Опустилась до совсем графоманства...
Белые Цветы
Лучи солнца пронизывали воздух, золотя пылинки, беззаботно танцующие в пустоте неба. Здесь, в Храмовом Саду было тихо и пустынно, лишь две фигуры замерли перед одним из разбитых участков, огороженных как и остальные низенькой живой оградой.
- Во имя Богини.
Голос Наставницы был сух и спокоен, не в первый раз она говорила эти слова, привычно складывая ладони в молитвенном жесте. Ее нельзя было назвать старой или пожилой, но легкая сеть морщин уже опутывала лоб, залегла в голках глаз, иссушила шею.
Послушница терпеливо и внимательно внимала тихому голосу. Ей не исполнилось еще и шестнадцати, но серьезное выражение этого полудетского лица говорило и том, что выбор, сделанный ею, не был спонтанным или необдуманным.
- Мы отказываемся от любви, а тем более страсти… и наши личные сады души – показатель нашего благочестия.
Сад Души Наставницы был очень ухожен, все кусты очень ровно подстрижены, трава не смела подниматься выше определенного уровня, а редкие цветы росли как по линейке. Лишь в одном углу, старательно подстриженное и полуживое росло преступное, позорное растение Белого Цветка. Взгляд послушницы, казалось помимо ее воли то и дело цеплялся за него, но она не решалась задать этот вопрос. Знала – Наставница расскажет сама.
- Белый Цветок… да, он вырастает, когда ты поддаешься своим страстям. Когда любовь из милосердной и всеобьемлющей переходит в нечто иное.. то, от чего мы отказываемся, во имя нашей Богини.
День медленно и неторопливо переходил в вечер, обнимая купола Храма и шелестя ветром по деревьям Храмового Сада.
Крик, вернее, приглуженный ужасом возглас, раздавшийся утром очередного дня, заставил сбежаться всех Наставниц и послушниц. Только Верховная Жрица не соизволила обратить на него свое внимание. Она и так знала, что увидят выбежавшие в сад женщины.
Послушница замерла, смотря широко раскрытыми глазами на замершую Наставницу, на ее серое лицо, припухшие, как от слез… или правда от слез? – глаза, старанно, отчаянно заломленные руки… и на высоккий Белый Цветок, расцветший в ее Саду Души. Остальные Наставницы опусали глаза, отворачиваясь, возвращаясь к прерванной работе. Послушницы, испуганные, удивленные, неохотно следовали за ними. Лишь двое остались перед распустившимися белоснежными лепестками – Наставница и ее послушница.
Через мгновение, иянувшееся, казалось, годы, лицо Наставницы изменилось. Она сжала губы, взгляд стал колючим, сердитым… и очень уверенным. Послушница не заметила, когда в руках женщины сверкнул серебром нож. Решительно перешагнув низкую ограду, Настаница опустилась на колени перед растением. Резкое движение – толстый стебель не удалось перерезать с первой попытки – и на белых лепестках выступила кровь. Тихий возглас, полный боли, вырвался у женщины. Кровь хлынула сильнее. Стебель упал на траву, мертвыми, стремительно бледнеющими птицами разлетелись испачканные в крови лепестки.
Послушница замерла, прижав руку к губам и не в силах оторвать глаза от лежащей в беспамятстве женщины и мертвого Белого Цветка…
- Значит, можно и так… - прошептала девушка. – Значит, можно и так…
Звук колокола собирал всех женщин с работы. Они стайками спешили в главный Храм на обычную молитву. Послушница задержалась у своего Сада Души, ожидая, пока все зайдут внутрь. Среди травы и цветов ее Сада уже несколько дней проклевывался робкий росток. Девушка чувствовала, что это будет за цветок… и готова была принять все меры, чтобы не дать ему вырасти.
Вечер еще толкьо собирался спускаться, собирая сумерки и прохладный ветер, такой желанный после жаркого, выматывающего силы дня. Наставница медленно шла к Храму, наслаждаясь тенью высоких деревьев. У Сада Души своей послушницы, она задержалась, привычно быстро оглядывая его, и холодея от неясных, недобрый предчувствий. «Неужели она и правда Святая? Эта девочка с упрямым взглядом? Та, кого мы ждали… но Белый Цветок так и не вырос в ее Саду. Это невозможно для человека… это невынолсимо для человека… неужели именно она?»
Проходило время. На послушницу начали бросать странные, обеспокоенные взгляды. Она не понимала, что происходит, но спрашивать не решалась, страх окутывал ее при мысли о том, что кто-либо узнает о ее вечерних вылазках в Сад… и о том, что ей уже три раза пришлось вырезать росток Белого Цветка, справляясь с мучительной слабостью, охватывающей ее после этого. Более того, ее беспокоило, что и другие цветы начали быстрее увядать, трава не была такой зеленой, а листья кустов поникли.
Хотя через некоторое время… ее перестало это беспокоить. Ее вообще стало меньше волновать все происходящее вокруг нее.
Наставница не смахивала слез, набегающих на глаза. Это она виновата в произошедшем. Она и ее слабость. Она не могла заставить себя отвести глаза от Сада Души своей послушницы. Тихо стояли вокруг него остальные Наставницы, отправившие послушниц внутрь Храма. Верховная Жрица медленно подошла к тому, что было Садом Души семнадцатилетней девушки. Пустыня. Выжженная солнцем трава, остатки засохших цветов, голые прутья умерших кустов.
- Что происходит?
Голос послушницы был тих и бесцветен. Странно было даже то, что она вообще задала этот вопрос. В последние время ее ничто не волновало и не удивляло. Верховная Жрица повернула к ней свое лицо.
- Ты срезала Белый Цветок?
- Да.
Покачав головой, Жрица сделала шаг вперед, одним движением срывая платок послушницы, символ ее принадлежности этому Храму. Девушка покачнулась, плавно оседая на землю. Оцепенение, владеющее ее душой последнее время, медленно отпускало ее. Страх, отчаяние, ужас, стыд… все чувства расцвели в ее душе и перемешались. Полными ужаса глазами она смотрела на Жрицу, не в силах выговоорить вопрос. Та ответила сама.
- Нельзя уничтожать Белый Цветок… ему нельзя давать волю расти как ему хочется, но если уничтожить его полностью, душа погибает, становится невосприимчивой… Ты сама допустила это, и остался единственный способ спасти тебя от смерти. Ты больше не служишь этому Храму. Твой Сад Души уничтожен. Создавай свои чувства с белого листа… но этот шанс ты потеряла.
Она развернулась и медленно побрела к Храму, ссутулившись и тяжело переставляя ноги. Годы никогда не заставляли эту женщину так сгибаться… годы – нет. А тяжесть переживания легко сгибала это немолодое тело.
День медленно переходил в вечер, золотя, как всегда, пылинки, беззаботно танцующие в пустоте неба.