедилась, что вылазку тот совершил совершенно сознательно, согласен с тем, что будет наказан, но и виноватым себя не ощущал.
- Мне надо было осмотреться. Понять, кто здесь живет, кроме нас... И я нашел вот это.
- Его надо было оставить в гнезде, - жестко сказала Хельга. – Тебе-то уж положено знать, что птица должна высиживать яйца, иначе из них никто не вылупится.
- Не было гнезда. Оно на земле валялось, - пожал плечами Денис. – И это не простое яйцо. Оно само теплое.
Дорис, подтверждая его слова, протянула находку Хельге, и та взяла его в руки. Розовая скорлупа действительно оказалась теплой на ощупь, как если бы под ней горела свеча. У волшебницы не осталось сомнений, что из яйца должна вылупиться совсем не обычная птица, а возможно, и не птица вовсе. Что-то там Годрик говорил про слизеринский зверинец?
Дети смотрели на нее, ожидая вердикта, и решение нельзя было откладывать. Немного помедлив, она кивнула.
Остаток дня обитатели Хогвартса провели, сооружая для своей находки гнездо. Место для него выбрали быстро. Чарльз в два счета сплел широкую и низкую корзину без ручки, Дорис выложила ее тряпками, а Хельга, не удовлетворившись тем, что яйцо было теплым само по себе, наложила пару заклятий. Лекция об опасности блуждания в лесу и притаскивания незнакомых яиц была выслушана вполуха, а обещание более не нарушать правил закреплено мычанием и маловразумительными кивками. Денис... в замке всегда было достаточно много работы, чтобы занять время, оказавшееся лишним.
Хельга же довольно долго разглядывала таинственное яйцо. Почему-то у нее не было сомнений, оставить ли в доме потенциально опасную находку. Пусть даже она не могла определить, кто именно скрывался под странной скорлупой, врожденный дар предвидения, которому она привыкла доверять безусловно, не посылал никакого предостережения. Более того, волшебница была почти абсолютно уверенна, что растущее там существо не только не опасно, а наоборот, сможет оказаться очень нужным и полезным.

21.
Алексиса они нагнали довольно быстро. К счастью, скорость небольшого отряда напрямую зависела от скорости самой медленной кобылы. То ли кони эскорта не были и вполовину так хороши, как можно было рассчитывать, то ли их всадники намеренно придерживали лошадей, чтобы командир мог подремать в седле. Завидев мальчишку, один из рыцарей небрежно кивнул и пришпорил скакуна, переместившись в голову кавалькады. Годрик с Уиллом аккуратно пристроились в хвост. Маркиз не обратил на них никакого внимания.
- Сэр, вы обещали рассказать. Как быть хорошим оруженосцем.
- Что мне тебе рассказывать, Уиллард…сердце подскажет. Я был чуть старше тебя, когда оказался в чужой земле, где даже небо ночью выглядит по-другому. Мне хотелось приключений – к добру ли, к худу ли, приключений я получил с лихвой. А еще научился службе. Вот, например, Слизерин и Корнуолл – оба одного сословия, да один свой, другой пришлый. Но против одного поднялся его собственный народ, а другому хочется служить по доброй воле. У твоего маркиза тяжелый характер, но тебе хочется остаться с ним. Я скажу тебе, почему. Потому, что он тоже служит. Служба – это основа, ствол, как у дерева, который вас связывает, и если хочешь ему помочь, ты должен помочь ему справиться. Твой хозяин довел себя до того, что похож на бродягу, да и не ошибусь, если большую часть времени он просто ходит голодным. Как думаешь, это хорошо для дела? – мальчик отрицательно покачал головой.
- Правильно, нет. И, подскажу, маркиз этого очень не любит, как всякий непорядок, только, скорее всего, слишком занят, чтоб это заметить. Значит, ты должен стать для него тусклым щитом, в котором отразится трехдневная щетина и засаленный воротник. Понимаешь? - Уиллард на минуту задумался. Потом осторожно кивнул:
- Ага. Верно, сэр, – Годрик улыбнулся
- Маркиз упрям. Может, у тебя ничего не получится, но ты должен хотя бы пытаться.
Уилларда интересовало все. Едва узнав, что Гриффиндор побывал в крестовом походе, он тут же буквально забросал его вопросами. О себе он, однако, рассказывал мало, все больше отмалчиваясь, или уходя от ответа с избирательностью опытного придворного, которую, глядя со стороны, просто невозможно было бы заподозрить. Годрик пришел к выводу, что некоторые темы ему было запрещено обсуждать. Он предпочел умерить пока любопытство, рассчитывая позже порасспросить Алексиса.
Занятый легкой, ничего не значащей болтовней, рыцарь едва следил за дорогой. Отвлекся он только когда заслышал стремительно приближающийся топот копыт. Привычно положив ладонь на рукоять, Гриффиндор скользнул взглядом окрест – навстречу в облаке пыли мчался одинокий всадник. Подождав, пока тот подъедет ближе, рыцарь пригляделся внимательнее, оценивая возможного противника, потом успокоенно кивнул сам себе – насколько он мог судить, человек был невооружен, а значит, вряд ли мог представлять опасность.
Солдаты четко перестроились, взяв в центр своего господина. Кляня ясный денек, Годрик уже было решил опустить забрало, но в этот момент Алексис, по каким-то ему одному известным признакам опознав вестника, отрицательно мотнул головой.
Всадники расступились, давая дорогу, но ладоней с мечей не убрали. Не обратив внимания на охрану, запыхавшийся конник подскочил сразу к маркизу. От волнения и спешки он не мог говорить, беззвучно открывая рот, как вытащенная из воды рыба. Сквозь пыль Годрик разглядел на плаще черно-желтый герб Корнуолла.
Слизерин и курьер оказались друг напротив друга. Внезапно посерьезневший Алексис, не мигая, смотрел прямо на пыхтящего незнакомца. Годрика поразило, как резко преобразилось его лицо. За мгновение маска сонного безразличия исказилась выступившей изнутри страшной усталостью, на смену ей пришло выражение решительной сосредоточенности и холодной уверенности – при этом надо было не сводить глаз с маркиза, чтобы заметить перемены. Салазар прекрасно контролировал себя на людях.
Из-за шлема рыцарю так и не удалось узнать, что и как было сказано, а может, отвлекшись, он просто прослушал. Вся интеракция заняла несколько минут. Движением руки маркиз отпустил всадника, и тот, едва отсалютовав, помчался обратно.
-Уиллард! – оруженосец немедленно подскакал ближе, встав под правую руку, - Жми в Сент-Астелл. Скажи сэру Джемсу…нет, дай-ка сюда, я напишу – не слезая с седла, маркиз накорябал что-то на протянутом ему обрывке пергамента, - Вот, покажешь сэру Маллигану. Затем отвезешь в Труро. Отдашь лично сэру Итану. Потом отправляйся к Катрионе и жди меня там.
Не говоря ни слова, мальчик пришпорил лошадь. Подождав, пока рассеется облако пыли, Алексис повернулся к рыцарям:
- Скачем в Полперро. Сэр Гриффиндор – к руке. Остальные – следить за дорогой, дистанция два корпуса.
Умело перестроившись, воины молча пришпорили лошадей. Годрик не замедлил воспользоваться ситуацией. К его удивлению, Алексис словно бы ожидал вопросов. Что-то подогревало его изнутри. Маркиз взглянул на рыцаря, искоса, и, так и не начав, отвел взгляд. Годрику показалось, тот хотел просить совета, но не был уверен, как это будет воспринято.
- Что происходит, Салазар?
- Мы все крупно влипли. Доигрались, точнее.
- Все настолько плохо? Уиллард предпочел бы остаться. Я только что начал разъяснять парню его обязанности.
- На берегу выловили странного человека. Формально мы отправляемся на допрос и суд. Фактически…ты и сам все знаешь.
- И ты отослал мальчишку?
Алексис кивнул.
- Если там то, что я думаю, Сент-Астелл не успеет, да и толку от него будет немного. Там двадцать человек. Сэр Маллиган, разве что, сумеет немного задержать продвижение, пока не подойдет сэр Итан из Труро, который, в свою очередь, даст время собрать ополчение или подойти королевским войскам. А наша задача – дать время Маллигану.
-Что делать будешь? - Салазар зажмурился
- Если начистоту, сейчас у меня в голове только селедка с хлебом…Я администратор, а не военный. С подобными вопросами у меня всегда разбирался сэр Итан, сам я плохо представляю, как это делается. Корнуолл, знает, но, боюсь, слишком правильно понял проявленную мной заботу о его безопасности. Он не придет на помощь, даже если бы ему было с кем… Так что, что делать я еще не решил… - усталые глаза странно блеснули, - Но не думаю, что имеет смысл лезть напролом. Способный трус отважнее леопарда.


22
Голова кружилась, с нею кружился мир. Кровь стучала в висках. Реальность разбивалась и разлеталась на маленькие осколки, и больше всего на свете Алексису хотелось остаться одному. Лет пятнадцать назад он бы, наверное, просто свернулся калачиком где-нибудь в темном углу, где бы его точно не нашли, и дал волю эмоциям, но давно уже миновало то время, когда он мог себе позволить себе хотя бы минутную слабость.
Маркиз приучил себя не прятаться от проблем. Но сейчас он чувствовал только предательскую растерянность, а где-то на горизонте за ней маячили тьма и непривычный страх – страх не выдержать, не справиться, подвести. Он не боялся смерти, но и не заблуждался на свой счет. В тот момент, когда милорд Слизерин окажется не на высоте, он перестанет существовать, а с ним и все те, кто от него зависит. Но даже не это было страшнее всего. Алексис просто не мог подумать о том, как будет докладывать о поражении.
Больше всего ему мешал Гриффиндор. Было что-то особенно неуютное в его взгляде, сверхъестественное понимание, словно бы рыцарь видел его насквозь. Салазару постоянно приходилось напоминать себе, что тот не владеет мыслечтением, что у Годрика нет ни таланта, ни внутренней дисциплины, чтобы сделать возможным самостоятельное овладение этим достаточно редким навыком, он же, Алексис, даже приложил некоторые усилия, чтобы подобное никогда не произошло. Но помогало слабо. Гриффиндор был для него странным явлением, новым, незнакомым, слабо поддающимся формальному изучению, и оттого особенно пугающим. Чем дальше, тем больше ему хотелось открыть тому душу, тем тяжелее было следовать голосу разума и инстинктам, сдерживая рвущиеся наружу немыслимые, опасные откровения. Милорд Слизерин, блестяще ориентирующийся во всех существующих иерархиях, просто не знал, что делать с друзьями.
Чтобы избавиться от чувства неловкости, Салазар попробовал сосредоточиться на деле. Положение их было очень некомфортно. Проблемы громоздились одна за другой, даже предвидя возможное развитие ситуации, Алексис был все еще не готов предложить ответ. Он ужасно вымотался. Считывание информации с вестника и минимально необходимый контроль над Уиллардом, только чтоб тот не ляпнул сдуру чего-нибудь лишнего, отобрали последние крупицы магической силы. Для предстоящего допроса не осталось ничего. Значит, придется обходиться обычными средствами.
Салазар поморщился. Будучи от природы брезгливым, он не выносил грязи, боли и подземелий. Причинение физических страданий в обмен на информацию казалось ему варварством, малоэффективным и недостойным обученного колдуна, тем более, мага, владеющего техникой мыслечтения. Большинство людей просто не замечало, когда их мозгами манипулировали, редкое сопротивление других можно было сломить. К сожалению, насилие зачастую приводило к необратимым умственным и психическим изменениям, но тут уж ничего было не поделать. В конечном счете, суд его был всегда справедлив.
Мысли скакали, как бешеные белки. Ему вспомнилась Катриона, Катриона из керлов, и сразу отчаянно захотелось оказаться в ее доме, едва переступив порог почувствовать запах ее рук, пахнущих травами, морской солью и рыбой. Она отказывалась называть его маркизом, но это не вызывало раздражения. В ее устах он словно заново обретал свое имя, терпкое, как горячее вино с перцем, яркое, необычное, историческое. В то время как предки рыцаря Гриффиндора не мыслили жизни без священной войны с сарацинами, отец Салазара наладил с теми успешную торговлю - имя сына, скрепившее союз, должно было стать постоянным напоминанием о том времени и уроках, которые оказались с ним связаны. На деньги, потраченные на крестовые походы, Иерусалим можно было купить дважды.
Катриона, Хельга, Ровена. Классическая, породистая красота Ровены никогда не была для него привлекательна. Катриона и Хельга. Хельга – с ней он чувствовал себя испорченным ребенком. Алексис никогда не отказывался от своего несовершенства, но столь выраженные сочувствие и всепрощение давили на совесть, заставляя испытывать противоестественный стыд. Катриона… В ее присутствии маркиз Слизерин переставал быть маркизом. Он испытывал к ней чисто физическое влечение, граничащее со слепой страстью, чертовка знала, и умело и тонко смеялась над его внутренними терзаниями. Казалось, она существовала в параллельном мире, не Гвиневера, властительница сердец, не Дева Мария, воссиявшая в Царствие Небесном – нет, то были земные женщины – но королева фей, Маб, сводящая с ума, Ниму, зачаровавшая Мерлина, Итейн, Дану, Рианнон, в блеске своем снизошедшая до забав со смертным.
Он не любил ее. Она его презирала - презирала обязательства, составлявшие его жизнь, презирала за несвободу, за колебания, за удовлетворенность состоянием пса на цепи. Любое ограничение представлялось ей унижением, с которым нельзя мириться. Оказавшись наедине, они бесконечно, с наслаждением спорили, иногда ругались, интуитивно зная, насколько друг другу дороги. Для этого им не надо было слов.
Если жизнь была пирогом, Катриона была вишенкой сверху.
Салазар дернулся. Даже на расстоянии эта женщина сводила его с ума, - впрочем, с другой стороны, в голове вроде бы начало проясняться. Предательские эмоции остывали, их можно было уже просто выкинуть прочь, освободив место для холодного логически выверенного анализа. Первичный допрос можно поручить Гриффиндору, северянин все равно ничего не скажет, под пыткой ли или по доброй воле, но это займет рыцаря на некоторое время. Пока он, Алексис не восстановит магическую силу в объеме, достаточном для насильственного мыслечтения, ничего нового узнать не удастся.
Им повезло, что вестник, как обнаружилось, сам принимал участие в поимке лазутчика – мозг его хранил множество ценнейших деталек, которыми ему, скорее всего, никогда бы не пришло в голову поделиться, а ведь без них невозможно было понять суть происходящего и спланировать решение. Внешним видом шпион напоминал северного разбойника, из тех, что грабят торговые суда или же, волей случая сбившись в небольшую флотилию, совершают стремительные набеги на побережье и так же быстро уходят, забрав скотину и ценности. В землях Слизерина на них смотрели как на неизбежное зло, которое, впрочем, не вызывало особой обеспокоенности. Ущерб был минимален – или, может, ему так казалось по сравнению с другими статьями расходов.
Салазар почувствовал, как по спине пробежал холодок. Здесь и сейчас подобный вариант можно было даже не рассматривать. Он уже знал, что при поимке у шпиона обнаружили грубо рисованные карты с береговыми метками, расположением дорог, городов и деревень. В Корнуолле готовилась масштабная операция. Нравилось ему или нет, надо было ставить в известность Ричарда и короля - об этом он подумал первым делом на дороге. Уиллард предупредит Итана, дальше процесс пойдет по цепочке. Работа Алексиса – принять первый удар, но не положить людей, которых у него и нет, а суметь любым способом сдержать продвижение противника.
Маркиз жестко закусил губу. Вряд ли можно было представить себе ситуацию, в которой он чувствовал бы себя более не на месте. Единственным их козырем было применение магии, если она его подведет – об этом было лучше не думать. Военные игры были совсем не по его части.
Катриона должна узнать, что здесь творится. Или…Салазар тряхнул головой. Нет, лучше держать ее подальше от всего этого. Он найдет способ справиться сам.
Приняв, наконец, хоть маленькое, но окончательное решение, Алексис неожиданно почувствовал, как страх оставляет его. Не отдавая себе отчета, маркиз выпрямился в седле и тверже сжал повод. Что бы ни ждало его впереди, он уже ничего не боялся, и это было упоительно и приятно.

23.
Годрик отсутствовал ровно неделю. По всем расчетам он должен был уже давно разыскать маркиза, но до сих пор от него не было никаких вестей, и Хельгу это определенно настораживало. Она чувствовала, что на юге происходит что-то очень нехорошее, но любые ее попытки заглянуть в будущее не приводили к сколь-нибудь значимым результатам. Завтра, и так довольно туманное, сейчас было скрыто плотной черной завесой.
Из них двоих ее больше беспокоил Алексис. Несмотря на несущественную, в общем, разницу в возрасте, Хельге с трудом удавалось смотреть на него иначе, чем на несчастного ребенка. Маркиз мог быть задумчив, хмур, жёсток, ироничен, даже язвителен, но никогда по-настоящему весел – вроде, и открыт, но не искренен. До сих пор она так ни разу и не слышала, чтобы Салазар смеялся от души. За исключением редких и тем более яростных вспышек темперамента, он все делал с оглядкой - впрочем, железный самоконтроль, способный помочь ему обмануть Ровену или Годрика, с провидицей был почти бесполезен. Временами, заглянув в темные глубокие глаза, волшебница обнаруживала отражение загнанных вглубь адских огней. Тогда ей было больно вместе с ним. Маркиз же интуитивно осязал в ней то, что принимал за жалость, злился и, в конечном счете, реагировал совершенно противоположно логике. В итоге, их отношения напоминали перепалки Чарльза и Дорис. А Хельга ничего не могла с собой поделать.
Впрочем, уже три дня Дорис старалась вести себя как настоящая леди - три дня назад Ровена привела Аннабель.
Волшебница должна была признать, девочка выглядела восхитительно. В безупречном платье из голубого атласа и кружев, с бутоном розы в тщательно уложенных локонах, светлая, изящная, как фарфоровая куколка, она скорее походила на волшебную фею, нежели на земное существо. Она словно бы парила над землей, чудесным образом умудряясь не запачкаться. Никакой ветер не мог испортить безупречно уложенную прическу. Никакие завистливые взгляды не могли стереть улыбку с очаровательного лица. Чарльз тихо млел каждый раз, когда девочка смотрела в его сторону, невозмутимый Денис хмыкал и глотал слова, когда к нему обращались.
Мальчикам стало не до соученицы, и Хельга прекрасно могла их понять. Заметив, что ее выходки остаются без внимания, Дорис начала принимать меры. Для начала, она тщательно вымыла и уложила длинные, как у Ровены, черные волосы, вплетя в прическу полевую ромашку, затем, с помощью Хельги, наконец, взялась за валяющийся в сундуке отрез ткани, давно уже купленный ей на сарафан. Увидев обновку, Аннабель просияла и пообещала привезти Дорис настоящие туфли. И, что бы ни решило дело, (невероятно, что дело было просто в туфлях), забыв о заносчивости и самомнении, молодая колдунья ходила за девочкой хвостом.
Одна проблема, казалось, была решена. Но на смену ей пришла новая. Три дня назад Ровена, улучив минуту, обратилась к ней за советом. Девушку беспокоило, что отец, милорд Брендон, определенно начал что-то подозревать.
И, как в случае с Алексисом или Дорис, Хельга, привыкшая успокаивать, смирять страсти, увещевать и заботиться, ничего не смогла придумать. Обстоятельства все более захватывали контроль. Это пугало.

24
Ровена нервничала, если быть точнее, просто не находила себе места от беспокойства. Приходилось признать, обязанности по обучению отнимали все больше времени. Осознав подозрительность иных путей, она во всю пользовалась единственной отдушиной, предоставляемой ей обществом – старшая дочь графа Равенкло обратилась к вере. Затворяясь в комнате, якобы для молитвы, она спустя минуту исчезала через камин и появлялась в Хогвартсе.
Не то, чтобы подобное самопожертвование было действительно крайне необходимо. Несмотря на отсутствие двоих наставников, а может, даже отчасти и благодаря этому, дела в школе обстояли не так уж плохо. Дети учились жить вместе. Мальчики и раньше неплохо ладили друг с другом, а с тех пор, как она привела сестру, Дорис доставляла все меньше хлопот. Похоже, Хельга вновь оказалась права - девочка настолько хотела к возвращению брата стать похожей на светскую даму, что готова была пожертвовать очень многим, в том числе, и своей заносчивостью и гонором. Удачным стечением обстоятельств оказалось и то, что Аннабель не владела даром. Уверенная в своем превосходстве, Дорис относилась к новой подруге серьезно-покровительственно, и, следуя за той по пятам, заодно оберегала ее от любых мнимых и реальных опасностей, снимая с Ровены обязанности по присмотру. Если б не врожденное слизеринское честолюбие, заставлявшее ее первенствовать во всем, молодая колдунья, наверное, прогуливала бы уроки.
Школа затягивала. Молодая женщина вынуждена была признаться себе, что их начинание оказалось для нее больше, чем просто занимательным приключением. Жизнь ее словно бы разделилась на две половины – с одной стороны оказались пустые, формальные общественные ритуалы, лишенные всякого смысла и сути, с другой – интересное, важное дело, место, где жили ее друзья и где она чувствовала себя по-настоящему нужной. Она не работала – она отдыхала. Душой и сердцем она принадлежала Хогвартсу. И отлучалась из дома все чаще и чаще.
Пока, наконец, не случилось то, что должно было случиться. Граф Брендан, несколько успокоенный длительным отсутствием Слизерина, вновь начал наводить справки. И то, что она решилась открыть Аннабель, лишь увеличивало риск – младшая сестра могла выдать себя по неосторожности.
Граф слишком любил дочерей, чтобы наказать всерьез или запретить потакать капризу, но эта же самая любовь налагала слишком большие обязательства. Лишь подумав о том, что отец может все узнать от других, Ровена чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Брендан был ее родителем, человеком, который понимал и принимал ее безусловно, поддерживал во всем и никогда не обманывал ее доверие. Он был с ней неизменно честен. Он делился с ней самыми тайными подозрениями. В ответ требовалась всего лишь искренность.
Ей вдруг вспомнилось, что Хельга, разговаривая с милордом графом, неизменно смотрела в пол. Раньше девушка принимала это за выражение почтительности, но теперь ей казалось, она понимала действительную причину. Таким людям, как отец, невозможно лгать, не чувствуя себя донельзя запачканным. Будет намного лучше, если отец узнает все от нее.

Ну что ж, вот и еще один понедельник. Еще две главы, в которых...

Исправлено

25
С аппетитом умяв принесенную Гриффиндором соленую рыбу с хлебом, умывшись, сменив рубаху и выпроводив самозванного ординарца заниматься допросом, Алексис блаженно растянулся на лавке. Ему было хорошо. Впервые за многие годы он почувствовал, как приятно может быть никуда не спешить и ничего не делать. Покуда не восстановится магическая сила, толку от Салазара будет немного. И, либо у них есть время, либо его нет.
Рыцарь все более мешался. Алексис предвидел, что они с Гриффиндором серьезно разойдутся во мнениях. Как он имел честь убедиться в дороге, этот солдат был до противного предсказуем и прямолинеен. Единственно приемлемым вариантом ему представлялся созыв ополчения. В своих владениях Алексис, возможно, и рассмотрел бы такую возможность, но в Корнуолле, и без того опустошенном бесконечными войнами и казнями, ставить в строй можно было разве что баб, стариков, инвалидов да мальчишек, вроде Уилларда, и сделать это означало бы собственными руками перечеркнуть все усилия по наведению хозяйственного порядка. Тогда как воображение Годрика вовсю рисовало картины славной и красивой гибели во имя отечества, Салазар перестал бы уважать себя, если б хоть на минуту задумался о возможности подобного исхода. Бесчисленные поколения маркизов Слизеринов перевернулись бы в гробах. Их потомок должен был найти иной выход, пусть даже это заденет чьи-то верноподданнические чувства.
Следовало бы что-то придумать, но сейчас не хотелось. Салазар повернулся на бок, и, кажется, задремал без снов.
Разбудил его громкий хлопок двери. Сэр Годрик вернулся донельзя раздраженным. Бросив короткий взгляд на маркиза, рыцарь молча прошествовал к столу, снял перевязь и, вытащив меч и точильный камень резкими, отрывистыми движениями, начал полировать холодный металл. Не надо было прибегать к колдовству, чтобы понять, что у того ничего не вышло. Алексис мысленно записал очко в свою пользу.
- Как дела? – Гриффиндор досадливо сплюнул на пол.
- Никакого толку. Этот нехристь как дикое животное. Он набросился на людей, которые принесли еду. Созывай ополчение.
- Нет.
- Но почему, Сэл? Почему не позволить людям сражаться за свой дом? – Алексис неохотно взглянул в его сторону. Ему вдруг почудились, что кроме ожидаемых порывистости и пафоса, в голосе рыцаря скользнули странные настораживающие нотки, что-то вроде разочарования и досады, как у щенка, которому дали понюхать лакомство, но не позволили его съесть.
Маркиз на минуту задумался, потом уверенно мотнул головой:
- Нет, сэр Годрик. Корнуолл не Палестина, и воюем мы не за Гроб Господень. Здесь, чтобы страна жила, каждый должен делать свою работу. Крестьянин – пахать, рыбак – ловить рыбу, солдат – драться, и менять эти роли – глупо и невыгодно. Мужик не должен разгуливать по округе с дубьем и дрекольем. Это не входит в его обязанности.
- Салазар, у нас нет выхода. Пусть тебе запрещено принимать присягу от своего имени, но ты же можешь принять ее от имени короля! Никто же не мог предположить, с чем тебе придется столкнуться!
- Предположить могли, и даже были обязаны. Если в графстве бунт, оборона слабеет.
- Но ведь не предположили! – вскочив с лавки, Гриффиндор зашагал взад вперед, стремясь дать выход рвущейся наружу энергии, - Алексис, если кто-то совершил глупость, нельзя же усугублять ее следующей! Староста доложил, что при лазутчике были обнаружены довольно точные карты, и даже если мы и не знаем, когда и кому он должен был их передать, это только доказывает, что у нас большие проблемы! Ты ж сам сказал, что Сент-Астелл не успеет. Надо организовать оборону с тем, что у нас есть, расставить дозоры по побережью. Прямо сейчас на берегу может появиться флот…Алексис?
- Занятно. И какой величины войско сойдет на берег?
- Я…мы не знаем. Но, наверное, большое. Уж слишком тщательно готовятся.
- А может, мы знаем, где оно это сделает?
- Мы поставим дозоры... – Салазар усмехнулся. Ему было на руку, что Годрик, как всегда, торопился с выводами.
- Ты смотрел на карту? Или поговорил с тем, кто знает эти места как свои пять пальцев, знает все подводные камни и скалы? Или оценил количество боеспособного населения, годного под призыв? – ответом ему было тягостное молчание. Маркиз удовлетворенно кивнул, как человек, чьи предвидения сбылись, - Сэр Гриффиндор, чтобы рисковать людьми, я должен быть убежден вне всяких сомнений, что это необходимо, и другого выхода нет. Сейчас, не имея всей информации, я не готов принимать такое решение. Более того, я сознательно и с легким сердцем нарушу любые нормы и кодексы, если они позволят сохранить жизни вилланов, чего бы мне самому этого не стоило. Это мой долг защищать их. Потому что таковы на самом деле интересы короны, которые, принимая свои герцогства и графства, я поклялся блюсти и ставить превыше собственных. Если б эти интересы были другими, сюда бы прислали какого-нибудь вояку. Я ясно выразился?
Годрик задумался. У него было такое чувство, будто его, как Уилларда, отчитали и поставили на место, но Салазару каким-то чудом всегда удавалось повернуть все так, что в ответ не хотелось злиться. Маркиз уже не в первый раз говорил странные, непривычные для него вещи, ставящие с ног на голову все, к чему тот стремился душой, однако ж, приглядевшись внимательнее, рыцарь готов был согласиться, что в отповеди был смысл. Почетная смерть на поле битвы, в Палестине казавшаяся такой возвышенной и благородной, в Корнуолле на самом деле ничего не решала.
- Алексис, прости. Ты, как всегда, прав.
- Ничего, сэр Годрик. Мне тоже когда-то хотелось в крестовый поход…- улыбнувшись со всем теплом, на которое был способен, маркиз встал с лавки и потянулся, – Пошли, что ль, пройдемся?

Гриффиндор с интересом наблюдал за другом. По дороге в ратушу, Салазар, как обычно, держался чуть впереди, шаг его был быстр, пружинист, тверд, но ни в коем случае не поспешен. На лице не проявлялось ни следа напряжения, отчаяния или усталости, точно так же тот, наверное, прогуливался вокруг римского фонтана во дворе Слизерин-манор.
Отдохнувший и посвежевший, Алексис вновь стал похож на уверенного в себе, чуть задиристого парня, встреченного Годриком перед развалинами. Очевидно, друг не испытывал беспокойства. Рыцарю показалось, что, приняв решение повременить, до поры, сосредоточившись на насущных делах, тот усилием воли начисто выкинул из головы – именно, что выкинул, а не задвинул подальше - нависшую над ними опасность. Успех такой тактики был феноменален. Салазар буквально заражал спокойствием окружающих его людей, ему достаточно было поглядеть на искаженные страхом и растерянностью простые, посеченные ветром лица, как в глазах рыбаков загоралась надежда, и они возвращались к своим сетям и лодкам, шикая на беспокоящихся жен и детей. На дороге не было вереницы беженцев. Люди остались защищать свои дома.
С точки зрения Годрика, даже самая жестокая схватка была легче тягостного ожидания. Способность маркиза вот так запросто отодвинуть в сторону то, чего нельзя немедленно изменить, вызывала тихую зависть, однако ж, он также должен был признать, еще никогда в жизни ему не приходилось видеть такой четкой, вдохновенной, отчасти даже самозабвенной работы. Там, где Годрик давно запутался бы, друг интуитивно находил путь. Салазар был прирожденным организатором. Гриффиндора поразило, насколько уместно тот выглядел, здесь и сейчас, посреди нищего, опустошенного войной и беспорядком графства, в деревне, на которую придется первый удар. Увидев Алексиса в кресле магистрата, было просто невозможно представить, что кто-либо мог бы его, пусть даже временно, заменить. Внезапно рыцарь почувствовал, как его захватывает сладкая волна уверенности – что бы еще ни принес завтрашний день, какую бы еще катастрофу, они найдут выход, непременно, потому что никто не может справляться как Алексис. Никто не может быть лучше Сэла.
Сэла, разбирающего дела.
Голос Салазара вывел его из задумчивости. Очнувшись, рыцарь увидел, что они стоят на пороге приземистой крытой черепицей каменной постройки, где он не так давно проводил допрос. Мох, трещины и соляные разводы на стенах перекликались с вытоптанной травой и синеватой плесенью на камнях, отчего небольшое здание казалось вырастающим из скалы. Рядом стояли уже знакомые Годрику двое рыбаков, вооруженных длинными ножами. Жестом заставив охрану удалиться, Алексис толкнул дверь. Из темного проема пахнуло холодом и сыростью, и, даже будучи готов к этому, рыцарь непроизвольно поежился. Заметив, Салазар слегка улыбнулся:
- Здесь всегда холодно. В таких хранилищах обычно запасают рыбу, чтобы не портилась… - Гриффиндор немедленно навострил уши. Маркиз часто пользовался незначительными предлогами, чтобы привлечь внимание, когда хотел сообщить что-то особенно важное. Внимание рыцаря было вознаграждено, Алексис продолжил.
- Есть определенные виды магии, которые при допросе могут оказаться полезными, а иногда и просто незаменимыми. Думаю, тебе не повредит посмотреть. - Годрик смутился. Интуитивно он понимал, о чем пойдет речь, но не был уверен, что желает присутствовать.
- Мыслечтение. Брось, Ровена наверняка тебе рассказывала. Она боится его как черт ладана. Технически в этом нет ничего сложного, но, по правде, я еще не встречали никого, кроме себя, кто бы умел им пользоваться. Меня тренировали сколько себя помню… Моя мать… Моя мать считала, что будущий маркиз обязан владеть некоторыми навыками…
Салазар запнулся. Гриффиндору показалось, что тот хотел было добавить что-то еще, но, очевидно, решив, что сказал достаточно, просто нырнул в темный проем. Годрик последовал за ним.
Пленник сначала никак не отреагировал на скрип тяжелой двери, но вот нос его сморщился, словно бы он почуял нового человека, глаза блеснули, похороненные под густыми, сливающимися с бородой усами губы сложились в знакомую рыцарю непробиваемую усмешку. Дикарь был одет в длинную грубую рубаху некрашеной домотканой холстины, поверх которой крепились обрывки облезшей от времени шкуры, подпоясанные ремнем, короткие узловатые ноги были обуты в грубые башмаки. На шее и поясе, болтались амулеты и бусы из металлических и костяных пластин. Приземистое, но массивное тело было покрыто синяками и ранами от слишком тугих веревок, некоторые ссадины вздулись и загноились. Вокруг вились мухи, они садились пленнику на лицо, ползали, ощупывая плоть своими маленькими хоботками, как крысы по мертвецу, смотреть было противно, но, вспомнив происшествие, которому стал свидетелем, Годрик ни за что бы не согласился ослабить путы. Даже связанный, северянин представлял нешуточную угрозу.
Маркиз и викинг смотрели друг на друга. Алексис, определенно, был заинтересован противником. Подойдя ближе, он, к удивлению Годрика, вытащил не палочку, а клинок. Варвар осклабился, обнажая кривые зубы. Вся его фигура являла собой воплощенное презрение к обстоятельствам.
Маленькое, забранное массивной решеткой окно пропускало внутрь небольшое пятно света, едва достаточно, чтобы помещение не утонуло во тьме. В тонких лучах играла и переливалась паутина. До поры Алексис будто забыл о пленнике. Не говоря ни слова, он поймал лезвием солнце и терпеливо и методично принялся обшаривать получившимся зайчиком углы помещения. Иногда он останавливался, словно прислушиваясь к чему-то, проводил дважды по одному месту, и лишь после этого переходил далее. Спустя полчаса Годрик возблагодарил Бога за то, что комната была небольшая, терпение же Салазара, казалось, было безгранично. Порывшись в памяти, рыцарь вспомнил, что подобным образом обычно проверяли помещения на наличие магической паутины - способ считался архаичным и трудоемким, использовался крайне редко, но зато, как полагалось, давал абсолютно точный результат. Или же Салазар по привычке предпочитал избегать любого риска, или у друга были причины подозревать незримое присутствие чуждой колдовской воли.
Северянин занервничал. Дернувшись, он попытался разорвать связывающие его толстые веревки. Внезапно из груди его вырвался настоящий волчий вой и, словно лишившись воли, он упал на пол и остался лежать. Взгляд его, такой твердый и насмешливый в ожидании допроса и пыток, теперь выражал страх и недоумение, словно ему пришлось наяву столкнуться с чем-то, о чем прежде доводилось только лишь слышать.
Немедленно прекратив осмотр, Салазар уверенно шагнул к варвару. Не обратив внимания на предупреждающий возглас Годрика, маркиз ловким движением разрезал путы и, спрятав клинок, отступил прямо в яркое пятно света. Стремясь защитить друга от беды, рыцарь рванулся вперед, но, вопреки его ожиданиям, варвар даже не попытался напасть. Отворотив лицо и с трудом подняв затекшие руки, пленник, истово шепча, судорожно вцепился в висящие на шее талисманы. По щекам его катились крупные капли. Годрику не удалось понять, пот то был, или слезы.
Жестом приказав Гриффиндору встать у себя за спиной, Алексис не сводил холодного взгляда с противника. Годрик не заметил, как клинок в его руках сменился палочкой из слоновой кости, на конце которой медленно разгорался маленький огонек. Салазар щелкнул пальцами – и медленно, против воли голова дикаря начала поворачиваться в его сторону. Наконец, глаза его встретились с глазами маркиза.
«Legilimens!» Заклинание грянуло, как звон набата. Рыцарь судорожно сглотнул.
Захрипев, викинг упал на колени. Скользнув по амулетам, натруженные ладони бессильно упали вниз.
Время остановилось.
Годрик с ужасом наблюдал за дикарем. Алексис медленно сжимал пальцы. В стекленеющих глазах пленника застыл невыразимый страх, с губ срывались лишь странные гортанные звуки, похожие на проклятие, он извивался и корчился, словно бы что-то выгрызало его изнутри. Еще немного, и взгляд его опустел, в уголках рта показалась слюна, на кустистую непокорную бороду закапала пена, как у одержимого или бешеной собаки. Пораженный, Годрик отступил чуть назад. При всем желании он не смог бы назвать стоящее перед ним существо человеком. Разум ушел, оставив пустую оболочку, которая по какому-то странному жестокому недоразумению все еще продолжала двигаться, сохраняя жуткое подобие жизни, как курица, которой только что отрубили голову. Алексис стоял неподалеку, холодно-уверенный, готовый, палочка, направлена на противника. Удивительно спокойный, он ожидал, когда берсерк бросится. И, внезапно, чуть вздрогнув, тело поднялось и бросилось. Рот его, как вызов, исторгнул звериный рык, сильные, покрытые шрамами руки вытянулись вперед, ноги-колонны переступали словно по собственной воле, и над всем этим, как квинтэссенция пародии на человека, царило отвратительное лицо, лицо идиота, искаженное гримасой ненависти, лицо, которое, Годрик был уверен, будет преследовать его всю жизнь.
- «Avada…!»
Рыцарь скорее услышал, нежели увидел, как тело упало на каменный пол.
Годрик поднял лицо. Их глаза встретились. Вымороженный, глубокий, отстраненный взгляд Алексиса пронизал его как дамасский клинок. Со сверхъестественным ужасом рыцарь внезапно понял, что тот с самого начала знал, чем все закончится. Колени подгибались, и лишь усилием воли Годрик едва смог устоять на ногах. В растерянности он молча переводил взгляд то на Салазара, то на тело, распростертое на камнях. Он не мог говорить. Его стошнило.

Гриффиндор не помнил, как дошел до их хижины, сколько прошло времени с тех пор, или что он или Алексис делали до и после. Годрик снова попробовал поднять глаза на маркиза и тут же отвел взгляд. Как ни пытался, он не мог смотреть на него, не испытывая дурноты.
Вытащив из седельной сумки парадную рубаху и плащ, отстегнув от седла ножны, Салазар молча занялся полировкой потускневшего серебра. Он не спешил комментировать, предоставив рыцарю самому начать разговор, когда тот будет готов обсудить все разумно. Гриффиндор, впрочем, не был уверен, что когда-либо сможет говорить об увиденном с позиций холодной логики. Он мог представить, какие аргументы мог бы привести Алексис в свою защиту, но отрицание чувств в данном случае представлялось предательством по отношению ко всему человеческому в себе.
Неожиданно сзади послышался звук бьющейся посуды. Годрик резко обернулся. На полу лежали осколки кувшина. Скрестив руки на груди, Салазар жестко, с вызовом и иронией смотрел в его сторону.
- Сэл, это было…было…- то белый как мел, то зеленый, словно болотная трава, рыцарь буквально захлебывался словами. Он взглянул на Алексиса – и тот спокойно и твердо выдержал его взгляд.
Гриффиндор почувствовал, как у него запылали щеки. Он мог принять что угодно, любое проявление человеческих чувств, более того, он ждал и надеялся, что ледяное спокойствие друга в этой ситуации является лишь видимостью. Но Салазар говорил медленно, отчетливо и бесстрастно, как судья, выносящий обоснованный приговор, и рыцарь с растерянностью ощущал, как с каждой минутой ширится разделившая их пропасть.
- Мерзко. Это всегда мерзко. Даже когда ты уже пробовал столько раз, что и не помнишь, как было впервые… – Маркиз чуть заметно повел плечами. Стоял он у окна, и Годрик с облегчением обнаружил, что против света не может видеть выражение его лица, - Мыслечтение далеко не всегда приводит к таким…неприятным результатам, я бы даже сказал крайне редко. При должной тренировке можно добиться того, что люди этого даже не замечают, но если объект сопротивляется, он автоматически закрывает разум стеной, которую приходится ломать. Стена тем крепче, чем крепче сила воли человека… - отхлебнув коричневатой жидкости из серебряной фляги, Салазар чуть дрожащей рукой протянул Годрику остатки, - Солдатом наш датчанин был превосходным. Мне никогда не сопротивлялись так сильно. Я испытываю к нему уважение. Но если мне даже очень жаль, что пришлось с ним так поступить, это не означает, что я не поступил бы так снова. Моя задача – заботиться о людях Корнуолла, чего бы мне это ни стоило.
- Ты…ты убил его! – Алексис холодно фыркнул. Очевидно, мнение Годрика интересовало его меньше всего.
- Так вот, что тебя беспокоит! Нет, я должен был позволить ему размазать нас по четырем стенам, а потом выпустить в деревню, а завтра на рассвете его приятели не оставят тут и камня. К счастью, я теперь знаю что делать. Собирай мужичье, пусть до вечера загонят к чертям на сушу свои лодки, а потом берутся за топоры. Сбор у ворот за час до рассвета. Внесем изменения в кое-какие планы… - неожиданно замолчав, Салазар резким, необычно дерганым для него движением откинул со лба выбившуюся челку, - Я все сказал. И если сэр Гриффиндор не хочет услышать про себя что-нибудь особенно неприятное, ему лучше добыть мне кипятку, кусок мыла, пергамент и не лезть ко мне под руку. А еще лучше…
Не докончив фразу, он подошел к бочке с водой и долго, с минуту, вглядывался в собственное отражение. С ненавистью сплюнув на пол, Алексис запихнул одежду в седельную сумку, развернулся и пошел к двери:
- Я к женщине. Буду к утру. А ты говори им что хочешь.

Ночью разразился ужасный шторм. Ветер рвал ставни. Если б не педантично выполненное приказание, оставшиеся на воде лодки либо унесло, либо разметало бы в щепы. Рыбацкая семья, в которую попросился на постой Гриффиндор (ни один ангел или дьявол не заставил бы его провести эту ночь в пустом доме) в полном составе толклась в небольшой кухне у печки, люди суеверно шептались и переглядывались. Мужчины хмуро перебирали оружие – гарпуны, пики, ножи для разделки рыбы; Годрик помогал советом и делом, все, все, что угодно, только бы чувствовать себя вовлеченным, работал до изнеможения, только чтобы выкинуть из головы все, чему ему довелось быть свидетелем. Поодаль старуха истово молилась. До рыцаря то дело доносилось имя милорда Слизерина. Гриффиндору хотелось не слышать ничего.
Лицо датчанина стояло перед ним, и внезапно душу рыцаря охватило жуткое одиночество – ему вдруг показалось, что он один во всем свете, живой, с бьющимся горячим сердцем, а кругом, как вокруг ночного костра, пляшут тени, порожденные пламенем. Он пытался вглядываться в лица, пристально, вопрошающе, но они смотрели мимо, равнодушно не замечая его терзаний. Никто не задавал вопросов. Смерть варвара, ужасная в своей неестественности, не вызывала в них никаких чувств. Годрику хотелось вскочить, закричать, объяснить им, что никакой враг не должен умирать так унизительно, не имея ни одного шанса защитить себя, но каждый раз, когда он уже готов был подняться с сундука, на котором расположился, что-то буквально пригвождало его к полу.
Что бы сказала Хельга? Рыцарь смутно понимал, что стал свидетелем лишь одного эпизода из мира Алексиса, жестокого, безразличного, нетерпимого к слабости, мира, где сделки с совестью представляли собой нечто обычное, повседневное - но никак не мог согласиться в душе с таким положением вещей. Но ведь и Салазар, по сути, жертвовал собой не ради собственной выгоды, не перекладывая на чужие плечи то, что считал своими прямыми обязанностями? Ведь поэтому молилась за его душу старуха, поэтому ему доверяли беспрекословно мужики и любили сквайры? Хельга, ему надо поговорить с ней, она одна сможет объяснить.
Мысль о знакомой принесла странное умиротворение. Постепенно, Гриффиндор задремал. Сон его был неглубок и беспокоен, скорее, он просто лежал в темноте, вслушиваясь в завывание бури, требовательный стук крупных капель по ставням и черепице, а когда стихали порывы, до него доносилось тонкое, словно издалека пробивавшееся молитвенное пение. Дребезжащий старческий голос старательно, по-школярски выводил латинские строки, Годрику внезапно захотелось подпеть, но он совсем не знал слов и мотива.
К середине ночи гроза неожиданно стихла. Штормовой ветер, срывавший крышу, перешел в предутренний бриз, ливень сменился изморосью, а потом и вовсе прекратился. Засветло рыцарь достал меч и, негнущимися от волнения пальцами пристегнув ножны, вместе с мужиками отправился к воротам.
Ему указали маркиза. Взглянув в ту сторону, Годрик потерял дар речи.
Человек, которым был Алексис, стоял чуть поодаль. Даже среди предрассветной тьмы Гриффиндор мог поклясться, что еще никогда не видел Салазара таким потрясающе красивым. Казалось, тот провел всю ночь отдраивая суконкой каждую самую незначительную нитку серебряного шитья, не говоря уж о пряжках, нашивках или изумрудах парадного одеяния. Из доспехов на нем был только уже знакомый рыцарю кожаный жилет с металлическими бляхами, под которым виднелась безупречно сшитая рубаха изумрудного шелка с узором из тонких переливающихся змеек. Алмазы и серебряные нити на воротнике горели, как осыпавшиеся звезды, играющие в неровном свете луны искры подчеркивали голубоватую белизну кожи, и та словно бы по волшебству истончалась, таяла, открывая путь сокровенному внутреннему огню. Вся фигура друга сияла изнутри тонким, призрачным, неуловимым светом, словно тот уже и не принадлежал к земному миру, а лишь спустился на минуту, как поступают феи или ангелы. Невольно подняв глаза к небу, Гриффиндор обнаружил рядом со знаменем Корнуолла развевающийся в ночи слизеринский штандарт.
Стояла плотная тишина, не прерываемая даже криками чаек, и в этом гнетущем безмолвии каждый даже самый тихий шорох, приглушенное бряцанье оружия или шиканье, превращались в грохот набата. Люди Алексиса строили мужиков. Небесные огни понемногу гасли, уступая место первым солнечным лучам, но тем ярче сверкали серебряные искры на флагах, тем грозней вторили им отблески на кольчугах и металлических доспехах, тем отчетливей разгорались молнии в глазах рыбаков. Он огляделся вокруг – некоторые молились, и ему вдруг отчаянно захотелось преклонить колено, как в церкви, и чтобы кто-нибудь помолился и за него.
Край солнца показался из-за горизонта. Маркиз отдал короткий приказ, его рыцари открыли ворота. На берегу, неподалеку от судна с разорванными парусами, стояла орда воинов. Одежда их, изготовленная из выделанных звериных шкур, не позволяла точно определить, откуда те прибыли, да и вообще Годрик не был уверен, имело ли это какое-либо значение. Сердце его упало. Алексис был прав, дважды, трижды, Маллиган не успел, и теперь с одной стороны стояли сплошь наспех вооруженные старики и подростки, с другой – опытные, закаленные в боях мужчины. Хорошо, если им чудом удастся справиться. Хорошо, если выживет треть. Он почувствовал, как рука сама легла на рукоять меча. Место рыцаря Гриффиндора в первом ряду обороны…
Салазар спокойно вышел вперед.
Среди викингов послышалось нестройное шевеление, и вот навстречу маркизу вразвалку направился крепкий еще мужчина, одетый чуть богаче других. В два раза крупнее Алексиса, по меркам дикарей вышедший все же был невысок и тощ, и ясно было, что любой из них в схватке легко переломит того о колено - однако, одновременно Годрик ощутил, как от одного взгляда на высушенную ветрами фигуру у него по спине побежали мурашки и захотелось отступить назад. Перед ними стоял не шаман или простой заклинатель погоды, но вполне могущественный маг, сравниться с которым мог далеко не каждый.
Маркиз не двинулся с места, лишь чуть кивнул, опознав противника, и произнес несколько коротких, отрывистых слов, которых рыцарь не понял. Мужчина осклабился, обнажив желтые, похожие на клыки зубы. Гриффиндору бросилось в глаза то, что никто из них не имел палочки. Вытащив кинжал, Алексис резким движением бросил его на камни – клинок вошел в скалу до середины лезвия. Гранит вокруг задымился и потрескался. По рядам с обеих сторон пробежал легкий ропот.
Годрик с ужасом понял, что сейчас происходит и как это связано с тем, что уже случилось. Ощущая себя последним предателем, он, было, рванулся вперед, к Салазару, но чья-то твердая рука схватила его и дернула назад в строй. Ошеломленный, рыцарь попытался было высвободиться, но держали крепко, а захват был выполнен грамотно. С ненавистью обернувшись назад, Гриффиндор едва сдержал готовое сорваться с губ восклицание – позади него обнаружилась череда воинов, и в том, что это были именно воины, а не наспех набранные крестьяне, сомневаться не приходилось. Солдаты постепенно выходили на переднюю позицию, прикрывая деревенских. Их вожак стоял прямо за плечом рыцаря. Глаза его были прикованы к разворачивающимся на берегу событиям. Человек часто и одобрительно кивал, словно происходящее соответствовало его ожиданиям, более того, складывалось впечатление, что проявления высшей магии были ему настолько привычны, что уже не вызывали даже легкого удивления. С облегчением и радостью Годрик осознал, что это, должно быть, подошел сэр Маллиган. Его люди, вооруженные мечами и щитами, тем временем, выходили вперед и строились, прикрывая рыбаков.
- Пусти! – Дернувшись, рыцарь попробовал разорвать захват. Серо-стальные глаза незнакомца обратились в его сторону
- Ты ничем не поможешь.
- Я должен быть с ним! – Годрик почувствовал, как против воли у него задрожали колени. Слова выплевывались из горла или застревали в нем, отрывками, кусками сентенций, он захлебывался ими, но физически не мог остановиться, чтобы перевести дух. Он должен был объяснить, чтобы этот человек понял,– Я обязан был догадаться… Алексис…вчера, он принялся чистить серебро, сразу, едва вернувшись, он уже знал, на что пойдет…там, в хижине, он нашел свой способ…- мужчина утвердительно кивнул.
- Решить дело поединком выгодно всем. Благодаря буре, разметавшей корабли, силы приблизительно выровнялись. Датчанам не хочется терять людей, а для нас это практически единственный шанс выиграть время. Разумный выбор.
- Не говорите мне о разуме! – Гриффиндор бился, как выкинутая на берег рыба, - Я лучше владею мечом, я хороший колдун и я вполовину не так вымотан, как Салазар. Я должен был пойти вместо него! Вот что было бы разумным!
- Слизерин следует своим понятиям о долге и социальной иерархии. Он никогда бы не позволил тебе занять его место, уже потому что ты – рыцарь, а он маркиз. Этот порядок для него дороже собственной жизни. Поэтому давеча отправился к менгиру и принес клятву крови, просто потому что ему была нужна буря, а он слишком вымотался, как ты говоришь. Видишь, бережет левую руку? – приглядевшись, Годрик заметил, что Алексис и на самом деле прячет ладонь.
- Любая магия, замешанная на крови, очень сильна. Но камень требует жертвы за помощь, и плата обычно оказывается слишком высока…- в голосе незнакомца проскользнули нотки опасливой настороженности, - Слизерин – единственный колдун, которого я знаю, который пережил ритуал, и при этом я все-таки не уверен, понимал ли он сам до конца на что шел, когда решился. Он хотел пойти один, и пошел один… Теперь же…Ого! Ловкий ход!
- Что?
- Да следи ж ты! Маркиз выбрал обычный поединок. Теперь волшебство им не поможет. Ого! Они уже клянутся!
Наблюдая за схваткой, Годрик должен был признать, что Алексис выбрал именно тот способ, который предоставлял ему больше всего преимуществ, хоть Гриффиндор, на месте друга, скорее всего, даже не подумал бы о подобной возможности. Привыкший во всем прибегать к магии и внезапно лишенный такого права, викинг вынужден был рассчитывать только на опытность и силу. Кое-как намотанная одежда и болтающиеся амулеты сковывали движения, в то время как кожаный жилет Салазара нисколько не мешал, позволяя в полной мере проявить всю его природную ловкость.
Однако ж, разворачивающиеся события лишь доказывали, что схватка на ножах не была у друга излюбленным способом сведения счетов. Увернувшись от громадного обоюдоострого лезвия, более напоминавшего небольшой меч, маркиз одним движением выхватил из камня клинок и откатился в сторону, но тут же вынужден был вновь подныривать под удар. О том, чтобы сбить противника с ног не могло быть и речи. Алексису оставалось только кружить поблизости, выжидая момента, когда удастся пустить в ход кинжал. Но если терпения и выдержки ему хватило бы на двоих, физически маркиз был не в лучшей форме. Каждая минута схватки словно вытягивала из него силы. Его начинало немного шатать. Левую руку он прижимал к себе, по пальцам сквозь обматывавшую запястье и ладонь тряпку что-то темное текло и капало на одежду и землю. Порез, должно быть, снова открылся.
Не выдержав, Гриффиндор ринулся вперед, но не успел сделать и шага, как был схвачен и затащен обратно.
- Ты ничем не поможешь. Сейчас вмешиваться нельзя.
Рыцарь почувствовал, как пальцы его против воли сжимаются в кулаки:
- На его месте должен быть я. Я тоже колдун…как, кажется и вы? Нас должно было быть двое там, у того проклятого камня, про который ты говорил, и сейчас нас должно было быть двое. Я должен был быть рядом, а вместо поддержки лишь накинулся на него с обвинениями. Он бы не ушел один, если бы я не думал столько о себе и дурацких рыцарских кодексах!
- Ты, кажется, ничего не понял! Он бы в любом случае поступил так, как считал нужным. Слизерин никому и ничему не позволит решать за себя.
- Вы считаете, что знаете его? Хоть кто-нибудь, хоть раз, смотрел на него как на живого человека, а не мраморную статую?
Вместо ответа незнакомец молча убрал руку. Годрик рванулся на помощь, но в этот самый миг, неожиданно приподнявшись на колене, Алексис перехватил лезвие за кончик. Арабская сталь сверкнула в воздухе. В следующее мгновение клинок вошел точно в горло.
Хлынул поток крови. С минуту все было тихо, потом грянули возгласы радости и разочарования, и Гриффиндор услышал, как его голос вплетается в общий вопль. Тяжело дыша, Салазар встал с земли и осторожно приблизился к телу. Казалось, ему самому не верилось в то, что все было кончено. Попинав труп носком сапога, маркиз наклонился и, потянув за рукоять, высвободил лезвие. Обнажив мечи, люди Маллигана выступили вперед, сдерживая возбужденную толпу и одновременно наблюдая за противником. Механически вытерев кинжал о шкуры, Алексис, не обернувшись, направился к варварам. Годрик лишь тихо вздохнул. Друг всегда знал, что делал, а вот он сам, как правило, всегда спешил с выводами. К тому же, рыцарь слишком многое пережил просто наблюдая за поединком, чтобы пугаться за Салазара еще раз.
Не замечая ничего вокруг, Алексис безучастно брел к кораблю. Рыцарю показалось, победа далась тому слишком тяжело, чтобы остались силы на такие незначительные вещи, как наслаждение от выигрыша в честной схватке или простая человеческая радость от того, что он жив, а враг мертв, - или же само событие для него было столь неважно, что не заслуживало эмоций. Он шел один сквозь череду прекрасно подготовленных, вооруженных дикарей, один против орды, и толпа покорно расступалась, покуда перед маркизом не осталась горсть воинов, очевидно, старейшин. На лицах датчан был написан суеверный ужас. Все до одного держались за амулеты. Разобрать, что говорилось, было невозможно, ветер сносил слова, но видно было, как Алексис кивал, словно бы в подтверждение. Поговорив, он так же спокойно отправился обратно. За его спиной варвары садились на корабль. Несколько воинов с мечами и копьями наблюдали за людьми Маллигана, но никто не пытался напасть.
Миновав своих подчиненных, Салазар остановился прямо напротив Годрика. Его чуть пошатывало, повязка на ладони пропиталась кровью, тонкая парадная рубашка, предназначенная для официальных приемов, а не для поединков, порвалась и запылилась. Он смотрел куда-то мимо него, и Гриффиндор вдруг почувствовал, что все слова, которые он хотел сказать, все возгласы радости и обвинения, все вопросы и ответы, все они куда-то ушли, смытые чувством стыда и боли. Словно только теперь заметив его присутствие, Сэл улыбнулся, устало и бессмысленно. Друг не обвинял его ни в чем, но от этого становилось еще невыносимее.
- Они уйдут сейчас, пока клятва держит их, но придут снова. Я обещал, что им дадут набрать воды. Так нам не придется терять людей, защищая то, что мы не можем защитить, - Подойдя ближе, Алексис с некоторым любопытством посмотрел на стоявшего рядом с Годриком рыцаря.
- Вижу, с сэром Лисом вы уже познакомились. Маллиган, наверное, мертв.
Выйдя вперед, незнакомец снял шлем, скрывавший его лицо, и поклонился, признавая власть маркиза. Салазар удовлетворенно кивнул, принимая салют. Он редко прибегал к словам там, где хватало жеста.
- Филипп Бэрр к вашим услугам, милорд. Прошу прощения за дурные вести, сэр Маллиган не поделил женщину с сэром Джемсом, магистратом. Драка была спровоцирована. Ваши люди заперли сэра Джемса и ждут указаний.
- Джемсом? Мне он всегда казался вменяемым. Кто командует моими людьми?
- Сэр Коннор, милорд. Сент-Астелл гудит, как растревоженный улей. По слухам, стоило вам отозвать Итана, как милорд Ричард тут же выпорхнул из гнезда. Если он примется за старое, я не смогу удержать людей.
- Понятно…
Годрик почувствовал, как сердце его сжимается. Голос Алексиса был как всегда ровен и тих, но сама эта безэмоциональность напоминала скорее затишье перед бурей. - Сэл, ты как?
Маркиз на минуту задумался:
- Дай, прикину. У меня на берегу орда дикарей, графство напоминает бочку с порохом, передо мной стоит предводитель мятежа, но у него тридцать человек, а у меня четыре. Мой начальник разведки убит, военный советник где-то между «здесь» и столицей. Если Ричард доберется до Сент-Астелла вперед меня, то либо мои люди повесят Ричарда, либо Ричард повесит их. В любом случае, отвечать буду я. Для полного порядка мне не хватает, чтобы мой конь захромал, судебного разбирательства, обвинения в государственной измене и чего-нибудь тяжелого на голову. Тогда, наверное, я буду доволен…- он жестко, в упор посмотрел на стоящих перед ним рыцарей, – Или у сэра Гриффиндора есть еще что добавить?
Годрик почувствовал, как у него подкашиваются ноги.
- Сэл, этот человек колдун. Я рассказал ему все. Он многое знал о тебе, слишком многое, и о колдовстве, и о датчанах, я думал, это Маллиган…
Не дав ему и минуты, Филипп Бэрр отодвинул его за спину.
- Ваша Светлость, сквайры, которые пришли со мной, пришли защищать свой дом и свой народ вместе с тем, кому почли бы за честь служить. Это все, что осталось от рыцарства Корнуолла. Нет ни одной семьи, где по прихоти Ричарда не случилось бы несчастья. Вы сами знаете, милорд, нам оставалось только нарушить присягу или умереть, как мой брат и два его старших сына. Вся их вина была в том, что сюзерен хотел отомстить мне, да не смог добраться. Не скрою – поначалу я считал вас смазливым самоуверенным снобом без сердца и совести, но вы вытащили Уилла, взяли его к себе, и мальчишка вас полюбил. Тогда я задумался. А приглядевшись, понял, что мы с вами хотим одного и того же. Мы не враги. Клянусь – даже если Ричард велит казнить ваших парней, ни один человек в Корнуолле не выполнит приказ.
Рыцарь встал на одно колено.
- От имени всех людей графства я предлагаю вам свою службу. Поднимая мятеж, мы выступали не против власти, но за справедливость для всех. Подумайте, милорд, чего мы сможем добиться вместе.
Алексис весь дрожал, как от холода, но на лице его не отразилось ни тени. По инерции зажимая правой рукой ладонь левой, маркиз невозмутимо и серьезно смотрел, как красные капли впитываются в песок. Когда он заговорил, в голосе его не было ни сомнения, ни упрека:
- Слизерин, Клэр, Варвик, Кларенс. Корнуолл. Из-за локального мятежа ты предлагаешь мне корону Британии.
- А хоть бы и так, я не предложил бы ее первому встречному! Мы с вами ничем не отличаемся друг от друга. Сегодня я был вынужден встать против Ричарда – Господь свидетель, я не желал - придет день, когда Слизерину придется встать против Плантагенета или же избавить мир от своего присутствия, только потому, что кому-то так захотелось. Вы уже сейчас слишком популярны, сильны и родовиты, чтобы рядом с вами было спокойно.
- Но я не изменник.
Повисла тягостная тишина. Несколько секунд Бэрр и Слизерин смотрели друг на друга. Тяжело вздохнув, Филипп перевел взгляд на Гриффиндора:
- Тогда слушай ты моего совета – если твой господин тебе хоть немного дорог, первым делом перевяжи ему руку, отвези куда подальше и смотри в оба, чтобы он никогда не возвращался. Пробуй его еду и вино, спи рядом и не доверяй никому. Не отпускай в Лондон одного. Ричард и его оскорбленное достоинство – еще полбеды, но при дворе «Слизерин» – это одновременно и мечта, и проклятие… Сейчас забудь про варваров. Это моя родина, чего бы мне то ни стоило, я со своими людьми останусь здесь. И запомни еще кое-что. В Корнуолле любое самое дикое суеверие имеет привычку оборачиваться правдой. Пойти на ритуал крови здесь означает в прямом смысле заплатить кровью… Следи за ним. Береги его. Я хочу, чтобы у него все было хорошо. Может, тогда в мире что-то изменится.
Годрик растерялся. Этот человек говорил страшные вещи с таким пылом, что не верить ему было нельзя, однако ж поверить и последовать советам означало поджать хвост и признать поражение. Рыцарь считал, что не вправе принимать такое решение.
- Алексис?
- Мне не в первый раз предлагают корону. Но я никогда не нарушу присяги, и мне очень хочется, чтобы хоть кто-нибудь, для разнообразия, это понял. Мы все-таки очень разные люди, сэр Бэрр. Я прошел ритуал и не свихнулся, потому что служба для меня – якорь, а не обязательство, которым можно по желанию пренебречь. Этого оказалось достаточно. Сэр Гриффиндор, мы едем в Сент-Астелл.
- Сэл, тебе плохо.
- Наверное. А что еще ты от меня хочешь? Пройдет. Шрам, наверное, останется… – маркиз тупо, с недоумением уставился на сочащуюся кровью тряпку, – Жаль Маллигана. Заедем к Катрионе. Много времени это не займет.

26.
Салазар не имел привычки разводить слово и дело. Едва отдышавшись после поединка и позволив Годрику промыть и перевязать порез, он сразу же возвратился к своим обязанностям представителя короля. Приказания посыпались направо и налево. Алексис игнорировал различия, в равной мере загружая работой своих и чужих, но никто, даже люди Бэрра не решались прекословить. Годрику думалось, что дело было не столько в неформальном приказе их предводителя (за который он, впрочем, был немало благодарен), просто бескомпромиссная верность маркиза у них вызывала столь же безграничное уважение.
Удостоверившись, что сделал все, что мог, и отослав письменные указания Итану, Алексис приказал привести коня, и вскоре они с Годриком и рыцарями мчались во весь дух по дороге на Сент-Астелл. Сэл снова погрузился в себя, должно быть, прикидывал в уме план действий, а Гриффиндор воспользовался паузой, чтобы привести мысли в порядок. По правде, учитывая обстоятельства, он не рассчитывал дожить до этого дня, но утро настало, и вместо залитого кровью и заваленного телами берега они оставляли за спиной неплохо укрепленную деревню, хорошего командира и опытных, готовых к схватке солдат.
Ему уже не казалось странным, что сэр Филипп Бэрр оказался опытным колдуном. Даже учитывая наличие ценного информатора в лице Уилларда, обычный человек не смог бы так долго уходить от преследования Алексиса - одновременно Годрик не сомневался в способностях и готовности Салазара эффективно решить любую проблему, пусть даже и самым жестким способом. Складывалось впечатление, что эти двое не только не воспринимали друг друга как угрозу, но, посредством мальчишки, разыгрывали между собой равноувлекательную шахматную партию. Привыкнув воспринимать Алексиса как партнера, Бэрр, видимо, о ставках забыл, а вот что касалось маркиза, рыцарь не был бы настолько уверен. Салазар все еще представлял для него загадку.
Гриффиндор теперь очень хорошо понимал, что толкнуло Бэрра на мятеж. Судя по его личным наблюдениям, правление Ричарда, искавшего славы в заграничных походах, по тяжести своей могло сравниться разве что со стихийным бедствием. Ранее он никогда не задумывался о том, кто, в конечном счете, оплачивал заморские экспедиции, теперь же, когда сорвался покров романтики и обнажилось нищее нутро предприятия, Годрик чувствовал, как от стыда у него краснеют уши. Обложенные непосильными налогами крестьяне более не выращивали хлеб, на старых, наполовину выработанных шахтах, где работали в кандалах, обвалы были обычным явлением, рыбаки, пользуясь безнадзорностью, все больше возили контрабанду вместо улова. В деревнях выбор был между виселицей и голодом. Мужчины рыли землянки в лесах и болотах или бежали в другие графства. Им не было дела до чужих амбиций и тем более не хотелось умирать за них на чужой земле.
События набирали обороты. Что будет в Сент-Астелле? Все так сильно отличалось от того, к чему Годрик привык, что он уже и не знал, во что верить и на что рассчитывать. Сложно было разобраться, кого считать правым и виноватым. Филипп Бэрр как союзник представлялся ему заведомо надежнее и честнее Корнуолла, он производил впечатление человека смелого и благородного, однако для Алексиса союз с ним был изначально невозможен и неприемлем – и точку зрения друга Гриффиндор тоже вполне мог понять. Из оставшихся действующих лиц Уиллард был верен, но практически бесполезен, Маллиган мертв, а Итан с гарнизоном был хорош как способ поддержания порядка в столице, но отнюдь не в качестве карты в разворачивающейся политической игре.
Оглянувшись на Салазара, Годрик с силой сжал повод. По вине Ричарда Алексис работал на износ, наводя порядок в чужой земле, по вине Ричарда шел на риск, не имея войск отразить нападение, и платой за все его усилия было то, что по вине Ричарда он потерял доверенного человека, возможно, друга. Если только этот гад позволит себе хоть каплю неуважения, он, рыцарь Гриффиндор, немедленно вызовет его на поединок. Но постепенно в сознание Годрика проникали и другие мысли, которые требовали внимания.

Будто бы чувствуя его настроение, под вечер Алексис умудрился выдумать поручения для каждого из сопровождающих его рыцарей, и они с Годриком, наконец, остались одни. Люди маркиза послушно разъехались. Если даже они и были удивлены, выучка не позволила им выказать сомнения.
Гриффиндор занялся обустройством костра. Салазар присел на ствол поваленного ветром дерева и задумчиво вглядывался в горизонт. Маркиз не пытался помочь, но рыцаря это вполне устраивало. Он молча приготовил место для ночлега, молча сходил за водой к роднику, молча собрал сухие сучья и, воспользовавшись палочкой, разжег огонь. Забота приносила душевное облегчение. Давая выход энергии, Годрик одновременно чувствовал, как отступает чувство вины. Несмотря на ироничные уверения Бэрра, он никак не мог простить себе собственной бесполезности, ему казалось, что он подвел Алексиса в тот момент, когда был больше всего ему нужен. Что бы друг ни делал, во всем, в молчании, в отстраненности, погруженности в себя, рыцарь видел прямой упрек. Ему казалось, что тот имеет прямое право его игнорировать, и от этого становилось еще противнее. Для себя Гриффиндор решил, что никогда более не смирится с ролью стороннего наблюдателя. Это, как раз, и предстояло обсудить.
Покончив, наконец, с организацией ночлега, рыцарь подошел к бревну и присел рядом. Салазар сделал вид, что не заметил. Правой рукой он теребил кончик бинта. Годрик проверил повязку и с удовлетворением отметил, что порез, хоть и глубокий, не воспалился, а наоборот, подсох. Заживало нормально. Уж ран рыцарь на своем веку повидал достаточно.
- Болит?
- Чешется. – Отняв руку, Алексис чуть заметно мотнул головой, давая понять, что он не в настроении. Годрик знал, что тот не любил пустых разговоров и терпеть не мог, когда его отвлекали по мелочам.
- Здорово придумано, там, с кинжалом. Я бы и не сообразил, наверное. Сэл?
Друг не отреагировал. Казалось, он вообще не слышал, что к нему обращаются. Тяжело вздохнув, Гриффиндор набрал в грудь побольше воздуха:
- Салазар, что на самом деле произошло? Что за ритуал? Бэрр очень обеспокоен, но так мне ничего и не рассказал, и мне начинает казаться, что у него были свои основания…
- Бэрр считает, что знает все! - разом выйдя из полусонного забытья, маркиз раздраженно обернулся к рыцарю, - Ну что ты прицепился? Я просто не видел другого выхода. Будь я чуть умнее, я бы его нашел. Может, на том и остановимся?
Годрик почувствовал, как кровь бросилась в голову. Ему показалось, что в сидящем перед ним человеке вдруг промелькнуло что-то откровенно мальчишеское, но минута миновала, а когда он взглянул еще раз, рядом был маг из хижины, холодный, беспощадный, ироничный, одинаково недовольный и собой, и своим окружением – и в следующую секунду пришло осознание того, что из всего этого лишь неудовлетворенность была по-настоящему искренней. Рыцарь понял, что Алексис и хотел его смутить, чтобы избежать обсуждения того, о чем ему, видимо, говорить не хотелось, но, во имя дружбы, не мог позволить себе оставить попытки поговорить.
- Я не об этом, Сэл. Я понимаю, почему ты ничего не сказал, но это не мешает мне сейчас чувствовать себя распоследней сволочью. Ты не должен был уходить один. Там, на берегу, мне казалось, что это моя вина, что если бы я не был столь зациклен на нравственных оценках, мы бы, по крайней мере, до последнего были вдвоем. И понял, что никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится. Я здорово испугался за тебя, но хуже всего было стоять там, в нескольких шагах, смотреть и не иметь возможности ничего изменить, сознавая одновременно, что мог, но безнадежно опоздал. Думаю, мне на всю жизнь хватило такого опыта…Понимаешь? Больше я этого не позволю. Я не отговариваю тебя ставить голову на кон, но не жди, что я при этом буду послушно стоять в стороне. Теперь я хочу знать – в Сент-Астелле, что я могу для тебя сделать?
Салазар нахмурился. Даже в неровном свете костра было заметно, как слегка покраснели щеки, выдавая охватившее его смущение. Годрику показалось, подсознательно друг ожидал от него чего-то иного и теперь спешно пытался сообразить, что же ему ответить. Заговорил он медленно, тщательно подбирая слова:
- Ты бы все равно ничем не смог помочь…Ритуал рискован, да, но при соблюдении некоторых условий риск на самом деле не так уж и велик... Требуется железная самодисциплина. Суть в том, что камень отдает волшебную силу, но взамен требует плату. Ты приходишь к нему с определенным желанием, и он дает тебе возможность осуществить его. Но как только сделка заключена, тебя охватывает такое странное ощущение, что твоя проблема, казавшаяся неразрешимой, на самом деле всего лишь мелкое обстоятельство, по сравнению с тем, чего ты можешь достичь. Для тебя уже нет ничего невозможного, хочется все больше и больше, ты как пьяный, готов достать луну с неба, тебе подвластно все, и в море, и в небе, на земле и в ее недрах. Ты видишь клады, золотые жилы - и как танцуют феи среди цветов, как сражаются за самку единороги, как в высоком предрассветном небе парят драконы – и все так прекрасно, что хочется оказаться там, с ними, чтобы ветер развевал твои крылья, или утренняя роса умывала лицо – и все это может стать тебе доступно, и никакая плата не кажется слишком большой…- Салазар вдруг осекся и потряс головой, словно смахивая наваждение. От рыцаря не укрылось, что друг безотчетно поджал порезанную руку. Помолчав, маркиз продолжил уже совсем иначе, холодно, отстраненно, жестко, как священник, талдычащий недорослям урок - …но на самом деле цена будет столь же высока. Сэр Гриффиндор, камень - это на самом деле очень изящная магическая ловушка. Я сохранил рассудок и остался жив только потому, что пришел с единственной мыслью в голове. Мне был нужен шторм. Мне не хотелось ни власти, ни богатства, ни положения в обществе – волей судьбы это у меня уже есть, и я, по счастью, выдрессирован не терять голову в мечтах…Если бы на моем месте оказался кто-то другой, менее дисциплинированный, камень высосал бы из него все. Он на это, собственно, и рассчитан. Дело кончилось бы еще одним трупом.
Годрик не нашелся, что ответить. Салазар зачарованно смотрел на огонь. Он будто выключился из реальности. На лице его заиграла легкая полуулыбка, но в ней не было ни следа обычной иронии или сарказма, взгляд затуманился, словно бы он смотрел и не видел. Рыцарю показалось, что вопреки всем привычкам и инстинктам, его безразличие на самом деле было ничем иным, как спешно надетой маской, видимостью, призванной скрыть от всех то, что знаменитый железный контроль его которым он так гордился, на самом деле дал трещину и медленно разрушался под воздействием нахлынувших чувств. Приключение не прошло для маркиза бесследно. Часть души его осталась в том замечательном открытом перед ним камнем мире, о котором он говорил с такой страстью, трепетом и жаром - и теперь она звала его за собой, туда, где не было Ричарда, Слизерина, обязательств, ничего, кроме красоты, вечности и свободы. Попросту говоря, Алексис замечтался. И Годрику вдруг подумалось, что вот к такому Салазару, Сэлу, нельзя было не испытывать самой искренней привязанности. Но уж слишком редко и далеко не всем он позволял взглянуть на себя с такой стороны.

Да, много же мне читать теперь, после того как больше месяца Интернета не было. Ничего, справимся.
И тогда автор гарантированно получит пару тапок (на спрос всегда есть предложение))). Ждитя...

Эх, персы замечательные... Может, действительно попытаться реанимировать свой фанфик (который был сотрен с компа больше двух лет назад, но прекрасно остался в собственной памяти)? И правда ведь непаханое поле...

Так, по содержанию: а откуда берутся исторические данные? Их, кажись, не так много, но мну и таких, видимо, не знает... Фиговый я историк...

Еще: главе в 9 говорилось, что на территории будущего замка не действует переместительная магия. При этом не только аппарация, но и перемещение с помощью левитации (Гриффиндор, кажется, пытался балку левитировать и вскоре отказался от этой безрезультатной затеи). У будущих поколений ХХ века таких проблем не возникало: спокойно левитировали.
Эт баг или специально так?

Теневой Дракон, спасибо и пожалуйста. А то я тут как в вакууме… И тапочки есть за что.

Насчет фика - надо и нужно. С удовольствием почитаю.

Исторические данные – из открытых источников, в основном, на английском языке. Основная задача – написать так, будто эти события действительно могли произойти, а персонажи – жить на самом деле. Мог ли отец Ровены получить титул за счет женитьбы при живом кузене Ровены в то время? Мог, при определенных условиях. Каких?Признавался бы этот титул? Ммм… Законодательно или обществом? Что делает граф Равенкло? Платит кузену… Как это сказывавется на поведении графа Равенкло? Какой реакции можно от него ожидать на конкретные события?- и т.д.

Ориентация в исторических событиях – на уровне школьной программы. Даты реконструируются, обращение к биографии конкретных личностей и сопоставление их с оценками конкретных персонажей, по авторской задумке, должно добавлять деталей психологическому портрету этих самых персонажей. Собрав разбросанные по тексту детали, можно вычислить, какого года рождения Алексис со товарищи, в каком году происходит действие, о каких исторических событиях идет речь и какова была в них роль Алексиса и его отца, да и дополнительная мотивация появляется у их поступков. При том, задумывалось это все именно как своего рода дополнение – ежели интересно станет, можно и поискать инфу, а для понимания, о чем речь идет, этого не требуется. Немного хуже с картой – географические названия подбирались по определенным принципам, километраж точно не выверялся.

Основная моя проблема, сейчас, когда уже все закончено – Ровена умудрилась собственную историю просто проспать… Правда, тому тоже есть некоторое не слишком притянутое за уши объяснение…

Источники, в основном, английские. От багов никто не застрахован, естественно, и знать все невозможно. Задача максимум– чтобы не вызывало резкого рвотного позыва у знатока. Кое-что правлю по ходу дела.

Насчет трансгрессии и использования камина – хорошая заметка, кое на что намекает, благодарю за внимательность.
У Роулинг сказано, что трансгрессировать на территорию Хогвартса невозможно – я немного изменила это правило так, что во времена ГП действительно, трансгрессировать невозможно, а вот во времена Алексиса... Потому что Хогвартс строился определенным человеком с определенной целью. Если эта цель до еще не угадывается – все встанет на свои места, обещаю.

Каминная система – тоже, в Хогвартс Роулинг нельзя попасть через камин. У меня можно, но… чьи это камины? И какова их судьба?

Ох, и длинный пост получился...

Rgds
Fran

И вот, еще один понедельник, и продолжение истории... Спасибо всем, кто еще читает, и особенное - тем, кто отвечает

Исправлено

27.
Дорис пребывала не в лучшем расположении духа. Все шло наперекосяк. Люди, которые могли быть полезны, не нравились, а те, которые нравились, ничем не могли помочь.
Лучшая ученица, старшая по возрасту, единственная девчонка в достаточно тесном коллективе, да и привлекательная к тому же, она и не заметила, как привыкла находиться в центре всеобщего внимания. Сила ее дара не вызывала сомнений, так же как и быстрый ум, прекрасная память и изобретательность. Как колдунья она была на порядок лучше других. Ей чаще остальных перепадали ответственные поручения, а вскоре после начала занятий с наставницей Хельгой она уже работала наравне со взрослыми, ремонтируя замок, и первой из учеников получила свою волшебную палочку. Парни слушались ее беспрекословно. Вот так все и шло, очень даже неплохо, а потом, как снег на голову, на нее свалилась Аннабель, сведя на нет все усилия по наведению общественного порядка.
Девочка чувствовала себя обиженной. Сестра наставницы Ровены не была колдуньей, а значит, не могла принести пользу замку или его обитателям. Аннабель не умела выполнять никакую, даже самую простенькую работу, даже готовить еду, хотя, впрочем, Чарльзу удалось быстро обучить ее плести корзины, а Денис иногда позволял кормить вылупившуюся из того теплого яйца разноцветную птаху. Но больше девчонка ни на что не была годна, более того, во избежание беды, требовала постоянного присмотра. Так почему парни тупели при одном взгляде в ее сторону?
Дорис не понимала всего происходящего, но чувствовала, что надо было принимать меры. Девочка и не представляла себе, насколько важна для нее была завоеванная иллюзия авторитета, пусть даже Денис слушался, потому что ему было все равно, а Чарльз потому, что она могла его заставить.
Ей отчаянно не хватало Слизерина. Дело было даже не в том, что Дорис недоставало влиятельного покровителя, который бы взял на себя решение ее проблем, и не в кровном родстве, на которое можно было б сослаться, а в том, что она лучше всех видела – маркиз был единственным, кто располагал необходимыми девочке знаниями и навыками. Алексис понял бы ее недоумение, и наверняка смог бы помочь, научить, - наверняка бы помог, только если бы находился рядом, а не пропал непонятно где без единой вести и надежды на скорую встречу. Дорис могла бы спросить Хельгу, но не знала, как,– на ее взгляд, в некоторых вопросах наставница была весьма далека от реальности, - леди Ровена же к откровенности не располагала. Кроме того, Аннабель была ее сестрой.
Дорис вздохнула. Госпожа Ровена имела собственное непререкаемое мнение о возможном и вероятном курсе развития их с братом родственных отношений, и, как результат, крайне скептически относилась к тому, что расценивала как попытки занять не свое место. Наставница даже пыталась поговорить с Хельгой, только девочке не удалось подслушать, чем кончился разговор.
Только вот, какое место ее?
Относительно младшей Равенкло, Дорис пробовала все способы по очереди. Сначала обратилась к самому простому – к внешности. Но новое платье и прическа не помогли, точнее, помогли временно, а Аннабель, словно в насмешку, предложила ей свои бальные туфли. Она, было, хотела оскорбиться, но потом…что-то заставило ее придержать язык. У нее никогда не было таких изящных вещей, да и на поверку пара оказалась практически новой, не ношеной, да еще так хорошо подходила к ее новому платью, что даже всегда безразличный Денис вынужден был оторваться от своих кузнечиков и одобрительно прицокнуть языком.
И все-таки, неприятный осадок остался. Инстинкт подсказывал ей, что действовать надо крайне осторожно, и она следила, чтобы в своих подшучиваниях не заходить слишком далеко. Но эта дура не понимала, когда над ней издевались, а значит, и удовольствие сводилось к нулю. Аннабель, эта улыбчивая кукла, обходила ее по всем позициям. Дорис бесилась и срывала зло на Чарльзе, за него вступалась леди Ровена, и, в итоге, девочка все больше времени проводила в одиночестве смахивая вековую пыль и паутину где-нибудь в отдаленных частях замка.
Вот с наказаниями все обстояло гораздо сложнее. Ровена думала, что понимает причины все чаще проскальзывающего недовольства в глазах подопечной – ей казалось, та слишком зависит от общения, и временное отлучение от группы пойдет на пользу ее темпераменту. Она ошибалась. В обычной ситуации Дорис, возможно, и не возражала б оставаться одной – из всей честной компании поговорить можно было разве что с Денисом, да и то только о живности, которой он уделял гораздо больше времени, чем окружающим его людям. Проблема была в другом. Здесь, на развалинах, одиночество было просто небезопасно.
Дорис абсолютно точно знала, что в замке происходит что-то необычное, что не должно происходить, но никогда не призналась бы, что боится. Никто из других учеников, казалось, ничего не замечал. А ей все чаще снились странные сны, почти неотличимые от реальности, такие яркие, что, проснувшись в холодном поту, она могла абсолютно точно описать все увиденное, но, словно и этого было недостаточно, они повторялись, из ночи в ночь. Днем ее повсюду сопровождали странные шорохи, она оглядывалась через плечо, тогда звук стихал, но позади никогда никого не было. Девочка перебрала все варианты – ветер, возня полевок в траве, дурацкие шутки сотоварищей, - даже, рискуя собственной репутацией, расставила кое-где магические ловушки – но в них никто не попался.
Объяснение было только одно. Замок был населен привидениями. Она немало слышала о них, даже замечала, наверное, пару раз в темных отдаленных переходах, еще до появления мальчишек, и тогда звала Гриффиндора. Пару раз вынужденный бежать на ее визг, тот все-таки согласился на всякий случай научить девочку легким защитным заклинаниям. Они потренировались, Хельга и Ровена проэкзаменовали, и все успокоились. Уверенная в своем мастерстве и способностях, Дорис наоборот, начала искать встреч с потусторонними соседями.
Тут ей и открылось одно откровенно пугающее обстоятельство.
Призраки больше не были бесформенными облачками тумана. Они становились все реальнее.
Однажды, встав в полночь попить воды, она натолкнулась в коридоре на странную молчаливую женщину. Та прошла мимо, чуть не задев ее складками изящного, богато отделанного платья, словно и не заметила девочку, вжавшуюся в стену от удивления. Шаг дамы был поспешен, иногда, будто вдруг забыв о достоинстве, она даже сбивалась на бег, но, тут же, запутываясь в юбках, вынуждена была идти медленнее, чем, видимо, ей хотелось. Серо-стальное платье лишь подчеркивало бледность, почти прозрачность кожи, черные густые волосы, когда-то уложенные в затейливую прическу, выбились и растрепались – отдельные локоны, как ручейки, падали на плечи, прикрытые легкой шалькой. Заглянув ей в лицо, Дорис оторопела. Незнакомка была потрясающе красива, на взгляд девочки, в сто крат красивее, чем Ровена, которая еще давеча казалась идеалом совершенства, но привлекательность ее не бросалась в глаза, наоборот, стиралась, меркла, скрытая под печатью глубочайшего отчаяния. Полностью погруженная в собственные переживания, женщина, казалось, принадлежала какому-то другому, запредельному миру, состоящему из коридора, нее самой и яркого пламени свечи у нее в руке, и более в этом мире никого не было.
Напуганная, девочка пробормотала формальные слова приветствия, и даже попыталась присесть в реверансе, как учила ее наставница, но ноги и губы, парализованные страхом, совершенно не слушались. Ей подумалось, что поддаться и удрать значило бы выставить себя на посмешище утром, когда все узнают эту позорную историю. И, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы, а щеки заливает краска стыда, она побежала, быстро, как только могла.
Ее никто не преследовал, никто не смеялся ей вслед. Долетев до угла, запыхавшаяся Дорис увидела, что странная фигура, остановившись, смотрит прямо на нее, фиксируя ее присутствие, но все же и куда-то мимо, за стену. Дама стояла неподвижно, как в трансе, прикрывая ладонью тоненький огонек. В темном длинном коридоре невозможно было разглядеть лица. Дорис попыталась воспользоваться магией, чтобы зажечь свет, но от волнения не смогла справиться даже с этим простейшим для нее фокусом. Волшебная сила, которая не подводила ее до этого и на которую она привыкла рассчитывать, куда-то ушла, вся без остатка, и вдруг она ощутила себя ужасно незащищенной, беспомощной, как слепой котенок в корзинке. Лишиться силы было все равно, что ослепнуть, и она снова и снова щелкала пальцами, пытаясь добиться появления хоть искры, с каждой неудачной попыткой чувствуя, как ужас все более завладевает ее сердцем.
Девочка знала, что вреда не будет причинено, ей казалось, женщина эта, такая несчастная, одинокая, хочет, чтобы она осталась - но ничего не могла поделать. Захлопнув дверь своей комнаты и буквально свалившись на пороге от напряжения, она некоторое время сидела молча, вслушиваясь в предательскую темноту. Ей показалось, что спустя несколько минут из коридора донесся легкий приглушенный вздох и легкое скрежетание, но ничего более не последовало. Чуть успокоившись она попробовала зажечь огонь – волшебство далось без усилий, словно все происшедшее было ничем иным, как дурацким ночным кошмаром. До утра она сидела без сна.

28
Дом Катрионы не походил на привычные взгляду рыцаря лачуги. В нем было что-то сказочное, волшебное и одновременно осязаемое, родное, располагающее – эдакий сельский особнячок средней руки, безыскусный, но аккуратный, ухоженный. Не удивительно, что Салазару здесь нравилось. Простая каменная постройка была вся обвита карабкающимися по нитям плетьми бобов, Годрик удивился, было, неудобному расположению натяжек, но потом понял, что посажены растения были не для урожая. За плетнем виднелся небольшой аптекарский огород с аккуратно организованными грядками, занятыми самыми разнообразными цветами и травами. Некоторые из них показались рыцарю знакомыми, приглядевшись, он с какой-то особенной радостью обнаружил среди посадок старых друзей – яркие цветки календулы, пастернак, ароматную мяту. Где-то на заднем дворе, наверное, росли овощи. По сторонам невысокого каменного крыльца симметрично располагались аккуратно подвязанные кусты шиповника и ежевики, чуть дальше шуршала смородина, ближе к невысокому забору торчало несколько раскидистых старых яблонь. Запах растений и плодов смешивался с ароматом кореньев и жареного лука, которым тянуло из открытого настежь окна.
Соскочив с лошади, Алексис остановился у калитки и, прежде чем войти, принялся смахивать с себя набившуюся за время путешествия пыль. Наблюдать, как он пытался привести себя в порядок, тщательно и безуспешно, как запачкавшийся мальчишка после игры, было довольно забавно, и Годрик почувстовал, как против воли губы его растягиваются в улыбке. У него было хорошо на душе. Рыцарь не брался составлять мнение о том, какие отношения связывали Салазара и владелицу усадьбы, но, определенно, не хотел осуждать. Он, скорее даже, был рад. В сердце его нашлось место лишь благодарности этой женщине, кто бы она ни была, за то, что она просто существовала на свете, за участие, понимание, за Алексиса, за то, что разделила с ним прошлую ночь, с ее напряжением, страхами и ожиданиями. И от одной этой мысли ему вдруг стало легко, как будто камень упал с совести.
Толкнув дверь без замков и запоров, друг вошел внутрь, жестом приглашая рыцаря последовать за собой. Гриффиндор с любопытством огляделся. Они оказались в просторной комнате, которая одновременно была и кухней и горницей, по стенам стояли сундуки и лавки, в углу притулилась печь. Широкая, сбитая из бруса, кровать была застелена изящным покрывалом из песцовых шкур с шелковым подбоем, на вид новым и непривычно дорогим. Шик и неброская элегантность вещи наводили на мысль о Слизерине, разве что не хватало хорошо знакомой Годрику серебряной монограммы. На отдельной полке, не мешаясь с посудой, стояли аккуратно надписанные железные ящички, в которых хранились сушеные грибы, травы и ягоды, чуть поодаль лежали небольшие весы, там же располагались разного размера глиняные горшочки и чашки - должно быть, хозяйка разбиралась в знахарстве и держала аптеку отдельно от остальной утвари. Нигде не было видно и следа пыли или грязи. На длинном дощатом столе, за какими, по памяти рыцаря, обычно обедала замковая прислуга, грудой лежали вымытые морковь, репа и капуста, а на плите в глубокой сковороде шкворчало сало – обычное дело во владениях маркиза и невиданная роскошь для этих мест. Естественно, подруга Салазара не испытывала нужды.
Скрипнула дверь. Обернувшись на звук, рыцарь уже было склонился в учтивом поклоне, но вместо женщины в комнату вплыла абсолютно черная кошка. Сладко потянувшись в пятне солнечного света, грациозное животное вспрыгнуло на стол, оказавшись прямо напротив Гриффиндора. Желтые глаза-плошки нагло, не мигая, смотрели на него. Однако ж через минуту, видимо, удовлетворив первоначальное любопытство, тварюга чуть скосилась в сторону Салазара, словно признавая его право на присутствие, и принялась нарочито демонстративно вылизывать мех. Наблюдая, как розовый язычок деловито засновал вверх и вниз по и без того безупречно ухоженной шерстке, Годрик почувствовал себя незваным гостем. Смутившись, он попробовал, было, ее погладить, но та ловко вывернулась и шикнула, лениво занеся лапу как для удара. Это животное не терпело никакой фамильярности. В растерянности рыцарь обернулся на Алексиса, - многозначительно подмигнув, друг привычным движением подхватил зверька под пузо и посадил на плечо, где тот уютно пристроился. Хвост, как черный бант, обвился вокруг шеи, лапы привычно свесились по обе стороны – эти двое были давними знакомцами.
С кошкой на плечах маркиз занялся хозяйством. Гриффиндор не успел и глазом моргнуть, как оказался выпровожен за водой. Складывалось впечатление, что друг хотел встретить таинственную незнакомку один, – желание, в общем, вполне понятное и объяснимое, - а потому, подхватив легкое кожаное ведро, рыцарь без лишних слов отправился погулять. Он решил воспользоваться представившимся временем, чтобы ознакомиться с окрестностями, и, ежели возможно, определить свое местоположение. Его слегка беспокоило то, что они «переместились» вместе с лошадьми, и теперь было сложно сориентироваться, в какой части графства они оказались, а Алексис совсем не спешил раскрывать тайну. Насколько можно было судить, место было сохраннее Хогвартса, ибо рядом не обнаруживалось ни нахоженной тропы, ни дороги, ни какого-либо человеческого поселения.
Для начала Годрик обошел вокруг дома. Здание располагалось на небольшой горке у подножия высокого холма правильной формы, на котором среди кустов и травы виднелись, словно гигантские обглоданные кости, попорченные погодой колонны развалившейся римской виллы. Заросшая бурьяном тропа, в которой угадывались остатки мощеной булыжниками дороги, виляя, убегала в осинник, и далее в ту сторону, до самого горизонта, как море, простирался густой нехоженый лес. Чуть левее среди деревьев просматривалась прогалина, должно быть, озеро или поляна, но разглядеть точно было невозможно, а идти далеко, да и без необходимости - рыцарь уже приметил неподалеку колодец, к которому можно было завернуть на обратном пути.
Поднявшись на самую вершину, Гриффиндор обнаружил с другой стороны несколько чуть лучше сохранившихся домов, вероятно, служивших пристанищем прислуги. Определенно, жилище подружки Сэла было лишь частью довольно обширного комплекса построек, тем не менее, за исключением ее жилища, к вящему удивлению, нигде не было видно даже малейших следов присутствия человека. Сжигаемый любопытством, рыцарь спустился вниз, прошел по короткой улице, осторожно заглянул внутрь нескольких строений, но все до единого они были пусты и давно заброшены, и он только вымазался в пыли. Люди ушли, давно, забрав все до последней нитки. Оставалось только догадываться, куда исчезли обитатели небольшого поселка, почему осталась только одна женщина, и как посреди общего запустения ей удавалось поддерживать свое жилище в идеальном состоянии.
Катриона – она, наверное, знает, что случилось. Возможно, кто-нибудь из ее предков служил в доме на холме. Ему хотелось как можно больше узнать о ней, сумевшей привлечь внимание Салазара, но в дороге, боясь показаться бестактным, Гриффиндор стеснялся расспрашивать. Алексис обожал всяческие секреты, ненавидел, когда кто-либо пытался влезть к нему в душу, с любыми намерениями, и реагировал очень жестко.
Взглянув на солнце, рыцарь отметил, что, пока он был занят обыском, прошел уже почти час, и, должно быть, можно было уже вернуться, не опасаясь ненароком разрушить чужое уединение. Развернувшись, он направился за водой.
Возвратившись на двор, он услышал то, что никак не ожидал. В доме ругались. Женский голос (должно быть, принадлежащий хозяйке усадьбы) звучал громко и обвинительно, почти истерично. Даже с улицы Годрик мог отчетливо слышать сквозившие в нем нотки даже не страха, а какого-то суеверного ужаса, отвращения, упрека. Алексис отвечал тихо, спокойно, его слов невозможно было разобрать, но сама ровность тона словно бы еще более подогревала страсти. Казалось, она того и гляди набросится на приятеля с кулаками. Должно быть, Салазар сильно провинился.
Справившись с первоначальным порывом сломя голову бежать на помощь другу, Гриффиндор поставил ведро на землю и, не отдавая себе отчета, зачем-то пролез вперед, в горку, потом, не рискнув лезть в самый шиповник, тихо опустился в смородиновые кусты. Сцена была настолько интимна, насколько громогласен был тон, и рыцарь вовремя осознал, что, вмешайся он, никто, ни Катриона, ни Сэл наверняка не будут ему благодарны.
Годрик понимал, что поступает плохо, он говорил себе, что должен уйти или хотя бы заткнуть уши, и ему даже хотелось этого, но он никак не мог оторвать глаз от раскрытого окна. Он услышал, как Салазар снова промямлил что-то невразумительное. Очевидно, ответ женщину не удовлетворил, потому что вслед новой порции ругани, мало подходящей для дамских уст, послышался звук бьющейся глиняной посуды. Хлопнула дверь. На пороге появилась босая женщина в длинной льняной рубахе мужского кроя, подпоясанной широким искусно вышитым поясом. Подол заканчивался гораздо выше, чем того требовали приличия, открывая взгляду стройные загорелые ноги. На вид ее сложно было отнести к какому-либо сословию. Она походила и на Хельгу, и на Ровену одновременно, однако ж и отличалась от них обеих. В темных под стать слизеринским глазах играло что-то такое дикое и редкое, что Годрик уже однажды видел, но с тех пор давно позабыл, он сосредоточился, чтобы вспомнить, и внезапно его осенило – так же, с вызовом, смотрела на него одна Дорис Миджет в тюрьме.
Кровь бросилась рыцарю в голову. Он понял, что пялится на незнакомку во все глаза и ничего не может с собой поделать. Стоящая перед ним не была красива в обычном смысле этого слова, не как Ровена, хоть и была на нее чем-то отдаленно похожа, но было в ней что-то невыразимо притягательное, манящее и недостижимое. Ему захотелось коснуться бархатной матовой кожи, чтобы ощутить ее тепло, провести рукой по губам, пропустить сквозь пальцы черные шелковистые волосы, потому что только так он смог бы поверить в ее реальность. Но она уже смотрела прочь от него, сквозь раскрытую дверь, на Сэла, а тот краснел как подросток, и Годрик с тоской и болью ощутил, что между этими двумя происходило что-то такое, чему он, во имя всего, что было ему дорого, не имеет права мешать.
Салазар выскочил на крыльцо. На повязке на его руке снова выступили красные пятна. Женщина обернулась, лицо ее выражало страх и досаду.
- Катриона, не надо! Все обошлось!
- Что именно, идиот?!
Вместо ответа Алексис спрыгнул вниз, через ступеньки, и, одной рукой схватив ее за плечо, резко, но деликатно развернул к себе. В следующую секунду они уже страстно, с наслаждением целовались. Женщина мягко обвила руками его шею, прижалась всем телом. Подхватив ее, Сэл осторожно опустился на колени. Видно было, как раскраснелись лица. Пальцы Салазара откинули прядь волос с ее щеки, та улыбнулась, дерзко, провоцирующе, и отвернулась в сторону Годрика, словно чувствуя наблюдение - рыцарь же вдруг ощутил, что, если они не прекратят, он задохнется от ревности. Красный, как рак, он скатился вниз по тропинке, туда, где оставил ведро с водой, и, зачерпнув полную горсть, вылил ее себе за шиворот.

Сухая полая внутри ветка хрустнула лишь раз, но маркиз сразу насторожился. Привстав на колене, он замер на секунду, прислушиваясь, затем тихо пробурчал что-то сквозь зубы. Скорчив гримаску, Катриона мягко, по-кошачьи вывернулась из его рук. Салазар отвернулся. С выражением крайнего недовольства он принялся отряхиваться и поправлять выбившуюся из-под ремня рубаху. Момент был потерян, в одну секунду, и виновен в этом был, без сомнения, Гриффиндор.
Женщина одернула подол и облизнула губы:
- Твой бедный паж сидел в кустах, как тетеря. Я почувствовала запах его пота, он отличается от Уилла. У тебя новый мальчишка для ругани?
- Он не мой паж. Мы с сэром Годриком…занимаемся некоторыми делами вместе. И мне бы не хотелось, чтобы он сделал неверные выводы.
- Заботишься о репутации? Это все, что имеет для тебя значение на сегодня? Тогда просто познакомь нас, как положено… А я подумаю о том, что ты натворил с моей помощью и как из этого теперь выпутаться! – Алексис посмотрел на нее с некоторым любопытством.
- Тебе не все равно? О, да ты, кажется, и впрямь обеспокоена…
- Естественно, если ору на тебя вот уже второй час!…- выкрикнув, она вся как-то разом сникла и, обмякнув, опустилась на землю рядом с маркизом. Салазару показалось, что с ее стороны донесся приглушенный полувсхлип-полувздох, он, было, дернулся к Катрионе, но та посмотрела на него, жестко, обжигающе, и маркиз, смутившись, остановился, - Послушай моего совета, что бы ты еще ни задумал, добра из этого не выйдет.
- Я вправе распоряжаться собой так, как сочту нужным.
- Что это было, Салазар? Что это такое, за что ты готов душу прозакладывать? Это не власть, и не деньги, и даже не знания…ты просил что-то для себя, что-то для тебя очень важное, так? Ты разделываешься с людьми как с пешками на доске, но ты, однако, сентиментален, я говорю.
- Катриона, не надо, прошу тебя… я не отступлюсь, просто не могу!
- Ты хорошо знаешь, что тебе придется. Мы оба это знаем. Мир жесток, Салазар. Самое сокровенное желание – то, о котором ты не можешь спокойно рассуждать. Оно исподволь лишает тебя разума, заставляя делать глупости, на которые ты никогда бы не пошел, если б был в здравом рассудке. Тогда ты бы помнил о правилах, о том, что всегда были и будут вещи, которые не в силах изменить никто. И что есть и такие, которые нельзя пытаться изменить!
Маркиз вдруг замер, задумавшись:
- Я понимаю, о чем ты… Мне казалось, что мне все равно, но, наверное, ты права. У меня есть обязательства…
- Хватит талдычить одно и то же.
- Не говори ничего Гриффиндору, хорошо? Скорее всего, он будет спрашивать.
- Забирай его и вон отсюда. Я посмотрю, что еще можно сделать.
- Лучше я сам. Я все понял. Справлюсь…
Она встала. Жесткими, уверенными движениями одернула подол и поправила расшитый пояс. Лицо ее было обращено в сторону, к дому, прочь от него, так, чтобы невозможно было увидеть выражение глаз или до боли жестко прикушенную губу, но непритязательная уловка не сработала. Он заметил, как острые ногти впились в ладони. На белой коже остались красные полумесяцы.
- Мне очень жаль, Салазар, но я тебе не верю. Ты уже наломал достаточно дров. Отправляйся в Сент-Астелл или Полперро, на свой выбор. Там твой мир и твое место. Ты политик, так делай, что ты умеешь лучше всего - заключай союзы, казни, милуй, договаривайся о чем хочешь… Я показала тебе книги, потому что мне не хотелось хоронить тебя сегодня. И вот ты жив, стоишь передо мной, такой же, как прежде, самоуверенный, и даже напуган не слишком... Давай, действуй. Если это на самом деле составляет суть твоей жизни.
Алексис не нашелся, что ответить. Тяжело дыша, она проскользнула обратно в дом и захлопнула за собой дверь. Маркиз видел, как маленькая капелька крови упала из слишком сильно прикушенной губы. Сознание его словно бы разделилось на две части. Одна из них твердила, что он определенно не хотел причинять Катрионе беспокойства, другая же – что, увлекшись, он даже не задумался об этом.

29.
-Моя дочь- колдунья… Моя старшая девочка летает на метле и удирает из дома через камин…Моя крошка основала школу для таких же как она, ненормальных, чтобы сбивать невинные души с пути истинного…
- Папа, не говори так! Я люблю тебя! – вышагивавший по маленькой комнатке граф вздрогнул и остановился, будто бы только теперь заслышав ее голос. Бледное, без кровинки, испуганное лицо обернулось к Ровене. Не в силах выдержать прямой взгляд, она опустила глаза:
- Мои способности, они ведь ничего не меняют, правда? Мне очень стыдно, знаю, я должна была сказать тебе раньше, я должна была больше доверять, но…я бы не вынесла, если бы ты запретил.
- Я знаю, девочка…я знаю…я твой отец, и не могу относиться к тебе так, как предписывается…И в этом не могу тебя винить…Честно признаюсь, вплоть до этой самой минуты я считал, что колдовства на самом деле не существует вовсе, что все это выдумки для сведения личных счетов, но если ты… Но, Боже, зачем ты впутала в это и Аннабель?!
Прежде чем ответить, Ровена глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз. Пусть даже последующие события свидетельствовали, вроде, в ее пользу, сама она до сих пор сомневалась, насколько правильно поступила и не было ли другого, более традиционного выхода. Разум говорил –нет, не было, не может быть ничего иного, никаких иных возможностей. Потому что Аннабель, при всех ее достоинствах, для общества остается лишь второй дочерью торговца, сына сквайра, и графини обедневшего рода, для которой брак был единственным вариантом не протянуть ноги с голоду. Потому что вот уже почти тридцать лет, несмотря на все усилия и кажущуюся независимость, семейство Равенкло светом не воспринимается, а на турниры и праздники их зовут исключительно с напоминания Слизерина. Потому что она, несмотря ни на что, отчаянно хотела видеть сестру счастливой.
Но разве могла она сказать об этом родителю?
Вздохнув, девушка сжала кулаки.
- Аннабель скучает в городе. Ей хочется иметь друзей, а в школе она сможет их найти. К тому же, она единственная, кого слушается Дорис.
- Незаконная дочь Николаса? Ведьма?
Ровена кивнула. Ей импонировала возможность перевести разговор на другую тему.
- Типичная дочь своего отца. Очень талантлива, но совершенно необузданна. Кто-то должен научить ее пользоваться даром, или, хотя бы элементарной осторожности. Ее уже несколько раз заключали в тюрьму, и казнили бы за колдовство, если бы мы вовремя не помогли.
Брендан задумчиво теребил кончик гусиного пера. Ровена молчала, уставившись в пол. Она совсем по-иному представляла себе этот разговор. Ей хотелось объяснить, пусть даже она не знала как, но от нее, по сути, не требовали объяснений. Отец был готов говорить о чем угодно, на любую тему, только не о самом для нее главном. Об том было произнесено всего несколько слов, но развивать тему казалось неправильным и бессмысленным.
- Значит, ты снова ведешь дела со Слизерином…Это очень опасно.
- Он только дает деньги! Ему совершенно некогда заниматься школой, все, что его интересует, это чтобы Дорис была под присмотром и держалась от него подальше. До тех пор, пока эти условия выполняются, у него нет причин вмешиваться…
- Крошка моя, со Слизеринами никогда нельзя быть ни в чем уверенным! Мне просто хочется тебя предостеречь. Я не ведаю, что мне сказать тебе – прошу только, поверь моему опыту… В этом семействе никогда ничего не делалось просто так, а Алексис – тот еще и ненормален. Боже упаси тебя встать у него на пути…
- Папа, ты…неужели, ты боишься его? – граф незамедлительно кивнул.
- Да, боюсь, как стихийного бедствия, и не считаю это зазорным. Мне нравился Николас, я уважал его, но его сын - это не человек… – Брендан на секунду замялся, подбирая выражение, - то есть, человек, но крайне необычный… Девочка моя, Алексис непредсказуем. Он лишен морали, в привычном ее понимании, и никто не может сказать, что, собственно, определяет его систему ценностей. Его растили как идеальную машину для реализации чужих амбиций…но родители умерли, и нет способа определить, что именно он усвоил из их уроков… Прибавь к этому неограниченную власть, которой он обладает, которая свалилась на него, когда ему еще и пятнадцати не исполнилось, – и ты поймешь, почему меня пугает то, чем он стал.
- Я понимаю…
- Не совсем…Точнее, не до конца. Таких людей невозможно понять, им нельзя довериться. Их действия нельзя предвидеть. Пытаться иметь с ними дело – все равно, что строить дом на зыбучих песках. Мой совет - держись от него подальше.
Ровена вскочила с кресла:
- Папа, у нас нет выбора! Нам нужны деньги. Много денег, столько, сколько есть только у него. Но это позволит спасти жизни, предотвратить несчастья, дать шанс, и, надеюсь, в конечном счете, изменить этот мир! Волшебство проявляется во всех слоях общества, колдун может родиться богачом или нищим, у родителей-магов или обычных людей, и сила его дара не зависит от происхождения! Представляешь, что это значит?
- Ровена, я высказал свое мнение. Ты должна быть предельно осторожна. Я, старше его в два раза, не могу смотреть ему в глаза. Каждый раз, когда я делаю это, меня пробирает дрожь, мне кажется, он читает мои мысли, перебирает их, медленно, как монах четки, или старуха свою коллекцию драгоценностей…и вытаскивает наружу мои самые сокровенные страхи и ожидания…А я никак не могу защититься! Иногда мне кажется, мальчишка просто сверхъестественно проницателен... Впрочем, признаюсь, в свое время я думал то же самое и о Николасе.
Ровена внутренне похолодела. Брендан и не подозревал, насколько был близок к истине. Оба Слизерина, отец и сын, похоже, не чурались мыслечтения, но сказать об этом графу – значило лишить его того минимального душевного комфорта, который у него еще оставался. Она решила, что обязательно поговорит с Алексисом на эту тему.
- Я…Папа, я…так не умею…И…не думаю, что хочу уметь.
- Тогда я спокоен за твою душу. Хорошо. Что слышно от твоего приятеля в Корнуолле?
- Ничего. Он тоже колдун, как и я, но мы никак не можем связаться, даже с помощью магии. Мы просто не знаем, где они.
- Понимаю…Мой партнер прислал голубя, там по всему берегу собирают тела в шкурах и деревянные обломки. Какие-то варвары, Бог знает откуда. Очевидно, не французы…Делать маркизу там больше особенно нечего, так что ожидай, что он скоро вернется и начнет везде совать нос. Ревизор из него отменный…Насчет Аннабель, она не должна проводить в этой вашей школе много времени. Я вижу, почему у тебя возникла такая идея, но надеюсь, у нее будут возможности иначе устроиться. Она только начинает жить. Дай ей возможность сделать собственный выбор.
- Да, папа…
- Ты же, будь аккуратнее.
- Я предупрежу друзей. Мы будем настороже.

…Гриффиндор сидел на мокрой траве над полурасплесканным ведром и медленно, зачерпывая воду пригоршнями, умывал разгоряченное лицо. Он не мог представить себе, что мог бы сказать Салазару и как бы смотрел другу в глаза, если бы тот его застукал или, хуже того, влез в его подсознание – и тут же вспомнилось, что как раз мыслечтением Алексис владел очень даже неплохо. От одной этой мысли хотелось провалиться под землю, но та что-то не спешила разверзнуться и погребсти его под собой.
Жизнь сталкивала его с разными женщинами, честными и продажными, миловидными и уродинами, базарными торговками, крестьянками, маркитантками, прислугой в трактирах, но Катриона не походила ни на одну из них. В ней было что-то от кошки, такая же животная грация, редкая, природная независимость и свобода, мягкость, вкрадчивость и одновременно уверенность и сила. Она выглядела провоцирующе живой - дышащей, думающей, чувствующей, яркой, как мак среди полевых ромашек, и в тоже время волшебной, и необычной, и все же бесконечно естественной. Именно такая пара и нужна была Салазару, такая женщина и такой дом без замков, уютный, тихий, уединенный - полная противоположность кишевшему людьми гигантскому Слизерин-манор. По идее, рыцарь должен был только порадоваться за друга, но…он сам не мог объяснить, что это за такое странное, дурацкое ощущение, от которого выворачивало наизнанку. Он точно знал, что не влюбился, а значит, то не могла быть ревность при виде более удачливого соперника. Разве что горькое, отчаянное понимание того, что, вопреки всему, этим двоим не суждено быть вместе.
Ранее Годрик часто пытался представить, как, должно быть, приятно выглядит жизнь высшего света, когда не надо думать о том, где взять еды или раздобыть новый плащ взамен старого, давно превратившегося в перештопанную тряпку, и как устроиться на ночлег, если в кармане всего пара медных монет. Потом он встретил Хельгу, некоторое время жил в домике сторожа в летнем имении Равенкло, смотрел и слушал, потом, как пришла зима, переехал в Ипсвич, и вскоре понял, что графская дочь, красавица, разодетая в кружева и атлас, ничуть не более довольна своим положением, чем его отец, второй рыцарь Гриффиндор, собственным. Но Равенкло не принадлежали к высшей знати, и вот судьба свела его с Слизерином, вторым после короля феодалом в стране, а может, и первым, и, если б его спросили сейчас, Годрик бы ни за что на свете никогда не поменялся бы с ним местами.

Итак, продолжим
Пост второй:

«чем он думал»
Я бы заменила думал на «предполагал».

«Вздохнув, он отсалютовал пламени в камине заранее приготовленным хрустальным кубком»
Хм…такое впечатление, что кубок был приготовлен не для того, чтобы из него пить, а исключительно для того, чтобы им отсалютовать пламени в камине…

«За глаза его боялись и ненавидели.»
Не уверена, можно ли ненавидеть и бояться за глаза… Ты либо ненавидишь, либо нет, другое дело – старательно скрывать свою ненависть и говорить что-то за глаза.

«Открыв графин, Алексис налил в бокал еще немного вина»
Ты уверена, что графин действительно открывают? Открыть тумбочку, дверь, ящик…но графин…с графина, насколько я знаю, в лучшем случае снимают крышку… Эх, может, опять придираюсь…

«Мой вам совет – купите еды заранее.»
Совет, конечно, дельный, но не настолько же маркиз недооценивает всю эту компанию?!

«Его длинный, дорогой ткани плащ цвета морской волны»
На мой взгляд, немного коряво.

«Чудом сохранившийся мозаичный пол был густо усеян осколками камня и каменной пылью, здесь и там, словно распластанные крылья, валялись куски черепицы и обгорелые остатки стропил. Откуда их столько? Он поднял глаза – в крыше проломлена здоровенная дыра, через которую зал освещает солнце. Похоже, замок потребует значительного ремонта. А может быть, вообще будет проще снести все и отстроить заново…»
«Осколками» – наверное все же «обломками».
«валялись» и «здоровенная» - эти слова слишком простые для этого текста, если не произносятся кем-то из персонажей.

«и кости небольшой птицы, размерами сходной с дроздом или лесным голубем.»
Кажется, уточнение про размеры и вид съеденной птицы – лишнее.

«в заднем дверном проеме»
Честно, вот на этом месте я слегла в истерическом приступе хохота!!! Как-то нужно перефразировать…

«время для спорта»
Спорта?

«послышался за спиной какой-то шорох и шевеление»
Кажется, шевеление скорее замечают глазом, чем слышат. А вообще, «шевеление» здесь точно лишнее.

«А вас как по батюшке?»
Типично русская фраза, означающая не предков и титулы со стороны отца, а имя этого самого отца, то бишь отчество того, кому этот вопрос задается.

А вообще, сколько уже читаю, но никак не могу определить примерное время, в которое происходят события…Сначала я идентифицировала сюжет веком 17 (титул маркиза да и само цветастое имя «Алексис-Салазар-Корнелий-Персиваль-Ричард, маркиз Слизерин, герцог Варвик, герцог Кларенс, граф Клер. По матушке – граф Бургундский, граф Шампани» - скорее подходит новому времени. «новенькой модной шляпы с пером» - тоже вполне соответствующая ассоциация. «аристократические замашки»). И в то же время в тексте встречаются такие выражения, как «рукоять меча», «рыцарь», факт чеканки собственной монеты, т е вещи, соответствующие более раннему периоду. В общем, я запуталась, и перед глазами пробегает то средневековье, то новое время!!!!!

«Шел набор в крестовый поход, вот я и подался»
!!!!! наконец-то уточнение!!!!!
Вот только «шел набор» хочется продолжить чем-то вроде «в кружок художественной лепки» или «в секцию настольного тенниса».
В таком случае, с титулом маркиза получается нестыковка – не было его в средние века, насколько я знаю (но, об этом лучше спросить у Тоги). Да и имя слишком цветастое - Алексис-Салазар-Корнелий-Персиваль-Ричард – тоже свойственно скорее новому времени, а не суровому средневековью…


Качество текста не снижается, по-прежнему добротно и основательно, но уточнение (теперь уже) времени повествования, тянет за собой некоторые вопросы, проскальзывают слова, сбивавшие меня с самого начала, скажем так, не свойственные времени. Ровена слишком деятельная дама для средневековой аристократки…
Чем-то насторожила встреча Слизерина с Годриком, будто чего-то не хватает… ну, это мое мнение)))

Gorac, спасибо! Респект за этот тяжелый труд.

1) Уф! Приму все, что касается стилистики. Мне уже примелькалось, а можно было бы сделать лучше. Да и следить за анахронизмами надо… И очень приятно, что это все еще читабельно.

2) Сцена действительно, не из моих любимых. Правда, впереди будет и похуже… Но от них никуда не деться. Наверняка, я себе льщу, но «Замок Слизерина» представляет собой что-то вроде системы уравнений с одним решением. Персонажи и события выполняют определенные функции, и сократить их количество, или выкинуть главу не удалось… Я честно старалась. А переписывать – я же не собиралась это вообще никуда выкладывать… Отсюда же и недоподметенные соавторские останки… Стараюсь подмести их по ходу дела – не забывая о том, что без Бланш де Дювэ ничего этого не было бы написано.

3) Насчет титулов – вот уж это я выверяла… Добротная часть сюжета на них держится. Все упоминаемые земельные владения существовали в то время именно в том качестве, как упомянуты. То есть, Кларенс был герцогством, а Клер – графством. Некоторые проблемы с Шампанью – упоминается в двух ипостасях... Но французкая парочка подбиралась под Клервосского, а он, в итоге, оказался за гранью повествования…

В Англии того периода титул маркиза/маркграфа существовал, более того, чаще уже назывался именно «маркиз». Об этом будет краткий разговор ближе к концу – Ровена будет объяснять Хельге некоторые несостыковки - то, как она это понимает…

Мне казалось, проблема может быть только с герцогствами – в Англии того времени этот титул довольно специфичен по сравнению с континентальной Европой. По сути, это была скорее должность.

4) Ровена – далеко не типичный случай. Во многом, на формирование ее характера наложило свой отпечаток положение ее семьи и личности родителей – а также отсутствие перспектив. Ее воспитывали иначе, чем большинство девочек ее круга, ей позволялось куда больше. Возможно, тому причиной чувство вины, испытываемое ее отцом – за то, что не может дать дочерям то, чего, на его взгляд, они заслуживают.

Кроме того, она – колдунья. Она узнает, что не такая, как все, в детстве – и растет с этим знанием.

5) Не, это не XVII в. Хогвартс помолодел где-то века на два. Кажется, я теперь знаю даже как это называется – alternative universe – альтернативная вселенная?

6) Сэр Гриффиндор участвовал в конкретном крестовом походе. Он упоминает Акру, причем, по всей видимости, участвовал в боевых действиях не с самого начала. Это не случайно. Не могу засунуть его в Дамиэтту – после такого он бы, наверное, спился…

Спасибо!

Rgds
Fran

Хм... опять ничего не поняла!!! поясни тупой тетеньке цифру))))

А можно я даты назову в конце? Мне просто интересно, как это дополнительное знание скажется на восприятии всей этой штуки - поменяет что-нибудь или нет. И можно ли на самом деле "вычислить", собрав детали. Той донне, что меня сюда затащила, удалось, но кроме нее никто больше этого не читал...

Пока скажу так - пятый крестовый поход. Ох, все больше напоминаю себе Роулинг...

Rgds
Fran

Ура! Благородная Донна Fran таки-защитила диссер. Что это означает? То, что очередная порция, к сожалению, не отредактирована... Ох, огребу я тапочков. Но ведь я сама этого хотела?

Исправлено.

RE: Заколачивание гробов в церкви. Проверила - обряду не противоречит, гроб выносится уже закрытый.

30.
Салазар со вздохом оторвал взгляд от письма, снятого с лапы ученого сокола, и Годрик почувствовал, что непроизвольно вздохнул вместе с ним. Лишь cтоило маркизу только чуть успокоиться, как судьба преподносила новые сюрпризы.
Едва они выехали от Катрионы, Локи угодил в кротовую яму и, видимо, потянул ногу. На взгляд Гриффиндора, повреждение, вроде, не было значительным, но сустав припух, конь слегка захромал, и маркиз предпочел задержаться на ночлег, нежели рисковать здоровьем животного. Они устроились рядом, на том самом бревне, от которого «переместились» утром, и здесь же их разыскала птица.
Минул почти день, но точно так же на месте их старого кострища весело потрескивали сухие ветки, вздымая вверх, к небу, сноп ярких искр, а Алексис был столь же молчалив и меланхолически задумчив. И все же рыцарь интуитивно чувствовал - было и что-то, внешне незаметное, но очень важное, что произошло между ними, и теперь отличало этот вечер и эту задумчивость от того, то что имело место лишь сутки назад. Салазар менялся на глазах. Или же просто открывался с новой стороны.
Он избегал смотреть в сторону Гриффиндора, и так вот, в пол-оборота, словно не веря до конца, что он это произносит, сказал именно то, что нужно было, наконец, сказать:
- Кажется, мне придется просить тебя об услуге…
Выглядел друг совсем выбитым из колеи. Виной тому, должно быть, были полученные им новости, сути которых рыцарь не ведал, но, вероятно, очень неприятные. И все же, вопреки логике, Годрик был рад, потому как слова эти свидетельствовали, что его давешние проповеди не прошли даром. Ради одного этого вопроса, он готов был забыть о Катрионе и всех ее тайнах.
- Плохо дело? – Алексис кивнул.
- Препаршиво. Мой управляющий – лучший в своем роде, но с некоторыми вещами могу разбираться только я.
- Вернешься в Слизерин?
- Нет. Если бы речь шла только о Корнуолле…Честно говоря, все, наверное, даже к лучшему. Мне кажется, что вся эта история была спланирована заранее – кто-то хорошо знал, что я застряну надолго и был готов воспользоваться моментом…знал даже, что поимка Лиса–колдуна есть дело практически невозможное, и что без его головы на шесте меня отсюда не выпустят…а может, и потребовал этого…Только вот, дикарей этих не предусмотрели. Сейчас Бэрр удерживает берег, и местные, отвлекшись от раздоров, с удовольствием ему в этом помогут. Когда есть внешний враг, о внутренних разногласиях, как правило, забывают. Мятежу конец. Но в Сент-Астелле сидят двадцать моих парней, и я даже не знаю точно, каков расклад.
- Этот…магистрат и твой начальник, они не ладили?
- Сэр Джемс и Маллиган играли в шахматы дважды в неделю. Джемс производил впечатление совершенно вменяемого человека, да и уж точно не бабника. У него хорошая репутация. По правде говоря, там, в Полперро, я всерьез рассчитывал не его помощь… Должно быть, Ричард решил, что таким образом сумеет щелкнуть меня по носу, и заодно толкнуть на заведомо проигрышные меры.
- Что дальше?
- Я соглашусь с любым решением. Пора ставить точку и возвращаться…так как, я могу на тебя положиться?
- Конечно.
Салазар быстро накидал список в несколько фамилий. Напротив каждой были краткие пояснения из незнакомых Гриффиндору значков, очевидно, шифр или скоропись.
- Это надо передать лично моему управляющему в руки. Его зовут Джером Кроу. Кроме того, назови его Жеромом Делакруа, только когда будешь абсолютно уверен, что вас никто не слышит, и пусть он даст тебе ключ от моей личной библиотеки. На шахматном столике лежит большая Библия в парче с золотым шитьем. Проведи палочкой по первой странице, и ты получишь список подростков, отобранных в цеховые школы или услужение. Это дети, в наличии у которых магических способностей я уверен. Отдай страницу Делакруа, и он пришлет всех. Заберешь их в Хогвартс. Хватит им окружающим глаза мозолить…Кстати, как там у вас дела?
- Стены приведены в порядок, жить можно. У нас двое новых мальчишек. Чарльз и Денис. Хорошие ребята, что-то вроде твоего Уилла, и по возрасту даже. Дорис ими вовсю командует. Огонь-девка. Хельга говорит, она потрясающе талантлива, но вот манеры у нее…Кстати, сознайся, ты ведь взял мальчишку тоже не просто так? – Алексис фыркнул:
- Уиллард Бэрр – самый натуральный сквиб, даже несмотря на то, что дядя его –волшебник не из последних. Учить парня магии не имеет смысла.
Сказал - как отрезал. Годрик смутился, понимая, что ляпнул глупость. Он ведь слышал историю Бэрра. Разве нужны были какие-то дополнительные мотивы, чтобы спасти ребенка от виселицы? Будь его, Гриффиндора, воля, Корнуолл сполна бы ответил за все. Но мир устроен таким образом, что, вместо того, чтобы давать отпор шакалам в родной земле, Салазар будет договариваться в Сент-Астелле с убийцей. Здесь долг, а там – все, что дорого… Годрик кивнул:
- Да, Алексис. Я сделаю все, что ты скажешь…Только…знаешь, что – возвращайся скорее.

31.
- Анна! Аннабель!
Она обернулась. По тропке от озера навстречу бежал Чарльз. Волосы его растрепались, мокрая рубашка хлопала на ветру. Должно быть, снова ловил головастиков. Увлечение было всеобщим - однажды она даже застала за этим занятием Дорис.
- Анна, не ходи к озеру!
Девочка улыбнулась:
- Почему, Чарльз? – ее спутник покраснел так, что пятна стало незаметно.
- Там лягушки вылупились…
- Но ведь Дорис ходит?
- Дорис – другое дело! Ты…они тебя напугают! – Аннабель хотела, было, сказать, что она видела лягушек, и даже ловила их, но что-то в глазах спутника заставило ее передумать.
- Не напугают, если ты будешь со мной. Мне надо набрать воды для цветов. Обычно со мной ходит Дорис, но она, кажется, снова наказана. Но ты ведь проводишь меня, правда? - Чарльз смущенно кивнул.
Подходя к берегу, девочка скинула туфли. Ей нравилось ходить босиком по траве, нравилось в Хогвартсе, нравились ее новые друзья. Запах воды и камыша пробуждал в памяти дорогие воспоминания, как она за компанию с другими детьми собирала полный подол лягушачьей икры, а потом пробовала развести головастиков в тазике для умывания. Марта, дочь прачки, которая присматривала за ней, научила ее делать кукол из тростника. Утром и вечером они бегали на службы, где содержались животные и куры, но ей больше нравилось рано утром, когда на кухне пекли свежий хлеб и можно было угоститься теплым еще парным молоком и мягким ломтем с хрустящей корочкой, а еще одна из женщин, работавших в имении, держала козу и делала восхитительный козий сыр, какого не было ни у кого в округе. А потом все кончилось. Аннабель смутно помнила, как плакала, когда ее забрали в городской дом, в котором, даже спустя несколько долгих лет, девочка чувствовала себя как в клетке. Многое из происходящего вокруг было ей попросту непонятно. В ее жизни появилось столько новых правил, сколько когда-то было друзей. Ей было бы совсем плохо, если бы не Ровена – и вот сейчас, благодаря сестре, в ее жизни появились Чарльз, Денис и Дорис.
Дорис заслуживала особого упоминания. Она чем-то походила на Марту, не внешне, но, наверное, той ответственностью и серьезностью, с которой осуществляла общий присмотр. Она всегда держалась настороже, пусть даже остальные не разделяли ее беспокойства. Аннабель знала, что, стоит ей отойти от компании хоть на несколько десятков шагов, как именно Дорис первой отметит ее отсутствие и отправится на поиски. Благодаря такой заботе девочка чувствовала себя как никогда защищенной. Но была в старшей подруге и какая-то затаенная обида, как будто она, Аннабель, была в чем-то виновата, а иногда девочке казалось даже, что та намеренно причиняет людям боль. Особенно она донимала Чарльза. Сама девочка никак не могла понять, как в одном человеке может уживаться стремление защитить и оберечь, и в то же время странная неспровоцированная агрессия, направленная на самого слабого. Она спросила Ровену – и Дорис оказалась наказана. Подругу наказывали снова и снова, а ей, казалось, было все равно. Получив одно взыскание, она тут же зарабатывала следующее. Но, что важнее всего, в отличие от Марты, и других детей, Дорис никогда, ни при каких обстоятельствах, не смотрела в пол.
- Анна?
Она обернулась. Рядом стоял Чарльз. Глаза довольные, одежда забрызгана. Ну, точно кого-то выловил.
-А что у тебя в кулаке?
Мальчик осторожно разжал руку. На ладони у него сидел лягушонок.
- Вообще-то я хотел сказать тебе кое-что. Там Сэр Гриффиндор вернулся. И они уже поругались с леди Ровеной. Кажется, я слышал слово «Слизерин», но не уверен... Мне это не нравится. Раньше они никогда не ссорились.

Несмотря на то, что с возвращением рыцаря количество рабочих рук увеличилось, обитатели Хогвартс-холла заметили, что работы у них не то, чтобы не убавилось, а даже наоборот, увеличилось. Времени на все, что должно было быть сделано, постоянно не хватало. Проблемы вставали одна за другой – они опаздывали с ремонтом, уже обжитые помещения следовало содержать в чистоте, а кроме того, стирка, готовка еды, штопка одежды тоже требовали усилий. Хельга хотела, было, развести огород, чтобы растить овощи, но срок был уже поздний и урожай не вызрел бы, даже с помощью магии. А вот аппетит у молодежи был отменный. Потому приходилось почти каждый день ходить в деревню за провизией, скрываясь под разными обличьями, отводя любопытные взгляды, изредка подчищая память. Если бы только деревня была покрупнее и побогаче, если бы только они освоили способ мгновенного перемещения, если б…что же будет, когда учеников станет намного больше? Иногда ей, сельской жительнице, начинало казаться, что в городе, в толпе людей, «спрятать» школу было бы намного легче.
Хельга занималась хозяйством, Ровена – детьми, те, в свою очередь, много времени тратили на то, чтобы прокормить постоянно голодного розового птенца: стоило им забыть об этой обязанности, как он тут же напоминал о себе. А Годрик торопился закончить ремонт крыши в большом зале и одновременно приводил в порядок камин – лето неумолимо подходило к концу, и по ночам в замке было холодно, а сквозь дыру в потолке волшебников уже несколько раз поливало дождем.
При этом отношения не задавались. Гриффиндор с самого своего приезда из Корнуолла не выходил из странной задумчивости, словно ему не давали покоя неприятные мысли, о которых он не хотел никому говорить. Хельга попыталась, было, выяснить, что гнетет приятеля, но, натолкнувшись на его сопротивление, решила не вмешиваться и дать Годрику возможность рассказать все самому, когда он захочет. Ей казалось, это было связано с Алексисом – с тем, что произошло между ними - рыцарь, безусловно, ждал возвращения друга, а тот что-то не торопился. И, если даже госпоже Хаффлпафф давило на сердце нехорошее предчувствие, то для Годрика каждый новый день, начинаясь с надежды и заканчиваясь разочарованием, усиливал внутреннюю тревогу. Он был резок с Ровеной, даже при детях, с Хельгой – наоборот, подчеркнуто вежлив и уважителен. Работая на крыше, Гриффиндор то и дело ронял что-нибудь себе на руки, и тогда замок оглашался его весьма экзотическими ругательствами, вгонявшими в краску девушек и приводившими в восторг Чарльза.
Лечить эти мелкие травмы приходилось Денису, что мальчик и делал с той же невозмутимостью, с которой до этого занимался лечением животных. Еще до возвращения Годрика Хельга выбрала время, чтобы заглянуть к себе домой, и привезла оттуда ворох сушеных корешков и трав, несколько мешочков с разными порошками и горшочков с мазями. Вместе с Денисом они весь день разбирали эти сокровища. Хельга вспоминала, от каких немощей помогали те или иные зелья, а Денис кивал в такт, изредка вставляя собственные замечания. Вернувшийся в замок Годрик стал его первым постоянным пациентом.
Чарльз тосковал. Мальчик хотел вернуться домой, к матери, которая считала его погибшим, но сделать этого не мог, потому что по-прежнему не знал, какой из известных городов под названием Честер является его родным. Он пытался научиться у Годрика перемещению в пространстве, но из этого ничего не вышло. То ли Гриффиндор был недостаточно терпеливым учителем, то ли Чарльз слишком боялся опять улететь в какое-нибудь незнакомое место, но ему не удавалось переместиться даже на небольшое расстояние. Самое главное, они так и не могли понять принцип, лежащий в основе этого способа, а значит, узнать, отчего зависит успех или неудача. Правда, Дорис и Аннабель, вроде, поладили, и то недолгое свободное время, которое у них было, проводили вместе. Старшая ученица всюду сопровождала младшую девочку, и возможностей донимать Чарльза у нее оставалось все меньше.

Идея Годрика привлечь подопечных не только к уборке, но и к ремонту замка натолкнулась, было, на возражения Хельги – та считала, что те должны больше времени уделять занятиям. Но время не ждало, вскоре должны были появиться новые ученики, и Гриффиндору быстро удалось взять верх. Напомнив, что работа под присмотром позволила бы начинающим магам безопасно и с пользой освоить еще несколько полезных заклинаний, он заручился поддержкой Ровены; Хельга сдалась, а Денис, Чарльз и Дорис с удовольствием бросились испытывать свои новые волшебные палочки.
Но не прошло и дня, как Годрик сам едва не пожалел, что взял детей себе в помощники. С их участием работа сразу же замедлилась – то, что сам рыцарь мог сделать за несколько минут, ученикам приходилось сперва долго объяснять, потом показывать, потом давать время практиковаться. Его же запас терпения имел четко очерченные границы. Дети, на его взгляд, были слишком слабо подготовлены, и ответственной за это он видел Ровену. Он придирался, и знал об этом.
- Я смотрю, они у тебя ничего кроме листиков и перышек левитировать не научились! Они маги или не маги? Покажи им теперь, как применить «Vinguardium» к чему-нибудь тяжелому!
Молодая наставница поморщилась. Выговоры Годрика оставляли неприятный осадок - и дело было даже не в том, что именно было сказано, а как. Он будто противопоставлял ее остальным, слишком часто, по ее мнению...
Вместе с Аннабель, она подошла к трем будущим волшебникам, тоскливо направившим палочки на длинную деревянную перекладину. После того, как никто из них не смог сдвинуть ее с места поодиночке, Чарльз предложил попробовать всем вместе, но из этого тоже ничего не получилось. Балка шевелилась и даже перекатывалась с боку на бок, но в воздух не поднималась ни на полдюйма.
- Кажется, я знаю, в чем дело, - догадалась Ровена. – Вам сложно представить себе, что это бревно может взлететь, правда? А с листьями это было легко – они ведь и так могут летать, когда их сдует ветром.
- Кто видел летающее бревно? - Дорис лениво фыркнула, отвечая за всех.
- Вот и попробуйте представить, что бревно все-таки взлетает. Представьте, что к нему привязана веревка, за которую его кто-нибудь тянет с крыши. Или, что оно на самом деле легкое, как воздушный змей. Ну, сосредоточьтесь! А теперь заклинание!
Три голоса хором выкрикнули нужные слова, и перекладина, снова зашевелившись, вдруг подскочила над полом фута на три. Дорис вновь фыркнула, стараясь показать, что происходящее не произвело на нее никакого впечатления, на нее отвлекся Чарльз - и неподатливая балка тут же рухнула обратно, подняв тучу каменной пыли. Волшебники испуганно отскочили назад.
- Продолжайте в том же духе, - распорядилась Ровена. – Только стойте подальше от того, что поднимаете. И меньше фырчите.
Остаток дня прошел в тренировках по левитированию камней и других тяжелых предметов. Годрик, примирившись с тем, что в этот день они уже не сделают ничего полезного, уселся в углу большого зала и вскоре задремал. Подростки же, наигравшись с камнями, решили попробовать левитировать друг друга и отправились для этого на поляну перед замком. Падать на траву было бы приятнее, чем на холодный и твердый мраморный пол.
Левитировать друг друга оказалось очень даже весело, хотя без падений, конечно, не обошлось. Кончилось это развлечение идеей Дорис взлететь в воздух всем троим одновременно. Девочка направила палочку на Чарльза, Чарльз на Дениса, тот на Дорис, и вся группа взмыла в воздух на высоту человеческого роста, откуда в следующий момент и свалилась с криками и хохотом. На шум прибежала Ровена, и старшая ученица, невозмутимо выслушав очередную тираду, отправилась отбывать взыскание. Немного помедлив, Денис вспомнил, что у него не кормлен птенец.
Чарльз и Анна остались стоять посреди поляны.
- Ты…ты хочешь попробовать полетать? Думаю, я понял, как это делается.
- Конечно!
Убедившись, что никто из взрослых их не видит, мальчик направил палочку на Аннабель. Сестра Ровены даже вскрикнуть не успела, как волшебная сила подняла ее над землей, перенесла к недостроенной боковой башне и аккуратно опустила на землю. Смущенный собственной наглостью, Чарльз медленно приблизился к ней.
- Ты не очень испугалась? – спросил он, словно извиняясь.
- Нет, я же смотрела за вами, - улыбнулась она. – Ты что, представлял, что меня тоже поднимают вверх на веревке?
- Нет, я представил, что тебя несут на руках...- Чарльз ляпнул - и сразу смутился. Ему показалось, он открыл слишком много, но девочка, вроде, и не заметила его глупой оплошности.
- По-моему, у тебя лучше всех сегодня все получалось, - сказала Аннабель. Толкнув небольшую дверцу, она оказалась внутри башни.
- Да нет, Дорис колдует лучше…ей вообще все дается, как будто она уже…ну, единственная из нас настоящая колдунья… - не желая расставаться с девочкой, Чарльз скользнул следом.
- Не скажи. Ты умеешь заклинать огонь, а она этого не может. Она тут на днях здорово обожглась – пыталась, как ты, держать палец над свечкой.
- Правда? Ой-ей, а я и не знал... – Чарльз опять почувствовал себя неловко – несколько дней назад он устроил для Аннабель целое представление, засовывая руку в пламя свечи, и в камин. А Дорис наверняка подглядывала, как обычно.
- Да у нее все уже прошло – Денис помог. Вообще, она на самом деле достаточно часто попадает в истории, только скрывает от всех. Смотри уж, не проболтайся мадам Хаффлпафф или Ровене!
- Что ты, я никому не скажу!
Дорис, оставшись без дела, вертелась возле башни, где спрятались Чарльз и Аннабель, и изо всех сил прислушивалась к их тихим голосам. Слышно было плохо, не видно вообще ничего, но следовало проведать, чем они там занимаются. Ей было совершенно наплевать на их влюбленную воркотню. Значение имело лишь то, что у этих двоих начинали появляться свои секреты, а, по ее убеждению, к любым тайнам следовало относиться с должным почтением – то есть, лучше знать, чем не знать. Она стала искать какую-нибудь трещину, через которую можно было бы заглянуть внутрь, но эта сторона стены была практически целой. Может, превратить один из кирпичей в окно? Дорис направила палочку на каменную кладку на уровне ее глаз:
- «Trans...» - начала она шепотом произносить заклинание - и остановилась, заслышав шаги. Сзади подошел Денис со своим пернатым любимцем в руках.
-Опять шпионишь?
- Помолчи! – зашипела на него Дорис и вдруг с удивлением обнаружила, что часть стены как-то странно изменилась. Кирпичи не успели ни во что превратиться, но они стали прозрачными, как слюда, и сквозь них явно просвечивали внутренние стены башни и два силуэта находящихся в ней людей.
- «Transparento!» - магическое слово, которого Дорис, вроде, никогда раньше не слышала, услужливо всплыло в памяти. Два кирпича слабо засветились, а потом стали абсолютно прозрачными. Чарльз, заметив, что произошло, сначала покраснел, так, что пятна стало не видно, потом выскочил наружу, готовый наброситься на Дорис с кулаками:
- Не смей!!!
- Да подожди ты! – отмахнулась от него девушка, уже потерявшая всякий интерес к его личным делам. – Кажется, я придумала новое заклинание!
- То есть как это? – Чарльз выглядел совсем сбитым с толку.
- Не знаю. Вот смотри! – Дорис взмахнула палочкой, и еще несколько кирпичей стали невидимыми, хотя при этом никуда не исчезли – в этом легко можно было убедиться, постучав по прозрачному месту рукой. Чарльз и Денис тут же попробовали проделать то же самое, в чем вполне преуспели, хотя их прозрачные участки получились слегка замутненными.
- Пошли к Хельге, - подвел итог экспериментов Денис, – пусть она разберется…

32.
Гриффиндор чувствовал, что постепенно сходит с ума от беспокойства. Он более не выдерживал. По всем расчетам Салазар уже давно должен был объявиться, но прошло уже несколько недель, подходило время забрать в Слизерине новых учеников, а от хозяина поместья все еще не было никаких известий, и связаться с ним тоже не удавалось. Рыцарь клял себя за то, что, поддавшись на уговоры, оставил Алексиса одного, в памяти то и дело всплывали предупреждения Бэрра, и то, что он обещал самому себе никогда более так не делать. Он повторял в уме, что Салазар – опытный, талантливый маг, превосходный руководитель, искушенный в придворных интригах, – просто невозможно было представить себе, чтобы тот не справился…и тут же вспоминалось, насколько неготовым выглядел он там, на берегу. Сила воли против выносливости, ум и ловкость против навыка и опыта – никто не возьмется предсказать расклад… Что, если он вновь был вынужден рисковать? Что, если беда все-таки случилась? Уже случилась? Или еще только может произойти? Хельга не могла дать ответа. А Годрик не мог открыть ей, что сжигало его изнутри.
Недовольство собой требовало выхода, и рыцарь срывал злость на Ровене. При этом он хорошо понимал, что вел себя отвратительно, и лишь пытался убедить себя, что, если бы девушка побывала на его месте и сама прошла хоть через часть того, что им с Алексисом пришлось пережить, она бы уж точно не была настороена столь скептично и больше доверяла его оценке. Но ее бесконечные ироничные шпильки просто выводили из себя. Особенно возмущала их несправедливость. С точки зрения Годрика, Салазар заслуживал гораздо большего доверия и уважения, нежели ему было отпущено.
На кого еще тот может рассчитывать? Может, ему нужна магическая помощь?
Ждать дальше не было мочи.
…Камин в Слизерине содержался в идеальном порядке, и Гриффиндор даже не измазался. В обычной ситуации Годрик бы ни за что не воспользовался столь слабо освоенным средством, но сейчас время было дороже всего. Прислушавшись и дав глазам привыкнуть к темноте, он осторожно выбрался из своего укрытия.
Еще в самый первый визит (через ворота, на лошади) наметанный глаз рыцаря сообщил ему, что основная постройка возводилась еще римлянами как мощная крепость, способная выдержать длительную осаду, и после ухода последнего легиона сохранила если не свое стратегическое значение, то оборонный потенциал. Поколения Слизеринов традиционно поддерживали укрепления в идеальном порядке. Здание отличала вопиющая практичность. Любые перестройки, предпринятые хозяевами по необходимости или прихоти, лишь усиливали благоприятные особенности рельефа. В результате, с ходом веков сооружение оказалось настолько органично вписано в окружающий его ландшафт, что, чудилось, оно стояло здесь, на этом самом месте, еще до начала времен и будет стоять до их конца. Мощная каменная стена, сложенная из гигантских блоков твердого серого камня, очевидно, привозного, была совершенно неуязвима для любого известного вида осадных орудий, скальное основание исключало мысль о подкопе, высокий изрезанный выходами породы холм с единственной дорогой, проходящей меж бастионов, служил отличным доказательством невозможности организованного штурма. Рыцарю подумалось, что тут уж точно не обошлось без волшебства.
При этом любому, кто бы проник внутрь, надо было еще не заблудиться. Громадная, плохо освещенная постройка изобиловала узкими одинаковыми коридорами и винтовыми лестницами, тупиками, запертыми кладовками, а то и потайными люками и ловушками для непосвященных. Гриффиндор же боялся пользоваться палочкой, чтобы зажечь огонь. Оставалось только ориентироваться по памяти и надеяться, что за прошедшее время расположение опочивальни управляющего маркиза Слизерина не подверглось изменению, и, того пуще, что он правильно запомнил путь. Хорошо хоть, идти было недалеко. Вряд ли бы рыцарь смог внятно объяснить вооруженным слугам, почему шастает в темноте…
Подкравшись к нужной ему комнате, Годрик с некоторым недовольством отметил, что в помещении горел свет. Солдатский инстинкт его говорил, что гораздо удобнее было бы застать Делакруа врасплох, сонным, - тогда сам эффект неожиданности помог бы ему выведать то, что нужно и незаметно уйти. С другой стороны…с души его словно упал камень. Мысль о нападении на спящего человека шла вразрез со всеми устремлениями, а компромиссы с совестью не были его сильной стороной. Ему вспомнилось, что раньше, в Палестине, он очень неохотно ходил в разведку. Впрочем, любая потерянная секунда могла обернуться провалом, на которой, рыцарь чувствовал, он не имел права. Возможно, Салазару действительно нужна помощь. Он должен был узнать, что именно произошло.
Осторожно заглянув в приоткрытую дверь, Годрик заметил за столом уже знакомую ему худощавую фигуру. Делакруа читал, должно быть, письмо. Послание, похоже, было не из приятных. Он то и дело неодобрительно качал головой, вздыхал, ругался себе под нос. Скорее всего, он был один в комнате, иначе бы вряд ли позволил себе родной французский.
Ждать далее было бессмысленно. Рыцарь шагнул внутрь. Вряд ли управляющий будет звать на помощь.
Маленький сухощавый человечек оторвал глаза от листка.
- Сэр Гриффиндор? Что же это вы, ночью? Да и дети еще не готовы…
Делакруа превосходно совладал с собой. Ему хватило доли секунды, чтобы справиться с растерянностью и страхом и теперь лицо его излучало лишь учтивое дружелюбие, как у приказчика в лавке. Годрику казалось, тот вот-вот согнется в поклоне и спросит «Что я могу для вас сделать?» Письмо он сразу же, словно бы невзначай, уронил под стол.
- Где Салазар?
- Прошу прощения, его здесь нет.
- Тогда где он? С ним можно связаться?
- Позвольте спросить, зачем он вам нужен? Может, присядете с дороги? – Годрик заметил, как в одно лишь мгновение узкие крысиные глазки скользнули к приоткрытой двери, потом на пол, к листку, и снова к двери. Человек будто ждал кого-то, и тянул время, рассчитывая получить помощь. Стиснув зубы, Гриффиндор шагнул к столу и прижал клинок к его горлу. Он повторял себе, что делал это ради друга, и другого выхода нет.
- Где Салазар?
- Объезжает владения, – Рыцарь нажал сильнее. Кончик клинка впился в бледную кожу, из мелкого пока еще пореза чуть потекла кровь, пачкая ворот. Если бы он только владел мыслечтением, пусть даже не настолько хорошо, как Алексис…сомнений не было, человек солгал, сознательно, по своей воле, это внушало отвращение, и все же было в нем что-то, какая-то скрытая, общая тревога…
Незнакомый голос прервал его размышления:
- Оставь его, – не ослабляя захвата, Гриффиндор осторожно отвел глаза от лица Делакруа. В дверях стоял крупный седеющий мужчина. Осанка выдавала в нем профессионального военного.
- Он ничего не знает. Я Сэр Итан, командующий гарнизоном, предлагаю обсудить все разумно.
- А вы знаете?
- Я хотя бы вооружен.
Аргумент был убойный. Годрик кивнул и отступил прочь. Он скорее услышал, чем почувствовал как клинок, единственное его оружие, выпал из руки и, со звоном отскочив от камней, прокатился по полу и замер в темноте. Ярость его испарилась в одну минуту. Он уже и не мог сказать, какой дьявол овладел им, что он позволил себе угрожать оружием беззащитному человеку, который, к тому же, не сделал ему ничего плохого, кроме того, что оберегал тайну, доверенную господином. От этой мысли стало очень противно, до тошноты. За спиной послышался вздох. Рыцарь обернулся:
- Прости. Я был не в себе.
Делакруа со свистом выпустил воздух сквозь зубы. На лбу его выступили капельки пота. Он ничего не ответил, только кивнул.
Они вышли вместе. Дорога оказалась на удивление длинной. Итан молча вел его по темным коридорам, ориентируясь с прямо-таки животной ловкостью, пару раз они встречали патруль. Годрик решил, что, должно быть, Делакруа воспользовался какой-то хитроумной сигнальной системой, а в комнату управляющего его спутник попал воспользовавшись потайным ходом, коих в Слизерин-манор было множество. Несмотря на поздний час, длинная холщовая рубаха военачальника скрывала кольчугу, настолько тонкую, что присутствие ее выдавало лишь легкое позвякивание звеньев при движении, поверх был накинут видавший виды кожаный жилет, обшитый металлическими пластинками – Годрику вспомнилось, что маркиз также предпочитал подобный фасон. Пшеничные усы спадали на грудь, придавая ему сходство с северным варваром. Со слов Алексиса Годрик знал, что Итану было под пятьдесят, однако ж выглядел тот лет на десять моложе. Возможно, сказывалась безупречная военная выправка.
Комната Итана внешне ничем не отличалась от обиталища Делакруа: небольшая типовая кубикула, казарменного типа, разве что стол был попроще, без модных выдвижных ящиков, да на стеллаже вместо документов валялись свернутые трубкой карты и толстые фолианты по военному делу. Кроме оружия да вместительного видавшего виды сундука в углу не было заметно никаких личных вещей. Сверху лежали меч, щит с эмблемой Слизерина и тряпица - похоже, инцидент прервал военачальника, когда тот чистил оружие. Кивнув рыцарю на лавку, Итан отодвинул предметы в сторону и уселся поудобнее на крышку.
- Сейчас мы немного поговорим. Сначала ты расскажешь мне все, что знаешь сам. Потом, возможно, я скажу тебе кое-что, что знаю я. В зависимости от того, насколько ты будешь со мной откровенен, - замолкнув, он вопросительно посмотрел на растерянного, ждущего Годрика. И, словно почувствовав все его несчастье, и страх, и ожидание, и не желая мучить за зря, тихо выдавил из себя те самые страшные слова:
- Маркиз не вернулся из Корнуолла.
Кровь разом отхлынула от лица рыцаря. Он прямо-таки свалился на лавку, стоящую у него за спиной.
- Не может быть, нет!
- Да. При дворе считают, что он уехал. По нашим данным, маркиз не покидал Сент-Астелл. Мы прочесали все графство. В тюрьме, светской или церковной, его нет.
Гриффиндор тупо кивнул. Он был слишком поражен обрушившимся на него известием, чтобы воспринять еще и следующее. Каждое новое слово отдавалось в ушах эхом, какое бывает, когда в пустой церкви заколачивают гроб. Итан что-то говорил, или шептал, или кричал, - Годрик не слышал, не воспринимал слов вообще, как если б в его присутствии читали молитву на латыни. Он был как в трансе, то погружался глубже, захлебывался, словно в море, то выныривал ближе к поверхности, получая отсрочку. Мир вокруг изменился – он расплылся и поблек, и в этом сумраке загорелись тоненькие цветные нити, и рыцарь внезапно понял, что впервые в своей жизни «видит», так явственно, как Хельга, написанные судьбы. С какой-то полуосознанной детской радостью он различил несколько нитей, показавшихся ему знакомыми, он будто «подплыл» – и вот, Хельга, Ровена, и несколько менее близких, менее переплетенных. Чутье говорило, что где-то в этом сумраке скрывалась линия Салазара, он не видел, но ощущал ее присутствие. Вслед само собой пришло понимание того, что непоправимого не случилось, друг жив, а значит, еще можно помочь, поддержать, исправить – рыцарь поплыл вверх, к манящей поверхности, и вновь, отфыркивающийся и неуместный, он стоял посреди призрачной, лишь для него одного существующей церкви, а откуда-то издали, с хоров, как с небес донеслось, как перезвон колокола:
- …я хочу, чтобы ты нашел мальчишку. Живым, или же доподлинно, своими глазами удостоверился, что он мертв.
Значит, «мальчишка»? Рыцарю представилось, как скривился бы Салазар, если б услышал. Годрик уверенно взглянул на Итана. Глаза их встретились. Они смотрели, и каждый чувствовал, как уходит с сердца тяжесть, сменяясь уверенностью, а на душе светлеет. Союзники улыбнулись друг другу.
- Живым. Точно живым.

Итак, еще один понедельник, и следующая порция.

Исправлено

33.
Гриффиндор знал, что как можно быстрее должен овладеть «перемещением». Уиллард каким-то образом умудрялся попадать к Катрионе обычным способом, но, по сведениям Итана, мальчишка исчез одновременно с маркизом, и пока что никто его не встречал.
Той ночью он рассказал военачальнику все, в ответ и сам узнал немало. Рыцарю пришлось многое обдумать, кое-что переоценить, но, в итоге, поведение друга, его ответственность и недоверчивость, их причины, стали намного понятнее. Теперь же, когда вся правда открылась, Гриффиндору было страшно даже подумать, каких усилий, физических и душевных, Сэлу стоило выдержать, не сдаться и не сломаться, - не ради личной выгоды, а чтобы потом каждый день вставать спозаранку и просто делать свою работу.
Он смотрел на Чарльза или Дениса, или Дорис и Аннабель, на Хельгу, Ровену – и спрашивал себя, много ли детей, или даже взрослых смогли бы сопротивляться до последнего, сидя в темном грязном карцере и хорошо понимая всю безнадежность своего положения? И много ли четырнадцатилетних, добравшись до власти, смогли бы удержаться от мести?
Закончив обыденные дела, рыцарь вышел на поляну, оглянулся, сел у стены. Шелестела трава, пели птицы, ветер бередил верхушки деревьев, на озере в камышах расшумелись лягушки. Дети под присмотром Ровены и Хельги занимались трансфигурацией с другой стороны замка, и, теоретически, мешать его тренировкам было некому. Это радовало. Гриффиндор хотел побыть один.
Существовало только одно место, где Салазар мог быть. Катриона. Годрику казалось, эти двое были небезразличны друг другу. По опыту он знал, что женщина, особенно любимая, как правило, знала куда больше любого управляющего или соратника, или даже друга. Рыцарь легко мог бы предположить, что приятель раз в кои-то веки решил позволить себе отдохнуть, если б…если б только не имел представления, насколько важен был на самом деле для того Слизерин. Это был своего рода пунктик. Сэл бы никогда не позволил себе все забросить и исчезнуть без серьезной причины. Что-то случилось.
Для практики Гриффиндор попробовал несколько раз поперемещаться от дерева к дереву, затем на более дальние расстояния, по дороге. Он взглянул в сторону замка - Хогвартс – темный силуэт на фоне заходящего солнца, четыре башни, стены образуют внутренний двор –вроде, и без изысков, но насколько стройно, элегантно, изысканно. Слизеринские постройки неизменно отличались хорошим вкусом, так же как и вещи…Так. Вещи. Ему вспомнилось покрывало в доме Катрионы. Подарок Салазара, должно быть… Он представил его висящим в воздухе, попробовал нарисовать палочкой, зафиксировать призрачные черты - как будто б оно прикрывало вход. Так, а что дальше, за покрывалом? Пусть будет комната - нет, он плохо запомнил - лучше берег ручья, того самого, что журчал за холмом, и, да, там были камни, сверху, и таинственная брошенная деревня…так…еще немного…занавесь чуть шевельнулась, и из-за нее на Годрика полился голубоватый свет, чистый, тонкий. Сердце его зашлось радостью. Ему показалось, до него донесся запах спелых яблок. Еще немного, еще чуток…
- Что ты делаешь?
Рыцарь чуть не упал от неожиданности. Из-за кустов на него смотрела Ровена.
- Тренируюсь. Кажется, я понял, каким образом Чарльза угораздило попасть в Хогвартс. Он представил себе реку, дорогу и луг – здесь тоже есть река, дорога и луг.
- А еще озеро и замок в придачу.
- Я понял. Просто нужна какая-то особенная метка, ориентир. Похожих лугов, рек и дорог много – то есть, сложно будет найти то единственное место, которое нужно. Значит, чтобы оказаться дома, ему надо представить себе свой дом изнутри. Или что-нибудь рядом, что-нибудь такое приметное…Ну, храм какой-нибудь.
- Его дома больше нет. А в церковь его водили только по праздникам, да и то в цеховую, а не в главный собор… - тяжело вздохнув, девушка уверенно подняла глаза на рыцаря - Годрик, подумай, ну что он будет делать, даже если вернется? Плести корзины всю жизнь и мучаться от одиночества, оттого, что он не такой как все – внешне и внутренне? Здесь он хоть ест досыта.
- Что ты говоришь, Ровена! Это…
- Жестоко. Но таков уж мир, в котором мы живем. В нем нет места тем, кто отличается от других…Чарльз уже большой. Его несколько лет пытались отдать в обучение, но ни один мастер не польстился. Разве справедливо, что его судят только по внешности?
- Но его мать…
- Она же считает его погибшим…Да и не больно-то он был ей нужен до того! А мы сможем дать ему новую жизнь. Без унижений, без тщетных попыток стать тем, кем он не является, в угоду другим. Свободную. Разве не для этого мы собрались здесь? Чтобы положить начало чему-то новому?
- Да…наверное.
- Мне кажется, у них с Аннабель может получиться. Они стали бы неплохой парой. Уверена, отец не будет возражать…- скинув обувь, она уютно пристроилась на траве рядом с ним, - Сейчас у нас здесь все так хорошо. Слизерин, когда приедет, поставит все с ног на уши. Мне почти не хочется, чтобы он возвращался. То есть, он, конечно, нужен, но…
Рыцарь почувствовал, как против воли напряглись плечи.
- Почему ты так не любишь его?
Ровена вздохнула.
- Я не «не люблю», я не доверяю и обоснованно опасаюсь, потому что собственными глазами видела, на что он способен, причем, в первую очередь, по отношению к тем, кто к нему близок. И мне хочется, чтобы ты, наконец, скинул свои иллюзии…Я тут недавно узнала, Салазар вовсю баловался мыслечтением с моим отцом. И, скорее всего, все еще продолжает это делать, – Годрик пожал плечами.
- Это неприятно, но не смертельно.
- Неприятно? Только лишь? Ты хоть понимаешь, каково это, когда у тебя мозги наружу? Наружу вытаскиваются все твои тайны, самые сокровенные секреты, и ты ничего, совсем ничего не можешь сделать?! Тебе бы хотелось, чтобы так поступили с тобой? Как ты можешь относиться к этому так легко?
- Я видел, как от мыслечтения бывает польза. Салазар в Корнуолле спас многих людей, – Годрик изо всех сил старался сохранять спокойствие. Ровена, вроде, говорила и правильно, точно так, как он сам думал когда-то, но он слишком хорошо помнил, что тогда вышло из его морализаторства. Рыцарь напомнил себе, что некоторые вещи нельзя объяснить. Он закрыл глаза и досчитал до десяти, как учила Хельга. Помогло слабо.
- Какая разница - все равно у мыслечтения нет оправданий! Мой отец говорит…- Занятый счетом про себя, Гриффиндор прослушал, что именно говорил лорд Равенкло. Терпение его улетучивалось как спирт из незаткнутой бутыли. Он заметил, что в голосе собеседницы тоже начали проскакивать несвойственные ей истеричные нотки, но ему было наплевать.
- Ты меня не слушаешь! – девушка откровенно заводилась.
- Потому что мне надоело воспринимать этот бред. Чего ты добиваешься, Ровена?
- Он заигрывает с французами! Папа говорит, его управляющий –француз! - рыцарь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.
- И сколько времени ему понадобилось, чтоб это выяснить? Не проще ли было задать прямой вопрос, или лорд Равенкло боялся, что его зажарят на обед? Да на моих глазах Салазару предложили корону Британии. Он отказался!
- Мой отец…
Гриффиндор взорвался.
- Всегда твой отец, везде твой отец, святой лорд Брендан – я слушаю это, кажется, с сотворения мира! Так вот, мне надоело. Заруби себе на носу, я не хочу больше ничего о нем слышать! Он был всем обязан Николасу – где он был, этот милейший человек, когда его сына заперли в подвале с крысами, чтобы тот стал посговорчивее? Что должен был пережить мальчишка, оказавшись в каменном мешке, постепенно понимая, что он один и рассчитывать не на кого? Он просидел пять дней в кандалах, до тех пор, пока его не накормили насильно скисшей овсянкой! А после пришлось вытащить наверх, чтобы, часом, не помер! …У меня есть слово, как это называется. Предательство. Твой отец когда-то предал ребенка, а теперь не упускает случая поддеть его побольней!
Ровена разрыдалась. Небрежным движением он швырнул ей тряпицу. Рыцарь смотрел на ревущую в три ручья девушку, ту, что была настолько уверена в собственной непогрешимости и моральном превосходстве, что даже ни разу даже не задумалась, не попыталась задать вопросы, узнать – и ему совсем не было ее жаль. Не более, чем Алексиса. Может, и хорошо, что он ей все выложил.
- Так вот, Салазар простил все. Я бы, на его месте, наверное, не был столь великодушен. И еще – знаешь ли, мне очень стыдно, что единственным, кто тогда сохранил остатки человечности и чести оказался наемник. Не граф. Даже не англичанин. Сын викинга и его рабыни.
Он ушел в замок. Призрачная дверь, над созданием которой он так усердно работал, растаяла, а в таком состоянии, на взводе, не стоило и пытаться создать новую. Позади него Ровена громко высморкалась между приступами истерики. Что ж, Хельга найдет способ ее успокоить.

34.
Катриона сидела на крыльце, тяжело облокотившись, скорее даже, повиснув на перилах. Подойдя ближе, Гриффиндор почувстовал, как сердце его проваливается куда-то в пятки.
Он заглянул ей в лицо, и ему почудилось, он посмотрел в глаза старухи. В них не было никаких эмоций, ни горя, ни страха, только всеобъемлющая, безразличная усталость, как у пленников, проведших в тюрьме слишком долго, десятки лет, а теперь выпущенных на свет, - таких, которые вместо того, чтоб обрадоваться свободе, лишь молча щурятся на солнце и иногда даже сами возвращаются в привычные им темницы. Жизненная сила, некогда приведшая рыцаря в восхищение, вся оставила ее, и теперь перед ним на крыльце оказалась лишь оболочка, безвольная марионетка, заброшенная кукловодом. Безусловно заметив его приближение, женщина даже не пошевелилась, пока он не подошел совсем близко, тогда только она вздрогнула и, словно бы силой заставляя себя вернуться в мир условностей, резким, неуклюжим движением поправила подол.
-Салазар уехал.
- Куда?
- Пару часов назад. В Слизерин. Уиллард отправился в Тревену.
-Что случилось? Почему? – она медленно повернулась. Взгляд ее бессмысленно скользил по его фигуре, не останавливаясь ни на чем.
- С чего начать? – с губ Катрионы сорвался истеричный смешок. Гриффиндор нахмурился. Его настораживала такая резкая смена настроения. Женщина, определенно, пользовалась стимулирующими средствами, слишком долго для ее собственного блага, - Ах, да, Уиллард. Его отец был младшим сыном по младшей линии– так, сквайр средней руки, каких множество, но двоюродный дядя, Бэрр, он был богат и знатен, насколько это вообще здесь возможно. Считался вторым человеком после Корнуолла. Он остался на берегу до подхода королевских войск. Его лишили титула и повесили как простолюдина, остатки денег конфисковали в казну, но Салазар каким-то образом добился подтверждения прав мальчишки на замок.
- Казнили? Филиппа Бэрра казнили? И он…дал себя казнить? –Годрик недоверчиво покачал головой.
- Уиллард приехал в Полперро как раз вовремя, чтоб посмотреть.
-О, Боже…- Рыцарь закрыл лицо руками. Во всем мире не нашлось бы слов, подходящих к моменту, – Но…Бэрр же был один из нас. Он был колдуном, очень сильным, Алексис гонялся за ним так долго! Я не верю, нет… Почему он дал себя убить? Почему дал себя захватить, прежде всего…А…Салазар?
- Салазар умудрился сохранить земли за мальчишкой. Пожалуй, это единственное, что ему удалось.
- Но, почему он не взял его с собой?
- Ну а я что могу сказать? Видимо, решил, что его миссия выполнена…Годрик, я не могу судить, знал ли он о казни наперед, или ему сказал Уиллард, и даже если знал - собирался ль, а если и собирался, - мог ли на самом деле хоть что-нибудь сделать… В Корнуолл вошли королевские войска. После этого само его нахождение в графстве потеряло всякий смысл. Не говоря уж о каких-либо переговорах.
Лицо рыцаря исказила гримаса боли:
- Господи, Катриона, ну у него же уже почти все получилось! Зачем надо было все рушить?! Сколько можно издеваться над собственным народом только для того, чтобы указать кому-то его предполагаемое место? Только потому, что тот справился слишком хорошо? – внутреннее напряжение требовало выхода, и он с силой ударил кулаком по каменной ступени, - В каком все-таки гадком мире мы живем…Мы заставляем детей проходить через то, что не под силу взрослым, а потом почему-то считаем себя цивилизованными, христианами, и морщим нос, когда видим дикаря в шкурах. Только вот, даже эти язычники не воюют с детьми…Сколько их таких на свете, Салазаров Слизеринов, Уиллардов Бэрров…
-…Генри Третьих, Ричардов Корнуоллов – они ведь тоже выросли с регентом. Салазар, кстати, неплохо вел с тем дела.
Она посмотрела на рыцаря. Бледный, как меловая скала, Гриффиндор медленно, как в трансе, раскачивался из стороны в сторону. Губы его шевелились. Острый слух помог уловить слова молитвы вперемешку с ругательствами. Но у нее не было для него хороших новостей.
- Скажи, сэр Годрик, ты веришь в случайности? В совершенно глупейшие происшествия, перст судьбы, или что-нибудь в этом духе?
- Не вполне понимаю?
- В тот день, когда король вошел в Корнуолл, Салазар налакался до поросячьего визга, вылез на карниз и решил немного полетать. Уиллард, когда нарыдался вдоволь и вновь обрел дар речи, сказал, что тот упал с лестницы. Оба недоговаривают... Я могу допустить, что он напился. Проще простого! Но Салазар всегда был ловок, как кошка. Особенно пьяный…словно бы его хранило какое-то волшебство…Не знаю, какого черта там произошло, почему его понесло посреди ночи на высоту, не знаю, каким колдовским образом Уиллард нашел его и приволок сюда! Мне не нравится, как это выглядит, но я ничего не знаю…
- Я убью Корнуолла!!!
Одним движением он вскочил на ноги. Ладонь сама легла на рукоять меча. Выпустив из ладоней балясины, женщина попыталась подняться, чтобы остановить рыцаря, но, не удержавшись на подгибающихся ногах, лишь упала в его объятия. До уха Гриффиндора донеслись приглушенные всхлипывания. Даже в розоватых лучах заката лицо ее поражало особенной, призрачной бледностью. Под глазами залегли тени. С тяжелым сердцем сэр Годрик вдруг понял, что однажды уже видел нечто подобное. Проклиная Корнуолл и его хозяина, он схватил ее левую руку и резко развернул к себе. Поперек ладони проходил свежий рубец.
- Ты…
Она лишь слабо кивнула.
- Ты сделала это для него? Ради Салазара?
- Ради себя. Я не могла больше смотреть… Уиллард то клялся, что поедет в Сент-Астелл и убьет Корнуолла, то рыдал о собственной бесполезности. К вечеру я поняла, что не могу более его успокаивать.
- Ты знала, что такое камень? - женщина горько скривилась.
- Да. Это я показала ему. Потому что проиграть ту схватку для него было страшнее, чем лишиться жизни…Потом…потом Салазар упал с высоты и разбил голову. С самого начала было понятно, что сильно. Шли часы, а он никак не приходил в сознание. Ты и сам знаешь, что это обычно означает…
- Катриона, Кэт, пожалуйста…
- Теперь он ушел, и я не смогла его остановить. Слишком рано! – Годрик обнял ее и прижал, свернувшуюся клубочком, к груди. Рука его нежно, успокаивающе, гладила ее спутанные волосы. На ощупь они были мягкими, как шерстка.
- Кэт, милая, ты ничего не могла сделать. Слизерин всегда для него был большим, чем родовой замок. Там заварилась какая-то гадость. Он, должно быть, просто сходил с ума от беспокойства…Там есть Итан, он знает, что делать, присмотрит…
- Все эти недели я не спала. Ему нельзя было вставать, вообще, и кто-то должен был его уговаривать или удерживать, хоть даже сидеть на нем сверху, - не Уиллард – на него он только орал - и не домовые эльфы. Я не могла оставить его ни на минуту. Ему было больно, и он напугался, он точно знал, что влип по самые ушки… Сначала он плохо соображал, на каком свете находится, потом ему стало скучно. Я читала ему старые книги вслух. Это его немного развлекало. Некоторые отрывки он просил повторить. А потом Уиллард спросил меня, если магия дает такую власть, то почему его дядя – колдун не смог превратиться в мышь и спастись, а если нет, то какая польза от всей этой магии?
-И что сказал Салазар?
- Сказал, никакой…Потому что, мол, в жизни нас держат обязательства, которые одинаковы для всех – и колдунов, и не колдунов. Только они и значат. Что ему, конечно, жаль Бэрра, но тот пошел против своего долга, а значит, другого выхода для него не было. И что место Уилларда - в Тревене, на его земле, куда он и пытается этого недоумка выпроводить... Он прав, сэр Гриффиндор?
Годрик неопределенно покачал головой
- Не знаю, Катриона…Не знаю…Я понимаю, что имеет в виду Салазар, но оставлять парня один на один с убийцей всей его семьи…
- Мать его жива. Она…не в себе. Живет в монастыре недалеко от их поместья. Уиллард собирался забрать ее, как только слегка обустроится.
- Еще не легче…Хотя, тогда понятно, почему Сэл не мог взять его с собой. У Уилла есть обязательства. Так?
- Возможно. Только, на самом деле Салазар просто не умеет обращаться с людьми, которым он небезразличен. Они сбивают его с толку, потому что он не знает, чем платить за верность или любовь. Где-то в голове у него сидит, что тут монетку или звание не предложишь – а вот что делать и как дальше быть, тут соображения совсем не хватает. Уж не научили.
- Ты говоришь совсем как Ровена.
- Она, должно быть, умная женщина. Вы с ней поссорились? Помиритесь, – на губах ее проявилась вымученная улыбка, - Корнуолла, кстати, оставь в покое. В беде с Салазаром он ни при чем. Не потому, что б не смог, просто б не захотел. Он не заинтересован. Сложно «указывать место» мертвому. Даже если ты и брат короля.

35.
- Денис, ты куда?
- Домой, - даже не взглянув в его сторону, мальчик невозмутимо продолжал увязывать в тряпицу своего птенца. Очевидно, боялся оставить его хоть не надолго.
- А…Ты что - совсем уйдешь?
- Обернусь за несколько дней. Посмотрю, как дела.
- А ты…ты сказал старшим? Нам ведь нельзя уходить одним. – Денис на минуту задумался.
- Ты и скажешь.
- Но… - Чарльз откровенно растерялся. Ему казалось, Денис поступает неправильно, но тот, похоже, уже все решил, и мальчик не видел способа заставить его передумать. Его и так никто никогда не слушал, разве что, Анна, а Денис, кажется, обладал великим талантом игнорировать даже Дорис.
- Но это же небезопасно? Нас ведь поэтому и не пускают одних в лес – там живут странные животные? Они могут напасть? Или мы можем заблудиться?
Денис хмыкнул. Городской малыш, повторяющий все, что ему говорили, до забавного походил на детеныша пересмешника. Но, кажется, цели своей тот достиг - со стороны замка уже показались знакомые фигуры Хельги и леди Ровены. Уйти тихо не удалось.
Улыбка сползла с его лица. Он знал, что все равно пойдет в деревню, разве что его заставят остаться каким-нибудь изощренным магическим способом. Только теперь, благодаря Чарльзу, придется убить день на убеждение всех вовлеченных в дело сторон…

…Объявив, что собирается домой, Денис просто отошел в сторону и сел наземь. Хельга поняла, что решение уже принято, и никакие уговоры не смогут изменить его настроения - если бы не вмешательство Чарльза, мальчик бы, наверное, уже шел по дороге.
Независимость Дениса всегда ее несколько настораживала. Прошло уже много времени с тех пор, как он переселился в замок, но никому из учителей или учеников не удалось проникнуть в его внутренний мир. Мальчик так и продолжал жить в какой-то своей потаенной вселенной, и тщательно охранял ее от остальных..
Хельга напоминала себе, что история Дениса довольно необычна – их ученик давно уже приносил в дом больше денег, чем могли заработать его родители и старшие брат и сестра вместе. Выживание многодетной семьи напрямую зависело от его заработков, а потому им пришлось предложить мальчику плату за то, чтобы тот остался в школе. Они выдумали историю о том, что Дениса взяли в подмастерья, теперь же этой байке предстояло пройти проверку на достоверность. И хотя Хельга понимала, что рано или поздно мальчик столкнулся бы с таким испытанием, на сердце у нее было тяжело. Как только он войдет в деревню, Денису придется врать самым близким для него людям. Ей было бы намного спокойнее, если бы с мальчиком отправился кто-нибудь, ну пусть даже ученик…
Внезапно в разговор влез Чарльз:
- А может быть, мы с Денни вместе туда сходим? Денис, ты же, не против?
Денис задумался. Хельга сдержала вздох. А Чарльз, не дожидаясь разрешения от соученика, вновь обратился к наставникам, будто бы это от них зависело:
- Можно нам пойти вдвоем? Мы и Дорис можем с собой взять! Дорис, хочешь с нами?
- Вот, замечательно! – проворчал Годрик. – Брысь отсюда все вместе.
Хельге, впрочем, эта идея понравилась меньше. Она была уверена в Денисе, с той точки зрения, что тот сумеет держать рот на замке и присмотреть за Чарльзом, но девочка уж точно нашла бы повод привлечь к себе максимум внимания. Наставница уж и не знала, что придумать, но та внезапно сама пришла ей на помощь:
-Да ну уж нет, мне и здесь хорошо! – Хельга, впрочем, заметила, как Дорис и Денис обменялись быстрыми взглядами.
- Ну так и ладно, - не стал спорить с девочкой Чарльз. – Мы и вдвоем справимся. Мадам, отпустите меня с Денни, я его в случае чего в обиду не дам!
Денис замер. Он не мог взять в толк, серьезен тот или шутит. Спустя несколько мгновений, не выдержав, он довольно громко фыркнул, но Чарльз не обратил никакого внимания. Его занимало, что ответят старшие волшебники.
Хельга взглянула на Дениса – кажется, тот не возражал…
Решено было, что Ровена проводит мальчишек через лес, а дальше они дойдут сами. Через пять дней кто-нибудь из учителей будет ждать их на опушке леса и отведет обратно в замок. Мальчики уже были готовы идти, когда Годрика вдруг осенила новая идея. Отозвав Дениса в сторону, он зашептал что-то тому на ухо. Чарльз видел только, как тот сдержанно кивнул.

Путь через зачарованный лес сопровождался наставлениями Ровены, решившей, что раз уж они идут вместе, можно повторить выученное, а так же о том, как положено вести себя в деревне. Оставшись, наконец, одни, молодые волшебники облегченно вздохнули.
- Нам туда, - Денис указал на заросшую травой тропку. Чарльз незаметно сжал в руке волшебную палочку – по правде, он ощущал себя немного неуютно. Он не привык к лесу, а Денис и Дорис чувствовали себя в нем как дома. Мальчик был уверен, что из всех обитателей замка запретов не нарушали разве что он сам да Аннабель, ему было интересно, что же скрывается там, в тени вековых деревьев, но не настолько, чтобы расстраивать своих наставников. Он знал, что дурному его не научат, и если что-то запрещено, то, наверное, для этого есть свои основания.
Его спутник, впрочем, по-прежнему оставался спокойным. Чарльз вздохнул, чтобы слегка снять нервное напряжение:
-Денис, знаешь, я ведь с тобой специально пошел…Я специально так сделал, чтобы нас отправили вместе. Мне так хотелось…Просто я…я никогда не видел деревни, и как там живут, и я…не чувствую себя среди леса уверенно…И решил напроситься. Понимаешь, я знал, что так получится, но мне слишком хотелось. Поэтому я в уме позвал леди Ровену. Прости, если что не так…
Он робко взглянул на своего спутника. Тот только невозмутимо кивнул:
- К вечеру дойдем. Тебе у нас понравится. - Он словно бы и не слышал его слов, и в то же время, Чарльз был уверен, что слышал и понял: извинения его приняты и вопрос исчерпан. Денис не любил много говорить.
Они быстро зашагали вперед, оглядываясь по сторонам. Чарльз едва поспевал за своим товарищем, но не решался попросить его сбавить темп. Он подбежал немного, чтобы быть рядом.
- Сэр Гриффиндор сказал, чтобы мы проверили, нет ли в моей семье еще магов. – Денис слегка замедлил шаг. – Есть идеи?
- Ой, это было бы здорово - ну, если бы мы нашли! У меня есть племянница, Миранда, ей пять, так она тоже может странные вещи делать! Вот отыщем моих, и…
Мальчик резко остановился, так, что Чарльз едва не налетел на него:
- Вот что, парень, у себя в городе можешь про волшебство хоть на рыночной площади кричать, а у меня в деревне ни-ни. Мне не нужны лишние разговоры. Кстати, если будут спрашивать, мы с тобой у одного хозяина в учениках. И нас отпустили ненадолго. Кошка моя должна была снова родить, интересно, какие котята получились…Гриффиндор все правильно придумал, нечего таким, как мы, людям глаза мозолить, только вот как все провернуть…
- А что в этом сложного? – Чарльз удивленно взглянул на однокашника.
- А ты представь: у меня три брата и четыре сестры, из них две близняшки. Двое старше меня, остальные трое, кроме еще двоих, еще малыши. Они все время возятся во дворе, на виду у матери. Так вот, как мы сможем дать им палочки, чтобы она ничего не заметила? Как сделать так, чтобы они не верещали об этом на всю улицу?
-Вот незадача, - растерялся его спутник. – А если окажется, что кто-нибудь из твоих умеет колдовать, они же могут натворить все, что угодно! И это точно все заметят!
- Вот я про то и говорю. А еще есть двое старших, которым жениться уже пора- им-то как такое всучить?... Хотя мне все-таки кажется, что я в семье один такой.
- Сэр Годрик, наверное, думает, что родственники волшебника тоже должны быть волшебниками, - предположил Чарльз. – Может, он прав? Ну, как Дорис и милорд Слизерин? Кстати, я тебе рассказывал про мою племянницу?
Денис, было, осклабился, уж слишком его раздражала манера его спутника тараторить без умолку, но быстро совладал с собой. Ему не хотелось уж слишком обижать парня:
- Раз двадцать. В день. И про остальную твою семью тоже. Братья-то у тебя обычные люди, так?
- Ну да, скорее всего. Хотя волшебных палочек у нас, как ты понимаешь, не было…
Чарльз замолчал – воспоминания о потерянном доме, которые в последнее время, казалось, стали менее яркими, нахлынули на него с новой силой. Дениса это вполне устраивало. Его устраивало все, что могло бы заставить того произносить меньше слов в минуту.

К вечеру они поднялись на небольшой холм, с которого открывался вид на деревню.
- Мой дом вон тот, третий слева, - показал Денис. Лицо его оставалось таким же равнодушно-спокойным, как и всегда, так что невозможно было понять, испытывал ли он хоть какие-нибудь эмоции. Чарльз украдкой посматривал на него, не зная, что ему следует чувствовать: то ли жалеть Дениса, то ли завидовать его выдержке.
Денис невозмутимо шагал по дороге, и Чарльз едва поспевал за его широким шагом. Первый же ребенок, игравший на обочине, завидев их, тут же оставил свое занятие и с криком «Денис приехал!» припустил вверх по неширокой разбитой улице. Мальчик слышал, как со всех сторон захлопали ставни, кое-где послышались возня и жалкое мычание или блеяние – по-видимому, хозяева торопились воспользоваться благоприятным моментом. Некоторые выходили из домов или махали издали. Денис отвечал привычным легким кивком, изредка выдавливая из себя что-то вроде приветствия. Завидев вдалеке церковь, он чинно перекрестился. Чарльз поспешил повторить его жест.
Видимо, весть о его возвращении тут же стала передаваться от одного двора к другому, потому что когда мальчики подошли, наконец, к дому Дениса, его родители, все их многочисленные детишки и две большие собаки уже выстроились вдоль дороги, чтобы поприветствовать гостей. Чарльзу показалось, что на черепичной крыше, рядом с водостоком, мелькнуло грациозное кошачье тело.
Денис с важным видом поздоровался с отцом, увернулся от рук сестер и матери и прошел внутрь, и неожиданно засмущавшемуся Чарльзу ничего не оставалось, как последовать за ним. В комнате, привычно оглянувшись по сторонам, тот также украдкой протянул матери мешочек с монетами – женщина с благодарностью приняла тряпицу и, не считая, спрятала куда-то в темноту. Мальчик знал, что деньги дала Денису Хельга, но догадался, что, должно быть, мать считала, что это была плата ученика.
Все было настолько ново, необычно, что Чарльз смущался все больше и больше. Он никогда не думал, как будет вести себя, оказавшись на месте. Он пригляделся к Денису: устроившись поудобнее в ожидании ужина, друг совершенно спокойно плел родным небылицу за небылицей, искусно чередуя правду с вымыслом. Чарльз слушал, слегка краснея, и изредка кивал, когда на него смотрели. Он бы не смог выдумывать так здорово.
-Мы живем в большом каменном замке, далеко отсюда, - рассказывал его друг – У милорда есть и кони, и собаки, и ученые соколы, - Денис чуть улыбнулся, наверное, вспомнив оставленного в Хогвартсе розового пушистого птенца. – Нас отпустили, ненадолго, потому что милорд уехал в другое имение, но мы должны уйти через три дня.
Мать Дениса, казалось, погрустнела.
- А когда ты совсем вернешься? – спросила она. – Тебе разрешат вернуться сюда?
Мальчик пожал плечами:
- Не знаю. Там много животных и за всеми уход нужен. Но я буду время от времени приносить или присылать деньги.
- Понимаю, это твой шанс… Но что, если на тебя придет вызов в цеховую школу? Староста уже интересовался, да и здесь для тебя тоже очень много работы, - осторожно встрял в разговор отец. – Соседи к нам все время заходят, спрашивают, куда ты пропал.
- Я к ним зайду, посмотрю, - пообещал Денис. - А, кстати, это Чарльз, - словно бы вспомнив, что явился домой не один, мальчик, наконец, представил родным своего спутника. – Будущий оруженосец.
Чарльз поспешно закивал головой и сразу же оглянулся по сторонам, чтобы понять реакцию окружающих. Денис словно чувствовал, что ему будет приятнее, если его будут считать слугой самого рыцаря, а не ремесленником, каких много. Но его пятно – кто же возьмет в оруженосцы такого…некрасивого ребенка? А люди вокруг улыбались, словно и не замечали его уродства, и он не знал, то ли это из-за темноты, то ли Денис, каким-то чудесным образом, сумел скрыть его природный недостаток. А может быть, он сам покраснел так, что ничего не было и заметно.
Уже стемнело, когда вся семья Дениса уселась ужинать. Чарльз быстро понял, что его товарищ по учебе мало похож на своих родных – нет, не внешне, а внутренне – и что видит это не только он. Его не оставляло ощущение некоторой неловкости. Родители Дениса, они словно бы чего-то стеснялись. Приятеля ни о чем не просили, даже передать горшок с кашей, а вот его просьбы выполнялись быстро, но даже отец при этом смотрел куда-то в пол. Денис, же, казалось, привык, или делал вид, что не замечает.
В остальном это была вполне дружная семья. Другие дети любили и посмеяться, и пошуметь, а родители относились к их забавам без особой строгости. Старшие, Майкл и Хелена, только пришедшие с поля, то и дело перекидывались полупонятными шуточками, младшие, доев, начали перекидываться ложками. Хозяин дома, правда, пытался пару раз навести за столом порядок, прикрикивая на них, чтобы вели себя хорошо в присутствии гостя, но его замечания действовали недолго. Братьям и сестрам Дениса не терпелось расспросить его о жизни в замке, и дожидаться конца ужина они были просто не в состоянии.
Денис же умудрился подробно описать, чем он занимался последний месяц, умело обходя магическую сторону своей жизни, при этом очень ловко вклинивая ложь между словами правды. Он не скрывал, что Хельга Хаффлпафф, забравшая его в замок, тоже немного разбиралась в целительстве и что она научила его пользоваться разными лечебными корешками и травами. Рассказал про ремонт замка, в котором они с Чарльзом принимали участие, и про лес, в который им не разрешалось ходить, но куда они все-таки пару раз тайком выбирались. Выглядел его отчет вполне достоверно – ни у кого из членов семьи Дениса не возникло даже мысли, что он чего-то недоговаривает, или, что замок, на самом деле, находится на расстоянии нескольких полетов стрелы из длинного тисового лука. В деревне, похоже, про Хогвартс-холл не слыхивали.
Потом настала очередь домашних Дениса рассказывать, что происходило без него дома. Юный целитель слушал их, то и дело зевая: ему явно хотелось спать, но он, судя по всему, твердо решил сперва узнать все новости. Чарльз, глядя на него, тоже вдруг понял, что глаза у него закрываются сами собой. Все-таки они весь день шли пешком, лишь изредка делая короткие остановки.
Он не помнил, как добрался до сеновала, где его вместе с остальными детьми положили спать. А проснувшись от того, что Денис довольно настойчиво его расталкивал, Чарльз не сразу сообразил, где он вообще находится и почему ему так мягко лежать. Кажется, солнце еще не встало.
- Чарльз, мне надо пойти посмотреть скотину до того, как ее выгонят пастись, - объяснил Денис. – А ты пока попробуй проверить эту нашу младшую ораву. Вот моя палочка – на всякий случай, если твоя им не подойдет.
- А с тобой мне пойти нельзя? – спросил Чарльз.
- Ты мне только помешаешь. С малышней надо побыстрее, вдруг потом случая не представится? Ты, кстати, гость, и мой гость, между прочим, так что с тебя и спрос невелик. Скажешь, подобрал где-то игрушку…Ладно, вставай, а мне уже пора!
Денис спустился во двор и быстрым шагом направился к калитке. Ему явно не терпелось поскорее заняться любимым делом. В последние дни его единственным пациентом был Годрик Гриффиндор, а Денис больше любил возиться с животными, которые, в отличие от людей, во время лечения вели себя гораздо спокойнее, не ругались и не комментировали каждое его действие. К тому же, животные не скрывали никаких тайн.
Чарльз тоже поспешил спуститься вниз. Вся семья Дениса уже давно была на ногах, и каждый занимался своим делом. Его покормили. За завтраком молодой волшебник украдкой поглядывал на младших обитателей дома, каждого из которых ему нужно было отловить для такого ответственного дела как проверка на магические способности. Денис, похоже, не преувеличивал, когда говорил, что это будет непросто: близняшки мыли полы, и поочереди ходили к колодцу за водой – Чарльз очень быстро запутался, кто из них кто, - младший ребенок сидел в кухне у печи, на виду. Старших брата и сестры Дениса и вовсе не было дома, а еще двое детей – мальчик и девочка лет пяти- шести - с серьезным видом сидели на лавке. Девочка тонкими пальчиками пряла шерсть, мальчик увлеченно строгал деревяшку, и отвлекаться на глупости вроде махания палками, скорее всего, ни один не стал бы. Вдобавок Чарльз, как ни старался, не мог вспомнить, кого из детей как зовут, хотя вчера Денис и назвал имена один раз. Словно бы это было и не важно! Все-таки Денни мог бы и сам разобраться со своими родственниками, а не бежать с утра пораньше заниматься целительством, подумал Чарльз про себя, поднимаясь из-за стола.
- Меган, - позвала хозяйка, - Бросай пряжу, лишь узлов наделаешь. Белье надо постирать!
- Сейчас! – отозвалась девочка.
Чарли радостно подпрыгнул на месте – вот он, удобный случай!
- Я ей помогу, - тут же предложил он.
- Не мужское, однако, дело, а ей привыкать надо. Или в ваших краях не так? - возразила мать Дениса. – Ты, кстати, откуда?
- Ничего, мне не трудно, я только нести помогу, - испугавшись, что его затея провалится, он поспешно выбежал вслед за девочкой, сгибавшейся под целой горой одежды.
- Показывай, куда идти, - сказал он сестре Дениса, отобрав у нее тяжелую кадку и стараясь придумать, под каким предлогом дать ей в руки волшебную палочку. Девочка вывела его к небольшой речушке, где тут же принялась за работу. Чарли взял из кадки чью-то рубашку и тоже стал болтать ею в воде, стараясь выбить о камни. Дно было не илистое, а речка совсем мелкая. У себя дома он стирал пеленки за всеми младшими, и неплохо знал, как это делается. Меган, видя его старания, тихонько захихикала. Если поначалу она и стеснялась незнакомого гостя, то теперь обстановка разрядилась.
Они почти закончили полоскать вещи, когда Чарльз решился. Если волшебная палочка у Меган сработает …Хотя, здесь, кажется, больший интерес вызывает мужчина, делающий женскую работу. Ладно, он найдет, как дело объяснить. Он гость Дениса. Хотя чудеса могут быть такие, что это делу не поможет - у Дорис и той до сих пор иногда такая ерунда приключится, что не знаешь, то ли смеяться, то ли спасаться. Вдруг с Меган произойдет что-нибудь в этом роде? Или для этого волшебная сила должна быть достаточно высока?
В любом случае, думать об этом уже некогда – вдвоем они справились быстрее, чем ожидалось. Сейчас девочка дополощет последнюю детскую одежку и помчится домой.
- Ой, держи! – крикнул он, выпуская многострадальную рубашку из рук и делая вид, что пытается ее поймать. Меган потянулась за ней, но одежда, быстро намокнув, скрылась под водой.
- Ну вот, придется нырять, - укоризненно взглянула на Чарльза девочка. – Ты хоть плавать умеешь?
- Попробуй ее подцепить вот этим, - Чарли сунул ей в руки палочку Дениса. Меган послушно сунула конец палочки в воду, но тут же вытащила ее обратно.
- Эта слишком короткая, - сказала она, машинально стряхивая с палочки капли воды. – Я сейчас найду что-нибудь подлиннее. Это все ты виноват, глупый!
Чарли затаил дыхание, но с Меган ничего не произошло. Она бросила палку на землю и подняла валявшуюся рядом ветку. Пока она доставала утонувшую рубашку, Чарльз незаметно спрятал магический инструмент обратно за пазуху.
- Мог бы и сам слазить!
К приходу Дениса он успел «проэкзаменовать» еще одну из сестер и самого маленького мальчишку. Элизе он подсунул свою палочку, когда та пыталась достать с полки запрятанную туда миску с лакрицей. С малышом он решил действовать и того проще – просто дал ему палочку подержать, но с тем тоже не случилось ничего необычного. Зато палочка ему понравилась. Мальчик тут же засунул кончик ее в рот, и Чарльзу пришлось спешно уговаривать того поменяться. Но, по крайней мере, теперь он был точно уверен, что они оба не являются волшебниками. Чарльз почувствовал, что входит в азарт – ему хотелось непременно обнаружить в семье Дениса еще хотя бы одного мага.
Денис явился под вечер, нагруженный двумя большими корзинами. В одной лежала всевозможная снедь, полученная им в качестве вознаграждения за работу, а во второй копошились пять крошечных котят. Трое из них были совсем черные, и даже Чарльз углядел, как отец Дениса делает украдкой отвращающий зло знак.
- Прибрал у Марты. Кошка их спрятала, так, что она не сразу нашла, а теперь собиралась топить, - сообщил он родителям. – Заберу в замок, милорд позволит. Ему все равно, что за живность и какого она цвета. Там такое большое поместье, что он их, наверное, даже и не увидит. Правда, Чарльз?
- Денис, пожалуйста…Если кто-нибудь увидит их здесь…Еще одна кошка в доме…
- Марта будет молчать. Я вылечил ее козу. Это тоже против установлений.– Он поднял глаза и посмотрел прямо на мать. Та медленно отвела взгляд. – Конечно же, я заберу их всех.
-Нет! Я тоже хочу! – Меган уже запустила ладошку в корзину, и теперь в руках у нее копошился маленький черный комочек, – Я назову его Черныш! И вы его не утопите!
Повисла тяжелая тишина, прерываемая только приглушенными всхлипываниями. Мягко опустившись на колени, отец девочки осторожно забрал котенка из ее рук. Меган расплакалась еще сильнее. Старшая сестра взяла тяжеленькую уже малышку на руки, и попыталась тряпицей утереть ей лицо. Ответил за всех старший, как вспомнилось Чарльзу, его звали Майкл.
- Нам пришлось. Староста заявил, что держать кошек – водить дружбу с дьяволом. Я тоже против мышей, но не хочу лишних неприятностей. Мы и так оставили одного котенка Пеструшки, как ты говорил.
- Конечно. Котята тут жить не будут. Я уберу корзинку на чердак.
До самого ужина Денис больше не произнес ни слова. Впрочем, сразу после еды он вновь начал вести себя, как будто бы ничего не случилось. Чарльзу показалось, тот смог, наконец, смириться с происшедшим, должно быть, уже не в первый раз, и теперь старался перекрыть события свежими, более радостными воспоминаниями. Соболезнования бы лишь разбередили рану.
Только перед обедом им с Денисом удалось переброситься несколькими словами наедине. В ответ на жалобы Чарльза о том, какую изворотливость ему пришлось проявлять, Денис только пожал плечами:
- А зачем так сложно? Эй, Терри, подойди-ка сюда!
Мальчик, строгавший игрушку, подошел к Денису, который, не утруждая себя придумыванием предлогов, протянул ему палочку:
- Не знаешь, что это такое? Разбрасываете тут по двору что ни попадя! Ладно, давай ее сюда. А теперь иди, помоги матери!
- Ты ему даже взмахнуть ею не дал! – удивился Чарльз.
- И так видно, что у него ничего не выйдет, - возразил Денис. – Иначе он бы не отдал.
- Да, пожалуй, - Чарльз на мгновение задумался. – Я когда взял палочку сэра Годрика, она мне показалась такой теплой, такой приятной на ощупь, что не хотелось ее возвращать.
- Ага. И у Дорис было что-то в этом роде. Кто там у нас еще остался?
К вечеру Денис тем же способом проверил всех остальных – протягивал им свой инструмент и спрашивал, что это за гадость валяется во дворе или в комнате. Кончилось все это тем, что отец Дениса забросил палочку на поленицу дров. Доставать ее оттуда пришлось Чарльзу, потому что друга снова отвлекли.
Следующей ночью Чарли долго не мог заснуть. Сначала плакала Меган. Не помогали никакие уговоры и колыбельные, потом, видимо, устав так, что сил не осталось, девочка, наконец, заснула. Ему хотелось есть – в замке ученикам доставалось достаточно много еды, а в многодетной семье Дениса ему не хватало, но было стыдно сказать. Ему казалось, что каждая ложка, которую он отправляет в рот, на самом деле должна была достаться кому-то из младших. Он видел, что здесь приходилось экономить, и даже полученное Денисом вознаграждение от соседей не могло спасти ситуацию. Если бы только хоть кто-то из детей оказался колдуном и уехал в Хогвартс…А еще Чарльз жалел, что скоро придется уйти. Ему было так хорошо здесь, где никто, даже малыши, не показывали на него пальцем, не хихикали у него за спиной, и не хватались за амулеты и обереги, когда он проходил мимо. Где никто словно бы и не замечал разлитое по щеке иссиня-бордовое пятно.
Следующие пару дней Денис пропадал у соседей, ухаживая за их животными, и Чарли по-прежнему был предоставлен сам себе. Днем он старательно помогал матери Дениса в домашних делах или изо всех сил старался быть полезным в работе на небольшом огороде за домом, а по вечерам, когда все члены семьи, наконец, усаживались отдохнуть, ему приходилось уклончиво отвечать на вопросы об их с Денисом жизни в замке. Кроме того, ему удалось выкроить время, чтобы смастерить соломенных кукол для младших сестер, и они, страшно довольные, отправились играть с его подарками. Глядя, как Меган улыбается, пусть и сквозь слезы, Чарльз впервые за долгое время чувствовал себя почти абсолютно счастливым и пообещал себе, что когда Денис снова решит сходить домой, он обязательно уговорит его отправиться вместе – расставаться с этими людьми навсегда он не собирался ни при каких условиях.
Утром, когда они с Денисом собирались в обратный путь, Чарльз случайно услышал его разговор с матерью.
- …оставь Мэгги котенка. Ну, хоть не самого черного, любого. Старосте можно отдать те деньги, что принес я. Там должно хватить. – До Чарльза донесся приглушенный вздох, затем какой-то странный шорох и писк. Должно быть, одно маленькое животное сменило руки.
- Он и так хочет все больше…Слухи расходятся, он думает, что теперь у тебя будет много звонкой монеты…
- Будет больше. Я не знаю, когда смогу прийти в следующий раз. Но деньги будут. - Денис говорил спокойно и убежденно.
- Проживем. Постараемся… - вздохнула женщина, даже и не пытаясь возразить – и Чарльз вдруг понял, что казалось ему таким странным и неестественным – никто в семье, даже старшие, даже родители, никогда не оспаривали решения Дениса. Не испытывая большой нужды лишь благодаря его заработкам, они все чувствовали себя зависимыми и обязанными. А Денис? Испытывал ли он такую же неловкость? Почему, прощаясь, он говорил о деньгах, а не о том, что скучает или что ему хочется вновь их увидеть?– Но ты все-таки попробуй бывать дома почаще. Сам знаешь, как нам тут без тебя…
Денис только пожал плечами и, заметив, что Чарльз, уже готовый идти, ждет его в дверях, решительно направился к выходу.

Обратно начинающим волшебникам опять пришлось идти пешком. Большую часть пути оба мальчика молчали. Денис о чем-то сосредоточенно думал, отвлекаясь от своих мыслей только для того, чтобы заглянуть в корзинку с тремя котятами – одного малыша, как выяснилось, ночью тихонько забрал себе Майкл. Зверек должен был помочь охранять зерно на мельнице. Чарльз, которому нести такой ценный груз Денис не доверил, тащил сверток с едой, собранной им в дорогу, и тоже раздумывал над тем, что ему довелось увидеть и услышать у Дениса дома. Он и раньше знал, что его приятель являлся главным добытчиком в семье, однако ему и в голову не приходило, насколько тяжело жилось родным Дениса, пока он находился в Хогвартсе. Об этом не было сказано ни слова. Потому что слова были не нужны.
- Зря Дорис с нами не пошла, - произнес Чарли вслух. Ему хотелось как-то отвлечь Дениса, как на пути в деревню тот его отвлекал в лесу.
- Она ждет. Как и сэр Гриффиндор. Милорда.
- А мадам Хаффлпафф, наверное, теперь расстроится. Она ведь наверняка рассчитывает, что мы приведем в Хогвартс всех твоих сестер и братьев.
- Расстроится, конечно, - согласился его спутник. – Но мы же всех проверили: ты – Меган, Майру и Джона, а я остальных. Даже Хелене с Майклом и матери с отцом проверку устроил, хотя этого делать, наверное, не стоило…
- Подожди-ка, - встрепенулся Чарльз. – Если я правильно понял, я проверял не Майру, а Элизу! У нее красная нитка в косе!
- То есть как это? Элизу проверял я, - Денис остановился, и они с Чарльзом уставились друг на друга.
- А Майру мы, значит, упустили? – выговорил, наконец, Чарльз.
- Выходит, что так, - пожал плечами Денис. – Да их все равно друг от друга не отличить. Ничего, проверю ее в следующий раз.

...Благородная Донна Fran пребывала не в лучшем расположении духа. Все потому что она отловила жирного, толстого здорового таракана, сиречь бага. Остаток дня Благородная Донна провела потирая красные уши, бродя из стороны в сторону, наталкиваясь на людей и стены, и изредка подхихикивая.

Как это скажется на сюжете? Да никак. История выстроена корректно. Но пару красивых фраз в первой главе пришлось переделать. Как это скажется на читателях? Пожалуйста, обратите внимание, что в средневековой Англии ведьм жгли только за особые достижения, а по большей части вешали или топили.

Резюме: знающие люди, пожалуйста, не стесняйтесь указывать Благородной Донне на ляпы. Хорошо?

Rgds
Fran

Исправлено

36.
-Прости, сэр Гриффиндор, вставать не буду.
- Сэл, ты как? – зажмурившись, маркиз слегка поерзал в глубоком кресле, видимо, устраиваясь поудобнее. – Ничего, если без резких движений.
- Что с ногой? – Годрик озабоченно окинул взглядом тяжелую шину.
- Сломана. – Алексис задумчиво отхлебнул беловатой жидкости из бокала – Тебе не предлагаю. Толченый мел с молоком. Гадость страшная, но Итан считает, что так заживет быстрее. А мне подходит все, что позволит, наконец, вернуться в норму.
- Что случилось, Салазар? – маркиз иронично скривился
-Мне казалось, ты побывал у Катрионы? Она тебе разве не рассказала? Я напился, и…- Годрик сурово сдвинул брови. Он смотрел, как друг держит бокал – и видел, что рука дрожит, зрачки чуть расширены, на лбу – мелкие бисеринки пота, которые, несомненно, будут объяснены теплом от камина. Деланная бравада Сэла оставляла ощущение какого-то дурацкого спектакля.
- Она, кстати, считает, что тебе надо бы отлежаться. И, знаешь, она права. Ты на лицо зеленый.
- Сэр Гриффиндор, меня не было дома несколько месяцев. Как у любого владельца мало-мальски крупного поместья, у меня достаточно, ну, скажем так, недоброжелателей. И они, в отличие от меня, времени не теряли. Если я сейчас же не разберусь с некоторыми делами, я могу больше вообще никогда этого не делать. У меня на руках иск по земле с аббатством, который я чуть было не прохлопал, - ерунда, которая может тянуться десятилетиями. Спорный участок – болотина, но если я дам сесть себе на шею в мелочах, тут же у моих ворот выстроится очередь желающих повторить эксперимент. Кроме того, моего внимания ждет куча документов на подпись и не только, я не занимался судебным производством с начала лета, и совершенно запустил ревизию счетов. Время перезаключать военные контракты. И ты хочешь, чтобы я валялся?
- Я не знаю, чего хочу, Салазар. Наверное, чтобы ты был королем, Катриона – твоей королевой, Филиппа Бэрра не повесили, Корнуолл не бесился, а мать Уилларда не сошла с ума. И еще, чтобы не было войны, и людей не преследовали за колдовство.
- Катриона не согласится. – Алексис тихо фыркнул под нос. - Ну же, давай, улыбнись! Здесь все ходят по стенке. Так мало нормальных лиц… А то я решу, что дело совсем дрянь.
Рыцарь попытался выдавить из себя улыбку.
- А если честно, что все-таки там случилось?
- Сэр Годрик, однажды, нализавшись, я вылез на крышу донжона и, обняв шпиль, полночи орал что-то про Молли на сене, пока Кроу бегал внизу тюфяком. Я редко пью, но если уж делаю это, то на полную катушку. Все, что я еще помню о том инциденте,– это как Итан отпаивал меня по утру какой-то ядреной опохмелкой, а Кроу держал тазик поблизости. Когда напряжение становится слишком сильным, а потом все решается, резко, внутри меня образуется энергия, которую я должен куда-то деть. Иначе я чувствую, что сойду с ума. Тогда меня обычно тянет на подвиги. В Корнуолле переговоры шли трудно, а потом и вовсе разговаривать стало не о чем…Потом приехал Уилл…Я же не сверхчеловек, сэр Годрик, и не святой. Ну что в этом такого недостоверного?
- И все-таки?… - Салазар нахмурился.
- Сэр Годрик, я надрался до зеленых чертиков перед глазами. Помню только, как лез на стену. Тебе это о чем-нибудь говорит?
- Уиллард утверждает, ты слетел с лестницы.
- Ну, может, там была и лестница. Парень, может, и лучше знает. Я ж был хуже голландского моряка…
- Катриона считает иначе. – Рыцарь старался говорить твердо. - Салазар, почему ты даже теперь не хочешь сказать мне правду? Я знаю, что-то случилось там, в Сент-Астелле, мне страшно за тебя. Я твой друг, и просто хочу помочь... – Алексис громко выдохнул. Зажмурившись, он подождал несколько минут, только потом заговорил. Слова цедились сквозь зубы, словно бы произнести их – значило сделать над собой невероятное усилие. Годрик смутился своей настойчивости.
- Сэр Гриффиндор, некоторые люди не любят, когда их застают, ну…не на высоте. Мне достаточно осознания того, что я повел себя непростительно глупо, и что мне сильно повезло, учитывая обстоятельства. Не надо напоминать еще. Пожалуйста, постарайся понять... Я предпочитаю зализываться в одиночку. Большие мальчики должны сами уметь вытирать сопли.
-Дело только в этом?
- Да, только в этом.
- Ричард тебя ненавидит.
- Признаюсь, я был с ним резковат при знакомстве… Но не следует искать заговоры там, где их нет. Пойми, вмешательство Его Величества не имеет ничего общего с личной неприязнью. У Корнуолла на горизонте масштабные стычки на побережье, отражать которые ему не с кем, - вот он и запросил помощи. Кажется, у него, наконец, проснулось некое соображение о том, что крестьяне и рыбаки в армию не годятся, и это можно только приветствовать.
- Уилл хотел бы остаться с тобой.
- У Уилларда своих дел хватает. Он хозяин земли, и, на его месте, я бы вплотную занялся хозяйством. Финансовое положение имения близко к катастрофе, но Корнуолл выдаст ему кредит и налоговую индульгенцию на время. Это не так уж мало.
- Я не про деньги - как они будут смотреть друг другу в глаза?
- Не понимаю? – Алексис и впрямь выглядел слегка озадаченным.
- Ричард истребил всю его семью.
- Вот ты про что…- маркиз меланхолично отхлебнул из бокала - Жизнь вообще достаточно сложна. В ней, в отличие от церковных притч, где обычно вмешивается высшая сила, почти нет места для простых решений. Зато очень много места для решений неоднозначных, неприятных, непереносимых… Им придется терпеть друг друга – и пусть это станет самым тяжелым, из того, что придется вынести. К сожалению, сэр Годрик, - я слишком хорошо знаю, о чем говорю.
- Салазар, ты все-таки исключение из правил. Итан мне все рассказал… - он услыхал легкий скрип и, взглянув на друга, оторопел – тот с такой силой стиснул подлокотник, что побелели костяшки пальцев.
- Нет, сэр Годрик, Итан не мог рассказать тебе всего. Я не исключение. Я – само правило. Я был не первым - Уиллард не последний. Мне может быть чертовски жаль, но так устроен мир, и изменить тут ничего нельзя. Власть, титулы, деньги – они как тот волшебный камень, исполняющий желания –мы теряем из-за них голову, забывая, что приобретения не приходят без обязательств…Скажи Катрионе – у меня все в порядке. В школе, пожалуйста, не трепли языком. Я не готов. Будет лучше, если ты просто скажешь, что я слишком занят. И мне плевать, что по этому поводу думает Ровена.
- У нас есть мальчишка, из твоей деревни, кстати, так вот, у него получается лечить. Он больше по животным - ему так и самому больше нравится, - но и у людей мелкие порезы в минуту заживляет. Мы его, собственно, как целителя и нашли. Думаю, если его выучить, парень пойдет дальше Хельги. Хочешь, пришлю его сюда? Вдруг, поможет? Его зовут Деннис Помфри. – Салазар наморщил лоб.
- Лучше пока не надо. Кстати, странно, что я о мальчишке раньше не слышал. У меня строгий приказ по землям немедленно докладывать о любых случаях проявления магических способностей… Ладно, приеду – разберусь…Ну, что, давай прощаться, у тебя, наверное, дел по горло? – рыцарь внимательно посмотрел на друга:
- Ты, должно быть, устал? – Салазар кивнул, как показалось Годрику, чуточку даже слишком поспешно.
- Да, есть немного…Ничего. Теперь все будет только лучше.
- Конечно. Будет. Если я смогу быть тебе чем-то полезен…
- Пришлю известие. Камин в Хогвартсе работает? – рыцарь кивнул – Значит, я знаю, где тебя найти.
Они улыбнулись друг другу, и, несколько минут спустя, Алексис с облегчением проследил, как захлопывается за Гриффиндором тяжелая старинная дверь. Кажется, он был достаточно убедителен. Теперь можно было позволить себе немного снизить контроль. Удерживая бокал двумя руками, маркиз усилием воли заставил себя допить злополучную жидкость. Вкус был ужасен. Кроме молока и мела, смешанных Итаном, напиток содержал ряд других, еще менее приятных ингредиентов, добавленных непосредственно Салазаром. Однако, пока что рецепт старика Сауда Аль-Мехди работал, и замены ему на сегодняшний день Алексис придумать не смог.
В комнате что-то хлопнуло. Осторожно повернув голову, маркиз вздрогнул от неожиданности – из прикрытого створкой ящика выбиралась абсолютно черная кошка.
- Ты? Здесь?
- Не ожидал? Твой камин полыхает сутки напролет. Пришлось добираться обычным способом. – Салазар смотрел во все глаза как, встряхнувшись, животное превратилось в изящную черноволосую женщину. – И куда только делись эти твои восхитительные манеры… Что же, ты мне даже «здравствуй» не скажешь? – подойдя к столику, она осторожно понюхала остатки белесой жидкости, после чего особенно, по-звериному брезгливо, наморщила высоко задранный нос - Да уж, милорд Слизерин, производить впечатление – это все, на что вы сейчас способны… Иногда я спрашиваю себя – не в этом ли состоит ваша жизнь?
- Но…почему?
- Хороший вопрос… – отсалютовав Алексису стаканом с налитой из графина янтарной жидкостью, Катриона залпом опрокинула ее себе в горло - Салазар, я думаю, что знаю, что именно ты просил у камня. И здесь потому, что, когда в результате будет рушиться все, что тебе дорого, кто-то должен будет вытирать тебе сопли.

37.
Дорис продолжала следить за привидениями. Ей уже удалось вычислить несколько мест, где они появлялись особенно часто.
Их было не так уж много, как можно было подумать. Всего две фигуры – женщина и мужчина. Женщина - восхитительно, по-волшебному красивая – предпочитала верхние помещения, мужчина появлялся намного реже, все больше в плохо освещенных нижних галереях замка, куда воспитанникам ходить запрещалось. Как девочка ни старалась, ей так и не удалось ни разу застать их вместе.
Наблюдать удобнее всего было ночью, когда ничто не отвлекало и никто не путался под ногами. Не уверенная в силе своего волшебства, Дорис брала старую горящую от фитиля лампу, которую подобрала на развалинах, и отправлялась на поиски. Ей нравилось бродить в одиночку по сумрачным коридорам, смотреть, как танцуют, словно живые, тени на стенах – в темноте все выглядело совсем иначе, нежели при дневном свете. В темноте замок будто бы оживал. Она слышала стук своего сердца, и ей казалось, что это не эхо разносит глухой звук по коридорам, а сами стены, их камни, отвечают ей, признавая ее родство. Дорис часто представляла себя на месте той дамы – вот она, окруженная служанками, выбирает платье, вот, разодетая в шелка и бархат, спускается по мраморной лестнице, вот …и тут же на память приходили ее растерянность, смятение и страх, явственно проступающие под внешним лоском. Почему шаг ее был так быстр, а лицо в слезах? К кому спешила она, от кого убегала? Что за тайну оберегал от посторонних глаз другой, закованный в латы обитатель замка? Если дама боялась его, то почему не чувствовала себя в безопасности наверху, где тот никогда не появлялся? Зачем она изредка, но посещала подземелье, если как раз там и обосновался ее таинственный сосед?
Она придумала им имена – Барон и Серая Леди, «серая» - по цвету платья, а «Барон» – просто ей казалось, что само слово, короткое, суровое, подходит этой мрачной угрюмой фигуре, изредка мелькавшей в дальних переходах. За все это время Дорис так и не удалось его достаточно рассмотреть. Она боялась его преследовать. Каждый раз, глядя на него, она чувствовала, как по спине бегут мурашки. Иногда ей чудилось что-то смутно знакомое, но девочка никак не могла вспомнить, где могла видеть столь странного персонажа, в своих латах словно сошедшего со страниц книги, которую она однажды видела в монастыре.
Молодая колдунья удобно устроилась в своем тайном убежище – прямо напротив галереи, где особенно часто появлялась красавица. Не то, чтобы она думала, что створки массивного дубового шкафа смогут защитить ее от привидений, но не так далеко располагалась комната леди Ровены. Ею редко пользовались, но вот как раз в этот день наставница приняла решение переночевать в замке. Молодая колдунья приникла к замочной скважине…
Внезапно в коридоре послышались чьи-то легкие торопливые шаги. Стук деревянных каблучков по холодным камням не оставлял сомнений в том, что ночной посетитель являлся обычным человеком. К вящей досаде ее, шаги замерли практически рядом с приютившим девочку шкафом.
- Дорис, Дорис, ты где?
…ты где, ты где ты где… – раскатистое эхо загуляло по коридорам. Голос Аннабель звучал глухо, неуверенно. Из своего укрытия Дорис хорошо было видно, как маленькие пальчики нервно теребили подол ночной сорочки.
-Дорис! Ты где-то здесь!
- Да замолчи ты! Весь замок перебудишь!
Нехотя ведьма вылезла из своего укрытия. Заслышав скрип дерева совсем рядом, Анна вздрогнула, но усилием воли сдержала готовый сорваться с губ крик.
-Что ты здесь делаешь?
- Я боюсь, Дорис.
- И потому отправилась погулять ночью? - Старшая девочка картинно приподняла бровь, - Я бы назвала это верхом здравого смысла.
- Я искала тебя. Не хочу говорить об этом Хельге или Ровене, потому что тогда меня перестанут пускать в Хогвартс. А я этого не вынесу… Но, Дорис, в замке что-то не так! Я слышу странные шорохи, и иногда мне кажется, за мной кто-то следит из камней. Пожалуйста, я знаю, что ты все время настороже, ты приглядываешь за мной, потому что тоже боишься. Мне кажется, здесь только ты знаешь, что происходит…
Молодая колдунья жестко посмотрела ей прямо в глаза
- В замке живут привидения. – Аннабель громко выдохнула и зашмыгала носом. Дорис показалась, та побледнела еще больше, но, вместо того, чтобы задать деру или расплакаться, лишь крепче сжала кулаки
- Тогда, значит, я должна посмотреть на них. Только так я смогу перестать бояться. Ты поможешь мне? – Дорис почувствовала, как в ней пробуждается интерес. Ей вспомнилось, как она сама когда-то бежала, сломя голову, по этому же самому коридору – Анна же, дрожа, зажмурившись и стиснув зубы, упрямо шла навстречу своему страху. Она просто обязана была выяснить, как поведет себя эта графская девчонка, столкнувшись с призраком лицом к лицу.
Чуть подумав, для видимости, она кивнула
- Хорошо. Залезай сюда. Ты, наверное, чувствуешь взгляд Барона. Но не бойся, – он никогда не появляется в верхних коридорах. Здесь ходит Леди. Она не опасна, по крайней мере, я так думаю…

- Что, испугалась? Страшно? Она не причинит нам вреда. Серая Леди никогда не останавливается и не заговаривает. Но она знает, что мы здесь. – Дорис хотела, было, упомянуть, что еще только пару месяцев назад на месте полностью сформированной призрачной фигуры было лишь слабое облачко тумана, но, поразмыслив, решила не пугать младшую Равенкло еще больше. Та и без того тряслась как осиновый лист.
- Нет, теперь уже нет…- пытаясь справиться с охватившей ее дрожью, Аннабель обеими руками мяла подол. Голос ее, однако, звучал достаточно уверенно. – Я не боюсь, только немного замерзла…Но, Дорис, она выглядит такой…
- Несчастной?
- Сломленной…Она не просто так ходит, она словно ищет кого-то или чего-то, но я не понимаю, почему она здесь…
- Что? – ее собеседница судорожно сглотнула.
- Дорис, Серая Леди - это же матушка милорда Слизерина…
Старшая девочка почувствовала, как у нее подкашиваются колени. Она уже знала, что та говорит правду, но все равно должна была спросить.
- Ты точно уверена? – Анна твердо кивнула
- Она такая же, как на портрете, только платье другое. Я сама видела.
– О, Господи! - Дорис закрыла лицо руками, – Но если Леди – это леди Августа, тогда…тогда Барон – это… Нет, этого не может быть… Я…я же должна была бы узнать? Мой брат – умом обиженный! - Вот что, Аннабель, ты забудешь обо всем, что здесь увидела. Никому ни слова, особенно леди Ровене, или я лично превращу тебя в жабу…И еще – ты никогда, слышишь, никогда не пойдешь на нижние уровни…Нет, лучше поклянись! – Девочка спокойно подняла вверх правую ладонь.
- Клянусь. Но, Дорис, почему она здесь? Почему она такая заплаканная? Ты знаешь?
- А вот это уже не твоего ума дело!

38.
- Что за ерунда!!!
Стиснув кулаки, Ровена уставилась в маленькое привезенное из дома зеркальце. И осеклась - из глубины тщательно отполированного металла на нее смотрела незнакомка. Она дотронулась ладонью до виска – отражение повторило жест. Сомнений не было, зеркало отразило ее собственное лицо. Усталое, искаженное досадой, изображение рвалось прочь из мутного серебра, наружу, навстречу, будто хотело ей что-то сказать, о чем-то предупредить или напомнить. Призрачная девушка и настоящая смотрели прямо глаза в глаза.
- Где я допустила ошибку? Скажи мне! – но отражение только молчало в ответ. Ровена увидела, как по щеке его скатилась слеза. Сама она ничего не чувствовала.
Разум и логика всегда были ее друзьями, на которых девушка привыкла полагаться. Почему же они подвели ее в этот раз? Она не понимала. Чем дальше, тем больше ей казалось, что она с завязанными глазами ступает по темному колыхающемуся болоту, а топь, жадно разверзшись, ждет малейшего неверного шага.
Хельга предупреждала, что проблемы будут – тогда она легко отмахнулась от ее слов, но как же та оказалась права…Не то, правда, чтобы она воспринимала эти советы всерьез. Ей думалось, что разум и логика помогут им легко преодолеть мелкие разногласия, благородство и важность общей цели смогут перевесить личные амбиции, и даже Салазар, эта вечная заноза под ногтем, вынужден будет считаться с мнением остальных. И если бы в тот момент ей хоть кто-то сказал что она будет ругаться с Годриком из-за Слизерина, пусть даже сама Хельга, она бы просто рассмеялась тому в лицо!
Почему??? - ей показалось, она всхлипнула в голос. - Ну почему, почему из них двоих Гриффиндор предпочел Салазара?
С точки зрения разума, этого не может быть, это немыслимо, невозможно, - ведь двух более разных по характеру и мироощущению людей сложно даже себе представить! Как же это случилось? Что она упустила из виду? И вот Гриффиндор вместо того, чтоб выслушать, небрежно кидает ей платок, он не слушает ее, точнее, слушает, но не слышит, не хочет слышать…Как можно объяснить, если тебя не слышат? Что можно сделать, чтобы заставить понять? К горлу снова подступил горький ком. Ранее с ней никогда не случалось истерики, и, впервые в жизни наплакавшись в одиночку, почувствовав, как прорываются наружу боль и обида, она подумала, что эта природная крепость нервов может явиться не благословением, а проклятием.
Хватит себя жалеть. Думай, Ровена. Ничего не случается просто так…
Да, Алексис умеет нравиться, если ему что-либо необходимо. Он может быть даже совершенно очарователен, и при этом холоден, как ледышка. Но ему ведь… не нужен Гриффиндор?
Где сейчас маркиз? Слишком загружен, чтобы выделить час своего драгоценного времени и хоть удостовериться, что Дорис по-прежнему находится в замке и можно не ожидать ее появления на пороге Слизерин-манор? Что скрывает Годрик? Почему то и дело залезает на крышу, подальше от чужих глаз? Почему ей кажется, что все в школе, включая учеников, тщательно оберегают какие-то свои тайны? Почему молчит больше обычного Денис, вернувшийся с корзинкой едва прозревших котят, о чем переглядываются Дорис и Аннабель, что заставляет краснеть Чарльза? Хельга была слишком занята хозяйством, чтобы обращать внимание на мелочи…
Слишком тяжело на душе. Надо что-то менять... Еще не поздно, да, точно… Она попробует, ради Гриффиндора. Слизерин разобьет тому сердце, переступит через останки и не оглянется, переступив. Рыцарь не должен стать еще одной жертвой, одной из многих, которых она знала или про кого рассказывал отец…Годрику, наверное, тоже не с кем поговорить.
Она подумает об этом утром…

- …Нам всем нужно какое-то общее дело. – Хельга посмотрела на нее с некоторым недоумением
- Но ведь оно у нас есть?
- Не в этом смысле – сейчас мы ковыряемся по отдельности, каждый на своем участке, и видим друг друга разве что за едой. Нужно что-то, что мы могли бы делать все вместе – учителя, ученики, и еще приволочь Слизерина из замка…Хелли, мне кажется, или Годрик на самом деле ведет себя странно? Не так, как раньше?
- Ты про то, что вы поругались?
- Откуда ты знаешь? – подруга улыбнулась
- Он сейчас просто разрывается надвое… Видишь ли, наш рыцарь искренне привязан к Алексису, и, естественно, старается его защитить от того, что считает необоснованными нападками. С его точки зрения, то, что ты говоришь, выглядит как будто ты задалась целью их рассорить. Он никак не может понять, почему.
Ровена тяжело вздохнула, выгадывая время, чтобы поточнее сформулировать, то, что кипело у нее в душе.
- Но ведь из всех нас я одна знаю Салазара всю жизнь, я знаю, каков он на самом деле…Я знаю, чем кончится эта дружба – сама видела слишком много примеров! Хелли, еще пару недель…-нет, пару месяцев назад - мы с Годриком были очень хорошими приятелями, и теперь все, что я делаю – это просто пытаюсь уберечь его от разочарования! Но он не доверяет мне…Он совершенно меня не слушает! Почему? Я никогда не поверю, что он может быть настолько слеп или туп, чтобы закрыть глаза и заткнуть уши и ничего не замечать. Если бы он только утрудился подумать…
-Ну, мне кажется, наш рыцарь как раз кое-что заметил, только выводы сделал совсем другие…Мне сложно объяснить, но Алексис – он не такой как мы. Он думает и чувствует иначе. Представь себе, что ты пытаешься приручить дикое животное. Можно относиться к нему настороженно, можно критически, а можно бежать от него со всех ног - но разве это поможет?
Девушка откровенно смутилась:
- Но…Хельга, мы же с ним выросли неподалеку…Я даже родилась в замке Слизерин – наш дом перестраивали, и маму на время зачислили в свиту Леди Августы. Мы отселились через два года, когда родился Алексис, но отцы продолжали вести дела вместе, и нас всегда приглашали на все праздники, или просто с визитом… - она на минуту задумалась, - Да, ты права – Салазар не такой, как мы. Еще при жизни родителей его называли только «милордом». Уже тогда он был до крайности самодостаточен, словно и не нуждался ни в ком – а потом, повзрослев, я поняла, что он ведь и вправду ни в ком не нуждается! Но, сама посуди, возможна ли односторонняя дружба? - Ровена избегала смотреть подруге в глаза, будто уже и сама не была уверена в том, что говорила, –Я просто стараюсь рассуждать логически. Или ты считаешь, что этого мало? Тогда чего может хватить?
Подруга осторожно покачала головой. Девушка почувствовала, как запылали щеки.
- Что вообще можно сказать о будущем? Любые предсказания, или суждения, основанные на личном опыте, опасны уже тем, что слишком часто подменяют нам реальность. Мы видим лишь то, что видим, и на этом весьма шатком основании навешиваем удобные для нас ярлыки. Мы создаем вокруг себя иллюзию определенности, за которую цепляемся всей душой…Нам хочется знать, во что бы то ни стало… Правда же состоит в том, что мы можем только предполагать, но никогда не знаем наверняка. Разум здесь не помощник.
- Как же мне быть? Что делать?
- Учиться слышать свое сердце. Помнишь, однажды вы спрашивали меня, что говорит мой дар, а я ответила, что будущее не написано? Именно это я имела в виду. Школа изменит всех.
- Но… в какую сторону?
- Это зависит от нас. Все мы что-то приобретем, а что-то потеряем. Может быть, Гриффиндор станет подобен Слизерину, а может быть, Салазар научится у Годрика. Но для этого нам всем нужен шанс не так ли?

Общее дело придумалось как-то само собой. Вечером, греясь перед очагом, обитатели замка слушали проекты Гриффиндора, касающиеся новых построек. Ремонт крыши был успешно закончен, и теперь, в сухости и тепле, можно было задуматься и о внутренней отделке помещений.
Предстояло решить, что делать с угловыми башнями. Ровене казалось, что наиболее практичным будет разместить там спальни. Ее поддержала Хельга, да и Годрика такое предложение по-видимому устраивало.
- Скорее всего, придется не просто ремонтировать, а еще и надстроить. Скоро у нас появится довольно много новых учеников.
- Хелли, а ты уверена? – завидев, как при упоминании о новых учениках у Ровены загорелись глаза, старшая подруга с трудом сдержала улыбку
- Спроси у Годрика.
Рыцарь прочистил горло
- Мы договорились с Джеромом, что я заберу в Слизерине первую группу после Рождества. Можно было и раньше, но мы тут затянули с ремонтом, а потому решили, что детям лучше провести праздники с семьями.
- Решили? С кем? – Ровена была окончательно сбита с толку
.- Джером Кроу - управляющий имения. Он ничего не знает о магии. Салазар заранее приготовил списки, будто бы дети предназначены в цеховые школы. Это практика, заведенная еще прадедом нашего маркиза – старосты и магистраты на местах отбирают самых умных и способных к ремеслу, и этих детей потом отдают в обучение. К тому же, им поручено собирать всю информацию о проявлениях магических способностей, – рыцарь слегка улыбнулся, потом зажмурился. Ровене подумалось, что выглядел он при этом точно как сытый кот на хозяйских коленях, - Конечно же, цели самые благочестивые…Странно, что Денис проскочил сквозь сеть. Я видел как люди Салазара подчиняются - дисциплина там даже не железная, а каменная. Приказы не обсуждаются, но Слизерины традиционно предоставляют своим слугам значительную свободу решать как лучше справиться с поручением. Верная служба хорошо вознаграждается, любые злоупотребления караются очень жестко...
- Денис откупался.
Годрик ощутимо вздрогнул и покачал головой
- Тогда не завидую я их старосте…Алексис намерен разобраться.
Некоторое время все сидели молча. Слышно было, как Дорис, устроившаяся у самого камина, меланхолично ворошит угли. Чуть спустя, Гриффиндор кликнул со двора мальчишек и коротко пересказал им насчет башен – те, вспомнив, что только в замке у них появились собственные углы, встретили идею с пониманием, и пообещали свою помощь.
Дорис же не отреагировала никак. Через некоторое время к ней подошла Аннабель, и они принялись о чем-то шептаться. То и дело они бросали взгляды на свежезаделанный потолок.
- А знаете, - заговорила она, наконец, - без потолка было красивее. Помните, как мы по ночам смотрели на звезды?
- Тогда не было дождей, - возразила Ровена. – И было теплее. Зимой мы бы эти звезды возненавидели.
- А ведь, пожалуй, без звезд и правда как-то непривычно, - признался Годрик. – И днем в зале было светлее, а теперь придется или окна расширять, или запасаться свечами...
- Что ж ты предлагаешь, проделать в нем дырок?
В поисках поддержки Дорис завертелась по сторонам. Наконец, взгляд ее остановился на Денисе, и тот, к удивлению Ровены, тут же включился в беседу.
- Можно сделать его невидимым. Ну, то есть, прозрачным. Или, скажем, наоборот, навести иллюзию?
- Хорошо. Мы можем предложить это маркизу, когда он вернется, - памятуя о заветах Хельги, Ровена постаралась на время выкинуть из головы мысль о том, что Алексису, в свете его последнего поведения, скорее всего, будет совершенно наплевать на любые их художества. – Или спросить сейчас. Если он не будет против, то можно попробовать... Годрик? От Салазара уже давно нет новостей. Может, тебе заскочить с визитом?
Рыцарь посмотрел на нее, внимательно, и почему-то покраснел.
- Не думаю, что он в настроении принимать гостей в ближайшее время... Да я уверен, ему абсолютно все равно, как выглядит потолок! Хорошо, если он вообще это заметит.
- Он заметит, - уверенно заявила Дорис. – Заметит и поймет, что мы многому смогли научиться.
- Мы можем сделать созвездия, как настоящие… А если милорду Слизерину не понравится, заклинание же можно убрать? –Чарльзу идея, кажется, тоже приглянулась.
- А, делайте, что хотите, - сдалась Хельга. – Объясняться с маркизом будете сами.
- Вот и ладушки, - подвел итог дискуссии Годрик. – Значит, завтра все вместе займемся – одному волшебнику там не справиться…

Потихоньку продолжаю))))
Собственно, все тапки ниже.


«нависающими в воздухе»
Наверное, «зависшими в воздухе»… Нависают обычно над чем-то…


«испачканную посуду»
Что-то «испачканную» мне не нравится… кажется, лишнее уточнение.

«в силу стойкой необходимости»
Может, «крайней необходимости»?

«словно бы тяжелых грубо обработанных камней»
Опять эти БЫ!!!

«Слишком часто он чувствовал на спине строгий изучающий взгляд, словно бы кто-то наблюдал за ним из развалин, слишком часто краем глаза замечал легкое движение там, где никого не должно было быть, слишком часто слышал странные приглушенные шорохи, словно бы тяжелых грубо обработанных камней касалась легкая шелковая ткань, иногда же внезапный порыв ветра доносил до него дурманящий тонкий аромат сандала и корицы.»
Тяжкое предложение для восприятия…

«а сам он скорее б умер, чем признался.»
Может, «скорее умрет, чем признается»?

«словно бы чья-то»
См. выше.

«где-то на краю зрения»
Пардон, это как и где? У зрения бывает край?

«стоял на краю черного провала – словно земля просела после дождя, обнажив позабытый каменный лаз»
Это как же она должна была просесть??? Может «….провала, обнажившего….. каменный лаз»?

«вытащил огарок свечки»
Откуда вытащил?
И потом… зачем магу, который даже не пользуется волшебной палочкой, таскать с собой огарок свечи???

«зажег его и прислушался – ему показалось»
Его-Ему… причем, местоимения относятся совершенно к разным вещам…

«скатился в поджидающую дыру»
Какую-какую дыру?????? Это что-то новенькое – поджидающая дыра…

«поэтому ОН не мог сказать, сколько ОН уже провел под землей. ОН давно забыл»

«Подбитые подковами»
Согласна, подбивали…. Но все же, он не конь… может, «подбитые железом башмаки»?

«как будто бы»
См. выше.

«ОН снова заснул. Очнулся ОН оттого»

«словно бы увлекая»
См. выше.


Возможно, меня здесь будут бить, и вы, милейшая Донна, имеете на это полное право, но… НЕ чувствую я атмосферу времени… И в описаниях и в разговорах проскальзывают слова и фразы современные… не свойственные эпохе.
Например: «протянул выпачканную руку, которую маркиз осторожно пожал.» - в первый раз слышу, чтобы в то время пожимали руку…. Это же 1217-1221года, если я правильно поняла…
Может, я одна такая, до которой тяжко доходит?
Скажите кто-нибудь из читателей, если со мной не согласны…

Что-то нынче я злобная..... поперло меня дальше по следующему посту...

«Годрик вышел на двор»
Хм….. может, ВО двор? Или именно НА????? Должно быть известно, что означает эта фраза в просторечье?

«ты холоден, как лед...»
Он температуру по виду определил?

«свисали репьи и терновник»
Терновник – целиком? Кустами?

«поглядывая на массивные напольные часы»
Ты уверена, что они действительно были?

«Если б она стояла, она бы точно уже была на полу.»
Не удачное предложение. «если б стояла, то была бы на полу»…- одно другому противоречит.

«Он все еще наш партнер?»
??? Не смысл... форма.

«Мы сможем не умереть с голоду»
Хм! А сможем и умереть!!!! Посмотрим, что веселее, дочка!
Такое выражение должно звучать как утверждение, как неколебимая надежда. А это построено как-то странно…

«не был через пролив»
Наверное. «не бывал» - уместнее (в пр. времени). Либо «никогда не был». Но на мой взгляд, уместнее первое.

«чрезмерного усиления церкви»
Это как? В смысле, что за процесс такой – усиление церкви?

«Маркиз свободно говорит и пишет по-французски.»
Насколько я знаю, в то время это самые обычные знания для английской знати. Это не преимущество и не особенная образованность.

«Со двора послышался знакомый стук копыт, и вскоре на дворе появилась запыхавшаяся Ровена.»
Двора-Дворе.

«на передний край он не полезет»
Может, «в авангард…»?


И еще... на мой взгляд, не достаточно прописан процесс востановления замка... скупо как-то, почти никаких описаний, кроме заделки дыр в стенах. Ни планировки примерной для ориентира...

Ага, а я вчера была злая, два часа добираясь от гостиницы до выставки. Слава нашей секретарше.

А на самом деле – ура, ура, до меня снова добрались. Спасибо. И, надеюсь, не по одному посту еще попрет. Хорошо?

Я ведь уже говорила, что это моя первая крупная проза, да если бы ей еще предшествовал хоть какой-то опыт с малой… Так что, я тут что-то вроде цыпленка в инкубаторе. И если я даже и не планировала больше ничего в своей жизни писать – после такого курса молодого куренка мне будет стыдно сложить это все на полку.

Для первого опыта и первого опуса задача поставилась амбициозная. Но… иначе мне было бы неинтересно?

А вот здесь встает большой вопрос. Давно уже думаю – а следует ли сохранять эту самую тайну, или лучше перестать играть в шпионов и позволить умным людям подсказать, где, что и как было. С учетом британской специфики… Вообще, я планировала в конце дать полную раскладку, потому что иначе к каждой главе надо давать что-то вроде предисловия «обратите внимание, что…» И так начиная с первой же главы. Подумаю еще немного, можно?

Меня всегда интересовали Острова. Но больше всего меня интересовали личности, делающие историю, и то, насколько история делает личностей. Биография, мотивация, отношения, цена решения. И так случилось, что нашелся в английской истории очень подходящий водораздел.

А тепрь - спасибо Gorac

«Годрик вышел на двор»
Хм….. может, ВО двор? Или именно НА????? Должно быть известно, что означает эта фраза в просторечье?

Да, знаю. Наверное, не стоит, если не вдаваться в натурализм.

«поглядывая на массивные напольные часы»
Ты уверена, что они действительно были?

Есть сведения, что да. В арабском мире. Хотя, распространения или особой известности или распространения еще не получили. У Брендана – единственная возможность завладеть редкой игрушкой – получить в подарок от Николаса. (Это ежели они на самом деле механические. Для чистоты эксперимента я об этом не говорю.)Правда, само слово «напольные» предполагает наличие «не напольных» - а вот за эти не поручусь. Очень мало инфы.

Косвенная характеристика Брендана – дела идут неважно, он боится за будущее, но иметь в доме достопримечательность – нормально... Имеет ли для него значение, что это подарок друга?

«Если б она стояла, она бы точно уже была на полу.»
Не удачное предложение. «если б стояла, то была бы на полу»…- одно другому противоречит.

Ага. Точно.

«Он все еще наш партнер?»
??? Не смысл... форма.

Форма –адекватная… Для английского.

Проблема в том, что я существо в некоторой степени двуязычное, поэтому, подбирая словцо, часто руководствуюсь английским значением, практикой употребления и т.д. Отсюда «спорт», «партнер», некоторые слова с латинскими корнями – совершенно нормальные для иной языковой системы, но не нормальные для Великого и Могучего.

Если писать для себя, то это нормально поставить «спорт», имея в виду архаичное значение слова, оно уместно. Но если давать это кому-то почитать, а тем более – «вешаться», то, наверное, рассчитывать на знание нюансов или наличие хорошего профессионального словаря под рукой у каждого первого не следует. Или стоит делать сноску, или не следует вводить во искушение. Справедливее второе. Ну, побейте меня, побейте, только мягким тапочком с помпоном…

«Мы сможем не умереть с голоду»
Хм! А сможем и умереть!!!! Посмотрим, что веселее, дочка!
Такое выражение должно звучать как утверждение, как неколебимая надежда. А это построено как-то странно…

Странно – это как раз по-брендановски… Он не является тем, чем хочет казаться. Кто он такой? Правильная характеристика – inadequate – грубо говоря, «несоответствующий»

Смогли бы, к сожалению. Забавный момент – то, насколько Брендан полагается на свою покупку. В Англии право собственности на землю – это совсем не то, на чем можно строить уверенность в будущем.

«не был через пролив»
Наверное. «не бывал» - уместнее (в пр. времени). Либо «никогда не был». Но на мой взгляд, уместнее первое.

Ага. Кстати, интересно, откуда Ровена может знать наверняка? – ох уж эта ее самоуверенность…

«чрезмерного усиления церкви»
Это как? В смысле, что за процесс такой – усиление церкви?

Да, процесс. Длительный и крайне болезненный. Кроме того, намек на то, что Брендан повторяет чужие слова. И делает это неоднократно… Интересно, чьи именно, и как это на его взгляд сообразуется с …?

«Маркиз свободно говорит и пишет по-французски.»
Насколько я знаю, в то время это самые обычные знания для английской знати. Это не преимущество и не особенная образованность.

Для Брендана это не является само собой разумеющимся. Он, в общем, выскочка, сумевший реализовать свою мечту с помощью влиятельного друга. Причем, по замыслу, чем дальше, тем очевиднее должно становиться, что в одиночку, полагаясь только на свои силы, граф Брендан не в состоянии был бы этого добиться… Он хотел быть «как Слизерин» - и речь идет о внешнем сходстве: о богатстве, власти, знатности, - но он далеко не Слизерин… Мечта о титуле обернулась для него унижениями и неприятием общества, принадлежать к которому он так стремился. И, оставшись наедине с последствиями своего решения, пытаться он, в общем, забросил.

Граф Равенкло, к сожалению, видит по большей части внешнюю сторону событий. (Если опять сбиваться на ин.яз – ignorant. В значении «не утрудившийся разобраться» - и именно что, «не утрудившийся».) Причем, в конкретном преломлении – как это все скажется на его семье, а все остальное проходит мимо. Но для Ровены Брендан – это милый, заботливый, совсем не строгий папка, ограждавший ее от всех неприятностей, желающий ей добра. И сколько времени это самое «папа говорит…» будет определять ее взгляды?

«Со двора послышался знакомый стук копыт, и вскоре на дворе появилась запыхавшаяся Ровена.»
Двора-Дворе.

Ага…

«на передний край он не полезет»
Может, «в авангард…»?

Думала на эту тему. Сэр Годрик так бы и сказал. А Ровена… в общем, она полагает себя образованной, и с Гриффиндором дружна… Мне показалось, что «передний край» - это как-то менее профессионально… Подумаю еще.

И еще... на мой взгляд, не достаточно прописан процесс востановления замка... скупо как-то, почти никаких описаний, кроме заделки дыр в стенах. Ни планировки примерной для ориентира...

Да, это точно… Теперь мне уже видно, как и что можно довести до ума. Но… на это уйдет еще пару лет, а я ненавижу недописанные фанфики.


Спасибо еще раз.
Rgds
Fran

Хм... ты не совсем поняла, что я хочу сказать... Дело не в значении, а в форме слова. К тому же, история пишется для русскоязычного читателя, соответственно, своими нюансами должна быть понятной именно ему. Всем давно ясно, что латинские языки, в частности английский, гораздо скупее нашего великого и могучего и, возможно, да я совершенно верю, что ты права и в значении и в употреблении определенных слов (сама я по-англицки знаю всего два, и те неприличные)!
Но, все равно, в русской литературе (в русских переводах, не важно) определенная эпоха имеет свой язык, и звучание этого языка играет огромную роль в передачи атмосферы. Как пример могу привести гениальное "Имя Розы". Перепиши все более простым, понятным и незатейливым слогом, обозвав вещи своими именами - и от книги ничего не останется... Вот этой самой атмосферы у тебя и нет по большей части.
Спорт… в Греции и Риме, безусловно, это понятие существовало…. Но для средних веков было бы характернее сказать «физические упражнения» или «совершенствование воинского искусства». Как такового спорта, в нашем понимании – не было, соответственно и слово это к эпохе не подходит. Это опять же, я говорю исключительно о РУССКОМ языке.
То же самое и с партнером. Да в средневековье люди могут быть кем угодно: вассалами, сюзеренами, арендаторами, сервами, вилланами, компаньонами совладельцами на худой конец, что сомнительно, но никак не партнерами! Это в феодальном-то обществе!

Что касается механических часов…. Предмет для эпохи не характерный. Ученые все же сходятся на там, что первые механические часы были изобретены в конце 13 века. Изобретение монаха Герберта примерно в конце 10 века скорее всего являлось водяным механизмом. Я думаю, что едва ли такие часы могли быть даже у самого короля. Башенные часы начали появляться примерно в конце 13, возможно позднее. О переносных, напольных, настенных речи вообще быть не могло. А карманные и поясные получили распространение вообще не раньше 17 века… но тогда их уже засовывали куда не попадя, даже в пуговицы….. (но это я, кажись, загналась)…

Усиление церкви…. Возможно усиление позиции церкви, но никак не церкви самой. Скорее это укрепление положения церкви, сосредоточение власти…. Что-то в этом роде.

Говорит по-французски…. Опять же, в таком случае следует уточнить, что это не маркиз так образован, а граф – невежествен!
На счет отношения Брендона к жизни следовало бы уточнить в тексте… ты ведь не станешь все это так же объяснять каждому любопытному?!

В общем, все мои придирки, точнее, главная придирка – к форме слов. Не английских, а все таки русских!


И, кажись, ты мой предыдущий пост вообще не видела!!!!!

Пост действительно проморгала, каюсь. Привыкла проверять последний.

Время – 1228/1229г. Наверное, я бы предпочла сама решить, что делать с этим кусочком информации, но это не суть важно. Соглашусь с каждым словом относительно духа эпохи, стилистики, языка и т.д. – с одной оговоркой. Если бы я писала как Умберто Эко, то, наверное, я была бы рецензентом, и меня бы все слушались. Но я не Умберто Эко, и, боюсь, даже не Бернард Корнуолл. И странно, наверное, было бы от меня ожидать чего-нибудь такого же по масштабу.

Но все же, я лучше попытаюсь, чем не буду этого делать. Потому что если не пробовать – точно ничего не получится.

А резюме вот какое: можно, конечно, взять тайм-аут лет на десять, купить словарь русского языка потолще, (а может, и не один), закончить какие-нибудь спецкурсы и сделать это своей профессией, но… Стоит ли? Вряд ли.

Насчет «спорта»- устаревшее значение «забава, развлечение». Насчет рукопожатия – кажется, в основе демонстрация ладони без оружия. Жест немолодой, поэтому я сочла возможным его оставить. С Бренданом… недостатки редактирования. И, честно говоря, из трех перечисленных ляпов, для меня самым нехорошим является последний. Никакие детали не «вытащат» отсутствие смысла.

Мы можем либо попробовать довести эту историю до ума все вместе, либо плюнуть и повесить большой дисклеймер…тьфу, предупреждение. Возможность эта, мне кажется, есть – не все так безнадежно. Дело за желанием.

Rgds
Fran

Ты что!!!! даже не думай бросать! Во-первых, в это вложено огромное колличество труда, а во-вторых, у тебя действительно очень неплохо получается, нужно только еще немного поднапрячься, чтобы закончить. И просканировать текст на ляпы.... в любом случае, редактировать написанное уже гораздо проще.

Итак, вернулась злобная я... хотя, сегодня наверное не очень злобная, ибо.... тапок мало.... но я наверстаю

«и положи карамели.»
А из чего сделана эта карамель??? Не помню точно, когда появился в Европе сахар, но до открытия Америки Колумбом его точно не было. Даже в 17 веке бедные крестьяне не могли позволить себе сахара.

«лечишь скотину? - попросила она»
Спросила, наверное.

«Такое нелюбопытство»
Может, безразличие?

«сквозь дыру на потолке на мерцающие в небе звезды»
Наверное, В потолке. Дыра не на чем-то, а в чем-то.

«что это проваливается пол,»
Куда проваливается? Земляной пол в крестьянской избе…

«, как он с братьями как-то ушли гулять»
Либо ОН …УШЕЛ, либо ОНИ … УШЛИ.

«словно бы наяву»
БЫ…

Gorac спасибо. Жду еще.

Как-то раз, читая какой-то роман Клэйвелла, наткнулась на русское женское имя- «Михаил». Немного удивилась, чтобы не сказать больше, - и решила, что вот уж такого автор точно не должен себе позволять.

Когда я прошу помочь мне отредактировать детали, я именно это и имею в виду. Либо я могу делать это в одиночку и медленно, либо – все вместе и быстро.

Небольшой комментарий.

«и положи карамели.»

Естественно, не из сахара, хотя сахар уже был известен (тростниковый, индийский –со времен Александра Македонского). Мед, патока, уваренный фруктовый сироп.


«Такое нелюбопытство»
Может, безразличие?

Думала. Почему-то оставила «нелюбопытство»- наверное, из-за входящего в состав слова отрицания… Денис не безразличен, это привычка держать все в себе.

«что это проваливается пол,»
Куда проваливается? Земляной пол в крестьянской избе…

Чарльз живет в городе. В Англии доски использовались, причем, если сыро, настилались не поверх грунта, а с зазором.

Rgds
Fran

А теперь, продолжение. Исправленное, кое-как

Ох, закончились все конкурсы, и, соответственно все отмазки. Случилось страшное - с вящей помощью Горации отредактированы посты до гл. 49

39.
Занятые отделкой внутренних помещений, обитатели замка все реже выходили даже во двор. Мир замкнулся в каменные стены, внутри которых время словно и не существовало. Только Гриффиндор иногда отлучался по делам, привозил новые сведения, сплетни, деньги.
Алексиса не упоминали. Памятуя о заветах Хельги, Ровена старалась не наступать лишний раз на больную мозоль, а Годрик по собственной воле о друге не заговаривал. Внешне, он вроде даже чуть успокоился, но…но все же девушке чудилось, будто что-то продолжало разъедать его изнутри. Каждый раз, возвращаясь от Слизерина, он старался остаться один. Ровене думалось, другу стало бы легче, если б он выговорился – пусть не ей, пусть Хельге, - и она старательно прилагала усилия, чтобы так и произошло. Ее стараниям суждено было пропасть втуне. Рыцарь только отмалчивался, отнекивался, отделывался шутками, и через некоторое время она прекратила пытаться.
Жизнь текла сонно, уныло, неторопливо. Осень тихо вступила в свои права, позолотила деревья и безжалостно сорвала с них драгоценный убор, выстудила землю, высушила траву, - и также незаметно уступила место первым ночным заморозкам. Холодало. Камыш на озере распушился и полег, застыв хрустальными фестонами, в темном, сплошь затянутом мрачными дождевыми тучами небе медленно уплывали в даль караваны перелетных птиц. Все чаще замок окутывала пелена молочно-белого тумана, такого плотного, что, казалось, его можно было потрогать. Липкое порождение болота, он полз, стелился, рвался клочьями, обволакивал, появлялся ночью и растворялся к полудню. Промозглые стены курились паром в лучах слабого солнца. Потом на камнях появилась тонкая ледяная корка, которая уже не таяла.
А Хельгой понемногу овладевало все большее смятение. Ледяная корка на стенах замка напоминала ей о другой, до которой нельзя было дотронуться, но то этого не менее реальной. О тонкой стене из приличий, вежливости, правил, - той самой, что, создавая видимость внешнего спокойствия и благополучия, маскировала, словно туман, растущее отдаление между друзьями. Ее пугало даже не то, что Годрик и Ровена никак не могли найти общий язык, а то, что, удовлетворившись худым миром, они перестали даже и пробовать.
Друзья постепенно замыкались каждый в своих сегодняшних переживаниях, в своем мире, в своей маленькой каменной норе. Годрику и Ровене помог бы честный откровенный разговор, но, не смотря на все хельгины попытки, те, словно сговорившись, с ловкостью опытных придворных обходили «запретные» темы, – а она до сих пор не могла найти способ заставить их прислушаться. Другой человек давно бы попытался столкнуть приятелей лбами, пусть даже от отчаяния, но Хельга…за всю ее жизнь ей ни разу не приходилось по-настоящему настаивать на своем, и она не знала, как это делается. Обычно ее советам следовали без обсуждений, просто потому, что дар предвидения придавал особый вес ее словам, но сейчас будущее, должно быть, никого не интересовало. Хельга ощущала себя бессильной что-либо изменить.
Может, и так само обойдется? Гриффиндор и Ровена – далеко не дети, хоть иногда и ведут себя похожим образом. Может, вообще, ей все только чудится? Может им удастся самим выпутаться? Ну хоть в этот раз?
Приложив ладонь к камню, она почувствовала, как из-под пальцев потекли тоненькие ручейки, обнажив смерзшуюся кладку. Наставница покачала головой.
Насколько все-таки проще заниматься хозяйством... Присовокупив скудный урожай с собственного маленького огорода к сделанным ранее запасам и произведя некоторые подсчеты, она отправилась разыскивать Годрика.

Гриффиндор нашел Ровену в кухне. Графская дочь мыла посуду. Выходило у нее вполне сносно, хоть и медленно.
Пусть многое было для нее в новинку, Ровена упрямо старалась научиться всему. Без сомнения, она могла бы воспользоваться магией, но, как и Хельга, девушка неизменно предпочитала делать максимум своими руками. Физический труд был для нее непривычен, кожа на руках начала шелушиться от холодной воды и грубого мыла. Выглядела подруга очень несчастной, однако, стиснув зубы, упорно продолжала свое занятие, - рыцарь же не видел ничего зазорного в том, чтобы заставить глиняные плошки мыться самостоятельно. У него было подозрение, что и Дорис, будучи отправленной отбывать взыскание, тоже не брезговала волшебством. Девочка вообще знала много такого, чего начинающей колдунье ведать не полагалось, но, должно быть, отдавая себе отчет в странности ситуации, тщательно скрывала это от старших.
Та же Дорис справилась бы с мисками раза в два быстрее. Гриффиндор огляделся по сторонам –девочек нигде не было видно. Вероятно, они были заняты чем-то другим. То было и к лучшему.
Скинув набитые провизией сумки, рыцарь осторожно приблизился к тихо побулькивающему котлу, взяв ложку, помешал, попробовал варево и, под конец, подкинул еще немного дикой петрушки для запаха. Ровена, перекладывавшая вымытую посуду на полку, обернулась и чуть кивнула в знак приветствия.
- Молодежь на улице. Мне говорили, ночью выпал первый снег?
- Скоро Рождество.
- И точно. Надо бы придумать что-нибудь для детей. Какое-нибудь угощение, и небольшие подарки. Денис, правда, скорее всего, опять удерет домой, а Чарльз с ним увяжется. Дорис может поехать с Анной, но, возможно, предпочтет остаться здесь с Хельгой. Ты говорил с Салазаром насчет зимней одежды?
- Вы с Аннабель приглашены на Рождество в Слизерин-манор? – заинтересованная неожиданным вопросом, та отложила в сторону плошки.
- Подожди, он что – не пригласил никого из вас? Даже тебя?
Гриффиндор проигнорировал ее вопрос.
- Постарайся встретиться с Салазаром. Это важно…Хельга тоже так думает. Нам без его помощи больше не обойтись. В деревне просто нет столько еды и дров, сколько нам потребуется.
Девушка внимательно посмотрела ему в глаза. Она уже и забыла, когда Гриффиндор ее последний раз о чем-либо просил, и тем неожиданнее было услышать от него сейчас просьбу о таком одолжении. Рыцарь просил у нее помощи, и ради этого готов был наступить на гордость, признавшись в том, о чем Ровене на его месте было бы невыносимо трудно даже заикнуться. Дело было совсем не в дровах и пище. Дело было в Слизерине.
Ровена задумалась. Ее ответ должен был быть максимально осторожным и не содержать даже намека на то, что могло быть сочтено за неуважение. С Гриффиндором в этом вопросе следовало обращаться словно с хрустальной вазой.
- Я постараюсь, Годрик. Но, сказать по правде, я могу вообще его не увидеть. Думаю, он будет сильно занят. Для Салазара Рождественский пир - это повод встретиться с максимальным количеством людей на своей территории, оценить расклад сил и подтвердить или отменить гласные и негласные договоренности. Мы будем, как говорится, «в разных концах стола»…Но ты ведь здесь не только из-за Хелли?
- Но ведь ты пойдешь?
Графская дочь угрюмо качнула головой. Здесь начиналась другая сторона вопроса, которую лично она предпочла бы не затрагивать.
- Ради Аннабель. Это ее единственный шанс выйти в свет, только вот не понимаю, зачем…
- Ровена, да что это ты вдруг? Это же праздник, а не похороны…Но, ты, кажется, совсем не рада? - Годрику вдруг почудилось, что он по неведению, затронул слишком больную для нее тему.
Девушка нервно облизала губы:
- Графы Равенкло к высшей знати не относятся. И графы лишь по названию, и на жизнь торговлей зарабатывают…Эдакие выскочки… Нас приглашают одни лишь Слизерины, или же те, кто от них зависит, по особому напоминанию, и только Слизерины традиционно сажают нашу семью с графьями…- в голосе ее отчетливо проскользнула горькая нотка - Все старые кошки Англии называют это «милостью». Потому что наше место – где-то между сквайрами и прислугой.
- Ровена…Мне очень жаль, правда…
- Не надо жалости… Что ее ждет? Я знаю. Кто-нибудь в глаза назовет Аннабель «грязнокровкой»... Я сама через это прошла.
Рыцарь мягко обнял ее за плечи. Девушка вся дрожала.
- Вот я и сказала тебе то, о чем совсем не хотела говорить. Теперь ты знаешь. Прости, мне надо придумать, что сказать Анне, когда с ней демонстративно откажутся разговаривать!
- Ровена, прошу тебя! Это очень важно…Ты единственная, кто может близко подойти к Сэлу, и он не сможет этому помешать. Сегодня я снова разговаривал с этим его хорьком, Кроу. Салазара опять не было дома, но, кажется, исключительно для меня. Мне это не нравится.
Девушка внимательно посмотрела другу в глаза. Она вполне готова была разделить его беспокойство, - разве что, в отличие от рыцаря, у нее большую озабоченность вызывало то, что, Алексис уже и не трудился скрывать свое отношение к Годрику, а также, то, что, должно быть, за этим стояло… Ровена прикусила язык.
- Ты думаешь, что-то идет не так?
Гриффиндор угрюмо вздохнул
- Я думаю, Сэлу не повредит немного дружеского участия.
- Хорошо. Я постараюсь найти подходящий предлог…- она ненадолго задумалась – Но, если честно, мы с ним никогда не были особенно близки.
- Просто попробуй быть с ним помягче!…Ровена, я не могу сказать тебе всего. Но если бы ты была там, видела, ты бы…ты бы поняла. Постарайся мне поверить. Алексис привык рассчитывать только на себя, но есть пределы тому, что человек может вынести в одиночку. Последнее время ему приходилось очень несладко. Мы нужны ему, пусть даже этот парень думает иначе!
- То есть, он сначала сам отгораживается от всех, а потом чувствует себя заброшенным? Логично, ничего не скажешь…И ты хочешь, чтобы я попробовала вытащить его на откровенность? Что ж, я постараюсь, Годрик, действительно постараюсь…- усилием воли она попыталась выдавить из себя улыбку - По крайней мере, это даст мне возможность занять мозги и не сожалеть так сильно об униженном достоинстве. Но я не могу действовать вслепую… Я слышала, последнее время он практически не появляется на публике?
Гриффиндор смущенно потряс головой
- Он просил, чтоб я держал язык за зубами… Пожалуйста, не говори ему вообще, что мы с тобой чего-либо обсуждали. Просто посмотри, как он держится, для этого не обязательно лезть к нему в душу. Мне надо знать. Поэтому я и хочу, чтобы ты с ним повидалась.
- Мы можем сами устроить праздник и пригласить его. Он не сможет отказаться. Мир не рухнет, если маркиз Слизерин несколько часов проведет вне дома. Тогда смотри на него сам сколько захочешь.
Рыцарь оживился
- И ведь неплохая идея…нет, правда, неплохая – а почему бы, собственно, и нет? Только не говори ему ничего заранее – лучше будет, если мы застанем его врасплох.

Дорис не хотелось никуда ехать, тем более в Равенкло. Как ни странно, известие о том, что Аннабель попадет на бал к Слизерину, не оказало на нее никакого воздействия. Виной тому был, наверное, подслушанный разговор. Уяснив, что положение Анны на самом деле ненамного отличалось от ее собственного, Дорис, вопреки собственным ожиданиям, не испытала радости. Ей было даже немного жаль.
После смерти милорда Николаса жизнь их с матерью резко изменилась. Салазар сохранил содержание, однако ни разу не выказал какой-либо иной поддержки. Как ни сопротивлялась мать, им все-таки пришлось переехать, поближе к деревне, откуда Маргарет была родом, но и это помогло лишь на время, пока слухи не доползли. Родня не приняла их. Девочка не могла не задумываться, какую роль в ранней смерти матери сыграли постоянные оскорбления, пересуды, кривотолки… Дорис никак не могла взять в толк, почему та придавала такое большое значение словам, в душе соглашаясь со всеми упреками, что слышались в ее адрес, будто бы каждый из них был заслужен и справедлив, не могла согласиться с чувством ужасной вины, сжигавшим женщину изнутри. Перед смертью мать почти не выходила из церкви, пытаясь, не смотря ни на какие уговоры, вымолить прощение, -там и простудилась, но даже болезнь свою восприняла как высшее наказание, а потому ничего не делала, чтобы вылечится. Ею овладела странная апатия, как если бы ей не хотелось жить. Постепенно она перестала замечать даже присутствие дочери, и девочке, уже почти взрослой, пришлось самой думать о том, как обеспечить себя самым необходимым. Тогда она научилась жить одним днем, суетно, торопливо, пробуя взять максимум сегодня и не заботясь о завтра, превратившемся в весьма отдаленную туманную перспективу. Тяжелее всего было преодолевать странную ненависть окружавших ее людей – и, однажды, доведенная до отчаяния, она открыла для себя колдовство. Слишком поздно чтобы защитить то, что ей хотелось спасти, слишком, - но как раз вовремя, чтобы указать всем, кто гнал ее от порога, подобающее им место. Ей понравилось выражение суеверного ужаса в их глазах, и вкус власти, которую, пусть и не надолго, дал ей их страх. Тем временем мир матери сжался сначала до размеров сельского деревянного храма, потом монастырской больницы, потом кровати, с которой та почти не вставала. Под конец ей все чудился Ники, она то звала его, то, наоборот, отворачивалась, билась, будто его невидимое присутствие доставляло ей боль.
Именно в монастыре, притаившись, словно зверек, у кровати не воспринимающей реальности женщины, просто потому, что ей больше некуда было идти, Дорис впервые услышала от нее имя «Алексис». В первую очередь, мать считала себя виновной перед ним. И вот это было не слишком понятно.
Что та могла знать о молодом наследнике? Ничего, кроме разве что имени. На памяти Дорис они никогда не встречались. В доме редко упоминали, что у милорда была другая семья, будто подобная осторожность могла чем-то облагородить морганатическую связь, придав ей видимость законного союза. Между родителями ее не было принуждения, как можно было бы подумать. Их связывала только любовь, - чувство, вызывавшее одновременно стыд и гордость, настолько самодостаточное, что даже их дочь иногда ощущала себя вне его рамок.
Но гордость умерла вместе с Николасом, остался лишь стыд.
Знали ли об этом все эти добрые госпожи крестьянки, доярки и прачки, что, завидев ее на улице, хватались за амулеты от дурного глаза, называли «грязнокровкой» и учили детей кидаться в нее навозом из-за забора? Дорис сомневалась. Что они могли знать, эти неграмотные женщины, что годами маскировали надменностью и презрением всего лишь опасливую обывательскую зависть, и чьи понятия о сладкой мести не заходили дальше кляузы священнику и старосте или щипка побольней? К чьей радости неизменно примешивался гнетущий страх – страх того, что вчерашняя жертва однажды сумеет постоять за себя. Она и сумела. Впрочем, об этой истории девочке совсем не хотелось вспоминать.
Спас ее тогда Салазар. Заклинание стирания памяти не сработало – то ли потому что брат торопился, или устал и не сумел толком сосредоточиться, то ли потому что между родственниками магия работала иначе. Дорис запомнила все, что случилось в ту ночь: каждое движение губ, каждое брошенное во тьму заклятье, бег по длинным извилистым переходам и узким, влажным, скользким от постоянной сырости лестницам наверх, к свободе. Они чуть было не попались тогда. Ее держали в цепях, под землей, в камере, специально предназначенной для особо опасных преступников, приговоренных к смертной казни, - только вот на мастерство Салазара те ловушки не были рассчитаны…брат расчищал дорогу и волок ее за собой, а она не могла ничем помочь, разве что молиться Богу, в которого толком не верила, понимая, что ради нее совсем молодой еще маркиз-волшебник поставил на кон все, что имел сам.
После этого Дорис окончательно лишилась сна. С одной стороны, она хотела знать почему, пусть даже собственная жизнь слишком мало значила для девочки. С другой – ее поразили сила, ум и изобретательность Алексиса. Брат принадлежал к особой касте избранных, правителей мира, которые знали, как заставить окружающих с собой считаться, и это стоило у него перенять. С третьей… Дорис хотелось расплатиться. Она чувствовала себя в долгу, и ощущение это не доставляло ей радости.
Перебрав спрятанные в тайнике мелочи, которые ей загодя удалось спасти, она выбрала несколько и отправилась в путь. Салазар не прочел письмо– что ж, она сумела выхватить из огня обрывки. А Слизерины умеют ждать.
Еще ей хотелось взглянуть в лицо Барону.

40.
Аннабель должна была признаться себе, что заблудилась. Она была практически уверена, что уже несколько раз прошла по одному и тому же месту. Увязавшись за милордом, удалившимся из зала в компании незнакомого светловолосого парня, она, однако, вскоре потеряла их из виду. Изнутри здание оказалось намного больше, чем снаружи.
Самой ей бы никогда в голову не пришло исследовать замок Слизерин. Что-то отвращало девочку от самой мысли сделать это, и только настойчивость Дорис заставила ее преодолеть себя. Теперь она сомневалась, что поступила правильно.
Ей было непонятно, как кто-либо мог называть это строение домом. Оно подавляло. Одинаковые, безликие, освещенные лишь редкими свечами галереи сливались в громадный непроходимый лабиринт. Каждый шорох заставлял девочку вжаться в стену от страха, но она продолжала идти вперед просто потому, что оставаться на месте для нее было еще ужаснее. Воздух становился все гуще, стены надвигались прямо на нее, вокруг редких масляных светильников, как призраки, танцевали причудливые тени – и рядом не было никого, даже Дорис, чтобы защитить и успокоить. Отчаянно хотелось закричать, позвать на помощь, но девочка не могла позволить себе такой слабости. Она обязана была выйти сама, до того, как ее хватятся и обнаружат.
Что она тогда скажет милорду?
Тот наверняка решит, что она шпионит для своего отца. Аннабель не понимала до конца тех отношений, которые связывали Алекса и их семейство. Ей говорили, папа ездил к нему играть в шахматы, однако ж не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы заметить напряженность и нервозность, которые охватывали графа каждый раз, когда ему предстояла аудиенция. Каждый раз, когда отец возвращался, у него тряслись руки, а на лице пролегали новые морщины. Смутные детские воспоминания подсказывали, что когда-то Равенкло бывали здесь часто, намного чаще, чем сейчас, но потом что-то произошло, и все изменилось. Хозяином Слизерин-манор стал Алекс, и, став немного постарше, наблюдательнее, Аннабель поняла – граф Брендан боялся молодого наследника. Ну, может, и не совсем так уж «боялся», но уж точно не ждал от него ничего хорошего.
Но ведь именно от Слизерина Равенкло получали приглашения на все праздники? Разве Ровена дебютировала не в том самом зале, в котором они собрались сегодня? Разве у их семьи были какие-нибудь еще друзья? Или же еще кто-то звал их в гости?
Размышляя подобным образом, Аннабель не заметила, как совсем перестала следить за дорогой. Одинаковые запыленные гобелены на стенах, потемневшие фрески, покрытые сетью мелких трещин, паутина в углу – все это резко контрастировало с ухоженностью официальных залов, и лишь только горящие масляные лампы на стенах свидетельствовали о том, что это было крыло обитаемо. Если ей повезет наткнуться на кого-нибудь из слуг – может, ей удастся убедить доброго человека отвести ее обратно и ничего не говорить господину? Ну, в самом деле, могла же она просто проявить любопытство и потеряться? Но слуги все никак не попадались на пути, а потому Анна все шла и шла, и уже долго единственным звуком, разгонявшим унылую тишину, был cтук ее башмачков по холодному каменному полу.
Внезапно ей почудилось за спиной какое-то движение. Обернувшись, она едва смогла сдержать крик – тусклый свет масляной лампы осветил странное сгорбленное существо - нет, даже не существо, а небольшого скрюченного человечка с непропорционально большой головой, держащейся на тонкой шее. В одной руке карлик держал кувшин, в котором, должно быть, изначально находилось масло для заправки, - то самое, что теперь растеклось на полу. Неподалеку валялась маленькая лесенка. Должно быть, собираясь наполнить лампу, существо принесло ее с собой.
Закрыв большие, как плошки, желтые глаза ушами, человечек продолжал трястись на полу. Очевидно, малыш испугался ее ничуть не меньше, чем она его. Но кто это был? Аннабель была уверена, что никогда ранее не встречала никого подобного.
До нее донеслись приглушенные всхлипывания. Девочка робко шагнула вперед:
- Простите, вы не ушиблись? Могу я помочь?
Вместо ответа существо затряслось еще сильнее.
- Как вас зовут?
Тишина и всхлипывания. Набравшись храбрости, Аннабель сделала еще шаг.
- Но я должна как-то вас называть? Если вы не ответите, я буду звать вас…- она на минуту задумалась, – ну, скажем, Молчуном-трясучкой!
Всхлипнув, карлик, наконец, отнял уши от глаз. На второй взгляд, он показался ей совсем не страшным, скорее даже неловко- симпатично- уморительным, как странный зверь «обезьянка», про которого однажды рассказывала ей Ровена.
- Хозяин назвал меня Филом, молодая леди. До этого у меня не было имени.
- Фил, ты ведь проводишь меня в общий зал? – тот отрицательно покачал головой:
– Не могу, молодая леди. Домашним эльфам запрещено показываться людям, молодая леди.
- Домашним эльфам?
- Мы не дикие, мы служим хозяевам, молодая леди, так, как нам прикажут. Я наполняю светильники. В здешние переходы гости не попадают, но Хозяин сказал, я должен следить, чтобы все лампы горели… – девочка скривилась:
- Меня зовут Аннабель Равенкло. Можешь звать меня Анной. «Молодая леди» - как-то звучит… громоздко. Это мой первый бал, но я вышла из комнаты и заблудилась. Не могу же я просидеть все время в пыльной галерее? – она умилительно улыбнулась, - В самом деле, без света тут было бы совсем страшно. Ты ведь поможешь мне, правда? Только проводишь меня немного, до выхода, а дальше я сама найду путь? И, пожалуйста, не говори хозяину, а то он может на меня рассердиться…
- Хозяин уже знает, мол… Анна. Хозяин всегда знает, когда кто-то заходит в лабиринт…- внезапно карлик приложил палец к губам. Уши- лопухи задвигались, задрожали, будто он уловил что-то, не доступное человеческому слуху. Потом тонкие непослушные губы его расплылись в улыбке, - Она уже бежит сюда. Она поможет тебе!
- Кто? Моя сестра?
- Наша госпожа. Подруга хозяина.
Продолжить он не успел. В темноте загорелся огонек, и из-за невидимого до поры поворота вышла темноволосая женщина в одежде прислуги. Анне хотелось спросить Фила, почему «госпожа» носит такой неподходящий наряд, но девочка побоялась проявить бестактность. Да и вид ее провожатой не располагал к расспросам. Женщина протянула ладонь:
- Пошли.
- До свиданья, Фил! – она едва успела помахать рукой на прощанье.

…Толкнув дверь, Анна ожидала увидеть бальную залу, но, вместо этого, оказалась в небольшой, но уютной комнате, сплошь заставленной массивными стеллажами с книгами и свитками. Неподалеку от входа находился мраморный шахматный столик с беспорядочно расставленными фигурами из слоновой кости и эбонита, - должно быть, тот самый, который упоминал отец. Часть из них упала и раскатилась, но, наверное, никто еще не заметил беспорядка.
В кресле рядом с камином, вытянув ноги, сидел безупречно красивый молодой человек. Тонкие, изящные черты, бледная кожа, черные, как вороново крыло, волосы, уложенные по моде, расшитый изумрудами и серебром шелковый костюм резко контрастировали с безыскусной, почти рабочей одеждой и невыразительными чертами лица его собеседника. Аннабель пригляделась к другому – на вид тот был едва ли много старше ее самой, волосы светлые, с рыжинкой, собраны в небольшой хвост, глаза тусклые, лицо и руки даже теперь, зимой, сплошь покрыты веснушками. Одежа на нем была самая что ни на есть простая, из шерсти домашней выделки, и, очевидно, рубаха была уже ношеной, когда на нее пришили новехонький желто-черный герб. Рисунок не показался ей знакомым.
Женщина показала на нее:
- Вот, получи подарок. Она успокаивала твоего домового эльфа.
Молодой человек, должно быть милорд, тот самый, легко улыбнулся девочке, будто давно ожидал ее появления. Его спутник присматривался к ней, искоса, словно ему хотелось рассмотреть ее получше, но манеры не позволяли пялиться.
- Здравствуй. Обычно меня называют милорд Слизерин. Это сэр Бэрр, а это Катриона, – маркиз чуть обернулся в сторону женщины, – Юную леди звать Аннабель Беатрис Равенкло. И сестра ее уже обыскалась.
В один миг почувствовав, как ноги наливаются свинцом, Анна все же попыталась присесть в реверансе:
– Милорд, я ничего плохого не хотела, пожалуйста, проводите меня обратно!
Алексис чуть прищурился и незаметно сложил пальцы. Обратив внимание на его жест, Катриона, нахмурившись, налила молока в стеклянный сосуд и подала маркизу. Благодарно кивнув, Слизерин выпил, совсем чуть-чуть, и поставил чашу на столик, где уже стояло несколько других кубков. Девочке приглянулся один хрустальный в серебряной оправе кубок с желтоватой жидкостью и пузырьками, поднимающимися со дна. Она вопросительно взглянула на хозяина замка – и тот ободряюще кивнул:
- Ты можешь отдохнуть здесь, с нами. Торопиться сейчас особенно некуда, праздник еще в самом разгаре. Сэр Уиллард – он кивнул в сторону парня - позаботится, чтобы ты вернулась вовремя… Это твой первый бал, но, сказать по правде, делать там особенно нечего. Одна лишь скука.
Светловолосый парень в рубахе с гербом почтительно кивнул и пододвинул к ней кресло, выложенное зелеными бархатными подушками. Аннабель благодарно упала на мягкое сиденье. Ноги гудели, и почему-то чесалось правое ухо. Девочка еще никогда не пробовала неразбавленного вина. На вкус жидкость показалась ей довольно приятной, хоть и несколько резковатой, однако ж, допив все до дна, она почувствовала даже большую жажду. Она сама не заметила, как рука ее протянулась к кубку, из которого пил маркиз, поднесла его к губам…
- Тьфу! - девочка сплюнула на пол раньше, чем успела сообразить, что делает. Вкус был настолько отвратителен, что она чуть было не выронила драгоценный сосуд. Ей пришлось закрыть рот двумя ладошками и отвернуться, чтобы сдержать рвотный позыв – Простите…Это…это такая гадость!
Салазар понимающе скривился. Глаза его, между тем, были прикованы к раскрасневшемуся личику Аннабель:
- Это только специальный сбор, от простуды.
- Лекарство хуже болезни! – маркиз одобрительно подмигнул в ответ. Анна почувствовала, что улыбается. Алексис был не такой, как другие. В отличие от остальных взрослых, маркиз признавал истину и не пытался, нахмурив брови, доказать ей, насколько она неправа.
- Что правда, то правда. Ну, так какими судьбами ты к нам забрела?…


-Что думаешь? – Помедлив с ответом, Салазар, в итоге, лишь неопределенно повел плечами. Мысли его странствовали где-то далеко. Младшая Равенкло, только что покинувшая комнату в сопровождении Уилларда, занимала его гораздо меньше, чем полученная от нее информация.
- Форменная ведьма. Но слабенькая. Такой, как сестра, ей никогда не стать...
- Зачем ты только подсунул ей Veritaserum? Этот состав не для детей.– В голосе женщины отчетливо прозвучало неудовольствие
- А вообще, в магии есть что-либо для детей? – помассировав затекшую ногу, маркиз осторожно переменил позу, - Иначе она бы наврала мне с три короба. Она ведь даже сестре не открыла, чем они там занимаются… - отхлебнув из бокала, Алексис поглядел ей прямо в глаза - Теперь, зная, что происходит в Хогвартсе, ты все равно скажешь, что я не должен был так поступать?
Катриона вздохнула. С Салазаром всегда было нелегко.
- Ты, конечно же, непременно знаешь все наперед…Не вижу, впрочем, что ты сейчас сможешь с этим поделать, даже если вылакаешь весь графин за раз. Разве что предупредить этого твоего Гриффиндора, или как его там? Он, кажется, неплохой волшебник?
Маркиз прикусил губу, пытаясь скрыть одолевающий его страх. То, что заварилось в школе, было его личной проблемой, его и ничьей больше.
- Гриффиндор все равно не сможет даже войти в подвал. Следовательно, некоторых вещей ему лучше не знать, для собственного же спокойствия…- Салазар поежился, словно от сквозняка, и, как в поисках защиты, подвинулся ближе к огню. Неровные отблески заиграли на алебастровой коже, скрывая от посторонних глаз проявления нежелательных эмоций. Не то, чтобы он рассчитывал обмануть Катриону - это было просто невозможно - но привычное действие помогло несколько успокоить расшатавшиеся нервы. Он чувствовал, что теряет контроль. Выбора не было, снова, маркиз знал, что должен уговорить себя отправиться в школу, как можно быстрее, но проблема заключалась в том, что, даже оказавшись на месте, он все равно бы не знал, что толком предпринять. - В Хогвартс-холле ждут именно меня… Боже, Катриона, насколько ярки ее воспоминания…мне кажется, все это неспроста - он заманивает меня…но только…что же еще он может от меня хотеть?
- Что-то не так? Ты напуган? Или устал…
- Нет, все в порядке…
Женщина нахмурилась. Даже сейчас, спустя месяцы после травмы, Салазар быстро выматывался, пытался, как всегда, сохранить это в тайне и злился на всех и вся, когда ему не удавалось. Если бы он хотя бы высыпался ночами…но каждый раз находилось что-нибудь, что заставляло его засиживаться до полуночи и вставать засветло.
- Странно, что даже сестра ничего не знает о способностях Анны. Та другая девчонка, Дорис, - она ведь наложила на нее легкое контролирующее заклятье? Может, в этом все дело?
- Думаешь, фон колдовства наведенный? – маркиз задумчиво покачал головой, – Нет, невозможно. Заклятья заклятьями, а Лабиринт Лабиринтом – никто, не обладающий способностями, в него не войдет… Правда, все равно, что-то больно прытка наша мисс Дорис для начинающей колдуньи. А эта Аннабель - боевая девица. Первый раз вижу -Равенкло, да чтобы плевалась на пол…Впрочем, ладно. Пора, наконец, заняться этой кашей…
Загасив огонь заклинанием, маркиз кинул в камин немного странного порошка. Руки твердо уперлись в ручки кресла…
- Салазар, стой! Ты же не…
Слишком поздно. Резко оттолкнувшись, маркиз встал, сделал шаг. Секунды превратились в часы. С ужасом Катриона увидела, как левая нога его медленно, как во сне, подается в колене. Она стояла далеко, слишком далеко - Алексис специально выбрал момент, чтобы она не успела ему помешать – и все же, не раздумывая, прыгнула вперед, потому что должна была хотя бы попробовать, но тут же наткнулась на стоявшее прямо перед ней кресло, и тяжело, животом, приземлилась на его резную спинку. Не в силах смотреть, она зажмурилась, лишь на секунду, но перед глазами вставала другая, слишком похожая сцена, случившаяся всего только несколько недель назад. Уже в следующий миг до нее донесся сухой щелчок, приглушенный шумом падения. Когда она открыла глаза, Алексис, лежа на полу, по-детски, обеими руками пытался прикрыть от нее неестественно вывернутый сустав. Она чувствовала, как на обращенном прочь лице выражение шока и недоумения сменилось гримасой боли, и знала, что он не повернется к ней до тех пор, пока полностью не справится с собой.
- Нет! Только не снова! – полностью осознав, что только что произошло то самое, повторения чего они так боялись, она рванулась к нему, – Не трать силы напрасно. Я помогу!
- К-катриона, пр-р-ошу тебя, выйди за дверь немедленно! – усилием воли оторвав правую ладонь от вывихнутого колена, маркиз пытался дотянуться до крышки массивного шахматного столика. – Н-ничего страшного. Я сам смогу встать. Пожалуйста, приведи Итана!
Неживой, металлический, чуть заикающийся голос его внезапно сорвался на хриплый шепот. Беспомощно оглянувшись в сторону свернувшегося на полу приятеля, женщина опрометью выскочила из комнаты и бросилась по потайным переходам. Ей показалось, за только что захлопнутой дверью послышались приглушенные всхлипывания. Звуки летели вслед, по пустым коридорам, отскакивали от стен и возвращались волной, звенели в ее по-звериному чувствительных ушах, и ей казалось, они будут преследовать ее вечно.

41.
Едва лишь вернувшись домой и поменяв бальное платье и туфли, Ровена немедленно отправилась в Хогвартс, чтобы разыскать рыцаря. Дурные предчувствия Годрика передались и ей. Она уже не сомневалась, что у того были свои причины подозревать неладное.
К счастью, того удалось обнаружить довольно быстро. Несмотря на поздний час, приятель одиноко сидел в недавно отреставрированной общей зале. Из-за плохого освещения и отсутствия мебели комната выглядела еще более пустой и огромной, чем на самом деле, и вдруг Ровене подумалось: вот так, должно быть, выглядит пустая церковь вечером, после службы, когда прихожане уже разошлись и уставший священник отдыхает на первой скамье. Слабо освещенная огнем от камина фигура Гриффиндора тонула в окружающем ее сумраке, и было в этом образе что-то очень личное, интимное – Ровене даже пришло в голову «противопоставленное» - раскинувшемуся вокруг пространству. Естественно, для столь сильного волшебника не составило бы никакого труда обеспечить свет, но, скорее всего, тьма соответствовала его меланхолическому настроению.
Только почувствовав присутствие девушки, Гриффиндор тут же вскочил с лавки. Ей показалось, он специально ждал ее появления. Дежурно улыбнувшись вместо приветствия, Ровена устало опустилась на подушки. Подождав, пока рыцарь присоединится, она затем перешла сразу к делу:
- Сдается мне, ты прав. Вокруг Салазара на самом деле происходит нечто странное. Похоже, в последнее время он постепенно теряет свое влияние при дворе – чего-то он там наворотил такого в Корнуолле, что многим встало поперек горла…Или же, наоборот, ведет какую-то свою политическую игру. Но самое главное, Годрик, - от него за милю разило сильным колдовством. Мне даже пришлось воспользоваться вторым зрением, чтобы определить, есть он в комнате на самом деле, или же это кто-то другой, одетый в иллюзию!
- Так это был Салазар или «кто-то»?
Ровена поморщилась, словно от головной боли:
- Салазар, вне всяких сомнений. У него весьма специфическое чувство юмора… Вот что, Годрик, твой план с Рождеством должен быть осуществлен. Нам всем надо собраться вместе и поговорить о будущем. Мы не просто сидим в одной лодке, мы полностью зависим друг от друга и должны, наконец, прояснить позиции. И если ему необходима поддержка, Алексис должен знать - я ее окажу.
- Я думаю, Сэлу действительно нужна помощь. Но почему, Ровена? Твой отец…
Девушка нервно облизнула губы:
- Мне думается, пора составить собственное мнение. Тому есть несколько причин. Прежде всего, я, кажется, наконец, поняла, о чем говорила Хельга. Я подумала и посмотрела, и, должна признать, некоторые вещи действительно бросаются в глаза. Сейчас в окружении Салазара нет никого, кто был бы способен его заменить, и, учитывая обстоятельства, скорее всего, и не появится. Зато много желающих воспользоваться любым шансом половить рыбку в мутной воде. Корнуолльская история сильно подпортила ему позицию. Что там произошло, Годрик?
Гриффиндор наморщил лоб:
- Салазара использовали, а потом задвинули в сторону. Его вызвали усмирять мятеж. Несмотря на бредовые ограничения в полномочиях, у него все равно неплохо получалось. Люди ему верили. Если бы он захотел воспользоваться ситуацией в свою пользу, сейчас у нас, скорее всего, был бы другой государь…Потом ему на моих глазах открытым текстом предложили корону, можно сказать, на блюдечке поднесли. Расчет был железный: войска и финансовая мощь Слизерина наряду с организованным продолжением беспорядков в Корнуолле…никакая армия не в состоянии сражаться на несколько фронтов, да еще усмирять мятежи в тылу…Только вот, ты не поверишь, но он отказался. Предводителя бунта повесили, а Сэл…- рыцарь запнулся, – его просто отправили домой…За ненадобностью…Теперь ты понимаешь, почему я так уверен – Алексис не может предать?
- Потому что у него уже была возможность, а он ее упустил.
- Потому что для него феодальная честь дороже собственной жизни. Думаю, он предполагал, что…не важно…
- Ты все время что-то недоговариваешь!
Годрик смутился
- Я обещал Сэлу, что никому не скажу, пока он сам не разрешит.
–Хватит! - Ровена почувствовала, как щеки заливает краска. Обдумав ситуацию логически со всех точек зрения, она обнаружила лишь один приемлемый выход, и ей было непонятно, как кто-либо мог думать иначе. Упрямство и щепетильность рыцаря были ей хорошо знакомы, девушка устала и ей совершенно не хотелось тратить остатки сил на долгие уговоры…очень хотелось, так, по-салазаровски, просто взмахнуть палочкой и решить проблему, но все же…она была Ровена Равенкло, а не маркиз Слизерин, и что-то внутри нее не позволяло так сделать, - Молчанием ты его не защитишь. Сегодня я стала свидетелем тому, как Салазар пользовался магией аналогично Дорис. Налево и направо. А я знаю, что он всегда был крайне осторожен. Что-то случилось, и, сдается, ты знаешь, что!
Отповедь ее вдруг возымела действие. Рыцарь вновь взглянул на Ровену, на этот раз виновато:
- Мне кажется, в Корнуолле от него пытались избавиться. Возможно, не в первый раз. Возможно, с ведома нашего сюзерена. Но сам Сэл рассказывает иначе, и это единственное, что не позволяет мне полностью поверить… Ты слышала раньше, от отца или слуг, чтобы он напивался вдрызг?
Девушка побледнела.
- Слизерин - первый кредитор в королевстве. И прямых наследников у него нет…Впрочем, не удивлюсь, если его пьянки хорошо скрываются. Пристрастие к вину далеко не самое уважаемое увлечение, даже если волшебным образом удается избежать похмелья. С другой стороны, из того, что ты рассказал, следует, что с ним обошлись не больно-то хорошо…
- Теперь ты понимаешь, почему я ни в чем не уверен?
Ровена утвердительно кивнула.
- Потому что кругом одни сплошные догадки, и никакой четкой информации. Вот, что я думаю: скорее всего, в Корнуолле так вышло, потому что кое-кто сильно испугался. От Салазара подвигов не ждали, а он перехитрил всех. Пришлось его поспешно задвинуть. Что дальше? Теперь все ожидают его ответного хода. Мести.
- Но ведь…- вместо продолжения, Гриффиндор лишь обреченно потряс головой, - Вот и мотив… Что делать, Ровена? Я не могу просто сидеть и смотреть…
- Прежде всего, не следует его недооценивать. То, что тебе кажется неразрешимым, для Салазара всего лишь детская игра. Придворная интрига – часть его жизни… А для начала, тащи-ка его сюда. Хоть за воротник. Потом разберемся.
Гриффиндор молча кивнул. Наколдовав несколько повисших в пустоте фонарей, он внимательно пригляделся к отделке зала и не нашел изъянов. Строительство можно было считать завершенным.
- Завтра.

Тогда, какая же это карамель… изначально карамель – сладкая подлива к десерту. Насколько я знаю, в 17 веке это все еще было так.


В таком случае ты так обозначила город (если вообще обозначила), что информация прошла мимо… О том, что это было в городе, я узнала только сейчас!!!

Что-то сегодня получилось многовато. наверное...

«От тошнотворного запаха слезились глаза»
Наверное, это не совсем правильно, хоть и ясно, что подобное возможно. Глаза и запах – вещие мало взаимосвязанные (по крайней мере, на бумаге).

«на переднем крае событий»
У событий бывает край?

«он скинул с потной головы порядком надоевший шлем»
Может, я и не права, но шлем все же не такая штука, которую можно запросто скинуть… Он тяжелый, громоздкий, к тому же пристегнут к голове (в большинстве случаев).

«бросив последний взгляд на укрепления, уверенно прошествовал внутрь.
- Рыцарь Годрик Гриффиндор со срочной вестью к маркизу Слизерину, – вежливо улыбнувшись, он скинул с потной головы порядком надоевший шлем, - Приятель, подскажи, могу ли я найти его в этой деревне?
Стражник придирчиво осмотрел его вооружение, чуть задержавшись на щите с гербом, и,»
Не обозначено, что в помещении, в которое он вошел, вообще кто-то был… Если не обозначено, то вторая половина реплики выглядит немного нехорошо. В таком случае нужно добавить: «…со срочной вестью к маркизу Слизерину, – вежливо улыбнувшись, он скинул с потной головы порядком надоевший шлем И ОБРАТИЛСЯ К СТРАЖНИКУ, - Приятель, подскажи, могу ли я найти его в этой деревне?» Потому, что первая часть – просто доклад о собственной персоне. Годрик вполне мог зайти, проорать, а уж потом сообразить, что драл глотку напрасно)))
«чуть задержавшись на щите с гербом»- наверное, «задержав взгляд на щите с гербом», раз уж речь идет об осмотре а не о местопребывании.

«Да хоть сам Папа Римский»
Римский – уточнение лишнее, тем более, что действие происходит в средневековье. Был один-единственный Папа и никого кроме) А сейчас звучит как насмешка (например, когда у нас говорят: да хоть Пушкин! – подразумевая не величие человека, а просто растиражированный образ, карикатура) Здесь же, напротив, этой фразой, если я правильно понимаю менталитет того времени, ты хотела подчеркнуть верность солдат приказу, и то, что они не посмеют нарушить его, окажись перед ними хоть сам Папа…. (кажется, я уже куда-то не туда)))

«к воротам вынырнул подросток»
Откуда и почему вынырнул??? Наверное, стоит уточнить «вынырнул из темноты» или что-то в этом роде. И… (лет 12 – это подросток??? Я бы скорее отнесла к ребенку)

«облаченным в широкую не по размеру рубаху и такой же зеленый с серебром бархатный плащ»
Не знаю, но все же наверное очень трудно найти плащ не по размеру…. Это не штаны… и не рубаха…. К тому же, едва ли можно было разглядеть в темноте под плащом, что рубаха не по размеру)

«Томас, свои, – словно бы в подтверждение своих слов»
Свои- своих

«Улица упиралась во что-то вроде центральной площади»
Упереться улица может в стену, ограду, дом, в конце концов…. В площадь – никак) Скорее, улица «разливалась» площадью… или что-то подобное.

«приткнутая в высокую плошку»
Не фраза, а сказка!!! Во-первых, что такое «высокая плошка»? по всей видимости, это уже чашка…. Но такое выражения я встречаю впервые, обычно говорят «глубокая плошка». «Приткнутая свеча» - это тоже весьма занимательное зрелище, надо полагать. Можно «приткнуть дверь» чем-нибудь… но что б свечу….

«Рядом с чуть начатой миской каши»
Тоже душевно… «Господа, кто начал миску??? Признавайтесь!» «…С недоеденной миской каши» выглядит, по-моему, более натурально и правдиво. Ведь миски не подают запечатанными, чтобы их начинать!

«…лежали вперемешку закапанные салом пергаменты и грубо рисованные карты, из-под них высовывались восковая дощечка со следами каких-то подсчетов и богато изукрашенная рукоять короткого кинжала – судя по работе, то был великолепный дамасский клинок.»
Оказывается, все предложение вышло на редкость удачным… «Закапанные жиром» но «измазанные салом», кажется так, если уж речь не идет об особо оговоренном случае. «Из-под них высовывались» - тоже совсем не красит текст. Чтобы разобраться о происхождении клинка, наверное, его все же следует вытащить из-под этих карт, раз уж он всего лишь «высовывается»…

«белесая палочка»
Не могу сказать конкретно, что мне тут не нравится…. Не нравится и все.

«пользовались ей»
«Ею», наверное, будет звучать лучше.

«что командующий выглядел совсем не по уставу»
Может, я не знаю… существовал какой-то определенный устав, предуказующий, как нужно выглядеть на войне?

«В голову сплошь лезли одни арабские ругательства»
«Сплошь» и «одни», в данном контексте, - синонимы.

«смутной недопонятости»
Звучит не очень.

«уезжать «на пикник»

«успеть в Сент-Астелл к завтра.»
К завтра???

«Матерясь как последний пехотинец»
Матерясь – обязательно?

Да, никогда не сомневалась в своей исключительной гениальности. Но все-таки как приятно, когда мои достоинства замечают другие...

«От тошнотворного запаха слезились глаза»

А как это сказать коротко, чтобы в описаниях не утонуть? Все-таки «Башня Слизерина» - это, наверное, в большей степени психологическая драма с элементами (хотелось бы) некоторого историзма, а не исторический роман. Я на него неспособна.

«на переднем крае событий»
У событий бывает край?

Гриффиндор уже не совсем уверен, что именно происходит. Мне хотелось подобрать нейтральное слово.

«он скинул с потной головы порядком надоевший шлем»

Да ему в нем слишком неудобно, чтобы еще пристегивать как положено. Скинул – именно что поспешил избавиться.

«бросив последний взгляд на укрепления, уверенно прошествовал внутрь.

Гриффиндор действует по стереотипу, и оказывается прав. В караулке должен кто-то быть, потому что иначе это будет ненормально (если уж утрудились починить забор, то можно и часового поставить). Исправление приму.

«Да хоть сам Папа Римский»

Ну, Пап иногда было и больше чем один, но обыкновенному солдату на Островах знать об этом необязательно. Речь и шла именно что о расхожем выражении. Его поведение -это не верность приказу, это личное отношение к человеку и к ситуации, и решение принятое самостоятельно. Причем, решение рискованное – за него с утра не похвалят. Но и не накажут, наверное, слишком уж сильно. Показывает, с одной стороны, уровень личной преданности, с другой – доверия начальнику.

«к воротам вынырнул подросток»
Откуда и почему вынырнул??? Наверное, стоит уточнить «вынырнул из темноты» или что-то в этом роде. И… (лет 12 – это подросток??? Я бы скорее отнесла к ребенку)

В это время уже не ребенок. Насчет темноты – убрала при правке. Показалось, что слишком много ее получилось на фрагмент.

«облаченным в широкую не по размеру рубаху и такой же зеленый с серебром бархатный плащ»

Да велик он ему настолько, что это бросается в глаза. Он в нем путается.

«приткнутая в высокую плошку»

Отглагольное причастие – кажется, это так называется? Мне показалось, выражает суть движения – накапать на дно воска/сала и потом в остывающей массе закрепить нижний конец свечи - «ткнуть» в плошку. Высокие стенки – чтобы не падала. Из опыта, свеча в стакане держится лучше, чем на блюдце. Я не Маяковский, я только учусь.
«Рядом с чуть начатой миской каши»
Тоже душевно… «Господа, кто начал миску??? Признавайтесь!» «…С недоеденной миской каши» выглядит, по-моему, более натурально и правдиво. Ведь миски не подают запечатанными, чтобы их начинать!

Именно что с чуть начатой, а не недоеденной... У Алексиса есть причины ненавидеть кашу. Он ее не ест, если только не на грани голодной смерти, и несколько употребленных внутрь ложек свидетельствуют о серьезности ситуации. Пусть будет с «початой»?

«…лежали вперемешку закапанные салом пергаменты и грубо рисованные карты, из-под них высовывались восковая дощечка со следами каких-то подсчетов и богато изукрашенная рукоять короткого кинжала – судя по работе, то был великолепный дамасский клинок.»

Происхождение пятен – свеча, именно что накапало. Если использовать «измазанные салом» - может сложить впечатление, что кто-то ел сало или мясо и запачкал документы. А сала или мяса нет принципиально.

Насчет клинка, Гриффиндор достаточно опытен, чтобы с одного взгляда распознать работу. Особых проблем это не представляло. Ему необязательно видеть лезвие – достаточно стиля декора.

«белесая палочка»
Не могу сказать конкретно, что мне тут не нравится…. Не нравится и все.

Не нравится использованный оттенок – ощущение «болезненности», что ли… собственно говоря, нарочитое. Подчеркивает отношение Алексиса к этой вещи, да, отчасти, и к тому, что ему приходится с помощью волшебства делать. Он ее использует все больше не по прямому назначению.

«что командующий выглядел совсем не по уставу»
Может, я не знаю… существовал какой-то определенный устав, предуказующий, как нужно выглядеть на войне?

У Годрика есть определенные представления о том, как должен выглядеть командующий. Вид Алексиса ненормален, а все, что не нормально - «не по уставу». Но слова «стереотип» он, скорее всего, не знает.

«смутной недопонятости»
Звучит не очень.

Не очень, но передает ощущение – бередящее, беспокоящее… Или нет?

«успеть в Сент-Астелл к завтра.»
К завтра???

Да, «к завтра». Нарочитая неправильность. Я все-таки не оставляю попыток научиться.

«Матерясь как последний пехотинец»
Матерясь – обязательно?

Да, Алексис поднабрался всякого. Он бы не позволил себе этого в Слизерине, но здесь и сейчас ему уже все равно. Мне хотелось показать, как далеко он зашел, и сделать это коротко.

Еще раз спасибо!

Rgds
FRan

Итак, следующий понедельник и следующая порция работы для Gorac. Умею я создать ближнему трудности. На письмо - спасибо, подумаю и отвечу. Скорее всего, соглашусь, как всегда В любом случае, с меня что-нибудь вкусное.

Исправлено. И тоже по среди ночи....
Процесс продолжается...

42.
Денис чувствовал себя прескверно. Он никогда не видел скандалов, поэтому, наверное, оказался менее всех подготовлен к тому, что произошло. Все случилось совсем не так, как было задумано, ни сэр Гриффиндор, ни Ровена, ни Хельга не смогли ничего сделать, чтобы удержать ситуацию в рамках приличий, и теперь они за закрытыми дверями пытались определить, кто виноват. С точки зрения мальчика, виновен был, наверное, все же милорд Слизерин, но после того, что ему довелось узнать, у него бы язык не повернулся впрямую сказать это.
Он не знал, что теперь делать. Хотелось выбраниться, длинно и скверно, как отец или брат, и это было можно, потому что он был один, но мальчик толком не помнил ругательных слов, да и вообще, если на то пошло, не привык выражать чувства словами.
Кто может помочь?
В голове всплыло: «Дорис. Она знает, как попасть из Хогвартса в Слизерин»
Он не знал где ее искать. Девчонка все свое свободное время проводила ковыряясь в пыли где-нибудь в дальних коридорах, наверное, что-то искала. Замок же представлял собой ужасную мешанину переходов, потайных лестниц, заделанных в ходе ремонта, или же оставшихся незамеченными, замаскированных – такие интересовали Дорис больше всего. А это означало, что она могла находиться где угодно.
Что делать? Что делать дальше? И… позволят ли ему?
Денис не знал. Но ему очень хотелось, чтобы разрешили. Честно говоря, он даже не вполне понял, что, собственно, произошло между ним и маркизом, и почему это случилось именно с ним. Мальчик был уверен, что никто другой, даже Дорис и Хельга, ничего не заметил. У него же все получилось случайно и очень быстро - один взгляд, один миг – и вот он уже…зажмурившись, Денис потряс головой. Он не должен был этого видеть, не должен! Он не хотел!
Но увидел. Теперь ему было страшно неудобно.
Неожиданно для себя, мальчик шмыгнул носом, утерся тыльной стороной ладони. Он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как новорожденный щенок, и в то же время обязанным что-то предпринять. Мир вокруг него всегда был несправедлив, - до переселения в Хогвартс Денис только и занимался тем, что выкручивался, изворачивался, лгал и давал взятки, чтобы сохранить свое право оставаться собой и защитить родных, - но он был достаточно прост и определенен, и в нем не было места ничему действительно страшному. Теперь же ему пришлось столкнуться с настолько горячей, безрассудной, сверхрациональной ненавистью, что никак не удавалось уместить в голове, что же вообще должно было произойти, чтобы человек стал способен на такое. Как тяжела должна была быть вина, чтобы, даже спустя многие годы, чувства продолжали сводить с ума? От одной мысли об этом к горлу подкатывала тошнота. Он не мог найти оправдания и тем более не мог остаться в стороне.
Кто может помочь? - Денис знал, что должен хотя бы предупредить.
В голове всплыло: «Хельга». Она уже знает часть правды. Она будет молчать, в любом случае. Хотя бы пока не выветрится эффект заклинания, которое на нее наложили.
Нет. Милорд его за это убьет.
Значит, Дорис. Все-таки Дорис.
«Как Чарльз зовет леди Ровену? Ты не только возишься со зверьем, ты колдун, Денис, и теперь ты об этом знаешь. Тебе не надо бегать ногами.»
Мальчик сел прямо на пол. Усилием воли выкинул из головы все посторонние мысли, и, жмурясь от напряжения, позвал, прислушался к тишине. Ответа не было. Он позвал снова, как ему показалось, громче, но опять ничего не произошло. Денис несколько раз глубоко вдохнул и выпустил воздух сквозь зубы, так, что слегка закружилась голова. Он был готов сидеть здесь и тренироваться, покуда не получится, сколько бы времени это ни заняло.
«Да прекрати ж орать!», - раздалось где-то над самым ухом.

Скинув непривычную обувь, Катриона с ногами залезла в глубокое старинное кресло. Сидеть в нем было не то чтобы особенно удобно - даже сквозь мягкие, шелковые, набитые пером и пухом подушки ощущался жесткий резной остов, - но оно было единственным, развернутым прямо к камину. Ей не хотелось видеть ничего другого, и нет, она не испытывала никакого желания ублажать чужих гостей.
Она была благодарна за то, что ей не пришлось видеть и слышать все, что происходило, но была бы куда более признательна, если бы разговор велся на незнакомом ей языке. Если бы она могла себе это позволить, женщина закрыла бы глаза и заткнула уши. Даже если такой поступок был бы не совсем вежливым по отношению к этой седобородой мумии, незнание могло стать тем единственным, что позволило бы ей потом сохранить здравую голову на плечах, - одну на двоих, потому что Салазар вернулся из Хогвартса совершенно невменяемый, и это тоже было проблемой. Она могла бы уйти, но знала, что не уйдет, не оставит, а секунды приходили ниоткуда и летели мимо, в никуда, в пустоту и скуку, ею порожденную.
Хотелось вскочить, пробежать в дверь, вцепиться по-звериному в дряблую, висящую клочьями кожу, выгнать прочь этого гадкого старика, от которого пахло затхлой песчаной пылью, чесноком и уксусом, но сейчас Слизерин полностью зависел от него, и от самой этой мысли дервиш становился еще противнее. Он был ей ненавистен уже за то, что, рассматривая Салазара исключительно как объект приложения своих извращенных опытов, как еще одну любопытную загадку для собственного ума, - одну из многих, - старик все-таки мог помочь, а она могла лишь сидеть в кресле, с ногами, заткнув уши, чтобы не слышать по-восточному витиеватых причитаний, перемежающихся призывами к небесам, покачиванием головы, одергиванием полы роскошно вышитого подбитого верблюжей шерстью халата или же шумным, с причмокиванием, испитием превосходного бургундского из графина. Как фальшиво. Правоверные мусульмане не употребляют перебродивших плодов виноградной лозы.
Он был здесь, потому что Салазар дошел до края. Приглашение кичливого сморчка, -старинного друга семьи, - стало своего рода шагом отчаяния. Ее приятель, и сам весьма неплохо разбиравшийся в зельях, волшебных травах и минералах, несомненно, догадывался, что может услышать. Понимал, что придется смириться с любым вердиктом, даже тем, которого боялся больше всего. Но ему, как и Катрионе, все-таки не хотелось знать наверняка.
Но теперь он был «должен», потому что физическое состояние его все сильнее сказывалось на делах, чего слизеринская мораль категорически не допускала. Под вопросом оказалась давно планируемая поездка в Лондон, ко двору, в свете последних новостей, тайно переданных Уиллардом, еще более необходимая. Катриона тогда рада была повидаться, но не могла не удивиться переменам, произошедшим с Бэрром всего за несколько месяцев. Она бы сказала, что мальчишка вырос до неузнаваемости. Он все еще обожал Салазара до потери критики, но, к счастью для себя самого, быстро научился скрывать свои истинные привязанности.
Ей послышалось странное шевеление. Катриона отняла ладони от висков. Немедленно в уши ринулись обрывки разговора «…можешь хоть что-нибудь сделать? - Аллах велик, чудны деяния его…- так это «да» или «нет»? – тяжелая пауза, - ладно, а с этим?» – и снова несколько мгновений ужасной тишины… Салазар, лучше заори, или разбей что-нибудь, но не молчи, не стискивай зубы, не сдерживайся! Ну же, давай! Хоть на пяток минут прекрати быть маркизом! – а в ответ «хорошо», и легкий, уверенный кивок, формальная вежливость, прощальная фраза на варварском языке, - все, что угодно, чтобы скрыть образовавшуюся пустоту.
«Ничего хорошего!» Словно в ответ на ее мысли дверь между комнатами закрылась – ненавязчиво, недемонстративно, но вполне твердо и прочно. Салазар хотел побыть один.
Но странный скребущий звук доносился не из комнаты, а со стороны камина. Заинтригованная, Катриона спустила ноги вниз – мраморная плитка неприятно кусалась холодом. Однако туфли ее лежали где-то далеко, разбросанные по комнате, да она почти и не чувствовала прикосновения. Женщина подобралась ближе, втянула в себя, понюхала воздух. Остывающие угли полыхнули раз и тут же почернели, посерели, покрылись золой и пеплом, но к запаху гари примешивалось и какая-то новая, незнакомая нотка, тонкая, слабая, доносящаяся издалека, но с каждым мгновением становящаяся все сильнее. Кто-то собирался появиться в камине. Она не помнила, чтобы Салазар предупреждал ее еще о каких-либо ожидающихся гостях или сообщениях, но огонь следовало загасить, в любом случае.
Катриона оглянулась на дверь – Салазар дал знать о своих намерениях весьма недвусмысленно. Кто бы ни появился, ей предстояло принимать гостя в одиночку. Она принюхалась – нет, к счастью, не Гриффиндор, - затем подобралась, по-кошачьи и стала ждать появления незнакомца.

Денис вывалился из камина в самый неподходящий момент. В горле першило и чесалось от набившейся через нос золы, слезы застилали глаза, а что самое главное – он не был уверен, что попал куда хотел. Единственное, что он успел заметить, прежде чем с размаху ударился затылком о какую-то мебель, было лицо женщины – она же смотрела на него, ровно, не мигая, как змея, в следующую минуту он уже летел куда-то, кубарем, как отброшенная игрушка, еще через миг приземлился куда-то в угол. Перед глазами замелькали разноцветные искры. Мальчик потряс головой, и мир перед глазами обрел, наконец, некоторую устойчивость.
Денис внимательно оглядел незнакомку. Стоящая перед ним была боса, и мозоли на ногах свидетельствовали о давней привычке ходить без обуви. Длинные черные волосы спадали на изумительной красоты платье цвета изумруда, сидевшее впрочем, несколько неловко. То ли сшито было не по фигуре, то ли женщина не умела его носить.
Он хотел что-то сказать, встать с пола, потереть зашибленный затылок, но внезапно ее лицо оказалось прямо перед ним, и он почуствовал, как сердце его застучало быстрее. В глазах ее, застывших, словно осколки зеленого витражного стекла, сквозь боль и горечь просвечивали сверхъестественная воля и решимость – и одновременно растерянность, отчаяние, как у дикого зверя, запутавшегося в сети. Казалось, она привыкла бороться, зубами и когтями, и жаждала битвы, но перед ней не было противника, которого можно было бы победить.
В следующий миг мальчик понял, что, возможно, впервые в жизни не знает, что делать дальше. Он понимал, что должен как-то объяснить свое появление, но слова застревали у него в горле. Денис совсем растерялся. Даже если бы он умел трындычать, как Чарльз, он бы все равно не смог выразить все свои мысли.
Стараясь скрыть охватившее его смятение, мальчик вновь опустил глаза на подол. Не отдавая себе отчета, он протянул руку, чтобы потрогать.
Усмехнувшись, дама придвинулась ближе:
- Нравится?
Она говорила тихо, почти на грани слышимого, но каждое ее слово отпечатывалось в сознании – и одновременно волшебным образом придавало плотность окружающей обстановке. Внезапно, словно вырвавшись из сна, он ощутил, что пол в помещении был тверд и холоден, затылок ныл, а руки были все в саже. Маленькое окно, закрытое кусочками слюды в серебрёной оправе, светилось слабым красноватым светом – солнце, должно быть, уже садилось.
Денис вспомнил, что хотел сделать. Вздрогнув, он выпустил подол, осторожно поднялся на четвереньки, встал. Теперь они были почти одного роста.
- Ты, наверное, тот самый парень, что давеча довел Салазара до икоты.
Мальчик молча кивнул. Не было смысла что-либо объяснять: женщина не спрашивала, она знала.
- И здесь потому, что увидел такое, что тебя сильно смутило.
Денис кивнул еще раз. Незнакомка чем-то напоминала ему кошку, не домашнюю, как Пеструшка или Уголек, а дикую, какую ему иногда удавалось увидеть в дальних переходах Хогвартса, и которую он безуспешно пытался выследить уже несколько недель. Почему-то подумалось, что кошки не носят платьев.
- Я не хотел. Это просто случилось, - он помолчал немного, - Но надо помочь.
- Что ж такого могло произойти? – женщина притворно задумалась, - Думаю, встреча не задалась. Салазар, должно быть, в очередной раз наврал Гриффиндору, сказал резкость Хельге и обменялся колкостями с той другой девицей… Теперь ему стыдно перед Хельгой и плевать на Гриффиндора и «ту девицу».
- Вы знаете… - Денис взглянул на нее с недоумением.
Катриона рассмеялась:
- Ты хочешь понять, откуда? – она немного помолчала, - Все просто. Кое-в-чем твой маркиз довольно предсказуем.
Мальчику показалось, женщина с трудом подавила саркастичный смешок. Потом посмотрела на него очень серьезно:
- Я тоже хочу помочь, но вместо этого сижу здесь и разглядываю запертую дверь. Ты думаешь, мы сможем что-то сделать вместе?
Денис неопределенно пожал плечами. Он готов был ждать столько, сколько потребуется.
- Думаю, Салазар скоро выйдет. Не то, чтобы он часто так запирался, но…новости были не самые блестящие… Кстати, меня зовут Катриона.
- Меня Денис. Помфри. Из Хогсмида.
Женщина кивнула в сторону жесткого резного кресла:
- Устраивайся поудобнее. Будет лучше, если он не наткнется на тебя сразу… Хочешь, хлебни вина, – Не дожидаясь ответа, она подошла к шкафу, вынула бокал и налила в него немного красноватой жидкости из графина. Слышно было, как стекло слабо цвенькало по серебряной окантовке кубка, - Если ты действительно…действительно прошел сквозь его защиту…- вместо продолжения, она неожиданно резко мотнула головой. Узкие зеленые глаза смотрели прямо ему в душу:
– Зачем ты здесь?
Денис подобрался.
-Я должен предупредить. Тот, кто такое с ним сделал, он знает его давно…И очень сильно его ненавидит.

43.
- Годрик, я не понимаю, что еще мы могли предпринять. Если у тебя есть какие-нибудь идеи, пожалуйста, поделись, потому что мои мозги отказываются работать. Я не знаю, что я могла сказать, сделать, подумать иначе!
Рыцарь в ответ промямлил что-то невразумительное.
Ровена откинулась на спинку кресла. Каждый нерв ее тела спешил заявить о себе. Голова гудела от множества обрывков воспоминаний, фактов, недомолвок, которые никак не хотели стыковаться в сколь-нибудь стройную теорию, а в сердце смешивались обида, недоумение, растерянность. Они так многого ждали от этой встречи, но вместо праздника получилось что-то совсем не укладывающееся ни в какие нормы поведения. Салазар удрал очень вовремя – еще немного, и эмоции бы окончательно вышли из-под контроля.
Теперь же, немного остыв, Ровена вдруг осознала, что очень многого не понимает. Поведение Алексиса ставило ее в тупик. Она привыкла не смотреть ему в лицо, зная, что на нем не отразится ничего, кроме того, что запланированно – но разве маркиз когда-нибудь допускал выражение растерянности, настороженности, опаски? Что знал об этом Годрик? И если знал, то почему молчал? В жизни она так не уставала.
- Может быть, если бы ты счел возможным мне хоть что-нибудь объяснить…
Рыцарь вжался в самый дальний угол. Определенно, ему было что сказать, но выглядел он настолько несчастным, что Ровене показалось неэтичным настаивать.
- А ты, Хельга?- она с надеждой обернулась к подруге.
Волшебница покачала головой. С ее точки зрения, в том, что все получилось именно так, как получилось, не было никакой загадки. Она могла себе представить, что, должно быть, чувствовал Салазар. Затеяв свой крестовый поход, Годрик и Ровена тоже поставили ее перед фактом. Им не хотелось пересказывать еще раз то, что они уже обсудили, или еще раз обдумать выводы, к которым пришли – особенно потому, что знали: у Хельги вызывали крайнее опасение любые сумбур и спешка, - и ее призывы к осмотрительности тонули в их радостном энтузиазме. Они застали его врасплох, а Алексис ненавидел сюрпризы. Одного этого было бы уже достаточно, чтобы спровоцировать крупное выяснение отношений. Может, даже и ссора была бы неплохим выходом, потому что позволила бы им, наконец, в открытую обсудить что, собственно, происходит, но и этого не случилось. У них не хватило времени.
Она промолчала. В течение получасовой встречи ей и Денису удалось узнать гораздо больше, чем Салазар рассчитывал. Хельга подозревала, что мальчику удалось проникнуть куда глубже нее, но даже то, что ей довелось почувствовать, было слишком интимно, чтобы быть раскрытым кому-либо. Пусть даже на нее наложили магический запрет, наставница не ощущала праведного гнева, который, без сомнения охватил бы Ровену, или обиды, каковую, должно быть, почувствовал бы Годрик. Ей было только очень жаль, что Алексис выбрал именно такой способ сохранить свои секреты.
Ровена вновь обернулась к Гриффиндору:
- Салазар, он всегда сбивает меня с толку. Когда мы сидели у окна, он просил меня присмотреть за Дорис. Настаивал, что она не должна шастать в одиночку…Но ведь она никогда особенно его не интересовала? Он чего-то боится? Здесь?
Гриффиндор устало повел плечами.
- Мне он и этого не сказал… Хотелось бы знать, почему Денис повел себя так странно…
- Его нигде нет. Похоже, снова удрал. Чарльз говорит, перед этим он зачем-то искал Дорис.
Хельга нахмурилась:
- Однажды она хвасталась ему, что знает, как попасть из Хогвартса в Слизерин.
Ровена закрыла лицо руками:
- Господи, еще не легче…Годрик? Ты хоть запер кружаную муку?
Рыцарь нахмурился:
- Сказать по чести, мне не приходило это в голову… Черт, кто бы мог подумать! Они ведь не должны уметь пользоваться камином?
-Дорис умеет гораздо больше, чем показывает…- Хельга попыталась осторожно вклиниться в разговор. В последнее время поведение девочки вызывало у нее легкое беспокойство. Ей казалось, это могло быть важным. Однако Ровена будто бы не заметила этой ремарки.
- Ну а Денису-то что там делать???
Вместо ответа ее собеседник тяжело вздохнул и замолчал. Ему начинало казаться, что тайну Салазара сохранить невозможно, да и, по большому счету, он не видел резона ее сохранять. Разве что…нет, ему определенно следовало подумать.
- Годрик?
- Ну…Да, в общем, может, так оно и к лучшему обернется…У нас слишком много секретов друг от друга…Просто…Ровена, Хельга – Алексис сильно разбился там, в Корнуолле, при весьма странных обстоятельствах. Действительно сильно. Ему было очень плохо, и даже сейчас не все ладно. Поэтому и нужен Денис. Я не сказал вам, потому что…наверное…ну…
- КАК ТЫ МОГ??? – девушка отшатнулась от него в ужасе, впрочем, и рыцарь, не готовый к такому напору, сам сделал шаг назад.
- А что еще мне оставалось делать? Сэл меня сам просил! Он настаивал! Наверное, не хотел, чтобы твой отец знал!…- проступившее, было, на лице его недоумение внезапно сменилось краской стыда, - Боже, что же я натворил…
Он отвернулся, не в силах вынести чей-либо взгляд. Никто из присутствующих, однако, и не смотрел в его сторону:
- Мой отец…- Ровена судорожно сглотнула – Да, мой отец… Значит, никакие мои усилия не имеют смысла? Значит, зря я старалась - забыть, стерпеть, промолчать? Я готова была сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему решить его проблемы, и не только потому, что они уже давно стали нашими общими... Но получается, что есть только Алексис, мой отец и их отношения, а я сама ничего не значу? И все это время он…выходит, он до сих пор не верит моей семье? Мы не друзья, и не родственники – но тогда…что же нас связывает? Ничего, кроме старой обиды? Старых счетов? Какого черта он зовет нас на все эти дурацкие сборища? Какого черта играет с папой в шахматы раз в месяц?!… Но только, знаешь что, – не это самое страшное и обидное. Самое гадкое, это что ты не дал мне и шанса. Ты, Годрик, получается, ты мне тоже не доверяешь?!
Она устало упала обратно на подушки, бледная, измученная, словно каждое слетающее с уст слово уносило с собой частичку ее жизненной силы. Хельга заботливо подала ей воды. Благодарно кивнув, девушка отхлебнула немного жидкости. - Я не понимаю! – вслед за выкриком послышался звон металла о камень – в сердцах девушка с силой запустила кубком в противоположную стену, – Я не понимаю… – повторила она уже шепотом, - Но только, знаешь, что я теперь сделаю? Я докажу, что мне все-таки можно верить. Вот как я поступлю…Хельга? Что думаешь?
Волшебница нехотя вступила в разговор. Она, в общем, не любила давать советы, да и не совсем поняла, что именно Ровена имела в виду.
- Наверное, это будет правильно…
- Это будет здорово.
Вздрогнув, Ровена с удивлением взглянула на затаившегося в углу рыцаря. Годрик смущенно поднял глаза.
- Я имею в виду, если вы с Сэлом перестанете цапаться, как маршалы на привале…Тогда мы сможем быть все заодно, как одна команда, - ведь так, Хельга? Мы сможем помочь друг другу, и…и знаешь, Ровена, там, в Корнуолле, я поклялся, что не оставлю его одного…Потому что…- рыцарь вдруг отрицательно мотнул головой, - нет, я не смогу полностью передать тебе, почему. Слова не имеют смысла. Надо было быть вместе с нами, чтобы понять до конца...- лицо его исказила гримаса боли - Но я все-таки оставил, и потом хватился слишком поздно. Потому что мне не хотелось верить собственному предчувствию. Потому что я почему-то решил, что мой друг всемогущ, как сам Господь. Что никто и ничто не может остановить Алексиса Салазара Слизерина, если он решил добиться поставленной цели…Да, никто и ничто, кроме брусчатки на мостовой! И от Уилла,- обыкновенного мальчишки, даже не мага,- помощи оказалось больше, чем от Годрика Гриффиндора, рыцаря и колдуна!
Ровена во все глаза смотрела на приятеля. Ей показалось, что, несмотря на все его уверения в обратном, за горькой иронией, пронизвающей его слова, ей каким-то сверхъестественным образом открылись все то смятение, растерянность, досада, а хуже всего, та вина, что, однажды завладев его душой, до сих пор грызла изнутри:
- Не суди себя…
- Неужели я на самом деле не мог ничего сделать? Боже, когда я его видел, он выглядел просто ужасно, но уже занимался какой-то своей чертовщиной…
Внезапно рыцарь прекратил расхаживать, и, резко остановившись, твердо взглянул на девушек – Знаете, что? Мне кажется, мы просто не понимаем, что такое управление таким здоровенным поместьем. Мы не можем даже представить себе… Салазар думает, что ему не на кого рассчитывать, кроме самого себя, потому что с ним так всегда было, и иного он представить не может. Он не может себе позволить отлучиться хоть на минуту, и не удивлюсь, если он не спит по нескольку дней кряду и вместо обеда грызет яблоки на ходу…- рыцарь на минуту замолчал, чтобы перевести дух, - Я просто…знаете, мне кажется, все эти наши обиды - это путь в никуда. Я бы хотел начать с самого начала, с той встречи в лесу, когда мы с Сэлом, как дети, перекидывались заклинаниями, – а день тогда был такой ясный, солнечный, - и чтобы Ровена нашла у себя в памяти что-нибудь похожее, и Хельга…
Смущенный, Годрик поднял глаза на девушек. Он еще никогда не произносил таких длинных речей, и никогда раньше слова не захватывали его настолько сильно. Рыцарь тяжело дышал, как после атаки, но вместе с тем чувствовал странное облегчение, словно, выговорившись, скинул камень с души.
- Я согласна, – первой из приятельниц ответила Ровена.
Старшая подруга осторожно кивнула головой. Это был их единственный, пусть и небольшой, шанс.

44.
Все последующие за Рождеством дни обитатели Хогвартса ждали прибытия первой группы новых учеников. Самым неприятным делом стала уборка, но сама идея о том, чтобы снять все с таким трудом и в спешке изготовленные украшения со стен и потолка не вызвала ни у кого протеста. Причина была проста – все эти приятные мелочи вроде китайских фонариков, тряпочных змеев или свечей, парящих под потолком, одним своим видом напоминали о том, что праздничные приготовления остались незамеченными и ненужными.
Проще всего было привести в порядок только что отремонтированные и слегка перестроенные башни, в которых планировалось поселить новичков. Младшие чародеи не возражали: несмотря на то, что они по-прежнему трудились под присмотром Годрика, время от времени он оставлял их одних, чтобы помочь Хельге с Ровеной, и ученики могли в полной мере насладиться изучением отдаленных коридоров замка. Больше всех это устраивало Дорис, меньше всех – Дениса. Мальчик не отрицал, что отлучался в Слизерин-манор, пользуясь камином. Его пытались расспросить, он ничего не сказал. Дорис немного удивило, что к тому не применили магию. Впрочем, она была абсолютно уверена, что и магические средства выспросить нужное эффекта б не принесли - Хельга, вон, и та до сих пор молчала.
Аннабель так и подмывало рассказать парням о том, что они видели, о призраках, но, не имея разрешения старшей подруги, она не решалась поступать по-своему. После возвращения из замка Слизерин ей начали сниться странные сны: будто бы приятельница расспрашивает ее об его обитателях, а она нехотя отвечает, но по-честному, все, как на духу, иногда же лицо подруги сменялось образом молодого темноволосого мужчины, и тогда она тоже слышала свой голос, как бы со стороны, но это нисколько не пугало, а, даже наоборот, нравилось. Они болтали. Ее собеседник знал так много интересного, обо всем, а ей нечего было рассказать, разве что, немного о жизни в школе или имении Равенкло, о Дорис, мальчишках, учителях и сестре. Но каждый раз, проснувшись, к ее вящему сожалению, она не могла вспомнить ничего определенного, разве что в памяти роились, как бабочки, цветные обрывки ушедшей грезы.
- Надо поговорить с Денисом и Чарльзом, - заявила она, улучив минуту, когда они остались без присмотра, – Привидения - на них ведь каждый может наткнуться?
Дорис скривилась. Она не могла не признать правоту девчонки, но…все же еще не была готова раскрывать карты. Ей казалось, что если повременить немного, всего один день, она бы сумела найти то, что искала. Тогда она бы твердо знала, что делать.
- Да уж, шуму не оберешься…Но не хотелось бы торопиться. Надо подумать. Скоро ведь еще появятся эти новенькие…
Старшая девочка прямо взглянула в глаза подруге. Аннабель смущенно заерзала на месте. Тонкие пальчики теребили подол – младшая Равенкло волновалась, и не на шутку. Она будто бы тянула время, специально, оценивая, стоит ли ей делиться своими соображениями.
- Ну же, давай, выкладывай!
- Дорис, мне хотелось бы знать, что ты скрываешь. Думаю, как сообщница, я имею на это право.
- Чего? – Дорис слегка оторопела. В первую секунду ей даже показалось, что она ослышалась – но нет - в голосе этой глупышки отчетливо прозвучал вызов.
- Прости, мне не хотелось спрашивать вот так, прямо, но у тебя одной столько тайн, сколько нет во всем моем семействе, и не удивлюсь, если ты знаешь о том, что творится здесь, гораздо больше, чем все взрослые вместе взятые. Кое-что вообще известно только тебе. Остальное ты выведываешь и вынюхиваешь.
Смирив гордыню, ученица осторожно кивнула. Странное поведение младшей Равенкло ставило ее в тупик. Она никак не ожидала, что та будет торговаться с ней так по-взрослому...да и вообще ставить условия, если на то пошло!
- Возможно. Чего ты хочешь?
- Узнать, что ты хочешь найти. Скажи, если честно, ты сама знаешь, что это должно быть?
Дорис посмотрела на нее внимательнее:
- Не больше, не меньше? А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?
Аннабель смущенно отвела глаза.
- Я…я не знаю…Я никому не говорила…даже Ровене…
Старшая девочка насторожилась. Младшая Равенкло, определенно, пыталась ей что-то объяснить. А то, что она не сказала даже сестре…
- Последнее время ты сильно интересуешься тем, что тебя, вроде, никак не касается. Почему?
- Я скрыла, что в Слизерине встречалась с Алексом. Он мне понравился, и Уилл тоже…Я чувствую - то, что ты ищешь, оно как-то связано с маркизом…- Анна поежилась, словно от сквозняка, – Ты, может, будешь смеяться, но мне иногда кажется - Хогвартс не просто замок. Здесь есть какая-то тайна. Она у вас общая – у тебя и у него. Как будто вы держите два конца одной и той же спутанной в клубок нити… А знаешь, вы с ним даже чем-то близко похожи, не внешностью, а наоборот, тем, что внутри, - то есть, я про то, что вы оба будто бы ищете что-то давно потерянное, и даже толком не помните, что это и как оно выглядит...
Дорис растерялась. Сказать по правде, она даже не вполне поняла, что младшая Равенкло имела в виду. И все же, путаные слова девочки чем-то задели ее. В обрывочных фразах ей вдруг почудилось что-то сверхъестественное, как если бы Хельга предсказывала, глядя в хрустальный шар. Могла ли эта девчонка быть настолько проницательной? Она почувствовала укол ревности, словно приятельница ненароком проникла туда, куда ей, колдунье, доступ был навеки закрыт.
- Кажется, у нас тут все уже по разу встретились с моим братом и наделали выводов!
Аннабель разом сникла.
- Конечно, я, наверное…Но мне казалось, что ты поймешь…
Дорис смотрела, как в глазах подруги решительность сменяется чем-то очень близким к отчаянию, как у побитой собаки, но не гневом или раздражением от неудачи. Ей подумалось, подобное выражение лица тоже было больше характерно для Хельги, потом вспомнилось, как они сидели в шкафу, наблюдая за призраками. Тогда девчонка показала себя с лучшей стороны. И, что ни говори, та Аннабель нравилась ей гораздо больше.
- Знаешь, что? Ты все-таки права. Зови парней. Но я сама с ними поговорю…- она подождала, пока Анна немного отойдет, и зачем-то, уже вслед, добавила, - Ты учишься повышать тон, Аннабель…учись же и не сдаваться…

- Денис, Чарли, вылезайте! Надо поговорить!
Из темноты послышалось тихое фырканье. Денис не любил слов, вообще, но с точки зрения Анны даже и в отдельных издаваемых им звуках можно было прочитать всю гамму чувств. Сейчас во внешне спокойном невыразительном возгласе легко угадывалось скрытое раздражение. Он не любил, когда его отвлекали по пустякам.
- Чарльз, ну хоть ты, иди же сюда, пожалуйста!
С ним она оказалась более удачливой. Сначала в дверях показалась светящаяся волшебная палочка, а затем вылез и сам Чарльз. Аннабель почудилось, мальчик был одновременно рад ее присутствию и не рад тому, что их обнаружили.
- Дорис! Я нашла их! Они здесь оба! – Чарльз с видимым неудовольствием посмотрел на приближающуюся по коридору фигуру. Анна смутилась.
- Просто нам всем надо поговорить…
Мальчик вздохнул.
- Тогда пошли внутрь, - предложил он, – Мы нашли еще один большой зал. Кажется, раньше кухня была здесь, только вот…кое-что непонятно. А Денис поймал летучую мышь.
- Эка невидаль! - буркнула подошедшая Дорис. – Мы же этих тварей, вроде, всех выгнали?
- То были дикие, а эта совсем ручная, - объяснил Чарльз. – Она сперва шуганулась, а потом словно сама в руки полетела!
- Это теперь называется «Сам поймал», - Аннабель тихо хихикнула, чтобы скрыть волнение.
Помещение, обнаруженное мальчишками, действительно больше всего походило на заброшенную кухню. Несмотря на толстый слой пыли, покрывавший все вокруг и раскиданную в беспорядке мебель, оно оказалось в довольно неплохом состоянии. Разрушения, которым подвергся главный холл и боковые башни Хогвартса, этого дальнего зала не коснулись.
- Какое-то здесь все маленькое, - Денис осветил палочкой длинные низкие столы и миниатюрные, словно детские, стулья.
- Да, действительно, - Чарльз остановился перед очагом, в котором возвышалась внушительная гора пепла. – Странно, кажется, что печь долго не чистили, но в ней готовили еду. И стульчики эти…Будто бы здесь жили дети…Или гномы?
- Нет, - быстро ответила Дорис. – Никаких детей тут точно не было.
- А ты почем знаешь?
На щеках Дорис выступил румянец. Аннабель показалось, подруга не ожидала такого вопроса и не была готова ответить.
- Знаю и все! – она обернулась к мальчику, продолжавшему заниматься своей новой игрушкой,– Денис! Ты слушаешь?
К ее облегчению, тот, наконец, поднял голову и кивнул.
- Милорд Слизерин просил передать, что никто не должен подходить к подвалам. В них может быть довольно опасно, то же самое относится к прогулкам в лес. Особенно это касается тебя, Дорис.
Старшая девочка старательно не обращала на летучую мышь никакого внимания. Однако ж по лицу видно было, что соседство не доставляет ей удовольствия.
- А почему? – вполне логичный вопрос Чарльза застал Дорис врасплох. Аннабель с интересом взглянула на подругу. Впервые в жизни ей показалось, что та откровенно нервничает.
- Предположим, прежние хозяева-маги держали здесь зверинец…
Чарльз на минуту задумался.
- Зверей не видел, - вдруг сказал он, – Но у нас живет привидение – женщина в сером. Я видел ее на крытой галерее недалеко от спальни Леди Ровены.
- Ты…чего?
Мальчик покраснел:
- Я только один раз туда заглянул, потому что подглядывать нехорошо. Но она такая красавица! Мне…мне не показалось, что она опасна, и вообще…
- Больше ты туда не пойдешь!
Чарльз чуть удивленно посмотрел на Дорис и равнодушно пожал плечами, - Да не больно надо…
- Мы должны проследить, чтобы новенькие никуда не лазали, - усилием воли староста заставила свой голос звучать ровно.
- Конечно, - тут же согласился с ней мальчик. – Думаю, им и без того будет, чем здесь заняться.
Денис молча покивал, давая понять, что он согласен: новичкам в подвалах делать нечего. Дорис хотелось порасспросить его подробнее, но что-то подсказывало ей, что сейчас Дениса больше интересовала новая живность. Кроме того, обостренный магически слух подсказал девочке, что в их сторону шла мадам Хельга.
Наставница была очень довольна новым кухонным помещением, сообразив, что готовить еду на три с лишним десятка человек в нем будет гораздо удобнее, чем в углу большого зала. Младшие же волшебники радовались недолго – убираться в будущей кухне пришлось именно им.
- В следующий раз, когда что-то найдем, - бормотал Чарльз, вытирая вездесущую пыль с висящих низко на стене полочек, - никому про это говорить не будем. В этом замке пока отмываешь одну комнату, вторая успевает опять запылиться!

Так-с.... я вернулась.... и буду бить)

«Присев передохнуть в промежутке между хозяйственными делами, Хельга вдруг поняла, что уже давно не слышит сердитых и обиженных детских голосов, которые уже успели стать привычным фоном жизни в замке.»
Уже-уже

«Волшебница почувствовала легкую досаду: в кои-то веки дети заняты мирным разговором, а придется их от этого отвлечь, чтобы провести очередной урок. Она подождала еще немного, но в конце концов, тишину все-таки пришлось нарушить.»
Придется-пришлось

«все трое выбежали из угла»
Не нравится, как звучит «из угла».. может, что-то вроде «из своего укрытия»

«тонкие края казались словно бы смятыми»
Словно бы – совсем лишнее.

«что ее приспособа»
?? Не уверена, что это слово здесь к месту…

«. Автоматически положив»
См. предыдущие посты и заметку ниже))))))) должно быть, лучше «привычно положив…» или «с готовностью положив».

«рыцарь не заметил у человека оружия»
Самодовольный наблюдатель….. Мало того, что всадник «мчался», мало того, что «в облаке пыли», мало того, что «солнце било в глаза». И этот «Орлиный глаз» умудрился при всех сложившихся обстоятельствах углядеть у всадника отсутствие оружия!

«резко махнул рукой.»
Это не правило, есс-но, но обычно подобный жест означает знак к действию… если хотят выдержать паузу или сосредоточить внимание, командир просто поднимает руку вверх… Обычно это изображают примерно так.


«обнаружили грубо рисованные карты с береговыми метками»
Грубо – уже лишнее, тем более, что не так далеко выше по тексту это сочетание уже встречается.

«чувствовал бы себя более не на месте»
Коряво… более неловко или что-то в этом роде?

«смеялся бы от души»
Бы…

«Тогда ей было больно вместе с ним.»
Тут тоже что-то не так… «Тогда она страдала вместе с ним», кажется, звучит более гладко.

«уже три дня Дорис старалась вести себя как настоящая леди. Три дня назад Ровена привела Аннабель.»
Уже три дня – три дня назад. Одно надо заменить. Например: «но в последнее время Дорис старалась…»

«как фарфоровая куколка»
Не уверена, уместно ли в таком тексте подобное сравнение… когда появился в Европе первый фарфор?
(не так давно прочитала очень умную статью, так там было довольно доходчиво написано то, что я пытаюсь донести в дюжине маловразумительных постов. Но… где конкретно все это было начертано – вспомнить не могу. В общем, попробую резюмировать суть: герои той или иной исторической эпохи должны размышлять и говорить языком, свойственным времени. Кроме того, все описания и сравнения «от автора» тоже должны придерживаться этих рамок. Грубый пример: «Солнце вышло из-за горы и осветило рыцарей, словно мощная электрическая лампа» - о какой лампе может идти речь, если в то время ни о чем подобном не слыхали даже в сказках…) кажись, меня опять прет…

«Мальчикам стало не до соученицы, и Хельга прекрасно могла их понять. Заметив, что ее выходки остаются без внимания, та начала принимать меры. Для начала, она тщательно вымыла и уложила длинные, как у Ровены, черные волосы, вплетя в прическу полевую ромашку, затем, с помощью Хельги, наконец, взялась за валяющийся в сундуке отрез ткани, давно уже купленный ей на платье. Увидев обновку, Аннабель просияла и пообещала привезти Дорис настоящие туфли. И, что бы ни решило дело, (невероятно, что дело было просто в туфлях), забыв о заносчивости и самомнении, молодая колдунья ходила за девочкой хвостом.
Одна проблема, казалось, была решена. Но на смену ей пришла новая. Три дня назад Ровена, улучив минуту, обратилась к ней за советом. Девушку беспокоило, что отец, милорд Брендон, определенно начал что-то подозревать.»
В этом куске довольно запутано к кому или чему относятся местоимения она-ее и тп.

«Обстоятельства все более захватывали контроль.»
Фраза будто вывернута на изнанку…. Обстоятельства обычно не «захватывают контроль», а «выходят из-под контроля».

«Осознав всю подозрительность иных путей, она во всю пользовалась единственной отдушиной,»
Всю-всю.

«Жизнь ее словно бы»
Бы…

Ну вот, можно уже и выставку тапочков устроить.

«. Автоматически положив»

Ну, очередной перл с латинским корнем… назовем эту группу ляпов «трудностями перевода»?

«рыцарь не заметил у человека оружия»

Да, в общем, не так уж сложно, мне казалось... Он не кинжал высматривает, а ножны на поясе. Силуэта достаточно. Суть в том, что Гриффиндор должен быть уверен в безопасности Алекса, иначе бы точно полез не в свое дело. А для этого он не должен углядеть оружие.

«резко махнул рукой.»

Но той же рукой можно и остановить, не так ли? Он же ее не поднял, значит, движение направлено вбок? Подумаю, как сделать это четче.

«чувствовал бы себя более не на месте»

Это я оставила в связке с последующим, когда Годрик выскажет прямо противоположное мнение теми же словами. Что-то вроде прямой отсылки, напоминания…

«Тогда ей было больно вместе с ним.»

Гладко, но… стандартно? Ощущение почти физическое. Причем, с моей точки зрения, «боль» и «страдание» все-таки немножко различны по оттенку. Проблема еще и в том, что Алексис своей ситуацией не то, чтобы не мучается, но он принимает ее как неотъемлемую составляющую бытия. Боль можно испытывать долго, страдание…от него хочется «избавить». А Хельга - она ведь только наблюдательница…

«уже три дня Дорис старалась вести себя как настоящая леди. Три дня назад Ровена привела Аннабель.»

Перемены в поведении Дорис связываются с появлением Аннабель. Повторение «три» призвано подчеркнуть это. Мне показалось возможным оставить. Подумаю еще.

Одна из моих проблем связана с тем, что я пробую сделать так, чтобы читатель делал выводы, догадывался о некоторых моментах, а не читал в готовом виде. Например, как в приснопамятном случае с Бренданом – мне хотелось, чтобы читатель прошел путь от доверия к его словам до сомнения – потому что то, к чему человек пришел сам, кажется более достоверным. Проблема в том, что при всем при том, Брендан еще и не слишком ошибся…

И здесь мне хотелось говорить о чем-то не впрямую, а намеком. Потому что в поведении Дорис есть «второе дно», о котором наставницы и не подозревают. Хотя, могли бы.

«как фарфоровая куколка»
Не уверена, уместно ли в таком тексте подобное сравнение… когда появился в Европе первый фарфор?

Да, полностью соглашусь по всем пунктам. Насчет фарфора – проверяла, был.

Как всегда, спасибо. Я люблю, когда меня гладят по шерсти и чешут за ушком, но, к сожалению, практической пользы от этого немного. И я именно что задаю вопросы.

Rgds
Fran

если подчеркнуть, то, наверное, логичнее сделать так:
уже целых три дня Дорис старалась вести себя как настоящая леди - три дня назад Ровена привела Аннабель.
(со знаком препинания могу и ошибиться... не настолько грамотна)))




но все равно... мне кажется, что в описанной тобой ситуации это маловероятно. может, это лошадиный хвост мелькнет, или притороченный мешок промаячит.... сомнительно. (ЗЫ: кстати, при таком раскладе всадник цеплял меч не на пояс, а приторачивал к седлу, тяжеловато всетаки на себе тащить)


Да, я еще хотела попросить тебя повременить с выкладкой новых глав... я догоняю-догоняю, и догнать никак не могу, потому как не вижу цели, она все время отодвигается, с каждыми новыми главами)))))

Да, Gorac, наверное, следовало бы прерваться - мне, наконец, систематизировать комментарии и обработать текст. Мы сейчас где-то на середине, и, ежели простят мне обещание вешать раз в неделю по понедельникам…... Простят?

Осталось только понять, сколько времени это займет, и с чего начать - выложенного или не выложенного.

Относительно оружия – могу объяснить, какую именно штуку я имела в виду и по какой логике, может, немного превратной. Проверю еще раз... Но стоит ли описывать то, чего не было? Уж лучше дать Гриффиндору рассмотреть поближе!

…Только что поняла, почему вестник невооружен... Мдя. Забавно.

Хочу в отпуск.

Rgds
Fran

...Выходные Бл. Донна провела играя в Keepsake...

Что это означает? Что без дедлайна, то бишь, конечного срока, первого и единственного, Бл. Донна будет заниматься чем угодно, только не тем, чем нужно.

Посему решение: Даю торжественное обещание уложиться в 3 недели.

Rgds
Fran

Упс... что-то посмотрела я на свой труд и ужаснулась... Сама не ожидала, что получится так много. Ну да лажно, извиняйте, ежели что не так...




«опустошенном бесконечными войной и казнями»
Либо «бесконечными войнаМИ и казнями», либо «бесконечноЙ войной и казнями», либо «войной и бесконечными казнями».

«в голосе рыцаря скользнули странные настораживающие нотки, что-то вроде разочарования и досады, как у щенка, которому дали понюхать лакомство, но не дали его съесть.»
Если отбросить лишнее, то получится примерно такая логика: в голосе… как у щенка.
А какой голос у щенка? В таком случае напрашивается что-то вроде «как в поскуливании щенка»….
Кроме того : Дали-не дали…

«Здесь, чтобы страна жила, каждый должен жить и делать свою работу»
Жила-жить.
Если повтор намеренный, то такая конструкция его не оправдывает. Нет акцента.

«солдат – драться»
Драться должен хулиган, а солдат – воевать.

«и менять эти роли – глупо и невыгодно»
Я бы сказала «глупо и противоестественно».

«если кто-то совершил глупость, нельзя же недооценивать опасность!»
Не совсем понимаю логику здесь.

«во дворе Слизерин-манор»
Тупо вопрос))) это что?

«посеченные ветром лица»
Ой.. а это как? Насколько я понимаю, это довольно разрушительный процесс.

«каменной хаты»
Как-то не очень уместно смотрится тут украинский фольклор)

«Мох, трещины и соляные разводы на стенах перекликались с вытоптанной травой и синеватой плесенью на камнях, отчего небольшое здание казалось естественно вырастающим из скалы.»
Не убедительно. фактически, кроме плесени никаких данных.

«непринужденно толкнул дверь»
Не уверена в употреблении здесь слова «непринужденно». Скорее оно относится к выражению некоторых эмоций, чем к действию (такому действию). Непринужденно беседовать, непринужденно пройтись… но не толкать дверь.

«Салазар чуть улыбнулся»
Чуть… к месту ли?

«Гриффиндор немедленно навострил уши. Маркиз часто пользовался незначительными предлогами, чтобы привлечь внимание, когда хотел сообщить что-то особенно важное. Внимание ЕГО было вознаграждено, Алексис продолжил.»
В данном случае «его» относится не к Гриффиндору, а к маркизу.(так написано))

«отрасли магии»
Звучит не разговорно, современно и как-то казенно….

«оказаться полезными, а иногда и просто незаменимыми. Думаю, тебе полезно»
Полезными-полезно

«нос его скривился»
Кривится обычно лицо или рот…. Но чтобы нос… нос – морщится.

«словно бы он почуял нового человека»
Бы…
Может не нового человека, а «чужой запах» или что-то в этом роде…

«глаза блеснули, а потом и губы, похороненные под густыми, сливающимися с бородой усами сложились в знакомую непробиваемую усмешку.»
Вторая часть очень громоздкая. Кроме того, между обозначением «губы» и действием «сложились» - большой бесполезный промежуток, и создается впечатление, что губы должны блеснуть вслед за глазами. Я бы перефразировала по крайней мере: «глаза блеснули, похороненные под густыми, сливающимися с бородой усами губы сложились в знакомую непробиваемую усмешку. – но и это тоже плохо. Наверное все же напрашивается точка, чтобы отделить глаза от губ.
«сливающимися с бородой усами» - честно говоря, вот это вообще жуть)
«непробиваемую усмешку» - ее кто-то собирался пробить? Непробиваемую тупость – да…

«Дикарь был одет»
Пленник и дикарь все таки разные вещи. Как-то надоуточнить.

«был одет в длинную грубую рубаху некрашеной домотканой холстины, поверх которой были накинуты…………. были обуты в грубые»
Был-были

«полысевшей от времени шкуры»
Честно говоря, впервые слышу, чтобы шкура лысела… лысеет голова, шерсть животного, т е этот процесс, наверное, можно назвать биологическим, или как там правильно…? Соответственно, что-то неживое, пожалуй, лысеть не может, оно облазит, ветшает.

«короткие, в узлах и шишках ноги»
А не проще ли сказать «узловатые ноги» или «корявые ноги»?

«Всюду, особенно на шее, болтались амулеты и бусы из металлических и костяных пластин.»
Честно говоря, не совсем понимаю, что подразумевает слово «всюду»… на самом деле мест не так уж и много – шея и пояс. На руках и ногах – это уже наверное браслеты, если речь об одежде, то на нее скорее всего это было как-то нашито.

«рваными ранами от слишком тугих веревок»
Это тоже не очень представляю. Едва ли такая рана будет рваной… Веревки обычно стирают кожу, если оч постараться, то до мяса, но это не рваная рана.

«Вокруг вились мухи, они садились ему на лицо, ползали, ощупывая плоть своими маленькими хоботками, как крысы по мертвому, (хочется точку) смотреть было противно, но, вспомнив происшествие, которому стал свидетелем, Годрик бы ни за что не согласился ослабить путы.»
Они – ему – кому ему, уже следует пояснить.
«Как крысы по мертвому» (чему?) (телу), либо «по мертвецу».
«Годрик бы ни за что не согласился» - Годрик ни за что бы не согласился
«смотреть было противно, но, вспомнив происшествие, которому стал свидетелем, Годрик бы ни за что не согласился ослабить путы» - а эту часть я бы как-нибудь переделала.

«Алексис, определенно, был заинтересован»
Заинтересован в чем?

«Маленькое, забранное массивной решеткой окно пропускало внутрь небольшое пятно света. В тонких лучах играла и переливалась паутина.»
И как можно было разглядеть дикаря при таком-то освещении?!

«поры друг словно бы забыл о пленнике»
Сначала варвар, потом пятно света… и вдруг друг… Чей друг??? Пленника?
И снова БЫ!

«возблагодарил богов»
Он язычник? В христианстве бог един.

«или у друга были причины подозревать присутствие враждебно настроенного сильного колдуна.»
Не слишком понятно. Так пленник не колдун? Если колдун, так что же подозревать его присутствие, если он в камере сидит?

«занервничал. Задергавшись»
За-, за-.

«связывающие его канаты»
Ты уверена, что это канаты????
Толщина каната не меньше 3,5см. Такой веревочкой едва ли удастся крепко связать человека.

«Взгляд его, такой твердый и насмешливый перед лицом физических страданий,»
Про физические страдания я бы советовала убрать вообще. Как минимум, у физических страданий должно быть лицо… перед лицом тюремщиков, мучителей – более логично, но тоже не фонтан!

«словно бы ему пришлось наяву»
БЫ!

«Не обратив внимания на предупреждающий возглас, маркиз»
Чей возглас?

«разрезал связывающие того веревки»
Громоздко. «разрезал путы», на мой взгляд, было бы вполне достаточно.

«но, вопреки его ожиданиям»
Это не ожидания – это опасения.

«Отворотив лицо»
Отворотив от чего-то.

«словно бы что-то выгрызало»
БЫ.

«готовый, палочка наизготовку.
Готовый – наизготовку.

«спокойный, он словно бы ожидал»
БЫ.

«когда берсерк бросится. И, внезапно, чуть вздрогнув, тело поднялось и бросилось.»
Бросится-бросилось.
Если повтор намеренный – то решение не удачное. Не усиливает действие, а придает ему какую-то нелепость что ли…. Однозначно, здесь нужно менять.

«ноги-колонны переступали словно по собственной воле»
У ног-колонн имеется отдельная независимая воля?

«Их глаза встретились»
Чьи? Рыцаря и тела? Или тела и пола?

«Рыцарь скорее услышал, нежели увидел, как тело упало на каменный пол.
Их глаза встретились. Вымороженный, глубокий, отстраненный взгляд Алексиса пронизал его как дамасский клинок. Со сверхъестественным ужасом Годрик внезапно понял, что тот с самого начала знал, чем все закончится. Колени подгибались, и лишь усилием воли рыцарь едва смог устоять на ногах. В растерянности он молча переводил взгляд то на Салазара, то на тело, распростертое на камнях. Он не мог говорить. Его стошнило.»
В этом отрывке не всегда ясно к кому конкретно относятся местоимения.


«он автоматически закрывает разум стеной»
Автоматически.

«- Ты…ты убил его!»
Это говорит солдат, который был на войне, который видел смерть? Да в то время смерть вообще была делом почти привычным. Смерть, конечно, смерти рознь, но это вовсе не повод для солдата истерить как нежная барышня. Обычные пытки и казни доходили до более зрелищных мер… Возможно, точнее, скорее всего, выходка Салазара могла произвести на человека подобное впечатление, если бы он не знал о существовании магии.

«Внесем коррективы»
Опять канцелярщина!

«необычно дерганым движением»
Тоже текст не украшает. Видимо, бывает еще и обычно дерганое движение...

«толклась в небольшой кухне у печки»
Семья настолько богатая, что у них есть помещение для кухни?

«работал на изнеможение»
До изнеможения, но на износ.

«Поодаль под образами старуха истово била поклоны»
А в какой стране дело то происходит?
Эта фраза совершенно точно говорит о православной культуре. Образа (как таковые, иконы) были только в православии, в католичестве стали появляться сравнительно недавно и распространения почти не имеют (Троица Рублевская, разве что прижилась). Кресты, статуи и мощи – вот основные предметы католицизма. Бить поклоны – тоже православная традиция.

«обуяло жуткое одиночество»
Жуткое… вообще, с такими словами рекомендуют быть поосторожнее.

«что он один во всем свете, живой, с бьющимся горячим сердцем, а вокруг него, как вокруг костра ночью, пляшут тени, порожденные пламенем.»
Него – лишнее… и первое «вокруг» я бы наверное заменила на «кругом». И вместо «костра ночью» поменяла бы на «ночного костра».

«Смерть варвара, ужасная в своей неестественности, не вызывала в них никаких чувств.»
? да они, скорее всего, и не знали об этой смерти, а если и знали, то не ведали, каким образом это случилось. Он варвар, враг, какие же чувства должны испытывать окружающие крестьяне? Умер враг – это повод для радости…

«Мысль о подруге»
В то время слово подруга имело довольно-таки личный смысл. В большинстве случаев – любовница.

«по ставням и черепице, и, по чуть-чуть»
И по чуть-чуть… что такое это неизвестное чуть-чуть, по которому стучали капли так же как по ставням и черепице?

«и нот.»
Кажется, в то время нот не существовало, музыка записывалась каким-то другим способом, римским, вроде…. было бы уместнее сказать «мотива».

«словно бы тот уже и не принадлежал»
БЫ

«нетвердым солнечным лучам»
А обычно они твердые?

«стояла орда воинов»
Прям орда??? Это ооочень много.

«изготовленная из выделанных»
Изготовленная - канцеляризм.

«откуда те прибыли»
Шкуры?

«мужчина, одетый чуть богаче других. В два раза крупнее Алексиса, по меркам дикарей он все же был невысок и тощ, и ясно было, что любой из них в схватке легко переломит того о колено - однако, одновременно Годрик ощутил, как от одного взгляда на высушенную ветрами фигуру у него по спине побежали мурашки и захотелось отступить назад.»
Кто был невысок и тощ? То ли это уточнение про Алексиса, то ли речь о варваре.
Кто кого переломит о колено? Любой из викингов того викинга, который вышел, или все же Алексиса?
И чью фигуру все таки высушили ветры? И главное – зачем? Высушенными ветром бывают мумии…

«Перед ним стоял не шаман или простой заклинатель погоды, но вполне могущественный маг, сравниться с которым мог далеко не каждый.»
Опять, по построению предложения не ясно, перед кем стоял маг. По логике – перед Алексисом, по написанию – перед Годриком, так как в предыдущем предложении речь шла именно о нем.

«Их предводитель»
Ведь речь не о разбойниках и не о банде…

«попробовал разорвать захват»
Наверное, разжать…

«излюбленным видом спорта»
Да не спорт это для них был…

«Попинав труп носком сапога,»
Уж если это был оговоренный поединок, пинать труп противника было бы недозволительно. Мало того - неосмотрительно. Это оскорбление умершему и оскорбление его народу. Полагаю, вряд ли англичане захотели бы, чтобы, несмотря на исход поединка, развязалась бойня.

«наслаждение от выигрыша»
Выигрыш и победа все же разные вещи…. Победа – это триумф, а выигрыш – в большинстве случаев нажива.

«один против ватаги»
Что-то не последовательно… помнится, выше по тексту это была орда, а теперь вдруг ватага…

«не осталась пригоршня воинов»
Не уверена, возможно ли измерять воинов пригоршнями… пригоршня муки, еще чего-то мелкого…. Но что б воинов…


«Разобрать, что говорилось, было невозможно, ветер сносил слова»
Французский и латынь – это одно… но он что, знает датский??? Или на каком там говорили эти дикари… Сомневаюсь, чтобы датчане знали английский…(если они такие дикие, как описано).

«отправился в обратный путь»
Такое впечатление, что речь о долгом переходе которое, как минимум, займет половину дня.

«За его спиной варвары прыгали на корабль.»
Веселенькая картина!!!! Прыгающие варвары! Уморительно это как-то.

«все вопросы и ответы на них»
На них – явно лишнее.

«Словно бы только теперь»
БЫ

«его присутствие, Сэл улыбнулся ему, устало и бессмысленно. Друг не обвинял его ни в чем»
Его-ему-его

«дадут заправиться водой»
Заправиться – какое-то техногенное слово.


«, признавая старшинство маркиза»
Такое впечатление, что это отношения внутри какого-нибудь полудикого племени, а не в обществе с жесткой иерархией. Он бы мог пригнать старшинство, если бы маркиз был в возрасте, а здесь это скорее признание его власти.

«- Понятно… - Годрик почувствовал, как сердце его сжимается. Голос Алексиса был как всегда ровен и тих, но сама эта безэмоциональность напоминала скорее затишье перед бурей.
- Сэл, ты как? – маркиз на минуту задумался»
Я еще заметала такую вещь в прямой речи (частенько у тебя встречается)… хм… не хватает образования, чтобы это грамотно пояснить, но я попробую… в данном случае после слов идет пояснение действия, но почему-то после слов маркиза идет пояснения о Годрике, а после слов Годрика, соответственно о маркизе. Это очень сбивает. Ведь в основном действие поясняет именно слова говорящего.

«пороховую бочку»
Вряд ли такое понятие могло существовать в первой половине 13 века. Он был известен только некоторым алхимикам и этот секрет охранялся. Первым европейским алхимиком, описавшим рецепт пороха, был английский монах Роджер Бэкон – это было в 1-й пол. 13 в. Рецепт был зафиксирован в зашифрованном виде, и расшифровать его удалось относительно недавно. А в смысле «пороховой бочки» все это утвердилось к 16 веку, когда началась эпоха пороха и огнестрельного оружия.

«как у него подкашиваются колени»
Вообще обычно подкашиваются все ноги, целиком… а колени дрожат или подгибаются.

«Повисла жесткая тишина»
Не очень представляю себе, как тишина может быть жесткой. Звенящая, тягостная, плотная, удушающая…. А вот жесткая…

«чтобы просуммировать впечатления»
Просуммировать – снова канцеляризм.

«готовых к драке солдат»
Опять драка…

«Обложенные непосильными налогами крестьяне более не выращивали хлеб, на старых, наполовину выработанных шахтах, где работали в кандалах,»
Складывается впечатление, что хлеб выращивали на шахтах.

«немедленно вызовет его на дуэль»
Кажется мне, что дуэль, это более новое слово по отношению к описываемой эпохе. Здесь, наверное, уместнее слово поединок или бой.

«каждого из путешествовавших с ним рыцарей»
Здесь скорее всего не путешествовавших, а сопровождающих. Это не увеселительная прогулка по собственной прихоти.

«Салазар присел на ствол дерева»
В таком случае, наверное, на ствол ПОВАЛЕННОГО дерева…. По той простой причине, что иначе, чтобы усесться на ствол, ему, как минимум, пришлось бы залезть на это дерево.

«Маркиз не пытался помочь, но рыцаря это вполне устраивало.»
Да с какой это стати он вообще должен пытаться помогать вассалу в разведении костра?! Если Салазар так рьяно придерживается этикета, то такой крамольной мысли вообще не должно бы возникать ни у одного, ни у другого) ни у автора! Если только ты не желаешь лишний раз указать на превосходство маркиза.

«- Чешется. – Забрав руку, Алексис чуть заметно»
Пожалуй, скорее «отняв руку». Забрав звучит так, будто рука не часть человека, а нечто, что можно отдать, подарить, выкинуть. Разнять, отнять вполне употребимо к рукам.

«как кровь бросилась в голову»
Кровь может броситься? Если учесть, что это жидкая неодушевленная субстанция…

«мгновение промелькнуло что-то откровенно мальчишеское, но минута миновала»
Все таки мгновение и минута понятия по длительности довольно разные. кроме того: мгновение - мальчишеское - минута - миновала.

«не мог позволить себе оставить попытки»
Попытки чего?

«не сказал мне, но это не мешает мне сейчас»
Мне-мне

«Там, на берегу, мне казалось, что это моя вина,»
Мне-моя.. но не смертельно)))

«Больше я так не буду.»
Фраза нашкодившего ребенка

«Он словно бы выключился»
БЫ
выключился - тоже довольно современно.

«Приключение не прошло для него бесследно. Часть души его осталась в том замечательном»
Него – его

«открытом перед ним камнем мире»
Очень труднопроизносимо.

мда.... кажется, я перестаралась...

Легко и приятно править текст после редактуры Gorac!

Ну а теперь небольшой комментарий

Если отбросить лишнее, то получится примерно такая логика: в голосе… как у щенка.

Да в том и проблема, что для Алексиса Гриффиндор на данном этапе– как щенок, путающийся под ногами… Он его раздражает, потому что заставляет отвлекаться.

«и менять эти роли – глупо и невыгодно»
Я бы сказала «глупо и противоестественно».

Все-таки, боюсь, Алексис привык выражать свои мысли больше финансовой терминологией, нежели размышлять о естестве. Ему кажется, что такие аргументы весомее.

«во дворе Слизерин-манор»
Тупо вопрос))) это что?

Замок он свой так называет.

«отрасли магии»
Звучит не разговорно, современно и как-то казенно….

Да, как и многие другие словечки Алексиса… Канцелярщина – его стихия.

«Дикарь был одет»
Пленник и дикарь все таки разные вещи. Как-то надо уточнить.

Для них он дикарь, как противоположность «цивилизованным». Это противопоставление я использую дальше.

«Маленькое, забранное массивной решеткой окно пропускало внутрь небольшое пятно света. В тонких лучах играла и переливалась паутина.»
И как можно было разглядеть дикаря при таком-то освещении?!

Постройка – полутемная, несколько узких окон вдоль крыши. Подумаю – надо либо добавлять окон, либо еще чего придумать.

«или у друга были причины подозревать присутствие враждебно настроенного сильного колдуна.»
Не слишком понятно. Так пленник не колдун? Если колдун, так что же подозревать его присутствие, если он в камере сидит?

Поправлю поточнее. Имеется в виду психическое присутствие, «anima»

«когда берсерк бросится. И, внезапно, чуть вздрогнув, тело поднялось и бросилось.»
Бросится-бросилось.
Если повтор намеренный – то решение не удачное. Не усиливает действие, а придает ему какую-то нелепость что ли…. Однозначно, здесь нужно менять.

А мне нормально. Некоторая ненормальность и нелепость вполне характеризует ситуацию…Подумаю.

«ноги-колонны переступали словно по собственной воле»
У ног-колонн имеется отдельная независимая воля?

См. выше… Подумаю.

«- Ты…ты убил его!»

Да, это говорит солдат, и рыцарь. Ему не смерть сама по себе отвратительна, а то, как это было сделано. Гриффиндоровская совесть некоторых вещей не приемлет – и не важно, ради какой высокой цели.

«Внесем коррективы»
Опять канцелярщина!

Да, опять канцелярщина. Нарочитая. Но раз уж я от нее избавляюсь, то… найду замену.

«толклась в небольшой кухне у печки»
Семья настолько богатая, что у них есть помещение для кухни?

Полперро – рыбацкая деревня. Основной продукт – рыба, которая имеет обыкновение источать небесный аромат, особенно немного полежав. Поэтому – отдельно от жилого помещения.


«Поодаль под образами старуха истово била поклоны»

Упс! Это да…

«Смерть варвара, ужасная в своей неестественности, не вызывала в них никаких чувств.»

Гриффиндора тошнит от хладнокровного убийства беззащитного человека.

«Попинав труп носком сапога,»

Характеристика того, что Алексис уже не соображает, а данам слишком боязно лезть в драку... Ему не верится, что удалось убить – он должен проверить мертв ли тот на самом деле. Но пульс щупать он точно не полезет.

«Разобрать, что говорилось, было невозможно, ветер сносил слова»

Алексис иностранные языки любит, особенно, если от них может быть польза. С другой стороны, он владеет мыслечтением, и может просто подобрать фразу, какая ему нужна. Он определился, что это за язык еще при допросе.

«пороховую бочку»

Речь как раз и идет о первой половине XIII в. Алексис - колдун, с интересом к химии и алхимии, знаком с тем, что такое «порох», и весьма неплохо. Это в качестве спойлера…

«Обложенные непосильными налогами крестьяне более не выращивали хлеб, на старых, наполовину выработанных шахтах, где работали в кандалах,»

Три однородных члена – так это называется? Надо либо смириться, либо перестроить всю фразу.

«Маркиз не пытался помочь, но рыцаря это вполне устраивало.»

Гриффиндор Слизерину не вассал. В Англии со времен Вильгельма I, кажется, складывается иная система, нежели на континенте. Формула «вассал моего вассала не мой вассал» слишком много попортила тому крови, и, практически первое, что этот душка делает, завоевав власть, это заставляет всех феодалов, вплоть до мелких, принести присягу ему лично.

Спойлер: AU – предположим, ему не удалось подчинить Слизерин? Что стороны, не имевшие сил воевать друг с другом, вынуждены были договориться?

Гриффиндор на Алексиса смотрит как на друга, приятеля, товарища и т.д. И заботится о нем как о друге, а не начальнике. Соответственно, такого же восприятия он ждет и от Алекса…

Спасибо!

Rgds
Fran

Так-с.... я тут еще малость накопала)))


«Люди, которые были нужны, не нравились, а те, которые нравились, ничем не могли помочь.»
Не очень понятно. Нужны для чего и помочь чем?

«по починке замка»
Такое впечатление, что речь идет о табуретке или башмаках, которые нужно починять…

«Но больше она ни на что была не годна»
Ни на что не была годна.

«Она не понимала всего происходящего»
К кому относится местоимение?

«наверняка смог бы помочь, научить, наверняка бы помог»
наверняка смог бы помочь - наверняка бы помог - ?

«а не исчез непонятно где»
Обычно говорят «исчез непонятно куда»… «пропал где-то».

«Но больше она ни на что была не годна, более того, во избежание беды, требовала постоянного присмотра. Так почему парни тупели при одном взгляде в ее сторону?
Она не понимала всего происходящего, но чувствовала, что надо было принимать меры. Девочка и не представляла себе, насколько важна для нее была завоеванная иллюзия авторитета, пусть даже Денис слушался, потому что ему было все равно, а Чарльз потому, что она могла его заставить.
Ей отчаянно не хватало Слизерина. Дело было даже не в том, что ей недоставало влиятельного покровителя, который бы взял на себя решение ее проблем, и не в кровном родстве, на которое можно было б сослаться, а в том, что она лучше всех видела – маркиз был единственным, кто располагал необходимыми ей знаниями и навыками. Алексис понял бы ее недоумение, и наверняка смог бы помочь, научить, наверняка бы помог, только если бы был рядом, а не исчез непонятно где без единой вести и надежды на скорую встречу. Она могла бы спросить Хельгу, но не знала, как,– на ее взгляд, в некоторых вопросах наставница была весьма далека от реальности, - а леди Ровена к откровенности не располагала. Кроме того, Аннабель была ее сестрой.»
Не многовато местоимений?

«Госпожа Ровена имела собственное непререкаемое мнение о возможном и вероятном курсе развития их с братом родственных отношений, и, как результат, крайне скептически относилась к тому, что она расценивала как попытки занять не свое место.»
Тоже не совсем ясно с местоимениями. К кому они относятся, остается лишь догадываться.

«только что девочке не удалось подслушать»
«Что», на мой взгляд, совершенно ни к чему.

«к самому простому - внешности»
К чему? – к внешности, а не чему – внешности.

«Вот здесь все обстояло гораздо сложнее»
Где? В отдаленных частях замка?

«но, словно бы и этого было недостаточно, они повторялись, из ночи в ночь»
Вот это будто вообще лишнее в предложении.

«все-таки согласился от беды научить девочку»
Согласился от беды – это как?

«Дорис наоборот, начала искать встреч»
Встреч с кем?

«словно бы и не заметила девочку»
Бы

«Шаг дамы был нетерпелив»
Не уверена, уместно ли здесь слово «нетерпелив».

«но, тут же, запутываясь в длинном шлейфе, вынуждена была идти медленнее"
Шлейф – часть платья, которая находится сзади. И даже при беге (вперед, ес-нно) он никак не помешает и запутаться в нем достаточно проблематично.

«Серо-стальной цвет платья»
Цвет – лишнее. Вполне достаточно «серо-стальное платье»… хотя… и стальное, кажись лишнее…

«черные густые волосы, красивые, когда-то уложенные в затейливую прическу»
Красивые – тоже лишнее. Черные густые – уже само по себе красиво.

«, в сто крат красивее, чем Ровена, которая еще давеча казалась идеалом совершенства, но привлекательность ее не бросалась в глаза, наоборот, стиралась, меркла, скрытая под печатью глубочайшего отчаяния.»
Чья привлекательность? Этой дамы или Ровены?

«, женщина, казалось, принадлежала какому-то другому, запредельному миру, состоящему из коридора, нее самой и яркого пламени свечи, и более в этом мире никого не было.»
Мда… как-то не особо красиво…

«парализованные страхом и неприятием»
Неприятием? Насколько я поняла, эта дама не выглядела страшной. Напротив – она была очень красива, а этот факт никак не мог вызвать неприятия…

«Ей подумалось, что поддаться и удрать значило выставить себя на посмешище утром, когда все узнают ее позорную историю»
А вот здесь как раз «значило БЫ выставить» и, скорее, «узнают ЭТУ позорную историю».

«а щеки заливает краска»
От страха? Обычно от страха бледнеют.

«смотрит прямо на нее, отмечая ее присутствие»
Откуда Дорис знала, что отмечая?

«беспомощной, как котята, кувыркающиеся в корзинке»
Во-первых, тогда уж «беспомощНОЙ, как котеНОК».
Во-вторых, «котята, кувыркающиеся в корзинке» - вызывает образ просто играющих котят, которым ничто не угрожает. На мой взгляд, не удачное сравнение.

«, прикрывая ладонью тоненький огонек»
Нигде не было обозначено, что свеча у нее в руках.

«Девочка знала, что вреда не будет причинено, ей казалось, женщина эта, такая несчастная, одинокая, хочет, чтобы она осталась - но ничего не могла поделать.»
Кому вреда? Дорис или даме?

«вслушиваясь в предательскую темноту»
Обычно «вглядываясь в темноту» «вслушиваясь в тишину»… возможно, конечно, написать и так, но, мне кажется, – не здесь.

«донесся легкий приглушенный вздох и легкое скрежетание»
Легкий – легкое

«карабкающимися по нитям плетьми фасоли»
Вообще-то существует такое мнение, что фасоль, как таковая, была завезена Колумбом вместе с картошкой. В Европе до этого произрастали только бобы.


«набившуюся во время путешествия пыль»
За время путешествия

«не был готов осуждать. Он, скорее даже, был рад»
Был – был

«за то просто, что она существовала на свете»
Хочется перефразировать… «просто за то, что она…» либо «за то, что она просто существовала…»
В зависимости от смысла.

«И от одной этой мысли ему вдруг стало легко, как будто камень упал с его совести.»
Одно из местоимений лишнее.
Я вообще заметила, что ты стала очень безалаберно употреблять местоимения, засовывая их в каждую щель… сначала были Бы… теперь эти Бы поубавились, зато пальма первенства перешла к злосчастным местоимениям. Если выбирать из двух зол, то первое было меньше, проще исправить.

«Гриффиндор с любопытством огляделся по сторонам.»
«Огляделся» - уже и подразумевает под собой «по сторонам». Иначе было бы «оглядел себя, друга, комнату…» и тд. А по умолчанию смысл один.

«углу притулилась украшенная изразцами печь»
Насколько я знаю, украшение изразцами – исконно русская традиция (возможно, Польша, Венгрия и тп), по крайней мере, ассоциация возникает исключительно с Россией. Но дело даже не в этом, расцвет изразцов приходится на 17 век, едва ли их можно было увидеть в 13…

«Широкая кровать массивного бруса»
Не совсем понятно как это….

«там же, сложенные один в один,»
Не знаю, чем заменить, но звучит не очень… (по крайней мере, «один в другой» будет понятнее) возможно, это уточнение стоит вообще опустить.

«тварюга»
Вроде кошка еще не успела нагадить кому-нибудь, чтобы называть ее тварюгой….
Если это было что-то вроде библейского «божья тварь», то явно не к месту.

«словно б признав его право на присутствие»
«Словно признавая его право на присутствие», кажется, глаже.

«умывать мех»
Может, «вылизывать мех» или «чистить мех»… или просто «умываться» - все знают, как умывается кошка.

«засновал туда-сюда, вверх и вниз»
Так туда сюда или вверх и вниз?

«засновал туда-сюда, вверх и вниз»
Наверное, «многозначительно»

«что друг хотел встретить таинственную незнакомку наедине»
Либо «встретиться с незнакомкой наедине» либо «встретить незнакомку один»

«ее коттеджа»
Коттеджа?

«он только вымазался в пыли»
Вымазаться в пыли…. Не знаю… в грязи, в саже, в дерьме, наконец… Может и правильно, настаивать не буду)

«Ему хотелось как можно больше узнать о ней, сумевшей привлечь внимание Салазара, но в дороге, боясь показаться бестактным, Гриффиндор стеснялся расспрашивать.»
Лучше поменять местами имя и местоимение. В начале предложения не понятно о ком идет речь.

«Подходя к дому, он услышал то, что никак не ожидал.»
Мда…. Простота хуже воровства…

«В доме ругались. Женский голос (должно быть, принадлежащий хозяйке дома)»
Доме – дома

«суеверного ужаса, отвращения, упрека»
Не многовато оттенков?

«набросится на приятеля с кулаками»
Такое впечатление, что он приятель не Годрику, а этой женщине. Да и не слишком ли фамильярно – приятель?

«Годрик понимал, что поступает плохо, он говорил себе, что должен уйти или хотя бы заткнуть уши,»
Будто речь о ребенке.

«он напряг мысль»
Это как???

«Он понял, что пялится на нее во все глаза»
На кого??? На Дорис, на кровь которая ударила в голову, или все же на женщину в рубашке?

«хоть и была на нее чем-то отдаленно похожа, но было в ней »
Была – было… (но не криминал)))

«Но она уже смотрела прочь от него»
Не встречалось мне, чтобы смотрели «прочь от кого-то»…

«На повязке снова выступили красные пятна»
Последнее упоминание о повязке было довольно давно. Пожалуй, наверное стоит уточнить, где была эта повязка.

«Женщина мягко обвила руками его шею, прижалась всем телом, подхватив ее, Сэл осторожно опустился на колени»
Ее – шею? После «телом» напрашивается точка.

«словно предчувствуя наблюдение»
Наверное «чувствуя». Процесс уже во всю идет.

«и, зачерпнув полную горсть, вылил ее себе за шиворот»
А теперь попробуй проделать это сама. Вылить воду за шиворот (именно вылить, как написано) просто не возможно. Он обольет плечи, избрызгается, но за шиворот все равно не выльет.

«он, было, дернулся к ней, но она посмотрела на него, жестко, обжигающе, и он, смутившись, остановился»
А местоимений!

«Лицо ее было отвращено в сторону»
Может, «обращено»? «отвращено» как-то ни к месту.

«в сторону, к дому, прочь от него,»
Так куда все таки?

«как острые ногти впились в подушечки ладони»
Уточнение про подушечки обязательно?

«Сознание его словно бы разделилось на две части. Одна твердила, что он определенно не хотел причинять ей беспокойства, другая же – что, увлекшись, он даже не задумался об этом.»
Не совсем понятно.

«Он не мог представить себе, что мог бы сказать»
Мог – мог

«не спешила разверзнуться и погребсти его под собой»
«Разверзаться и погребать…» - не лучше?

«честными или продажными, миловидными и уродинами, базарными торговками, крестьянками, маркитантками»
Наверное, «и» вместо «или».