Die Weltmacht, спасибо

Я думал тут...
Всё, верно, врут,
Что нам так нужно небо.
И все мечты
От нищеты -
Навроде ширпотреба.

Корейка, сыр -
И сыт весь мир,
И счастлив, и доволен.
Стакан вина -
И с бодуна
Любой запрет позволен.

Но хуже всех
(И смех, и грех)
Писаки, щелкопёры -
Всё о душе,
А о гроше
Ни слова. Фантазёры!

Все врут, всё врут,
Хайло дерут,
Стругали бы детишек!
А там, глядишь,
Их наплодишь -
Заробишь и деньжишек.

Я думал тут...
Всё люди врут.

Мяу...

Все врут! Даже я!
Тащусь от Рианниных строчек...

Вах, целых два отзыва))))

Nezumi no iro no Nyanko, благодарствую!

Лирабет, спасибо!

Тернарная рифма меня здесь совершенно измучила) Исправила "паникёров" на "фантазёров". Так смысла больше)

Rianna
я бы заменил дикое слово "заробишь" на "добудешь". А так миленько.

Скоффер, а я нарочно "заробишь" сделала. Для усиления эффекта.

Последнее просто выше всяких похвал. И ваши эксперименты с формой всякий раз так интересны...

Rianna
хохлы отакуэ? )))

Ось як воно бувае...

Я люблю такие вот вещи, где автор играется с лексикой.
Где такой контраст высокого и низкого "штиля".
В общем оценила и в восторге.
Про форму - отдельный разговор. Не буду, уже Танцующий с Тенями все сказал)))

Танцующий с Тенями, спасибо) Это меня одна весьма сильная и талантливая поэтесса на Сочинителе подпинывает) Хотя последнее - это просто само пролезло, под настроение)

Скоффер, не, это нормальное уральское диалектное. Правда. По крайней мере, на Среднем Урале. Вряд ли хохляцкое, сколько ни была на юге, нигде этой формы не слышала. Там вроде бачить= работать.

Charivari, спасибо) Побывала на юбилее, где прожжёные советские люди вздумали обсудить искусство и каждые пять минут тыкали мне про детей. Да и... в общем, одна сотрудница как-то увидела, что я что-то бешено строчу и спросила. Я сказала: роман. Она сказала: "Как у Донцовой, да?"

Будильник и тапки, холодные капли,
Пиджак, бутерброды, глоток кофеина,
И ноги чужие вдоль тропки, как цапли,
Ладонь вдоль скулы: "Вот проклятье! щетина».

Ты видишь прохожих, реестры квитанций,
Отчёт, договоры и чью-то заявку,
Клиентку, вцепившуюся, как пиявку,
Отрезки до дома коротких дистанций.

Не видишь, как солнце полощет лучи
В реке раскалённой, как в божьем горниле,
Как искра сверкает на башенном шпиле,
Как тучи на запад ползут, космачи.

Ты видишь бродячего пса у забора
И думаешь: «Вот же приблудная шняга»,
Но кто из вас больше безродный бродяга?
Кто знает? Быть может, старик у собора?

Не видишь, как ветер ревёт, загребая
Охапки листвы с ароматами яблок,
И стаи овсянок пищаще-иззяблых
Летят в пустоту, горизонт огибая.

Вся жизнь - это грани тяжёлой медали:
Кто видит одну, тот живёт и не тужит,
Кто видит другую - тот высшему служит,
Но счастья последнему боги не дали...

Rianna

Вот эта строфа прекрасна. Остальное, я считаю, лишнее.

Скоффер, круто ты меня, конечно, обрезал...
А как мне объяснять эту аксиому, если не тем, что выше?

Rianna
а аксиому вообще не надо объяснять, так она становится афоризмом и вообще приобретает +500 к глубокомысленности )

Скоффер, а как сакральное действие раскрытия идеи, коей и является любая аксиома?

Опять и опять
Над лесом летать,
В глаза лгать и лгать,

Что всё хорошо,
Что кризис прошёл,
Что есть порошок.

Нетрудно понять,
Что надо обнять,
Но что-то менять...

И светом луны
Мы обожжены,
Мы - странные сны.

Я в небо - гулять.
Не надо терять
Опять и опять...

В режиме красного вина
Всё побелить новокаином.
В стерильном алебастре сна
Вдохнуть реальность кокаином.

Как шприцы, стены холодны,
Как трупа ледяные руки,
И жабой в горле яд вины,
И резью острой спазмы муки.

Как, верно, мёртвым хорошо:
И хлад, и тьма, и горя мало,
И заворота нет кишок,
И нет любви, что убивала.

- Эй, отче, суровая ночка!
Твой бог, не иначе, подгадил?
- Нет в мире ни пня, ни листочка,
Что нежностью Он не огладил.

- Крепка ли твоя, отче, вера?
И встанет ли бог за тебя?
- Спроси это у револьвера,
У пуль, что в патронах свербят.

- Нас много! Эй, патер, ты слышишь?
Скажи-ка, и где же твой бог?
- Спроси это сам, пока дышишь,
Спроси у него, за что сдох.

* * *

Летит к костру моя стрела -
Упруга и светла.
Пробьёт гортань и все дела.
И ведьма умерла.
Как долго этого ждала,
Как долго стерегла...
Лети, лети моя стрела!
И ведьма умерла.

«Чужая, чужая, - шептали соседи. -
Она прядёт пламя пурпурной денницы
И вяжет накидку из света на спицах...
К ней зайцы приходят, и даже медведи».

Поỳтру огнём силуэт чаровницы
В молитве к светилу, багряном от меди -
Она прядёт пламя пурпурной денницы.
«Чужая, чужая», - шептали соседи.

Зимой вёска зябла с лютόй ожеледи,
Завьюжила Мора луга и пшеницы,
Но вспыхнули жаром поля плащаницы...
«Чужая, чужая», - шептали соседи.
* * *

Ирга зацвела
На погосте пустом.
Средь кладбища сном -
Как лебедь бела.

И душный покой
Рассыпанных плит
Лишь пуще польстит
Невесте такой.

Мне смешно, когда логику женскою кличут –
Это те, кто читает про «*** увеличить»,
Это те, кого мама за ручку вела,
Это те, кого бросила злая жена.

Женской логикой рады прикрыться всегда,
Это так помогает, вперёд, господа!
Когда логики нет ни чужой, ни своей,
Хоть бы «женской» прикрыться, всё дело, ей-ей!

Мне смешно, ведь вселенная пол обретает,
И «мужик настоящий» безбожно страдает –
Ах, щетина пропала, брутальность и ***!
Да, мой стих – это логики яркий пример.

Послушай... Ты слышишь
Шаги тишины?
Задрёманы мыши
И вязы хмельны.

Ты чуешь, как пахнет
Вином тополиным?
Как листья ржавеют
Подержанным сплином?

Ты слышишь... Шептанье
Бузинных кустов...
Волшебное знанье
Принять ты готов?

Не могу, не верю, закрываю
Наглухо на семь цепных замков.
Ничего не буду. Отрываю
Уголки улыбок, кулаков.
Разбиваю вдребезги бокалы,
Рву портьер лазурных нежный шелк,
Вытираю мертвые оскалы,
Вою песни, как заправский волк.
При луне, испачканной зеленкой,
Раненые ели гомонят.
Я была живой, хрустально-звонкой,
А теперь глаза во тьме горят.

Это прекрасно - и я знаю, что уже говорил это, но в своём нынешнем состоянии на большее я, увы, не способен.

Я сегодня зла... потому про "***увеличить" и женскую логику мне понравилось больше всего.

А последнее не понравилось. Точнее не просто понравилось - я от него отходила минуты три. При луне, напичканной зеленкой...

Charivari, вот я тоже была невероятно зла, когда его написала.
Не могу, не верю, закрываю
Это был стон, я его даже не пыталась во что-то путнее облечь)
испачканной, не напичканной...

Танцующий с Тенями, а Вы держитесь. Изо всех оставшихся сил. А что ещё остаётся, верно? Надо набраться сил, терпения и пережить. И спасибо, что нашли силы заглянуть.

И ещё Irisу спасибо. Он знает, за что)

Спасибо всем, кто читает. Вчера узнала, что уже можно рассекречиваться, что и делаю. Вот моё температурное творение.

Миром правит случай

Мой юный друг, и я когда-то был
И юн, и полон радостного смеха,
Наш мир был молод и голубокрыл,
И голова кружилась от успеха:

Я создал свет, и леммингов, и вошь,
Во всём своё я видел совершенство,
О, это было чистое блаженство!
И ты меня когда-нибудь поймёшь...

Тщеславье - грех. Я славы возжелал
И создал вас, венец творенья. Люди...
Амбиций пепел в горсть я собирал...
Но знай, что победителей не судят.

Тщеславья тень жила, и во плоти
Выматывала душу ежечасно:
«Твоё творенье мёртво и ужасно,
Ты душу в них живую помести».

Я истерзался. Тень меня влекла:
«Пари? Сыграем в кости на людишек.
Выигрываешь - душу им, тепла,
Я проиграю - никаких страстишек».

Ты знай, мой друг, никто не мухлевал,
Не стоит свеч игра, поверь, такая.
Я так хотел... Но нет, не проиграл.
Тень хохотала: «Боль - душа живая!»

Ты знаешь сам, что слово моё - дело.
И я вдохнул всё то, чем сам дышал,
В сердца и лица, в мысли, ум и тело,
Уже догадываясь, что я совершал.

И тень жила. И вы, страдая, жили.
Несли свой крест, превозмогая боль.
Вы радовались, верили, любили!
Вас не сломила тяжкая юдоль.

Сжав кулаки, бессильно я кричал.
Тень ликовала, лапками суча.
Я умолял: «Не надо, их не мучай...»
А тень смеялась: «Миром правит случай!»

Rianna, класс)
Вот, кто третьим участником оказался.) А то мне показалось, что это был Скоффер..))

Iris Sarrd, а кто ж второй?

Charivari, насколько я понял. =)

Шаривари-то Шаривари... Только моему творению явно мало что светило в такой-то компании... Пойду рассекречусь, хоть и стыдно))

А и хорошие у моих конкурентов стихи, такие разные, такие живые, ещё раз жаль, что не было конкурса и что я не могу плюсануть в харизму.

Вот и я о том же
*надувается на судьбу и супит бровки"

В душ
Ном зале много пар
Кружится,
Толь
Ко как же мне к тебе
Пробиться:
Мас
Ки, платья, парики
И лица…
Шаг. Поворот.

Шаг,
Была к тебе ещё
Чуть ближе,
Чёрт
С людьми, и чёрт уже
С престижем!
Я
Готова пасть ещё
Чуть ниже...
Шаг. Поворот.

О,
Замрите же хоть на
Мгновенье!
Я
Отдам вам всё без со
Жаленья,
Дай
Те прикоснуться к ис
Кушенью!
Шаг. Невпопад…

Шаг,
И я к тебе ещё
Чуть ближе,
Свет
Твои уста так жад
Но лижет.
Но
Куда ты? Стой! Не надо!
Мы же...
Шаг. Поворот.

Последнее - восхитительно; а уж форма просто шедевральна; к конкурсному есть пара претензий, но тоже замечательно.)

Спасибо большое) Да, к конкурсному есть, к чему придраться, это верно. Как ни старалась, ничем заменить не смогла...

Разгулялся сентябрьский ветер:
Косы треплет кудрявых берёз,
Я сейчас только, осень, заметил
Красоту твоих девичьих слёз.

Рыжекудрая дева-загадка!
Вишни губ зацелую опять,
Мне с тобой, осень, горько и сладко,
Мы пойдём по аллеям гулять.

С тополей льются жёлтые солнца,
Дай мне нежную руку свою.
Пусть в кармане всего два червонца,
Я на них тебе счастья куплю.

Я стихами, словами и буквами плачу,
Облик, веру и смех беззаботный утрачу,

Стану камнем тяжёлым, булыжником чёрным,
На пинки и плевки ваши ввек обречённым.

Только камень не плачет, не чует, не слышит,
И, возможно, он мёртв, раз молчит и не дышит.

Не проси о сострадании, сестра.
Слышишь, воют запоздалые ветра?

Раскололся мир безумием людей,
Я не бог, простой затворник, чародей.

Я покой любил зелёных анфилад,
А не этот разомкнувший пасти ад.

Я иду. И я ладонью о ладонь
Разотру, прихлопну эту шелупонь.

* * *

Ты пугаешь своей раскованностью
И миндальной разочарованностью…

Я хотела так безнаказанности,
Ты – обет. Ты – всегда обязанности.

Мы – эссенция странной спаянности,
Чудо дикое неприкаянности.

Я не болен, я просто вижу
Твои пальцы и клавиш нервы.
Не последний я был, не первый,
И не клялся в любви Парижу.

Тополя мне с утра расскажут,
То, что сам я неплохо знаю,
О тебе всё напоминает -
Было пламя, осталась сажа.

Я не болен, я просто слышу
Твою музыку и аккорды...
Пальцы белые, клавикорды -
Твоим голосом сердце дышит.

К теме, которую я завела в Рюмочной... Ни на что не намекаю - честно.

Спросил однажды у людей
Господь, чего б они хотели,
Один хотел быть всех умней,
Другой - чтоб акции взлетели.

Среди толпы, очередей
Шепнула грустная фемина:
«О, боже, подари мне сына»...

Двенадцать раз ударили часы,
Двенадцать душ взлетело на весы,
Двенадцать строк должна я написать,
Чтоб утереть кому-нибудь носы.
Двенадцать дней я сдавленно молчу,
Гляжу на тени лесополосы -
Двенадцать глаз горят в безликой тьме,
Двенадцать роз завяли от росы.
Двенадцать фраз, что нужно увязать,
Как в узелок закутывают сыр,
Двенадцать рем, разомкнутых творцом -
Приятно бредить в полночь... бьют часы...

* * *

Скальпелем резать, тебя, бюрократа -
Справа-налево, слева-направо!
Плачешь, рыдаешь? Стал мягкий, как вата?
Думаешь? И рассуждать начал здраво?

Так тебя! В глотку инструкций пакеты!
Нравится? Как тебе место клиента?
Воет! Тащите расписки, декреты -
Вылечим враз чинодрал-пациента!

Кое-кто сказал, что у нас мертвенно-синие шторы. Так вот, они красивые. И мне они нравятся.

В туманном дому,
В хрустальном дыму
Ловлю васильковые тени.
В лазоревых снах
На синих волнах
Русалочье слушаю пенье.
Индиговый брег
Манит на ночлег
Мечтами весны голубыми.
В серебряной мгле
На синем крыле
Цветами дышу луговыми…

В ультраммарине
Синем.

Двухтактный рунхент:

Солью смерти сон
Сеял сонмов стон.
Квёлой воли власть -
В влаги пот упасть.
* * *
Ни ночь, ни рассвет не несут мне покоя,
Мечусь и страдаю. Да что же такое!
И плачет, и плачет, и рвётся душа:
Бумаги мне дайте и карандаша!
Да только без толку, бумаги и ручки,
Хоть драму пиши, хоть последствия случки.
Ни смысла, ни мысли, не в склад, невпопад...
Ни тьме, ни рассвету я больше не рад...

Минорных мыслей маета -
Малинный менуэт.
Моей манерности манжет -
Миндальная мечта.
Маренго мягким манит мгла -
Магический мотив.
Медоточивый мир, мы - миф,
Мирнùцы марсалá.

А я продолжаю...

Осень прелым листопадом
Прячет в дымке облака,
В ало-белых анфиладах
Вновь бежит моя строка.
Острым звоном колокольным
Льётся темы акварель,
Мрамором краеугольным
Строю мысли цитадель.

Свиристели усыпали яблони
Залихватскими свистами, песнями,
Расхохлатыми стаями зяблыми
Свиристели усыпали яблони.
Под ногами ранетки задряблые –
Слёзы осени, капли небесные…
Свиристели усыпали яблони
Распевают баллады чудесные…

Хорошо быть королевой.

Хорошо быть королевой,
Можно покраснеть от гнева,
Можно вправо, можно влево,
Можно, впрочем, хоть на Марс.

Всех на плаху можно разом,
Не моргнув прекрасным глазом,
Повелеть одним приказом -
С плеч рубить или с плеча.

И в любое время суток,
Хоть фаршмак, хоть диких уток,
Без заминок и замуток,
И посуду уберут.

А ещё тряпье, наряды,
Что ещё для счастья надо?
Тушь, духи, крема, помады -
Безвозмездно, просто так.

Хочешь - спи хоть до обеда,
Но потом с войной к соседу -
И до полной до победы
Жги, громи, визжи, стреляй.

Хочешь - бал, наряды, маски,
Строить сколько влезет глазки,
Фейерверки, всё, как в сказке,
Только-только прикажи.

Хорошо быть королевой,
Параскевой, Женевьевой...
Только плохо, что ни делай,
Когда нету короля...

Фальшью убогой не пичкай, ей-богу!
Гадко до дрожи, под стать некрологу.
Выплески слов не решат ничего.
Нет ни тебя, ни меня. Никого.

Короче... Это песня. Поэтому кое-где по гласным и размеру может скакать. Не обессудьте. Эта дрянь меня со вчера мучила и не отпускала, пока не допишу. Она меня весь день с больной головой мучила! Это бесчеловечно!!! Всё... выкладываю...

По речке, по Темзе плывёт сапожок,
Кивает носком прохожим.
Весь Лондон знавал заводной каблучок,
И не было двух похожих.

Хеллоу, Мери Джейн,
Хеллоу, Мери Джейн,
В трактирах по праздникам пляшет.
Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
И нет тебя, рыжая, краше.

Сурово карает епископ за смех,
В темницу в оковах бросает.
Святоша грозится, что смех – это грех,
И суд над людьми учиняет.

Беги, Мери Джейн,
Беги, Мери Джейн,
Епископ идёт со свитой.
Беда, Мери Джейн,
Беда, Мери Джейн,
Одна ты, друзья убиты.

Не ночь и не две, как стучат каблучки,
В холодном епископском замке,
Блудливый святоша натёр кулачки
От пляски печальной служанки.

Не плачь, Мери Джейн,
Не плачь, Мери Джейн,
Гневятся у стен прихожане.
Держись, Мери Джейн,
Держись, Мери Джейн,
Уж точат ножи горожане.

В епископский замок ворвались к утру,
Святоша трусливо крестился.
На Темзу в окне завиток на ветру
Плясал и кольцом золотился.

Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
Осталась ты в памяти нашей.
Танцуй Мери Джейн,
Пляши, Мери Джейн,
И нет тебя, рыжая, краше.

По речке, по Темзе плывёт сапожок,
Кивает носком прохожим.
Весь Лондон знавал заводной каблучок,
И не было двух похожих.