Страница 3 - Мир Dragonlance

ЛУЧШАЯ ИЗ ПЕСЕН
(Хроники Второго Катаклизма)
страница 3

Я привалилась к стене и немного постояла, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. Колени дрожали. Из камеры с факелом в руке вышла Морин, собранная и мрачная. Я и сама чувствовала, как недавнее ликование оставляет меня, тает, как неупокоенный дух при первых лучах зари, сменяясь сухой, холодной решимостью. Ничего еще не кончилось. Я отыскала в связке ключ под номером четыре и пошла к двери в торце коридора.

Ключ подошел сразу, но порядком заржавевший замок не спешил открываться. Морин держала факел. Я пыхтела над замком минут пять, нетерпеливо ругаясь сквозь зубы, и думала о том, что сказала Гиннелю. Я сказала ему правду, но не всю правду. Мне было жаль рыцаря, имя которого выскочило у меня из памяти; сняв свой дурацкий шлем, он обрел лицо, и я боялась, что, поступи я иначе, это лицо станет преследовать меня по ночам. Но кроме жалости, было еще и злорадство, и стремление насладиться победой, и едва ли не сильнее всего этого - нестерпимое желание полюбоваться на выражение лица сэра Как-Его-Там, когда он увидит, кто его освободил.

Наконец заскрежетало; замок свалился с петель. Я распахнула дверь, взяла у Морин факел и выставила перед собой; возобновлять знакомство с рыцарскими кулаками у меня не было ни малейшего желания.

-Эй, ты! - крикнула я, - Рыцарь! Выходи! Гауптвахта отменяется!

Он стоял почти рядом с дверью, более чем слегка помятый, и щурился на свет. У меня хорошее воображение, но, признаюсь, я не ожидала увидеть на его лице то, что увидела: полное, непередаваемое, сияющее счастье. Я растерялась, но в следующий миг он разглядел меня, и в лицо ему словно плеснули холодной водой.

-Какого... Откуда ты здесь взялась?

-Замок рухнул, - невинно сообщила я. Он, кажется, не особенно удивился - конечно, он же был через стенку от нас и наверняка все испытал на собственной шкуре. Ничего, милый, подожди чуток, - И Гиннель нас выпустил. Но он уже ушел, - Теперь рыцарь смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Вот и чудно. Я выдержала паузу; здесь он должен что-то сказать.

-Гиннель? - не обманул моих ожиданий рыцарь.

-Ну да, - я все еще держала факел наперевес - так, на всякий случай, - Он оказался отцом Морин, знаешь ли. И выпустил нас. А мы выпустили тебя. Ты свободен.

-Лжешь.

-Зачем бы мне? Но если не веришь, пойди посмотри сам. Жаль, Гиннель уже ушел, а то бы он тебя просветил.

Рыцарь издал странный звук и привалился к стене.

-А... - он сглотнул, - А остальные?

Я пожала плечами.

-Гиннель сказал, в живых остались только мы.

Тут я почувствовала, что хватила через край. Рыцарь побелел, как бумага, и я испугалась, что он сейчас рухнет замертво. Но, к его чести, он довольно быстро овладел собой.

-Выходит, я обязан тебе жизнью, - сказал он глухо, отлепляясь от стены.

-Выходит, - сладко улыбнулась я.

Он склонил голову.

-Чем я могу отплатить моей спасительнице, следуя долгу чести?

-Лютней, - выпалила я, не успев даже как следует удивиться.

-Чего-о?!

-Я говорю, лютней. Ты выкинул мою - ты или одна из твоих, не-

важно. Мне кажется, будет честно, если ты возместишь мне потерю.

Теперь вид у него был почти жалобный.

-Да где ж я ее тебе найду?

-Если не найдешь ту - что ж, я согласна на новую. И мне до фонаря, где ты ее возьмешь. Заложишь свои железяки, в конце концов. Достань мне лютню - и мы квиты. Договорились?

-Договорились, - не без колебания ответил рыцарь и, явно не желая больше оставаться в моей компании, поспешил к выходу. Нами с Морин, в общем, тоже нечего было больше здесь делать. Нет, оставалось еще одно. Я снова отдала Морин факел и по очереди открыла двери остальных пяти камер. Все они были пусты. Вот теперь все.

Ров, когда-то, видимо, наполненный водой из какой-то горной речки, за нынешнее лето успел пересохнуть. На дне оставалось примерно по щиколотку кишащей головастиками грязной воды. Мы перешли его по дну, хлюпая и чмокая, и выбрались с противоположной стороны. Затаив дыхание, я обернулась.

Оплота больше не существовало.

Стены из светло-кремового камня частью раскрошились, частью сползли в ров. Фундаменты смотровых башенок торчали гнилыми пеньками. Донжон рухнул и все почернело от копоти, словно здесь несколько дней подряд бушевал пожар. Но никаких следов огня видно не было.

И на фоне всего этого, как в безумном сне, неизвестно каким чудом уцелевшая и даже не покосившаяся, возвышалась рама ворот с наглухо закрытыми створками.

Но это было еще не все. Это не была даже малая часть.

Поросшие лесом горы, еще вчера подступавшие вплотную к дороге, исчезли, как не были. На их месте, насколько хватало глаз, тянулась серая, неровная, каменистая равнина, поверхность которой там и сям разбивали огромные скалы, словно земля, однажды извергшая из себя предгорья хребта Каролис, вдруг передумала и втянула их обратно, оставив

снаружи только самые верхушки. Оплот или то, что от него осталось, стоял посреди этого нового пейзажа, как на ладони.

Небо было красным, багровым от края до края, и по всему горизонту, в эту красноту поднимались черные облака - то ли пыль, то ли дым.

Желудок у меня перевернулся раз и другой. И это все - моя молитва? Я озиралась кругом, желая и не в силах будучи закрыть глаза, и подмечая все новые и новые детали полного и окончательного опустошения. Вот торчащие к небу обломки подъемного моста. Вот среди остатков смотровой башни трепыхается на вялом ветерке черный флажок с неразличимым отсюда символом. Вот, сразу за нашими спинами, перечеркнувшая дорогу широкая трещина, в которой что-то дымится. Я не стала смотреть, что.

Я снова повернулась лицом к разрушенной крепости, и тут сообразила, что Морин уже довольно долго не сводит с меня глаз. Рыцарь исчез куда-то по своим рыцарским делам, мы остались одни. Вид у жрицы был слегка испуганный, но только слегка. Я ей позавидовала.

Понимаете, мне нужно было задать ей вопрос. Я не хотела его задавать, не хотела знать, но мучиться неизвестностью не могла тоже. Несколько минут я собиралась с силами. Сердце мое придавила глухая чугунная плита, не дававшая свободно дышать. Жрица молчала, и я видела в ее глазах, что она знает, о чем я хочу спросить, но не хочет облегчать мне задачу.

-Морин, - наконец выдавила я, - Это что - ответ на мою молитву?

-Тебе честно сказать?

-Конечно, честно, прах тебя побери! - озлилась я, - Зачем я, по-твоему, спрашиваю?

Соври, умоляла я ее мысленно. Ну пожалуйста, соври.

-Как скажешь. Но мой ответ тебе не понравится. Я не знаю.

-Что значит - не знаешь? - на чугунную плиту, кажется, взобрался рыцарь в полном вооружении, - Ты жрица или нет?

-Уже нет, - бесстрастно сказала Морин, - Боги ушли, мне некому больше служить. А когда ты молилась, я была лишена власти и ничего не чувствовала. И даже если бы чувствовала - кто я такая, чтобы толковать пути богов? С ними говорила ты. Только ты сама и можешь ответить.

-Но это могло быть..?

-Наверное, могло.

Наступило долгое молчание. Я восстанавливала в памяти те минуты в подземелье, проговаривала снова слова песни, вспоминала, как мне казалось, что боги мне отвечают. Что они говорили? Этого я не знала тогда, не знала и теперь. Я даже не была уверена, говорили ли они что-нибудь вообще.

-Перестань, Лисса, это бесполезно, - сказала наконец Морин, - Должно пройти время. Сейчас у нас есть другие дела. Нам нужно вернуться в Оплот и попытаться найти еды и воды. И оружие.

-Оружие? - тупо переспросила я, - Какое оружие?

-О боги, Лисса, да очнись же! Любое! У меня нет больше власти, ты что, не поняла? Я не смогу защитить ни тебя, ни себя. Случилось что-то страшное, весь мир перевернулся, на дороге нас может ждать все, что угодно!

-А куда ты собираешься? - сказала я, чтобы что-то сказать.

-В Благодать, конечно, - Морин явно начала раздражаться, - Куда ж еще? Это довольно большой город, там наверняка есть храмы и должны остаться жрецы или маги. У меня есть к ним пара вопросов. И потом, ты хотела лютню?

При упоминании о лютне в голову мне пришло то, что казалось очень удачной мыслью.

-Слушай Морин, зачем нам оружие, с нами же этот... - я кивнула в сторону развалин. Как же его зовут? Вот пропасть, не помню, - Он рыцарь, вот пусть и машет мечом. Его, в конце концов, этому учили.

Морин только фыркнула.

-Я буду считать, что мне посчастливилось, - бросила она, подбирая свой уже ни на что не похожий красный балахон и начиная спускаться обратно в ров, - Если не придется защищать и его тоже.

Внутренний двор представлял собой почти непроходимое месиво развалившихся стен, сломанных балок и каменной крошки. Единственной целой постройкой оказалась конюшня, внутри которой бились и дико визжали лошади. Провозившись с четверть часа, мы смогли отвалить подпиравшее дверь массивное бревно и Морин вошла внутрь. Крылатая Кошка, может быть, и покинула ее, но талант говорить с животными остался - лошади очень скоро успокоились. Мы оставили в стойлах четырех, а остальных выпустили.

Кроме того, поилка была полна чистой воды, и это оказалось истинной удачей, потому что колодец во дворе безнадежно завалило камнями и мусором. Напившись, мы набрали, сколько смогли, в валявшийся здесь же мех и вытащили его на порог.

Рыцаря было по-прежнему не видно и не слышно. По двору бродили лошади. Осмотревшись, Морин сказала, что теперь надо разделиться и попытаться найти склад, или кухню, или что-нибудь, где можно запастись провизией. Послушно кивнув, я пошла прочь.

Я брела по превращенному в ничто замку, перебиралась через завалы, обходила остатки рухнувших стен. Я не помнила о том, что мне надо было искать. На каждом шагу меня встречали обломки, разбитые ящики, остатки мебели, какие-то искореженные железки. И трупы.

Темный эльф был прав - в Оплоте не выжил никто. Все рыцари Такхизис, оставшиеся в замке, умерли, не успев понять, что происходит, часовые - на постах, большинство остальных - во сне. Тут и там я видела темные, изломанные силуэты - расплющенные камнями, наколотые на обломки балок, сгоревшие заживо в странном жару, опалившем стены крепости. Я стала подходить и заглядывать в изуродованные, неузнаваемые лица.

Две вещи поразили меня. Первое - то, что они, похоже, действительно спали в доспехах. Второе - то, насколько все они были молоды - за исключением хромого командующего здесь, кажется, не было никого старше тридцати. Командующего я, кстати, нашла тоже, по крайней мере, мне показалось, что это он, хоть я и не смогла разглядеть лица. Но не думаю, что в Оплоте был другой рыцарь Пламени ростом под семь футов. Он лежал на выходе из кордегардии, придавленный рухнувшим со стены резным парапетом, и каменное крошево вокруг его рук и ног было раскидано и разрыто, словно он до последнего пытался сбросить с себя свою смерть.

Меньше чем через три десятка шагов мне сделалось не до командующего. Я обнаружила казарму с обвалившейся крышей.

Никто из тех, кто там находился, не успел даже встать с постели. Засыпавшая каменные блоки пыль почернела от свернувшейся крови. В воздухе гудели тучи мух, потревоженных моими шагами. Висящий на покосившейся стене меч. Какие-то разбросанные тряпки. Шлем в

виде драконьей головы с вмятиной на затылке. Торчащая из-под камня рука - месиво кольчужных звеньев, крови и сахарно-белых осколков костей.

У меня потемнело в глазах. Поверьте, никто не назвал бы рыцарей Такхизис ребятами, с которыми приятно иметь дело. Я не хотела умирать, я хотела выбраться на свободу. Но не такой ценой. Проклятье, не такой. Опустившись на камень рядом со смятым шлемом, я вспоминала, как просила богов обрушить Оплот им на головы. Просила? Ну вот и получи.

Но это, должно быть, совпадение. Гиннель говорил что-то о Катаклизме, о том, что все боги ушли. Это совпадение. А если нет? Если нет? Я поднялась и, как слепая, потащилась дальше.

Я обошла Оплот по широкому кругу. Я задыхалась. Накрывшая сердце чугунная плита обросла отравленными остриями; они становилось все длиннее и вонзались все глубже. Больше всего на свете я хотела закрыть глаза, но что-то мне не позволяло. Это было, как отрывать от раны засохший струп: и больно, и перестать не можешь. Я шла вперед, словно меня тянули на аркане, и смотрела.

Когда мне уже казалось, что я не выдержу больше ни секунды, передо мной снова возникла конюшня и вместе с ней - рыцарь. Он сидел на пороге, держа на коленях меч, и лицо у него было совершенно детское, потерянное, словно он увидел кошмарный сон, проснулся и понял, что этот сон стал явью. У меня не было сил на него смотреть. Я села поодаль и закрыла наконец глаза.

Не могу сказать, сколько прошло времени, прежде чем появилась Морин, неся на правом плече объемистый кожаный мешок. Но не это поразило меня настолько, что я на мгновение вышла из тошнотворного ступора, а штука, торчащая из-за ее левого плеча.

-М-Морин, - заикаясь, проговорила я, - Ч-что это?

Мне, конечно, было прекрасно известно, что это. Тяжелый арбалет, из тех, что натягивают ногой. Выпущенный из такой штуковины болт на расстоянии в двадцать шагов прошивает навылет быка, а человека практически разрывает пополам.

-Арбалет, - деловито ответила жрица, - Тяжеловат, конечно, и заряжается долго, но ничего другого не нашлось, - она оглянулась и заметила рыцаря, - А, отыскался. Прекрасно. Давайте поедим и пошли.

-Ты что, умеешь из него стрелять? - мне приходилось делать усилие, чтобы поверить собственным глазам.

Морин мрачно усмехнулась.

-Мой отец - эльф, знаешь ли.

Солнце уже успело взобраться довольно высоко, хотя в черно-багровом небе его было почти не различить. Мы поели здесь же, на пороге конюшни. Точнее, поела одна Морин. Я, проглотив пару кусков, почувствовала, что они сейчас полезут обратно. Рыцарь тоже машинально что-то прожевал, но скоро, видимо, забыл о еде и все остальное время просидел, сосредоточенно уставившись в пространство.

Морин закончила еду и стала собираться.

-Ты хотя бы можешь предположить, что там делается, в Благодати? - спросила я, поднимаясь.

Взгляд рыцаря вдруг приобрел осмысленность. Он кашлянул.

-Вы... Ты... Я должен просить... - он явно не находил слов, - Позволь мне... Освободи меня от нашего договора. Я не смогу достать тебе лютню. Я не могу. Я должен остаться здесь.

Нет, у него точно мозги набекрень. Какие договоры после всего, что случилось?

-Считай, что свободен, - устало сказала я.

Морин понимающе кивнула.

-Хочешь дождаться своих?

Взгляд рыцаря метнулся к югу, словно ожидая, что из-за черной пелены, застилающей небо, вот-вот вынырнут синие драконы со всадниками на спинах. Но там не было никого. Рыцарь покачал головой.

-Нет. Не думаю, что здесь хоть кто-нибудь появится в ближайшие дни. У Орденов сейчас по горло других проблем. Мне просто нужно похоронить павших.

Брови Морин поползли вверх.

-И сколько же вас здесь было?

-Девяносто семь рыцарей.

-Ага, - сказала Морин таким тоном, словно эта цифра ее приятно удивила, - Девяносто семь рыцарей. И еще по меньшей мере столько же прислуги. Ты хоть представляешь, сколько времени это займет?

-Это не имеет значения, - спокойно ответил рыцарь, - Павшие должны получить последние почести. Я один остался в живых - значит, это мое дело.

Вид у него был решительный. Он наконец нашел себе задачу и собирался лечь костьми, но выполнить ее наилучшим образом.

-Ну что ж, - жрица поднялась и затянула тесемки мешка, - Всяческих тебе успехов. Пошли, Лисса.

Я еще раз оглядела раскуроченный замковый двор, кровавое небо и закрытые на засов ворота, запирающие пустоту.

-Не обижайся, Морин, - сказала я, - Но я останусь.

Я затрудняюсь сказать, кто из них - жрица или рыцарь - удивился больше. Оба одновременно открыли рот, первая - собираясь высказать все, что она думает о моих умственных способностях, второй, не было сомнений - категорически отказаться от моих услуг.

Но рыцарь, продемонстрировав нетипичное для своей породы благоразумие, не стал отвергать предложенную помощь, Морин же только швырнула в сердцах мешок обратно на землю.

-Лисса. Не будь дурой.

Я промолчала. Я чувствовала, что должна остаться не ради тех, кто погиб в Оплоте по моей или не по моей вине - мертвецам все равно, где гнить. Но той неподъемной, неумолимой тяжести, что давила мне на сердце - ей было не все равно.

-Ладно, - сердито сказала Морин, снова усаживаясь на порог, - Похоронить их, как следует, мы все равно не сможем...

Настала моя очередь удивляться.

-Мы?!

-Ты думаешь, я пойду в город, где произошло неизвестно что, в одиночку? Твои поэтические мозги, видно, совсем растрясло. Так вот, похоронить их мы не сможем. Тут две сотни трупов, а нас всего трое и у нас нет ни инструментов, ни времени...

-Я хотел похоронить товарищей, - вмешался рыцарь, ошалело переводя взгляд с меня на Морин и обратно, - А не всех подряд.

-Нет уж, - я посмотрела ему в глаза, - Если хоронить, то хоронить всех.

-Может, мне дадут закончить? - ядовито осведомилась Морин, - Давайте просто подожжем этот проклятый замок с четырех концов. Здесь есть, чему гореть - балки, деревянные постройки, мебель. Огонь всех уравняет.

-Нет, - рыцарь покачал головой, - Так нельзя. Кодекс требует...

Нужно приложить к этому какое-то усилие, иначе... - он замялся, махнул рукой, подбирая слова, - Иначе будет не по чести. Не по чести.

Я чувствовала, что в голове у меня все плывет. Мы только что нос к носу разминулись со смертью, пережили какую-то чудовищную катастрофу, нашли и потеряли пропавшего папу, а теперь сидели на развалинах своей тюрьмы и обсуждали с человеком, захватившим нас, как лучше отдать последние почести тем, кто собирался нас вздернуть. Похоже, за эту ночь мир действительно успел встать с ног на голову.

Морин вздохнула.

-Ну, раз кодекс требует, тогда конечно. Тогда мне сказать нечего. Но не забывай, времени у нас - сутки, не больше. По такой жаре уже завтра здесь будет невозможно находиться. Невозможно и опасно. Твой кодекс не требует, я надеюсь, чтобы живые приносили себя в жертву покойникам?

Лицо рыцаря потемнело от гнева, но он сдержался и только покачал головой.

-Нет. Не требует, - он помолчал, - Я думал сложить их в ров и обрушить стенку...

-Не получится, - перебила Морин, - Там с одной стороны дорога, а с другой - стена. Сплошной камень.

-Постойте, - вмешалась я, - А костер? Это можно?

Рыцарь задумчиво кивнул.

-Можно. Но где уверенность, что... - голос у него сорвался, - Что все сгорит? - закончил он еле слышно.

-Мы сделаем все, что сможем, правда, - сказала я так же тихо.

Несколько минут мы посидели в молчании. Какое-то единство установилось между нами за время этого разговора - единство в понимании того, ЧТО есть правильно и необходимо. Это было новое, незнакомое мне чувство, но оно странным образом словно бы облегчало душу.

Наконец Морин, насупившись, поднялась.

-Ладно, - буркнула она, - Раз решили, давайте делать.

Следующие день и ночь лежат на той полке моих воспоминаний, к которой я предпочитаю обращаться пореже. Спасибо судьбе, что к тому времени, когда мы начали эту работу, я уже была в той степени усталости, когда человек и окружающий мир как бы скользят независимо друг от друга по двум натянутым в разных направлениях струнам. Все же несколько

раз эти струны умудрились зацепиться одна за другую, и тогда меня рвало желчью до помутнения в глазах. Однажды я, кажется, даже потеряла сознание, чего со мной сроду не случалось.

В костер, сложенный посередине двора мы сумели положить меньше трети всех погибших; остальных было невозможно извлечь из-под завалов. Рыцарь рвался растаскивать обломки; кто его убедил, что это не в человеческих силах - Морин, или я, или обе вместе - не знаю. Может, он сам понял.

Так что мы просто обложили тех, до кого не смогли добраться, до времени деревяшками.

Помню, однако, как мы выбивались из сил, пытаясь вытащить из-под парапета тело хромого командующего, и как Морин, повиснув на поводьях, осыпАла чудовищной площадной бранью тонконогую верховую лошадь, а та тонко, душераздирающе визжала, скалила зубы и отказывалась налегать на веревку. Помню, как рыцарь навалился всем телом на два связанных вместе копья, и как они переломились с оглушительным хрустом, а он смотрел на оставшиеся в руках обломки и плакал. Как я держала какую-то толстую ржавую цепь и, видимо, заснула стоя. Цепь вдруг рванула со страшной силой, содрав мне кожу с ладоней; я до сих пор не понимаю, почему меня не намотало тогда на блок.

Помню, как мы с рыцарем несли к костру девчонку лет семнадцати, у которой вся нижняя часть тела была раздавлена в кашу, и как ее длинная, сияющая, золотисто-каштановая коса прочерчивала след в покрывающей двор пыли. Через каждые три шага я останавливалась и пыталась положить косу ей на грудь, а коса все падала и падала.

День закончился, Оплот накрыла тьма. Воспользовавшись небольшой предышкой, я еревела взгляд на небо, подумала, что что-то не так с лунами, и тут же об этом забыла.

Мы закончили работу, когда ночь была уже на исходе. Оплот ждал огня.

Воспоминания мои снова обретают четкость с того момента, когда мы с Морин стояли рядом с главным костром, слишком уставшие, чтобы двигаться или говорить, а рыцарь подошел к нам с двумя факелами в руках. Налетевший ветер залихватски свистнул в руинах, погладил меня по щеке. По всему бывшему двору бывшей крепости уже пылало, метались тени; пламя трещало все громче.

Рыцарь протянул один факел Морин, другой - мне, потом вернулся и зажег еще два. Мы воткнули их с четырех углов погребальной пирамиды.

Сухое дерево занималось охотно. Веселые жадные язычки побежали по разломанным ящикам, бочкам, тележным колесам, лизнули - пока еще робко - обломки балок и остатки разбитых баллист. Рыцарь потянулся рукой к поясу, но меча там не было - он остался, забытый, перед открытыми дверями конюшни. Доспехи, кстати, исчезли тоже, хотя когда он их снял, я не могла вспомнить. Он дернулся было за мечом, но остановился и просто отдал салют.

Пламя уже гудело. Ощутимо потянуло паленым мясом. Ярко-оранжевая лента обвила древко флажка, укрепленного рыцарем рядом с головой командующего; полотнище мгновенно вспыхнуло и осыпалось пеплом. Губы рыцаря шевелились, но слова невозможно было понять. Да и не нужно. Всматриваясь в огонь, я запела.

Боюсь, голос мой больше напоминал предсмертные хрипы раздавленной телегой вороны. Но огонь ревел, выл и бушевал, фыркал и взвизгивал, и аккомпанировал мне так, как больше не смог бы никто, даже Квилон. Он подхватывал мою песню, гибкими горячими пальцами очищал ее от шелухи и бережно возносил к темным, равнодушным небесам.

Я просила прощения у богов за то, что не нашла в себе достаточно мудрости, чтобы понять, чего хочу. Просила прощения у тех, кто сгорал сейчас в пламени, которое мне подпевало, потому что, может быть, я стала причиной их гибели. И даже если нет, даже если в том, что случилось с Оплотом, не было моей вины - все равно. Я просила прощения за то, что осталась жива.

Рыцарь смотрел на меня. Джерн, промелькнуло где-то на краю сознания. Его зовут Джерн. И Морин смотрела на меня, и мне показалось - только на мгновение - что медальон, уже два дня висящий у нее на шее бесполезной желтой железкой, засиял прежним, живым и теплым, светом. Но наверно, это был только отблеск огня.

Ударивший с юга нам навстречу порыв ветра уложил ревущее пламя плашмя, его раскаленное дыхание обожгло мне лицо. Морин, вскрикнув, захлопала рукой по тлеющему рукаву балахона. Уходите, сказал огонь. Уходите, вам нечего больше здесь делать. Об остальном я позабочусь сам.

Джерн вернулся за мечом, Морин снова повесила на плечо арбалет. Я ждала их у засыпанного колодца. Спотыкаясь на каждом шагу, ведя в поводу лошадей, мы потащились к пролому в северной стене. Впереди нас ждала Благодать.

КОНЕЦ

просто обалденно, мне очень очень понравилось, написано обалденно и читается легко. смысл если честно мне не очень понравился, незнаю почему но мне он не понятен. просто так Катаклизм начился, а они так ни с того не с сего выжили. но в остальном всё просто прекрасно...

11:11, 28.03.2004

Вячеслав
Сообщений: 23

Да..понравилось, вкусная!!!

9:31, 23.03.2004

Arengar
гость

Прочитал-понравилось.
Довольно интересно и прочиталось очень легко

8:51, 18.03.2004

показать все комментарии

Комментарии