*долго пыталась отредактировать пост, решила повторить, а старый удалить =)))*

Да будет мне позволено вернуться в эту незабвенную тему!

Для начала - мням от меня автору... Распоряжаться мнямом можешь по своему желанию...

Теперь насчёт впечатлений... Вернее, насчёт впечатлений ты сможешь прочитать... как-нибудь скоро в моей теме рассказов... потому что тот рассказ, что я пишу сейчас, навеян в том числе твоей прозой...

Ну и, наконец, поехали...

Начинаю путаться... А для этого существа "не из этого мира" воззвание "Господи!" - нормально?.. Потому что потом он восклицает "Создатель!"


Просто улыбнуло


Смутила фраза "специалист по компьютеру". Звучит как-то странно.


очепятка! исчезновениЕМ


Может, лучше без "мне"... Поразговорнее будет... Хотя, мелочи это все!

А вообще, у тебя есть проблемы с запятыми!.. Но это неважно...

Я ещё постараюсь вернуться... =)))

Рояль
«Прямо не узнаю себя...Под впечатлением прочитанного, захотелось самой попробовать написать нечто подобное...Вот есть же здесь какая-то искра божья.Витус! Ты заряжаешь! Это здорово»

Спасибо! Подзаряжайся на здоровье ( а ведь я заряжаюсь от твоих прекрасных стихов! )

DiVert

«Для начала - мням от меня автору... Распоряжаться мнямом можешь по своему желанию...»
Так… Что бы такого с ним сделать? Распилить и продать? Или просто тайно владеть?

«Начинаю путаться... А для этого существа "не из этого мира" воззвание "Господи!" - нормально?.. Потому что потом он восклицает "Создатель!"»

Ну наши миры пересекаются… Хотя замечание правильное, прийдется в окончательной версии исправить.

«Смутила фраза "специалист по компьютеру". Звучит как-то странно» - ну, она так о себе выразилась… как говорят другие. Как только компьютерщиков не называют – и часто «специалист по компьютеру»… хотя нет, нужно заменить на «специалист по компьютерам» - так будет правильнее.

«Может, лучше без "мне"... Поразговорнее будет... Хотя, мелочи это все!

А вообще, у тебя есть проблемы с запятыми!.. Но это неважно...

Я ещё постараюсь вернуться... =)))»

Мелочами можно все испортить, поэтому я рад, что ты их замечаешь. Запятые проверю все в окончательном варианте – писалось еще в Лексиконе и всё форматирование при конвертации потерялось.
Возвращайся обязательно. Скоро конец рассказа выложу.

------------------------------------------------------------------------------------------------


Мой тон, и то что в моих словах, и то,что лежит за ними, напугали ее.
-Но вы не сможете проникнуть к Челси. - говорит женщина. - Двери блокированы.
Я подхожу к окну, за которым чудесный город сияет миллионами огней, неподвижных и движущихся, похожих на сияющую реку. Я смотрю на него и произношу вслух слова молитвы.
Высоко в небе, над башнями замков, плывет одинокая луна, хранительница покоя. Но нет покоя для этого города, и для меня, странника, движущегося от цели к цели, в надежде выполнить то, на что обрекла меня судьба.
-Создатель подарил вам такой прекрасный мир, - говорю я, - а вы не в силах уберечь его.
-Но это не мы, - возражает женщина с зелеными глазами и в них блестят слезы. - Нельзя говорить обо всех.
-Все вы, - говорю я ей и показываю на город. - Все вы! Построили башню. Но я знаю, как вызвать падение башни. Станешь ли ты доверять мне?
После раздумий, она кивает.
Я включаю процессор. Серое пространство, полное светящихся нитей.
-Дай руку, - прошу я и чувствую как ее теплая маленькая ладонь ложится в мою. - Ничему не удивляйся, делай то, что я буду говорить.
Но она удивляется, как только мы оказываемся в паутине из блестящих ни-
тей.
-Так просто! - восклицает она. - Это поразительно!
-Тебе страшно? - спрашиваю я, выбирая самую толстую нить.
-Страшновато, но я всегда была не в меру любопытна.
Размытая дверь с простеньким замком. Я открываю его и она распахивается
перед нами. Еще одна дверь, более четкая, но и более защищенная. Я открываю и
ее. Мы движемся.
-А наши тела? - спрашивает она. - Что будет с ними?
Я оборачиваюсь к ней и вижу сверкающий силуэт, стеклянную фею.
-Это и есть наши тела.
-В самом деле?

Впереди и сбоку размытые фиолетовые пятна, мы обходим их с осторожностью.
- Пожиратели энергии. - Говорю я. - А вот так выглядят здесь те, кто похищает людей.
И я показываю своей сверкающей рукой на бешено вращающиеся концентрические круги розового цвета.
Кроме замков нам стали попадаться и ловушки. Мы минуем и их. Серое пространство обретает форму и объем, словно наступает рассвет. Впереди множество кружащихся вокруг черного стержня кубов и пирамид.
- Что это? - спрашивает стеклянная фея.
- Это очень сложный замок. Мне не хотелось бы открывать его, займет много времени. – отвечаю я. - Пойдем дальше!
-Замок ,- задумчиво произносит она, разглядывая пчелинный рой фигур. – Да ведь это пароль! База данных виртуального ландшафта защищена множеством паролей, и одним очень сложным, постоянно меняющимся паролем. Когда-то я пыталась взломать его, но не смогла. Если бы я могла представить его в таком виде, у меня могло бы получиться. Может быть я попробую?
Я пожимаю плечами. Она разглядывает рой со всех сторон.
-Кубы это ноли, пирамиды - единицы. Мне нужно устранить нужный ноль. Я
должна подумать.
Она наклоняется над роем и после минутного раздумья, выхватывает из замысловатого танца фигур куб. И как по мановению волшебной палочки, на нас
обрушиваются краски.

Мы стоим на краю огромной страны. Изумрудный ковер трав под сияющими небесами стелется к подножиям фиолетовых гор-кристаллов. Слева начинается бесконечный лес аккуратных деревьев - близнецов. Мир гармонии, проверенной числами, безумная фантазия самых умных существ, населяющих землю.
-Виртуальный ландшафт, - говорит моя спутница, переведя дух. - Но гораздо реальнее, чем я могла себе представить. Трудно поверить, что всего этого не существует в действительности.
-Для нас существует, - говорю я, показывая рукой на серую трещину в небесах, откуда так и сыплются размытые фиолетовые пятна, вращающиеся круги, зеленые длинные ленты.
-Что это? - спрашивает Анна.
-Это то, что однажды превратило ваш мир в кошмар, - отвечаю я. - Взаимопроникновение.



-Это он, - говорит Анна, наклонившись к моему уху, -Челси. Он всегда сутулится и никогда не носит положенный костюм.
Вокруг нас зеркала, застывшие в воздухе. Доступ к ним был заблокирован весьма трудным замком, но Анна справилась и с ним. За зеркалами множество комнат, в которые мы не можем попасть, но которые можем видеть. Анна назвала это системой безопасности. Пучок светящихся нитей уходит в серую даль.
Мы разглядываем одно зеркало. За ним большая комната, полная предметов совершенно произвольной формы. На полу пентаграммы, нарисованные разными красками. Стены исписаны заклинаниями на знакомых и незнакомых мне языках. Множество открытых книг валяются, где и как прийдется. На широком столе я замечаю несколько таких же процессоров, как и мой.
-Никогда не видела более бредовой лаборатории. - говорит Анна, показывая
на большие шкафы, опутанные как змеями, толстыми кабелями. - Как ему удается контролировать такую массу оборудования? Отсюда мы можем попасть туда?
-Если нить приведет нас.
Человек в сером костюме стоит к нам спиной и я никак не могу разглядеть
его лицо. Он что-то делает возле одного из массивных металлических щитов, а
потом поворачивается к стеклянному глазку напротив и говорит:
-Все идет по плану, я собираюсь перейти к завершающей стадии альфа.
Оннажимает несколько клавиш на пульте. Потом оборачивается и ... Анна замечает, что я вздрагиваю всем телом.
-Что случилось? - спрашивает она. Но я отвечаю не ей, а самому себе:
-Это… мой Учитель.

Мы движемся очень аккуратно, навстречу судьбе. Анна вскрывает несколько замков, у нее это получается лучше, чем у меня. И вот последний замок. Он выглядит несколько необычно: белая извивающаяся змейка кружится на вокруг сияющей точки.
-Нужно поймать ее за хвост, - говорит моя спутница. Похоже, разбираться с замками доставляет ей удовольствие.
-Или за голову, - возражаю я .
-Но я не могу решить. - ее зеркальная фигура дрожит в волнении. - Где у нее что.
- Неважно…Позволь мне, - говорю я и нагибаюсь над змейкой. Я читаю молитву, потом резким движением хватаю змейку за хвост. Или за голову. Не имеет значения, ибо мы оказываемся в просторном помещении, очень похожем на то, которое Анна назвала лабораторией". Но здесь все сверкает. Все искрит, пропитанное энергией, энергия струится от предмета к предмету и подчиняясь неслышному ритму, танцуя, уходит сквозь стены и потолки. Дрожат полупрозрачные шкафы, наполненные фиолетовым и малиновым светом, пульсируют панели на стенах, пылают светящиеся реки, текущие вверх. Магия, как воздух, наполняет эту комнату. Белая фигура движется от одного фонтана огня к другому, не видя ни нас, ни этого огня.
-Приготовься, - говорю я Анне и выключаю процессор. Краски бледнеют, гаснут, а предметы обретают очертания. Белая фигура превращается в человека. Он смотрит на нас, без удивления, но с яростью.
-Не знаю, как вам это удалось, но лучше не двигайтесь. - говорит он. - Вы под прицелом.
Лицо моего Учителя, но гораздо более молодое. Я пробую заклинания и мо-
литвы, но бесполезно. Я не могу изобличить обман и развеять иллюзию, ибо ее нет. Человек напротив меня таков, каким я его вижу.
-Ты не знаешь меня, - говорю я, - Но я твой ученик.
-У меня нет учеников, - отвечает он, холодно окинув меня взглядом с ног до
головы.
-А ваше лицо мне знакомо, - говорит он Анне. - вы работник Компании?
-Думаю, что больше нет, доктор Челси, - отвечает она. - Но это не имеет значения. У этого человека есть, что сказать вам.
Я тянусь правой рукой к левой, но он останавливает меня криком.
-Не двигаться, я сказал!
Я останавливаюсь. Только теперь я замечаю чуть в стороне от шкафов уродливые металлические создания, как две капли воды похожие на то, с которым я сражался у входа в лабиринт. Они сами и вытянутые предметы в их клешнях, направленные в нашу сторону, выглядят достаточно зловеще. Оружие нацелено мне в голову, а я, к сожалению, забыл накинуть капюшон.
-Техническая охрана, - шепчет Анна за спиной. - Они вооружены.
-Говори, что хотел, но не шевелись.- человек в сером костюме нервничает. За его спиной пляшут огоньки и зеленым огнем полыхают пентаграммы.
-Я всего лишь тот, кто должен передать тебе послание. - говорю я ему, сдерживая волнение. - оно здесь.
И показываю глазами на перстень на моей левой руке.




Мой перстень. Массивное кольцо с замысловатым узором вместо камня. Две змеи, схватившие друг друга за хвост. Я ношу его так давно, что он, кажется, врос мне в палец. Я верчу его так и сяк, но не могу снять с руки. Челси нервничает и даже Анна вздыхает у меня за спиной. Железные твари так же неподвижны, и оружие в их руках так же нацелено мне в лицо .
Больше нет времени. Я чувствую его мысли и знаю, что он вот-вот отдаст команду уничтожить нас. "Сними перстень и поверни головку два раза вокруг своей оси, - вспоминаю я слова Учителя, - Но запомни, обязательно сними его с пальца". Я поворачиваю головку перстня, и смотрю как змейки два раза меняются местами. Над моей рукой загорается прямоугольный экран и на нем появляется лицо Учителя. Челси в замешательстве, он узнал свое отражение в зеркале Времени, постаревшее на много-много лет.
-Здравствуй, Марк! - говорит мой Учитель, глядя в пространство перед собой. - Вот мы и встретились… тысячу веков спустя. Думаю, ты догадался, что я не твой двойник и не дальний родственник. Я - это ты.
Несколько секунд молчания.
-Хотя на самом деле меня здесь нет, есть только мое изображение, которое хранится в перстне. Странник, мальчик мой, ты не забыл снять перстень с пальца? Если ты не сделал этого раньше, то сделай сейчас. - добавляет он, на языке понятном лишь нам обоим.
Челси машет рукой и железные твари опускают оружие.
-Формула перехода такова, - продолжает Учитель, - Альфа деленная на омегу в двадцать пятой степени плюс тридцать семь. Соответствует третьему заклинанию Луны из книги Мертвых. Я говорю это для того, чтобы убедить тебя, что я не кто-то другой, а ты сам. Но гораздо старше и опытнее тебя. Ведь никто кроме нас не знает этой формулы.
Челси в еще большем замешательстве. Он инстинктивно оглядывается по сто ронам, нервно теребит полы своего серого одеяния.
-Пришло время остановить тебя, что бы ты не наделал глупостей. Ибо ты даже не представляешь, что сделает с миром эта формула.
-Ты не можешь заставить меня остановить эксперимент! -Говорит Челси. Его глаза полыхают огнем. - Ни ты, кем бы ты не был, ни Компания, ни Спецслужбы, ни кто - либо другой!
-Я знаю, Марк, что ты действуешь из благих побуждений. Ты хочешь дать людям пропуск в новый, более совершенный мир, мир огромных возможностей и полный изысканной красоты, где не будет голода, перенаселения, больной экологии, войн, мир Ярких Картин… Где всем хватит места. Безграничная, ничем не сдерживаемая экспансия рода человеческого. И никаких огромных кораблей, никаких бесконечных расстояний, космического холода и раскаленной плазмы. Лишь RT44 и формула перехода. Пропуск в виртуальный мир через миры астральные. Магия и информация на службе человечества… О, как ты ошибаешься!
-Но я сделаю это! - восклицает Челси.
-Я знаю, - продолжает Учитель и возникает впечатление, что они беседуют друг с другом, - Ты хороший человек, Марк. Ты хочешь добра, но сказано , что дорога в ад вымощена благими намерениями. Слишком сильно веришь в свою науку и в свою магию. Ты думаешь, что смог соединить несоеденимое, найти лазейку в извечных законах. Но это не так. Как ты думаешь, для чего Господь разделил миры? Потому что они Слишком разные. И они не могут быть совмещены ни при каких условиях, за исключением одного: когда Создатель сам пожелает сделать это. Ты думаешь, наш материальный мир способен противостоять миру высоких энергий? Или холодному миру Ярких Картин с его математической логикой и отсутствием духовного начала? Нет. Твоя формула не пропуск в миры, а гигантская ступа, в которой они перемешаются и начнут уничтожать друг друга. Ты думаешь, что твой мир плох: слишком много зла, болезней, нерешенных проблем, но что ты скажешь о мире, в котором любой предмет лишь видимость, в котором физические законы изменчивы, все иллюзорно и невероятно трудно отличить действительность от вымысла. И в котором и то, и другое одинаково смертельно для тебя. Захотел бы ты жить в горячечном бреду или сюрреалистическом мире Дали?
-Я не верю тебе! - восклицает Челси, как-то нехорошо улыбаясь. Теперь я явно вижу что он не в себе. - Сначала я думал, что ты хорошо сделанная голограмма, или какое-то гипновнушение, но твоя обличительная речь выдала твое истинное лицо. Ты не голограмма и не гипновнушение. Ты - сам мой бред, бред моей совести! Разве может быть что-нибудь страшнее голода, атомной бомбы и рака, а они есть в нашем мире. И я не верю ни в какие байки о Создателе и тому подобной ерунде. Я атеист! Наука - это реальность, и магия - это тоже реальность и пусть они обе послужат нам. Да, я вел затворнический образ жизни, прослыл оригиналом, использовал Компанию, обманул правительство, но я не из тех сумасшедших, оторваных от мира идиотов, которые в мечтах сделали бы многое, а на деле способны лишь бросить подачку нищему и считать, что этим они осчастливили человечество и заработали пропуск в рай. Я реалист и моя наука реальна, и моя магия - это наука.

-Твоя формула, - продолжает как ни в чем не бывало Учитель, ведь на самом деле он вовсе не слышет слов Челси. - Она разрушила барьер между мирами и они перемешались. Ни одна из твоих надежд не оправдалась. Ты воздвиг Вавилонскую башню и она достала до неба и проткнула его, и в эту дыру полился смертельнвй дождь. Однажды вечером люди легли спать в своем не очень уютном мире, а проснулись в таком месте, которое они могли увидеть лишь в кошмарном сне. Мире, состоящем из мрачных осколков некогда благодатных мест. Никто не был подготовлен к этому и мало кто выжил. Я, то есть ты, выжил, но что это была за жизнь, вечное бегство и скитание с места на место, постоянные попытки отделить реальность от кошмара, холод и мрак или расплавленная магма, непередаваемые контрасты, кошмарные уродливые существа из миров низшего порядка и смерть, смерть за каждым углом. Я выжил и создал целую науку о выживании, но человечество в целом вымерло, как стадо динозавров, а целью моей жизни и тех, кто остался стала попытка обмануть Время. Благо, что даже время здесь превратилось в игрушку слепой Судьбы и раз ты сейчас слушаешь меня, значит Страннику удалось преодолеть барьер причинно-следственных связей. Это все, что я хотел сказать тебе, Марк. Подойди к окну и хорошенько посмотри на то, что лежит за ним. Может быть там не так уж и плохо, что бы так безрассудно искать лучшего? Останови машину, Марк и выключи установки, а потом пойди на улицу и радуйся тому, что у тебя есть, пойди, найди женщину и займись с ней настоящим продолжением человеческого рода, живи, ищи счастье внутри себя, а не во внешних условиях, ибо Создатель дал человеку жизнь и целую Землю, что бы он был счастлив, и все, что ты ищешь, лежит внутри тебя самого… Прощай, Марк.
Моя рука затекла и мышцы устали, и я смотрю на Челси, но он как будто не видет меня и застывшую в изумлении Анну, и больше не слышит слов Учителя.
"Бред, бред, - повторяет он себе под нос. - Я много работал, я переутомился, но я должен довести все до конца. Осталось совсем немного. Какой бред!"
-И последнее, - говорит Учитель. - Не зависимо от того, послушал ли ты меня или нет, но через три минуты взрыв в этой лаборатории уничтожит все твои установки. Заряда, содержащегося в этом перстне, хватит, чтобы сделать это. И ты не сможешь удалить его отсюда ибо с момента активации перстень намертво привязан к геокоординатам. Не сможешь ты и уничтожить его, ибо тогда взрыв произойдет немедленно. Прощай, Марк Челси! Прощай Вавилонская башня. Странник,мальчик мой, спасай свою жизнь, если сможешь. Воспользуйся плащем! Прощай!
И воздушный экран тает.


Челси не реагирует и на это, он склонился над пультом и что-то переключает и бормочет себе под нос абракадабру. Я пытаюсь опустить руку, но перстень не дает мне сделать это. Анна растерянно смотрит то на меня, то на Челси, а потом подскакивает ко мне и кричит:
-Бежим!
-Я не могу! - отвечаю я, лихорадочно пытаясь вынуть палец из перстня. Она пытается помочь, но все безрезультатно. Тогда она бросается к Челси.
-Помогите ему! - кричит она, но он только отталкивает ее рукой.
-Ты галлюцинация, - говорит он, продолжая переключать на пульте. Машины вокруг нас натужно гудят.
Времени остается слишком мало.
-Помоги снять мой плащ, - говорю я Анне и мысленно прекращаю действие защитного заклинания плаща. Перстень все также держит меня на месте. Я мог бы попытаться отрубить чем-нибудь палец, но мы все равно не сможем спастись вдвоем.
-Одень плащ и беги, - говорю я. - Он спасет тебя!
Ее зрачки расширяются и очень длинную, похожую на вечность секунду, она смотрит мне в глаза.
-Беги! - кричу я на нее и ворвавшись в ее сознание заставляю надеть плащ, натянуть на голову капюшон и направляю ее к двери. Замок двери открыт и белая змейка больше не кружится. Анна скрывается в дверях и я вновь возобновляю защитное заклинание.
Осталось несколько секунд. Машины гудят все натужнее, а Челси разговаривает сам с собой и противно смеётся.
Глядя ему в спину я начинаю читать свою последнюю длинную молитву.

Сегодня взялась, наконец за СТРАННИКА. Не знаю, почему он лежал у меня преспокойненько в папочке скаченный целый месяц? или больше? Удовольствие - огромнейшее!!! Каждый из нас все стремиться в ТОТ иной мир, где, кажется лучше. И мы все иногда в этом безумносм стемлении внмкуда перестаем замечать, какая красота нас окружает.
К ВОПРОСУ О СПРАВЕДЛИВОСТИ. Читала вжавшись в монитор, очень эмоционально - напряженно написано.
КОГДА КОТЫ ЗАГОВОРИЛИ улыбнуло)
После ПЬЕСЫ захотелось спорить к кем-то, что-то доказывать. Наверное с самой собой.

Еще один рассказик... Как всегда по частям, по мере редактирования.


Ланцелот.


Ланцелот проснулся от того, что девочка десяти лет громко и музыкально зевнула за его сидением. Автобус сделал плавный разворот и ткнулся колесом в бордюр на платформе. Пассажиры засуетились, хватая свои сумки и спеша к выходу. Ланцелот сладко потянулся, разминая затекшие члены и отдернул блеклую красную штору с окна. Он увидел лишь казенное двухэтажное здание автостанции и несколько пыльных акаций над одинокой скамейкой с бетонными боками.

- Добро пожаловать в наш город. - равнодушно пробубнил водитель, пересчитывая левые. - Вещи не забывайте.
Ланцелот потянулся за своей небольшой черной сумкой и, подождав, пока все спешащие покинут салон, пристроился за медлительной дамой среднего возраста, шикающей на маленькую девочку.
- Мама, а мне приснились зайцы. - говорила сонная девочка еле переставляя ноги. – Мама, а у зайцев уши длинные-предлинные.
- Шевелись же ты, боже ж мой! -дернула ее за руку дама. - Потом зайцы.
Водитель покосился на Ланцелота как-то подозрительно и опять повторил:
- Вещи не забывайте.
Ланцелот ответил ему невинным взглядом и вышел на улицу.
На улице пахло драконом.
Это был едкий, плохой запах, который нельзя было спутать ни с запахом костра, ни с дымом печи. Ланцелот завертел головой. Но автостанция находилась в небольшой котловине и он ничего не увидел. Пассажиры уже разбрелись, кто куда, лишь упрямая девочка все пытала маму про зайцев. Ланцелот подмигнул ей и пошевелил ушами. Девочка замолчала и показала ему язык. Дама тащила ее по-направлению к частному сектору, смешно покачивая крутыми боками. Ланцелот помахал девочке рукой.
Затем он огляделся и направился в сторону пыльных зеленых кустов, за которыми пряталась железнодорожная насыпь. Пройдя вдоль рельс, он нашел достаточно уединенное место и расстегнул сумку. Он достал из нее "походный костюм рыцаря" - старую замасленную робу и стоптанные ботинки. Натянув на себя робу, он испытал несравнимое ни с чем чувство обезличивания. Теперь он был "как все",одним из многих, и не мог привлечь ничьего внимания. Он сложил чистую одежду в сумку и вышел обратно на дорогу.
Ланцелот принюхался и повернулся лицом в сторону крутой, невероятно разрушенной каменной лестницы, ведущей на горбатый длинный мост, по которому грохотал трамвай. У входа на нее, на недавно выбеленном парапете, какой-то шутник чем-то масляно-черным сделал надпись: "Потемкинская лестница". Ланцелот взвалил на плечо свою сумку. Оружие звякнуло. Он ступил на лестницу и начал подъем.

Дракон был здесь. Он расположился прямо в центре города, который раскинулся на невысоких холмах. Дома утопали в обманчивой зелени, сновали автомобили, быстро или медленно двигались человеческие фигурки внизу, но запах, боже мой, какой был вокруг запах! Старые сапоги пахнут лучше. Обычное зловонное дракониевое дыхание. Логово дракона, обнесенное белой каменной стеной заросшей железным ржавым терновником, красовалось прямо под ногами Ланцелота во всей своей ужасной потусторонней красе. Сам дракон, похоже спал, ворочаясь и выпуская в бледно-синее небо клубы дыма и пара. Ланцелот насчитал три головы. Трехголовый огнедышащий дракон. Прямо в центре города. Денек обещал быть тяжелым. Высокие грозовые облака собирались на горизонте. Ланцелот потер пальцами виски и маленький белый шрам у самой кромки волос.
Одетые в чистую одежду люди спешили по своим делам и, казалось, не видели его, медленно идущего вниз, к металлическим воротам в каменной стене. Отчасти этому способствовало рабское одеяние, которое все презирали и старались не замечать. Вот каково чувствовать себя рабом, думал Ланцелот, быть никем. Кроме того, раб еще и боится. Боится дракона и других рабов. Но только не я, думал Ланцелот. Только не я, в этом замученном городишке. Все, но только не я, в этом городке, из которого дракон выпил все соки. Мне не гоже бояться дракона, я должен буду его убить. Ни в коем случае не бояться, иначе я не смогу убить его и он проснется и спалит этот город, присыпанный пылью. Но в душе он все же боялся этого дракона, и его рабов, и этих людей,похожих на сонных мух. Ведь и он когда-то был рабом, до того случая, когда его дракон проснулся и сожрал большой город и всех в нем, а кого не сожрал, того покалечил, как Ланцелота. В его памяти, как ржавый гвоздь, засело воспоминание о тех временах, когда он служил своему дракону и носил рабские одежды. Он знал, каково это - быть рабом. И это знание отнюдь не делало его сильнее.

Ланцелот шел мимо пыльных витрин продуктовых магазинчиков, мимо парикмахерской, где как рыбы за стеклом аквариума зевали сонные посетители, мимо старика, разложившего на бетонном парапете коллекцию старых потрепанных книг, мимо озабоченных хмурых прохожих, все ближе и ближе к воротам в каменной стене. Около ворот дежурила стража в темно-зеленых комбинезонах с красными повязками на рукавах. Она явно не отличалась ни бдительностью,ни рвением. Входя в ворота, Ланцелот применил свой излюбленный прием - кивнул низенькому пожилому стражнику с крупным носом и маленькими глазками, тот кивнул в ответ и отвернулся - и беспрепятственно прошел внутрь логова. Стена моментально отгородила его от городских улиц и их повседневного шума. Здесь, "на территории", было свое пространство, свой сюрреалистический мир, свои ужасные звуки. Ветер дул вдоль бетонной дороги, идущей вдоль огромных старых строений, неся пыль и обрывки каких-то бумаг. С лязгом и натужным ревом по ней двигались грузовики и другой транспорт. Со стороны «железки» доносились протяжные громкие гудки электровозов. Но над всем этим царило громкое, не стихающее ни на минуту шипение дракона. Оно давило на уши, прижимало Ланцелота к земле, покрытой серой пылью, выжимало мысли из головы. Ланцелот прижал к себе свою сумку, низко наклонил голову и пошел против ветра в сторону железной дороги.

Он старался смотреть на носки своих ботинок, чтобы не видеть драконьих голов, высящихся над всем в этом, богом проклятом, месте. Холодная отполированная сталь рельс резко контрастировала с пылью и пятнами мазута на старых шпалах. Редкая зелень вдоль насыпи была с рыжеватым оттенком, под старой больной яблоней валялись никому не нужные мелкие ядовитые плоды. Газетный лист, подгоняемый порывами ветра, обогнал Ланцелота и поспешил дальше по своим делам. Ланцелот шагнул на шпалы и пошел по ним в сторону огромных старых зданий, бетонные стены которых потрескались от времени и печали. Черная и серая пыль покрывала их толстым слоем. Здания соединялись между собой длинными эстакадами с покоящимися на них трубами всевозможных размеров, крашенными прямо по ржавчине коричневой краской, похожей на темную венозную кровь. В некоторых местах из прохудившихся труб текла горячая жидкость и с громким шипением вырывались клубы пара. Ланцелот был уже возле огромных полуприкрытых ворот у входа в ближайшее здание, за которыми плясали и метались раскаленные блики, когда сзади раздался леденящи душу визг и темная тень упала на него. Он отскочил в сторону, почти из под колес едущего на медленной скорости электровоза, тянущего адские котлы, от которых пахнУло жаром, и услышал окрик:

- Куда прешься, еть-мать, козел этакий! Залил зеньки, собака, ни хрена ни бачыть. - Из маленького окошка высунулась усатая и лохматая морда неопределенного возраста.

- Сам ты козел, - вяло огрызнулся Ланцелот, направляя ставшее ватным тело подальше от котлов. Сердце его бешено колотилось, но он нарочито спокойно побрел в сторону от рельс.

- С рання, нажрутся, и лезут под колеса. - Усатый погрозил Ланцелоту кулаком. - А ты куды дывыся?! - Крикнул он на молодого раба в оранжевом жилете, бредущего чуть поодаль состава. - Помощничек называется...

Ланцелот свернул за угол здания и остановился, прислонившись к стене. Здесь земля была усеяна старыми ржавыми болванками, обрезками труб, сложенными в хаотическом беспорядке, потрескавшимися плитами перекрытия. Отдышавшись, он пошел к покосившемуся дверному проему в стене, обходя никогда не высыхающие лужи с рыжей водой. Из проема вышел сутулый человечек в синей засаленной робе и красной каске. На плече он нес рулон рубероида, ведро с мутной жидкостью покачивалось в его левой руке. Ланцелот уступил ему дорогу и вошел в здание. Внутри огромные машины выполняли понятную лишь им работу. Громко лязгало и визжало механическое племя, откуда-то сыпались капли раскаленного металла. Здесь тоже были рельсы и возле них несколько женщин с отбойными молотками вскрывали бетон. Взгляд Ланцелота остановился на одной из них, еще молоденькой и симпатичной,она не выдержала этого взгляда и отвела глаза. Потом еще сильнее налегла на непослушный молоток, повернувшись к Ланселоту спиной.
-Что за прынц? - крикнула высокая толстая путейщица и широко улыбнулась ему противной улыбкой. – Ану, бабы, ловы его! - ее крик заглушил визг и лязг машин. Ланцелот вильнул в сторну, что бы обойти ее и других, и двинулся по бетонной дорожке. На встречу ему попадались рабы в робах и касках, но больше ник
то не обрашал на него внимания. Огромные машины делали свое дело: они шипели, тужились и рожали огромные раскаленные металлические полосы, которые неслись вперед параллельно дорожке. Эта адская работа не прекращалась ни на минуту. Над всем этим носились уродливые, тысячу лет не крашенные краны, перетаскивая на крюках загадочного вида изделия. Ланцелот чувствовал одновременно как и пронизывающий сквозняк, так и жар, обжигающий кожу .


Он шел по дорожке, которая вела из одного циклопического здания в другое, в самое сердце логова, откуда распространялся этот одуряющий запах, а теперь и вкус драконьего дыхания. Иногда он оглядывался по сторонам, заходил за угол и что-то откручивал и закручивал ключами, которые лежали в его сумке. Иногда даже залезал по опорам эстакад наверх, в переплетение труб и что-то делал там. Никто не заметил этих его приготовлений, никто больше не остановил его и не окликнул. "Да, - думал Ланцелот, - Сегодня тот самый день. Мне везет и сегодня я чувствую ветер удачи." Его страх теперь почти прошел, он шел уверенно, и чем тверже была его походка, тем меньше обращали рабы на него внимания.
Потемнело. Он находился теперь где-то под землей, здесь все было полузасыпано серой пылью-пеплом, ужасное шипение глушило все звуки. Призрачно выглядел среди этой Помпеи полуразвалившийся, но достаточно чистый туалет, выложенный как попало светлой кафельной плиткой и освещенный тусклой желтой лампочкой. Ланцелот почувствовал ужасную жажду и остановился у ниши с краном. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, во что можно было бы набрать воду, но не
нашел. Тогда он просунул голову в нишу и открутил кран. Газировка оказалась выдохшейся и с явным привкусом сероводорода. Ланцелот сплюнул и пошел дальше. Он долго искал что-то среди сплетения труб, которые шли теперь прямо на уровне колен, и наконец нашел огромную задвижку. Достав большой газовый ключ, Ланцелот захватил его губками маховик и потянул на себя. Задвижка не поддавалась. Когда он справился с ней, спина его была мокрой. На зубах трещала пыль. Рядом, с глухим стуком, упал электрод, прилетевший откуда-то с верхних уровней. Но Ланцелот улыбался. Половина дела была сделана. Теперь он искал лестницу. Он ходил взад и вперед, попадая в какие-то темные проходы, в комнаты, заполненные электрооборудованием, в пустые бетонные бункера и в бункера с остовами машин. Один раз он встретил несколько человек, рядом с ними шипела сварка, вспыхивал и гас ослепительный синий свет. Ланцелот обошел их и вышел в уходящий в темноту коридор. Ему на встречу попался человек с респиратором и измерительным оборудованием. Он удивленно посмотрел на Ланцелота, но ничего не сказал. Ланцелот сделал невозмутимое лицо и, выждав немного, двинулся вслед за ним. Человек с респиратором привел его к винтовой лестнице с крутыми ступеньками из полусгнившей арматуры. Вздохнув с облегчением, Ланцелот выждал несколько минут и начал подьем. Через каждые два поворота он выходил на широкие площадки, опоясывающие драконью голову и крадучись приближался к задвижкам, вентилям, открывал и закрывал их в соответствии с одному ему известным планом. Напрасно он боялся встретить здесь кого-нибудь - чем выше он поднимался, тем меньше он видел следы человеческого присутствия. Только какие-то ржавые механизмы, тонны старого металла вокруг, трубы и пыль, серая и черная, вперемежку с драконьим запахом. Раб, делающий замеры, куда-то исчез и Ланцелот был только рад этому. Когда он достиг двух третей высоты, открылся
вид на драконье гнездо с птичьего полета - сколь унылое, столь и захватывающее зрелище. Ланцелот замер, пытаясь охватить взглядом это нагромождение форм, сплетение бетона и металла, пронизанное вспышками, расцвеченное знаменами разноцветных дымов, клубами пыли, пронизанное едким запахом, гулом и резкими гудками. Казалось, солнце никогда не проникало сюда, под покров серой пелены, никогда сюда не забредали живые существа и ни один дух не витал среди этого мрачного великолепия мертвой материи

Ланцелот с трудом оторвал взгляд от бездны, раскрывшейся перед ним и подойдя к стальному рычагу в руку толщиной, взялся за него обеими руками. Он с силой потянул и со щелчком опустил его вниз. Что-то негромко зашипело высоко вверху. Дело было сделано. Темнело. Ланцелот еще раз огляделся вокруг и направился вниз по лестнице, ведущей в никуда. Теперь, когда он должен был испытать торжество, Ланцелот с удивлением обнаружил, что эмоции покинули его. Голова была совершенно пустой, а тело ватным. Он спускался, брел к проходной, слыша как шум нарастал, как клокотало что-то внутри дракона, как дрожала земля и что-то кричали рабы, по-прежнему не обращавшие на него внимания.

Ланцелот успел выйти за проходную, когда за его спиной раздался грохот и одна из голов дракона окуталась клубами белого пара. Воздушная волна прошлась
вдоль улицы, и Ланцелот услышал, как где-то звенят разлетевшиеся стекла и чей-то пронзительный крик. Он остановился и посмотрел назад, туда, где в свете вечерних огней пылала драконья металлическая плоть и выла сирена. Горожане останавливались и поворачивались к логову с застывшим выражением ужса. Автомобили останавливались, их содержимое высыпало на улицу, чтобы не пропустить это грандиозное зрелище.

Ланцелот вздохнул и потирая старый шрам над левой бровью побрел в заросли кустарника, где он мог бы снять с себя рабское одеяние. Ему на встречу прошли двое, один высокий и худой, другой низенький и толстый.
-Смотри, Санчо, кто-то уже сделал это за нас! - воскликнул высокий, одновременно с разочарованием и восхищением в голосе. - Смотри, нас оставили без работы. Кто-то снес голову этой уродливой огромной ветряной мельнице!
-Не волнуйтесь, сеньор, на наш век этого дерьма хватит. –рассудительно ответил ему толстый, перекладывая тяжелый рюкзак с одного плеча на другое. Он смешно двинул плечами и в сумке глухо звякнуло старое доброе оружие странствующего рыцаря. Со стороны драконьего логова раздался еще один глухой взрыв и сирены начали свой долгий похоронный марш.

Ой-ой-ой, сколько тут без меня натворилось! Начнем, пожалуй!

Странник по-прежнему великолепен. Дочитала. Немного грустно заканчивается ("птичку жалко"), но очень правильно и закономерно.
Ляпиков не найдено.)))

Ланцелот... Новый рассказ, новые любопытные идеи. Очень оригинально, немного весело и жутко интересно. )))
Ну, и, как пологается, пара тапочек от вредной и дотошной меня:

Вот здесь повтор не очень красиво вышел.

а тут хочется "яблоки" (в предложении ведь уже есть "яблоня") заменить на "плоды".

Спасибо, все замечания верны. Поэтому немедленно исправляю. Я рад, что ты все поняла и не задала этот ужасный дурацкий вопрос, который задают некоторые мои друзья из реала, прочтя "Ланцелота" - а при чем тут Ланцелот? и дракон? Это же про завод. Приятно, когда у тебя читатели с воображением и чувством юмора!

Так-с, дабы не было подозрений, что нахальный рыжий ангел просто не заходит в эту тему, она честно признаётся, что всё старательно читала Но если у кого-нибудь здесь есть оружие против фразы "как всё здорово", умеющее превратить это в настоящую оду, тогда предлагать мне сразу, о цене договоримся!

Конец великолепен, а "птичку жалко" (с) - это не мой вариант. Я всегда уверена, что лучше автора никто не знает, куда и как деть главного героя.
Так что я по-прежнему под сильным впечатлением от "Странника".

Насчёт "Ланцелота" - оригинально, мне понравилось. Особенно фраза "на улице пахло драконом". Я пару раз после этого на улице принюхивалась...

По-прежнему спасибо... мням.

Привет, нахальный рыжий ангел! Спасибо, что заглядываешь. Это уже само по себе как ода автору, измученному жаждой поделиться своими мыслями. А услышать запах дракона легко - особенно в городе сразвитым промышленным сектором. Я в таком обитаю! ))

Вот еще один рассказ. И еще раз извинения, что выкладываю по частям - текст перенабираю с листочков.

--------------------------------------------------------------------------------



У пропасти, у края.

...
Великие Деревья - они повсюду! Они пьют силу земли и дышат ветрами. Они держат небо на своих ветвях, цепляясь корнями за крутые скальные выступы. Где-то там, внизу, между их стволами снуют люди - маленькие букашки на фоне ярко-зеленой травы. Люди, что они делают здесь, в царстве Великих Деревьев? Они пьют свое пиво из жестяных банок, курят чадящие сигареты, затем садятся в большие машины и включают пилы. Они пилят стволы и деревья рушатся вниз, как горы, ломая друг о друга свои ветви. Затем люди лишают их этих ветвей, перерезают им хребты и, сложив в штабеля, увозят на длинных машинах, похожих на гигантских уродливых гусениц.
Великие Деревья ненавидят людей. В глуши самых больших лесов, где никогда не ступала нога человека, растут самые умные деревья. Они размышляют, они думают, они ждут. Они ищут формулу, которая даст им силу. Здесь, в вековечных чащах, они борются за сохранение своего рода. Им нужна эта формула, чтобы остановить безжалостное и самолюбивое человеческое существо.


...
Фостер нажал на тормоз и гусеницы перестали вращаться. Вездеход стал, как вкопанный и очаровательная спутница Фостера почти ткнулась лицом в лобовое стекло.
-Нельзя ли тормозить помедленней?- въедливо спросила она, поправляя прическу.
Фостер поскреб волосатую грудь под рубашкой.
-Прибыли, миссис Джордан. Не хотите ли прогуляться?
Он намеренно остановил машину в ста футах от места. Ста футов должно хватить, подумал Фостер. Именно столько и сможет такая городская девица пройти по лесу.
Он скосил глаза на ее стройные ноги с круглыми ямками под коленями. Так и есть, туфли на каблуке. Сейчас будет цирк.
Фостер тронул рычаг и часть кабины откинулась, превратившись в трап. Сейчас же в ноздри ударили густые запахи, а голову наполнили тысячи звуков живого леса, шум деревьев, пение птиц и много-много еще чего, где были и шорох травы, шипение змей и крики жертвы в зубах хищника. Откуда-то слева доносился ровный гул - там были водопады, скрытые зеленой стеной леса.
Фостер выпрыгнул на землю и поиграл затекшими мышцами.
-Прошу вас, миссис Джордан,- сказал он, протягивая громадную ладонь.
-Доктор Джордан,- холодно поправила Бетти Джордан и так же холодно вложила свою маленькую ладошку в лапищу Фостера. Она сошла по трапу и брезгливо ступила в траву, которая сейчас же защекотала ей голени.
-Ну и где ваши хваленые красавцы?- спросила доктор Джордан, оглядевшись вокруг.
Фостер выпустил ее руку и ткнул пальцем в сторону холма. Бетти Джордан посмотрела на холм, потом под ноги и решительно направилась вперед. Фостер шагнул за ней, дивясь тому, как она умудряется не спотыкаться. Кочек, травы и скользкого мха для нее, казалось, не существовало. Она даже не уворачивалась от ветвей, как это обычно делают женщины, просто отводила их в сторону и даже пару раз сломала ветви быстрым движением, освобождая путь. Ее лакированные туфли не застревали в переплетении трав.
"Э, да она не совсем городская кукла,"-подумал Фостер, прислушиваясь к звукам вокруг. Прошлый раз он столкнулся здесь со стадом диких кабанов и улепетывал со скоростью гепарда. На поясе у Фостера болталась кобура, в которой лежал пистолет, Большой Пистолет, но и он не давал никаких гарантий. Больше никто в лагере и на базе не держал оружия, заядлых охотников не было, а остальные соблюдали правило, установленное компанией после несчастного случая с Джоуи, которого подстрелил по пьяному делу один из водителей, - никакого оружия. Пистолет Фостера был исключением, ему, как бригадиру, пистолет был разрешен, остальные предпочитали в глухих местах держаться рядом с машинами.
Миссис Джордан уверенно шла вперед, не остановившись даже, когда в траве зашипела змея. "Она словно в скафандре,- подумал Фостер,- чувствует себя совершенно независимой".
Один раз Бетти Джордан споткнулась все же и схватилась руками за ветку дерева. Оглянувшись на Фостера, она отряхнула руки и продолжила путь."Все таки она чертовски хороша",-подумал Фостер. Он надвинул шляпу поглубже на глаза и ускорил шаг.
Белые стволы виднелись между коричневыми совсем близко. Они возвышались над другими, тоже достаточно большими деревьями. Здесь, в лесном полумраке, они словно светились изнутри. У самых деревьев Фостер изловчился и обогнал свою спутницу.
-Вот они, красавцы,- сказал он и первым прикоснулся к стволу ближайшего дерева.- Белые, как свечи. И крепкие, как камень. Я нашел их первым.
Он задрал голову и посмотрел вверх. Белые призрачные ветви переплетались с ветвями других деревьев. Лишенные листьев, они пропускали дневной свет вниз, который и подсвечивал стволы.
Бетти Джордан уставилась на деревья, словно это были привидения. Зрачки ее сузились, а маленький рот слегка искривился, словно ей было больно. Она обошла ближайший ствол вокруг и тоже посмотрела вверх. Безлистные ветви произвели на нее гнетущее впечатление. Потянуло сырым ветром и зеленые деревья зашатались. Белые стволы даже не дрогнули. Миссис Джордан покачала головой и дотронулась до ствола длинными, выкрашенными фиолетовым лаком, ногтями.
- Рискуете сломать ноготь, доктор. - сказал Фостер и широко улыбнулся. Он достал из кармана рубашки перочинный нож и провел острым лезвием по белой, словно мраморной, поверхности. На стволе не осталось и следа. Миссис Джордан отдернула руку от ствола. Потом она сжала руку в кулачек и постучала по поверхности дерева.
-Но это еще не все. - Фостер, расстегнул кобуру. - Отойдите на пару шагов!
Он направил ствол пистолета на дерево и выстрелил почти в упор. Пистолет лязгнул и звук выстрела сорвал с места стаю птиц. Где-то далеко кто-то недовольно зарычал. Фостер спрятал пистолет обратно в кобуру.
Бэтти Джордан успела отскочить на несколько шагов, и сейчас недовольно морщилась.
-Прошу вас.- сказал Фостер, указывая на ствол. Миссис Джордан подошла и склонила свою прелестную мордашку над местом, куда угодила пуля. Пуля едва вошла в дерево и сплющилась. Фостер выковырял ее ножом и протянул девушке. В стволе дерева осталась небольшая вмятина.
-Фирмы, производящие мебель, дорого оценили бы такую древесину, - Фостер посмотрел мимо ствола в лесную чащу, в которой были видны еще несколько белых деревьев. - Я нашел их первыми. Доктор Джордан, это правда, что если я нашел их первым, я могу дать им имя?
-Да. - ответила Бетти Джордан. - можете... Каким же именем вы хотите их назвать, если не секрет?
-Я хочу назвать их "Деревьями Чаки", - немного смутившись, ответил Фостер, - просто "Дерево Чаки". Так как я открыл их первым.
-Чаки?- Бетти Джордан чуть презрительно скривила губы. - Вас что, так в детстве звали?
Фостер смутился еще больше и не нашел, что ответить. Миссис Джордан выпрямилась. - Едем обратно, - сказала она и повернулась к Фостеру спиной.
Фостер покраснел, как варенный рак. " Вот тебе и цирк,- подумал он ,- только клоун не тот ."
Он еще раз окинул взглядом белые деревья и собрался было шагнуть вслед миссис Джордан, как вдруг застыл, как вкопанный. Затем он подошел к ближайшему белому дереву и присел около ствола. На ровном, словно из отполированного мрамора, стволе видна была большая зарубка, какая остается от удара топором. Фостер отпрянул и уставился на дерево. Потом попятился, развернулся и быстрым шагом пошел к вездеходу. Где-то далеко, сквозь шум водопада, опять послышалось грозное недовольное рычание.

-Мистер Фостер, - спросила миссис Джордан, когда Фостер тяжело плюхнулся на свое сидение и захлопнул кабину, - когда вам сообщили о моем прибытии, какие инструкции вы получили еще?
-Что? - Фостер словно вынырнул из глубокого омута. - Инструкции? - он тупо посмотрел на ноги своей спутницы. - Меня предупредили, что я должен всячески сопутствовать вам и профессору.
-Так вот, - мягко сказала Бетти Джордан.- Мистер Фостер... Чаки... Завтра к вечеру один из экземпляров вашего дерева должен быть в лаборатории в городе, - и она улыбнулась ему обворожительной, чуть небрежной улыбкой.
Фостер включил зажигание и моторы взвыли.

Похоже, сейчас поймана золотая середина - фрагмент не кажется слишком коротким за некой своей завершенностью. Здорово интригует, особенно учитывая заголовок и многообещающее начало. Но:

Если бы нашли, как с ней экономичней справиться. Хотя, что-то уже мелькнуло любопытное с зарубкой неизвестного происхождения.

Попробовала выловить, что меня в первом предложении сбивает. Похоже, что эти скачки: "КАК вдруг застыл, КАК вкопанный". Это раз, и второе: повторение в двух предложениях подряд "белые деревья". Что-то им нужно изобрести на замену, разнообразить определение чуда.

Упорно кажется, что "еще" не на месте.

Буду ждать продолжения, в этой теме удивительное разнообразие стилей.

sinobi, спасибо огромное! Все замечания справедливые, в окончательном варианте все исправлю. Я вообще люблю разнобразие и наверное это чувствуется и в теме. Правда сейчас бытует мнение, что нужно долбить в одну точку. В любом случае, мне нравится писать всегда немного по разному и я буду так делать и в дальнейшем.

------------------------------------------------------------------------------------
...
Раса великих деревьев была еще достаточно молода, когда первая смертельная опасность коснулась ее. Те деревья совсем не походили на своих потомков. Они еще не были так высоки и имели совсем другое строение. Они любили тепло и обильную влагу. Паук, ведущий свой род от праскорпионов, тоже любил тепло и влагу. Он откладывал свои яйца в их древесине. Вещества, выделяемые пауком, разлагали её и дерево гнило изнутри. Пауку, впрочем, было наплевать на это. Он был всеяден, живуч и чертовски ядовит. Никто из тварей земных не мог соперничать с ним, и пауки кишели в лесах. В отличии от большинства других представителей фауны, паук не истреблял себе подобных, и это давало ему дополнительный шанс стать королем на Земле. Деревья погибали в ужасающих масштабах, превращаясь в труху.
И тогда Великие Деревья медитируя внутри своих стволов открыли первую формулу трансформации. Они превратились в другую породу, стали расти по-другому, размножаться по-другому, приобрели другую древесину. Рухнуло царство паукообразных и на долгие годы воцарилось царство растительного - великого и прекрасного.


…
Фостер послал за деревом двоих своих лучших людей. Весь день он чувствовал себя словно не в своей тарелке. В три часа он зашел в домик связистов, чтобы узнать как дела у его лесорубов.
-А...Чаки!- Джоуи развернулся в кресле-каталке, не выпуская из рук микрофона.- Я с тобой пытался связаться в час тридцать.
Он протянул Фостеру правую руку. Их ладони встретились, как близнецы, обе огромные и шершавые.
-Там у парней проблемы. - Продолжал Джоуи. - Говорят, ствол колесо зацепил и Тони тоже досталось.
Фостер нахмурился.
-Вызови, я с ними потолкую. - Он склонился над столом. Джоуи нажал сигнал вызова. - Тридцать шестой, ответь базе, тридцать шестой, ответь базе...
-Эй, шеф,- раздался наконец голос сквозь треск в эфире.- у нас уже все в порядке! Возвращаемся. Большое колесо меняли. Ну и чертово дерево! Выскочило из зажимов, как живое. Тони веткой зацепило по плечу. Я таких деревьев в жизни не видел. Да, шеф, пилы менять придется. Пока срезали и почистили, все затупились. Каменное оно ,что ли!
Выражение интереса на лице Джоуи сменилось удивлением. Фостер покрутил верньер на станции и треск в эфире слегка уменьшился. Со стороны гор надвигалась, по-видимому, гроза.
-Послушай, Кен,- сказал в микрофон Фостер.- Давайте побыстрее. Через час чтобы были здесь. Да...-он на секунду запнулся.- Больше ничего не заметили?
-Чего "ничего"? - с удивлением отозвался эфир.
- Ладно,- ответил Фостер.- Заводи свой катафалк и дуйте сюда побыстрее. Гроза будет.
-Понял, шеф! Кен отключился. Фостер выглянул в окно. Три огромные машины, загруженные стволами, вползали на территорию базы.
-С пятого участка вернулись,- сказал Фостер,- мне надо идти... Джоуи, ты бы зашел ко мне часиков в шесть. Есть разговор.
-Хорошо.- они хлопнули ладонью о ладонь.- А выпить у тебя найдется?


Фостер встретил Кена и Тони у ворот. Длинная механическая каракатица, груженная всего одним стволом дерева, похожим на длинную мраморную колонну, выглядела нелепо. Механический зверь заурчал, выпустив несколько клубов ядовитого дыма и стал.
-Эй, бригадир, куда, на склад?- из кабины высунулся смуглый Тони. Правой рукой он прижимал к плечу левой окровавленный медпакет.
-Не надо, пускай остается. Только зачехлите. Завтра утром отвезете в город по этому адресу. - Фостер вырвал листок из блокнота с адресом лаборатории. - Поставьте машину вон туда и разверните, чтобы не мешала. Да, сейчас же к доку. Пускай пощупает твою руку.
-Да пустяки. - небрежно ответил Тони. Кен развернул машину и заглушил двигатель. Фостер ловко запрыгнул на большое колесо и дотронулся до ствола. На ощупь ствол был гладкий и холодный.
Со стороны ущелья наползала огромная грозовая туча. Пахло свежестью.

…

-Садись,- слегка заплетающимся языком сказал Фостер и Джоуи широко улыбнулся. Фостер помог ему перебраться из своего кресла в другое, плетенное из ивовых прутьев и застеленное коричневым пледом. Сам он с размаху плюхнулся в другое такое же, да так, что оно заскрипело от натуги.
-Налей-ка,- сказал Джоуи,- сегодня был горячий денек. Ты знаешь, ребята Гордона тоже нашли одно такое дерево на "восемь-би". Как тебе эта новость?
Фостер плеснул на дно второго стакана кристально прозрачную жидкость и пододвинул к приятелю.
-Чертово дерево, - философски произнес Фостер и они выпили.
-Ну, рассказывай, - Джоуи ловко подцепил на вилку ломтик консервированного ананаса. - Что стряслось?
-Пока ничего,- ответил Фостер, наливая еще виски.- Но может. У меня нюх на такие вещи, ты же знаешь.
-Да и на такие тоже. - пошутил Джоуи, разглядывая наклейку на бутылке. Он приподнял бутылку и посмотрел сквозь нее на свет. - И что может случиться?
-Помнишь, - я тебе рассказывал, как мы с Кеном это дерево нашли? Я говорил, что он топор притащил и ударил по стволу, а топор отскочил?
Джоуи кивнул.
-Да, древесина не обычная. Необычайно крепкая. Но я сначала подумал, что топор тупой, забрал его у Кена и сделал зарубку на соседней молодой сосне. Топор оказался острым и целый кусок как от пирога отхватил.
Он немного помолчал.
-Так вот.- Фостер вертел в пальцах пустой стакан.- эти деревья... Они превращаются. То дерево, к которому я приложился, стало белым гигантом.
Джоуи в упор посмотрел на бригадира и перевел взгляд на бутылку. Вообще то Фостер не слишком баловался спиртным и только в не рабочее время. Фантазии же он был лишен начисто с детства, что ни капли не мешало ему в жизни. Кроме того, и это Джоуи знал по собственному опыту, Фостер редко ошибался, что и помогло ему стать бригадиром и начальником лесобазы.
-То дерево, что ребята срезали, это оно и есть. - продолжал Фостер, - только Кен не обратил внимания. Я зарубку видел. За неделю сосна превратилась в белого красавца. Ты мне веришь.
- Ты в деревьях по больше меня сечешь. - ответил Джоуи. - Но мы оба знаем, что деревья не могут так меняться.
- Да, все это никак в голову не укладывается. Неспроста профессор и девченка его так заинтересовались. Тут пахнет большими неприятностями.
- Или большими деньгами,- сказал Джоуи. Они помолчали. Солнце утонуло в бескрайнем лесном океане, бросив напоследок зеленый луч через все небо.
- Ты знаешь, - Джоуи забарабанил пальцами по столу, - я ведь до того, как пулю получил, "восьмой-би" вдоль и поперек исходил. И никаких необычных деревьев не видел. Как это гордоновские гориллы там что-то откопали?
- Вот об этом я и толкую,- Фостер зажег сигарету и глубоко затянулся.


...

Профессор Венгер был сухощавым, немолодым уже человеком, типичным представителем старой научной школы. В своей достаточно большой лаборатории, находящейся в городе, он изучал образцы флоры, доставленные из разных стран. Он был знаменит в научных кругах, чрезвычайно умен и как будто работал на какой-то европейский университет. На самом же деле, он работал на крупную фирму, которая сама на самом деле трудилась в поте лица в интересах военного ведомства. В прочем, так думали генералы. Венгер же считал что он работает сам на себя. Это было его главным секретом. Вторым секретом было то, что профессор готовился стать лауреатом большой премии. Вот уже десяток лет, изучая образцы, присланные ему из всех уголков земного шара, он копил удивительные факты, которые привели его к открытию медленной мутации деревьев. И самые большие следы этой мутации он обнаружил здесь, совсем недалеко от густонаселенных мест, в лесах, которые можно было назвать девственными только с большой натяжкой. Деревья медленно, но неуклонно менялись, приспосабливаясь к изменениям окружающей среды, вызванной деятельностью человека. И скорость этих изменений не укладывалась в рамки привычных представлений об эволюции. Стройной теории пока еще не было и у Венгера, но открытие самого факта изменений могло вознести профессора до уровня крупных научных светил века. Однажды он ввел всю имеющуюся информацию в крупнейший военный компьютер и экстраполировал развитие мутации. Результаты впечатляли. Получалось, что через сто лет часть деревьев должна существенно измениться: они станут чрезвычайно высокими, с необычно твердой, практически не горючей, древесиной и потеряют всю свою листву, перейдя на добычу энергии непосредственно из земли. Военное ведомство первым получило информацию и сразу же ее засекретило. Военные считали, что мутация направленная и винили в этом своих врагов - военные ведомства других стран.
Потеря листвы существенной частью деревьев могла привести к снижению кислорода в атмосфере и это вызывало беспокойства и тревогу. Не удивительно, что профессор получил большие средства для продолжения своих работ и немалые полномочия.
Несмотря на любовь к биологии как к науке, Венгер не любил лес как таковой. От одной мысли, что ему пришлось бы переночевать в чаще, например, профессору становилось почти дурно. Он нашел себе ассистентку и она посещала вместо него объекты, если в этом была необходимость. Профессору же доставлялись образцы или даже целые деревья.
Вот и сегодня, прибыла машина с образцом. Длинный, зачехленный ствол дерева в одиночестве покоился в зажимах лесовоза. Машину загнали в специальный ангар и доктор Джордан попросила водителей выйти и подождать. Ради секретности, лаборатория профессора Венгера почти не имела штата. Совершенное оборудование позволяло обходиться без людей, а охранные системы обеспечивали надежную безопасность. С текущей работой справлялась ловкая ассистентка профессора. Одетая в белый халат, она производила строгое впечатление. Кен и Тони вышли в дверь, прошли по короткому коридору и попали в уютную, хорошо обставленную комнату отдыха. Они сели в кожаные кресла и принялись ждать. Им, привыкшим к жизни в лесу, город казался чужим, а комната, покрытая гасящим звуки материалом и освещенная искусственным белым светом, какой-то нереальной. Через пять минут ожидания появилась все та же доктор Джордан.
-Ваша машина свободна.- сказала она безо всякой интонации. - передайте нашу признательность мистеру Фостеру.
И Бетти Джордан исчезла в другой двери. Кен и Тони вернулись в ангар, где стоял лесовоз, уже лишенный своего ценного груза. Ствол исчез. В самом ангаре кроме замысловатого вида подъемного устройства не было никакой аппаратуры.
-Быстро у них тут дела делаются,- произнес желтолицый Кен, заводя двигатель машины

…
Профессор Венгер был в бешенстве. Его сжатые в кулаки руки покоились в карманах халата, а лицо было спокойно. Но на виске дергалась налитая кровью жилка.
-Безмозглые болваны! - сказал он, глядя сквозь Бэтти Джордан . - А вы где были?
Доктор Джордан имела вид маленькой девочки, которую ругают ни за что. Ее пухлые губки были поджаты, голова слегка опущена. Это подействовало на профессора.
-Ну ладно, ладно,- успокоившись, сказал он и повернулся к аппаратуре. - Позвоните их начальнику и чтобы завтра все ветви были у меня. А теперь вернемся к нашему стволу.
Ствол уже возлежал на специальном столе, который профессор называл "разделочным". Бетти Джордан села в кресло и приготовилась к работе с компьютером. Профессор склонился над стволом и несколько секунд изучал его поверхность через толстые линзы очков. Некий, едва уловимый запах витал в воздухе лаборатории. Это был запах сенсации. То, что лежало перед ними, не было деревом в прямом смысле этого слова. В свое время профессор предусмотрел такой поворот событий и в его лаборатории имелась вся необходимая аппаратура для подобных исследований. Теперь момент наступил. Одно омрачало ситуацию - то, что лесорубы не привезли ветвей. Ни одной, даже самой маленькой веточки. Без корней и ветвей дерево напоминало труп, лишенный рук и ног. Естественно, что "патологоанатом" был недоволен.
-Я закончила, профессор. - сказала Доктор Джордан.
-Что же, приступим. - Профессор отошел от дерева и вернулся к аппаратуре. Доктор Джордан ввела команду в компьютер. Загудели генераторы. Между людьми и разделочным столом возник невидимый воздушный барьер. Из аппарата, висящего над столом, вырвалось несколько тонких лучиков, и он проехал от одного конца ствола к другому. Когда лазеры выключились, заработала аппаратура, отсосавшая пары. Включился анализатор, и на экране компьютера появилась информация о составе паров. Профессор склонился над экраном и принялся изучать столбцы цифр. В это время заработал сканнер, делая специальную съемку разрезов. Через несколько минут вся информация была в компьютере. Бетти Джордан ввела следующую команду. Программа проанализировала структуру срезов и окрасила различные слоя в разные цвета. Микроскоп сделал снимки каждого слоя.
В течении следующего часа профессор изучал изображение на экране монитора, а его ассистентка работала с компьютером, систематизируя полученные результаты. Оба видели необычность данных, но не могли связать изменения в одно целое.
-И что же вы, милочка, думаете обо всем этом? - спросил наконец профессор Венгер. Вопрос был риторическим. Он означал, что профессор уже пришел к определенным выводам, и ему не терпелось поделиться ими.
Доктор Джордан была одним из немногих людей, кому профессор доверял. Кроме того, она умела слушать, что для женщины редкость. И он точно знал, что она не работает ни на кого, кроме него. О личных чувствах профессора к хорошенькой ассистентке тоже нетрудно догадаться. Поэтому он делился с ней практически всей, полученной в ходе исследований, информацией. Похоже, она знала куда больше, чем высокопоставленные военные чины, которым профессор обязан был лично предоставлять отчет о ходе работ.
Профессор нажал несколько клавиш, и на экране появились длинные вытянутые клетки. Он уменьшил масштаб, и клетки слились в волокна.
-Что вы думаете о расположении этих волокон в древесине... Если это можно вообще назвать древесиной? - спросил Венгер.
-Судя по полученным результатам, эти клетки образуют сложные вытянутые структуры вдоль всего ствола и скопления в местах прикрепления ветвей.
-Совершенно верно, милочка. И что же представляют собой эти клетки, а точнее структуры, на ваш взгляд? - Венгер поправил очки и снял халат. Дорогой костюм сидел на нем, словно надетый на скелет. Голый череп блестел в лучах бактерицидных ламп. Несмотря на внешнюю непрезентабельность, доктор Венгер пользовался парадоксальным успехом у многих женщин. Очевидно, женщины интуитивно чувствовали в нем крупную фигуру в игре, которая называется жизнь и относились к его физическим недостаткам снисходительно.
Доктор Джордан не нашла, что ответить на вопрос профессора. Он склонился над ее столом и Бетти почувствовала его дыхание на своей шее. Она даже не шевельнулась.
-Посмотрите внимательно сюда и сюда. - Венгер ткнул пальцем в синие лукообразные образования на срезе. - Неужели вы не видите аналогии. В университете вы изучали биологию, надеюсь?
Это прозвучало как издевка. Профессор спохватился:
-Я не хотел вас обидеть. - Он выпрямился. - Так вот, доктор Джордан, эти образования поразительно напоминают что? Мышечную ткань, дорогуша. Именно, именно, мышечную ткань. - Повторил он, увидев, что Бетти Джордан недоверчиво покачала головой. - Это, безусловно, самое удивительное дерево, которое я только видел в своей жизни. Наука пока не сталкивалась ни с чем подобным. Мы с вами, дорогуша, войдем в историю!
Бетти Джордан слегка покраснела. Она прекрасно понимала, что ее вклад в открытие мутации деревьев куда меньше, чем профессора, и в историю она могла войти в лучшем случае как любовница Венгера. Хотя последний факт ее нисколько не огорчал. Венгер был по крайней мере умным и достаточно добрым человеком.
При этой мысли она вдруг неожиданно для себя вспомнила широкоплечего и симпатичного мистера Фостера с затерянной в лесах лесодобывающей базы.

Мне твой новый рассказ очень даже нравится. Читаю его с тех пор, как ты начал выкладывать на форум, но раньше не отписывалась.
Как мне показалось, достаточно необычная задумка и не хромающее исполнение. Всё замечательно, Vitus KL! Разглядывала со всей придирчивостью, на какую способна, но... Давай дальше!:)

А вот у меня есть немножко придирочек:

Во-первых, зптые, во-вторых, начался "отрывок" с:
"Раса великих деревьев..."

Имеет ли смысл поменять местами "надвигалась" и "по-видимому"? А то очень хочется )))

Опечатка? Нужно отделить от речи.

"ствола" - "ствол"

"на самом" - "сама" - "на самом"!!! )))

"Воздух", на мой взгляд, здесь слово лишнее.

"пары" - "паров"

"слоИ"?

Как я поняла, "похоже" - впечатление автора, весьма резко и неожиданно всплывающее в тексте. В общем, не уместно, на мой взгляд.

Последняя часть предложения - после "мистера Фостера" - очень тяжело дается. И "лесах" - "лесодобывающей" немного озадачило.

Ди, большое спасибо, что читаешь меня, хотя этот рассказ и не самый любимый, но он имеет большое значение для меня, как автора.

sinobi, все что ты обнаружила вполне справедливо и все замечания будут учтены. Огромное тебе спасибо за внимательность и конструктивный подход. В рассказе и правда много чего заслуживает критики. Открою секрет - это фактически первый рассказ, который я написал, и было это много лет назад. Я увидел сон, в котором был почти весь сюжет, проснулся и записал его - писал карандашом до утра в тетрадке, потом перепечатывал на печатной машинке ( да-да, самой настоящей ) попутно добавляя детали и редактируя. Возможно полученное в тот момент удовольствие и до сих пор движет мной, когда я сочиняю прозу. Я не сразу решился выложить его сюда, но решил, что будет жалко, если его так никто и не прочтет.

...
- Какие еще ветви? - Фостер стукнул кулаком по стальному боку вездехода. – Я отрываю от работы двух человек и это дерево ломает мне машину, калечит одного из парней! Они там одурели в этом городе от безделья! "Мистер Фостер, вы расстроили профессора. Завтра к вечеру будьте любезны доставить к нам образцы ветвей и корневой системы..."- перекривил он и скорчив мину.
-Сегодня был тяжелый день. - шепотом сказал Тони, не поворачивая головы. - Шефа достали. Он уже ненавидит эти деревья, кажется.
-Не надо кипятиться, - Кен вытер руки масляной тряпкой. – Поедем, привезем им эти ветки. Завтра будем ехать загруженные с четвертого участка и свернем к водопадам.
Фостер сверкнул глазами. Он уже успокоился.
-Добро, парни. Да смотрите там повнимательней, что бы опять машину не попортили... Эх, выслать бы профессору счет за пилы, - зло добавил он и резко развернувшись широким шагом зашагал в сторону своего домика.
-Да, а ты заметил какие у нее ноги? - спросил Тони, протирая стекло кабины. - Хотел бы я быть на месте профессора, когда они запирают кабинет на ключик изнутри...
Они рассмеялись и продолжили свою работу.
-Эй, чего ржем? - послышалось из-под стального живота гигантской машины, и на свет показался механик Дино Пичелли по прозвищу Спагетти-Дино. Его широкое загорелое лицо было перепачкано маслом, но зато на рабочем комбинезоне не было ни пятнышка. Он вытер руки и похлопал Тони по плечу. - Все братишка, починили ногу вашему мамонту. - Он дружески пнул колесо «мамонта». - Никак не пойму, как это дерево, д-е-р-е-в-о, может перебить стальной палец в дюйм толщиной? Может, ты мне растолкуешь?
-Поехали, - бросил Кен, открывая дверь.
-Видел бы ты это дерево, мальчик. - сказал, кривляясь, Тони и поставил ногу на подножку. - У этого дерева ветви из железа, на каждой ветке по голове и у каждой тысяча зубов. Во!

...
Фостер еще издали увидел, что количество белых стволов увеличилось.
-Джоуи,- сказал он, тяжело дыша в микрофон. - Возьми листок и записывай все, что я буду говорить.
-Чаки, я могу все записать на пленку.
-Джоуи, делай, что я говорю. Если со мной что-нибудь случится, отправишь листок в Главную контору инженеру Смиту. Запомнил? А если я вернусь, выбросишь в мусорную корзину.
Он слегка сбавил обороты.
-Записывай. Следы машины видны отчетливо... - медленно произнес он в микрофон. - Количество белых стволов увеличилось.
-Записал.
-С колеи видно стволов двадцать. Все, как один, красавцы, черт бы их побрал. Так, я подъезжаю к холму.
Фостер откинул колпак кабины и вылез наружу. Водопад все так же шумел вдали. Так же шуршал ветер и кричали птицы. Фостер расстегнул кобуру. Медленно он пошел к поляне, получившейся после разделки дерева. Кен и Тони, судя по следам, подъезжали сюда второй раз. Ветвей не было. Земля около ствола была разрыта. Фостер сосчитал стволы - около тридцати белых колонн. Лес на холме казался мертвым из-за обилия белых ветвей, лишенных листьев.
Фостер попятился назад. Он отчетливо понял, что боится повернуться спиной к этому лесу. "Да что же это со мной? - подумал он.- Чего бояться собственно? Ну не деревьев же на самом деле? Хотя деревья, конечно, странные. Не мертвые и не живые."
Ветер, наполненный влажными испарениями, дохнул в лицо Фостеру. Фостер попятился быстрее, споткнулся обо что-то и упал на спину. Шляпа соскочила с головы и отлетела в сторону. Пистолет выпал из расстегнутой кобуры. Совсем рядом послышалось рычание. Фостер схватил пистолет и бросился к вездеходу. Отдышавшись, он включил передатчик.
-Джоуи!
-Я здесь, Чаки!
-Записывай! Я насчитал двадцать восемь деревьев (на другом конце Джоуи присвистнул). Кена и Тони нет, но они были около дерева и забрали ветки. Их следы ведут к водопаду... Вот так... Шляпу посеял...
Он посмотрел на холм. Стена леса не шевелилась. Фостер хлопнул обеими руками по щитку. Потом вылез и сходил за шляпой.
-Десять долларов. - сказал он вслух, нахлобучив ее на затылок. Потом вернулся в вездеход, включил зажигание и развернулся на месте на одной гусенице.
-Джоуи! Я еду в сторону водопада! Искупаться им захотелось, что ли!
-Не всю же ночь они там купаются. Может сломалось что-нибудь и радио тоже.
Фостер промолчал. "Это было бы слишком просто,- подумал он, следя за лесом. Огромная кошка, чье рычание он, наверное, слышал перед этим, перепрыгнула
из одной стены леса в другую, прямо перед вездеходом. Фостер дернулся, но скорость не сбавил. Заныл двухгодичной давности шрам на левой руке, след от когтей такого же зверя. Фостер потер руку и сжал зубы.
-Белые стволы повсюду. - сказал он, подъезжая к водопаду. - Надеюсь, я не сошел с ума. Следы кончились, но… машины нет.
В динамике что-то щелкнуло и появился протяжный писк. Фостер находился в призрачном лесу. Белые ветви переплетались высоко вверху, не подчиняясь порывам ветра, живые и мертвые одновременно, как гигантские кораллы. Ниже стояла зеленая стена подлеска.
Следы больших колес терялись в ней.
-Такое впечатление, - сказал Фостер, осмотрев следы, - что машину протянуло юзом. Но с лесовозом такого просто не может быть.
Он открыл колпак и в уши ударил сильный шум, заглушающий все звуки.
-Водопады рядом, - прокричал он в микрофон. - Пойду посмотрю.
-Осторожней, Фостер!- отозвалось радио.
Фостер спрыгнул на землю. Он подошел к зеленой стене из ветвей и высокой травы. Ноги проваливались сквозь сгнившие стволы. Колеса лесовоза пропахали глубокую колею. С ветки вспорхнула стайка маленьких птиц.
Фостер раздвинул ветви низких покрученных деревьев. Яркий свет ударил в глаза. Он сделал еще шаг и очутился на краю пропасти. Вид, открывшийся ему, восхищал. Вода бешенным потоком стекала с гладких отполированных скал и падала вниз на глубину ста футов, питая быструю безымянную речушку. Синее небо контрастировало с сочной зеленой растительностью. Солнце отражалось в стене воды, а над водопадом висела вечная радуга.
"Почти рай" - подумал Фостер. Он опустил взгляд вниз, и у него закружилась голова. Фостер схватился за ветку. Перед ним открылась бездна, на дне которой как большой жук на спине лежала исковерканная обгоревшая машина. Огонь пылал долго, и все вокруг остова лесовоза было покрыто черной сажей.
- Боже мой! - произнес Фостер. - Господи Иисусе!
Он посмотрел вокруг, но нигде не увидел спуска. На краю бездны из зеленых зарослей поднимались два белых ствола.

Да... умеешь держать читателя в напряжении. Интересный рассказ, жутковатый чуть-чуть. Композиционно все очень грамотно построено, особенно вставка про пауков, такая своеобразная аллегория, относящая к идее рассказа.

Спотыкнуло. Долго думала, к чему относится слово " левой". Может как-нить перефразировать?

Успехов! Жду продолжения

Так часто бывает, когда то, что не нравится тебе, почему-то получает признание у других... И наоборот... Любое творчество имеет большое значение для автора!)


Да-да, жутковато - то самое слово. Gathering очень точно выразила мою эмоцию.
Последний отрывок действительно значительно повышает напряжение.
То, что спотыкнуло - повторение определения "белые". Белые стволы, белые деревья, белые стволы... Оно у тебя не подряд, нет, я не заметила явных повторов, но во всём тексте стволы, как я заметила, упоминаются только как "белые"... Ты нарочно не пытаешься дать другой эпитет?.. Или я просто слишком привередливая, что жажду разнообразия? Я понимаю, что по задумке они белые, и ты ставишь на этом акцент, но меня всё равно почему-то это смущает.

ЗЫ: не, я не придираюсь... Я просто высказываюсь... Пользуясь тем, что это кажется можно)

Привет, Gathering! Рад что ты прочла!

«Да... умеешь держать читателя в напряжении. Интересный рассказ, жутковатый чуть-чуть. Композиционно все очень грамотно построено, особенно вставка про пауков, такая своеобразная аллегория, относящая к идее рассказа.»

Дело в том, что для меня рассказ - это интересная история, которую нужно рассказать так, что бы захотелось слушать. Поэтому я не очень люблю эссе, или другие формы, в которых отсутствует сюжет. Хотя иногда приходится написать и такое. Рассказ немного жутковат – но это не попытка нагнать страху, а попытка представить как бы развивались события, случись все подобным образом.

С правой –левой обещаю разобраться. ))))) Но после того, как закончу выкладывать весь рассказ.

DiVert, высказываться нужно, я умею отличать придирки. )))) Спасибо, что делаешь это!
Другого определения к «белым стволам» я тогда не нашел, хотя пытался – и постараюсь сделать это еще раз. Замечание правильное.

«Так часто бывает, когда то, что не нравится тебе, почему-то получает признание у других... И наоборот... Любое творчество имеет большое значение для автора!)»

Да, это уж точно, иначе незачем было бы и бумагу портить… то есть теперь клавиатуру доламывать ( на моей стерся русский алфавит, кошмар!



------------------------------------------------------------------------------------




...

Бетти Джордан улыбнулась Фостеру фирменной обворожительной улыбкой.
-Мистер Фостер, - сказала она, ловко маскируя замешательство. - Я прекрасно поняла все, что вы рассказали. Мне очень жаль, что обстоятельства сложились так трагично. Кроме того, - она протянула руку и бросила в урну исписанный листок, -Это я тоже прочла. Тем не менее, я предупреждаю вас, что сообщать никому никуда не следует. Я думаю, что мы сами в состоянии разобраться с проблемами.
Она закинула ногу на ногу и взяла недопитый стакан с тоником. "Бедный большой мальчик, - подумала Бэтти. Фостер был ей симпатичен, но у нее были слишком четкие инструкции. Она понимала, что ее действия и вмешательство унижают этого большого, слегка инфантильного человека. Но утечку информации она не могла допустить. И лучше сразу поставить все на свои места.
Лицо Фостера превратилось в гримасу. Он посмотрел на Джоуи. Тот пожал плечами.
-Пока я здесь главный. - сказал Фостер, чувствуя внутреннюю потребность что-нибудь сломать или кого-нибудь ударить. - Два моих человека, два работника компании погибли при странных обстоятельствах.
-Несчастный случай. - миссис Джордан сделала маленький глоток. - Скользкая дорога и так далее.
-Да вы не понимаете ничего! - возмутился Фостер. - Этой машине не страшны никакие дороги.
-Я повторяю, это мог быть несчастный случай.
-Вы что, пытаетесь меня гипнотизировать? - Фостер обошел нежданную гостью и подошел к пульту. - Со мной эти штуки не пройдут. Джоуи, вызови диспетчера Главной конторы.
Окно было распахнуто настежь и ночные насекомые барабанили в сетку, слетаясь на свет лампы. За дверью слышались голоса, хриплый смех. Это возвращались задержавшиеся машины. Громко лязгал подъемник на складе, разгружая лесовозы.
Джоуи включил аппаратуру и принялся вызывать город.
- Напрасно, мистер Фостер. - доктор Джордан полезла в сумочку из тонкой кожи и вынула сложенный вдвое листок. - Прочтите-ка!
Фостер развернул бумагу. Это был фирменный бланк Компании. Он посмотрел на подписи, две из которых - его непосредственных начальников - были ему хорошо известны. Узнал он и подпись мистера Д.Дж.Гроу, директора Южного Филиала. Фостер прочитал листок, потом сложил его и вернул Бетти Фостер. Она взяла документ своими изящными тонкими пальцами и спрятала обратно в сумочку. В дверь постучали. Фостер подошел к двери и высунулся в нее наполовину. Послышались голоса.
-Идите, идите, парни, отдыхайте. - Сказал Фостер кому-то в темноту и вернулся в комнату.
-Ну и что вы от меня хотите? - почти спокойно спросил он. Джоуи перестал вызывать город.
-Я хочу, что бы завтра никто никуда не выезжал. - сказала миссис Джордан, играя стаканом. Она внимательно посмотрела на Фостера из-под густых ресниц. В сравнении с этим симпатичным человеком, доктор Венгер, конечно, проигрывал. Странное чувство возникло где-то в глубине ее души. Бэтти решила больше не раздражать Фостера. - И еще... Может быть, вы поделитесь со мной своими наблюдениями?
Фостер молчал. Джоуи опять пожал плечами. Шея его слегка дергалась. С тех пор, как пуля попала ему в нерв на ноге, он не выносил конфликтных ситуаций.
-Твоя смена еще не кончилась? - спросил Фостер.
-Мне еще час.
-Кто тебя меняет?
-Рио-Малыш.
-Малышу ни слова.
Джоуи кивнул.
-Пойдемте, - сказал Фостер миссис Джордан. - Я позабочусь о вашем ночлеге.
Фостер вдруг отчетливо понял, что она здесь такой же исполнитель чужой воли, как и он. На самом деле от них ничего не зависело. Вчера он послал двух человек навстречу смерти. Но он получил приказ от руководства компании и не мог противоречить ему. Это грозило ему в лучшем случае увольнением. Но он любил это место, эту работу и не хотел расставаться с ней. Чутье подсказывало ему, что он стал пешкой в игре куда более высоких сил, и его вмешательство не смогло бы ничего изменить. Ему стало противно.
-Если хотите есть, - сказал он, когда они вышли наружу, - можете поужинать со мной.
-О! Большое спасибо! Я действительно голодна!
За ужином, который показался миссис Джордан более чем скромным, Фостер ел молча. Но потом его словно прорвало. Он рассказал обо всем, не упомянув лишь о приступе страха в лесу. Бетти Джордан выслушала его крайне внимательно. Фостеру показалось, что она очень интересуется предметом своих исследований. У Фостера словно груз с плечей свалился, будто он переложил часть своей ответственности на чужие плечи. Теперь, в привычной обстановке, он расслабился. Он налил себе виски и выпил. Фостер больше не чувствовал раздражения. В конце-концов, теперь все зависит не от него. И он, и эта женщина, оба просто делали свое дело. И она вовсе не такая заносчивая, как это кажется на первый взгляд.
Усталость, виски и присутствие симпатичной женщины размягчили Фостера.
-У меня такое впечатление, что машину подцепили гигантским крюком, протянули по лесу и сбросили в пропасть. - сказал бригадир в конце своего рассказа.
Миссис Джордан молчала, глядя на Фостера. Ее глаза с большими темными зрачками были необычайно красивы. Закусив краешек губы, она смотрела прямо на Фостера, почти не мигая.
Прошла минута. Фостер не знал, о чем она думает и не знал как нарушить молчание. Он заерзал на стуле.
-Вам надо расслабиться, мистер Фостер, - неожиданно сказала она и, протянув руку, коснулась запястья Фостера. Другой рукой она отодвинула в сторону его стакан. Бэтти смотрела Фостеру прямо в глаза и этот широкоплечий загорелый гигант начал таять. Через несколько секунд пальцы их рук переплелись.
-Деревья... - Сказала Бетти Джордан. - Не нужно о них думать сейчас, мистер Фостер... Чаки...
Фостер потянул ее руку к себе. Она протянула ему другую через стол. Их лица сблизились и Фостер вдохнул запах ее духов.
-О чем же думать, миссис Джордан?
-Бет. - сказала Бетти. Лицо ее раскраснелось, а руки были податливы.
-Вас что, так в детстве звали?- спросил Фостер и поцеловал ее в губы. Он высвободил одну руку и протянул к выключателю бра. Комнату заполнил голубой свет полной луны.

...

Утром Фостера разбудили звуки работающих двигателей. Он осторожно убрал предплечье из под головы Бетти Джордан и протянул руку к часам. "Так рано. -удивился он.- Они что, заболели бессонницей?"
Бледный свет едва проникал в окно. Фостер встал и открыл дверь домика. Звук моторов был каким-то чужим. С веранды просматривалась почти вся территория базы. Низкие камуфлированные машины военного образца вползали в ворота. Их двигатели противно трещали. Несколько человек из числа работников базы стояли около своих домиков и обменивались криками.
Фостер бросился обратно внутрь. Он схватил брюки и принялся влезать в них, прыгая на одной ноге. Пистолет был в кобуре. Фостер застегнул ремень и вдруг вспомнил, что он не один. Ситуация была странной и нелепой. В дверь громко постучали и Фостер услышал голос одного из механиков.
-Фостер! Просыпайся! Тут какая-то чертовщина! Фостер!
-Иду, иду,- сказал Фостер и стук прекратился. Бетти Джордан проснулась и сладко потянулась не открывая глаз. Она была в чем мать родила.
-Просыпайся,- сказал Фостер и потряс ее за плече. Она открыла глаза и заморгала.
-Что случилось?
-Одевайся!- Фостер бросил на кровать ее белье и платье.
-Фостер, ты что, сам с собой разговариваешь?- послышался опять голос из-за двери.- У нас тут прямо Корея!
Фостер влез в сапоги и оглянулся на миссис Джордан. Она застегнула платье и поправила прическу, которой изрядно досталось за ночь.
-Это военные,- сказала она.
-Я еще ничего не знаю. - ответил Фостер.- Может и военные.
-Я не спрашиваю, я сообщаю тебе. - сказала миссис Джордан. - Это военные.
Фостер остолбенел.
-И что им надо на моей базе? - свирепо спросил он. - Я их сюда не звал... Так ты знала?
-Успокойся, - примирительно сказала Бетти Джордан. - От меня ничего не зависело. Все идет по плану. С ними профессор. Военные прибыли, чтобы обеспечить
безопасность.
-Безопасность кого? Нас? - Фостер надел шляпу и шагнул к двери. - От кого?
Он открыл замок и ногой толкнул дверь. Дверь распахнулась и человек за ней едва успел отскочить.
-Хватит орать, Малыш. - сказал Фостер, поправляя шляпу. И тут он увидел солдат. Они стояли по периметру базы у забора и у входа на склад. Несколько водителей что-то упорно им втолковывали, но лица солдат были словно вырезаны из камня. Оружие в их руках, несомненно, было на боевом взводе. Это Фостеру совсем не понравилось.
В десяти шагах от Фостеровского домика стоял человек в штатском, окруженный тремя солдатами.
-Мистер Фостер? - спросил он громко, стараясь перекричать треск мотора - еще одна камуфлированная каракатица вползала на территорию базы. - Я профессор Венгер. Не будете ли вы любезны сообщить, где находится доктор Джордан?
-А вы не будете ли любезны сообщить мне, что здесь происходит?- сказал Фостер, спускаясь по ступенькам. - Если вы действительно профессор Венгер.
Профессор посмотрел куда-то сквозь Фостера и поджал губы. Фостер оглянулся. В дверях стояла миссис Джордан. Ее волосы были в полном порядке, а лицо выражало смертельную скуку. Впрочем, оно слегка выражало и смущение, но это мог заметить только профессор Венгер.
-Вот документы. - сказал он и вынул удостоверение и бумагу от дирекции Компании. - Надеюсь, вы избавите нас от лишних расспросов. Стрелять мы ни в кого не собираемся, мы все граждане одной страны. Идите и успокойте своих людей. Заодно сообщите им, что выход с территории базы запрещен. Конечно, временно. и Венгер повернулся к Бетти Джордан.
Из последней машины выскочила еще группа солдат, судя по виду - спецподразделение. Фостер не служил в армии, но сталкивался с военными. У входа в домик связи путь ему преградил часовой с автоматом. Фостер опять почувствовал себя пешкой в большой игре.
Он повернулся и пошел к столовой, где собралось большинство из рабочих. Как мог, он объяснил происходящее и попробовал успокоить людей. В конце-концов это ему слегка удалось.
-Давай, накорми их сегодня, как следует, - шепнул он толстушке Полли, единственной женщине в их мужской команде. И он опять направился к домику базы.
Азиатское лицо часового ничего не выражало. Фостер поморщился.
-Я бригадир участка и начальник базы. - сказал он. - Мне нужно ваше начальство.
Часовой скосил глаза на кобуру. Фостер машинально потянулся к ней, но дуло автомата уперлось ему в ребра. Глаза часового смотрели куда-то в бесконечную даль. Фостер сплюнул и расстегнул ремень. Бросил его под ноги солдату.
Из домика вышел еще один военный, судя по нашивкам, сержант.
-Я бригадир участка! - сказал Фостер.
Сержант кивком пригласил его пройти в дверь. Внутри Фостер увидел еще
несколько военных . Один из них, в чине майора восседал в плетеном кресле. Лицо у него было как у ангела, только что сошедшего на грешную землю. Румяное и доброе.
-Моя фамилия Фостер. - сказал Фостер. - Я начальник базы.
-А-а! - майор поднялся с кресла и протянул руку. - Так это вы похитили ассистентку профессора? Он не прощает таких вещей, будьте осторожней. - сказал он будто в шутку. - Я майор Браун.
Фостер с отвращением пожал протянутую руку. Рука была холодная и мягкая.
-Я хотел бы знать, на каком основании... - начал было Фостер, но майор хо-
лодно оборвал его:
-Вы же все знаете, не так ли? Вы умный человек, мистер , э-э-э, Фостер. Мы выполняем правительственное задание.
-В чем же заключается это задание?
-А вот этого я вам докладывать не обязан. Профессор показал вам документы?
-Но я обязан доложить в Компанию. - блефовал Фостер.
-Ваше начальство в курсе, и вы должны были узнать это еще вчера, не так ли?
Фостер промолчал. Расспрашивать дальше было нелепо.
-У меня на базе погибли два человека. Я должен сообщить в полицию и в Управление.
-Мы обязательно сообщим, куда следует.
-Могу я вывезти своих людей в город?
-У меня приказ не выпускать никого за территорию базы без разрешения
профессора Венгера. Думаю, он не даст вам такого разрешения.
-Это я у него самого узнаю, - сказал Фостер и направился к двери.
-Да, еще, - крикнул ему в догонку майор. - С этой минуты запрещается ношение огнестрельного оружия на территории базы!
Мышцы заходили у Фостера под рубашкой. Он громко хлопнул дверью. На ангелоподобном лице майора Брауна заиграла добрая улыбка.

А напряжение все нарастает... ух!!!!

По-моему и так понятно что это именно Фостер представляется
Жду продолжения

Очень правильное замечание. Исправим!


------------------------------------------------------------------------------------------
...
Профессор Венгер внимательно выслушал рассказ Фостера. Его глаза под толстыми линзами казались очень большими, они словно впитывали информацию прямо из мозга Фостера, минуя речевой канал. На лице майора Брауна застыла Вечная улыбка, словно он был не совсем здесь. Миссис Джордан профессор отослал в столовую, позаботиться о завтраке.
-Так значит вам показалось, что количество деревьев увеличилось? - переспросил профессор.
-Мне не показалось, я точно знаю.
Профессор и майор переглянулись.
-Мистер Фостер, - спросил теперь майор, - назовите количество машин, въехавших сегодня на вашу базу?
-Шесть или семь... Может быть восемь. - Фостер не понял подвоха в вопросе
майора.
-Так шесть или восемь?
-Ну я не помню точно...
-Это еще ничего не доказывает, майор, - вмешался профессор, - деревья эти столь необычны, что от них следует ожидать всего что угодно.
-Деревья, растущие как грибы, - майор иронично пожал плечами. - Я думаю, что этого просто не может быть... А если они и растут так быстро, какая беда с этого? Вы сами заметили, что их древесина очень ценная. Не вижу в этом никакой опасности для... Интересов нашей страны. Мои люди обучены совсем другому.
-Обсудим это позже, майор. - сказал профессор с акцентом на слове "позже". -сейчас речь о другом. Мистер Фостер, интересы вашей компании и службы, которую мы здесь представляем, пересекаются. Я говорю об утечке информации. Надеюсь, инцидентов не будет.
-Я еще раз прошу разрешения моим людям выехать в город или продолжать работу. - сказал Фостер. - Они люди простые, сидеть без дела не привыкли. В конце концов, они могут дать подписку о не разглашении...Или я снимаю с себя ответственность за их поведение.
Он опять начал горячиться.
-Мистер Фостер, - сказал майор, - Я вижу, вы хороший начальник, раз так настойчиво заботитесь о своих людях. Но я повторяю вам, у нас приказ. Вам придется сделать так, чтобы никаких конфликтов не было. Это в ваших интересах. И в интересах ваших людей. Придумайте что-нибудь. Пускай займутся техническим обслуживанием, или чем-нибудь другим. У вас что ремонтировать нечего?
Фостер неопределенно пожал плечами.
-Вы сами лесовоз водите? - спросил Венгер.
-Конечно.
-Ну что же, после завтрака поедем и посмотрим на ваши деревья.
-У нас есть вездеход, н он гораздо мобильнее.
-Нет, нам нужен именно лесовоз. Нужно будет срезать парочку экземпляров. Да, кстати, я привез вам несколько специальных пил... Полагаю, древесина этих деревьев вашим машинам не очень-то по зубам.



…

Динозавры были второй глобальной угрозой для Великих Деревьев. Тонны мяса, которым нужна была пища. Большинство из них были вегетарианцами. За день одна "живая машина", управляемая недоразвитым мозгом, съедала небольшую рощу. Леса катастрофически редели. Особенно страдали молодые деревья и побеги. Вторая формула изменила химический состав деревьев. Органическое вещество, вырабатываемое специальными клетками ветвей и листьев, было ядом для любителей зеленой растительности. Оно не убивало. Оно накапливалось в организме
динозавров и лишало их способности воспроизводить потомство. Медленно, но неотвратимо на гигантов надвигалась смерть. Сначала вымерли пожиратели растений, а потом и все остальные. Со временем надобность в "органическом убийце"
отпала и клетки деревьев перестали вырабатывать его.
Прошли миллионы лет, пока в лесах появились предки человека.



...
Фостер ехал впереди, заставляя лесовоз выжимать из своего мотора все свои лошадиные силы. Ему хотелось покончить с этим делом как можно быстрее. Сзади, на небольшом расстоянии, ехала военная машина с профессором, майором и спецподразделением. Рядом с Фостером на втором сидении ехала миссис Джордан. Бетти прыгнула на подножку машины у самых ворот. Фостер сначала рассердился.
-Слушай, сказал он, - мне надо тебе сказать...
-Боишься, что нас опять застукают? - перебила его миссис Джордан.
Фостер нахмурился и нажал на газ. Машина зарычала. Долгое время они ехали молча.
-Ты знала, что произойдет и ничего не сказала мне. - сказал Фостер, когда они миновали русло Гнилого ручья.
-А что бы ты сделал, дорогой? - Бетти посмотрела на него с простодушной невинностью.
Он не нашелся, что ответить.
-У тебя отличная работа, наверняка хороший дом и неплохие шансы удачно выйти замуж. - сказал он через некоторое время. - Не думаю, что эта ночь и то, что ты увязалась за нами , тебе может дать что-то большее. Я думаю, что есть какие-то другие причины для такого ... ребячества.
"А он не так прост, как кажется. - подумала Бетти. - Он прав .Но это не ребячество. Это совсем другое."
Вслух она сказала:
- Я чувствую себя, словно на краю пропасти.- и странно посмотрела на Фостера.
Фостер почувствовал, как мурашки проползли по спине .
-Да ведь и я чувствую то же самое. - сказал он и дальше они опять поехали молча.
Часа через полтора они прибыли на место. Огромные стволы все также пылали белыми свечами среди темно-зеленых красок леса. Фостер развернул машину боком, а военная камуфлированная каракатица подъехала к самой стене зеленой растительности. Фостер решил пока не вылезать из машины. Он заметил, что
стволов стало еще больше.
Профессор Венгер медленно осматривал один ствол за другим. Он выглядел очень недовольным. Майор послал сержанта сосчитать стволы.
-Семьдесят четыре! - доложил сержант, отдав честь и став по стойке смирно.
Лес угнетающе действовал на профессора. Чувство опасности не покидало его, пока он осматривал растительность на холме.
-Здесь какие-то норы, - сказал майор, присев около отверстия в земле.
Все происходящее казалось ему детскими играми. Нечто вроде посещения зоопарка. – Надеюсь, это не змеиные? - пошутил он. - Эй, Кнопфлер, - обратился он к сержанту. -Ты кажется бывал в джунглях. Анаконды не в таких коттеджах живут?
Шутка показалась ему удачной и он громко рассмеялся. Сержант улыбнулся, поддерживая шутку вышестоящего по рангу. Но через секунду какое-то воспоминание о джунглях начисто стерло улыбку с его загорелого лица.
Профессор не обратил никакого внимания ни на норы, ни на майорский юмор. Какое-то решение зрело в его голове .Наконец он повернулся и махнул рукой в сторону лесовоза.
-Оставайся здесь. - сказал Фостер Бетти Джордан, открывая дверь .Он спрыгнул в траву, рука машинально потянулась к кобуре, но на полпути остановилась. Пистолет ему так и не вернули.
Солнце с трудом пробивалось через густые кроны деревьев, даже безлистные стволы блеклых красавцев не разрежали этот зеленый потолок. От земли поднимались знакомые Фостеру испарения и запахи. Но сейчас, они казались чужими и , несмотря на то, что он был не один, а машина майора была нашпигована вооруженными людьми, его не покидало чувство , что он заблудился в этом зеленом океане.
-Фостер, сколько стволов может увезти ваша машина?- спросил профессор.
-Думаю, около пяти. Каждый придется перерезать как минимум пополам.
-Тогда приступайте. Я хочу, чтобы вы начали с этого дерева. Доктор смотрел в лицо Фостеру, словно снайпер через оптический прицел. Лицо майора ничего не выражало.
-И высадите из кабины мою ассистентку, - добавил профессор. - Вам все ясно?
Фостер вспомнил обгоревший лесовоз. Он вернулся в свою машину.
-Тебя зовут. - сказал он, глядя в черные глаза миссис Джордан.
-Ну вот видишь, - спокойно сказала она, - все в порядке.
Бетти нажала на ручку, но дверь не открылась. Фостер наклонился, чтобы
дотянутся до заевшей ручки. Его лицо почти ткнулось Бетти в колени. Он с
силой надавил на ручку и колпак распахнулася. Бетти Джордан спрыгнула на землю.

...

Фостер завел двигатель и подъехал к первому стволу. Ему мешало другое дерево - обыкновенная сосна. Фостер проехал вперед и подъехал к сосне. Два горизонтальных захвата плотно обхватили ствол дерева, словно две гигантские руки. Пила со специальной заточкой и алмазным напылением завертелась с бешеной скоростью и через десять секунд дерево рухнуло в чащу, ломая ветви других деревьев.
"Да, вот это инструмент! - подумал Фостер. - Надо будет потом забрать это дерево." Он опять отъехал и вывернул колеса. Сдал назад.
Профессор и Бетти Джордан стояли около бронетранспортера. Вдруг девушка повернулась и что-то крикнула в сторону Фостера. Профессор схватил ее руку. следующий белый ствол уже обхватили захваты. Фостер увидел, как Бетти Джордан вырвала свою руку из ладони профессора и бросилась к лесовозу. Она что-то кричала, но Фостер не мог разобрать слов. Внезапно он догадался что ему угрожает какая-то опасность. Рубашка на его теле сразу же взмокла . Он обернулся, но ничего не заметил. Боковым зрением он видел, что майор со своими людьми отступают к машине. Профессор подобрал с земли слетевшие очки и тоже бросился к бронетранспортеру.
И тут, наконец, Фостер увидел нечто такое, от чего кровь застыла у него в жилах. Метрах в двадцати от него белый ствол втягивался в землю, словно щупальце неведомой твари. Через секунду около земли оказались ветви. Они тесно прижались к стволу и дерево исчезло, оставив после себя аккуратное отверстие.
Фостер освободил захват и включил передачу. Он надавил на газ, но к его ужасу, машина не сдвинулась с места. Мотор ревел. Из под колес фонтаном брызнули клочья земли. Что-то прочно удерживало машину на месте. Фостер обернулся. Дерево, которое он только что хотел срезать, протянуло к машине свои белые ветви. Они обхватили лесовоз, как щупальца, сразу в нескольких местах. Фостер подумал о чудовищной силе, которой должно было обладать это дерево. Он убрал ногу с педали газа и открыл дверь. В это время снизу, из под брюха машины, ударил ствол другого дерева. Фостер вывалился в траву. Он пополз, не в силах сразу вскочить на ноги. Обернувшись, он увидел как машина вздыбилась и опрокинулась набок. Ветви выпустили ее. Одна из них ударила в лобовое стекло и проникла в кабину. Колеса машины еще вращались. Лесовоз был похож на игрушечную машину в руках у расшалившегося ребенка.
"Вот и пропасть." - подумал Фостер. Он наконец вскочил на ноги.
-Чаки! - услышал он позади себя и обернулся. Бетти Джордан схватила его за руку. - Бежим! Это опасно!
Они припустили через поляну к бронетранспортеру, который разворачивался им на встречу. Они были уже на половине пути, когда Фостер вдруг остановился как вкопанный. Его рука выскользнула из руки Бетти и ,споткнувшись, девушка упала
в траву.
Сперва Фостер подумал, что это ему показалось, но в следующую секунду он понял, что не ошибся. Он увидел, как развернулись две короткоствольные пушки, торчащие на морде каракатицы, как клыки.
- Лежи! - крикнул Фостер Бетти и сам повалился в траву. Он прижал голову девушки к земле и сам плотно прижался к ней.
-Ух-ух-ух, - раздалось со стороны машины и взрывы разнесли одно из деревьев. Один из снарядов угодил в бак лесовоза и тот взорвался. Фостера с Бетти обдало волной горячего воздуха, смешанного с пылью и мелкими обломками.
-Твою мать! - выругался Фостер. Потом пушка смолкла. Фостер ничего не видел из-за густой травы, но не решался высунуться. Тело Бетти Джордан била крупная дрожь. Наконец Фостер набрался решимости. Он отпустил голову девушки и приподнялся.Он увидел падающую машину. Бронетранспортер падал, точно с самого неба. Несколько белых стволов возвышались рядом, словно призрачная стража. Машина упала набок, словно пустая консервная банка. Теперь и она показалась Фостеру игрушечной. Деревья медленно втягивались под землю. Лесовоз пылал, выпуская в небо клубы черного ядовитого дыма. Фостер и Бетти поднялись на ноги, поддерживая друг друга. Из бронетранспортера не доносилось ни звука.
"Почему он не взорвался?" - вяло удивился Фостер. Он огляделся. Белые стволы исчезли и лес теперь казался поредевшим.



Затем Фостер залез в машину и забрал автомат и несколько обойм. Для этого ему пришлось разжать пальцы мертвому солдату. Машина была полна мертвецов ф форме. У майора Брауна были переломаны шейные позвонки. Голова профессора Венгера была вся в крови и повернута под неестественным углом к телу. Под телом каждого солдата было кровавое пятно. Машина упала с высоты не меньше сотни метров. "Сколько же надо силы, что бы забросить такую машину на такую высоту? Он опять ужаснулся. Просто чудо, что снаряды не взорвались. Машина деформировалась и несколько человек в передней части были буквально раздавлены. Фостер поискал глазами какую-нибудь переносную радиостанцию, но не увидел.
У дверей его стошнило. Он вытерся рукавом рубашки и вылез наружу. За собой он волочил автомат и сумку с обоймами. Потом он вернулся и снял с одного из солдат ботинки. У этого солдата был почти детский размер ноги.
-Обувайся. - сказал он Бетти Джордан. Та отрицательно затрясла головой. Фостер стащил с нее туфли и зашвырнул их в подлесок. - Обувайся!Идти прийдется долго!
Бетти долго смотрела на ботинки, словно не понимая чего Фостер хочет от нее. Она
была в шоке. Наконец Фостер нагнулся, засунул ее ноги в ботинки, при этом миссис Джордан слабо сопротивлялась.
-Идем. - сказал Фостер, когда ему наконец удалось зашнуровать оба ботинка. Он крепко взял ее за руку, заставил подняться и потащил за собой в лес.
Они шли к базе почти сутки. Фостер старался не думать о произошедшем. Разговаривали они лишь о том, куда идти и когда остановиться передохнуть. На первом привале Бетти Фостер, слегка пришедшая в себя, попросила у Фостера майку и сделала из нее подобие портянок в ботинки, что бы вконец не сбить ноги.
Мозг Фостера и мозг девушки, каждый по своему, боролись с безумием. Несколько раз они видели белые стволы и обходили их стороной. Один раз они даже увидели перерождение дерева. Большая лиственница, очевидно уже созревшая для этого внутри себя, с хлопком сбросила верхний покров, слетевший в нее как клочья коричневой сажи , ее белые ветви выпрямились и взметнулись в небо. Затем она медленно втянулась под землю.
-Деревья прогрессируют. - сказала Бетти Джордан. Они постарались побыстрее убраться с этого места.
Ночь они провели около костра, дежуря по очереди. Два раза где-то неподалеку раздавался специфический хлопок, словно пробку вынимали из огромной бутылки. Бетти вздрагивала и прижималась к Фостеру. Под утро они не выдержали и уснули оба. Фостеру приснилось, что белое, гибкое как змея дерево подползло к нему и принялось душить. Он проснулся в холодном поту. Уже рассвело. С стороны базы раздавалась беспорядочная стрельба и взрывы. Фостер разбудил Бетти.
-Пойдем. - сказал он, машинально разбрасывая ногой пепел костра.
В полдень они вышли на дорогу, ведущую к базе. Еще через час показался высокий забор. Тишина пугала. Метрах в семидесяти от ворот Фостер остановился. Ворота были закрыты. Рядом с ними никого не было видно.
-Стой. - сказал Фостер. Бетти села, почти упала на землю. Она все-таки сбила ноги в кровь. Ее "скафандр" исчез. Она превратилась в усталую голодную самку человека, почти первобытную женщину, зависящую от крепкого самца Фостера.
Фостер прислушался. Ни звука. Надежда медленно угасала в груди.
-Я думаю, зло сказал он, - что это случилось. Все кончено. Эти деревья... Они объявили нам войну.
Он протянул руку Бетти Джордан. Девушка поднялась на ноги. Она опиралась рукой на локоть Фостера.
Так они и стояли перед воротами, прижавшись друг к другу, не зная куда идти и что делать. Сбоку, в густой чаще леса раздался хлопок и белый ствол возник в тени деревьев. Медленно он скрылся в земле, оставив после себя полузасыпанное отверстие, похожее на чью-то нору.
Глубоко под землей белые гибкие стволы Великих Деревьев строились в ряды и колонны, легко прокладывая себе путь в толще грунта, готовясь к следующей большой эре в истории планеты Земля, в которой человеку была уготована совсем небольшая и незначительная роль

Новый Пигмалион.

Андрей увидел Галину на дружеских посиделках у Никитиных. Сначала его поразили ее больше, карие глаза и не по-весеннему сильный загар, который ей очень шел. Затем низкий, грудной голос с бархатным оттенком. Но он был не из тех мужчин, которые мгновенно вспыхивают и горят как свечи при виде красивой женщины. Чувства зарождались в нем медленно, подобно полноводной реке, которая в истоке выглядит маленьким ручейком. Он лишь запечатлел в своей фотографической памяти художника ее лицо и мысленно уложил профиль и анфас на несуществующий холст.
Посиделки выдались шумные, компания разогрелась. Петров то и дело толкал тосты. Анечка рассказывала анекдоты, вся все дружно смеялись и даже попытались пару раз что-то спеть. Андрей, будучи в миру человеком скромным и далеким от разгульного веселья, тихо сидел на своем месте и ковырял вилкой недоеденное пюре, время от времени бросая взгляды на Галину, которая тоже принимала не слишком бурное участие в общем веселье. Она мало пила, больше смотрела в окно, и вокруг нее витал тот ореол загадочности, который может урезонить самого яркого ловеласа и превратить в маньяка даже отпетого скромнягу. Она ловко сбросила со своего плеча лапищу Петрова ( вот он то и был тем еще Казановой), когда тот как бы по-дружески попытался ее обнять, а потом, протянув руку к книжному шкафу, извлекла из него альбом с репродукциями Дали и стала его так серьезно рассматривать, что у Андрея сердце забилось сильнее. Ему нравились умные женщины, а женщины, разбирающиеся в искусстве, ему как художнику, попадались довольно редко. Конечно, речь не идет о тех восторженно влюбленных в рисование студентках Художественной академии, которые сами зачастую осознавая разрыв между собственными возможностями и желаниями, боготворили великих мастеров, своим непрестанным щебетаньем «Ах, Пикассо!», «Ах, Матисс!», заставляли его ощущать себя пигмеем среди великанов. Нет, ему нравились другие женщины, которые умели чувствовать картину, а не просто видеть, что художник изобразил на ней.
Потом, когда все пошли на балкон «покурить», Андрей с Галиной остались одни в душной комнате.
-А вы не курите?- решился Андрей, вытирая руки салфеткой и отодвигая полупустую тарелку.
-Нет, - просто, без кокетства, ответила Галина и в упор посмотрела на него: - А вы?
-Давно когда-то курил, но бросил…- Андрей почувствовал смятение и отвел взгляд. Вдруг именно сейчас, в этот момент, он понял, что означает фраза «утонуть в глазах», и это вывело его из равновесия. Мысли его смешались, он посмотрел на поле боя, с переполовиненными блюдами и полупустыми стаканами, и, совершенно не к месту, подумал с тоской: «Откуда такое изобилие при постоянных жалобах на низкую зарплату?».
Разговор оборвался, и возникла неловкая пауза. Галина опять вернулась к альбому, а через минуту, отложив его, сказала:
-Ну, мне пора. Пожалуй, уйду по-английски, не прощаясь.
-Может быть, я вас провожу? – спохватился Андрей, вскочив со стула, но Галина лишь улыбнулась приятной улыбкой и опять пристально взглянула на него.
-Нет, спасибо, я не домой. Лучше попрощайтесь с Никитиными за меня.
И через несколько секунд Андрей услышал, как хлопнула входная дверь и застучала быстрые каблучки по ступенькам. Он подошел к окну и, слушая веселые возгласы и крики с балкона, проводил Галину взглядом, пока она не скрылась за углом соседнего дома. На душе у него было одиноко.


На следующий вечер он как бы невзначай зашел к Никитиным в надежде узнать о Галине больше, но ничего так толком и не узнал. Вадима долго не было с работы. Анечка носилась по кухне, что-то щебетала, и о Галине он узнал лишь то, что она не часто у них бывает, и шансы на повторную встречу крайне малы.
Через три дня Андрей вдруг осознал, что образ загорелой брюнетки с карими глазами, задумчиво листающей альбом Дали, не хочет стираться у него из памяти. Он не мог нормально работать, сюжет, над которым он трудился, показался ему избитым, тема затасканной, краски засохшими, освещение в мастерской слишком слабым, и вдобавок один раз он совершенно забыл отмыть кисти, и два «колонка» первого номера почти окаменели. С раздражением он отложил кисти, и, взяв остро отточенный карандаш, принялся водить им по бумаге. Он так увлекся, что опоздал на лекцию в Художественную Академию, что очень сильно удивило студентов, привыкших к его педантичности, не свойственной возрасту. Но зато в результате этого спонтанного желания запечатлеть лицо таинственной незнакомки на бумаге, к вечеру на стене появился ее очень неплохой портрет, вставленный в очень скромную рамку.
На следующий день Андрей вернулся к краскам и неделю рисовал лицо Галины по памяти, не решаясь опять заходить к Никитиным и интересоваться ею. Он испытывал настоящие творческие муки в сочетании с муками душевными, и как результат, на свет появился великолепный реалистичный портрет девушки, который, вполне вероятно, мог бы прославить любого художника. Но он не стал добавлять его в список картин, выставлявшихся в «Арт-студии» со следующей недели, а просто повесил на стене своего кабинета. За следующую неделю он нарисовал еще портрет в технике «а-прима». Галина, в перспективе три четверти, взгляд из окна, спешащая на свою загадочную встречу, с развевающейся на ветру блузкой, глубокое декольте которой позволяет видеть верхнюю часть загорелой, упругой груди. Это полотно, не успев еще просохнуть, было помещено в раму и заняло место в спальне Андрея, что только усугубило его страдания.


В первую среду лета открылся вернисаж, и Андрея слегка отвлекли заботы, необходимость присутствовать на открытии выставки, но даже довольно широкое признание в кругах любителей искусства, хвалебная статья в «Художественном магазине», повышенный интерес со стороны дирекции «Арт-студии», не могли заставить его забыть о загадочной девушке с карими глазами, ранившей его в самое сердце. Он еще пару раз был у Никитиных, разузнал ее адрес, но не мог решиться просто так появиться перед ее дверьми. Вернисаж длился две недели и все это время Андрей упорно работал в мастерской, родив на свет божий великолепное полотно «Незнакомая дверь». Ярко освещенный подъезд и полуоткрытая, обитая коричневой кожей дверь, в темном проеме которой угадывается загадочная, еле видимая фигура женщины, бледное пятно вместо лица, длинное светлое платье, загорелые руки растворяются в полумраке, темные глаза как дыры в иное измерение. На последние два дня Андрей даже выставил картину, хотя и боялся, что какой-нибудь любопытный «ценитель искусства» оставит на непросохшей краске свой отпечаток.
В последний выставочный день Андрей был в зале, рассматривал картины других художников и наблюдал реакцию посетителей на свои, как вдруг услышал приятный голос:
-Здравствуйте! Я вас узнала, а вы меня?
Андрей, словно ударенный током, полминуты не мог ничего выговорить. Галина, одетая в тонкое фиолетовое платье, с волосами, уложенными в высокую прическу и по-новому нанесенным макияжем, производила еще более волнующее и привлекательное впечатление. Понимая, что выглядит глупо, Андрей буквально пожирал ее глазами, пока наконец не совладал с собой и не отвел взгляд.
-Здравствуйте, вас тяжело не узнать. Пришли посмотреть на картины?
-Собственно говоря, нет, - ответила Галина, словно не замечая его повышенного интереса. – Но и на картины удалось посмотреть. Особенно мне понравилась одна.
-Какая, если не секрет? - спросил Андрей, радуясь, что разговор пошел о картинах, ведь это была прекрасная тема для более длительного обмена словами, чем просто «здравствуйте - до свидания» и любуясь тонко очерченным профилем Галины.
-Вот эта! – и она повела его мимо стеклянных шкафов с дремлющими глазурованными статуэтками, деревянными масками под «Африку» и костяными нэцке к его собственной «Незнакомой двери».
-Прекрасная картина, - сказала Галина, слегка наклонив голову и разглядывая плотно, не зная, что смотрится в зеркало фантазии художника, видя в нем свой собственный образ. – Сразу видно, что автор не просто мастер изощренной техники, но и глубоко чувствующий человек, романтик, столько эмоций редко встретишь даже у классиков. - добавила она, и Андрей вдруг понял, что момент настал. Ему оставалось сказать Галине, что он и есть автор этой картины и все повернется другой стороной, знакомство состоится и скорее всего продолжится и …
И тут Галину окликнул мужской голос:
-Галочка, где же ты запропастилась? Мне удалось договориться, смотри, по вполне приемлемой цене…
К ним вальяжной походкой, раскачиваясь на ходу, шел высокий, слегка полноватый мужчина в дорогом костюме и модном галстуке, с папкой из крокодильей кожи в руках. Он обнял Галину одной рукой за талию, а второй показал в противоположный угол, где рабочие упаковывали в коробку дорогую, ручной работы, вазу для цветов.
-Прекрасно подойдет под цвет обоев и мебели.
-Хорошо, - ответила Галина, тоже обняв его за талию, - Кстати, знакомьтесь, это Константин, это Андрей.
Здоровяк кивнул, протянув пухлую руку с перстнями, и Андрей вяло пожал ее.
-Очень приятно, - вежливо сказал Константин, едва удостоив Андрея взглядом. – К сожалению, нам пора. – он посмотрел на «Роллекс», пустивший солнечный зайчик из-под манжета рубашки. – Дела, дела…
Не давая им опомниться. Он увлек Галину за собой и та лишь успела кивнуть на Андреево «до свиданья», и вот уже художник остался один среди картин и посетителей, медленно переходящих от одного полотна к другому, молча разглядывая золотые пылинки, кружащиеся в солнечных лучах. Мрачные северные тучи заполняли бескрайние просторы его души. Вдруг, почувствовав, что задыхается, он бросился к выходу.

Весь вечер Андрей не находил себе места, все падало у него из рук, наконец, он схватил чистый, натянутый на подрамник, загрунтованный белилами холст высотой с человеческий рост и принялся рисовать, щедро разбавляя краски маслом, чтобы они не высыхали. На следующий день он не появился ни на закрытии выставки, ни в академии, где были крайне удивлены. Он трудился самозабвенно, с короткими перерывами на сон, как давно уже не работал с тех пор, как будучи еще юношей, открыл для себя, что кисти и краски – это крылья, на которых он может путешествовать по вселенной. Он делал точный мазок за мазком, кисти порхали в его руках, холст оживал сочными красками. Время перестало существовать, минута сравнялась с часом, а каждый час был равен вечности. В пятницу Андрею позвонили домой из академии (он специально не ставил телефон в мастерскую, чтобы не отвлекали от работы), но не получив ответа, решили, что он умотал в очередную «вылазку на природу» и на всякий случай оформили задним числом отпуск за свой счет.
Рисуя, Андрей, сам того не замечая, разговаривал с собой. Множество раз он повторил вслух: «Я смогу, он смог и я смогу». Иногда он обращался к невидимому слушателю и читал ему сумбурную лекцию.
-Главное не форма,- многократно повторял он, - важнее содержание. Если передать точно содержание, то и форма впитает его и приобретет новый смысл. Нереальное станет реальным и смутное обретет ясность, обретет конкретные черты. Я знаю, что способен на это. Я должен сделать это…
На полотне он изобразил Галину, стоящую на морском берегу. Она была обнажена и делала шаг от моря навстречу зрителю. Ее влажная кожа блестела на солнце, он вырисовал каждую капельку. К лодыжкам прилипли песчинки. Волосами, свободно ниспадающими на плечи, играл ветер, грудь приподнята в такт шагу.
-Я сделаю это,- говорил Андрей, в сотый раз проводя кистью по одним и тем же местам полотна, углубляя тени, смягчая краски, насыщая где необходимо цвета. Свободной рукой он взъерошивал волосы, не замечая, что кисти рук были вымазаны краской. - И тогда мне не придется ее ни с кем делить.
-Она станет моей, - подчеркивал он, - ибо будет принадлежать мне по праву творца на свое творение. Она останется такой же, но теперь будет моею.
Пространство на полотне оживало вслед за фигурой Галины. Небо становилось все выше и бездонней, в нем парили чайки, море за спиной девушки играло всеми оттенками голубого и зеленого, сквозь волны были видны темные очертания камней и бурые пятна водорослей. Песок под её ногами не был просто желтой простынею, он состоял из отдельных песчинок с вкраплениями камешков и ракушек, кое-где из него пробивались чахлые кустики сорной травы. Комбинируя свет и тень, он придал всему объем, в самой фигуре все выражало движение навстречу: изгиб рук, наклон корпуса, поворот головы, грациозный шаг левой ногой вперед. Он рисовал, чувствуя, что приближается к черте, за которой реальность теряется. И для Андрея уже было все равно, произойдет ли это на самом деле или только в его воспаленном сознании. Он был готов к тому, что Галина вот-вот сойдет с картины, прямо в его объятия.
Человек, взглянувший на картину, поразился бы ее реалистичности, почти фотографической точности. Но это не была фотография, застывшее мгновение. Нет, это был скорее слепок с фантазии, передающий ее мельчайшие черты. С первого взгляда он бы понял, что это был шедевр, великое творение, которое могло бы занять место в пантеоне величайших произведений искусства, и , может быть, даже возглавить его. Но сам Андрей не мог оценить этого. Он чувствовал неудовлетворенность своей работой, какой-то диссонанс, незавершенность композиции, мешающая исполнению его страстного желания.
Он ходил, бормоча, вокруг полотна, рассматривал ее под разными углами, так и эдак, и вот, когда его уставшее тело уже еле-еле боролось с усталостью, он вдруг понял.
-Пена,- сказал он.- Нужна пена и волны.
И он нарисовал за спиной женщины огромные волны, которые разбивались о берег, рождая потоки бурлящей пены. Пена появилась и на теле Галины, ее ноги утопали в ней. Рисуя, он слышал запах моря, свежего ветра и озона, а когда кисть прикасалась к обнаженному телу, он мог почувствовать, как оно упруго. Ему казалось, что теперь он слышит грохот волн и раскаты приближающейся грозы. Галина выходила из пены на берег и сама была частью этой пены и этого моря, и неба, прекрасная и загадочная, как все стихии, вместе взятые, Галатея и Афродита одновременно. Он любил ее, он обожал ее!
И чудо свершилось! Порыв ветра распахнул окно, заметались по комнате бумаги, опрокинулись баночки с красками. Сверкнула молния где-то за краем холста, и ударил гром. Андрей протянул руки и коснулся рук девушки, шагнувшей в мастерскую с холста, легко, не чувствуя не усталости, ни каких-либо сомнений, видя лишь ее карие глаза и потоки пены за ее спиной.
-О, художник,- сказала она просто, без приветствия.- Ты так полюбил меня, что любовь твоя птицей взмыла в небо и достучалась к тому, кто должен был услышать твой призыв. Так знай же, что и я, созданная тобой, теперь навеки твоя. Но мы не можем быть здесь, в твоем мире. Мы должны покинуть его и пойти в мой мир, маленькую часть которого ты видишь в рамке этого холста. Готов ли ты?
-Я готов, - ответил Андрей, не задумываясь.- Я мог бы пойти за тобой в любой из миров, настоящих или придуманных, если только мы будем вместе!
И, держась крепко за руки, они вошли в пространство холста и исчезли за его границами.




И грянул гром, и морские волны, обгоняя одна другую, ворвались в мастерскую, заливая ее массами воды и пены, портя холсты, круша мебель, смешивая краски, и выплеснулись в окна, испугав случайных прохожих, долго потом рассказывающих в кругу знакомых и близких о таинственном водопаде из окна первого этажа.
Наряд милиции, прибывший на место происшествия, нашел обстановку в мастерской в ужасно испорченном виде. Не удалось обнаружить ни следов художника, ни источник странного водоизвержения. Следователь, пожилой, видавший виды мужчина в форме, долго смотрел на мокрый, чудом уцелевший среди разбитых и поломанных вещей, чистый холст величиной с человеческий рост, застрявший в оконном проеме. В конце концов, он придумал вполне правдоподобную версию случившегося, которую и изложил в деле. Версия эта, как часто бывает, конечно же была далека от действительности, и не учитывала всех деталей, но теперь уже никому не было до нее никакого дела. Даже зеваки, и те в конце концов разошлись по домам, оставив мокрые внутренности покареженой мастерской просыхать под лучами горячего летнего солнца.

Я, честно сказать. думала, что рассказ про ВЕЛИКИЕ ДЕРЕВЬЯ не закончился. А тут все!Жаль, конечно но авторская концовка есть авторская концовка. Я понимаю, почему все оборвалось на неопредиленности, ведь все, что хотелось сказать - уже написано.
На счет НОВОГО ПИГМАЛИОНА. Мня заворожило! Прочитала на одном дыхании и с удивительнешим чавством чего-то нереально прекрасного пошла смотреть цветные сны.
Страсть ( а обожание внедь страсть) доводит до чуда.

Ох... Аж с 69-го поста начать придется))
Хороший рассказ. "Полный". Написан языком четким, в большенстве суховатым, но - видимо тому причиной является сон, как источник - он удачно прикрыт, словно вторым слоем, неким мистическим флером. Напряженным, жутковатым, как правильно выразила Gathering.
Как-то много у меня получается придирок и не все железно аргументированы. Но, тем не менее, все же укажу споткнувшие нюансы.

Завтра к вечеру будьте любезны доставить к нам образцы ветвей и корневой системы..."- перекривил он и скорчив мину.
Перекревил он и... что?

зло добавил он и резко развернувшись широким шагом зашагал в сторону своего домика.
Запятые нужны.

Искупаться им захотелось, что ли!
Здесь исключительно восклицательная интоннация?

Белые ветви переплетались высоко вверху, не подчиняясь порывам ветра, живые и мертвые одновременно, как гигантские кораллы.
Фраза привлекла внимание. Исключительно удачная, на мой взгляд.

Чутье подсказывало ему, что он стал пешкой в игре куда более высоких сил, и его вмешательство не смогло бы ничего изменить.
Смущает время. "Не сможет"? Либо добавить "уже"... Или подразумевается то, что написано?

Фостер не знал, о чем она думает и не знал как нарушить молчание.
Тоже с запятыми неладно.

Прошла минута. Фостер не знал, о чем она думает и не знал как нарушить молчание. Он заерзал на стуле.
-Вам надо расслабиться, мистер Фостер, - неожиданно сказала она и, протянув руку, коснулась запястья Фостера. Другой рукой она отодвинула в сторону его стакан. Бэтти смотрела Фостеру прямо в глаза и этот широкоплечий загорелый гигант начал таять. Через несколько секунд пальцы их рук переплелись.
-Деревья... - Сказала Бетти Джордан. - Не нужно о них думать сейчас, мистер Фостер... Чаки...
Фостер потянул ее руку к себе. Она протянула ему другую через стол. Их лица сблизились и Фостер вдохнул запах ее духов.
Сплошной Фостер. =(

Несколько человек из числа работников базы стояли около своих домиков и обменивались криками.
Не знаю, задумывалось ли так, но "обменивались криками" - "перекрикивались". Хотя, читается нормально. К придиркам бы не отнесла.

Бетти Джордан проснулась и сладко потянулась не открывая глаз.
Еще запятая.

Заодно сообщите им, что выход с территории базы запрещен. Конечно, временно. и Венгер повернулся к Бетти Джордан.
Пропущена разделительная тирешка. Указываю на такие вещи, потому что знаю, как тяжело бывает их потом отследить. ...Если это не мне одной свойственно, конечно))

В конце-концов это ему слегка удалось.
Смущает такое сочетание: "слегка удалось". Смысл ясен, но впечатление не очень красивое.

-Давай, накорми их сегодня, как следует, - шепнул он толстушке Полли, единственной женщине в их мужской команде. И он опять направился к домику базы.
Второе "он" сильно мешается. В таких случаях мне постоянно хочется слить фразы вместе.

Пускай займутся техническим обслуживанием, или чем-нибудь другим.
А здесь зптушка наоборот лишняя...

У вас что ремонтировать нечего?
...лучше ее сюда перекинуть))

-У нас есть вездеход, н он гораздо мобильнее.
"Но" недопечатано.

Машина была полна мертвецов ф форме.
ф))

У майора Брауна были переломаны шейные позвонки. Голова профессора Венгера была вся в крови и повернута под неестественным углом к телу.
Тогда, наверно, у обоих вид был схожий... нет? Имеются ввиду переломы шеи. Может, не стоит тогда разграничивать их именно таким образом?

"Сколько же надо силы, что бы забросить такую машину на такую высоту? Он опять ужаснулся.
Нет закрывающих кавычек.

-Я думаю, зло сказал он, - что это случилось.
Тирешка.

Сбоку, в густой чаще леса раздался хлопок и белый ствол возник в тени деревьев.
Нужна запятая.

Новый Пигмалион

Анечка рассказывала анекдоты, вся все дружно смеялись
"все вся"

услышал, как хлопнула входная дверь и застучала быстрые каблучки по ступенькам.
застучалИ

к вечеру на стене появился ее очень неплохой портрет, вставленный в очень скромную рамку.
"Очень"-"очень"
Повтор не похож на намеренный...

спросил Андрей, радуясь, что разговор пошел о картинах, ведь это была прекрасная тема для более длительного обмена словами, чем просто «здравствуйте - до свидания» и любуясь тонко очерченным профилем Галины.
Перед "и любуясь" не хватает знака препинания.

Не давая им опомниться. Он увлек Галину за собой
А здесь наоборот части предложения зря разбежались.

легко, не чувствуя не усталости, ни каких-либо сомнений
Если не ошибаюсь, имеет место путаница с "не"-"ни"

Все... Остановиться, оторваться от чтения было невозможно. Непонятно, как я вообще умудрилась пропасть отсюда так надолго...)) Пост получился длинным, но уж опытный глаз быстро разберется, какие придирки попали в цель, а какие оказались индивидуальным восприятием.

Gathering, да, концовка именно потому такова, что сказать больше нечего… можно было конечно описать и дальнейшее развитие событий, наваять целый роман, но вряд ли стоит – это уже будет чистой графоманией. ))))
«Новый Пигмалион» писался на конкурс, проводимый одним женским журналом, как рассказ на «женскую тему». Никаких мест не занял и вообще вряд ли был замечен. На самом деле, судя по тем рассказам, что заняли первые места, от авторов ждали мелодраматические бытовые истории, без всякого налета мистики. Но я его очень люблю, и удовольствие от написания было огромным.

sinobi, очень благодарен тебе за критику, ибо она конструктивна, подробна и весьма ожидаема! Мне даже стало стыдно за количество ляпов в рассказе про Великие Деревья, не правлю только из уважения к автору критики, ибо если все сразу исправлю – пост sinobi потеряет смысл, а мне хотелось бы, что бы он висел здесь как пример ожидаемой критики. Приятно, когда на тебя тратят столько драгоценного времени. Но на моем компе уже есть вариант, где все учтено, и ошибки исправлены. Не бросай мою темку, ты в ней гость желанный, почти ангел-хранитель! Не даешь автору заплыть жирком!

Этот рассказ является плодом совместного творчества Линса и Витуса КЛ, навеянного ролевыми играми на форуме Анор ( Страна Фантазия ).


«Чудесный вечер» или «Кажется дождь начинается».



Линс в роли Сильвестра, оборотня.
Витус Кл в роли барда-обольстителя.
Матильда Вёль в роли романтической особы.
Серый волк в роли Серого волка,
Маленькая Красная Шапочка в роли девочки в красной шапке.
Бабушка в роли бабушки.
Заяц в роли тайного агента.
Лягушки в пруду.


***
Был обычный теплый осенний вечер. Витус и Сильвестр медленно прогуливались вдвоем по тихой аллее Анорского парка. Бард что-то насвистывал себе в усы, а оборотень жевал кислое зеленое яблоко, которое купил еще днем на базаре и ждал подходящего случая, чтобы его употребить.
Вдруг Витусу пришла в голову какая то мысль. Он остановился, подергал себя за мочку уха, ухмыльнулся, потом догнал ушедшего немного вперед Сильвестра и взяв его за плечо, обратился к оборотню:
- Послушай Сильв… Можно тебя попросить об одном одолжении?
- Денег взаймы не дам, - с набитым ртом ответил оборотень, - у меня и так только на еду.
- Нужны мне твои жалкие гроши, - расхохотался бард.
Сильвестр пожал плечами:
- Ну а что тогда?
- В общем тут такое дело… Сильв… Можно я тебя убью?
Оборотень от неожиданности поперхнулся яблоком:
- Чего-о? – он скинул с плеча руку барда и вытаращив глаза отскочил назад, - ты совсем рехнулся на старости лет?!?!
- Да нет, подожди, - Витус сделал шаг вперед и снова взял за плечо Сильвестра, - не по-настоящему, понарошку, понимаешь?
Парень недоуменно помотал головой
- Ну так, чтобы все думали, что я тебя убил, - вкрадчиво продолжил бард, - но на самом деле ты останешься живым и здоровым.
- А-а-а… - наконец то дошло до Сильвестра, - понял. Только тебе это зачем?
- Понимаешь Сильв, - Витус замялся, подбирая слова, - познакомился я тут на днях с одной особой, значит… Натура такая романтическая, возвышенная, ждет принца на белом коне…
- Ну…, - непонимающе протянул оборотень
- Ну что «ну», - бард в нетерпении затеребил кончик уса, - представь себе картину: прогуливаюсь я с вышеозначенной особой по парку, стихи ей свои читаю, она конечно – ноль внимания… И тут из-за кустов выскакивает лохматое чудовище… Я выхватываю меч, естественно, уже одолжил у друга – актера из местного театра, бутафорский…
Бард выдержал трагическую паузу:
- В итоге – чудовище повержено, а красавица падает в мои объятья!
- А роль лохматого чудовища в этой истории, как я понял, отводится мне, - ухмыльнулся Сильвестр.
- Я поражаюсь твоей сообразительности, - всплеснул руками бард.
Сильвестр почесал затылок и после некоторого раздумья, изрек:
- Я надеюсь, ты понимаешь, что подобная услуга не обойдется тебе даром…
Бард слегка приподнял правую бровь:
- Три…
- Ну-у-у… за три ты можешь пригласить на роль чудовища мадам Кармен. Семь.
Бард выпучил глаза:
- Семь?!?! Побойся бога, Сильв, где же я столько возьму… Четыре.
- Шесть и это мое последнее слово.
- Ладно… - бард обречено вздохнул, - пять так пять… Договорились.
- Ну-с подведем итоги, - резюмировал Сильвестр, - я играю для тебя роль лохматого чудища и пугаю твою даму, а ты знакомишь меня с пятью своими знакомыми музами.
- Ага, - довольно кивнул Витус, - детали операции обговорим позднее…




***

Следующий день выдался жарковатым, на безоблачном небе не заметно было ни облачка, а торговцы льдом потирали руки, подсчитывая в уме возможные прибыли.
Сильвестр сидел в засаде, то и дело поглядывая на циферблат брегета, врученного ему бардом по этому случаю. Он нервничал, хотя они с Витусом десяток раз отрепетировали сцену липового боя. Оборотень пришел на место встречи заранее и теперь, сидя за оговоренным кустом, повторял наполовину про себя, наполовину вслух и так заученный на зубок сценарий:
- Так… значит они идут… два раза проходят туда-обратно мимо меня…Останавливаются на мосту… Бард говорит «Кажется дождь собирается…» Стоп, нет… «Кажется дождь собирается» – он говорит когда они проходят в первый раз – это значит готовится… А что же он говорит во второй раз… Черт, забыл… ах нет, он говорит «Какой сегодня чудесный вечер»… Или нет, наоборот… «Какой сегодня чудесный вечер» – он говорит в первый раз… Точно… А «Кажется дождь собирается» он говорит во второй раз… Тогда я выскакиваю… И героически погибаю… Фу-ух вроде так…
Парень вытер о штаны вспотевшие ладони и только хотел еще раз взглянуть на часы, как кто-то настойчиво подергал его за рукав. Повернув голову, он увидел девочку лет семи-восьми. Одета она была в аккуратное синее платьице с белым передничком, белые колготки и коричневые сандалики с бантиками, а на голове красовалась шапочка из красного бархата.


***
Бард и Матильда Вёль показались у входа в парк, когда солнце уже поднялось достаточно высоко и начинало припекать. Ноги сами несли их в прохладную тень деревьев, в уютный парковый уголок, где тропинка пересекала неглубокий ручей посредством деревянного мостика с резными перилами. Бард делал вид, что любуется окружающим пейзажем, а на самом деле любовался своей спутницей. И любоваться было чем! Девушка была очень мила. К ее основным достоинствам можно было отнести симпатичное личико с большими глазами, эпическую прическу, и изящную фигурку. К недостаткам Матильды Вёль бард относил ее невыносимую романтичность, невероятным образом сочетающуюся с иммунитетом к его поэтическому дару.
Остановившись на мосту и склоняясь над перилами, они принялись разглядывать свои отражения в воде, заросшей кувшинками и лилиями, и слушать звуки живой природы. Что бы еще раз убедиться в своей неспособности проторить тропинку к сердцу Матильды с помощью своих виршей, бард принялся с чувством декламировать недавно написанное стихотворение. Способное, как ему казалось, выдавить слезу даже из каменной статуи, стоящей посредине городской площади.

Где след ничей и тень в траве ничья,
И где луне четвёртый день от роду,
Там девушка стояла у ручья,
Задумчиво и тихо глядя в воду.
Что видела она? Её глаза,
Легко скользили, дна не доставая,
А по лицу катилась вниз слеза,
Соленая, горячая, живая.

То тень моя, и мой глубокий след,
Но я не встал, не вышел на поляну,
Не спел ей песню, не закутал в плед,
И не обнял, не успокоил рану.
Скатившись вслед за тихою слезой,
Её душа на дно ручья упала,
И утонула в тишине ночной,
И черною жемчужиною стала.



Да, каменная статуя, вполне возможно, могла бы и расчувствоваться… Но только не Матильда Вёль. Она наморщила изящный носик и украдкой вдохнула. Слушая декламацию, она думала о том, где же запропастился ее герой – рыцарь без страха и упрека, на белой лошади в сияющих доспехах. Ах, если бы рядом оказался статный красавец благородный кровей! Конечно иметь в спутниках барда, человека не скучного, галантного и образованного тоже неплохо, но только вот если б не эта его привычка к рифмоплетству и частым отлучкам в неизвестном направлении. Матильда почувствовала легкий запах рома, и поняла, что бард не изменяет своему любимому напитку. «И руки у него какие-то шершавые, - подумала девушка, - тоже мне поэт и музыкант! Может он еще и писатель?». И она снова погрузилась в мечты о прекрасном принце, нет, вот так: о Прекрасном Принце, или так: о ПРЕКРАСНОМ ПРИНЦЕ, почти не слушая собеседника. Когда словоизлияние закончилось, девушка лишь зевнула, прикрыв ладошкой маленький рот и сбросила в ручей камешек, подцепив его носком туфельки. Отражения заволновались, а бард вздохнул, и в сердцах тоже швырнул в воду камень, но поувесистей. Ответом ему было нецензурное бульканье ручья и возмущенное кваканье лягушек. «Ну ничего, не действует это, подействует другое… Надеюсь, Сильвестр не заснет на природе, и не забудет условленную фразу. »


***

Оглядев девочку быстрым взглядом, Сильвестр буркнул:
- Тебе чего?
Девочка, похлопав длинными ресницами и вынув изо рта свой маленький пальчик, произнесла с выражением и нараспев:
- Дяденька, я иду к бабушке, несу ей пирожок и горшочек с маслом.
- Ну и? - Сильвестр выразительно выгнул бровь.
- Мне идти одной через лес очень страшно, потому что в лесу живет серый волк. Не проводите ли вы меня?…
- Не провожу, - буркнул оборотень, - я занят.
Нижняя губа девочки предательски задрожала, глазки покраснели, она шмыгнула носом и капризно протянула:
- Ну дя-а-аденька… ну проводи-и-ите…ну пожалуйста-а-а…
- Сказал же, занят я, - раздражено бросил Сильвестр и еще раз взглянул на циферблат.
До назначенного времени оставалось двадцать минут. Вдруг лес огласил пронзительный детский плач. Оборотень вздрогнул и обернулся к девочке, которая уже во всю истошно орала, размазывая по лицу слезы и сопли. Сильвестр торопливо вытащил из кармана платок и стал вытирать лицо зареванной Красной Шапочке, приговаривая:
- Тсс… ну не плачь, не плачь… и какой леший тебя принес сюда, да еще в такой неподходящий момент… ладно, ладно… отведу я тебя, куда скажешь, только не ори так…
Детские глазки мгновенно высохли. Она лучезарно улыбнулась и сделала изящный книксен:
- Спасибо вам, дяденька. Вы так добры.
- М-маленькая террористка… - еле слышно прошипел Сильвестр, но когда девочка непонимающе на него взглянула, осекся, придал лицу серьезное выражение, откашлялся и произнес, - давай показывай, куда идти.
Девочка улыбнулась еще лучезарнее:
- Это здесь недалеко.
Тут Сильвестру пришла в голову одна мысль. Он сел на корточки перед девочкой и заглянув ей в глаза спросил:
- Так ты говоришь, волков боишься?
Девочка кивнула.
- А собак ты боишься?
Девочка помотала головой:
- Нет, не боюсь. Собачки такие хорошенькие.
- Тогда закрой глазки и досчитай до десяти, а я позову своего друга, его зовут Шарик. Ты сядешь к нему на спину и он мигом домчит тебя до дома. Только не подглядывай, ладно?
Девочка радостно закивала, закрыла ладошками глаза и начала считать вслух:
- Ра-а-аз… два-а… три-и-и…
Оборотень пулей отбежал за ближайшее дерево и, когда девочка досчитала до десяти, выбежал к ней уже в образе Шарика.
- Ой, какая хорошая собачка, - протянула девочка и погладила Сильвестра за ухом, - Здравствуй Шарик. А ты повезешь меня к бабушке?
Оборотень радостно завилял хвостом и тявкнул в знак согласия. Девочка звонко расхохоталась, взобралась Сильвестру на загривок, ударила пятками по его бокам, как заправский жокей и весело крикнула:
- Но, лошадка! – и «лошадка» понеслась легким галопом в сторону дома бабушки.


***
Легкий ветер шевелил локоны Матильды и заигрывал с шляпой барда. В ветвях деревьев заливались трелями невидимые пичуги, пахло сыростью, травами и папоротником. Побродив по парку, они возвращались к ручью с мостиком. Девушка гордой, неторопливой поступью вышагивала впереди, Витус же семенил следом за ней, поглядывая на часы. До условного времени оставалось совсем немного. Наконец они вышли на более широкую дорожку и бард, поравнявшись с Матильдой решил, что пора бы предупредить Сильвестра о готовности номер один. Впереди показалась полянка.
Проходя мимо пышно разросшегося куста жимолости бард, выпятив грудь и слегка приобняв девушку за плечи, продекламировал условную фразу:
-Ах, дорогая Матильда, какой сегодня чудесный вечер! – и довольно крякнув, подкрутил усы.
Девушка недоуменно взглянула на Витуса, потом на небо, где ярко светило полуденное солнце и сказала:
-По-моему, до вечера еще далеко.
Бард замялся:
-Э-э-э… Ну вот я и говорю… какой сегодня чудесный день!
-Но позвольте, вы только что сказали – вечер, - упрямствовала Матильда
-Правда? – удивленно вскинул брови бард, - надо же, а я и не заметил…
Пытаясь вспомнить, что же надоумило их вчера выбрать в качестве пароля такие глупые фразы, Витус кинул быстрый взгляд на куст жимолости и тот, как по команде, слегка шевельнул ветками. Облегченно выдохнув, бард продолжил свои попытки как-то занять свою спутницу. До условленного времени оставалось еще десять минут.


***
Серому волку абсолютно не везло. С утра он от своего тайного агента– зайца получил информацию, что дочка хозяйки пекарни сегодня пойдет в гости к своей бабушке. Этому сообщению волк был несказанно рад, потому что еда, которую поставлял ему с кухни «Пьяной русалки» по старой дружбе, повар, сынок спившегося и обнищавшего царя Горохиуса, звавшийся когда то иностранным именем Иван-Царевич, а теперь просто Ванькой, больше напоминала помои. Волку улыбалась перспектива поживиться свеженьким мяском, и он в назначенное время ошивался около дороги, по которой должна была идти девочка.
Уже завидев свой обед, волк изготовился для решающего прыжка, но маленькая дрянь как будто почувствовала опасность и свернула с дороги в кусты, где сидел какой то странный тип, все время поглядывающий на часы. Мало того, этот «добрый господин» после некоторого внушения со стороны гадкой девчонки, согласился проводить ее. Это в планы Серого абсолютно не входило. Он уже хотел в открытую выйти и надавать всем подзатыльников, а девочку забрать себе, но выяснилось, что тип с часами – оборотень и сам может надавать подзатыльников кому угодно, а Серый был не в той форме, чтобы спорить с оборотнями.
Проследив взглядом за удаляющейся в даль черной собакой, несущей на спине волчий обед, Серый устало вздохнул, проворчав что-то про гнусных полукровок, отбирающих обед у честных волков, и пристроился в раздумьях за кустом жимолости…
- Ах, дорогая Матильда, какой сегодня чудесный вечер! – чей-то громкий возглас донесся со стороны тропинки, по которой обычно ходили люди.
Серый вздрогнул и зашевелился под своим кустом. По дорожке шли двое: юная девушка и усатый тип средних лет. Девушка была просто идеальна – румяные щечки, пухленькие ручки. У волка сразу же потекли слюнки.
- Вот и мой обед идет… - довольно проурчал Серый.
Усатый для Серого не представлял никакой опасности. Хоть он и был при сабле, но та была бутафорской - в юности волк увлекался театром и даже принимал участие в одной из постановок в роли «престарелой дамы в чепце»… Серый мотнул головой, отогнав от себя ностальгические воспоминания, и приготовился ждать, пока парочка пойдет обратно…

***
Сильвестр и девочка в красной шапочке добрались до нужного места примерно минут за пять. Сильвестр аккуратно ссадил девочку на землю и уже собирался рвануть обратно, как она обхватила его голову своими ручками, чмокнула во влажный нос и сказала:
- Спасибо тебе Шарик, ты такой хороший, - и лукаво улыбнувшись, продолжила, - а теперь позови своего друга. Я тоже хочу его поблагодарить.
И закрыв глаза, начала считать:
- Раз… два…
Сильвестр чертыхнулся про себя, но делать было не чего, и когда Шапочка открыла глаза, он стоял перед ней уже на двух ногах.
- Спасибо вам добрый дяденька, - девочка сделала книксен, - пойдемте со мной. Моя бабушка угостит вас чаем с вареньем
- Нет, ну что ты, - Сильвестр развел руками, - я не могу, у меня много дел…
Губки девочки снова задрожали и оборотень, прокляв свою доброту, торопливо поправился:
- Ну разве что совсем не на долго, - он достал из кармана брегет и посмотрев на время обнаружил, что у него есть еще десять минут.



***
-Послушайте, Витус, а что вы думаете про героизм в наши дни? – спросила Матильда когда они опять остановились на мостике. В глазах ее вспыхнули огоньки, эпическая прическа задрожала. – Скажите, может ли человек, подобно героям древних времен, совершить подвиг, рискуя собственной жизнью, отважно сражаясь со злом, спасая чью-нибудь жизнь? Вот вы, как поэт, как музыкант, прославляющий в балладах доблесть и рыцарский кодекс ( когда это я такое делал? – нахмурил лоб поэт и музыкант ), ответьте, есть ли место подвигу в наши спокойные, можно сказать сытые времена ( кому как, вот Сильвестр бы возразил, - подумал бард )? Знаете ли вы лично хотя бы одного такого героя, откройте секрет, где они живут, по каким дорогам ходят?
Девушка разволновалась, глаза заблестели, руки сложились на груди в лодочку, по щекам побежал румянец. У барда защемило сердце и зашумело в ушах. «Самое время действовать» - подумал поэт, соображая, как бы так ответить на вопросы прекрасной девицы, что бы и не слишком соврать, но и не показаться слишком приземленным, практичным. Он с сомнением посмотрел на синее бездонное небо, затем на полосу кустов неподалеку, переменился в лице и громко произнес:
-Герои, они конечно, есть… Кажется… Куда же они денутся… Кажется…это… дождь собирается…
И повторив еще громче:
- Кажется дождь собирается!, - увлек девушку по тропинке в лес. –Давайте еще пройдемся, а то эти лягушки меня уже достали!
-Помилуйте, Витус, какой дождь? То у вас вечер среди бела дня, то дождь с чистого неба! Не увиливайте от ответа! При чем тут лягушки, я вам толкую о героизме, о подвиге! Ну хорошо, только вон до той полянки и обратно. Ходят слухи, что в этом парке видели волка. Вы не боитесь волков?
-Я? Вот этих свирепых хищников, готовых наброситься на свою жертву и моментально растерзать ее? – бард посмотрел на куст жимолости. – конечно нет!... Меня больше беспокоит дождь, КОТОРЫЙ КАЖЕТСЯ НАЧИНАЕТСЯ…


***
Серый сидел в засаде уже минут десять. Наконец, заслышав тихие шаги и неторопливый разговор, он приготовился к решающему броску.
-Кажется дождь собирается, - вдруг не с того не с сего сказал усатый.
Серый взглянул на безоблачное небо. «Боже, он еще и не в себе», подумал волк и ухмыльнулся. Ладно, с ним будет легче справится.
На мосту через ручей парочка почему то остановилась. Усач еще раз напомнил девушке про дождь и с тревогой посмотрел в сторону куста, за которым притаился Серый. «Неужели заметил?», в замешательстве подумал волк, и решив больше не медлить ни минуты, выскочил из засады.
Увидев разъяренного зверя девушка взвизгнула и спряталась за спину усача, который, лихо выхватив свою бутафорскую саблю, встал в боевую стойку и громко произнес:
- Не бойтесь, Матильда… Я спасу вас!
Однако дальше он повел себя несколько странно - сделал шаг вперед и, быстро взглянув на девушку, которая от страха закрыла лицо руками, слегка улыбнувшись, подмигнул Серому и полушепотом произнес:
-Я уж думал – ты заснул. Давай прыгай, только аккуратней. На мне сегодня новые брюки.
От такой наглости у Серого потемнело в глазах. «Я т-те дам аккуратней», подумал он и прыгнул, мгновенно сбив мужчину с ног.

***
Чай с вишневым вареньем оказался на редкость вкусным. А уж пирог с капустой – оказался ну просто таки чудесным. Сильвестр обо всем забыв, уплетал предложенные ему нехитрые яства за обе щеки, под умиленные взгляды маленькой девочки и ее бабушки.
Красная Шапочка в подробностях рассказала своей пожилой родственнице о том, как Сильвестр героически спас ее от потенциальной встречи с серым волком призвав на помощь благородного пса Шарика. Старушка качала головой и охала, приговаривая:
- Какой смелый юноша…
Наконец, дожевав последний кусочек, оборотень поблагодарил бабушку за вкусный обед.
-Не за что, - ответила добрая старушка, - в наше время так сложно встретить такую доброту и отзывчивость…
-Да уж, - кивнул Сильвестр, - в наше время… ВРЕМЯ?!?!
Он выхватил из кармана брегет – на часах была половина второго – он опаздывал уже минут на десять. Вскочив и спешно попрощавшись с бабушкой и ее внучкой, оборотень пулей вылетел из домика и кувыркнувшись в воздухе помчался к назначенному месту встречи.
Вывернув на нужную поляну, оборотень увидел следующую картину: бард лежал на досках мостика, его бутафорская сабля валялась сломанная, а над ним нависал самый что ни на есть настоящий серый волк, клацая зубами буквально в миллиметре от лица Витуса. Романтическая барышня тоже лежала неподалеку в глубоком обмороке. Лягушки возмущенно квакали.
Мгновенно оценив ситуацию, Сильвестр подскочил к дерущимся барду и волку и цапнул последнего куда-то в район задней ноги. Серый мгновенно отпрыгнул от барда и широко расставив лапы, наклонив голову и обнажив длинные клыки, зарычал. Освобожденный бард мигом отполз за Сильвестра и вытянул из-за голенища сапога стилет, а сам оборотень тоже принял боевую стойку и, вздыбив шерсть на загривке, угрожающе гавкнул.
Серому хватило секунды, чтобы понять, что силы слишком неравны и, чертыхаясь про себя и проклиная все на свете, ретироваться, оставив горе-актеров выяснять отношения уже друг с другом. Бард принялся орать на Сильвестра, тот хотел ответить, но изо рта вырвался только рык. Тогда он обернулся обратно в человека, что бы иметь возможность достойно ответить Витусу на его претензии.

- Где тебя носило, черт бы тебя побрал!!! Меня тут чуть не убили, ты это хоть понимаешь?!?!
-Я… я… девочку провожал…
-Какую еще девочку?!?!
- Такую девочку! Маленькую девочку! В красной шапочке!
- Может, ты еще скажешь, что она шла к бабушке и несла ей пирожок и горшочек с маслом?!
- А ты откуда знал?
- Так, все… Хватит мне сказки рассказывать!!! С тобой ни о чем нельзя договариваться!!! Вон у тебя варенье на воротнике!!! Наверняка сидел где-нибудь, вареньем объедался!!!
- Да это бабушка!!!
- Какая бабушка?!?!
- Красной шапочки!!!
- О боже… пока он там прохлаждался, я как полный идиот размахивал этой дурацкой бутафорской сабелькой перед этим зверюгой, думая, что это ты…
- Ты же знаешь, что я черный, а не серый!!!
- Ничего я не знаю и знать не хочу.… Теперь ни о каких музах и речи быть не может!!!
- Чего-о?! Я тебе только что жизнь спас, ты в курсе?!
- Если бы ты не ошивался черт знает где, никого бы не пришлось спасать!!!

Внезапно кто-то рядом сдержанно кашлянул. Разгоряченные Витус и Сильвестр мгновенно замолчали и повернули головы на звук. Напротив них стояла пришедшая в сознание и мадемуазель Вёль. Смерив обоих пристальным взглядом, она скрестила руки на груди и произнесла:
- Позвольте поинтересоваться, господа, что же здесь все-таки произошло, - в ее голосе сквозили стальные нотки.


***
-Как что, как что?! – мгновенно нашелся Витус, отряхиваясь от пыли. –Вы же сами заговорили о подвиге, о прекраснейшая! Только что здесь произошел самый настоящий подвиг! Этот огромный волчище хотел устроить себе из нас обед, но я оказал сопротивление. К сожалению, на стороне зверя была внезапность, и ему удалось сбить меня с ног.
«Во дает! – подумал Сильвестр. – Не уж то поверит? Интересно, что из нашего переругивания она слышала?»
-Тогда что это за молодой человек и как он здесь оказался?
-Да это мой друг, его зовут Сильвестр, - отрекомендовал оборотня бард и подтолкнул парня к Матильде, - Он сам все и расскажет.
-Я… это… шел мимо… и … услышал как…
Матильда сурово посмотрела на приятелей и попыталась реанимировать прическу. Это ей
не слишком удалось. С удивлением бард отметил, что такой растрепанный вид и решительное выражение лица делали мадмуазель Вёль еще прекрасней! «Эх, а ведь все могло пройти как по маслу! И как это Сильвестр умудрился все испортить»
-Да, точно, он шел мимо и услышал, как рычит этот волчище…
Бард хотел добавить, что пока Сильвестр подошел, он уже героически расправился с хищником, но не успел. Оборотень вдруг перестал заикаться:
-Да, смотрю, волк повалил Витуса на землю, треплет в пыли, вот-вот загрызет, а рядом такая прекра… такая беззащит… такая чудесная девушка, без сознания, в смертельной опасности. Ну я бросился на волка и укусил… то есть ударил его изо всех сил. И потом еще и еще, пока он не убежал!
Глаза Матильды округлились, она перестала бороться с прической.
-Как, вы бросились на него совсем безоружный?…
-Ну, практически совсем, - ответил Сильвестр.
Матильда Вель торжествующе посмотрела на барда.
-А вы говорили, что героев не бывает в наше время!
-Собственно я не то чтобы… , - забормотал раздосадованый бард, сверля оборотня глазами. - Как раз наоборот говорил!
--А вы говорили, что подвигу не место в нашей жизни!
-Да не говорил я этого!
Матильда схватила слегка покрасневшего Сильвестра за руки и поцеловала его в щеку.
-Вы спасли нас, вы мой герой! Вы должны сопровождать нас до выхода из парка, на случай если волк вернется. А теперь давайте поскорее покинем это место, пока…
Она вдруг лукаво посмотрела на барда, и взяла обоих – оборотня и музыканта под руки, увлекая на тропинку.
-…пока не наступил чудесный вечер и не пошел дождь. Да, Витус?
Бард только вздохнул, и повиновался. Сильвестр, Витус, и девушка между ними быстро зашагали прочь по дорожке.
-А какие у вас планы на вечер? - спрашивала Матильда у Сильвестра.
-Да есть одно дельце…

***
Спустя несколько минут на дорожке показался Серый волк. Он прихрамывал. В зубах он держал морковку. Затем из кустов выскочил тайный агент – заяц, и отрапортовал:
-Докладываю, шеф! Бабушка с внучкой закончили пить чай и внучка собралась в обратный путь.
-Это хорошо. – сказал Волк и бросил морковку зайцу. - Она уже вышла?
-Нет, есть небольшое осложнение.
-Это какое? – недовольно прорычал волк. Он был ужасно голоден и подумывал, а не закусить ли своим тайным агентом. Заяц задрожал мелкой дрожью…
-К ним явились какие-то трое, девица и два кавалера, и вызвались отвести девочку домой. С чего бы это, как думаете шеф? Раньше вроде старушенцию никто особо не посещал.
Поняв, что обед опять откладывается, Серый посмотрел на зайца и печально произнес:
-Надо же, такой чудесный вечер, а тут дождь собирается! Тьху!
Он тоскливо посмотрел на солнце, представив что это полная, очень полная луна, и завыл.

- А-а-а… - наконец то дошло до Сильвестра, - понял. Только тебе это зачем?
Поставила бы многоточие после понял. Если уж оборотень у нас на столько простым парнем прикидывается.))

- Понимаешь Сильв, - Витус замялся, подбирая слова, - познакомился я тут на днях с одной особой, значит… Натура такая романтическая, возвышенная, ждет принца на белом коне…
Эх… Кто в результате окажется "героем" - конечно, понятно с самого начала. И прынцы тут, в общем-то, ни при чем. "Романтической" особе по всем законам жанра предстоит влюбиться в персонажа, наиболее выбившегося из общей массы. Пока существуют оборотни и вампиры, у поэтов есть конкуренция . И не надо брать таких друзей "на дело", если оно касается завоевания прекрасной дамы… (Это просто печальные размышления, а вовсе не отказ от дальнейшего чтения! Напротив, задорный тон повествования только разжигает интерес к тому, как же это все получится!! =) )
Осторожно: дальнейшие комментарии – именно комментарии, никак не претензии. "Разошлась", называется.
Кроме запятых, явных логических ляпов как всегда не выявлено.))) Здоровский рассказ. Грамотно построенный и очень веселый.

они принялись разглядывать свои отражения в воде, заросшей кувшинками и лилиями,
это уже болотце какое-то...

и слушать звуки живой природы.
...соответственно, лягушек? Кстати, как-то мало они фигурируют, чтобы выносить их в "действующие лица".

С утра он от своего тайного агента– зайца получил информацию
Препинания около зайца что-то мне не нравятся…

еда, которую поставлял ему с кухни «Пьяной русалки» по старой дружбе, повар
Кажется, перед поваром зптушка не нужна.

звавшийся когда то иностранным
Когда-то?
Да и в целом предложение получилось сложновато. Может, попробовать выделить отступление про повара тирешками?

Мало того, этот «добрый господин» после некоторого внушения со стороны гадкой девчонки, согласился проводить ее.
И здесь, похоже, не хватает запятой за "господином".

- Может, ты еще скажешь, что она шла к бабушке и несла ей пирожок и горшочек с маслом?!
- А ты откуда знал?
Вторая фраза наводит сомнения в правильном использовании времени ("знаешь"?), но я бы лучше убрала слово "откуда".)))

Вон у тебя варенье на воротнике!!! Наверняка сидел где-нибудь, вареньем объедался!!!
Два варенья - Карлсон лопнул бы от зависти.)))
И еще, правда может, мне и показалось, но не проскользнула ли тут следующая попытка юмора:
«Вон у тебя варенье на воротнике!!!» - «Да это бабушка!!!»
Или это лишь мое больное воображение?)))

Напротив них стояла пришедшая в сознание и мадемуазель Вёль.
"И" не вписывается, хотя задумка понятна.

Не покидаю тему, не покидаю, куда ж я денусь от таких произведений? =)

sinobi
Угу... у меня всегда была проблема со знаками препинания
Надо бы Витуса попросить переправить...

На счет двух варений - так это ведь они просто ругались - совершенно не думая о построении фраз и всякой прочей шелухе я хотел это как то выделить.

Напротив них стояла пришедшая в сознание и мадемуазель Вёль.
"И" не вписывается, хотя задумка понятна.
"И" - вроде бы вообще очепятка

да и еще. тут я один свой ляпчик нашел Вывернув на нужную поляну, оборотень увидел следующую картину - нужно слово "поляна" заменить на что-нибудь другое... они же там в парке вроде...

Sinobi:


"Романтической" особе по всем законам жанра предстоит влюбиться в персонажа, наиболее выбившегося из общей массы. Пока существуют оборотни и вампиры, у поэтов есть конкуренция . И не надо брать таких друзей "на дело", если оно касается завоевания прекрасной дамы… (Это просто печальные размышления, а вовсе не отказ от дальнейшего чтения! Напротив, задорный тон повествования только разжигает интерес к тому, как же это все получится!! =) )"


Да, конкурентов хватает и не только в лице оборотней-вампиров! Здесь ты права! Но, бывает, что и поэтам удается выбиться из общей массы, так что все по честному! Ну и кроме того, есть ведь еще чеснок, осиновые колья и прочие орудия возмез.... э-э-э... честной конкуренции!

Спасибо тебе за замечания, все учтем!



_-----------------------___________________________________

А это опять кое-что из старенького... Надеюсь еще не утратило актуальности. Принимаются все замечания - наверняка глюков много, но у меня уже глаз замылился. Да и вообще оно странноватое - так что если что - тапочки и помидоры будут уместны.

ну и по частям как всегда... по мере правки.




Когда миры были иными.




Когда миры были иными, звезды тоже были иными и носились по небу туда и сюда, а планеты вращались как детские волчки, люди тоже были иными. Они были умны и свободны, но лишь немногие из них знали, что такое любовь. Это были странные времена, настолько странные, что само понятие странности отсутствовало. Мужчины были высокие, смуглые и очень сильные, они умели перемещаться во времени и читать чужие мысли. А женщины жили на другом краю Галактики, они все время занимались путешествиями и научными диспутами, были бледные и худые, красили лица флуоресцентными красками и брили и без того редкие волосы на теле. Новые человеческие существа рождались в пробирках и в их достаточно развитые тела вводились уже проверенные знания. Детство отсутствовало, как отсутствовала и старость. Кроме людей бесчисленные миры населяло большое количество разнообразных существ. И как во все времена, эти существа вели бесчисленные войны. И лишь войны объединяли в одно целое семьсот пятьдесят миллиардов людей, разбросанных на территории пятьсот миллионов кубических парсеков. В этих войнах были победы, были поражения и были легенды.
Есть легенда о том, как мужчина по имени Зелениус, уроженец планеты Ат, системы Япит, нашел Машину Желаний в одном из далеких звездных скоплений. Шел четвертый век войны между людьми и чудовищами Эшера за области звездных скоплений, войны жестокой и бессмысленной. Здесь, в пространстве, где в еще более древние времена жили Создатели, среди безжизненных теперь миров, как золотые крупицы в огромных залежах песка, встречались их Артефакты. Таким Артефактом и была Машина Желаний, найденная Зелениусом во время своего бегства. Чудовища преследовали его звездную лодку, в которой кроме самого Зелениуса находилась и женщина по имени Матисс, его друг и напарник. Звездная лодка, похожая на прозрачную иглу или на ледяной кристалл, прошивала пространство, находясь в нем лишь наполовину, ослепительно сверкая в лучах восьми миллионов звезд скопления, двигаясь со скоростью светового года в минуту. Зелениус и Матисс восседали в конических креслах в хвостовой части кристалла, прижавшись спинами к стенке двигателя, ловя крупицы драгоценного тепла и слушая, как потрескивают от чудовищного напряжения стенки звездной лодки. В свои квазиоптические приборы они видели корабли преследователей, похожие на огромные консервные банки. Зелениус коснулся верньера под своей правой рукой и изображение стало расти. Корабли чудовищ приблизились, заполняя экраны, потом стали видны мелкие подробности и входные отверстия, похожие на жаберные щели, потом коридоры, ведущие внутрь. Судя по пиктограммам, это был вход в командную часть корабля. Зелениус нашел нужный коридор и заглянул глубже. Пять чудовищ, пять невообразимо уродливых мешков биоплазмы, наделенных множеством псевдоконечностей, быстрым умом и ненасытной алчностью, возлежали в серных ваннах, тараща свои бесчисленные глаза в отверстия окон. Чудовищам был не страшен вакуум и их кораблям не нужна была герметичность. Их окна были просто отверстиями в корпусе. В одном из них находилась силовая линза. В этом окне Зелениус видел изображение своего корабля сзади и немного сбоку. Прибор реагировал лишь на тела, излучающие в узком спектре, и чем уже был спектр излучения, тем четче изображалось тело. Таким образом чудовища могли наблюдать темные предметы на фоне раскаленных звезд и светящихся водородных облаков на большом расстоянии.
Чудовища обменивались информацией. Зелениус почувствовал в запястье покалывание иглы коммуникатора. Он повернулся к Матисс. Матисс - невысокая и худощавая, с зелеными светящимися кругами под глазами и фиолетовым прямоугольником на лбу,- кивнула. За время пребывания на борту лодки они научились понимать друг друга почти без слов. Мужчина включил коммуникатор и из него полилась речь, являющаяся приблизительным переводом с языка чудовищ на язык людей. Чудовища собирались преследовать их.

Vitus KL
Поразительно, у меня где-то полтора года назад был такой же стиль 0_о, как в последнем отрывке. Правда, я тогда писала в другом жанре, нежели ты, но так приятно встретить что-то знакомое!..
Единственный минус, как мне кажется, это сложность восприятия текста. Я помню, как мне было сложно читать собственные повести =) И ещё бесполезно отыскивать ляпы, ибо всё равно запутаешься...

Давай вторую часть =))) Хатю!

Ди, привет! Мой стиль, как мне кажется, тоже уже поменялся, это не новый рассказ и он тяжеловато читается даже для меня. Но, как говорится, из песни слов не выбросишь.
Даю продолжение:

_______________________________________________________


Корабли чудовищ были мощнее звездной лодки и уже сократили половину расстояния. Одно из созданий планеты Эшер отдало приказ и из энергоорудий полетели сгустки протоматерии, движущиеся с тахионной скоростью.
-Никакого вреда, сказала Матисс низким грудным голосом. Ее панцирь-скафандр закрывал все ее тело от колен до шеи, оставляя открытой лишь спину, где были вживлены две энергобатареи. За десять лет, проведенных в лодке, Зелениус ни разу не видел ее обнаженной, как и она его. Их панцирь-скафандры служили им второй кожей, а энергобатареи вторым желудком. Им и в голову не пришло бы снять их без особой причины, как и отключить батареи. Это были привычные атрибуты их жизни в космосе.
-Они хотят нас напугать,- продолжала Матисс,- приблизившись, пойдут на абордаж и возьмут нас живыми. Им нужно содержимое наших голов.
-Ты, как всегда, права,- кивнул Зелениус,- У нас есть два выхода. Сдаться или войти в скопление.
-У нас нет выхода.- сказала женщина.
-Я хочу жить,- Зелениус отключил гироскоп и игла лодки повернулась острием в сторону звездного роя. - Если нам повезет, мы пройдем сквозь скопление и выйдем с другой стороны. Их корабли менее маневренны и они могут отказаться от преследования.
-Ты слышал, чтобы это кому-нибудь удавалось?- Матисс облизнула сухие губы, ее бледное лицо еще более побелело. - И о их кораблях мы знаем слишком мало. Они могут войти в подпространство, а потом настигнуть нас, если мы остановимся, используя наши координаты как маяк.
-Мы не станем останавливаться. Мы войдем в скопление и выйдем с другой стороны. Мы просто выиграем время. Они значительно отстанут и мы сможем дотянуть до Серебряных Миров.
Зелениус был прирожденным воином и до патрулирования участвовал в десятках боев с четырьмя видами существ. В вопросах тактики его голос был решающим. Матисс откинулась в кресле и вошла в транс. Ее мозг, подключенный к бортовым системам, готовился к изменению курса. Мужчина долго смотрел на ее лицо, потом взял ее левую руку в свою. Ее пальцы привычно скользнули между его и он ощутил как холодна ее ладонь. второй рукой он коснулся иглы двигателя. Теперь от него ничего не зависело. Звезды прыгнули им навстречу, и через мгновение они очутились среди бесчисленных светящихся гигантов. Мир перед ними сжался и превратился в конус, заполненный несущимися навстречу светилами. Матисс еле успевала отклонять лодку, раздираемую на части чудовищными приливными силами. Излучение было огромно. Зелениус буквально ощущал, как потоки частиц на огромной скорости прошивают тело, и компенсатор не успевает заменять структуры его атомных связей. Пот крупными каплями стекал по лицу. Он посмотрел на Матисс, мозг которой вел лодку в этом невообразимом звездном месиве. Оно, напротив, было расслабленно, глаза раскрыты, лишь затаившаяся тень у губ выдавала напряжение. Там, внутри своей черепной коробки, она сейчас ощущала себя стремительной молнией, вспышкой энергии, прошивающей пространство. Время для нее замедлилось и ей уже казалось, что целую вечность длится этот стремительный полет сквозь наполненную звездами бездну. Зелениус отвернулся к экрану. Фиолетово-желтая звезда вдруг прыгнула прямо к кораблю и они прошили протуберанец. Инстинктивно мужчина стиснул рукоять нейтронного меча. Но звезда уже была позади, а навстречу мчался еще один гигант. Но вот курс чуть-чуть изменился, и он остался сбоку. Рука Матисс чуть заметно вздрогнула в ладони Зелениуса. Он отпустил рукоять меча и второй рукой погладил запястье женщины. Она была его другом в течении десяти лет патрулирования и сейчас ей было в десять раз тяжелее, чем ему. Она делала все, чтобы спасти лодку от падения на звезды и слишком резкий маневр мог убить ее мозг.
Прошла еще минута для мужчины и еще одна вечность для женщины, как звезды вдруг перестали нестись на встречу. Они сияли алмазной пылью, но теперь были далеко. Пустое пространство внутри скопления, догадался Зелениус и удивился. Это было, по меньшей мере, необычно. Матисс воспользовалась этим обстоятельством и увеличила скорость лодки до предела. И это было роковой ошибкой. В центре скопления, вопреки всем известным физическим законам, находилось огромное холодное тело с массой, превышающей массу пятидесяти звездных гигантов. Матисс обнаружила его слишком поздно. Даже для ее субъективного времени скорость и масса были слишком велики, чтобы она могла увести лодку от гиганта. Его радужная поверхность заполнила экраны. Это было похоже на планету, но кто и когда видел такие планеты? Какие силы удерживали его от сжатия и коллапса? Матисс включила резкое торможение, а потом у нее еще хватило сил слегка развернуть лодку относительно поверхности. Они летели к телу по касательной, пока не вошли в атмосферу. Вокруг корабля забурлило пламя, и Матисс потеряла контроль над ним. Звездная лодка еще держалась, но люди в ней уже потеряли сознание. Лишь еще какая-то частица мозга Матисс боролась с этим безумным падением. Черная точка, обрамленная концентрическими оранжево-желтыми кругами возникла на ставшем уже ровным горизонте. Фиолетовое пламя рвалось от нее сквозь атмосферу в космос. Мозг Матисс зацепился за эту единственно четкую деталь и направил лодку в сторону фиолетового сияния. Звездная лодка, как метеорит, пронеслась над оранжевой поверхностью и врезалась в грунт. То ли волей случая, то ли волей Судьбы, вопреки всем законам вероятности, они упали так близко от Машины Желаний, что уже само это совпадение можно считать величайшей загадкой во Вселенной. Но кто может сказать, что у Вселенной мало таких загадок? И кто может дать гарантию, что эта легенда не является самой правдивой историей тех далеких времен, когда миры были иными?

Зелениус, превозмогая боль, поднял Матисс и вынес ее из исковерканного корабля. Он был воином, он видел множество миров, населенных и нет, но этот мир поразил его воображение. Это был мир снов, лишенный деталей и теней, мир высокого, наполненного бриллиантами, светло-голубого неба, раскинувшегося над бескрайней пустыней золотого песка, со странным сочетанием силы тяжести и инерции, когда движешься плавно, словно в воде. Слегка влажный, вполне пригодный для дыхания воздух, имеющий пряный запах неведомых компонентов, ни ветерка, ни звука, кроме звука собственных шагов и тяжелого дыхания. У Зелениуса не было сомнения на счет искусственного происхождения этого мира. Несколько секунд он стоял, запрокинув голову и смотря на просвечивающие сквозь небо звезды, ставшие теперь недоступными, на фиолетовое сияние с одной стороны горизонта. Потом он сделал десяток шагов от корабля и опустил тело женщины на песок. Тело Матисс жило, но в ее голове все перепуталось. Это не было смертью, это было хуже, это была мучительная агония, наполненная картинами падения, взрывами боли, горячими и ледяными осколками, повторяющимися снова и снова. Зелениус знал это, и его сердце наполнилось скорбью. Два вопроса интересовали его сейчас. Удастся ли ему вернуть Матисс к жизни? Проследили ли чудовища их путь?
Он наклонился над Матисс и погладил ее ладонью по лицу. Она была хорошим другом и отличным пилотом. Но и после десяти лет, проведенных вместе, он не мог бы сказать, что знает ее. Она принадлежала к другой, хотя и дружественной расе, к другой культуре. Все знали, что между цивилизацией мужчин и цивилизацией женщин есть древняя связь, но никто не мог бы объяснить ее истоки. Во всяком случае, они поддерживали друг друга в этой затянувшейся войне, одни своим боевым опытом, другие глубокими знаниями. Зелениус расстегнул панцирь скафандра Матисс и освободил ее тело. Исчезли силовые поля, окружающие ее плоть, и мужчина почувствовал, как мягка и податлива ее кожа и ощутил запах ее тела. Оно было красиво, но Зелениус ничего не смыслил в женской красоте. Его удивило, что между ними были физические различия, и некоторое время он разглядывал их. Его заинтересовали искусственные органы, выращенные под левой грудью и внизу живота, их металлические, прохладные на ощупь, пластины отражали алмазное небо. Он не знал назначения этих органов, как и назначения груди и всего остального. Его собственное тело, перестроенное военной генетикой, выдерживало огромные перегрузки, давление, тепло и холод, излучение. Наверное, искусственные органы Матисс служили той же цели - уберечь ее тело от вредных влияний чужеродных сред, полей, воздействий. Ее тело было в порядке, оно жило, управляемое физиологическим центром спинного мозга. Зелениус лег рядом с ней на песок, положив нейтронный меч на расстоянии вытянутой руки. Он собирался сделать то, что запрещали все инструкции по телепатическому контакту - войти в связь с существом другой расы. Разная культура, различные ассоциации, искусственная защита от подобного вторжения, недоступные пониманию образы,- все это могло поразить и его мозг, но у него не было выбора. Альтернативой были потеря друга и одиночество, самая страшная вещь во вселенной для человеческого существа. Зелениус начал медленно, прижавшись своей щекой к ее горячей щеке. Вся ее внешняя нейросистема была пропитана агонией. Он слился с ее сознанием и ощутил ее боль, как свою собственную. Это было более чем ужасно. Сейчас он был кораблем. Он падал на планету и приливные силы разрывали его на части. Они отрывали его руки и ноги, нервные волокна которых управляли основными и тормозными двигателями, выворачивали наизнанку его лицо, подключенное к другим системам. Мужчине казалось, что он кричит, а потом его язык стал вываливаться изо рта, а мышцы продолжали сжиматься, до боли, до судорог. Эта эпилептическая маска была результатом экстренного поворота и торможения. Ему казалось, что он не сможет проникнуть глубже в мозг Матисс, что вот уже весь ее мозг наполнен агонией, но вот он ощутил, что боль стала слабее и прекратилась. Это был продолговатый мозг, место хранения специальных знаний, полученных при рождении и обучении. За этими знаниями и охотились эшерцы, пожиратели информации. Здесь все было в порядке, но без шифров, хранящихся в области обычной памяти, самом труднодоступном месте мозга, он не смог бы воспользоваться знаниями Матисс. Зелениус опять прошел через агонию Матисс и вернулся к действительности. Несколько минут он лежал, прислушиваясь к собственному дыханию и стуку крови в висках. Не глядя на женщину, он поднялся и шатаясь побрел к останкам корабля. Рядом не было достаточного количества энергии и его батареи не обеспечивали энергетический рацион. Царапая тело об острые осколки, он пролез внутрь звездной лодки и отыскал белковый состав. Выпив тягучую жидкость, он отключил батареи на спине. Эти простые действия отвлекли его на некоторое время. Он выбрался из корабля, ощущая необычную тяжесть в желудке. Взяв в левую руку нейтронный меч, он лег рядом с Матисс и заснул глубоким крепким сном воина, без сновидений.

Зелениус проснулся как всегда, от толчка внутренних часов и сел. Посмотрел на Матисс, потом на исковерканный корабль. Его тело отдохнуло, организм адаптировался к давлению и силе тяжести, боль в мышцах прошла. Небольшие ссадины, полученные при падении, зажили, и он чувствовал себя в форме. Он достал из корабля баллон с кислотой и протер свою кожу, отчего она стала чуть светлее. Потом некоторое время выполнял статические упражнения боевой гимнастики, подключаясь к невидимым источникам психической энергии, чувствуя, как оцепенение сна покидает его. Выпив еще порцию белкового бульона, он вернулся к Матисс. Теперь он мог попытаться проникнуть в область ее памяти, чтобы найти шифры к знаниям. Воспользовавшись знаниями, скрытыми в ее продолговатом мозге, он мог попытаться вернуть ее к жизни.
Агония Матисс продолжалась, и он опять с трудом проник внутрь, ужасаясь произошедшим переменам. Нейронные связи разрушались, затронув глубокие слои мозга. Даже если он вернет ее, будет ли она той же Матисс, которую он знал? Ответа не было. Он не чувствовал себя виновным в произошедшем. Он принял единственно верное решение, и только случай помешал им. Раз Матисс провела лодку внутрь скопления, она бы вывела ее и обратно. Мысли Зелениуса вдруг потеряли четкость, он проникал в ее память, сливаясь с ней, теряя сознание собственного я, растворяясь в ней. Он ощущал себя на операционном столе, где ему вживляли искуственные органы, запах жженого мяса и полное отсутствие боли. Картины реальности сопровождались образами, возникшими в сознании Матисс. Низкое свинцовое небо безымянной колонии, нависшее над узкой бухтой. Циклопические сооружения на горизонте, просвечивающая сквозь туман вершина огромной горы. Вязкая теплая вода и чье-то невидимое прикосновение в ней. Ужас, нахлынувший оттого, что что-то невидимое коснулось тебя, что-то ужасно чуждое тебе. Изнуряющий бег по бесконечному пляжу среди таких же обнаженных женщин. Процедура ритуальной депиляции, радость, восторг перед открывающимися возможностями. Провал, место, лишенное памяти, обрывки каких-то эмоций. Башня огромного корабля, прорезающего багровый закат. Вкус необычных яств, вкус диковинных овощей. Приятен для Матисс и безумно отвратителен для Зелениуса. Вот он опять вернулся к своему «Я». Он видит Матисс со стороны в предмете, называемом «зеркалом». Зелениусу не понятно, зачем это, ведь можно просто наклонить голову и посмотреть на себя, но вот его сознание снова сливается с сознанием Матисс и все становится на свои места. Посвящение в пилоты, осознание своей ответственности, первый неудачный маневр, первая удачная посадка. Редкие, почти не касающиеся тебя сообщения о ходе военных действий. Первый раз на экране изображение мужчины-воина и неясное чувство любопытства и стыда. Опять провал. Вид репродукционной камеры с полусформировавшимися телами в питательном растворе. У себя, на Дар-Ат-Япит, Зелениус видел почти такие же камеры, во всяком случае, технология похожа. Снова неясные образы. Похвалы старших женщин, скупые, вызывающие чувство гордости. И вдруг абсолютно не знакомые Зелениусу ощущения - первая попытка самоудовлетворения и последовавшее за этим наказание. Серый пустой кабинет, женщина в сером халате со шприцем в руке, для нее это привычная процедура. Наказание, боль, провал в памяти. Дальше путаница. Агония затронула память Матисс. Зелениус с трудом пробирается в этом лабиринте в поисках вживленного шифра, поиски информации в чужом мозге похожи на поиски в энциклопедии, лишенной каких либо предметных указателей и оглавления. К тому же, некоторые страницы вырваны. Опять картины агонии, стирающие себя, стирающие память Матисс. Обучение в учебном заведении методом словесного преподавания. Разрисованные отличительными татуировками лица преподавателей. Обучение языкам методом гипнопедии. Обучение трактовкам снов. Сами сны: яркие, красочные, фантастичные. Огромный зал, полный полуобнаженных женщин. Женщина в татуировке на помосте, над которым колышется голограмма обнаженного мужчины. Зелениус сосредоточился на ее словах:
...-Мы вынуждены признать цивилизацию Воинов более грубой и примитивной, нежели наша. И это подтверждается отсутствием институтов контроля чувств и эмоционального состояния, заменяемого неполным самоконтролем со стороны самих субъектов с помощью сомнительных упражнений медитативного характера. Отсутствие симбиотических органов и нерациональная перестройка организмов с помощью примитивной генетики существенно снижает их физический потенциал. Тем не менее, более глубокое изучение организма мужчин, приводит нас к выводу о родственности наших цивилизаций. А точнее о том, что возможно мы, Женщины, являемся прогрессивной ветвью развития некой древней цивилизации, сходной с современной цивилизацией Воинов. Это также подтверждается наличием у мужских особей рудиментарных органов (взмах лазерной указкой) и волосяного покрова на теле, а также отсутствие этих органов и эпиляции у женщин...
Зелениус поражен. Ни разу за свою жизнь он не слышал, чтобы подобные вопросы интересовали кого-либо из его собратьев. Работая с женщинами, он ощущал некое любопытство и физическое влечение, но всегда подавлял эти чувства, сосредотачиваясь на главном.
Дальше пробелы шли гуще, превращая память Матисс в обрывочные картины. В этих обрывках воспоминаний он увидел себя крупным, излучающим уверенность индивидуумом, вызывающим смешанные чувства и мысли, от которых Матисс становилось не по себе, ибо эти чувства означали брешь в эмоциональной блокаде, которой так гордилась цивилизация женщин. Но он не обнаружил никаких следов шифров. Верхние слои памяти Матисс были почти полностью уничтожены. Более он не мог находиться в ее памяти, это было чревато безумием для него самого. Он вышел из мозга женщины унося воспоминания о ее чувствах к нему и ее ужасающей агонии. Некоторое время он сидел рядом с ней, рассматривая черты ее лица. Протянув руку, он коснулся ее щек, груди, металлических пластин, живота. Он мог оборвать ее агонию одним прикосновением нейтронного меча, но сама мысль об этом вызывала почти физическую боль, и это было странно для мужчины-воина, привыкшего к смерти, верящего, что нечто, дух остается и после нее. Ему стало стыдно своей слабости и он отошел от Матисс.

Он вернулся в лодку и орудуя нейтронным мечем, извлек из ее бока один из гравитационных блоков. Активировав его, он обхватил блок руками и почувствовал, как стремительно поднимается вверх. Лодка превратилась в черную точку на желто-оранжевом фоне бесконечной пустыни, а след от падения - в тонкую полоску разрыхленного песка. Его внимание привлекло огромное сооружение на горизонте, который оставался таким же плоским, несмотря на набранную высоту, слегка размазанным атмосферной дымкой. Сооружение представляло собой громадный черный куб, излучающий фиолетовый луч сквозь атмосферу. Мужчина направился к нему, пряча лицо от возникшего жестокого ветра, порождаемого полетом на высокой скорости. Зелениус слышал о реликтах древней великой цивилизации Строителей, названных так за умение строить целые звездные системы, плоские огромные планеты, звездолеты-миры, вмещающие в себя планетные орбиты и загадочные Артефакты - машины, управляющие реальностью и временем. Некоторые называли их также Создателями, ибо верили, что все расы, населяющие Галактику, были созданы ими на своем длинном пути путешествия по Вселенной. О Создателях было известно немного: символы их гениально простого языка, приблизительное время ухода из Галактики, а также то, что они не вели войн. Это была великая цивилизация, спаянная неведомой силой, тайной, утерянной после их ухода, тайной мирного созидания. У Зелениуса не было сомнения, что сооружение посреди пустыни было Артефактом Создателей, как и сама планета, ибо никто более не мог бы создать подобное. Черный куб впечатлял. Зелениус подлетал к нему на большой высоте, но эта высота не достигала и десятой части высоты Куба. У подножия куба, совершено не тронутые временем, возлежали символы древнего языка, высеченные из черного камня. Язык древних никогда бы не поддался расшифровке, если бы не способность его каменных символов, разбросанных в разных местах по Вселенной, излучать образы. Издалека вы видите лишь загадочные пиктограммы, но ближе невидимое тонкое излучение создает в вашем мозгу образы, доступные вашему восприятию. Зелениуса, близко знакомого с принципами телепатии, не удивила эта способность реликтов. Чувство благоговения охватило его. Один за другим в его сознании возникали образы и чувства, наполненные вечным смыслом. Восторг. Спокойствие. Дружеское расположение. Страх. Ненависть. Тоска. Одиночество. Печаль. Счастье. Любовь. Последний образ чуть не заставил Зелениуса разжать руки. Это был странный символ и странное понятие, на пределе его понимания, вызывающие неясные ассоциации, но в то же время ясно воспринимаемый его чувственным «я», как нечто прекрасное и загадочное, связанное с его чувствами к Матисс. Некоторое время Зелениус кружил над этим символом, впитывая генерируемый им образ. Потом он опустился к подножию куба и прежде чем ноги его коснулись песка, услышал Голос, звучащий то ли вокруг него то ли в его голове, ибо он не мог определить направление, откуда шли звуки.
-Я Машина, Осуществляющая Желания!- сказал голос.- Испытай меня! Здесь ты можешь изменить миры. Это моя функция!
Зелениус испугался и отступил на шаг. Артефакт высился перед ним бесконечной черной стеной, в которой едва отражалась оранжевая пустыня. Что за силы скрываются за этой стеной? Цивилизация древних была столь могущественна, что вполне могла создать подобное устройство. Ведь существует же Машина Сеющая Планеты в Темных Мирах или Источник Вечной Энергии в скоплении Датт-Таст, Артефакты Строителей.
-Принцип твоей работы?- спросил Зелениус, преодолевая страх, не очень-то надеясь услышать ответ. Но ответ был.
-Принцип моей работы основан на том постулате, что все, придуманное тобой, существо, существует или будет существовать.
-Но ведь это лишь предположение?- удивился Зелениус.
-Это Факт.- ответила Машина.- Испытай меня!
-Не знаю...Может быть потом. - сказал Зелениус, - растерянно глядя по сторонам. И вдруг его взгляд застыл, а глаза превратились в узкие щелки. Далеко в небе тянулись три инверсионных следа. Сомнений не могло быть. Их выследили.
-Я вернусь, сказал Зелениус, хватаясь за блок. Он летел с такой скоростью, что воздух стал вязким, как сироп. Но он опоздал. Три вспышки сверкнули одна за другой и еще три инверсионных следа прорезали алмазное небо. Чудовища сделали свое дело и ушли. Насколько Зелениус знал, их абсолютно не интересовали Артефакты, их интересовала лишь информация, содержащаяся в памяти других существ, получаемая ими варварским способом, с помощью чудовищных пыток. Опустившись, мужчина увидел обугленные остатки звездной лодки, множество следов чудовищ и тело Матисс на песке. Почему они не забрали ее с собой? Это было невероятно. Но подойдя ближе, он понял причину. Матисс была мертва. Очевидно, они успели пытать ее, ибо голова ее была отелена от тела. Ее кровь лужей застыла на песке. Зелениус стоял и смотрел. Он обладал способностью перемещаться во времени на короткие отрезки, мог бы попытаться вернуться против его хода и отбить Матисс, но не мог войти в транс от потрясения. На войне он видел много крови и много чужой крови пролил сам, но вот теперь он впервые чувствовал отвращение к убийству, смешанное с желанием мести и ненавистью. Чувство безысходной тоски наполнило его. Он опустился на колени, сдавил голову руками и закричал. Эмоции, сдерживаемые долгими годами специальных тренировок, прорвали барьер и захлестнули его. Он кричал и рыл руками песок. Потом он справился с собой. Он встал с коленей и поднял валявшийся рядом меч. Принял специальную стойку и погрузился в транс. Он перемещался против течения времени, глядя, как возвратились корабли чудовищ. Он продвинулся еще, натянув до предела тугую резину времени, и увидел самих чудовищ. Они вышли из кораблей и рекой потекли к звездной лодке. Они были медлительны и практически безоружны, но их было огромное количество. Он вынул меч из силовых ножен и вступил в бой. Он рубил их тела, а они пытались оплести его щупальцами. Нейтронный меч - идеальное оружие в подобной схватке, но силы были слишком неравными. Вот уже щупальца оплели его ноги, вот несколько захлестнуло его торс, покрытый пузырящейся кровью разрубленных существ. И когда черная волна уже почти накрыла его с головой, взгляд Зелениуса упал на тело Матисс, лежащее на том же месте в луже крови, и он вдруг понял, что ошибся, подумав, что чудовища успели пытать Матисс. Нет, ее дух покинул тело задолго до их появления. Он ослабил контроль над временем и оно вернуло воина обратно в точку отсчета. Он упал на песок и лежал так, пока не отдышался. Кровь чудовищ, покрывавшая его тело осталась в прошлом. Даже если бы он захотел, он ничего не мог бы забрать с собой оттуда, не принесенное им самим. Мужчина лежал, запрокинув голову, чувствуя, как капля за каплей с каждым ударом сердца утекает время. «Смогу ли я проникнуть так далеко?» - спросил он сам себя, уже зная ответ. Мозг Матисс не достался чудовищам, и это было последнее, что он мог сделать для нее. Наконец он смог подняться на ноги. Он обхватил руками гравитационный блок и несколько секунд летел в первую попавшуюся сторону. Опустился и опять вошел в транс. Три вспышки одна за другой. Столб дыма над звездной лодкой. Инверсионные следы в небе. Время сопротивлялось его продвижению, наливая его тело свинцом, нервной болью, разрушительной вибрацией. Он увидел черную точку на небе, быстро удаляющуюся в сторону Машины Желаний. Пора! Ноги слушались с трудом, в голове звенело. Вот и Матисс. Он нагнулся над ней, еще живой. Вдруг он испугался, что не сможет сделать то, что должен. Ее прекрасное сильное тело излучало гармонию, и желание проснулось в нем, пробившись сквозь туман в голове, усталость недавней схватки и тысячелетний контроль над психикой. Он нагнулся и неумело поцеловал ее в губы. Он терял контроль над временем. Три яркие звезды прорезали небо. "Пора"- он, наконец, решился и вынул меч. Потом побрел, шатаясь, оставляя глубокие следы в оранжевом песке, двигаясь во времени и пространстве. Время вернуло его обратно, как суровая мать непослушное дитя, со шлепком, но шлепок этот был так силен, что разум воина помутился.

Vitus KL
Увлекательно... Меня преследовал определённый визуальный ряд, когда читала, очень навязчивый... Надо будет попробовать зарисовать... Потому что производит впечатление. Я сначала пыталась вчитываться внимательно, но потом поняла, что отыскивать зацепки нет никакого смысла. Я - человек впечатлений и эмоций =) Разве что иногда кажется, что абзацы слишком большие и вмещают в себя несколько законченных мыслей, так, что их можно было бы разделить - но только для простоты восприятия.
Воть... вот так вот... мням

Ди, спасибо, "увлекательно" - принимаю за похвалу. Навязчивый визуальный ряд тоже. Абзацы и правда можно поделить, согласен, тогда я этого не понимал. Сейчас бы я вообще композицию малость переделал, но такие старые вещи править особенно тяжело - они словно написаны другим человеком.

вот и окончание:

_____________________________________________________

Он шел по песку, а они преследовали его, безумные призраки существ, которых он лишил жизни. Сухие тощие фигуры дальнелианцев, убитые им в первом бою, ползучие танки тритолонитов, туманные шары беллантов. Рассеченные пополам эшерцы тянули к нему окровавленные щупальца. И ближе всех, совсем рядом, Матисс с застывшей на отрубленной голове улыбкой и безумным взглядом.
Его сильное тело функционировало как исправный механизм. Два сердца с правой и левой стороны груди перекачивали кровь, насыщенную необходимыми для энергетического баланса элементами. Следы на коже от щупалец эшерцев исчезли, клетки его тела умели регенерировать с необходимой быстротой. Но оно не могло выполнять безумные приказы мозга. Он то пытался бежать, то падал на колени, то брел, еле переставляя ноги.
-Потому, что все бессмысленно. - шептали его губы ответы на неслышимые вопросы. - Весь мир, вся жизнь бессмысленна. Вселенная бесконечна, в ней есть все: миллиарды звезд, пища, энергия, жизнь. Откуда же берется насилие и смерть? Этот мир слишком жесток. Ничто не связывает людей между собой. Убивать - так легко. Я один уничтожил столько жизней! Столько крови... Мой путь - путь крови. Есть ли способ сойти с него? Древние не воевали. Что знали такое они, чего не знаем мы? Какие понятия, неведомые нам, чувства, нам недоступные? Что объединяло их? Чтобы избежать крови... Что надо знать... - его голос превращался в неясное бормотание и он брел дальше.
Он блуждал по кругу, пока не наткнулся на лежащий на песке гравитационный блок. Его взгляд вдруг стал осмысленным. Он огляделся вокруг и не увидел больше преследовавшего его сюрреалистического видения. Движения его стали уверенней. Зелениус обхватил руками блок и поднялся в небо. Через некоторое время он стоял перед Артефактом, глядя на свое отражение в его поверхности.
- Я вернулся! - сказал он. - Выполни мое желание!
- Само собой, - ответила Машина. - Я слушаю!
- Верни к жизни моего друга, её зовут Матисс!
- Ты не поняло, существо.- ответила Машина.- Я не выполняю таких мелких желаний. Это ниже порога моей чувствительности. Загадай настоящее Желание! Испытай меня!
Блеск в глазах Зелениуса погас. Его движения опять стали неровными и ноги заплетались. Он побрел к символам древнего языка.
Он провел несколько дней, блуждая между ними. Подолгу стоял перед каждым из них, впитывая образы. Иногда он опять громко разговаривал сам с собой, иногда неразборчиво бормотал. Наконец, что-то родилось в его голове, какая-то мысль в разгоряченном мозгу, ибо глаза его вдруг заблестели, и он на несколько секунд застыл на месте. Спустя некоторое время, он опять стоял перед Машиной Желаний.
-Я слушаю?!- сказал невидимый джинн.
-Я хочу изменить все миры. - ответил Зелениус. - Пусть война больше не будет связующим звеном. Пускай расы больше не живут отдельно, пусть они перемешаются. Пусть уменьшится сила существ и они больше не смогут жить между звезд, а лишь на поверхности самых прекрасных планет с самым мягким климатом. Пускай уменьшится и количество существ, тогда и каждая жизнь будет ценна, а убийство преступно. Пускай новые существа рождаются не на генетических конвейерах, а плоть от плоти других существ. И пусть связующим звеном между существами будет то чувство, обозначенное на древнем языке символом, включающим в себя сияние звездных лучей в темноте, свежее дыхание ветра, холод горного ручья и обжигающее пламя.
И Артефакт выполнил его просьбу...

Никто не знает продолжения этой истории. Судя по тому, что известно о принципе работы Машины желаний, она была не в силах изменить целую Вселенную согласно желанию одного человека. Но она могла среди бесчисленных миров отыскать то место, где параметры соответствовали заданным условиям и перенести его туда. Обман? С какой стороны на это посмотреть. Это была машина Древних, а нам почти ничего не известно о них. Кроме того, что они не вели войн и не уничтожали никого и ничего. Они лишь создавали и за это их и прозвали Создателями. Многие верят, что они создали и людей тоже. И тогда им было бы не тяжело сделать так, чтобы...


Они стояли под голубым небом среди бескрайних лугов на берегу реки, медленно несущей свои воды к далекому морю. Причудливые облака, подсвеченные висящим низко над горизонтом солнцем, проплывали над ними. Со стороны изумрудной стены леса к ним приближались несколько существ. Они узнали мужчину и женщину, рядом бежало веселое нечто на четырех конечностях, лохматое и с длинными вислыми ушами. Маленькое, похожее на мужчину существо шло рядом с большим прекрасным созданием с развевающейся гривой и длинным хвостом. Мужчина и женщина что-то кричали им и махали рукой. Зелениус посмотрел на Матисс и взял ее руку в свою. Она улыбнулась ему в ответ. Не обращая ни на кого внимания, он нагнулся и поцеловал ее в губы.


1994 г.

Найди истину.

На душе скребли кошки – много, возможно две. И одновременно хотелось есть. «Странно, -подумал Валентин, - Как могут уживаться муки совести с таким аппетитом? Ведь если верить книгам, то мне сейчас должно быть вообще не до еды…. А если верить жизненному опыту, то нужно поесть, затем как можно быстрее добраться домой, и лечь спать. Как говорится, утро вечера мудренее. А утром, возможно, я найду себе дополнительные оправдания.»
Он повертел головой, осматриваясь. Этот перекресток был Валентину хорошо знаком и единственное, что здесь можно было купить – это гамбургер или хот-дог. Он не входил в число почитателей фастфуда, но если очень уж нужно было, то мог съесть что угодно, оставляя священные споры о вреде этой пищи тем, кто заботился о собственном физическом здоровье более, чем обо всем остальном. Бургерная выглядела вполне прилично, если не считать наклеенной на стекла нелепой рекламы, с умопомрачительным слоганом: «Найди истину». Приглядевшись, мужчина понял, что должно быть еще третье слово, возможно «вкуса», но оно было безжалостно ободрано хулиганами. Он обогнул сугроб, поднял воротник пальто и подошел к прямоугольному окошку.
-Пожалуй, я съем чизбургер, - сказал Валентин в окошко. Продавец кивнул и принялся за работу, привычным движением создавая заказанный продукт из необходимых компонентов. Пахло из окошка неплохо, да и вид продавца не внушал опасений. Валентин сглотнул слюну и достал из кармана пятерку.
Наконец продавец закончил ваять чизбургер и осторожно обернул его неразвернутой салфеткой. Затем, вопреки всякой логике, он повернулся к Валентину, поднес готовый продукт к губам и откусил с сонным видом. Затем откусил еще раз, глядя куда-то сквозь посетителя, и принялся лениво жевать.
Есть перехотелось. Валентин пожал плечами, хмыкнул и отошел от окошка. В жизни иногда случаются удивительные вещи, которые невозможно сходу охватить с помощью такого жесткого инструмента, как логика. Возможно, у продавца был тяжелый день, а может быть, дело было в чем-то другом, но интуиция подсказывала Валентину, что пробовать второй раз было бесполезно. Вдобавок, налетел порывистый ветер, тыча в лицо ледяной пятернёй с зажатыми в ней крупными снежинками. Мужчина повернулся спиной к ветру и пошел к остановке. Лучше поскорее добраться домой, возможно, холодильник будет более сговорчивым.
Маршрутку ожидала такая толпа желающих отправиться поскорее по домам, что Валентин поежился. Ждать не хотелось. Он отошел от остановки на несколько шагов и проголосовал. Машин было не много, но одна из них перестроилась в правый ряд и затормозила рядом. Валентин открыл дверь и назвал свой адрес. Это было не слишком далеко, и таксист рассеянно кивнул с выражением разочарования на круглом лице. Валентин обрадовано втиснулся внутрь и даже заулыбался. Но затем он вспомнил о том, что сделал час назад, и кошки вернулись опять. Водитель сдал машину немного назад, затем наехал колесом на бордюр, выключил двигатель и вынул ключи из замка зажигания. Молча, выйдя из мгновенно помертвевшей машины, он, как швейцар, распахнул перед Валентином дверь и стоял, словно истукан, до тех пор, пока ошарашенный пассажир не выбрался обратно из салона в объятия ветра и снежных хлопьев.
-Что-то я не понимаю… - начал Валентин, но водитель хлопнул дверью, поставил машину на сигнализацию и со спокойным видом ушел, похоже, даже не услышав этих слов.
Валентин посмотрел на стоящих в очереди. На их лицах была написана явная заинтересованность. Они явно не собирались сочувствовать мужчине, один молодой человек в пуховой куртке и заснеженной шапке-ушанке, даже улыбался злорадно. Валентину захотелось поскорее исчезнуть из поля зрения этой толпы, и он, отойдя подальше, опять проголосовал.
В этот раз пришлось подождать. Снег стал мельче, ветер слегка поутих, но когда, наконец, такси притормозило в нескольких шагах, Валентин бросился к нему с радостью – он никогда не любил холод, ветер, да и зиму вообще. Что люди находят в этом времени года, кроме дополнительных жизненных трудностей? Размышляя на эту тему, он прыгнул на заднее сидение – на переднем правом у водителя стояла большая картонная коробка – и сказал, куда нужно ехать.
Водитель кивнул, не оборачиваясь, и дал газу. Мужчина торжествующе посмотрел на размазанную за стеклом толпу, и расслабился. Через несколько минут он будет у своего дома, а дома, как говорится, и стены лечат.
«Все таки ты напрасно сказал ей это таким грубым тоном, - первая кошка слегка впилась в Валентина острыми коготками, - Нужно было сделать это мягче, не по телефону.»
«И вообще ты свинья, и бесчувственный болван. – Вторая кошка была настроена поагрессивней. – Ты разбил ей сердце. И вообще назвал ведьмой. ».
Валентин вздохнул. Фраза «Ты разбил ей сердце» подходила, как нельзя более, и он знал, что теперь эта фраза станет кружиться в его мозгу как пластинка, пока окончательно не заездится. И даже тогда она будет звучать в глубине его души, правда со скрипом и перескакиванием иглы. Ты разбил ей сердце … Тыразбилейсердцe…
Вдруг Валентин заметил, что машина едет совершенно в другую сторону, и по этой улице они никак не доберутся до его дома. Странно. Неужели таксист принял его за приезжего и хочет подзаработать, покатав по городу? Это предположение было слишком нелепым.
-Почему мы едем в эту сторону? – спросил он у таксиста. Тот ничего не ответил, сделал радио погромче и перестроился в другой ряд.
-Вы что, не слы…
Таксист резко дернул руль влево, пролетел перекресток на красный свет, и надавил на газ.
-Что вы делаете! – возмутился Валентин и схватил таксиста за плечо. Тот сбросил руку пассажира с плеча, доехал до разрыва в бетонном бордюре, разграничивающем движение на два встречных потока, так же резко развернулся и помчался в обратном направлении.
-Да вы что, с ума сошли, - крикнул Валентин, но водитель опять не отреагировал. Пассажир попытался увидеть лицо водителя в зеркало заднего обзора, но оно было вывернуто под странным углом, и в результате мужчина увидел лишь собственную бледную и перекошенную физиономию. Радио играло невыносимо громко, низкие тона молотом били по ушам. Модная певица тянула низким грудным голосом поразительно подходящую к обстоятельствам фразу: «Крышу снесло… О-ё-о-о…». Пользуясь тем, что машин на дороге было немного, таксист надавил на газ так, что Валентина прижало к заднему сидению. Инстинктивно он выставил руки вперед и когда водитель резко затормозил и остановил машину, чуть не сбив голосующего на обочине мужчину, сумел удержаться от удара. Словно проделывая этот трюк много раз, Валентин распахнул дверь и выскочил наружу, прямо в грязный сугроб, а машина с визгом рванула вперед, успев при этом забрать нового пассажира, лихо вскочившего в неё на Валентиново место. Обалдевший, мужчина провожал ее взглядом, не замечая ни ветра, ни снега, пока она не скрылась из вида. Затем он повернулся и посмотрел на противоположную сторону дороги. Он стоял напротив все той же остановки и толпа смотрела на него заинтересованно-ожидающе. Шатаясь и борясь с подступившей к горлу тошнотой, он выбрался из сугроба и пошел прочь.
Через десять минут он слегка согрелся и начал приходить в себя. Ходьба всегда действовала на Валентина положительно. И хотя он не мог найти подходящее объяснение произошедшему инциденту с такси, тот все меньше и меньше занимал мысли. Он свернул и пошел по плохо знакомому переулку, чтобы сократить путь. Странно, так мало людей на этой улице, словно все они остались там, на остановке. И витрины магазинов не светятся, и вывески не горят. Если бы не окна домов, могло бы показаться что район не жилой – но в окнах свет был. Внимание Валентина привлекла старая телефонная будка. В век мобильных телефонов она выглядела весьма рудиментарно. Мысли его вернулись к пластинке «Тыразбилейсердце». «Я сделал это по телефону, потому что иначе я бы не смог ей этого сказать, и это бы продолжалось и продолжалось до самого…» Но внезапно вращение винила было прервано резким звуком - большая сосулька упала всего в двух шагах от Валентина, разлетевшись на несколько осколков. Один из них угодил в стекло телефонной будки, но не разбил, а просто испугал человека, пытающегося ,очевидно, куда-то дозвониться. Человек резко выскочил из будки, ударив Валентина тяжелой дверью. Потеряв от неожиданности равновесие, мужчина упал на спину, стукнувшись затылком прямо об асфальт. Больно было не сильно, но он почувствовал, что не может встать, тело не слушалось. Нависающие над тротуаром коробки домов медленно вращались против часовой стрелки. С их крыш свисали огромные, длинные сосульки. Валентин хотел закричать, но не смог – ему вдруг стало очень страшно, и он испугался, что не сможет позвать на помощь. Человек, сбивший его дверью, нагнулся над ним и заглянул прямо в глаза. Лицо его, показавшееся знакомым, ничего не выражало, ни сочувствия, ни раскаяния. Он посмотрел по сторонам, затем протянул руку и залез Валентину во внутренний карман пальто. Прикосновение это было настолько неприятным, что если бы Валентин мог, он бы отшатнулся, но он не мог, не мог ничего сделать или сказать, и даже не мог закрыть веки. Ему вдруг ужасно сильно захотелось закрыть их, но он не мог, и все смотрел на кружащиеся исполинские сталактиты натечного льда. Низкое, затянутое снеговыми тучами небо нависало над крышами домов, и снежинки падали Валентину прямо на глазные яблоки, а он не мог закрыть веки и спрятаться от этого снега и этого человека.
Человек набрал номер и поднес телефон к уху, все так же бесчувственно глядя на Валентина. Затем он что-то сказал в трубку, поднялся и исчез из поля зрения. Не сразу, но как-то постепенно, до мужчины стало доходить, что человек вызвал «скорую». Одновременно с этим появилось легкое покалывание в ступнях и пальцах рук, и он смог моргнуть. Сейчас же он зажмурил веки и услышал, как, удаляясь, человек крикнул в трубку:
«Скоро я буду у тебя! Даже если ты не простишь меня за то, что я наговорил, я все равно приеду…» Дальнейшее он не расслышал, и открыв глаза, увидел только подсвеченное городскими огнями небо, сосульки, и светящиеся окна. Окон было немного, в них теплилась жизнь, там пили чай и болтали о событиях дня, смеялись и просто молча читали книги. Как бы в ответ на его предположение, из форточки самого нижнего окна раздался раскат смеха, а затем кто-то стал декламировать стихи. Валентин снова закрыл глаза и попытался прислушаться. Смысл ускользал от него, строчки свивались в тугие нити, на концах которых повисали рифмы, но размер рвался, и слова дробились осколками, и, отлетев, ударялись о телефонную будку. Это было мучительно, и мужчина открыл глаза, чтобы перестать слышать эти рваные строки. Тишина ворвалась в его зрачки вместе с шипением тормозов и ярким, ослепительным светом автомобильных фар. Он увидел красный крест на боку машины и снова смежил веки.

Его положили на носилки и понесли, но почему-то не к «скорой помощи», а в арку, ведущую во двор. Валентин не видел этого, но каким-то непостижимым образом знал, что его внесли в подъезд, хлопнув тяжеленной неприветливой дверью, а затем стали поднимать по ступеням. «Может быть, я здорово ранен, и меня нельзя везти на машине» - подумалось Валентину, но тут, словно опровергая эти мысли, его буквально выбросили из носилок на стол. Он успел открыть глаза – веки слушались теперь куда более уверенней- и увидел старую, в нескольких местах потрескавшуюся и попорченную полировку. Щека его ощутила липкую прохладу, а затем мужчину так же грубо перевернули на спину. Теперь он мог видеть кухонный светильник с одной лампочкой, и услышал, как кто-то засмеялся и продекламировал:
-Лишь спрячется солнце за дальней горой, на землю спускается голый король Хали Матья... Красив и румян, полутрезв-полупьян, герой кабаков, дуэлянт и смутьян, Хали Матья...
-Тихо, - кто-то оборвал читающего, и заслонил лампочку. Слава богу, это был врач, одетый в белый халат. Лицо доктора было добрым, как у Айболита, к седым обвисшим усам прилипли крошки. На голове его блеснуло зеркальце, в руке он держал хромированный молоточек. – На что жалуетесь, молодой человек? Сердце?
Валентин хотел ответить, что он ни на что не жалуется, кроме сильного покалывания в руках и ногах, но услышал лишь свой сдавленный стон.
-Сейчас, сейчас, мы вас выслушаем, поставим диагноз, а затем и на ноги поставим... Вы у нас еще повоюете! А то такой молодой и уже захотели в тыл. Нет, дорогой, стране нужны воины, стране нужны герои! Кто-то должен в конце-концов докопаться до истины, до так сказать, сути. Кто же, если не вы?
Он снял зеркальце и положил его Валентину на грудь. Затем отложил молоточек, воткнул в уши стетоскоп и расстегнул халат на своей груди.
-Дышите, - сказал доктор и приложил прибор к собственной груди в районе сердца. Брови его сошлись на переносице, он глубоко вздохнул и шумно выдохнул.
-А теперь не дышите, - сказал доктор сам себе и перестал дышать. Лицо его посинело, глаза остекленели, усы обвисли еще больше. Валентин почувствовал, что и руки, и ноги, и даже язык готовы повиноваться ему, но теперь страх наполнил его сердце, и он не мог даже пошевелиться, хотя мысленно он кричал, он кричал так, что казалось крик этот сейчас вырвется из черпной коробки, и взрывной волной разрушит и этот дом, и улицу и весь город. Наконец доктор вдохнул, глаза его снова ожили, по щекам побежал румянец.
-Ну вот, никаких шумов, сердце ваше исправно, вы, молодой человек – симулянт. Прекращайте это дело и давайте возвращайтесь в строй. На первый раз я вас прощаю, а в следующий могу и разобрать по запчастям. Стране нужны здоровые почки и крепкая печень.
Доктор вдруг осклабился, обнажив неухоженные зубы, и схватил свое зеркальце.
-А нам пора, пора, у нас таких как вы – пруд пруди. Жрут, понимаешь, ли хот-доги и прочую шаурму, а потом таскай их по ступенькам.
«Когда же это случилось? - подумал Валентин, когда волна страха ушла и он обрел способность мыслить, - Такси врезалось или еще раньше, может быть я все таки съел что-то не то?»
Доктор поклонился, взял желтый чемоданчик и вышел. Послышался топот ног и кто-то выругался, споткнувшись на лестнице, а затем все стихло. Но тишина длилась недолго. Запахло сигаретным дымом и невидимый голос произнес:
- На сивой кобыле в бумажном седле, корона из перьев на темной главе, Хали Матья... Два верных пажа Ахинея и Бред, ступают за ним осторожно след в след, Хали Матья...
Затем что-то щелкнуло, игла опустилась на пластинку, сразу же соскочила и другой голос произнес скороговоркой: «Тыразбилейсердце».
Мужчина приподнялся на локте. Ему хотелось уйти как можно скорее. Он встал и пощупал затылок. Он предчувствовал, что коснется чего-то густого и липкого, но нащупал лишь волосы и горячую шишку под ними, не такую уж, впрочем, и большую. Этот факт придал ему уверенности, и он не глядя вокруг, словно опасаясь увидеть владельца голосов, быстро шагнул к филенчатым дверям. Из кухни он сразу же почему-то попал на площадку, а оттуда на лестницу. Здесь было едва светло, и Валентин разглядел на стене граффити, нарисованное синей и желтой красками. Художник изобразил длинную полосатую змею, запутанную в клубок и многократно пересекающую саму себя. Голова змеи, увенчанная нескромной многоэтажной короной указывала вверх по лестнице, а хвост вел вниз, и Мужчина решил, что эскулап и санитары направились именно туда. Он сделал несколько шагов вниз и обнаружил, что находится в полной темноте. Идти по лестнице в такой темноте было не легко, деревянные перила напоминали остов выброшенной на берег и полусгнившей лодки, а держаться за стену было вообще не удобно, так как ее покрывала какая-то неприятно пахнущая субстанция. Валентин вспомнил, что хотя он и бросил курить, но имеет дурацкую привычку таскать с собой спички, и порывшись в кармане брюк достал коробок. В нем была всего пара спичек. Дрожащей рукой мужчина зажег первую и обнаружил, что стоит перед рухнувшим лестничным пролетом, и сделав еще пару шагов, угодил бы в западню. Зажженная спичка придала обыденности окружающему пространству. Он посветил на стену. Стена была испещрена отпечатками кошачьих лап, разного размера и калибра, оставленных в желто-зеленой краске, покрывающей всю стену и имеющей запах… Валентин нехотя принюхался… запах гуаши, слава богу. Поперек стены, нарисованная все той же синей и желтой краской вилась узловатая змея, свиваясь в неуклюжую надпись – «правильная повествовательность с однолинейной истинной логикой». Валентин подумал и принялся возвращаться по лестнице вверх. Спичка обожгла ему пальцы и догорела.
Наконец он очутился на все той же лестничной площадке, с приоткрытой дверью. Там был свет, но при мысли о том, что он вернется на кухню с голосами, мужчина поежился. Он посмотрел на ту часть лестницы, которая уводила вверх. Странно, но ступени отблескивали в полумраке кафельной плиткой, а пластиковые перила звали за собой вверх, почище любого эскалатора. Единственное, что смущало Валентина – это отсутствие света, как и на нижней части лестницы, и пугающее предчувствие, что со второй спичкой там тоже придется расстаться. Он уже совсем было скис, разглядывая глянцевый плейбоевский плакат на соседней двери, с неизменным кроликом и обнаженной девицей, как вдруг заметил лифт. Не веря собственным глазам, он нажал полусожженную пластмассовую кнопку - та засветилась рубиновым огоньком, пол под ногами дрогнул и послышался звук работающих моторов. Затем двери открылись и Валентин почти ввалился внутрь самой обычной кабины со слегка ободранной облицовкой и разбитым зеркалом.
Едва дверь за ним закрылась, мужчина понял, что угодил в ловушку. Со дна сознания всплыла давно прочитанное в одной из книг утверждение, что люди с неуравновешенной психикой избегают зеркал. Возможно, они подсознательно боятся не увидеть своего отражения, или увидеть в зеркале что-то ужасное. При виде треснувшего зеркала ужас и правда вернулся к Валентину. Он вспомнил свою перекошенную физиономию в зеркале заднего обзора спятившего такси, и заставил себя сделать шаг к пыльному прямоугольнику с отбитым краем. Там, за паутиной мелких трещин он увидел совсем другого себя. Этот Валентин сидел спиной к зеркалу в кабинете, заставленном набитыми папками шкафами и компьютерными столами, и держал возле уха телефонную трубку.
-Послушай, - сказал он нарочито грубо невидимому собеседнику. – Нам лучше больше не встречаться. Ни сегодня, ни завтра, никогда. С меня достаточно!
И через несколько секунд:
-Между нами нет, и не было ничего серьезного. Ты все неправильно поняла. Это было все го лишь увлечение, порыв, возможно обоюдный, но сейчас все прошло и я собираюсь вернуться к своей прежней жизни. В ней для тебя нет места. Пойми, ты не та женщина, которая мне нужна, и никогда ею не была.
И выслушав ответ, добавил с мрачным юмором, зная, что ей это будет особо обидно:
-Попробуй, если твоя бабка и правда была ведьмой. На меня подобные штучки не подействуют. Все кончено, возвращайся к своему феншую и спятившим латиноамериканским писателям. С меня хватит этой головной боли. Мне нужен кто-нибудь… попроще.
Он и правда не любил сложностей. А она умела генерировать их со скоростью три штуки в час, с особым пристрастием к сложностям нематериального характера…В последний раз она просто разрыдалась в постели перед самым началом логичного продолжения «вечера при свечах» и закрылась в ванной, проплакав битый час. Все это время, он недоумевая сидел голый на кровати и пытался сообразить, зачем он назвал ее чужим именем, и нельзя ли свести это просто к досадному недоразумению.
Положив трубку, он открыл одну из папок на своем компьютере и удалил все ее фотографии и письма, сначала в корзину, затем после секундного колебания, навсегда.
Сейчас, разглядывая спину этого другого себя, мужчина увидел в треснувшее зеркало, как в комнату вошла большая кошка, больше похожая на рысь, только без кисточек на ушах, и затем еще одна. Зашипев, одна из кошек стала на задние лапы и вонзила передние
в спину в его альтер-эго. Почти одновременно с этим поверхность зеркала помутнела, и лифт остановился. Занятый созерцанием себя, Валентин не заметил, что все это время лифт куда-то ехал, не то вниз, не то вверх, и теперь напрягся, готовый увидеть за его дверью все что угодно.
Что-то произошло. Что-то произошло после того, как он сказал ей эти слова по телефону и уничтожил письма и фотографии. Что-то непоправимо ужасное, что-то, чего он никак не ожидал. Он не верил ни в силу проклятий, ни в Вуду, ни в другую подобную чушь, но сейчас он чувствовал, что что-то случилось. И это что-то случилось вовсе не с ним, а с ней… Случилось с ней, а то, что происходит с ним сейчас, было лишь отголоском этого непоправимого…
Раздался сильный удар и на стене лифта появились четыре рваные полосы. Затем еще один и еще один, что-то кромсало лифт стальными когтями, рвало, и каждый удар отдавался болью в голове и в сердце… Как там сказал эскулап? «Вы, молодой человек, симулянт. А стране нужны крепкие здоровые почки и крепкая печень.»
Не найдя в кабине кнопок, он попытался развести двери лифта руками, но те и не думали поддаваться. Валентин слышал за стеной лифта глухое рычание, и сейчас ему было совсем наплевать, что там за этой дверью. Он не был законченным эгоистом, но не умел долго сосредотачиваться на чужих проблемах, особенно если на пути вставали свои собственные. Наконец, когда он уже в кровь ободрал пальцы, двери, ставшие внезапно стеклянными, вдруг подались и мужчина почти выпал из лифта в холодное заснеженное пространство. Стеклянная дверь ударила прохожего, и тот упал на заледеневший асфальт. Прохожий ударился об асфальт головой, и звук этого удара был ужасно пугающим, даже после всего пережитого. Валентин нагнулся, порылся в его внутреннем кармане и достал телефон. Секунду другую он размышлял, правильно ли поступает, затем посмотрел на телефонную будку и позвонил в «скорую помощь». Теперь нужно было спешить. Он набрал ее номер, но она не сняла трубку. ««Скоро я буду у тебя! - крикнул он зачем-то в заполненный гудками эфир. - Даже если ты не простишь меня за то, что я наговорил, я все равно приеду! Не вздумай ничего с собой сделать!»
И он побежал по переулку со скоростью, на которую был способен человек в его положении. Пластинка, кружащаяся в голове вдруг сбавила обороты, и голос «Тыразбилейсердце» превратился в тягучий баритон, а затем , после секундного молчания, Валентину показалось, что она завертелась обратно. Обернувшись, он увидел большую кошачью тень, метнувшуюся за темным стеклом одного из магазинов. В этот раз ветер дул в спину и погонял Валентина, а снег даже если и попадал за шиворот, не доставлял никаких хлопот.
Выбежав на центральную улицу, он вдруг обнаружил, что несказанно рад увидеть стоящую на остановке и ожидающую маршрутку толпу замерзших людей. Он помахал рукой молодому человеку в заснеженной шапке-ушанке и посмотрел на дорогу. Такси подлетело на бешенной скорости, вывалило в сугроб недоумевающего человека, и как только Валентин запрыгнул на заднее сидение, рвануло вперед. Ему даже не нужно было говорить адрес - машина безошибочно рванула в сторону ее дома. В этот раз зеркало заднего вида показало мужчине знакомую физиономию с обвисшими усами.
-Вот я и говорю, - крикнул не оборачиваясь водитель , - весь город в этой дурацкой рекламе. Вот там, на щите, гляди, чего написали!
Валентин успел заметить огромную фотографию какого-то сооружения, поперёк которой крупным шрифтом шла надпись «Иди на». Куда нужно было идти, разобрать было совершенно не возможно на такой скорости, и Валентин решил, что и так будет неплохо. Он вспомнил испорченный слоган на стекле бургерной, гласивший «Найди истину» и прислушался. Что-то скребло с металлическим звуком по крыше. Валентин хотел спросить у водителя, успеют ли они, но вдруг увидел, что снежинки за окном отрываются от сугробов и уносятся в теснящиеся в небесах тучи, а прохожие пятятся задом, и решил не спрашивать. Ведь в жизни иногда случаются удивительные вещи, которые невозможно сходу охватить с помощью такого жесткого инструмента, как логика. Возможно, у прохожих был тяжелый день, а может быть, дело было в чем-то другом, но главное ведь совсем не в этом, главное в том, что стране нужны воины, стране нужны герои! Кто-то должен в конце-концов докопаться до истины, до так сказать, сути. Кто же, если не я? Когда же, если не сейчас? Ведь в противном случае на землю спустится Хали Матья, или как его еще там, и начнет вершить свою неправильную повествовательность. И тогда никакие кошки не смогут тихо войти в наши двери, и ни одна пластинка не завертится обратно.
Валентин достал свой телефон и набрав номер произнес в заполненный длинными гудками эфир: «Не вздумай ничего с собой делать, слышишь? Я уже совсем близко! Совсем, совсем близко…»

4.01.2007

У мну просто нет слов... нет слов! Обожаю все эти игры со временем, особенно такие качественные. Хотя траекторию движения героя сложно представить. Скорее всего это воронка, которая затягивает, и выплыть из нее можно только достигнув дна. И что только не увидишь, пока до этого дна доберешься!
Красиво написано, вкусно, образно, живо. Каждое слово к месту и ко времени. Все очень органично, лаконично и всобъемлюще одновременно.
Немно сбивает название, хоть оно и обыгрывается несколько раз в тексте, все же оно не является стрнлочкой-указателем к смыслу, ну или является слишком неточным указателем. Возможно я ошибаюсь сильно, но... смутило, в общем
Творческих упехов

Gathering, спасибо! В пятницу я заболел, а в субботу было 39 и 6. Такую температуру я переживал только в глубоком детстве. Похоже, это плохо отразилось на моём вечном думателе. В субботу я написал стих по мотивам этой горячки, выкладывать который до сих пор боюсь, а в воскресенье рассказ. Этот рассказ мучал меня весь вчерашний день, и как только я отходил от компа, какая-то сила возвращала меня обратно и усаживала за него, больно сжимая локоть. Я начал рано утром а закончил поздно ночью, выздоровевший, но еще более больной. Поэтому получить такой отзыв на него было очень приятно.
Название пока временное, и я сменю его, как только придумаю что-нибудь подходящее.

[/I]Если кто-то узнает в персонажах себя - я не виноват! История то реальная.




Происшествие на границе.


-Послушайте, пацаны! - сказал Антон Железкин, младший пограннаряда, как только наряд вышел за территорию заставы и дежурный закрыл за бойцами ворота выгородки. – У меня появилась блестящая идея!
Старший наряда, сержант Клунько, тяжко вздохнул и даже негромко заматерился. Но так как мат служит непременным атрибутом армейской жизни в виде обязательной связки между словами и универсальным заменителем оных, никто этого даже не заметил. Вторым человеком в этом «никто» был старослужащий Серега Белый, который в отличии от сержанта Клунько, все идеи старослужащего Железкина воспринимал исключительно на «ура». Оба «дедушки» были ноябрьского призыва, и их дембель был уже не за горами. Старший пограннаряда был «майский» и, несмотря на более высокое звание и должность, его мнение можно было особо в расчет не принимать. Клунько «оттрубил» в погранвойсках всего год и три месяца, и по неписаному закону этого погранотряда уже мог расслабить ремень и даже носить панаму на затылке, но права голоса в данной ситуации не имел. Закон был строг и нарушать его сержанту не хотелось.
-Ура! – бодро отозвался рядовой Серега Белый, - Ну-ка, Железяка, выкладывай!
Они плелись под немилосердным августовским солнцем по пыльной дороге рядом с контрольно-следовой полосой, пытаясь понять, нет ли среди змеиных и черепашьих следов каких-нибудь других, например человеческих. За несколько лет никто ни разу не попытался пересечь границу на этом участке - а когда-то здесь было очень даже непросто и на заставе служил сам знаменитый Карацупа. С тех пор в пограничной речке Аракс утекло много воды и ситуация кардинально изменилась. Никто не спешил почему-то оставить свой след на КСП - что пограничникам было на руку – по участку они ходили без всякой особой бдительности, целью их было исключительно выживание в жарком азербайджанском климате, столь непривычном для жителей средней полосы и Украины.
-А давайте заглянем на третьем участке на бахчу и проверим, как обстоят дела с дынями.
-Было бы глупо не заглянуть! – согласился Белый.
Клунько опять вздохнул. Начальник заставы, майор Сивунов, специально отметил при постановке боевой задачи на охрану границы, что ближе ста метров к дыням приближаться не разрешает. Местные колхозники, которым разрешалось держать бахчу на приграничной территории, замучали его жалобами. Майор запретил брать с собой в наряд штык-ножи, стал проверять карманы бойцов перед выходом на границу, и читать им лекции о недопустимости подобного отношения к колхозной собственности. Но первый же наряд, вернувшийся с ночного дежурства, засветился по полной программе. Ничего, чем можно было бы вскрыть и разрезать дыню у пограничников не было – но опытный начальник приказал снять с автоматов крышки ствольных коробок и без труда обнаружил на них следы пиршества. Майор рассвирипел, нещадно обматерил солдат, и послал их к в наказание к старшине. Старшина - младший прапорщик Мамуев – немедленно послал самого «младшего» из них драять туалет, а с двумя другими – старослужащими – даже провел «беседу». Майор Сивунов записал себе в блокнот «разобраться с дынями» и стал закручивать гайки ещё сильнее. Он пообещал, что каждый, пойманный на дынепоклонничестве будет немедленно отослан на «хомутовку», и вместо сна станет чистить свиной загон. Причем независимо от звания и срока службы.
Поэтому Клунько вздохнул на дельное предложение ефрейтора Железкина, хотя откушать спелой дыньки ему самому ох как хотелось – уставные макароны и «дробуха» приелись ужасно.
-Тока крышки потом почистим тщательно, - сказал Клунько. – А то неохота торчать ночь на «хомутовке».
-Ага! – согласились младшие наряда.
-Кстати, - сказал Белый, - Клуня, тебе вчера посылка приходила. Давай, делись.
Клунько нагнулся и извлек из сапога небольшой сверток с конфетами, присланными из дома. Шесть конфет они разделили по братски – по две на человека. Дедушки съели по одной и по одной заначили на «потом», а сержант сжевал свои обе. У конфет был сладкий вкус свободы, дома, детства… Клуня растрогался, но потом взял себя в руки, и принялся рассказывать бородатый анекдот.
По уставу они должны были двигаться на достаточном расстоянии друг от друга, внимательно наблюдая за КСП и границей. На самом деле они шли тесной группой, наблюдая за всем, что подвернется, закуривая, и посмеиваясь. Солнце пекло так нещадно, что казалось, задалось целью поджечь на бойцах выгоревшее и пропитанное солью х/б. Единственной тенью, в которую они могли спрятаться по дороге, была их собственная, да еще тень от панам. Ровная, как столешница, степь, покрытая в основном колючей и сухой травой, носившая имя Мугань, не сулила никакой прохлады. Облака на небе отсутствовали, а редкие порывы горячего ветра обдирали сухую кожу с тщательностью напильника. Через пару километров, присев у телефонного столба, пограничники стали сетовать на жажду. Теплая вода из фляг, которую к тому же приходилось экономить в связи с полным отсутствием питьевых источников, утоляла жажду недостаточно.
Внезапно Антон уставился на что-то вдалеке и потянулся к биноклю. Сердце сержанта Клунько дрогнуло: «Проверка!», но оглянувшись, он увидел лишь корову, пасущуюся в степи. Её-то вероятно и разглядывал в бинокль Железкин.
-Что Железка, телку подходящую увидел? - пошутил Клунько и пограничники вяло засмеялись. Железкин отложил бинокль, закурил и произнес веско:
-Очень даже подходящую. А не желаете ли вы, товарищи бойцы, отведать молочка? А?
Смех разом прекратился. Белый сглотнул слюну, а Клуня даже присвистнул. Вот это идея! Только Железкину в голову и могла прийти. «Молоко»… Волшебное слово. Они не пробовали молока с момента своего призыва, и сейчас оно представилось пограничникам прохладным и сытным чудесным эликсиром, способным утолить жажду, накормить и подарить забытые ощущения дома и родительской опеки…
Все трое были городскими ребятами и о коровах имели самые поверхностные представления. Молоко поступало к ним в стаканы из синих треугольных пакетов или полулитровых бутылок с крышкой из фольги. Как оно попадало в эти пакеты и бутылки, ребятам было неведомо, но то, что в начале цепочки находилась корова – было несомненно. Итак, сейчас перед ними было священное животное, стоящее у истока пищевой молочной цепи, или точнее будет сказать, реки, а они мысленно уже спускались к этой реке по кисельным берегам.
Молоко данной конкретной коровы представлялось им белоснежным, прохладным и питательным. Вкус дыни бледнел в сравнении с этим чудесным напитком.
-Погодите, - остудил воображение скептически настроенный Клуня. – Предположим, заловить корову не трудно. Зайдем с трех сторон и прижмем ее к выгородке. Но куда доить-то? Тары нет! Не во флягу же.
-Да, это проблема, - согласился Белый и вопросительно посмотрел на Железкина. – Во флягу не попадем. Уверен. Думай, Тоха, думай. Ты идею подал, ты и думай.
По лицу Железкина пробежала легкая рябь раздражения, сменившаяся мысленным напряжением. «Интересно», - подумал Клуня, разглядывая это решительное лицо.- Неужели что-нибудь придумает? Эх, мне бы его мозги, я бы давно получил еще лычку.»
Он уже мысленно перебрал все имеющиеся в распоряжении наряда емкости, включая пачки из-под сигарет и чехол от радиостанции. Единственной подходящей емкостью Клуне виделся ящик из–под песка, который можно было притащить от рубежа, но он был большой и грязный, то есть совершенно не годился.
-Есть! – подобно древнему мудрецу вдруг воскликнул младший пограннаряда Железкин. – Эврика!
Его товарищи скептически переглянулись.
Железкин полез во внутренний карман х/б и достал из него небольшой сверток. Это были неуставные фотографии, бережно хранимые у самого сердца по той причине, что нигде более хранить их не было безопасно – ни в тумбочке (мог найти начальник заставы), ни в нычке (могли стырить для дембельского альбома сослуживцы). Клуня сто раз видел эти фото и знал их наизусть. Пограничники сфотографировались у выгородки, вальяжно повиснув на колючей проволоке, на рубеже с радиолокационной станцией, на посту, на фоне гигантского прожектора, именуемого бойцами «Аполлоном». За любую из этих фото владельцу грозили беседа с «особистом» и ужасное наказание – начиная от пограничной гауптвахты и заканчивая теоретическим трибуналом. В сравнении с этим трехэтажный мат начальника заставы выглядел детской забавой.
-О, покажи с «Аполлоном», - сказал отрешенно Белый.
-Да иди ты! – Железкин вынул фотографии из плотного полиэтиленового пакета, служащего им надежной защитой и бережно положил обратно в карман. – Вот она, тара!
Он слегка надул пакет воздухом , демонстрируя его целостность и свою решимость пожертвовать ценным предметом ради общего блага.
Бойцы удивленно засмеялись и принялись хлопать Антона по плечам и спине:
-Голова! Тебе, брат, памятник нужно поставить на заставе и назвать ее твоим именем! Будет именная застава. Тебе отпуск надо вне очереди и погранца второй степени! Тебе надо…
-Да отстаньте, - отмахнулся Железкин, - Давайте с коровой разберемся! План такой: первое – заходим с трех сторон и прижимаем корову к выгородке; второе – вы хватаете ее за рога и удерживаете на месте; третье – я выдаиваю ее в пакет; четвертое – бросаем корову и сматываемся.
-Если погонится , - кивнул Белый – мотаем к вышке, там она нас не достанет.
-Если разозлится, то точно погонится, - подтвердил Клуня. – У меня брат двоюродный из деревни, он мне рассказывал.
Как известно, слова у пограничников никогда не расходятся с делом. Как только проблема с тарой была решена, они начали действовать. Автоматы бойцы решили спрятать в зеленом островке какой-то местной колючей травы – чтобы не мешали «охоте». Там же остались ремни, подсумки с боеприпасами, радиостанция и фляги. Железкин еще раз посмотрел на корову в бинокль и присовокупил его к остальному снаряжению.
-Ведет себя спокойно, - сказал он товарищам, - Можно брать. Ты, Клуня, заходи справа, ты, братан, слева, а я по центру. Никуда она не денется.
Солнце стояло в зените, волны горячего воздуха обжигали кожу, каждое движение давалось с трудом. Клуня посмотрел на выгоревшую степь и вдруг вспомнил, как весной прошел сильный дождь и степь по-колено залило водой из Аракса. Степь расцвела тысячами цветов, головки которых торчали из воды, отражаясь в ней вместе с высоким синим небом, порождая фантастическую картину, настолько красивую, что даже очерствевшие за время службы солдатские сердца сжимались в спазме благоговения. Сейчас же картина была совершенно иная – трава выгорела, все заполонила сухая колючка, степь стала серо-коричневой. Клуня вздохнул и быстро зашагал вправо от столба, глядя на корову, выискивающую в этой колючке какое-то пропитание.
Как только пограничники оказались на своих местах и принялись медленно сходиться к корове, животное перестало жевать и подняло голову. Вероятно, это был инстинкт, но со стороны поведение коровы было весьма разумным. Она повернула голову сначала направо, затем налево, и неспешной походкой принялась двигаться прочь от солдат.
«Догадалась, сволочь!» - мысленно воскликнул сержант Клунько и взял еще правее, пытаясь выйти на перерез корове.
Корова была довольно поджарая. Разгадав маневр пограничников, она ускорила свой шаг. Клунько нахлобучил панаму на лоб и тоже ускорил шаг. Он был уже довольно близко, наблюдая, как его товарищи заходят с противоположной стороны, как вдруг корова резко развернулась, издала протяжный низкий звук и ринулась бежать. Такого пограничники не ожидали, и пока они соображали, корове удалось вырваться за пределы невидимого треугольника, в вершинах которого находились бойцы.
Железкин закричал и замахал руками. Белый и Клуня принялись опять обходить корову, а Антон побежал прямо за ней. Но, сочтя этот маневр неудачным, он вдруг остановился. Так можно было животное вынудить пересечь контрольно-следовую полосу и границу, и уйти в Иран. Гнаться за ней по территории Ирана не имело смысла – это было бы слишком рискованно. Двое других пограничников тоже сообразили, что корова может смотаться в сопредельное государство и притормозили. Клуня услышал, как Белый громко выругался. Корова, дойдя до рубежа, по которому проходила грунтовая дорога, увидела впереди пограничный столб, и тоже остановилась. Она повернула голову и принялась разглядывать бойцов.
Клуня стал медленно обходить ее, что бы отрезать от рубежа. Это ему удалось и через пару минут он был уже между коровой и КСП. Корова повернулась к нему боком, очевидно соображая, что же от нее хотят люди в форме и как выкручиваться из создавшегося положения. Треугольник опять принялся уменьшаться в размерах. Но корова не собиралась сдаваться легко. Она замычала и кинулась в противоположную границе сторону, пробежав совсем близко от Железкина. Бойцы припустили за ней.
-Какая-то спортивная корова! – крикнул Железкин Белому.
-Ага, резвая, сволочь!
Теперь они двигались цепью, постепенно расходясь, в стороны, вынуждая корову бежать в сторону выгородки – забора из колючей проволоки высотой чуть больше метра, перегораживающего степь. Когда между коровой и выгородкой оставалось столько же, как и между жертвой и преследователями, животное резко развернулось и помчалось в противоположную сторону.
-Ах ты! – только и крикнул сержант Клунько, когда корова промчалась в двух шагах от него, разглядывая её черно-коричневый пятнистый бок. Самое крупное коричневое пятно напоминало своими очертаниями родную Украину, какой она выглядела на политической карте. Сержант сплюнул и рванул за коровой, надеясь догнать ее. Но корова все время маневрировала, сворачивая то вправо, то влево. Когда же он почти настиг животное, пытаясь сообразить, что же делать дальше, нога сержанта вдруг запуталась в колючке и Клуня упал. Белый и Железкин через несколько секунд поравнялись с ним и помогли подняться. Корова, торжествуя, побежала вдоль рубежа и остановилась метрах в ста от пограничников. Бока ее ходили ходуном, но она издала торжествующее мычание и медленно побрела в степь.
-Нда, провалился «план Барбаросса», - сказал Железкин, вытирая пот со лба. – Что будем делать?
По лицам товарищей он понял, что сдаваться они не собираются. Дело теперь было даже не в молоке, теперь это было делом принципа. Гордость пограничников была уязвлена.
-Она уже устала. – сказал Белый. –Смотри, еле двигается. Сейчас побежим быстро-быстро, догоним и погоним к выгородке. Никуда она не денется.
-Что-то мне казалось, что коровы вообще так бегать не умеют. – с сомнением сказа Клуня.
-Это азербайджанская корова, - похлопал его по плечу Антон. –Они, наверное, умеют. Ну что, рванули?
-Рванули!
И они побежали.
Как только побежали пограничники, побежала и корова.
Через пол часа маневров корову все еще не удалось прижать к выгородке или заставить сдаться. Это казалось пограничникам невероятным, но в армии они повидали всякого и научились принимать действительность такой, какова она есть, практически не удивляясь ничему. Корова, очевидно, очень устала, но и ее преследователи устали тоже. Даже самый тренированный из них, сержант Клунько, бежал с трудом, сильно прихрамывая. Наконец корова перешла с бега на шаг, и остановилась в десяти шагах от забора. Она замычала и повернула голову к пограничникам. Бойцы, предвкушая победу, тоже перешли на шаг , но продолжали сокращать расстояние.
-Все, р-бята, -сказал, тяжело дыша и пропуская гласные сержант Клунько. - К-рова, сд-лась.
Ефрейтор Железкин произнес длинное ругательство и показал зажатый в кулаке пакет.
-Давайте минуту передохнем, - попросил Белый.- Никуда она уже не денется.
Они остановились, разглядывая жертву. Корова смотрела на бойцов грустными глазами. Жесткая короткая шерсть на ее загривке стояла дыбом, хвост вяло хлестал по бокам. С удивлением Клунько отметил, что у коровы видны ребра.
-Все, пацаны, хватит отдыхать, - сказал Железкин через минуту. –Ну что, «последний бой, он трудный самый»? Вперед.
И они направились к корове.
Корова замычала, запрокинув голову, затем еще раз печально посмотрела на солдат, и побежала к выгородке.
Предчувствуя неладное, бойцы припустили изо всех оставшихся сил. Но не успели.
Добежав до выгородки, корова грациозно изогнулась, оттолкнулась задними ногами и взлетела в воздух. Подобно тренированной лошади, взмывающей над препятствием, она перелетела через забор, приземлилась на все четыре копыта, выбив из степи небольшое облако серой пыли, и неспешно затрусила в сторону тыла, оставив ошарашенных пограничников стоять с той стороны с отвисшими челюстями и выпученными глазами.
Они конечно могли бы преодолеть выгородку, но гнаться за этой коровой ни у кого из пограничников уже не было желания.
Прийдя в себя, сержант Клунько глянул на лица своих товарищей, и засмеялся. Затем засмеялся рядовой Белый. Они смеялись долго и громко, и лишь ефрейтор Железкин не издал ни смешка. Он все смотрел в след корове, сжимая в руке бесполезный полиэтиленовый пакет, а по его лбу катились крупные капли пота.
Наконец пограничники перестали смеяться, и Белый произнес:
-Не, ребята, вы как хотите, но у меня есть идея получше. Дыни, они знаете ли, еще не научились бегать. Даже азербайджанские.

Вит, давно так не смеялась! Хороший подарок, учитывая, что прочитала накануне 8 марта!

Тришка, спасибо! Эта история реальная и я в ней принимал саоме непосредственное участие.

Время-деньги.

Ночь заступила на вахту рано, как всегда в это ледяное время года, сменив короткий вечер с его спешащими в тепло людьми и безумным багровым закатом. Опустели заснеженные улицы, опустел вокзал, разогнавший большую часть пассажиров и поездов, и в теплых домах загорелись желтые карлики электроламп и голубые гиганты телеэкранов. А на небесах пылали вечно прекрасные, ничем не замутненные, звезды Ориона и Кассиопеи.
Несколько часов спустя погас свет в окнах домов, и на небо величаво выплыла красавица Луна, в отличии от земных красавиц, прекрасная в своей полноте. Она слегка рассеяла темноту, окрасив мир в хрустальные оттенки голубого и синего цветов и не прибавив ночи ни капли тепла, лишь немного таинственности от игры лунных теней и света. Казалось, мир замер, завороженный этой игрой. Черные силуэты деревьев, тянущие к Луне, Матери Силы, озябшие руки-ветви, пока Мать Жизни Солнце спит в своей тропической колыбели. Большие свежевыстроенные особняки и маленькие, тонущие в снегу домишки, покосившиеся заборы, неровная, спрессованная колесами автомобилей и ногами прохожих, заснеженная дорога - все застыло в вечном ожидании, предельном космическом одиночестве. Легкий ветер кружил в морозном воздухе мириады сверкающих обломков миров-снежинок, таких невесомых, что вопреки закону тяготения, они не падали вниз, а наоборот, поднимались все выше и выше, от белых сугробов, располосованных фиолетовыми тенями, к далеким звездам. И ни одной живой души вокруг, ни одной живой теплой плоти. Кроме, конечно, странников-кошек и лохматых собачьих хиппи, остающихся, впрочем, как всегда оставались, за кадром.
И кроме двух фигур, прячущихся в тени огромного мрачного здания с заколоченными фанерой окнами и грязно-желтыми стенами, покрытыми лишаями осыпавшейся штукатурки, бывшего Дворца Культуры бывшей Социалистической Республики. Две гротескные фигуры, еле различимые в густой фиолетовой тени, Леха и Рябой, два брата, две парадоксально похожие противоположности. Леха - маленькая фигура в старой куртке, в вязаной спортивной шапке, именуемой в народе "петухом", воротник торчком, с усов свисают сосульки, руки запрятаны в карманы серых брюк, и Рябой - огромный детина в затертой дубленке, без шапки, волосы, не знающие расчески, на ногах армейские сапоги "хрен его поймет какого долбанного" размера. Замерший Леха, то и дело высовывал свое сморщенное лицо из-за угла и смотрел на дорогу, и в это мгновение можно было бы хорошо рассмотреть шальной огонек в его глазах. Фигура Рябого, наоборот, неподвижна, мороз ему, похоже, не страшен, он уставился на носки своих сапог и задумчиво чесал небритый подбородок. Очень различные по внешности, они принадлежали к тем людям, в которых безошибочно узнаешь родственников с первого взгляда, может быть по одинаковой, чуть ехидной улыбочке, или по этому недоброму блеску в глазах, или по другим, столь же загадочным признакам родства. В небольшом шахтерском поселке, где они обитали, братьев знали очень хорошо, многие их недолюбливали, многие побаивались, зная или догадываясь о «ночном» образе жизни, который они вели время от времени. Здесь же, в чужом большом городе они чувствовали себя неуютно, нервничали, и даже небольшая доза водки, принятая "для храбрости" не очень-то помогала.
-Хорош светиться! - Рябой схватил Леху здоровенной ладонью за рукав и затащил поглубже в тень. Леха улыбнулся невидимой в темноте улыбкой и крепче сжал ручку острого финского ножа, лежащего в кармане.
-Словно вымерли все,- шепотом сказал он, чувствуя, как холод поднимается от ступней, одетых в ботинки на тонкой подошве, по ногам, к коленям и заползает в пах, - А еще город! Еще немного подождем и надо валить.
-Электричка все равно только утром. А на вокзале торчать опасно. – Рябой зевнул, демонстрируя полное безразличие к холоду.
-У Седого переночуем, - ответил брат. - Он нам еще трояк торчит, кстати.
И вдруг он весь напрягся и вытянул шею.
-Идет кто-то!
Похожая на чернильную кляксу в чистой тетради, на фоне голубых сугробов черным пятном выделялась одинокая фигура человека в пальто и шляпе. Он шел не спеша, балансируя на скользкой дороге, глядя себе под ноги. Редко кто ходит так ночью спокойно, как днем, не оглядываясь вокруг, не думая о возможных неприятностях, которые таит в себе это загадочное время суток. Казалось, человек этот просто гуляет, обдумывая какую-то важную проблему, его глаза, устремленные на дорогу, видели нечто совсем иное, губы беззвучно шевелились, руки в тонких перчатках парили в воздухе, как две темные птицы.
Он даже не заметил, как Рябой вырос перед ним из-за угла Дворца Культуры.
-Эй, папаша, - произнес Рябой затасканную фразу. - Огню не найдется?
Человек в черном остановился, как вкопанный, и посмотрел на Рябого невидящим взглядом.
-Что? - переспросил он, оглянувшись вокруг, словно только теперь понял, где находится. Наконец до него дошел смысл вопроса.
- Простите, я не курю, – вежливо ответил человек в пальто и шляпе, и повернул к Рябому бледное лицо пожилого интеллигента.
-А зря, - сказал Рябой, а про себя подумал: "Попался, жидяра! С этим возни не будет."
Леха уже занял свою позицию позади человека в черном, вынув из кармана финку и продемонстрировав ее. В свете луны нож блестел, как ледяная игла - страшно и отстраненно.
-Ну-ка, - сказал Леха, приставив нож к спине прохожего. - Отойдем в тень. Да без шума, старик. Посмотрим, не завалялась ли в твоих карманах мелочь.
Он больше не мерз. Сердце стучало ровно и часто, быстрее обычного и холод ушел из паха обратно в землю.
Человек в черном медлил и Рябой подтолкнул его в бок. На лице Рябого, покрытом густой смесью коричневых веснушек и многочисленных оспин, блуждала мерзкая кривая улыбка, обнажающая неровные зубы. Эта улыбка пахла спиртным, больной печенью и неприятностями. Незнакомец повиновался, и они все вместе скрылись в переплетении теней здания и огромного старого дерева, раскинувшего свои руки-ветви над засыпающим миром. Теперь все трое стояли плотно, и незадачливому прохожему невозможно было броситься в бега, да он и не смог бы убежать, без того, что бы не получить удар быстрой Лехиной Финки в бок. Да и разве может убежать пожилой человек от двух подонков, каждый из которых моложе его на пол жизни, ночью, по скользкой заледеневшей дороге? По дороге, на которой целый час уже не показывался ни один человек, на что очень сильно
рассчитывали грабители и в дальнейшем.
Где-то в районе железнодорожных путей загудел локомотив, и противно заскрежетали колеса вагонов. Подул легкий ледяной ветерок, но никто из людей даже не поёжился, адреналин переполнял их кровь, и сейчас они не замечали холода.
-Ну шо, папаша, бабки есть? - спросил Рябой. Он обычно «беседовал» с жертвой, имея куда более внушительный вид и грозный голос, чем у брата. На самом же деле именно Леха имел куда более скверный характер и был в их деле практически главным, хотя братья редко касались этой темы. Сейчас он не вмешивался в разговор, а просто держал финку, прижав ее к спине пожилого человека, -Мене не охота тебя обыскивать, - продолжал Рябой и это было правдой, он терпеть не мог этого.
-Так шо для твоего здоровья буде полезнее самому достать кашелек, или шо там у тебя заместо него.
-Очнись сука! - Добавил Леха, присовокупив к своей реплике удар свободной рукой по левой почке.
Человек тихо застонал и кивнул. "Размазня. - подумал с сожалением Леха. - Сейчас выложит бабки сам." Он уже вошел в азарт и ему хотелось, чтобы прохожий оказал сопротивление, тогда можно будет десяток разков ударить его в разные места, разок в пах, пару раз по почкам, двинуть по зубам. "Впрочем, - подумал он, - можно и так врезать, даже если он не будет сопротивляться. Чтобы в будущем, морда жидовская, не шлялся, где попало, по ночам. Попривыкали чувствовать себя хозяевами жизни! Нет уж! Знайте, кто здесь хозяин! Получи!"
И он опять больно ударил человека по почке, теперь по правой. Тот опять застонал и полез в нижний карман пальто. Ни Рябой, ни Леха даже бровью не повели, "боевой опыт" подсказывал, что люди в основном не носят с собой оружия, даже ножа, по разным причинам. Кто-то просто не думает об опасности, кто-то не умет пользоваться, многие просто боятся милиции (залети к ним с ножом, потом сто раз пожалеешь, что взял его с собой). Огнестрельное оружие есть у некоторых дома, но и его не носят с собой по тем же причинам. Правда, сейчас появились газовые баллончики, и один раз Леха даже испытал его действие на себе, когда хотел снять норковую шапку с одной «беременной сучки». Она брызнула ему в лицо и убежала, но он знал, где она живет, и потом рассчитался с ней сполна, так, что она на длительный срок попала в больницу, потеряв желание пользоваться подобными "средствами самозащиты". Так что они просто стояли и смотрели, как пожилой человек достает из кармана свои деньги . Рябой взял бумажки и передал их Лехе. Тот высунул руку из тени дерева и тотчас сунул ее обратно.
-Доллары. - сказал он тихо. - Десять долларов.
-Чего? - прорычал Рябой, забыв о правиле соблюдать относительную тишину.
-Тише ты! - Леха опять посмотрел на доллары. -Баксы. Два по пять.
-Може липовые? - спросил Рябой, поднеся для устрашения грязный кулачище к носу жертвы.
-Хорошо не разглядишь, но вряд ли,- ответив Леха, поразмыслив. - Пятерки не подделывают.
-Настоящие, - спокойно сказал человек в шляпе. В его грудном голосе не было явного страха, лишь опасение. Леха положил шуршащие бумажки в карман штанов и внимательно оглядел пожилого незнакомца. Лица его он не мог разглядеть, как следует, но одежда и в темноте производила впечатление дорогой, сидела на нём как влитая. Пальто, правда, не кожаное, скорее похоже на драп, но и драповые бывают дорогими, особенно ежели "там" сшитые. Под пальто явно костюм, может и галстук, под шарфом не видно. Черные обводы ботинок на снегу имели совершенную форму. У такого баксы могут быть. И не какая-то жалкая десятка, а поболее.
-А шо ещё есть? - спросил Рябой, словно прочитав мысли брата. -Давай, давай, выкладывай, а то подвесим за ноги, как Буратина, и трясти бум.
И он опять продемонстрировал кулак и кривую улыбку.
Юмор Рябого и его кулак подействовали на человека в шляпе, он опустил руку во второй нижний карман и извлек оттуда еще три бумажки. Он еще не успел передать их Рябому, а Леха по шуршанию понял, что это опять доллары. Он взял бумажки и взглянул на них - три десятки. «Не плохо», подумал он, а вслух сказал:
-Зеленые. Тридцать.
-Ну ладно, батя, можешь топать, - озадаченно сказал Рябой, очевидно будучи немного не в себе.
-Чего? Не шевелись! - приказал Леха «бате». - Да ты у нас просто денежный мешок. Грех тебя так быстро отпускать.
-Грех? - с сомнением спросил Рябой. Он почувствовал, что брат завелся. Этого Рябой не любил. В такие минуты он побаивался Леху. Но перечить ему он не стал, только огляделся вокруг. Потемнело. По небу бежали невесть откуда взявшиеся бодрые тучки. Ветер усилился. Луна ныряла в облаках, как резиновый мячик в волнах разгулявшегося моря. Мужчина с несоразмерно большими бетонными бицепсами и гагаринским лицом простого русского парня взирал на все свысока с разрушенного пьедестала метрах в тридцати, в тени высоких деревьев. На поднятых руках он держал мальчика с крупной головой и повернутым к небу лицом, который в свою очередь, гордо поднимал над собой нечто, бывшее раньше, наверное, голубем, а сейчас похожее на чучело птицы с оторванной головой и ребрами из арматуры. Время не пощадило ни мужчину, ни ребенка, ни птицу, да и что ему(Времени) за дело до них, будучи настоящим меценатом и ценителем искусства, оно разрушило и куда более выдающиеся памятники, нежели этот увековеченный в бетоне порыв человека покорить не только землю и море, но и небо. Рябой заметил, что и бедолага в пальто (Рябому он казался жалким) смотрит на памятник тоже.
-Не думаю, - сказал Леха, - что такой фраер носит деньги в карманах. У него должен был заваляться бумажник. Наверняка... Доставай, жидовская морда. А то тебе будет очень больно. - И он слегка надавил на ручку финки, прорезав пальто человека в шляпе и то, что было под ним, уколов его самым кончиком острого ножа в спину. - Гони бумажник!
Из-под шляпы сверкнули и сразу же погасли на удивление молодые глаза. Незнакомец покорно опустил взгляд и полез в нагрудный карман. Блеснула хромовая кожа, и в его руке показался бумажник. Он протянул его Лехе, догадавшись окончательно, кто здесь играет первую скрипку.
"Гордость показывает, сморчок, -выругался про себя Леха, беря бумажник и убирая нож, - Другой бы уже просил отпустить, в ногах валялся..." Но тут его
мысли переключились на другую тему. Он увидел содержимое бумажника. Никаких блокнотов, квитанций, записок, билетов, визиток, всего того мусора, что обычно таскают в бумажниках люди. Только деньги. Одна, две, три... десять, двадцать бумажек. И все зеленые, хрустящие. Двести долларов. Плюс сорок. Сердце у Лехи застучало быстро-быстро.
Рябой даже не спросил сколько, по Лехиному вздоху можно было понять, что много.
-Все? - спросил Леха, приблизив свое лицо к лицу незнакомца, чувствуя что нет, не все, что сегодня им повезло, крупно повезло. Масть пошла, как говорится.
-Давай остальное, и мы не будем тебя бить. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя били, да? Ведь не хочешь? Или тебе понравится, если мы снимем с тебя это пальто, костюмчик, штаны и пустим по улице? Холодно ведь, папаша. Да и ветер, вон, поднялся. А вы, буржуи, не любите холода. Ну что, есть еще что-нибудь? Может, за подкладкой завалялось?
Незнакомец вдруг посмотрел Лехе прямо в глаза, и тот даже отшатнулся, разглядев блеск в зрачках и странное, не тонущее и в темноте выражение превосходства на лице пожилого человека, словно не он был жертвой, не его ограбили здесь, в темном уголке, посреди длинной зимней ночи.
-Завалялось, - сказал человек и каким-то театральным жестом снял с себя
шляпу и, покопавшись внутри, извлек еще пять бумажек.
-Пятьсот, - сказал он, хищно глядя на Леху и играя бумажками. - Долларов. Леха дернулся всем телом, выхватил бумажки и ударил человека в живот. Тот согнулся пополам. Рябой не вмешивался, он даже отступил на шаг. Он чувствовал, что тут что-то неладно, нехорошо, может он из этих, из новых, правда не похож, те все больше в кожаных плащах, и пешком в темноте не ходят, и шобло при них, но кто его знает.
-Держи его, чтобы не убежал, - приказал Леха, а сам быстрой кошачьей поход-
кой пошел на другую сторону здания, где тускло светил одинокий, чудом уцелевший фонарь, раскачивающийся на невесть откуда взявшемся порывистом ветру. Рябой охранял странного человека в пальто, который уже преодолел боль и теперь смотрел на него исподлобья, правда, без злости, но и без затравленности жерт-
вы, знающей, что хищник намного сильнее ее, как-то не так смотрел, с жалостью, как доктор, глядящий на еще цветущего и уповающего на свою волю к жизни пациента, уже зная, что у того рак. Рябому даже показалось, что он улыбается, но, присмотревшись, он понял, что это скорее оскал. Если бы Рябой был верующим, он бы даже перекрестился, но его рука никогда не знала этого жеста, и он просто опять сжал кулак и помахал им перед носом прохожего, чтобы развеять свои опасения. Ему показалось, что если бы старик мог, то впился бы ему в кулак зубами, так хищно сверкнули глаза в темноте.
-Смотри у меня, гнида! – на всякий случай сказал Рябой, хватая жертву за рукав. -Не рыпайся!
Ветер вырывал бумажки из Лехиных рук, но он смог разглядеть их достоинство. И правда, пять сотен. На фальшивые не похожи. Да и человек этот не похож на фальшивомонетчика, просто богатый старый фраер. Случайно оказался не в том месте, не в то время. Пускай теперь пожалеет.
Он вернулся под дерево. Подумал: "Может пальто с него снять?", но сразу же раздумал, со шмотками связываться не любил, хватит и той злополучной шапки. "А может, у него еще баксы есть? - пронзила мозг шальная мысль. – Может много, под подкладкой или еще где?» Ну, не случайно дед отдал без сопротивления такую кучу бабок. Может у него еще больше, и он специально не сопротивлялся, чтобы не обыскали. Но с другой стороны, что за идиот будет шляться в темноте с карманами, набитыми долларами? Чертовщина какая-то. Леха не показал своего замешательства и только отрицательно покачал головой на вопрос Рябого, отпускать или нет старика.
Ветер дул все сильнее, и фонарь вдалеке раскачивался и плясал, заставляя плясать переплетенные в диковинный узор тени. Леха опять почувствовал, как холод начал атаку на ноги. "Ладно, пора кончать с дедом, - решил он. –Попробую в последний раз и сваливаем."
-Слушай, да я же знаю, старик, что у тебя за подкладкой еще завалялось. – Леха попробовал взять прохожего на понт, поднеся финку к самому лицу жертвы. - Братуха, сними с него пальто, штаны и все, что под низом. Ему это уже не понадобится.
Рябой нехотя принялся вытряхивать пожилого человека из его дорогого пальто. Он рванул его (кого?) за воротник, и несколько пуговиц отлетели.
-Стойте! – негромко и как-то театрально вскрикнул тот. - У меня еще есть! Я сам достану. Только не трогайте меня!
"Сработало!" - самодовольно подумал Леха, не обратив внимание, что в голосе
человека не было ни страха, ни жалобных нот. Старик нагнулся и, придерживая одной рукой шляпу, достал что-то из носка. Это были еще деньги. Еще доллары, свернутые трубочкой.
"В носке таскает!" - удивился Леха, словно это и было самым удивительным во всей этой истории. "В носке!" - удивленно повторял он про себя, пока брал бумажки из рук своей жертвы. Ветер разошелся не на шутку. Он уже завывал в деревьях и хлопал оторванными досками на заколоченных окнах ДК. Облака неслись по небу с почти невозможной скоростью, и над землей кружились их двойники, облака мелкого снега и снежной пыли, обжигая лица и руки. Луна на несколько секунд вылезла из облаков, и в ее свете Леха разглядел призрачные цифры на зеленых бумажках. Единица и три ноля. Он даже не знал, могут ли быть такие купюры. Ему вдруг показалось, что все происходящее, лишь сон, нелепый сон, наверное, они замерзли и пошли к Седому, «буханули» там, и теперь ему снится этот дурацкий сон. А проснувшись, он не обнаружит ни этого холода, ни бешеного ветра, ни этих огромных денег. Идиотский сон! Надо бросать пить!
Но, подняв глаза и посмотрев на человека в черном пальто, он вдруг осознал, что это вовсе не сон. Человек был предельно реальным, стоял теперь прямо и улыбался довольно, как висельник, которого повесили после долгих пыток, и теперь он был рад избавлению от боли. Его морщины пылали внутренним светом, глаза отсвечивали красным. Руки, разведенные в стороны, парили как две черные птицы. Он был словно черный крест на белом снегу, и ветер не шевелил его пальто, обтекал старика и с силой бил Лехе в лицо. Рябой, испугавшийся внезапного преображения человека в черном, отступил на несколько шагов и что-то кричал. Но его слова улетали по ветру, заглушаемые громким голосом странного человека, произносящего тяжелые, веские слова то ли стихов, то ли заклинаний.


...Солнце опалит зеницы,
Ветер вырвет волоса,
Время превратится в камень,
Золото сотрется в пыль,
Рот забьет песком и пеплом,
Прахом обратится плоть,
Каждая монета будет,
Жизни стоить ровно год...


Слова падали на Леху, душили его, как камни били по лицу и по ногам. Один удар в пах, несколько по почкам, под дых. Из последних сил он попытался ударить черного человека финкой прямо в лицо, но рука не смогла пробиться сквозь ветер. Рябой уже не кричал, а ревел как медведь. Одной рукой он обхватил ствол дерева, а второй схватился за Лехино плечо.
-Бежим! Бежим! - ревел Рябой. - Леха, бежим, бля!
Человек в черном, ставший словно на пол метра выше, запрокинул голову и засмеялся громким смехом, и раскаты этого смеха сотрясали окружающую действительность, как раскаты летнего грома. Он смеялся и смеялся, сверкая глазами из-под шляпы, а лицо его становилось все моложе. Исчезали овраги глубоких морщин, идущих от крыльев носа вниз, к подбородку и морщин, разрезающих высокий лоб. Посветлел гранит лица и стал прозрачнее обсидиан глазных яблок, розовый цвет проступил на равнинах щек, и испарилась синева на подбородке. Он в последний раз взглянул на Леху с Рябым, и, продолжая смеяться, повернулся и легко пошел против ураганного ветра. Полы его пальто были все так же неподвижны, а поля шляпы и не думали трепетать на ветру, лишь длинные черные волосы, выбившиеся из-под нее, слегка развевались. Он вышел на середину улицы, очертания которой размазались и утонули в метели, и пошел по ней черным призраком, медленно, не спеша, раскинув руки, запрокинув голову на встречу снежным ударам и продолжая смеяться, становясь все моложе и моложе, словно живое подтверждение истины, гласящей, что смех продлевает жизнь.
Ветер со страшной силой ударил Леху в грудь, и он чуть не упал. Но ветер не дал ему упасть, ветер развернул его лицом вперед и, пытаясь вырвать доллары из руки, бросил в объятия брата. Рябой тоже потерял равновесие и чуть не напоролся на Лехину финку. Он сдавил Лехино плечо с такой силой, что в плече что-то хрустнуло. Ветер вытолкал братьев из-под дерева и понес в сторону вокзала, причем они едва успевали переставлять ноги, вцепившись друг в друга (финка выпала из Лехиной руки со слабым звоном, балансируя и скользя на заледенелой дороге, потеряв через минуту всякое представление о времени и пространстве. Когда их наконец-то прибило к железнодорожным путям, как два утлых челна в бурю к берегу, и ветер стих, они нашли друг друга в ужасающем состоянии. Два глубоких старика с развевающимися бородами, без шапок, без обуви, в истлевшей одежде, с черными обмороженными лицами. Рябой плакал, согнувшись, держась рукой за правый бок, где бесновалась в спазмах печень, а Леха сидел на снегу, вытаращив глаза на огромную Луну в безоблачном небе, раскачиваясь и что-то бормоча себе под нос. Луна самодовольно плыла, улыбаясь противной хитрой улыбкой, плыла над вечной славянской зимой с ее бездорожьем, неприкаянностью, холодом, разбитыми надеждами и потерянными судьбами, уплывая куда-то далеко-далеко, где никогда не было ни зимы, ни лета, ни других времен года.
Совсем рядом резко загудел локомотив, а потом застучали колеса вагонов, отбивая привычный железнодорожный ритм. Дряблые Лехины мышцы расслабились, пальцы разжались и на снег выпали зеленые треугольные лоскутки, каждый стоимостью в один год. Корчась от боли, его брат Рябой поднял изуродованное лицо с замершими восковыми наплывами слез на морщинистой коже и тоскливо, как-то по-собачьи, завыл на Луну. Ночь продолжалась.

Двое

Собака увязалась за отрядом с самой Зеленки. Занятые восхождением, люди не замечали ее сперва, а потом, заметив, просто посмеивались – мол, еще один альпинист, четырехлапый. И ботинки ему не нужны, и пуховка не нужна – своя вон шерсть греет как!
Олег приложил ладонь к бровям и из-под руки посмотрел на хвостатого альпиниста. Он не был большим любителем собак, но уважал тех из них, кто отличался дружелюбием и веселым характером. Он протянул руку и осторожно погладил пса по шерсти. Тот не возражал. Затем Олег быстро забыл о собаке. Его поставили на перила, закрепленные вдоль открытой трещины – следить, что бы все пристегивались как следует.
Погода портилась, облака опускались все ниже и ветер налетал порывами – свежий и леденящий. Те, кто нес пуховки в рюкзаках, поспешили их одеть. В непогоду горы выглядели уже не так маняще и величественно – но отступать никто не собирался.
Перевал дался легко, а вот само восхождение - несмотря на низкую категорию – гораздо труднее. Обратно с вершины все вернулись на перевал уставшими и замерзшими. Небольшой привал -и следовало двигаться вниз.
Олег бросил полупустой рюкзак на снег и боком привалился к нему. Облака сыпали мелкой крупой, крупа намерзала на снег, снежный склон обещал быть скользким. Парень надел капюшон и потер ладони одна о другую, согревая.
Внезапно его внимание привлек смех. Смеялись ребята из второго оделения, студенты - Олег хорошо запомнил этот смех, он звучал недавно до 2 –х часов ночи из соседнего номера, мешая заснуть. Он сделал над собой усилие и повернулся в сторону смеха.
- Ха, ну и видок! – к смеху добавились реплики. – Псина, ты ко мне не жмись, у тебя вон своя шуба есть. Не, смотри, какой непонятливый.
-А он не знает , что мы корейцы.
-Да, вот сейчас забацаем шашлык, что бы не мучался!
И снова раздался раскат смеха.
Олег разглядел сквозь туман и крупу пса, жалобно льнущего к людям в красных пуховках. Наверное, он просидел здесь все то время, пока отряд ходил на вершину и обратно. Шерсть его покрылась слоем льда, нос посинел, глаза слезились. Он жалобно поскуливал, отпихиваемый людьми, занятыми своей эйфорией -они сходили на гору, были счастливы, мнили себя сильными и значимыми. Дела до собаки им не было.
-Сам дурак, зачем за нами пошел, - сказал кто-то. – Горы – это не для собак.
И сейчас же пару голосов затянули, насмешливо коверкая мотив:
-Вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб…
-Вниз! – раздался голос инструктора. - Поживее, а то придется ночевать на перевале. Шевелитесь!
Спуск начался. Шли не связываясь, инструктор закрывал на это глаза, так было быстрее а значит правильнее. Олег был последним в отделении, он уже собирался было ступить на склон, как опять услышал тихое поскуливание, а затем рычание и визг. Он обернулся – студенты пытались столкнуть собаку на склон, иди мол, вниз, да поживее. Но пес боялся, он замерз и не мог двигаться как люди, лапы его скользили по фирну, катышки льда налипли даже на морду, и от того он казался похожим на пародию на собаку.
-Да пусть остается, - махнули на него рукой, - кому он нахрен такой трусоватый нужен. Выберется.
Пес повернул у Олегу морду и он поймал его жалобный взгляд. Инструктор уже ругался, надо было торопиться.
Парень расстегнул рюкзак и расстелил на снегу. Придерживая его ногой за лямку, что бы ветер не сдунул в пропасть, Олег потянулся к собаке. Та стояла неподвижно, не понимая что с ней хотят сделать. Олег обхватил замершее, задеревеневшее тело и принялся засовывать в рюкзак.
-Пойдем, идиот! – сказал кто-то. – Твое отделение уже ушло.
Олег молча впихивал пса в рюкзак, злясь на себя – наверняка теперь инструктор на разборе полетов устроит ему выволочку. Списать не спишет – парень ходил неплохо – но поругает, как пить дать.
Наконец ему удалось всунуть собаку в рюкзак – торчала только голова. Олег не стал затягивать веревку, что бы не задушить пса, он присел, поставил рюкзак, сначала на колено, затем вскинул на спину.
-Ну что, поехали? - сказал Олег псу, слушая, как снизу орет инструктор, обнаруживший пропажу одного из своих участников.- Скоро будем внизу, не дрейфь!
Самому ему было жутковато. Первый в отряде бил в плотном фирне ступени пятками ботинок, остальные шли след в след, но все-таки очень разбивали ступени, и последнему доставались скользкие выбоины в снегу. Олег собрал весь свой опыт, все внимание и принялся спускаться, ступая очень осторожно, с силой втыкая в снег ледоруб. Он даже забыл про собаку – та согрелась и перестала скулить.
Парень уже почти догнал отряд, когда отогревшийся пес решил, что сидеть в рюкзаке ему больше не хочется и, выбрав момент, когда Олег низко наклонился, резко выпрыгнул наружу. Оба сразу же потеряли равновесие - пес заскользил по склону растопырив лапы, Олег покатился, барахтаясь, пытаясь остановить падение с помощью ледоруба. Ему удалось вогнать инструмент в снег, но не настолько глубоко – ледоруб был не на уровне груди, как положено, а на вытянутых руках. Скорость росла. Что-то мягкое попало под ноги, чуть не опрокинув Олега вниз головой по склону. Это была собака, и теперь они скользили вместе. Олег поднял голову, увидел свои руки, ледоруб, оставляющий в снегу две колеи, и цепочку людей высоко на склоне, безучастно наблюдающую за падением. Затем он сделал последнее усилие, пользуясь тем, что собака под ногами, растопырив лапы, увеличивала трение, подтянул ледоруб к себе и навалился на него всем телом. Ему казалось, что он сейчас раздавит пса, но тот не издал ни звука. Скорость замедлилась, склон слегка выполаживался, и наконец Олегу удалось зарубиться. Руками он жал на ледоруб, ногами придерживал пса, голова кружилась и сейчас ему казалось, что он сейчас взлетит, и полетит над горной грядой, о которую разбивались волны непогоды. Наконец Олег смог сделать какое-либо движение. Склон здесь был положе и не представлял большой опасности.
Олегу хотелось смачно выругаться, но он лишь отпустил одной рукой ледоруб и протянув руку, постучал собаке по лбу.
-Ну ты и гад, псина, мы же могли улететь в трещину. Все, хватит, отсюда пойдешь сам!
Пес, словно понимая его слова, выбрался из-под ног и огляделся. Здесь было уже теплее, да и выплеснувшийся в кровь адреналин пробудил в нем жажду жизни. Пес посмотрел на человека и гавкнул. В этом звуке не было ни благодарности, ни злобы, только усталая радость.
Олег вытер перчаткой лицо, и принялся вытряхивать набившийся под капюшон и в рукава снег. Сверху уже спускались люди и он слышал, как инструктор умело и громко ругался.
Олег встал на ноги, и, пошатываясь, они побрели вниз по склону – пес и усталый человек из рваной пуховки которого по ветру летел пух. Ветер стихал.

Медленная река



Время. Последовательность событий. Четвертое измерение. Мнимая бесконечность. Скорее медленная река, к истокам которой нельзя вернуться, чтобы зачерпнуть живительной влаги. Сон… Если мне удастся преодолеть это колдовское течение , куда отправлюсь я, чтобы утолить свою жажду? К кому?

Звонок прозвучал неожиданно, как звучит большинство звонков. Привычное движение, щелчок замка. Как всегда, забыл посмотреть в глазок. На площадке пожилой человек в сером костюме. На его лице написано удивление.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, не в силах осознать, что наконец-то встретились. Думали почти об одном и том же , и каждый боялся заговорить первым, чтобы не разорвать случайным словом той нити, что сейчас связала их обоих. Наконец тот, который был старше другого на тридцать лет , сказал, почти крикнул, резко, будто бросаясь в прорубь:
-Узнал?!
Второй кивнул:
-Почти сразу.
-Понимаю. Тридцать лет назад я бы тоже догадался. Тоже понял.
-Но я не понял... Совсем не понял... Входи.
Старший неспешно обошел комнату, прикасаясь руками к предметам.
-Но ты оказался готов к этому.
-Думаю, подсознательно я всегда был готов к этому. Мальчишкой всегда меч-
тал о старшем брате, который понимал бы меня, как самого себя.
-Тебе трудно осознать?
-Совсем наоборот...Так значит тридцать лет?
-И два месяца.
Они сидели на диване друг против друга и старший пытался вспомнить, каким он был тридцать лет назад. И когда взгляд его касался лица младшего(Боже, как не похоже оно на фотографии!), память осыпала его букетами воспоминаний, четких, как стереокадры и живых, словно запахи.
-Я знаю о чем ты думаешь.
-...?
-Ты рад узнать, что твоя мечта сбудется?
-Очень... Как тебе удалось?
-У меня был сильные стимулы. Но не будем об этом . Все это гораздо сложнее, чем ты можешь сейчас представить себе.
-Но почему ты отправился именно ко мне?
Старший опять огляделся. Комната, знакомая до боли. Старый диван, стол, заваленный книгами и тетрадями, плоские черно-белые фотографии на стене. Вот и та, копия которой с траурной рамкой лежит во внутреннем кармане пиджака. Девушка в темном свитере прижимает к себе детскую игрушку и улыбается фотографу. Сердце сжалось от боли. Губы его шевельнулись, но он ничего не сказал. Не имел права. Те, кто следил за ним сейчас, могут прервать визит в любую секунду. Он посмотрел на будильник.
-Сколько? – понимающе спросил младший, словно прочитав его мысли.
Старший очертил пальцем четверть круга.
-Мне нужно о стольком тебя расспросить! – вдруг засуетился младший.
-Нет… Ты же понимаешь. Я ничего не смогу тебе рассказать. Это слишком опасно.
Младший осекся… Он понимал. Да, он понимал.
-Кто эта девушка на фотографии? – спросил старший, показав глазами на фото на стене.
-Ты должен знать, - улыбнулся младший.
-Да, верно… Кажется, она собирается совершить полет в столицу сегодняшним рейсом?
-Да, она уже едет в аэропорт. Мы договорились , что она позвонит мне перед вылетом. У меня какое-то странное предчувствие… Но, я говорю себе, что все будет хорошо.
-Да, все будет хорошо, - сказал старший, переводя взгляд на городской пейзаж за окном. – Самолеты иногда падают. Хорошо, что вы договорились об этом звонке. Правильно. Скажите друг другу самое главное.
Больше он не посмел взглянуть младшему в глаза, как тот ни старался поймать его взгляд. А затем неожиданно все вокруг смазалось и превратилось в чередование разноцветных пятен.

-Ну что, можно ли войти в одну и ту же реку дважды, господа?
-Мы вынуждены признать, что перемещение состоялось. Часть наших экспертов утверждает, что вы нарушили первый и самый важный пункт нашего договора. К счастью для вас, другая часть не согласна. Сейчас уже ничего нельзя сделать, поэтому перейдем к более важному делу. Вам позволили провести ваш эксперимент с двумя условиями. Теперь вы должны выполнить второе обещанное условие.
-Я выполню второе условие, господин Председатель Комиссии.
-Кроме того, сразу после окончания эксперимента, мы объявим о полном и повсеместном запрещении физического перемещения против вектора существующей темпоральной последовательности, и наказанием за любые практические работы в этой области будет смерть. Такова плата за сохранность мира.
-Я преклоняюсь перед вашей мудростью и той ответственностью, которую вы вынуждены взвалить на свои плечи, господин Председатель. Можете приступать к процедуре, я готов.

Старший Инспектор коснулся клавиши на пульте.
-Память стерта... Вы довольны, господа Инспекторы?