да простит меня Один - Семаргл вообще не бог

СОБАКА И ХЛЕБ

     - Дура! - сказал Чернобог, когда еле  спасшаяся  Морана  вернулась  в
Кромешный  Мир,  в  подземные  ледяные  чертоги.  -  Неужели  ты   вправду
помыслила, что побратавшийся с Огнем станет тебе помогать?
     - Не произноси этого слова! - затряслась  Морана.  -  От  него  стены
обтаивают!..
     Сделали они наковальню из гладкого куска льда, раздули морозное пламя
метели, попробовали ковать...
     - Кому там они поклоняются, эти Люди, - качая меха, шипела Морана.  -
Какой-то Великой Матери Живе! Грязной Земле!.. Я им  покажу,  кто  достоин
поклонения, великих жертв! Я сделаю их мир похожим на  наш  -  снежинка  к
снежинке... В нем будет порядок, а меня назовут Матерью!
     - А небо станет черным, - поддакивал Чернобог.  -  Таким,  какое  оно
здесь, когда у них день!
     Злые, стылые ветры неслись из мехов, рассеивали непотребство по всему
белому свету...
     Между тем в Верхнем Мире как раз совершался праздник  Перуна,  и  все
добрые Люди угощались  жертвенным  мясом  близ  святилищ  Бога  Грозы,  на
веселом пиру, угощали славного сына Неба, незримо пировавшего  среди  них.
Все - кроме  нескольких  беззаконных.  Не  почтили  они  Сварожича,  вышли
работать. Зарокотал было  над  ними  тяжким  громом  гневный  Перун...  но
отступился, ради праздника не стал никого пугать. А может, припомнил,  как
когда-то дал волю гневу и год ходил по Земле...
     И все бы ничего, но одна бесстыдная баба-гулеха взяла с собой в  поле
дитя, рожденное невесть от кого. Оставленное под  кустом,  дитя  вскорости
обмарало пеленки и мало не  надорвалось  криком,  пока  горе-мать  подошла
наконец. Но лучше бы и не  подходила:  распеленала  ведь  -  и  со  злости
вытерла обмаранное дитя житными колосьями!
     Этого уже не вынес Перун, целое лето бережно растивший  хлеба.  Такой
грозой грянул над виноватой головушкой, что перепуганной бабе помстилось -
падают, рассыпались все девять  небес.  Чуть,  говорят,  не  окаменела  на
месте. Но главный страх был еще впереди:  увидели  Люди,  как  неожиданный
вихрь начал втягивать оскверненное жито, уносить его вверх, вверх, прямо в
черную тучу... Кинулись хватать руками колосья, накрывать шапками - те  не
давались, обиженные.
     И, верно, вовек бы не вспоминать нечестивым святого хлебного запаха -
но тут со всех четырех резвых лап подоспела к полю Собака.
     - Перун! Перун! - пролаяла  она  звонко.  -  Я  это  поле  от  косуль
стерегла, оленей в лес прогоняла! Оставь  мне  на  еду,  сколько  в  зубах
унесу!
     Услышал разгневанный Бог мольбу голодной Собаки, не знавшей от хозяев
награды, кроме пинков, - и тряхнул вороными клубящимися кудрями,  позволил
забрать, что поместится в пасти. Убежала Собака с пучком спелых  колосьев,
и Люди - делать-то нечего - пришли к ней по весне, начали просить  в  долг
зерна для посева. Клялись кормить Собаку и весь ее род, обещали  и  внукам
то заповедать. Добрая Собака не стала поминать зла  и  не  пожадничала,  и
поле было засеяно, но Люди долго вздыхали - не  тот,  что  когда-то,  стал
урожай. Не росло больше по сотне колосьев  на  каждом  стебле,  только  по
одному. А и плакаться не на кого, сами виновны.
     Вот почему все отворачиваются от того, кто выгонит  из  дому  Собаку.
Вот почему изображения Собак сделались оберегами,  обороной  посевов.  Так
прославили Люди храброго зверя, посредника меж ними и разгневанным  Богом.
Говорят еще, одному псу даны были крылья,  чтобы  проворней  сновал  между
Землею и Небом. Этого пса  Люди  прозывают  Семарглом.  Сказывают  -  если
весной пробежит он по хлебному полю,  можно  смело  ждать  урожая.  Оттого
Семаргла зовут еще Переплутом -  покровителем  корешков,  переплетенных  в
Земле. Ведь если бы не Собака...