Пролог

Прошло уже более трех сотен лет с тех пор, как он в последний раз слышал человеческий голос. Или, если быть более точным, с тех пор, как он слышал человеческую речь. После этого, он помнил только крики; крики тех, кто приходил в Даргаардскую твердыню для того, чтобы бросить ему вызов, крики, которые переходили в предсмертные хрипы, когда эти несчастные захлебывались своей собственной кровью. Лорд Сот не испытывал жалости к подобным глупцам. Он так же не собирался терпеть тех, кто приходил сюда в поисках его сокровищ. Он не испытывал сострадания к тем, кто стремился избавить этот мир от него самого, так как он слишком хорошо знал, что на самом деле скрывалось за этими благородными намерениями (да и кто, на самом деле, мог знать это лучше того, кто некогда сам испытывал подобные побуждения?). Он знал, что на самом деле рыцари служили только самим себе и думали только о собственной выгоде, мечтая обрести славу и услышать, как бесчисленные барды будут воспевать их имена. Он видел сквозь их сияющие доспехи частички тьмы, которые пятнали ослепительную чистоту их душ. Именно эти частички убивали их отвагу, когда им приходилось столкнуться с ним, и они падали на колени, содрогаясь в своих сверкающих кольчугах и умоляя о милосердии.

В сердце Лорда Сота не было места милосердию.

Кто смилостивился над ним? Кто слышал его крики? Кто услышит их теперь? Боги вернулись, но он был слишком горд для того, чтобы молить Паладайна о прощении. Лорд Сот не верил в том, что ему будет даровано прощение, и, где-то в глубине души, рыцарь смерти думал, что оно и не должно быть даровано ему.

Он сидел на своем троне в величественном зале своей разрушенной твердыни, ночь за ночью внимая душам проклятых эльфиек, которые были обречены петь ему, тогда как он был обречен слушать бесконечную балладу о своих преступлениях. Они пели о благородном и прекрасном рыцаре, чьи беспокойные чувства заставили его соблазнить эльфийскую деву, которая стала матерью его ребенка. Они пели о преданной жене, которой суждено было уйти во тьму для того, чтобы эльфийка смогла занять свое место в Даргаардской Твердыне. Они пели о том ужасе, который испытала молодая жена, когда она узнала истину, и молитвах, которые она возносила ко всем богам Кринна, умоляя их поверить в то, что в сердце Сота до сих пор осталось что-то доброе, и даровать ему возможность искупить своих грехи.

Они пели о том ответе, который дали ей боги: Лорду Лорену Соту будет дарована власть убедить Короля-Жреца отказаться от своего порочного стремления провозгласить себя богом, тем самым предотвратив ужасающую кару богов. Сот мог предотвратить кошмарные последствия Катаклизма, спасти тысячи невинных жизни и оставить своему сыну имя, которым он мог бы гордиться. Они пели о путешествии Сота в Истар и твердой вере в свое предназначение, которое появилось перед ним тогда, когда он думал, что все уже потеряно. Они пели о том, какую роль во всем этом сыграли они, проклятые эльфийские девы, которые остановили его, рассказав ужасающую ложь о его возлюбленной. Они пели о тайных встречах с другими мужчинами и ребенке, который в действительности принадлежал не ему.

Они пели о гневе Сота, который вернулся в свой замок, и о том, как он приказал привести к нему его жену, назвав ее шлюхой, а ее ребенка - ублюдком. Они пели о том, как содрогнулась земля, когда огненная гора, посланная богами, обрушилась на Истар, и как огромный канделябр, в котором горели сотни свечей, упал с потолка на его жену и ребенка. Они пели о том, как он мог спасти их, но его сердце было отравлено ненавистью и жаждой мести, и потому он молча смотрел за тем, как волосы его жены пылали в огне, и слушал отчаянные крики своего маленького сына, мягкая плоть которого плавилась от ужасающего жара. Каждую ночь они пели о том, как он повернулся к ним спиной и ушел.

И, наконец, они пели - и он навсегда запомнил эти слова, которые его жена произнесла уже умирая - что он будет жить вечно, посвятив свое существование смерти и тьме, вновь и вновь переживая свои преступления по мере течения времени, когда минуты будут тянуться как часы, а часы - как годы, складываясь в вереницу пустых и холодных лет, которые будут также холодны, как и неотомщенные мертвые.

И именно потому, когда он, наконец, услышал человеческий голос, то на какое-то мгновение ему показалось, что это часть этих проклятых песен, и потому он даже не пошевелился.

“Лорд Сот, я уже третий раз обращаюсь к тебе,” произнес властный голос, в котором слышались нотки недовольства, вызванные тем, что на его владельца не обращают внимания. “Почему ты молчишь?”

Рыцарь смерти, закованный в доспехи, почерневшие от огромного жара и испещренные пятнами крови, поглядел на говорившего через глазные отверстия шлема. Он увидел женщину, которая была величественной и прекрасной, темной и жестокой, подобной той Бездне, которой она правила.

“Такхизис,” произнес он, не поднимаясь со своего трона.

“Королева Такхизис,” недовольно поправила она его.

“Ты не моя королева,” ответил он.

Такхизис бросила на него гневный взгляд и ее облик изменился. Там, где только что стояла обычная женщина, возник исполинский дракон, пять голов которого шипели, извивались и брызгали смертоносным ядом. Она возвышалась над ним, подобно истинному воплощению ужаса, и каждая из ее пяти голов содрогалась от ярости.

“Боги Света сделали тебя такими, каким ты есть, но ты забыл о том, что в любой момент я могу превратить тебя в ничто!”

Такхизис шипела. Драконьи головы были направлены на него, и их огромные зубы грозили вот-вот сомкнуться на его теле. “Я брошу тебя в Бездну и сломаю тебя, и ты будешь мучиться и умирать там целую вечность.”

Некогда ярость этой богини едва не сокрушила мир, но Лорд Сот не отступил перед ней. Он не упал на колени и не содрогнулся от ужаса. Он остался сидеть на своем троне и его глаза, в которых пылал огонь, глядели на Такхизис спокойно и невозмутимо, не отражая ни страха, ни беспокойства.

“А чем будет отличаться то, что ты обещаешь мне, от того, что я испытываю сейчас?” спокойно спросил он.

Пять голов замерли и нависли над ним, как если бы пять разумов, направлявших их, застыли в замешательстве. Затем, спустя какое-то мгновение, дракон исчез, и перед ним вновь появилась женщина, которая улыбалась и в голосе которой звучали мурлыкающие нотки, таящие в себе соблазн и силу убеждения, противиться которым могли очень немногие.

“Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться со тобой, мой лорд. И хотя своими словами ты глубоко ранил мое сердце, я все же готова простить тебя.”

“Как же я мог ранить твое сердце, Такхизис?” спросил он, и хотя на его лице ничего не отразилось (да и не могло отразиться), ей показалось, что где-то в глубине души он сардонически усмехнулся.

“Ты служишь делу Тьмы—” начала она.

Лорд Сот качнул головой, как будто бы хотел сказать, что он не служит никакому делу, даже своему собственному.

“—и в то же время ты остаешься вдали от той победоносной войны, которую мы ведем,” произнесла Такхизис. “Император Ариакас будет очень горд, если ты будешь сражаться под его командованием—”

Пламя, пылавшее в глазах Лорда Сота вспыхнуло, но Такхизис была настолько увлечена тем, о чем она говорила, что она не заметила этого.

“Но вместо этого ты сидишь здесь,” продолжила она недовольно, “закрытый в этой почерневшей крепости и скорбящий о своей судьбе, тогда как другие сражаются за наше дело.”

“Насколько мне известно, Госпожа,” сухо произнес Сот, “твой император сам выигрывает свои сражения. Большая часть Ансалона уже находится в его руках. Тебе не нужны ни я, ни мои воины, поэтому, пожалуйста, уходи и оставь меня одного.” Такхизис бросила на рыцаря смерти взгляд из-под долгих ресниц.

Пряди ее темных волос взметнулись на ледяном ветру, который пронесся среди потрескавшихся и полуразвалившихся стен, а затем вновь опустились на плечи богини Тьмы. Почему-то, они напомнили ему об извивающихся драконьих головах.

“Действительно, мы побеждаем,” произнесла Такхизис, “и я не сомневаюсь в том, что, в конце концов, мы победим. Тем не менее, я открою тебе, и только тебе, мой лорд, что Боги Света не были сокрушены так быстро и так легко, как я рассчитывала. У нас возникли некоторые...осложнения. Император Ариакас и мои Драконьи Владыки будут очень благодарны тебе за твою помощь.”

"Некоторые осложнения", сказал она. Лорд Сот хорошо знал о каких "осложнениях" идет речь. Один из ее хвастливых Драконьих Владык был мертв. Другие Владыки думали только о том, как заполучить Корону Власти, и хотя на людях они поднимали чашу верности и любви друг к другу, оставшись наедине они сразу же забывали о данных словах и обетах. Эльфы Квалинести вырвались из кольца Драконьих Армий, отправленных для их уничтожения. Дворфы Торбардина разгромили эти же армии и изгнали Тьму из-под гор. Соламнийские Рыцари были побеждены, но не уничтожены. Им нужен был лишь лидер, который смог бы возглавить их, и этот лидер в любой момент мог появиться среди них.

Металлические драконы, которые пока что не вступали в войну, начали беспокоиться о том, что происходило на Ансалоне, подумывая о том, что, возможно, они совершили ошибку, отказавшись от участия в войне. Если бы могучие серебряные и золотые драконы Паладайна выступили на стороне Света, то синие, красные, зеленые, белые и черные драконы могли бы столкнуться с очень серьезными проблемами. Такхизис нужно было захватить Ансалон как можно быстрее, сделав это до того, как металлические драконы перестанут сомневаться, до того, как разделенные армии Света отринут свои противоречия и вступят в союз, до того, как Соламнийские Рыцари обретут своего героя.

“Я согласен заключить с тобой сделку, Такхизис,” произнес Лорд Сот.

Темные глаза Королевы вспыхнули от гнева. Она не привыкла к сделкам. Она привыкла отдавать приказы, а не договариваться с теми, кто служил ей. Однако, ей пришлось проглотить свой гнев. Самым могучим ее оружием был ужас, но теперь даже он стал бесполезен перед рыцарем смерти, которые уже утратил все, и потому не боялся ничего.

“Чего ты хочешь?”

“Я не могу служить тому, перед кем я не испытываю почтения,” ответил Лорд Сот.

“Именно потому, я дарую свою верность и свою армию тому Владыке, который отважится провести в Даргаардской Твердыне целую ночь и сделает это в одиночку. При этом, Владыка должен решиться на этот сам, а не подчиняясь приказу или давлению с твоей стороны или со стороны кого-либо еще,” добавил Лорд Сот, уже приблизительно догадываясь об общем ходе мыслей богини.

Такхизис молча посмотрела на рыцаря смерти. Если бы она настолько не нуждалась в нем, то он был бы мгновенно уничтожен мертвой хваткой ее ярости, растерзан когтями ее гнева и поглощен утробой ее ненависти. Но она нуждалась в нем, тогда как ему не было нужно от нее абсолютно ничего.

“Я передам твои слова своим Владыкам,” произнесла Такхизис после долгого молчания.

“Лорд должен прийти один,” повторил Сот, “и по своей собственной воле”.

Такхизис не снизошла до ответа. Она молча повернулась к нему спиной и растворилась во тьме, которой она правила, оставив его вновь и вновь вслушиваться в горькую песнь его трагической жизни.

Пролог

Комментарии