Стоило закончиться Войне Душ, как боги магии вместе со всеми своими бессмертными родственниками из пантеона Кринна возвратились в свое собственное пространство. На протяжении долгих лет они жили в изгнании, а мир, похищенный предательством покойной и неоплакиваемой Королевы Тьмы, десятилетиями оставался лишенным божественной магии. Все осознавали, что впереди много работы и отдавали себе отчет, сколько придется совершить. В освященных веками обычаях богов – и смертных также – они немедленно начали приводить в движение свою мощь, соревнуясь со своими собратьями.

У каждого из вернувшихся богов, будь то мужчина или женщина, господин или повелительница великой или меньшей области, наличествовало своя собственное узкое пространство личных интересов. Зебоим вернулась к морям – соленым пейзажам своих безграничных владений, в то время как Саргоннас упивался блеском военной мощи минотавров. Шинаре мягко подталкивала прихожан к восстановлению торговли – торговли, являвшейся радостью и основой всей ее жизни. Реоркс говорил со своими гномами, и его бас достигал коренастого горного народа, убеждая своих детей отбросить клановые разногласия и объединиться во имя процветания всей расы.

Некоторые боги работали в целях добра, другие во имя зла, в то время как боги-приверженцы нейтралитета стремились поддержать древний Баланс, который столь долго оставался самой устойчивой силой мира.

И хотя три бессмертных кузена были богами магии, и каждый из них вынашивал собственные планы в соответствии с личными намерениями, все же их объединяла близость, не свойственная другим богам, а природу этого союза не могли постичь остальные бессмертные. В своих черном, красном и белом цветах они воплотили принципы зла, нейтралитета и добра. В зависимости от положения трех лун, помещенных на небеса мира, их влияние росло или уменьшалось. Два из ночных светил были видны всем живущим, в то время как третья луна, черная, выказывала себя только незримым присутствием безграничного могущества.

Боги магии знали, что за десятилетия их отсутствия грязь чародейства проросла среди смертных. Сам факт существования дикой магии в глазах богов вызывал отвращение и оскорблял своим видом истинную мощь их искусства.

Но даже будучи сокрытым, дикое чародейство росло и пронизывало весь мир, накрывало землю своим гниющим одеялом, еще больше омрачая разум чародеев, которые при других обстоятельствах, возможно, по-другому приветствовали бы возвращение своих древних повелителей. Каждый из богов магии тосковал о возвращении подлинной тайной власти, и каждый приступил к восстановлению полномочий среди своих верных последователей.

Нуитари, бог черной луны, послал свой зов в пространство Кринна, приказывая своим практикам снова обратиться к книгам заклинаний и зельям ради составления заговоров и интриг, которые окажут содействие Черным Мантиям в землях драконов, людей и всех прочих народов мира. Последователям было приказано восстановить славу сего могущественного ордена; славу, взращенную в страхе, который Ложа Черных Мантий вызывала в душах всех существ мира.

Кузина Нуитари, Лунитари Красная, отослала аналогичное требование. Маги Красных Мантий должны были собраться во имя нее и ждать последующих распоряжений. Она объединила бы их и вернула им свое расположение, так что ее последователи снова стали бы могущественной силой Кринна. Чарующей музыкой, обещающей истинную власть, направилось ее послание во все уголки мира: Красные Мантии должны пробудиться и, восстав от бездействия, захватить ведущее положение как среди трех Лож, так и меж земных правителей.

Даже Солинари, повелитель мерцающего прекрасного круга белой луны, чувствовал, что начинается соревнование по восстановлению прежнего могущества. Чувствовал он и угрозу своему первенству, исходящую от грязи дикого чародейства. Солинари знал природу своих честолюбивых кузенов и понимал, что мощь должна быть встречена только превосходящей ее силой. Исходя из этих соображений, он также направил свое внимание в мир и предложил Белым Мантиям проявить себя в совете магической власти, на встрече, на которой он позволит им определить будущий курс истинной магии в мире. Зло и апатия – вот угрозы для Кринна, и строгое руководство белых магов необходимо, чтобы удержать мир на верном пути.

Но призыв Солинари, равно как и те, что были посланы Нуитари и Лунитари, остались не услышаны в мире. Маги были разрознены; те, кто дожил до сего срока, находились в преклонном возрасте, да и они в силу обстоятельств закончили свое обучение в раннем возрасте – даже боги магии оказались неспособны вернуть их к прежнему существованию.

- Это – проклятие грязного чародейства, - заключил бог черной магии, когда, наконец, его ярость улеглась достаточно, чтобы позволить размышлениям взять верх, - Оно распространяется необузданным потоком в мире, унося всех наделенных талантом все дальше от нас к их собственному гибельному концу. Повсюду предательство и упадок, и это же препятствует нашему полному возвращению.

- Я пробовала бороться с этим диким чародейством, - поделилась Лунитари, - Но его сила слишком велика. Всякий раз она возвращала меня назад, ни разу я не могла найти щели в ее броне. Она захватила души тех, кто при других обстоятельствах возносил бы нас к вящей нашей славе.

- Я также не смог достичь пределов мира, как желал того, - признался Солинари, хотя, возможно, он не был столь удивлен, как его кузены, - Более тридцати лет мощь дикого чародейства возрастала на Кринне, в то время, как наших верных последователей оставили томиться даже без подтверждения, что их боги вообще существуют. Гораздо важнее, что они отказались бросать заклинания, алхимическую работу и варку зелий, в то время как мы, три луны, бродили по пустым небесам.

- И что, ты полагаешь, что мы побеждены? – зарычал Нуитари; молнии и адский огонь пронеслись по глубинам его бесцветной пустоты, - Я никогда не признаю подобного. Я буду сражаться, и если я должен буду умереть, то весь мир увидит, что я погибаю во славе и опустошении!

И черная луна извергла огромный шторм среди ночи, освещая и жаля мир треском молний, посылая иссушающие заклятия на гребни гор, вершины могучих деревьев, на шпили и карнизы высоких зданий. Каждая из молний была соткана из чистой магии, но как только они достигли мира, то канули в небытие, не оставив ни огня, ни намека на дым или чад. Вместо этого их энергия влилась в дикое чародейство, плотно сжавшее в объятиях мир.

- Нет такой силы, что заставит меня признать эту грязь за своего противника, - вмешалась Лунитари, окруженная сверкающей короной огней, - Я проложу свой блистающий путь на Кринн и еще раз потребую своего законного места в вышине мира!

С этими словами она бросила с небес вихрь метеоров – сокровенные куски, вырванные из самой ткани магии. Они осветили небеса ужасающим величием, прожгли их всем возможным многоцветием и блеском, с сокрушительным ревом и грохотом пронеслись к земле, но в момент удара о поверхность мира они исчезли. Метеоры не оставили ни отметины на его тверди, не донесли ни звука до исполненных благоговейного страха людей, эльфов, драконидов и прочих, кому было уготовано засвидетельствовать чудо божественного удара по земле. Вместо этого магия была поглощена тканью мира, а ядро дикого чародейства расцвело ярче и расширилось.

Именно белый Солинари высказал предложение об объединении:

- Мы не можем зашвырнуть себя в мир по отдельности, разделенных и отстаивающих только собственные выгоды. Мы должны сотрудничать, создать божественную модель того Конклава, который желаем для Кринна.

- Что? Использовать подобное? – голос Нуитари сочился презреньем, - Мое глубочайшее могущество, распаленное ненавистью и жаждавшее отмщения, не вызвало даже мерцания над головами жителей этого мира.

- Мы должны сосредоточить все наше внимание, объединить все силы и направить их в единственное место в мире, посредством которого мы сможем повторно вернуться на Кринн, утвердив основы своей власти, - объявила Лунитари, - Вот цель, которой мы должны оказать чрезвычайную и полнейшую поддержку.

- Башня магии, разумеется! – теперь бог черной магии понял; услышанное воодушевило его и обрадовало, - Мы должны пробудить Башню Высшего Волшебства в Вайретском Лесу!

- Несомненно, - согласился Солинари, - Тем паче, что это единственная вещь, которую мы вообще можем сделать.